История авиации 2002 04

Торпедоносцы Ильюшина В небе Балтики

Продолжение, начало в ИА № 3/2002

Ещё 3 октября 1941 г. 1-й МТАП был реорганизован в трехэскадрильный. Поскольку пополнений самолетами не поступало, в феврале 42-го в часть передали все уцелевшие на флоте самолеты СБ и Ар-2. На них стала летать 2-я эскадрилья. К 1 апреля 1942 г. 1-й ГМТАП располагал шестью (пять боеготовых) ДБ-3 в Углово, четыре (все в строю) находились в Новинках, а также ещё по одному неисправному находилось в Москве и Молотове (ныне Пермь). Кроме того, в полку имелось пять СБ. 12 экипажей были обучены минным постановкам, шесть могли выполнять низкое и высотное торпедометание и два — только высотное. В отличие от самолетов и летчиков, соответствующих боеприпасов на складах ВВС КБФ было с избытком. В частности, по состоянию на 16 апреля, на складах находилось 212 торпед 45-36АН, 415 45-36АВА, 151 минаАМГ-1 и 124 английских A-I–IV.

Весной 1942 г. Наркомат ВМФ предпринял целый ряд шагов по усилению ВВС действующих флотов. Как мы знаем, именно в этот период с Тихоокеанского флота на Север были переброшены два звена торпедоносцев, закончили подготовку к боевым действиям авиаполки Особой морской авиационной группы (ОМАГ). Не обошли вниманием и ВВС КБФ. В апреле 1-й ГМТАП получил шесть ДБ-ЗФ, а в мае — 10, ставших единственными за время войны пополнением ВВС КБФ самолетами данного типа, полученными от промышленности! 1* Все это позволило с началом очередной навигации приступить к активным действиям, в том числе и на морском направлении.

Фактически, первые вылеты в интересах морской войны были сделаны ещё в марте, когда Финский залив был скован льдом. По данным разведки противник продолжал перевозки в порты западной части залива, и в первую очередь в Хельсинки по ледовым фарватерам. Опыт их минирования был накоплен во время «зимней войны», но тогда в основном применялись парашютные мины МАВ-1, использование которых теперь считалось нецелесообразным. Кроме того, все постановки в 1940 г. осуществлялись в светлое время, когда мину можно было точно сбросить в узкую полосу фарватера. Теперь же, по вполне понятным причинам, миноносцы могли действовать только ночью. Следовало ожидать, что большинство мин упадет на лед, но в том, что новая мина АМГ-1 способна пробить лед и остаться после этого в исправном состоянии были определенные сомнения. Кроме того, была нужна гарантия, что не пробившие лед мины не останутся лежать, демаскируя тем самым место постановки. В кратчайшие сроки в условиях блокадного города мастерскими Научно- исследовательского минно-торпедного института было сконструирован и изготовлен самоликвидатор. Его испытания, произведенные на ледовом полигоне в районе Шепелевского маяка в период с 20 февраля по 5 марта, завершились полным успехом.

После этого в ночь на 7 марта, а затем и в следующую, на 8 марта, близ Хельсинки было выставлено пять мин (еще один ДБ-3 вернулся из-за неисправности матчасти и сел с миной на аэродроме). По данным нашей разведки, на этих заграждениях получил тяжелые повреждения вражеский транспорт (зарубежных данных, подтверждающих этот успех нет). К сожалению, из первой постановки не вернулось два самолета, один из которых пилотировал командир 3-й эскадрильи Герой Советского Союза майор М.Н.Плоткин. Через сутки выяснилось, что при возвращении уже над нашей территорией «Ильюшины» столкнулись в воздухе. По-видимому, понесенные потери показались командованию неприемлемыми, и от продолжения ледовых постановок отказались. В дальнейшем, до середины мая, вся деятельность полка на морском направлении сводилась к эпизодическим вылетам звеньев или отдельных машин для бомбардировки портов и кораблей со средних высот, не имевшим какого-либо успеха.

18 мая полк получил из штаба ВВС КБФ план минных постановок на ближайшие месяцы, согласно которому требовалось выставить 66 мин у Хельсинки, 43 — у Таллина и 62 — у Котки. Следует отметить, что почти половину от запланированного числа мин составляли полученные по ленд-лизу британские донные неконтактные мины A-I–IV. Первая партия этих мин поступила в СССР ещё в августе 1941 г., в октябре они уже были на КБФ, но потребовалось еще несколько месяцев на обучение личного состава обращению с ними. Мина была принята на вооружение Королевского ВМФ еще до начала Второй Мировой войны, имела общий вес 671 кг (для сравнения АМГ — 1070 кг), вес ВВ 330 кг (АМГ — 260 кг), вполне достаточный для нанесения фатальных повреждений кораблям при глубине постановки до 25 м и индукционный взрыватель, который позднее стал оснащаться прибором кратности, отсчитывавшим до 12 импульсов. Мина могла применяться без парашюта при высоте сбрасывания не более 170 м при скорости самолета до 280 км/ч или с парашютом при высоте сбрасывания не менее 320 м при скорости не более 320 км/ч. В наших ВВС она применялась исключительно в последнем варианте. К числу недостатков советские специалисты относили большую длину изделия — 4,3 м (АМГ — 3,6 м), которая вытекала из небольшого диаметра мины, сделанной под калибр 18-дюймового торпедного аппарата, и отделяемого парашютного контейнера. Первоначально Ил-4 (так с марта 1942 г. стал именоваться ДБ-Зф) мог нести всего одну такую мину, но после дооборудования дополнительными узлами подвески специально выделенные для минных постановок самолеты начали поднимать по два таких боеприпаса.

Первый вылет по новому плану состоялся в ночь на 29 мая. В течение месяца, после чего задачи ВВС вновь изменились, вместо 171 запланированной мины успели поставить всего 29 (22 АМГ и семь английских), в т. ч. 16 — у Хельсинки, 11 — у Котки и две — у Выборга, гавань которого являлась запасной целью. Все постановки осуществлялись по ночам и, как правило, совмещались с бомбардировочным ударом по порту, что позволяло отвлекать внимание системы ПВО от действовавших на малой высоте самолётов-миноносцев. Противник противодействовал слабо, но и сам, надо признать, заметного ущерба не понёс.

Между 29 июня и 4 июля ВВС КБФ провели операцию по минированию пролива Бьеркезунд, через который, по данным нашего командования, осуществлялось развертывание легких сил финского флота на наши коммуникации между Кронштадтом и Лавенсари. В трех вылетах самолеты 1 — го ГМТАП выставили в южной части пролива 34 мины (18 АМГ и 16 английских). Интересно отметить, что из-за нараставшего с каждым вылетом противодействия зенитной артиллерии на третий раз постановщикам пришлось лететь в обеспечении штурмовиков. К сожалению, и на этот раз удачно проведенная операция не привела к потерям корабельного состава противника. Очевидно, сброс мин в белые ночи был замечен с берега, в результате чего скрытность постановок попросту отсутствовала и финны перестали на время пользоваться проливом.

Последней по счету стала операция по минированию подходов к порту Котка (29 июля — 11 августа), когда «Илы» без видимого успеха выставили у порта шесть АМГ и 23 A-I–IV (кроме того, из-за неполадок в матчасти две мины были сброшены в Лужской губе и одна в озеро перед посадкой). Всего в течение года бомбардировщики 1-го ГМТАП сбросили 97 мин (в т. ч. три — аварийно), но успеха так и не добились. Флот противника оказался готов к борьбе с нашими минами, в том числе и неконтактными, уже давно переставшими быть диковинкой на «западных» ТВД. Если добавить к этому шаблонность нашей тактики (постановки во всех случаях совмещались с бомбардировочным ударом), то можно прийти к выводу, что обнаружение и уничтожение наших заграждений не составляли большего труда для минно-тральных служб немецкого и финского флотов.

1* В этой связи хотелось бы отметить, что сведения, сообщённые канд. тех. наук В.Котельниковым в статье «Незаконнорожденный бомбардировщик» (см. ИА № 5/2001, с. 25), согласно которым только в 1943 г. ВВС ВМФ получили от промышленности 350–370 ДБ-ЗФ, не соответствуют действительности, так как с учётом имевшегося уровня потерь это легко позволило бы развернуть на каждом из трёх воевавших флотов (Северном, Балтийском и Черноморском) по дивизии торпедоносцев трёхполкового состава. С учётом уже имевшихся частей, скорее всего можно было получить даже по два таких соединения! Но об этом, к сожалению, тогда приходилось только мечтать.

Подвеска торпеды на самолёт ДБ-ЗБ. Фото 1942 г.

Летний период 1942 г. характеризовался общим повышением активности сил КБФ в Финском заливе. Стержнем, вокруг которого вертелись события, стало развертывание трех эшелонов наших подводных лодок из Ленинграда и Кронштадта на просторы Балтики, где с осени 1941 г. противник восстановил плавание одиночных неохраняемых судов, так, словно все происходило в мирное время. Немцы и финны ответили на появление подводной угрозы постановкой многочисленных минных полей на двух противолодочных рубежах — Гогландском (простирался на север и на юг от острова Гогланд) и Нарген-Поркаллауддском (в самом узком месте Финского залива, между эстонским островом Найссар (Нарген) и финским полуостровом Поркалла-Удд). За линиями мин несли дозорную службу группы охотников за подводными лодками, на которые в свою очередь охотились немногочисленные торпедные катера и штурмовики Балтфлота. Впрочем, нередко мобилизованные из рыболовных судов вражеские сторожевики и охотники классифицировались нашей воздушной разведкой как транспорты, что породило у нашего командования ощущение интенсивных перевозок в Финском заливе и даже сосредоточения десантных сил на рейдах в Нарвском заливе! Для борьбы с этими мифическими «транспортами» в начале июня, почти через год после начала войны были впервые использованы торпедоносцы.

Из-за скудности наших сил вылеты обычно совершались в светлое время суток (в т. ч. в «белые» ночи) группами от двух до четырех самолетов (последнее всего в двух случаях) с небольшим истребительным прикрытием, хотя в условиях низкой облачности утром или вечером могли высылаться и одиночные неохраняемые машины. Поскольку торпедоносцы летали с ленинградского аэродрома Углово, а истребители сопровождения базировались на острове Лавенсаари, встречи с эскортом происходили далеко не всегда, а даже когда происходили, слетанность самолетов из разных частей оставляла желать много лучшего. Из- за малочисленности ударных групп в вылетах использовались исключительно «низкие» торпеды, которые сбрасывались прицельно.

Боевое крещение балтийских лётчиков в роли торпедоносцев состоялось ночью 3 июня 1942 г., когда машины, пилотируемые командиром полка Е.Н.Преображенским и командиром 3-й эскадрильи капитаном А.Т.Дроздовым безуспешно атаковали в Нарвском заливе «2000-тонный транспорт» противника. Вечером 16 июня тройка ДБ-3, возглавляемая капитаном Дроздовым (ведомые — А.В.Пресняков и Ю.Э.Бунимович) атаковала вражеские корабли на якорной стоянке у западного побережья Гогланда, после чего наблюдала пожар на одном из «транспортов». Через сутки Пресняков и Бунимович наблюдали взрывы своих торпед на той же стоянке, но и на этот раз данных, подтверждающих достижение успеха нет.

С 8 по 11 июля Краснознаменный Балтийский флот предпринял попытку овладеть находившимся близ Лавенсаари финским островом Соммерс. В соответствии с крайне неудачно составленным планом, 12 Ил-4 нанесли бомбовой удар по финскому гарнизону за час до высадки, предопределив тем самым утрату внезапности и тяжелые потери среди штурмовых групп. С рассветом вражеское командование подтянуло в район сравнительно крупную корабельную группировку, не только поддержавшую гарнизон огнем, но и пополнившую его людьми и боеприпасами. В дальнейшем противнику удалось полностью блокировать наш десант, что в конечном итоге привело к его полной гибели. В полдень 9 июля бои окончились. Не имея связи с берегом, наши катера в течение 9-10 июля несколько раз пытались высадить на остров подкрепления, но либо не могли прорвать блокады, либо гибли в бою.

Все это время ВВС Балтфлота, имевшие неоспоримое господство в воздухе, непрестанно атаковали вражеские корабли. Только торпедоносцы 1-го ГМТАП совершили 15 вылетов (экипажи Дроздова, Бунимовича, Преснякова и замкомандира эскадрильи капитана В.А. Балебина) и сбросили 12 торпед, доложив об уничтожении двух канонерских лодок и трех сторожевых кораблей. Однако, из принимавших участие в операции финских и немецких кораблей (финские минные заградители «Руотсинсалми», «Риилахти», канонерские лодки «Уусима», «Хяменмаа», «Турунмаа», немецкие тральщики «М 17» и «М 19», тяжелая плавбатарея «Ост» и плавбаза «Неттельбек») ни один потоплен не был. С определенной натяжкой к результатам действий торпедоносцев можно притянуть лишь повреждение 11 июля канлодки «Турунмаа», на которой во время отражения очередного налета взорвалось 20-мм орудие, убив двух и ранив восемь человек. Ответными действиями вызванных в район боя финских истребителей был поврежден Ил-4 Преснякова. Самолет чудом не загорелся и с изрешеченными бензабаками сел на острове Лавенсаари. С этого момента финское командование, обеспокоенное действиями наших торпедоносцев в Финском заливе, начало регулярно посылать группы своих истребителей к Лавенсаари для охоты на наших «охотников».

В последующие месяцы 42-го вылеты торпедоносцев осуществлялись спорадически, в перерывах между участием в операциях по бомбежкам портов, железнодорожных узлов и аэродромов (в ходе них полк и понес основные потери — с апреля по ноябрь они составили 12 Ил-4, пять из которых разбились по причинам, не связанным с боевыми действиями). Хотя еще 24 июля командующий КБФ отдал приказ приступить к полетам на «свободную охоту» в Финском заливе, последующие вылеты состоялись только 9, 27 августа и 20 сентября. Видимый успех был достигнут только 27 августа, когда пара Ил-4 в сопровождении 10 «Харрикейнов» атаковала «три транспорта» в Нарвском заливе и наблюдала потопление одного (реально не подтверждается).

Регулярными полеты на «свободную охоту» стали только с 8 октября уже при новом командире полка Герое Советского Союза майоре Н.В.Челнокове (сменил Е.Н.Преображенского 9 августа). Почти каждый день на поиск вылетала пара торпедоносцев, зачастую возвращавшаяся из-за плохой погоды или неисправностей материальной части. Когда же погода оказывалась лучше, наших летчиков ожидали неприятные сюрпризы.

Так, 13 октября пара, возглавляемая Балебиным, безуспешно атаковала группу сторожевиков и на обратном пути была перехвачена шестеркой финских «Фоккеров». Воздушным стрелкам удалось сбить двоих преследователей, но оба «Ила» получили по 30–40 пулевых пробоин и с трудом дотянули до базы. 19-го Балебин «успешно» атаковал миноносец (очевидно, так был классифицирован немецкий тральщик), на следующий день другой экипаж по донесению потопил небольшой транспорт южнее Ханко. 22 октября паре торпедоносцев не удалось обнаружить целей, чего не скажешь о финских истребителях, атаковавших наших при возвращении. Один из «ильюшиных» получил весьма серьезные повреждения, но дотянул до базы. После этого случая вылеты продолжились исключительно в сопровождении истребителей, однако практика показала, что это не решает проблемы.

25 октября пара Ил-4, возвращавшаяся после «успешной» атаки крупного транспорта в сопровождении «Харрикейнов», была атакована шестеркой вражеских истребителей. Торпедоносцам удалось оторваться от преследования, но двое из числа сопровождавших рухнули в воду. Несмотря на неудачный исход этого боя, на следующий день вылет был повторен примерно тем же составом. «Илы» дошли до района западнее острова Большой Тютерс, где атаковали одиночный сторожевой корабль. Группа легла на обратный курс, «Яки» ушли на Лавенсаари, и именно в этот момент появился противник. В небе над Копорским заливом бомбардировщики внезапно атаковала шестерка «Фоккеров». В коротком бою на воду упали машины, пилотируемые старшим лейтенантом И.А.Кудряшевым и лейтенантом Новицким. Последующие поиски торпедных катеров и истребителей ничего не дали — все авиаторы погибли. С собой на дно холодной Балтики они унесли донесение о результатах атаки. По донесениям пилотов истребителей сопровождения она не увенчалась успехом, но противник числит в этот день потерю одиночно патрулировавшего в том же районе охотника за ПЛ «Uj 1204». Бывший рыболовный траулер затонул, не успев сделать донесения, со всем экипажем — 45 человек. Возможно, именно этот корабль и открыл боевой счет балтийских торпедоносцев в Великой Отечественной войне.

Впрочем, предпочтение всегда отдавалось живым героям, которые после победы могли сами рассказать о своих подвигах. Так, во многих книгах можно найти описание атак, произведенных замкомэском Балебиным 19 и 29 октября, когда он мастерски «потопил» вражеские сторожевик и миноносец, но, увы, они не подтверждаются сводками потерь противника. В ноябре и декабре действия торпедоносцев вообще не имели успеха из-за плохих метеоусловий и частых отказов техники. Лишь единожды — 12 ноября удалось сбросить торпеду по сторожевику, но и она не достигла цели. После безуспешного вылета пары «Илов» 6 декабря деятельность торпедоносцев прекратилась на 4,5 месяца.

Для советских Вооруженных сил и всего народа 1943-й стал годом великих надежд и во многом решающих побед. Уже в январе летчики Балтики отличились в ходе операции «Искра» — очередной и наконец-то успешной попытки прорыва блокады Ленинграда. Единственные на флоте «Илы», ведомые пилотами 1-го гвардейского минно-торпедного авиационного полка, участвовали в этих событиях как обычные дальние бомбардировщики, нанося ночные удары по станциям и населенным пунктам — узлам сопротивления противника. После прорыва блокады, в феврале и марте последовали новые операции, целью которых являлось расширение коридора, связывавшего Ленинград с центральными районами страны. К сожалению, успехами они не увенчались, хотя и отняли много времени и сил. На 1 января боевой состав полка включал Т/6 2 Ил- 4,3/3 ДБ-ЗБ, 7/6 СБ 2* и, естественно, этого было очень мало для того, чтобы отвлекаться на решение каких-либо второстепенных задач, а именно такими воспринимались командованием Ленинградского фронта любые действия на морском театре. В результате удельный вес самолето-вылетов, совершенных ВВС КБФ в интересах сухопутных войск составил в первом квартале года 72,7 %. С завершением активной фазы боевых действий на суше обстановка изменилась. ВВС Ленинградского фронта получили подкрепления, а с авиации флота наконец-то была снята задача прикрытия ладожской «Дороги жизни». Все это давало надежду на более активное проведение флотом очередной кампании.

Необходимо отметить, что роль главной ударной силы флота на коммуникациях противника, по представлениям нашего командования, по-прежнему принадлежала подводным лодкам. В кампании 1942 г., когда немногочисленная флотская авиация в основном была скована выполнением сухопутных задач, такое мнение было единственно возможным, но после потерь, понесенных подводными силами к концу кампании, и возрастания мощи ВВС в начале 1943 г. данный стереотип следовало бы пересмотреть. В конечном итоге роль главной ударной силы перешла к морской авиации, но этому предшествовал многомесячный период распыления сил. Рассмотрим все происходившее по порядку.

2* В числителе указано количество самолётов данного типа, а в знаменателе — количество исправных.

В развернувшемся 8 — 11 июля 1942 г. сражении за остров Соммерс нашей авиации пришлось иметь дело такими с малоуязвимыми для торпедоносцев целями как финская канонерская лодка «Турунмаа» (вверху) и минзаг «Руотсинсалми» (внизу), которые сыграли определяющую роль в разгроме советского десанта. Несмотря на победные реляции, в ходе воздушно-морского сражения у Соммерса немцы и финны не потеряли ни одного боевого корабля, чего не скажешь о нашем КБФ.

Первой, как и в прошлом году, из всех «морских» задач на повестку дня вышла постановка мин. План минирования был составлен ещё в декабре 1942 г. и на этот раз отличался большей продуманностью по сравнению с предыдущим. В первую очередь это выражалось в перенесении основных усилий на минирование таллиннской бухты, поскольку именно Таллинн являлся главным транспортным узлом морских коммуникаций противника в северной части Балтийского моря. Параллельно решили продолжать минировать и подходы к Хельсинки. План постановок выполнялся в два этапа. На первом, между 21 и 24 февраля, нашим летчикам удалось выставить 12 мин у Таллинна и 10 у Хельсинки. Из-за тяжелых погодных условий в восьми случаях «Ильюшины» не дошли до цели и сбросили мины у запасных объектов (в т. ч. шесть в проливе Бьерке-зунд и одна у Котки). Во всех случаях использовались мины АМГ -1, поскольку из-за наличия ледяного покрова использовать неконтактные мины не представлялось возможным. Углубление мин устанавливалось на 3 м, что соответствовало осадке достаточно крупного судна. Не обошлось и без потерь — вылетевший вечером 22 февраля ДБ-ЗБ в Углово не вернулся. Пропал без вести экипаж замполита полка майора Бушихина, воевавшего на фронте с первого дня войны и пользовавшегося законным уважением подчиненных.

После очередного «переключения» на сухопутные задачи, выполнение плана минных постановок возобновилось в середине марта. На этот раз в интервале с 16-го по 26-е число удалось выставить 51 мину. При этом, 31 легла в районе Таллина, 18 — между полуостровом Поркалла-Удд и Хельсинки и две были сброшены аварийно. Фактически, в каждой ночной постановке принимали участие все исправные самолёты. Главную задачу выполняли пять — семь Ил-4, которые, вылетая одиночным порядком, успевали в течение ночи совершить по два вылета. В каждом случае самолет брал по одной АМГ-1 (лишь один раз — 26 марта — были сброшены шесть мин А-4, причем впервые «Ильюшины» поднимали по две таких мины), сбросить которую следовало с высоты 250–300 м. Огонь зениток на такой высоте был смертельно опасен, поэтому в каждом случае приходилось тщательно выбирать боевые курсы и корректировать их с изменением ПВО противника.

При этом ДБ-ЗБ и СБ, как правило, использовались в составе отвлекающих сил. Таким же одиночным порядком в течение ночи они бомбили Таллинн или Хельсинки, отвлекая на себя огонь зенитных средств и маскируя постановку мин. Не редко для этих же целей привлекались экипажи МБР- 2. Новых потерь удалось избежать, хотя 24 марта один из «илов» серьезно пострадал при вынужденной посадке. Поскольку на следующий день на подходах к Таллинну подорвался и затонул германский пароход «Бунгсберг» (1504 брт) с военным грузом, общий итог оказался в нашу пользу. Впрочем, если учесть, что успех был достигнут применением морально устаревших контактных мин, он являлся скорее случайным, чем закономерным.

* 126.10.1942 г.

Примечание: Тр — транспорт, СКР — сторожевой корабль, КЛ — канонерская лодка, ММ — малый миноносец.

В зимние месяцы войны в качестве камуфляжной краски частенько использовалась обычная известь, наносимая прямо на лакокрасочную поверхность обшивки. Последствия были ужасающими: и без того отнюдь не слишком большая скорость ДБ-ЗФ снижалась ещё на 15–20 %!

31 марта в преддверии летней кампании командующий флотом адмирал В.Ф.Трибуц отдал новую директиву, согласно которой главной задачей авиации флота считалась борьба с неприятельскими кораблями, причем не только в базах, но и на водных плёсах. Основной же целью этой борьбы являлась дезорганизация вражеской системы противолодочной обороны и срыв постановок новых минных заграждений в Финском заливе. Информация о том, что противник начал подготовку к отражению нашего нового «подводного наступления» своевременно попала к разведке КБФ, но что именно он готовит, оставалось неясным. На самом же деле немцы ещё 24 марта приступили к постановке мин в самой узкой части Финского залива — между островом Найссаар и полуостровом Порккала- Удд, но, что ещё хуже, начали ставить поперек залива двойное сетевое заграждение. Эта механическая преграда не оставляла нашим подводникам ни малейшего шанса на прорыв в Балтийское море. Соответственно, и все усилия авиации совершались впустую. 1-й ГМТАП не стал здесь исключением.

На 1 апреля в составе части имелось 10 Ил- 4, шесть СБ, три ДБ-ЗБ и восемь только что полученных «Бостонов» (один неисправный оставался в Мурманске). Большинство опытных пилотов попало в перегоночную команду, и в течение месяца дважды вылетали в Красноярск за новыми партиями американских машин. С учетом этого боевая деятельность части не могла быть слишком интенсивной. 15 апреля (впервые с декабря 1942 г.) два торпедоносца вылетели на «свободную охоту», но, ничего не обнаружив, вернулись в базу. С таким же результатом закончилось и подавляющее большинство других вылетов в тот месяц. Единственная атака состоялась 16-го, когда один из «Илов» безуспешно сбросил торпеду по небольшому транспорту (а скорее всего сторожевому кораблю) у острова Прангли. Подобный результат не удивляет — помимо того, что в части отсутствовали наиболее опытные летчики, сама отправка торпедоносцев в Финский залив была обречена на неудачу.

Дело в том, что вопреки сведениям, получаемым нашей разведкой и снабжавшей ими командование ВВС КБФ, противник не осуществлял перевозок по заливу за исключением финских шхер, куда наши самолеты не посылались. Что же касается борьбы с минными и сетевыми заградителями, то они выходили на свои постановки по ночам или в условиях плохой видимости, и нам ни разу не удалось застигнуть их в море. К середине месяца немцы и финны завершили создание противолодочного рубежа в западной части залива и с 14 апреля приступили к подновлению минных полей в районе острова Гогланд. Помешать им наличными силами мы не могли.

20 апреля адмирал В.Ф.Трибуц дал новые указания, на этот раз уже непосредственно касающиеся действий авиации по обеспечению выхода подлодок в море. Минно-торпедной авиации ставились задачи нанесения ударов по вражеским противолодочным дозорам и уничтожения минных полей. Последнее планировалось обеспечить их «ковровыми» бомбардировками. Наверное в штабах понимали малую эффективность подобных действий, но никаких эффективных средств борьбы ни с минной опасностью, ни с минно-заградительными силами противника флот не имел. С 23 апреля по 7 мая «Илы» 1 — го ГМТАП совместно с МБР-2 из состава 58-й отдельной эскадрильи произвели 120 самолето-вылетов на бомбардировку акватории в районе острова Гогланд, сбросив 646 бомб, после чего наблюдалось «до 40 сильных взрывов — предположительно мин». В последующие дни самолеты несколько раз вылетали бомбить Нарген-Поркаллауддский рубеж. Стоит отметить, что даже если отбросить несколько тысяч мин, выставленных на гогландском рубеже еще в кампанию 1942 г., то только между 10 апреля и 15 мая 1943 г. немцы и финны выставили здесь же ещё 2651 мину. Впрочем, по имеемым к настоящему времени данным, все три выходившие подводные лодки смогли форсировать гогландский рубеж, но попытка продвинуться дальше на запад стала для двух из них роковой. Противник потопил «Щ-408» и «Щ-406», и только благодаря необычайному везению «Щ- 303» капитана 3 ранга И.Травкина удалось вернуться назад. От него-то командование впервые и узнало о существовании противолодочной сети, перегораживающей залив. Лишь 6 июня эти данные были подтверждены аэрофотоснимками, сделанными нашими разведывательными самолётами.

Для 1-го МТАП полеты на бомбардировку минных заграждений оказались не только бесполезной тратой времени и сил, но и причиной негативных кадровых перестановок. Дело в том, нто в ночь на 2 мая при снятии с «Ильюшина» неиспользованной бомбы ПЛАБ-100 произошла катастрофа. Сильный взрыв убил не только нарушившего инструкции техника, но и нанес повреждения пяти Ил-4. Два из них сгорели полностью. С формулировкой «за невыполнение приказа командования» были преданы суду командир полка Челноков, инженер Морозов и инженер по вооружению Лебедев. Звезда Героя Советского Союза спасла Челнокова, но с командованием полком ему пришлось расстаться. Последовал перевод в ВВС Черноморского флота на должность помощника командира 8-го гвардейского штурмового авиаполка. Однако судьба обошлась благосклонно с талантливым летчиком. В январе 1944 г. он вновь дослужился до должности командира полка, в августе стал командиром 9- й штурмовой авиадивизии ВВС КБФ и в том же месяце был удостоен второй Золотой Звезды. Командиром же 1 — го гвардейского с 6 мая 1943 г. стал майор А.Н.Дарьин. В многочисленной литературе и мемуарах, посвященных части, он, как правило, вообще не упоминается. Лишь историограф полка журналист Львов в своей книге, не называя личности нового командира, написал: «офицер, сменивший Челнокова, оказался неподготовлен к осуществлению крутого поворота к боевым действиям на море и сам на боевое торпедирование не летал». Фактически обязанности командира в это время исполнял помощник командира полка по летной подготовке и воздушному бою майор И.Н.Пономаренко, а в вопросах организации полетов на «свободную охоту» активно участвовал инспектор по технике пилотирования 8-й авиабригады (с июля — 8-й минно-торпедной дивизии) майор И.И.Борзов.

Дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Челноков. В мае 43-го его судьба висела в полном смысле «на волоске».

* За исключением пяти Ил-4, полученных в марте, и трёх, полученных в ноябре из 1 — го запасного авиаполка, все остальные машины поступали в часть из ремонтных органов. Туда же в основном большинстве случаев осуществлялся и отвод.

Примечание: Составлена на основании ежемесячных отчетов 1-го ГМТАП. (ОЦВМА, ф. 122).

К середине войны 1-й ГМТАП обладал впечатляющей коллекцией различных типов бомбардировщиков и торпедоносцев. Поскольку в последних ощущалась явная нехватка, на вторых ролях активно применялись не только ДБ-ЗБ, но и Ар-2, и даже СБ. Впрочем, если для торпедных ударов последние два типа были не приспособлены в принципе, то для минных постановок и отвлекающих бомбовых ударов вполне.

В мае полк подвергся реорганизации. На аэродроме Приютино осталось лишь боевое ядро части в составе 3-й краснознаменной эскадрильи капитана Г.Д.Васильева (в марте сменил на этой должности майора Дроздова) на Ил-4 и часть 2-й эскадрильи, имевшей на вооружении СБ. 1 — я и вторая половина 2-й эскадрильи находились в Богослово, где осваивали новые «Бостоны». Процесс этот оказался длителен, поскольку значительная часть прибывших на пополнение полка летчиков только закончила училища, а сами самолеты нуждались в переоборудовании под отечественные стандарты. На боевое ядро тем временем легла значительная нагрузка. Бомбардировщики продолжали «тралить» минные поля, а в период непосредственного прорыва подводных лодок (22–30 мая) почти так же безуспешно бомбили с больших высот корабельные дозоры противника. В дополнение к этому, 12 мая командующий флотом приказал подновить минные поля у Таллинна и Котки. Организация постановок в целом повторяла мартовскую, за исключением того, что в связи с увеличением светлого времени суток самолетам не удавалось произвести более одного вылета за ночь. В результате 17–19 мая на подходах к Котке были сброшены 16 АМГ-1, а между 20-м и 26- м числами у Таллинна — 16 АМГ и две А-4. В четырех случаях самолеты избавлялись от мин у запасных целей, либо аварийно. Единственный известный успех был достигнут 27 мая, когда у острова Аэгна подорвался и затонул немецкий мобилизованный сторожевой катер ORe35. Впрочем, подрыв столь небольшого плавсредства на мине АМГ, ставившейся на углубление 1,8 м против больших судов, вызывает обоснованные сомнения. К счастью, все эти вылеты не привели к новым потерям. Кроме уже описывавшейся катастрофы 2 мая, полк лишился только одного Ил-4, разбившегося при приземлении 31 — го числа.

Боевая деятельность торпедоносцев в мае осуществлялась по остаточному принципу, да и чего от нее следовало ожидать? Поскольку посылать одиночный самолет в насыщенный истребителями Финский залив в хороших метеоусловиях было равносильно самоубийству, торпедоносцы вылетали только при низкой облачности или в дождь. Практически во всех случаях эти же условия заставляли летчиков поворачивать в базу, не обнаружив противника. Так закончились вылеты 11, 13 и 14 мая. В дальнейшем полк переключился на минные постановки, и на две недели о вылетах на «свободную охоту» забыли. Когда в конце мая к ним решили вернуться, кого-то осенила идея: зачем летать в плоху-ю погоду в «пустой» залив, когда можно искать противника на просторах Балтики? После того, как враг убедился в невозможности прорыва его сетевых заграждений, суда стали ходить по открытой части моря одиночным порядком в любое время суток кратчайшими курсами. С воздуха эти перевозки никак не прикрывались. Если не считать зенитного вооружения самих судов, торпедоносцы подвергались опасности только при перелете линии фронта или пролете над заливом, что можно было осуществлять и на большой высоте, выше слоя облачности.

ДБ-ЗТ 2М-87Б из состава 1-го ГМТАП. Самолёт оснащён верхней фюзеляжной турелью МВ-3. в которой установлен крупнокалиберный пулемёт УБТ. Весна — лето 1942 г.

ДБ-ЗФ 2М-88 из состава 1-го ГМ'ГАП. В целях маскировки все опознавательные знаки (кроме бортового номера) закрашены. Самолёт оснащён верхней фюзеляжной турелью МВ-3, в которой установлен крупнокалиберный пулемёт УБТ. Зим а 1942–1943 гг.

Первый подобный вылет состоялся в ночь на 28 мая. В 00:13 с аэродрома Приютино поднялся Ил-4, пилотируемый капитаном И.Г.Шамановым (штурман М.В.Лорин). В коротких сумерках белой ночи торпедоносец прошел на большой высоте над территорией Эстонии, а затем, снизившись, начал поиск над Рижским заливом. Незадолго до трех часов, когда самолет достиг района острова Рухну, показалась одиночная цель, классифицированная экипажем как 5000-тонный транспорт. Противник не ожидал появления здесь советского самолета и зенитного огня не открыл. Торпедоносец лег на боевой курс и сбросил торпеду, которая по наблюдению летчиков попала в носовую часть судна. Шаманов решил не рисковать и для возвращения избрал другой маршрут. Долетев почти до Риги, он встретил мощную облачность, поднялся над ней и далее по приборам дошел до озера Ильмень, откуда через Чудово и Волхов вышел на свою территорию. «Определившись на местности», экипаж взял верный курс, и утром приземлился на родном аэродроме. К сожалению, истинный результат атаки Шаманова не известен до сих пор, но то, что экипаж продемонстрировал высокое мастерство и мужество, сомнений не вызывает.

Перспективность нового метода лишний раз подтвердилась на следующий день, когда вылетевший в плохую погоду на поиск в Финский залив «Ильюшин» снова вернулся ни с чем. В ночь на 2 июня в дальний полет ушел Ил-4, ведомый Героем Советского Союза (удостоен звания 22 февраля 1943 г. за успехи, достигнутые в предыдущем году) капитаном В.А.Балебиным. Подробно рассмотрим время, маршрут и профиль полета, поскольку он был весьма характерен для «охотников», действовавших в 43-м году. Взлет в 00:07 с аэродрома Углово, Сестрорецк (высота 600 м), остров Лавенсари (1000 м), полуостров Ханко (3000 м), Мариенхамн на Аландских островах (1100 м), снижение до высоты 200 м. Вскоре после двух часов на дистанции 5 км обнаружено одиночное судно водоизмещением около 5000 т, идущее курсом 190°. Экипаж выполнил снижение до высоты 15 м, после чего лёг на боевой курс и с дистанции 100 м сбросил торпеду. Наши авиаторы наблюдали попадание и взрыв в кормовой части судна, которое быстро погрузилось (зарубежных данных об успехе атаки нет). Обратный маршрут: финский город Луеиа (5000 м), Муохнорви (6500 м), Кексгольм (8700 м), Ладожское озеро (8000 м), Новая Ладога (3000 м), посадка в Приютино в 05:38. Общая продолжительность полета 5 часов 31 минута.

На следующую ночь вылетело два Ил-4, но им не удалось обнаружить целей. 6-го числа наконец-то был достигнут первый достоверный успех. Один из двух «Илов», «охотившихся» в эту ночь (пилот — лейтенант А.И.Разгонин), обнаружил на входе в Ирбенский пролив небольшой конвой и потопил транспорт «Хайнрих фон Плауэн» (1746 брт). Немецкий флот потерял торговое судно, но ещё раньше — в 1941 г. — его лишились мы. Дело в том, что на пятые сутки войны «Хайнрих фон Плауэн», называвшийся тогда латышским пароходом «Аарне», был захвачен наступающими частями вермахта в Виндаве. 8 июня для крейсерства в просторах Балтики вылетела еще одна пара, из состава которой старший лейтенант П.А.Колесник доложил об успешной атаке небольшого судна в районе Аландских островов. Последний вылет воздушных крейсеров в июне стал и их первой потерей. 17 июня из полета не вернулся «Ильюшин» старшего лейтенанта Евгения Белова. По воспоминаниям сослуживцев, перед гибелью Евгений успел передать по радио, что его «над Финляндией атакует истребитель». Очевидно, при возвращении летчику не удалось найти спасительную облачность, и при длительном полете над вражеской территорией его перехватила система ПВО. Даже несмотря на это, общий итог июньских полетов можно оценить как вполне удачный, однако продолжения долгое время не было…

1* 17.06.43.

2* В том числе три вылета и три сброшенные торпеды по противолодочным сетям на Нарген-Поркаллауддском рубеже.

3* Курсивом отмечены повреждённые корабли.

4* 10.10.43 и 14.10.43.

5* 16.11.43.

6* 27.11.43.

Примечание: таблица составлена на основании ежемесячных отчетов 1-го ГМТАП. (ОЦВМА, ф.122).

ДБ-ЗТ 2М-87Б из состава 1-го ГМТАП. Самолёт оснащён верхней фюзеляжной турелью МВ-3, в которой установлен крупнокалиберный пулемёт УБТ. белая окраска имеет значительные повреждения. Зима 1942–1943 гг.

Примерно так (если судить по словесным описаниям ветеранов 1-го ГМТАП) выглядел ДБ-ЗФ 2М-88 Героя Советского Союза старшего лейтенанта А.И.Разгонина. Жёлтые коки винтов накрашены по просьбе пилотав целях введения в заблуждение противника. Лето 1943 г.

ДБ-ЗФ 2М-88 из состава 1-ГМТАП. Лето — осень 1944 г.

В начале мая «генеральная линия» руководства сделала очередной зигзаг. Нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов приказал «считать борьбу с железнодорожными и автомобильными перевозками противника одной из важнейших задач военно-воздушных сил». В очередной раз планы использования минно-торпедной авиации были переработаны и с начала второй декады июня переключены на сухопутное направление. «Ильюшины» неоднократно по ночам бомбили восстанавливаемый противником мост через реку Нарова (уничтожен 21 мая ударом Пе-2), а затем аэродромы немецких перехватчиков. С начала июля на действиях ВВС КБФ стал оказывать серьезное влияние бензиновый кризис, пригвоздивший «Илы» к аэродромам до начала третьей декады. С 22 июля они начали вылетать для бомбардировки противолодочных сетей, поскольку народный комиссар ВМФ приказал подводным силам флота предпринять новую попытку вырваться из залива. В первый день налетов торпедоносцы сбросили по сетям три высотных торпеды, а в дальнейшем бомбардировщики добавили к этому еще 240 ФАБ-100. Прибывшая в район сетей 7 августа подводная лодка «С-9» несколько раз пыталась найти образовавшиеся проходы, но безуспешно. Она сама выпускала по сетям торпеды, но, даже несмотря на это, никаких результатов достигнуть не удалось. При возвращении субмарина погибла, а ещё раньше, при попытке «поднырнуть» под сети в глубоководном проходе, затонула «С-12» — немцы перекрыли проход донными минами. Фактически 30 самолетовылетов 1 — го МТАП оказались затрачены на задачу, решения которой не было. В то же время крейсерские полеты, имевшие полную возможность заменить результаты прорыва двух субмарин, оказались чуть ли не на последнем месте. В течение месяца их было всего восемь, причем лишь четыре завершились атаками.

Герой Советского Союза старший лейтенант П.А.Колесник. Пропал без вести 6 марта 1944 г.

Герой Советского Союза старший лейтенант А.И.Разгонин, добившийся наибольших успехов как лётчик-торпедносец.

Летом 43-го уже было очевидно, что победа будет за нами, и некоторые самолёты 1-го ГМТАП украсились гвардейскими знаками.

Так, 22 июля Разгонин доложил об уничтожении «8-тысячетонного транспорта» в Рижском заливе. На следующий день успехов добились экипажи капитанов А.З.Пяткова и комэскаЗ-й эскадрильи Г.Д.Васильева. Первый достиг успеха, атаковав транспорт в 4–5 тысяч тонн почти у самой Риги, второй — потопив в Ирбенском проливе судно чуть большего размера. Утром 25 июля почти в том же месте транспорт в 5–6 тысяч тонн атаковал старший лейтенант Ю.Э.Бунимович. По его донесению торпеда отправила цель на дно, но сам Ил-4 впервые за все дальние полеты подвергся преследованию двухмоторных истребителей. Летчику удалось скрыться в облаках, но враг на этом не успокоился, и спустя 20 минут торпедоносец подвергся новой атаке воздушного противника. Хотя Бунимовичу и на этот раз удалось оторваться, стало ясно, что немецкое командование всё же обратило внимание на эпизодически появляющихся «охотников» и начало принимать ответные меры. Что же касается реальных успехов летчиков, то они еще ждут своей проверки по материалам противника.

С августа, после того, как стало окончательно ясно, что лодки в море не выйдут, командование наконец-то начало решительный поворот морской авиации в сторону моря. Впрочем, поскольку подготовка экипажей «Бостонов» всё ещё продолжалась, наличный состав сил ограничивался семью Ил-4, тремя ДБ-ЗБ и одним СБ. Самолеты, часть из которых эксплуатировалась с первого дня войны, использовались с максимальным напряжением. Иногда летчики успевали слетать на ночную минную постановку, а днем пара экипажей уже посылалась на поиск кораблей противника в Финский залив с торпедами.

Новый тур минных постановок начался с 8 августа в связи с увеличением продолжительности темного времени суток. И на этот раз основными районами являлись Таллинн и Хельсинки, а запасными — финский порт Котка и бухта Кунда на побережье Эстонии. Тактика действий осталась без изменений, однако на этот раз подавляющее большинство выставленных до 23-го числа мин (87 из 110) составляли английские неконтактные А-4. Впервые нами использовались приборы кратности, заставлявшие мину сработать лишь по прошествию определенного по счету корабля. На минах, выставленных в августе, приборы кратности устанавливались на тридевять импульсов, что значительно повышало противотральную стойкость заграждений. Из районов постановок на первом месте был Таллинн (67 мин), на втором Хельсинки (26). Шесть АМГ было сброшено у Котки. Немцы оказались в целом подготовленными к подобному обороту событий. Еще раньше они перебазировали на театр 2-ю эскадрилью 1-й группы самолетов-тральщиков Ju52MS. Ежедневным облетом они подрывали 2–3 мины, а именно такое количество, по-видимому, ложилось на фарватерах из числа 10–12 мин, выставляемых в течение ночи.

Значительно возросло число вылетов на «свободную охоту». В августе оно возросло до 23, что было больше, чем за два предшествующих месяца вместе взятых. В семи случаях пилоты доложили о результативных атаках. Две из них произошли в Финском заливе против сторожевых кораблей и, несмотря на доклады, не увенчались успехом. Три раза (1 и 23 августа; в первые сутки дважды) Разгонин и Шаманов пытались бросать торпеды по судам в Рижском заливе и Ирбенском проливе, но подтверждения их успехам нет. То же можно сказать об атаке Колесника в районе Утё 26 августа. На сегодняшний день подтвержден только доклад командира 3-й эскадрильи капитана Г.Д.Васильева, торпедировавшего на выходе их шхер в районе Турку 23 августа финский пароход «Гераклес» (5103 брт). Судно получило серьезные повреждения в носовой части, но в конечном итоге было отбуксировано в порт.

Сентябрь стал месяцем наибольших усилий и достижений летчиков 1-го ГМТАП, чему были свои причины. В середине месяца 1 и 2- я эскадрильи наконец-то закончили подготовку и перелетели из Богослово на новый, только введенный в эксплуатацию аэродром Каменка. Взлетная полоса здесь была шире и длиннее, чем в Приютино, а это значительно упрощало молодым пилотам взлет и посадку, особенно в темное время суток. Правда, 16 сентября при учебном вылете один «Бостон» все-таки потерпел аварию.

Первой задачей для эскадрилий стал очередной тур по минированию Таллинской бухты и шхерных фарватеров в районе Хельсинки. По плану полку следовало выставить 220 А-4 и 30 новейших советских донных неконтактных мин АМД-500. В сентябре мины устанавливались на два-пять импульсов, но впервые использовались приборы срочности, приводившие мину в боевое положение не сразу, а лишь по прошествию срока от двух до шести суток. Реальность помешала выполнить все намеченное. Отечественные мины оказались не готовы к использованию, а подготовка молодых летчиков позволяла вылетать только в лунные ночи. В итоге между 7 и 15 сентября А-20 и периодически привлекавшиеся Ил-4 сбросили 26 мин у Таллинна, 36 у Хельсинки и 10 в запасных районах. Потерь не было до последней ночи операции, когда на аэродром не вернулись два «Бостона». Причины их гибели выявить не удалось — ими в равной степени могли оказаться и столкновение в воздухе, и атака ночных истребителей. В любом случае сальдо оказалось в нашу пользу — 13 сентября на выходе из Хельсинки подорвалась плавбаза финской флотилии подводных лодок ледокол «Сису». Хотя судно получило серьезные повреждения, его удалось отбуксировать в порт. К сожалению, находившиеся вместе с ледоколом подводные лодки «Весихииси» и «Ику-Турсо» не пострадали. Спустя двое суток на минную банку попал отряд германских тральщиков, пытавшийся войти в Котку для пополнения запасов. В результате произошедшего взрыва тральщик «М-22» получил серьезные повреждения и вышел из строя на несколько месяцев. Не менее серьезная минная обстановка создалась и у Таллинна. По данным нашей разведки (возможно несколько преувеличенным) в течение августа — сентября порт не мог принимать суда в течение 20 дней. Правда, немцы понесли здесь лишь единственную потерю, когда 21 октября быстроходная десантная баржа «F-193» сошла с фарватера и подорвалась на неконтактной мине, после чего была отбуксирована в порт.

Боевая деятельность торпедоносцев в этом месяце резко увеличилась. Всего пилоты полка произвели 46 вылетов на «свободную охоту» (44 на Ил-4 и два на А-20), причем в 33 из них самолеты вылетали за пределы Финского залива. В восьми случаях «крейсеры» возвращались, не выполнив задания из- за сложных метеоусловий, в семи случаях — наоборот из-за слишком хороших погодных условий, когда летчикам не удавалось обнаружить облака, выше которых они могли бы достигнуть района поиска. В течение месяца было произведено 25 торпедных атак по целям, которые, по донесениям пилотов, завершились потоплением 16 транспортов, двух танкеров и плавучего маяка. Конечно, далеко не все заявленные успехи подтвердились, но, тем не менее, сентябрь стал самым успешным месяцем за всю карьеру балтийских торпедоносцев!

Фото, сделанное стрелком-радистом из состава экипажа старшего лейтенанта Бунимовича при выходе из атаки, как отмеченно в донесении, «на танкер противника-» (реально — сухогруз).

Вот факты: первого успеха 2 сентября добился экипаж одного из лучших пилотов- охотников Балтфлота старшего лейтенанта А.И.Разгонина. Незадолго до 06:00 часов утра в Рижском заливе авиаторы обнаружили одиночное судно, четко сориентировались в обстановке и без промедления сбросили торпеду. Целью оказался шведский танкер «Свеа Рейтер» (1333 брт), получивший попадание в район расположенного на корме мостика. Погибло шесть шведских моряков. Интересно отметить, что судно совершало переход из Риги в Данциг и, по всей видимости, находилось в немецком фрахте. Благодаря новой постройке (танкер был спущен на воду в 1940 г.) «Свеа Рейтер» удержался на плаву и был отбуксирован немцами в Ригу. О новом успехе Разгонин доложил 5 сентября, но никакой зарубежной информации по этому поводу нет. В тот день пилот сбросил торпеду по одиночному мелкому транспорту или траулеру (по донесению водоизмещением 3000 т) в районе мыса Колкасрагс и, вроде бы, наблюдал его потопление.

16-го числа точно нацеленная торпеда отправила на дно финский сторожевой корабль «Уиско» (бывший рыболовный траулер тоннажем 219 брт). События развивались в следующей последовательности: совершая полет в западной части Финского залива, в 17:05 Разгонин обнаружил севернее острова Найссар «однотрубный двухмачтовый транспорт водоизмещением 2500–3000 т, высота борта 2,5 м, судя по осадке — груженый». Из-за низкой облачности «Ильюшин» Александра шел на небольшой высоте, вследствие чего его атака оказалась для финнов совершенно внезапной. Остановившийся для гидроакустического поиска сторожевик не успел ни дать ход, ни открыть зенитный огонь, и получил торпедное попадание в центр корпуса. Ничто не помешало Разгонину сделать два круга и пронаблюдать агонию своей жертвы, которая спустя 8 — 10 минут полностью скрылась под водой. Вместе с кораблем погибло 19 моряков, включая командира лейтенанта Сандхольма, спасся только один. В последующие дни месяца экипаж Разгонина успехов не имел, хотя несколько раз и вылетал в крейсерские полеты.

1* 22.02.43.

2* 15.09.43.

Примечание: Все самолеты, участвовавшие в минных постановках с февраля по август — Ил-4 и ДБ-ЗБ. В феврале ставились только мины АМГ-1, с сентября — только А-4.

Эстафету успеха принял другой торпедный ас — старший лейтенант Ю.Э.Бунимович. Ещё 3 сентября он атаковал стоявший на якоре в абосских шхерах безвестный финский транспорт и доложил о его потоплении. По всей вероятности, сильный зенитный огонь с судна и береговой батареи помешал нашему экипажу правильно прицелится и проконтролировать результаты атаки. Утром 12-го Бунимович сбросил торпеду по одиночному пароходу в районе латвийского маяка Паппензее. Контрольный снимок засвидетельствовал поражение цели, однако зарубежных данных, подтверждающих это событие, до сих пор нет.

Утром 23-го пилот доложил о новой успешной атаке примерно в том же районе. Нападению подвергся небольшой конвой, включавший 6000-тонный транспорт. Но на этот раз зенитки помешали сбросить торпеду точно — в документах противника результат этой атаки не зафиксирован. Спустя три дня Юрий вновь произвел атаку у латвийского побережья и теперь добился полного успеха. Жертвой торпеды стал немецкий пароход «Хильдегард» (1260 брт), перевозивший груз угля в оккупированную Ригу. 30 сентября — еще одно потопление на этой же коммуникации. В 08:00 западнее маяка Ужава Бунимович обнаружил и торпедировал «8000-тонный танкер». Фотография, сделанная за мгновение до взрыва торпеды, украсила исторический журнал полка. Правда, на дно отправился не танкер, а сходный по силуэту лихтер «Зульхоф 17» (397 брт).

В результате всех этих атак на счет полка добавились два потопленных и одно поврежденное транспортное судно, а также финский сторожевой корабль. Нуждается в дополнительном подтверждении информация об успехе старшего лейтенанта П.А.Колесника. Утром 4 сентября после безуспешного поиска в Ботническом заливе он сбросил торпеду по плавучему маяку у финского порта Раума. По донесению летчика, маяк утонул, но, возможно, финны и сами на время убрали его из опасного места. Остальные атаки, произведенные в течение месяца экипажами А.П.Чернышева (02, 10, 20.09), И.Г.Шаманова (03, 14.09), Г.Д.Васильева (04, 20.09) и П.А.Колесника (30.09), пока ещё подтверждений не получили.

Нелишне напомнить, что все эти успехи были достигнуты всего лишь 10 самолётами, из которых три относились к уже безнадёжно устаревшей модификации ДБ-ЗБ. Первый же вылет на «Бостоне»-торпедоносце состоялся 29 сентября, второй — на следующий день. Оба летчика (помкомполка майор И.Н.Пономаренко и командир 1 — й эскадрильи капитан Н.Г.Константюк) доложили о победах (не подтверждены), что окончательно «оформило допуск» «Бостона» к боевой работе в качестве торпедоносца-«охотника». В октябре масштабы боевой деятельности на дальних коммуникация противника мыслились ещё шире, тем более что с 27 сентября в командование частью вступил ветеран полка, энтузиаст дальних полетов майор И.И.Борзов, но эти надежды не оправдались.

Внешне картина почти не изменилась. Летчики совершили рекордное за год число вылетов и сбросили максимальное количество торпед. Заявленное число побед осталось таким же, как в сентябре, но… Во-первых, снизилась интенсивность использования самолетов. Если в сентябре на каждый исправный самолет приходилось по 4,5 вылета в месяц, то в октябре — только два. И это при том, что в течение октября полк практически не отвлекался на решение других задач и сделал всего два вылета одиночных А-20 на минные постановки. Главной причиной сложившейся ситуации, безусловно, стало значительное ухудшение погодных условий в осенний период. Вылеты осуществлялись только в течение 22 суток месяца, причем зачастую самолеты взлетали лишь затем, чтобы спустя час — полтора вернуться на базу, не сумев пробиться через сплошной фронт низкой дождевой облачности.

Вот типичная картина боевого вылета в изложении ветерана полка А.В.Преснякова: «Вчера мы не летали из-за сильного ухудшения метеоусловий. А сегодня майор Борзов приказал мне произвести разведку погоды. Над Эстонией мы попали в сильнейшее обледенение и чуть не разбились. Постепенно нижняя кромка тумана прижала нас к самым макушкам деревьев, но мы продолжали лететь по маршруту на бреющем. Вдруг началась сильная морось, и машина почти мгновенно покрылась ледяной коркой. Лед нарастал интенсивно. Самолет стал тяжелым, неповоротливым. Кое-как развернувшись, полетели обратно. Однако машина быстро теряла скорость. Моторы ревели на полном газу, но их мощности уже не хватало. А толщина ледяного слоя все увеличивалась. Верхушки деревьев мелькали под крыльями, чуть не цепляя за фюзеляж. Еще немного, и мы сядем на лес на территории, занятой врагом. В последний момент я сбросил торпеду. Освободившись от тысячекилограммового груза, самолет стал легче. Его скорость увеличилась километров на двадцать. А секунд через пять или семь мы выскочили из мороси. Медленно освобождаясь от ледового плена, самолет лишь минут через сорок обрел свою обычную маневренность. Мы потеряли торпеду, и в Балтику не пробились.».

12-го, чтобы доказать летчикам, что летать при такой погоде все-таки можно, на поиск вылетел сам Борзов. Летавший с ним в одном экипаже штурман полка майор Н.Д.Котов по возвращению сказал: «Неужто до дома добрались? Я всю дорогу его убеждал, что лететь невозможно. А он ни в какую. Так и прорвались туда и обратно на его самолюбии». Однако, самолюбие наших пилотов иногда дорого им обходилось. 10-го на базу не вернулся «Бостон» с молодым экипажем, 14-го — машина воевавшего с первого дня войны старшего лейтенанта А.Самедова. Скорее всего, оба самолета стали жертвами погодных условий. 18 октября третий А-20 разбился при посадке. Бывали и случаи потери ориентировки. Следует отметить, что дождь и туман затрудняли не только пилотирование, но и обнаружение цели. Даже когда цель обнаруживалась, метеоусловия препятствовали точному расчету элементов торпедной атаки. Так, 7 октября промахнулся по цели Ю.Э.Бунимович.

Усилил противодействие и противник. Всё чаще нашим пилотам попадались конвои, в состав которых кроме сторожевых кораблей включались и истребители. Немецкое командование оттянуло из Финского залива тяжелые плавбатареи, которые стали использоваться в узлах морских коммуникаций в качестве плавучих зенитных батарей. Плавая переменными курсами, например, в Ирбенском проливе, плавбатарея изображала из себя одиночный транспорт, который, при попытке атаковать его, встречал торпедоносец шквалом зенитного огня. Несомненно, что часть наших нападений пришлась именно на такие суда. В результате всех указанных причин даже по неизбежно завышенным отчетным данным процент попаданий торпед сократился на треть. При этом наверняка сказалась недостаточная опытность летавших на «Бостонах» молодых экипажей. Хотя число вылетов между Ил-4 и А-20 в октябре распределялось почти поровну, именно пилоты последних доложили о 13 из 19 одержанных успехов. К сожалению, из них на сегодняшний день подтвердилось лишь повреждение одного транспорта.

Статистика выглядит следующим образом. Экипажи «Илов», среди которых также появились новички, докладывали о поражении целей шесть раз: Г.Д.Васильев — 1 октября, А.П.Чернышев — 5 и 25 октября, П.А.Колесник — 19 октября, старший лейтенант А.З.Большаков — 24 октября, младший лейтенант М.М.Енин — 7 октября. Сделанный Ениным снимок не подтвердил попадания, то же можно сказать и о результатах остальных атак «Илов» по зарубежным исследованиям.

Ещё хуже оказались результаты ноября. Совершившим 51 вылет пилотам «Бостонов» лишь в десяти случаях удалось выйти в торпедные атаки, а пилотам «Илов» — только один. Победных докладов было только три. Все они поступили с А-20, но подтвердился только один — 1 ноября капитан П.В.Летуновский потопил транспорт «Мариенбург» (1322 брт). 27 раз «летающие крейсеры» возвращались на аэродромы из-за погодных условий. По-видимому, они же стали причиной того, что произошло 16 ноября.

Типичный немецкий немецкий сторожевик, переделанный из мобилизованного рыболовного траулера с парадным ходом 10–12 узл. и несколькими 20-мм «эрликонами».

Германский тральщик типа «М» замаскированный под заросшую лесом скалу в финском фиорде.

Утром этого дня на поиск противника вылетели три Ил-4 и два А-20. Командованию был известен неблагоприятный прогноз погоды, но, очевидно, Борзов посчитал, что опытные летчики сумеют пробиться в Балтику. Первым в 05:25 вылетел торпедоносец Разгонина, вслед за ним остальные. Вскоре, не долетев даже до середины Финского залива, самолеты один за другим стали ложиться на обратный курс. На базу не вернулся только лидер. Впоследствии выяснилось, что при возвращении из безуспешного поиска самолет обледенел, и моторы изрядно послужившего «Ила» отказали. Опытный летчик сумел аварийно посадить самолет на вражеской территории, но не смог избежать плена. Бежать из него удалось лишь в марте 45-го. Попав к своим, Александр узнал, что ещё в январе 1944 г. ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. С честью выдержав все проверки, он сумел добиться возвращения в свою часть, правда, произошло это уже после окончания войны, в сентябре 1945 г. Другой болезненной потерей для 1-го ГМТАП в этом месяце стала гибель экипажа Петра Летуновского, не вернувшегося из полета 27-го. По немецким данным, его «Бостон» был сбит почти у самой Риги при попытке выйти в атаку на вражеский конвой.

Итоги декабря оказались ещё хуже: две торпедных атаки, один сгоревший при аварии А-20 и никаких успехов. Входившие в состав полка «Илы» произвели в течение месяца лишь четыре вылета — один для бомбардировки Хельсинки, один для сброса листовок и два на минные постановки. Вообще же в течение двух последних месяцев самолеты полка 73 раза вылетали на минирование и выставили 146 мин А-4. Основным районом постановок стали финские шхеры в районе Котки, где базировались легкие силы противника, осуществлявшие патрулирование на гогландском противолодочном рубеже. У противоположного берега, в Нарвском заливе, с той же целью выставили 22 мины, но на самом деле немецкие корабли здесь не базировались. Все мины устанавливались на срабатывание с первого — шестого импульса. Для противника установка большого числа мин в районе Котки оказалась весьма неприятной. Финны вовремя обнаружили банки, закрыли движение по фарватерам, но бороться со столь значительным числом неконтактных мин с различной установками кратности у них просто не было средств. На привлечение к тралению немецких кораблей и самолетов ушло много времени, а перевозка грузов морским путем не терпела отлагательств. В результате, 25 декабря при попытке достичь Котки по новому плохо обозначенному фарватеру пропорол днище о камни и затонул финский пароход «Раймо- Рагнар» (1972 брт). 10 января уже нового 1944 г. в том же районе подорвался транспорт «Дионе» (502 брт).

В целом, подводя итог минным постановкам 43-го, следует отметить, что, хотя они и превосходили по своему размаху оба предыдущих года, слишком выдающихся успехов достигнуть не удалось. Основными причинами представляются две: во-первых, чтобы вы-

звать реальные затруднения в перевозках противника следовало бы минировать основные порты постоянно. Наши же минировали спорадически, преследуя различные цели — то заблокировать основные порты разгрузки вражеских транспортов на театре, то создать затруднения действиям легких сил противника, охранявшим гогландский рубеж. Непрерывного и осознанного руководства ведением минной войны не наблюдалось ни в штабе ВВС, ни в штабе флота. Подновление заграждений осуществлялось с интервалом в один — два месяца, хотя противнику на протраливание фарватеров даже с установкой замыкателей мин на шесть импульсов требовалось максимум два — три дня. В результате, как правило, подрывы происходили в случае уклонения с фарватера или при движении по непротраленному району. Во-вторых, успехи минной войны могли быть больше, если бы район минных постановок охватывал бы не только Финский залив, но и всю ту акваторию Балтийского моря, где действовали торпедоносцы. Это вызвало бы распыление немногочисленных тральных сил противника, оттянуло бы их из залива, где по- прежнему наносился бы основной удар.

Деятельность балтийских торпедоносцев в 1943 г. по праву считается одной из наиболее славных страниц нашей морской авиации в минувшей войне. Считанным экипажам, летавшим на изношенных самолетах, единовременное исправное количество которых никогда не превышало восьми(М), удалось добиться ощутимых боевых успехов. На сегодняшний день подтверждено потопление четырех и повреждение трех транспортных судов, а также уничтожение сторожевого корабля. Хочется напомнить, что все это было достигнуто потерей всего пяти торпедоносцев! Даже перегородив стальными сетями Финский залив, немецкое командование не смогло превратить Балтийское море в свое «внутреннее озеро» и отказаться от необходимости сводить суда в конвои. Неизбежными стали задержки судов в портах, снижение грузооборота. Место подводных лодок заняли воздушные крейсеры.

Наибольшего добились экипажи А.И.Разгонина и Ю.Э.Бунимовича, успехи которых вполне сопоставимы с достижениями среднего командира подводной лодки. 22 января 1944 г. они, а также А.П.Чернышев, И.Г.Шаманов и штурман Бунимовича М.А.Советский, были удостоены званий Героев Советского Союза. Ровно спустя месяц вдогонку вышел еще один указ, где значились фамилии Г.Д.Васильева и П.А.Колесника. Тот факт, что не все поименованные пилоты имеют на сегодняшний день подтвержденные победы, вовсе не означает, что награды были получены ими незаслуженно! О результативности атак мы ещё поговорим, сейчас же хотелось отметить другое: к сожалению, случилось так, что в наиболее выгодные с точки зрения погодных условий и условий боевой обстановки (одиночное плавание судов противника, отсутствие ПВО коммуникаций) летние месяцы торпедоносцам удавалось совершать лишь считанные полеты на коммуникации. Командование постоянно находило другие задачи для 3-й эскадрильи, из которых наименьшей обоснованностью, являлось обеспечение действий подводных лодок. Получалось, что в результате такого подхода на морских путях противника не действовали ни лодки, ни торпедоносцы! Серьезной угрозы в летние месяцы «охотники» не создали, зато заставили врага принять меры, которые вместе с резко ухудшившимися в осенний период погодными условиями стали основными причинами неудач многочисленных вылетов в октябре и ноябре. В дальнейшем таких выгодных условий, как в мае — сентябре 1943 г. на Балтике уже не возникало.

1* Так в документах полка отмечались все «коротконосые» машины с моторами М-87 и М-88.

Примечание: с мая 1944 г. все «Ильюшины» относились к модификации Ил-4.

Теперь несколько слов необходимо сказать и об успешности торпедных атак. Если верить приведенной в таблице № 4 официальной статистике, в июне — сентябре процент торпедных попаданий не опускался ниже 70 %. Совершенно необоснованно каждое пораженное судно считалось потопленным. При учете докладов авиаторов командование проявило непоследовательность, поскольку подводникам далеко не в каждом случае засчитывали именно потопление пораженного судна, а вес ВВ подлодочной торпеды заметно превосходил вес ВВ авиационной — 300 кг против 200 кг. Все учитывалось так, как будто бы не было у летчиков ни преждевременных срабатываний ударников, ни отказов двигателей (лишь шесть случаев неисправностей за год!) и рулей торпед, на которые часто жаловались командиры наших субмарин.

О таком проценте «не мечтали» даже пилоты японских торпедоносцев при внезапном ударе по Перл-Харбору! Им реально удалось достичь «всего» 50 %, что, по-видимому, может считаться чуть ли не самым большим показателем во Второй Мировой войне. Атаки на маневрирующие корабли в море никогда не имели успешность свыше 20–25 %. С этой точки зрения, четыре подтвержденных попадания в сентябре — показатель, находящийся вполне на уровне мировых стандартов! В последующие месяцы сравнительно небольшое количество опытных пилотов растворилось в пополнении, и процент попаданий не мог не снизиться. В принципе, октябрьская картина именно это и отражает, но в действительности снижение показателя было куда более значительным. В то же время, эти выкладки не означают, что под списком побед «Ильюшиных» можно подводить жирную черту. До тех пор, пока в зарубежных документах не будет найдено отражение всех наших победных заявок, говорить об этом преждевременно.

1944 г. проходил под знаком стремительного ухода двухмоторных «Илов» со сцены. Номинально 3-я эскадрилья 1-го ГМТАП до конца войны была полностью вооружена этими самолетами, но фактически, начиная с октября 1943 г., участие Ил-4 в вылетах на «свободную охоту» и минные постановки неуклонно снижалось. С июня 1944 г. к боевой работе приступила вторая торпедоносная часть ВВС КБФ — свежесформированный 51-й минно-торпедный полк, изначально укомплектованный исключительно самолетами А-20 (в 51-м МТАП имелось также один — два Ил-4, которые использовались исключительно как учебные или транспортные машины). Таким образом, роль Ил-4 в общей сумме усилий минно-торпедной авиации ещё более снизилась. К сожалению, финал карьеры Ил-4 сопровождался чувствительными потерями без заметных успехов.

В январе 1944 г. погодные условия еще более ухудшились. Несмотря на энергичные попытки, в течение месяца торпедоносцам удалось вылетать лишь четырежды. Как правило, все завершалось уже на этапе предварительной разведки погоды, которая в ту зиму изобиловала низкой облачностью и туманами. Вечером 13 января на разведку погоды с двумя минами АМД-500 вылетел Ил-4, пилотируемый Бунимовичем. По всей видимости, ему удалось выполнить задание, но при возвращении выяснилось, что все полковые аэродромы в районе Ленинграда закрыты туманом. Оповещение об этом и приказ сесть на кронштадском аэродроме Бычье Поле были посланы своевременно, и Юрий подтвердил их получение. Несмотря на это «Ильюшин» внезапно появился над Каменкой. Очевидно, пилот не захотел садится на незнакомом аэродроме с короткой ВПП и решил, что сумеет посадить машину на родной базе. Выбежавшие с КП летчики так вспоминали эту картину: «Поёжившись от холода, смотрим в ту точку, откуда должны показаться огни самолета. Снова слышится гул. Приближаясь, он нарастает и ширится, сотрясает насыщенный влагой морозный воздух. Вдалеке над землей появляется красный глазок. Цепляясь за нижнюю кромку тумана, он притухает и загорается снова, становится ближе с каждой секундой.

— Все… Теперь сядет, — облегченно вздыхает Васильев.

И тут же взревели моторы, ударили в землю форсажным звенящим грохотом. Красный глазок заметался, запрыгал, дернулся вверх и стремительно ринулся вниз. Пламя огромного взрыва озарило пурпуром нависшую рваную облачность и скорбно поникшие ветви одинокого дерева…». Весь экипаж погиб, самолет полностью сгорел. Всего девять дней не дожил Юрий Бунимович до указа о награждении его высшей наградой Родины.

На рассвете 14 января войска Ленинградского фронта перешли в решительное наступление на противника, продолжавшего осаждать «колыбель революции». В развернувшейся операции ВВС Балтфлота вновь отводилась весьма заметная роль. До конца февраля самолеты 1 — го ГМТАП наносили ночные удары по железнодорожным узлам Красногвардейск, Луга и Мга, аэродромам Кресты, Сиверская и Красногвардейск. К 15 февраля линия фронта стабилизировалась на рубеже река Нарова — Чудское озеро. Не снижая темпа боевых действий над сушей, Борзов при каждой возможности стремился послать самолеты в море. В течение февраля торпедоносцы произвели 14 атак, пять из которых завершились видимым успехом. На «Илы» пришлось две: 20-го в районе Таллина П.А.Колесник атаковал небольшой конвой и доложил о потоплении «5000- тонного транспорта», а 29-го своей второй победы добился старший лейтенант А.З. Большаков. Ему удалось атаковать небольшое одиночное судно севернее мыса Тахкуна. Подтверждений не на одну из атак нет.

Ко всем прочим трудностям ведения войны на море нельзя не добавить и сложность классификации целей. Отсутствие ориентиров, наличие туманной дымки или задымлённость, вводила экипажи атакующих торпедоносцев в заблуждение. Как правило цель классифицировали по высшему разряду, как, например, запечатлённые на этих снимках, причисленные к 15.000-тонным транспортам.

Тем не менее, противник серьезно обеспокоился началом нового наступления на свои коммуникации и предпринял эффективные меры противодействия, из которых в первую очередь необходимо отметить патрулирование ночных истребителей с РЛС в районе Таллинна. Поскольку именно через этот район пролегал маршрут большинства «охотников» и «минёров», март ознаменовался резким взлетом потерь. 6 марта из полета не вернулся Ил-4 П.А.Колесника, а 26 марта — другого Героя Советского Союза, А.П.Чернышева. Последнюю передачу Чернышев сделал в 21:37, находясь в районе мыса Юминданина, восточнее Таллинна. Вылетевший вслед за ним «Ильюшин» в 23:25 на подходе к бухте Кунда наблюдал падение в воду горящего объекта, а спустя 10 минут — самолет неизвестного типа с включенной фарой. Примерно в тот же час пропали без вести два других «Ила», вылетавших на минирование Таллиннской бухты. В ночь на 7 и утром 17 марта у Таллинна пропали без вести два «Бостона», что также представляется неслучайным. Всего в течение месяца полк лишился семи самолетов и экипажей, в том числе двух, возглавляемых Героями Советского Союза. Необходимо отметить, что при этом за месяц удалось произвести всего три торпедные атаки, ни одна из которых не увенчалась успехом.

Попытку найти выход из наступающего кризиса предпринял командир полка Борзов. Он предложил перенести время атаки с дня на ночь, а обнаружение кораблей противника производить на «лунной дорожке». В ночь на 7 апреля его «Бостон» вылетел на задание. Самолет достиг Рижского залива, обнаружил противника и в 00:37 произвел торпедную атаку. По неподтвержденному донесению жертвой Борзова стал танкер водоизмещением 12000 тонн. О возвращении командира полка на аэродром вспоминает А.В.Пресняков: «Дверь распахнулась. На пороге показался Иван Иванович Борзов. По виду не скажешь, что только сейчас он вернулся из опасного пятичасового полета…

— Можно вопрос? — торопливо вставляет Шаманов. — Вы для начала только скажите, сможем ли мы торпедировать ночью?

— Сможете! Обязательно сможете, — уверенно отвечает Борзов, садись на подставленную скамейку. — Трудности будут, особенно в первых полетах. Сегодня я их ощутил, когда первый раз в темноте с высоты почти к самой воде опускался. Высотомеру верить нельзя — там барометрическое давление атмосферы обязательно отличается от установленного на аэродроме. Вместо моря внизу видна чернота. Поэтому страха по горло, а удовольствия нет. Однако, как видите, смог. И за вас я уверен, что сможете…».

Даже из этого мемуарного отрывка ясно, что ночной поиск и атака требовали достаточно высокой квалификации. В результате в апреле на 37 вылетов состоялось лишь пять торпедных атак. Из них на Ил-4 приходится лишь одна — в 04:00 утра 27 апреля А.З.Большаков обнаружил два вражеских тральщика в районе маяка Поркаллан-Каллбода и торпедировал один из них. В качестве экзотики можно отметить попытку атаковать высотными торпедами суда на таллиннском рейде в ночь на 20 апреля. Один из двух вылетевших «Илов» повернул с полдороги в базу из-за неисправности мотора, второй сбросил торпеду с высоты 400 м, но не заметил после этого никакого видимого эффекта. Единственной потерей полка в течение месяца стал «Ильюшин», пропавший над Нарвским заливом в ночь на 22 апреля.

Установление хорошей погоды и белых ночей с третьей декады мая способствовало резкому расширению района действия торпедоносцев и увеличению числа вылетов. Пилоты полка произвели 19 атак и доложили о 12 потоплениях, из которых на долю «Илов» приходится два. 8 мая в устье Финского залива торпедоносец, пилотируемый капитаном Досовым, атаковал одиночный танкер. Интересно отметить, что впервые на Балтике для стрельбы по одиночной движущей цели применялась циркулирующая высотная торпеда 45-36АВА. Несмотря на крайне малую вероятность достижения успеха, Досов доложил о том, что наблюдал приводнение торпеды, последующее попадание и погружение судна. По всей вероятности, применение высотной торпеды в столь неподходящих условиях объяснялось дефицитом «низких» торпед, поступление которых от промышленности в течение первых трех лет войны практически не было.

27 мая нового успеха добился Большаков, доложивший о потоплении «6000-тонного транспорта» из состава конвоя, обнаруженного им севернее острова Осмуссаар. Один Ил-4 из крейсерского полета не вернулся. После гибели или перевода большинства старого состава 3-й эскадрильи на новую матчасть эффективность Ил-4 как торпедоносца резко упала, в то же время в эскадрильях «Бостонов» набрались опыта молодые кадры. В связи с этим не кажется удивительным, что на 11 успешных докладов в июне на 3-ю эскадрилью снова приходится лишь два — от Большакова, атаковавшего 4-го числа «7000-тонный транспорт» у западного побережья Сааремаа, и старшего лейтенанта Николаенко, «торпедировавшего» на следующий день одиночный транспорт в устье Финского залива. В том же месяце на долю эскадрильи Ил-4 выпала одна из самых необычных акций, имевших место за время войны — удар по плотине на реке Свирь.

Примечание: Не учтены вылеты на «свободную охоту» торпедоносцев А-20 51-го МТАП.

1* Два Ил-4 (06.03 и 26.03) и один А-20 (17.03)

2* В апреле одна высотная торпеда сброшена в акватории Таллина.

3* Один Ил-4 (13.05).

4* Три А-20 (04.06, 19.06 и 22.06).

5* Три А-20 (01.07, 12.07и 18.07).

6* В августе — октябре 1944 г. учтены цифры только по одиночным вылетам на «свободную охоту».

Летом 1944 г. войска Карельского фронта готовились к крупномасштабному наступлению, которое должно было начаться с форсирования реки. Одна из самых серьезных трудностей состояла в том, что уровень воды в Свири регулировался плотиной электростанции. Выше плотины образовалось широкое и глубокое водохранилище, а преодоление реки ниже плотины практически исключалось: противник в любой момент мог открыть затворы и затопить долину. В конечном итоге решили наступать выше плотины, но для этого надо было разрушить её до 21 июня — назначенного срока начала наступления.

Для решения этой задачи командование авиации КБФ сформировало специальную оперативную группу из торпедоносцев, топмачтовиков, штурмовиков и истребителей — всего 55 самолетов, куда входило и пятерка «Илов». Подготовкой группы и проведением удара руководил лично Борзов. Подготовка к удару предусматривала тренировки на полигоне в прицельном бомбометании. Всего на полигоне было выполнено 38 тренировочных самолето-вылетов, сброшено 160 бомб. В целях скрытности конкретная задача была поставлена экипажам лишь за сутки до вылета. Экипажи были ознакомлены с общей обстановкой, расположением линии фронта, составом и размещением сил ПВО противника, сведениями о запасных аэродромах и наземных средствах обеспечения самолетовождения. Авиационное прикрытие обеспечивалось своими силами, а также истребителями воздушной армии.

20 июня в 10:05 первый удар по плотине нанесли топмачтовики A-20G. Вылет и бомбометание выполнялись парами. Четыре пары самолетов сбросили по одной ФАБ-1000, столько же ФАБ-500 и 16 ФАБ-250. Однако цель не была поражена. Часть бомб (примерно 40 %) упала с перелетом.

В 14:40, после подробного разбора первого полета, был нанесен второй удар. Четвёрка A-20G сбросила по цели с учетом необходимого выноса четыре ФАБ-1000 и четыре ФАБ- 500. Удару топмачтовиков предшествовало подавление зенитной артиллерии штурмовиками Ил-2. Выполненная в 17:50 контрольная фотосъемка обмеления верхнего водохранилища не показала. Для решения задачи пришлось задействовать резервное средство, для применения которого, собственно, и готовились экипажи «ильюшиных»…

К началу 1944 г. все без исключения Ил-4 1-го ГМТАП были до предела изношенными машинами, что вызвало неоправданные потери среди лётного состава.

В 19:20 четыре «Бостона» нанесли третий удар топмачтовым способом, сбросив четыре ФАБ-1000, столько же ФАБ-500 и восемь ФАБ-250. Одновременно два Ил-4 под прикрытием семи Як-9 сбросили две АМГ-1, переоборудованные в плавающие мины с часовым взрывателем. Бомбы упали у самой цели. Не дожидаясь контрольных снимков, спустя час для сброса мин вылетела еще одна тройка «Илов». Всем им удалось выполнить задание. Мины сбрасывали с высоты 100–200 м. Три из их числа взорвались при приводнении на расстоянии 50–70 м от плотины, одна — спустя час после сбрасывания, и, по-видимому, именно её взрыв нанес конструкции наибольшие разрушения. В результате повреждения плотины началось обмеление водохранилища.

Последний удар последовал в 21:06, за шесть часов до начала наступления наземных войск. На этот раз Ил-4 вылетели пятеркой. Спустившийся к этому времени туман помешал двум экипажам сбросить мины в намеченном места. Кроме того, одна машина оторвалась от общего боевого порядка, после чего вернулась на базу. К цели вышло два Ил-4, но на этот раз финские зенитчики не дремали и сбили на боевом курсе один из миноносцев. Впрочем, и без этого удара цель операции оказалась достигнутой — уровень воды выше разрушенной плотины стал резко падать, открывая ранее затопленные берега. Войска Карельского фронта форсировали реку на неожиданном для противника участке и вскоре добились решающих успехов.

В июле основные усилия 3-й эскадрильи были сосредоточены на минировании таллиннской бухты. При этом была и понесена единственная, но чувствительная потеря. В ночь на 18-е пятерка «Илов» успешно сбросила мины и взяла курс на базу, но в 4 милях севернее острова Мохни подверглась внезапному обстрелу, по-видимому, со сторожевого корабля. Погибла машина, ведомая старшим лейтенантом Большаковым — наиболее опытным на тот момент пилотом эскадрильи.

Август ознаменовался большими изменениями как в общей оперативной обстановке на театре, так и в способах применения минноторпедной авиации. Отголоски большого советского наступления в Белоруссии докатились и до южной части Прибалтики, что сделало возможным перебазирование наших ударных самолетов ближе к районам их боевой деятельности в южной части моря. 13 июля была освобождена столица Литовской ССР Вильнюс, а уже 7 августа на расположенный вблизи города аэродром Порубанок перебазировались 19 «Бостонов» 1-го ГМТАП. Впрочем, взлетная полоса оказалась много короче, чем требовалось для взлета тяжелым машин, в связи с чем спустя две недели полк перебазировался на аэродром Паневежиса, откуда ему предстояло летать на боевые задания в течение ближайших шести месяцев. Поскольку на этом же аэродроме базировался входивший в состав 8-й минно-торпедной дивизии 21 — й истребительный авиаполк, укомплектованный самолетами Як-9Д, стали возможными важные тактические нововведения. Кроме одиночных вылетов на «свободную охоту», результативность которых из-за усилившегося противодействия врага постоянно падала, полк приступил к групповым вылетам. Они могли производится как группами «охотников» (как правило, включали два торпедоносца и столько же «Бостонов»-«топмачтовиков»), так и составом полка с истребительным прикрытием. Два последних метода стремительно набирали силу, а старенький «Ильюшин» для них уже не годился. Ему оставалась одиночная охота и минные постановки.

22 августа после почти двухмесячного перерыва самолеты 3-й эскадрильи возобновили вылеты на крейсерство. До конца месяца они успели слетать лишь девять раз, но доложили о двух победах. Отличились ветераны — капитан Шаманов и старший лейтенант Николаенко, потопившие утром 24-го два транспорта из состава небольшого конвоя между Либавой и Мемелем. К сожалению, подтверждения этим победам найти не удалось, чего не скажешь о потерях — на следующий день из крейсерского полета не вернулся ещё один Ил-4.

В сентябре вылеты продолжились, но из таблицы № 6 видно, что они не были слишком интенсивны. И все же экипажи «Илов» доложили о трех новых победах: 15 сентября торпедоносец капитана Шаманова успешно атаковал одиночный транспорт юго-западнее Либавы, а 23 сентября Шаманов и капитан Клименко доложили ещё о двух победах, достигнутых при действиях по конвоям, эвакуировавшим немцев из Таллинна. К сожалению, подтвердить этот успех невозможно, так как единственное реальное потопленное при эвакуации судно — транспорт «Моэро» (5272 брт) — было отправлено на дно «Бостонами» 1-го ГМТАП в предыдущие сутки. Подобный результат вряд ли может удивить — выходить на одиночном «Иле» под прицел орудий большого конвоя было чистым самоубийством, и летчики, как правило, освобождались от торпед на большой дистанции. Попасть при таких обстоятельствах можно было разве что случайно. 1 октября пара Ил-4 поднялась в воздух с торпедами в последний раз. Один из них, пройдя по маршруту, целей не обнаружил и произвел посадку на аэродроме с торпедой. Второй, пилотируемый Клименко, атаковал в Рижском заливе «8000-тонный транспорт» из состава небольшого конвоя и доложил о его потоплении. Этот эпизод стал последним в карьере балтийских «Илов»-торпедоносцев. Для групповых действий вместе с гораздо более многочисленными «Бостонами» они не годились, да и уже не соответствовали требованиям, предъявляемым к «свободным охотникам» в изменившихся условиях.

Последней нишей для морально и физически устаревших самолетов стали минные постановки. С большой интенсивностью они продолжались на протяжении всего года, постепенно охватывая все новые и новые районы. Одновременно начали применяться более совершенные типы мин. В январе впервые были использованы отечественные АМД-500, в июле — английские А-5, в сентябре — наши АМД-1000 (одновременно прекратилось использование А-4 — с июля и АМГ-1 — ссентября). Все три типа были донными неконтактными, сбрасываемыми с высот не менее 300 м (для АМД-1000 не менее 600 м) на парашютах. Английская имела общий вес 455 кг и вес ВВ 280–290 кг, наши 500/300 и 1000/700 кг соответственно. Несмотря на разницу в размерах и массе взрывчатки, особенности конструкции магнитного взрывателя делали наши мины невосприимчивыми к магнитному полю корабля, проходящего над местами постановок с глубиной более 30 м. Для гораздо более скромной английской мины этот показатель уменьшался до 22 м. На наших минах прибор срочности мог устанавливаться на срок до 10 суток, прибор кратности — до 12 проходов. Новые английские мины прибора кратности не имели. Ил-4 мог поднимать одну АМД-1000 либо три АМД-500 или А-5.

Наибольшее число мин в кампанию 1944 г. было выставлено у Таллинна — 171 штука. Внимание к портам и якорным стоянкам противника на северном берегу Финского залива значительно уменьшилось — там сбросили всего 94 мины. В июле, впервые после трехлетнего перерыва ВВС КБФ выставили мины за пределами Финского залива. В ночь на 16 июля пятерка «Ильюшиных» принимала участие в первой крупной постановке в устье Западной Двины. Всего в том месяце в данном районе выставили 51 мину, но в дальнейшем это заграждение не подновляли, хотя освобождение Риги состоялось только в октябре. В сентябре 32 А-5 были выставлены на морском фарватере в Ирбенском проливе, однако сведения о потерях на этом заграждении отсутствуют.

13 сентября пятерка «Илов» впервые минировала Либаву. Спустя месяц в результате очередного успешного наступления советской армии на курляндском полуострове оказалась заблокирована крупная немецкая группировка, вследствие чего данный порт приобрел крайне важное значение. Наше командование всеми силами пыталось затруднить противнику использование гавани, произведя в конце 44-го года серию крупных и весьма кровопролитных для обеих сторон воздушных ударов, а также резко увеличив масштабы минных постановок. До конца года у Либавы были сброшены 148 мин, и еще 16 у второго по величине порта полуострова — Виндавы.

Наибольшие успехи были достигнуты именно этими заграждениями, поскольку интенсивная деятельность нашей авиации до крайности затруднила работу немецким морским и воздушным тральщикам.

Утром 1 ноября у входного буя на двух минах подорвался транспорт «Варте» (4922 брт), но смог дойти до порта. Менее удачлив оказался пароход «Шиффбек» (2158 брт), пытавшийся проскочить в порт под покровом ночи с важным военным грузом на борту (22 полевых и 17 зенитных орудий, 1800 единиц стрелкового оружия, 250 т железнодорожных материалов и зимнее обмундирование). Однако взрыв под килем оказался фатальным, и судно быстро затонуло. 20 ноября подорвался транспорт «Вартеланд» (6783 брт), спустя пять дней — танкер «Мемельланд» (6236 брт), который немцам не удалось ввести в строй до конца войны. Наконец, 29-го подорвался и сел на грунт пароход «Макс Борнхофен» (1312 брт). При попытке оказать ему помощь затонул буксир. Очевидно, потери врага были бы ещё больше, если бы установка приборов кратности мин в 1944 г. делалась бы не на один — три, а на большее число импульсов.

Потеряв над Либавой не один десяток машин, в декабре 1944 г. наше командование перенесло центр тяжести действий на морские коммуникации противника и порты Данцигской бухты. Благодаря этому немцам удалось стабилизировать минную обстановку на подступах к Либаве и впредь не допускать тут слишком ощутимых потерь. Тем временем, за 1945 г. наши самолеты выставили в этом районе ещё 178 мин. Вторым по интенсивности постановок стал район Пиллау — кёнигсбергский морской канал. Полеты туда осуществлялись с введенного в строй в декабре передового аэродрома Паланга. В новом районе начиная с февраля по апрель приводнилось 75 мин. Несмотря на наличие у Либавы и Пиллау мощной системы ПВО, потери среди самолетов-постановщиков были не очень велики. В ночь на 7 октября 1944 г. из вылета в район Либавы не вернулся Ил-4 капитана Клименко, а 25 февраля 1945 г. погиб экипаж лейтенанта Шипова. Последний Ил-4 был потерян балтийскими летчиками 7 марта при неудачной посадке. На 1 мая 1945 г. 1-й ГМТАП располагал 6/5 Ил-4 на аэродроме Грабштейн (главный аэродром полка с конца февраля 1945 г.) и 4/4 на аэродроме Паланга. 3-я эскадрилья включала 10 боевых экипажей, половина из которых имела опыт ночных полетов. Интересно отметить, что к августу 1945 г. число Ил-4 в составе ВВС КБФ даже несколько возросло и составило 17/13 машин. Очевидно, что объяснение этому достаточно просто — так же, как и на Севере, пополнение осуществлялось за счет передачи самолетов, ранее успевших послужить в Авиации Дальнего Действия.

Безусловно, Балтийский театр стал местом наиболее интенсивного применения ДБ- З/Ил-4 в морской авиации. В боевых действиях приняло участие до 150 боевых самолетов, из которых 114 погибли. Больше половины этой цифры приходится на 1941 г., на втором месте по потерям 1942 г. (21 машина), на третьем — 1944 г. (15). Интересно отметить, что в 1942 г. по боевым причинам было потеряно восемь машин, а в 1944 г. — 11, что много говорит о квалификации пилотов. В 1945 г. на одну боевую потерю пришлось две эксплуатационные, но тут дело скорей всего заключается в техническом износе. Наиболее успешным, безусловно, стал 1943 г. — наименьшие потери и наибольшие успехи на морском театре. На причинах этого феномена мы уже останавливались, в заключении хотелось бы отметить еще одну — после кровавых сражений 41-го и сравнительно спокойной деятельности 42-го к 1943 г. в полку образовалась сравнительно большая группа пилотов, воевавших с самого начала войны и накопивших огромный опыт полетов на Ил-4.

Благодаря этому стали возможны дальние полеты 43-го. Накопив опыт торпедных атак в летние месяцы (в 1942 г. из-за малого числа вылетов этот опыт только зарождался), в сентябре летчики добились наибольших успехов. К сожалению, в дальнейшем эти успехи пошли на убыль, а к концу марта 44-го из пилотов «Илов» — Героев Советского Союза осталось лишь несколько человек в составе командования полка. В этом году противовоздушная оборона вражеских коммуникаций возросла фактически на порядок, а характеристики устаревших самолётов не соответствовали этому уровню ни с точки зрения морального устаревания, ни с точки зрения физического износа. Что касается их минно-заградительной деятельности, то в конце войны она могла осуществляться любым типом самолетов, способным поднять мину. Результаты её в наибольшей степени зависели от решений, принимаемых в штабе относительно количества, типа и установок замыкателей мин, нежели чем от мастерства пилотов и характеристик самолетов. «Иьюшины» оставили заметный след в боевой деятельности балтийской авиации, но наибольшее число вылетов, побед и потерь пришлось на их приемников — «Бостоны».

Примечание: обычным шрифтом выделены лётчики, курсивом — штурманы.

Звания и должности указаны на момент подготовки представления.

В графе подтверждённые успехи курсивом выделены повреждённые суда противника.

САМОЛЕТЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ

Алексей Андреев