История Италии. Том II

Вторая половина 40-х годов ознаменовалась обострением противоречий феодально-абсолютистской системы во всех итальянских государствах. Усилилась политическая борьба буржуазии и обуржуазившегося дворянства. Разгоревшееся национально-освободительное движение все больше охватывало широчайшие общественные слои — от либерального дворянства до революционных городских низов.

Однако либеральная буржуазия, возглавившая движение, вначале делала весьма робкие шаги: она боялась революционного взрыва и противилась активизации низов и широких крестьянских масс. Движение носило легальный характер.

Либеральное движение в Италии особенно усилилось с лета 1846 г., в связи с избранием нового папы. 1 июня умер папа Григорий XVI, отличавшийся крайней реакционностью. Широкие массы итальянцев ожидали, что новый папа предпримет реформы, о необходимости которых уже много лет говорили не только разные общественные деятели итальянских государств, но и напоминали великие европейские державы.

Во всей Италии с нетерпением ожидали избрания нового папы. На конклаве кардиналов, собравшихся в Квиринале для избрания папы, завязалась острая борьба между сторонниками реформ и группой кардиналов австрийской ориентации, враждебных каким бы то ни было нововведениям. Победила группа сторонников проведения политики реформ, выдвинувшая кандидатуру кардинала Мастаи Ферретти. 16 нюня 1846 г. он был избран папой и принял имя Пия IX.

Пий IX родился в дворянской семье. Он получил весьма поверхностное образование, но отличался крайним религиозным фанатизмом. Он не обладал административными способностями и часто поддавался влиянию окружавших его людей. После вступления на престол ясной политической программы Пий IX не имел.

Одним из первых мероприятий нового папы было создание правительственной комиссии для изучения наиболее важных политических проблем. В первую очередь эта комиссия занялась вопросом об амнистии политических заключенных. Вопрос об амнистии был наиболее актуальным, и на скорейшем рассмотрении его настаивало общественное мнение, возбужденное свирепыми репрессиями, проводившимися предшественником Пия IX. В результате террора правительства Григория XVI в тюрьмах Папского государства томились 13 тыс. политических заключенных, а 19 тыс. граждан этого небольшого государства находились в изгнании[254]. Состояние умов в Папском государстве накануне проведения амнистии ярко описал в своих воспоминаниях известный итальянский революционер Феличе Орсини. «До того дня, — рассказывает Орсини, — когда папой Пием IX была провозглашена амнистия, Папская область походила на вулкан, по временам обнаруживающий признаки предстоящего страшного извержения, которое уже невозможно было задержать и которое грозило смести как духовную, так и светскую власть папы»[255].

16 июля 1846 г. эдикт Пия IX об амнистии был опубликован. Амнистия коснулась почти всех политических заключенных и эмигрантов, и весть о ней вызвала всеобщий восторг. В дни, последовавшие за опубликованием эдикта об амнистии, в Риме и во многих других городах Папского государства происходили многолюдные манифестации, факельные шествия и пр. Создание правительственной комиссии и амнистия сделали Пия IX популярным. Волна демонстраций в честь Пия IX захватила и другие итальянские государства и вызвала всеобщий патриотический подъем. Однако манифестанты не только прославляли Пия IX, но и требовали быстрейшего проведения реформ — экономических, административных, судебных и других. Эти шумные июльские дни 1846 г. являлись провозвестниками революции, которая вскоре разразилась по всему Апеннинскому полуострову.

Революционный кризис в Италии назревал с каждым днем, и классовая борьба все более обострялась. В потоке бурных демонстраций летом 1846 г. уже можно было различить голоса, призывавшие к разным способам разрешения национальной проблемы Италии и выражавшие интересы различных общественных сил. Борьба между классовыми группировками и партиями нашла свое отражение особенно в полемике, которая развернулась — в печати, клубах, частной переписке — между демократами и умеренными либералами, между отдельными группами внутри либерального лагеря, а также между либералами и консервативными силами.

О политической обстановке и классовой борьбе в Папском государстве тех дней и о политике Пия IX красноречиво писал русский посланник А. П. Бутенев министру иностранных дел России. «Можно было предвидеть, — замечал Бутенев в депеше от 5 сентября 1846 г., — что все это (т. е. амнистия и реформы — В. Н.) вызовет, с одной стороны, тайное противодействие, а с другой — доведет до увлечения коноводов либеральной партии и тем поставит в затруднительное положение папское правительство. Действительно…. начинают опасаться, что увлечения со стороны одних и злонамеренность со стороны других не затруднили бы нового управления, представляя в ином виде благие намерения его святейшества». Сообщая далее, что папское правительство позаботилось о том, чтобы «успокоить умы» и объяснить действительные желания и намерения Пия IX, выражением которых послужила амнистия, посланник пишет, что статс-секретарь кардинал Джицци по указанию папы опубликовал циркуляр, чтобы изложить политические взгляды папского правительства, «выразить несогласие с ожиданием либеральной партии и отвергнуть всякую связь с коноводами волнений или утопистами»[256].

9 ноября 1846 г. Пий IX опубликовал энциклику под названием «Qui pluribus», в которой предал анафеме социализм и коммунизм как опасные доктрины, могущие привести «к уничтожению всей собственности и человеческого общества». Когда К. Маркс и Ф. Энгельс год спустя написали в «Коммунистическом манифесте», что все силы реакции, в том числе и папа, объединились для травли призрака коммунизма, они имели в виду также и указанную энциклику Пия IX.

Однако в создавшейся обстановке нельзя было оставить нетронутой реакционную государственную систему Григория XVI, и папское правительство вынуждено было приступить к проведению некоторых реформ. Одним из первых значительных мероприятий правительства Пия IX явился эдикт о печати (от 15 марта 1847 г.), смягчивший цензуру. После опубликования эдикта увеличилось число политических газет. К концу 1847 г. лишь только в Риме это число возросло до двадцати[257].

В апреле 1847 г. было объявлено решение Пия IX об учреждении Государственной Консульты (Совета), в которую включались представители провинций. Консульта рассматривалась как зародыш представительной системы; в июне была создана гражданская гвардия. В том же месяце впервые в Папском государстве был образован совет министров. Эти реформы и нововведения не могли не вызвать удовлетворения у либералов. Однако демократические круги, широкие народные массы требовали большего. В течение второй половины 1847 г. в городах Папского государства продолжались внушительные манифестации, на которых выдвигались требования обновления всего государства и проведения национальной политики. В движение включились городские низы.

Организатором демонстраций в Риме выступил Анджело Брунетти (1800–1849), прозванный народом за ораторский талант Чичеруаккьо («подобный Цицерону»). Смелый и энергичный, Чичеруаккьо был тесно связан с народными массами. В молодые годы он был ремесленником, затем стал мелким торговцем. Он находился под влиянием республиканских идей Мадзини и поддерживал организацию «Молодая Италия». В годы революции он был связан с видными демократическими деятелями, в том числе с Гарибальди. В 1846–1847 гг., собирая на площадях Рима толпы людей и произнося яркие, зажигательные речи, Чичеруаккьо много сделал для вовлечения в патриотическое движение простолюдинов Рима. Он был одним из инициаторов составления петиций на имя Пия IX, в которых выдвигались требования народа. Часто он сам являлся автором этих петиций. Весьма интересна петиция, составленная Чичеруаккьо во время огромной демонстрации 27 декабря 1847 г. на площади Квиринала, на которой присутствовало 7–8 тыс. человек. Русский посланник А. П. Бутенев сразу же обратил внимание на значимость требований, содержащихся в этой петиции, и не замедлил препроводить копию ее текста вместе со специальной депешей по этому поводу министру иностранных дел России. Петиция содержит следующие требования: свобода печати; гражданское вооружение; строительство железных дорог; запрещение произвола полиции; кодекс полезных и беспристрастных законов; гарантия свободы личности; реформа «мертвой руки»; отмена фидейкомисса и пр.[258] Предъявление этих требований во время шумной многотысячной демонстрации явилось показателем назревания революционной ситуации и высокого накала классовой борьбы.

Вторым итальянским государством, вставшим на путь либеральных реформ, была Тоскана. Еще в 1846 г., до избрания Пия IX, в этом герцогстве начались волнения. После событий в Риме летом 1846 г. либеральное движение в городах Тосканы усилилось. Одним из его лидеров стал маркиз Джино Каппони — представитель либеральной буржуазии и обуржуазившегося дворянства. Важнейшими деятелями освободительного движения в Тоскане явились Джузеппе Монтанелли, профессор права и писатель Ф. Д. Гуеррацци. Значительным влиянием пользовались в Тоскане, особенно во Флоренции, сторонники Мадзини. В Ливорно — крупном центре ремесленного пролетариата — было развито не только демократическое движение, но и социальное, которое уже в 1847 г. привело к острым классовым столкновениям. Там образовалась группа энергичных народных вожаков. Одним из них был Антонио Петракки, ревностный почитатель Гарибальди. Некоторые из деятелей демократического движения в Ливорно находились под влиянием идей утопического социализма[259].

Не устояв перед давлением общественного движения, великий герцог Тосканы Леопольд II вынужден был приступить к проведению реформ. В мае 1847 г. был опубликован закон о печати, смягчивший цензуру, позже проведены судебные и административные реформы. В Тоскане появились первые политические газеты. С одной из них, газетой демократического направления «Альба», Маркс вскоре установил связь и сообщил в редакцию, что немецкие демократы поддерживают политическую линию газеты, как и борьбу итальянского народа за свободу и независимость своей родины[260].

В течение лета 1847 г. в Тоскане, особенно в Ливорно, происходили массовые демонстрации, забастовки, волнения. Трудящиеся боролись за повышение заработной платы и улучшение условий труда; они требовали ликвидации пауперизма и безработицы[261].

Следует отметить, что в 1847 г. положение трудящихся резко ухудшилось почти во всех итальянских государствах. Многократный неурожай вызвал возрастание цены на продовольствие и породил голод. Крестьяне многих областей бежали в города, где скопились тысячи безработных. В 1846–1847 гг. во многих городах Италии прокатилась волна голодных бунтов и демонстраций, являвшихся предвестниками революции.

Под влиянием событий в Папском государстве летом 1846 г. усилилось либеральное и патриотическое движение в Сардинском королевстве (Пьемонте). Здесь выявилась острая поляризация политических сил. Лагерю реакции, выступавшему против каких бы то ни было реформ и возглавленному министром иностранных дел Соларо делла Маргарита, противостоял либеральный фронт, поддерживаемый демократическими силами. Виднейшими деятелями умеренных либералов были Чезаре Бальбо, Массимо д’Адзелио и Камилло Кавур. В борьбе за реформы активную роль играли и буржуазно-радикальные деятели — такие, как Лоренцо Валерио и Анджело Брофферио. Центром радикальной буржуазии была Генуя, где сторонники идей Мадзини — Гоффредо Мамели, Нино Биксио и другие — основали полулегальное общество «Энтелема».

В течение сентября и октября 1847 г. в городах Сардинского королевства происходили многолюдные шумные демонстрации. Особенно бурно прошла демонстрация в Генуе 8 сентября, во время которой была составлена петиция на имя короля с требованием реформ. 1 октября демонстрацию в Турине разогнала полиция. Этот факт вызвал мощный протест. 29 октября Карл Альберт решился провести реформы. Основными из серии объявленных реформ были: гласность судопроизводства; введение выборности муниципальных советов; ограничение прав полиции; смягчение цензуры.

Эти реформы не были столь значительными, чтобы удовлетворить общественное мнение. Либеральная буржуазия ожидала и требовала большего. Тем не менее они вызвали энтузиазм и способствовали новому подъему освободительного движения.

Ширилось и укреплялось патриотическое движение в Ломбардо-Венецианской области. Сообщения о волнениях и реформах в Папском государстве вызвали восторг ломбардской буржуазии, стремившейся к избавлению от австрийского господства и готовившейся к борьбе. В 1847 г. брожение в Ломбардо-Венецианской области усилилось; на демонстрациях провозглашался лозунг «Да здравствует Италия!». Во время демонстрации 8 сентября в Милане имели место кровавые столкновения между демонстрантами и полицией; расправа полиции с безоружной толпой вызвала мощный протест народа. Политическая обстановка в этом австрийском владении все более накалялась. Становилось очевидным, что невозможно добиться уступок от австрийского правительства мирным путем (хотя на мирных формах борьбы настаивали в 1847 г. даже такие видные деятели республиканского движения, как Карло Каттанео[262]). Революционный взрыв в Ломбардо-Венецианской области приближался с каждым днем.

Аналогичным было положение в Королевстве Обеих Сицилий. Здесь полицейский произвол сочетался с крайним деспотизмом всего государственного аппарата. В 1847 г. в Неаполе был напечатан и тайно распространен в королевстве яркий памфлет Луиджи Сеттембрини «Протест народа Обеих Сицилий». Этот памфлет, разоблачавший пороки и преступления монархии, сыграл большую роль в возбуждении общественного мнения против тирании Фердинанда II.

Как и в других итальянских государствах, буржуазия Королевства Обеих Сицилий жаждала реформ и стремилась покончить с деспотическим режимом. Значительное влияние на развитие событий в этом королевстве оказывали представители радикальной буржуазии, которые считали, что без восстания нельзя будет добиться никаких изменений в государстве. В Сицилии пользовались влиянием демократы, сторонники Мадзини. В Неаполе и провинциальных городах королевства существовали тайные кружки и общества различных политических оттенков.

Либеральное движение в королевстве усилилось летом 1847 г. В ряде городов происходили тайные совещания, на которых обсуждался вопрос о восстании. Инициативу проявили патриоты провинциальных городов — Реджо-ди-Калабрии и Мессины, решившие выступить первыми. 1 сентября 1847 г. начал восстание отряд Мессины во главе с Антонио Праканика. Но после нескольких стычек с жандармами он был разбит. 2 сентября выступил повстанческий отряд Реджо-ди-Калабрии численностью около 500 человек; его возглавили братья Ромео, К. де Льето и другие. Вскоре отряд завладел городом, после чего было образовано временное правительство. Восстания произошли в ряде других населенных пунктов провинции. 4 сентября королевский флот начал обстреливать Реджо-ди-Калабрию и вынудил повстанцев отступить в горы. Прибывшая военная экспедиция рассеяла и другие отряды повстанцев и произвела многочисленные аресты.

Правительство Фердинанда II учинило жестокую расправу над повстанцами. Их судили военные суды, 47 человек были расстреляны. Восстания немногочисленных отрядов патриотов в Королевстве Обеих Сицилий оказали значительное влияние на дальнейшее развитие революционной борьбы во всей Италии.

К осени 1847 г. Италия была разделена как бы на две части: те государства, которые провели некоторые реформы, и те, которые стремились во что бы то ни стало сохранить абсолютистские режимы, жестоко подавляя оппозиционное движение. В этой обстановке возник миф о Пие IX, открывшем эру либеральных реформ, как об освободителе Италии. Энгельс иронически писал по поводу мифа о Пие IX, который, по его выражению, играл тогда роль «первого буржуа Италии»: «В Италии мы являемся свидетелями удивительного зрелища: человек, занимающий самое реакционное положение во всей Европе, представитель окаменевшей идеологии средневековья — римский папа — стал во главе либерального движения»[263]. Волна энтузиазма и манифестации в честь Пия IX были настолько сильны, что увлекли даже некоторых видных демократических деятелей, поверивших, пусть на мгновение, что папа в состоянии возглавить борьбу против реакции, за национальные интересы Италии. В числе их были Мадзини и Гарибальди.

8 сентября 1847 г. Мадзини написал открытое письмо Пию IX, которое почти три месяца распространялось в списках по рукам, затем было опубликовано. Мадзини призывал первосвященника встать во главе движения за объединение и независимость Италии и «провозгласить новую эру прогресса и справедливости». Вместе с тем Мадзини счел необходимым подчеркнуть в этом письме, что он «не коммунист» и что всегда и везде выступал против «пороков материализма»[264].

Это письмо Мадзини вызвало разные суждения как его современников, так и исследователей. В исторической литературе высказывалось мнение, что письмо выражало попытку Мадзини лишь воспользоваться силой и влиянием Пия IX для скорейшего достижения объединения Италии[265].

Это мнение, видимо, близко к истине. О том, что по письму Мадзини Пию IX нельзя судить о его отношении к первосвященнику и папству вообще, видно из письма его к французской писательнице Жорж Санд от 26 ноября 1847 г. Мадзини сообщал ей, что он направил папе письмо в момент, когда тот «стоял на распутье»; а по поводу заявления Пия IX в речи перед членами Консульты, что всякая мысль о преобразовании папской власти является утопией, Мадзини отметил, что «в одно прекрасное утро эта утопия проглотит папу вместе с его безжизненным делом»[266].

Совсем иное мнение по поводу письма Мадзини Пию IX высказал известный итальянский историк Дж. Канделоро. Он считает, что это письмо свидетельствует о «стремлении Мадзини приблизиться к неогвельфскому и умеренно-либеральному мировоззрению»[267]. Это заключение ничем не обосновано и из указанного письма не вытекает. Ни в те дни, когда Мадзини писал письмо, ни когда-либо позже он не стремился приблизиться к умеренно-либеральному мировоззрению. Однако Мадзини, как и многие другие руководящие деятели демократического движения, готов был вступить в союз с либералами и даже с папой ради достижения объединения Италии. Но Мадзини всю жизнь боролся как с папством, так и с умеренными либералами — защитниками монархии.

Тот факт, что Мадзини в письме Пию IX подчеркнул, что он не коммунист, лишь подтверждает правильность глубокого замечания Маркса и Энгельса о том, что в то время призрак коммунизма пугал не только реакционеров, но и представителей радикальной буржуазии[268], поэтому последние старались отмежеваться от коммунистических идей. Но из этого факта вовсе нельзя заключать, как это сделал Д. Канделоро, что письмо Мадзини Пию IX свидетельствует о консерватизме его социальных взглядов[269].

Гарибальди также испытал на себе влияние мифа о Пие IX. Вместе со своим другом Ф. Анцани Гарибальди написал (12 октября 1847 г.) из Монтевидео папскому представителю в Рио-де-Жанейро письмо, в котором заверял, что весь Итальянский легион Уругвая готов сражаться за дело Пия IX, «чтобы быть соучастником его освободительной миссии». Вместе с тем Гарибальди подчеркивал, что его братья по оружию «придерживаются того самого образа мыслей, вследствие которого были осуждены к изгнанию»[270].

Подъему престижа Пия IX в те дни среди итальянских патриотов способствовала также инициатива, проявленная папским правительством, в отношении заключения таможенного союза между итальянскими государствами. Переговоры об этом союзе, прообразом которого должен был служить Германский таможенный союз («Цолльферейн»), начал еще в августе во Флоренции представитель папы Дж. Корболи-Бусси, придерживавшийся либеральных взглядов. Для проявления этой инициативы у папского правительства были достаточные основания. Экономический кризис, который переживали итальянские государства, как и другие европейские страны, в 1847 г., особенно остро ощущался в Папском государстве. Кризис сильно отразился на состоянии финансов страны. Неимоверно возрос государственный долг, который в 1847 г. в 4 раза превышал доходную часть бюджета. В этой ситуации правящие круги сочли возможным принять план умеренных либералов о заключении между итальянскими государствами таможенного союза, для того чтобы способствовать радикальному улучшению экономического положения страны.

Известное влияние на развитие событий в Италии, в частности на предложения о заключении таможенного союза, оказал лорд Г. Э. Минто, прибывший в Турин в конце сентября 1847 г. с чрезвычайной миссией английского правительства. Он побывал в Сардинском королевстве, Тоскане, Папском государстве и в Королевстве Обеих Сицилий. Английское правительство было заинтересовано в ослаблении влияния Австрии в Италии и одновременно стремилось предупредить возможную инициативу Франции в итальянских делах. Минто вел переговоры с правителями итальянских государств, побуждал их пойти по пути реформ и заверял, что английское правительство будет препятствовать какой бы то ни было интервенции в Италии. Минто настойчиво рекомендовал Карлу Альберту участвовать в создании таможенного союза.

3 ноября 1847 г. затянувшиеся переговоры были завершены, и в Турине представители Сардинского королевства, Папского государства и Тосканы подписали прелиминарное соглашение о таможенном союзе.

События в Италии 1847 г. приковывали к себе внимание политических кругов Европы. Энгельс, отмечая, что этот год был самым бурным из всех пережитых за долгое время, подчеркнул, что он принес с собою неожиданное быстрое оживление политической жизни в Италии. В 1847 г. освободительное движение приобрело могучий размах. Инициатором и гегемоном движения была буржуазия; она являлась наиболее передовым классом, за которым шли другие общественные силы. Как отмечал Энгельс, на первое время буржуазия добивалась только административных реформ и старалась избегать всяких серьезных конфликтов с правительствами для того, чтобы сохранить наибольшее единство перед лицом превосходящих иноземных сил; но все проведенные в 1847 г. реформы были в интересах буржуазии. Говоря о роли буржуазии в национально-освободительном движении, Энгельс писал в статье «Движения 1847 года», что «в Италии буржуазия становится — благодаря своему растущему богатству, а особенно благодаря возрастающему значению промышленности и торговли для жизни всего народа — тем классом, от которого главным образом и зависит освобождение страны от чужеземного господства»[271]. Вместе с тем Энгельс в этой же статье указывал, что в итальянском обществе зреет та сила, на которую буржуазия уже тогда смотрела с опаской и которая после свержения австрийского ига выступит противником буржуазии: рабочий класс, осознавший, что его дело только начинается. Этим блестящим определением Энгельс сформулировал одно из главных противоречий Рисорджименто вообще и революции 1848 г. в частности.

Начало первого периода революции в итальянских государствах

Так называемая «эра либерализма» 1846–1847 гг. была лишь предзнаменованием революции 1848–1849 гг. Как вообще в Европе, так в особенности в Италии кризис 1847 г. являлся предвестником революции, а либеральное и патриотическое движения этого года подготовили ее. Движения, как и проведенные реформы, показали, что массы не хотели жить по-старому, а правители уже не могли властвовать прежними методами.

Уже первые дни 1848 г. предвещали приближение революционного взрыва в Италии. Революция началась в государствах, где произвол власти и угнетение масс были наиболее сильны: в Ломбардо-Венецианской области и в Королевстве Обеих Сицилий. Народные массы Ломбардо-Венецианской области страдали не только от политического произвола, но и от налогового гнета. Налоги накладывались на все съестные припасы — на хлеб, мясо, а также на табак, вино и пр. Главнокомандующий австрийскими вооруженными силами в Ломбардо-Венецианской области фельдмаршал Радецкий, который обладал диктаторской властью, превратил эту область по существу в огромную тюрьму. Почти за каждым домом итальянца следил австрийский шпион. За малейшее проявление недовольства бросали на долгие годы в тюрьму. 82-летний солдафон Радецкий, воплощение преторианского духа австрийской армии, стремился «кровью и железом» держать в повиновении Ломбардо-Венецианскую область. «Три кровавых дня, — говорил он незадолго до начала революции, — дадут нам тридцать лет спокойствия».

Жителям Ломбардо-Венецианской области стало ненавистно все австрийское. Большое распространение получила такая форма антиавстрийской борьбы, как пассивное сопротивление. В конце декабря 1847 г. миланские патриоты обратились с призывом к населению воздержаться с нового года от курения, чтобы этим нанести ущерб Австрии, получавшей громадные доходы от табачной монополии. 1 и 2 января 1848 г. никто из итальянского населения Милана не курил, лишь одни солдаты и полицейские ходили по улицам и демонстративно курили сигары. Миланцы встречали их свистом и криком. Тогда власти решили спровоцировать народные массы на выступление, чтобы иметь возможность вооруженной силой в корне задушить волнения. 3 января переодетым в штатское полицейским и офицерам было выдано большое количество сигар и приказано ходить по улицам и демонстративно курить. Они курили и пускали клубы дыма в лица прохожих. Последние бросали в них камни. По приказу Радецкого на безоружную толпу бросилась кавалерия. В результате этого налета 6 человек было убито и более 50 ранено.

Эта кровавая провокация австрийских властей вызвала мощный протест всего населения Милана. Волна негодования прокатилась и по другим городам Ломбардо-Венецианской области. Тяжелые столкновения между полицией и населением произошли в Павии и Падуе. Австрийцы усилили террор. 18 января были арестованы в Венеции видные деятели освободительного движения Даниэль Манин и Николо Томмазео[272].

События в Ломбардо-Венецианской области вызвали волну протестов и демонстраций во всех итальянских государствах, они дали толчок новому подъему патриотического движения.

Спустя несколько дней после этих волнений в Ломбардо-Венецианской области началось уже настоящее восстание в столице Сицилии — Палермо. Существовавшие в Неаполе и Палермо тайные кружки патриотов-демократов и либералов стремились возглавить стихийное движение масс и подготавливали восстание. Особую активность проявили сицилийский демократ Розалино Пило и близкий к демократам сицилиец Джузеппе Ла Маза, проживавший до восстания во Флоренции. 8 января Ла Маза прибыл в Палермо, где связался с местными патриотами. На следующий день в Палермо была распространена прокламация, которая призывала народ к оружию. В прокламации указывалось, что время напрасных просьб и мирных демонстраций миновало, что народные массы, попавшие в кабалу и доведенные до нищеты, не могут больше терпеть. Сицилийцы призывались быть готовыми к восстанию «на заре 12 января» 1848 г.

Зная заранее о подготавливаемом восстании, власти Палермо привели в боевую готовность армию и полицию. Утром 12 января толпы народа заполнили улицы Палермо. Руководители тайных организаций стали раздавать оружие. Патриоты ударили в набат в одной из церквей и в монастыре Ганча. Под руководством Ла Мазы быстро стали формироваться повстанческие отряды, состоявшие большей частью из городской бедноты и предводительствуемые буржуазными элементами. Начались первые столкновения с полицией и армией. В этот же день был создан Временный комитет во главе с Ла Мазой и стали сооружаться баррикады. На следующий день к повстанцам Палермо присоединились крестьяне из нескольких окрестных деревень.

Восстание возглавили демократические силы острова. Они требовали независимости Сицилии в рамках итальянской федерации и восстановления конституции 1812 г. с внесением в нее некоторых изменений в интересах демократии. Предполагалось, что освобожденная от гнета Бурбонов Сицилия будет связана федеративным союзом с освобожденным Неаполитанским королевством и что вместе они вступят в федерацию итальянских государств. Чтобы усилить фронт борьбы против реакционных сил, руководители демократов привлекли к руководству движением также представителей умеренных либералов. Последние присоединились к движению 14 января.

Уже 14 января повстанцы завладели большей частью города. Однако упорные уличные бои в Палермо продолжались почти две недели. 15 января правительственные войска получили значительные подкрепления — 5 тыс. солдат. Но повстанческие отряды героически сражались, отвоевывая у королевских войск одну позицию за другой. 23 января был создан Генеральный комитет, который выполнял функции новой власти. Председателем его стал участник сицилийской революции 1820 г. Руджеро Сеттимо — 70-летний адмирал в отставке.

В последней декаде января почти весь остров был охвачен революцией. Правительственные войска не могли устоять перед натиском восставшего народа и 27 января покинули Палермо. В начале февраля 1848 г. Сицилия, за исключением крепости Мессины и города Сиракузы, была очищена от королевских войск.

В первых числах февраля Генеральный комитет Палермо был реорганизован, он принял на себя функции Временного правительства острова. Большинство членов правительства являлись представителями умеренных либералов. В состав правительства входили также видные деятели демократического движения — Ф. Криспи и П. Кальви, пользовавшиеся большим влиянием.

Восстание в Палермо открыло революцию 1848 г. в Европе. Героическая борьба горсти плохо вооруженных повстанцев, которые атаковали мощный королевский гарнизон, «проявив неслыханную храбрость» (Энгельс), их победы, полные драматизма, вызывали сочувствие и восхищение во всех итальянских государствах и других странах Европы. Революция в Сицилии дала толчок развертыванию революции не только в остальной Италии, но и во всей Европе. Маркс отмечал, что палермское восстание, «как электрический ток», подействовало на народные массы Франции[273].

Искры революции в Сицилии быстро донеслись до Неаполя и способствовали возгоранию пламени восстания в континентальной части королевства. Всего через пять дней после начала восстания в Палермо — 17 января — подняли восстание патриоты Чиленто, расположенного недалеко от Неаполя. Восстание возглавили представители радикальной буржуазии под руководством Костабиле Кардуччи. Повстанцы образовали несколько отрядов и быстро овладели рядом городов и районов провинции Салерно. Они держали курс на Неаполь, где царило возбуждение и происходили бурные демонстрации. Теперь, когда пламя революции перебросилось на континент, Фердинанд II был вынужден пойти на некоторые уступки. 18–20 января он издал ряд декретов о предоставлении Сицилии ограниченной автономии, о расширении прав провинциальных советов, об амнистии политических заключенных и др.

Однако это не могло удовлетворить возбужденные массы. 25 и 27 января в Неаполе прошли бурные демонстрации, на которых выдвигалось требование предоставления конституции. Над демонстрантами развевались знамена итальянских национальных цветов и цветов карбонариев. Теперь даже генералы убеждали короля в необходимости уступить, заявляя, что трудно рассчитывать на солдат[274]. И Фердинанд II уступил: 29 января был опубликован декрет о «даровании» конституции, а 11 февраля опубликован ее текст, составленный по образцу французской конституции 1830 г. Конституция предусматривала введение двухпалатного парламента — палату пэров назначал король, палата депутатов избиралась, но за королем сохранялась огромная власть; вводилась ограниченная свобода печати и т. д. Несмотря на весьма умеренный характер этой конституции, Королевство Обеих Сицилии оказалось первым итальянским государством, установившим конституционный строй.

Вести о событиях в Неаполе вызвали восторг патриотических масс в Сардинском королевстве. В первых числах февраля в Турине и Генуе произошли бурные демонстрации. Брожение широких масс все более усиливалось. Последний толчок дал туринский муниципалитет, принявший на заседании 5 февраля петицию к королю с требованием конституции. Примеру Турина последовали муниципальные советы нескольких других городов. Увидев, что конституции требуют не только народные массы, заполнявшие улицы столицы, но и муниципальные власти, Карл Альберт решил созвать совещание совета министров и других высших сановников.

Совещание, состоявшееся 7 февраля 1848 г. под председательством короля, утвердило основные положения Статута — будущей конституции; 4 марта король подписал Статут, а 5 марта он был опубликован. Конституция Сардинского королевства (так называемый Альбертинский статут) также была составлена по образцу французской конституции 1830 г.[275] Согласно Альбертинскому статуту, исполнительная власть принадлежала одному лишь королю, а законодательная власть осуществлялась совместно королем и двумя палатами — палатой депутатов, избираемой на основе имущественного ценза, и сенатом, члены которого назначались королем пожизненно. Конституция предусматривала свободу собраний и печати, но с некоторыми ограничениями. После объединения Италии Альбертинский статут с некоторыми изменениями оставался основным законом страны почти сто лет.

После провозглашения конституций в Королевствах Обеих Сицилий и Сардинском не мог противостоять народному давлению и герцог Тосканы Леопольд II. Еще в первых числах января 1848 г. в городах Тосканы происходили многолюдные демонстрации. В герцогстве движение носило не только либеральный, но и национальный характер. Русский генеральный консул в Тоскане А. Гуеррацци с тревогой сообщал в депеше от 10 января, что в последние дни во Флоренции происходят «шумные сборища», которые выдвигают «дерзкое требование» предоставить народу оружие для борьбы с иностранцем[276]. Особо сильным было движение в Ливорно, где большим влиянием пользовались республиканцы. В этой же депеше Гуеррацци сообщал, что в Ливорно многотысячные «анархические демонстрации» происходят периодически; демонстранты провозглашают: «Мы требуем оружия! Долой правительство! Да здравствует конституция!» Для устрашения народа на улицы Ливорно были выведены войска — кавалерия и пехота. Возмущенные массы их встретили свистом и криком. Но войска не осмелились стрелять в народ и вернулись в свои казармы[277]. По поводу волнений в Ливорно Леопольд II опубликовал 7 января прокламацию, в которой обрушился на «врагов порядка и общественного спокойствия» и одновременно уверял, что твердо намерен осуществить начатые уже реформы[278].

В ночь на 10 января по указанию Леопольда II в Ливорно арестовали 14 человек как руководителей «революционной партии».

В числе арестованных был популярный в народе писатель Ф. Д. Гуеррацци. Гуеррацци и его друзей сразу же отослали на остров Эльба и заключили в крепость[279]. Этот акт вызвал глубокое возмущение широких масс народа и способствовал еще большему усилению накала борьбы. Массы требовали освобождения Гуеррацци и его друзей и провозглашения конституции. В то же время в Тоскане стало известно о событиях в Сицилии и Неаполе. Как свидетельствует депеша русского генерального консула в Тоскане, эти вести вызвали новую волну демонстраций[280]. Теперь и министры стали настойчиво советовать Леопольду II «даровать» конституцию. 11 февраля герцог объявил о намерении ввести конституционное управление.

Тосканская конституция, обнародованная 17 февраля, как и конституции других итальянских государств, была составлена по образцу французской конституции 1830 г. Ее провозглашение широкие массы встретили с огромным энтузиазмом.

Движение за конституцию охватило также Папское государство, давшее первый толчок либеральным реформам. Уже осенью 1847 г. стало ясно, что осуществление принятых реформ, как и проведение дальнейших, наталкивается на враждебное отношение правительственных властей и государственного аппарата, который в Папском государстве оставался прежним. Медлительность в проведении реформ вызывала глубокое недовольство народных масс и либеральных кругов. У многих сложилось ложное мнение, что Пий IX был бы готов пойти на дальнейшие уступки, но этому мешает его окружение. Особую ненависть вызывали иезуиты, пользовавшиеся большим влиянием на государственный аппарат. Когда 2 января 1848 г. папа проезжал по улицам Рима, толпы народа его встретили возгласами: «Да здравствует один лишь Пий IX! Смерть иезуитам!»

В течение января 1848 г. возбуждение в Папском государстве все более усиливалось, особенно из-за медлительности в осуществлении решения Консульты о реорганизации армии и ее вооружении (на этом настаивали широкие круги общественности, чтобы быть готовыми противостоять опасности австрийской интервенции). 8 февраля в Риме состоялась огромная демонстрация, на которой раздавались возгласы: «К оружию! Смерть иезуитам! Да здравствует независимость Италии!»[281]. Массы требовали изменить состав кабинета министров, увеличив число светских лиц. Когда делегация от народа не была допущена в Квиринал, резиденцию папы, демонстранты направились к мэру города князю Т. Корсини и заставили его поехать к папе, чтобы изложить ему требования народа. Как сообщал русский посланник в Папском государстве

А. П. Бутенев, до 6 часов вечера толпы народа наполняли улицы Рима и провозглашали свои требования[282]. Вернувшись от Пия IX, Корсини сообщил ожидавшим на улицах народным массам, что папа принимает требования об изменении состава правительства. Это сообщение было встречено с восторгом.

9 февраля совет министров подал в отставку, а на следующий день папа опубликовал манифест, в котором, всячески восхваляя проведенные реформы, заявил, что будет сопротивляться требованиям, «несовместимым с его обязанностями». Но в этом манифесте, которым Пий IX стремился успокоить народное возбуждение, была одна фраза, вызвавшая всеобщий энтузиазм, — слова о благословении всей Италии. Массы это поняли как благословение национального движения и ответили восторженной демонстрацией. Выступая с балкона перед собравшейся у Квиринала толпой, Пий IX призывал к всеобщему «согласию и доверию» и просил не обращаться к нему с требованиями, «противоречащими святости церкви». 11 февраля состоялась более внушительная демонстрация, в которой приняли участие около 10 тыс. человек. Над колоннами демонстрантов, кроме знамен Папского государства, реяли трехцветные итальянские знамена. Демонстранты провозглашали: «Да здравствует папа! Да здравствует независимость и единство Италии!»[283].

Обстоятельства заставляли Пия IX делать дальнейшие уступки. 12 февраля было образовано новое правительство. Из девяти министров этого кабинета четверо являлись светскими лицами. 14 февраля создана комиссия для разработки положения о координации деятельности уже созданных институтов и образования новых. Однако в обязанность этой комиссии не входила разработка проекта конституции. Пий IX хотел лишь несколько расширить права существующих институтов. Многие ошибочно поняли, что комиссии поручено разработать проект конституции. Так, сообщая о создании этой комиссии, «Гадзетта ди Фиренце» писала, что Пий IX решил предоставить своим подданным конституцию и этим самым «итальянцы, поднявшиеся к новой жизни, обретают полную национальную независимость, к которой они стремились много веков»[284].

В создавшейся обстановке Папское государство не могло оставаться больше без конституции. Когда стало известно о предоставлении конституции в Королевстве Обеих Сицилии, в Тосканском великом герцогстве и Сардинском королевстве, волнения в Папском государстве усилились. В Квиринал поступала масса петиций из разных городов с требованием конституции. Возбуждение широких масс дошло до предела, когда стало известно о февральской революции в Париже. Пий IX понял, что он не в состоянии противостоять либеральному и национальному движению, и вынужден был снова пойти на уступки. 10 марта по указанию папы было образовано новое правительство. В него вошли только три церковника, а большинство светских лиц составили умеренные либералы. 14 марта был опубликован подписанный Пием IX «Основной статут светского управления церковного государства». Это была конституция с двухпалатной системой. Верхняя палата назначалась папой пожизненно; палата депутатов избиралась на основе ценза. Но над этими двумя палатами стояла коллегия кардиналов, наделенная конституционными функциями. Эта коллегия церковников обладала правом вето и могла отменять решения палат. Из всех итальянских конституций конституция Папского государства была наиболее консервативной. Тем не менее провозглашение конституции в этом государстве, где безраздельно господствовало духовенство, имело важное значение для всей Италии, так как самим этим фактом наносился мощный удар по реакционным клерикальным силам всего полуострова.

Таким образом, начиная с осени 1847 г. до середины марта 1848 г. движение в Италии развивалось с поразительной быстротой. Как отмечал Энгельс, для итальянских государств это было время, когда «одна страна толкала вперед другую, один прогрессивный акт всякий раз вызывал за собой какой-нибудь новый»[285]. В развертывании событий в Италии огромную роль сыграло восстание в Палермо, явившееся началом революционного кризиса. Этот кризис привел к установлению конституционного строя во всех итальянских государствах, за исключением Ломбардо-Венецианской области и герцогств Пармы и Модены. Последние были оккупированы Австрией, согласно договору между нею и правительствами этих герцогств, заключенному 24 декабря 1847 г.

Значение революции в Палермо заключалось в том, что она разбудила широкие народные массы всего Апеннинского полуострова и всколыхнула буржуазию. Испугавшись силы народных движений, правящий класс и государи вынуждены были пойти на компромисс с умеренными либералами. Этот компромисс нашел выражение в предоставлении конституций, которые все более становились настоятельной потребностью буржуазии, но которые вместе с тем имели своей целью задержать и остановить дальнейшее развитие движения, дабы избежать революции[286]. Однако избежать революции в Италии уже было невозможно. После февральской революции в Париже разразилась мартовская революция в Вене, а затем новая революционная волна охватила всю Италию.

Революция в Венеции и Милане

Революция в Австрийской империи всколыхнула революционные страсти народных масс в Ломбардо-Венецианской области В этой части Италии, находившейся под господством Австрии, теперь движение приняло более бурный характер, чем в каком-либо другом итальянском государстве. Известие о восстании в Вене, о бегстве Меттерниха и о предоставлении конституции в Австрии вызвало необычайный энтузиазм венецианцев. 17 марта 1848 г. в Венеции на площади св. Марка состоялась бурная демонстрация. Народ требовал освобождения известных деятелей республиканского движения Манина, Томмазео и их друзей, арестованных в январе. Не дожидаясь ответа властей, демонстранты бросились к тюрьме, освободили узников и несли их на руках до площади св. Марка, где Манин выступил с яркой патриотической речью. На следующий день волнения в Венеции усилились. На площади св. Марка снова произошла бурная демонстрация, причем австрийские солдаты открыли огонь по толпе и убили 5 человек. Кровавый акт австрийских властей вызвал возмущение венецианцев. Патриоты вывешивали трехцветные знамена, звонили в колокола. По предложению Манина муниципалитет обратился к губернатору Венеции графу Палффи с требованием учредить гражданскую гвардию. Губернатор Палффи вынужден был уступить и дать согласие на ее организацию.

В первые дни революции в Венеции Манин не выдвигал требования провозглашения республики, видимо, по тактическим соображениям, чтобы не расколоть патриотические силы[287] (в его заметках, набросанных еще в тюрьме в марте, это требование фигурировало как главное). Манин разработал план восстания. Он считал, что важнейшей опорой восстания будут рабочие арсенала, личный состав флота, укомплектованного главным образом итальянцами, и гражданская гвардия. Восстание должно было начаться с захвата арсенала, где патриоты имели много друзей среди рабочих. Начало его было назначено на утро 22 марта. Еще до прихода Манина в арсенал рабочие убили жестокого начальника арсенала полковника Мариновича, после чего Манин с несколькими десятками солдат гражданской гвардии без боя захватил арсенал. К повстанцам присоединились части морской пехоты и артиллерии; другие части не оказали сопротивления. Вскоре к губернатору Палффи явилась делегация от муниципалитета, которая потребовала передать власть муниципалитету. Однако Палффи вручил ее военному коменданту графу Зичи. После некоторого сопротивления Зичи подписал акт о капитуляции, передав власть муниципалитету.

На площади св. Марка, которая была заполнена гражданской гвардией и вооруженным народом, Манин выступил с пламенной речью. Он провозгласил республику и заявил, что Венеция будет «одним из центров, которые должны служить делу постепенного слияния Италии в единое целое»[288]. Утром 23 марта 1848 г. Манин сформировал Временное правительство Венецианской республики.

Революции в Венеции и Ломбардии произошли одновременно.

17 марта вечером, как только в Милане стало известно о революции в Вене, в городе начались волнения. Деятели освободительного движения созывали собрания для разработки плана действия и для подготовки народа к борьбе. Было решено организовать

18 марта демонстрацию. Среди патриотов не было единого мнения по вопросу о характере предстоящей борьбы. Даже некоторые видные руководители республиканцев, как, например, Карло Каттанео[289], считали, что начать восстание пока нельзя, так как оно еще недостаточно подготовлено. Что касается умеренных либералов, то они стремились лишь добиться некоторых реформ и дождаться военной помощи от Сардинского королевства. Политику умеренных наиболее четко выражал мэр города Милана Габрио Казати, который всеми силами стремился сдерживать массы и всячески лавировал, дабы избежать вооруженной борьбы.

Однако в те дни уже нельзя было удержать народ Милана от стихийного порыва к смертельной схватке с ненавистным врагом. 18 марта накал патриотического движения поднялся до высшей точки. В этот день, утром, миланцы, увидели на стенах зданий расклеенный имперский эдикт за подписью вице-губернатора О’Доннеля, которым сообщалось, что император обещал своим подданным свободу печати, а также созыв (не позднее 3 июля) провинциальных собраний. На всех экземплярах этого эдикта патриоты сделали надписи «Слишком поздно!». А рядом с ним было расклеено анонимное печатное воззвание, в котором перечислялись требования народа: уничтожение старой полиции, амнистия политических заключенных, свобода печати, выборы в Национальное собрание, учреждение национальной гвардии и нейтралитет имперских войск. Прокламация заканчивалась призывом: «В 3 часа всем явиться в Аллею рабов», где обычно собирались патриоты.

Вскоре толпы народа заполнили улицы Милана. Стихийно образовались колонны, которые устремились в губернаторский дворец. Здесь произошло столкновение с охраной. Один часовой был убит, другие обезоружены и схвачены; затем демонстранты арестовали О’Доннеля. Патриоты заставили его подписать декреты об учреждении гражданской гвардии и увольнении руководства полиции. В Милане разгоралось восстание. Происходили первые уличные столкновения между народом и австрийской армией. Выведенных на улицы солдат забросали камнями, черепицами, бутылками. Патриоты ударили в колокола. Повсюду начали сооружаться баррикады. В ночь с 18 на 19 марта почти весь город был покрыт баррикадами, их насчитывалось свыше 1600.

Душой восстания являлись демократы, радикальные элементы буржуазии, возглавлявшиеся К. Каттанео и его друзьями. Особенно выделялся в эти героические дни молодой демократ Энрико Чернуски. Темпераментный 20-летний юноша, он был олицетворением неустрашимой итальянской молодежи. Чернуски выступал за энергичные действия и увлекал массы на самоотверженную борьбу. Слабовооруженные повстанцы — главным образом рабочие, ремесленники и мелкая буржуазия — проявляли чудеса храбрости и героизма. На баррикадах сражались старики и юноши, женщины и дети.

20 марта был создан Военный совет, который осуществлял руководство восстанием. Членами совета стали Каттанео, Чернуски и др. На помощь миланцам стекались повстанцы из ближайших городов и селений. В ряде районов восстали крестьяне, которые вместе с населением городов сражались против австрийских войск.

Уже 20 марта главнокомандующий австрийских войск фельдмаршал Радецкий понял, что положение становится безнадежным, и через посредников предложил перемирие. Муниципалитет, возглавляемый умеренным либералом Казати, был склонен принять предложение Радецкого. Однако Военный совет и все демократические деятели категорически высказались против перемирия с австрийцами, требуя продолжения борьбы. Тогда умеренные предложили обратиться за помощью к Карлу Альберту. Этот вариант также был отвергнут демократами, считавшими, что обращение за помощью к одному лишь Карлу Альберту приведет к подчинению Ломбардии Сардинскому королевству. Демократы распространяли написанное Каттанео воззвание, в котором говорилось: «Город Милан, желая добиться победы и изгнать навсегда за Альпы врага всей Италии, взывает к помощи всех народов и государей Италии и особенно к помощи соседнего воинственного Пьемонта»[290].

22 марта муниципалитет Милана объявил себя Временным правительством. Председателем его избрали Казати. В это правительство, состоявшее из умеренных либералов, был включен лишь один демократ — Чезаре Корренти. Военный совет был объединен с Комитетом обороны Временного правительства. В комитет от демократов вошли Каттанео и Чернуски. Таким образом, при формировании новой власти победу одержали умеренные.

Положение австрийской армии в Ломбардии стало катастрофическим. За 5 дней боев она была изрядно потрепана и деморализована, потеряв тысячи убитыми, ранеными и пленными. Вечером 22 марта австрийская армия начала отступление под прикрытием сильного артиллерийского огня. Героическая борьба народных масс (вошедшая в историю как «Пять дней Милана») превратила это отступление в трусливое бегство.

Утром 23 марта Временное правительство Ломбардии опубликовало прокламацию, в которой народ призывался к сохранению баррикад и к борьбе за свободу для всей Италии.

В самоотверженной борьбе народ одержал свою первую победу над австрийским деспотизмом. Энгельс, следивший с величайшим вниманием за борьбой миланцев, отмечал, что героический Милан совершил «самую славную революцию из всех революций 1848 года»[291].

Первая война за независимость

Победа миланской революции оказала огромное влияние на дальнейшее развитие освободительного движения в Италии. Эта победа ускорила начало войны с Австрией. Как только стало известно о борьбе миланцев, молодежь различных итальянских государств устремилась в Ломбардию. Патриотический порыв особенно усилился, когда до широких масс дошли вести о героической победе народа Милана. Участник освободительного движения, выдающийся революционер Феличе Орсини писал в своих воспоминаниях о мощном воздействии, оказанном этой победой на умы итальянцев: «Итальянцы, которых обвиняли в неумении владеть оружием, народ, над которым так часто издевались, указывая на его подкупность и изнеженность, на глазах изумленной Европы взялся за оружие против врага… При известии о революции в Милане Италию охватило пламя. «На войну! В лагерь!» — такие крики слышались со всех сторон…»[292].

Восставшие в марте 1848 г. народные массы в герцогствах Парме и Модене изгнали своих правителей и австрийские войска (находившиеся в этих герцогствах в соответствии с договором 1847 г. между Австрией и правительствами Пармы и Модены). Временные правительства, образованные в этих герцогствах, провели плебисцит, решивший положительно вопрос об их присоединении к Сардинскому королевству.

Очень сильным было возбуждение в Сардинском королевстве. Почти во всех городах происходили массовые демонстрации, на которых выдвигалось требование войны против Австрии. Карл Альберт после некоторого колебания вынужден был уступить давлению широких масс. 24 марта он опубликовал обращение «К народам Ломбардии и Венеции». В нем король извещал, что войска королевства, «во имя бога и Пия IX», вступают на территорию Ломбардии и Венеции «под трехцветным итальянским знаменем с савойским гербом» для оказания помощи «защитникам попранных прав» — той помощи, которую «друг ожидает от друга, а брат от брата»; Карл Альберт подчеркнул, что тем самым он желает «продемонстрировать чувство национального единства» и что «Италия справится сама».

Одновременно министр иностранных дел Сардинского королевства Л. Парето в нотах, разосланных представителям великих держав, оправдывал вмешательство его страны необходимостью помешать установлению в Ломбардии демократического строя. Конечно, объяснение министра более точно вскрывало истинные причины вступления Сардинского королевства в войну, чем фразы Карла Альберта о «национальных чувствах». Правители Сардинской монархии более всего опасались движения народных масс и установления республиканского строя в Ломбардо-Венецианской области. Своим военным вмешательством они стремились присоединить эту территорию к Сардинскому королевству, чтобы образовать Североитальянское королевство под эгидой Савойской династии. Преобладание династических интересов над национальными обусловило медлительность Карла Альберта и явилось главной причиной поражения сардинской армии в войне.

В самом деле, после бегства из Милана австрийская армия была ослаблена и деморализована, и если бы сардинская армия или волонтерские части проявили такую же энергию, как народ Милана во время «Пяти дней», то австрийская армия была бы полностью разгромлена. Но сардинская армия, которую народные массы Ломбардии и Венеции ожидали с таким нетерпением и глубокой надеждой, медлила с выступлением. Только 25 и 26 марта ее передовые колонны переправились через Тичино, а основные силы подтянулись лишь через несколько дней и продвигались крайне медленно. Лишь 6 апреля произошли первые стычки между пьемонтскими и австрийскими войсками.

Сардинская армия была плохо подготовлена к войне; у генерального штаба не было подробно разработанного стратегического плана, командование не имело даже географических и топографических карт Ломбардии. Карл Альберт, являвшийся верховным главнокомандующим, придерживался тактики позиционной войны. Хотя в конце апреля и в первых числах мая австрийской армии были нанесены поражения (в битвах у Пастренго и Санта-Лючия), командование сардинской армии не сумело закрепить победу и дальнейшей своей медлительностью дало Радецкому возможность дождаться новых подкреплений, произвести перегруппировку сил и перейти в наступление.

Медлительность и нерешительность действий сардинской армии, обусловившие ее неудачи, объяснялись не только плохой технической подготовкой и недостаточным вооружением, но главным образом политическими целями, которые Карл Альберт и его окружение преследовали в этой войне. С самого начала войны правительство Пьемонта добивалось от Временного правительства Ломбардии решения о ее присоединении к Сардинскому королевству: действия пьемонтской армии (дальнейшее развитие или прекращение военных операций) ставились в зависимость от решения этого вопроса. О том, что при выполнении военных операций командование армии руководствовалось именно этой политикой, весьма недвусмысленно писал сын Карла Альберта герцог Генуэзский, который находился на фронте во главе дивизии: «Мы будем ждать, — говорилось в его письме от 18 апреля, — пока Ломбардия примет решение в пользу короля или республики, если, как я думаю, она через несколько дней решит в нашу пользу, тогда мы окажем ей деятельную помощь; если же она не захочет нас, мы отступим на правый берег По»[293].

Естественно, что проводя такую политику, Пьемонт не мог победить в войне. Эта политика являлась помехой созданию единого национального фронта в борьбе против Австрии; она привела к ослаблению военных усилий и не позволяла использовать великие потенциальные возможности народа, поднявшегося на решающую битву за свою независимость.

В бурные мартовские дни 1848 г. правители итальянских государств под давлением народных выступлений вынуждены были послать в Ломбардию свои военные подразделения. 19 марта, как только во Флоренции стало известно о революции в Милане, там начались волнения. В городах Тосканы устраивались массовые демонстрации, на которых выдвигалось требование объявления Австрии войны.

Опасаясь революционного взрыва в своем государстве, великий герцог Тосканы Леопольд II 21 марта опубликовал воззвание, в котором сообщалось о формировании добровольческих отрядов для отправки в Ломбардию и о концентрации регулярных армейских частей у границы. Отдавая дань патриотическим чувствам народа, Леопольд II писал в этом воззвании, что «настал час полного возрождения Италии» и что он позаботится об «ускорении создания сильной Лиги итальянских государств»[294]. Но лишь 5 апреля великий герцог дал указание об отправке в Ломбардию нескольких тысяч человек — солдат регулярной армии и волонтеров, укомплектованных главным образом из студентов университетов Пизы и Сиены.

Вынужден был дать согласие на отправку в Ломбардию военных контингентов и Пий IX. Революция в Милане вызвала в Риме бурные антиавстрийские демонстрации. Либеральная буржуазия и широкие массы требовали участия Папского государства в войне против Австрии. Не согласившись отправить войска на театр военных действий, папское правительство приняло, однако, решение послать корпус регулярной армии и добровольцев к северным границам государства — с указанием не переправляться через реку По. 24 марта армейский корпус численностью около 7 тыс. человек, под командованием генерала Джованни Дурандо, выступил из Рима. Двумя днями позже к северным границам направились отряды волонтеров, большую часть которых составляли рабочие и ремесленники (более 6 тыс. человек), под командованием генерала Андреа Феррари. На фронт двинулся также батальон студентов Римского университета. Добровольцев нельзя было удержать на границе, и в первых числах апреля они перешли через По. После того, опасаясь революционных выступлений, Пий IX вынужден был уступить требованию своих министров-либералов и неофициально разрешить генералу Дурандо переправиться через По для участия в войне с Австрией. 21 апреля корпус Дурандо включился в военные действия.

Отправил свое войско на театр военных действий также и Фердинанд II, король Обеих Сицилий. Он вынужден был считаться с массовыми антиавстрийскими демонстрациями и волнениями, происходившими в королевстве, как только стало известно о революции в Ломбардо-Венецианской области. Однако из 20-тысячной армии, посланной на фронт под командованием бывшего участника революции 1820 г. генерала Гульельмо Пепе, лишь небольшая часть принимала участие в боях с австрийцами, так как еще до переправы через По король отдал приказ о возвращении ее в Неаполь для подавления революции в Королевстве Обеих Сицилий. Пепе отказался выполнить приказ короля и призвал солдат и офицеров двинуться в Венецию. За ним последовали лишь два батальона волонтеров и незначительная часть солдат и офицеров регулярной армии; они самоотверженно сражались во время длительного периода обороны Венеции. Устремились на фронт также волонтерские отряды герцогств Парма и Модена.

Таким образом, на фронте сражались армейские части и волонтерские отряды всех итальянских государств. Однако им не хватало единого верховного командования, которое координировало бы и направляло усилия всех военных подразделений. Хотя Карл Альберт и являлся верховным главнокомандующим и претендовал на руководство всеми армейскими частями, на деле он не осуществлял этого руководства и не мог осуществлять, так как не обладал способностями полководца. Главное же заключалось в том, что в эти дни и месяцы высокого патриотического подъема и самоотверженной борьбы на фронтах основной заботой Карла Альберта было не обеспечение военных успехов, а подготовка условий для скорейшего присоединения герцогств, Ломбардии, а также Венеции к своему королевству.

Давление, оказанное Карлом Альбертом через своих эмиссаров и правых либералов на общественное мнение Ломбардии и Венеции, привело к обострению борьбы между политическими партиями и группировками на этих освободившихся от австрийского ига территориях. В Ломбардии происходила упорная борьба между правыми либералами и демократическими силами. Но и внутри демократического лагеря начались разногласия между различными группировками. Каттанео и Феррари предлагали организовать борьбу за свержение правительства умеренных и захват власти демократией. Для этого они созвали 30 апреля совещание, на котором присутствовал Мадзини, прибывший в Милан 7 апреля. Мадзини, хотя и был противником немедленного присоединения Ломбардии к Сардинскому королевству и вел решительную борьбу против умеренных, считал план Каттанео и Феррари нереальным. Действительно, у демократов тогда не было сил, чтобы свергнуть правительство умеренных, поддерживаемое Сардинским королевством.

Временное правительство знало о слабости демократов, понимало, что они не в состоянии помешать мерам по ускорению присоединения Ломбардии к Сардинскому королевству. Поэтому оно приняло постановление о проведении плебисцита по вопросу о присоединении и тем самым нарушило взятые на себя обязательства отложить решение судеб Ломбардии до победы над внешним врагом. Итоги плебисцита, закончившегося 29 мая, оказались в пользу присоединения.

В Венецианской области в апреле — мае 1848 г. создалась более сложная ситуация, чем в Ломбардии. Здесь сильны были противоречия между городами континентальной части области и Венецией. В период мартовской революции в провинциях области возникли местные временные правительства, которые были преобразованы в департаментские комитеты. Для усиления связи с провинциями и для подготовки избирательного закона по выборам в Учредительное собрание Временное правительство Венеции решило созвать Консульту (Совет), в которую каждая провинция должна была послать трех представителей. В декрете правительства (от 31 марта) говорилось, что Консульта должна «подавать советы относительно мер, желательных для осуществления национального дела по всем ведомствам управления»[295].

На заседаниях Консульты, созванной 8 апреля, сразу же обнаружились острые разногласия. Представители провинций, встревоженные наступлением австрийской армии, сумевшей снова захватить значительные территории области, высказывались за немедленное присоединение к Сардинскому королевству, чему противилось большинство Временного правительства. Карл Альберт и его окружение воспользовались этими настроениями и усилили давление на Венецию.

В то же время правительство Ломбардии предложило правительству Венецианской области подготовить созыв единого Учредительного собрания для обеих областей. У Временного правительства Венеции не было единого мнения по этому вопросу, и оно медлило с ответом. Тогда департаментские комитеты ряда венецианских провинций созвали в Падуе совещание, которое одобрило проект единого ломбардо-венецианского собрания. Узнав, что правительство Ломбардии назначило плебисцит по вопросу о присоединении к Сардинскому королевству, некоторые провинции Венецианской области также решили провести плебисцит. Итоги голосования оказались в пользу присоединения. Но правительство Венеции пока не приняло определенного решения.

Как бы то ни было, военная обстановка помешала полностью оформить присоединение к Сардинскому королевству как Ломбардии, так и Венеции.

Во время этой первой фазы войны, начавшейся на севере страны, в других частях полуострова происходили важные события, которые во многом определили дальнейшее развитие освободительного движения и повлияли на расстановку классовых сил.

В те самые дни, когда на фронтах войны велись напряженные бои, когда Радецкий получил подкрепления и начал контрнаступление, реакционные силы в Италии начали поднимать голову. Они особенно активизировались в Папском государстве, где весной 1848 г. не утихали голодные бунты. Реакционеры стремились нанести удар национально-освободительному движению и полагали, что их выступление будет более эффективным, если его возглавит Пий IX. Они требовали, чтобы папа открыто выступил против движения за объединение Италии и против освободительной войны. Всячески запугивая папу, реакционные элементы утверждали, что его политика ведет к расколу церкви. Реакционеров Италии поддерживала реакция из-за рубежа (Австрии, германских государств), обвинявшая Пия IX в том, что его политика вызвала революцию не только в Италии, но и в других европейских странах.

В этой обстановке Пий IX поддался давлению реакции, тем более что он и сам считал, что пора покончить с либеральным движением. 29 апреля Пий IX выступил в консистории с «Обращением», в котором осудил войну с Австрией и заявил, что солдаты Папского государства были посланы к границам лишь для защиты целостности владений святой церкви. Указав, что как наместник бога на земле он должен заботиться о всех людях и нациях, папа далее заявил, что сделает все от него зависящее, чтобы «погасить пламя распрей и примирить враждующие сердца».

Это «Обращение» Пия IX обозначало крутой поворот в политике Папского государства. Оно развеяло миф о «папе — освободителе» Италии, миф, созданный умеренными либералами. «Обращением» от 29 апреля неогвельфской идее Джоберти и легенде о миссии папства был нанесен смертельный удар.

Поворот в папской политике вызвал волнения в Риме и в провинциях. В ряде городов происходили беспорядки. Народные массы требовали смены правительства. Папа снова вынужден был уступить. 4 мая 1848 г. он назначил новое правительство, которое формально возглавлялось кардиналом, но основную роль в нем играл умеренный либерал Теренцио Мамиани, бывший участник восстания 1831 г. и сторонник продолжения войны против Австрии.

«Обращение» Пия IX от 29 апреля окрылило Фердинанда II и всех реакционеров Королевства Обеих Сицилий, искавших только повод для подавления освободительного движения военной силой. Поводом послужили события в Палермо и Неаполе.

25 марта открылся сицилийский парламент (первый его созыв после начала революции). В парламенте преобладали умеренные либералы, придерживавшиеся сепаратистских тенденций. Было создано Временное правительство во главе с Руджиеро Сеттимо. 13 апреля сицилийский парламент принял декрет о лишении (навсегда) Фердинанда II и династии Бурбонов прав на сицилийский престол; в декрете говорилось о намерении возвести на трон одного из итальянских принцев. Фердинанд II опубликовал заявление, в котором указывалось, что решение сицилийского парламента «противозаконно» и не имеет никакой силы. Тайно король разрабатывал план удушения сицилийской революции.

Однако обстоятельства в королевстве сложились так, что контрреволюционное выступление Фердинанд II начал в Неаполе. После провозглашения конституции в отдельных провинциях континентальной части королевства не утихали крестьянские волнения. Они особенно усилились в марте и апреле, когда во многих местах крестьяне захватывали общинные и государственные земли. В то же время в Неаполе и других городах происходили волнения рабочих, боровшихся за увеличение заработной платы.

В эти неспокойные дни 18 и 30 апреля 1848 г. состоялись выборы в палату депутатов королевства. Избиратели относились настолько индифферентно к выборам, и в них принимала участие лишь одна пятая часть тех, кто имел право голоса согласно избирательному закону, предусматривавшему имущественный ценз. Подавляющее большинство избранных депутатов принадлежало к умеренным либералам. 13 мая большинство прибывших в Неаполь депутатов собралось на предварительное совещание по поводу церемонии открытия парламента. В программе церемонии, разработанной правительством, предусматривалось, что при открытии парламента депутаты должны будут принести присягу «дарованной» королем конституции. Но в тексте присяги ничего не говорилось об изменениях в конституции, обещанных правительством и подлежащих обсуждению парламентом. Депутаты поняли, что тем самым Фердинанд II стремился закрыть дорогу всяким реформам. На совещании, которое продолжалось и 14 мая, возникла острая дискуссия. Большинство депутатов потребовало изменения текста присяги, но король решительно отказался сделать это. Тогда правительство, возглавлявшееся умеренным либералом Карло Тройя, подало в отставку.

Вскоре в городе стало известно о конфликте между королем и парламентом, распространился слух, что король собирался арестовать депутатов. На улицах собирались толпы народа, раздавались призывы к восстанию. Вечером 14 мая на улицах Неаполя появились первые баррикады, а утром 15 мая началась перестрелка между восставшими и воинскими частями. Инициаторами восстания были демократические силы — ремесленники и мелкая буржуазия. Почти весь день происходили бои. Против восставших была брошена 12-тысячная армия, располагавшая кавалерией и артиллерией. Королевской армии помогали деклассированные элементы — неаполитанские лаццарони, которые вместе с солдатами учинили дикий разбой и грабеж мирного населения. Несмотря на героическое сопротивление, горстка восставших не могла устоять против хорошо вооруженной многотысячной армии и лаццарони.

После победы над восставшим народом Фердинад II назначил новое правительство и распустил палату депутатов и национальную гвардию. Переворот 15 мая привел к глубокому политическому кризису монархии Бурбонов и способствовал поляризации классовых сил во всей Италии. На примере кровавых событий в Неаполе широкие народные массы все более и более убеждались, что монархия является врагом национального движения. Как отмечал Энгельс, «контрреволюционным переворотом 15 мая Фердинанд Бурбон заложил первый камень в фундамент итальянской республики»[296].

Реакционный переворот в Неаполе, за которым последовал отзыв с фронта корпуса генерала Пепе, и антинациональное выступление Пия IX не только ослабили военные силы Италии, но и отрицательно отразились на моральном состоянии армии. Эти обстоятельства изменили положение на фронтах в пользу Австрии: они облегчили наступательные действия австрийцев, которые в июне одержали ряд побед и снова заняли почти всю Венецианскую область, за исключением самой Венеции.

Ассамблея Венеции, собравшаяся 3 июля в обстановке тревоги и уныния, также приняла решение о присоединении Венеции к Сардинскому королевству. На заседании Ассамблеи произошла острая дискуссия. Многие республиканцы выступили против присоединения к Сардинской монархии. Очень взволнованно выступил Д. Мании, речь которого предопределила решение Ассамблеи. Он заявил: «Я держусь сегодня тех же взглядов, что и 22 марта, когда я перед воротами арсенала и на площади святого Марка провозгласил республику. И не только я, но и все тогда были того же мнения. Сегодня никто уже с этим не согласен… Я собираюсь высказать здесь слова примирения… Дадим отпор врагу… Докажем ему, что сегодня мы не думаем о том, роялисты ли мы или республиканцы. Мы думаем лишь, что все мы — итальянцы!»[297]

За немедленное присоединение к Сардинскому королевству было подано 130 голосов, против — 3. После этого Манин подал в отставку, и в Венецию прибыли сардинские правительственные комиссары.

В это тяжелое для Италии время, когда решалась судьба страны, развернул свою кипучую деятельность человек, с именем которого связана вся дальнейшая борьба за единую независимую Италию, — Джузеппе Гарибальди. 21 июня 1848 г. он вернулся в Италию, пробыв в эмиграции 14 лет. Еще молодым моряком Гарибальди примкнул к революционному обществу «Молодая Италия».

За участие в неудавшемся восстании в 1834 г. он был заочно приговорен к смертной казни, но ему удалось бежать. В Южной Америке Гарибальди впервые проявил свой военный талант. Восемь лет во главе партизанских отрядов он почти без перерывов сражался за свободу и независимость Риу-Грандской и Уругвайской республик. В этой борьбе выковался искусный полководец, с крошечными отрядами побеждавший целые армии. Партизанские отряды Гарибальди не знали поражений.

За борьбой Гарибальди в Южной Америке следила вся революционная Италия, его имя стало здесь самым популярным, и угнетенные народные массы ждали его как избавителя. Как отмечал русский революционер, писатель-демократ С. М. Кравчинский (Степняк), «американские походы подготовили не только Гарибальди для Италии, но и Италию для Гарибальди». Сам же Гарибальди рассматривал свои американские походы как подготовку сил к будущей борьбе за освобождение Италии.

Еще в 1847 г., вскоре после того как австрийцы заняли город Феррару, принадлежащий Папскому государству, Гарибальди предложил свои услуги Пию IX для борьбы против Австрии. Но Папское государство не захотело воспользоваться помощью итальянского революционера. Услышав о начале антиавстрийской войны, Гарибальди вместе со своими сподвижниками немедленно устремился в Италию. Прибыв на родину, он поспешил в главную квартиру сардинской армии, к Карлу Альберту — тому самому королю, суд которого приговорил его в 1834 г. к смертной казни, — чтобы предложить ему свою шпагу. Как писал впоследствии Гарибальди в «Мемуарах», он и его товарищи по оружию «решили служить Италии и побеждать ее врагов, независимо от цвета флага, под которым придется сражаться в освободительной войне»[298]. Король отнесся к Гарибальди с недоверием и принял его очень холодно. Он предложил ему отправиться в Турин, чтобы вести переговоры с военным министром Риччи. Гот встретил партизанского вождя враждебно и высмеял его предложение о создании партизанских отрядов.

Гарибальди был возмущен. Он немедленно уехал в Милан и предложил свои услуги Временному правительству Ломбардии. Это правительство назначило Гарибальди генералом и поручило ему организовать несколько волонтерских отрядов. Однако военный министр Собреро, который был сардинским генералом и пользовался большим влиянием в правительстве, всячески старался помешать созданию истинно народной и патриотической армии под командованием Гарибальди. Он тормозил экипировку отрядов под тем предлогом, что их форма (красная рубашка, на которой настаивал Гарибальди) слишком заметна и будет мишенью для врага. А когда отряды были созданы, Гарибальди долго все еще не получал назначения на театр военных действий.

В эти дни в сражении при Кустоце (25 и 26 июля) сардинская армия потерпела сильное поражение и отступила к Милану. Создалась угроза захвата врагом Милана. В ночь с 27 на 28 июля Временное правительство созвало совещание для решения вопроса об организации обороны столицы и создания Комитета общественной безопасности. На этом совещании присутствовал и Гарибальди. Он выступил со страстной обличительной речью, в которой обвинил сардинских генералов, в частности и Собреро, в бездеятельности. Был создан Комитет общественной безопасности, и Гарибальди, наконец, получил приказ двинуться с отрядом в 1500 человек в Бергамо.

Здесь партизанский вождь пополнил свой отряд до 3700 человек и готовился выступить против австрийцев, но получил распоряжение из Милана о возвращении и присоединении к сардинской армии. Предстояло генеральное сражение под стенами Милана.

Сражение за Милан длилось всего несколько часов. Трусливый Карл Альберт и его генералы решили капитулировать (4 августа). Помощь Гарибальди героическим миланцам опоздала. Можно было еще продолжать оборону города, призвав к оружию все население, но это чревато было новой революцией, чего больше всего боялся Карл Альберт, ибо в результате выступления народных сил под угрозой оказалась бы и сама Савойская династия.

6 августа фельдмаршал Радецкий снова вступил в Милан, а через три дня было подписано позорное капитулянтское перемирие, которое вошло в историю под названием «перемирия Саласко» — по имени начальника генерального штаба пьемонтской армии. В соответствии с перемирием демаркационная линия между двумя воюющими армиями становилась границей, и Пьемонт должен был отозвать свои войска из городов и крепостей Ломбардии и Венеции, а также из герцогств.

С горечью писал впоследствии Гарибальди о печальном исходе первой австро-итальянской войны: «Истерзанная Италия снова очутилась в рабстве, и не было руки, которая могла бы собрать ее силы и обратить их против врагов и предателей. Если бы эти силы были сплочены и имели хороших руководителей, их оказалось бы достаточно, чтобы разгромить всех врагов Италии»[299].

Гарибальди не признал перемирия. 13 августа он выпустил прокламацию, в которой заклеймил позором Карла Альберта и призывал к продолжению войны. Он решил начать в Ломбардии партизанскую войну и двинулся во главе своих храбрых волонтеров в Альпы. Население везде оказывало ему теплый и радушный прием и помогало, чем только могло. Радецкий пытался окружить отряды Гарибальди, но безуспешно. Однако небольшой партизанский отряд не мог устоять против 15 тысяч австрийских солдат, и 26 августа, после упорного боя, Гарибальди вынужден был прекратить борьбу и отступить в Швейцарию. Но Гарибальди не сложил оружия. Он разработал новый план похода против австрийской армии и снова начал вербовать волонтеров.

Начало второго периода революции

Прекращение Карлом Альбертом войны против Австрии привело к обострению классовой борьбы во всей Италии и вызвало глубокое негодование народных масс. Перемирие привело к краху иллюзий «альбертизма», оно рассеяло веру в то, что пьемонтская монархия способна освободить Италию от иностранного гнета и возглавить движение за ее объединение.

Особое негодование капитулянтское перемирие вызвало в Венеции, из которой Сардинское королевство, в соответствии с перемирием, должно было вывести свою армию. Венеция готова была снова восстать. 11 августа, как только стало известно о перемирии, на площади святого Марка собралась огромная толпа, которая кричала: «Нас предали!» Массы требовали расправы с пьемонтскими комиссарами (к которым фактически перешла власть, в соответствии с решением о присоединении к Пьемонту). Выступивший перед возмущенными массами Д. Манин старался успокоить их, заявив, что через два дня будет образовано республиканское правительство и что в течение 48 часов он «сам будет править». Комиссары вынуждены были сложить с себя полномочия и уехать из Венеции. Собравшаяся 13 августа Ассамблея облекла Манина диктаторскими полномочиями.

События в Италии развертывались синхронно. Поражение при Кустоце и капитулянтское перемирие Саласко вызвали в Тоскане еще большие волнения, чем в Венеции. Особый размах они приняли в Ливорно, где сильны были социальные движения и где многочисленный пролетариат, ремесленники и мелкая буржуазия поддерживали радикальных демократов. Инцидент, происшедший 24 августа в связи с приездом в Ливорно священника А. Гавацци, послужил сигналом к восстанию. Гавацци был ранее выслан из Тосканы за свои пламенные демократические проповеди. Он прибыл в Ливорно, чтобы направиться в Болонью, но власти с ним грубо обошлись и под конвоем доставили к границе государства, а сопровождавших его патриотов арестовали. Народные массы Ливорно ответили на этот акт восстанием. Они захватили губернаторский дворец и крепость. Оружие, хранившееся в крепости, было распределено между восставшими. Как сообщал из Ливорно русский генеральный консул, власть в городе фактически перешла в руки вооруженного народа. Национальный клуб конституировался «в нечто вроде временного правительства»[300]. Для подавления восстания правительство Тосканы отправило в Ливорно отряд Л. Чиприани. Его прибытие обострило борьбу восставших. В городе были сооружены баррикады, на которых плебейские массы героически сражались. 2 сентября отряд Чиприани был разбит восставшим народом[301].

Восстанием в Ливорно начался новый период итальянской революции, приведший к образованию демократических правительств в Тоскане и Папском государстве. Монархические правители были опозорены, а умеренные либералы — скомпрометированы, инициатива борьбы за национальное возрождение Италии в августе 1848 г. перешла к демократическим силам.

Маркс очень высоко оценил героическое восстание народных масс Ливорно, указав, что оно явилось поворотным пунктом в революции 1848 г. «Ливорно, — писал Маркс, — единственный итальянский город, для которого падение Милана явилось толчком к победоносной революции, — Ливорно, наконец, увлек своим демократическим подъемом всю Тоскану…»[302]

Это было время, когда фронт либеральной буржуазии был прорван; партия умеренных либералов раскололась. Одна часть ее примкнула к реакционным силам, образовав вместе с ними антилиберальный фронт. Другая ее часть отошла от политической борьбы, предоставив свободу действий демократам.

Еще до восстания в Ливорно Мадзини, обращаясь за помощью к французским демократам, писал (в письме Ж. Бастиду от 9 августа 1848 г.), что «королевская война закончилась, начинается война народа… Движение может быть только республиканским»[303]. Такого же мнения придерживался и Гарибальди, который отказался признать перемирие и начал партизанскую войну. Восстание в Ливорно подтвердило правильность утверждений Мадзини, Гарибальди и других деятелей демократического движения, что республиканцы должны взять инициативу в свои руки.

События в Ливорно вызвали волнения в других городах Тосканы. На митингах и демонстрациях народные массы выдвигали требование создания демократического правительства. В это время в Тоскану вернулся из австрийского плена Джузеппе Монтанелли, популярный в народе деятель демократического движения. Выдвинутый им лозунг созыва итальянского учредительного собрания стал самым популярным требованием демократических масс Тосканы и всей Италии.

Правительство правых либералов во главе с Джино Каппони (сменившее в августе правительство Ридольфи) вынуждено было подать в отставку. Под давлением народа и чтобы успокоить царившее в стране возбуждение, Леопольд II поручил Монтанелли сформировать новое правительство. Тот принял предложение и 27 октября образовал правительство, в котором преобладали демократы. Большим влиянием в правительстве пользовался популярный писатель Ф. Д. Гуеррацци, занимавший пост министра внутренних дел. Но Гуеррацци не был решительным демократом, он старался сдерживать революционные устремления народа.

Бурные и драматические события происходили в конце лета и и начале осени 1848 г. в Папском государстве. Неудачи на австрийском фронте вызывали брожения среди широких народных масс; все громче раздавались голоса патриотов, указывавших, что антинациональная политика Пия IX явилась одной из причин поражений на фронтах. В Риме и в провинциальных городах участились демонстрации, на которых массы требовали оказания помощи фронту и участия Папского государства в войне против Австрии. Оживилась деятельность клубов разных направлений. Уже в июне выступивший на собрании в одном из клубов Рима Джоберти с сожалением констатировал, что «согласие, установленное между папой и народом, нарушается»[304]. Либеральное правительство Мамиани почти весь период своего существования вступало в конфликты с Пием IX и его советниками. Основная причина конфликтов — отказ папы от любых мероприятий в поддержку войны с Австрией.

В начале августа правительство Мамиани подало в отставку. Пий IX назначил новое правительство во главе с правым либералом Э. Фаббри и одновременно вел переговоры с представителями консервативных кругов, чтобы окончательно избавиться от либералов. Правительство Фаббри просуществовало всего 6 недель — 16 сентября было образовано правительство Пеллегрино Росси (официально Росси занимал пост министра внутренних дел и полиции, но фактически исполнял обязанности главы правительства).

Росси и ранее оказывал значительное влияние на политику Пия IX. С 1845 г. он был послом Франции в Папском государстве, а после февральской революции 1848 г. остался в Риме в качестве частного лица. Враг демократии, Росси стремился создать «сильное правительство» для расправы с патриотическим, демократическим движением. С приходом к власти он принял меры, ограничившие свободу печати и усилившие полицейский аппарат. Он выступал с едкими филиппиками против демократии и создал сеть провокаторов и шпионов в римских клубах[305]; Росси преследовал Гарибальди, когда тот вступил с остатками своего отряда в Папское государство, выдал неаполитанских политических эмигрантов Фердинанду II. Гарибальди считал Росси «самым опасным приспешником тирании».

Политика Росси вызывала глубокое негодование широких масс и демократической общественности. Демократическая печать обрушилась на Росси. Газеты указывали, что он заключил тайный союз с Фердинандом II, что он является врагом итальянской независимости и готовит государственный переворот. В ряде городов произошли волнения, особенно сильные — в Болонье.

На 15 ноября 1848 г. было назначено открытие в Палаццо делла Канчеллерия заседания парламента. Туда направился и Росси. Он знал о царившем в Риме возбуждении и отдал распоряжение стянуть войска в столицу. Росси намеревался распустить парламент, если правительству будет выражено недоверие. На площади перед зданием парламента состоялась громадная демонстрация. Вся площадь была заполнена народом. Массы встретили Росси возгласами негодования. Особо выражали свое возмущение бывшие волонтеры. У входа в дворец, когда Росси поднимался по ступенькам, он был окружен толпой волонтеров и одним из них смертельно ранен кинжалом. Совершивший покушение скрылся.

В парламенте началось замешательство, и заседание его было отложено. Как радикалы, так и реакционные элементы отрицали свою причастность к убийству Росси, но возбужденные патриотические народные массы восприняли убийство ненавистного министра, угрожавшего им расправой, как сигнал к борьбе. Характерна оценка, которую дал Гарибальди этому акту: «Удар кинжала разъяснил сообщникам чужеземцев, что народ понимает их и не желает быть снова отданным ими в рабство, которое они стремятся утвердить при помощи лжи и предательства… Гибель Росси показала римскому правительству, что нельзя попирать безнаказанно права и желания народа»[306].

В то же время Гарибальди подчеркивал, что он — противник индивидуального террора и отрицательно относится «к удару кинжала Брута».

После убийства Росси растерявшиеся министры папского правительства подали в отставку. Приказ Пия IX начальникам карабинеров, гражданской гвардии и швейцарских войск приступить к арестам и другим репрессивным мерам те отказались выполнять, заявив, что не могут ручаться за верность своих воинских частей.

Поздно вечером 15 ноября в Риме возобновились демонстрации, факельные шествия. К демонстрантам примкнуло много солдат. После отставки правительства и прекращения заседаний парламента хозяином положения в Риме фактически стал Народный клуб. Он играл большую роль в политической жизни Рима тех дней, в него входили левые либералы и демократы[307]. Президентом клуба был Пьетро Стербини — старый карбонарий, республиканец, друг Мадзини[308].

Руководители Народного клуба и поддерживавшие их патриоты 16 ноября организовали в Риме огромную демонстрацию, в которой участвовали также солдаты и офицеры регулярных войск и гражданской гвардии. Демонстранты направились в Квиринал для вручения папе обращения. Они требовали созыва итальянского учредительного собрания, возобновления войны с Австрией и создания нового правительства, в которое были бы включены представители радикалов. Массы требовали проведения социальных реформ. Отказ Пия IX пойти на уступки вызвал гнев демонстрантов. Несколько тысяч человек окружили дворец; были подожжены одни из ворот Квиринала; на площади стали сооружаться баррикады. Охранявшие дворец швейцарцы открыли огонь по толпе и убили несколько демонстрантов. В ответ раздались ружейные залпы по Квириналу. Тогда папа заявил, что назначит требуемое народом правительство и что остальными вопросами займется парламент. В тот же день было образовано новое правительство с участием представителей левых либералов и демократов.

«Примирение» с радикалами и либералами явилось со стороны папы только маневром. 17 ноября Пий IX собрал дипломатический корпус и заявил, что эти уступки сделаны под Давлением силы и что он не будет одобрять решений правительства.

Волнения в Риме не прекращались. Дальнейшее пребывание в «мятежной столице» показалось папе опасным, и 24 ноября ночью он, переодевшись, бежал в пограничную неаполитанскую крепость Гаэту. Еще до того из Рима бежали почти все кардиналы. Бегству Пия IX содействовали посланник Баварии граф Шпаур и его супруга, а также французский посол д’Аркур. В письме Фердинанду II папа просил оказать ему гостеприимство и сообщал, что вынужден был покинуть столицу, «чтобы избежать обострения эксцессов»[309].

То же самое Пий IX писал в письме из Гаэты «светлейшему и могущественному» императору России Николаю I. Он сетовал на «насилие, совершенное толпой», просил царя поддержать его позицию и оказать содействие в восстановлении порядка в столице и в сохранении целостности государства, гарантированной международными трактатами[310]. Пий IX особенно надеялся на помощь католических держав — Австрии и Испании. В декабре он обратился за помощью к «дорогому сыну», австрийскому императору. Маркс писал по этому поводу, что «папа, изгнанный из Рима, сидит в Гаэте» и «интригует против Италии с ее исконным смертельным врагом — Австрией…»[311]

В то время как Пий IX открыто и полностью порвал с либеральным движением и стремился при помощи иностранной интервенции восстановить прежние порядки, новое правительство, созданное в результате революции, не желало порвать отношений с папой. Оно все еще надеялось на примирение с ним и направило к нему в Гаэту посланца для выражения верноподданнических чувств. В этой политике правительства и парламента сказывалась половинчатость и нерешительность буржуазии, боявшейся дальнейших революционных потрясений. Однако возврат к старому был невозможен — в ноябрьские дни 1848 г. народные массы Рима одержали одну из решающих побед в революции, светская власть папы фактически была свергнута.

По-иному в это же время протекали события в соседнем с Папским государством Королевстве Обеих Сицилий. После контрреволюционного переворота 15 мая и кровавой расправы, организованной Фердинандом II в Неаполе, демократы предприняли последнюю попытку оказать сопротивление наступлению реакции — в ряде провинций произошли восстания, а в Калабрии, где демократы пользовались значительным влиянием, развернулось мощное партизанское движение, которое правительственным войскам удалось задушить лишь через два месяца. Либеральное большинство избранной в июне новой палаты депутатов заявило о своей оппозиции политике правительства. Тогда Фердинанд II издал декрет об отсрочке ее заседаний. Умеренные либералы, больше всего опасавшиеся народных движений, не пожелали выйти за рамки легальной оппозиции и отклонили предложения демократов об организации мощных выступлений против правительства. Таким образом, Фердинанду II при помощи свирепого террора удалось подавить освободительное движение и осуществить меры для реставрации абсолютистских порядков.

После подавления восстания в Калабрии Фердинанд II начал готовить поход против Сицилии. Особую тревогу у него вызвали социальные мероприятия сицилийского правительства (образованного в августе)[312]. Это правительство провело через парламент ряд законопроектов социального характера и приступило к их осуществлению: распродаже церковных и части национальных имуществ, отмене налога на помол и др.

31 августа Фердинанд II послал в Мессину экспедиционный корпус численностью в 25 тыс. солдат под командованием генерала Филанджиери и военно-морскую эскадру. Мессинская крепость до тех пор все еще находилась в руках бурбонцев, поэтому Фердинанд II избрал этот город как исходный пункт для завоевания Сицилии. На рассвете 3 сентября королевская армия начала бомбардировку Мессины с суши и с моря. Этой армии, включавшей все рода войск, противостояли вооруженные отряды Мессины общей численностью 6000 человек. Четыре дня город подвергался жестокому артиллерийскому обстрелу. Мессинцы оказали отчаянное сопротивление. К вооруженным бойцам присоединилось население города — женщины, дети, старики. Несмотря на то, что неаполитанцы вводили в бой все новые и новые войска, мужественная оборона безоружных мессинцев не ослабевала. Однако силы оказались слишком неравными и в полдень 7 сентября бурбонские войска овладели городом. Мессинцы все еще продолжали сражаться и лишь через несколько дней вынуждены были прекратить сопротивление. В результате бомбардировки почти весь город был разрушен, две трети его полностью уничтожены. Овладев городом, бурбонские войска учинили страшную резню, погромы, насилия и грабежи. Жестокая расправа над Мессиной вызвала ненависть к Фердинанду II всего цивилизованного человечества и оставила за коронованным варваром кличку «король-бомба».

Благодаря посредничеству капитанов английских и французских судов, стоявших на рейде у Мессины, 8 октября было подписано перемирие, и неаполитанские войска временно приостановили дальнейший поход карательной экспедиции. Лишь в мае 1849 г. Бурбонам удалось вновь полностью подчинить Сицилию.

Характерно, что в меморандуме Фердинанда II, направленном «дорогому брату» — царю Николаю I, неаполитанской король жаловался, что своим посредничеством Англия и Франция сорвали «моральный эффект экспедиции», которую он «имел право» предпринять. В связи с этим Фердинанд II просил Николая I «использовать свой личный высокий авторитет и влияние России», чтобы защитить «независимость и права» его короны[313]. Письмом от 8 ноября царь ответил Фердинанду II, что «сделает все, что в его силах», чтобы оказать ему «моральную поддержку», и что русские послы в Лондоне и Париже уже предприняли соответствующие шаги, которые «произведут впечатление»[314].

Но в это время английская и французская дипломатия проявляли посредническую инициативу не только в сицилийском вопросе, но и в других итальянских делах. Начатые ими еще в августе переговоры с пьемонтским и австрийским правительствами об условиях заключения мира между Сардинским королевством и Австрийской империей они с особой настойчивостью продолжали в октябре — ноябре. Основания для такой оживленной деятельности дипломатов двух великих держав были более чем достаточные. В октябре восстали рабочие и ремесленники Вены. На помощь повстанцам австрийской столицы в поход выступила венгерская революционная армия. Правящие круги Англии и Франции опасались новых революционных потрясений во всей Европе. После начала нового восстания в Вене они считали, что легко будет убедить Австрию пойти на некоторые уступки Пьемонту и тем самым решить «больной» итальянский вопрос. При этом они указывали, что подъем патриотического движения в Италии и требования возобновления войны представляют опасность для самой Австрии. Однако в конце октября восстание в Вене было подавлено, и австрийское правительство, раньше всячески затягивавшее переговоры, заявило, что не может быть и речи об изменении территориального устройства Италии, определенного Венским конгрессом.

Между тем в Пьемонте усилилось влияние сторонников возобновления военных действий. Демократы и левые либералы значительно укрепили свои позиции. В большой мере этому способствовали события в Риме. После ноябрьских событий 1848 г. в Риме в ряде городов Пьемонта устраивались демонстрации, на которых выдвигались требования образования демократического правительства. Особенно бурными были демонстрации в Генуе.

Праволиберальное правительство Перроне вынуждено было подать в отставку. 15 декабря новое правительство сформировал лидер оппозиции Джоберти. Он пользовался поддержкой демократов и блокировавшихся с ними левых либералов: в правительстве Джоберти они составили подавляющее большинство (лишь два министерских кресла заняли умеренные либералы).

В программе правительства Джоберти указывалось, что Пьемонт будет бороться за независимость и объединение Италии как федерации итальянских государств; правительство позаботится, чтобы подготовить армию к возобновлению военных действий в ближайшее время. В программе возвещалось, что «демократическое правительство» ставит перед собой задачу заняться проблемами «рабочего и менее счастливого класса». Этот пункт послужил поводом для нападок реакционеров, обвинявших Джоберти в том, что он стремится учредить в Пьемонте «социальную республику». Сторонник конституционной монархии, умеренный либерал, Джоберти сделал это программное заявление из чисто пропагандистских целей. Позже, в частных разговорах, он сам признавался, что называл свое правительство «демократическим» лишь «ради уступки духу времени»[315]. Для характеристики политики Джоберти весьма показательным является тот факт, что его правительство стремилось воспрепятствовать упразднению светской власти папы и с этой целью попыталось играть роль посредника между правительством Рима и бежавшим в Гаэту папой.

При осуществлении этой программы правительство Джоберти столкнулось с сопротивлением консерваторов в парламенте. Джоберти добился издания декрета о роспуске палаты депутатов и назначении новых выборов в январе 1849 г. На выборах, происходивших в условиях ожесточенной борьбы между умеренными либералами и демократическими силами, победу одержали демократы, получившие большинство в палате.

Почти все депутаты демократического большинства были представителями мелкой и средней буржуазии. Весьма показательно, что Кавур, который уже тогда был одним из лидеров умеренных либералов, потерпел поражение на выборах и не пришел в палату депутатов.

Джоберти возглавлял правительство всего два месяца (до 21 февраля). Ничего не выполнив из обещанной программы, оно пало под ударами тех же демократов, при помощи которых пришло к власти. Главной причиной падения Джоберти явилось его враждебное отношение к демократическим силам Тосканы и Папского государства, боровшимся за установление республиканского строя.

В течение декабря 1848 г. в Папском государстве ширилось демократическое движение и все более обострялась борьба между различными партийными группировками. Демократы повели энергичную борьбу за созыв Учредительного собрания и за провозглашение республики. Им противостояли умеренные либералы и реакционеры, все еще надеявшиеся на примирение с папой и на его возвращение в Рим.

В это время большую роль играли клубы, особенно провинциальные, вокруг которых объединились демократические силы. Клубы устраивали демонстрации, принимали обращения к правительству, выступали с требованием скорейшего созыва Учредительного собрания. Рим стал центром всеитальянского демократического движения. В древнюю столицу стекались патриоты не только Папского, но и других итальянских государств.

Важное значение имело прибытие в Рим Гарибальди. Новое правительство, образованное после гибели Росси, сняло опалу с отряда Гарибальди и разрешило ему остаться в Папском государстве. 8 декабря Гарибальди получил уведомление от правительства, что его легион будет присоединен к военным силам Рима. Гарибальди отправился в столицу, куда прибыл 12 декабря. Демократические силы, широкие массы с восторгом встретили народного героя. По случаю его приезда была выпущена специальная прокламация «Гарибальди в Риме».

В Риме Гарибальди встретился с Чичеруаккьо и другими руководителями демократического движения. Прибытие народного героя в Рим окрылило их, они усилили борьбу за созыв Учредительного собрания.

Энергичную деятельность развернули сторонники Мадзини в Папском государстве, добиваясь провозглашения республики. Движение за Учредительное собрание и республику приняло широкий размах, и либералам трудно было противостоять ему.

В этой обстановке Временная Верховная хунта, которая была образована 11 декабря и исполняла обязанности главы исполнительной власти, 20 декабря приняла решение о созыве Учредительного собрания. В обращении хунты к народу указывалось: «Поскольку весь народ высказывается за созыв Учредительного собрания, мы обещаем сделать все, что в наших силах, чтобы скорее созвать его»[316].

28 декабря хунта распустила парламент, а на следующий день был опубликован декрет о назначении (на 21 января) выборов в Учредительное собрание на основе общего, прямого и тайного голосования. Таким образом, напряженная борьба демократических сил Папского государства увенчалась победой. Созыв Учредительного собрания в Риме имел большое значение для всего Апеннинского полуострова. Мечта итальянских патриотов о всеобщих и равных выборах, о демократическом устройстве государства становилась реальностью.

В конце декабря 1848 г. правительство Папского государства было реорганизовано во Временную правительственную комиссию, которая управляла государством до созыва Учредительного собрания. Под давлением демократов эта комиссия провела ряд важных мероприятий и приняла некоторые прогрессивные законы. Был опубликован декрет, согласно которому предполагалось, что часть избранных депутатов в дальнейшем будет включена в состав итальянского Учредительного собрания в качестве представителей Римского государства. Были ликвидированы фидейкомиссы и майораты и отменены некоторые другие феодальные привилегии, ограничившие свободное обращение собственности; отменен налог на помол, расширены права муниципалитетов и реорганизовано гражданское судопроизводство. Правительственная комиссия обезвредила попытки контрреволюционных выступлений, арестовав ряд офицеров, организовавших их.

Римская республика

Выборы в Учредительное собрание проходили в спокойной обстановке. Несмотря на предупреждение папы, угрожавшее отлучением от церкви всем, кто примет участие в выборах, в них участвовало около 250 тыс. избирателей. В Учредительное собрание были избраны выдающиеся деятели демократического движения — Гарибальди, Саффи, Филопанти и др. Мадзини, находившегося тогда за пределами Папского государства, избрали депутатом на дополнительных выборах.

Социальный состав Учредительного собрания не был однородным. Среди депутатов оказались торговцы, промышленники, банкиры, военные деятели, представители земельной аристократии, лица свободных профессий, священники. Однако подавляющее большинство принадлежало торгово-промышленной буржуазии.

Учредительное собрание открылось 5 февраля. С торжественной речью выступил министр внутренних дел Карло Армеллини, который сказал, что народ послал своих избранников на Капитолий, чтобы провозгласить открытие новой эры в жизни отчизны, освободить ее от внутреннего и чужеземного ига и воссоединить в единую нацию[317].

Представители демократических сил сразу же поставили вопрос о форме правления. Первым выступил Гарибальди, предложивший «меньше заниматься церемониями и не прекращать заседания до тех пор, пока не будет решен вопрос о форме правления, ибо этого ожидает не только римский народ, но народ всей Италии». Когда председательствующий ответил, что необходимо раньше приступить к избранию руководящих органов Собрания, Гарибальди заявил, что «вопрос о форме государства — наиболее важный, и было бы преступлением откладывать его решение хотя бы на одну минуту». Свое выступление Гарибальди закончил возгласом: «Да здравствует республика!»[318] Выступивший после Гарибальди демократ Ш. Бонапарт поддержал его предложение.

При обсуждении вопроса о форме правления большинство высказалось за республику. Но были и противники республиканского строя. Некоторые из них все еще надеялись на примирение с папой и указывали, что Пий IX может стать «избранным главой государства». Особенно энергично эту точку зрения отстаивал Т. Мамиани, бывший министр. Он указывал на необходимость сближения с монархическим Пьемонтом ради достижения общих целей. Провозглашение в Риме республики, по мнению Мамиани, оттолкнуло бы от Рима пьемонтцев, верных монархическим традициям, что привело бы к потере пьемонтской армии — единственной военной силы Италии. Исходя из этих соображений, Мамиани предлагал отложить вопрос о свержении папы и о государственном устройстве.

До поздней ночи затянулось заседание 8 февраля. Наконец, после длительной и страстной дискуссии подавляющим большинством голосов Учредительное собрание приняло закон об упразднении светской власти папы и провозглашении республики. Весьма характерно, что против уничтожения светской власти папы голосовало всего 5 человек — показатель того, что миф о миссии папы как освободителе и объединителе Италии был развеян навсегда. С большим удовлетворением писал впоследствии Гарибальди в своих «Мемуарах», что Римская республика была провозглашена «почти единогласно».

Учредительное собрание избрало Исполнительный комитет в составе К. Армеллини, М. Монтекки и А. Саличетти. Исполнительный комитет назначил правительство.

Маркс и Энгельс указывали, что провозглашение Римской республики имело огромное значение для развертывания освободительного движения во всей Италии: «Республика в Риме! — вот начало революционной драмы 1849 года»[319].

События в Риме способствовали развертыванию борьбы за республику в Тоскане, где еще с осени 1848 г. демократическое движение было значительно сильнее, чем в Папском государстве. В ноябре — декабре бурные демонстрации в городах Тосканы продолжались. Они особенно усилились в январе, когда стало известно, что на всеобщих выборах в Папском государстве будут избраны депутаты также и в итальянское Учредительное собрание. 22 января в тосканский парламент был внесен законопроект об избрании 37 депутатов в итальянское Учредительное собрание. На следующий день законопроект был утвержден Генеральным советом и через несколько дней — одобрен сенатом.

В герцогстве вновь обострилась ситуация, и пребывание в столице Леопольд II счел для себя небезопасным. 30 января он выехал в Сиену, 7 февраля перебрался к границе государства — в маленький порт Санто-Стефано, а через две недели бежал в неаполитанскую крепость Гаэта, где уже «гостил» Пий IX.

Известие о бегстве Леопольда II вызвало возмущение широких народных масс Тосканы. Даже либералы были крайне обескуражены этим трусливым актом великого герцога. Массы требовали низложения Леопольда II. 8 февраля парламент избрал триумвират в составе Гуеррацци, Монтанелли и Маццони в качестве Временного правительства. Это правительство распустило парламент и назначило выборы в Тосканское собрание и в итальянское Учредительное собрание.

14 февраля во Флоренцию прибыл Мадзини, которому устроили восторженную встречу. Лидер демократических сил Италии предложил немедленно провозгласить республику и объединить Тоскану с Римской республикой. Его поддержал Монтанелли и другие левые демократы. Однако Гуеррацци, который считал, что Тоскана еще не созрела для республиканского строя, добился отсрочки провозглашения республики. Фактически Тоскана стала республикой, однако положение в стране оставалось весьма неопределенным.

В бывшем Папском государстве республиканский строй упрочился. Правительство и Учредительное собрание Римской республики в течение февраля — апреля 1849 г. провели ряд важных буржуазно-демократических реформ и социальных мероприятий. Был издан декрет о национализации церковных земель, разделении их на мелкие арендные участки и передаче бедным семьям; введен прогрессивный налог на промышленников и торговцев; уничтожены соляные и табачные монополии, ликвидированы церковные суды и учрежден гражданский трибунал; был издан декрет об отделении школы от церкви, принят закон о запрещении совмещать несколько должностей в государственном аппарате; помещения инквизиции были переоборудованы под квартиры и переданы нуждающимся в жилье и др.[320]

Постепенно налаживалась хозяйственная жизнь республики. Хотя финансово-экономическое положение ее оставалось еще довольно тяжелым, Учредительное собрание приняло декрет об оказании денежной помощи осажденной Венеции.

Перед молодой республикой вставало много важных проблем. Остро стояла проблема безработицы. Правительство принимало меры к увеличению занятости населения путем организации общественных работ[321]. Но эти меры были недостаточными. Безработица и низкий уровень жизни трудящихся вызывали недовольство широких масс народа.

Римская республика снискала симпатии патриотов всей Италии. В то же время против нее сплачивался реакционный фронт. 18 февраля Пий IX обратился с меморандумом к великим державам, в котором просил направить вооруженные силы против республики. Фердинанд II и Австрия подготавливали интервенцию.

В этой обстановке важной проблемой явилась организация вооруженных сил республики. Больше всего правительство полагалось на волонтерские отряды, к организации которых приступили в феврале. Но лишь после прибытия Мадзини в Рим (5 марта) Учредительное собрание по его настоянию приняло срочные меры к организации армии. Мадзини указывал, что главным врагом Италии является Австрия, с которой в ближайшее время придется сражаться, поэтому создание сильной армии является вопросом жизни для страны. По его предложению Учредительное собрание приняло решение о создании военной комиссии во главе с видным деятелем демократического движения Карло Пизакане. За короткий период этой комиссии удалось создать армию, состоявшую из разных отрядов общей численностью около 20 тыс. человек. Когда стало известно о подготовке Пьемонта к возобновлению военных действий, Учредительное собрание приняло решение направить войска на фронт.

Возобновление войны за независимость и последствия поражения

К началу марта 1849 г., в связи с успехами революции в Риме и Тоскане, лозунг войны с Австрией снова стал самым популярным в народе. Карл Альберт, скомпрометированный позорной капитуляцией в войне 1848 г., стремился в создавшийся ситуации возобновить войну, чтобы реабилитировать себя и спасти монархию от крушения. Пьемонтское правительство объявило о прекращении перемирия, и 20 марта военные действия возобновились. Сознавая неспособность пьемонтских генералов, Карл Альберт назначил командующим армией польского генерала Хшановского. Хшановский обладал военным опытом и знаниями, однако не владел итальянским языком, не знал Пьемонта.

На линию фронта Пьемонт мог выставить около 70 тыс. чел. Примерно таким же числом солдат располагала армия Радецкого. Но австрийская армия была лучше вооружена. 23 марта в битве при Новаре пьемонтская армия потерпела серьезное поражение. В тот же день Карл Альберт обратился в австрийскую ставку с предложением о перемирии. Условия перемирия, выдвинутые австрийской стороной, оказались тяжелыми: оккупация значительной территории Пьемонта, вывод флота из Адриатического моря и др. Карл Альберт не принял австрийских условий и в тот же день отрекся от престола в пользу своего сына Виктора Эммануила.

24 марта новый король имел встречу с Радецким. Последний согласился несколько смягчить условия перемирия, получив заверения Виктора Эммануила в его твердом намерении «обуздать партию революционеров-демократов»[322]. 26 марта перемирие было подписано.

27 марта было объявлено о смене пьемонтского правительства. Новое правительство, сформированное реакционным генералом Г. де Лонэ, состояло из правых либералов и консерваторов.

Перемирие, подписанное в Новаре, вызвало возмущение широких народных масс, а также палаты депутатов, в которой все еще преобладали демократы. Чтобы подавить оппозицию и избавиться также от непокорного парламента, король 30 марта распустил обе палаты.

Маркс и Энгельс следили за событиями в Италии, в частности за военной кампанией 1849 г. Говоря о битве при Новаре, Энгельс указывал, что трусость пьемонтской монархии явилась главной причиной поражения. «Поражение при Новаре, — писал он далее, — причинило лишь стратегический ущерб. Этот ущерб совсем не имел бы значения, если бы вслед за проигранным сражением началась подлинная революционная война, если бы уцелевшая часть итальянской армии тотчас же провозгласила себя ядром всеобщего национального восстания…»[323]

Однако пьемонтская монархия больше всего опасалась перспективы взрыва восстания. А восстание действительно разразилось — в Генуе, когда там стало известно о перемирии. Народные массы, руководимые демократами, требовали продолжения войны. Начавшиеся 27 марта демонстрации переросли в восстание. Целую неделю восставшие владели городом. Восстание было подавлено при помощи дивизии генерала Ла Марморы, который организовал бомбардировку Генуи.

Жестокий режим, установленный Радецким в Ломбардии после возвращения туда австрийских властей, кровавый террор и военные контрибуции вызывали гнев и ненависть почти всего населения. Большую подпольную организаторскую и пропагандистскую работу проводили мадзинисты и другие республиканские группы. У многих было оружие. Когда Пьемонт возобновил войну, некоторые города восстали (Комо, Варезе, Бергамо и др.). Особенно героически сражались повстанцы Брешии: 10 дней они оказывали сопротивление австрийской армии, превосходившей их во много раз. Они продолжали сражаться и после заключения перемирия и лишь в конце марта, совершенно обессиленные, прекратили борьбу. Народные массы Брешии этим восстанием вписали славную страницу в историю освободительного движения Италии.

Революционные события в Италии не развивались изолированно от всей европейской революции. Битва при Новаре происходила в период усиления европейской реакции, когда европейская революция начала терпеть крушение. Это обстоятельство способствовало ослаблению сил итальянской революции и дало Радецкому больше шансов на победу. Поражение при Новаре явилось началом конца итальянской революции.

Первым пало демократическое правительство во Флоренции. Колеблющаяся политика тосканского триумвирата, и прежде всего Гуеррацци, способствовала усилению позиций реакции. Когда пришло известие о поражении при Новаре, реакционные элементы и либералы (интриговавшие против триумвирата) активизировали антидемократическую деятельность. Используя настроения крестьян, они вместе со священниками вели среди них контрреволюционную агитацию и натравливали крестьянство на демократическое правительство Тосканы. В стране сложилось весьма напряженное положение. В этой обстановке тосканское Учредительное собрание предоставило Гуеррацци диктаторские полномочии (27 марта). Тогда реакционные элементы 11 апреля совершили контрреволюционный переворот. Они спровоцировали во Флоренции столкновение между отрядами ливорнских добровольцев, которые были переведены в столицу для защиты порядка, и ворвавшимися в город отрядами недовольных крестьян. В результате стычки ливорнские отряды, численность которых уступала отрядам крестьян и поддерживавших их антидемократических элементов Флоренции, вынуждены были бежать. 12 апреля муниципальный совет, в котором преобладали либералы, объявил, что именем великого герцога он берет власть в свои руки, распустил Собрание и назначил Временную правительственную комиссию. Гуеррацци был арестован. Сразу же после переворота в Тоскане были запрещены демократические газеты, закрыт Народный клуб.

Австрийцы решили оккупировать Тоскану до того, как в столицу вернется герцог, и направили туда экспедиционный корпус генерала д’Аспре. Он без боя занял почти всю Тоскану, лишь патриоты Ливорно оказали мужественное сопротивление. Австрия снова подчинила себе Тоскану и вскоре посадила на престол своего вассала Леопольда II.

Поражение при Новаре осложнило положение Римской республики, но не ослабило волю патриотов к борьбе с врагом. Мадзини и его сторонники считали, что необходимо продолжать борьбу и что после Новары войну за независимость может и должна возглавить Римская республика. 29 марта Учредительное собрание приняло декрет об образовании триумвирата, которому предоставлялись «неограниченные полномочия для ведения войны за независимость и спасение Республики»[324]. Триумвирами были назначены Дж. Мадзини, А. Саффи и К. Армеллини. Душой триумвирата и вдохновителем всех мероприятий республики был Мадзини.

Интервенция против Римской республики и подавление революции

В то время как триумвират был занят организацией армии для возобновления освободительной войны, а также налаживанием экономической жизни государства, стало известно о подготовке французской интервенции против Римской республики. Римскую республику все — и враги и сторонники — рассматривали как центр распространения республиканской формы правления по всей Италии. Поэтому для защиты республики в Рим стекались демократы со всех концов страны, а для ее подавления объединилось все, что только было реакционного в Италии и Европе: Неаполитанское королевство, Франция, Австрия и Испания.

Еще в 1848 г. генерал Кавеиьяк готовил поход против демократического правительства Рима, а избранный в конце 1848 г. президентом Французской республики Луи Наполеон Бонапарт ускорил подготовку интервенции. Говоря о причинах интервенции, Маркс указывал, что Бонапарт «нуждался в сохранении папской власти для того, чтобы сохранить за собой крестьян… Восстановленное господство буржуазии во Франции требовало реставрации папской власти в Риме»[325]. В ночь на 22 апреля 1849 г. от берегов Тулона на 17 кораблях отправился в порт Римской республики Чивита-Веккья французский экспедиционный корпус генерала Удино (7000 человек). 24 апреля в Чивита-Веккья прибыли первые корабли. Французы утверждали, что целью экспедиции является «защита земли Римского государства от притязаний австрийцев и неаполитанцев», а также посредничество между папой и либералами. Учредительное собрание Римской республики беспрерывно заседало. Обсуждался вопрос, как встретить французов: как врагов или как друзей. По докладу Мадзини 26 апреля Собрание приняло решение «отразить силу силою». В городе началось сооружение баррикад. Как только стало известно о высадке экспедиции Удино, Мадзини вызвал Гарибальди в Рим и поручил ему организовать защиту стен, кольцом окружавших город.

Утром 30 апреля интервенты подошли к стенам Рима и начали атаку. Против французов сражались 9–10 тыс. человек из разных подразделений. Большую роль в обороне Рима сыграл Гарибальди со своим легионом. Почти весь день 30 апреля происходили упорнейшие бои. К вечеру Удино был разбит и его армия обратилась в позорное бегство. Французы потеряли около тысячи человек убитыми, ранеными и взятыми в плен. Защитники Рима потеряли около 200 человек убитыми и ранеными. После победы в Риме были устроены народные торжества.

Гарибальди преследовал интервентов далеко за Римом, чтобы отрезать им отступление в Чивита-Веккья и не дать погрузиться на корабли. Но Мадзини запретил это делать, желая сохранить возможность примирения с Францией. 1 мая Удино, стремясь выиграть время, чтобы получить подкрепление, предложил триумвирату перемирие.

В эти же дни Фердинанд II во главе 12-тысячной неаполитанской армии вторгся на территорию Римской республики и начал наступление с юга; с севера двигались австрийцы. Гарибальди получил указание триумвирата выступить против неаполитанцев.

Он отправился с отрядом в 2300 человек навстречу неаполитанской армии и после яростной схватки с шеститысячным авангардом при Палестрине обратил неприятеля в бегство (9 мая). После этого Мадзини отозвал отряд Гарибальди в Рим.

15 мая в Рим прибыл с дипломатической миссией из Франции Ф. Лессепс. Между Мадзини и Лессепсом начались переговоры о перемирии. Мадзини надеялся на изменение французской политики и полагал, что заявление Лессепса о готовности Франции защищать территорию Римской республики от чужеземного нашествия не является лицемерным.

Учитывая создавшуюся обстановку, триумвират решил в первую очередь направить армию против войск Фердинанда II, которые все еще находились на территории республики. Главнокомандующим армии был назначен генерал Розелли. В авангарде шел отряд Гарибальди; 19 мая у Веллетри этот отряд атаковал неаполитанский корпус. Гарибальди вынудил армию неприятеля к беспорядочному отступлению и через несколько дней перешел границу республики. На территории Неаполитанского королевства Гарибальди приветствовали как освободителя. Гарибальди намеревался продвигаться в глубь королевства, где население готово было восстать[326], но получил неожиданный приказ триумвирата вернуться в Рим, которому снова угрожали войска Удино. На помощь французским интервентам поспешили испанцы, высадившиеся 28 мая в Гаэте.

К этому времени Удино получил подкрепления — 30-тысячную армию, вооруженную первоклассной техникой. 30 мая Лессепс подписал перемирие, а 1 июня Удино заявил, что не признает соглашения о перемирии и 4 июня начнет военные действия.

Французские интервенты военные действия начали на день раньше — на рассвете 3 июня у ворот Сан-Панкрацио. Используя момент внезапности, они обрушили удар на передовые позиции римских войск у вилл Памфили и Корсини, расположенных на господствующих над городом возвышенностях. Дальнейшая судьба Рима зависела во многом от того, в чьих руках останутся эти возвышенности. Жестокая борьба завязалась у виллы Корсини, которая 3 июня переходила три раза из рук в руки. Гарибальдийцы, оборонявшие эти позиции, проявили чудеса храбрости и героизма; но плохо вооруженные волонтеры не могли сломить противника, располагавшего первоклассной техникой и намного превосходившего их численностью. К вечеру Удино окончательно укрепился на этих позициях.

В течение всего июня войска республики самоотверженно сражались у стен города. Но осажденный город изнемогал и не мог больше сопротивляться. 30 июня в Учредительном собрании решался вопрос: продолжать оборону или прекратить ее? Собрание вызвало с передовой линии Гарибальди, чтобы узнать его мнение. После того как он подтвердил, что дальнейшее сопротивление невозможно, Собрание приняло решение о прекращении обороны.

1 июля Учредительное собрание утвердило конституцию республики, которая была самой прогрессивной из всех итальянских конституций.

В конституции провозглашался принцип народного суверенитета, равенства, свободы и братства всех граждан. Она включала обязательство в социальной области: «способствовать улучшению духовных и материальных условий жизни всех граждан». Конституция провозгласила принципы братства народов и предусматривала свободу вероисповеданий.

3 июля армия Удино вступила в Рим, и последние депутаты, оставшиеся в Капитолии, были разогнаны силой оружия.

Несмотря на падение Римской республики, Гарибальди не считал дело итальянской революции безнадежным. Он решил еще раз «попытаться изменить судьбу родины»[327] и с этой целью устремился на помощь Венецианской республике, истекавшей кровью под ударами австрийцев. 2 июля Гарибальди собрал своих волонтеров на площади св. Петра и призвал всех, кто любит родину, последовать за ним, предупредив, что им предстоит тяжелый путь, в котором придется испытать голод, холод и зной, вытерпеть форсированные марши, выдержать штыковые атаки. За Гарибальди последовало 4 тыс. человек.

Подобный поход мог предпринять только такой беззаветно преданный революции человек, как Гарибальди. Чтобы добраться до Венеции, нужно было пройти всю Центральную Италию, занятую австрийскими войсками. В течение месяца Гарибальди десятки раз вырывался из железного кольца армий интервентов (французских, испанских и австрийских), приводя неприятеля в изумление своей отвагой. Австрийцам удалось нанести отряду несколько ощутительных ударов. Постепенно Гарибальди терял многих из сподвижников, истощенных и измученных. Добравшись до нейтральной республики Сан-Марино, Гарибальди распустил отряд. С 300 лучших сподвижников он 1 августа направился к берегам Адриатического моря, чтобы на лодках добраться до Венеции. Героям удалось сесть на лодки, но вскоре они были обнаружены в море искавшими их австрийскими судами. Австрийцы открыли пушечный огонь по лодкам и большую часть из них захватили. Лишь небольшой группе храбрецов во главе с Гарибальди удалось высадиться на берег и спастись.

В этом тяжелом походе погибла жена и боевой товарищ народного героя Анита Гарибальди. Она геройски сражалась в дни обороны Рима, но не выдержала мучительного пути отступления и скончалась. Многих схваченных сподвижников Гарибальди австрийцы подвергли зверским пыткам, а затем расстреляли. В их числе были Уго Басси — бывший римский монах, а затем неразлучный спутник Гарибальди во всех его сражениях, и вожак римского плебейства Чичеруаккьо с двумя сыновьями.

После подавления Римской республики в Италии еще оставался один бастион революции — свободолюбивая Венеция, которую Радецкому долго не удавалось покорить. Почти год, с небольшими перерывами, народные массы Венеции мужественно боролись против австрийских войск. На оборону Венеции встало почти все население города. Находясь почти в полной блокаде — с суши и с моря, — город переживал тяжелые затруднения: финансовые, экономические, продовольственные. Но когда командующий австрийской армией в Венецианской области известил Манина о подписанном в Новаре перемирии и предложил Венеции капитулировать, Ассамблея Венецианской республики постановила, что «Венеция будет сопротивляться австрийцам до последней капли крови»; для ведения войны Манин был облечен неограниченной властью. Особенно самоотверженной и упорной была борьба венецианских патриотов начиная с мая 1849 г., когда враг, закончивший в марте военные действия против Пьемонта, сконцентрировал все силы вокруг Венеции и открыл по ней ураганный огонь. С каждым днем австрийцы усиливали обстрел города: было разрушено две трети Венеции, и геройским защитникам приходилось жить на чердаках оставшихся домов. Но венецианцы все еще не сдавались. В начале августа Венеция переживала трагические дни. Иссякли почти все запасы продуктов, в городе свирепствовали голод, эпидемии тифа и холеры. 5 августа собралась Ассамблея, где выступил Манин. «Наше положение ужасно, — говорил он. — Мы близки к тому, чтобы израсходовать последний кусок хлеба… Не хватает людей, чтобы перевозить и погребать трупы. Пожары от бомб и гранат умножаются с каждым днем, с каждым часом… Военные припасы истощаются… Гражданская гвардия дезорганизована вследствие отступления из одной части города в другую. Никакой надежды на помощь извне…»[328]

После бурной дискуссии Ассамблея поручила Манину вступить в переговоры о капитуляции. 22 августа 1849 г. город капитулировал. Последний очаг итальянской революции был уничтожен.

Еще за две недели до этого, 6 августа, в Милане был подписан мирный договор между Сардинским королевством (Пьемонтом) и Австрией. Согласно этому договору Пьемонт уплачивал Австрии 75 млн. франков контрибуции, границы Пьемонта определялись в рамках, существовавших до начала войны и установленных Венским конгрессом. Австрийское владычество вновь было восстановлено по всей Ломбардо-Венецианской области.

Выше отмечалось, что уже в 40-е годы в итальянских городах, главным образом в Пьемонте и Ломбардии, стали создаваться новые и расширяться существовавшие ранее рабочие организации. Это были общества взаимопомощи, которые ставили задачу взаимной поддержки в случае болезни или безработицы, а также стремились содействовать воспитанию и образованию.

Уже в период революции 1848–1849 гг. вспыхивали забастовки и волнения рабочих ряда городов. Однако они не носили организованного характера, а явились стихийными выступлениями рабочих против эксплуатации и произвола предпринимателей. До 1859–1860 гг. в Италии не было организованного рабочего движения[329]. Существовавшие в итальянских государствах абсолютистские режимы и произвол властей подавляли в самом зародыше любые выступления рабочих.

Исключение составляло Сардинское королевство, где благодаря сохранившемуся конституционному строю допускалась свобода союзов и собраний. Здесь организованное рабочее движение зародилось в середине XIX в. Еще в 1848 г. в Турине было создано Общество сопротивления — организация типографских рабочих для проведения забастовок и защиты от произвола хозяев. Вскоре в Сардинском королевстве возникли аналогичные организации рабочих других профессий. Но все они оказались недолговечными[330]. Рабочий класс Италии того времени представлял собой не фабрично-заводской пролетариат: подавляющее большинство армии труда в городах составляли рабочие мануфактур и ремесленных мастерских. Руководство рабочими организациями находилось в руках буржуазных либералов, которые стремились ограничить деятельность этих организаций рамками простой взаимопомощи. Рабочие общества в Сардинском королевстве долгие годы оставались крепостью умеренных либералов[331].

В Сардинском королевстве были сделаны первые шаги по объединению рабочих организаций разных профессий. В 1850 г. организовалось Генеральное рабочее общество Турина и создана конфедерация рабочих обществ ряда городов королевства, а в октябре 1853 г. в Асти состоялся первый съезд рабочих обществ. На нем было представлено 30 организаций. С тех пор, вплоть до объединения Италии, в Сардинском королевстве ежегодно созывались съезды рабочих обществ, причем число последних неуклонно возрастало, как и процент рабочих среди делегатов конгрессов.

Буржуазная революция 1848–1849 гг. в Италии не выполнила своих основных задач: она не принесла национального объединения и не освободила страну от иностранного гнета. В отличие от предшествовавших революционных выступлений в Италии, которые охватывали лишь отдельные местности или государства, эта революция носила общенациональный характер. Но она была подавлена при помощи интервенции. Главными душителями революции в Италии выступали австрийские и французские интервенты. Трагедия итальянской революции заключалась в том, что она достигла своего кульминационного пункта лишь тогда, когда европейская революция переживала уже нисходящую фазу развития. Революционные правительства в Риме и Тоскане были образованы уже после победы июньской контрреволюции во Франции. Вместо помощи от европейской революции итальянское национально-освободительное движение дождалось разгрома европейской контрреволюцией.

Однако победа контрреволюции в Италии обусловливалась не только внешними, но и внутренними причинами. Итальянская буржуазия, возглавившая революцию, не способна была довести ее до победного конца. Буржуазия не была однородной, и различные прослойки ее преследовали в революции разные цели. Пролетарские массы городов, хотя и принимали активное участие в революции, не могли стать руководящей силой. Рабочий класс еще был слабо развит, не имел и не мог тогда иметь своей собственной партии и не играл самостоятельной роли.

Партия умеренных либералов, отражавшая интересы крупной буржуазии и возглавившая революцию на первом ее этапе, до августа 1848 г., была напугана размахом революции. Охваченная страхом перед поднявшимся на борьбу народом, она в ходе революции правела и пошла на сделку с монархией. Говоря о причинах поражения итальянской революции 1848 г., А. Грамши отмечал, что «неопределенная, трусливая, двусмысленная… политика, проводившаяся правыми пьемонтскими партиями, была главной причиной поражения»[332]. Грамши далее подчеркивал, что эти партии стремились не к объединению Италии, а к пьемонтской экспансии.

Среди итальянских либералов было значительное число землевладельцев, сдававших крестьянам землю в аренду. Эта прослойка буржуазии больше всего боялась аграрной революции.

После августа 1848 г. в некоторых итальянских государствах (в Папском государстве и в Тоскане) революция приняла буржуазно-демократический характер; руководство взяли в свои руки революционные демократы, мелкобуржуазные элементы. Но и это наиболее революционное крыло буржуазии не решилось связать национальное движение с аграрной революцией. Революционная буржуазия относилась к крестьянству с недоверием, недооценивала его как одну из движущих сил революции. Поэтому в большинстве итальянских государств крестьянство не поддержало революцию.

Несмотря на поражение, революция 1848–1849 гг. в Италии сыграла огромную роль в борьбе за объединение страны. Революция расшатала устои феодально-абсолютистской системы и тем самым ускорила развитие Италии по капиталистическому пути. В огне революции закалялись и воспитывались народные массы и руководители освободительного движения. Опыт этой революции оказался весьма полезным при подготовке к последующим этапам борьбы за национальное объединение.

Положение в Италии после подавления революции 1848–1849 гг.

После подавления революции во всех итальянских государствах, за исключением Сардинского королевства, были отменены конституции. По всей стране свирепствовал террор. Тысячи патриотов были брошены в тюрьмы, сотни лучших сынов итальянского народа казнены. Иностранное господство еще более усилилось. Австрийские войска, кроме Ломбардо-Венецианской области, разместились в северной части Папского государства и в Тоскане. В Риме содержался французский гарнизон.

Ухудшилось материальное положение широких народных масс. После революции итальянские государства испытывали финансовые затруднения. Это вызвало временное относительное замедление темпов экономического развития. Правители ряда государств, стремясь покрыть издержки войны и революции за счет народа, повысили прямые и косвенные налоги. К тому еще добавился плохой урожай в начале 50-х годов, который вызвал повышение цен на продукты и голод. Замедленный темп экономического развития в первой половине 50-х годов привел к увеличению безработицы.

Эти обстоятельства вызывали глубокое недовольство и брожение народных масс. Снова вставали прежние проблемы. Но их не могли решить реакционные правительства. Объединение Италии, свержение иностранного гнета и после поражения революции оставалось первоочередной исторической задачей. В объединении страны была заинтересована не только буржуазия, но и часть дворянства, земельная собственность которого все более втягивалась в систему капиталистического хозяйства. Но в эти тяжелые дни всеобщей реакции силы освободительного движения были дезорганизованы, и не было такой партии, которая могла бы сплачивать народные массы и готовить их к новым битвам.

После подавления революции лагерь умеренных либералов и демократические силы переживали глубокий кризис. Начался период идейного разброда. В последующие годы все группы и партии, участвовавшие в революции, претерпели значительные изменения. Многие из умеренных либералов переметнулись в лагерь реакции, вместе с тем происходила внутрення консолидация либералов. Часть демократов перешла на позиции пьемонтских умеренных либералов. Некоторые бывшие деятели республиканской партии отошли от политической борьбы.

В этой обстановке глубокого кризиса национального лагеря Джузеппе Мадзини, более чем кто-либо иной, проявил несгибаемую волю и огромную энергию; он старался сплотить различные группы демократов, все национальные силы вокруг знамени борьбы за объединение страны и освобождение ее от иностранного гнета.

В октябре 1850 г. Мадзини создал в Лондоне «Итальянский национальный комитет». Этот комитет пытался осуществить руководство подпольными группами, созданными в разных городах Италии вскоре после подавления революции, он стремился объединить их вокруг своей программы, основным требованием которой была борьба за независимость и объединение Италии. По мнению Мадзини, эта программа могла быть осуществлена путем организации национального восстания. В первом манифесте Комитета обходились вопросы социальных реформ и государственного устройства будущей объединенной Италии (монархия или республика). Мадзини их не выдвигал по тактическим соображениям, полагая, что тем самым облегчится создание широкого фронта патриотических сил.

Эта политика Мадзини вызывала критику со стороны левых демократов. Особенно нападали на нее Джузеппе Феррари и Карло Пизакане, которые считали, что итальянская революция победит лишь при участии в ней широких масс крестьянства, ремесленников и рабочих и что в силу этого революция в Италии должна носить не только национальный, но и социальный характер.

Недовольство политикой Мадзини, его отказом от выдвижения социальных требований, вызвало раскол «Итальянского национального комитета» (август 1851 г.). Левые демократы попытались создать более радикальную партию, однако ввиду идейного разброда среди итальянской революционной эмиграции эти попытки не увенчались успехом.

Критика левых демократов (к которой с одобрением относились Маркс и Энгельс) оказала некоторое воздействие на Мадзини. 30 сентября 1851 г. Мадзини и его сторонники опубликовали новый манифест «Итальянского национального комитета». В этом манифесте отстаивались республиканские принципы и выдвигались требования установления в свободной и единой Италии «более справедливых взаимоотношений между крестьянином и земельным собственником, между рабочим и обладателем капиталов»[333].

Таким образом, новая программа Мадзини, при помощи которой он стремился объединить вокруг демократов широкие народные массы и поднять их на восстание, содержала уже некоторые, хотя и неясно выраженные, социальные требования. Однако Мадзини не отказался от чисто заговорщической тактики, при которой не учитывались объективные условия и возможности для развязывания революционной инициативы масс.

Так, с осени 1852 г. Мадзини начал форсировать подготовку восстания. Благодаря неутомимой деятельности Мадзини и его сторонников к этому времени в Северной и Центральной Италии активно действовали подпольные организации, готовые по первому зову Мадзини поднять восстание. Согласно плану Мадзини, первыми должны были выступить миланцы, за ними — патриоты Папского государства и герцогств. Некоторые республиканцы считали план Мадзини нереальным. 6 февраля 1853 г. началось восстание в Милане. Несколько сот рабочих и ремесленников, вооруженных холодным оружием, бросились в Королевский дворец и казармы. Завязалась упорная схватка между восставшими и солдатами. Но широкие народные массы и буржуазия не поддержали восстание. В тот же день оно было подавлено самым жестоким образом. Австрийские власти прибегли к массовому террору; сотни итальянцев были арестованы, десятки из них — казнены.

Восстание в Милане показало, что Мадзини и его сторонники не учитывали реальную обстановку. В то время нельзя было думать о всеитальянском восстании: массы не успели еще оправиться от кровавого террора после подавления революции; республиканская партия была расколота и ослаблена внутренними разногласиями.

После поражения миланского восстания Мадзини пришел к выводу, что необходимо создать новую, боеспособную партию, которая состояла бы из самоотверженных революционеров. Весной 1853 г. Мадзини приступил к формированию новой республиканской организации, которую он назвал «Партией Действия».

Если во всех итальянских государствах была подавлена всякая оппозиция и борьба против реакции проводилась только в условиях подполья, то в Пьемонте происходила открытая политическая борьба, временами довольно острая, и в парламенте сохранилась оппозиция. Виктор Эммануил II и консервативные круги Сардинского королевства сделали все, что могли, чтобы обуздать демократические силы, уменьшить или вовсе парализовать влияние левых в парламенте и стране. В течение 1849 г. Виктор Эммануил дважды распускал палату депутатов, в которой демократы и блокировавшиеся с ними другие левые элементы имели подавляющее большинство. В ноябре 1849 г. король, распустив палату, которая отказалась утвердить мирный договор с Австрией, заявил, что он сделал это для того, чтобы «спасти народ от тирании партий». В манифесте короля по этому поводу содержались угрозы на случай, «если страна и избиратели откажут в содействии» королевской власти. Реакционные круги советовали Виктору Эммануилу произвести государственный переворот, ликвидировать конституцию. Однако король и его окружение не пошли на этот шаг, так как он мог бы поставить под угрозу существование Савойской династии.

После такого нажима короля и беспрецедентного вмешательства монарха в избирательную кампанию была избрана палата, в которой подавляющее большинство принадлежало правым силам — умеренным либералам и консерваторам. Новая палата 9 января 1850 г. почти беспрекословно утвердила мирный договор с Австрией.

Зато острая дискуссия в парламенте Сардинского королевства развернулась по ряду других вопросов, в частности по вопросу о реформе церковного законодательства.

В феврале 1850 г. министр юстиции Дж. Сиккарди внес в палату депутатов законопроект об отмене церковного суда и некоторых других средневековых привилегий церкви. В дискуссии по этому вопросу особую активность проявил Кавур, к этому времени уже ставший общепризнанным лидером умеренных либералов. Кавур, как и большинство либералов, понимал, что необходимо утвердить верховенство судов конституционной монархии, а для этой цели — покончить с привилегиями церкви, ущемлявшими интересы буржуазии и противоречившими конституции. После горячих дебатов предложения либералов были утверждены парламентом. Они вошли в историю под названием «законов Сиккарди».

В октябре 1850 г. Кавур был включен в правительство д’Адзелио и вскоре стал играть в этом правительстве руководящую роль. Граф Камилло Кавур, обуржуазившийся пьемонтский помещик, имел крупное поместье (в Лери), поставленное на капиталистический лад. В своем хозяйстве Кавур применял имевшиеся в то время сельскохозяйственные машины; он сеял технические культуры, лучшие сорта зерновых культур, занимался прорытием каналов на своих полях; он построил фабрики искусственных удобрений, свечей и сахарный завод, участвовал своими капиталами в банках и промышленности. Как помещик, предприниматель и делец, Кавур выражал классовые интересы обуржуазившегося дворянства и крупной буржуазии. Как политический деятель, лидер умеренных либералов, он выступил за объединение Италии «сверху», под эгидой Савойской династии, создание объединенного итальянского государства в форме конституционной монархии, в которой руководящую роль играли бы буржуазно-дворянские элементы.

Еще в молодости, чтобы изучить «нравы конституционного правления», Кавур уехал за границу и несколько лет провел в Англии и Франции. В Англии он сделался поклонником английской конституции, во Франции же, где социалистические доктрины были популярны в массах, он стал врагом социализма.

Став министром, Кавур оказал огромное влияние на политику Сардинского королевства. В 1850–1852 гг. он занимал пост министра земледелия и торговли, затем — финансов, а с ноября 1852 г. (после непродолжительной отставки) был назначен премьером и продержался на этом посту (с полугодовым перерывом в 1859 г.) до самой смерти.

Кавур был энергичным поборником экономической доктрины фритредерства. Своей деятельностью он способствовал экономическому прогрессу в Сардинском королевстве. В 1850–1854 гг. Кавур заключил торговые договоры с Францией, Англией и Бельгией, по которым значительно снижались пошлины на промышленные товары. Политика свободной торговли была выгодна помещикам и крупной буржуазии, ввозившей оборудование для развивавшейся промышленности. Фритредерская политика Кавура была рассчитана также на привлечение Англии и Франции на сторону Сардинии в случае нового конфликта с Австрией.

Для упрочения позиций либералов Кавур заключил союз с левым центром, лидером которого в палате депутатов являлся У. Раттацци. Это неписаное соглашение между двумя партиями, вошедшее в историю под названием «брачного союза», было направлено не только против крайне правой группировки в парламенте, стремившейся к ликвидации конституционного режима, но и против левых демократических сил. В дальнейшем «брачный союз» способствовал поглощению левых элементов партией умеренных либералов и заложил основу тенденции к трансформизму, столь пагубной для демократического движения[334], о чем подробнее будет сказано ниже.

Внешняя политика правительства Кавура имела целью привлечение союзников на сторону Сардинского королевства для достижения объединения Италии вокруг пьемонтской монархии. И Кавур, и Виктор Эммануил считали, что их лучшим союзником в этом мог бы быть Наполеон III. Удобным поводом для более тесного сближения с императором французов послужила Крымская война 1853–1856 гг. России против коалиции Англии, Франции и Турции. Однако сразу присоединиться к антирусскому союзу воюющих держав правящие круги Сардинского королевства не решились, ибо общественное мнение страны было против участия Сардинии в Крымской кампании. Проект договора о союзе с антирусской коалицией встретил сильную оппозицию в парламенте. Многие задавали вопрос: для чего нужна Сардинии война с Россией, с которой у нее нет никаких спорных вопросов?

Однако Англия и Франция оказывали на Сардинское королевство сильное давление, и после долгих колебаний оно присоединилось к их коалиции против России. 10 января 1855 г. Сардинское королевство объявило о своем присоединении к союзу западных держав. Но лишь через месяц, после острых дебатов, договор о союзе утвердила палата депутатов незначительным большинством голосов; на утверждение его сенатом потребовалось еще три недели 4 марта 1855 г. Сардинское королевство объявило России войну.

Подготовка экспедиционного корпуса для отправки в Крым закончилась 25 апреля. В начале мая корпус под командованием генерала Альфонсо Ла Марморы высадился в Крыму. Он насчитывал около 18 тыс. человек (из них 3 тысячи вскоре заболели холерой). Этот корпус участвовал всего в одной битве (16 августа на Черной речке), где потерял около 200 человек. В основном он играл вспомогательную роль, оказывая содействие французской армии. После окончания войны правящие круги Сардинии и представители официальной историографии утверждали, что участие Сардинии в Крымской войне явилось «гениальным актом» Кавура, предвидевшего, что этот факт будет иметь большое значение для судеб Италии. Однако в действительности Кавур проявил длительные колебания перед тем, как решился участвовать в Крымской войне, хотя и не отдавал себе отчета в интригах Наполеона III ив двойной игре Австрии. Впоследствии Кавур признавал, что принять участие в войне Сардинию «вынудила злосчастная политическая конъюнктура»[335].

Результаты войны и особенно условия созыва мирного конгресса, открывшегося в Париже 25 февраля 1856 г., вызвали разочарование Кавура и правящих кругов Сардинского королевства. Вначале Кавур даже отказался поехать на конгресс, пытаясь переложить эту неприятную миссию на Д’Адзелио. Австрия возражала против допуска на конгресс представителя Сардинии на равных правах с другими представителями. После настояний Англии и Франции эта дискриминация по отношению к государству, участвовавшему в войне, была снята.

30 марта 1856 г. был подписан мирный договор. Кавур полагал, что в качестве компенсации за участие Сардинского королевства в войне Парижский конгресс рассмотрит итальянский вопрос. Однако в мирном договоре об итальянских государствах не говорилось ни слова. После многих хлопот и закулисных переговоров Кавур добился, что на одном из заседаний конгресса итальянский вопрос был поставлен, однако никаких решений не было принято. Представители Англии и Франции резко осудили политическое положение в Папском государстве и Королевстве Обеих Сицилий. Представители Австрии, России и Пруссии заявили, что не имеют полномочий от своих правительств для обсуждения итальянского вопроса. Затем с протестом выступил Кавур. Он говорил, что ситуация в Италии представляет опасность для европейского мира, ибо австрийское господство в преобладающей части ее способствует усилению революционного брожения на всем Апеннинском полуострове. Запугивая революцией, «беспорядками», Кавур пытался склонить державы к решению итальянского вопроса в династических интересах сардинской монархии. Претензии Кавура на присоединение к Сардинскому королевству герцогств Парма и Модена, предъявленные им в кулуарах конгресса в качестве компенсации за участие в войне, союзники не поддержали. Таким образом, Сардиния ничего не получила в результате Крымской войны и, как отмечал Маркс, как была, так и осталась «игрушкой в руках иностранных держав»[336].

Необходимо, однако, отметить, что обсуждение итальянского вопроса на Парижском конгрессе, состоявшееся благодаря настойчивым требованиям Кавура, способствовало повышению авторитета Сардинского королевства в глазах либералов и части эмигрантов и содействовало усилению гегемонии этого королевства в итальянском национально-освободительном движении[337].

Эти обстоятельства способствовали переходу части правых республиканцев, бывших сторонников Мадзини, на сторону либералов. Уже с осени 1854 г. в лагере республиканцев началась дискуссия — в частной переписке и в печати — по вопросу о необходимости создания новой национальной партии, чтобы объединить в ней все патриотические силы. В 1855–1856 гг. споры о путях достижения независимости и объединения Италии разгорелись с особой силой. Некоторые видные деятели демократического движения — Дж. Паллавичино, Д. Манин и др. — выступили инициаторами создания партии, которая объединила бы республиканцев и монархистов на основе лозунга «независимость и объединение». Паллавичино, Манин и многие другие деятели освободительного движения пришли к убеждению, что Пьемонт может и должен возглавить борьбу за национальную независимость. Постепенно движение за объединение Италии вокруг Сардинской монархии усиливалось. К этому движению примкнули такие выдающиеся революционеры-демократы, как Гарибальди и Орсини, которые считали, что без использования военной силы Сардинского королевства невозможно будет достигнуть объединения Италии. Большую роль в формировании этого движения сыграл Дж. Ла Фарина, деятель революции 1848–1849 гг. в Сицилии, который поддерживал тайные связи с Кавуром, поощрявшим движение. В августе 1857 г. новая организация окончательно оформилась под названием «Итальянское национальное общество». Она выступала с программой объединения Италии под эгидой Савойской династии и существовала в Пьемонте легально. Созданием этой организации «Партии действия» был нанесен новый сильный удар.

К этому еще добавились неудачи, которые потерпела «Партия действия» при попытках поднять восстания в 1855–1857 гг. Наиболее значительной из них была экспедиция в Сапри (Королевство Обеих Сицилий) в июне 1857 г. под руководством самоотверженного Карло Пизакане[338]. К экспедиции, насчитывавшей всего 25 человек, присоединилось несколько сот повстанцев. Но восстание было жестоко подавлено бурбонскими войсками, а тяжело раненный Пизакане покончил с собой. В те же дни были подавлены попытки восстания в Ливорно и Генуе.

Поражения восстаний нанесли урон личному престижу Мадзини и вызвали дезорганизацию демократических сил. Этими обстоятельствами воспользовались деятели «Итальянского национального общества» для усиления своего влияния. Вскоре произошло событие, которое способствовало активизации деятельности этой просавойской организации и ускорило процесс подготовки войны против Австрии.

Вторая война за независимость

14 января 1858 г. видный итальянский революционер, бывший сторонник Мадзини, Феличе Орсини вместе с несколькими друзьями совершил неудачное покушение на Наполеона III. Орсини считал, что Сардинское королевство давно уже начало бы войну за объединение Италии, если бы не Наполеон, являвшийся опорой европейской реакции[339]. Покушение Орсини выражало не только самоотверженность, но и отчаяние тех революционеров, которые после ряда неудавшихся восстаний искали выход в индивидуальном терроре.

Однако покушение Орсини, как и его казнь, не прошли бесследно. Это в известной мере ускорило заключение Наполеоном III антиавстрийского союза с Пьемонтом, чтобы вытеснить Австрию с Апеннинского полуострова и нейтрализовать революционные силы Европы (прежде всего Италии). Как отмечал Маркс, «угрозы личной мести со стороны соотечественников Орсини лишили узурпатора сна… Ужас перед местью со стороны итальянцев стоит не на последнем месте в числе факторов, неумолимо толкающих его на войну»[340].

В июле 1858 г. Наполеон III предложил Кавуру прибыть к нему на курорт Пломбьер. Здесь между ними было достигнуто соглашение о союзе для войны против Австрии. В январе 1859 г. тайный договор о союзе между Сардинским королевством и Францией был подписан. Согласно договору, после победы над Австрией Сардинское королевство получало Ломбардо-Венецианскую область и в компенсацию за это уступало Франции Савойю и Ниццу.

Эта сделка ничего общего не имела с борьбой итальянского народа за независимость и объединение страны. Как впоследствии отмечал Ленин, Наполеон III объявил в 1859 г. войну Австрии «якобы ради освобождения Италии, а на деле в своих династических целях…»[341] Наполеон III, который делал вид, что «хочет выступить в роли паладина итальянской независимости» (Энгельс), стремился лишь заменить влияние Австрии на Апеннинском полуострове другим влиянием — французским.

1 января 1859 г. во время новогоднего приема дипломатического корпуса в Тюильрийском дворце Наполеон III сказал австрийскому послу: «Я сожалею, что наши отношения с вашим правительством не так хороши, как прежде». После этого заявления никто уже не сомневался в том, что война неизбежна. Однако Наполеон III стремился заставить Австрию начать войну первой: в связи с тем, что конституция Германского союза давала Австрии право требовать военной помощи от союза лишь в случае, если война с ее стороны будет оборонительной, Наполеон III и Кавур хотели добиться, чтобы Австрия формально оказалась нападающей стороной и была поэтому лишена помощи. Через посредство России Наполеон III предложил созвать конгресс великих держав для обсуждения итальянского вопроса. Этот маневр нужен был Наполеону, чтобы выиграть время для завершения военных приготовлений.

Однако Австрия в качестве предварительного условия созыва конгресса потребовала разоружения Сардинского королевства и недопущения его представителя на конгресс. Эти нелепые требования не могли быть приняты Сардинским королевством, и дипломатические переговоры о созыве конгресса затягивались.

Готовясь к войне против Австрии, Наполеон III учитывал возможную позицию России в итальянском вопросе. Обстановка в 1859 г. сложилась так, что Россия должна была способствовать делу итальянской независимости. После Крымской войны Россия была заинтересована в ослаблении Австрии и в создании сильного государства на севере Апеннинского полуострова. Ухудшение отношений с Австрией содействовало русско-французскому сближению, которое было закреплено подписанием секретного договора между Россией и Францией 3 марта 1859 г. По этому договору Россия обязалась в случае войны Франции и Сардинского королевства с Австрией, занять позицию благожелательного нейтралитета в отношении первых. Конгресс великих держав не состоялся. Франция, выиграв время, успела подготовить свою армию к войне, антиавстрийский союз держав с каждым днем укреплялся. Это заставило Австрию, боявшуюся упустить время, начать войну первой. 23 апреля она предъявила Сардинскому королевству заведомо невыполнимый ультиматум о разоружении в течение трехдневного срока. Это означало объявление войны. Как отмечал Маркс, «в дипломатическом отношении Наполеон прижал Австрию к стене, ибо он заставил ее первой произнести священное слово — объявить войну»[342].

26 апреля Сардинское королевство отвергло австрийский ультиматум, а 29-го передовые части Австрии переправились через Тичино и война началась.

Заключив сделку с Францией, сардинское правительство надеялось привлечь на свою сторону и итальянских республиканцев, используя настроения главным образом той их части, которая верила в Сардинское королевство как в оплот борьбы за освобождение и объединение Италии. В феврале 1859 г. Кавур пригласил к себе Гарибальди и предложил ему начать вербовку волонтерских отрядов. Хотя народный герой недоверчиво отнесся к планам Кавура относительно войны против Австрии, он все же принял это предложение, надеясь, что война приведет к объединению Италии. Как только Гарибальди явился в Турин, толпы добровольцев начали стекаться к нему со всех концов полуострова.

Перед началом антиавстрийской войны «Партия действия» разоблачала династические планы Наполеона III и Сардинского королевства и призывала к развертыванию народной войны за независимость и объединение Италии. Лидер «Партии действия» Мадзини в ряде статей указывал на династический характер подготавливавшейся войны и подчеркивал, что провозглашение войны за независимость под покровительством Франции является «национальным несчастьем», так как инициаторы войны хотят заменить одно чужеземное иго другим. После начала войны мадзинисты изменили свою тактику. Они стали поддерживать войну, стремясь придать ей национальный характер. Мадзини писал, что, раз война началась, необходимо расширить ее рамки, итальянизировать ее, использовать королевско-императорскую войну для достижения целей нации 90. Война вызвала всеобщий подъем в Италии, так как народ связывал с ней надежду на освобождение страны от иностранного гнета и ее объединение. В начале войны сардинская армия насчитывала 63 тыс. человек, включая бригаду волонтеров («Альпийские стрелки»), которой командовал Гарибальди, а союзная с ней французская армия — 116 тыс. человек. Австрия же направила на фронт 120-тысячную армию, которая затем увеличилась до 170 тысяч.

После ряда мелких стычек 20 мая произошло крупное сражение у Монтебелло, в котором[343] союзные войска отбили атаку австрийской армии. Но первые значительные победы над врагом одержали волонтеры Гарибальди. В 1848 г. Гарибальди последним покинул Ломбардию, а в 1859 г. первым вступил в нее. 23 мая Гарибальди занял город Варезе. Жители ломбардских городов восторженно приветствовали своих освободителей от австрийского ига. После победы при Варезе отряды волонтеров заняли ряд других городов — последовали победы при Комо, Бергамо, Паладзоло и др. К началу июня отряды Гарибальди очистили большую часть Ломбардии от неприятеля.

4 июня союзная армия одержала крупную победу при Мадженте, в результате которой почти вся Ломбардия оказалась освобожденной. Наиболее упорными и кровопролитными были битвы при Сольферино и Сан-Мартино (24 июля); в этих битвах союзная армия нанесла австрийцам решающее поражение.

Успешная борьба на фронтах способствовала росту революционного движения в Италии. Уже к моменту объявления войны, 21 апреля, вспыхнуло восстание в Тоскане. В течение мая и июня народные восстания разгорелись в герцогствах Парма и Модена и в ряде областей Папского государства. Народные массы изгнали герцогов и австрийские оккупационные войска. В герцогствах были образованы временные правительства, а в папских легатствах — временные хунты. Они обратились с петициями к Виктору Эммануилу с просьбой о присоединении к Сардинскому королевству. Вскоре в герцогствах и легатствах были назначены сардинские королевские комиссары и губернаторы.

Большую роль в усилении патриотического движения сыграли блистательные победы Гарибальди и социальная политика в интересах народа, которую он проводил в освобожденных им районах (Гарибальди освобождал крестьян от податей и налогов). Популярность народного героя среди широких масс пугала Кавура и Виктора Эммануила, приводила в ужас Наполеона III.

Национально-освободительное движение приняло широкий размах и могло привести к созданию единой и независимой Италии. А это уже не входило в планы Наполеона III. Поэтому, решив, что после одержанных побед он сможет добиться от австрийского императора нужных ему уступок, Наполеон III поспешил за спиной своего союзника закончить войну. 5 июля Наполеон обратился к Францу Иосифу с предложением начать переговоры о перемирии. Австрийский император принял предложение. 8 июля было подписано соглашение о прекращении огня, а 11 июля в Виллафранке встретились оба императора и согласовали условия перемирия.

Согласно перемирию, утвержденному затем Цюрихским мирным договором 1859 г., Италия оставалась раздробленной. Ломбардия уступалась австрийским императором французскому, который в свою очередь «дарил» ее королю Сардинского королевства. Верховная власть в Венеции оставалась за Австрией. Герцоги Тосканы и Модены должны были вернуться на свои троны. Оба императора обязывались содействовать созданию Итальянской конфедерации под председательством папы римского.

Виктор Эммануил II на эти условия согласился, но глава правительства Кавур подал в отставку в знак протеста.

Позорное Виллафранкское перемирие, которое дополнило австрийский гнет французским диктатом, вызвало взрыв возмущения в Италии. Это перемирие оскорбляло национальные чувства итальянского народа, поднявшегося на решающую борьбу с иноземным притеснителем и готового на любые жертвы, чтобы достигнуть объединения страны. «Возникновение итальянской нации, — писал Маркс по поводу Виллафранкского договора, — сопровождается изощренным оскорблением..»[344] Демократические силы Италии, все патриоты отказались признать это перемирие. По всей стране поднялось мощное движение протеста. Отмечая это, Маркс писал в статье о Виллафранкском договоре, что «в дело может вмешаться итальянская революция, чтобы изменить картину всего полуострова»[345].

Предвидение Маркса оправдалось. В течение лета и осени 1859 г. массовые выступления с каждым днем все расширялись, накал революционной энергии усиливался. В герцогствах Тоскана, Парма и Модена и в Романье были проведены выборы в ассамблеи. Ассамблеи приняли постановление о свержении прежних режимов и присоединении освобожденных территорий к Сардинскому королевству. Однако оформление присоединения затягивалось, так как Виктор Эммануил запросил мнение Наполеона, а тот в беседе с Ф. Арезе, посланным в Париж со специальной миссией, дал отрицательный ответ. Этот факт вызвал мощный протест широких масс итальянских государств.

Чтобы противостоять проискам Наполеона III и итальянских реакционеров, герцогства и Романья объединились, образовав 10 августа 1859 г. Военную лигу Центральной Италии, которая сформировала общее войско. В Центральную Италию прибыли Мадзини и Гарибальди. Каждый из них в разных городах развернул энергичную деятельность по организации демократических сил и подготовке освободительных экспедиций в Папское государство и Южную Италию.

Готовясь к решающей битве за объединение Италии, вожди демократического движения стремились создать единый фронт национально-освободительных сил. Учитывая большое влияние умеренных либералов, а также стремясь использовать вооруженные силы Сардинского королевства, Мадзини еще 20 сентября 1859 г. обратился с письмом к Виктору Эммануилу. Вождь республиканцев призывал короля возглавить национальную революцию и начать поход за освобождение Южной Италии, Рима и Венеции. Однако король и умеренные либералы, завладевшие властью в бывших герцогствах, всячески старались потушить революционный пожар и использовать национальное движение в своих узких интересах. Не везде умеренным либералам удавалось подчинить себе национальное движение. В Южной Италии, особенно в Сицилии, значительным влиянием пользовались демократы. Они продолжали готовиться к выступлению, стремясь стать во главе развернувшегося стихийного движения масс. В сентябре — октябре 1859 г. брожение широких масс особо усилилось в Сицилии. Это объяснялось историческими традициями и социально-экономическими условиями острова. Большую роль в подготовке восстания в Сицилии сыграли Ф. Криспи, Дж. Кампо, Н. Фабрици и Р. Пило.

О тяжелых условиях, в которых находились народные массы Сицилии, не раз писали Маркс и Энгельс, проявлявшие живой интерес к революционным событиям в Италии. Маркс отмечал, что в Сицилии политический, административный и фискальный гнет тяготел над всеми классами. Но особенно тяжелым было положение крестьянства, огромное большинство которого работало почти исключительно на сборщиков налогов и баронов. Говоря о массовых движениях в Сицилии 1859–1860 гг., Маркс с горечью писал, что Сицилия истекает кровью под ударами неаполитанского тирана. «История человечества, — подчеркивал Маркс, — не знает другой такой страны и другого такого народа, которые бы столь мучительно страдали от рабства, от завоеваний и иностранного гнета и которые столь неутомимо боролись бы за свое освобождение, как Сицилия и сицилийцы»[346].

Таким образом, сами условия жизни на острове, как и на всем юге, исподволь подготавливали взрыв возмущения широких крестьянских масс. Республиканцы учитывали это обстоятельство. Говоря о силе демократов, Мадзини указывал, что их действительной точкой опоры является Юг[347].

В октябре 1859 г. сицилийские демократы подготавливали восстание. Мадзини в «Воззвании к сицилийцам» говорил, что речь идет об освобождении всей итальянской земли, Сицилия лишь даст первый сигнал, как и в 1848 г. Но восстание, начавшееся 10 октября, было плохо подготовлено и подавлено в первые же дни.

Неудача восстания в Сицилии не обескуражила демократов. Руководители итальянской демократии Мадзини и Гарибальди не оставляли планов свержения монархии в Южной Италии революционным путем. Они по-прежнему уделяли большое внимание Сицилии, считая ее исходной базой для дальнейших выступлений.

Руководители демократического движения хорошо понимали, что для победы над врагом необходимо не только подготовить массы, но иметь и достаточное количество оружия. Еще в сентябре 1859 г. Гарибальди организовал подписку в фонд «Миллион ружей». Эта подписка имела огромный успех. Широкие массы итальянцев отдавали в фонд последние сбережения. Оружие, купленное на средства фонда, завозилось в миланский арсенал на временное хранение. Шла подготовка к решающей битве за объединение Италии.

Между тем неопределенное положение в Центральной Италии грозило вылиться в революционный взрыв. Народные массы требовали быстрейшего присоединения освобожденных территорий к Сардинскому королевству. Сложность обстановки заставила Виктора Эммануила II снова призвать к власти Кавура — на смену неспособному и робкому правительству Ла Марморы. 21 января 1860 г. Кавур сформировал новое правительство.

В течение первых месяцев 1860 г. Кавур вел интенсивную дипломатическую переписку и переговоры с великими державами, главным образом с Францией, чтобы убедить их в неизбежности присоединения Центральной Италии к Сардинскому королевству. Наконец, Наполеон III дал свое согласие, но потребовал Савойю и Ниццу. Англия, Россия и Пруссия также заявили, что не будут препятствовать присоединению территорий бывших герцогств к Сардинскому королевству. Переговоры завершились заключением между Виктором Эммануилом и Наполеоном III тайного соглашения (12–14 марта), по которому Виктор Эммануил соглашался на присоединение Савойи и округа Ниццы к Франции «по воле населения». В марте 1860 г. в Центральной Италии был проведен плебисцит: подавляющее большинство проголосовало за присоединение к Сардинскому королевству. Чтобы замаскировать сделку между Виктором Эммануилом и Наполеоном III, в апреле плебисцит провели также в Савойе и Ницце: итоги голосования были теми же. Голосование здесь проходило под давлением французских войск, временно расположенных в Савойе и Ницце, и агентов Наполеона III, которые приложили немало усилий, чтобы «обработать» общественное мнение.

Передача Франции этих итальянских территорий вызвала в Италии глубокое негодование. Со страстной речью в палате депутатов выступил Гарибальди, депутат от Ниццы. Он требовал отставки Кавура и привлечения его к ответственности. Однако палата, подавляющее большинство которой составляли умеренные либералы, утвердила соглашение с Наполеоном III.

Таким образом, к весне 1860 г. Ломбардия и государства Центральной Италии были присоединены к Сардинскому королевству. Народные восстания и мощное патриотическое движение в значительной степени сорвали осуществление условий Виллафранкского договора, навязанного Италии Наполеоном. Было создано сильное итальянское государство. Оно еще не являлось общенациональным государством, но уже не было старым Сардинским королевством: присоединенные государства внесли свою струю в его общественную жизнь, и многое видоизменилось не только в административном устройстве страны.

Лишь на Юге Италии, в Королевстве Обеих Сицилий — наиболее деспотическом государстве Апеннинского полуострова — почти все осталось без изменений. Но революционная волна подымалась и здесь.

Поход гарибалъдийской «Тысячи»

В начале весны 1860 г. в Сицилии с новой силой развернулись народные волнения. Руководители демократического движения ускорили подготовку восстания на острове. Особенно энергичную деятельность проводили двое друзей Мадзини — Розалино Пило и Джованни Коррао, которые 26 марта отправились из Генуи в Сицилию. Когда 9 апреля отважные революционеры высадились в Мессине, почти весь остров был уже охвачен народными волнениями. Пило и Коррао устремились из одного города в другой; разъезжая по острову, они воодушевляли народ на борьбу.

Восстание началось в Палермо на рассвете 4 апреля. Набатом с колокольни монастыря Ганча, расположенного на рабочей окраине города, водопроводчик Франческо Ризо возвестил о начале восстания. Ризо был руководителем подпольного комитета, разработавшего план выступления. Всего насчитывалось 52 участника конспиративной организации, которая должна была дать сигнал к восстанию и увлечь за собой патриотов всего города. Однако вследствие предательства власти узнали о подготовке к восстанию. Когда раздался звон колокола, в монастырь ворвались солдаты королевских войск. Около монастыря собралось несколько сот повстанцев, пытавшихся проникнуть внутрь. Между солдатами и восставшими началась перестрелка, в результате которой защитникам Бурбонов удалось разбить слабо вооруженных патриотов. Было много убитых и раненых (среди последних — Ф. Ризо, скончавшийся в тюрьме). Тринадцать наиболее отважных революционеров военный трибунал приговорил к смертной казни, и их расстреляли.

Правительству Франциска II удалось подавить восстание в Палермо, но оно с еще большей силой разгорелось в окрестностях столицы и во многих других городах острова. В депеше от 10 апреля русский посол в Неаполе Кокошкин писал, что, несмотря на сообщения об усмирении восстания, революционные отряды крестьян появляются во многих деревнях и что особенно неустрашимы горцы[348]. Вскоре почти по всему острову стали действовать партизанские отряды, главным образом отряды «пиччотги», состоявшие вначале преимущественно из крестьянской молодежи.

Весть о восстании в Сицилии быстро распространилась по всей Италии. 7 апреля об этом стало известно в Генуе, где был организован комитет для оказания помощи повстанцам. В Генуе тогда находились многие из друзей Мадзини и Гарибальди, и среди них А. Бертани, самоотверженный революционер, который сыграл большую роль в организации экспедиции «Тысячи». Он написал Гарибальди письмо, в котором просил оказать помощь повстанцам. С этим письмом Ф. Криспи и Н. Биксио отправились к Гарибальди для переговоров об организации экспедиции в Сицилию. Гарибальди обещал возглавить экспедицию, если сообщение о восстании будет подтверждено[349]. 15 апреля Гарибальди переехал в Геную. Он поселился в доме своего старого друга Аугусто Векки, в вилле Спинола, расположенной на берегу Генуэзского залива в Кварто. Этот дом стал штабом подготовки экспедиции «Тысячи».

Три недели, до момента отплытия «Тысячи», продолжалась напряженная, кипучая деятельность Гарибальди и его сподвижников. Подготавливали людей, оружие, продолжали собирать деньги, разрабатывали план. Большие затруднения возникли при заготовке оружия. В миланском арсенале хранилось 12 тыс. ружей, купленных за счет фонда «Миллион ружей». Но губернатор Милана д’Адзелио, по указанию правительства, распорядился не выдавать их. Небольшим количеством ружей располагало «Национальное общество», секретарем которого был Дж. Ла Фарина. Он передал для экспедиции 1019 ружей, ржавых, вышедших из употребления в армии и списанных.

Правительство Сардинии всем, чем могло, старалось помешать экспедиции «Тысячи». Кавур не только пытался заставить Гарибальди отказаться от экспедиции, но и намеревался арестовать его. Гарибальди не был арестован лишь потому, что король не решился на этот шаг[350], считаясь с духом времени. Сам Гарибальди писал по этому поводу впоследствии: «Люди Кавура не могли открыто сказать «не хотим экспедиции в Сицилию» — общественное мнение нашего народа осудило бы их…»[351] На протест посла Королевства Обеих Сицилий против подготовки экспедиции Кавур ответил, что невозможно помешать Гарибальди, не компрометируя при этом правительства[352].

Поход «Тысячи» проходил под лозунгом «Италия и Виктор Эммануил!» Этот лозунг вытекал из политики «Партии действия», проводившейся ею уже в период второй австро-итальянской войны 1859 г.; он придал экспедиции официальный характер и в какой-то мере связал Кавуру руки.

Своей дальнейшей деятельностью Гарибальди доказал, что, выдвигая лозунг «Италия и Виктор Эммануил!» по тактическим соображениям, он отнюдь не отказывался от республиканских убеждений и до конца жизни остался горячим приверженцем демократии.

5 мая все приготовления к отправке экспедиции были завершены. Вечером группа волонтеров под командой Н. Биксио отправилась в Генуэзский порт для захвата двух кораблей пароходного общества Рубаттино. Им не пришлось приложить много усилий для овладения пароходами «Пьемонт» и «Ломбардия», так как «захват» их был заранее согласован с администрацией общества. Ночью началась погрузка экспедиции на пароходы. Гарибальди не мог включить в состав экспедиции всех желавших отправиться на помощь восставшей Сицилии. Из огромного числа волонтеров, прибывших в Геную, было отобрано 1170 человек — главным образом из числа бывших альпийских стрелков и сподвижников Гарибальди в других битвах за свободу Италии. Ограничение численности экспедиции по предварительному плану одной «Тысячей» диктовалось отсутствием оружия. Но Гарибальди заранее предусмотрел, что на помощь «Тысяче» будут снаряжены дополнительные экспедиции.

С точки зрения социальной принадлежности почти половину «Тысячи» составляли народные низы — рабочие, ремесленники, городская беднота; много было студентов, представителей мелкой буржуазии и интеллигенции. Возрастной состав «Тысячи» был довольно пестрый, но преобладала молодежь в возрасте 18–25 лет. Гарибальдийцы были одеты в красные рубашки (форма, принятая ими в Латинской Америке).

В экспедиции приняли участие добровольцы ряда других стран. Так, известный русский ученый и общественный деятель Л. И. Мечников включился в одну из дополнительных экспедиций.

На рассвете 6 мая экспедиция отплыла из Кварто. По пути Гарибальди решил остановиться в тосканской гавани Таламоне, чтобы попытаться раздобыть оружие. Здесь и в крепости Орбетелло, находящейся недалеко от Таламоне, ему удалось достать 4 пушки и значительное количество боеприпасов.

Для отвлечения внимания держав и неприятеля от Сицилии Гарибальди в Таламоне выделил из «Тысячи» группу в 64 чел. для вторжения в Папское государство, чтобы дать повод предполагать, будто экспедиция направилась туда. В известной мере этот маневр удался.

В полдень 11 мая экспедиция достигла гавани Марсалы (западный берег Сицилии), где намечалось произвести высадку. Три бурбонских судна, заметивших приближение «Пьемонта», и «Ломбардии» к берегу, направились за ними вдогонку. Но они не могли сразу начать обстрел, так как на рейде стояли два английских корабля, капитаны которых просили не открывать огонь до тех пор, пока не погрузится на борт их экипаж, находившийся на берегу. Когда неприятель открыл огонь, уже заканчивалась выгрузка «Тысячи» — почти без всякого урона.

Волонтеры беспрепятственно овладели городом. Здесь Гарибальди выпустил прокламацию, в которой призывал население Сицилии к оружию. С прибытием экспедиции восстание в Сицилии вспыхнуло с новой силой. К «Тысяче» стали присоединяться небольшие отряды «пиччотти», вооруженные пиками, саблями, ножами, кинжалами и т. д. Гарибальди действовал в Сицилии в тесном контакте с руководителями повстанческого движения.

Было решено, что «Тысяча» направится в Палермо. По пути из Марсалы в Палермо отряду пришлось выдержать крупную битву, которая оказалась решающей в походе 1860 г. Сражение произошло 15 мая близ города Калатафими. Противник уже заранее ждал гарибальдийцев, заняв очень удобную позицию. Хорошо вооруженный корпус численностью около 3 тыс. человек под командованием опытного генерала Ланди разместился на окружающих город холмах. Отряду Гарибальди, насчитывавшему 1500 человек, пришлось атаковать неприятеля с незащищенной равнины. Но бурбонские войска не выдержали натиска гарибальдийцев и повстанцев. В результате 6-часовой кровопролитной битвы враг был обращен в бегство. Это была первая победа «Тысячи» в Сицилии. Гарибальди отмечал позже, что следствием этой победы стало повсеместное восстание населения против отступавшего врага. Всюду образовывались вооруженные отряды, которые присоединились к краснорубашечникам.

Энгельс, подробно изучивший битву при Калатафими, как и весь поход «Тысячи», писал, что она явилась одним из «наиболее удивительных военных подвигов нашего столетия»[353].

В эти напряженные дни безостановочных маршей, проходя сквозь огонь и разрушения, демократические деятели думали не только об уничтожении династии Бурбонов, но и о тяжелой жизни народа, о насущных социальных проблемах. Первым социальным мероприятием Гарибальди был декрет, подписанный 17 мая в Алькамо, близ Калатафими. Этим декретом отменялся налог на помол и ликвидировались ввозные пошлины на зерно, картофель и овощи[354]. Другим декретом от 17 мая восстанавливались законы о муниципальных советах, изданные в Сицилии в период революции 1848 г., и отменялись законы, принятые после подавления революции. Этим самым подчеркивался революционно-демократический характер новой власти, которую стремились установить после победы инициаторы похода «Тысячи».

24 мая гарибальдийцы приблизились к Палермо. Вместе с отрядом «пиччотти» Гарибальди имел в своем распоряжении более 4 тыс. человек. В столице Сицилии волонтеров и повстанцев ожидала хорошо вооруженная 20-тысячная армия под командованием генерала Ланца. Около Палермо Ланца сконцентрировал также королевский флот для обстрела города с моря.

Искусным маневром Гарибальди решил сначала попытаться обмануть неприятеля. Отходом небольшой части волонтеров и отводом пушек в глубь острова партизанский вождь хотел создать впечатление, что отряд отступает; тогда противник своими основными силами станет преследовать отступающих и тем самым будет отвлечен от города. Этот маневр удался. Ночью 26 мая Гарибальди совершил фланговое движение с главными силами и появился в таком месте, где его совсем не ждали.

27 мая на рассвете, после стремительной атаки форта Термини, Гарибальди вступил в город. Хотя ему и удалось обмануть неприятеля, все же в Палермо у Бурбонов оставались значительные силы. Волонтеры готовились к неминуемому сражению. Горожане были ошеломлены вступлением плохо вооруженных партизан в Палермо, где имелись мощные крепости, большая армия, арсеналы… Но вскоре горожане поднялись на борьбу. Даже женщины, старики и дети строили баррикады; борьба приняла характер народного восстания[355].

Королевская армия и флот начали бомбардировать Палермо с двух сторон — с суши и с моря. Но гарибальдийцы и восставший народ были неустрашимы и проявляли сказочный героизм. К вечеру 27 мая все население города вышло на улицу с трехцветными значками, сообщал русский консул[356]. В течение трех дней бурбонские войска обрушивали на город тысячи бомб и ядер. Но они не могли устоять перед натиском восставшего народа. 30 мая представители королевской армии предложили перемирие и вскоре после того подписали акт о капитуляции, а бурбонская армия покинула столицу Сицилии.

Энгельс, следивший с величайшим вниманием за каждым шагом Гарибальди, отмечал, что маневры, предпринятые Гарибальди с целью подготовки штурма Палермо, как и все операции по взятию города, «носят печать военного гения»[357].

Победа революции в столице Сицилии решила судьбу острова, к тому времени охваченного пламенем восстания. Вскоре почти вся Сицилия была освобождена от власти ненавистных Бурбонов. Лишь в Мессинской крепости Бурбонам удалось удержаться еще несколько месяцев.

На острове возникла новая власть. Она была организована в форме революционно-демократической диктатуры, а Гарибальди принял звание диктатора Сицилии. В правительство Гарибальди входили представители «Партии действия» и сицилийских умеренных. Революционное правительство провело ряд важных мероприятий. Были освобождены политические заключенные и запрещен орден иезуитов, созданы школы и приюты для беспризорных детей. Наибольшее значение для закрепления победы революции имел декрет от 2 июня о разделе общинных земель и наделении земельными участками крестьян, сражавшихся за родину.

Виктор Эммануил и Кавур были сильно встревожены как военными успехами Гарибальди, так и его политикой. Их пугал демократический характер сицилийской революции. Стремясь установить контроль над деятельностью Гарибальди и оказать на него давление, Кавур в июне послал в Палермо своего агента Ла Фарину якобы для «помощи» в организации правительства. Ла Фарине удалось настоять на смещении Криспи, который был продиктатором, и назначении вместо него А. Депретиса, сторонника Кавура. После того как Гарибальди понял, что главной целью Ла Фарины является устранение из правительства республиканцев и введение в его состав приверженцев Савойской династии, стремившихся к быстрейшему присоединению Сицилии к монархии Виктора Эммануила, он издал декрет о высылке Ла Фарины из Сицилии.

Гарибальди, как и Мадзини, ставил задачу ликвидации Неаполитанского и Папского государств, а Сицилию считал опорной базой для дальнейшего развертывания борьбы. Гарибальди понимал, как отмечал Маркс, что выполнение поставленной перед ним задачи возможно лишь в том случае, «если движение сохранит свой чисто народный характер и не будет стоять ни в какой связи с планами чисто династического расширения»[358].

Планы Гарибальди, как и усиление его престижа среди широких масс народа, вызвали смятение в правящих кругах Сардинского королевства. В те дни, когда демократы, все истинные патриоты Италии с нетерпением ожидали высадки освободительной армии на Калабрийском берегу, в Турине разрабатывался план срыва переправы Гарибальди и его сподвижников на материк. По просьбе Кавура Виктор Эммануил 22 июля написал Гарибальди письмо, в котором «для пользы Италии» советовал отказаться от мысли переправиться через пролив. Отвечая королю, Гарибальди писал: «…Нынешнее положение Италии не позволяет мне подчиниться Вам… Если я теперь проявил бы колебания, вопреки требованию народа, то изменил бы своему долгу и повредил бы святому делу Италии»[359].

Победа революции в Сицилии способствовала усилению освободительного движения в континентальной части королевства. Гарибальди начал подготавливать армию, чтобы через Мессинский пролив переправиться на материк и вместе с отрядами, повстанцев Южной Италии двинуться в Неаполь. По пути к Мессине армии Гарибальди пришлось выдержать крупное сражение при Милаццо. Это была последняя битва гарибальдийцев на острове, и 27 июля они без боя заняли Мессину. К моменту переправы через пролив освободительная армия Гарибальди, которая теперь приняла название Южной, насчитывала более 20 тыс. человек. Она включала отряды, прибывшие в июне и июле из разных мест Италии. Армия была разделена на 4 дивизии, которыми командовали генералы Медичи, Биксио, Козенц и Тюрр. Но не вся армия концентрировалась у Мессинского пролива.

Тщательно подготовившись и выбрав удобный момент, Гарибальди на рассвете 19 августа высадился с главными силами на крайней южной оконечности Калабрии — у Мелито. Небольшой отряд (около 300 человек) под командой Миссори и Музолино высадился 10 днями раньше — не столько для военной разведки, сколько для агитации среди местного населения.

Как и в Марсале, неприятель заметил гарибальдийцев и начал их обстреливать с моря лишь тогда, когда высадка уже почти закончилась. На следующий день гарибальдийцы отправились в Реджо — главный укрепленный город Калабрии. После короткой атаки Гарибальди занял город. Сопротивление было слабым, так как в неаполитанской армии уже давно началось разложение[360]. Своей отвагой гарибальдийцы приводили в смятение защитников монархии Бурбонов.

Победа в Реджо решила судьбу остальной части Королевства Обеих Сицилий. 100-тысячная армия короля была целиком деморализована, солдаты сдавали гарибальдийцам свое оружие. Многие из них изъявляли желание присоединиться к волонтерам. Путь гарибальдийцев от Реджо до Неаполя представлял собой триумфальное шествие. Почти повсюду восстания начались еще до прихода армии Гарибальди.

Большую роль в организации этих восстаний сыграла «Партия действия», развернувшая в это время в Южной Италии кипучую деятельность. В статье «Продвижение Гарибальди» Энгельс восхищался стратегическим планом партизанского вождя и отмечал, что его победы были одержаны благодаря деятельности этой партии[361].

В полдень 7 сентября Гарибальди, опередивший авангард своей армии, в открытой коляске в сопровождении нескольких человек торжественно въехал в Неаполь. Через два дня в столицу королевства вступила гарибальдийская армия, встреченная народным ликованием[362]. Франциск II бежал еще 6 сентября, забрав с собою часть оставшегося ему верным войска. В Неаполе осталось еще около 20 тыс. солдат, но они и не пытались оказать сопротивление. «Освободителями народа, — писал Гарибальди о своем триумфальном вступлении в Неаполь, — было занято еще теплое монархическое гнездо, и грубые сапоги пролетариев топтали роскошные королевские ковры»[363].

Легендарная эпопея славной «Тысячи» подходила к концу. Целую неделю после вступления гарибальдийцев в Неаполь длились народные торжества. Однако еще предстояла жестокая битва с королевскими войсками. Эта битва произошла при реке Вольтурно у города Санта-Мария 1 и 2 октября. Франциск II попытался с остатками армии пробиться в столицу. Королевские войска дрались с ожесточением. Однако после двухдневной кровопролитной битвы гарибальдийцы одержали победу. Этим закончилась замечательная эпопея «Тысячи». После битвы при Вольтурно остатки королевской армии еще удерживали некоторые крепости, но дни династии Бурбонов были сочтены.

В освобожденном королевстве было образовано революционное правительство, в которое входили умеренные либералы и демократы, а Гарибальди был провозглашен «диктатором Обеих Сицилий». Создание этого правительства открывало широкие перспективы для дальнейшего развития революции в неосвобожденной части Италии. Правительство подтвердило изданные в Сицилии декреты о социально-экономических мероприятиях и издало некоторые другие декреты. В частности, было подтверждено, что земли и недвижимость, принадлежащие запрещенному ордену иезуитов, будут национализированы, так же как и земли Бурбонов. 18 октября был издан декрет об обложении налогом церковных имуществ. Декретом от 3 ноября запрещалось сосредоточение в одних руках нескольких наделов[364].

Революционный инстинкт подсказывал Гарибальди, что, только опираясь на восстание широких народных масс, в том числе крестьянства, можно будет превратить экспедицию «Тысячи» в бурное освободительное движение, которое быстро сокрушит бурбонское государство[365]. Необходимо, однако, отметить, что аграрный вопрос — самый важный — не был разрешен правительством Гарибальди. Декрет о раздаче крестьянам общинных и государственных земель не был реализован. Революционное правительство не призывало крестьян к захвату земель баронов, а удерживало их от этого. Был даже случай, когда отряд Биксио подавил крестьянское волнение. Причина такой политики заключается в том, что правительство, большинство которого составляли представители буржуазии, боялось аграрной революции, а люди, окружавшие Гарибальди (Криспи, Паллавичино, Биксио и др.), полагали, что гражданская война между крестьянами и помещиками может скомпрометировать режим Гарибальди и ослабить его армию. В результате крестьяне охладели к движению и стали отходить от него. Но следует подчеркнуть, что такой политики по отношению к крестьянству придерживалась почти вся республиканская партия. В этом заключается противоречивость и слабость всего демократического крыла национально-освободительного движения Италии, и этим обстоятельством воспользовались умеренно-либеральная партия, чтобы задушить робкие попытки соединить национальное движение с глубокой аграрной революцией[366].

Уже в июле 1860 г. умеренные либералы пытались вырвать инициативу из рук демократов и изолировать их. После же высадки гарибальдийской армии на континенте Кавур и его сторонники повели бешеную кампанию против деятелей демократического движения и напрягали все свои усилия, чтобы вызвать в Неаполе так называемую «революцию» до вступления туда Гарибальди и не допустить создания демократического правительства. Однако либералам не удалось организовать переворот в Неаполе.

После того как Гарибальди вступил в Неаполь и кавуровский план организации там государственного переворота провалился, правительство Сардинского королевства приняло решение о посылке войск в Марке и Умбрию, а затем — на Юг. Целью этой экспедиции было не допустить перехода гарибальдийцами неаполитанской границы и их похода на Рим. Доказывая французскому послу необходимость вторжения в Папское государство, Кавур заявил, что, если сардинская армия не будет в Марке раньше Гарибальди, «революция охватит всю Италию»[367].

11 сентября войска Сардинского королевства под командованием генерала Фанти перешли границу Папского государства. После небольших стычек с папскими войсками они заняли области Марке и Умбрия. Затем командование принял сам Виктор Эммануил. Сардинская армия перешла неаполитанскую границу не только для того, чтобы не допустить распространения революции в остальной Италии, но и для того, чтобы подавить революцию в самом Неаполе. Виктор Эммануил выпустил прокламацию, в которой обрушился на республиканцев и заявил, что его армия вступила в Южную Италию, чтобы «покончить с эрой революции».

В Неаполе, как и в Палермо, активизировали свою деятельность либералы и реакционные элементы. В государственном аппарате сидели королевские чиновники, саботировавшие мероприятия революционного правительства. Гарибальди писал, когда стало известно о походе сардинской армии, что сторонники Кавурэ обнаглели и стали вести себя вызывающим образом[368]. Нельзя не вспомнить здесь слова А. Грамши, отмечавшего, что в период похода «Тысячи» политика руководителей либеральной партии диктовалась «слепой сектантской враждебностью к «Партии действия» и к Гарибальди» и что меньше всего они думали об объединении Италии[369].

Кавур наполнил Неаполь своими агентами, агитировавшими за присоединение Южной Италии к Сардинскому королевству. Деятели демократического движения требовали созыва Учредительного собрания для решения дальнейших судеб Италии. Большую помощь Гарибальди оказали Мадзини, Каттанео и Бертани, прибывшие в Неаполь. Они развернули энергичную деятельность по подготовке освободительного похода на Рим, разоблачали интриги монархистов и всячески старались помочь правительству Гарибальди. Однако после вступления сардинской армии в Королевство Обеих Сицилий влияние демократов значительно ослабло. Некоторые из соратников Гарибальди (Медичи, Сиртори, Тюрр и др.) перешли на сторону Кавура.

В октябре умеренные либералы организовали в Неаполе и Палермо ряд митингов и демонстраций с требованием присоединения к Сардинскому королевству. Некоторые из помощников Гарибальди, в особенности продиктатор Паллавичино, усиленно склоняли Гарибальди принять это требование. В такой обстановке Гарибальди решил назначить плебисцит, чтобы решить вопрос о присоединении. Плебисцит был проведен 21 октября, когда сардинская армия приближалась к Неаполю. Он закончился победой сторонников присоединения Южной Италии к Сардинскому королевству. Такие же результаты дал плебисцит в Марке и Умбрии, состоявшийся 4 ноября.

7 ноября 1860 г. в Неаполь прибыл Виктор Эммануил. Гарибальди сложил с себя диктаторскую власть и объявил о передаче власти Виктору Эммануилу. Вскоре декреты, изданные Гарибальди, были отменены, а его армия распущена. Гарибальди уехал на Капреру, призвав волонтеров быть готовыми к новому походу за освобождение Рима и Венеции в 1861 г.

27 января 1861 г. состоялись выборы в итальянский парламент. Новый парламент принял закон об образовании Итальянского королевства и провозглашении Виктора Эммануила II королем Италии (17 марта 1861 г.).

В борьбе между демократами и либералами за различные способы (пути) объединения Италии и различные формы государственной власти победила партия умеренных либералов. Она смогла победить потому, что в решающий период революции в силу ряда причин она оказалась более сильной, чем «Партия действия». Нерешительность и слабость «Партии действия», ее боязнь повторения в Италии террористического 1793 года, как отмечал Грамши, ее неспособность включить в свою программу требования аграрной реформы явились причинами влияния на нее умеренных либералов, что привело к победе последних[370]. Руководители республиканцев не понимали необходимости решения задач национальной революции одновременно с задачами аграрной революции. К тому же «Партия действия» к началу революции была ослаблена предыдущими поражениями и внутренними раздорами. В результате всех этих факторов умеренные и сардинская монархия сумели присвоить плоды завоеванных революцией побед и присоединить к Сардинскому королевству уже освобожденные государства. Международная обстановка также способствовала победе умеренных. Особую поддержку им оказал Наполеон III, который одобрял все действия Кавура против Гарибальди и демократических сил. Англия, хотя и была заинтересована в создании на Апеннинском полуострове большого итальянского государства, которое противостояло бы Франции, опасалась демократической революции в Италии. Другие державы вынуждены были считаться с позицией Англии и Франции. В результате войны и революции 1859–1860 гг. Италия была в основном объединена. Однако недостаточная организованность демократических сил, слабое участие крестьянства в революции, колебание вождей республиканской буржуазии обусловили незавершенность революции. Решающую роль в объединении страны сыграла борьба народных масс, руководимых революционными элементами буржуазии, наиболее выдающимися представителями которых были Мадзини и Гарибальди. Огромную роль сыграл поход гарибальдийской «Тысячи», организованный демократами. Экспедиция Гарибальди на Юг Италии явилась самым крупным выступлением народных масс в их борьбе за объединение Италии революционным путем. В этом походе объединились антифеодальные, демократические силы всех итальянских государств. Если бы деятели демократического движения не пошли на эту решающую битву за объединение и независимость Италия надолго оставалась бы раздробленной. Давая итоговую оценку роли Гарибальди и народных масс в объединении Италии. Энгельс писал: «…в лице Гарибальди Италия имела героя античного склада, способного творить и действительно творившего чудеса. С тысячей волонтеров он опрокинул все Неаполитанское королевство, фактически объединил Италию, разорвал искусную сеть бонапартовой политики. Италия была свободна и по существу объединена, — но не происками Луи-Наполеона, а революцией»[371].

Русское общество всегда проявляло большой интерес к национально-освободительному движению в Италии. Этот интерес усилился в период революции 1859–1860 гг. Демократические деятели России выражали глубокие симпатии борьбе итальянского народа за независимость и национальное объединение своей страны. Много ярких страниц об Италии, о ее мужественном и свободолюбивом народе написали великие русские революционные демократы — А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. Особой любовью в России пользовались Мадзини и Гарибальди, имевшие дружеские связи с русскими эмигрантами. Среди гарибальдийцев за свободу и независимость Италии сражалась и русская молодежь.

Иным было отношение правящих кругов России к борьбе за революционный путь объединения Италии. Так, в связи с распространившимися сообщениями, что правительство Сардинского королевства содействовало организации похода «Тысячи», русский посланник в Турине потребовал разъяснений и официального опровержения причастности правительства к экспедиции Гарибальди[372]. Когда сардинские войска перешли границы Неаполитанского королевства, Россия порвала дипломатические отношения с Сардинским королевством. Однако это был лишь жест, имевший целью продемонстрировать верность в отношении неаполитанского короля[373]. Александр II не оказал никакой помощи своему «кузену» Франциску II, несмотря на неоднократные просьбы.

Практически внешнеполитический курс России объективно способствовал объединению Италии под эгидой Савойской династии в том виде, в каком оно фактически осуществилось. Вскоре Россия признала новое Итальянское королевство.

Рабочие организации в 1860-е годы

Объединение Италии ускорило развитие капитализма и создало предпосылки для зарождения и развития рабочего движения.

С 1859 г. рабочие общества стали распространяться не только в Сардинском королевстве, но и в других итальянских государствах. К концу 1862 г. по всей Италии их насчитывалось 443, а за следующие десять лет их число увеличилось до 1447.

На съездах рабочих обществ, которые до объединения Италии созывались лишь в Сардинском королевстве, обсуждались главным образом вопросы образования рабочих, повышения их морального и интеллектуального уровня. Исключение составил шестой съезд, состоявшийся в Верчелли в 1858 г. На нем обсуждалась проблема продолжительности рабочего дня, которая была наиболее острой в то время. Так, рабочий день в текстильной промышленности продолжался от 13 до 16 часов. Широко применялся детский труд. Делегаты съезда говорили о произволе предпринимателей и требовали издания закона об охране труда. Однако и на этом съезде дело ограничилось тем, что была избрана комиссия, которой поручили «изучить эту проблему».

Как ни старались буржуазные деятели отвлечь рабочих от классовой борьбы, в первую очередь от борьбы за их непосредственные экономические интересы, сама жизнь вызывала конфликты между трудом и капиталом и толкала рабочих на борьбу. Уже в 50-е годы в Сардинском королевстве произошел ряд острых классовых столкновений. Бастовали рабочие табачных фабрик Турина, неоднократно бастовали типографские рабочие. Особо острой была забастовка портовых рабочих Генуи в 1858 г. После объединения Италии, по мере того как рабочее движение принимало более организованный характер, число забастовок увеличивалось. С 1860 по 1869 гг. произошли 132 забастовки[374]. В 1868 г. в Болонье имела место всеобщая забастовка — впервые в Италии.

С достижением национального единства рабочее движение стало общеитальянским. Это обстоятельство способствовало изживанию влияния умеренных, которым противостояли демократы, возглавлявшиеся Мадзини. Мадзини уже много лет вел борьбу за привлечение рабочих к политической жизни. Первый сильный бой сторонники Мадзини дали умеренным на съезде рабочих обществ в Милане (октябрь 1860 г.). Это был первый съезд, созванный в объединенном королевстве (хотя еще официально не провозглашенном). На нем присутствовали 109 делегатов от 64 обществ, многие из делегатов находились под преобладающим влиянием мадзинистов. На Миланском съезде, в отличие от всех предыдущих съездов, развернулась острая дискуссия по политическим и социальным проблемам: участие рабочих в политической борьбе, забастовки, санитарные условия на фабриках, организация обществ по профессиональному признаку и др. Самое важное, чего добились мадзинисты на съезде, — это принятие резолюции о необходимости изменения избирательного закона в направлении, «обеспечивающем рабочему классу справедливую долю участия в избрании депутатов».

На следующем съезде рабочих обществ, состоявшемся во Флоренции в 1861 г., развернулась еще более острая борьба между умеренными и мадзинистами. На съезде обсуждался широкий круг социальных и политических вопросов. Почетным председателем был избран Гарибальди. Из принятых съездом решений наиболее важными были резолюции об объединении рабочих обществ в организацию общенационального масштаба и о необходимости борьбы за всеобщее избирательное право. На этом съезде умеренные впервые потерпели поражение. Победили мадзинисты.

Это сыграло значительную роль в развитии рабочего движения. Рабочие организации были объединены в национальном масштабе и вовлечены в политическую борьбу. Однако в дальнейшем утопические теории Мадзини и его влияние на рабочее движение явились помехой созданию действительно массовых, классово сознательных организаций пролетариата. Пропаганда мадзинистами идеи классового сотрудничества, их теория гармонии труда и капитала нанесли определенный ущерб рабочему движению.

С утверждением капиталистических отношений, вызвавших усиление эксплуатации трудящихся, доктрины классового мира уже не могли больше удовлетворить рабочих, и они стали отходить от мадзинистов. В середине 60-х годов в Италии созрели условия для развития социалистического движения. Сама жизнь приводила рабочих к сознанию необходимости классовой борьбы. Рост рабочего движения, общественные отношения, сложившиеся после объединения страны, сделали левых республиканцев восприимчивыми к социалистическим идеям. Большой толчок к этому дало также Международное Товарищество Рабочих (I Интернационал), основанное в Лондоне в сентябре 1864 г. На съезде рабочих обществ Италии, который состоялся в октябре 1864 г. в Неаполе, говорилось о периодическом созыве международных рабочих конгрессов. Съезд принял решение о посылке делегации на предстоящий международный рабочий конгресс.

Однако зарождающееся социалистическое движение встретило сильное противодействие со стороны Мадзини, который пытался превратить Интернационал, как и рабочие общества, в орудие осуществления планов мелкобуржуазной демократии[375]. Мадзинисты участвовали в создании Интернационала. Через своего секретаря Л. Вольфа Мадзини даже попытался навязать Интернационалу свою программу. Но, как известно, в качестве программных документов Интернационала был принят Учредительный манифест и Устав с преамбулой, составленные Марксом. Трудность первых шагов итальянского социалистического движения заключалась в том, что в то время, когда передовые рабочие выражали свои симпатии Интернационалу, а бывшие левые республиканцы предпринимали попытки создать его секции, в Италии, кроме Мадзини, стал вести свою пропаганду М. А. Бакунин, идеолог «революционного анархизма».

Русский революционер прибыл в Италию в ноябре 1864 г. Он имел поручение Маркса (с которым незадолго до того встретился в Лондоне) организовать в Италии секции Интернационала. Маркс полагал, что революционная энергия Бакунина окажется весьма кстати для организации в Италии отпора антисоциалистической проповеди Мадзини. Но, взяв на себя поручение Маркса и заявив, что отныне будет участвовать лишь в социалистическом движении, Бакунин предпринял попытки создать в Италии тайную организацию для пропаганды своих путаных теорий «революционного анархизма». Не всегда и не везде пропаганда Бакунина имела успех, однако в 1867–1868 гг. ему удавалось оказать некоторое влияние на создаваемые секции Интернационала.

В 1868 г. возникла секция Интернационала в Неаполе. В конце 1869 г. она уже насчитывала более 3700 чел. К началу 1870 г. были созданы секции Интернационала в ряде городов Сицилии. Неаполитанская секция принимала активное участие в забастовочном движении, и ее авторитет среди рабочих неуклонно возрастал. Но в конце 60-х годов усилилось влияние Бакунина в секциях Интернационала. Политически незрелым рабочим, пришедшим из деревень, и мелкобуржуазной интеллигенции, разочаровавшейся в «благах» буржуазного государства, импонировало учение Бакунина о «социальной революции» и уничтожении всякого государства. Это было реакцией на политику бюрократически-централизованного государства, созданного в результате объединения страны, государства, обрушившегося жестокими репрессиями на молодое рабочее и социалистическое движение. Почвой, питавшей анархизм, явились влившиеся в ряды пролетариата новые кадры рабочих, выходцев из крестьян и ремесленников, разорявшихся в условиях концентрации капиталистического производства. Но с ростом фабрично-заводского пролетариата увеличивалась политическая зрелость рабочих, освобождавшихся постепенно от влияния анархизма.

Завершение объединения Италии

Умеренные либералы, правившие в Сардинском королевстве до объединения, закрепили свою власть и в новом королевстве. Их группировка вошла в историю под названием «правой». Левое крыло умеренных либералов и часть бывших демократов, составившие в парламенте отдельную группировку, получили название «левой». 6 июня 1861 г. умер Кавур. Его заменил Беттино Риказоли, также принадлежавший к «правой». Все правительства, часто сменявшие друг друга в 60-е годы, принадлежали к этой группировке, которая правила 15 лет. Перед правительством «правой» встало много сложных проблем. Необходимо было укрепить финансы, истощенные в результате войны и революции; нужно было наладить работу государственного аппарата и создать администрацию в новых провинциях, реорганизовать армию, строить дороги и т. д. Однако правительство, которое отражало интересы обуржуазившихся помещиков и торгово-промышленной буржуазии, не в состоянии было решить эти проблемы. Оно пыталось выйти из положения путем усиления налогового пресса и за счет распродажи конфискованных церковных земель. Но бюджет ежегодно сводился с дефицитом, и государственный долг неуклонно увеличивался.

Наиболее острой была проблема Юга, возникшая после объединения страны. Правительство «правой» ничего не предпринимало, чтобы ликвидировать социально-экономическое различие между отсталым Югом и более развитым Севером. Политика правительства привела к тому, что позднее Юг был превращен в аграрный придаток промышленного Севера. Тяжелая участь широких масс народа Южной Италии, в особенности крестьянства, страдавшего от полуфеодального гнета крупных помещиков, их ненависть к бюрократическому государственному аппарату, состоявшему почти исключительно из пришельцев с Севера, приводили к стихийным выступлениям крестьян.

Лишившийся престола Франциск II засылал в Южную Италию агентов, возбуждавших крестьян против новой власти. Им помогали священники, поощряемые правительством Рима. В обстановке стихийных волнений реакционерам не трудно было привлечь на свою сторону многих невежественных крестьян, из которых они создавали террористические отряды. Эти отряды соединялись с блуждавшими по лесам Юга небольшими группами разбитой бурбонской армии и совершали террористические акты против представителей власти.

Одновременно в Южной Италии началось массовое движение, в которое включились десятки тысяч крестьян, выражавших протест против гнета баронов и аграрной буржуазии, против произвола властей, бесправия и голода[376]. Это было продолжением борьбы за землю, которую крестьяне Юга начали еще в 1860 г. Правительство «правой», воспользовавшись тем, что во многих случаях это движение получило легитимистскую окраску, объявило его «бандитским» и отождествляло с отрядами, организованными сторонниками Бурбонов и возглавлявшимися в большинстве случаев иностранными наемниками. Для подавления этого движения правительство прибегло к массовому террору и чрезвычайным законам («Закон Пика» от 15 августа 1863 г. — по имени депутата Дж. Пика. внесшего его в парламент). Были посланы карательные экспедиции регулярной армии численностью в десятки тысяч человек. Военные суды приговорили к смертной казни, к тюремному заключению и высылке многие тысячи крестьян.

Обрушившись на массовые движения и запутавшись в экономических трудностях, переживаемых новым государством, правительство «правой» не собиралось проявлять инициативу в решении вопроса о судьбе Рима и Венецианской области, остававшихся вне объединенной Италии. Завершение объединения Италии зависело от силы революционного движения.

Как и раньше, инициативу проявили демократы. Летом 1862 г. Гарибальди начал подготовку похода для освобождения Рима. 27 июня он с горстью сподвижников отплыл с Капреры в Сицилию, чтобы там организовать отряд волонтеров. Высадившись в Марсале, Гарибальди бросил клич «Рим или смерть». Народные массы Сицилии встретили своего освободителя с огромные энтузиазмом. В их памяти еще свежи были воспоминания о славных битвах 1860 г. К Гарибальди стали стекаться добровольцы со всего острова. С небольшим отрядом он направился в Палермо, и вскоре под его знаменами собралось более трех тысяч человек.

Узнав о походе Гарибальди, Наполеон III заявил, что Франция будет оборонять светскую власть папы и не позволит присоединить Рим к Италии. Виктор Эммануил II не замедлил выпустить прокламацию (3 августа), в которой оценивал поход Гарибальди как «мятеж» и угрожал строгой карой всем, кто присоединится к Гарибальди. Однако эти угрозы не остановили патриотов.

В Катании, куда Гарибальди проследовал из Палермо, чтобы переправиться на материк, отряд насчитывал уже 4 тыс. человек. Но на материк направились (24 августа) лишь 2 тыс. чел., так как больше не могло разместиться на имевшихся в распоряжении Гарибальди двух пароходах. Перед отплытием Гарибальди опубликовал в Катании прокламацию «К итальянцам». Он клеймил позором правительство, которое «является итальянским лишь по названию», а по существу выступает прислужником Наполеона III. Гарибальди призвал патриотов к борьбе за освобождение Рима и полное уничтожение иностранного господства.

На калабрийском берегу гарибальдийцев ожидали правительственные войска, специально посланные по указанию премьер-министра Раттацци. Чтобы избежать братоубийственной войны, Гарибальди отвел свой отряд в горы. 29 августа на горе Аспромонте королевские войска под командованием полковника Паллавичини настигли его и открыли огонь. Гарибальди приказал волонтерам не стрелять. Однако на этот раз волонтеры ослушались своего вождя, и некоторые из них начали отвечать противнику огнем. Гарибальди встал между обеими армиями и попытался остановить стрельбу, но был ранен двумя пулями — одной в левое бедро, другой в лодыжку правой ноги (впоследствии знаменитый русский хирург Н. И. Пирогов спас Гарибальди от грозившей ему ампутации ноги).

Партизанский вождь был взят в плен и помещен в крепость Вариньяно, а затем отправлен в Специю. Оказались в плену и многие гарибальдийцы.

Одержав победу над демократическими силами путем предательства национальных интересов, правящие круги обсуждали вопрос: что делать с Гарибальди и его сподвижниками — судить их или нет? Несколько раз по этому вопросу происходили специальные заседания Совета министров, где вносилось предложение предать гарибальдийцев военному суду. Однако это предложение не получило большинства голосов. Сам король не решался подписать декрет об этом.

Народные массы негодовали против постыдных действий правительства. По всей стране прокатилась волна демонстраций и митингов протеста. Массы требовали освобождения Гарибальди и его сподвижников. Против содержания Гарибальди в заключении протестовали также народные массы и деятели культуры многих других стран, в особенности Англии. В ряде городов Англии состоялись бурные митинги рабочих в честь Гарибальди. Движение среди рабочих Англии было настолько сильным, что Маркс коснулся этого вопроса в двух статьях[377].

Виктору Эммануилу пришлось считаться с общественным мнением и «амнистировать» Гарибальди и его сподвижников, тем более что такой совет ему дал сам Наполеон.

Амнистия гарибальдийцев (декрет 5 октября 1862 г.) не спасла правительство Раттацци, которое скомпрометировало себя в глазах народа. В ноябре аспромонтское дело стало предметом острых дебатов в парламенте. 1 декабря Раттацци вынужден был подать в отставку.

Несмотря на неудачу, аспромонтский поход сыграл значительную роль, повлияв на последующую борьбу за завершение объединения Италии. Массы разуверились в способности Савойской династии осуществить надежды нации. Говоря о значении аспромонтского похода, Мадзини отмечал, что он показал всему миру, что в Италии не прекратится революционная борьба до тех пор, пока Рим не станет итальянским.

Политика правящих кругов Италии становилась все более реакционной. Правительства, сменявшие друг друга в течение 60-х годов (за 9 лет 9 раз менялся состав правительства), вошли в историю под названием «консортерия», т. е. «клика». Эта консортерия, состоявшая из узкого круга правых либералов, раболепствовала перед Наполеоном III. В 1864 г. она пошла на новую сделку с императором французов, которую патриоты Италии считали актом национальной измены. Между Италией и Францией был подписан договор — так называемая Сентябрьская конвенция. Согласно этому договору, Италия взяла на себя обязательства соблюдать неприкосновенность Папского государства, а также защищать его военной силой от всякого нападения (имелась в виду возможность нового похода патриотов для освобождения Рима); Франция же обязалась в течение двух лет вывести войска из Рима, по мере того как папа создаст свою армию, достаточную для обороны государства. В конвенции был секретный параграф (содержание его скоро стало известно), по которому Италия обязывалась перенести столицу в другой город — якобы по «стратегическим» соображениям. Этим пунктом правительство Италии дало Наполеону III гарантию, что оно никогда не будет претендовать на Рим как на столицу.

Сентябрьская конвенция вызвала взрыв негодования во всей стране. В Турине вспыхнули сильные волнения. 20 сентября патриотические силы, среди которых особо выделялись рабочие, организовали огромную демонстрацию под лозунгами «Да здравствует Рим-столица, долой правительство!» На следующий день произошла еще более мощная демонстрация, закончившаяся кровопролитием. На площади Кастелло солдаты открыли огонь по безоружной толпе. 5 человек было убито, более 50 ранено. Эта кровавая расправа вызвала глубокое возмущение всех патриотов. 22 сентября в Турине продолжались столкновения между демонстрантами и выведенными на улицы войсками. Солдаты открыли по толпе, забросавшей их камнями, огонь. 21 человек был убит, более 100 ранено.

События в Турине показали, что политика консортерии встречает все более решительное сопротивление народа. После сентябрьских событий премьер-министр М. Мингетти подал в отставку.

В 1865 г. столица Италии была перенесена из Турина во Флоренцию. Однако правящим кругам все же пришлось решать римский и венецианский вопросы. По-прежнему они стремились достигнуть желанной цели путем династических сделок. Международная обстановка в этот период сложилась благоприятно для Италии. По существу на помощь итальянскому правительству пришли Наполеон III и Бисмарк. Летом 1865 г., когда отношения между Австрией и Пруссией обострились, последняя стала искать сближения с Италией. Пруссии нужен был союзник в подготавливаемой ею войне против Австрии. Бисмарк хорошо понимал, что война Австрии одновременно на два фронта окажется для австрийской армии непосильной и это может обеспечить победу Пруссии. Поэтому Бисмарк предложил Италии заключить антиавстрийский союз. Правящие круги Италии, которые уже давно вынашивали план союза с Пруссией, с радостью приняли предложение, но все же считали необходимым согласовать вопрос с Наполеоном III. Наполеон III благожелательно отнесся к этому союзу, рассчитывая сыграть в этой войне роль вооруженного арбитра и добиться от Пруссии некоторых уступок на Рейне. Причем император предупредил итальянцев, чтобы в этой войне Италия «не пошла слишком далеко». Наполеон III не хотел серьезного ослабления Австрии и опасался усиления Италии[378].

После длительных переговоров 8 апреля 1866 г. в Берлине между Италией и Пруссией было заключено секретное соглашение, по которому в случае войны между Пруссией и Австрией Италия объявляла войну Австрии. Стороны обязались не прекращать военных действий до тех пор, пока Италия не получит Венецию, а Пруссия— равноценных территорий в Германии, а также не заключать сепаратного мира.

16 июня Пруссия первой начала войну. 20 июня итальянские войска под верховным командованием Виктора Эммануила перешли границу Венецианской области. Король снова решил использовать популярность Гарибальди и пригласил его принять участие в войне во главе отряда волонтеров. Как и в 1859 г., отряд краснорубашечников был плохо вооружен и экипирован. К тому же правительство боялось слишком большого количества добровольцев, и народному герою не разрешили собрать под своим знаменем и третьей части того, что он мог бы собрать. Всего гарибальдийцев насчитывалось около 38 тыс. человек; вместе с ними численность итальянской армии превышала 250 тыс. человек. Численность же австрийской армии на венецианском фронте не достигала 150 тыс., но она была лучше вооружена и занимала сильные стратегические позиции в четырехугольнике крепостей[379].

24 июня итальянская армия под командованием генерала Ла Марморы потерпела тяжелое поражение в битве при Кустоце. В этой битве проявилась неподготовленность офицерского состава итальянской армии и неспособность Ла Марморы руководить сложными военными операциями.

Гарибальди поручили второстепенный участок фронта — Южный Тироль. Но и на этом участке он сумел нанести австрийцам ошеломляющие удары. Гарибальдийцы наголову разбили австрийцев и заняли почти весь Южный Тироль, населенный по преимуществу итальянцами.

3 июля 1866 г. австрийская армия была разбита прусскими войсками в сражении при Садове. Поражение австрийцев позволило итальянской армии снова перейти в наступление. Вышел в море итальянский флот. Однако командующий флотом адмирал Персано проявил нерешительность и трусость (после войны его предали суду), и в бою при острове Лисса 20 июля итальянский флот был разбит. В этой обстановке Наполеон III, полагая, что в сложившейся ситуации он сможет продиктовать выгодные ему условия мира, выступил с предложением о прекращении военных действий. При посредничестве Наполеона III 26 июля Пруссия без согласования с Италией заключила с Австрий прелиминарный мир, по которому, в частности, Австрия уступала Франции Венецию, а Франция соглашалась передать Венецию Италии.

Договор между Пруссией и Австрией, заключенный за спиной Италии, вызвал возмущение итальянцев. Даже либералы негодовали, и некоторые из них требовали продолжения войны. Гарибальди и все деятели демократического движения отказывались признать это соглашение: итальянские патриоты не хотели принимать Венецию в качестве «дара» Наполеона III. По стране прокатилась волна демонстраций, всюду раздавались возгласы: «Мы не хотим позорного мира!». Но победить в войне с Австрией Италия могла бы, только мобилизовав все силы нации. Однако этого как раз правящие круги не хотели. Они больше всего боялись участия в войне народных сил и поэтому ограничили действия корпуса волонтеров под командой Гарибальди — единственного итальянского подразделения, одержавшего победу в войне 1866 г.

Виктор Эммануил согласился на условия перемирия, продиктованные Наполеоном III и Бисмарком. В августе было заключено перемирие между Италией и Австрией, и 3 октября в Вене подписан мирный договор, по которому Австрия уступала Венецианскую область Наполеону III, а он передавал ее Италии. После плебисцита, проведенного в Венецианской области 21 октября, она была присоединена к Италии.

Таким образом, после 1866 г. вне пределов итальянского государства оставался лишь Рим с областью, где господствовала папская тирания. В то время как деятели «правой», в соответствии с Сентябрьской конвенцией, выступали в роли охранителей светской власти папы, инициативу борьбы за Рим снова взяли демократы. В декабре 1866 г. из Рима были выведены французские войска, оккупировавшие город в течение 17 лет. После этого подпольная мадзинистская организация в Риме стала энергично подготавливать восстание и обратилась к Гарибальди за помощью. Летом 1867 г. Гарибальди совершил агитационную поездку по Северной и Центральной Италии. Он выступил во многих городах с речами, призывая к новому походу на Рим. Сподвижники Гарибальди в разных городах Италии начали организовывать отряды. Но 24 сентября Гарибальди был арестован и заключен в Алессандрийскую цитадель. Через несколько дней, ввиду возмущения масс его арестом, его освободили и под конвоем отправили на Капреру. Для того чтобы Гарибальди не мог убежать, по распоряжению правительства вокруг острова патрулировало несколько судов.

Между тем отряды волонтеров, организованные сподвижниками Гарибальди, вторглись в Папское государство. 19 октября Гарибальди удалось бежать с Капреры, и вскоре он во главе отряда двинулся в поход на Рим. Численность отрядов гарибальдийцев достигла 8 тыс. человек. У местечка Монтеротондо, близ Рима, отряды соединились и 25 октября разгромили папские войска.

Итальянское правительство, демонстрируя свою верность Сентябрьской конвенции 1864 г., выслало против Гарибальди армию. Виктор Эммануил выпустил прокламацию, в которой угрожал волонтерам, заявив, что не будет «терпеть их узурпацию». Наполеон III, не полагаясь на войска Виктора Эммануила, направил в Папское государство свой экспедиционный корпус. 30 октября французские войска вступили в Рим.

Попытка восстания в Риме кончилась трагически: повстанцы, на помощь которым поспешил небольшой отряд (70 человек) под командованием братьев Кайроли, были окружены папскими войсками и почти полностью уничтожены.

3 ноября в битве при Ментане объединенные силы французских и папских войск (9 тысяч против 4 тысяч волонтеров) нанесли гарибальдийцам поражение. Волонтеры сражались самоотверженно, но у них иссякли боеприпасы, и они не могли устоять против превосходящего их силами и вооружением противника (в этой битве французы испытывали новый вид оружия — скорострельные ружья «шаспо»). Гарибальдийцы потеряли около 400 человек убитыми и ранеными, 900 человек было взято в плен; остальным удалось отступить на территорию Итальянского королевства. Гарибальди был арестован и отправлен в крепость Вариньяно. Его снова собирались судить, но протест народных масс заставил правительство освободить Гарибальди (он пробыл в заключении три недели).

В период похода 1867 г. активное участие в патриотическом движении в Риме принимала русская писательница А. Н. Толиверова. Она всячески помогала римским гарибальдийцам, а после окончания похода посвятила себя уходу за ранеными. Позже Толиверова стала близким другом Гарибальди.

Несмотря на поражение демократических сил в 1867 г. и разгром гарибальдийцев при Ментане, патриотическое движение за освобождение Рима не прекратилось. Оставление Наполеоном III после Ментаны французского гарнизона в Риме, а затем созыв папой Вселенского собора в 1869–1870 гг. под охраной французских войск явились вызовом католической реакции итальянским патриотам и привели к обострению освободительной борьбы. Летом 1870 г. в Риме происходили народные волнения, переходившие в открытые революционные выступления. Во многих городах Италии народные массы все решительнее требовали освободить древнюю столицу от тирании папства и объявить Рим столицей Итальянского государства. То же самое требовала группа депутатов «левой», отдавая дань общественному мнению. Правительство Италии вело бесконечные переговоры с Пием IX и Наполеоном III об «уступке» Рима. В это время (19 июля 1870 г.) началась франко-прусская война. Наполеону III пришлось отозвать французский гарнизон из Папского государства. Уход французских войск облегчил продвижение к Риму повстанческого отряда волонтеров. Поражение французской армии при Седане 2 сентября 1870 г. окончательно лишило папу поддержки Франции. Теперь и Виктор Эммануил послал свою армию в Рим. 20 сентября итальянские добровольцы и войска Виктора Эммануила вступили в Рим, не встретив почти никакого сопротивления. Светская власть папы была свергнута, а территория Папского государства, после плебисцита 2 октября, присоединена к Итальянскому королевству.

В 1871 г. столица Италии была перенесена в Рим. Создание итальянского национального государства завершилось.

Но это не была та Италия, за которую много десятилетий боролись Мадзини и Гарибальди, все итальянские патриоты. Итальянская буржуазная революция осталась незавершенной. Италия стала конституционной монархией, закрепившей блок обуржуазившихся помещиков с крупной буржуазией. После объединения в стране сохранились феодальные пережитки, крупные помещичьи латифундии и бесправие народа. В объединенной Италии из 27-миллионного населения правом голоса пользовались немногим более полумиллиона человек. Реакционные черты итальянского государства явились тормозом в экономическом развитии страны, они препятствовали и политическому прогрессу и переходу к демократии.

Однако создание единого итальянского государства имело большое значение для продвижения итальянского народа по пути прогресса. Был создан национальный рынок, что стимулировало развитие капитализма. Утверждение капиталистических отношений и более быстрое экономическое развитие привели также к оформлению пролетариата в «класс для себя» и способствовали возникновению самостоятельного рабочего движения.