История одной авиакатастрофы

Глава 8

Что-то яркое светило в левый глаз, мешая наслаждаться долгожданным отдыхом.

Мля, ну оставят меня когда нибудь в покое, или нет? Жмурясь и часто моргая я с трудом открыл глаза. Луч яркого солнца пробивался сквозь щель в крыше шалаша.

Нашего шалаша! Но как я туда попал? Я-же должен быть на пляже? Мне всё это приснилось, я спал? Ну конечно! Это был сон, слава тебе господи, и приснится же такое! Ха! Довольный и радостный я попытался подняться. А-аа-а! «Блин, это был не сон!» — простонал я. Всё тело пронзила жуткая острая боль. «Но тогда боевики, яхта! Всё это правда! Они с минуты на минуту будут здесь! Где ствол!

Фак, где мой автомат? А может я уже захвачен, чёрт!» — мысли тайфуном проносились в мозгу, сердце выпрыгивало из груди. «Сашечка, Саша! Что с тобой?

Всё в порядке, успокойся» — раздался взволнованный, но такой милый и родной голос. «Катюшка, милая…» — счастливо протянул я, но тут-же опомнился: «где яхта, быстрее прячтесь, они вернутся за контейнером!». «Успокойся, всё под контролем, яхта уплыла, они нам больше не опасны, поверь!» — улыбаясь сказала Катя (я всё-таки умудрился, сжав зубы, повернуть голову направо и увидеть её).

Господи, как же она прекрасна! Только вот… «Катерин, что это? Под глазом» — строго, как суровый отец у непослушной дочери, спросил я. «Это тот козёл, в лодке, которого ты…» — её голос дрогнул от страшных воспоминаний, «…

которого ты убил. Он когда выстрелы услышал в лесу как накинулся на меня, начал спрашивать кто ещё на острове есть, а потом ударил… Но я не сказала» — почемуто виновато улыбаясь добавила она. «Ничего, забудь, всё позади..» — начал было я утешать её, а потом задумался — позади ли? «Расскажи мне что произошло, я ничего не помню… Последнее что помню как того, в лодке, подстрелил и в воду упал.» — попросил я. Девушка присела поближе и размеренно, как сказку на ночь маленькому ребёнку, начала расказывать, поглаживая мои опалённые волосы. После того как я упал девушки находились некоторое время в ступоре, однако потом пришли в себя и вытащили меня из воды. Я чуть не захлебнулся — глубина было по колено, но я упал головой вниз и крепко нахлебался воды, к тому времени как они меня вытащили. Иришка сделала мне исскуственное дыхание (блин, а я без сознания был, вечно я самое интересное пропускаю!) и, когда я более менее ровно начал дышать, общими усилиями оттащили меня в шалаш. Потом Катя начала перевязывать меня (у неё отец хирургом в «склифе» работал, и до того как развёлся с её мамой, очень хотел чтобы дочь пошла по его стопам, поэтому рассказывал ей о всяких ранениях, брал с собой на операции, учил делать перевязку и оказывать первую помощь… Катя врачом не стала, и в мед не пошла, но старые навыки неожиданно пригодились) и промывать раны. По её словам я родился в рубашке — меня зацепили пять раз, но при этом не было ни одного опасного для жизни ранения: ухо зацепило совсем чуть чуть, оторвало кусочек мочки, ничего опасного, только не очень красиво и крови много. Лопатку просто царапнуло чуток, даже кость не задело, только длинная багровая полоса шрама, проходящая через всю спину, останется у меня, похоже, на всю жизнь. Наиболее серьёзное ранение было в бок — после ранения в лопатку меня развернуло лицом к среляющему (видно тогда-же я и выронил автомат) и следующая пуля вошла в бок, чуть повыше левого бедра. Правда пуля прошла навылет, но рана была рваная и ужасно сильно кровоточила. К тому же, какие-то мышцы она всё таки задела, ибо сейчас любая попытка двинуться отзывалась страшной ноющей болью в левом боку. Ранение в плечо и вовсе было очень оригинальным — одной пулей мне умудрились прострелить и плечо, и бицепс правой руки (рука было чуть поднята, и пуля прошила насквозь и плечо и руку).

Тут Катя ничего сказать не могла, может с рукой дело и серьёзно. По крайней мере плечо задело слегка, а вот руку пробило чисто в середине, навылет.

Последняя рана на голове вообще была апогеем моей удачливости (зря я всё таки на свою удачу грешил) — пройдя чисто над головой лишь оцарапала макушку.

Пяток миллиметров ниже — и всё, каюк. На макушке, опять-таки, образовалась узкая багровая ложбинка шрама (блин, видок у меня, сейчас наверное…).

В общем я отделался легко, только крови много потерял. Промыв мне раны моя прекрасная спасительница перебинтовала меня (для чего пришлось в спешном проядке превратить её юбку в мини-юбку, что, по моему, было чудесной идеей.

Типа и приятно и полезно, и всё для меня!). Тем временем отважная Иришка, которая вообще хорошо зарекомендовала себя во всяческих экстремальных ситуациях, осуществляла оборону острова. Взяв автомат она начала методично пускать очереди в сторону яхты (ну естественно целясь пониже, дабы людишек на палубе, если таковые имеются, не задеть, это ж не садистский я). Испорожнив таким макаром мой рожок девушка добилась своего — яхта отошла подальше в море, вне досягаемости Ириного огня. Иринка засела в кустах, наблюдая за врагом.

«Особенно мы боялись ночами» — продолжая играть с моими волосами (для особо пошлых скажем так: продолжая играть с моими волосами на голове) расказывала Катя. «Ночами?» — взвопил я, осенённой жуткой догадкой, «Сколько-ж я тут валяюсь?». «Четыре дня солнышко, четыре дня… Мы очень боялись что ты… ты… ну в общем… умрёшь. Ты так стонал, много бредил… Про какой то там синхрофазатрон, ругался плохими словами… В общем мы очень боялись за тебя» — погрустнев сообщила Катюшка. Мне почудилось, или нет, но вроде в уголках прекрасных глаз стояли слёзы. За меня действительно так переживают, или я себя переоцениваю? Катя, чуть повернув своё ангельское личико, продолжала расказывать. Они очень боялись новой высадки, но видимо на яхте осталось совсем мало людей и не одной шлюпки (они тщательно рассматривали яхту в биноколь, который, оказывается, был у невооружённого в лодке). Новой высадки не последовало. Осада длилась в течении двух суток. Ночью на третьи вдруг разразилась жуткая буря (то-то я удивился увидев щели в потолке шалаша, сам же все щели замазывал, а вон оказывается откуда… Буря… Зашибись!). Девушки страшно боялись и всю эту страшную ночь провели в шалаше, прижавшись друг к другу (ага, а я одинокий, значит валялся!). Под утро буря стихла. А днём, выйдя на пляж, они не обнаружили яхты, зато к берегу прибило массу деревянных досок и прочих интересных обломков. Ира осмотрела весь остров — никого не нашла. Так девчонки решили что опасности больше нет. «Подожди, а где Ирка?» — спросил я. «Она еду добывает, она теперь и.о. тебя» — очаровательно улыбнулась Катюша, «а я теперь твоя сиделка, твой личный доктор!». «Послушай Екатерина» — строго и серьёзно начал я, «ведь доктора должны говорить больным правду, ничего не скрывать от них. Скажи мне, как доктор пациенту… Если я выживу…».

«Конечно выживешь, что ты!?» — испуганно перебила меня Катя. Похоже она повелась на мой серьёзный вид. Ха! Зная меня столько дней. Ха-ха! Ха!

«…не перебивай! Дай сказать» — строго оборвал её я и продолжил: «Так вот если я выживу, ты отменишь мараторий?». Катюшка в недоумении уставилась на меня, а потом расхохоталась, легонько ткнув меня маленьким кулачком в щёку. «Конечно, считай уже отменили. Мы, по правде говоря, очень по тебе соскучились, а Ирка так вообще с ума без тебя сходит» лукаво глядя мне в глаза разоткровенничалась она. «Уже отменили, дык это, я сейчас, типа…» — я попытался было обнять её, но резкая боль пригвоздила меня к «кровати». «Вот ненасытный-то! Подожди, успеешь, тебе сейчас нельзя перенапрягаться!» — с испугом выпалила она. Неужели правда так за меня волнуются? Приятно, когда твои любовницы оказываются ещё и отличными друзьями! А может и вовсе кто то из них сдуру влюбился в меня? А может я сам того не ведая? «Подожди, что я тут как дура тебе зубы заговаиваю, ты же четыре дня не ел, на стиральную доску стал похож, аж рёбра торчат. Мы тебе, конечно, бульон в рот вливали, пока ты без сознания был, но там чуть чуть ты только глотал. Поешь, легче станет!» — лопотала скороговоркой Катя, выволахивая из нашего «холодильника» кусок жареного мяса аппетитного вида. «Ммм… откуда чавк… мм… ээ… вы его мм… взяли?» — вцепившись в холодные волокна зубами спросил я. «Да это Ирка кролика из автомата подстрелила, тут кролики, оказывается есть!» ответила Катюшка, с радостью наблюдая мой хороший аппетит. Не фига себе! Вот как стрелять надо — кролика из автомата положить. Круто. С наслаждением съев весь кусок я попросил ещё, однако Катя не дала, заявив что ей не жалко, как я предположил, а просто мне нельзя сразу много есть, после такого большого воздержания. Немного помедлив я спросил у Кати что с убитыми мной боевиками. Девушку аж передёрнуло от воспоминаний (бедняжки, что они пережили!). Они решились закопать трупы на второй день, когда те уже начали разлогаться под жарким солнцем. У одного из автоматчиков они нашли сапёрную лопатку (странно, а я не заметил) и выкопав ей в лесу, прямо там, где они погибли, небольшую яму похоронили их. Бородатого они нашли позже, по запаху разложения (девушку аж трясло, она вся побледнела, расказывая) его они тоже закопали на месте гибели, так как утащить его к автоматчикам (они хотели похоронить всех в одном месте, чтобы не превращать весь остров в огромное кладбище) они не смогли (ещё-бы, такая туша).

Невооружённый так и остался лежать в лодке, у девушек уже не было сил похоронить его, решили сделать это на следующий день. А потом случилась буря — лодка исчезла вместе с трупом. Достав из какой то, очень цивилизованного вида, жестяной коробочки нашу самопальную «сигару» девушка нервно закурила. Её бил озноб, лицо покрыла белизна. Видимо у неё была сильная психологическая травма, что не удивительно. Вообще говоря, меня пугало моё душевное состояние. Вот уж кто должен был сходить сейчас с ума, мучаясь кошмарами. За один день превратится из простого русского студента в жестокого убийцу, положившего за один день четверых. Что я знал об этих людях? Может у них есть семьи, дети?

Может они и не хотели меня убивать? Зачем они пришли на остров? КОНТЕЙНЕР!

«Не переживай котёнок, всё позади, улыбнись! Скажи лучше, а что было в контейнере?» — осторожно спросил я. «Каком контейнере?» — не поняла девушка.

«Ну там, рядом… ну в общем куда те двое побежали» — ответил я, не желая прямо упоминать о месте смерти двух автоматчиков, дабы лишний раз не ранить страшными воспоминаниями девичью душу. «Мы не смотрели по сторонам» — глухо ответила Катя, её аж передёрнуло… «Ира только оружие забрала у бородатого, а по карманам мы не смотрели и вообще тут-же их… их закапали…» — казалось она сейчас не выдержит и расплачется. Чёрт, мог бы подождать с вопросами. «Малыш, успокойся, всё позади! Слышишь: позади! Это не повторится больше, они сами виноваты, они обидели вас. Если бы я не убил их, они убили бы нас» — горячо, как мог, начал я успокаивать девушку. Разговоры сильно утомили меня, видать в натуре ослаб сильно (языком чесать я всегда мог в любом состоянии, этого у меня не отнимешь). «Прости, Сашечка, тебе наверное сейчас очень плохо, а я раскисаю и веду себя как дура?» — извиняющимся тоном начала она. «Брось…» — устало парировал я, «мы все много пережили, но надо продолжать жить.

Продолжать несмотря ни на что, всё в этом мире случается!». Катя неожиданно нежно посмотрела на меня и наклонившись нежно поцеловала в лоб. Это был такой приятный, лёгкий нежный поцелуй. Блин, несмотря на всё то, что я вытворяли с ней я абсолютно не знал её. Я считал её похотливой развратной девчонкой, которая относилась ко мне только как к приятному любовнику, но оказывается за этой маской скрывался очень нежный и ранимый человек. А может это последствия шока, или я резко вознёсся в её глазах после всего этого? (всего то и надо было что замочить четверых человек, и ты уже почти что возлюбленный). А как я отношусь к ней? Ведь когда я лез под пули меня тянула не только головка и голова, но и что то там, в груди, с левой стороны… Странно, всё это очень странно… Окончательно запутавшись и устав я забылся тяжёлым сном…