История скромной провинциалки (СИ)

Глава 37

— Ты поедешь на похороны? — спросила я Антона. Он посмотрел на меня, как будто ожидая моего решения, — Я считаю, надо поехать, — продолжила я, — Они были родителями твоей, пусть теперь и бывшей жены и ты знал их долгие годы. Да и ситуация неоднозначная. Тетя Валя угрожала вытащить историю с Чураковым на свет и бамс — отравились. А интересно, дядя Вася в курсе был?

— Теперь мне кажется, что в курсе, — пожал плечами Антон, — Он к Миле никак не относился — ни хорошо, ни плоха, понимаешь? — я кивнула, мне ли не понимать, мамины мужчины меня тоже не особо замечали, кроме Александра Петровича, — Ты права, поеду.

— И вот что я подумала, если к отравлению приложил руку господин Чураков, то Миле нельзя там оставаться. До вступления в наследство еще сколько?

— Четыре месяца, — покачал головой муж, — И что ты предлагаешь?

— Для начала поговорить с Милой, не заметила ли она что-нибудь странного, например. И предложить ей на это время уехать из города, и так, чтобы никто не знал куда.

С похорон Антон приехал мрачнее тучи. Сел за стол и попросил налить рюмку, он ездил на машине и там, само собой, помянуть не мог. С мужем приехала и тетя Вера. Катюша была так рада бабушке, они сразу ушли в детскую. Катя торопилась показать новогодний наряд для садика, она будет там Красной Шапочкой, новую куклу и домик, а еще свои "картины", как она называла рисунки в альбоме. Мурзик, значительно уже подросший и в будущем грозивший перегнать размерами Фитцджеральда побежал за ними. Он вообще не отходил от девочки ни на шаг, спал с ней, и сидел возле двери, пока она гуляла или была в садике, и шипел на Антона, когда он отругал Катю за то, что она давала пить молоко коту из своей чашки.

— Мила дура, — заявил Антон, когда выпил и немного поел, — Я ее пытался предостеречь, в она: "Да пусть попробует мне что-то сделать!", говорю ей, когда попробует поздно будет, фыркнула как идиотка и посоветовала следить за тобой, типа…, - он замялся.

— Да говори уже как есть, я не обижусь, — положила я свою руку на его.

— "Божий одуванчик свой охраняй", а она женщина самостоятельная, сама разберется. То, что родители отравились, ее не удивило. На радостях от перспектив дальнейшей богатой жизни у Валентины крышу снесло, пили они с Василием беспробудно. Я у нее спросил, знала ли она раньше, кто ее настоящий отец и не удивляли ли ее подарки от неизвестного дяди.

— И?

— Ты же помнишь, Мила появилась у нас в школе в девятом классе, — я кивнула, забудешь тут, у всех мальчишек тогда головы помутились, и у моего друга тоже, — Приехали они из района, из села Середа.

— Я помню, мы тогда еще шутили — Серёдкина из Середы.

— Так вот, Чураков тогда главой Шаховского района был. Мила говорила, что спрашивала у матери, откуда периодически берутся платья и деньги, на что та неизменно отвечала, что дядя у нее есть, и "много будешь знать, скоро состаришься". Мать сказала ей, что дядя далеко живет, за границей, а потом они внезапно в наш город перебрались и вроде матери служебное жилье, как дворнику дали. Да только разве дают двухкомнатные квартиры в новых домах дворникам? Но, мы же тогда такими вопросами не задавались.

— А как все-таки получилось, что Валентина родила ребенка? — спросила я.

— Когда Миле позвонили из нотариальной конторы и сказали про завещание, она, конечно, мать заставила рассказать. А было так. Чураков приехал в село по работе, а потом с местными властями они сильно отметили что-то, и на глаза Валентина попалась. Девушкой она была красивой, фигуристой, в свои шестнадцать лет выглядела на все двадцать, но выросла Валя в пьющей семье и уже познала все прелести взрослой жизни. В общем, мужчина отказа не встретил. Он периодически наезжал в село к Валентине, а когда та сказала, что беременна, делать что-то было поздно. Так и появилась Мила на свет. Приезжать папаша в село перестал, но материально помогал, замуж за Василия выдал, тот уже тогда пил и ему лишь бы бутылка была. Слухи по селу ходили-ходили, да выдохлись со временем. Раз вышла замуж, то и хорошо, говорить не о чем.

***

Прошло несколько дней, и тетя Вера засобиралась домой. Мы решили на выходные съездить в Звенигород все вместе. И надо же такому случиться, я пошла в магазин и столкнулась с Милой, хорошо, что Катюша с отцом осталась.

— Привет, — бросила она мне, я поздоровалась, — Есть время? Поговорить надо.

— Времени у меня нет, я же в магазин вышла, не прогулку, — ответила я.

— Ну, подождут пять минут, — бесцеремонно отмахнулась женщина, — Пошли в кофейню. Это важно.

Мы перешли дорогу от торгового центра, и зашли в мою любимую кофейню. Маленькую, уютную, с замечательными пирожными и божественными ароматами.

— Я слушаю, — сухо поторопила я Милу.

— Меня вчера чуть не сбила машина, — спокойно сказала она, — Может это и случайность, а может и нет.

— И ты так спокойно говоришь об этом? — поразилась я, — Мила, Антон же говорил тебе, что твоим родителям могли помочь уйти на тот свет. Ну, нельзя же быть такой беспечной.

— А куда мне деваться-то? — зло выплюнула она, — Ты мое место быстро заняла. Антошку в два счета захомутала, тихоня.

— Знаешь что, я с тобой в таком тоне разговаривать не буду, — решительно встала, но Мила ухватила меня за руку.

— Да подожди ты, не обижайся, — примирительно сказала она, — Это я так, от нервов. Страшно мне, по-настоящему страшно. Ведь я совсем одна и некому помочь. А Виктор… он же властью обладает, связями.

— Так уезжай, — села я на место, — Деньги же у тебя есть? — она кивнула, — Ну? Сними квартиру в Москве и дождись вступления в наследство, а там уже смысла тебя убирать не будет. Ты же можешь завещание написать, — и тут меня ошпарила мысль, — Катюша! Нет, нет, нет, — зачастила я, — Только не это.

— Я может и не мать года, — хмыкнула Мила, — Но собственного ребенка подставлять не буду. У матери были какие-то доказательства, которые она грозилась предъявить, если Виктор будет оспаривать завещание, но какие она не говорила и, где могут быть эти доказательства, я не представляю. Квартиру я всю перерыла, да что там перерывать-то, — вздохнула женщина, — Вот и хотела с вами посоветоваться, как лучше поступить.

— В первую очередь тебе надо скрыться, а потом уже решать все остальное, — убежденно сказала я, — Знаешь что, пошли ко мне.

— И все-таки ты блаженная, Ксюха, — ухмыльнулась Мила, — Тащить бывшую жену в себе в дом, м-да. Только ты и могла предложить.

— Я позвоню Антону, пусть Катюшу к тете Вере отведет, — не слушая высказывания Милы о моих достоинствах, достала телефон, и быстро сказала, — Антон, отведи Катю к маме, я приду с Милой. Ты был прав, ей грозит серьезная опасность.

Антон не успел ответить, я отключила телефон и решительно встала из-за стола.

— Знаешь, я еще вот что сказать хотела, — заговорила Мила, когда мы вышли из кофейни, — Мы с Антоном по молодости поженились, по страсти, так сказать, а потом мне ужасно не хотелось возвращаться в эту дыру, к пьяницам родителям. Мне нравилось в Москве, вот и держала его, как могла, — она покосилась на меня, я ничего не сказала, — Но я до последнего Антону не изменяла, можешь не верить, конечно, но я не вру. А вот в Турции влюбилась, голову напрочь снесло. Чего только мне этот гад ни обещал, небо в алмазах и всё такое. Я как вернулась, Антону сразу все рассказала, и сама на развод подала. А этот гад, турок недоделанный, когда я уже чуть к нему не уехала сказал: "У меня каждый заезд такая любовь, если ты этого не поняла — твои проблемы". Представляешь?

— Нет, не представляю, — ответила я, — Я могу понять твое вранье про беременности, твое желание оставаться в Москве, но понять твое отношение к дочери я не могу.

— Ну, вот такая я, — хмыкнула Мила, — Нет во мне материнского инстинкта, видать семейное это, мамашка моя не заморачивалась с моим воспитанием. Бабушка воспитывала, в перерывах между запоями. Ты можешь мне не поверить, но я рада за Катю, ты умная и добрая, Ксюха, ты сможешь ей дать воспитание.