История Стража: кинжал Судьбы

13

Стоя перед погребальным огнем и держа за руку Мориса, я ни о чем не думала, потому что не могла вспомнить что-то хорошее об этом мужчине. Все вокруг исчезли: домовские, Алукар, Лукс и другие, осталась только я и огонь — моя стихия. Она дарила мне покой, потому что вместе с ней сгорали все воспоминания о неприятных событиях, произошедших со мной на Аквадоре. Я отомстила. Все больше нельзя ничего добавить. Принеслаа ли мне месть успокоение — да, счастье — нет. В душе поселилась пустота, и от нее нельзя было избавиться, так же как от стены отчуждения, возникшей между мной и Морисом.

Ничего после ритуала Восхождения, я постараюсь ее преодолеть…

Ритуал заключался в том, что бы преодолеть физические и умственные испытания кандидата: спарринг с Мастером меча, вопросы по истории Орхана, затем магическая экспертиза. Из всех перечисленных не фиктивной была только магическая экспертиза. На ней я выложилась до самого конца, за что и была вознаграждена искренним восторгом. Когда же все закончилось, меня ждала мимолетная, но все же передышка перед праздником. Голова кружилась от поздравлений, льстивых улыбок, злых взглядов.

Гордость не позволяла сжаться в комок, чтоб стать незаметной, наоборот — выпрямила спину и подняла подбородок повыше. Увидев меня сейчас, отец бы не узнал. Надеюсь, он бы был горд, вот только предательская правда закрадывалась в сердце и шептала: нет. Я подавила ее — стала сильнее, даже сильнее собственных чувств. Они теперь были подвластны мне, и ничего не могло меня выбить из колеи. Кто я теперь? И что решила? Остаться здесь, спрятаться от выбранного для меня пути? Многие могут погибнуть: Кетан, вирт Тагорет, мать, пока, наконец, боги не восстановят Равновесие. Готова ли я пожертвовать ими ради себя и Мориса, ради того, что окружает меня сейчас? Не сейчас, думать об этом буду не сейчас, чуть позже, сейчас — праздник!

Шум еще доносился из зала Празднеств, но чем дальше я удалялась от него, тем тише становились звуки разгула. Сил практически не осталось — мои комнаты, казалось, находились на другом острове, столько еще надо было преодолеть, чтобы добраться до них. Как раз, когда я остановилась, чтоб передохнуть из темного угла вышел Алукар. Он улыбнулся и без единого звука выставил локоть, чтоб мне было удобно опереться об него. Наше молчание нарушал лишь шорох шагов, а больше ничего. На удивление мне отчего — то стало легче рядом с ним, что хотелось идти так вечность, но все приятное в жизни заканчивается. Закончилось и это. Я посмотрела в его глаза и увидела там только нежность — он был без "маски". Алукар наклонился и прикоснулся к щеке. Мне не хотелось думать, что все изменения произошли из-за того, что теперь титул Государыни мой… Только другого объяснения не было. Я отстранилась и, войдя в гостиную, закрыла за собой дверь. Сердце быстро билось в груди, но оно было бессильно против разума. Постояв так немного, я пошла в спальню и как раз в этот момент в помещение вошел Лукс. По его удовлетворенному лицу стало понятно, что сейчас прозвучит что-то не очень приятное для меня.

— Подождите меня здесь, Лукс.

— Как прикажете, Государыня.

Я быстро переоделась и вновь вернулась в гостиную. При моем появлении Главный Дознаватель встал с дивана. Махнув рукой, чтоб он сел, я подошла и расположилась в соседнем кресле.

— Говорите, что узнали Лукс. По-вашему лицу сразу все видно. Удивительно, что вы умудряетесь при этом еще хорошо работать.

Он улыбнулся и отвесил полупоклон, приняв мои слова за комплимент.

— Вы же знаете, что так откровенен я только с вами, Государыня.

— Хватит, говори уже.

Собеседник взял со стола цырну, повертел в руках и посмотрел на меня.

— Помните, вы просили выяснить, кто раскрыл ваш неудачный побег из Дома? Так вот — это был Алукар.

Стало не хватать воздуха. Мне больно? Нет, нет… просто, неожиданно. Лгу сама себе. Гнев охватил душу, хотелось тут же убить Алукара, уничтожить, но мне удалось совладать с собой. Нельзя позволить чувствам овладеть мной. Нельзя. Я смогу пережить и это предательство.

— Что вы прикажете делать?

— Я подумаю. Спасибо — вы свободны, Лукс.

Он ушел. В комнату заползла тишина и уместилась там, успокаивая, убаюкивая. Алукар! Я же знала, знала, что ему нельзя доверять, что он эгоист и предаст в любую минуту, но так! Больно, почему мне еще больно? Нет, больше не позволю никому причинить мне боль. Я отомщу. Помнится, Риваол когда-то говорил мне, что каждый делает выбор сам — Алукар сделал свой выбор, а я сделала свой, и кто сказал, что он плох. Кто сказал, что Свет это Свет, а Тьма это Тьма? НЕТ! Я упала на колени и схватила себя за плечи. Что со мной? В кого превращаюсь? Больно, почему мне больно? Надо успокоиться, успокоиться — контроль. Дыхание нормализовалось, сердце перестало учащенно биться, а сознание прояснилось. Надо решить, что делать с Алукаром, но — завтра, а сейчас спать.

Следующий день был наполнен суматохой — уже скоро должны появиться корабли с изгранцами, надо было приготовиться к их приезду. Морис пропал, у меня не было свободного времени, чтоб его найти. Надо разобраться с делами, помочь беженцам с окраин обустроиться в лагерях, проследить за подготовкой, разобраться с участившимися разбоями. В конце мне едва удалось дойти до кабинета и как раз там встретила Мориса. Он сидел в том же углу, где в прошлый раз — Адаис. Я замерла. Тут же на лице появилась искусственная улыбка. Морис хмуро посмотрел на меня и встал.

— Как провел время?

— Хорошо, Государыня.

Я нахмурилась и дернула рукой.

— Не называй меня так. Для тебя — Катарина.

Морис отрицательно кивнул головой и тихо произнес:

— Нет, Катарины больше нет. Есть только Государыня.

— Морис! Что ты говоришь?

Мальчик закричал:

— Катарины нет — она мертва!

Подскочив к нему, я ударила по лицу. Сердце замерло — что натворила? Что со мной?

— Что с тобой? Ты сошел с ума! Прекрати говорить такое. Я жива. Жива!

— Она мертва!

Он начал вырываться из моих рук, повторяя: мертва, мертва. Я прижала его к себе, чувствуя, как начинают вздрагивать его плечи. Что со мной происходит? Со времени смерти Адаис, я так и ни разу не поговорила по душам с Морисом. Забыла? Нет, не хотела говорить, потому что не знала, как помочь: что сказать, что сделать. Морис же сильно переживал смерть сестры, нуждался в поддержке, которую мог получить только от меня. Что же я за существо? В кого превращаюсь? В жестокую Государыню. Что во мне осталось от той прежней Катарины, правильно ли делала — полностью избавляясь от нее? Даже сейчас думаю, задаю вопросы, не чувствую. Мальчик плакал, до тех пор, пока не уснул. Я положила его на своргу и села рядом. Мне надо делать выбор. Если останусь здесь, то окончательно превращусь в Государыню. В ту, которая не чувствует, нет, правильнее сказать боится чувствовать, боится боли от потерь, разочарования и предательства, готовая на все, чтоб добиться своего. Стена, воздвигнутая ею для защиты от окружающего мира, превратилась в тюрьму и если останусь — станет целью, станет мной. Не хочу. Хватит. Как я могла забыть, что несу ответственность за тех, кого полюбила, и кто полюбил меня? Нельзя больше прятаться от них, от мира — пора делать выбор. Они должны жить любой ценой, даже ценой моей жизни. Пора думать о ком-то другом, кроме себя.