История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 1

Восхождение Октавиана к единоличной власти

В «Жизни двенадцати Цезарей», которая послужила началом сборника биографий принцепсов из дома Юлиев—Клавдиев, «четырех императоров» и Флавиев, Светоний так описывает события в римском сенате в мартовские иды 44 г, до н.э,: «Он (Цезарь) сел и заговорщики окружили его, словно для приветствия. Тотчас Тиллий Цимбр, взявший на себя первую роль, подошел к нему ближе, как будто с просьбой, и когда тот, отказываясь, сделал ему знак подождать, схватил его за тогу выше локтей. Цезарь кричит: «Это уже насилие!» — и тут один Каска, размахнувшись сзади, наносит ему рану пониже горла. Цезарь хватает Каску за руку, прокалывает его грифелем, пытается вскочить, но второй удар его останавливает. Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойней упасть укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив не крик даже, а стон, — хотя некоторые и передают, что бросившемуся на него Марку Бруту он сказал: «И ты, дитя мое!» («Жизнь двенадцати Цезарей». М., 1964, с, 32).

По именам известна лишь небольшая часть, примерно 20 из 60 противников Цезаря, вступивших в заговор против диктатора. Самыми известными являются Марк Юний Брут и Гай Кассий, они явились непосредственными убийцами Цезаря, к тому же у них были предшественники — убийцы афинского тирана Аристогентон и Гармодий (514 г. до н.э.). Благодаря участию Брута, это событие приобретает философский и даже театральный оттенок. Так как Брут сам признавал свое родство с классическими римскими тираноубийцами Луцием Брутом и Сервилием Агалой, он, следуя семейным традициям, считал своим долгом убить тирана и более того, был одержим этой мыслью.

«С мужеством мужчин и разумом детей», — как говорил Цицерон, — убийцы Цезаря устранили «тирана». Надев меховые колпаки вольноотпущенных рабов, они пошли на форум на Капитолий и в первые же часы после убийства убедились, что их деяние не получило ожидаемого резонанса. Было нелепо считать, что убийство диктатора восстановит старые институты аристократического государства, поможет приходу к власти олигархии, распустит клиентелу Цезаря и его политических сторонников, а также оттеснит тех, кто отождествлял себя с его системой. Старые республиканские речи больше не возбуждали. Городской плебс Рима был уже давно коррумпирован и не встал под знамена затертых олигархических лозунгов.

Так как основные сторонники Цезаря, его коллега по консульству Марк Антоний, командир конницы Лепид, единственный располагавший войском, секретарь Цезаря Бальб и консул 43 г, до н.э. Гиртий не смогли объединиться для немедленного отмщения, римский сенат 17 марта 44 г. до н,э, принял странное компромиссное решение: все планы Цезаря по государственному устройству, даже те, которые он еще не начал осуществлять, были одобрены и объявлены законными, убийцам же Цезаря была объявлена амнистия. На тот момент такие решения воспрепятствовали вспышке гражданской войны и обеспечили дальнейшее функционирование всех государственных органов, однако политическое решение вопроса было всего лишь отложено.

Это дало о себе знать уже через три дня, когда ветераны Цезаря устремились в Рим на похороны диктатора, когда Марк Антоний в своей большой речи напомнил о деяниях и «благодеяниях» покойного. Возбужденная этой речью толпа завладела телом Цезаря и сожгла его на форуме, причем тысячи бросали в огонь свое оружие и драгоценности. Это спонтанное выражение чувств показало, какой силой обладал покойный. Вскоре на его долю выпали божественные почести. После этого стихийного взрыва стало ясно, что политика компромиссов, на которую рассчитывали убийцы Цезаря, потерпела крах.

Положение сторонников Цезаря было сложным прежде всего потому, что вопрос о политическом преемнике Цезаря при его жизни оставался открытым. Точка зрения Антония не была однозначной, а после мартовских ид, как консул, он был представителем законности высочайшего ранга. После многочисленных пристрастных клеветнических кампаний, которые много лет велись против Антония, сейчас вряд ли возможно нарисовать истинный портрет человека, легкомысленно проявившего столько слабостей. Если даже такой добросовестный историк, как Матиас Гельцер, увидел в нем «смесь дамского угодника и стремящегося к власти насильника», то можно понять, как трудно освободиться от старых клише.

Тридцативосьмилетний Марк Антоний происходил из уважаемой римской аристократической семьи. Он был внуком и тезкой выдающегося оратора и старшим сыном того Антония Кретика, который отличился в борьбе с пиратами. После бурной юности и последующего командования, кавалерией на Востоке он в 54 г. до н.э. перешел в распоряжение Цезаря. Отличился как штабной офицер в Галлии, завоевал доверие диктатора и постепенно делал карьеру. Непосредственно перед началом гражданской войны между Цезарем и Помпеем Марк Антоний в 49 г. до н.э. в качестве народного трибуна представлял интересы Цезаря в сенате. В последующие годы, когда возобновились походы Цезаря, он был его уполномоченным в Италии, правда не всегда удачливым, что привело к натянутым отношениям. Один Цезарь относился к нему снисходительно и не обращал внимания на его бурную личную жизнь, он никогда не забывал, что в 48 г. до н.э. в решающем сражении при Фарсале Антоний блестяще разгромил Помпея. Антоний всегда оставался его доверенным лицом и во время войны с парфянами занимал в Риме ключевое положение.

Рис. Марк Антоний.

Энергичный, приветливый, прямодушный командир, он пользовался любовью войска и населения. Даже многие представители правящего слоя не обращали внимания на все обвинения против него и видели в нем меньшее зло. Вплоть до гибели он оставался превосходным солдатом, человеком неслыханной энергии и бурных страстей. Однако, несмотря на свой политический опыт, он был человеком полностью лишенным политического чутья, и не умел предугадывать реакцию на свои порой вызывающие действия. В конце концов, он был побежден не опытным полководцем, а осторожным политиком, который беспардонно использовал все слабости Антония, Октавианом.

Сам Октавиан никогда не использовал этого имени. Оно было ему дано противниками, чтобы подчеркнуть происхождение. Однако имя за ним закрепилось и осталось в соединении с более поздним «Август» до 27 г. до н.э. Сначала его звали Гай Октавий. Он родился 23 сентября 63 г. до н.э. в Риме, а вырос в расположенном к югу от Рима маленьком городке Велитры. Еще долго после этого показывали скромное жилище, где он играл ребенком. Из «Жизни Августа» Светония явствует, что будущий принцепс в своей автобиографии сообщает только то, что он происходит из древней богатой семьи всаднического сословия. Его отец первым поднялся до должности сенатора. Дед Октавиана был банкиром и нажил значительное состояние, отец же сделал карьеру исключительно потому, что женился на Атрии, племяннице Цезаря.

Покровительство Цезаря распространялось даже на внучатых племянников, что оказалось кстати, когда умер отец Октавиана, а сам диктатор не имел потомства по мужской линии. Уже в 48 г. до н.э. Октавиан был выбран понтификом, спустя два года принял участие в африканском триумфе Цезаря, а в 45 г. до н.э. он некоторое время был с Цезарем в Испании. В сентябре того же года Цезарь сделал его своим наследником и усыновил в своем завещании. Это событие произошло без ведома Октавия, так как он в это время вместе со своими друзьями Марком Випсанием Агриппой и Квинтом Сальвидиеном Руфом занимался в Аполлонии подготовкой к предстоящей войне с парфянами. Тогда же молодой Гай Октавий становится патрицием. Какими бы примечательными ни были эти отличия и привилегии, девятнадцатилетний Октавиан не проявил к тому времени никаких особых качеств и не имел достойных упоминания достижений. Понятно, что сначала его недооценивали.

Рис. Октавиан Август.

Самостоятельное вступление Октавиана в политику заслуживает более подробного изучения, потому что в его первых решениях и действиях прослеживается тот стиль, который в будущем будет определять его целенаправленное стремление к власти и осторожные взвешенные действия. За редким исключением Октавиан никогда не действовал спонтанно, под влиянием эмоций. Он всегда трезво анализировал положение дел, заранее просчитывал возможные варианты и последствия своих действий, никогда не колебался в решении пойти на компромисс, если он ему был выгоден на настоящий момент.

Поэтому, когда он услышал об убийстве Цезаря, то отклонил предложение дружественных ему военных стать во главе расквартированных в Македонии войск, готовых к войне с парфянами, и двинуться с ними на Рим. Однако он отправился в Италию и остановился недалеко от Брундизия. Только там он узнал о содержании завещания Цезаря, а также получил письма матери и отчима, которые не советовали ему принимать наследство из-за хаотического состояния и непредсказуемого политического положения. Но Октавиан не стал нервничать по этому поводу. С замечательным самообладанием и осторожностью ощупью продвигался вперед. Он не сомневался, что в полном объеме примет наследство Цезаря, а пока завязывал контакты с его доверенными лицами, прежде всего с Бальбом, а также и с другими влиятельными политиками, такими, как Цицерон, которого он быстро привлек на свою сторону.

Даже новое имя, которое теперь носил Октавиан — Гай Юлий Цезарь являлось уже программой. Ведь по нормам римской аристократической морали для него было нравственным долгом отомстить убийцам Цезаря. Впрочем, Октавиан не был единственным, кто демонстративно выражал преданность политически известному отцу: Секст Помпей, сын Помпея Великого, поступал точно так же. Он был на пять лет старше Октавиана и считался грозным флотоводцем и противником. Октавиану предстояло прежде всего стать признанным наследником Цезаря в Италии и Риме. Последнюю волю диктатора следовало использовать для того, чтобы добиться признания и узаконить свое положение. К тому же необходимо было избегать необдуманных шагов, завоевать общественное мнение и последовательно создавать опору собственной власти,

Октавиану удалось это осуществить, несмотря на некоторые превратности судьбы. Это удалось потому, что Октавиан после возвращения в Италию мог располагать военной кассой Цезаря и деньгами от налогов провинции Азия. Эти средства вместе с собственным капиталом и капиталом своих друзей он вложил для привлечения на свою сторону приверженцев и ветеранов. Воздвижение личного базиса власти удалось осуществить не в последнюю очередь потому, что Луций Корнелий Бальб и Гай Оппий — «серые кардиналы Цезаря» (А.Альфольди) — предоставили себя в его распоряжение, они были опытными защитниками интересов Цезаря и знали все тайны его правления. К тому же Октавиан мог положиться на поддержку верных друзей, прежде всего Марка Агриппы, Сальвидиена Руфа, к которым вскоре примкнул Меценат, представитель древнего этрусского рода.

Одной из составляющих успеха продвижения Октавиана в италийское силовое поле 44 г. до н.э. являлось его постоянное и последовательное влияние на общественное мнение, что выходило за рамки обычных методов римских политиков. Именно потому, что у него сначала не было политического опыта, славы полководца, законного правового базиса, никакого государственного поручения, он был вынужден сделать ставку на ту область, в которой превосходил всех сторонников Цезаря, а именно, говоря современным языком, на идеологию.

В отличие от Цицерона, который к этому времени еще раз вернулся в политику и остался в плену своих прежних представлений о согласии всех сословий и «о едином корабле для всех порядочных людей» и был фактически идеологом без власти, Октавиан никогда не надеялся только на воздействие пропаганды и идеологии, а постоянно учитывал решающее значение военного потенциала. Своим успехом он был обязан убедительной стилизации политики. Он всегда оправдывал свои действия различными государственными актами и убедительными формулировками, которые довольно часто скрывали истинное положение вещей. Это особенно ярко проявилось в начале его деятельности.

Как бы осмотрительно ни действовал Октавиан, его приход к власти мог осуществиться только за счет Антония. В начале мая 44 г. до н.э. он прибыл в Рим, и первый разговор с Антонием показал, что с этой стороны ему не следует ждать никакой поддержки. Хотя консул подсмеивался над молодым человеком, не имеющим никакой должности и всем обязанным своему имени, хотя он и чинил ему препятствия и с недоверием следил за каждым шагом, наследник Цезаря упорно добивался выдачи ему состояния своего покойного отца. До этого он начал выплачивать из собственных средств ветеранам и римскому народу то, что им обещал Цезарь. Совершенно очевидно, что благодарность получателей этого щедрого последнего благодеяния Цезаря пошла на пользу его наследнику.

Апогеем начинаний Октавиана была организация игр в честь побед Цезаря с 20 по 30 июля 44 г. до н.э. Для чествования памяти Цезаря он не пожалел никаких средств. Игры вылились в мощную политическую демонстрацию, к тому же в это время в небе появилась большая комета, та звезда Юлия, которая, казалось, подтвердила, что покойный диктатор был приобщен к сонму богов. Разумеется, этот знак венчал изображения Цезаря на монетах.

Для современников события, происходившие в Римской республике в течение года после убийства Цезаря, были непонятными. Ситуация характеризовалась многочисленными краткосрочными проектами, дезориентирующими разъяснениями, благовидными предлогами, разочарованиями. Кроме того, нерешительность, оппортунизм и перегруппировки ведущих политиков и военных усугубляли положение. Не нужно и говорить, что ситуация быстро менялась. С одной стороны, скрывшиеся из Рима убийцы Цезаря готовили на Востоке базу для теперь уже неизбежной гражданской войны, с другой же, обострились до конфликта отношения Антония с сенатом. Октавиан сначала стал на сторону сената, потому что только он мог легализировать его узурпированную власть. В стремлении Октавиана узаконить свое положение угадывается политический стиль Цезаря. В этом и состояла основная черта будущей политики Августа.

Легализация положения была нужна Октавиану прежде всего потому, что он осенью 44 г. до н.э. начал систематический и совершенно открытый подкуп ветеранов и армии. Вместе со своими близкими друзьями, а также с бывшими центурионами и солдатами Цезаря Октавиан отправился в колонию ветеранов в Кампанье. Он вез с собой повозки с деньгами и снаряжением. Там начал широкую вербовку войск. Он не мог сослаться на поручение государства или на служебные обязанности, он мог указать только на исторический пример Помпея.

Октавиан раздавал деньги направо и налево. В течение нескольких недель он обналичил необходимые средства и теперь мог выплатить каждому ветерану и солдату по 500 денариев, что было больше, чем прежнее жалование римского легионера за два года службы. В будущем в случае удачного исхода он пообещал увеличить сумму в 10 раз. Таким образом, Октавиан за короткий срок собрал многочисленное войско.

Стоящие у власти римские политики были вынуждены тоже привлекать союзников с помощью большого жалования и вознаграждений, а кроме того, укреплять личные связи. Антоний, Брут и Кассий, а также командиры крупных войсковых подразделений ни в чем не уступали остальным. Совершенно очевидно, что такое поведение подрывало дисциплину легионов и должно было привести к тяжелым последствиям во всех сферах власти.

В неменьшей опасности находились целостность и боевая готовность римской армии из-за гражданской войны, в которой легионы должны были сражаться против бывших товарищей по оружию. Поэтому центурионы, имеющие тесный контакт со своими подчиненными и представляющие общие интересы и традиции, пытались избежать сражений такого рода.

Осенью 44 г. до н.э. Цицерон снова добился влияния в римском сенате. Примечательно, что великий оратор и писатель, однако неудавшийся политик, долго и тщетно старался сохранить независимость от Помпея и Цезаря. Теперь же он открыл карты и в этот раз остался верным своей линии до конца. Слабость римского сената подтверждал тот факт, что в этот момент такой человек, как Цицерон, смог взять на себя руководство сенатом. Это был человек, живущий иллюзиями, и по преимуществу теоретик. Он никогда не проявлял политической широты взглядов, никакого чутья в отношении реалий власти, не выработал ни одной военной или политической концепции, С точки зрения риторики его 14 речей «Филиппики» против Антония, которые сравнивались с классическими речами Демосфена против Филиппа II Македонского, безусловно впечатляют. Однако эти страстные слова не достигли цели.

Рис. Марк Туллий Цицерон.

«Мутинская война», которая длилась с декабря 44 по апрель 43 г. до н.э., давала римскому сенату последний шанс защитить свою власть в Италии. Когда Децим Брут во главе трех легионов оказал открытое сопротивление, Антонию в Мутине, сенаторы смогли вздохнуть свободно. Но уверенность, что с Антонием покончено, пришла только тогда, когда войска Октавиана стали на сторону сената. Особенно Цицерон вынашивал планы разбить Антония с помощью Октавиана. В конце концов, он добился, чтобы тот был принят в сенат, получил власть пропретора, а также привилегию занимать все должности в магистратуре за десять лет до предписанного возрастного ценза. Этим самым была полностью узаконена власть Октавиана. Он вместе с консулами 43 г. до н.э. Гирцием и Пансой, также вместе с Децимом Брутом продолжительное время вел борьбу с Антонием. Однако эта странная коалиция распалась так же быстро, как и была создана. Поляризация старых политических группировок союзников Цезаря и его противников достигла высшей точки. Это не в последнюю очередь произошло из-за радикального изменения военного положения на Востоке империи. Антоний в 44 г. до н.э. полностью лишил возможности маневра убийц Цезаря. Когда их группа навестила Цицерона в июне 44 г. до н.э., он понял, как он писал, что они потерпели поражение, а их дело отмечено полным отсутствием плана и концепции. «Никакого плана, никакого смысла, никакого порядка» — писал он в знаменитом письме к Аттику. Зимой, 44-43 г. до н.э. Брут подчинил себе провинцию Македония, Кассий занял Сирию, и даже дислоцированные в Египте легионы встали под его знамена. Таким образом, почти вся восточная часть империи попала под власть противников Цезаря. Такое развитие событий неизбежно должно было привести к объединению приверженцев Цезаря на западе, хотя Цицерон питал на этот счет большие иллюзии. Лепид, наместник Нарбоннской Галлии и Ближней Испании, Мунаций Планк, наместник Галлии Коматы, и Азиний Поллион, наместник Испании дальней, объединились с Антонием, Октавиан уже раньше отказался воевать против их войск.

События начали быстро развиваться, когда 400 центурионов из группы войск Октавиана потребовали от римского сената консульства для своего полководца, а для солдат обещанного вознаграждения и, получив отказ, двинулись маршем на Рим. Во главе 8 легионов Октавиан выступил против города. Под давлением этой демонстрации силы он 19 августа 43 г. до н.э. был избран консулом вместе с Квинтом Педием, внучатым племянником Цезаря. Позже Педий отменил амнистию убийцам Цезаря, а Антония и Лепида объявил вне закона. С властью сената в Риме было покончено.

Так как убийцы Цезаря располагали приблизительно 20 легионами и день за днем получали новое пополнение, командующие войсками на Западе вынуждены были поступиться своим эгоизмом и взаимной неприязнью. Только сообща они могли преодолеть большое военное противостояние. Их войско в ноябре 43 г. до н.э. стало лагерем в районе Банонии, и там произошло объединение Антония, Лепида и Октавиана. Эти трое решили создать общее управление с разделением обязанностей — «2-й триумвират». В качестве триумвиров, по установлению государства, они взяли на себя власть, которую и узаконили в ноябре 43 г. до н.э. законом Тиция. Таким образом, вместе с Т.Моммзеном можно говорить об «узаконенном произволе».

Продолжительность исполнения обязанностей была сначала ограничена пятью годами, то есть до 31 декабря 38 г. до н.э., этим была обеспечена продолжительность срока полномочий по аналогии с властью Помпея, Цезаря и Красса, с другой же стороны, сохранялись последние проблески республиканской конституционной традиции.

Свою власть по регионам они распределили так: Антоний получил Цизальпинскую Галлию и Галлию Комату, Лепид — Нарбоннскую Галлию вместе с испанскими провинциями, Октавиан — Африку и большие острова. Самой же Италией они управляли совместно. Определяющим фактором при всех последующих договоренностях являлось то, что каждый триумвир обладал правом набора войска и расселения ветеранов. Только после долгого и тяжелого процесса совместная власть перешла в руки одного-единственного триумвира.

Раздел провинций показывает, что Антоний сохранил все стратегические преимущества в Северной Италии и в Галлии, в то время как Октавиану остались самые ненадежные регионы. Большие острова находились в районе оперативных действий постоянно растущего флота Секста Помпея, которого триумвиры чисто формально лишили полномочий, но фактически вывести его из игры не могли. Однако для них приоритетным было устранение убийц Цезаря, которые атаковали Антония и Октавиана силами 40 легионов. Лепид же мог обеспечить свою власть только 3 легионами. Из этого следовало, что триумвиры были готовы пойти на любой риск. На их взгляд доверие, милосердие, снисходительность, то есть политика Цезаря, себя не оправдали; они делали ставку только на грубую силу и профилактический террор.

Так, они по примеру Суллы составили сначала державшийся в тайне проскрипционный список, в который входили 300 сенаторов и 2 000 всадников, в большинстве своем противники Цезаря, и новые враги триумвиров и их политики, а также те, кто слишком бросался в глаза поим богатством. Эти проскрипции преследовали двойную цель: заранее вывести из игры любую возможную оппозицию перед предстоящей решающей борьбой и обеспечить огромные средства для вооружения и снабжения войска.

Именно потому, что новая гражданская война была так непопулярна, и каждая сторона боялась предательства и перевербовки, никто не скупился на обещания и деньги. Нужные суммы для расселения десятка тысяч ветеранов нельзя было получить только с помощью объявлений вне закона, физического уничтожения и конфискации имущества большой части правящего слоя. Таким образом, триумвиры были вынуждены пообещать на будущее своим солдатам расселение в восемнадцати богатейших городах Италии, таких, как Капуя, Беневент, Регий, Арминий и др. Так как от противников больше ничего нельзя было получить, приходилось приниматься за своих собственных граждан, завладеть их собственностью, a потом перераспределить.

Подвергшиеся проскрипциям были вне закона, за их поимку или донос назначались большое вознаграждение. Рабам, выдавшим своих проскрибированных хозяев, обещалась свобода и то гражданское состояние, которое имел их господин, доносчикам обещалась анонимность при выплате вознаграждения. Для того, чтобы схватить видных противников, пока они не смогли скрыться, быстро сформировали специальные отряды. Бедствие было так велико, что на этот раз проскрипциям подверглись тысячи римских семей. Насилие и бесчеловечность были чудовищными. В отличие от времен Суллы, находящиеся под yгрозой люди оказывались в безопасности, если могли пробиться на Сицилию, в Грецию или на корабли Секста Помпея.

Самой знаменитою жертвой проскрипций стал Цицирон, которого его преследователи настигли при бегстве 7 декабря 43 г. до н.э. недалеко от Кайеты. Цицерон запретил своим сопровождающим оказывать сопротивление потом высунул голову из носилок и подставил ее под смертельный удар. Его отрубленную голову и руки выставили на ораторской трибуне римского форума, где он так часто блистал. Это было одно из многих отвратительных деяний тех дней. Октавиан запятнал себя смертью Цицерона и не достоин оправдания за соучастие в ужасном злодействе. Этот факт не могут изменить античные свидетельства о том, что Октавиан якобы сопротивлялся убийству. Столь же мало в этом преуспели и современные попытки его оправдать.

Еще зимой 43—42 гг. до н.э. Антоний и Октавиан возглавили выступление своих союзников против убийц Цезаря. Они продвинулись от предмостного укрепления между Аполлонией и Диррахием до Халкидского полуострова. Решающее сражение решили дать в окрестностях Амфиполиса и Филипп. Однако исход этого сражения был не ясен, так как для войск Брута и Кассия было затребовано значительное подкрепление восточных римских провинций. Из городов Малой Азии, например, собрали все налоги за десять лет вперед. Из храмов, городов и частных владений было похищено имущество стоимостью в тысячи талантов, были призваны вспомогательные войска, а также беглецы из Рима и добровольцы, среди которых находился и Гораций.

Рис. Марк Юний Брут.

Когда сильные восточные войсковые соединения под прикрытием флота осенью 42 г. до н.э. подошли к Филиппам, Антоний был вынужден предпринять атаку. Ждать он не мог, потому что снабжение тыла триумвиров становилось все труднее из-за большой отдаленности и опасных дорог. Как раз в решающие дни заболел Октавиан, и Антоний фактически командовал один, но сторонники Цезаря воодушевились зажигательными словами «месть за Цезаря», словами, которые были убедительнее, чем абстрактные призывы противной стороны.

В обоих ожесточенных сражениях в октябре и ноябре 42 г. до н.э. войска Брута и Кассия были наголову разбиты. Убийцы Цезаря и другие скомпрометировавшие себя аристократы предпочли добровольную смерть, остальные войска капитулировали, только часть войск смогло пробиться к морю. После Филипп дело убийц Цезаря в политическом и военном отношении было окончательно проиграно. Если мы хотим определить место и время падения старой римской аристократической республики, то они именно здесь, в этом сражении осенью 42 г. до н.э., а не в жалком конце власти римского сената 19 августа 43 г. до н.э. когда Октавиан силой добился консульства.

Впрочем, очень проблематично отождествлять падение республики с исходом сражения. Показательно, что даже Брут и Кассий в последней стадии войны были вынуждены использовать методы Цезаря. Они узурпировали власть в провинциях, присвоили казенные деньги, имения, короче говоря, предприняли те же меры, против которых выступали когда-то. Они так же открыто демонстрировали личную власть, их изображения так же появлялись на монетах; кинжалы и колпаки вольноотпущенников, символы убийства тирана в мартовские иды, убедительно свидетельствовали об их власти.

Классическая Римская республика в действительности «пала» не из-за отдельных событий, а в результате длительного процесса. Пафос противников Цезаря был ложным потому, что структуры римского общества, экономики, политики и государства уже давно необратимо изменились. Во времена Кассия и Брута старая республика стала уже идолом.

«Римская республика», как государственная и общественная формация, для отдельных римских граждан ассоциировалась с республиканской «свободой» и была наполнена антимонархическим содержанием, а также сознанием непосредственного участия в решающих событиях, сознанием правовой защиты и полной личной свободы. Еще для апостола Павла фраза «я римский гражданин» содержала последний отблеск правового привилегированного положения, а именно права на справедливый судебный процесс. Античность не знает такого государства, в котором отдельный гражданин был бы так эффективно защищен от злоупотреблений государственной власти, как в классической римской республике. И эта гражданская свобода ускорила возникновение политических идей нового времени. Она была отражена в пафосе начала Французской революции и первой фазе образования Соединенных Штатов. Она навсегда стала основной частью политических традиций Европы.

После победы при Филиппах Антоний являлся главным лицом в римской политике. Его власть и пост достигли кульминационной точки. Антоний был вынужден заключить с Октавианом предварительный договор для решения насущнейших проблем. Для себя он избрал другое поле деятельности на востоке империи, где возникла необходимость в системной реорганизации римского господства. К тому же Антонию нужно было обязательно добыть там деньги для жалования своим легионам, для обеспечения ветеранов, а также для вознаграждения своим младшим офицерам и приверженцам. Как бы ни была тяжела эта задача, как бы ни были серьезны конфликты с соперничающими партнерами, его поджидала удача.

Совсем по-другому складывались обстоятельства для Октавиана: на его долю выпало обеспечение ветеранов в Италии и борьба против Секста Помпея, пиратство которого становилось все более обременительным. Речь шла о том, чтобы за короткий срок предоставить приблизительно ста тысячам бывших легионеров Цезаря небольшие крестьянские хозяйства, которые можно было получить только путем жесточайшей экспроприации. Совершенно очевидно, что эта задача вызвала ненависть, зависть, недоверие и обвинения как жертв, так и конкурирующих получателей,

Для опасной борьбы с Секстом Помпеем у Октавиана не было никаких предпосылок, Сам он не обладал опытом о ведении войны на море, она являлась фактической прерогативой противников Цезаря. Октавиан должен был основательно подготовить войну на море против Секста Помпея и против морских вооруженных сил противников Цезаря, построить собственный флот и к тому же подвергать себя большой опасности. Кроме того, он не мог действовать по своему усмотрению, потому что приверженцы Антония пристально следили за каждым его шагом. Антоний незримо присутствовал в Италии, благодаря многочисленным ветеранам, младшим командирам и союзникам.

Антоний умел соединять самоотверженный труд с удовольствиями. Зимой 42—41 гг. до н.э. он был еще в Греции, там прежде всего устроил себе чествования в Афинах, выдавал себя за приверженца греческой цивилизации и быстро завоевал популярность приветливостью и широтой натуры. В феврале 41 г. до н.э. он через Вифинию отправился в Эфес, где был принят как новый Дионис — полное глубокого смысла отождествление склонного к оргиям и всяким излишествам сангвиника. После того, как Антоний провел некоторое время в Эфесе, он с большим успехом посетил регионы Малой Азии и Сирии.

При оценке деятельности Антония на Востоке нужно избегать тех крайностей, которые имеются в античных сообщениях и в современных специальных исследованиях. Из античных источников следует, что в те годы Антоний, где бы он ни был, проводил свою жизнь в бесконечных празднествах. Он общался с актерами, танцорами и музыкантами, художниками и философами, вызывая восхищение тех, кто извлекал из этого пользу. Само собой разумеется, государства и города Востока оказывали все мыслимые и немыслимые почести могущественному римлянину. Антоний почитался как спаситель, благодетель и новый Дионис.

Однако это не мешало Антонию накладывать большие контрибуции. Города провинции Азия, например, которые еще до убийства Цезаря крайне истощились, должны были выплатить в течение двух лет налоги за девять лет вперед, причем эта сумма являлась уступкой, так как сначала Антоний потребовал гораздо более крупных взносов. Несмотря на эти крайности, из которых одни обуславливали другие, и которые упорно подчеркивают античные источники, было бы абсурдно видеть в Антонии только бонвивана, распутника и кровопийцу.

С другой стороны, в новых специальных исследованиях делаются попытки привести в систему все административные решения Антония и одновременно осмыслить ого общую политическую концепцию на Востоке. Однако Антоний не был прирожденным администратором, как Помпей, но был прежде всего цезарианцем, потому что он, как сам диктатор, делал ставку на личность, а не на государственные институты, опираясь на сильных, преданных ему людей и на тех, кто пользовался его доверием. Позже он поддерживал могущественных вассальных царей, с помощью которых укрепил собственное положение на Востоке. Блестяще оправдали его доверие Архелай Каппадокийский, Аминт Галацкий-Писидийский-Ли-каонийский, Полемон Понтийский и Малой Армении, а также Ирод Великий Иудейский. К кругу этих выдающихся личностей вне всяких сомнений принадлежит и женщина, от которой он зависел и сам, — Клеопатра, царица Египта.

Клеопатра VII, которая во времена Цезаря при поддержке римских легионов была назначена правительницей Александрии, после убийства диктатора, отца ее сына Цезариона, оказалась в весьма тяжелом положении, когда Кассий добился успехов в Сирии, а убийцы Цезаря овладели всем Востоком. Чтобы сохранить свое положение, она попыталась лавировать и поэтому была вынуждена оправдываться перед Антонием, когда тот вызвал царицу в Тарс в Киликии. 28-летняя Клеопатра была вне всяких сомнений информирована об образе жизни и амбициях Антония. Благодаря своему уму и утонченности она быстро пленила триумвира. С самого начала стала его равноправной партнершей. В сопровождении флейт и лютен она появилась в Тарсе перед новым Дионисом, как новая Афродита, на богато разукрашенной ладье под пурпурными парусами и с серебряными веслами.

С самого начала пересеклись рациональные и иррациональные мотивы и связи, страстная любовь двух людей, желание египетской царицы удержать и расширить собственную власть, намерение Антония сделать Египет базой для своей политики на Востоке. Очевидно, что больший выигрыш от договоренностей в Тарсе получила Клеопатра. Антоний не только утвердил ее в качестве царицы, но по настоянию Клеопатры казнил ее сестру Арсиною, а при реорганизации Сирии и Палестины египетские интересы были полностью соблюдены. Когда Антоний зимой 41—40 г. до н.э. блаженствовал в Египте, в Сирию вторглись парфяне, а в Италии разразилась новая гражданская война. Казалось, что повторились события времен египетских авантюр Цезаря зимой 48—47 г. до н.э.

Если рассматривать восточную политику Антония в целом, нужно учитывать, что в 40—39 и в 38—37 гг. до н.э. из-за конфликтов в Италии у него были связаны руки. Как будет подробно описано далее, его приверженцы в Италии и Октавиан втянули его в быстро растущие неурядицы, со всех сторон к нему взывали о помощи, и таким образом, он сначала не мог сконцентрироваться исключительно на обороне от парфян и на стабилизации своей власти. К тому же сначала его силы были слишком слабы, чтобы отразить парфян, которые под предводительством принца Пакора и римского эмигранта Квинта Лабиена глубоко проникли на территорию Сирии и Малой Азии. Даже большие города Апамея и Антиохия попали в руки парфян. Как и во времена Митридата VI, римское господство в Малой Азии рухнуло, как карточный домик. Удержались только немногие очаги сопротивления среди бурного потока парфянской конницы.

События изменились радикальным образом, когда в 39 г. до н.э. Вентидий Басс, поднявшийся от погонщика мулов до командующего группой войск и бывший одним из способнейших офицеров Антония, организовал мощное контрнаступление из провинции Азия и отбросил парфян за Евфрат. Лабиен был убит при бегстве, Сирия освобождена, а в феврале 38 г. до н.э. был побежден и убит Пакор. Вентидию Бассу предназначался триумф, ошибка при Каррах теперь, по крайней мере частично, была исправлена, но одновременно снова возникла угроза со стороны парфян. Антоний из-за новых осложнений на Западе только зимой 37—36 г. до н.э. начал подготовку давно планируемой войны с парфянами.

Первым шагом стала полная реорганизация администрации на востоке Империи. До нее в этом регионе было пять римских провинций, теперь осталось только три: Азия, Вифиния и Сирия. В Киликии упразднили администрацию провинции, Кипр отдали Клеопатре, Понт отделили от Вифинии, В результате всех этих преобразований в первую очередь выиграла Клеопатра, а также уже упомянутые дружественные Антонию цари. К Египту, кроме Кипра, отошла часть Киликии на побережье Сирии и часть Халкиды, где было ценное сырье: асфальт из Мертвого моря и бальзамовые рощи Иерихона. Любовную связь с Клеопатрой Антоний открыто подтвердил, признав своими детьми двух близнецов, которых ему родила царица три года тому назад. Им были даны звучные имена Александр Гелиос и Клеопатра Селена.

Если непредвзято взглянуть на принципы и содержание преобразований, то им нельзя отказать во внутренней последовательности и фактических преимуществах. Эти преобразования были предназначены для консолидации власти, а также для того, чтобы заполучить сильных партнеров для Рима вообще и для Антония в частности. Однако эти преобразования и не в последнюю очередь тесные личные отношения Антония и Клеопатры вызвали недовольство в Риме и расценивались как предательство римских интересов, что позже привело к пропагандистской войне между Октавианом и Антонием.

Только в начале 36 г. до н.э. Антоний смог закончить последние приготовления к войне с парфянами. В отличие от Красса, который 18 лет тому назад запланировал наступление вдоль Евфрата и подвергся там нападениям парфянской конницы и лучников, он держал в боевой готовности свои войска в Армении, оттуда напал на Мидию Атропатену, при Фрааспе его наступление остановили. С приближением зимы Антоний был вынужден начать отступление через Армению при непрекращающихся атаках парфян. От своих измученных союзников он требовал непомерных усилий. Однако в отличие от Красса был всегда хозяином положения и привел в Сирию дисциплинированное войско.

Потери римского войска, которое к началу наступления насчитывало 16 легионов, около 10 000 галльских и испанских кавалеристов, и большого контингента из союзных городов, по современным исследованиям, составляли приблизительно 37% от всех участников. Политические и военные результаты равнялись нулю. В известном смысле неудачу этого наступления можно объяснить предательством армянского царя Артавасда, который с сильными кавалерийскими соединениями перешел на сторону парфян. К счастью для Антония Клеопатра еще зимой отправила в Сирию большое количество продовольствия и снаряжения, благодаря чему кризис был приостановлен.

В 35 г. до н.э. Антоний действовал против бежавшего в Малую Азию Секста Помпея, а в 34 г. до н.э. предпринял поход против Артавасда. В Армении вспыхнула ожесточенная борьба, которую фанатически продолжил после пленения отца его сын. Римские войска разграбили города и храмы и заняли большую часть страны. Римские легионы остались в армянских гарнизонах. Для дипломатического обеспечения нового положения маленький Александр Гелиос был помолвлен с Иопатой, единственной дочерью царя Мидии.

По случаю своей победы над Арменией Антоний решил устроить себе пышный триумф. Римский консул 34 г. до н.э. распорядился отпраздновать его не в Риме, а в Александрии, таким образом, он превратил триумф в своего рода преклонение перед Клеопатрой. Несколько дней спустя на центральной площади Александрии Клеопатру провозгласили «царицей цариц», а Цезариона — «царем царей». После официального обожествления Цезаря Октавианом в 42 г. до н.э, он присоединил к своему имени титул «сын божественного», и таким образом сын Цезаря и Клеопатры был демонстративно противопоставлен приемному сыну Цезаря Октавиану.

Рис. Карта Римской империи.

В царский ранг произвели также детей Клеопатры и Антония. Александр Гелиос был интронизирован как правитель Армении, Мидии и земель по ту сторону Евфрата, его сестра-близнец Клеопатра Селена получила Кирены, родившийся в 36 г. до н.э. Птолемей Филадельф — Киликию, Финикию и сирийские земли до Евфрата. Новые монеты, выпущенные в большом количестве, свидетельствуют о событиях 34 г. до н.э. Они прославляют успех Антония впечатляющей надписью «побежденная Армения», чествуют Клеопатру, как «новую Изиду». Антоний, казалось, все глубже погружается в эллинистически-восточный мир, все больше становится безвольным орудием в руках египетской царицы. Он растранжиривает римские территории, пренебрегает римскими интересами и бросает вызов римским традициям.

По иному развивались события в Италии и на западе империи. Там обострились отношения между сторонниками Антония и Октавиана. Раздоры быстро росли из-за того, что брат Антония, Луций Антоний, бывший консулом 41 г. до н.э., жена Антония Фульвия и его уполномоченный в Италии Маний не упускали возможностей увеличивать и без того большое недовольство Октавианом. Очень легко было вызвать недовольство ветеранов Антония, которые с нетерпением ждали обещанных земель и были хронически недоверчивы. Защитники Антония зашли так далеко, что решили отстаивать интересы убийц Цезаря и экспроприированных лиц. Следствием явилось начало новой гражданской войны, но на этот раз между союзниками триумвиров.

Хотя войска Антония далеко превосходили войска Октавиана и к тому же находились под началом таких опытных полководцев, как Вентидий Басс, Азиний Поллион и Мунаций Планк, они выдвинулись нерешительно и неохотно. Это прежде всего объясняется тем, что сам Антоний не занял достаточно определенной позиции в отношении происходящего. Когда в послании к Манию он писал, что начнет войну только в том случае, если будет оскорблено его собственное достоинство, то это было слишком расплывчато, чтобы служить указанием к действию. Таким образом, Октавиан, Агриппа и Сальвидиен Руф смогли не только помешать действиям сторонников Антония, но и блокировать Луция Антония вместе с большими войсковыми соединениями в Перузии. В конце февраля 40 г. до н.э. Луций Антоний был вынужден капитулировать, другие войска сторонников Антония, которые слишком поздно предприняли попытки перейти в наступление, были вытеснены из центральной части полуострова. Октавиан одержал блестящую победу.

По римским военным законам судьба всех взятых в плен при Перузии была в руках Октавиана, и он не замедлил примерно их наказать. Противники Цезаря, бежавшие в Перузию, среди которых было немало сенаторов и всадников, а также весь городской совет Перузии были казнены. Просящих о пощаде Октавиан посылал на смерть с циничными словами «ты должен умереть». Саму Перузию отдали, как это было принято, на разграбление войскам и разрушение, однако некоторые граждане смогли уйти и вместе с ними брат Антония, его офицеры и солдаты и его жена Фульвия, которая во время перузийской войны предпринимала безуспешные попытки сместить Луция Антония. В античных источниках она предстает как яростная подстрекательница. Октавиан разрешил ей вместе с Мунацием Планком отплыть в Афины, чтобы она сообщила Антонию об исходе борьбы.

В первом браке Фульвия, участница перузийской войны, была замужем за знаменитым народным трибуном и врагом Цицерона Публием Клодием, затем за полководцем Цезаря Курионом Младшим, который погиб в 49 г. до н.э. в Афинах, а в третьем браке — за Антонием. В лице этой женщины в первый раз появляется римская аристократка, подвергшая себя непосредственной опасности, действуя в интересах мужа. Она преодолела все существующие в Риме ограничения и положила начало процессу, который очень часто недооценивают.

Как жены римских плебеев, так и жены аристократов сначала были полностью ограничены семейными обязанностями и во всех отношениях зависели от мужа, хотя их уважали как хозяек дома и управительниц всем домашним хозяйством. Но в римском частном праве не могло быть и речи о равноправии женщин. Содержание и формы жизни «молчаливых римских женщин», как их по праву называли, известны не столько по литературе, сколько по эпитафиям. Например, эпитафия Амимоны, жены некоего Марка, гласит: «Она была самой лучшей и самой красивой, пряла шерсть, была благочестивой, скромной, доброй, чистой и домовитой». Эпитафия Постумии Матронеллы: «Несравненная супруга, хорошая мать, благочестивая бабушка, скромная, работящая, энергичная, внимательная, чуткая, принадлежавшая только одному мужчине, настоящая матрона по усердию и верности». Это были типичные женские качества, которые римляне идеализировали.

В то время как обусловленное римской экспансией многолетнее отсутствие римских мужчин довольно часто упоминается, нигде нет речи о том, какое тяжкое бремя ложилось на плечи римских женщин во время этого отсутствия. Очень редко уделяется внимание ущемлению их личных прав. Характерным является тот факт, что даже такой человек, как Цицерон, свою дочь Туллию, которую он очень любил, выдал замуж без ее согласия. Естественно, что римские женщины никогда не были представлены в сенате или на народных собраниях и что они никогда не могли оказывать непосредственного политического влияния.

Тем не менее нужно отметить, что в эпоху поздней Римской республики начинается процесс, который с некоторыми оговорками можно назвать процессом эмансипации женщин римского правящего слоя. Общественные и экономические изменения привели к новым нормам брака, к так называемому браку без власти мужа над женой, когда муж не мог единолично управлять имуществом жены.

Кроме того, в правящем слое Рима преобладали политические браки. Цезарь для этих целей использовал свою дочь, Октавиан — свою сестру. За распадом политических союзов следовали разводы и заключение новых политических браков. Одновременно увеличивалось политическое влияние женщин на деятельность их мужей. Например, из переписки Цицерона видно, какое впечатление произвело на него то, что жены убийц Цезаря летом 44 г. до н.э. принимали участие в совещаниях своих мужей и делали это совершенно открыто.

Примером увеличивающегося влияния женщин правящего слоя на римскую политику являются три знаменитые римлянки поздней Республики: Корнелия, Клодия и Фульвия. Корнелия, мать Гракхов — первая выдающаяся женщина римской истории. Женщины древних времен, такие, как похищенные сабинянки, Лукреция, Ветурия, мать Кориолана и другие женщины, упомянутые в старинных преданиях, были всего лишь пассивными героинями. Корнелия же отличалась политическим чутьем и пониманием целей своих сыновей. Особенно ее влияние распространялось на младшего сына, однако не выходило за рамки традиционных семейных норм. Именно потому, что она не нарушала этих норм, ее уважали, идеализировали и даже воздвигли ей статую.

Клодия известна по переписке и речам Цицерона и по знаменитым стихотворениям Катулла к Лесбии. Эта женщина, будучи богатой вдовой, добилась полной независимости и играла ведущую роль в общественной жизни. В моральном и сексуальном смысле пользовалась большой свободой, за что была облита грязью Цицероном с помощью всех средств ораторского искусства в его речи в защиту Целия.

Фульвия, жена Антония, приобрела известность благодаря гражданской войне. Если даже учесть, что ее образ в античных источниках был чрезмерно демонизирован, нельзя не признать, что Фульвия преданно поддерживала политику мужа и разделяла его интересы. Так, она находилась в Брундизии, когда Антоний приветствовал возвращающиеся из Македонии войска и когда были казнены бунтовщики. Тревожной зимой 44—43 гг. до н.э. она в Риме представляла интересы Антония, Позже, вполне вероятно что несправедливо, ее имя было связано с проскрипциями и с осквернением трупа Цицерона. Она решительно отказалась вступиться перед мужем за богатых дам города Рима, когда триумвир обложил их имущество чрезвычайно высокими налогами.

В течение первых двух лет пребывания Антония на Востоке, она фактически управляла Италией. Из-за этого стала жертвой непристойных анекдотов и всяких поношении даже со стороны осаждающих Перузию. Жена триумвира впервые использовала те возможности, которые позже будут предоставлены женщинам из дома принцепса. Она проложила путь Ливии и двум Агриппинам, из которых старшая даже жила в военных лагерях, что для римлян было неслыханным скандалом. Не стоит удивляться, что после Фульвии Антоний считал Клеопатру равной себе по положению.

После окончания перузийской войны конфликты в Италии не были устранены. Они обострились еще больше, когда Секст Помпей и Домиций Агенобарб, командующий флотом убийц Цезаря, решили действовать совместно с Антонием. Открытый конфликт начался, когда объединившиеся эскадры Антония и Агенобарба приблизились к Брундизию, а их туда не пропустили. Антоний начал осаду города, занял на берегу предмостное укрепление и подал Сексту Помпею сигнал к штурму. Гарнизон Октавиана на Сардинии был застигнут врасплох, захвачен город Тоуриой. Казалось, что новая гражданская война вспыхнула по всему фронту, но на этот раз сторонники олигархии воевали вместе с Антонием против Октавиана.

Но триумвиры слишком поспешно сделали ставку на свои легионы. Офицеры и солдаты, связанные традициями и личным знакомством, совсем не думали доводить разногласия между своими командирами до вооруженного конфликта. После встреч делегаций двух триумвиров в начале октября 40 г. до н.э. был достигнут компромисс в так называемом брундизийском договоре. Он стал возможным не в последнюю очередь потому, что тем временем в Греции умерла Фульвия, а Антоний отказался от услуг Мания.

В Брундизии триумвиры договорились произвести некоторые изменения. Линия раздела, которая проходила на уровне Скодры в Далмации и фактически совпадала с границей провинций Македония и Иллирия, должна была разграничить в будущем сферу власти Антония и Октавиана. Лепиду отошли североафриканские провинции. Как и раньше, Антоний мог набирать войска в Италии, Октавиан в конце концов согласился амнистировать тех сторонников олигархов, которые боролись против него на стороне Луция Антония. К тому же пришли к соглашению о назначении консулов на следующий год и о заключении политического брака: Октавия, сестра Октавиана, овдовевшая после смерти своего мужа Гая Марцелла, вышла замуж за Антония. Войска и население с энтузиазмом приветствовали эти меры по избежанию гражданской войны. Четвертая эклога Вергилия посвящена этому событию. Это известное стихотворение приветствует начало века в рождении ребенка, что в христианской интерпретации приобрело пророческий смысл.

Соглашение в Брундизии создало существенные предпосылки для наступления мира в Италии. Однако триумвиры забыли про Секста Помпея. Сын Помпея Великого после убийства Цезаря стал опорой всех недовольных и гонимых. Он был не только прибежищем для проскрибированных и всех противников триумвиров, но также для батраков, крестьян и рабов. Когда по закону Педия он стал опальным, когда ему удалось построить флот, состоящий из сотни кораблей, когда он создал опорные пункты на Сицилии, Сардинии и Корсике и когда его морская блокада и набеги на прибрежные города возымели действие, к нему толпами сбежались рабы. В Риме решили принять строгие меры против такой угрозы стране. Не менее опасным было бегство к Сексту Помпею сельского населения. Когда в конце 40 г. до н.э. в самом Риме дело дошло до открытой демонстрации за «сына Нептуна», как называл себя Помпей, триумвиры были вынуждены уступить по всем позициям. В так называемом Мизенском договоре от февраля 39 г. до н.э. Секст Помпей не только добился признания своего положения, прав и власти, но и прав своих сторонников. Бежавшие к нему рабы получили свободу. Помпей не считал себя смутьяном и предводителем рабов. Однако сам, будучи в опале, не отталкивал бежавших к нему рабов, использовал их и этим самым довел триумвират до края пропасти,

Октавиан никогда не простил те поражения и унижении, которые ему пришлось претерпеть от Секста Помпея. Даже более поздние свидетельства об Августе скрывают объем уступок, на которые он вынужден был пойти.

Примечательно, что именно Октавиан, у которого в Мизенаx, не было иного выбора, чем согласиться с требованиями Помпея о свободе для рабов, позже превратился в гаранта имущественных отношений и хвастался, что возвратил рабов их хозяевам. Характерным для Октавиана является и то, что он считал Секста Помпея и его сторонников преступниками, а их дело незаконным. Даже позже он называл то столкновение «войной рабов».

За ту высокую цену, которая почти равнялась капитуляции триумвиров, Секст Помпей в Мизене пообещал сдать занятые им предмостные сооружения в Италии, не мешать плаванию судов у италийских берегов, гарантировать обеспечение столицы хлебом и больше не принимать беглых рабов. Соглашение скрепила помолвка дочери Секста Помпея с Марком Марцеллом, племянником Октавиана. В Риме ликовали по поводу этих договоренностей, бурно приветствовали Антония и Октавиана при их возвращении и считали, что теперь гражданская война, наконец, закончена. Однако и на этот раз эти большие надежды не сбылись. Очень скоро возникли новые инциденты, Секст Помпей возобновил каперскую войну, Октавиан в 38 г. до н.э. попросил Антония о новой встрече в Брундизии, которая, правда, не состоялась, и в этом году отважился на новое нападение на Сицилию, которое закончилось большой катастрофой. Однако Октавиан бы непоколебим. Он отозвал Марка Агриппу, бывшего до сих пор наместником в Галлии, решился на переход со своими подразделениями через Рейн и переселил убиев в район Кёльна. С другой стороны, он провел в 37 г. до н.э. встречу с Антонием в Таренте. Антоний предоставил ему для борьбы с Секстом Помпеем 120 боевых кораблей в обмен на обещание получить от Октавиана четыре легиона для предстоящей борьбы с парфянами. Октавиан этого обещания не выполнил. Новое согласие между Антонием и Октавианом произошло прежде всего благодаря посрединичеству Октавии.

Марк Агриппа был не только блестящим организатором и полководцем, но и одним из немногих римлян, владевших знаниями во всех областях техники и инженерных наук, включая оснащение флота. К тому же он был способнейшим адмиралом своего времени. Он сразу же приступил к строительству новых флотилий, куда были включены и корабли Антония. Таким образом, в 36 г. до н.э. началось массированное наступление на Сицилию, с запада в нем принял участие и Лепид. Но морские бои и сухопутные операции протекали с переменным успехом. Октавиан едва избежал плена, его участие в этой войне было несколько неудачным. Решающим морским сражением у Навлоха 3 сентября 36 г. до н.э. руководил Агриппа, одержав блестящую победу. Секст Помпей смог уйти с небольшим количеством кораблей и в конце концов погиб в Малой Азии в бою против Антония. Эти события на Сицилии завершились драматическим эпилогом, когда Лепид начал подстрекать оставшиеся без руководителя войска Секста Помпея к мятежу против Октавиана, чем вызвал новый кризис. Только стойкость Октавиана свела на нет эти последние усилия Лепида, который отныне был лишен всех политических и военных должностей, но до самой своей смерти в 12 г. до н.э. оставался верховным жрецом.

Рис. Марк Агриппа.

Для Октавиана устранение Лепида и Помпея стало решающим переломным событием. Теперь его власть в Италии и на всем западе империи была неоспоримой. К нему полностью перешли все политические и военные инициативы. Перед концом гражданской войны он выдвинул лозунги, к которым общественное мнение отнеслось с большим доверием, чем раньше. Чествования, которые устроили в Риме Октавиану, были, правда, довольно скромными, но знаменательными, так как несли в себе ростки будущего принципата и его идеологии. Октавиан довольствовался так называемым малым триумфом — овацией и получением неприкосновенности народного трибуна. В его честь была воздвигнута арка, а также установлена золотая статуя, надпись на которой гласила, что на суше и на море был восстановлен мир. Мир Августа, ставший одной из центральных идеологических формулировок принципата, впервые появился на свет. То же относится и к связи Октавиана с традициями народных трибунов, власть которых он позже присвоил. Огромное значение победы на Сицилии подчеркивалось еще и тем, что было решено впредь праздновать юбилей битвы при Навлохе. Октавиан удостоился права носить лавровый венок, а Агриппа получил вновь учрежденное отличие — ростральный венок. Он представлял собой массивную, украшенную носовыми частями кораблей корону, изображение которой часто повторяется на монетах.

По мнению Октавиана, победа над Секстом Помпеем служила интересам всей Италии. Он отождествлял личные интересы и укрепление своей власти с интересами всей страны. По крайней мере он начал процесс этого отождествления, значительно укреплявший его позиции. По этой же причине лично возглавил походы в Иллирию в 35—33 гг. до н.э. В 35 г. до н.э. области, расположенные к югу и юго-востоку от Альп, стали центром наступления. Войска дошли до Эмоны (Любляна), покорили якудов и племена, живущие в районе Капелских гор, то есть приблизительно в 80 км восточнее Фьюмы, Особенно тяжелые сражения произошли за якудскую столицу Метул, расположенную к югу от верхнего течения реки Кульпа. В самый критический момент наступления Октавиан был ранен, город же взят штурмом и сожжен. Потом римские войска продвинулись до Сисции, расположенной в устье реки Кульпа. Этот город тоже был взят и стал опорным пунктом римлян на северо-востоке Италийского полуострова. Зимой 35—34 гг. до н.э. в нем было расположено более двух легионов.

В 34 г. до н.э. центр тяжести войны переместился в Далмацию, район, ограниченный реками Крка и Цетина, то есть южнее Динарских Альп. В этом походе Октавиан снова был ранен. Осенью он вернулся в Рим, а его легаты продвинули наступление дальше на юго-восток до северной части Монтенегро, то есть почти до согласованной Октавианом и Антонием временной границы на уровне города Скодра. В феврале 33 г. до н.э. после взятия изголодавшейся Сеговии сражения в Далмации были завершены. Октавиан получил от далматинцев заложников, контрибуцию и штандарт, который потерял Габиний в 48 г. до н.э.

Так как одновременно проводились почти безуспешные меры против салассаров в долине Дора Балтея, радиус военных операций 35—33 гг. до н.э. расширился от Савои до Монтенегро. Как и во времена, когда Цезарь являлся проконсулом в Галлии, римская общественность была засыпана дюжинами до сих пор неизвестных ей названий завоеванных племен. Но названия племен у Цезаря, как правило, совпадали с названиями больших групп населения, Октавиан же давал названия, не имеющие ничего общего с названиями оккупированной страны.

Когда современники Октавиана думали, что поход 35 г. до н.э. означал преддверие новой экспедиции против Британии, то они ошибались так же, как и некоторые современные исследователи, связывающие военные операции в Иллирии с запланированным в духе Цезаря походом против Дакии. Для Октавиана было характерно, что он не планировал и не думал в духе Цезаря, а довольствовался разрешением близлежащих неотложных задач и прежде всего одной, которая его занимала больше всего — систематической организацией когерентности империи. Тот, кто стремился к территориальному объединению Италии с регионами Дуная и Балкан, считал крайне необходимым обезопасить коммуникационные линии между ними и прочно укрепить римское господство в Иллирии, важнейшей опоре этих связей. «Империя связывала восток и запад и не важно, проходила ли граница вдоль Эльбы или вдоль Рейна» (Р. Сим).

Римской общественности были ближе другие соображения. Конечно, иллирийские походы Октавиана привели к общему знаменателю его ярко выраженную «италийскую» политику. Они согласовывались с программой стабилизации обстановки в Италии и являлись необходимой мерой для защиты северной и северо-восточной границ, а также для расширения римского господства в непосредственной близости от Апеннинского полуострова. Эти походы дали Октавиану желанный шанс снова выступить в качестве заступника и поборника жизненных интересов Италии, тогда как Антоний в это время застрял в Армянском плоскогорье и не смог разбить парфян, не в последнюю очередь из-за Клеопатры все больше и больше увязал в обычаях эллинистического востока.

С другой стороны, иллирийские походы позволили Октавиану применить свое стотысячное войско, поднять его боевую готовность, не подвергаясь при этом большому риску. Из Иллирии можно было быстро вернуться в Италию или в случае необходимости выступить против Антония. Принимая во внимание эти соображения, нужно признать, что иллирийский театр военных действий был выбран так же продуманно, как и десятилетие спустя испанский.

Многочисленными административными и политическими мерами Октавиан произвел сильное впечатление на римско-италийскую общественность и устранил недостатки в различных областях римской внутренней политики. Что бы Октавиан ни делал, он всегда выдавал себя за гаранта безопасности и порядка Италии: укрепил традиционную римскую религию, изгнав магов и астрологов, с помощью Марка Агриппы строил бытовые здания, обеспечил водоснабжение Рима, построив водопровод Юлия и восстановив водопровод Мария, он простил задолженности по налогам и арендной плате, вернул приблизительно 30 000 рабов их владельцам, принял энергичные меры против деклассированных элементов, которые мешали сухопутному сообщению во многих областях Италии. Он смог доказать значимость своих походов и своей политики. Ярким примером этого служит восстановление портика Октавиев и колоннады, которая раньше прославляла предков Октавиана. Там он выставил штандарты побежденных далматинцев. Обычай возвращения штандартов превратился в центральный элемент августовской идеологии, когда приблизительно через десять лет Август вернул знамена, которые Антоний не смог отбить у парфян в битве при Каррах. После этого Августа восхваляли как человека, восстановившего римскую боевую славу. Это событие было отражено на монетах и на панцире примапортской статуи Августа.

Уже в 33 г. до н.э., когда Октавиан во второй раз получил должность консула, серьезно осложнились отношения с Антонием. Всеми возможными средствами обе стороны стремились унизить противника, повлиять на общественное мнение и подстрекать своих сторонников к новым столкновениям. Антоний упрекал Октавиана за то, что тот устранил Лепида, обделил его ветеранов при расселении в Италии, препятствовал притоку новобранцев из Италии на Восток. Октавиан в свою очередь упрекал Антония в разбазаривании римской собственности, в злоупотреблениях и в отказе посылать в Рим часть добычи. Они обменивались личными оскорблениями, где затрагивалась Клеопатра, не говоря уж о взаимных упреках, претензиях и обвинениях, которые градом сыпались во время этой ожесточенной пропагандистской войны. Антагонистическая политика, которую вели Антоний и Октавиан в течение 10 лет, должна была рано или поздно привести к разрыву, что и случилось.

Рис. Клеопатра.

Антоний уже давно настолько приспособился к эллинистическим нормам жизни, что римский элемент в его власти почти полностью исчез. Его связь с Клеопатрой привела к образованию новой династии, которая все больше отдалялась от римских традиций. Таким образом, римские войска превратились в инструмент династической власти на Востоке. Успехами этих войск и их трофеями пользовалась Александрия, а не Рим. Триумфы, торжественные заседания проходили не на Тибре, а на Ниле.

Октавиан тем временем одну за другой обрубил все связи Антония в Италии и нейтрализовал своих соперников и противников. Одновременно он укреплял свою власть, неустанно влиял на общественное мнение. Демонстративно подчеркнутая преданность убитому приемному отцу была так же полезна для интеграции, как и элементы демонстративно «итальянской политики» в конфликте с Секстом Помпеем и в годы после Навлоха. Столкнулись друг с другом эллинистическо-восточная политика Антония и традиционно-итальянская политика Октавиана.

Октавиан извлек выгоду из вызывающего поведения Антония на Востоке. В Риме были недовольны стилем его управления и особенно отношениями с Клеопатрой. Для римского политика, видящего, как подвергается серьезной угрозе господство Рима и сводятся на нет результаты продолжительного римского присутствия на Востоке, Антоний является предателем. Человек же с улицы считал, что триумвир был околдован и приворожен «пагубным чудовищем» Клеопатрой.

Эскалация конфликта в 32 г. до н.э. произошла по двум причинам. Во-первых, стали консулами Гай Созий и Гней Домиций Агенобарб, активные сторонники Антония, которые, будучи высшими должностными лицами римского государства, оказали решительное сопротивление Октавиану. Во-вторых, время исполнения обязанностей триумвиров истекало 31.12.33 г. до н.э. и тем самым ставилась под вопрос законность их власти. Вопрос об ограничении срока власти триумвиров остается спорным, зато бесспорным является тот факт, что Антоний и Октавиан по аналогии с событиями 37 г. до н.э. продолжили исполнение своих обязанностей и сохранили свою власть. Между тем Октавиан сразу заметил конституционно-правовую спорность положения, потому что заранее обдумывал способ легализации узурпации власти и потому что постоянно сталкивался с противоречиями между конституционными нормами и реальной действительностью.

После первого обмена ударами в сенате между Сезием и Октавианом оба консула отправились к Антонию в Эфес. За ними за короткое время последовали не менее 300 сенаторов из 1 000, причем не только сторонники Антония и последние цезарианцы, но и приверженцы олигархических традиций. Казалось, что повторилось положение 49—48 г. до н.э., когда консулы и большая часть сената покинули город и отправились в Фессалоники к Помпею. Прибытие консулов и сенаторов подняло престиж Антония, с другой стороны, его приверженцы стали неоднородными и их интересы трудно было привести к общему знаменателю. Парадоксально, что человек, одержавший победу над Брутом и Кассием при Филиппах и этим фактически ликвидировавший республику, превратившийся в эллинистически-восточного автократа, теперь стал надеждой и прибежищем последних республиканских сил.

Однако Антоний не воспользовался предоставившимся ему шансом. У него была возможность отослать Клеопатру и сделать себя защитником законного римского правительства. Однако все увещевания сторонников о том, какой вред ему наносит присутствие Клеопатры, остались тщетными; Антоний и Клеопатра не обратили никакого внимания на настроения на Западе. Более того, они давали все больше поводов для нападок. В Самосе, куда весной 32 г. до н.э. была переведена штаб-квартира Антония, устроили пышные празднества в честь нового Диониса. Когда Антоний и Клеопатра в мае прибыли в Афины, египетскую царицу приняли там с почетом как новую Изиду.

Афины напомнили Антонию об Октавии, с которой он здесь останавливался несколько лет тому назад. Теперь он решил окончательно порвать с ней, послал письмо о разводе и приказал покинуть его дом. Это было тяжким оскорблением для Октавиана. Оно привело к разрыву личных отношений и вызвало новую бурю негодования против Антония. В Риме опорочивание Клеопатры достигло высшей точки. Сомнительно, что соответствует действительности слух, что Клеопатра в суде употребляла слова: «...однажды на Капитолии я также справедливо буду осуществлять правосудие». Главное, что этому слуху поверили.

Летом 32 г. до н.э. с обеих сторон началась форсированная подготовка к войне, всеми способами собирались средства для предстоящей решающей борьбы. Антоний выпустил «динарии легионов» с изображением штандартов отдельных легионов. Динарии изготовлялись тысячами. Это была массовая эмиссия монет с облегченным весом. Их часто находят в границах империи и в Германии. В Италии поборы достигли таких размеров, что дело дошло до открытых восстаний, которые были жестоко подавлены. Свободные граждане должны были отдавать на вооружение четверть своих доходов, а вольноотпущенники — восьмую часть от всего состояния. Все это безжалостно изымалось войсками Октавиана.

Предстоящая война не пользовалась популярностью. Население не смирилось безропотно с неизбежностью столкновения. Поэтому для Октавиана было важно привлечь на свою сторону Рим, Италию и весь Запад империи. Для достижения этой цели он без зазрения совести использовал любые средства. Незаконно завладел завещанием Антония, которое хранилось у весталок, и ознакомил с его содержанием сенат и народное собрание. Когда услышали, что Антоний в своей последней воле подтверждал отцовство Цезаря для Цезариона и завещал своим детям от Клеопатры огромное состояние, а кроме того, в случае, если он умрет в Риме, распорядился перенести его тело в Александрию и похоронить рядом с Клеопатрой, всем стало ясно, что римлянин Антоний уже давно стал александрийцем и подневольным Клеопатры. Впечатление от этих разоблачений было столь сильным, что Октавиану удалось отстранить Антония от должности триумвира и консула 31 г. до н.э.

Одновременно Октавиан демонстрировал свою тесную связь с Римом. Теперь он занялся воздвижением мавзолея для себя и своей семьи. Центральная часть этого мавзолея сохранилась до наших дней. Мавзолей показывал каждому, приверженцем каких традиций он себя считал. Однако жители Италии и провинций привлекались на сторону Октавиана и другими средствами. Он распорядился по всей Италии, Галлии, Испании, Африке, на Сицилии и Сардинии давать клятву верности, формулировку которой можно реконструировать по более поздней клятве Калигуле: «Я буду врагом тем, кого посчитаю врагами Гая Юлия, сына Цезаря, и если кто угрожает или будет угрожать его благополучию, я буду преследовать его силой оружия на суше и на море, пока он не будет наказан. И буду ставить благополучие Гая Юлия Цезаря выше, чем свое собственное и моих детей и буду приравнивать к врагам на войне тех, кто испытывает к нему враждебные чувства».

В новых исследованиях клятва 32 г. до н.э. оценивается очень противоречиво. Однако безразлично, выдержана ли она в духе традиционной клятвы клиентелы или в духе присяги «полководцу» поздней Римской республики в духе клятвы римского сената и народа Цезарю, она сплачивала вокруг Октавиана население всего Запада и давала ему широкую базу для предстоящей борьбы. Война была объявлена, характерно, что Клеопатре, очевидно в начале ноября 32 г. до н.э., в архаической форме римского фециального права: Октавиан у храма Беллоны метнул окровавленное копье в сторону «вражеской» страны.

Для истории возникновения принципата Августа 32 г. до н.э. имеет такое же значение, как эпохальный 27 г. до н.э. Более старое исследование, которое для того года допускает чрезвычайное командование Октавиана, как Теодор Моммзен, или говорит о его «государственном перевороте», как Иоганес Крумайер, акцентирует это значение. В этом году произошел окончательный разрыв с Антонием. Октавиан подорвал тогда общий базис триумвирата, взял инициативу на себя и монополизировал римско-италийскую традицию, несмотря на то, что консулы и значительная часть сената находились в лагере Антония. В то время как Октавиан активно влиял на общественное мнение, что закончилось образованием итальянского союза, который фактически превратил всю Италию в его клиентелу, Антоний, можно сказать, не отреагировал на эти умелые политические действия. Его высказывания и лозунги были туманными и отвлеченными. Политически Антоний проиграл раньше, чем началось вооруженное столкновение.

Своими сухопутными и морскими силами Антоний закрывал восточное побережье Эпира и Пелопоннес. Штаб-квартиру перевел в Патры на берегу Коринфского залива. Он не мог и мечтать о вторжении в Италию, и каким бы на первый взгляд ни было его преимущество в числе и вооружении, у Октавиана были маневренные корабли и способнейшие адмиралы, которые приобрели ценный опыт в ожесточенной борьбе с Секстом Помпеем. Для Антония же, великого кавалерийского полководца, море было чужой стихией.

Детали военных передвижений 31 г. до н.э. известны только в общих контурах. После взятия Корфу соединения Октавиана высадились у Торины в Эпире и перешли в наступление у бухты Амбракия, где в это время стоял флот Антония. После того, как в первом же морском сражении Агриппа разбил одного из флотоводцев Антония, пехота и морские силы Октавиана начали блокаду противника. Очень скоро легионы Антония стали страдать от недостатка продовольствия, следствием чего было повальное дезертирство.

2 сентября 31 г. до н.э. произошло решающее сражение у Акция. Как выяснилось, быстрые либурны Агриппы и Октавиана, тип кораблей с 1—3 рядами весел, по всем статьям превосходили высокие дредноуты Антония и Клеопатры с их 8—10 рядами весел. Клеопатре и Антонию оставалось только идти на прорыв. Правда, их не смогли догнать, но это бегство решило судьбу флота Антония, а также и сухопутных войск, которые через несколько дней капитулировали.

Рональд Сим прав, называя битву у Акция «жалкой аферой». Но эта битва была решающей, и вполне понятно, что сторонники принципата придали ей почти мифическое значение. Они говорили о победе Аполлона над Дионисом, Италии над Египтом, о триумфе Запада над Востоком. Эта точка зрения вряд ли сыграла какую-то роль и событиях сентябрьского дня в Амбракийском заливе.

Антоний бежал в Акций, потом на мыс Тайнарон на юге Пелопоннеса, оттуда в Киренаику и, наконец, вслед за Клеопатрой в Египет. Когда Корнелий Галл со своими легионами начал наступление против Египта с запада, а сам Октавиан — со стороны Сирии, его дело было окончательно проиграно. Правда, «старый кавалерист» одержал свою последнюю победу у ворот Александрии, однако на следующий день его войска обратились в бегство. Антоний покончил жизнь самоубийством, а 1 августа 30 г. до н.э. войска Октавиана вошли в Александрию.

Когда после встречи с Октавианом Клеопатра поняла, что для нее и ее детей нет никакой надежды и что ей предстояло быть обесчещенной в триумфе Октавиана, она приняла решение. Гораций в последней строфе 37 оды своей первой книги так описывает это событие:

Вдвойне отважна, — так умереть решив,

Не допустила, чтоб ладья врагов

Венца лишенную царицу

Мчала рабой на триумф их гордый.

(«Античная лирика». М., 1968, с. 289. Пер. С. Шервинского)

Она умерла от укуса змеи, аспида, которая считалась священным животным египетского бога солнца Аммона Ра. Так как по египетским представлениям тот, кто умер от укуса этой змеи, возносился на небо, династия Птолемеев закончила свое существование этим великолепным жестом. В падение династии были вовлечены и дети Клеопатры. Александра Гелиоса и Клеопатру Селену провели в римском триумфе Октавиана, и только судьба дочери прослеживается дальше: она в конце концов стала мавританской царицей. Ее брат-близнец погиб насильственной смертью так же, как и Птолемей Филадельф и Цезарион, сын Цезаря.

После гибели Антония и Клеопатры Октавиану предстояло реорганизовать управление восточными провинциями и прежде всего принять важные решения по поводу отношений с парфянами. После того, как начинания Октавиана подвергались многолетней резкой критике, можно было ожидать полной смены политического курса. Но это ограничилось только Египтом, там события развивались не совсем обычно: страна была включена в состав Римской империи, однако Октавиан не установил там обычного правления сената. Напротив, он сам назначил префекта из сословия всадников. Друг Октавиана Корнелий Галл стал первым префектом Египта и одновременно командующим стоящими там тремя легионами. Римским же сенаторам был запрещен въезд в страну; Октавиан очень хорошо знал потенциал Египта и не хотел подвергать себя риску. Тем не менее в последующие столетия этот регион не раз становился базой опасных узурпаций. Благодаря полновластным полномочиям, которые взял на себя Октавиан, он получил огромные сокровища и денежные средства, как движимое, так и недвижимое имущество, не говоря уж о собственности царицы. Добыча была так велика, что Октавиан по-царски вознаградил не только своих полководцев, солдат, друзей, сторонников и помощников, но был в состоянии оказать финансовую поддержку владельцам отданных ветеранам земельных участков в Италии. Нельзя недооценивать значение этих действий: египетская добыча была использована для стабилизации общественного порядка в Италии. Граждане Рима и Италии, совершенно обедневшие в гражданской войне, в первый раз почувствовали облегчение, что помогло им смириться с властью Октавиана.

При реорганизации египетских восточных областей само собой разумелось, что распоряжения Антония в пользу Клеопатры и ее детей отменяются. Тем удивительнее кажутся решения Октавиана в других странах. Не только три восточные провинции, но и те клиентельные цари, которые поддерживали Антония, сохранили свое положение, прежде всего Ирод Великий, переметнувшийся вовремя на другую сторону. Сохранили свое положение Архелай, Аминт и Полемон, несмотря на то, что уже давно дискредитировали себя как бездарные креатуры Антония.

Еще большим был контраст между ожиданиями и фактическими мерами Октавиана в политике с парфянами. После катастрофы у Карр и Фраата и неудачного наступления Красса и Антония многие сторонники Октавиана который к тому времени располагал 70 легионами, ждали от него последовательной политики экспансии и надеялись, что он, наконец, повергнет парфянское царство. У Вергилия, Горация и Проперция можно найти немало высказываний, которые подтверждают эти надежды и предположения. Но Октавиан не был Цезарем. Он избегал не предвиденных осложнений, имел другие приоритеты и не стал менять ситуацию вокруг парфянского царства.

Летом 29 г. до н.э. после неторопливого похода на Сирию, Малую Азию и Грецию Октавиан вернулся в Италию. Это событие ознаменовалось большой эмиссией монет. На легенде монет были лозунги, знаменовавшие конец гражданской войны и новое урегулирование на Востоке: «Завоеванный Египет» и «Возвращенная Азия». Между 13 и 15 августа 29 г. до н.э. Октавиан отпраздновал пышный триумф по поводу своей победы над далматами, за Акций и Египет. Были демонстративно закрыты двери храма Януса, новый общественный порядок объявлялся царством свободы, были воздвигнуты новые строения, на пример, храм Божественного Юлия.

Очень быстро обнаружилось, что основные интересы Октавиана были сосредоточены на укреплении и легализации своего положения. Так, в 28 г. до н.э. он вместе : Марком Агриппой провел первый ценз и избрание сената — «чистку сената» от политических противников. Одновременно были назначены новые патриции и сенаторы, себя он назначил самым главным сенатором — принцепсом сената. Чрезвычайные полномочия триумвирата аннулировали; многие признаки указывают на то, что Октавиан был готов в какой-то мере уважать республиканские, нормы и что систематические нововведения еще впереди. Они произошли в январе 27 г. до н.э.