Истребитель снайперов

Глава 1 Поговорим, брат

Выпавший первый снег недолго пролежал на улицах Москвы. Ударившие декабрьские морозы неожиданно отступили, превращая белый пушистый снег в грязную талую воду, хлюпающую под ногами москвичей.

Кладбищенская земля, пропитанная влагой, превратилась в густой вязкий кисель, налипающий на подошвы ботинок.

Курсанты Академии ФСБ, едва передвигая ноги, несли полированный гроб, за ними нестройной вереницей с венками в руках двигались родственники, друзья, коллеги по службе. Замыкали шествие музыканты и бойцы почетного караула.

Параллельно траурной процессии в стороне шел молодой человек в длинном черном пальто, с четырьмя ярко-красными гвоздиками. Он остановился в полусотне метров от свежевыкопанной могилы и, сложив внизу живота руки в тонких черных лайковых перчатках, с бесстрастным видом наблюдал за сценой прощания. В основной массе среди мужчин в военной форме преобладали синие околыши офицеров госбезопасности, хотя были и офицеры армии.

Церемония прощания не затянулась надолго, после коротких речей коллег по службе и близких гроб под траурную музыку и прощальный салют опустили в землю.

После того как возле тяжелого дубового креста вырос холм свежей земли, присутствующие стали укладывать вокруг могилы венки. Затем, тихо переговариваясь, процессия скорбящих двинулась к главному выходу.

Молодой человек дождался, когда все скрылись из виду, и медленно подошел к свежей могиле.

Гвоздики он положил среди венков, несколько минут молча постоял над могилой, склонив голову, потом снял перчатку с левой руки и протянул ее к черной, расписанной золотом траурной ленте с надписью: «Григорию от братьев. Помним, скорбим, отомстим».

Расправив ленту, его пальцы скользнули вверх к колючим лапам хвои, переплетенным с желтыми головками голландских роз. В одном из бутонов виднелась кем-то воткнутая гильза, поблескивающая медью пробитого капсюля. Большой и указательный пальцы, ухватив металлический предмет, вытащили его наружу.

Винтовочная гильза была обычной бутылочной формы, только вместо остроконечной пули был вставлен миниатюрный бумажный пыж.

Твердый ноготь легко сковырнул самодельную заглушку. Несколько раз взмахнув гильзой, мужчина вытряхнул на черную перчатку трубочку свернутой записки.

Развернув листок, он несколько секунд вглядывался в мелкие буквы текста. «Сегодня в восемь вечера на нашем месте…» Больше ничего, ни подписи, никаких сведений. Для постороннего человека эта фраза не означала ничего, но мужчина был именно тем, кому послание адресовалось.

Щелчком отправив гильзу в сторону громоздящихся ровными рядами крестов и обелисков, он поджег записку одноразовой зажигалкой и, дождавшись, когда узкая полоска бумаги превратится в пепел, растер его в прах, отряхнул руки и, не оглядываясь, направился к выходу.

У центральных ворот в это время было не особо людно, несколько ветхих старушек торговали пластиковыми венками да двое бомжей попрошайничали.

Отвернув рукав пальто, молодой человек взглянул на циферблат часов. До назначенного времени оставалось около шести часов, так что спешить было некуда…

Мужчина бросил взгляд на бомжей. Грязные, бородатые, с синюшными пропитыми рожами, они не корчили из себя калек, просто, положив потертую фетровую шляпу на грязный асфальт, смиренно ждали подаяний.

Вытащив из кармана своего пальто черный бумажник из грубой буйволиной кожи, мужчина извлек сиреневую пятисотрублевку.

Приблизившись к попрошайкам, он бросил в шляпу купюру. Бомжи ошалело уставились на нее, не в силах отвести взгляды. Один из них сглотнул подступивший ком и сунув грязную руку в шляпу, ухватил бумажку и вытащил ее наружу. Еще раз сглотнул слюну и пробормотал нечленораздельно:

— Свят, свят, настоящая. — Поднял купюру к глазам и, растянув, поглядел на свет, высматривая водяные знаки.

— За кого молиться, барин? — спросил второй бомж.

От мецената не укрылось насмешливое ударение на слове «барин». Несмотря на свое жалкое существование, попрошайка, оказавшийся на обочине жизни, еще пытался иронизировать над нуворишами.

Уловив издевку в его голосе, незнакомец хищно сузил глаза, он, как удав перед атакой, склонился над бомжем и негромко прошипел:

— Да вряд ли вы знаете хоть одну молитву, осколки атеистической империи.

Головы бомжей испуганно вжались в плечи, но молодой человек не стал их бить или, еще хуже, отбирать пожертвованную купюру. Он неожиданно улыбнулся и тихо произнес:

— Поэтому просто помяните раба божьего Григория. И, круто развернувшись, двинулся в сторону проезжей части.

— Свят, свят, — набожно перекрестился первый бомж и облегченно вздохнул, сжимая купюру. Его напарник с раздражением плюнул вслед незнакомцу.

Выйдя к дороге, мужчина взмахом руки тормознул ярко-желтую «Волгу» с шашечками на дверях. — Куда, шеф? — Угрюмый тип в толстом вязаном водолазном свитере и потертой кожанке высунулся из окошка.

— «Покажите мне Москву, москвичи», — попросил таксиста молодой человек строкой из песни Александра Розенбаума.

— Не понял? — пробормотал угрюмый, недобро сверкнув темными глазами.

— Город покажи. Давно я не был в столице нашей Родины.

— А деньги есть? — Деньги — не проблема. — Тогда пожалуйста.

Фыркнув выхлопной трубой, «Волга» сорвалась с места, унося незнакомца от ворот кладбища. Двое бомжей, разумно рассудив, что рабочий день для них уже закончился, покидали свое насиженное место.

Погонщик был непонятного возраста, темнокожий, худющий, с длинной всклокоченной бородой. Одет в серый ватный халат, подпоясанный брезентовым ремнем с патронными подсумками, на голову была нахлобучена грязная чалма. В левой руке он сжимал короткий английский карабин «ли-энфилд», а правой под уздцы удерживал вереницу из пяти тяжело груженных ишаков.

Дитя гор, сжившийся с природой, он, как дикий зверь, опасность почувствовал интуитивно. Остановившись, погонщик поднял к глазам раскрытую ладонь и посмотрел против солнца.

С расстояния двухсот метров невозможно было четко рассмотреть черты его лица, но силуэт на фоне темно коричневой громады гор в прицеле автомата отчетливо просматривался.

Сергей Москвитин провел сухим языком по потрескавшимся от немилосердной жары губам, совместил мушку с прицелом и плавно потянул на себя спусковой крючок. Покрытый толстым слоем пыли «АКМ» с грохотом дернулся, изрыгая короткую очередь. Погонщик взмахнул руками и рухнул к ногам стоящего впереди осла.

Москвитин со вздохом облегчения опустил голову на горячую пыльную землю. Задача была выполнена, караван контрабандных наркотиков уничтожен.

Где-то слева ударила длинными очередями пара автоматов, вздымая возле головы пыльные фонтанчики. Десантник успел откатиться под прикрытие огромного валуна базальтовой породы. И тут же рядом взорвалась реактивная граната…

Сергей с громким стоном открыл глаза, вглядываясь окружающую его темноту. Ничего не увидев, разведчик сосредоточился на слухе. Где-то в стороне мерно тикал будильник, за окном ветер ветками деревьев стучал в стекла окон.

«Я дома», — наконец сообразил Москвитин. Снова и снова сознание вырывало из подкорки мозга память о прошедшем.

В девяносто четвертом в Таджикистане гражданская война гудела, как пламя на сквозняке. Некогда неприступная граница превратилась в тонкую и непрочную линию, которую в прямом смысле своими телами закрывали пограничники — парни в зеленых фуражках.

Такое положение дел как нельзя лучше подходило для торговцев героином, открывая для них неограниченные возможности и новые рынки сбыта. Мудрствовать лукаво они не стали. Нанимая целые отряды только и умеющих воевать афганских моджахедов, бросали их на пограничные заставы. Скованные кровопролитными боями пограничники не могли помешать караванам с наркотиками.

Героиновая чума грозила охватить всю территорию бывшего Советского Союза. В Москве в экстренном порядке было решено бросить десантников на борьбу с контрабандистами.

В Таджикистан вылетали команды опытных добровольцев, из которых и формировали десантно-штурмовые маневренные группы (ДШМГ), с одной задачей — уничтожение просачивающихся контрабандистов.

Разведчик Тульской воздушно-десантной дивизии старший лейтенант Сергей Москвитин возглавил одну из ДШМГ. Бывший ветеран афганской кампании, он в горах Таджикистана почувствовал себя, как аквариумная рыбка, попавшая в родную среду. Все хорошо знакомо, и только простора.

Группа трижды выходила на «охоту» и каждый раз возвращалась без потерь и с трофеями. Удача улыбается только смелым, но на войне удача — дама весьма капризная. Четвертый выход группы оказался роковым. За сутки до этого в горах прошел ливень, и тропа, по которой двигались десантники, неожиданно сорвалась оползнем вниз.

Уцелел один командир группы, судьба как будто специально берегла его, предоставляя выбор, что делать дальше: возвращаться на базу несолоно хлебавши или идти наперехват. Для Сергея Москвитина не было никакой дилеммы, он был военным человеком, а значит, самое главное — выполнение приказа.

Нагрузившись оружием и боеприпасами, он двинулся наперехват.

Одновременный взрыв нескольких противопехотных мин направленного действия и полсотни осколочных гранат уничтожили большую часть погонщиков, охранников и груженных наркотиками ослов.

Потом он плелся за караваном, рубя «хвост» по частям. Выбирая удобный момент, подбирался к контрабандистам на расстояние прицельного выстрела и бил одного-двух боевиков, снова уходя после этого в горы, отрываясь от преследования.

И опять возвращался, чтобы преподнести очередного клиента перевозчику мертвых Харону.

Через неделю от каравана осталось пятеро измученных, груженных сверх меры ослов и погонщик. Только смерть погонщика не завершила операцию. Оказалось что есть еще трое боевиков — то ли это были проводники, которые должны были вести караван в глубь страны то ли подготовленная засада из оставшихся в живых охранников.

Сергея пули не зацепили, но взорвавшаяся граната разнесла в щепки автомат и оглушила его. Из оружия у него остался лишь хорошо отточенный нож разведчика. Той же ночью, как оживший мертвец-зомби, Москвитин неожиданно появился перед разгоревшимся костром боевиков. Никто из них не успел даже схватиться за оружие. Вытерев об одежду последнего окровавленный нож, Сергей побросал в костер тюки с героином, отвязал безмолвно взирающих на него ослов и, захватив флягу с водой, скрылся в чернильной темноте ночи.

Через двое суток старший лейтенант вышел к базе ДШМГ.

Очнулся он уже в госпитале 201-й мотострелковой дивизии, единственного крупного войскового соединения, расквартированного в Таджикистане.

В госпитале его навестили двое солидных мужчин в строгих, деловых костюмах. Старшему по возрасту предоставили стул, тот, что помоложе, остался стоять за его спиной.

Разговор получился деловой, без лирических вступлений.

— Вас, Сергей Александрович, представили к званию Героя России. В политотделе Министерства обороны представление зарубили, так это объяснив: «Какой же это подвиг, если он погубил всю группу. Гнать из армии таких надо». Подозреваю, что тут дело не в гибели ДШМГ, а в инциденте октября девяносто третьего года. Этот случай всегда будет висеть над вашей карьерой, как дамоклов меч. И из-за него вас всегда будут затирать.

— К чему этот разговор? — еле двигая опухшими губами, спросил Сергей.

Мы предлагаем вам перейти на службу в госбезопасность, — спокойно ответил пожилой. — Продолжайте свою карьеру с чистого листа. Ну, как?

— Я согласен, — не раздумывая, ответил Сергей, слишком велика была его обида на родные Вооруженны силы.

После выздоровления и месяца реабилитации Москвитина вызвали на Лубянку. С того момента началась его новая служба, сперва оперуполномоченным, потом старшим опером, наконец начальником одного из оперативных отделений. За семь лет он дослужился от старшего лейтенанта до майора и вскоре должен получить подполковника. Кроме того, у него была долгосрочная программа на будущее.

Но иногда по ночам ему снился тот последний бой. Руководство ФСБ добилось, чтобы его все-таки наградили за уничтоженный караван орденом Мужества, но не это было главным.

А то, что, просыпаясь в темной комнате под мирное сопение домашних и мерное тиканье часов, он прислушивался к бешеному стуку своего сердца, спрашивая себя, не погорячился ли он с преждевременным уходом из армии.

Уничтожать врагов государства намного приятнее, чем выслеживать и хватать, чтобы вскоре маститые адвокаты вытаскивали их на свободу. Размышляя на эту тему, Сергей засыпал. Пробуждался, когда за окнами серел небосвод, а на кухне жена гремела посудой, готовя завтрак.

На службе майор Москвитин появлялся за пятнадцати минут до начала рабочего дня. Боевой офицер, прошедший Афганистан и Таджикистан, держал своих подчиненных в жестком теле, не давая им спуску даже по мелочам. Некоторые не выдерживали и переводились другие отделения или даже выбивали себе командировки в «горячие точки». Те, что оставались, пытались бороться, перевоспитывать руководителя. Как-то в рабочий стол Сергея даже подложили книгу «Радости секса», майор прочел ее от корки до корки, но легче от этого подчиненным не стало.

Отделение упорно продолжало держать первенство по управлению ФСБ как лучшее по оперативной работе, и как считал сам Москвитин, это еще не предел.

Его рабочий день всегда начинался одинаково. Войдя кабинет, Сергей занимался просмотром свежей информации, поступившей на его компьютер.

Обычно сюда приходили ответы на те или иные запросы оперативных разработок, всевозможные директивы вышестоящего начальства.

Сегодня на экране монитора высветилось единственное сообщение с надписью «Зеленые углы».

Сергей хмыкнул. Под таким шифром генеральный секретариат Интерпола рассылал в МВД всех стран ориентировки на возможных преступников, перемещающихся через границу. Российская ФСБ получала подобные ориентировки как параллельная милиции организация. — Так-с, интересно, кого на этот раз занесло к нам из-за рубежа, — пробормотал Сергей, вскрывая послание нажатием кнопки. Текст был грубым, механическим переводом с деловым сообщением. Но вполне доступным дня восприятия.

«По данным полицейских управлений Германии и Нидерландов, в Россию направляется особо опасный преступник по прозвищу Шатун. В Западной и Южной Европе он организовал ряд громких преступлений (смотри приложение). Оказавшись втянутым в противоборство двух русских мафиозных группировок, он скрылся.

Сведений о Шатуне собрано крайне мало, а именно: русский, служил в Иностранном легионе (ни прошлые, ни настоящие имена следствию установить не удалось). Имеется фрагмент отпечатка большого пальца, предположительно (полной уверенности нет) он принадлежит Шатуну…»

На экране монитора появился половинчатый рисунок с разорванными капиллярными узорами.

В самом конце стояла приписка: «Не исключено, что: Шатун направляется в Россию для совершения очередного громкого преступления».

— Великолепно, — усмехнулся Москвитин. — Наши заграничные друзья предлагают ловить призрак, который не имеет ни внешности, ни следов, ни даже имени. Можно подумать, он сам себя укажет. Бред сивой кобылы…

Он даже не мог представить, что встреча с «призраком» произойдет и нарушит привычный уклад его жизни.

Он стоял напротив кинотеатра «Художественный», опустив руки в карманы. Город был залит светом фонарей и рекламы, все сверкало, искрилось. Москвичи пробегали мимо в извечной спешке и суете. Так, как это было десять, двадцать, тридцать лет назад, столько, сколько он себя помнил.

Конечно, поездив по городу, он убедился, что все здесь сильно изменилось за время его отсутствия. Теперь Москва превратилась в настоящую столицу мирового уровня. Но все же город сохранил свой неизменный дух.

Стоя спиной к кинотеатру, он смотрел на живую реку, улицу его детства — Арбат.

— Меня ждешь? — раздалось за его спиной.

Резко обернувшись, он увидел высокого плотного мужчину в расстегнутом длинном кожаном пальто, без головного убора, с коротко стриженными волосами. С его шеи свисал белоснежный шелковый шарф. Их взгляды настороженно скрестились, и уже через секунду семейный прищур дрогнул, на лицах появились улыбки. Со словами «Здравствуй, брат» мужчины крепко обнялись.

Через час, накупив различных закусок, они сидели на кухне однокомнатной квартиры в одном из спальных районов Москвы.

— Ну, давай помянем Гришку. — Отвинтив алюминиевую пробку с бутылки водки, Михаил наполнил две большие хрустальные рюмки до краев, по-русски.

Выпили не чокаясь. Выдохнув, молча поставили рюмки, пауза длилась минуту, наконец Владимир произнес: — Отвык я от нее, родимой. За границей все больше вино пригубливал.

— А чего так? — поинтересовался Михаил.

— Да так, мозги все время надо держать в мобильном состоянии. Там не расслабишься.

— Скучно, — буркнул старший брат, снова берясь за бутылку. — Ты вернулся на родину, значит, привыкай к национальному напитку. Давай еще раз за брата нашего. Пусть земля ему будет пухом.

— Вечная память и вечный покой, — поддержал его Владимир, поднимая свою рюмку.

Только после второй они принялись не спеша закусывать.

— Как он погиб? — нарушил молчание младший брат. — Снайперская засада, — ответил Михаил. — Гриша должен был занять позицию для прикрытия предстоящей зачистки. Вечером вышли на исходную, но их там уже поджидали. Сперва перебили группу прикрытия, несколько часов издевались над Гришкой, а потом разнесли голову. Уже на рассвете…

— Как же такое могло получиться? — чувствуя, как теплой волной разливается по телу опьянение, спросил Владимир.

Старший брат пожал плечами.

— Кто его знает? Скорее всего боевикам ушла информация о зачистке. Они нашу тактику уже изучили, вот и приготовили сюрприз.

— Знаете кто?

— Знаем, — отводя глаза в сторону, ответил Михаил. — Она сама вышла в эфир перед тем, как кончить Гришку. Его рацию глушили, а под конец эта сука сказала, что зовут ее Далида. Так звали французскую певицу.

— Я знаю. Кто она такая?

— Снайперша из этих сук «Белых колготок».

— И что вы предприняли, если все знаете? — спросил Владимир, пристально уставившись на старшего брата.

— Работаем. Вычисляем этих сук. Но, сам понимаешь, она не одна. Да и война там идет, нелегко это сделать, — ответил Михаил, снова наполнив рюмки.

Братья выпили молча.

— Да, действительно, — хмыкнул младший Панчук, накалывая на вилку маринованный рыжик. — Работаете. Их много, вас много, да еще и война. У семи нянек дитя без глаза. Ну-ну. — К чему ты это? — подозрительно глядя на брата спросил Михаил.

— Да ничего. Так, к слову пришлось. Ты наливай, братишка.

Они еще долго пили, больше не возвращаясь к смерти брата. Говорили о разных бытовых вещах, вспоминали случаи из молодости и детства.

— А ты правильно сделал, что на кладбище не подошел, — неожиданно произнес старший брат. — Ведь твое дело о дезертирстве военная прокуратура не закрыла.

— Плевать, — отмахнулся Владимир. — Я приехал сюда по паспорту британского гражданина Юджина Гранта. Причем по подлинному. Так что видел я ваших особистов в самом что ни на есть интересном месте.

Опустив руку вниз, он достал очередную бутылку «Посольской», одним рывком открутил крышку и разлил прозрачную жидкость по рюмкам.

— Кстати, а к чему ты сказал о семи няньках? — облокотившись о край стола, внезапно вспомнил Михаил, уставившись на брата тяжелым взглядом. — Да так, к слову пришлось, — поднимая свою рюмку, отмахнулся Владимир. — Все заняты, у всех свои проблемы. И каждый надеется на другого. А гибель брата, это дело требует личного участия.

— Ты что, в Чечню собрался? — Старший Панчук мгновенно протрезвел.

— А кто мне может запретить? — В глазах Владимира вспыхнул вызов.

— Со своим британским или, может, французским паспортом?

— При деньгах не проблема сделать и русский. А деньги у меня есть. — На губах бывшего легионера заиграла самодовольная улыбка.

— Если ты попадешь в Чечню контрактником, тебе придется исполнять приказы командира, а не заниматься самодеятельной местью. — В лице Михаила появилась решимость принять брошенный младшим братом вызов. Несмотря на приличную разницу в возрасте, братья в детстве часто выясняли отношения при помощи кулаков. — Это при условии, что ты туда попадешь.

Намек был более чем прозрачным. Старший брат обладал достаточными возможностями, чтобы «перекрыть кислород» младшему.

— В Чечню можно попасть и с другой стороны, — Панчук-младший мгновенно парировал выпад брата.

— С другой стороны? — переспросил Михаил. Военный разведчик мгновенно просчитал сложившуюся ситуацию. — Собрался внедряться к боевикам?

— А что? — Младший Панчук громко захохотал, откинувшись на спинку стула. — Мой французский или английский паспорт будет лучше любой рекомендации. И в тогда все эти Далиды, Мирей Матье и Мадонны с Шер будут передо мной как сивки-бурки.

— Вовка, не дури, — прохрипел Михаил, протягивая руку к своей рюмке.

— А что, идея неплоха. — Владимир тоже поднял свю рюмку. На этот раз братья чокнулись и выпили за здорвье живых.

— Ты где поселился, иностранец? — неожиданно поинтересовался старший брат.

— Как положено, в «Космосе», — последовал не очень внятный ответ.

— Нечего тебе там светиться. Живи здесь, — Михаил указал на связку ключей, висящих под зеркалом в прихожей. — Только не буянь. Соседи люди тихие, нежелательно, чтобы пришлось вызывать милицию.

— Не боись, — хмыкнул младший.

— Да, и с местью не спеши. Вместе придумаем что-нибудь.

— Лады, — кивнул Владимир и тут же спохватился: Слышь, Миха, тут в Москве живут некоторые мои однополчане, не смог бы отыскать их адреса или номера телефонов?

— Как два пальца… Завтра соберу тебе всех, кого только найду в Москве и области, — заверил брата Михаил.

Глава 2 Свора великолепных

Голова гудела, как колокол, во рту была Сахара с привкусом кошачьих испражнений.

Александр Латышев открыл глаза и попытался оторвать голову от подушки. Перед глазами пошли мутные круги, голова поплыла и бессильно упала на подушку.

Александр спустил руку с дивана и принялся шарить по давно не мытому полу. Наконец его пальцы, подобно щупальцам, наткнулись на холодную и гладкую поверхность бутылки. Исследовав ее вначале осторожно, будто сомневаясь, то ли это, за чем была предпринята эта весьма опасная экспедиции, и убедившись, что находка действительно ценная, пальцы обхватили бутылку, на треть наполненную темно-красной густой жидкостью. Сосуд из темно-зеленого стекла взмыл с пола и, поднявшись на высоту дивана, опрокинулся, нацелившись узким горлышком в пересохший рот.

Терпко-сладкий дешевый «Агдам» не мог утолить жажду, но алкоголь, попавший в кровь, мгновенно всосался в нее, снимая последствия похмелья.

Через несколько минут Александр уже смог самостоятельно подняться с постели. После чего, покачиваясь, он направился к круглому обеденному столу, стоящему в дальнем углу комнаты, на котором увидел трехлитровую банку с огуречным рассолом…

С грехом пополам Латышев привел себя в порядок, и теперь наступило время раздумий, чем же занять себя на остаток дня.

Возле дивана он обнаружил пачку «Беломора», в которой сиротливо торчала полупустая мятая папироса.

Завернув пустую гильзу из тонкой папиросной бумаги в тугую косичку, Александр прикурил от валяющейся здесь же дешевой зажигалки и с наслаждением затянулся.

Его взгляд, бессмысленно блуждающий по полупустой квартире, доставшейся ему после развода, неожиданно остановился на стене, где висел большой портрет морского офицера в парадной форме при кортике и орденах.

С портрета на спивающегося пенсионера Латышева с немым укором смотрел лучший минер-подрывник, лучший водолаз Советского Черноморского флота капитан третьего ранга Латышев.

Тогда, тринадцать лет назад, он вернулся из спецкомандировки из Никарагуа и был полон надежд и амбициозных планов.

Развал Союза не произвел на него особого впечатления. Когда политики самостийных держав решили делить Черноморский флот и встал вопрос, кому присягать, орденоносец, капитан третьего ранга Александр Васильевич Латышев разумно решил, что выслуги для заслуженного ухода на пенсию вполне хватит. Что он и сделал, после увольнения отправился в Москву, где жили родители жены.

Устроиться на новом месте оказалось несложно. Сразу же после переезда он нашел неплохую работу менеджера в одном из автомобильных салонов.

И вроде бы все заладилось и в его жизни, и в бизнесе, живи да радуйся, но нашлась и ложка дегтя, испоганившая всю жизнь.

В клубе, куда Александр иногда наведывался «оттянуться» в компании таких же менеджеров после сауны и хороших возлияний, как всегда, завязался разговор о разном. Неожиданно речь пошла о самодельных взрывных устройствах.

— Да мину-самоделку легче сделать, чем детский конструктор собрать, — неожиданно ляпнул захмелевший и расслабившийся Латышев и со значением добавил: — Если, конечно, в этом разбираешься.

— А ты понимаешь? — с усмешкой спросил один из собутыльников Александра, подливая ему в пиво водки.

— Любую мину с закрытыми глазами, как два пальца… — хвастливо воскликнул отставной боевой пловец.

— На спор?

— На сколько? — поинтересовался с самодовольной улыбкой Латышев.

— Пятьсот «зеленых». Идет? — Задира явно подначивал Александра.

— Л-легко, — принял тот пари. — Готовьте взрывающиеся ингредиенты, из которых я должен собрать мину. И «бабки» готовьте.

Через час все нашлось: двухсотграммовая тротиловая шашка, запал от «лимонки», кроме того, спорщики великодушно разрешили Александру использовать для создания взрывного устройства все, что находилось в гараже, куда мужчины приехали после клуба.

Выбрав, кроме имеющегося «материала», головку поршня, он вставил туда взрывчатку, из трубки запала убрал замедлитель. А в чеку установил спицу.

Продемонстрировав несуразную конструкцию, бывший подрывник объяснил:

— Сосредоточенный заряд нажимного действия. — Указал на спицу: — Достаточно на нее надавить усилием примерно в двадцать килограммов, и — бум!

В стене толщиной в полметра — дыра, а рядом стояла ваза с цветами, так с них даже лепестки не осыпались.

Спорщики дружно поаплодировали, выплатили проигрыш и разошлись, не забыв захватить взрывное устройство.

На следующий день Александр Латышев пил растворимый аспирин «Упса» и с усмешкой вспоминал, как легко он выиграл полтыщи долларов.

Через два дня все столичные СМИ Москвы наперебой смаковали подробности гибели хозяина мебельного концерна «Домашний уют». Взрывное устройство сработало под сиденьем жертвы, разнеся несчастного на молекулы и вырвав дыру в крыше «Мерседеса». Сидевшие впереди водитель и охранник получили сильнейшую контузию звуковой волной, но остались живы, потому что заряд был сосредоточенным. Александр тут же вспомнил, что один из спорщиков был коммерческим директором в «Домашнем уюте». Он стал невольным соучастником преступления. После такого заключения бывший морской офицер впервые в жизни напился в одиночестве до бесчувствия, дав себе слово в клуб больше ни ногой.

Но от дьявола не избавиться, когда подписано соглашение кровью.

Через месяц в автосалон явились два коротко подстриженных типа с лицами, как у спортивных коней.

— Так, значит, это ты Самоделкин, мастерящий прикольные фугасы? — спросил один из них.

— Вы ошиблись, никакого Самодела я не знаю, — мертвым голосом произнес Александр.

Но визитеров нельзя было провести. — Чего ты паришь нам, баклан? — прорычал «гость», надвигаясь носорогом на Латышева. — Вы ошиблись, — продолжал упорствовать менеджер, пытаясь просчитать сложившуюся ситуацию, но на ум, как назло, ничего не шло. Поэтому Александр Латышев перешел в наступление: — Или вы убираетесь, или я вызову службу безопасности.

После такого заявления братки посмотрели на него буравящими глазами, потом старший недобро хмыкнул, и парочка удалилась.

Вечером того же дня недалеко от дома на Латышева напала группа хулиганов. Сперва оглушили металлическим прутом, затем долго пинали ногами…

Трое суток бывший боевой пловец приходил в себя, все еще пытаясь разобраться с собственной совестью, но перешагнуть через офицерскую честь не смог.

На четвертый день отставной капитан третьего ранга запил «по-черному». Через неделю его уволили с работы, жена выдержала три месяца такой жизни, после чего подала на развод.

Александр Васильевич не возражал, упорно продолжая изо дня в день нализываться до поросячьего визга.

После развода жилье разменивать не стали, сбережений хватило на однокомнатную квартиру в «хрущобе» на окраине города. Из своей бывшей жизни Латышев взял только личные вещи да портрет, как память о службе.

Бандиты, которые, казалось бы, ушли в тень, неожиданно снова появились. Направляясь утром в пивную, Александр заметил джип, из которого выскочили двое здоровяков. Без лишних разговоров засадили ему кулаком в солнечное сплетение и, когда отставник согнулся от нестерпимой боли, затолкали его в вездеход.

Через час его выгрузили на закрытом дворе какой-то усадьбы. Оказавшись на гладкой полированной плитке, первое, что увидел Александр, — это остроносые лакированные туфли. Выше дорогой костюм цвета соли с перцем, обладателем которого оказался старый знакомый, тот самый спорщик, что заплатил проигрыш и забрал самодельную мину. Новый хозяин «Домашнего уюта», заметив на себе пристальный взгляд пленника, лучезарно улыбнулся.

— Ну, здравствуй, фрогмен. Смотрю, ты совсем опустился… Но, как говорится, мастерство не пропьешь. А наш и нужен твой опыт подрывника. Самодельная бомба, как в тот раз.

Латышева бесцеремонно затащили в подвал, оборудованный под лабораторию. Под потолком висели галогенные лампы, заливая помещение белым светом, на столе лежали бруски тротиловых шашек, пластита, динамита, использующегося в промышленности. Рядом в большой эмалированной миске россыпью лежали взрыватели и запалы различных типов. Тут же под мощной настольной лампой был разложен инструмент для миниатюрных работ.

Первым порывом Александра было желание вставить в одну из шашек запал и вырвать чеку, одним махом решая все проблемы. Но решимости не хватило.

Повернувшись к стоящим за его спиной «быкам», он с усмешкой показал трясущиеся руки.

— Вы, мужики, серьезно думаете, что я с таким мандражом в пальцах соберу «киндер-сюрприз»? Скорее всего от этого Версаля останется глубокий котлован.

В глазах «быков», до которых необычайно быстро дошел смысл сказанного, блеснул сполох животного страха. Один из них рванулся наверх, второй угрюмо уставился на Латышева, проворчав грозно:

— Не вздумай даже пошевелиться.

Через минуту в подвал спустился хозяин виллы, посмотрел на Александра, на его лицо в синих прожилках, водянистые, как у рыбы, глаза и с сожалением произнес:

— Н-да, не рассчитал.

Бывшего боевого пловца вывели во двор, где избили до потери сознания, после чего отвезли в город и бросили недалеко от дома.

Несколько дней Латышев харкал кровью, не в силах подняться с постели, потом понемногу стал приходить в себя.

Больше его не трогали, но он чувствовал, что за ним кто-то периодически наблюдает. Приходилось снова впадать в глубокий запой, даже не помышляя о возвращении к нормальной жизни. Потому что вурдалаки его в покое не оставляли.

Невеселые размышления Латышева прервал звонок телефона. В последнее время отставному моряку никто не звонил, а сам он давно позабыл номера родственников и друзей-приятелей. — Латышев, слушаю.

— Александр Васильевич? — поинтересовался незнакомый голос. — Панчук вас беспокоит. — Какой еще Панчук? — не понял Латышев. — Владимир, — последовал ответ. — Мы с вами служили сперва на Майском. Потом в Афгане…

— Все, Вовик, я вспомнил тебя. Ты командовал взводом разведки.

— Вот-вот, — обрадовался позвонивший.

— Так чего ты хочешь?

— Я только что вернулся из-за «бугра», деньги есть поэтому решил отметить свое возвращение с однополчанами. Как ты к этому относишься?

— А чего бы не отметить приезд, — согласился Латышев. Все-таки лучше пить в компании соратников, чем со всякой швалью. — Когда и где?

— Завтра. Есть в Китай-городе ресторан «Купец» возле гостиницы «Россия». Начало рандеву в семь вечера.

— Отлично, буду. — Александр, не прощаясь, поло жил трубку на аппарат и посмотрел на старый, потертый шкаф с мутным от пыли и времени зеркалом. К предстоящему выходу «в свет» следовало подобрать соответствующий наряд.

Появление старшего специалиста аналитического отдела ГРУ в отделе специальных операций не было чем то из ряда вон выходящим. Но все-таки имело место нарушение воинской субординации, это говорило о возникновении нестандартной ситуации.

Кроме того, отдел специальных операции курировал первый заместитель начальника Главного разведывательного управления, и, соответственно, вопросы надо решать с ним.

— Разрешите? — В кабинет генерал-майора Каманина вошел полковник Панчук. Первый зам окинул взглядом ладную фигуру Михаила. Форма, что называется, с иголочки. Широкая разноцветная орденская планка украшала грудь. Прямо образец для подражания молодому поколению.

— Проходи, Михаил, — запросто ответил генерал. Со старшим Панчуком они были знакомы еще со времен совместной службы в Дальневосточном военном округе. Когда в разведотделе мотострелковой дивизии, развернутой у советско-китайской границы, Каманин носил еще погоны с четырьмя капитанскими звездочками, а у Панчука тогда звездочек было только две, совместная служба и отдых их сдружили. Военная же судьба то разгоняла друзей по различным гарнизонам, то снова сводила их под одной «крышей» военной разведки. Когда полковник сел напротив генеральского стола, тот снял с носа очки в тонкой золоченой оправе, внимательно посмотрел на друга и задумчиво произнес:

— Наверное, когда ты служил в Афгане, а я заканчивал Академию Генштаба, мы и то чаще виделись, чем сейчас, Когда находимся в одном здании.

— Тогда мы были моложе, — со вздохом ответил Михаил. — Обязанностей было меньше. А теперь дел невпроворот, да еще с каждым днем все прибавляют да прибавляют.

— Значит, зашел ты к старому другу не ради желания потрепаться, — вздохнул генерал, — а по делу. Ладно, выкладывай.

— Ты же знаешь о гибели Григория, — начал Панчук. Генерал-майор кивнул. — Вчера похоронили, — продолжал Михаил. — Но неприятности на этом не закончились. На кладбище я увидел Владимира, он приехал из Франции на похороны. Короче говоря, вечером мы встретились, помянули брата. Володька расспрашивал меня, как погиб наш брат, кто его «сработал», а потом заявил, что поедет в Чечню мстить.

— Это какой же Володька, младший, что ли? — поинтересовался Каманин, и тут же память разведчика выдала всю информацию о родственнике друга. — Он служил в Тульской дивизии ВДВ, там какая-то неприятная история приключилась с политическим уклоном.

— Да, в девяносто третьем отказался штурмовать Белый дом, — подтвердил старший Панчук.

— Ничего страшного, участники тех событий помилованы высочайшим повелением, — с долей иронии успокоил друга генерал. — Все чисты.

— Кроме него. Из армии Владимир не уволен, сбежал с гауптвахты, а статью за дезертирство еще не отменили.

— Значит, ты решил брата вместо Чечни упрятать на несколько лет за решетку. Так сказать, пока не одумается.

— Нет, я не это имел в виду, — полковник отрицательно покачал головой. — Все наоборот, если хочет ехать на войну — пусть едет. Только чтобы это была не партизанщина какая-то, а хорошо спланированная операция.

— Ведь твой брат уже не мальчик, чтобы романтика в жопе играла.

— Вот именно. Хватит посылать мальчиков безусых, Для охоты на волков нужны волкодавы, а не болонки. А Володька для этого как нельзя лучше подходит, он ведь в спецназе морской пехоты три года отбарабанил, потом в Афгане воевал в разведке ВДВ. Да и когда подался в бега, не крысой прятался, а завербовался в Иностранный легион. Служил в элитном подразделении CRAР, где в основном служат офицеры, а сержантов отбирают только лучших из лучших.

— Любопытно, — тихо произнес генерал Каманин, он подался вперед, облокотившись на полированную крышку письменного стола. Сейчас в его глазах читался неподдельный интерес.

— Владимир, — продолжал Михаил, — прощаясь со мной, попросил разыскать его однополчан, с кем служил в морском спецназе, Афгане и Тульской дивизии. Думаю, он решил собрать команду охотников за чеченскими снайперами. Всех боевиков вряд ли выведут под корень, но проредят основательно.

— Ну-ка, ну-ка, — первый зам не выдержал, встал со своего места. Рывком выдвинув ящик стола, достал сигарету, закурил и подошел к окну открыть форточку. — Теперь ты как аналитик попытайся мне толково объяснить, почему ГРУ должно помогать твоему брату в его святом промысле, я имею в виду месть.

— Использование добровольцев даст нам неограниченные возможности. Начнем с такой «ерунды», как партизанская война. Это когда террористы имеют право на любые, даже самые бесчеловечные методы, а федеральные войска со всех сторон обложены военной прокуратурой, журналистами, правозащитниками и международными наблюдателями. Шаг влево, шаг вправо, и, как говорится, «тюрьма твой дом». А добровольцы лишены такой опеки и сами вправе выбирать тактику действия против сепаратистов. В случае гибели кого-либо из них мы не несем никакой ответственности. Кроме того, эту группу всегда можно выдать за один из отрядов боевиков и любое кровопролитие списать на внутренние разборки. Тут вступает в действие постулат «бандитам закон не писан». Главное — добровольцы не обязаны брать в плен террористов, чтобы потом предать их суду. Благородные мстители будут их просто уничтожать. Нам же остается самая привлекательная роль — руководящая и направляющая. Старший Панчук замолчал, давая возможность теперь выговориться генералу. Тот докурил сигарету до фильтра, бросил его в пепельницу и несколько раз задумчиво прошелся по кабинету, от окна к столу и обратно…

— Словесно ты обосновал, конечно, красиво, — наконец произнес Каманин. — Все вокруг роются в дерьмо, крушат черепа, режут глотки друг другу и дробят позвоночники… а мы в стороне, мы в белом. Неплохо, разведка так и должна работать. Но это все пока слова, а нужен твердый план и точные математические расчеты перспектив.

Михаил Панчук в кривой ухмылке скривил уголки губ, Подумал, что если бы он обмолвился о предложении младшего брата отправиться в стан врага из-за границы под видом иностранного наемника для того, чтобы уничтожать сепаратистов изнутри, то генерал за этот план схватился бы руками и ногами, как паук-кровосос. Тут вообще никаких затрат не надо, и при любом раскладе ГРУ будет ни при чем. Только у Володьки тогда никакого шанса не будет. А положить жизнь еще одного брата, младшего, на алтарь военной разведки полковник не хотел.

— План составить? — переспросил Панчук. — Можно и план. Я ведь штабной офицер и не один раз планы составлял в Афганистане, Анголе. Только сперва надо определиться с количеством и качеством добровольческого отряда.

— Вот и славно. — Генерал-майор снова занял свое место за письменным столом, давая понять, что аудиенция закончена. — Только смотри, не затягивай с этим делом.

— Не затяну, — ответил Михаил. Поднявшись, он на мгновение задумался, потом произнес: — Я вот думаю, чтобы мой брательник никуда не влез. Ну, раньше времени не стал брать «языков» из местной чеченской диаспоры. Неплохо бы за ним присмотреть.

— Не лишено здравого смысла, — согласился Каманин. — Я свяжусь с «наружкой», пусть они прицепят твоему брату «хвост». Так будет надежней.

Встреча небольшой группы ветеранов спецназа в пивном ресторане «Купец» мало походила на те встречи, что телевизионщики любят демонстрировать населению.

Никто из пришедших не звенел множеством медалей и орденов, никто не тискал друг друга в объятиях и не лил слез. Заходящие в небольшой, но уютный зал мужчины были одеты в костюмы, отчего встреча носила характер официального приема, обменивались рукопожатиями и, отойдя в сторону, негромко переговаривались.

Как и положено хозяину торжества, первым в ресторан пришел Владимир Панчук. Едва он перешагнул порог фойе, как тут же рядом появился менеджер, невысокий плотный парень с красным лоснящимся лицом, и почти по-военному доложил:

— У нас все готово. — Хорошо, — одобрительно кивнул Владимир, снимая с себя пальто. — Гостей я подожду здесь. — Как вам будет угодно.

Через десять минут в ресторан вошел невысокий круглолицый молодой человек в норковой шапке и длинной серой дубленке. Мужчины сразу узнали друг друга. Магомеддин Бекбаев, которого для простоты общения называли Миша.

Бывший выпускник Ташкентского политехнического института попал в Афганистан лейтенантом-двухгодичником сперва на должность помощника зампотеха, затем перевелся в разведку.

Во взводе Панчука Бекбаев выполнял обязанности переводчика и эксперта по вооружению. — Здорово, дружище. — Владимир сделал шаг навстречу и протянул широкую, как лопата, ладонь. — Салам, бача.

Вслед за Бекбаевым ввалился двухметровый гигант с квадратной челюстью, крупным славянским носом «картошкой», выбритым до блеска черепом. Отставной капитан морского спецназа, потомственный кубанский казак Григорий Пройдесвит, первый ротный Владимира, с которым впоследствии плечом к плечу воевал в горах Афганистана.

Обменявшись рукопожатиями с прибывшими, Владимир указал на вход в соседнее помещение:

— Проходите, ребята, и располагайтесь. Я подожду остальных.

Остальные тоже не заставили себя ждать, люди военные (пусть даже в прошлом) привыкли к пунктуальности.

Появился Виктор Ангелов, высокий, подтянутый мужчина в короткой кожаной куртке и потертом хипповском джинсовом костюме. Следом вошел дородный, с благородной сединой на коротко стриженных волосах, подполковник в запасе Николай Степанович Стадник, своей солидностью больше походивший на банкира.

Вошедший за ним Латышев смотрелся в давно вышедшем из моды костюме и до желтизны застиранной рубашке как алкоголик, вышедший за ворота ЛТП.

Захар Платов и Сергей Москвитин вошли в холл одновременно, они были хорошо знакомы еще с прежних времен, в роте Панчука служили взводными. В длинном черном пальто, с кожаным «дипломатом» Сергей походил на преуспевающего бизнесмена. Захар же в потертой кожанке и вязаной шапочке был похож на водителя-«кастрюльщика».

Впрочем, их вид никакой роли не играл, настоящи мужчины на внешнюю атрибутику не обращают внимания. Главное, их роднила служба, война, кровь и пот, пролитые на ней.

Без особой помпы все расселись за сервированным столом. Крепкие руки тут же ухватили водочные бутылки. Прозрачная жидкость разлилась по рюмкам.

Из-за стола поднялся Владимир Панчук с наполненной до самого верха рюмкой тонкого стекла и чуть сдавленным от волнения голосом произнес:

— Я не люблю пафосных слов, но не могу удержаться, чтобы не сказать: други мои, как я рад всех вас видеть. Как иногда не хватает рядом крепкого плеча и близкой души, которая тебя поймет и не продаст за тридцать зеленых сребреников. За вас, мужики.

Раздался звон, ветераны осушили рюмки до дна.

— А где тебя носило, Володька? — поинтересовался Григорий Пройдесвит. Он говорил с характерным южнорусским акцентом.

— Куда может податься беглый солдат, — усмехнулся Панчук, похрустывая миниатюрным каперсом. — Естественно, в Иностранный легион рванул. Проверили мою профпригодность. Взяли.

— И как там? — живо спросил Платов, хотя этот вопрос интересовал многих, Шатун это увидел по их любопытным взглядам.

— Армия — она и есть армия. Одно преимущество — наслужил французское гражданство. Так что теперь я ля Франсе.

— Ну, в таком случае за приезд. — На этот раз над столом могучим утесом навис Пройдесвит, сверкая, как нимбом, бритой лысиной. Снова зазвенело стекло рюмок.

Но едва мужчины стали закусывать, поднялся дородный Стадник и торжественным баритоном объявил: — Прошу еще раз наполнить рюмки. Что, между первой и второй перерывчик небольшой? — с кривой усмешкой произнес Платов. — Нет. Не в этом дело, — ответил Николай Степанович, держа перед собой наполненную рюмку. — Вторым тостом всегда поминают тех, кого с нами нет и уже никогда не будет. За наших павших друзей.

Разговоры вмиг прекратились, ветераны поднялись со своих мест. У каждого было кого вспомнить и помянуть. После поминального тоста разговоры между собравшимися стали более оживленными. Вскоре Владимир уже знал, что бывший подводный диверсант Григорий Иванович Пройдесвит, за лысую голову носивший прозвище Котовский, живет в центре Москвы, работает в нефтедобывающей фирме «Андерсен и К°» с окладом в три тысячи долларов, занимается проверкой боеспособности служб безопасности в филиалах компании.

Миша Бекбаев, подсевший на компьютерное программирование, работал с несколькими коммерческими фирмами и даже с Федеральным агентством по обычным вооружениям, участвуя в конкурсах по модернизации нынешних боевых систем. Тоже проживал в Москве, и довольно безбедно.

Виктор Ангелов, как и подобает человеку с прозвищем Ангел, занимался мотодельтапланами и бейсингом, новым экстремальным видом спорта — прыжками со сверх малой высоты. Даже хвастался, что как-то ему довелось с Останкинской телебашни прыгать. С деньгами у этого энтузиаста тоже был полный порядок, имел возможность часто выезжать за границу на отдых.

Николай Степанович, его еще в молодости называли уважительно Степаныч, закончил службу в Косово начальником штаба десантного батальона российских миротворцев. Сейчас преподавал начальную военную подготовку в коммерческом лицее. Имел дачу в Калужской области и жизнью на пенсии был вполне доволен.

Самыми неустроенными в этой лихой компании оказались двое бывших морпехов. Александр Латышев, прозванный за совпадение имени и отчества Суворовым. И Захар Платов, прозванный за фамилию Атаманом. Один, несмотря на прошлые заслуги, выглядел довольно спившимся. Второй… Владимир задумался.

С Захаром они вместе закончили училище и были направлены в Очаков в морской спецназ. Потом снова вместе воевали, глотая горячую пыль афганских гор. После войны «тушили» очаги межнациональной розни в Советском Союзе.

Захар был отличным бойцом, но обладал тяжелым характером, из-за которого выше взводного он подняться так и не смог. А после дезертирства ротного командиров взводов раскидали по другим подразделениям, и Платов попал в Чучковскую бригаду специального назначения, в составе которой был направлен на первую чеченскую. И с треском выдворен из армии, так и не поднявшись выше трех звездочек старшего лейтенанта. Жизнь на гражданке тоже не особо его обласкивала, и опять же из-за плохого характера. Захар все больше сидел без работы… хотя был и телохранителем «нового русского», и тренером в военно-спортивной секции, охранником на платной стоянке, спасателем на пляже. Но любая работа заканчивалась большой дракой и увольнением.

— Слышь, Бисквит, — неожиданно прервал свое повествование Платов и обратился к сидящему напротив лощеному, как фотомодель, Москвитину. — А чем ты занимаешься в цивильной жизни?

— Я? — перестав жевать, с полным ртом переспросил чекист и, не моргнув глазом, соврал: — Заместитель начальника службы безопасности финансово-промышленной группы «Фенист».

— Платят хорошо? — не унимался Атаман.

— На хлеб с маслом и икрой хватает, — ответил Москвитин, снова взявшись за вилку. Соврал гладко, иначе нельзя, не поверят.

— Слушай, Серега, возьми меня к себе. Ей-богу, не пожалеешь, — пользуясь случаем, Захар решил снова попытать счастья.

— Обязательно. Как только окажется вакансия.

— А теперь тост за Войска Дяди Васи, — захмелев, громко предложил Стадник.

— За ВДВ!!! — воскликнули нестройные мужские голоса. — И за морскую пехоту. Где мы, там победа!

— Слышь, Володька, — загремел церковным басом Котовский. — Если ты уже такой мохнатый иностранец, то за каким чертом тебя сюда принесло? Решил бизнесом заняться, закрутить типа СП или ООО?

— Нет, — отрицательно покачал головой Панчук. — Брата в Чечне убили, приехал на похороны.

— Какого? — заинтересованно спросил сидящий рядом с Пройдесвитом Ангелов. — У тебя же их вроде двое было?

— Среднего, того, что в «Альфе» служил. Снайперша его срезала.

— Надо новопреставленного воина помянуть. — Бритый гигант схватил своей мощной рукой бутылку и вместо рюмки наполнил стакан. Снова пили стоя и не чокаясь.

— Проводил брата, — выдохнул алкогольные пары Владимир. — Вот теперь думаю поехать посчитаться. Может, хватит уже вурдалакам пить русскую кровушку.

Никто не ответил на эту реплику, погрузившись в поглощение закусок. Владимир ощутил, что алкоголь его нисколько не берет, да и кусок в горло не лезет.

— А ты хоть знаешь, как надо бороться со снайперами в современных условиях? — неожиданно подал голос Бекбаев.

— Знаю. В Сараево я командовал одной из групп «охотников за снайперами». С десяток мы распугали, а пару-тройку отправили к праотцам, — без хвастовства ответил Панчук.

— В каком году это было? — поинтересовался Степаныч, от души наворачивая поданное на горячее ароматное жаркое.

— В девяносто пятом.

— М-да, рядом находились, а встретиться не довелось.

Постепенно разговор стал сходить на нет, выпитый алкоголь расслабил ветеранов, и вечеринка стала угасать. Поэтому, едва стрелки часов сошлись на цифре 12, гости засобирались ко двору. Веселой и дружной компанией они выбрались из банкетного зала и направились к стойке гардеробной.

В зале вовсю гремела музыка, и на небольшой эстраде кружилось несколько пар.

— Черт, — выругался стоящий рядом с Владимиром Сергей Москвитин. — Забыл свой кейс.

Он круто развернулся и быстрым шагом направился обратно в банкетный зал. Вернулся он буквально через минуту, на ходу набросил пальто и вслед за друзьями вышел на улицу. Остановившись перед входом, они с наслаждением вдыхали морозный воздух столицы, смешанный с коктейлем выхлопных газов тысяч автомобилей.

Весело переговариваясь, ветераны направились к станции метро. Они обогнули гостиницу «Россия», оказавшись с теневой стороны громады здания, куда не попадал свет уличных фонарей.

Владимир, о чем-то разговаривая с шествующим рядом Стадником, краем глаза успел заметить сияние одной из рубиновых звезд над Кремлем и вдоль пустующей улицы неспешно прохаживающихся двух патрульных милиционеров.

Неожиданно перед ветеранами появилась толпа подростков. Их было человек тридцать-сорок, наголо бритых, в коротких кожаных и камуфлированных куртках. Они двигались бесформенной массой, агрессивно стуча толстыми подошвами армейских ботинок.

«Скинхеды, — догадался Панчук, — бритоголовые фашиствующие молодчики, проводящие акции насилия против евреев, азиатов и негров. Теперь эта зараза докатилась и до Москвы».

Поравнявшись с отставниками, орава молодчиков замерла.

— Ты смотри, а ними чурбан бредет, — донеслись из толпы грозные выкрики.

— В чем дело, молодые люди? — шагнув вперед, важно поинтересовался Степаныч. Перед ним вдруг вынырнул плюгавенький парнишка с длинной тонкой шеей, как у цыпленка, и выбитыми двумя передними зубами.

— Ша, дядя, — прошипел уродец. — Мы уважаем ваш возраст, поэтому валите подобру-поздорову. А унтер-менша оставьте нам, его дорога заканчивается здесь.

Панчук мысленно усмехнулся, понимая: как бы долго ни велись переговоры, драки все равно не избежать. Так зачем же это затягивать.

Сделав шаг вперед, он оказался рядом с двумя мощными качками, прикрывшими спину коротышки. Боксерская двойка с хрустом врезалась им в головы, сворачивая тем носы. И в мгновение ока закружилась карусель драки.

Многократное численное превосходство бритоголовых, к тому же большинство были вооружены нунчаками или прутами арматуры, не могло значительно повлиять на исход битвы. Против хулиганов оказались не запуганные обыватели, а настоящие бойцы.

Вспыхнувшая, как порох, драка уже походила на киплинговскую битву свободной волчьей стаи с полчищами рыжих псов.

Огромный, как медведь Балу, Пройдесвит раскидывал и разные стороны нависших на нем юнцов. Рядом с ним, грациозный, как Багира, «рубился» Магомеддин Бекбаев. Чуть поодаль от них отмахивался от бритоголовых хулиганов благородный Акела — самый старший, Степаныч, вокруг него, как верные волки, бились остальные ветераны. Панчук, как повзрослевший и заматеревший Маугли, вклинившись в кожано-камуфлированную толпу, рассыпая налево и направо удары, круша черепа и сворачивая носы, бил от всей души. Чтобы тот, кто привык по-шакальи драться всей стаей, узнал, что такое настоящая боль.

Драка закончилась так же неожиданно, как и началась. Через минуту у ног ветеранов валялись стонущие и воющие юнцы.

— Ходу отсюда! — крикнул Степаныч, потирая разбитый в кровь кулак. — А то пришьют избиение младенцев.

Быстрым шагом они пересекли разбросанных по мостовой хулиганов, направляясь к станции метро.

И только спустившись под землю и пройдя за турникеты, бывшие морпехи и десантники позволили себе расслабиться и негромко обсудить произошедшее.

На пустой в это время суток платформе слышался смех и возгласы: «Есть еще порох в пороховницах», «Ну и дали мы жару…», «А там двое ментов были, куда подевались?»

Вскоре подошел электропоезд, и вся компания дружно загрузилась в последний вагон.

На Кольцевой все разошлись в разные стороны, пообещав друг другу вскоре созвониться.

Глядя на мелькающую за окном вагона черноту туннеля, Владимир Панчук неожиданно сообразил, что его идея найти единомышленников для предстоящей акции возмездия провалилась. У бывших однополчан был свой налаженный быт, и никто ничего в своей жизни не собирался менять.

В деле кровной мести ему теперь следовало рассчитывать только на себя.

Глава 3 Внимательные взгляды с Олимпа

Драка со скинхедами для Сергея Москвитина не прошла даром. Удар трубой пришелся по ребрам с левой стороны, и они наутро болели, как гематома от автоматной пули, застрявшей в титановой пластине. Сергей с трудом встал с постели и тут же отметил, что в этот раз спал без сновидений. Несмотря на боль, он все-таки был доволен собой, а стакан с отпечатками пальцев Панчука лежал у него в кейсе, аккуратно уложенный в полиэтиленовый пакет. Не зря же он разыграл комедию с забывчивостью.

Слишком много интересного вчера рассказал его ротный, чего опытный оперативник, а Москвитин к ним себя относил, не мог оставить без проверки.

Умывшись, побрившись и позавтракав, Сергей помчался на службу.

Настроение у майора было если не праздничное, то весьма приподнятое, даже несмотря на похмельный синдром после вчерашней вечеринки. Зайдя в свой кабинет, Сергей первым делом оформил заявку на дактилоскопическую экспертизу. С удовольствием закурив первую за этот день сигарету, он вытащил из «дипломата» пакет со стаканом и, взяв бланк заявки, направился к экспертам.

С утра в лаборатории колдовали четверо экспертов, работая с микроскопами и компьютерами, — трое молодых людей и девушка. Все в белых халатах, похожие на студентов-практикантов. Но Москвитин знал, что недоучек сюда не берут, направляются только высококлассные профессионалы.

— Доброе утро, — войдя в помещение, поздоровался майор. — Вот, принес вам экстренную халтурку. — Он продемонстрировал спецпакет, на дне которого покоился стакан из тонкого стекла с красным ободком по краю. — Пальчики откатать и пробить в ускоренном режиме. Эксперт, принявший из рук в руки пакет, взглянул на майора поверх очков и негромко произнес: — Дня два-три.

— Никаких трех дней, — отрезал Москвитин. — Максимум два часа. Лучше час.

У — Да вы что?.. — От возмущения у молодого человека аж запотели линзы очков. — Для этого нужен сверхскоростной компьютер, такой разве что в Академии наук имеется для ядерных исследований. — Мне не надо, чтобы вы прошерстили весь архив, мне необходимо сверить всего один отпечаток. Два дня назад пришла депеша по каналу Интерпола «зеленые углы». Вот их и сличите.

Приложив к пакету бланк заявки, майор вышел из лаборатории. Пора было заняться текущими делами. Его бригада в данное время совместно с Генпрокуратурой разрабатывала спайку правительственного чиновника с преступной группировкой. Ему как руководителю следовало лишь координировать действия оперативников и следователей прокуратуры. Типичная бумажно-кабинетная служба, нудная, но необходимая.

Занявшись просмотром отчетов работы оперативников, Сергей настолько увлекся, что не заметил, как пробежало отпущенное экспертам время. От чтения его отвлек звонок телефона внутренней связи.

— Да? — не отрываясь от бумаг, Москвитин снял трубку.

— Ну, Сергей Александрович, вы или фокусник, или ужасно удачливый, — донесся из динамика восторженный голос очкастого эксперта. — Отпечаток большого пальца совпал тютелька в тютельку. Как вам это удалось?

— Места и норки надо знать, — с тяжелым вздохом отшутился Москвитин, но, как ни странно, его приподнятое настроение не улетучилось. Только как-то поблекли краски дня. — Через десять минут жду оформленную справку анализа отпечатков.

Отключив телефон, он тут же набрал номер начальника отдела.

— Товарищ полковник, это Москвитин. Мне необходимо с вами посоветоваться. Разрешите… Да, сегодня. Через полчаса.

Положив трубку на аппарат, Сергей начал готовить докладную записку, начальству нравится, когда все оформлено документально.

Через полчаса начальник отдела внимательно ознакомился с представленными Москвитиным документами. Взглянул на дату получения «зеленого угла», потом сравнил дату проведения экспертизы.

— Поздравляю, Сергей Александрович, — улыбнулся полковник. — Оперативно работаете, практически на опережение. — Еще раз посмотрев на майора, мягко спросил: — Не поделитесь секретом своего успеха? Как на след зверюги косолапого удалось выйти? Или секрет?

— Да нет никакого секрета. Просто особо опасный европейский преступник Шатун — мой бывший ротный Владимир Панчук. Вчера по поводу приезда в Россию он устроил банкет для бывших однополчан, я и увел стакан, из которого пил Владимир. — Немного подумав, Сергей наконец смог обосновать свое поведение: — В его рассказе многое сходилось с присланной ориентировкой. Я рискнул и попал в «яблочко».

— Ну что же. — Начальник отдела, сложив на докладной записке пальцы в замок, мягким, почти убаюкивающим голосом произнес: — В девяносто третьем вы пострадали из-за его побега. Теперь появился реальный шанс рассчитаться. Посылайте группу захвата. — Дело не в этом, товарищ полковник, — слегка надломленным голосом произнес Сергей. — Я прекрасно знаю, как действовать в подобных ситуациях. С вами посоветоваться я хотел по другому поводу. — В чем проблема? Я внимательно слушаю. — Дело в том, что Владимир прилетел в Москву на похороны брата. Григорий Панчук служил в нашем департаменте снайпером в «Альфе». Недавно погиб в Чечне, младший брат горит желанием отомстить убийцам. — Предлагаешь, чтобы дезертир искупил вину кровью через «штрафбат»? — усмехнулся начальник отдела. — Так вроде еще не приняли закон «о штрафниках».

— Не то, товарищ полковник. Панчука прятать за решетку себе дороже. Он все равно уйдет, только оставит за собой калек и трупы. А вот если его взрывную волну направить в нужное направление… Все равно ведь обрабатываем Горца на вендетту, а пока он наберет нужное количество штыков… И что это еще будет за вендетта неизвестно. А Володька боец по жизни, да и командирская харизма есть у него. Как пить дать, не зря он вчера ветеранов собирал. Потащит их за собой…

— Подожди, подожди со своей адвокатской речью, перебил Москвитина полковник. — Говоришь, Горца переориентировать на твоего Шатуна? А ведь действительно, таким образом можно дело форсировать. — Начальник отдела задумчиво потер лоб. — Только для полной уверенности этого медведя надо держать на коротком поводке. — Он снова погрузился в раздумья, внимательно глянул на Москвитина и подвел итог беседы: — Значит, так, ты выходишь на Горца и наводишь его на своего ротного. А я направляю парочку ребят, чтобы пригласили Шатуна для беседы. Для начала надо с этим «иностранцем» расставить все точки над и.

Дежурное подразделение ОМОНа было поднято по тревоге, в течение нормативного времени оружие и амуницию загрузили в транспорт и в срочном порядке пою нули базу.

Старший лейтенант Вадим Ясинский, закатав вязаную маску на лоб, сидел на продавленном пружинном кресле с потрескавшейся дерматиновой обивкой, сжимая меж ног малокалиберную снайперскую винтовку «СВ-99». Привыкший работать с обычной армейской «СВД», старший лейтенант недоумевал, для чего нужны такие мелкашки. Но приказ начальства был более чем конкретным.

Вадим провел пальцами по толстому набалдашнику глушителя. Оружие очень удобное для бесшумной стрельбы с близкого расстояния. «Черт его знает, может, так и надо. Начальству видней». Ясинский прикрыл веки, давая отдых глазам.

Через сорок минут транспорт с бойцами ОМОНа прибыл к месту вызова. Это был обычный московский двор на окраине столицы. Серые, мрачные пятиэтажки, голые ветки деревьев, переплетаясь, тянулись ввысь.

Едва автотранспорт остановился, в штабном автобусе тут же стали собираться офицеры.

На столе в центре салона была расстелена схема, нарисованная кем-то от руки.

— Значится, так, — без вступления начал командир отряда. — ОБНОН накрыл на хате торговую сделку, таджики продавали афганский героин, а чечены решили его купить. Только в этот раз не срослось. В общем, обе купеческие стороны забаррикадировались, взяли хозяйку хаты в заложники и готовятся стоять до последнего. Требования пока не выдвигают. Значит, штурм надо проводить быстро и ювелирно. Это ясно? — Ясно, — невпопад ответили офицеры. — Тогда переходим к деталям. Двери бронированные, кувалдой их не выбить, взрывчаткой их рвануть нельзя. Дом старый, хлипкий, от детонации может рассыпаться. Квартира находится на четвертом этаже. Штурм снизу тоже не подходит, узкий двор не позволит с лестницами развернуться. Остается штурм с крыши. Правда, что хорошо в сложившейся ситуации, — это то, что квартира расположена в торце дома и окна выходят на три стороны. Это позволяет снайперам держать под прицелом все помещения и поддержать штурмовиков своим метким огнем. Но на этом все положительные моменты заканчиваются. Теперь о главном и не самом приятном. И штурмовикам, и снайперам строго-настрого запрещается вести огонь на поражение. В лучшем случае пугать, то есть воздействовать психологически, в самом крайнем случае ранить.

— Это что еще за вводные такие? — возмутился верзила-капитан, командир штурмовой группы. От злости у него задергалось веко левого глаза. — Они будут по нам лупить изо всех стволов, а мы должны их пугать. «Козу», что ли, показать? — Он выставил вперед левую руку с выставленным мизинцем и указательным пальцем.

— Один из покупателей — зять здешнего префекта. Не знаю, был ли тесть в курсе, но, как только хату обложили, он надавил на все рычаги, и генералы спустили нам на голову эту вводную. А мы люди военные, должны выполнять. Теперь переходим к диспозиции…

…Пот заливал глаза, а в ушах стоял металлический гул от ступенек. Позиция снайпера Ясинского располагалась в кабине строительного крана на пятидесятиметровой высоте. Ох, как же ему не нравилась эта позиция, но выбора не было. Единственное, что успел сообразить Вадим, направляясь к металлической махине крана, это почему снайперам приказали взять малокалиберные винтовки. С армейской «ОВД» стрелок мог попытаться оправдаться, дескать, не рассчитал выстрел. С мелкашкой такого не скажешь. Вот и желтая, облупленная, без стекла, дверь в кабину. Распахнув ее, Ясинский, тяжело дыша, завалился внутрь. Несколько секунд ушло на восстановление дыхания.

«Теперь за работу», — мысленно дал себе команду снайпер, стаскивая с плеча винтовку. Позиция для стрелка была идеальной. Под мачтой строительного крана раскинулась замороженная строительная площадка. Чуть поодаль виднелись коробки «хрущоб», небольшой парк с детским городком. Дом, где «работала» штурмовая группа, лежал перед Вадимом как на ладони. Вот только приноровиться для прицельной стрельбы никак не удавалось.

— Твою мать, — зло выругался Ясинский. Плюнув себе под ноги, он подхватил винтовку и выбрался наружу.

С комфортом расположиться на крыше кабины не получилось, но зато, расставив сошки под цевьем винтовки, он смог удобно прицелиться. Оптический прицел ПСП-1 девятикратного увеличения мгновенно приблизил дом, на крыше которого несколько омоновцев, облаченных поверх бронежилетов в альпийское снаряжение, привязывали к ребрам ограждения капроновые тросы.

Вадим повел стволом винтовки ниже. Окна четвертого этажа, по которому собирались «работать», были плотно зашторены.

«Ладно, подождем, что нам скажет начальство», — подумал снайпер. Включив рацию, прикрепленную к плечу с левой стороны, он доложил:

— Четвертый готов работать. Жду дальнейших распоряжений.

— Ждите штурма. Действуйте по обстановке, — прохрипела рация.

— Понял.

Лежать на высоте пятидесяти метров под морозными порывами ветра не особо приятно. Благо лицо прикрывала маска, а вот пальцы в обрезанных перчатках стали коченеть. Пришлось правую руку сунуть внутрь, рискуя свалиться с верхотуры крана. — Начали, — захрипела рация.

Вадим вновь припал к наглазнику оптического прицела и увидел, как с крыши полетели тросы. Штурмовая группа, подобно людям-паукам, стала спускаться вниз головами, держась ногами за тросы, быстро перебирая руками. Все бойцы были вооружены пистолетами.

«Ничего удивительного, — подумал Вадим, наблюдал за штурмовиками. — Из автомата можно от души веером полить все вокруг, а с пистолетом за каждый патрон будешь отчитываться».

Омоновцы зависли в полуметре от четвертого этажа, и в следующую секунду со двора бухнули портативные гранатометы, зашвырнув в окна четвертого этажа светошумовые гранаты. Звона битых стекол не было слышно, но зато, когда сработали взрыватели гранат, так ухнуло…

И тут же в оконные проемы нырнули штурмовики. Теперь, когда занавеси были сорваны, начиналась работ для снайперов.

Выстрелов не было слышно, но Вадим догадывался, что все-таки без стрельбы не обошлось. Неожиданно в перекрестье прицела промелькнула неясная тень. Довернув ствол, Ясинский увидел молодого парня в дорогом костюме, в правой руке он сжимал рубчатое тело «лимонки», а левой пытался выдернуть чеку.

Перекрестье сместилось со смуглой физиономии парня на его левую руку. Указательный палец снайпера плавно потянул спусковой крючок. Ни выстрела Вадим не услышал, ни отдачи не почувствовал, только через оптику увидел, как рука красавчика повисла плетью. Но боль не могла остановить бандита, он поднес ко рту правую руку, пытаясь, как в кино, выдернуть чеку зубами. Дальше шел отработанный рефлекс стрелка, правая рука передернула затвор, выбрасывая пустую гильзу и досылая патрон в патронник. Ствол, увенчанный толстым цилиндром черного глушителя, дрогнул, поднимаясь вверх. В перекрестье прицела попал широкий лоб красавчика, и указательный палец потянул спусковой крючок…

Штурм занял меньше полутора минут, заложница была спасена, все преступники задержаны, кроме одного. Прибыв на базу, омоновцы узнали, что пуля снайпера срезала именно зятя префекта. Тут же было объявлено общее построение дежурного подразделения.

Перед строем появился незнакомый милицейский генерал с красным от волнения лицом и всклокоченными волосами.

— Кто стрелял на поражение? — срываясь на фальцет, заорал генерал, дальше шла сплошная мешанина из отборного мата.

Затягивать комедию под названием «игра в молчанку» не имело смысла. Баллистики без особого труда установят, чей ствол «работал». Поэтому Вадим сделал шаг вперед и коротко доложил: — Старший лейтенант Ясинский. — Что, старший лейтенант, вам не доходчиво объясняли на инструктаже, — завопил генерал, — или, может, чеченский синдром мешает служить? Так я тебя быстро через аттестацию дурдома пропущу.

Вадим хотел объяснить, что могло бы произойти, если бы красавчику удалось выдернуть чеку гранаты. Но после слов неизвестно откуда взявшегося большезвездного крикуна на него вдруг тяжелым грузом свалилась апатия. Вместо того чтобы хоть что-то сказать в свою защиту, Вадим расстегнул нагрудный карман комбинезона, вытащил красную книжицу удостоверения и швырнул его под ноги генералу.

— Подавись, — громко произнес Ясинский и, круто развернувшись, зашагал в направлении казармы. Его служба уже закончилась, и теперь Вадим хотел только одного — переодеться и вернуться домой. Его почему-то совершенно не волновали крики визгливого генерала который грозил снайперу всеми возможными карами от суда до расстрела перед строем.

Домой Вадим вернулся, когда уже зажглись уличные фонари. Войдя в подъезд, на лестничной клетке он встретил соседа Николая Стадника, тот стоял в спортивном костюме с гербом Советского Союза на груди и задумчиво дымил сигаретой.

— Добрый вечер, Степаныч, — первым поздоровался Вадим.

— Чего смурной? — Подавленный вид молодого соседа не укрылся от опытного глаза более зрелого мужчины.

— Да так, ерунда, — отмахнулся Ясинский. — На службе задолбали. Надо было в Чечню ехать, когда ребят набирали. Так нет, хотел Новый год отметить. Вот и погулял, кажись, сдадут меня прокурорским на расправу. Лучше бы я действительно уехал в Чечню. А вы, Степаныч, над чем размышляете?

— Аналогичные проблемы, — туша о перила окурок, важно ответил Степаныч.

Во второй половине дня Сергей Москвитин покинул здание ФСБ и поехал на встречу с доверенным лицом Горца.

Под этим оперативным псевдонимом в госбезопасности проходил нефтяной магнат Георгий Вахтангович Гергадзе, президент концерна «Фенист». В поле зрения ФСБ он попал после того, как родственника магната похитили чеченские боевики и потребовали за него баснословный выкуп. Гергадзе выкуп выплатил, но, как настоящий горец и потомок княжеского рода, не мог спустить бандитам такое оскорбление. Не обладая мужеством воина, он все-таки имел достаточно средств, чтобы нанять частную армию и вести кровопролитную войну со всей мятежной республикой. Но начавшаяся вторая антитеррористическая кампания отсрочила исполнение мести.

Все время менялись командиры частной армии, да и бойцы, которые официально числились охранниками фиктивного охранного агентства, то и дело, устав от ожидания отправки на краткосрочную, но хорошо оплачиваемую войну, расторгали контракты и исчезали из поля зрения.

Подборкой кадров занимался один из заместителей начальника службы безопасности концерна «Фенист». Сам шеф Владислав Погожий, в далеком прошлом полковник четвертого управления КГБ, занимался стратегическими изысканиями для службы безопасности, вербовал из действующих офицеров ФСБ новые кадры. Во-первых, это были отличные профессионалы, а во-вторых, вдруг возникнет необходимость в помощи действующего чекиста. Чем черт не шутит.

За Погожим внимательно наблюдала и федеральная безопасность, но, пока вреда от него не было, решили не трогать.

О Погожем и его шефе Гергадзе вспомнили, когда руководство ФСБ стало изыскивать способы альтернативной борьбы с чеченскими террористами. Личная вендетта нефтяного магната в данном случае подходила как нельзя лучше. Чтобы управлять процессом возмездия, было решено подставить под вербовку майора Москвитина. Наживка была достаточно аппетитной, чтобы такая акула, как Владислав Игоревич Погожий, ее не заглотила.

В глубине души Сергей был даже доволен таким поворотом, в будущем ему была обеспечена высокооплачиваемая работа на гражданке.

Но пока он находился на службе и должен был выполнять приказы своего начальства.

Небольшой бар «Погребок» расположился в подвале девятиэтажного дома. В тесном темном помещении было накурено, хоть топор вешай. Москвитин прошел в глубь бара, туда, где располагались кабинки отдельных кабинетов.

Даже в самые лучшие для бара дни крайняя левая кабинка всегда пустовала. Ее забронировал для экстренных встреч начальник службы безопасности «Фениста», Сегодня был как раз такой случай.

Сняв пальто, Сергей небрежно бросил его на спинку соседнего стула, сам же расположился на другом.

— Кофе, эклер и порцию взбитых сливок, — отдал он распоряжение мгновенно подошедшему официанту. С переходом на умственную работу ему требовалось сладкое даже больше, чем алкоголь для снятия напряжения. Поэтому при каждом удобном случае он потреблял глюкозу в любом виде.

Эклер оказался вчерашним, сливки несладкими, только кофе был сварен по вкусу майора.

— Все сладкое употребляешь. Растолстеть не боишься? — Из дверей донесся глухой голос, и в кабинет вошел среднего роста крепыш с квадратным лицом и короткой стрижкой. У него были густые брови пшеничного цвета и глубоко посаженные темные глаза. На руке болталась небольшая барсетка из крокодиловой кожи, а на мизинце блестел массивный перстень. Бывший чекист, начальник службы безопасности одного из крупнейшие нефтяных концернов, в свои пятьдесят лет больше походил на бандита средней руки, чем на бизнесмена. Владислава Игоревича такой имидж устраивал больше.

— Растолстеть я не боюсь, — отодвигая пустую чашку, ответил Москвитин спокойно. — Глюкозу сжигают мозги, потому что постоянно работают.

— Счастливый, — усмехнулся Погожий, усаживаясь на свободный стул и поглаживая себя по шарообразному животу. — А я бассейн и тренажерный зал чередую с сауной и все равно расплываюсь, как тесто на дрожжах.

— Особенности конституции, — попытался успокоить полнеющего Владислава Сергей, но тот только отмахнулся:

— Какая, к черту, конституция. Проблема — любовь к вкусной и калорийной жратве. Недаром в Библию чревоугодие внесено как смертный грех. — И тут же, щелкнув пальцами, подозвал к себе официанта. — Уважаемый, соточку коньяку, вполне устроит крымский «Коктебель», и бутерброд с красной икрой и лимоном. Только живо. — Официант мгновенно испарился, а Владислав Игоревич подмигнул собеседнику: — А ты говоришь, конституция.

Коньяк и бутерброд на блюдце появились на столе буквально через минуту. Дождавшись, когда официант покинет кабинку, Погожий пригубил напиток и вопросительно посмотрел на Москвитина:

— Чего звал?

— Решил поинтересоваться, как идет подготовка к личной войне шефа.

— Как обычно. — Отставной полковник изобразил на споем лице улыбку Чеширского кота. — Георгий Вахтангова постоянно об этом говорит, но напряженная война в океане большого бизнеса отнимает много сил и времени. Я как щит оберегаю концерн от ударов и проникновения недругов, разорваться не могу. Тем более что война — это не мой профиль. Ну, а дальше, как в песне Высоцкого про дурдом: «Настоящих буйных мало, вот и мало вожаков…»

— Уже есть, — спокойно парировал Сергей Москвитин,!

— Пожалуйста, подробнее с этого места. — Пышные брови Владислава Погожего подозрительно нахмурились.

— В Москву прибыл наемник Шатун. Вскоре он отправляется в Чечню, тамошние снайперы в его лице нажили большой геморрой. Ну, а где перепадет многим, почему бы не треснуть и еще одного?

— Стихи в молодости не писал? — неожиданно поинтересовался бывший чекист.

— Не понял.

— Слишком много художественных оборотов, хотелось бы фактов побольше.

— Л-легко, — пожал плечами Сергей и стал не спеша перечислять места службы и участие в боевых операциях. Теперь он говорил лаконичным языком фактов. Закончив операциями во время службы в Иностранном легионе, спокойно поинтересовался: — Награды перечислять?

— Нет, — отрицательно покачал головой отставной полковник. — Интересно другое, откуда такая осведомленность?

— Это мой бывший командир роты, вместе были и а Афгане, и в Фергане, и в Карабахе.

— Это меняет дело и снимает многие вопросы. Как с этим «диким гусем» можно увидеться?

— Вот адрес и телефон, — Москвитин положил на столик клочок бумаги. Когда его сграбастала пухлая рука главного охранника «Фениста», добавил: — Если рассчитываете на положительный результат переговоров, с Шатуном должен говорить лично хозяин. — Это еще почему? — возмутился Погожий. I — У людей, долгое время проведших вдали от родины, вырабатывается определенный комплекс, психиатры на Западе называют его «загадочная русская душа». У Шатуна погиб брат в Чечне, у Георгия Вахтанговича такая же беда. Общее горе сближает. — Логично, — согласился Погожий. Одним глотком осушив рюмку с коньяком, он целиком сунул в рот небольшой бутерброд с икрой. Прожевав, громко крикнул, обращаясь к официанту: — Уважаемый, повторить. — Потом перевел взгляд на Сергея и спокойно спросил: — Во сколько концерну обойдутся его услуги?

Москвитин неопределенно хмыкнул и пожал плечами: — Он вряд ли возьмет хоть копейку. Но война — это всегда дорогое удовольствие.

Глава 4 Щедрость дядюшки Скруджа

Весь следующий день после вечеринки Владимир провел в бесцельном скитании по улицам Златоглавой. Чем больше он бродил по городу, тем больше находил отличий от той Москвы, к которой когда-то привык, которая снилась ему душными ночами среди песков Джибути, в липких тропиках Гвианы, под палящим солнцем Чада. Эта была более ухоженной, красивой, а потому похожей на большинство европейских столиц. В новой Москве он переставал быть Володькой Панчуком и становился наемником Шатуном.

Под ногами хрустел еще слабый первый лед. Наконец Владимир сообразил, что хватит искать следы далекой юности, и раз он снова в мохнатой шкуре блуждающего хищника, то пора бы заняться обдумыванием плана действий. Память вернула его к вчерашней встрече, где был равным среди равных. Но встреча не оправдала задуманного.

«Ладно, — мысленно огрызнулся Шатун. — Шакал бегают стаей, медведь бредет в одиночку».

Оказавшись в районе Патриарших прудов, где пожилые люди дышали свежим морозным воздухом, прогуливались молодые мамаши с колясками, Владимир запахнул полы своего пальто и присел на одну из свободных скамеек, любуясь поднимающимся облачком тумана над зеркалом пруда.

Как ни хотелось Владимиру думать о предстоящей поездке на Северный Кавказ, но ничего не получалось в голове был сплошной винегрет из обрывков воспоминаний. Через час он изрядно продрог и решил закончить свое путешествие в прошлое.

Взяв такси, он поехал домой, не забыв по дороге купить литровую бутылку «Сибирской» и немного еды.

Устроившись на кухне, наполнил граненый стакан на две трети водкой и, подняв его, буркнул:

— Распитие спиртных напитков в одиночестве ведет к алкоголизму.

После чего, выдохнув воздух, выпил обжигающую жидкость. Несколько секунд подождал, пока она скатится по пищеводу на дно желудка. Теплая волна, прошедшая по телу, послужила сигналом к началу трапезы.

Через час бутылка опустела, в голове вместо калейдоскопа разнокалиберных мыслей витал легкий шум Панчук улыбнулся, своего он добился — очистил мозги… Встав из-за стола, заплетающимся голосом пробормотал.

— Утро вечера мудренее.

И тяжелой походкой направился в комнату. Проснулся под утро из-за головной боли и пересохшего рта. Поднявшись на ноги, он побрел на кухню и припал губами к гнутой трубке крана. Пил долго, жадно. Отоспавшись от живительной влаги, почувствовал вкус металла. Жажда немного утихла. Вернувшись в комнату, Владимир без сил рухнул в постель, но заснуть уже не получилось.

Вскоре пронзительно зазвонил телефон. Протянув руку, Шатун сорвал трубку с рычага и просипел:

— Да, слушаю. — Привет, Владимир, это Латышев тебя беспокоит, — донесся из динамика голос подводника-минера. — Я тут подумал: все равно мне заняться нечем, с женой давно в разводе, дети взрослые. Так что могу тебе подсобить, не оглядываясь назад.

Спасибо, Александр Васильевич. — Владимир положил трубку и снова попытался заснуть. Но спустя несколько минут телефон опять зазвонил. — Да?

— Привет, братела, это Платов. Твое предложение насчет «войнушки» в силе? Тогда я твой. — Атаман нисколько не сомневался в ответе, поэтому сразу же закончил разговор: — До встречи. Еще через полчаса позвонил Котовский. — Володька, — прогрохотала трубка басом Пройдесвита. — Я тут просмотрел свой график работы, так у меня отгулов накопилось месяца на три. Если в этот срок уложимся, я готов.

— Спасибо, Григорий Иванович. Все, сон окончательно развеялся. Тяжело вздохнув, Шатун поднялся с постели. Головная боль не проходила, пришлось принимать аспирин. Вскоре стало полегче, и Владимир решил привести мысли в порядок, с учетом сегодняшних звонков поразмыслить на тему предстоящего рейда, ведь теперь он уже не один.

Снова зазвонил телефон.

— Это Стадник.

— Доброе утро, Степаныч, — радушно поздоровался Панчук.

— Владимир, мне до чертиков надоело пытаться чему-то научить этих сраных тинейджеров, которые мечтают только о том, как бы закосить от армии. Соскучился по настоящей мужской работе.

— Отлично, Степаныч. Но как на это посмотрит твоя семья?

— В настоящей семье все вопросы решает мужчина.

— Отлично.

— Да, Володя, есть у меня еще один волонтер, нормальный парень, омоновский снайпер.

— Хорошо, я подумаю.

Шатун положил трубку и на мгновение задумался.

соединение к его личному «крестовому походу» Латышева и Платова было более чем понятно. Офицеры, не нашедшие своей стези на гражданке, снова решили окунуться в круговорот войны, а там уже как фишка ляжет. Но Пройдесвит и Стадник, довольно глубоко пустив корни в этом новом капиталистическом мире, вдруг решили бросить все наработки и готовы поставить самое главное — жизнь.

Ближе к обеду раздался еще один звонок, длинный и нетерпеливый. Панчук едва успел сорвать трубку с рычага, как услышал знакомую скороговорку:

— Привет, Володька. Не поверишь, всю ночь оттягивался в «Метле», но был как прибитый. Все время о твоих словах, потом думал о себе в этой жизни. Из армии уволился, а без экстрима жить не мог. Может, действительно это будет круче, чем прыгать с крыши? Спасу для мамок пару их пацанов, глядишь, на Страшном суде и зачтется. В общем, Вовик, когда сочтешь нужным — звони, твой.

— Яволь, господин экстримал, — только и успел засмеяться Владимир, как Ангелов отключился. «Н-да, команда крестоносцев растет», — отметил про себя Панчук.

День пробежал как-то незаметно. Только когда на улице зажглись огни фонарей и реклам, а по дороге пополз «огненный червь» автотранспорта в час пик, Владимир Панчук почувствовал, что возвращается к жизни после вчерашнего снятия стресса. Приняв контрастный душ, он наконец полностью восстановился. Растеревшись грубым полотенцем, набросил на плечи заботливо оставленный братом (а может, и не братом) махровый халат и направился на кухню.

Поставив на конфорку газовой плиты чайник, Панчук подошел к окну, стал наблюдать за свечением живой реки автомобильного потока. Свисток на носике чайника издал звуковой сигнал, выпуская пар. Владимир обернулся, но выключить плиту не успел, раздался звонок. На этот раз звонили в дверь. На пороге стоял смуглолицый Миша Бекбаев, держа в руке ноутбук, а в зубах сжимая мятый окурок «Беломора». — Привет, косолапый, — фамильярно поздоровался с программист и, услышав свист чайника, радостно оскалился: — Первый звонок. Может, пригласишь? — Входи, — пожал плечами Владимир. Они расположились на кухне. Русскоговорящий узбек отказался от чая и, разместив на столе свой переносной компьютер, быстро затараторил:

— После нашего банкета я задумался над твоими словами насчет «охотников за снайперами». В общем, порылся я в Интернете и выяснил, что так называлось отделение французской армии, состоящее из БТРа с 20-миллиметровой пушкой и пулеметом 7,62 миллиметра снайпера с крупнокалиберной винтовкой «макмиллан» калибром 12,7 миллиметра и двух наблюдателей. Тактика этих подразделений была проста: получив информацию от дежурных наблюдателей, «охотники» начинали поиск снайперов. Что не так?

— Ну? — вопросом на вопрос ответил Панчук. — Новое что-то можешь предложить?

— Могу, — неожиданно рассмеялся Бекбаев. — А самое смешное знаешь в чем?

— В чем?

— Дело в том, что я разработал антиснайперскую систему с учетом современных технологий, намного круче вашей французской.

— То есть?

— Самые современные технологии. Объединение разных деталей создает суперсистему.

— И сколько стоит твоя система? — поинтересовался Владимир.

— Вся система стоит дорого, — признался Магомеддин. — Но я ничего не изобретаю, только компоную готовые изделия.

— Ну и сколько стоит самое дешевое изобретение? — снова поинтересовался Панчук.

— Самое дешевое… В баксах? Тысяч триста, но это совсем ничего… на уровне французов.

— Ясно, — понимающе кивнул Панчук. Триста тысяч «зеленых» — это те деньги, которые он смог собрать за последние годы и на которые рассчитывал как на пенсионный фонд. Но, даже сбросив их, он не имел бы ста процентов гарантии.

— Вот, посмотри сам. — Включив компьютер, Бекбаев нашел нужный файл и, раскрыв его, указал Владимиру сперва на общий эскиз, потом на чертежи деталей установки. Пояснения впечатляли. — Что скажешь? — наконец не выдержал программист-изобретатель. — Будем думать, — неопределенно ответил Панчук. Идея технической борьбы со снайперами действительно имела конкретные перспективы. Но в то же время упиралась в не менее конкретные препятствия. Первое — финансовое. Даже если его и преодолеть, оставалась более внушительная преграда: почти все узлы и приборы были военного назначения, которые в магазине не купишь. Этих соображений вполне хватало, чтобы проект «истребителя снайперов» похерить и не тратить время впустую. Но ничего этого Владимир не сказал. После обсуждения некоторых деталей Бекбаев ушел, предварительно договорившись о будущей встрече.

Закрыв за программистом дверь, Панчук подумал, что еще один день прошел в пустой суете. «Хотя нет, — поправил сам себя. — Сегодня день прошел не зря. Набрана команда волонтеров, да еще каких».

С этими мыслями Шатун отправился в ванную. Расслабившись в горячей воде, он едва дошел до постели и сразу же заснул, чтобы утром начать конкретную подготовку. Двое сотрудников отдела наружного наблюдения ГРУ работали в обычном режиме. Сменив пару, дежурившую ночью, экипаж неприметной серой «восьмерки» устроился на противоположной стороне улицы, держа под наблюдением вход в подъезд дома, где жил Панчук.

— И чего это начальство так носится с этим типом? — проворчал один из топтунов. Парень неприметного вида, за которым скрывалась великолепная спортивная подготовка, еще не преодолел двадцатипятилетний барьер и по-настоящему не понял серьезности своей службы. Поэтому мог делать поверхностные и скоропалительные выводы.

Старший экипажа был лет на десять старше и успел стоптать не одну пару обуви, поучаствовать в нескольких серьезных операциях и даже заработать боевой орден. О службе он знал практически все, поэтому и обладал здоровым цинизмом.

— Начальству видней, — бесстрастно ответил старший. — У него и оклад больше, и звезды на погонах потяжелее. И мера ответственности совсем другая.

— Да ладно, — не унимался младший. — Москва кишит чеченами, каждый из них если не террорист, то может быть связан с ними. А мы, вместо того чтобы отслеживать их, оберегаем какого-то бугая, который может оказаться беглым рэкетиром.

— Все может быть, — вяло согласился старший, но в дискуссию с молодым коллегой вступать не стал. Работа сотрудника наружного наблюдения состоит из трех умений. Нужно уметь ждать, уметь следить, при этом самое главное — уметь остаться незамеченным. Чтобы с возрастом этому научиться, необходимы в первую очередь крепкие нервы. А если по поводу или без повода себя изводить, никаких нервов не хватит.

Время приближалось к полудню, двор постепенно оживал, появились дети дошкольного возраста, резвящиеся на детской площадке, старушки уселись на скамейки и принялись перемывать кости соседям, а заодно и приглядывать за внуками. Молодые мамаши в стороне прогуливались с разноцветными колясками.

Неожиданно дверь подъезда распахнулась, и во двор бодрым шагом вышел Шатун.

— Так, начинаем работать, — обрадовался молодой. — Заводи двигатель своего «пепилаца».

— Не беги впереди паровоза, — остудил его пыл старший.

— Не понял?

— Он идет в гастроном, в руке полиэтиленовый кулек. Поэтому можешь за ним пешком прогуляться. — А если это маскировка? — не унимался молодой. — Угу, и комнатные тапочки тоже, — усмехнулся старший экипажа, но улыбка тут же исчезла с его лица. — Лучше посмотри вон туда. Молодой посмотрел в указанном направлении. Из-за дома, подобно танку, выехал огромный джип «Тойота Лендкрузер». В салоне вездехода сидело двое парней с квадратными физиономиями и, несмотря на пасмурную погоду, в темных, солнцезащитных очках. — Сдается мне, что именно ради них нас сюда и прислало начальство, — задумчиво произнес старший. — Что будем делать? — возбужденно поинтересовался второй номер.

— На этот счет, молодой человек, существует служебная инструкция, — наставительным тоном ответил командир экипажа, извлекая из кармана рацию. — Утес, я — Буревестник.

— Слушаю тебя, Буревестник, — сразу же ответил невидимый диспетчер, носящий позывной Утес. — К свояку приехали гости. Думаю, нежданные гости, очень смахивают на спортсменов.

За примитивным шифром скрывалась конкретная информация. «Нежданные гости» — люди, до сих пор не замеченные в обществе фигуранта. «Спортсмены» — боевики преступной группировки. Эти три слова означали сигнал тревоги.

— Ясно, — ответил Утес. Успев переварить сообщение он тут же спросил: — Незваных гостей задержать сможете? Высылаю подтанцовку.

— Понял, постараемся, — ответил старший. — Конец связи.

После чего отключился. Вздохнув, он посмотрел на своего помощника и спросил:

— Ну, что вы, юноша, думаете по этому поводу?

— Нужно дождаться группы поддержки.

— Это было бы идеально, — грустно улыбнулся старший. — Но в жизни так не бывает. Пока группа поддержки сюда доедет, фигурант вернется из магазина. «Спортсмены», естественно, захотят его перехватить, а нам ничего не останется, как им помешать. Может получиться нечто вроде бандитской разборки, по крайней мере перед фигурантом мы засветимся, а этого делать никак нельзя.

— Что же нам остается? — совсем сник молодой.

— Работать на опережение, — решительно ответил старший, включая зажигание.

«Восьмерка» на приличной скорости рванула вокрг дома. Заворачивая за угол дома, старший сильно надавил на педаль тормоза. Взвизгнув, автомобиль ткнулся в задний бампер внедорожника. «Лендкрузер» покачнулся на мягких рессорах, и тут же распахнулись дверцы с обеих сторон.

— Вы что, козлы, охерели? — прорычал водитель внедорожника. Судя по тому, что эту тираду он произнес не очень громко, привлекать к себе внимание «спортсмены» не хотели.

— А чего ты свою колымагу поставил посреди дороги? — взвизгнул напугано старший. Они тоже выбранись из машины. Худощавые, среднего роста, в неброской одежде, армейские топтуны смотрелись весьма неказисто. Их внешность еще больше раздразнила пару из «Лендкрузера». — Да я тебя…

«Спортсмены» одновременно сделали по несколько шагов в направлении топтунов. Водитель джипа закончить свою угрозу не успел: оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он тут же получил тычковый удар пальцами в солнечное сплетение. Острая боль согнула мужчину пополам, а следующий удар кулаком в затылок выключил сознание. Второму «спортсмену» повезло не большее: скосив глаза на товарища, он моментально огреб удар локтем в висок от младшего. Парни были тренированными, поэтому сознание верилось минут через десять. Только ничего хорошего это не сулило. Они лежали на заднем сиденье своего «Лендкрузера» со скованными наручниками руками за спиной. — Вы че, козлы, оборзели? На кого наехали? — промычал в бессильной злобе водитель внедорожника. — Мы из госбезопасности.

— Плевать, — спокойно ответил старший и добавил без особого жеманства: — А мы из военной разведки. — Слышь, брат, — водитель мгновенно сменил тон, — возьми телефон и свяжись с нашим начальством, они подтвердят, что мы на задании.

— С вашим начальством будет разбираться наше начальство, — монотонно ответил старший. — А мы, извини, сами при исполнении.

Группа прикрытия из восьми бойцов приехала на видавшем виды «РАФе». Старший быстро переговорил с топтунами, затем двое бойцов пересели в «Лендкрузер», и уже через минуту микроавтобус и джип, не привлекая ничьего внимания, уехали. А «восьмерка» вернулась на прежнее место.

— Ты считаешь, я должен это сделать? — спросил высокий дородный мужчина с ярко выраженной кавказской внешностью. Продолговатое лицо с выпирающим немного вперед округлым подбородком, разделенным ни две половины глубокой треугольной ямочкой, большой нос с горбинкой, напоминающий мощный клюв беркута и черные с блеском глаза дополняли портрет. Модельная прическа неприятно рыжих волос с блеклой проседью немного портила мужчину.

Сидящий напротив начальник службы безопасности только развел руками. Банкир и бывший чекист были давно знакомы, в сущности, создание огромной финансовой империи было их совместное детище. Один прокручивал деньги, создавая дополнительные доходы, другой оберегал и его, и фирму, и деньги.

— Таковы условия, — наконец произнес главный охранник. — Ты вправе их принимать или не принимать. Но изменить мы ничего не можем, ни ты, ни я. Поэтому решай, надо тебе это или нет.

Видя, что его слова на банкира не произвели никакого впечатления, добавил:

— Когда-то ты публично поклялся отомстить обидчикам. Время идет, а ничего не происходит. Возможно, про твое слово и забыло большинство услышавших, но знаю точно — тот, кому надо, помнит. И когда-нибудь, в самый неподходящий момент, напомнит тебе. Тогда, Георгий, ты потеряешь не дивиденды от концессии и не пеню за неустойку. Ты потеряешь намного больше, потеряешь уважение. Что последует за этим, я даже не берусь прогнозировать.

— Хорошо, Владик, ты меня убедил, — наконец сдался банкир. Распахнув дверцу, он выбрался из уютного салона лимузина и, одернув полы дубленки, вошел в подъезд.

Номер квартиры Гергадзе нашел быстро. Самая обычная обшарпанная дверь, каких тысячи, особенно в домах, принадлежащих рабочему классу. Сморщив нос и оглядывая брезгливо лестничную клетку, банкир наконец решился и, протянув руку, вдавил указательным пальцем черную пуговку звонка. Мгновенно раздалась пронзительная трель.

— Кто? — через секунду прозвучал недовольный мужской голос.

— Мне нужен Владимир Панчук. — А вы, собственно, кто? — поинтересовались из-за закрытой по-прежнему двери.

— Мое имя вам ничего не скажет, — гордо произнес банкир.

— Тогда к чему весь этот разговор? — Я председатель совета директоров финансовой группы «Фенист». Крупнейшего финансового учреждения России. — С еще большим пафосом прозвучало представление: — Георгий Вахтангович Гергадзе.

Дверь и на этот раз не открылась, а голос прозвучал немного сконфуженно:

— Вы ошиблись, уважаемый, я ни черта не смыслю в бухгалтерии, а финансы признаю только те, что держу в бумажнике.

— И все-таки нам надо поговорить, — продолжал настаивать банкир, хотя в глубине души уже сожалел, что согласился на эту авантюру.

— Ну, как скажете. — Дверь распахнулась, и из квартиры выглянул широкоплечий верзила, который подозрительно оглядел гостя и произнес: — Думаю, разговаривать лучше в комнате, чем на лестничной клетке. Входите.

Квартира была недостаточно просторной для особы такого калибра, поэтому Шатун провел гостя сразу на кухню и совершенно буднично спросил, будто принимал старого знакомого:

— Кофе будете? Только у меня растворимый.

— Мне все равно, — спокойно сказал Гергадзе, осторожно присаживаясь на расшатанный табурет.

Через несколько минут с веселым свистом закипел чайник, и Владимир залил кипятком две керамические чашки, одну подвинул гостю, во вторую щедро насыпал сахару и принялся энергично размешивать. Осторожно пригубив обжигающий напиток, он спросил:

— Так для чего я вам понадобился?

— У нас одинаковые проблемы, только решать их мы собираемся по-разному, — деловым тоном сообщил Георгий, сжимая пальцами горячую чашку. За десять минут он рассказал хозяину квартиры историю, произошедшую с его семьей. — Я выплатил всю сумму, но брата мне вернули изуродованным инвалидом. Дома он не прожил и полугода. Тихий, почти невидимый, он незаметно ушел из жизни. А ведь когда-то это был веселый, жизнерадостный, полный сил мужчина. Гордость семьи, спортсмен, художник, а они ему прикладами раздробили кисти рук. На похоронах я публично поклялся отомстить. Но пока ничего не выходит. А время идет!

— Почему вы обратились именно ко мне? — без особого энтузиазма поинтересовался Владимир. — Неужели других наемников нет?

— Другие есть, — откровенно ответил Георгий Вахтангович. — Но у тебя больше опыта, и, как нам стало известно, ты знаешь не только отечественную тактику борьбы с террористами, но и зарубежную тоже.

— Похвально, что вы так хорошо изучили мое досье, но я вынужден отказаться.

— ???

— В Чечню я еду уничтожать снайперов, а не охотиться на похитителей людей.

— В данном случае бог на нашей стороне! — патетически воскликнул банкир.

— Что вы имеете в виду? — не понял Владимир.

— Саламбек Дайшанов — сторожевой пес этих сук, которые именуют себя «Белыми колготками». После того как началась вторая война, ему поручили оберегать заграничных стрельчих. Его люди каждую из них сопровождают на задания. Если уничтожить их, доберешься и до этого шакала Саламбека. Денег никаких не пожалею. У меня есть отряд, бери, командуй, только покажи всему миру труп этой падали.

— Деньги лично мне не нужны, — отрицательно покачал головой Панчук. — Люди твои тоже не нужны. Я не вижу в бой с тем, кого не знаю.

— Хорошо, набирай своих людей. Все оплачу, оружие, людей, — с жаром пообещал кавказец. Незаметно мужчины перешли на «ты».

— Смотри, это может оказаться для тебя очень дорого — усмехнулся Шатун, неожиданно вспомнив вчерашние чертежи Бекбаева. В лице банкира судьба ему подбрасывала шанс на воплощение в жизнь «охотника за снайперами».

— Э-э, — вальяжно взмахнул рукой Георгий. — Золото — ничто по сравнению с кровью.

— Хорошо, — кивнул головой Владимир. — Тогда оставь свои координаты, я подготовлю смету того, что понадобится для войны. А ты уже будешь решать, стоит ли оно того.

Выйдя из подъезда, Георгий Гергадзе не стал дожидаться, когда водитель выберется из машины и откроет ему дверцу. Быстро подойдя к «Роллс-Ройсу», он сам распахнул сверкающую дверцу и ввалился в салон.

— Ну и как первое впечатление? — поинтересовался начальник службы безопасности.

— Несговорчивый тип, но я его убедил. Большие деньги умеют творить чудеса, даже если человек в них не нуждается, — важно ответил банкир и приказал водителю: — В офис.

После ухода банкира Гергадзе Панчук некоторое время вертел в руках золотую визитку финансового воротилы. Только сейчас он вспомнил, где слышал название этой фирмы, но это было не главное. Главное заключалось в другом. Сняв трубку, он начал быстро набирать номер Бекбаева.

— Слюшаю. — В голосе программиста по-прежнему проскальзывали восточные нотки.

— Миша, это я. Срочно приезжай, будем составлять калькуляцию.

Глава 5 Опасная ставка

Задержание сотрудников ФСБ раскрыло еще один немаловажный факт. Шатуном-Панчуком, кроме ГРУ, занималась еще и госбезопасность.

Дабы не раздувать скандала, командование военной разведкой «по-тихому» отпустило чекистов-оперативников и договорилось с руководством ФСБ о встрече на «нейтральной территории». Как обычно, удобным местом для обеих сторон стал особняк МИДа на Смоленке. Обе стороны, как и следует дисциплинированным людям, появились за несколько минут до назначенного времени. От военной разведки было двое: начальник отдела специальных операций и старший специалист аналитического отдела. Федеральную службу безопасности представляли трое: заместитель директора ФСБ, начальник отдела внедрения и его заместитель.

Коллеги из Министерства иностранных дел выделили переговорщикам небольшой кабинет в дальнем крыле здания.

Обменявшись рукопожатиями, офицеры расселись за небольшим круглым столом.

— Начнем со взаимных обвинений или сразу перейдем к делу? — спросил заместитель директора ФСБ. — Если время дорого, то перейдем сразу к делу, — ответил начальник отдела специальных операций ГРУ генерал-майор Каманин. Он был в одном звании с чекистом, поэтому считал необязательным разводить церемонии. — Скажу сразу, если госбезопасность решила выслужиться перед Интерполом, выдав им Владимира Панчука, то здесь мы никак не договоримся. Панчук нужен военной разведке, чтобы выполнить особое задание в Чечне.

— Если не секрет, какое? — с иронией спросил заместитель директора ФСБ.

— Какие же могут быть секреты от коллег. В Чечне погиб брат Владимира. Бывший офицер горит желанием отомстить и заняться охотой на снайперов, которые терроризируют расквартированные там наши части. Мы готовы предоставить ему режим наиболее благоприятны действий.

Заместитель директора перевел взгляд на начальника отдела внедрения, тот, правильно поняв красноречивый взгляд генерала, быстро произнес:

— Честно говоря, у нас примерно та же задумка, только, кроме снайперов, неплохо было бы ликвидировать и кого-нибудь из полевых командиров.

— Аналитический отдел ГРУ разработал план действий, — перехватил инициативу генерал Каманин и повернул голову к сидящему рядом полковнику Панчуку. Прошу вас, Михаил Иванович.

Полковник достал из кейса небольшую армейскую карту территории мятежной республики и негромко заговорил:

— Антитеррористическая кампания дошла до самой последней стадии минно-снайперской партизанской войны. Сепаратисты уже не собираются большими отрядами в несколько сот, а то и тысяч штыков. Когда-то было эффективно проводить армейские операции, теперь же это равносильно тому, как если бы блох уничтожали при помощи крупнокалиберного ружья. При этом любое передвижение войск, любая зачистка вызывают множество толков со стороны журналистов и всяких там право защитников. Поэтому мы и решили использовать вариант с частной армией мстителей.

— И это весь план? — с усмешкой поинтересовался генерал-чекист.

— Это всего лишь предисловие, — не моргнув глазом ответил Михаил. — Теперь общие детали операции. Как я уже говорил, война находится в пассивном состоянии преимущество противника в том, что инициатива на его стороне. Он выбирает, где нападать, а мы либо защищаемся, либо устраиваем зачистки. За последнее время подобное положение дел сыграло с нами скверную шутку. Поэтому я думаю, самое эффективное сейчас — это применить тактику матадора.

— То есть? — переспросили в один голос двое старших чекистов, заинтересованных новым термином.

— Когда на корриде бык ведет себя вяло, пикадорам приходится его злить, втыкая в шкуру дротики. Когда бык звереет, пикадоры уходят с арены, давая возможность тореадору показать зрителям великолепный спектакль и на потеху толпе убить быка. — Говоря это, полковник Панчук водил указкой по карте, обозначая сперва действия «пикадоров», а затем уж место действия «тореадора». Объяснять детали не стоило, все собравшиеся прекрасно знали территорию и читали карту как открытую книгу. — Что же, в принципе неплохо, — согласился заместитель директора ФСБ, дождавшись окончания объяснения. Внимательно посмотрев на начальника отдела внедрения, задумчиво добавил: — Насколько я разбираюсь в подобных мероприятиях, носящих название «специальные операции», тут есть одна «подводная» проблема: обеспечение оружием, боеприпасами, экипировкой, то есть проблема финансирования. Во времена Советского Союза все можно было решить довольно просто, в то время работал Закон о государственной тайне. Теперь любой журналюга может провести собственное расследование. Вполне возможно, что-то и откопает…

— Над проблемой финансирования мы работаем, — заявил армейский генерал.

— Предлагаю совместное мероприятие. Взамен предоставляю спонсора, который обеспечит полное финансирование и сам же скроет все следы поступления оружия и амуниции.

— Георгий Гергадзе, — проявил осведомленности старший Панчук.

— Да, — подтвердил начальник отдела внедрения. Наша находка.

Начальник отдела специальных операций посмотрел на полковника Панчука. Решать предстояло генералу, но ему требовалась моральная поддержка.

— Товарищ генерал, — неожиданно заговорил Михаил, — разрешите обратиться. В Чечню собирается ехать младший брат мстить за среднего, мне тоже надо быть с ним.

— Ну что ж, — генерал пожал плечами. — Думаю, так даже будет лучше, на месте быстрее отреагируете какие-либо изменения.

— Я так думаю, — подал голос до сих пор не принимавший участия в разговоре третий представитель ФСБ майор Москвитин, — кроме представителей военной разведки, в отряде должен быть представитель госбезопасности, чтобы избежать межведомственных несостыковок.

— Логично, — согласился начальник отдела внедрения. — Надо будет подобрать кандидатуру.

— Не надо никого подбирать. Владимир Панчук — мой бывший командир, именно я его вычислил как Шатуна, и я хочу в бою быть рядом с ним, — рублеными фразами заговорил Сергей, по военной привычке одергивая полу пиджака.

— Что, майор, совесть заела или интеллигентская придурь ударила в голову? — зло спросил замдиректора ФСБ.

— Никак нет, — по-военному ответил Москвитин. Пекусь о пользе дела.

— Сергей Александрович, а как же разработка Горца? — неожиданно спросил начальник отдела внедрения. — Ведь столько сил было потрачено, чтобы так близко к нему подобраться. И что же теперь, все насмарку?

— Я говорил с Горцем. Он даже обрадовался такому предложению. Это значительно поднимает мой авторитет в глазах банкира, кроме того, я буду единственным его человеком в отряде Шатуна, от предоставленных людей Владимир отказался.

— Н-да, — недовольно буркнул начальник отдела внедрения. Его ученик Москвитин переиграл своего учителя. Создал ситуацию, где принимающая решение сторона практически не имела права выбора. Тяжело вздохнув, полковник негромко произнес: — Как сказал Бомарше: «Если нельзя помешать, приходится терпеть». Раз с Горцем все оговорено, остается только согласиться.

Переговоры представителей двух сильнейших спецслужб России, походившие на торг бизнесменов, постепенно от общего перешли к частностям. Подбор кадров, полигоны для тренировки личного состава, способы доставки бойцов в зону боевых действий и другие детали.

Через час начальник отдела специальных операций ГРУ и полковник Панчук в неприметной черной «тридцать первой» «Волге» возвращались в «Аквариум», в Главное разведывательное управление Российской армии. — Михаил, я вот что думаю. После того как твой брат начнет куролесить в горах, боевики наверняка будут выяснять, что за зверь такой против них работает. А когда выяснят, сразу же на нас натравят всю свору наших же право-левозащитников, всяких там лордов и пэров из Евросоюза и чего еще там, НАТО, например. Ну, а уж журналисты, можешь себе только представить, чего понапишут…

— «Армия нанимает одних преступников против других», — произнес Панчук.

— Вот именно, — согласился генерал-майор. — Вот армию и надо прикрыть. Как?

— Лучше перевести стрелки на чекистов, — немного подумав, ответил Михаил. — Президент армию устранил из контртеррористической операции, теперь главные скрипки госбезопасность и менты.

— Чекисты откажутся.

— Они всегда отказываются.

— Если заварится крутая каша, чекисты найдут способ, как нашим журналюгам рот закрыть.

— А мы им подсунем забугорных писак. Тем рот не закроешь, свободная пресса.

— Есть возможность? — Генерал с любопытством посмотрел на старшего аналитика, как будто увидел того впервые.

— Есть идея на этот счет.

— Дерзай, Михаил Иванович, — начальник отдела специальных операций по-дружески похлопал старшего аналитика по плечу.

Встреча банкира с наемником прошла в небольшом кафе-кондитерской в центре Москвы. Владимир передал Георгию Гергадзе небольшую записную книжку и негромко сказал:

— Здесь подробная калькуляция. Когда ознакомитесь, позвоните.

— Зачем откладывать дело в долгий ящик, — усмехнулся банкир. Он открыл книжку и стал бегло вчитываться в ровные строчки записей. Пролистав несколько листов, он заглянул в самый конец, где был выставлен общий счет затрачиваемых средств. Задумчиво почесал кончик своего массивного носа и спросил: — Надеюсь, вы внесли все необходимое в список? Дополнений не будет?

— Нет, больше никаких дополнений, — ответил Владимир.

На этом их встреча закончилась. Расплатившись за кофе, наемник вышел из кондитерской, следом за ним вышел и банкир. В квартале от кафе его поджидал небольшой джип «Сузуки Самурай» с водителем, молодым широкоплечим молчуном, которого неожиданные причуды хозяина нисколько не интересовали. Он работал за деньги и выполнял то, что приказывали. — В банк, живо, — коротко приказал банкир, усаживаясь рядом с водителем.

Джип мягко отчалил от тротуара и мгновенно растворился в потоке дорожного движения. Вскоре «Самурай» въехал во внутренний дворик банка.

Войдя в свой кабинет, Георгий Гергадзе нажал кнопку селектора:

— Марина, быстро вызовите Финклера.

— Сейчас посмотрю, на месте ли он, — проворковала секретарша.

И тут же нарвалась на хозяйский окрик:

— Меня не интересует, где он! Но чтобы через десять минут он был у меня в кабинете. В противном случае с обеда ты здесь уже не работаешь. — Последняя фраза означала только одно: оказание боссу сексуальных услуг ровным счетом ничего не гарантирует.

Роман Давидович Финклер, невысокий, худощавый пятидесятилетний еврей в недорогом, но опрятном костюме, был похож на заучившегося студента. Длинная тонкая шея выглядывала из просторного, явно не по размеру, воротника рубахи, давно не стриженные волосы и допотопные очки с толстыми линзами в грубой роговой оправе никак не прибавляли ему респектабельности.

Экономист Финклер вместе с Гергадзе зарождал банковское дело в стране, которая только что сменила политический строй. Они вместе провели не один десяток операций, пережили дефолт, после чего стали еще сильнее. Из коммерческого банка они превратились в крупнейшую финансовую группу с филиалами во всех областных центрах России и многих крупных городах СНГ. Ромен был правой рукой Гергадзе, советником по стратегии, и денег имел не намного меньше, чем Георгий. Но одевался не в пример скромнее председателя совета директоров не из-за скупости, просто вещи он никогда не возводил в фетиш.

— В чем дело, Георгий? — встревоженно спросил ом, входя в кабинет Гергадзе. Финклер остановился в нескольких метрах от стола и, сняв со своего длинного носа очки, не особо свежим носовым платком стал протирать линзы. — Я готовил аналитическую справку по росту котировок доллара и евро. Ты же сам говорил, что это важно.

— Твои помощники смогут с этим сами справиться? — спросил главный банкир.

— Вполне, — ответил советник, снова водружая на нос допотопные очки.

— Тогда передай им все свои дела, а сам займись этим. — Георгий вытащил из нагрудного кармана записную книжку, которую сегодня получил от Шатуна, и положил на стол перед советником.

В отличие от банкира тот читал записи не спеша и внимательно, потратив на изучение всего списка около часа. Наконец, закончив, сказал:

— Тут половина наименований зарубежных производителей, их придется приобретать через посредников. Остальные не составит особого труда достать. Все закупочные сделки оформлять через нашу контору? — Не придуривайся, Роман, — до сих пор занимавшийся просмотром текущих бумаг Георгий оторвался от чтения и перевел взгляд на советника. — Задействуй один из наших «поплавков», все закупки необходимого И расчет с наемниками проведи через него. Когда дело будет сделано, «поплавок» утопим. Как говорится, концы воду.

— Когда все надо сделать? — поинтересовался Финклер.

— Постарайся к концу декабря. Пусть хоть в Новый год у меня одной проблемой будет меньше, — снова погружаясь в чтение документов, буркнул Гергадзе.

На этот раз в квартире младшего Панчука негде было яблоку упасть. Переполненные желанием воевать, бывшие офицеры ВДВ и морского спецназа собрались в этой небольшой однокомнатной квартире. Сегодня никто не пил ни водку, ни пиво. Пили кофе, минеральную иоду, перед предстоящим мероприятием мозги должны быть трезвыми.

Владимир, как организатор предстоящей операции, возглавил это собрание и вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию.

— Все вопросы по финансированию и экипировке решены. До Нового года отдыхаем, а через две недели выезжаем на полигон. Два — два с половиной месяца интенсивной тренировки, после чего выезжаем «на землю». — Толково работать по весне, когда снег сойдет и грязь подсохнет, — отхлебывая из большой пластиковой бутылки «Нарзан», со своего места произнес Пройдесвит. Пропустив мимо ушей реплику Котовского, Панчук продолжал:

— Оплаты на учениях не будет. За каждый месяц участия в боевых действиях рядовой боец получает десять тысяч «зеленых», по ранению — тридцать тысяч. В случае смерти — пятьдесят. Руководящий состав за участие двадцать, ранение и смерть такие же, как и у рядовых.

— А кто будет начальником, кто подчиненным? — поинтересовался морской минер Латышев.

— Начальниками будут все собравшиеся, рядовых бойцов наберем из добровольцев — участников боевых действий — через военкоматы. Это мне пообещал организовать Михаил.

— Значит, нас уже будет не «семь самураев», а «триста спартанцев»? — с усмешкой сказал отставной подполковник Николай Степанович Стадник, сообразив, что простым волонтером ему воевать не придется.

— Нет, «триста спартанцев», думаю, нашему спонсору накладно будет содержать. Но и великолепной семеркой нам тоже ничего не добиться, поэтому мы выберем золотую середину и остановимся на «двадцати восьми панфиловцах». Боевую иерархию и тактику подразделений объяснять здесь я не буду, все пощупаем на полигоне. Это ясно?

— Ясно, — нестройным хором ответили собравшиеся. — Вопросы есть? Все промолчали, каждый думал о своем. Они прекрасно понимали, что война — это не прогулка за город, чтобы поиграть в пейнтбол. На войне все намного страшнее, и мажутся там не краской маркеров, а кровью своей и своих друзей. Но военные профессионалы тем и отличаются от дилетантов, что война — это их работа, которую выбрали осознанно, это то, что они умеют делать, лучше всего. Поэтому отставники бросили насиженные места и готовы ехать к черту на рога, чтобы снова поставить жизнь на кон.

— Раз вопросов нет, — после короткой паузы произнес Шатун, обведя собравшихся внимательным взглядом, — тогда встречаемся в девять утра четырнадцатого января у главного входа на Киевский вокзал. С приглушенным шумом ветераны стали по одному выходить из комнаты.

— Вот, Володя, мой сосед, Вадим Ясинский. Толковый парень, бывший омоновец, воевал в Чечне, — представил молодого человека хозяину квартиры Степаныч.

Мужчины пожали друг другу руки, и Шатун спросил: — Все слышали? Что-то можете сказать по этому поводу?

Ясинский пожал плечами:

— Пожалуй, только один вопрос. Я по воинской специальности снайпер. Дадите снайперскую винтовку или буду обычным бойцом-автоматчиком? — Зачем же из ювелира делать каменотеса, — усмехнулся Панчук.

На этом все вопросы были решены, теперь Владимиру оставалось только ждать.

Вечером приехал Михаил, он был слегка навеселе и прямо с порога спросил: — Выпить есть?

Владимир отрицательно покачал головой. Старший Пинчук презрительно хмыкнул: — Так я и думал. Из кармана пальто он вытащил плоскую бутылку дагестанского коньяку.

Братья прошли на кухню, там младший поставил на стол две рюмки, из холодильника достал блюдце с тонко порезанными ломтиками сыра.

Михаил наполнил доверху рюмки и, подняв свою, серьезно произнес:

— У меня есть новость.

— Что-то изменилось? Дали отбой операции? — не прикасаясь к рюмке, встревожено спросил младший брат.

— Да нет, там все в порядке, — усмехнулся успокаивающе старший. — Командование дало «добро» на мое участие в этой операции возмездия.

Но настоящего застолья не получилось. Потягивая ароматный виноградный напиток, пропитанный южным кавказским солнцем, все время от нейтральных тем братья переходили к предстоящей операции.

— Слушай, Володька, — неожиданно спохватился Михайл. — Помнишь, ты мне говорил, что у тебя за бугром есть знакомый корреспондент?

— Даже два, — усмехнулся Шатун. — Педики.

— Что? — не понял старший брат.

— Гомосексуалисты, любовники, — спокойно объяснил Владимир. — Сами они из Люксембурга, живут Амстердаме на яхте. Я в свое время держал на их яхте свое барахло.

— Слушай, а ты случайно…

Старший Панчук замолчал, в России за подобный намек можно было схлопотать попавшейся под руку табуреткой по голове. Но Владимир достаточно прожил на Западе и вдоволь насмотрелся на их образ жизни, поэтому он только усмехнулся и ответил:

— Нет, братишка, я стопроцентный натурал.

— Ладно, к черту сексуальную революцию, — отмахнулся Михаил. — Так что там насчет журналиста?

— Они оба журналисты. Рене, мягкий, нежный, утонченный, пишет об искусстве. Его активный приятель Максимилиан, тот берется за все подряд. Пишет о преступниках, политике или о чем другом. Какой из любовников предпочтительней?

Старший брат на мгновение задумался, потом сказал:

— Вызывай обоих, так даже будет лучше.

Проводив вечером Михаила до автобусной остановки, Владимир решил прогуляться. Вскоре его взгляд наткнулся на неоновую вывеску «Интерклуб „Паутина“».

В тесном помещении, где работало два десятка компьютеров, сев за свободную «машину», Шатун быстро вошел в глобальную сеть и, набрав электронный адрес Максимилиана, отправил тому приглашение в Россию.

Глава 6 Новые технологии, новые руководители

Авиаремонтный завод в Кубинке переживал не самые лучшие времена. Еще десять-пятнадцать лет назад истребителей, прибывавших сюда на плановый капитальный ремонт, было полным-полно. Теперь же самолетная стоянка была пуста, в цехах одинокими стальными птицами стояли остроносые «МиГ-25» или вздыбленные «Су-27» и «МиГ-29». Работа шла ни шатко ни валко, спешить все равно было некуда: пока запчасти привезут, пока Министерство обороны оплатит заказ… В курилках самой популярной темой было заявление президента о модернизации стоящих на вооружении самолетов ВВС. Завод имел все необходимое оборудование для усовершенствования истребителей. Но разговоры пока оставались разговорами, мечты — мечтами, число сомневающихся не уменьшалось.

Произошедшее в начале недели событие заставило сомневающихся закрыть свои рты, а надеющимся прибавило сил и уверенности. С утра мастера стали отбирать лучших монтажников, механиков, оружейников, специалистов по электронике. Всех лучших спецов собрали в закрытом, огороженном от всего остального завода экспериментальном цехе.

Поздно ночью в цех въехал огромный колесный тягач из тех, что перевозят многоступенчатые межконтинентальные баллистические ракеты. За собой колесный монстр втащил длинную, затянутую брезентом платформу.

Утром к проходной завода подъехал красный «Понтиак», и сидящий за рулем Магомеддин Бекбаев предъявил удостоверение сотрудника Федерального агентству по обычным вооружениям. Охранник проверил журнал пропуска на завод, фамилия приезжего там значилась. Вернув документы Бекбаеву, он нажал кнопку, открывающую ворота.

На въезде на территорию экспериментального цеха проверка была строже. Но, несмотря на это, охрана снова вернула документы и открыла ворота, прикрывающие въезд в цех.

Увидев в центре цеха большую квадратную морду гусеничной машины, Магомеддин почувствовал, как учащенно забилось сердце. Такое бывает, когда приближаешься к заветной мечте.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — пробормотал себе под нос виртуальный конструктор. Получить путевку в жизнь его детище ни при каких обстоятельствах не должно было. В агентстве по обычным вооружениям ему сказали открытым текстом: на подобные игрушки денег нет и не будет. Так «охотник на снайперов» и стал бы еще одной нереализованной системой. Но жизнь — штука извилистая, и совершенно неожиданно она совершила финт в виде приезда в Москву Владимира Панчука. Прямо на глазах все изменилось, и вот теперь он имеет полную возможность реализовать свой проект.

— Добрый день. — Возле машины Бекбаева вырос долговязый мужчина в темно-синем рабочем халате и сером берете, видимо сменный мастер. Внимательно посмотрев на сидящего за рулем смуглолицего мужчину, он спросил: — Это вы конструктор?

— Да, это я, — расплылся в счастливой улыбке Магомеддин Бекбаев по прозвищу Миша.

— После пластической операции ты выглядишь еще более привлекательным, — весело произнес Максимилиан, встречая своего любимого в аэропорту Амстердама «Схипхолл». Рене еще больше похудел, его кожа стала бледно-матовой. В белых кожаных обтягивающих брюках и короткой лайковой куртке со множеством «молний» он радовал взор своего приятеля. На плече юноши висела небольшая спортивная сумка, а в руке он нес свой неизменный ноутбук.

Рене позволил любовнику нежно поцеловать его щеку и, протягивая вещи, капризно проворчал:

— Пока я лежал в клинике, ты тоже зря времени не терял?

Максимилиан удивленно вздыбил брови.

— О чем это ты?

— А кто написал самую скандальную серию разоблачительных статей о русской мафии? Кто объявлен самым популярным журналистом года? — В голосе Рене слышались плаксивые нотки неприкрытой профессиональной ревности.

— Ах, дорогой, ты об этом, — осклабился в довольной улыбке активный партнер. — Знаешь, как говорят, и дуракам иногда везет. По сравнению с тобой я, конечно, не гений, но и полным идиотом себя не считаю. Подвернулся шанс, и я его не упустил.

Елей был пролит на больное самолюбие мягкого и ранимого Рене, и тот сразу же забыл про свои обиды и уже ласково спросил:

— Мы куда, сразу на яхту? Или, может, заедем куда-нибудь, перекусим. Я с прошлого вечера ничего, кроме йогурта, не ел.

— Конечно, дорогой, перекусим, — ответил Максимилиан, обнимая за талию своего любовника и подталкивая его к стеклянным дверям центрального выхода.

Они вышли на просторную автостоянку, плотно заставленную машинами.

— На чем мы сегодня едем? — спросил Рене, смутно припоминая, что они когда-то покупали видавший виды «Фольксваген»-«жук». Максимилиан считал, что это прекрасная возможность продемонстрировать свое отречение от зажравшегося сословия буржуа. Беглый взгляд молодого человека никак не мог обнаружить каракатицу «жука».

— Вот на этом, — обворожительно улыбнувшись, произнес Максимилиан, указав на подъезжающий черный лимузин.

— Ого, шикуем. Что за повод?

— Мне захотелось отпраздновать приезд любимого, — жарко дыша в ухо Рене, шепотом произнес журналист года. — Сейчас мы едем в гостиницу «Королевская корона», я снял нам президентский люкс. Нас ждет поистине королевский ужин, а потом… Потом тебя, милый, ждет сюрприз.

— О-о, — как ребенок захлопал в ладоши утонченный юноша. — Я очень люблю сюрпризы.

Президентский люкс в лучшем отеле страны действительно мог поразить воображение того, кто там ни разу не был. Огромные помещения, просторный холл, спальня с широкой кроватью под балдахином из толстого бархата, зимний сад с бильярдом, большой бассейн с джакузи и искусственным водопадом.

— Боже мой, и это все для меня? — по-бабьи воскликнул Рене и, сжав тонкие пальцы, поднес их к своим губам.

В холле их ожидал уже накрытый стол, сервированный серебряной посудой с гербом отеля.

— А какой еще меня ожидает сюрприз? — продолжал капризничать женоподобный юноша.

— Что ты скажешь, милый, насчет романтической поездки в Россию? — Максимилиан продемонстрировал две узкие книжицы авиационных билетов.

— О-о, Россия, икра, цыгане, езда на санях с запряженными тройками лошадей. Мы пойдем в Третьяковскую галерею, Кремль, будем путешествовать по «Золотому кольцу» вокруг Москвы. Ты представляешь, Максик, мы увидим деревянные церкви, построенные без единого гвоздя, — восторженно проявлял осведомленность о загадочной стране Рене.

Максимилиан только удивленно развел руками, пораженный такими глубинными познаниями русской культуры. Сам-то он из университетских лекций вынес только Льва Толстого с его «Войной и миром» и Федора Достоевского с «Идиотом».

— Нет, я не могу сесть грязным за такой стол, — воскликнул Рене и, соблазнительно виляя бедрами, направился в ванную комнату, успев на ходу кокетливо обронить: — Я обязательно хочу сфотографироваться с бурым русским медведем и балалайкой.

«Будут тебе и медведи, и балалайки, если ты их найдешь в горах Чечни», — подумал Максимилиан. Европейский журналист собирался ехать в Россию не веселиться, а работать. Подтверждать свой профессионализм.

Большой инженерно-саперный полигон в Бронницах кишел людьми. Каждый день на огромных просторах лесного массива до седьмого пота трудились солдаты-срочники, разминируя всевозможные учебные «фугасы», «растяжки», «лягушки». Большинству из этих мальчиков вскоре предстояло ехать в мятежную республику, где сепаратисты вели ожесточенную минную войну.

Именно этот полигон руководство ГРУ и выбрало местом основной подготовки наемников. Среди множества войск легче всего затеряться.

В дальней части полигона был развернут полевой лагерь, полдюжины армейских палаток. Четыре для личного состава, одна для инструкторов и еще одна под штаб.

Сразу после Нового года лагерь стал оживать. Сперва командование полигона выделило отделение срочников, на плечи которых легло обеспечение быта: по легенде, в лагере проходили переподготовку «партизаны» из областной администрации. Нынче это было модно, чтобы чиновники выезжали на полигоны.

Потом приехали инструкторы, пятеро немолодых угрюмых офицеров, давно забивших на личную жизнь и полностью посвятивших себя службе, так сказать, лучшие из лучших. Трое были с высших курсов «Выстрел», один из центра подготовки отдельного полка спецназа ВДВ и еще один по спортивной подготовке.

После этого красно-белый интуристовский «Икарус» привез два десятка молодых парней, бывших бойцов спецподразделений, успевших повоевать в «горячих точках». Их тут же взяли в оборот инструкторы, многочасовыми тренировками сгоняя с наемников лишний жир и приводя в соответствующую форму.

Последними в лагерь приехали «самураи», и первое, с чего они начали, было большое собрание в штабной палатке.

— Условия игры немного усложняются, — сразу же сообщил Михаил Панчук, когда ветераны расселись на складных стульях вокруг стола, на котором была расстелена большая подробная карта Чечни. — Наши партнеры, товарищи из ВЧК, то бишь ФСБ, взамен оказания поддержки на месте попросили, кроме антиснайперских мероприятий, провести еще парочку-другую контрпартизанских рейдов в горах.

— Но при этом оставаясь инкогнито? — поинтересовался с места отставной подполковник Стадник.

— Так точно, — подтвердил старший Панчук. — То есть если зондеркоманда попадет под раздачу, то рассчитывать на поддержку авиации или заградительного огня не приходится. Не говоря уже о том, чтобы вызвать вертолеты для эвакуации, — продолжал расставлять точки над «i» бывший начальник штаба десантно-штурмового батальона.

Полковник военной разведки только и смог развести руками, дескать, се ля ви, что означало: даром деньги никто не платит, а уж если очень большие, то…

— Мы сами можем организовать мобильную поддержку зондеркоманде, — неожиданно подал голос обычно отмалчивающийся Виктор Ангелов.

— Каким образом? — спросил Григорий Пройдесвт, повернувшись к сидящему слева от него парашютисту.

— Быструю доставку группы поддержки или прорыва могут обеспечить мотодельтапланы, — на одном дыхании выпалил бейсер-экстремал.

— У-у-а, — разочарованно воскликнули собравшиеся.

Дельтапланы им представлялись не более чем экзотическим видом спорта или развлечением зажравшихся тинейджеров, предпочитавших вместо срочной службы в армии кока-колу и отсиживавшихся в дурдомах. Но Ангелов был не согласен с этим ошибочным мнением большинства и стал рьяно отстаивать свою идею.

— Если бы я не знал, что это такое, то, наверное, ни стал бы говорить на эту тему. Между прочим, еще на службе мне довелось осваивать не только пилотирование МДП — мотодельтапланов, — но и тактику их использования. Практически бесшумный, малоразмерный экипаж из двух человек может брать больше ста килограммов груза. Взлетать может хоть с БТРа, БМП или катера. Посадочная площадка тоже нужна величиной с ладонь, в горах эта штука даже предпочтительней вертолета…

— Ну, Ангел, насчет вертолета ты загнул, — прерван Виктора младший Панчук. — Но сама идея действительно неплоха. — Он выразительно посмотрел на брата.

— Знаю я такие штуки, — подтвердил Михаил. — Думаю, с десяток таких самолетиков достать смогу. Только народ надо обучить их пилотированию.

— Это не сложнее, чем ездить на мотороллере, — весело произнес Ангелов. — А так как все присутствующий знакомы с прыжками с парашютом, и вовсе ерунда. Через две недели, я гарантирую, каждый из вас будет летать, как Икар.

— Плохой пример, — вставил Захар Платов. — Как ни хорошо летал Икар, а все-таки е…нулся.

Штабная палатка колыхнулась от громкого хохота.

— Ладно, один вопрос решили. — После того как ветераны утихомирились, Михаил продолжил совещание. — Переходим к следующим. Так как мы будем находиться на войне, где полно войск и эфир забит различными позывными, необходимо выбрать свой позывной и забить его в радиореестр. Потому что служба радиоперехвата, если засечет незнакомый позывной, как пить дать, наведет авиацию. На войне как на войне, поэтому надо на все случаи подготовиться. Какой будет позывной?

Все дружно взглянули на Владимира, идея была его, ему и выбирать. Тот на мгновение задумался, потом произнес:

— Ну, если нам придется кочевать там, то почему бы не взять позывной «Шатун». Животное сильное, злобное и бродячее.

Никто из собравшихся не обратил внимания, как переглянулись Михаил Панчук и Сергей Москвитин. Они оба знали, кто стоит за прозвищем Шатун, и, как хорошие оперативники, понимали, что может произойти, если этот позывной дойдет до западной прессы и, соответственно, до Интерпола. Большого международного скандала не избежать.

— Шатун, не-а, — Михаил скривил недовольную физиономию. — Не звучит. Вот ты говоришь, кочевать будем, так, может, пусть лучше будет «Кочевник»? Как такое предложение?

— Так будет даже лучше, — сразу же поддержал военного разведчика Москвитин.

— Ну, пусть будет «Кочевник», — легко согласился Владимир. Остальным ветеранам было абсолютно все равно, как их будут величать в радиоэфире.

— Теперь определим качественный состав нашего экспедиционного корпуса, — продолжал вести совещание Михаил. — Я тут набросал небольшой планчик. Получилось четыре группы, но с учетом появления аэромобильного отряда быстрого реагирования будет пять. Итак, «Кочевник 1» — «охотник за снайперами», в него войдут Владимир Панчук, Магомеддин Бекбаев и пара водителей-механиков. «Кочевник 2» — штаб, трое офицеров: я, Стадник и Латышев, кроме того, шестеро бойцов охранения и поддержки. «Кочевник 3» — рейдовая, зондеркоманда, два офицера и десять разведчиков. Офицеры Сергей Москвитин и снайпер Вадим Ясинский.

— Не понял, почему они? — Из-за стола поднялся лысый гигант Пройдесвит. — Чем это я для разведки не подхожу или, скажем, Атаман? — Григорий кивнул на Платова, который сидел с безучастным видом, почему-то не проявляя особого энтузиазма. Дымя зажатой меж пальцев сигаретой, он никак не отреагировал на тираду Котовского.

— Григорий Иванович, — Владимир не удержался и тоже встал из-за стола. Внимательно глядя на угрюмую физиономию своего бывшего командира, решительно произнес: — Честно говоря, это назначение — моя идея.

— То есть? — Глаза капитан-лейтенанта морского спецназа стали наливаться кровью. Подобное высказывание он воспринимал как оскорбительный намек на его возраст.

— Я подумал, что вам будет лучше возглавить «Кочевник 4» — снайперскую группу, — закончил свою мысль Шатун.

— Снайперскую? — переспросил Котовский. — Я вам что, чемпион мира по стрельбе? Чему я смогу обучить бойцов?

— Учить стрелять их не надо, — отрицательно покачал головой Владимир. — Они это и сами умеют делать хорошо. Все шесть человек — орденоносцы. Но, кроме меткой стрельбы, снайперу нужно уметь маскироваться, а вот по маскировке и обнаружению замаскированных объектов, как я помню еще по службе на ЧФ, вам равных не было.

— Так я не понял, мне что же, теперь все время нянчиться со стрелками? — спросил Пройдесвит.

Владимир не сразу нашелся, что ответить, и на выручку ему пришел старший брат.

— Ну почему же все время, — миролюбиво произнес Михаил. — Если есть желание, можем внести вас в список группы быстрого реагирования «Кочевник 5», ее будут возглавлять Ангелов и Платов. В случае каких-то непредвиденных обстоятельств ваш боевой опыт окажется просто незаменим. А уж какие задачи будут у группы быстрого реагирования, это вы сами понимаете.

— Ну, совсем другое дело, — прогудел довольный Котовский, усаживаясь на прежнее место.

Совещание вскоре было закончено. Ветераны, застегивая на ходу теплые куртки и нахлобучивая вязаные шапки, двинулись на выход.

Где-то позади лагеря раздавались приглушенные хлопки взрывов, молодые бойцы-срочники учились работать с взрывчаткой. С противоположной стороны ветер доносил отчетливый треск коротких автоматных очередей, это уже тренировались в огневой подготовке отечественные «дикие гуси».

— Как я понял, Володя, в нашем экспедиционном корпусе приветствуется здоровая инициатива и новаторство. — К младшему Панчуку подошел Латышев.

С момента их первой встречи внешность бывшего капитана третьего ранга разительно изменилась. Вместо обезьяньей сутулости появилась выправка кадрового офицера, вместо мутного, как у рыбы, неопределенного взгляда в ясных глазах сверкала уверенность. Про таких людей обычно говорят «обрел себя».

— Вы к чему это, Александр Васильевич? — не понял Шатун, всматриваясь в покрытую снегом бескрайнюю целину полигона.

— К тому, что не один узбек Бекбаев гениальный оружейник, я, например, тоже кое-что придумал, — с пафосом произнес Латышев. — Только на пробу мне надо парочку зарядов для проделывания проходов в минных полях.

— А, ЗРП, — автоматически перевел на армейский язык услышанное Владимир, потом сообразил, в чем дело, и кивком головы указал на старшего Панчука, который о чем-то увлеченно беседовал со Стадником. — Это вам надо обратиться к брату, он снабжает нас армейской атрибутикой.

Глава 7 Волчий рай

Утренний лес напоминал кукольную декорацию: все вокруг было засыпано высокими пушистыми сугробами снега. Под тяжестью снега гнулись ветки деревьев, изредка поскрипывая. Зима всю природу погрузила в с стояние спячки.

И вдруг между деревьями промелькнул неясный белый силуэт, затем еще один, и еще, и еще… Два десятка бойцов, одетых в белые хлопчатобумажные комбинезоны, бесшумной цепочкой продвигались среди безмолвия зимнего леса. Они, как призраки, сливались с внешним фоном, держа на весу автоматы, обмотанные медицинскими бинтами.

Группа еще немного прошла вперед, когда рядом с грохотом взметнулся белый куст, с ближайших деревьев с глухим уханьем осыпался снежный наст.

Лес тут же наполнился трескотней автоматных выстрелов. Бойцы в маскхалатах рассыпались по поляне, занимая позиции к обороне.

— Что вы сгрудились, как бараны! — Над разведчиками возвысился инструктор по специальной тактике. — Достаточно одной гранаты, чтобы вас поубивало или покалечило. А ну-ка подъем!

— Опять марш-бросок, — недовольно пробормотал кто-то из бойцов.

На эту реплику инструктор мгновенно отреагировал:

— Оружие над головой, бегом марш. Каждые сто метров падение с откатом в сторону, изготовка к стрельбе. Панчук, командуйте.

— Бегом марш.

Разведчики, держа над головами обмотанные автоматы, тяжело топоча, быстрым шагом двинулись в сторону раскинувшегося снежной равниной полигона.

Изо дня в день разведчики совершали длительные марш-броски со стрельбой и преодолением всевозможных препятствий. Постоянно наблюдающий за ними инструктор все время менял бойцам задачи, подготавливая их к любым неожиданностям… Наставник по стрелковой подготовке внимательно оглядел стоящих перед ним снайперов и заговорил приглушенным голосом уставшего человека:

— Значит, так, обсудим несколько деталей. Первое, никто вас не будет учить стрелять. Все вы участники боевых действий, все видели в перекрестье прицела живого человека и, раз стоите передо мной, выбор свой сделали. А судя потому, что остались живы, ремеслом снайпера владеете в полной мере. Ну и, соответственно, учить ученого — только портить. Поэтому готовиться будем по двум дисциплинам: стрелковой и маскировочной.

За спиной инструктора стоял длинный стол, накрытый брезентовой полосой, с разложенными образцами оружия.

— В стрелковую подготовку будет входить пристрелка новой винтовки.

Повернувшись к столу, инструктор отбросил в сторону брезент и поднял длинноствольную винтовку с тяжелой громоздкой ложей.

— Это новейшее снайперское оружие, — продолжал пояснять инструктор. — Винтовка «ОВС-98» — «взломщик», мощная и дальнобойная, являет собой образец модификации спортивной винтовки «рекорд-7». Тактические характеристики позволяют поражать противника на дистанции до тысячи метров. Расстояние достаточное, чтобы поразить противника не торопясь и наверняка. Работать «взломщиком» будете на расстоянии от девятисот до пятисот метров, на дальней дистанции. Если противник пересек отметку пятьсот, оружие следует поменять на старую добрую «ОВД». Винтовка самозарядная и позволит вам вести скоростной огонь, что на таком расстоянии немаловажно. С «СВД» вы работаете от пятисот до пятидесяти метров.

— А если «духи» подойдут ближе пятидесяти метров? — поинтересовался один из снайперов.

— В таком случае готовь гранаты и молись богу, — без намека на юмор ответил инструктор, потом добавил: — Так что сегодня выбирайте оружие и пристреливайте его. Завтра будем работать по дистанциям. Начали.

Вскоре на стрельбище загремели тяжелые винтовочные выстрелы…

Кроме специальной и силовой подготовки, по вечерам те, кому не хватало нагрузок, собирались в просторном шатре. Под высоким потолком висело с полдюжины мощных ламп, заливающих ярким светом все пространство. Пол в шатре был устлан толстыми спортивными матами.

— Ну и дубак, — произнес худощавый, с ярко-рыжими волосами, разведчик по прозвищу Костыль. Вся рейдовая группа, в простонародье «зондеркоманда», собралась под сводом шатра в байковых спортивных костюмах, температура здесь была такая же, как и за прорезиненными стенами.

— Так недолго и околеть, — поддержал Костыля второй борец, крепыш с широким азиатским лицом, за что и был окрещен Репой.

— Эх, молодежь, молодежь. — В шатер вошел одетый и зимний костюм с яркими светоотражающими вставками инструктор по спортивной подготовке. — Подумаешь, температура ушла в минус, а вы уже и хандрите. Я вот срочную тянул в Североморске в морской пехоте, так был один случай: во время учений БТР утонул. Бойцы выбрались на небольшую косу и двое суток дожидались помощи. Это при том, что погода приближалась к нулю, промозглый ветер, а они мокрые до последней нитки. Так вот, чтобы не околеть, бойцы бегали, отрабатывали приемы рукопашного боя. Когда их обнаружили и спасли, никто даже насморка не подхватил. Вот какие бойцы были, как говорится, «богатыри не вы…». Ладно, все это лирика, теперь о деле. Рукопашный бой — лучшее универсальное средство для развития силы, ловкости и выносливости. Так что надевайте защитные доспехи, шлемы и к барьеру.

— А на кой нам защита? — удивился гигант с грубым нордическим лицом по прозвищу Франц. — Мы же не школяры сопливые.

— Да, действительно, вы не школяры, — снисходительно согласился инструктор. — Только если кто-то из вас решит соскочить, симулируя травму, а заодно еще и деньжат поиметь за увечье, то ничего не получится. — С этими словами рукопашник продемонстрировал зондеркоманде комбинацию из трех пальцев.

— А зачем нам эта бодяга вообще нужна? — не удержался от вопроса Маклер, боец с аристократической внешностью и шаловливыми глазами карточного шулера.

— Повторяю для особо одаренных. На войне всякое бывает, и рукопашный бой запросто может спасти жизнь. А вы разведчики, и к противнику будете находиться ближе всех. Так что облачайтесь без лишних разговоров.

Около четверти часа ушло на то, чтобы бойцы облачились в доспехи из плотного пластика и двух слоев поролона, такого же качества наколенники и налокотники. На голову надевали толстые боксерские шлемы с защитной решеткой. Облаченные в доспехи бойцы выстроились вдоль стены.

— Значит, так. — Внешним видом разведчиков инструктор остался доволен. — А сейчас поиграем в русскую народную забаву — стенка на стенку. Так что на первый-второй рассчитайтесь и встаньте напротив друг друга.

Бойцы разошлись по разные стороны, готовые броситься в бой.

— Господа офицеры, вас это тоже касается, — обратился инструктор к стоящим чуть поодаль ветеранам, также облаченным в защитные доспехи. — Конечно, можно было бы всю свору натравить на вас, но это слишком неравные условия для рядового состава. Поэтому тоже рассчитайтесь на первый-второй и к бою.

— Да ты что, командир. У нас своих дел нет? — прогудел недовольно Пройдесвит. — Осталось только махаться.

— Ничего страшного, завтра вам решено устроить выходной, — успокоил ветеранов инструктор.

Тем пришлось согласиться с этим доводом и, рассчитавшись, встать рядом с остальными бойцами.

— Условие только одно, — продолжал инструктор. — Кто оказался лежачим, тот выбывает из поединка. Это ясно?

— Ясно, — нестройно ответили две шеренги.

— Тогда хаджиме, — как щелчок хлыста, прозвучала команда.

Бойцы лавиной сорвались с мест и ринулись друг на друга. В массовом побоище красивых приемов не бывает, потому что это обычная драка, где удары сыплются со всех сторон.

Две минуты поединка, и из боя вышла основная масса сражающихся, остались лишь самые матерые, такие мастодонты, как Владимир Панчук и Григорий Пройдесвит, Сергей Москвитин и Захар Платов. Все тяжело дышали и готовились к последнему броску. Но его не последовало.

Внезапно в шатер вошел инструктор специальной подготовки и громко скомандовал:

— Боевая тревога. Ночной марш-бросок с полной боевой выкладкой.

— Вы ведь сказали, что завтра день отдыха, — возмутился Виктор Ангелов, которого Панчук-младший вывел из игры мощным хуком.

— Завтра — да, — кивнул инструктор, — а пока еще сегодня не кончилось, значит, марш-бросок…

В раскрытый люк десантного отсека с воем ворвался ядреный морозный ветер. Разведчики, выстроившись цепочкой, держали руки на ремнях парашютов и ожидали команды. В яйцеобразных шлемах и больших очках с выпуклыми стеклами они походили на космических пришельцев.

— Ваша задача простая, — стараясь перекричать завывание ветра, громко говорил Виктор Ангелов, исполняющий обязанности инструктора. — Прыгнете вы всего один раз, но это должен быть шедевр. Вся группа должна умоститься на площадку не более десяти квадратных метров. Значит, опускаться будем слоеным пирогом, или, как говорят парашютисты, «этажеркой». Вы это умеете, поэтому спрашиваю в последний раз — вопросы есть?

Ответом была тишина да завывание ветра. Над люком вспыхнула зеленая лампочка, сообщающая десантникам, что самолет вышел на точку десантирования.

— Все, первый пошел, — хлопнув в ладони, скомандовал Ангелов. Разведчики один за другим посыпались в провал люка на белый фон заснеженного простора.

Небо окрасилось цветными куполами раскрывшихся парашютов. Десантники, как и было обусловлено, выстроили «этажерку» по четыре парашюта в слое.

Наблюдая из кабины «кукурузника» «Ан-2», Виктор отметил про себя, что вся группа приземлилась точно в пространство обозначенного квадрата.

— Нормально, — удовлетворенно кивнул Ангелов и, повернув голову к пилоту, жестом показал: — Идем домой, на аэродром…

Собрав купол погашенного парашюта в бесформенный ком, Сергей Москвитин посмотрел в небо вслед удаляющемуся самолету. В такие минуты он чувствовал себя, как когда-то в далекие курсантские годы, когда душа пела от ощущения полета. Но на лирику времени уже не оставалось. Для учений инструкторы совместно со штабом группы разработали всевозможные боевые ситуации. Сейчас зондеркоманде предстояло пройти десять километров и захватить населенный пункт, где для них были приготовлены сюрпризы.

Разведчики, быстро орудуя саперными лопатками, зарыли парашюты и, подогнав амуницию, выстроились двумя шеренгами.

— Теперь все попрыгали, — приказал Сергей. Первая заповедь разведчиков и диверсантов гласит: «Никакой посторонний звук не должен выдать движение группы».

— Вперед, — раздалась следующая команда Москвитина, после чего он повесил на плечо автомат и сверил по компасу направление движения.

Через полтора часа диверсионная группа вышла в указанную точку, которую представлял заброшенный дачный поселок. Дохленькие дома, времянки с выбитыми окнами, выломанными дверями, походили на российскую деревню Смутного времени.

— Ну, что скажешь, Мочила? — разглядывая населенный пункт через линзы цейсовского бинокля, спросил Сергей, обращаясь к снайперу зондеркоманды Вадиму Ясинскому, который по совместительству являлся и его заместителем.

Вадим, расположившись под пушистой елью, наблюдал за дачным поселком через оптику своей «СВД». Он уже засек две цели, но прекрасно понимал, что они единственные. Значит, нужно наблюдать, пока не соберется достаточное количество полезной информации.

— Надо бы тут хорошенько осмотреться, — пробормотал снайпер.

— Надо бы, — согласился командир группы. — Но нет времени.

Временной лимит давил на зондеркоманду. Те, кто ставили задачу, отличались особой изощренностью инквизиторов, потому что знали, в каких условиях придется работать.

Повернув голову к лежащим в глубоком снегу за его спиной бойцам, Москвитин шепотом отдал приказ:

— Седой, Франц, Лабух, южная окраина поселка. Подберитесь поближе и рассмотрите, что к чему.

Разведчики, понимающе кивнув, уползли один за другим в сторону дачного поселка.

Прождав некоторое время, Сергей обратился к оставшимся бойцам:

— Остальные, за мной, подождем, как развернутся события с севера. — И глянул на Вадима. — Ты, Мочила, остаешься здесь. В случае чего — прикрываешь отход.

Ясинский ничего не успел ответить, Сергей уже отвернулся от него и пополз вперед, все больше и больше забирая влево, в противоположную сторону от маршрута движения предыдущей группы.

…Захар Платов расположился с комфортом в куче прошлогодней листвы на чердаке одного из заброшенных домов, где ему сейчас было тепло и уютно. Участвовать в этой «Зарнице» Атаман согласился с превеликим удовольствием. Все-таки три года он с Москвитиным служил в одной роте, и всегда они были соперниками на полевых учениях. Удача, замешенная на каждодневных тренажах и желании победить, оставалась капризной дамой, даря свою улыбку то одному, то другому, не давая окончательного ответа, кто же лучший. И вот новая проверка. На чью сторону в этот раз перевесится чаша весов военного счастья?

Диверсантов Захар заметил, когда те выбрались на южную окраину поселка. Три белых призрака то выныривали из пучины глубокого снега, то ныряли обратно.

— Вижу гостей, — доложил Платов, включив портативную рацию.

— Сколько их? — поинтересовался Стадник, который сам разрабатывал план этих учений и сам же возглавлял оборону поселка.

— Трое, — доложил Атаман, включая питание на своем автомате лазерного имитатора стрельбы.

— Это авангард или отвлекающий маневр. Ждите и никак себя не обозначайте.

— Понял.

Диверсанты, поднявшись во весь рост, по очереди перебегали к крайнему дому, в этот момент находясь перед Платовым как на ладони. Вывести их из игры не составляло особого труда.

— Засек основную группу, северо-восточная окраина, затаились на опушке, — доложил по рации Михаил Панчук. Полковник ГРУ неожиданно проникся общим духом и тоже решил поиграть в «казаков-разбойников».

— Всем готовность номер один, — приказал Стадник. — Действуем по общей команде, начинаем с отвлекающей группы. Начали.

Захар вздохнул, понимая, что открыть торжественный концерт боя выпала честь ему. Вскинув свой автомат, он прицелился в ближайшего диверсанта.

«Та-та-та», — ударила короткая очередь холостых выстрелов, одновременно лазерный имитатор, прикрепленный к стволу автомата, выбросил световой импульс, который, достигнув цели, ударил слабым разрядом электрического тока, обозначив уничтожение. Диверсант рухнул лицом в снег, а Платов перевел оружие на следующего. Только выстрелить не успел, датчик контроля, прикрепленный к левому уху, выдал порцию электрического тока, тем самым обозначив, что его убили…

После окончания учебного боя и обороняющиеся, и наступающие собрались в небольшом закутке в центре брошенного поселка. Развели костер, на котором разогрели свои сухпайки, по рукам пошла фляжка с ромом «Бакарди», любимым напитком Николая Степановича Стадника. На морозе этот густой, с терпковатым вкусом напиток согревал даже лучше отечественной водки.

Недавние враги весело разговаривали, обмениваясь деталями недавнего учебного боя. Перевес сил был у наступающей стороны: двенадцать зондеркомандовцев против восьми обороняющихся, из которых трое ветеранов — Платов, Панчук, Стадник и пятеро снайперов, воспитанников Пройдесвита. Но именно этой пятерке принадлежала сегодня победа.

Инструктор по специальной подготовке, сделав большой глоток из предложенной ему фляжки, по привычке занюхал рукавом, крякнул и заговорил:

— Ну, как я думаю, «разбор полетов» не будем откладывать в долгий ящик, а поговорим сейчас, на свежем воздухе. Так сказать, по горячим следам.

И обороняющиеся, и наступающие тут же примолкли. За месяц, что они провели в тренировочном лагере, характер каждого был изучен, как под рентгеном. Спец относился к породе моральных садистов, которые в своем лексиконе слова «похвала» просто не имели. И все-таки в этот раз кое-кто был приятно удивлен.

— Господа офицеры показали себя не с лучшей стороны, — обычным заунывным тоном заговорил инструктор. — Впрочем, ничего страшного в том нет. Диверсионная группа подстраховалась снайпером, а значит, передовые заслоны, как жертвенные ягнята, были выставлены на заклание. Конечно же, сейчас можно однозначно сказать — выше всяких похвал снайперская группа. Отлично замаскировались и сработали, как швейцарские часы. Честь и хвала вашим инструкторам. — Сделав короткую паузу, спец печальным взглядом посмотрел на диверсантов и произнес тоном обиженного учителя: — А с вами, джентльмены, нам придется еще плотно поработать.

Веселье у костра закончилось, притихшие зондеркомандовцы, мысленно чертыхаясь, размышляли о предстоящих «репрессиях»…

Жизнь тренировочного лагеря напоминала картинки бешено вращающегося калейдоскопа. Многофункциональный отряд все время был занят учебой. Днем, ночью, иногда по несколько суток. Инструкторы душу выматывали из бойцов и их командиров, но добивались, чего хотели, подготавливая суперсолдат для тайной войны.

Кроме обычных для диверсантов дисциплин, были и специальные.

Утром зондеркоманда отправилась в обычный свой рейд на полигон. Механики и водители занялись обслуживанием приданной отряду техники. Остальные, входившие в так называемое подразделение спасателей, выехали на аэродром, где недавно отрабатывались парашютные прыжки.

На этот раз микроавтобус с ветеранами, миновав стоянку двукрылых «кукурузников», свернул на летное поле и помчался по мерзлой земле в сторону небольшого грузовика с брезентовым кузовом.

Возле машины копошились трое молодых парней в коротких кожаных куртках и джинсах, сноровисто собирая мотодельтаплан.

Когда ветераны выбрались из остановившегося «Ниссана», сборка летательного аппарата была закончена.

— Тю, шо цэ такэ? — присвистнул Григорий Пройдесвит. При виде гибрида двухместного картинга и большого воздушного змея он неожиданно вспомнил про свои украинские корни.

— МДП, мотодельтаплан, — пояснил Виктор Ангелов, стоявший рядом с летательным аппаратом. — Аппарат — малошумный и малоразмерный, что является немаловажным в диверсионной войне. Кроме двух человек экипажа, может нести до ста килограммов полезного груза. Что также имеет свою ценность. Для боевых действий МДП в основном используется в ночное время, поэтому управление производится при помощи глобального позиционирования. Мотодельтаплан может взлетать как с земли, так и с БТРа или, скажем, борта малоразмерного судна типа катера. Пилотировать МДП несложно, для того, кто умеет пользоваться управляемым парашютом, и вовсе семечки.

Немного помолчав, Ангелов указал на стоящих возле дельтаплана молодых людей:

— Но для начала вас немного потренируют мои воспитанники, так сказать, спортсмены-экстремалы.

— Орлы-самоубийцы, — не удержался от остроты Захар Платов, стоящий рядом с Владимиром. Ветераны сдержанно рассмеялись, спортсмены на остроту не отреагировали.

— Кто первым желает попробовать? — спросил с усмешкой Виктор, разглядывая приехавших ветеранов.

— А-а, была не была, — махнув рукой, вперед вышел Пройдесвит.

— Отлично, — кивнул Ангел. Он взял с сиденья дельтаплана небольшой черный рюкзак и, продемонстрировав его добровольцу, сказал: — Только вот это надо надеть.

— А что это за торбочка? — удивился Григорий.

— Баллистический парашют позволяет прыгать со сверхмалых высот. С такими мы прыгали с Останкинской башни. Если с МДП что-то случится или надоест лететь, всегда можно сойти.

— Ладно, давай, — кивнул Котовский, надевая на могучую спину небольшой прямоугольник.

Застрекотал двигатель мотодельтаплана, и легкий летательный аппарат, разогнавшись по мерзлой земле, взмыл ввысь, стремительно набирая высоту. Ветераны с удивлением наблюдали за этим полетом. Двое спортсменов-экстремапов, отойдя в сторону, поплевывали семечки и тихо переговаривались, бросая на ветеранов насмешливые взгляды…

По мере подготовки отряда рос и его арсенал. Едва было освоено пилотирование портативных летательных аппаратов, как Александр Латышев заявил, что закончил работу над своим изобретением и готов продемонстрировать его.

На следующий день, объявленный инструкторами выходным, весь отряд устроил пробежку к особому району саперного полигона. Здесь уничтожались обнаруженные боеприпасы Второй мировой войны.

Подготовка для демонстрации нового чудо-оружия заняла около часа. На поляне в пятьдесят квадратных метров было выставлено два десятка чучел, облаченных, кроме формы, в стальные каски и бронежилеты. После чего наступило время демонстрации самой установки. Как Шатун ни надеялся, что увидит что-то новенькое, на деле это оказалась обычная установка ЗРП, или, говоря яснее, заряд проделывания прохода в минных полях. Из толстой проволоки была сварена направляющая пусковая установка, внутри которой находилась ракета небольшого носителя, к основанию которой был прикреплен тонкий прозрачный шланг.

— Когда-то по телевизору я услышал, что во время первого штурма Грозного саперы, приданные штурмовым частям, использовали ЗРП. Одной установки хватало, чтобы расколоть панельный дом пополам. — Александр Васильевич на мгновение замолчал, давая собравшимся время осмыслить сказанное. — Принцип действия ЗРП понятен: фугасное воздействие на дом или зарытые мины, которые срабатывают от возникшей детонации. Вот тогда я и подумал, что если заряд делать не фугасного действия, а осколочного, то эта штука будет пострашнее «МОН-250», потому что ее воздействие будет не по настильной траектории, а по баллисте, прямо на голову. В то время это было всего лишь теорией, а теперь я смог воплотить идею на практике.

Латышев указал на установку ЗРП и пояснил:

— В стандартном заряде к носителю крепится усиленный детонирующий шнур. В моем варианте гибкий шланг с наклеенными внутри стальными шариками заполняется жидкой взрывчаткой. И готово. Александр Васильевич показал на прозрачный шланг, заполненный киселеобразной жидкостью.

— Ну, а теперь, думаю, можно проверить мою «катапульту» в действии.

От места пуска заряда бойцам пришлось удалиться на двести метров, укрывшись в небольшом овраге, где взрывали смертоносные находки. С этого места было хорошо видно все пространство предстоящих испытаний.

Подсоединив провода от ЗРП к небольшому аккумулятору, Латышев замкнул цепь. С легким хлопком в небо взвился носитель, увлекая за собой едва заметную издалека нить прозрачного шланга.

Достигнув места расстановки мишеней, носитель прервал свой полет и камнем рухнул вниз. В метре от земли шланг, наполненный взрывчаткой, вспыхнул ослепительным белым сиянием, сопровождавшимся мощным грохотом. Все выставленные чучела-мишени как корова языком слизала.

— Ура! — неожиданно радостно закричали бойцы отряда, общий восторг передался и рядовым, и их командирам-ветеранам. Они толпой бросились к месту испытаний.

Зрелище оказалось не очень приятным, несмотря на то, что это были всего лишь чучела, а не живые люди. Рваные дыры на касках и бронежилетах, обожженная одежда. Увиденное наглядно подтверждало — испытания прошли успешно.

Подойдя к Латышеву, который сиял, как нобелевский лауреат, получивший премию мира, Владимир задумчиво проговорил:

— Александр Васильевич, вы бы не могли помочь Мише Бекбаеву? А то он совсем замотался, готовит «Истребитель снайперов» и пытается сконструировать портативную установку ракетного залпового огня.

— Какие могут быть разговоры. Конечно, — сразу же согласился Латышев…

Диверсионная группа, кроме физических нагрузок, получала еще и интеллектуальные задачи. Каждую свободную минуту подполковник Стадник занимался с ними подробным изучением местности, на которой зондеркоманде придется воевать. Для этого использовались штабные карты, снимки аэрофото- и космической разведки.

Каждый диверсант запоминал название населенных пунктов, высот и других ориентиров. Никто не роптал, все были профессионалами и прекрасно понимали, что в разведке мелочей не бывает. А каждая упущенная мелочь впоследствии может стоить жизни бойцам.

И каждый раз после занятий в палатку входил Владимир Панчук и говорил одно и то же, указывая на большую фотографию бородатого чеченца:

— Это Саламбек Дайшанов, полевой командир одного из отрядов, прикрывающих этих сук «Белые колготки». Не буду говорить, что это бандит и убийца, скажу только одно — этот человек является той самой причиной, по какой мы получили неограниченное финансирование. Вы пойдете в тыл и будете ближе всех к сепаратистам. Вполне возможна встреча с Саламбеком. Кто притащит мне его живым или мертвым, получит лично от меня десять тысяч «зеленых» сверх оговоренного гонорара.

Каждый раз кто-то из бойцов шутил по этому поводу. Все дружно смеялись, и на следующем занятии все повторялось.

Владимир, как хороший тренер-кинолог, готовил псов войны, загоняя в их подсознание образ того, кто отмечен заглавной буквой заключенного контракта.

В конце он всегда повторял:

— Смотрите внимательней, этой фотографии больше десяти лет.

— Скорее бы уж в дело, а там отсортируем, кто и чей, — с наглой улыбкой парировал Франц.

— Ничего, наше от нас не уйдет, — спокойно отвечал Панчук, прекрасно понимая, какие силы задействованы, чтобы отправить отряд на войну.