Истребитель великанов (ЛП)

— Значит, наши мифы в чём–то пересекаются, Готрек Гурниссон, ибо то же самое записано в „Книге Иши“.

— Я по–прежнему не вижу, какое это имеет отношение к Путям Древних.

— Все эти вещи связаны между собой. Прежде чем я продолжу, я должен взять с вас слово, что это останется между нами.

Феликс кивнул. Готрек задумался, словно размышляя, не содержится ли в словах эльфа ловушка, а затем произнёс:

— Даю слово.

— Века назад злые маги попытались уничтожить Ультуан. Их целью было распутать сеть энергий, которая удерживает его над морем. Благодаря усилиям многих героических эльфийских чародеев, отдавших ради этого свои жизни, эта попытка провалилась. Чародеи стабилизировали систему и, насколько смогли, залатали великую сеть, однако выяснилось, что творение Древних повреждено сильнее, чем они себе представляли. Хаос воспользовался Путями Древних для вторжения в наш мир и для распространения порчи. Те места, где Пути выходили наружу, стали заражёнными. Мощь, находящаяся внутри Путей, потребовалась моим предкам для стабилизации Ультуана. Я подозреваю, что они достигли желаемого путём откачивания энергии из Путей.

— И теперь что–то снова открыло Пути, — произнёс человек.

— Количество магической энергии, необходимой для поддержания моей родины, уменьшается, и если вскоре ничего не предпринять, она будет уничтожена.

Готрек Гурниссон выругался. Он повернулся, поднимая топор. Раздался ужасный треск, когда гном одним ударом перерубил дерево. Во все стороны полетели щепки. Дерево начало заваливаться. Теклис открыл рот от удивления: это было самое внушительное проявление силы, когда–либо виденное им. Дуб был крепким, толщиной почти с тело эльфа. При падении ветви дерева издавали оглушительный шум, ударяясь о ветви других деревьев. Звук был таким, словно через лес продирался мастодонт.

— Я ненавижу деревья почти так же, как ненавижу эльфов, — заявил Готрек Гурниссон.

— Что с тобой случилось, гном? — спросил Теклис.

— Ты только что дал мне способ отомстить за Бороду, — ответил Истребитель.

— За что? — встрял Феликс.

— Это давняя история, — ответил Теклис, — которую лучше не вспоминать. Король эльфов постыдным способом оскорбил посла гномов. Достаточно лишь добавить, что из–за этого между эльфами и гномами разразилась кровопролитнейшая война в истории. И гномы по сей день желают отомстить за то оскорбление.

— Следует ли понимать, что ты допустишь уничтожение густо населённого людьми континента в качестве отмщения за бороду? — спросил у гнома Феликс Ягер недоверчивым голосом.

— Страны, густо населённой эльфами, — резким голосом поправил гном. — И не просто в качестве отмщения за сбривание бороды, но ради исправления многих несправедливостей, которые числятся за эльфами в Великой книге обид.

— Ну, это меняет дело, — саркастически заметил Феликс Ягер.

Теклис был рад видеть, что человек принял его сторону, ибо магу показалось, что для Готрека Гурниссона простейшим способом обеспечения гибели Ультуана будет воспользоваться топором и заполучить голову Теклиса. После этого не останется никого, кто способен своевременно отвратить надвигающуюся катастрофу. «Возможно, — подумал Теклис, — пришло время воспользоваться самыми разрушительными заклинаниями. Лучше убить гнома, прежде чем тот убьёт меня самого». Тем не менее, он ещё не сделал последний бросок костей.

— Ты поклялся помогать мне, — напомнил эльф.

— Если это не будет бесчестным, — произнёс Готрек Гурниссон. — И ты предоставил решать это мне.

Теклис выругался про себя.

— Говорят, что гномы будут торговаться по поводу сделки, даже пока вокруг рушится мир.

— Говорят, что слова эльфа такие же скользкие, как машинное масло.

— Это глупо, — вмешался человек. — Вы оба упёрлись и препираетесь, в то время как на кону стоит существование целого народа.

— Больше, чем народа, — поправил Теклис. — если это имеет хоть какое–то значение.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Древние силовые линии поддерживают не только Ультуан. Они проходят и через другие территории, например, горы Края Мира.

— Я не верю тебе, — заявил гном.

— Разве не бывало так, что горы сотрясались, отчего страдали многие города гномов? Внезапно не появлялись скавены, чтобы захватить одну из ваших крепостей?

— Карак Восьми Вершин, — произнёс человек.

— Скавены некогда экспериментировали с механизмами, которые работали на энергии силовых линий. Мне неизвестно, делалось это обдуманно или наугад. Зная крысолюдей, я бы предположил последний вариант. Как бы то ни было, механизмы оказались чрезмерно смертоносными даже для них…

— Если только не они стоят за нашими теперешними проблемами, — предположил человек.

— Откуда тебе знать, чем занимаются скавены? Разве что ты водишь компанию с крысами, чего бы я никогда не подумал об эльфах.

— Мы вмешались, когда почувствовали волшебство скавенов, и отправили для их уничтожения магов и воинов. Немногие из них вернулись, чтобы рассказать нам о сражении.

— Должно быть, то был славный бой, чтобы так хорошо запомниться, — усмехнулся Готрек Гурниссон.

— Не все бойцы жаждут славы, — парировал Теклис, чувствуя, что его терпение подходит к концу, — чтобы их имена потом жили вечно. Некоторые добровольно отдают свои жизни ради выживания остальных, не прося ничего взамен.

— И один из таких ты, не так ли, эльф?

Теклис злобно усмехнулся.

— У меня вообще нет намерения умирать, если то в моих силах, — ответил он.

— Разумно, — донеслось до эльфа слабое бормотание Феликса.

— Ты со мной? Или желаешь отказаться от своего слова? Очевидно, что даже гном вряд ли углядит что–либо бесчестное в предотвращении катастрофы, способной затронуть их собственные подгорные чертоги.

— Ага, если слова твои правдивы.

— Если я лгу, убей меня, — заявил Теклис.

— Это само собой, — сказал гном.

— Что ты от нас хочешь? — спросил человек.

Выглядел он напряжённым и настороженным, отчётливо проявляя признаки внутренней борьбы чувства самосохранения с желанием оказать помощь.

— Что бы мне ни пришлось совершить, помощь двух столь могучих воинов может пригодиться, — сказал Теклис. — Боюсь, что прежде чем всё это закончится, мне потребуются мечи и топоры.

— Я тоже так думаю, — произнёс человек. — А имел я в виду следующее: что ты хочешь от нас сейчас?

— Нам нужно разыскать источник неприятностей и ликвидировать его. Я должен найти Прорицательницу правдосказов, кем бы она ни оказалась. Если нам сейчас это не удастся… Что ж, мы на Альбионе и, возможно, близки к цели, ибо в записях говорится, что в древние времена здесь находились величайшие храмы Древних. Здесь находится главный узел силовых линий, основное место пересечения всех их магических энергий. Мы должны его отыскать, а уже там найти способ закрыть Пути.

— Ты волшебник, — сказал Феликс Ягер. — О таких вещах тебе известно побольше нашего. Веди нас к храму, и мы поможем тебе проникнуть внутрь. После этого всё уже зависит от тебя.

Человек бросил взгляд на гнома, словно ожидая возражений, и был явно удивлён их отсутствием.

— Отлично, — сказал Теклис. — Но сначала мы должны отдохнуть и провести необходимые ритуалы.

— Ритуалы? — переспросил человек.

— Сначала нам необходимо убедиться, что демоны не смогут захватить тебя снова.

— По мне, не очень–то хорошая идея. Как ты сможешь убедиться в этом?

— Существуют заклинания, которыми я воспользуюсь для предохранения твоей души и тела и разрыва любых связей, которые могли сохраниться.

— Связей? Ты говоришь, что те твари из потустороннего иного мира могут отыскать меня снова?

— Почти наверняка, если только я не приму меры. Они явятся к тебе в твоих снах… поначалу.

Человек притих. Выглядел он напуганным и озабоченным. Гном же выглядел просто разгневанным, но для него это было нормальное состояние.

— Тогда лучше бы тебе заняться заклинаниями, — сказал человек.

— Будет немного больно, — предупредил эльф.

— Как я и подозревал, — подтвердил человек. — Приступай.

Теклис первым шёл по лесной тропе, надеясь, что те двое следуют за ним. Он был впечатлён человеческой отвагой. Феликс почти без жалоб перенёс заклинания экзорцизма, а Теклис знал, насколько болезненными они могли быть. Хотя этот процесс оставил свой след. Пальцы мужчины постоянно теребили амулет, отданный ему Теклисом. Теклис размышлял о мудрости такого поступка. Ради уверенности в том, что его спутник не будет одержим демонами, стоило пожертвовать частью собственной защиты. Маг был почти уверен в успехе своих заклинаний, но течение магии на Альбионе было необычным, и лучше было не оставлять никаких шансов. Были и иные причины передачи талисмана человеку. Если гном выступит против Теклиса, то лучше иметь союзника, неважно, добровольного или вынужденного.

Даже сейчас он ощущал яростное возмущение гнома и тревогу человека по поводу предстоящих опасностей. «Феликс Ягер тревожится не напрасно, — подумал Теклис. — Кто бы или что бы ни открыло Пути Древних, наверняка оно окажется могущественным противником».

У Теклиса вырвался протяжный вздох. С этой опасностью он столкнётся, когда придёт время. Прямо сейчас его величайшим беспокойством был удар топором в спину от свихнувшегося гнома. «Брат справился бы с подобной ситуацией гораздо лучше», — подумал маг.

Глава двенадцатая

Феликс поплотнее завернулся в промокший плащ и наблюдал, как при дыхании выходит пар. «Здесь тоже зима, — думал он, — но не такая, как в Империи. В Империи снег лежит на земле толстым покрывалом. Здесь всего лишь идёт дождь, хотя столь холодный, словно тысячи ледяных ножиков покалывают твоё тело. Земля хлюпает под ногами. У неба свинцовый цвет. Из дёрна выпирают камни. Снег, наверное, был бы предпочтительнее. А то кажется, что небеса изливают на землю свои рыдания».

Тем не менее, местность была не лишена привлекательности. Временами, когда им попадались бреши в лесной чаще, сквозь просветы он замечал извилистые суровые холмы, по склонам которых струились резвые ручьи. Изредка удавалось мельком увидеть оленя или косулю, пробирающихся через лес. Временами вдали был виден тонкий столб поднимающегося к небу дыма. Поначалу он не был уверен, потому как на фоне неба дым был практически неразличим, но через несколько лиг трудного пути Феликс понял, что они приближаются к жилью, и всё это время эльф вёл их именно туда. Феликс понял, что зрение эльфа значительно острее его собственного.

Его удивляла уверенность эльфа. Он бы не смог сохранять столь превосходное самообладание с бормочущим Готреком за спиной. Однако эльф никак не показывал, что его сие беспокоит. Он спокойно и размеренно спускался по склону, никогда не оскальзываясь даже на скользком дёрне. Несмотря на свой болезненный внешний вид, эльф, казалось, не знал усталости. Рассматривая его, Феликс подметил и другие вещи. Его собственные сапоги были заляпаны грязью, брызги которой попали на штаны и плащ. Сапоги Готрека были очень грязными, а на его оголённых руках выделялись полоски красной глины. Лишь Теклис был таким же чистым, как прежде. Его сапоги блестели, а синяя мантия мерцала. Грязи не было даже на том конце посоха, которым маг касался земли.

«Как такое возможно? — удивлялся Феликс. — Его одежда зачарована, чтобы отталкивать грязь, или это результат действия какого–нибудь заклинания?» Из рассказов Макса Шрейбера Феликс знал, что на каждое применение магии чародей затрачивает часть собственной силы и выносливости, что вызывает усталость, подобную усталости обычного человека, участвовавшего в забеге. Разве даже столь могущественный волшебник, каковым казался эльф, станет расходовать свои силы лишь на то, чтобы оставаться незапачканным? А может, всё дело в кошачьей ловкости Теклиса, которую Феликс считал обычной для эльфов. А ещё, каждый раз, когда ветер дул от эльфа, Феликс улавливал слабый аромат мускусного парфюма, напоминающего женские духи. Имперские аристократы носили ладанки для перебивания уличной вони, хотя он слышал, что некоторые даже пользовались духами. «Очередная область, в которой эльфы отличаются от людей», — подумал Феликс.

Даже с замысловатым головным убором, драгоценными украшениями и превосходной шёлковой мантией в эльфе не было ничего женственного. Он всего лишь одет по иным стандартам, отличным от человеческих. Аристократы–люди выряжаются напоказ, словно павлины, демонстрируя своё богатство. Возможно, это справедливо и для эльфов. В Теклисе было нечто весьма аристократичное, заносчивые и томные манеры, которые Феликс находил раздражающими в аристократе, но которые почему–то не возмущали его в эльфе. У Феликса не возникало ощущения, что поведение эльфа имеет целью поставить его на место, как сына наглого купчишки, метящего в высшее сословие: оно просто является естественным для Старшей расы.

Феликса посетила мысль о том, а не скопировано ли позёрство человеческой аристократии, по большей части, с поведения старой и более цивилизованной расы? Вряд ли он когда–либо узнает. Да и какое отношение всё это имеет к текущей ситуации?

Он снова поглядел на поднимающийся столб дыма и почувствовал укол смутного мрачного предчувствия. Они здесь чужаки, а он слышал слухи о том, что всё население Альбиона — каннибалы. Возможно, то всего лишь россказни моряков. Ходили и другие рассказы, о человеческих жертвоприношениях и необычных болотных чудовищах. Вся страна укрыта непроницаемым туманом и окружена острыми рифами, а потому моряки редко высаживаются на берег, кроме как из–за кораблекрушения, и ещё реже кому–либо удаётся вернуться и поведать о своём опасном путешествии. Кто знает, можно ли вообще доверять рассказам? Моряки, рассказывающие в тавернах о своих странствиях, не славятся правдивостью.

Возвращаясь к недавним событиям: кошмарное путешествие через Пути Древних уже начало восприниматься сном. Феликс сомневался, что мозг человека действительно способен принять то, что он там повидал. Всё выглядело абсолютно нереальным, особенно теперь, когда он мокнет под слишком уж реальным дождём Альбиона. Феликс отбросил эти мрачные думы.

Альбион! Неужели они действительно на Альбионе? Теклис выглядит уверенным, а кому из них знать, как ни ему? Как быть с его другим заявлением, что демоны могут учуять Феликса и даже явиться за ним? По собственному опыту он считал, что в подобное легко поверить. Он ранее встречал таких существ, в Прааге и в Караг–Думе. Он не сомневался в их злобности, как и в том, что они могли посчитать личным оскорблением его спасение из их когтей. Он вознёс молитву Сигмару за спасение своей души, но, учитывая действенность его молитв в прошлом, сейчас он не рассчитывал на какую–либо помощь от Молотодержца. Его рука снова нащупала защитный амулет, переданный ему эльфом вместе с предупреждением никогда его не снимать, даже укладываясь спать. Это была красивая вещица эльфийской работы. Цепочка была из какого–то серебряного сплава, а сам амулет представлял собой диск из слоновой кости с вставками резных эльфийских рун, выполненных из серебра. Феликс надеялся, что амулет столь же действенен, как и красив. Мысль о том, что его душу пожрут демоны, была не особо радостной.

Феликс снова обратил внимание на Готрека. Истребитель выглядел даже более угрюмым, чем обычно. Его единственный здоровый глаз был устремлён в спину эльфа, словно он раздумывал попрактиковаться на ней в искусстве владения топором. Вспоминая, как Готрек походя срубил то дерево, Феликс был ещё сильнее впечатлён хладнокровием эльфа. Тем не менее, он не ожидал, что Готрек бросится на эльфа, по крайней мере, без предупреждения. Зарубить невооружённого противника было не в стиле Истребителя.

Феликс пошёл рядом с Истребителем, но Готрек мельком посмотрел на него и отвёл взгляд. Феликс пожал плечами и прошёл вперёд, чтобы поговорить с эльфом. Нужно хоть чем–то отвлечь себя от этого непрекращающегося промозглого дождя.

— Не родня ли ты Теклису, который сражался вместе с Магнусом Благочестивым?

— Это я и есть.

У Феликса едва челюсть не отвисла. Что можно сказать, встретив персону, о которой мальцом когда–то читал в исторических книгах, которая общалась с современниками твоего пра–пра–пра–пра–прадедушки? Он полагал, что существует множество вопросов, за возможность задать которые его пожилые профессора пошли бы на убийство, но сейчас ему ничего не приходило в голову.

— На что это было похоже? — спросил Феликс.

— Отчаяние, грязь, кровь и мерзость, — ответил волшебник. — Как и большинство сражений. Я видел друзей, умирающих раньше положенного срока. Теперь эльфов осталось мало, и потеря каждого становится трагедией.

— Это как посмотреть, — пробасил Истребитель.

Эльф с поразительной выдержкой проигнорировал его слова. Феликс знал, что сам бы не смог.

— Ты в самом деле сражался с Королём–Колдуном Наггарота?

— Меня удивляет, что ты слышал о таких событиях, — произнёс Теклис.

— Мой отец — купец. Он часто ведёт дела с Мариенбургом. Там по сей день находится эльфийская колония. Идёт общение. Распространяются истории.

— Могу себе представить. Купцы вечно разносят слухи. Полагаю, это неотъемлемая часть их торговли.

Феликс осознал ещё одну деталь, касающуюся эльфа. Его речь имела похожий акцент, который он некогда, в самом раннем детстве, слышал от своего дедушки. Он произносил слова на старомодный манер, что указывало на существо внушительного возраста, и сей факт не очень сочетался с моложавым внешним обликом эльфа. Феликсу внезапно вспомнилась графиня — древний вампир, встреченный им в Сильвании, и он поёжился. На сей раз не от холода.

— Что–то не так? — вежливо поинтересовался эльф. — Тебя расстроили мои слова?

— Нет. Просто ты напомнил мне кое–кого из прежних знакомых.

— Судя по твоему виду, это неприятные воспоминания.

Феликса удивило, что эльф столь проницателен в отношении людей, но затем он предположил, что после нескольких столетий общения с людьми вполне может выработаться понимание, доступное очень немногим. И снова мысли привели его к вампирам, а затем к Ульрике, что тоже не добавляло радости.

— Это был вампир, — выдавил Феликс.

Готрек издал короткий смешок. Феликс предположил, что гном нашёл его сравнение крайне удачным.

— Ты встречал одного из Восставших? — с заметным интересом спросил Теклис.

— Нескольких, если быть точным.

— Похоже, ты избрал весьма занимательный род занятий, Феликс Ягер. Меня постоянно удивляло, сколь много вам, людям, удаётся вместить в свои короткие жизни.

Феликс сознавал, что Теклис не имел в виду ничего обидного, но начинал понимать, почему гномы недолюбливают эльфов. Он начал пересматривать своё прежнее мнение о манерах эльфа. В голосе эльфа звучала снисходительность, непреднамеренная, но не становившаяся от этого лучше.

— Вижу, что я чем–то тебя обидел, — заметил эльф.

По его тону было очевидно, что его это ничуть не беспокоит. Возможно, чувства и мнения низших существ ничего для тебя не значат, если ты могущественный волшебник, чей возраст измеряется веками. Феликс выдавил из себя вежливую улыбку. «В эту игру можно играть и вдвоём», — подумал он.

— Вовсе нет. Возможно, это я обидел тебя, непреднамеренно сравнив с нежитью. Если так, то прими мои извинения.

— Не нужно извинений, Феликс Ягер. Я не в обиде.

«Тем лучше», — подумал Феликс. Последнее, чего бы он хотел, это разозлить могущественного чародея. Сложившаяся ситуация и так довольно взрывоопасна, чтобы её раскачивать.

— Что ты думаешь о Восставших? — с неподдельным интересом спросил эльф. — Почему я напомнил тебе одного из них?

— Не совсем верно, что ты мне их напомнил, — начал Феликс, тщательно выбирая слова. — Я просто думал о том, что у тебя за долгую жизнь могло сложиться схожее понимание и восприятие человека.

— Нет. Восставшие рассматривают твой вид в качестве добычи, — произнёс Теклис. — Существует несколько замечательных монографий времён ваших графов–вампиров, которые довольно убедительно поясняют их точку зрения. Например, „Размышления о бренности“ и „Бессмертие и безнравственность“ Манхейма.

— Никогда о них не слышал, — заметил Феликс.

Он действительно был удивлён. Он считал себя, в некоторой степени, человеком учёным, и всё же никогда не слышал ни о книгах, ни об авторе.

— Автор был одним из Восставших, прихлебателем фон Карштайнов. Он воображал себя кем–то вроде философа. Его книги были отпечатаны и распространены в узком кругу ему подобных. Некоторые из книг попали в руки Финрейра после Войн графов–вампиров. Он захватил их с собой на Ультуан.

— Вероятнее всего, остальные обнаруженные экземпляры были сожжены охотниками на ведьм, — сказал Феликс.

— Я знаю, — произнёс эльф. — Какое гнусное преступление.

— Гнусное преступление? Я так не думаю. Что может быть гнусного в уничтожении труда одного из тех злобных созданий?

— В уничтожении знания нет ничего хорошего, — заявил Теклис. — И кто может решать, что есть добро и зло? Манхейм считал себя не большим злом, чем фермер–человек. Он даже считал себя меньшим злом, ибо не убивал свой скот, но делал всё возможное для его благополучия.

— Только эльф способен сказать нечто подобное, — вмешался Готрек.

— Это слова Манхейма, а не мои. И он не был эльфом.

— Сравнение людей со скотом предполагает порабощение, — произнёс Феликс. — Разве правильно порабощать людей?

— В прошлом так поступали эльфы. У людей это распространено до сих пор.

— А вот у гномов — никогда, — заметил Готрек.

— Да, да, — произнёс Теклис. — И мы должны принять, как данность, что твоя раса ценит моральное превосходство превыше всех остальных? И тем самым согласиться с самими гномами.

— Эльфы продолжают порабощать. Людей, гномов, эльфов, — заявил Готрек. — Работорговцы по–прежнему нападают на побережья.

— Это правда, — подтвердил Феликс.

— Тёмные эльфы, — поправил Теклис.

— А разве существуют какие–нибудь другие? — спросил Готрек.

Теклис мгновение помедлил, развернулся и уставился на Истребителя. Похоже, он едва сдерживал себя. Готрек осклабился в предвкушении.

— Существуют гномы, поклоняющиеся Хаосу. Означает ли это, что все гномы являются хаосопоклонниками?

Костяшки пальцев Готрека побелели, когда он крепче сжал топор. Подняв большой палец, он провёл им по лезвию топора. Выступили капли яркой крови. Феликс понял, что если он не вмешается, то драки не миновать.

— Лишь последователи Хаоса окажутся в явном выигрыше, если мы сейчас набросимся друг на друга. Нам предстоит выполнить миссию, которая значительно важнее, чем этот мелочный спор.

— Подобные обвинения нельзя считать мелочными, человечий отпрыск, — произнёс Готрек с крайней резкостью в голосе.

— Я всего лишь указал на изъян в твоей логике, а не предъявлял обвинение, — заметил Теклис.

— И снова подтверждается древняя поговорка, что эльф способен искажать значение собственных слов, чтобы те подходили под любые цели.

— Полагаю, это гномья поговорка. На это я могу ответить эльфийской…

«Что происходит с этими двумя? — недоумевал Феликс. — Готрек редко мыслит рационально, но он не глупец. Неужели он не видит необходимости в сотрудничестве? Теклис выглядит очень разумным индивидом, но что–то в гноме явно вызывает у него сдерживаемую ярость. Словно наблюдаешь кота и пса, пристально следящих друг за другом. По правде говоря, мне самому это начинает действовать на нервы».

— Кошки и собаки, эльфы и гномы, люди и бретонцы, — выпалил Феликс.

— Что? — спросил Теклис.

Гном уставился молча.

— Это старая шутка, — ответил Феликс. — Из Империи, откуда я родом. Я подумал, что раз уж мы все выставляем напоказ наши предрассудки, то почему бы мне не выставить собственные.

— Ты головой повредился от своего визита в тот ад, человечий отпрыск? — спросил Готрек.

— Отличный пример человеческого юмора, как я полагаю, — заявил Теклис, от голоса которого, словно от ветра, пробирала дрожь.

«Чудесно, — подумал Феликс. — Мне удалось отвлечь их друг от друга, перенеся их раздражение на себя». Он отметил эффективность этой стратегии, но не был уверен, много ли дней он сможет так прожить.

Феликс пожал плечами. Пропитавшийся влагой плащ неудобно сдвинулся. Он хотел было сравнить поведение спутников с ребячеством, но было совершенно очевидно, что это плохо отразится на его здоровье. Поэтому он произнёс:

— Возможно, нам стоит сосредоточиться на насущных проблемах. Я полагал, что ты желаешь спасти свой народ, Теклис с Ультуана. И мне казалось, что ты пообещал ему помочь, Готрек.

Гном было рассвирепел, и Феликс испугался за свою жизнь, но затем, словно боевой пёс, передумавший вцепляться в горло, Готрек успокоился и опустил топор.

— Уже дошло до того, что гному необходимо напоминание человека о данном им слове, — произнёс он.

В его голосе явно слышались слабые нотки раскаяния. Феликс был рад, что Теклис из вежливости не стал злорадствовать. Более того, эльф и сам выглядел немного смущённым. «Возможно, мне всё–таки удастся выжить, — подумал Феликс. — А может и нет, учитывая ситуацию и переменчивый характер моих спутников».

Они стояли на возвышенности, глядя вниз на самую необычную деревню. Даже в сгущающихся туманных сумерках её необычность была очевидной. Она располагалась в центре озера, среди зарослей камыша, а дома стояли то ли на сваях, то ли на небольших искусственных островках. Собственно, слово „дома“ тут было не совсем уместно. Они выглядели даже более примитивными, чем хижины сильванских крестьян. Они соединялись насыпями из грязи и брёвен. Внутри горели костры. Несколько человек находилось снаружи. Некоторые сидели на насыпях и ловили рыбу. Другие дрейфовали по озеру в плетёных лодках, обтянутых кожами. Несколько прогуливались, казалось, по поверхности болота, и Феликс подумал было о магии, но при более пристальном рассмотрении оказалось, что они пользуются ходулями.

Феликс посмотрел на Теклиса.

— Что теперь?

— Мы могли бы поискать здесь ночлег. Там найдётся еда, тепло, возможно, даже святилище, в котором я смогу провести нужные ритуалы.

— И что же это будут за ритуалы? — раздался поблизости голос.

И эльф, и гном отреагировали молниеносно. Готрек поднял топор и закружился. Теклис поднял посох, и вокруг него заиграл ореол света. Феликс был впечатлён. Прежде он не встречал никого, кто застал бы Истребителя врасплох. Да и эльф не выглядел тем, кого можно легко подкараулить в засаде.

Феликс положил руку на рукоять меча, но не стал его вынимать.

— Мир, — произнёс голос. Звучал он мягко и мелодично, однако слабости в нём не чувствовалось. — Нет необходимости прибегать к насилию. Я лишь задал вежливый вопрос.

— Там, откуда я родом, — сказал Феликс, — человек обычно представляется, прежде чем задавать другим вопросы.

— И что же это за место, мой юный друг?

Феликс вглядывался в темноту, чтобы увидеть, кто же этот помешанный самоубийца. Он предоставил этому человеку повод вежливо представиться двум наиболее опасным индивидам, которых только встречал Феликс, но тот опрометчиво им не воспользовался.

Он разглядел лишь фигуру старика, узловатого, что дубовая ветвь, и столь же крепкого на вид. На нём были узкие клетчатые штаны и складчатый шерстяной плащ с клетчатым узором, переходящим на подкладку. За спиной на перевязи висел длинный меч. Он опирался на длинное копьё, как на посох. Старик был обладателем курносого и маленького носа, широкой улыбки, жёлтых зубов и дикого облика. Когда он ответил взглядом своих блестящих голубых глаз на осмотр Феликса, в них промелькнул злобный огонёк. Лоб и щёки незнакомца были покрыты необычными угловатыми татуировками.

— Империя, — ответил Феликс.

Старик рассмеялся.

— Уже давно никто из Империи не проходил сквозь туман, ещё со времён моего деда, когда прибыли те чёртовы зеленокожие отродья.

— Если ты имеешь в виду орков, то они не из Империи, — поправил Феликс.

— Они обитают на тех же землях, — сказал старик.

— А люди из Империи прибыли в то же самое время? — спросил Теклис.

Старик бросил на него подчёркнуто презрительный взгляд.

— Лишь твой народ приходит и уходит, когда вздумается, отродье Наггарота, — произнёс старик. — И ещё до конца ночи одним станет меньше, если только вы не сложите оружие.

Готрек ответил ему лишь скептическим взглядом. Незнакомец поднял руку и издал пронзительный свист.

Из высокой травы вышли два десятка лучников. Но больше всего Феликс изумился, когда из болота показалось ещё больше копьеносцев, готовых метнуть свои длинные гарпуны.

— Нет необходимости прибегать к насилию, — сказал Теклис.

— Я боюсь, что необходимость есть, — ответил старик. — Разве что вы тотчас же сдадите оружие.

— Этот топор ты заберёшь из моих окоченевших мёртвых рук, — заявил Готрек. — Хотя мне и претит защищать эльфа.

Феликс вздрогнул, ожидая в любой момент почувствовать стрелу, проникающую в спину или глаз.

«Дело явно дрянь», — подумал он. А затем снова зарядил дождь.

Глава тринадцатая

Старик снова взмахнул рукой, и внезапно в воздухе засвистели стрелы. Феликс бросился наземь, целясь в старика, но тот, с удивительной для человека его возраста подвижностью, уже скрылся из виду, откатившись за камень. Феликс выругался и бросил взгляд назад, чтобы поглядеть, не задет ли Готрек или эльф. Он поразился увиденному.

Отражённые сияющей сферой, в центре которой находился эльфийский чародей, стрелы отскочили в стороны. Теклис сделал движение, и люди Альбиона тут же замерли на месте. У некоторых вырвались вздохи испуга, но все стояли на месте, словно камни. Феликс пригляделся к тем, которые предположительно появились из воды, словно водяные. Он заметил, что каждый сжимает во рту срезанную камышинку, используемую, вероятнее всего, в качестве дыхательной трубки. Ему доводилось слышать о подобной уловке, но чтобы действительно воспользоваться ей, нужно быть не отважным, а невероятно терпеливым.

Феликс заглянул за камень и увидел стоящего там старика. Застывшего. Капли пота стекали по его лбу, пока он пытался противиться заклинанию. Феликс было подумал полоснуть его мечом, но сдержался. Он был напуганным и уставшим, но это же не повод для убийства. Пока не повод.

— Твоя магия сильна, слуга Малекита, но Свет восторжествует.

Феликс оглянулся на эльфа, ожидая увидеть его рассерженным. Однако у того был весёлый вид.

— Похоже, нам встретился тот, кто разделяет твоё мнение об эльфах, Готрек Гурниссон.

— Разумный человек, — произнёс Готрек. — Мне будет жаль его убивать. Да и нет чести в том, чтобы обрушить топор на людей, которые стоят, словно овцы на бойне.

— Дело говорит твой фамильяр, — поддержал старик. — Освободи нас и решим это, как подобает воинам.

Ярость проступила на лице Готрека. Он выглядел так, словно собирался сразу же рубануть старика топором.

— Никогда я не был фамильяром эльфа, — заявил гном.

Феликс покачал головой. Дипломатия явно не является сильной стороной всех здесь присутствующих. Он присмотрелся к старику. На его лице был вытатуирован необычный геометрический узор, что–то напомнивший Феликсу. «Разумеется, — подумал он, — руны на стоячих камнях».

— Ты действительно так устал от жизни, старик? — поинтересовался Феликс. — Мало тебе было приказать атаковать могущественного чародея, так ещё и нанёс оскорбление гному–истребителю. Черта между отвагой и глупостью тонка, и ты её переступил.

— А ты явно порабощён эльфийской магией. Я часто видел подобное. Хорошие люди часто возвращаются рабами на службе Тёмных.

— Теперь ты задел уже всех нас троих, — заметил Феликс.

Он оглянулся на эльфа, ожидая указаний. Макс Шрейбер рассказывал, насколько изматывающей может быть магия, но эльф не выказывал никаких признаков напряжения, удерживая в неподвижности множество воинов. «Что нам делать? — недоумевал Феликс. — Мы же не можем просто перерезать глотки всем этим людям, не так ли?»

— Я не тот, кем ты меня считаешь, — сказал Теклис. — Я не слуга Короля–Колдуна. Наоборот, я много лет являюсь его врагом.

— Как скажешь, — произнёс старик. — Но это лишь твои слова.

— Ответь мне, разве тебя не настораживает тот факт, что вы находитесь в моей власти и до сих пор живы, несмотря на оскорбления, нанесённые мне и моим спутникам?

— Должно быть, это какая–то эльфийская хитрость. Возможно, ты хочешь поработить нас или погубить каким–нибудь тёмным и ужасным способом…

Глаза волшебника вспыхнули, и когда он заговорил, слова его звучали угрожающе. Он преобразился, внезапно окутавшись необычной аурой величия, производя впечатление безмерной мощи.

— Я Теклис из рода Аэнариона, из перворожденных Ультуана. Если бы я пожелал погубить или поработить тебя, или уничтожить вашу жалкую варварскую деревеньку, то это бы уже случилось, и ни ты, ни твои последователи, ни твоя ребяческая магия не смогли бы мне помешать, старик.

Феликс ему верил. В этот момент эльф выглядел таким грозным, что прежде Феликсу ничего похожего видеть не доводилось, хотя в своё время он повидал и могущественных демонов. В этот момент в самом облике эльфа было нечто демоническое. Затем Теклис пожал плечами, и наваждение прекратилось. Внезапно старик и его сторонники обрели свободу перемещения. Они повалились на землю, а оружие выпало из их затёкших пальцев.

— К счастью для тебя, мне это не нужно, — сказал Теклис. — Нам потребуется еда, кров и место для ночлега. Вы нам это предоставите, и утром мы отправимся своей дорогой. За свои хлопоты вы будете вознаграждены.

Ответные слова старика вылетели из его рта словно против его собственной воли:

— Да, как пожелаешь. На эту и только эту ночь вы будете гостями Кранног Мера.

Феликсу доводилось слышать более сердечные приглашения. Он гадал, понимает ли эльф, что он делает. Ночью они могут быть разбужены ножами, воткнутыми в глотки. Он поглядел на эльфа, а затем на Готрека, и решил, что подобного опасаться нечего. Какая бы смерть ни ожидала эту пару, это явно не удар ножом в темноте от какого–нибудь дикаря.

Они проследовали за дикарями к кромке берега. Феликс не сводил с них глаз, потому как опасался, что, несмотря на слова своего предводителя, они в любой момент могут развернуться и напасть. Он понимал, что в этом случае произойдёт резня.

Оказавшись у воды, люди продолжили идти вперёд. Феликс открыл рот, ибо ему показалось, что дикари идут по воде. Их ноги едва погрузились под водную поверхность, хотя здесь было достаточно глубоко, чтобы копьеносцы могли спрятаться. «Неужели какой–то новый вид магии?» — гадал Феликс.

Теклис последовал за ними, как и Готрек, предварительно фыркнув и пожав плечами. Понимая, что его ждут остальные, Феликс опустил ногу в воду, и тайное сразу же стало явным. Прямо под поверхностью была проложена узкая гать, которую так умело замаскировали, что её можно было увидеть лишь в непосредственной близости. Обитатели Кранног Мер явно помнили дорогу наизусть, потому как даже не смотрели под ноги. Как и Готрек, который всегда выглядел твёрдо стоящим на ногах в похожих ситуациях. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что эльф на самом деле парит чуть выше поверхности воды, перемещаясь без усилий и явно при помощи магии. Феликс на ходу смотрел под ноги, ибо гать извивалась, словно змея, чтобы запутать возможного противника. Простая и эффективная система, столь же простая, как использование этого болота в качестве рва.

Когда они приблизились к воротам, их окликнули женщины, вооружённые копьями и луками. Они сидели на низкой деревянной изгороди, которая окружала главный остров, очевидно являвшийся центральным укреплением общины. Было очевидно, что женщины прятались, дожидаясь возвращения мужчин. Столь же очевидно было и то, что некоторые из них были готовы сражаться вместе с мужчинами.

— Они гости, Клара, — произнёс старик. — По крайней мере, на эту ночь они нам не враги.

— Но среди них Тёмный…

Готрек загоготал.

— А другой похож на какую–то разновидность низкорослого демона.

Смех гнома резко оборвался, и тот угрожающе дотронулся до лезвия топора.

— Я гном с гор Края Мира.

— О, и где же они находятся? — поинтересовалась женщина.

Готрек не снизошёл до ответа, хотя показалось, что он раздумывал над тем, стоил ли обрушить на ворота топор. Феликса удивляла уединённость этого места. Он вырос в городе, на улицах которого можно было часто видеть прогуливающихся эльфов и гномов. Он предположил, что космополитизм менее свойственен крошечной деревне в центре болота.

— Как бы то ни было, они наши гости, — сказал старик. — Мы находились в их власти, и они нас не убили. Они утверждают, что нам не враги, и пока не будет доказано обратное, мы поверим им на слово.

— А я удивляюсь, чего это вы стоите тут, как большие бестолковые недотёпы, — заметила женщина. — Они маги, что ли?

— Один из них маг и весьма могущественный. Даже посильнее Мудрой, если я не ошибаюсь.

— Она тебя за такие слова не похвалит, — произнесла женщина.

— Мы тут всю ночь будем стоять и обсуждать это, женщина, или ты таки откроешь ворота? — возмутился старик.

— Полагаю, что нам придётся открыть ворота.

Ворота со скрипом распахнулись, и они вошли внутрь, где их встретила вонь горящего торфа, нечистот и рыбы, а также лай собак и детский плач. Теклис поднёс руки к носу и деликатно покашлял.

— Нюхивал я и что похуже, — заявил Готрек.

— Сомневаюсь, что ты вообще моешься, — заметил эльф.

До Феликса не сразу дошло, что эльф пошутил. Он подозревал, что до Готрека не дошло вовсе. Пока они шли по улице, Феликс смотрел по сторонам. Маленький мальчик с чумазыми щеками посмотрел на него и ударился в плач. Других детей матери отогнали в стороны. Они подошли к огромному зданию с крышей из дёрна, которое возвышалось на центральной насыпи. Местные глядели на них враждебно. Если бы Феликс занялся подсчётами, то смог бы утверждать, что враждебность и страх сельчан направлены, по большей части, на Готрека и Теклиса, хотя и для него тоже приберегли небольшую порцию. Похоже, что ночь будет неспокойной.

Здание было низким и вытянутым, и едва освещалось смоляными факелами и лампами с каким–то ароматическим маслом. Оно явно было жилым помещением, предназначенным для общественных празднеств. У одной стены размещался большой очаг. Другую занимали предметы, похожие на небольшие бочонки с алкоголем. Мужчины сбросили плащи и расселись, где смогли, либо на корточках, либо скрестив ноги, если позволяло место. Однако с оружием они не расстались, и Феликс заметил, что у ворот по–прежнему выставлены часовые.

— Я Мурдо Мак Балдоч, и добро пожаловать в сей дом, — произнёс старик.

— Я Теклис с Ультуана, благодарю за приглашение.

— Готрек, сын Гурни.

— Феликс Ягер из Альтдорфа. Благодарю за приглашение.

Мурдо обошёл комнату и по очереди представил каждого из мужчин. Снаружи Феликс заметил подглядывающих женщин. Те выглядели любопытными и испуганными в равной степени. Он предположил, что в этих местах не часто видят незнакомцев, большинство которых, вероятнее всего, являются врагами. Об этом свидетельствуют укрепления вокруг деревни. Люди не строят подобные сооружения без явной на то необходимости.

Старик взял со стойки бокал и наполнил его из одного бочонка. Сразу же донёсся явный спиртовый запах крепкого алкоголя. Старик поднял бокал, сделал пробный глоток, а затем передал Теклису. Эльф заглянул в бокал, принюхался и произнёс:

— Легендарное виски Альбиона. Благодарю.

Он сделал глоток и оставил у себя бокал. Мурдо повторил процедуру с Готреком, который бросил на эльфа презрительный взгляд и осушил бокал одним глотком. Его поступок вызвал у местных вздох, который Феликс принял за удивление.

— О, да ты выпивоха, Готрек Гурниссон, — произнёс Мурдо.

— Я гном, — возразил Готрек. — Виски хорош, для человеческого пойла.

— Значит, выпьешь ещё?

— Ага.

Мурдо снова наполнил бокал Готрека, а Феликсу принёс ещё один. Тот понюхал. Запах алкоголя был очень сильным. Он сделал глоток и едва не выплюнул обратно. Алкоголь обжёг язык Феликса, а его мощные пары пронеслись по горлу и шибанули в нос. Вкус был немного копчёный, но не противный, если к нему привыкнуть. И явно не хуже, чем кислевитская картофельная водка.

— Очень хорош, — произнёс Феликс, заметив, что Готрек осушил второй бокал и не прочь повторить. На этот раз сельчане разразились аплодисментами. Что бы там они ни думали о незнакомцах, любителей выпить люди Альбиона явно уважали. И, словно по сигналу, каждый мужчина взял бокал и наполнил его из бочонка. Похоже, что у каждого был свой персональный бокал, или, возможно, такой имела каждая семья. Феликс заметил, что в группах мужчин все наливают из одного и того же бочонка, но это была единственная отличительная деталь.

Все расселись у стен, повернувшись к ним спинами, и образовали круг. Кто–то извлёк инструмент из небольших духовых трубок и нечто, напоминающее скрипку, и начала играть музыка. Аромат готовящейся еды начал преодолевать неприятные запахи.

— Что привело тебя на Альбион, волшебник из Ультуана? — спросил Мурдо.

Лицо его выражало равнодушие, но глаза выдавали острый интерес. Феликс заметил, что старик лишь пригубил своё виски, в то время как остальные пытались повторить подвиг Готрека. Феликс мог поручиться, что Истребитель тоже прислушивается, хотя внешне он лишь отрешённо глядел на огонь.

— Выполняю миссию, — ответил Теклис. — Как и мои спутники.

— Миссия? Дело волшебников и мудрых, не иначе. Не буду лезть не в своё дело.

— Ты и не лезешь, друг Мурдо. Возможно, ты сможешь нам помочь. Я разыскиваю Прорицательницу правдосказов, а если не удастся, то древний храм, который, возможно, недавно захватили силы тьмы.

Феликс мог поклясться, что блеск в глазах старика усилился. Тот кивнул.

— И что ты собираешься делать, разыскав её?

— Буду просить о помощи. Она мне крайне необходима.

— Не часто представитель твоего народа признаёт подобное.

— Настали тёмные времена.

— Да уж, конец мира, похоже. Ты говорил о храме, что ты о нём знаешь?

— Говорят, он создан Древними. Ты, должно быть, знаешь о них?

На сей раз старик отчётливо вздрогнул. Феликс видел, как его пальцы перебирают амулет на груди. И впервые обратил внимание, что на каменный наконечник копья старика нанесены руны. Старик явно чародей, в некотором роде.

— Я о них знаю, хотя это не та тема, которую мудрый человек обсуждает на публике. Это относится к священным таинствам.

— Стало быть, это дело правдосказов?

Теперь старик выглядел несколько удивлённым.

— А ты хорошо осведомлён.

Ответную улыбку эльфа Феликс принял за проявление ложного смирения.

— Что собираешься делать, если найдёшь храм, соответствующий твоему описанию, который захвачен тёмными силами?

— Я изгоню их оттуда или, в случае неудачи, сделаю так, чтобы они не смогли воспользоваться находящейся в храме мощью для собственных злобных целей.

— Ты и твои спутники собираетесь это сделать? Нелёгкую же задачу ты себе поставил.

— Тебе известны вещи, о которых я говорю?

— Я знаю о таких вещах.

— Ты расскажешь мне? Я не могу раскрыть все причины, но верю, что моя миссия принесёт пользу и твоему народу.

— Каким способом?

— Не участились ли недавно землетрясения? Не испортилась ли погода?

— На Альбионе всегда плохая погода, но недавно она стала особенно плохой. Сильные бури обрушиваются на землю. Реки выходят из берегов, смывая деревни. Великое проклятие лежит на нашей стране, Теклис с Ультуана. Сначала с гор спустились орды зеленокожих, а затем случилось всё то, что ты описывал. Некоторые говорят, что боги Света отвернулись от Альбиона, и Семеро больше не присматривают за нами.

— Я уверен, что все эти события связаны, — заявил эльф. — Злые люди пробудили древнюю магию. Эти заклинания сконцентрированы на Альбион. Если это проклятие, то оно имеет источник, и этот источник можно очистить.

— Так утверждает Прорицательница, и я ей верю. Она говорит, что открыты древние пути и по ним крадутся демоны. Некоторые заявляют, что она состарилась и утратила провидческий дар, но сам я в этом не уверен.

— Твой народ не един в этом вопросе?

— Говорящие правду разделились.

— И снова ты упомянул орден волшебников Альбиона…

— Да, но откуда тебе известно о таких вещах?

— В моей библиотеке содержатся записи… но ты первый, кого я встретил.

— Первый и слабейший, Теклис с Ультуана. Я не выдающийся волшебник, так что не суди о силах моего братства по моим собственным.

— Ты не худший из смертных чародеев, которые мне встречались, Мурдо, и нет стыда в том, чтобы быть побеждённым мною. В своё время я посрамил самого Короля–Колдуна.

— Похваляются, что немногие вообще осмеливаются вызвать на себя гнев Тёмных.

— Это далеко не так.

Голос эльфа звучал убедительно, и Феликс видел, что старик колеблется.

— Говорят, что у эльфов серебряные языки, — произнёс Мурдо.

— А я всегда слышал про жёлтую печень, — пробурчал Готрек.

Здоровенный татуированный мужчина уставился на него. Готрек поднял на него глаза и осушил очередной бокал с виски.

— Ты на что уставился? — спросил мужчина.

— Не знаю, — ответил Готрек, — но оно отвечает мне взглядом.

Феликс оценивающе оглядел воина. Тот был широк в плечах, как Готрек, и выглядел почти столь же свирепо. Судя по внешнему виду, его нос был сломан в нескольких местах, а уши приобрели вид цветной капусты, как у профессионального кулачного бойца. Голова была лысой, а борода — длинной и рыжей. Мужчина был мускулистым, словно кузнец. «Быть ему скоро мертвецом, если станет задирать гнома, — подумал Феликс. — Если тут вспыхнет бой, то в этом ограниченном пространстве он перерастёт в бойню. Если вмешается волшебник, то, скорее всего, деревня будет сровнена с землёй вместе с этими людьми, которые пока ничем нам не повредили. Их, похоже, больше пугают собственные проблемы, чем что–либо ещё, и их недоверие к чужакам вполне объяснимо». К тому же сейчас, после неурядиц минувших нескольких дней, ему не очень–то хотелось ввязываться в драку.

— Считаешь себя сильным, человечек? — ухмыляясь, произнёс незнакомец, сплетая пальцы и похрустывая костяшками.

— Я гном, но, как вижу, ты слишком туп, чтобы запомнить это.

В зале установилась тишина.

— Послушай, Кулум, — начал Мурдо. — Эти люди — наши гости, и неприятности нам ни к чему.

— Да я больше думаю о каком–нибудь состязании, — ответил здоровяк.

— И что же это за состязание? — спросил Готрек.

— Ты умеешь бороться на руках?

Гном расхохотался.

— А ты умеешь задавать глупые вопросы? — парировал Готрек.

Феликс был рад заметить, что виски в достаточной степени расслабило Истребителя, и тот не схватился за топор. Гном поднялся и размял пальцы. Оба бойца склонились над столом и схватились руками. Местные принялись скандировать имя Кулума.

— Он никогда не проигрывал схватку, — гордо заявил Мурдо.

Феликс отметил, что между этими двумя есть некое семейное сходство.

Огромные мускулы напряглись. Феликс оценивающе осмотрел бойцов. Кулум был даже массивнее Готрека и шире в плечах, хотя руки его были не такими крупными, но Феликс знал, что есть в гномах нечто такое, что делает их сильнее людей сопоставимой массы. И он никогда не понимал, что же именно. А Готрек был силачом даже среди гномов. Глядя на бойцов, Феликс понимал, что соревнуются внушительные силы. Кулум выглядел способным голыми руками корчевать пни. Его мышцы вздулись, на лбу выступил пот. Медленно, но уверенно, рука Истребителя уступала давлению. Радостные крики сельчан стали громче. На лице человека появилась широкая улыбка. Готрек свободной рукой поднёс бокал и глотнул виски, а затем усмехнулся, показав гнилые зубы. Движение его руки к крышке стола замедлилось и прекратилось. Феликс был изумлён, что гном может удерживать руку под таким углом. Кулум усмехнулся в ответ и усилил нажим. На его руке и шее вздулись мощные сухожилия.

И всё же рука Готрека не двигалась. Ухмылка Кулума становилась всё кислее, по мере того, как он напрягался всё сильнее. На лбу набухли вены, а глаза выпучились, как у рыбы. Радостные крики сельчан смолкли. На толщину волоса за раз, рука Кулума была оттеснена в верхнее положение, а затем, медленно и неумолимо стала смещаться к поверхности стола. С гулким звуком она хлопнулась на стол, и повисла полная тишина. Затем местные принялись радостно кричать и аплодировать. Готрек обвёл их взглядом, но это не остановило восхваление ими его силы стуком бокалов о стол.

— Это подвиг, о котором менестрели будут петь много лун, — сказал Мурдо. — Я бы никогда не поверил в такое, не увидь собственными глазами.

Казалось, что после начального потрясения даже Кулум отнёсся к произошедшему спокойно. Печально усмехнувшись, он протянул руку Готреку. Истребитель обменялся кратким рукопожатием и снова вернулся к выпивке.

Принесли еду: похлёбку, грубый хлеб, сыр и варёный окорок. Теперь местные выглядели дружелюбнее, но это могло быть из–за виски. Феликс заметил, что эльф пригубливает свой бокал, но тот не сильно пустел после каждого глотка. Феликс решил, что для него будет лучше последовать примеру эльфа. Хотя сейчас эти люди вполне дружелюбны, ему не хотелось проснуться с перерезанной глоткой.

Пока тёмные мысли проносились в его голове, он заметил, что эльф и старик разговаривают и, похоже, пришли к какому–то соглашению. Феликс бросил взгляд на Истребителя, который с унылым удовольствием насыщался едой. Он заметил, что топор Готрека лежит поблизости от него. Пьяный или нет, гном не оставлял противнику шансов. Феликс гадал, что происходит в мыслях их номинальных хозяев.

Глава четырнадцатая

На следующий день Феликс проснулся от звука воды, омывающей стены деревни, и стука дождевых капель о крышу. Он почувствовал, что вполне согрелся, и отбросил в сторону плащ, отметив, что меч лежит неподалёку, где он его и оставлял. Он оглядел зал и заметил, что большинство мужчин всё ещё спит, громко похрапывая. Теклис сидел на деревянном стуле, глаза его были открыты и фокусировались на средней дистанции. Казалось, он был в трансе. Истребителя нигде не было видно.

Феликс поднялся и почесал спину. Спина побаливала, а лежание на соломенном матрасе никак не улучшило ситуацию. Он пожал плечами, наклонился и застегнул пояс с мечом на талии. Откуда–то издалека донёсся запах варящейся рыбы. Он вышел наружу, в туман и дождь. Холод сразу же пронял его, и голова начала проясняться. Феликс потянулся, вздрогнул и постарался размять мышцы.

Странные сны беспокоили его прошлой ночью, сны о демонах и тварях, которых он видел в Путях Древних. Для самоуспокоения он дотронулся до эльфийского амулета и подумал, что могло случиться, если бы уснул без него. Неужели он действительно мог стать жертвой одержимости демонами, или эльф сказал это, лишь чтобы его напугать. То одна из тех материй, о которых он судить не в состоянии. Теклис волшебник, а Феликс нет. Более того, Теклис — эльф, и не Феликсу судить о его мотивах. Он понятия не имел, что скрывается за теми холодными раскосыми глазами. Насколько знал Феликс, мысли эльфа могли быть столь же чуждыми, как мысли паука или скавена.

— Доброе утро, красавчик, — произнёс рядом чистый голос.

— Доброе утро, Клара, — ответил Феликс, оборачиваясь к женщине, которая прошлым вечером приветствовала их у ворот.

— Запомнил моё имя, — произнесла она. — Это хорошо.

— Я Феликс Ягер, — поклонившись, сказал он, почувствовав себя глупо, когда она рассмеялась.

— Необычное имя.

— Не там, откуда я прибыл, — сообщил он.

— О, и это, должно быть, Империя.

— Похоже, слухи тут расходятся быстро.

— Быстро, как каноэ по течению, — заметила она. — Это маленькая деревня, мы маленький клан, и, по правде говоря, мужчины так громко орут о всяком–разном, что женщины узнают об этом, хотят они того или нет.

Феликс рассмеялся: его больше позабавил её тон, чем слова. У неё было неплохое чувство юмора, и она была хорошенькой. У неё было привлекательное лицо с веснушками и волосы глубокого каштанового цвета, полные губы и чистые голубые глаза.

— И вы собираетесь посетить Прорицательницу, — добавила она. — И она решит, что делать с твоим эльфийским другом и его маленьким фамильяром.

— Будь я на твоём месте, я бы постарался, чтобы Готрек этого не услышал.

— Почему нет?

— Он не фамильяр, он гном, и ему не нравится, когда его хоть как–то ассоциируют с эльфами, в какой бы то ни было форме.

— Однако же все вы путешествуете вместе…

— Необычные обстоятельства, — произнёс Феликс.

— Должно быть. Это необычный год, и ваше появление не менее необычно.

Феликс почувствовал, как пробудилось его любопытство.

— Неужели? — произнёс он, позволив словам повиснуть в воздухе.

— Ага, — ответила Клара. — Так и есть. Появляются странные знамения и сильные бури. Молнии пляшут на вершинах холмов, рогатые люди разгуливают по болотам и повсюду зеленокожие, чума на них всех.

— Ты имеешь в виду орков?

— Юрки, орки, зеленокожие: называй, как хочешь. Они такие же плохие, как Тёмные, хотя говорят, что они забирают людей на корм, а не в рабство.

— Я тоже это слышал, хотя видеть никогда не доводилось.

— Да откуда бы тебе знать, красавчик? Ты больше похож на кандидата для колледжа бардов, и на тебе нет шрамов, за исключением той маленькой царапины на лице.

Феликс не обиделся. Он сознавал, что ни внешним видом, ни голосом не соответствует представлению большинства людей о воине, и никогда себя не считал таковым.

— Тем не менее, свою квоту зеленокожих я убил, — сказал он. — Может, даже немного больше.

— О, да ну тебя.

— Это правда, хотя, если на то пошло, большинство из них убил Готрек.

— Фамильяр? Он выглядит достаточно свирепо, а тот топор, похоже, способен причинить кое–какой урон.

— Способен, — сказал Феликс, удержавшись от искушения рассказать Кларе несколько историй.

Он осознал, что из него выманивают информацию точно таким способом, которым он надеялся получить сведения от неё.

— Однако ты рассказывала мне о странных событиях года.

— Да. Паршивый год. Рыбалка ни к чёрту, а ячмень в холмах едва дал всходы. Говорят, что горные кланы голодают, а болотные звери снова рыскают в поисках добычи.

— Болотные звери?

— Здоровенные вредные штуки, полностью покрытые мохоподобной гадостью и достаточно сильные, чтобы вырывать из земли деревья, если им взбредёт.

— Вроде древолюдей? — спросил Феликс, стараясь соотнести услышанное с чем–нибудь ему известным.

Хотя, по правде говоря, всё, что он знал о древолюдях, было почерпнуто из книг. Предположительно, эти живые существа — полулюди, полудеревья — были союзниками эльфов и силой превосходили троллей, обладая способностью размалывать камни в своих узловатых кулаках.

— Никогда не видела древочеловека, поэтому не могу сказать.

Феликс пожал плечами и рассказал ей, что знал о них сам.

— Полагаю, ты скажешь, что с ними тоже сражался? — заявила Клара.

— Нет. Пока ещё нет, хотя, судя по тому, как проходит моя жизнь, это лишь вопрос времени.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Временами кажется, что я уже сразился с доброй половиной чудовищ из старых рассказов, — ответил Феликс.

— О, ты так говоришь, чтобы произвести на меня впечатление.

Феликс рассмеялся:

— Нет, это правда. Хотя, честно говоря, сражался, по большей части, Готрек. В действительности, я лишь наблюдатель.

— Что это значит?

— Я поклялся следовать за ним и воспеть его гибель. Он же поклялся искать смерть в бою с самыми могучими и чудовищными противниками.

— Тогда, похоже, он не очень–то держит свою клятву.

— Причина тому не в отсутствии старания.

— Да, у него взгляд одержимого. Я прежде видела его на лицах тех, кто полагает, что слышит вой своих духов смерти, хотя такой рожи, как у него, испугается даже Смерть.

— Да уж.

— Возможно, тогда ему стоит поискать одного из болотных зверей и испытать на нём свою удачу.

— Говори тише, он может тебя услышать.

— Я полагаю, ты не очень–то стремишься увидеть его гибель.

— Если что–либо окажется достаточно сильным, чтобы убить Готрека, я не сомневаюсь, что вскоре после этого оно убьёт и меня.

— Стало быть, боишься смерти?

— Как любое разумное существо.

— Мало от кого из местных мужчин ты сможешь услышать такое признание. И на твоём месте, я бы не стала говорить подобное во всеуслышание, иначе они подумают, что ты не мужчина.

— Неужели?

— Здесь мужчина гордится отвагой и своими делами. Он рассказывает о них при каждой возможности. Мужчины — кучка хвастунов, но им есть чем похвастаться.

Феликс внезапно вспомнил Теклиса. Возможно, эльфу среди них не будет конкурентов. Клара неправильно расценила его улыбку.

— Не следует их недооценивать, — заметила она. — Они парни удалые.

— Тогда лучше буду надеяться, что они не станут недооценивать меня.

— На твоём месте я бы не беспокоилась, Феликс Ягер. Мало кто из местных совершит такую ошибку.

— Меня тревожит, что возникнет недопонимание. Нам неприятности не нужны. Мы пришли сюда ради нашей миссии.

— Это Альбион, красавчик, здесь неприятности всегда находят тебя сами. И раз уж зашёл разговор, то вот мой муж…

Феликс поднял глаза и увидел направляющегося к ним Кулума. Посмотрев на них, тот нахмурился. Феликс внезапно пожалел о своём развязном поведении. Он никогда бы не предположил, что кто–либо столь же кокетливый и разговорчивый, как Клара, связан узами брака. Взгляд на лицо Кулума дал ему понять, что будет непоправимой ошибкой сделать подобное заблуждение снова. Феликс поспешно удалился. Это Готрек ищет тут смерти, а не он.

Истребитель вглядывался в густеющий туман с деревянного частокола. Его, похоже, не беспокоил дождь и не донимал холод. Феликс пожелал гному доброго утра.

— Что в нём доброго, человечий отпрыск?

Феликс чуть было не сказал: «Мы по–прежнему живы», — но затем осознал, что это неподходящая фраза.

— А что в нём такого плохого? — задал он встречный вопрос.

— Я дал клятву помогать паршивому эльфу, — ответил гном.

— А почему ты так поступил? — спросил Феликс.

Готрек ответил ему лишь взглядом. «Разумеется, — подумал Феликс, — он это сделал, чтобы помочь мне. Готрек не чародей. У него не было шансов отыскать меня без помощи эльфа». Феликс был неподдельно удивлён и испытывал немалую благодарность.

— Я уверен, что это не отразится на твоей репутации, — в итоге сказал Феликс.

— Я помогаю одному из отрезателей бород, — произнёс гном.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Эти эльфы некогда обрили гнома, словно овцу.

— Это настолько плохо?

— Для гнома нет большего оскорбления.

Феликс раздумывал над его словами. Он ничего не знал о религиозных запретах гномов, но почти готов был поверить, что многие из них связаны с волосами на лице.

— Даже если так, разве это весомая причина для долгого раздора между Старшими расами?

— Да, человечий отпрыск, так и есть. Особенно потому, что борода принадлежала брату короля гномов. Ни один гном не успокоится, пока подобное оскорбление не будет отмщено. А если расплата за обиду не свершится при его жизни, он передаст её своим потомкам.

— Будет мне напоминанием никогда не ссориться с гномами, — сказал Феликс.

Готрек проигнорировал его слова, погрузившись в собственные мрачные раздумья.

— Но это не единственная причина. Эльфы всегда предавали нас, подло убивали наш народ атаками исподтишка, применяли отвратительное волшебство, чтобы напасть врасплох. Они предали наше доверие и наши древние соглашения. Они захватывают рабов и приносят их в жертву своим тёмным богам.

— Не похоже, чтобы Теклис хотел принести кого–нибудь в жертву тёмным богам.

— Кто знает, каковы мысли эльфа? Кто знает, лгут они или просто искажают истину, словно кузнец, кующий раскалённый металл?

Феликс пристально смотрел на своего товарища.

— Тебя тревожит то, что он, возможно, говорит правду?

— Да, человечий отпрыск, тревожит. Мне нет дела до того, потонет остров эльфов или удержится на поверхности. Будет лучше, если мир избавится от разряженных, надушенных, остроухих…

— Однако?

— Однако, что если он говорит правду о том, что может случиться с горами Края Мира и землями человечества? Мой народ принёс древнюю клятву верности твоему народу, а мы своих клятв не забываем…

Судя по голосу, Готрек находился в замешательстве. Феликс предположил, что это из–за данной эльфу клятвы, которую он угрожал не сдержать.

— Готрек, если есть всего лишь шанс, что он прав, мы должны ему помочь. Мы не можем рисковать.

— Да, человечий отпрыск, к такому же решению пришёл и я. Хотя, когда это дело будет улажено, мы, возможно, ещё посчитаемся.

— Здорово, — тихо пробормотал Феликс, надеясь, что Истребитель его не услышит. — Это даёт нам некую цель, к которой стоит стремиться.

— Ага, — сказал Готрек. — Так и есть.

Феликс поплотнее запахнул плащ и всмотрелся в туман. Ему показалось, что в нём двигаются огромные угрожающие фигуры, но он надеялся, что это лишь очертания деревьев.

Когда они возвратились в дом, их поприветствовал Теклис.

— Я поговорил с Мурдо. Он согласился отвести нас к Мудрой.

Феликс уставился на старого волшебника.

— Ты изменил свой настрой, — заметил Феликс. — Вчера мы были отродьями Тёмных. Сегодня ты готов нам помогать.

— Я лишь скажу, что ничто так не раскрывает характер человека, или, если на то пошло, эльфа и гнома, как совместная попойка.

Феликса удивили его слова. Он не был уверен, что поверил старику. С другой стороны, особого выбора у него не было.

— Я ненавижу лодки почти так же, как ненавижу эльфов, — заявил Готрек, когда они вскарабкались на борт лодки.

— Спасибо что поделился с нами, — сказал Феликс, наблюдая, как восприняли заявление гнома Теклис и владельцы лодки из Кранног Мер, и был рад, что они дипломатично воздержались от комментариев. — Полагаю, что ты предпочёл бы пешком отправиться к месту назначения?

— Ага, будь у меня выбор, человечий отпрыск.

— Если попробуешь, с головой уйдёшь под воду, — сказал Мурдо и, заметив мрачный взгляд Истребителя, прибавил, — как и я.

Феликс был удивлён, увидев Мурдо и двадцать воинов, забирающихся на борт позади него. Похоже, что жители Кранног Мер выделили им почётный эскорт. Его радость была несколько омрачена, когда он заметил среди них Кулума. Проходя мимо, тот подозрительно оглядел Феликса. «Не может же мужчина быть столь ревнивым», — подумал Ягер, однако здравый смысл подсказывал ему иное.

Он оглядел лодку. Она была необычной конструкции. У неё было плоское дно с очень незначительной осадкой, совсем не такой, как у кораблей, плавающих по Рейку: по сути, она больше напоминала баржу. Феликс предположил, что тому причиной сравнительно невысокий уровень воды. В конце концов, тут огромное болото, а не открытое море и не полноводная река. Некоторые мужчины взяли длинные шесты и начали отталкивать лодку от берега. Со стен молчаливо наблюдали женщины, а несколько детей махали на прощание. Где–то вдали играл дудочник, извлекая звуки, напоминающие причитания. Прощание не было радостным.

— Почему это все выглядят такими счастливыми? — саркастически поинтересовался Готрек.

— Ни одно путешествие через великое болото не проходит легко, Готрек Гурниссон, — ответил Мурдо. — Подстерегают многие неожиданные опасности: болотные звери, водяные демоны, ходячие мертвецы, всевозможные проклятия, наложенные на эту страну. Кто знает, когда мы снова увидим свои дома, если это вообще случится?

Феликсу не понравился интерес, который проявился на лице Истребителя.

— Какие бы из ваших болотных тварей ни показались, оставьте их мне, — заявил гном. — Пусть отведают моего топора.

— Отлично сказано, — заметил Мурдо.

Некоторые мужчины с луками и копьями стояли на страже. Похоже, их больше интересовало то, что можно услышать, а не увидеть. Феликс предположил, что тому виной туман, ограничивающий видимость.

Старый Мурдо стоял на возвышении на носу лодки, направляя её ход и указывая путь, когда они приближались к развилке в протоке. По мере плавания Феликс обнаружил, что, помимо всего прочего, болото представляет собой огромный лабиринт из мутной воды и неустойчивой суши. Он сомневался, что сможет отыскать обратный путь в Кранног Мер, даже если очень того захочет. Возможно, это было частью плана.

— В чём дело, Феликс Ягер? — спросил Теклис. — Ты выглядишь печальным.

Феликс понимал, что открытая палуба лодки, где тебя каждый может услышать, была не лучшим местом для озвучивания его подозрений. Между ними и людьми Альбиона и так сложились довольно натянутые отношения. Сейчас от местных зависело, попадут ли они туда, куда направляются.

— Думаю о том, как мы после этого собираемся попасть домой, — произнёс он.

Эльф рассмеялся.

— Это хорошо, что ты с оптимизмом смотришь на вещи, Феликс Ягер.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве кто–то говорил, что потом мы отправимся домой?

— Всегда лучше иметь план.

— Переходить через мост будем, когда до него дойдём, — ответил эльф, снова обращая всё внимание на водные протоки.

Похоже, эльф намерен запомнить путь. «Возможно, это ему удастся», — подумал Феликс, проклиная дождь и туман.

— Здесь всегда так? — спросил он у Мурдо.

— Обычно здесь не настолько замечательно, — с весёлой ухмылкой ответил Дугал, один из жителей Кранног Мер.

Феликс смеялся, пока не осознал, что парень не шутит.

Поначалу во время движения Феликс замечал только плеск воды о борта лодки и от ударов входящих в неё шестов. Изредка кто–нибудь из мужчин неосознанно что–то бормотал, а затем, словно спохватившись, замолкал. Через некоторое время Феликс начал различать другие звуки: щебет птиц, рычание зверей, отдалённый приглушённый всплеск, словно в воду вошло что–то крупное. Воздух был душным и влажным, с запахом гниения. Болото чем–то напомнило ему старый полуразрушенный дом у реки, куда они с братом однажды на спор забрались, будучи детьми. Вспоминая о том давнишнем приключении, Феликс был уверен, что самым худшим, что угрожало в том доме, были фантомы, порождённые их собственным воображением. Здесь всё было иначе. Альбион — страна, населённая призраками. Чтобы это понять, не нужно быть чародеем, как Теклис или Макс Шрейбер. Это можно ощутить самому. Тут действуют древние силы, сам воздух насыщен сильной магией. Ягеру вспомнился рассказ Теклиса о том, что сей остров является существенным компонентом магической составляющей мира, и теперь он в это верил.

Вокруг он видел искривлённые деревья, поднимающиеся из мутной воды. Они выглядели угрожающе, больше напоминая троллей и злобных великанов, чем растения. Какие–то существа сновали по их ветвям. Один раз что–то свалилось на палубу лодки прямо перед ним и принялось по ней ползать. Поначалу Феликс подумал, что это змея, но затем разглядел, что перед ним членистоногое насекомообразное. Кулум наступил на него тяжёлой, обутой в сандалию ногой, и бросил на Ягера взгляд, говорящий о том, что ему жаль, что на месте твари не оказалось горло Феликса.

Мурдо подошёл, чтобы осмотреть существо. Феликс изучил останки вместе с ним. Тварь напоминала огромную многоножку, но со здоровенными жвалами, напоминающими муравьиные.

— Древесный ползун, — заявил старик. — Тебе повезло, что он тебя не укусил.

— Ядовит? — спросил Феликс.

— Точно. Однажды мне довелось видеть укушенного. Тот оглянуться не успел, как его рука опухла, почернела и начала источать яд. Руку мы ампутировали. И всё же он умер, в бреду говоря о демонах и дьяволах. Некоторые шаманы и волшебники собирают яд ползуна и используют в малых дозах, чтобы вызвать видения. Я считаю, что это путь к безумию.

Подошёл Теклис и оглядел труп ползуна. Его глаза светились от любопытства.

— Интересно, — сказал он, проткнув спину существа своим кинжалом. — Раньше никогда таких крупных не видел.

Ягера удивляло, как может эльф столь невозмутимо обращаться с тварью. Самого Феликса передёргивало лишь от вида существа. Лапки твари продолжали двигаться, несмотря на то, что её тело было раздавлено посередине. Теклис извлёк из своих одеяний маленький мешочек и осторожно вскрыл голову ползуна, выставив напоказ ядовитые железы. Он поддел их кончиком кинжала и положил в мешочек. Взмах руки, слово — и мешочек завязался.

— Неизвестно, будет ли позже у меня возможность добыть такой образец.

— Чокнутый остригатель бород, — донёсся голос с кормы.

Феликс был уверен, что голос принадлежит Готреку.

Феликс сидел на корме и прислушивался к звукам сумерек. Они приобрели иное качество. Птичьи трели стали более низкими и менее мелодичными. Что–то крупное и крылатое временами с уханьем проносилось над головой. Светящиеся жуки появлялись из воды и кружили вокруг, словно потерянные души. Тени удлинялись. Всё это действо обладало странным и несколько пугающим очарованием.

— Далеко ещё? — спросил Феликс у Мурдо.

Старик стоял неподвижно, как скала, не выказывая признаков усталости, хотя провёл в таком положении большую часть дня.

— Какой ты нетерпеливый парень. Чтобы добраться до Мудрой, предстоит ещё больше дня работать шестами, но на сегодня наше путешествие почти закончилось. Мы пристанем неподалёку от Заброшенной цитадели.

— Звучит заманчиво, — с сарказмом заметил Феликс.

— Бояться не стоит — это место пустует на протяжении жизни уже дюжины поколений.

— Будем на это надеяться, — сказал Феликс, когда в тумане проявились очертания гигантской и зловещей скалы.

Глава пятнадцатая

Мужчины Кранног Мер подвели баржу к острову и остановили на дистанции, едва превышающей дальность полёта стрелы. Для этого они воспользовались простым способом: воткнули в дно шесты и длинными пеньковыми верёвками привязали к ним лодку. По одному часовому выставили на носу и на корме. Остальные достали из рюкзаков мясо, хлеб и сыр, принялись попивать виски из своих фляжек, разбавляя его жидкостью из больших кожаных бурдюков, запахом напоминающей пиво. Мурдо предложил Феликсу попробовать.

— Лучше пей это, потому как здешняя вода часто непригодна для питья и в ней водятся мерзкие болезнетворные духи.

Феликс налил себе. Жидкость оказалась слабым пивом из воды и солода. Ему доводилось слышать утверждения, что в процессе варки пива вода очищается. В любом случае, пиву он был рад. Теклис стоял на носу и изучал развалины. Туман слегка рассеялся, и над головой был заметен слабый блеск лун. Один лишь взгляд на каменную кладку подсказал Феликсу, что строение возвели не люди. Но он не мог явно указать, что не так в этом сооружении.

— Ворота квадратные и слишком низкие, — произнёс Готрек, словно прочитав его мысли. — На камнях вырезаны руны. Видишь, они почти полностью скрыты мхом.

— Если бы я только мог видеть в этом сумраке, как гном, — отозвался Феликс, не сомневаясь в словах Готрека.

— Это место построено не моим и не твоим народом, — сказал Готрек. — И не эльфами. Никогда не видел ничего похожего.

— Я видел, — заявил Теклис. — На берегах Люстрии. Один из покинутых городов сланнов, заросший джунглями.

— Я думал, что сланны — это только легенда, — заметил Феликс.

— Ты обнаружишь, что многие легенды скрывают под собой истину, Феликс Ягер.

— Меня учили, что сланны вымерли давным–давно. За грехи их постигла божья кара, и они были стёрты с лица земли огнём, наводнением и чумой.

— Я верю, что они по–прежнему живы, — осторожно заявил эльф, словно обдумывая каждое слово. — Я верю, что в сердце Люстрии сохранились города, где они проводят свои древние ритуалы.

— Откуда здесь крепость сланнов? Мы же далеко от Люстрии.

— Я не знаю. Сланны предпочитают места, где тепло. Они холоднокровная раса, и холод делает их медлительными. Это место очень древнее, возможно, когда его строили, климат был иным. Или были какие–то другие причины, — похоже, у эльфа были некоторые соображения по поводу этих причин, но он не желал их обсуждать. — Я бы никогда не предположил, что в центре Альбиона мы сможем обнаружить нечто подобное.

— Не ты его обнаружил, — заявил Мурдо. — Мы знали о нём столетиями.

— Хочу взглянуть на него поближе, — произнёс Теклис.

— Утром, — сказал Мурдо. — Когда будет светлее и безопаснее.

— Мне свет не нужен, — заявил Теклис. — И я не боюсь ничего из того, что мы можем тут обнаружить. А завтра нам нужно снова отправляться в путь.

— Стало быть, ты предлагаешь сойти на берег?

— Да.

— Тогда я буду сопровождать тебя вместе с Кулумом и Дугалом. Я поклялся тебе помочь и буду опозорен, если с тобой что–нибудь случится.

Феликс посмотрел на Готрека, уже зная, что собирается сказать Истребитель.

— Куда бы ни пошёл эльф, туда может пойти и гном.

Феликс пожал плечами. Что–то не нравилось ему в этом месте, оно наводило какой–то необъяснимый страх, не имеющий ничего общего с заброшенностью, но вызываемый присутствием в руинах чего–то чуждого и нечеловеческого. «Это просто твоё воображение, — подумал Феликс, — на которое оказали влияние поздний час, туман и разговор о сланнах дочеловеческой эпохи».

Но подсознательно он понимал, что дело не только в этом.

Мужчины Кранног Мер с помощью шестов подвели баржу ближе к берегу, к тому месту, где огромный корень дерева, словно вцепившийся в край острова палец великана, выходил из пролома в стене и скрывался под водой. Теклис без усилий выпрыгнул из лодки на корень и бежал по нему, пока не скрылся за стенами.

Следующим пошёл Готрек. Его топор легко вошёл в древесину, и гном подтянулся за его рукоять. Не уступая эльфу в кошачьей ловкости, он тоже молча скрылся в проломе стены. Вокруг него кружились светлячки.

— Некоторые говорят, что они — души мертвецов, утонувших в болоте, — сказал Дугал. — Я имею в виду, светлячки.

Никто, похоже, не собирался ему возразить. Он подпрыгнул, вскарабкался на ветку и скрылся с глаз. За ним последовали Мурдо и Кулум. Другие сельчане передали им факелы. Феликс подпрыгнул, вцепился за корень и был неприятно удивлён тем, что его поверхность мокрая, скользкая и склизкая. Он почувствовал, что пальцы начинают соскальзывать, а потому отчаянно и неуклюже полез наверх. Поверхность корня оказалась такой же скользкой. «Как Теклису и Готреку удалось проделать всё с такой видимой легкостью?» — гадал Феликс, наклоняясь за факелом. Широко расставив руки, с факелом в одной и мечом в другой, он осторожно двинулся по ветке к развалинам строения, возведённого Старшей расой.

— Ты это видел? — негромко выругавшись, произнёс Дугал.

— Не удивительно, что люди избегают это место, — заявил Теклис.

Посмотрев вниз, Феликс увидел, что имел в виду эльф. За стенами находилось множество небольших зданий. Там, где могли располагаться разделяющие их улицы, теперь протекали каналы или затхлые канавы с водой омерзительного вида. Между некоторыми зданиями висела огромная паутина. Кое–где в ней попадались опутанные тела размером с крупное животное или человека.

— Не хотел бы я встретить паука, который это сплёл, — сказал Феликс.

— А я бы хотел, — заявил Готрек, многозначительно проводя пальцем по лезвию топора.

— Насмотрелся достаточно? — спросил Феликс у эльфа.

Он частично надеялся, что маг будет обескуражен и вернётся назад. Однако полагал, что на здравомыслие Теклиса можно рассчитывать не больше, чем на здравомыслие Готрека.

— Что–то тут есть, — произнёс Теклис. — Я чувствую здесь силу, подобную силе в кольце камней. Возможно, мы обнаружили другой вход в Пути Древних.

— Великолепно, — язвительно заметил Феликс. — Так вот почему тебе захотелось обследовать это место — ты уже что–то почуял.

— Частично по этой причине. Однако меня в самом деле заинтересовало это место.

— Готов поспорить, так и есть.

Феликс мог поклясться, что видел, как вдали двигается что–то крупное. Он указал на него остальным.

— Это паук, — сказал Теклис. — Здоровенный. Кое–что об этом болоте начинает проясняться. Эти искривлённые деревья и мутировавшие светящиеся насекомые — всего лишь последствия. Они изменяются под действием силы, заключённой внутри этих развалин. Её пагубное влияние отравило всё живое, должно быть, на лиги вокруг.

— Так вот почему пить воду из этих мест вредно для здоровья, — произнёс Мурдо так, словно сказанные эльфом слова расходились с чем–то, уже известным старику.

— Конечно. Не пейте и не ешьте ничего, что находится рядом с этим местом.

— Спасибо, что предупредил, — сказал Готрек. — Я как раз собирался подкрепиться.

— Кто ж знает этих гномов? — заявил Теклис. — Слышал я, вы питаетесь слепой рыбой и грибами из темнейших подгорных глубин.

— Ты на что намекаешь?

— Нельзя предугадать, что способен съесть гном.

— Странно слышать такое от персон, которые поедают маринованные язычки жаворонков в овечьей блевотине.

— В заливном.

— Разве это не то же самое?

— Мы так и будем всю ночь стоять тут и обсуждать кулинарные вопросы, или делом займёмся? — поинтересовался Феликс.

Эльф и гном уставились на него. Феликс начал подозревать, что подкалывание друг друга доставляет этим двоим некое извращённое удовольствие.

Они двинулись вдоль стены. Древние скользкие ступени привели их к краю воды. Мурдо проверил глубину копьём и обнаружил, что воды здесь лишь по пояс. Вокруг них кружили святящиеся жуки.

Феликс поглядел на спутников.

— Неужели вы серьёзно собираетесь идти этим путём? Кто знает, что прячется в этом дерьме.

— Есть лишь один способ выяснить, человечий отпрыск, — сказал Готрек, прыгая в воду. Вода доставала гному до середины груди. Передвигаясь, он бережно держал топор над её поверхностью. За ним последовал Теклис, но его ноги не погрузились под воду. Наоборот, казалось, что он плавно скользит по ней. Его превосходная обувь даже не намокла.

Остальные последовали за Готреком, высоко подняв факелы, чтобы те не погасли. Феликс было подумал над предложением подождать здесь до их возвращения. Что–то не нравилась ему эта вонючая стоячая вода. У него возникло ощущение, что в любую секунду что–нибудь может вынырнуть и наброситься на него. Задержавшись на мгновение, он вошёл в воду, стиснув зубы. Вокруг хлюпала жижа. Вода оказалась теплее, чем он ожидал. Запах гниения усилился.

Преодолевая тягучее сопротивление воды, он двинулся вслед за остальными. «Чудесно, — подумал он. — Я стою по пояс в тине посреди окутанного туманом и населённого призраками болота в сотнях лиг от дома, а вокруг меня варвары и огромные насекомые–мутанты. Что может быть хуже?»

В этот момент он заметил, что его укусило насекомое, и место укуса тут же стало опухать. «Полагаю, что боги мне ответили», — подумал Феликс. Он посмотрел на Теклиса с чувством, близким к ненависти. Очень раздражает видеть эльфа таким спокойным, чистеньким и выдержанным, в то время как остальные испытывают неудобства. У него возникло абсурдное желание обрызгать эльфа грязью или тянуть за плащ, пока тот не свалится в тину. И он знал, что в этом деле его поддержит, по крайней мере, одна персона.

«Держи себя в руках, — сказал себе Феликс. — Ты всего лишь устал, напуган и направляешь свою агрессивность на ближайшую лёгкую цель. Если события будут развиваться предсказуемо, скоро появятся иные причины для беспокойства». Феликс понимал, что реально его страшит именно это.

Впереди остальные к чему–то приблизились. Над стоячей водой между двумя зданиями был переброшен древесный ствол. Во всех отношениях это выглядело, как грубый мост. «Неужели мы столкнулись с проявлением некоего интеллекта? — гадал Феликс. — Только огромных разумных пауков нам и не хватало». Хотя зачем паукам мог потребоваться мост, он так и не сообразил.

— Похоже на работу человека, — услышал он слова Теклиса.

— Я слышал рассказы о мутантах и прочих выродках, обитающих в отдалённых частях болота. Возможно, они используют это избегаемое всеми место в качестве убежища.

— Зачем мы вообще сюда явились? — спросил Феликс, но на его слова никто не обратил внимания.

Остальные были заняты тем, что забирались на бревно и шли по нему к проёму в ближайшем здании. Феликс решил последовать их примеру.

Внутри здание было массивным, сложенным из огромных необработанных каменных блоков разной формы. Камни не были скреплены раствором, но были подогнаны столь тщательно, что казались непоколебимыми, хотя эту иллюзию немного развеивали ползучие растения, а также ветви и корни, проходящие через проломы. Однако растения казались органичным компонентом этого места, частью большого плана, а не просто случайным вмешательством природы. Феликс решил, что у него слишком богатое воображение.

Он заметил, как Готрек провёл по каменной кладке своими короткими и толстыми пальцами. Пристальный взгляд открыл Феликсу, что гном обводит странный рунический узор. В нём опять были одни лишь прямые углы, и он напомнил Феликсу татуировки жителей Кранног Мер. «Какой в них заключен смысл?» — недоумевал Феликс.

Вода стекала с потолка, образуя на полу лужи. Твари со сверкающими глазами разбегались от света факелов, и Феликс был рад, что заметил их лишь мельком. Феликсу не нравились твари, размером с тех, что скрылись с глаз. Они вошли в зал и увидели разбросанные по всему полу кости. Их разломали, чтобы добраться до костного мозга. Истребитель их тоже осмотрел.

— Человеческие, — заявил он. — Или моя мамаша была троллем.

Мурдо и Дугал согласно кивнули.

— И они были съедены в сыром виде, — слегка вздрогнув, добавил Теклис.

«Как будто это в корне меняет дело», — подумал Феликс.

Он сомневался, что обитатели этого места легко могли добыть огонь. А мгновение спустя задал себе вопрос: «Что со мной стало? Я рассуждаю о сложности зажигания огня для приготовления человечинки. Да раньше я бы с воплями выбежал отсюда при одной лишь мысли об этом. А теперь собственная реакция лишь развлекает и немного пугает меня». Он понял, что далеко ушёл от дома не только в плане расстояния.

— Похоже, теперь здесь никто не живёт, — сказал Готрек.

— Возможно, они отправились за покупками, — произнёс Феликс.

Эльф поднял руку, и её окружило сияние, усиливающееся до тех пор, пока яркостью не приблизилось к солнечному. Всё помещение обрело чёткость. Поначалу Феликс вздрогнул, ожидая увидеть какое–нибудь огромное чудище, изготовившееся к нападению, а затем заметил, что внимание эльфа привлёк массивный каменный стол в центре помещения. Теклис положил на него руку, и вспыхнул огонь, который выжигал мох и лишайник, вынуждая тот съёживаться и исчезать в клубах странно пахнущего дыма. Когда всё закончилось, взгляду Феликса открылся рисунок на столешнице, который был странно знакомым, хотя Феликс, хоть убей, не мог припомнить, откуда именно.

— Что это? — спросил он.

Эльф продолжал разглядывать столешницу.

— Если только я не ошибаюсь, что вряд ли, то это карта.

Выгравированные в камне линии явно напоминали что–то в этом роде.

— Карта чего? — спросил Феликс.

— Мира.

Феликс рассмеялся, осознав, что ему показалось знакомым. Часть рисунка напоминала карты Старого Света, которые были у его отца. Однако лишь местами.

— Не может быть. Так близко у побережья Эсталии нет суши, — заметил Феликс. — Иначе наши моряки давно бы её обнаружили.

Теклис обвёл пальцем часть рисунка. Это было кольцо островов, окружающих внутреннее море.

— Выглядит, как Ультуан, — произнёс он, — но это не он. Хотя похож.

Эльф снова передвинул руку.

— Это побережье Северной Люстрии, но расположено оно в неправильном месте. А это холодный ад Наггарота, но он неправильно расположен относительно места, где должен бы находиться Ультуан.

— Может, глаза составителя карты были не похожи на наши? — предположил Готрек.

Феликс не был полностью уверен в том, что гном шутит.

— Возможно, — согласился Теклис. — А может, это карта того, как мир выглядел в иное время. Когда континенты были другими. Говорят, что Древние, как часть своего великого плана, сместили континенты и закрепили их в новых местах.

— Возможно, — предположил Феликс, — это карта того мира, каким его намеревались сделать.

— А вот это ужасающая мысль, Феликс Ягер, — сказал Теклис.

— Почему?

— Может потому, что кто–то, возможно, по–прежнему намерен завершить работу?

Феликс поглядел на эльфа, не совсем понимая, как реагировать на его слова. Теклис казался погружённым в раздумья.

— Возможно, планы Древних не были завершены. Может быть, им помешали. Возможно, открытие Путей — знак того, что вновь задействованы и другие механизмы.

— Это безумие, — заявил Феликс, не в силах собраться с мыслями.

— Неужели, Феликс Ягер? Мы имеем дело с работой существ, которые так же далеко превосходят нас, как мы оба превосходим насекомых. Как мы можем судить о том, вменяемы они или нет? В той же степени мы могли бы рассуждать о вменяемости богов.

— Боги Хаоса безумны, — вклинился Готрек.

— А с их точки зрения, возможно, и нет, Готрек Гурниссон.

— Только эльф мог заявить нечто подобное.

— Потому, возможно, что мы обладаем не таким закостенелым мышлением, как гномы.

— И не такими нормами нравственности.

— Лишь эльф и гном могут спорить о подобных вещах, когда идёт обсуждение судьбы мира, — заявил Феликс, и оба спорщика смерили его угрожающими взглядами. — Если только континенты собираются сместиться, подобно коврам, наш народ и наши города будут растёрты в пыль.

— Если только, — заметил Готрек. — Пока что всё, что мы до сих пор слышали, является некими пространными домыслами остроухого любителя деревьев и распевателя песенок…

— Даже если существует хоть малейшая вероятность, что он прав, нужно что–то делать, — быстро перебил Феликс, не давая Готреку закончить свою оскорбительную фразу. — Земля будет сотрясаться, горы извергнут огненный дождь, мерзостная пыль искривляющего камня будет сыпаться с небес…

Произнося эти слова, Феликс осознал, что описывает события эпохи легенд, эпохи до Сигмара и основания Империи. Он заметил, что эльфа посетила та же мысль.

— Возможно, всё это уже происходило ранее, — сказал Теклис. — В эпоху Рассвета, ещё до Войны Бороды, когда эльфы и гномы были союзниками перед лицом общего врага.

— И это не гномы изменили своим клятвам, — запальчиво заявил Готрек.

— Да уж, — произнёс эльф. — Однако, временно дистанцировавшись от этого ожидаемого возражения, скажу, что верю в правоту Феликса Ягера. Если существует даже малейшая возможность осуществления чего–то подобного, наша древняя неприязнь должна быть отложена… до лучших времён, хотя я понимаю, насколько маловероятно то, что гном забудет обиду.

— Мне кажется, что вы занимаетесь построением массы домыслов на основании одной лишь старой карты. Откуда известно, что она вообще имеет отношение к Древним и их деятельности? — спросил Мурдо.

Феликсу показалось в поведении старика нечто странное. Он гадал, заметили ли сие остальные.

— Весь Альбион имеет к ним отношение, — заявил Теклис. — Он является средоточием их деятельности. Он служит важной частью их великого замысла, не менее значимой, чем Ультуан. Я уверен, что эта крепость является частью некой большой схемы.

Мурдо выглядел озабоченным, словно эльф коснулся материй, которые лучше оставлять невысказанными. «Сколь много в действительности известно Мурдо о таких вещах? — гадал Феликс. — Он ближе знаком с этими древними тайнами, чем внешне показывает».

— Возможно, теперь нам стоит вернуться назад, — сказал Феликс.

— Ещё нет, — произнёс маг. — Мы находимся недалеко от входа в другой портал. Я это чувствую. Мы должны его обследовать, прежде чем покинем это место. Нам нужно ближе подобраться к сердцу этого сооружения.

— Я боялся, что ты собираешься сказать нечто подобное, — сказал Феликс.

Эльф засмеялся, приняв его слова за шутку.

Когда они вышли из зала, туман сгустился. Каким–то образом он просачивался сквозь стены. В тумане парили светящиеся насекомые. Их жужжание раздражало Феликса. Кожа чесалась от их укусов. Он заметил, что к эльфу не приблизилось ни одно из насекомых, хотя всех остальных они донимали. «Как же это раздражает», — подумал Феликс. Эльф вёл их всё дальше в древнее строение, через каменный лабиринт, от которого у Феликса кружилась голова. Иногда они упирались в тупик и были вынуждены возвращаться обратно по следам. Некоторые проходы поворачивали под прямым углом без всякой видимой причины. Похоже, эльфа это не расстраивало. Он лишь кивал головой, словно что–то подтверждая.

Феликс приблизился к Готреку, который в подобных местах ориентировался, как дома, что было недостижимо для Феликса.

— Ты сможешь найти отсюда выход? — шёпотом спросил он.

— Конечно, человечий отпрыск, ещё ни один гном не заблудился в простом лабиринте, вроде этого. Если потребуется, я найду выход даже с завязанными глазами.

— Не думаю, что это потребуется. Хотя звучит впечатляюще.

— Есть что–то странное в этом месте.

— Что?

— План этого лабиринта выглядит несогласованным и бессмысленным. Погляди налево и увидишь тупик. Если же мы пойдём направо, то я не сомневаюсь, что после поворота коридор упрётся в тупик.

— Почему ты так уверен?

— Очевидно, что это некий узор.

— Не для меня, — заметил Феликс.

— Ты же не гном, выросший в бесконечных коридорах Караз–а–Карака.

— Верно. И какой узор ты видишь?

— Если моя догадка верна, он такой же, как те рисунки, которые мы видели на камнях в Путях Древних и на скалистых стенах внутри холма в Сильвании, и на стенах в этом месте. Похожие татуировки нанесены на лица наших друзей.

— Ты их все запомнил? — спросил потрясённый Феликс.

— У гномов хорошая память, и помнят они не только обиды.

Феликс обдумал его слова и решил, что, вероятнее всего, это правда. Он никогда не замечал, чтобы Истребитель лгал. Но если тот прав, то всё это каким—то образом представляет часть внушительной головоломки, которую Феликс не вполне понимал. И если верить эльфу, то не поймёт, возможно, никогда. Его разум не способен ухватить, какую цель могли преследовать существа, близкие к богам, создавая подобное сооружение.

Они бродили по лабиринту, пока не оказались в огромном зале, в котором находилась внушительных размеров яма. Потолок обрушился, и тонны упавших камней раздавили то, что находилось внизу. Новая крыша, частично закрывающая лунный свет, была образована мощным переплетением паутины. Сквозь неё просачивался дождь, и мокрые капли заставили Феликса вздрогнуть.

— Мы в центре этого сооружения. Вход в Пути прямо под нами, — объявил Теклис.

Раздался резкий безумный хохот Готрека.

— Значит, дальше тебе не пройти. Будь у меня сотня гномов–шахтёров и месяц времени, мы могли бы пробраться через этот завал. Возможно. Но сейчас дальше хода нет, если только ты не воспользуешься магией.

— Эти камни по–прежнему частично защищены рунами, — сказал Теклис. — С десятью чародеями и за десять дней мы могли бы расчистить завал, но сейчас нет времени.

— И что теперь? — спросил Феликс.

— Вернёмся назад и поищем другую дорогу к нашей цели, — сказал Теклис, глядя на Готрека так, словно побуждая его высказаться.

Гном напрягся и глядел по сторонам, наклонив голову, словно прислушиваясь. Его поза свидетельствовала о предельной готовности завязать бой.

— Что–то приближается, — произнёс Готрек, поднимая топор. — И я сомневаюсь, что оно дружелюбно.

Глава шестнадцатая

— Что это? — спросил Феликс.

— Что–то неестественное, — ответил Истребитель.

Люди уже взяли оружие наизготовку. Дугал и Мурдо стояли с поднятыми копьями. Кулум достал огромный молот с каменным бойком. Теклис положил руку на меч. По клинку смещались яркие руны.

Твари, появившиеся из других входов, были не совсем уж паукообразными. Длинных паучьих лап, на которых они проследовали по краю огромной впадины, было всего лишь шесть, а высоко на их брюшках располагался узор, зловеще похожий на человеческое лицо, и Феликсу показалось забавным, что в такое время он ещё и подмечает подобные детали. В глазах существ проглядывал интеллект, абсолютно не свойственный каким бы то ни было паукам. Бока покрывал светящийся грибок. Из пастей вырывались дикие завывающие вопли. Их было примерно около дюжины. Феликс заметил в передней части их тел пару маленьких хватательных рук. Вполне возможно, что именно эти существа разгрызли те кости. Несколько тварей взбежали на стены и передвигались там, чудесным образом за них цепляясь. Позади пауков наступал отряд людей–мутантов. Отмеченные Хаосом искажённые создания, появившиеся из каждого входа в громадный зал, бросали на пауков взгляды, в которых страх смешивался с почитанием. Вооружение мутантов было представлено копьями, пращами и дубинами.

— Вероятно, нам стоит отсюда уходить, — заметил Феликс.

Готрек по краю ямы бросился в атаку на паукообразную тварь, идущую первой. Теклис поднял руки и послал в сторону мутантов волны золотого огня. Кое–кто из них успел метнуть в мага копья, которые вспыхнули огнём и ещё в полёте обратились в чёрный пепел. Когда плоть мутантов расплавилась и потекла, словно воск, древние залы наполнились разносящимися эхом воплями. Однако продвижению пауков это не помешало. Пятнистый узор на их боках лишь вспыхивал ярче там, где его касалось магическое пламя, и пауки, казалось, начинали двигаться быстрее. «Неужели на них не действуют заклинания?» — удивился Феликс.

Теклис пошёл по воздуху, занял позицию над центром огромного провала и сделал движение руками. Из его рук вырвалась молния и начала бить в камни. По водяным лужам пробегали искры. Феликс увидел, как разрядом молнии подбросило в воздух мутанта с лицом ящерицы. Однако паукам это не вредило, и они продолжали приближаться.

— Они древние демоны–стражи, — прокричал Мурдо. — Не трать на них свои заклинания.

А Готрек тем временем встретился с передовым пауком. С глухим звуком топор ударил в бронированный бок. Вместо того, чтобы его рассечь, как обычно происходило, топор глубоко погрузился в хитиновый панцирь и застрял в нём. Феликс вздрогнул при мысли о том, насколько непробиваемыми должны быть существа, чтобы выдержать внушительную силу ударов Истребителя. Возможно ли, что здесь, в очаге порчи среди забытых богом болот Альбиона, он и гном таки встретят смерть?

Больше времени на подобные размышления не осталось. Краем глаза уловив движение, Феликс пригнулся. Позади него врезался в стену выпущенный из пращи камень. Феликс выругался и продолжил движение, ища укрытие и гадая, стоит ли ему выбросить факел, который делает его слишком уж явной мишенью. Света здесь достаточно, чтобы видеть, но предстоит возвращение через каменные коридоры. Это не будет проблемой, если вместе с ним будет кто–нибудь ещё, но вот если они разделятся…

Над головой он заметил огромного демонического паука, перемещающегося по стене. Из кончика его луковицеобразного брюшка вырвалась нить паутины, зацепившаяся за грунт возле Феликса. Тот отпрыгнул назад, избегая прикосновения липкого вещества, и заметил, что другой паук с невероятной скоростью сокращает разделяющее их расстояние. Паук спрыгнул со стены и приземлился среди мужчин Альбиона, разбросав их в стороны. Повинуясь безошибочному инстинкту, он направился прямо к Феликсу.

— Живым им не давайся! — проорал Мурдо. — Иначе отложат в тебя свои яйца, и сделают тебя таким же, как они.

«Какая отвратительная идея», — подумал Феликс, размахивая факелом, отчего тот разгорелся ярче. Когда существо оказалось рядом, Феликс ткнул его в морду факелом, надеясь ослепить. Секундой позже его меч обрушился на твёрдый хитиновый панцирь существа. Ягер прицелился в уязвимую точку и разрезал лапу в сочленении. Когда нога существа отлетела, оно завизжало от боли. Из раны потекло чёрное вещество, образовавшее корку. Другая лапа метнулась вперёд. Подобно удару молота, лапа с силой отбросила Феликса на спину. Факел выпал из его беспомощных пальцев. Ему лишь удалось не выронить меч.

Феликс откатился в сторону, а тварь нависла над ним корпусом, и снова нанесла удар передней ногой. Феликс заметил на ней крючки, способные рассечь плоть до кости. Ему едва удалось увернуться, но нога твари зацепила плащ, пригвоздив тот к земле. Левой рукой Феликс отчаянно пытался расстегнуть застёжку плаща, в то время как мечом нанёс колющий удар вверх. Клинок пронзил подбрюшье твари, и из раны закапало чёрное вещество. Оно обжигало, попадая на кожу. «Возможно, то была не лучшая идея», — подумал Феликс, замечая ноги приближающихся мутантов.

Вонь была почти невыносимой и представляла собой запах гниения, плесени, чего–то старого и затхлого, перемешанный с запахом тухлых яиц и прокисшего молока. От неё Феликсу хотелось блевать. Но он сжал зубы, вцепился в рукоять меча обеими руками, провернул его и, словно пилой, стал расширять рану. Обжигающая кровь текла по его рукам. Паукообразная тварь завопила громче. У Феликса возникло такое же желание, но он сдержался.

Сверкала молния, и плясал огонь. Вихри золотого пламени кружили по залу. Находящийся под пауком Феликс почувствовал, что тот снова полез на стену, потащив за собой и его. Он прижал голову к груди, чтобы не удариться ей о камни. Шея болела от напряжения и мышцы напрягались, вызывая ощущение, что под кожей находится туго натянутая проволока. Клинок медленно высвобождался из тела паука. Поглядев вниз, Феликс заметил, что большинство мутантов отступает из зала, не в силах противостоять сжигающим энергиям, высвобожденным эльфом–волшебником. Феликс высвободил меч и упал на пол. Над его головой раненная тварь, казалось, сдувается, словно проткнутый пузырь с желчью, пока, прихрамывая, лезет вверх по направлению к теням.

В других местах не всё складывалось в пользу его спутников. Готрек одолел свою тварь простым способом — порубил на куски. Сколь бы крепкими ни были пауки, этого оказалось недостаточно, чтобы долгое время сопротивляться ужасному топору. Однако пока Феликс наблюдал, ещё три твари стали окружать Истребителя, выстреливая из своих брюшков клейкую паутину, которая замедляла гнома. Ещё двое наступали на людей Кранног Мер. Если тут и были остальные твари, то их не было видно.

Феликс побежал в сторону Готрека. Прыгнув с разбега, он оказался на спине паука. Его пальцы вцепились в мохнатую шкуру паучьей спины, и он подтянулся выше. Тварь издала рёв, осознав, что собирается сделать Феликс. Она попыталась загнуть назад маленькие передние лапы, чтобы схватить его, но их длины оказалось недостаточно, а расположение остальных ног не позволяло сбросить его со спины. Феликс стиснул зубы и обрушил меч на затылок человекообразного лица твари. Сейчас его пальцы немели от попавшего на них ранее яда, и Феликс отчаянно старался нанести урон до того, как они окончательно откажут. Когда клинок попал в цель, лицо завопило, и голос его странно напоминал детский. Демонический паук принялся взбрыкивать и трястись из стороны в сторону, рассчитывая сбросить свою ношу. Феликс держался крепко и продолжал наносить удары, а сопротивление твари тем временем стало ослабевать. Пока паук раскачивался туда–сюда, Феликс мельком заметил остальных. Кулум частично смял одного из пауков массивным молотом, а Мурдо воткнул копьё в незащищённый глаз твари. А вот Дугал вопил, будучи схвачен дьявольскими жвалами и поднят в воздух. Схвативший его паук пятился к одному из выходов. Феликс и хотел бы помочь, но ничего не мог поделать.

Волна огня спустилась от эльфийского волшебника и накрыла Готрека. «Предательство? — недоумевал Феликс. — Теклис настолько обезумел, что убил их самого могучего воина в разгар отчаянной схватки? Или он всё это время был союзником тех мерзких демонов? А может, его разум отравлен каким–нибудь злым колдовством?» Феликс почувствовал, как его онемевшее и охваченное болью тело захлёстывает волна отчаяния. Если эльф обратился против них, то никакой надежды не осталось.

Однако несколько мгновений спустя стала понятна цель безумного поступка чародея. Колышущийся вокруг Готрека огонь выжег липкую паутину, которая угрожала обездвижить гнома. Секунду спустя могучий удар топора разрубил грудную клетку одного из пауков. Обе половины ещё мгновение продолжали движение, а затем упали на пол. Сопротивление твари под Феликсом утихло, что оказалось вемьма кстати, потому как ему было всё труднее удерживать хватку онемевшими пальцами. Напоследок он нанёс ещё один удар для уверенности, а затем спрыгнул вниз, перекатившись по полу, чтобы смягчить столкновение.

Феликс поспешно поднялся на ноги и направился на помощь Дугалу. Думая, что он обнаружил слабое место этих тварей, Феликс целился туда, где лапа соединялась с телом, и панцирь выглядел менее прочным. Попасть в цель было не просто, и первый удар получился кривым. Но второй угодил в цель и дал ожидаемый результат. Клинок попал в слабозащищённую точку панциря и легко проник внутрь. Феликс снова провернул меч. Тварь затряслась и заметалась от сильной боли, выронив Дугала. Мгновение спустя на неё с ожесточением набросились Кулум с молотом и Мурдо с копьём. Паук торопливо отступил в сумрак, оставив их одних наблюдать, как Готрек разделывает своего противника.

Феликс осмотрел Дугала. Вопли прекратились. Дугал был спокоен и холоден, словно труп. На его рубахе Феликс заметил проколы. Он взял нож и срезал рубаху. На теле были синяки, а из тех мест, где в него вцепились жвала, медленно сочилась кровь. Ужас в глазах мужчины подсказал Феликсу, что тот по–прежнему в сознании и понимает, что с ним происходит.

Мурдо присел на корточки возле Дугала. Он провёл руками над ранами мужчины и пробормотал заклинание. С его татуированных пальцев на рану снизошёл свет. Глаза Дугала закрылись, а дыхание стало неглубоким и ровным. Старик покачал головой.

Теклис, словно падающий лист, спланировал на землю и опустился на колени рядом с Мурдо.

— Превосходная работа. Сейчас, не имея при себе нужных трав или доступа к алхимической лаборатории, вряд ли я могу что–то улучшить. Я могу лишь замедлить распространение яда.

— Возможно, хватит и этого, — сказал Мурдо. — Если мы вовремя доставим его к Прорицательнице. Нет никого, кто был бы опытнее неё в исцелении.

Едва уловимое сердитое выражение промелькнуло на лице эльфа. «Не может же он быть настолько тщеславным?» — подумал Феликс. Он поднял руки к лицу и осмотрел их, гадая, есть ли шансы на то, что желчь паукообразной твари отравила и его. Руки посинели и очень болели.

Эльф посмотрел на них и произнёс слово. Между его рукой и руками Феликса проскочила искра. Синюшная кожа затвердела, потрескалась и осыпалась хлопьями. Теперь руки Феликса выглядели розовыми и чувствительными, а болели ещё сильнее, словно смазанный алкоголем порез. Жидкий огонь пронёсся по венам обратной стороны рук. Сухожилия дёрнулись, сжались и расслабились.

— Если там и был какой–либо яд, сейчас он вычищен, Феликс Ягер, — произнёс эльф.

— Спасибо, полагаю, — сказал Феликс.

Его руки по–прежнему жгло, и удерживать меч было больно. Однако лучше уж это, если альтернатива — смерть.

— Сейчас нам тут делать нечего, — заявил Теклис, бросив взгляд на провал. — Лучше бы нам уйти. И побыстрее.

Готрек с тоской поглядел вслед паукам, и Феликсу было ясно, что гном раздумывает над тем, преследовать их или нет. В данный момент Феликс не испытывал к этому никакого желания. Однако в итоге гном покачал головой и повернулся, чтобы последовать за остальными. Кулум с лёгкостью, словно младенца, понёс Дугала. Выражение его лица давало Феликсу понять, что всё случившееся Кулум почему–то считает его виной.

Они вышли наружу под лунным светом. Он переливался на тёмной маслянистой воде, скрывающей полузатопленные строения. Остальные сельчане приветствовали их с беспокойством в голосе.

— А мы гадали, не утащили ли вас демоны, — произнёс низкий коренастый мужчина, у которого на теле было даже больше татуировок, чем у остальных. — Я собирался пойти на поиски.

— Нет необходимости, Лоджи, — мягко ответил Мурдо. — Мы вернулись.

— Дугал выглядит не очень, — заметил Лоджи.

— Его укусил один из местных обитателей.

— Нехорошо.

— Нет.

Феликс заметил, что все сельчане пристально уставились на него, словно тоже винят его за произошедшее с их соплеменником. Ему потребовалось несколько неприятных секунд, чтобы осознать, что их взгляды в действительности направлены мимо него — на эльфа. Волшебник не подал вида, что заметил взгляды или что они его обеспокоили, хотя вряд ли от него укрылся враждебный настрой толпы. Феликс позавидовал его самообладанию, хотя, возможно, то была простая самонадеянность.

Не говоря ни слова, эльф склонился над Дугалом, который теперь лежал на мокрой палубе баржи. Он наклонил голову набок, словно раздумывая над чем–то, а затем начал медленно напевать нечто, что звучало, как заупокойная. Поначалу ничего не происходило, а затем Феликс заметил, что посох эльфа словно притягивает к себе лучи света от более крупной луны. Его мягкое сияние понемногу становилось ярче. Ягер заметил, что эльф снова и снова произносит имя „Лилеат“, которое, несомненно, принадлежало какому–то богу или богине эльфийского пантеона. Остальные наблюдали, положив руки на оружие, не совсем понимая происходящее. Несмотря на жжение в руках, Феликс делал то же самое. Он почувствовал, что его кожу начинает покалывать, а волосы на загривке встали дыбом. Феликс ощутил присутствие некой сущности, зависшей как раз за гранью его поля зрения, но когда он повернул голову, то не увидел ничего, лишь возникло нервирующее чувство, что чем бы это ни было, оно по–прежнему находится там, невидимое.

Через некоторое время вокруг эльфийского посоха сплелась паутина света. Длинные серебристые нити, предположительно свитые из лунного света, были намотаны на посох, как на веретено. От посоха они протянулись к трясущемуся и стонущему телу Дугала и оплетали его, пока оно не замерцало, словно отражённая в воде луна. Затем нити медленно начали исчезать, внешне никак не повлияв на тело. «Неужели только я заметил, что грудь мужчины перестала подниматься и опадать? — недоумевал Феликс. Но это продолжалось недолго.

— Ты его убил, — заявил Кулум, угрожающе поднимая молот.

Эльф покачал головой. Здоровяк наклонился и коснулся груди Дугала.

— Сердце не бьётся, — произнёс он.

— Подожди, — сказал Теклис.

На лице Кулума появилось выражение недоумения. Долгая пауза тянулась в нависшей тишине.

— Я почувствовал сердцебиение, — сказал Кулум. — Но сейчас его нет.

— Жди дальше.

Феликс насчитал больше тридцати торопливых ударов собственного сердца, прежде чем Кулум кивнул снова.

— Это заклинание стазиса, — произнёс Теклис. — Я замедлил его жизненные функции: дыхание, сердцебиение и прочие. Для него время идёт медленнее, чем для нас. Распространение яда замедлилось, время до момента смерти увеличилось.

— Его мучения тоже немного уменьшились, — словно спохватившись, добавил эльф.

— Но он всё же умрёт, — приглушённо сказал Мурдо.

— Да, если только эта ваша Прорицательница чем–нибудь ему не поможет, — произнёс Теклис.

— Тогда нам лучше поспешить.

— Желаешь отправиться тотчас же?

— В тумане и при таком освещении? Вряд ли получится.

— Если тебе нужен свет, я это организую, — заверил Теклис.

Мурдо кивнул. Мощная вспышка осветила ночь. На мгновение Феликсу показалось, что сама Маннслиб слетела с небес и расположилась на кончике посоха Теклиса, но затем он разглядел, что это лишь холодное сияние очередного заклинания. Согнув пальцы, он заметил, что боль уже начала стихать, а излечение ускорилось до невероятной интенсивности.

Сельчане налегли на шесты и направляли лодку по окутанным туманом каналам. Со стороны древнего, населённого призраками города до них донёсся бой барабанов. Феликс гадал, что это означает, и опасался, что ничего хорошего сие не предвещает.

— Вероятно, за нами будет погоня, — произнёс он.

— Если это окажутся те изменённые твари, то опасаться нам нечего, — проскрежетал Готрек.

— Подозреваю, что в этом болоте нас поджидают куда худшие твари, — заметил Феликс.

Истребитель выглядел задумчивым, что было ему не свойственно. Он втянул носом болотный воздух, а затем провёл своими толстыми пальцами по внушительному хохлу окрашенных волос.

— Да уж, человечий отпрыск, полагаю, ты прав, — едва ли не радостно заявил он.

Для Феликса подобное было наиболее худшим предзнаменованием.

Глава семнадцатая

Медленно занимался рассвет. Слабый солнечный свет неуверенно пробивался через рассеивающийся туман. Феликс сидел, привалившись спиной к борту лодки, и прислушивался к плеску воды о шесты и нос лодки и к щебету ранних утренних птиц. Оставшийся позади звук барабанов стихал, но всё ещё был различим. Феликсу звук этот казался сердцебиением огромного чудовища, которым представлялось болото.

Он провёл пальцами по щетине на щеках и потёр свои покрасневшие глаза. На твёрдой и мокрой палубе лодки спать удавалось, в лучшем случае, лишь урывками, к тому же сказывалось близкое присутствие умирающего Дугала. Мужчина лежал молча, хоть это выглядело неестественно, однако всё равно угнетающе действовал на всю команду. Все они понимали, насколько он близок к смерти, и это на них сказывалось. «Вероятно, даже больше, чем на мне, — подумал Феликс. — В конце концов, я его, в сущности, не знаю, а они выросли с ним вместе».

Феликс покачал головой и вознёс молитву Шаллии. И хотя он более не верил в её милосердие, похоже, изжить старые привычки оказалось трудно. «Как часто теперь мне приходится это делать? — гадал Феликс. — Как часто приходится сидеть и наблюдать за смертью людей, с которыми едва знаком?» Феликсу казалось, что такое случалось сотни раз. Он чувствовал себя тысячелетним, выжатым до предела постоянным чередованием событий. Феликс спрашивал себя, стал бы он той ночью спьяна приносить клятву следовать за Готреком, зная, что последствия окажутся такими? Увы, он понимал, что ответ был бы положительным.

Дугал, возможно, при смерти, но Феликс по–прежнему пребывает среди живых, и осознавать сие прекрасно. Даже этот закисший, дурно пахнущий воздух более приятен на вкус, а среди заболоченной местности можно заметить проявления необычной красоты. Крупные цветы распускаются на длинных стволах вьющихся растений, свисающих с высоко расположенных ветвей деревьев. По каналам плывут огромные кувшинки в окружении массивных листьев. Даже растущие в протоках водоросли, замедляющие движение, издают необычный наркотический аромат. На носу, словно резная фигура над водорезом парусника, неподвижно стоит Теклис. На его необычных точёных чертах лица застыло выражение, не свойственное человеку, а сам эльф выглядит не более усталым, чем деревянное изваяние. Когда утренний свет просочился сквозь кроны деревьев, Теклис приглушил свет от своего заклинания и теперь просто наблюдал, как Мурдо направляет лодку краткими командами, сообщая людям с шестами принять влево или вправо, сообразно фарватеру.