Итоги № 24 (2013)

Болотная жизнь / Политика и экономика / В России

Болотная жизнь

/ Политика и экономика / В России

На этой неделе в Замоскворецком суде начнутся слушания по так называемому болотному делу — о столкновениях демонстрантов с полицией 6 мая прошлого года. Оппозиция провела шествие в защиту подсудимых. Немало и тех, кто полагает, что власть вправе мочить того, кто активно раскачивал лодку. Накануне начала процесса оценку «болотному делу» дали один из лидеров оппозиции Геннадий Гудков и член Общественной палаты политолог Сергей Марков.

С одной стороны

Сергей Марков: «Цели были, безусловно, политическими, но средства — уголовными»

— Сергей Александрович, как ни оценивай действия обвиняемых по «болотному делу», это никак не назовешь банальной уголовщиной. Можно ли считать начинающийся процесс политическим?

— Он является политическим в том смысле, что на скамье подсудимых находятся политические активисты, нарушившие закон. Цели у них были, безусловно, политическими, но средства — абсолютно уголовными. Думаю, обвинение легко докажет их виновность, поскольку следствие было очень тщательным. Ведь к «болотному делу» приковано огромное общественное внимание, во всем мире следят за этим процессом. Можно было бы в принципе привлечь к ответственности несколько сотен людей. Но выбрали несколько десятков, доказательства в отношении которых такие, что комар носа не подточит.

Кроме того, думаю, всем очевидно, что беспорядки, имевшие место 6 мая 2012 года, были выгодны именно оппозиции. Уличные столкновения за день до президентской инаугурации никак не в интересах власти. Оппозиция же, напротив, была заинтересована в дискредитации вступления Владимира Путина в должность. «Болотные» лидеры оказались сегодня в ловушке. Их главный лозунг: «Сила — в правде». И вдруг выясняется, что врут-то по событиям 6 мая именно они. Думаю, этот суд приведет к усилению позиции власти и к очень серьезному ослаблению «болотной» оппозиции.

— Кстати, депутат Госдумы Андрей Исаев считает, что Следственный комитет выбрал для подсудимых «самое мягкое из возможных обвинений»: их действия, направленные на срыв инаугурации, могут, по его мнению, рассматриваться как попытка госпереворота. Согласны с такой трактовкой событий?

— Ну да, могло быть и такое. Я бы согласился с Андреем Исаевым: если бы власть захотела, она могла бы действовать и по значительно более жесткому сценарию. Но власть не хочет обострять ситуацию. Она пользуется сегодня поддержкой большинства, противостоящее ей меньшинство может создать проблему только в том случае, если будет действовать за пределами правового поля. Поэтому единственная цель власти: предотвратить выход оппозиции за рамки закона. Показать, что нельзя безнаказанно избивать полицейских.

— Как известно, президентский Совет по правам человека призвал депутатов поддержать проект постановления об амнистии обвиняемых по «болотному делу», высказав убеждение в том, что судебный процесс «обострит противостояние властных структур и мирной гражданской оппозиции». В пример приводится «политическая» амнистия 1994 года. Как вам такая аргументация?

— Нужно прежде всего понимать, что Совет при президенте по правам человека состоит в основном из политических противников президента, сторонников отстранения его от власти. Такой вот парадокс. Это не правозащитники, это политики, использующие правозащитную трибуну. И то, что вы процитировали, — тоже вполне политическое заявление. В интересах противников Владимира Путина. Нынешняя ситуация принципиально отличается от той, что была в 1994 году. Тогда, если помните, в тюрьме сидели сторонники старой Конституции. Тоже, конечно, не ангелы, но все же. А посадили их те, кто победил в 1993-м в результате, если называть вещи своими именами, государственного переворота. В тех условиях судебный процесс действительно был чреват радикализацией общественных настроений. Но 6 мая 2012 года «красную черту» перешла не власть, а оппозиция. Наказание тех, кто использовал насилие, напротив, снижает градус общественного напряжения. Поэтому уверен: амнистии не будет. Разве что кому-то, как это было в случае с Pussy Riot, за хорошее поведение и активное сотрудничество со следствием дадут условный срок.

— Иными словами, вы не видите угрозы радикализации политического процесса?

— Нет, такая угроза есть. Причина, однако, не в какой-то мифической жестокости власти, а в том, что у нас накоплено очень мало опыта общественного консенсуса, компромисса. Представители различных позиций считают себя носителями истины в последней инстанции, а остальных — врагами. Отсюда и угроза политического насилия. Но, думаю, сейчас напряжение будет спадать. Атака «болотной» отбита, в этом нет никаких сомнений. Нынешние лидеры «болотной» оппозиции полностью дискредитированы, их место вакантно. Это и результат систематической пропагандистской кампании власти, и следствие их собственных просто-таки самоубийственных ошибок. Вроде тех же инициированных ими беспорядков на Болотной или манифестирования под американскими флагами против «закона Димы Яковлева». Но протестный потенциал остался. Власть получила передышку года на полтора, а дальше все будет зависеть от того, как станут решаться проблемы, волнующие людей, — социальные, экономические, политические. Возьмем, например, проблему мигалок. Почему люди недовольны мигалками? Потому что они мешают дорожному движению? Глупости. Мигалки — яркий символ формирования в России сословности, появления людей разных сортов. Те, кто выступает против мигалок, на самом деле выступают за то, чтобы представители власти и богатства следовали тем законам, по которым живут обычные люди. Вот если эта и другие проблемы будут решаться, тогда протеста не будет. Нет — значит, протест вернется. Но уже с новыми лидерами.

— Золотое правило нравственности: «Не делай другим того, чего не хочешь себе». Можно ли сказать, что власть ведет себя по отношению к своим политическим противникам так, как она хотела бы, чтобы обращались с ней самой, когда она в свою очередь окажется в оппозиции?

— Несомненно. Посмотрите на другие страны. Например, на недавние события в Турции: при подавлении оппозиционных акций погибло несколько протестующих. Представляете, сколько шума было бы, если бы у нас на Болотной произошло что-то подобное? Наша власть ведет себя максимально мягко. А история, когда в совет при президенте входят в том числе его открытые противники, — это вообще какой-то запредельный гуманизм.

Андрей Камакин

С другой стороны

Геннадий Гудков: «Где погромы, поджоги и уничтожение имущества?..»

— Геннадий Владимирович, как вы оцениваете «болотное дело»?

— Как политическое. Власть потеряла чувство меры. Я как юрист могу утверждать: то, что было 6 мая 2012 года, можно назвать как угодно, но с правовой точки зрения там не было ни массовых беспорядков, ни подстрекательства к ним.

— Побоище было масштабным...

— Статья Уголовного кодекса «Массовые беспорядки» имеет ограниченный перечень признаков. В комментариях к статье указывается, что массовые беспорядки — это действия, которые умышленно направлены на парализацию деятельности органов власти. Какие у нас были на Болотной органы власти? Где погромы, поджоги и уничтожение имущества? Это я цитирую квалифицирующие признаки статьи. Ничего этого не было! Столкновение с полицией было, но и она действовала жестко. А чего хотеть, если людей дубинкой бьют?

— Но демонстранты не отставали...

— Александра Духанина, может, и кинула два куска асфальта (сам я этого не видел) в ОМОН. Так это нанесение сотрудникам при исполнении неопасных повреждений. Наказание тут иное. Кто-то из протестующих вступил в рукопашную с полицией. Парня, например, волокли по асфальту довольно грубо, вот он и отбивался. Это лишь неповиновение властям. Наказание — штраф. Я лично в восторге от такой формулировки обвинения: «Толкал перевернутую кабину биотуалета в направлении сотрудников ОМОНа, исполнявших свои служебные обязанности, тем самым препятствовал законным действиям правоохранительных органов». Хоть стой, хоть падай!

— Неповиновение властям имело место в массовом масштабе?

— Но это не «организация массовых беспорядков». Статья на порядок суровее. По версии обвинения получается: все то, что было на Болотной, — уголовное преступление. В России ежегодно находят порядка 40 тысяч трупов со следами насильственной смерти, и в подавляющем большинстве эти преступления остаются нераскрытыми. А в так называемом болотном деле нет того юридического состава, который инкриминируется подсудимым. И прокурор должен был бы обратить на это внимание следствия, заставив его расследовать факты неповиновения, оказания сопротивления, хулиганства, нанесения ущерба имуществу, но не организации массовых беспорядков. Еще бы приписали вооруженный захват власти! Вот и говорю: вседозволенность кружит голову.

— Вседозволенности со стороны метавших в ОМОН «коктейли Молотова» не наблюдалось?

— Я не оправдываю действия некоторых участников марша. Считаю, что, даже если полиция не права, нельзя кидать в нее асфальт или «коктейли Молотова». Второе, кстати, было на моих глазах. Этого делать нельзя, и за это надо наказывать. По соответствующим статьям КоАП и УК. Но нельзя забывать и о том, что были провокации. Власть знала о них заранее, и я подозреваю, что она к ним причастна. Уже хотя бы тем, что не расследовала, кто провоцировал и почему.

— Говорят, что среди провокаторов были люди из ваших ЧОПов?

— При всех издержках кабинетной работы я все же прошел школу Академии внешней разведки. Организовать боевые пятерки на конспиративной основе, не притягивая сотрудников ЧОПов, для меня проще пареной репы. Прошу прощения за саморекламу. Да если бы случилось так, что мои сотрудники попали в передрягу, они бы мне звонили и спрашивали совета. Это нельзя было бы скрыть. Никто из сотрудников моих ЧОПов не был задержан.

— Как вы оцениваете провокации? Их делали профессионалы?

— Какие профессионалы! В провокации вообще нет ничего профессионального. Все банально — начать давление на цепь ОМОНа и сбежать. А дальше их никто не искал. Ведь в толпе сложно понять, кто давит, почему и куда. Это как в воде — передача давления во все стороны. Те, кто прорвал омоновскую цепь, оказались там случайно. Я лично помогал вставать многим людям, которые дыхание теряли. Мы одного мужика вытащили — похоже, у него ребра были сломаны. Там страшно было, особенно для пожилых и беременных.

— Почему такой резонанс вызвали именно события 6 мая прошлого года?

— Удобный случай. Власть хочет парализовать протест. Ей это крайне важно. Ведь это не только «болотное дело». Это и обыски сразу после того марша: у Ксении Собчак зачем-то изъяли заработанные деньги, у Ильи Яшина взломали дверь квартиры, где он не живет...

— Считаете, среди проходящих по делу много невиновных?

— Следствие и обвинение шли по простому пути: кого не надо было искать, кто на виду, того и привлекли. Но обвинение действует неубедительно: не раскрыта причинно-следственная связь между действиями группы явно организованных молодых людей и тех, кто был задержан в горячке свалки.

— Считаете ли вы, что такие резонансные дела должен рассматривать исключительно суд присяжных?

— Присяжные — хоть какая-то надежда. Они же люди сторонние, да и их много, всех не запугать. А так... По Болотной самое ангажированное следствие.

— Возможна ли амнистия по этому делу?

— Я не верю, что во власти проявятся люди, понимающие, куда ведут такое расследование и такой суд. Они доведут начатое до конца, и у нас будет масса «уголовников» с двух-трехлетними сроками. В тюрьмах и колониях эти вчерашние обыватели станут идейными противниками власти. Я был в некоторых семьях сегодня судимых и везде слышал одно и то же: раньше мы власть не любили, а сейчас мы ее ненавидим. И таких много. Градус ненависти к власти повышается, и никакими репрессиями и запугиваниями это не остановить.

...Когда-то в комсомоле, когда мне было 23, я руководил оперативным отрядом, поддерживавшим порядок на танцплощадках. В то время у меня был инструктор по карате. И он мне сказал: «Гена, на любую силу всегда найдется контрсила, так что дурак силу применяет, а умный — ее демонстрирует». Я запомнил и всегда передавал эти слова своим сотрудникам в ЧОПах. Применять силу можно, только когда ты на 100 процентов уверен в своей правоте. Тогда не нарвешься на ответное сопротивление. Иначе получишь сдачи. Власть сегодня не уверена в своей правоте, но применяет силу по полной программе. Это ошибка.