Итоги № 24 (2013)

Упрощение строптивого / Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге

Упрощение строптивого

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге

Когда увольняют лучшего танцовщика театра (а Николай Цискаридзе таки лучший, находится в прекрасной форме и в свои 39 запросто даст фору коллегам-двадцатилеткам) — это послание тем, кто собирается стать лучшим. Его смысл: качество работы в Большом театре не ценится. И качество работы танцовщика: кто видел Цискаридзе на сцене, знает, с какой фанатичной тщательностью «проговаривает» он ногами текст там, где иные коллеги его упрощают. И качество работы педагога: от учеников он добивается такой же требовательности к самим себе. Пусть другие выкидывают сложные моменты, говоря, мол, публика все равно ничего не заметит, его «младенцы» дотошно воспроизводят все, что придумали классики. Но это ведь не важно, правда? Главное — начальнику не грубить.

А Цискаридзе грубил. Даже очень. Вот реконструировали театр, потратили массу государственных денег, отрапортовали президенту — тут танцовщик начал всем рассказывать про недоделки и недостатки. Тогда публика еще театр не видела — это теперь уже все успели обсудить увеличившееся количество неудобных мест и прочие радости, — а он уже очерняет. Не иначе как власти жаждет. И главное, что еще говорить администрации? Некоторые вещи — вроде отсутствия в гримерках и окон (раньше были), и вентиляции — теперь исправить нельзя, до следующей реконструкции люди будут мучиться. А на днях еще МВД сообщило, что выявлено хищение 90 миллионов рублей при реконструкции Большого театра. Фирма-подрядчик не закончила капремонт электрооборудования, а деньги за него получила. Но акт приемки был подписан. Ну да, его подписывал не гендиректор театра Анатолий Иксанов, а руководители «Дирекции по строительству, реконструкции и реставрации». Но о том, что с театром все в порядке, а Цискаридзе лжет насчет некачественной реконструкции, всем рассказывал именно генеральный директор. Цискаридзе вслух удивлялся качеству премьер (театр покупает права на престижный спектакль или приглашает звезду режиссуры — и премьера проваливается) и качеству репертуарных спектаклей (когда танцуют лояльные начальству люди, а не те, кто умеет хорошо танцевать, понятно, что ничего хорошего не получается) — слушать про это тоже руководству обидно. А уж когда случилась дикая история с Филиным и записного критика решили привязать к этому делу, танцовщик, как ни странно, не стал терпеть и пригрозил подать в суд за клевету. Тогда администрация сообщила, что не имела в виду прямой связи артиста с преступлением, просто танцовщик атмосферу создал в театре не ту. И еще пуще обиделась.

И пятнадцать лет назад, когда звезда Цискаридзе только взлетала, и десять лет назад, когда его стали звать на выступления в Парижскую оперу (главный балетный театр мира), артист мог уехать из страны, найти первоклассный театр или стать странствующей звездой. Но как заведенный, как проклятый, как сумасшедший он говорил о Русском балете (звучало всегда с большой буквы), о престиже, о качестве именно Большого театра и пахал здесь. Выходил на премьеру с гриппом (иначе бы ее пришлось отменять — другие исполнители роли лежали пластом в эпидемию), с травмами, в любых обстоятельствах. Он не уехал, и нынешние менеджеры, не способные понять почему (тот, кто не слинял вовремя — лох, не правда ли?), считают, что ему просто некуда деваться. Они ошибаются — без работы звезда такого класса не останется. Когда Григорович выжил из театра Максимову и Васильева, Большой опустел и «продавал люстру» провинциалам и интуристам. Когда первая балерина мира Сильви Гиллем поссорилась с Парижской оперой и перешла в английский Королевский балет, знаменитая опера потеряла в качестве, а Национальная ассамблея затребовала на ковер министра культуры... И теперь юные звезды отвергают Большой: ушли Осипова и Васильев, Сергей Полунин — лучший среди молодых — предпочел Большому Музыкальный... Большой нуждается в переменах. Танцевать за Цискаридзе Анатолий Иксанов не сможет.