Итоги № 30 (2012)

Ведущий и ведомые / Общество и наука / Главная тема

Ведущий и ведомые

/ Общество и наука / Главная тема

Андрей Малахов: «Толпа, которая две тысячи лет назад сидела в Колизее, сегодня попросту переместилась в квартиры и офисы с компьютерами»

Из свежего опроса, проведенного фондом «Общественное мнение», следует, что Андрей Малахов входит в тройку тележурналистов, пользующихся наибольшим уважением россиян. Заслужил он это звание тяжким трудом, дирижируя одним из самых рейтинговых на нашем телевидении ток-шоу. Он не только умеет вызвать на откровенность гостя в студии, но и сам является превосходным собеседником, в чем и убедилась корреспондент «Итогов». Правда, перед тем как назначить дату интервью, Андрей Малахов дал мне домашнее задание: пересмотреть британский сериал «Черное зеркало» — по его мнению, это лучшее, что было снято в последнее время о телевидении. Краткое содержание первой серии: похищена любимая народом британская принцесса, а на присланном похитителями видео — условие ее освобождения: глава правительства Ее Величества должен в прямом эфире совершить «действие сексуального характера» со... свиньей. В некотором шоке от увиденного я пришла на интервью...

— Андрей, неужели вас зацепил такой лобовой сюжет?

— Этот фильм показал очень острую ситуацию, выхода из которой два: либо гибель принцессы, либо позор для премьер-министра. Каждый, кто ставит себя на место премьер-министра, телевизионщиков, задается массой вопросов. Недаром в последнее время это самый обсуждаемый сериал в Великобритании. И я тоже много думал о нем... Этот фильм поднимает множество пластов — моральных, нравственных, и в то же время он является суперрейтинговым продуктом. Как человек, который думает о рейтинге своей передачи, я все больше склоняюсь к мысли, что телевидение — это на пятьдесят процентов бизнес и на пятьдесят — образование и развлечение. Раньше я считал, что соотношение процентов 20 на 80.

— В сериале меня впечатлил момент, когда перед началом шокирующего эфира (премьер-министр все-таки сделал «это») зрителей просят выключить телевизор. Но все остаются перед телеэкранами. Срабатывает формула «Пипл хавает»?

— Это к вопросу о том, что считать успешной и рейтинговой программой. Некоторое время назад у нас была программа про экс-супругу начальника легендарного военного хора Виктора Елисеева. Она рассказывала историю развода: после 17 лет совместной жизни, нажитых домов по всему миру она осталась в квартире, в которой прописаны бывший муж и его новорожденная дочь от другой женщины. Если делать передачу остросоциальной, то нужно было задаться вопросом: на какие деньги генерал МВД приобрел имущество, которое бывшая жена продемонстрировала всей стране? Кто строил эти дачи? И так далее... Но так как программа «Пусть говорят» ставит вопросы о нравственных ценностях, то мы сделали акцент на том, как должен вести себя мужчина при разводе, как нужно расставаться, если у вас на счету больше чем 50 тысяч рублей.

— И как среагировала аудитория?

— Интересно, что при отсутствии вопросов из серии «откуда деньги?» программа получила большую популярность. Во время эфира мне пришла эсэмэска от одной известной персоны, которая ошиблась адресатом: «Срочно включи Малахова — там ТАКОЕ!!!» Даже если люди не признаются в том, что они это смотрят, мы все равно можем проследить зрительский интерес — по данным Gallup или по телеобзвоннику и другими способами. Мы видим, что практически каждый выпуск программы не оставляет людей равнодушными. Конечно, это не показатели в 99 процентов населения — а именно такое число жителей Великобритании в сериале «Черное зеркало» смотрели «тот самый сюжет». Но мы видим: если программа остроактуальная, то зритель откликается. Точно так же он реагирует, если тема надуманная или недоработанная. Каждый день мы убеждаемся в том, что публика вовсе не дура. Главным образом популярность программы определяет то, как она сделана и что вы предлагаете в качестве конечного продукта. Хотя есть еще много нюансов, например, программа, которая идет 52 минуты, очень отличается по ритму от той, что длится 47 минут. Всего 5 минут, но они играют очень большую роль, потому что зритель каждую секунду ждет либо эмоцию, либо информацию, либо действие. И если происходит какая-то просадка, по ту сторону экрана тут же реагируют. На наш форум начинают приходить сообщения: «Что такое? Уже вторую неделю никаких суперсенсаций!» Зрителю мало сенсаций, ему нужны суперсенсации!

— Выходит, за последние лет сто человечество совершенно не выросло духовно? Господа — по-прежнему звери?

— Когда я перечитываю рассказы Чехова, у меня возникает ощущение, что любой сюжет ложится на реалии современной России. Отличаются только декорации, костюмы и гаджеты. По большому счету действительно в нашей жизни мало что меняется. Хотя, конечно, благосостояние растет. Я езжу по стране и вижу: с каждым годом уровень жизни россиян меняется к лучшему, это абсолютно точно. Сейчас и в деревнях можно увидеть на домах спутниковые тарелки — некоторые крыши утыканы так, как будто это штаб-квартира Си-эн-эн. Если в семье не пьют, то в квартире есть бытовая техника... Люди мыслящие уже давно сняли ковры со стен. То есть внешняя эволюция видна. Но внутренняя — отсутствует, кругом — духовная нищета.

— Блаженны нищие духом...

— На мой взгляд, если что-то нужно менять в России, то в первую очередь — вкладывать деньги в образование. Причем духовное обнищание — проблема не только российская, это мировая беда. И сериал Би-би-си это продемонстрировал. Нам в России кажется, что где-то в сытом цивилизованном мире с этим обстоит лучше. На самом деле — нет. Просто более благополучно в материальном смысле. И, кстати, во многих странах это понимают. Я смотрю американские утренние программы — они строятся на образовательной основе. Рассказывают обо всем: от того, как правильно питаться и грамотно тратить деньги, до того, что нужно прочесть. Своего рода ликбез, который должен наполнить людей внутренним знанием и содержанием, сократить разрыв между прослойкой интеллигенции и слоем тех, для кого любимый праздник — фестиваль пива.

— Достижения прогресса и гаджеты не сделали людей счастливее?

— Более того — они делают их несчастными. И менее жадными до жизни. Я уже четвертый год читаю курс для студентов РГГУ. И замечаю, что с каждым годом заинтересованных слушателей все меньше и меньше. Они все могут рассказать про сайты, про гаджеты, про новинки хай-тека, но вот любознательности, которая толкала бы на то, чтобы самим пойти и посмотреть, — нет. Они ни разу не были в музее современного искусства! И это студенты третьего курса журфака, которые должны интересоваться всем на свете. Все сидят по домам, обмениваются комментами в социальных сетях. Всем кажется, что этот суррогат общения, который они получают, и есть жизнь. Все чувствуют безнаказанность, когда, прикрываясь никами и фейковыми фотографиями, пишут совершенно гадкие комменты, поскольку никакой ответственности за свои слова не несут. То есть толпа, которая две тысячи лет назад сидела в Колизее, сегодня попросту переместилась в квартиры и офисы с компьютерами. Но ведь когда общаешься через компьютер, не происходит главного — обмена энергией. У Опры Уинфри целая программа была посвящена этой теме: чтобы человек чувствовал себя счастливым, ему необходимо как минимум шесть раз в день телесное общение — обнять, похлопать по плечу и прочее. Если он этого не получает, то испытывает колоссальный стресс, возникают психологические проблемы. Что дальше? Видимо, как у Пелевина: куклы, созданные по подобию человека, которые питаются от розетки и делают вид, что тебя любят...

— Однако хорошо это или плохо, но Интернет наступает телевидению на пятки. Вот «Яндекс» не так давно впервые обогнал по аудитории Первый канал.

— Надо еще учитывать, что все-таки «Яндексом» пользуются как поисковой системой, а телевизор включают с другой целью. Думаю, в ближайшие телесезоны будет выигрывать тот, кто сможет быстрее реагировать на события в мире, в стране, в городе.

— Некоторым вашим коллегам кажется, что гонка с Интернетом в конечном счете вытеснит из эфира качественное телевидение.

— Готов поспорить с ними. В первый раз мы отметили этот тренд год назад, когда умерла Людмила Гурченко. Это случилось около 18 часов, в Интернете новость появилась в 19.30. Наша программа начиналась в 19.55. Мы позвонили Константину Эрнсту и сказали, что у нас есть интервью, которое было записано 7 месяцев назад. Он сказал: «Давайте в эфир», и мы вышли. Первые 10 минут служба выпуска не ставила плашку о том, что Людмила Марковна умерла, — сделали это, только когда получили подтверждение из серьезного источника. Впечатляет, с какой скоростью тогда росли цифры рейтинга программы: как только появилась пометка «умерла», количество зрителей увеличивалось с каждой секундой. А под конец программы около 40 процентов населения страны сидело перед телевизором. Почему? Потому что новость из Интернета была моментально подхвачена телевидением. И даже тот факт, что интервью было семимесячной давности, вызвал большие переживания — люди уже по-другому воспринимали каждое слово Людмилы Марковны. В наши дни все начинается в Интернете, и кто на телевидении быстрее подхватит новость, тот и снимет самые жирные сливки.

— Вас послушать, так вы днюете и ночуете в Интернете...

— В Сети я присутствую, но не очень активно. Хотя понимаю, что там можно без особых хлопот стать звездой. Но одна из причин, по которой я, кстати, не очень охотно даю интервью, — это то, что нужно как-то ограничивать свое присутствие в информационном пространстве. В противном случае рискуешь вызвать у людей отторжение. Это как в еде: лучше остаться чуть-чуть голодным, чем переесть. Я понимаю людей, которые жадно борются за внимание публики. Но это те, кому не хватает популярности или у кого эго выросло выше небоскреба. А меня все-таки каждый будний день по часу показывают на Первом канале, мне нужно быть скромнее. Хочется хоть в чем-то остаться загадкой, чем совсем оказаться раздетым. Кроме того, я не из тех, кто стремится беспрерывно сообщать человечеству: я встал, я лег, принял душ...

— Вы знаете, по каким законам создается звезда на телевидении. В Сети работают другие законы?

— Интернет дает больше возможностей для «пятнадцати минут славы». Ведь в отличие от Сети на телевидение попасть сложнее — все зависит от вкуса создателей программы, нужно понравиться редактору. Вообще считаю, что именно редакторы на телевидении вершат судьбы людей. Правда! Если публичный человек хочет оставаться в тренде, быть востребованным, он должен быть в контакте с редактором. Перед редакторскими глазами с колоссальной скоростью меняются картинки, герои. Вам позвонили раз — вы заняты, два — нет настроения, три — считаете, что вы слишком хороши для этой программы... После этого вас вычеркивают из списка: не ходит, неадекватен, старый дурак и так далее. И все — человек как бы перестает существовать в публичном пространстве. Такие правила игры.

В Интернете все куда демократичнее. Больше шансов стать звездой. Человек иногда сам не осознает этого: закричал на камеру «Язь!» — и обычная рыбалка превратилась в грандиозное шоу. Но дальше уже вопрос: как все это конвертировать? Взять ту же историю с розовой кофточкой журналистки Ароян и Филиппом Киркоровым. Судьба дала ей шанс: Ароян стала известной на всю страну. При правильном маркетинге она могла бы выпускать розовые кофточки и книжки для девочек, сделать шоу «Розовая кофточка». Понятно, что ее все еще помнят, но это уже часть былой истории...

— Вы допускаете, что она просто не хотела такой славы?

— Да, возможно! Люди, получившие известность, в 95 процентах случаев этого хотели. Возникло внутреннее желание, посыл был правильно сформулирован и ушел «в космос», в общем, сработали все техники. А пять процентов — это удачное стечение обстоятельств, случайность. Кстати, очень многие из этих пяти процентов огораживают личную жизнь от широкой публики, и даже желтая пресса оставляет их в покое.

— У вас никогда не возникало сожаления, что вы участвовали в создании какой-либо звезды?

— Замечу, что за 11 лет почти ежедневного эфира ток-шоу у меня было, наверное, всего три случая, когда люди позвонили и поблагодарили. Меня это даже не обижает. Я действительно видел многих звезд, когда они еще не были таковыми. Например, «Бурановские бабушки» появились в программе «Большая стирка» еще в начале 2000-х. Привезли с собой пирожки, домашние соленья и выступали с не меньшим энтузиазмом, чем на «Евровидении». Именно у нас на ток-шоу впервые появилась Ксюша Собчак. Помню, как я увидел неизвестную еще Глюк'оzу — она тогда снималась в «Ералаше» у Грачевского и пришла в толпе детей. Я тогда ей сказал: «Ты такая яркая, ты должна быть звездой». Было видно, как у нее горят глаза, как она держится перед камерой.

— Никогда не знаешь, чем закончится ваша передача. Вроде бы герой кажется неплохим человеком, но выступили родственники, и он уже видится подонком. Вы любого человека можете разложить на составляющие?

— Все зависит от задачи, которую ставит передача. Иногда герой сам хочет, чтобы мы нашли такого-то человека. Конечно же, герои догадываются, о чем пойдет речь, и морально готовы ко всему. Ну, за исключением нескольких случаев — например, знаменитый эфир, в котором встретились Волочкова и Собчак. Мы понимали, что их давний конфликт — это главная интрига. Мы тогда Ксению проводили в студию под другой фамилией, чтобы Анастасия не узнала, что она среди участников. Разумеется, не всех героев радует появление давних знакомых и родственников. Но такие неожиданные встречи показывают, что не все родились в провинции Шампань с серебряной ложкой во рту. Иногда звездам не очень нравится, что приходят их одноклассники, потому что после пластических операций и взяток паспортистке они выглядят лет на 30 моложе, чем были в программе «Песня-79». Но это же тоже жизнь.

— Есть ли персоны, которых вы не стали бы препарировать в эфире? Ту же Ксению Собчак, с которой вы в приятельских отношениях...

— Честно скажу: каждый раз это большая моральная дилемма. Вот совсем недавно мне позвонил известный певец: «Андрей, я знаю, что вы готовите программу про меня. Я вас прошу: не надо! Как вы можете приглашать человека, который совершил гадость по отношению ко мне? Пожалуйста, у меня был инфаркт, я этого не выдержу». Я ответил: «Хорошо, не волнуйтесь, тема закрыта». Рассказываю об этом на редколлегии, все возмущаются: «Какого черта! Все знают, какой он паршивец!» Но в результате решаем пожалеть его и ничего не делаем. И что вы думаете? На следующий день он появляется у наших конкурентов и рассказывает про всю эту историю с дракой. Естественно, что там же выступает и его оппонент. Я звоню нашему герою: «Извините, но у нас с вами был мужской разговор. Вы мне сказали, что у вас больное сердце». Он начинает что-то мямлить в ответ. Я говорю: «У нас в папке лежит три письма от девушек, которых вы изнасиловали на гастролях. Мы, жалея ваше сердце, не пускаем это в эфир, хотя девушки готовы рассказать, как вы приглашали их в номера провинциальных гостиниц смотреть на красные шелковые простыни. Если мы сейчас это достанем, у вас не только сердце, у вас все приостановится». Я понял: идти на поводу у таких звезд, которые только кажутся белыми и пушистыми, нельзя. Никакие джентльменские соглашения с ними не работают. Все строится на страхе. Уважения у них ни к кому нет — любят они только себя.

— А Чулпан Хаматова — она ваша героиня? Или вы избегаете темы благотворительности?

— У меня сложное отношение к благотворительности в нашей стране. Объясню почему: для меня образ реального благотворителя — Константин Хабенский. Этот человек не афиширует, не просит, не договаривается, а делает, что может. Есть другие примеры: люди устраивают крупные яркие акции, их имена у всех на слуху, но при этом они не отказывают себе в возможности летать первым классом самолета, покупать квартиры в Лондоне. Но они тоже кого-то спасают.

Хотя существует много спекуляций. У нас была передача про мальчика Максимку, у которого обгорели ноги. После этого около 20 фондов стали собирать деньги, которые ушли в неизвестном направлении. А тем временем мальчик продолжал находиться в плачевном состоянии. Мы сделали еще одну программу. В результате мальчика усыновили, теперь у него все хорошо. Для себя лично я определил так: раз в месяц я принимаю приглашение вести благотворительное мероприятие бесплатно и считаю, что нечто подобное должен делать каждый человек в меру своих способностей.

— Меня зацепила ваша передача про девушку, у которой в 14 лет диагноз «хронический алкоголизм». Она мечтает стать парикмахером, и вы ей предложили устроить стажировку у Зверева с условием, что она закодируется. Чем история закончилась?

— После эфира она согласилась. Приехала в Москву, сдала в больнице анализы, после чего сбежала. Ее поймали, вернули домой, потому что у нее обнаружился туберкулез. Короче говоря, она не хочет лечиться.

— Такое ощущение, что вы раскапываете подобные истории из психотерапевтических соображений. Чтобы народ воспрял духом: ну уж у меня все не так ужасно!

— Безусловно, отчасти программа дает такой эффект: зрители радуются, что у них в жизни все гораздо лучше. Но та передача поднимала несколько пластов проблем. Во-первых, страна спивается. Во-вторых, детям продают алкоголь. В-третьих, полное безразличие школы и социальных институтов к детскому алкоголизму. В-четвертых, отсутствие возможности для лечения. Ну и, конечно, мы хотели помочь самой девочке. Но знаете, как у алкоголиков бывает: сегодня хочет, завтра — уже нет.

— Наверное, ваши герои вас, что называется, достали...

— Когда мы занимаемся историей, то берем ее под контроль, предлагаем какие-то решения. Но мы не можем заставить человека пойти лечиться. Кстати, у нас бывает, что эксперт приходит на передачу с одним мнением, а потом, посмотрев на героев, меняет точку зрения на противоположную. С самими героями часто происходят неожиданности. Взять для примера героя ролика «Ломай меня полностью», прогремевшего в Интернете. Я его объявляю, а он за кадром вдруг говорит: «Нет, я что-то не хочу выступать». Ну привет: с ним вели переговоры, оплатили дорогу и проживание в Москве, он на все согласился. И вдруг передумал. Понять, что у них в голове, невозможно. Это титаническая работа редакторов: уговорить и довести человека до эфира. Хочу отметить, что у нас фантастическая команда. Если у человека в резюме значится, что он работал редактором в «Пусть говорят», — это показатель высокого уровня профессионализма, все понимают, какую школу жизни он прошел.

— Может, махнуть рукой на эти «галеры» и уйти в ту же политику?

— Это важный вопрос для меня. И хотя я сам требую от студентов четко сказать, что они хотят делать через 10 лет, поскольку это очень важный момент для построения карьеры и жизненного роста, у меня на сегодняшний день нет конкретного ответа. В детстве я четко знал: хочу работать на телевидении и вести программу «Время». Мне казалось, что это очень круто, и мои детские фантазии были связаны с дикторшами Центрального телевидения. Получилось не совсем то, но все-таки близко. Сейчас стоит вопрос: что дальше? Думаю, я должен быть более активным и, может быть, организовать какой-то мастер-класс для студентов, передавать опыт — считаю, что это важно, вижу, что уровень образования падает. Кстати, мне из РГГУ перевели гонорар за лекции — 12 тысяч рублей. Не понимаю, как живут преподаватели и сколько часов они должны работать, чтобы выживать? Кроме того, если я о чем-то и думаю, то скорее о переходе в продюсерскую деятельность. Не имею сверхамбициозных планов — идти в политику по примеру некоторых моих знакомых. К слову, после того как Ксению Собчак отстранили от ведения церемонии «Муз-ТВ», мне многие звонили и спрашивали о политике. Но я, когда отказался вести это мероприятие, руководствовался совсем другими мотивами — чисто человеческими. Я дружу с Ксенией и считал, что таким дружеским жестом должен ее поддержать. В целом же считаю, что нужно нести ответственность за то, что я когда-то выбрал журналистику. Я получаю удовольствие от своей работы. Мы одиннадцатый сезон делаем самое популярное шоу в стране, это…

— ...Знак качества?

— Это знак того, что передача успешна. Я знаю отношение публики к программе, ее можно любить или не любить — это уже другой вопрос. Кстати, всем известен пример Опры Уинфри, которая вела свое шоу четверть века. Конечно, ее контракт несколько отличается от моего, но это не самое главное. Я за свою профессиональную деятельность видел немало богатых людей, которые несчастливы тем, что их окружает и как выглядит их жизнь.

— После увиденного в вашей студии не боитесь стать мизантропом?

— Я для себя выбрал такую концепцию: к каждому герою стараюсь относиться как к родственнику. Эта внутренняя позиция помогает мне принимать реальных людей такими, какие они есть. Родственников и родину не выбирают. Как-то так…