Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

«Ваш всепреданнейший А. Мордвинов»

Ухоженное кладбище в небольшом курортном баварском городке Оберстдорф. Здесь в 1940 г. был похоронен флигель-адъютант последнего русского императора Николая II полковник Анатолий Александрович Мордвинов. Но найти его могилу уже невозможно. В документах кладбищенской конторы есть сухая запись о том, что в связи с отсутствием наследников и заброшенностью захоронения место продано другим. Сейчас там новые могилы, и ничего не осталось бы в истории от русской семьи с удивительной судьбой, если бы не сохранились до наших дней воспоминания А. А. Мордвинова, написанные в эмиграции, и живописи его жены Ольги Карловны, находящиеся в различных музеях и частных коллекциях.

Автор мемуаров принадлежал к старинному и весьма многочисленному роду, известному еще со времен Ивана Грозного. В 1546 г. предок Мордвинова Ждан был взят в аманаты (заложники, обеспечивающие точное выполнение договора) от мордвы и получил поместье в Копорье (Новгородская губерния). С тех пор и вплоть до октября 1917 г. Мордвиновы владели землями в Новгородской губернии. Именно там, в Лашино (в Среднем Селе) Тихвинского уезда, родовом имении Мордвиновых, и прошли первые годы жизни Анатолия Александровича, который родился 26 сентября 1870 г.¹ Мальчик рано стал сиротой и вместе со своим старшим братом Павлом воспитывался «горячо их любившей, но не очень ласковой бабушкой».

В возрасте восьми лет Анатолий Мордвинов вместе с братом был определен в частный немецкий пансион, который после вольготной жизни в поместье был ему явно в тягость. Несмотря на стойкую нелюбовь к пансиону, казавшемуся ему, по его собственным словам, «тюрьмой», мальчик, любивший много читать, прекрасно учился и, проявив большие способности, уже во втором классе стал лучшим учеником и даже имел честь рапортовать императору Александру III во время его посещения пансиона. Обучение в пансионе имело целью подготовить учащихся к поступлению в Училище правоведения, но Анатолий был уверен, что юриспруденция не для него. Определяясь с выбором своего дальнейшего жизненного пути, он мечтал то о поприще священнослужителя как врачевателя душ человеческих, то о карьере врача как целителя человеческих страданий. Третьим по важности призванием для себя он видел военную карьеру, что, впрочем, было вполне объяснимо, поскольку многие представители его рода были военными. Прадед – Михаил Иванович Мордвинов – был инженер-генерал-адъютантом, а дед по материнской линии – Алексей Иванович Бутаков – морским офицером, принимавшим участие в экспедиции Ивана Крузенштерна, составившего одну из первых подробных карт Аральского моря. В итоге, после трех лет обучения в пансионе, Анатолий решил поступить в Николаевский кадетский корпус, хотя из-за плохого зрения далось ему это очень нелегко. Помогла память. Во время медицинского освидетельствования предшествующих ему кандидатов на поступление Анатолий выучил проверочную таблицу в кабинете окулиста наизусть и при проверке зрения безошибочно воспроизвел ее, не вызвав подозрения врачей.

В сентябре 1881 г. Анатолий Мордвинов был принят в Николаевский кадетский корпус, в который чуть ранее, но в более низший класс, поступил его брат Павел. В октябре 1888 г. Анатолий Мордвинов окончил обучение в корпусе и, как это тогда называлось, «вступил в службу». В том же году он поступил в Николаевское кавалерийское училище, из которого был выпущен 10 августа 1890 г. в чине корнета и определен на службу в лейб-гвардии Кирасирский Ее Величества полк. Полк имел давнюю и славную историю. Сформирован он был еще в 1704 г. и назывался тогда Драгунским Иоганна Данееля Портеса полком. В свое время шефами полка были великий князь и престолонаследник Петр Федорович, будущий император Петр III (с 1742 по 1762 г.), императрица Мария Федоровна (с 1796 г.). При восшествии на престол императора Александра II полк был назван лейб-кирасирским Ее Величества, а с ноября 1894 г. получил название лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества государыни императрицы Марии Федоровны полка. За подвиги, совершенные в период войны 1812 г., полк был награжден 22 георгиевскими трубами.

О раннем периоде службы Анатолия Мордвинова известно мало, и в этом нет ничего удивительного – служба шла обычным порядком, как у всех офицеров того времени: в 1894 г., то есть через четыре года после окончания училища, он был произведен в поручики. С одной стороны, служба в полку Мордвинову нравилась и вполне устраивала его, а с другой – заставляла задумываться о своем предназначении как командира. Именно желание стать профессиональным офицером подвигло его на то, чтобы в 1896 г. подать рапорт о поступлении в Николаевскую академию Генерального штаба. Любопытно, что после окончания Академии в 1898 г. и уже по прошествии продолжительного времени Мордвинов, как он сам о том пишет, пришел к выводу, что «офицерам Генерального штаба возвеличиваться совсем не приходится». В том же 1898 г. А. А. Мордвинову было присвоено звание штабс-ротмистра.

В 1899 г. в Гатчинском дворце, неподалеку от которого был расквартирован лейб-гвардии Кирасирский Ее Величества государыни императрицы Марии Федоровны полк, он познакомился со своей будущей супругой Ольгой Карловной Хис, дочерью Карла Иосифовича Хиса (Charles Heath).

Карл Иосифович (его отчество по существовавшей тогда традиции произносилось и как Осипович) был личностью легендарной. В 1877 г. уже в довольно преклонном возрасте он поступил на службу при дворе цесаревича Александра Александровича в качестве воспитателя и преподавателя английского языка августейших детей. Среди его учеников и воспитанников был и будущий император Николай II, которому в то время исполнилось 9 лет.

Карл Хис прослужил при дворе более двадцати лет. Он поступил на службу действительным тайным советником, верой и правдой служил двум императорам – Александру III и Николаю II – вплоть до своей смерти в 1900 г. По словам современников, он был абсолютно равнодушен к чинам, званиям и наградам, считая своим главным предназначением служение своим воспитанникам, которых он чрезвычайно любил. И они отвечали своему пожилому учителю (в царской семье из-за солидного возраста его ласково звали на английский манер Old Man) взаимностью. По мнению историка и дипломата С. С. Татищева, Карл Хис оказал значительное влияние на формирование характера и мировоззрения Николая II, являясь для него «в смысле интеллектуальном и духовном» тем, «чем был швейцарец Лагарп для Александра I и известный русский поэт Жуковский для Александра II»².

30 июля 1899 г. состоялась свадьба Анатолия Мордвинова и Ольги Хис. Первые два года брака супруги провели в купленном после свадьбы доме вблизи Гатчинского дворца. Затем чета Мордвиновых переехала в одну из квартир бельэтажа Кухонного каре Гатчинского дворца. Эта квартира с разрешения императрицы Марии Федоровны сохранилась за ними до октября 1917 г. Через год после свадьбы, в 1900 г., в Аничковом дворце скончался Карл Хис, а 15 февраля 1903 г. у Мордвиновых родился первый ребенок – дочь Мария. Всего у Анатолия и Ольги было трое детей – дочь и два сына, которые были слабы здоровьем и, несмотря на все старания родителей, умерли в младенчестве (старший сын в 1906 г. в имении Мордвиновых в Лашино, младший – в 1910 г. в санатории в Базеле).

Благодаря семье жены у Анатолия Мордвинова сложились тесные и даже доверительно-дружеские отношения со многими членами императорской фамилии. Довольно часто в Гатчинском дворце чета Мордвиновых проводила вечера за ужинами и беседами с представителями правящего дома. Особенно близкие отношения были у них с братом Николая II великим князем Михаилом Александровичем и его младшей сестрой великой княгиней Ольгой Александровной, которая стала крестной матерью их дочери Марии. «Я знал ее задолго до ее замужества, еще девочкой с длинными волосами, неизменной спутницей и товарищем ее любимого брата великого князя Михаила Александровича. Уже тогда во всем ее существе было для меня столько близкого, понятного и необычайно привлекательного. С годами моя привязанность к ней еще усилилась, и я считаю ее своей близкой, родной», – писал он впоследствии в своих воспоминаниях. Очевидно, во многом благодаря этим дружественным связям в мае 1906 г. Анатолий Мордвинов получил предложение от великого князя Михаила Александровича стать его личным адъютантом.

Вполне вероятно, что, несмотря на разницу в возрасте, определенную роль в получении этого предложения сыграло сходство характеров и увлечений великого князя и Анатолия Мордвинова. Оба любили загородную жизнь и предпочитали городу нахождение на лоне природы; оба не обращали внимания на кастовые различия и привыкли делить людей, по собственному утверждению Мордвинова, только на «плохих и хороших»; оба с пониманием относились к своим подчиненным и никогда не наказывали их за проступки; оба чрезвычайно любили музыку, а великий князь даже немного играл на фортепиано и флейте; оба были не прочь провести время в хорошей компании, но при этом категорически сторонились алкоголя.

Несомненно, что этому назначению была рада и мать великого князя вдовствующая императрица Мария Федоровна, хорошо знавшая А. А. Мордвинова. Она понимала, что рядом с ее сыном, «безвольным, легко попадающим под чужое влияние»³, который доставлял ей немало тревог за его будущее, должен быть взвешенный человек, умудренный жизненным опытом и преданный. В целом назначение личным адъютантом великого князя Михаила Александровича стало для А. А. Мордвинова не только несколько неожиданным, но и в значительной степени «было лестно и искренне его обрадовало».

Тепло попрощавшись с сослуживцами по Кирасирскому полку и получив на память «редкий полковой жетон», Анатолий Мордвинов приступил к исполнению обязанностей личного адъютанта великого князя. Любопытно, что, несмотря на высокое положение при дворе, жалованье личного адъютанта составляло 200 рублей в месяц. Обстоятельства (после назначения в 1909 г. состоявшего при великом князе Михаиле Александровиче генерала Д. Я. Дашкова в свиту Его Величества) сложились так, что помимо стандартных повседневных обязанностей на Анатолия Мордвинова было возложено заведование всеми делами великого князя, как связанными с его высоким положением, так и с личным имуществом. Поскольку до совершеннолетия наследника престола цесаревича Алексея великий князь Михаил Александрович был назначен регентом, на него были возложены обязанности по представлению Российского императорского дома в многочисленных официальных зарубежных визитах. Естественно, что во время всех этих поездок рядом с великим князем находился и его личный адъютант Анатолий Мордвинов, что дало ему уникальную возможность познакомиться и пообщаться со многими представителями королевских дворов Европы – Норвегии, Швеции, Дании, Великобритании, Италии, Германии, – многие из которых достаточно подробно описаны в его мемуарах.

Первая такая поездка состоялась в 1906 г. для принятия участия в церемонии коронации короля Норвегии Хокона и королевы Мод. На пути в Норвегию великокняжеская яхта «Полярная звезда», на которой находилась российская делегация во главе с великим князем Михаилом Александровичем, сделала короткую остановку в Дании, что позволило Анатолию Мордвинову впервые лично познакомиться с датской королевской семьей, родственниками вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Наиболее яркие впечатления остались у Мордвинова от поездки в Великобританию и от личных встреч с королем Эдуардом VII.

Необходимо отметить, что А. А. Мордвинову как адъютанту великого князя было предписано сопровождать его не только в официальных, но и в приватных поездках. Так, летом 1907 г., когда у Михаила Александровича возникли серьезные проблемы со здоровьем (сильные боли в области желудка и печени), Анатолию Мордвинову пришлось выехать вместе с ним в Карлсбад для проведения консультации с известным в то время профессором Норденом⁴.

В начальный период службы в качестве личного адъютанта у Анатолия Мордвинова сложились очень доверительные, почти дружеские отношения с великим князем. Еще больше эти отношения укрепились в период нахождения великого князя в Орле, куда он был направлен в 1909 г. в качестве командира 17-го Черниговского полка. Назначение в Орел было попыткой императора Николая II отослать своего брата подальше от Петербурга, где у Михаила Александровича в 1907 г. завязался роман с женой одного из его подчиненных – ротмистра Владимира Вульферта – Натальей Сергеевной, урожденной Шереметьевской.

Против этого очередного увлечения Михаила Александровича была настроена практически вся императорская семья, считавшая, что Наталья Сергеевна ни по своему положению в обществе, ни по жизненному опыту – брак с Вульфертом был у нее уже вторым – ни в коей мере не подходила великому князю. Именно эта любовь оказалась для Мордвинова роковой в истории его отношений с великим князем и сыграла большую роль в дальнейших взаимоотношениях между ним и Михаилом Александровичем и, более того, привела эти некогда напоминавшие братские отношения к почти полному разрыву. Еще в конце 1908 г. флигель-адъютант почувствовал, что «великий князь стал за этот год менее откровенен со мной… он чувствует, насколько я не одобряю всего того, что происходило за последние месяцы»⁵. Питая к великому князю самые теплые чувства, Мордвинов сам был категорически против этого романа, тем более что с течением времени это поначалу казавшееся романтическим увлечение переросло в серьезное чувство. В письме великой княгине Ольге Александровне от 17 сентября 1909 г. из Орла Анатолий Александрович с горечью писал: «Я переживаю тяжелые, довольно мучительные дни! Я здесь один, со своими сомнениями, печалями, волнениями, и мне неудержимо захотелось поделиться, хоть кратко, с Вами, человеком, желающим ему [великому князю Михаилу Александровичу. – О. Б.][1] столько же счастья и добра, как и я. У нас все шло до сих пор хорошо. Мы устроились прекрасно, уютно и соответственно нашего положения. Пет[р] Александрович]⁶ не будет краснеть за нас, когда вы сюда приедете. Утром была ревностная служба, а вечера мы проводили очень уютно вдвоем. Но она [Н. С. Вульферт. – О. Б.] приехала в Москву, оттуда полетели телеграммы, и наш покой был нарушен. Он захотел во что бы то ни стало туда поехать, отпросился у своего начальства на три дня. Все эти дни по несколько часов я отговаривал его отказаться от этой затеи. Говорил убедительно, горячо, с волнением и так резко, как никогда ранее не говорил. Он даже сказал, что меня «ненавидит» за мои резкие отзывы, но у него золотое сердце, и мы опять искренно помирились, так как он почувствовал, что я горячо желаю ему добра. Чтобы не дать возможность ехать, я сказал, что ни за что не поеду, что не хочу служить ширмой и т. п. Но ничего не помогло. Но это не так уж скверно – ведь эта история уже тянется 2 года, и я все же крепко верю, что она, хотя и через долгое время, кончится к общему удовольствию… Но не преступление ли. бросить его теперь? Чувство чести, службы и офицера говорит, что нет, чувство любви к нему, привязанности, чувство высшей совести говорит, что да»⁷.

Опасения Мордвинова, как и всей императорской семьи, оправдались. Михаил Александрович вопреки желанию своего августейшего брата и всей императорской семьи, находясь за границей, в сербской православной церкви в Вене 30 октября 1912 г. тайно совершил обряд венчания с Натальей Сергеевной Вульферт⁸.

Еще в преддверии этого брака, понимая, что Мордвинов как человек, постоянно находящийся рядом с великим князем и как его давний товарищ, имеет на него серьезное влияние, Наталья Вульферт всячески настраивала Михаила Александровича против адъютанта. «Меня она ненавидит всеми силами и наговаривает на меня. В октябре я уже, говоря откровенно, решил было уйти от него, настолько мне приходилось тяжело», – делился своими переживаниями с вдовствующей императрицей Марией Федоровной Мордвинов в письме от 6 февраля 1910 г.⁹ Немалую роль в охлаждении отношений между великим князем и Мордвиновым сыграла, может быть, излишняя прямота и откровенность последнего. «Все, что было возможно высказать Михаилу Александровичу по этому поводу, я ему уже давным-давно высказал, с дружеской откровенностью и почти с братской настойчивостью, не опасаясь ни его гнева, ни нашей полной размолвки, и считал, что этим я исполнил свой долг как перед ним, перед его семьей, так отчасти и перед своей родиной, до конца», – вспоминал об этом периоде адъютантской службы Анатолий Мордвинов. Вскоре некоторая натянутость отношений между Натальей Вульферт и Анатолием Мордвиновым переросла в стойкую неприязнь.

Взбешенный известием о браке брата Николай II вызвал к себе А. А. Мордвинова и приказал ему немедленно отправиться в Канны, где в то время находился Михаил Александрович. Император просил сообщить последнему о том, что он запрещает младшему брату возвращаться в Россию и требует подписать акт об отказе от всех прав на престол. Мордвинов ответил, что он готов выполнить все поручения и передать акт об отречении Михаилу Александровичу, но при этом не будет встречаться с Натальей Вульферт. Царь отнесся к этому с пониманием. Вот как описывал император Николай II свое отношение к браку Михаила Александровича в письме матери от 7 ноября 1912 г.: «К несчастью, между мною и им сейчас все кончено, потому что он нарушил свое слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил!.. Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, кот[орый] это событие произведет в России… Стыдно становится и тяжело. У меня тоже была первая мысль скрыть это известие, но, прочтя его письмо два-три раза, я понял, что теперь ему нельзя приехать в Россию…»¹⁰

Мордвинов выполнил поручение императора. Вот что об этом писал Михаил Александрович брату 16 декабря 1912 г.: «Мордвинов мне передал бумагу для подписи, а кроме того, на словах твой разговор. Я очень сожалею, что не получил от тебя письменного изложения твоих желаний и требований. Мордвинова трудно было понять, так как он волновался и ничего не мог сказать о моей дальнейшей участи. Кроме того, он мне передал несколько угроз от барона Фредерикс[а], как, например, даже о лишении меня титула. Я очень хотел бы знать, твое ли это желание или только слова барона Ф[редерикса]. Вот почему я так прошу письменно изложить все, что меня ожидает. На развод и возвращение в Россию без семьи я согласиться, конечно, не могу. Прости меня, что я еще не подписал присланную мне бумагу, но мне необходимо до того выяснить некоторые условия будущей моей жизни, и также надеюсь, что ты мне облегчишь мою судьбу и исполнишь мои просьбы, которые, мне кажется, не могут в будущем принести никаких затруднений. Я не могу об них писать в этом письме, так как не знаю, желаешь ли ты их выслушать. Если же ты пожелаешь это сделать, то обещаю тебе, что я их написал и отдал Мордвинову для передачи тебе»¹¹.

Но его встреча с великим князем в Каннах носила сугубо официальный характер: под влиянием Натальи Вульферт в отношениях между ним и Михаилом Александровичем произошел глубокий разлом. Об этом красноречиво свидетельствовал постскриптум из того же письма: «Очень прошу в случае надобности не присылать больше Мордвинова… С Мордвиновым мои личные отношения давно кончены, и мне очень тяжело говорить с ним о таких интимных вещах»¹².

Дальнейшая служба в качестве личного адъютанта великого князя представлялась Анатолию Мордвинову уже невозможной. Ситуация усугублялась еще и тем, что он как человек, в последние годы постоянно находившейся рядом с великим князем и хорошо осведомленный о всех его не только служебных, но и хозяйственных делах, был назначен заведовать опекой над имуществом Михаила Александровича, введенной Указом императора от 15 декабря 1915 г. В результате Мордвинов подал рапорт об отставке его с должности и написал прощальное письмо великому князю, которое было воспринято им как оскорбительное и практически поставило точку в их взаимоотношениях. «.После его оскорбительного письма, которым сопровождался его рапорт об увольнении, считаю личные отношения с ним поконченными», – написал Михаил Александрович в письме Н. А. Врангелю¹³ 21 декабря 1912 г.¹⁴ Тем не менее рапорт не был удовлетворен императором. До конца 1912 г. Мордвинов еще трижды подавал прошение об отставке, прося «освободить. от этой, ставшей ненужной должности и от тяготивших. обязанностей по опеке, но Его Величество не давал на то согласия». Наконец, в начале марта 1913 г., А. А. Мордвинов подал четвертый по счету рапорт Николаю II, «указывая, что все дела великого князя [им] уже переданы высочайше над ним учрежденной опеке и что в [его] дальнейшем заведовании ими уже более не представляется надобности». На этот раз его просьба была удовлетворена, причем весьма необычным, прежде всего для самого Мордвинова, образом – Анатолий Александрович был назначен флигель-адъютантом императора.

Первое время служба флигель-адъютанта казалась полковнику А. А. Мордвинову совсем необременительной – редкие (не чаще одного раза в месяц) дежурства и эпизодические поездки с царской семьей в Крым или в финские Шхеры, что еще раз свидетельствует о близости и высоком уровне доверия со стороны императора и его семьи к Мордвинову. В то время у Николая II было более пятидесяти адъютантов, и, естественно, только избранные приглашались сопровождать августейшую семью во время приватного отдыха. Весьма редко (на памяти самого Мордвинова не более 2-3 раз) император давал какие-либо особые поручения во время дежурства. Мордвинов как бывший адъютант брата царя и как человек, которого лично знали многие члены царской семьи, во время дежурств в Александровском дворце практически всегда «проводил значительную часть времени с Их Величествами, приглашался не только на прогулки и завтраки, но и к обеду Их Величеств и оставался там по вечерам». Сохранялось, правда, бремя ведения имущественными делами находившегося за границей великого князя Михаила Александровича в рамках утвержденной над ним опеки, от которой, несмотря на многочисленные просьбы Анатолия Александровича, император как главный опекун не готов был пока его избавить.

Но скоро безмятежной службе и опекунским обязанностям было суждено закончиться. С конца июня 1914 г. угроза войны стала вполне реальной и ощутимой. 19 июля А. А. Мордвинов находился вместе с семьей в своем имении Лашино. Уже по дороге в Петербург он узнал о начале войны. 21 июля 1914 г. по прибытии в Петергоф на дежурство А. А. Мордвинову было объявлено, что он «впредь, и во время войны, должен оставаться в числе тех 3-4 флигель-адъютантов, которые числились в личной свите государя императора». Первое дежурство в военное время стало для Мордвинова в некоторой степени историческим, потому что именно во время него он как адъютант государя 22 июля получил телефонное сообщение от посла Великобритании в России Джорджа Бьюкенена о том, что Англия объявила войну Германии и готова сражаться против нее вместе с Россией.

Наиболее значительные перемены в службе и в жизни Мордвинова произошли не столько с началом Первой мировой войны, хотя она, безусловно, увеличила его рабочую нагрузку, сколько с 1915 г., то есть с того времени, когда император взял непосредственное Верховное главнокомандование русской армией на себя и переехал в Могилев, в Ставку. Мордвинов в числе избранных флигель-адъютантов находился при нем. Служба в Ставке позволила Мордвинову в полной мере окунуться в гущу самых животрепещущих событий того времени: боевые действия на фронте и обстановка в тылу, перестановки в правительстве, взаимоотношения внутри императорской семьи, политика союзников и, наконец, отречение государя. В 1915 г. по поручению Николая II А. А. Мординов дважды объехал практически все фронты и ознакомился с состоянием войск и лагерей военнопленных. В докладе флигель-адъютанта императору от 10 декабря 1915 г. говорилось: «24 ноября 1915 г. повелено мне проверить на месте жалобы военнопленных славянской национальности на скверное и обидное отношение к ним со стороны русских военных властей… Жалобы были преувеличены»¹⁵.

Как адъютант императора Мордвинов проводил гораздо больше, чем раньше, времени с монархом в часы его досуга, во время совместных прогулок, совершавшихся Николаем II практически ежедневно. Когда в Ставке был цесаревич Алексей, которого император брал с собой в Могилев осенью – зимою 1915 г. и весной – осенью 1916 г., Мордвинов часто сопровождал Николая II с сыном во время их автомобильных и пеших прогулок.

В 1916 г. в Ставку несколько раз приезжала императрица Александра Федоровна вместе с великими княжнами. В период этих визитов вся августейшая семья в сопровождении ближайшего окружения, в которое входил и Мордвинов, выезжала на отдых на Днепр, облюбовав песчаный берег, который им напоминал пляж в Евпатории в Крыму. Ни один флигель-адъютант не упоминается в дневниках Николая II наиболее часто, чем Мордвинов. Так, 26 августа 1916 г. в Ставке император записал: «…прогулка… на правый берег… дети всячески изводили, мучили и старались топить Мордвинова…; 5 октября: «Вечером приехал Мордвинов, и его мучили!»; 6 октября: «Дочери опять возились с Мордин[овым]»¹⁶.

Беседы с Николаем II во время совместных прогулок, а также время, проведенное с членами императорской фамилии в неформальной обстановке, позволили А. А. Мордвинову не только стать для них окончательно «своим», но и искренне полюбить тех, кому он служил верой и правдой с преданностью, сохраненной в его сердце до самой смерти. Мордвинов в силу интеллигентного характера и глубокой религиозности не замечал ни Распутина, ни интриг двора. Его любили за искренность и верность, открытость и добросердечие. Может, поэтому у Анатолия Александровича сложились очень теплые отношения с царскими дочерями, особенно с младшей из них – великой княжной Анастасией. Императрица Александра Федоровна в письмах мужу в Ставку назвала А. А. Мордвинова «славным», «блаженным», что красноречиво характеризует личность флигель-адъютанта и отношение к нему царской семьи¹⁷.

В Ставке Мордвинов стал лично знаком со многими крупными военачальниками и с постоянными представителями иностранных военных миссий союзнических государств, выезжал вместе с императором для проведения инспекций войск, осмотра техники и посещения госпиталей. Все эти многочисленные встречи и люди, многие из которых сыграли ключевую роль не только в исходе войны, но и в дальнейшей судьбе России, достаточно подробно были описаны в посвященных тому периоду мемуарах.

О самом А. А. Мордвинове его сослуживцы по Ставке написали немного. Протопресвитер русской армии и флота отец Георгий Шавельский вспоминал о флигель-адъютанте так: «Полковник лейб-гвардии Кирасирского полка Мордвинов выделялся своею скромностью и застенчивостью. Это был весьма чуткий, мягкий, отзывчивый человек»¹⁸. О его глубокой религиозности писал и генерал-майор Д. Н. Дубенский¹⁹.

Судьба распорядилась так, что Анатолию Мордвинову пришлось стать свидетелем одного из самых судьбоносных событий в жизни Российской империи – отречения от престола Николая II. В тот день, 2 марта 1917 г., будучи дежурным адъютантом, Мордвинов с болью в сердце наблюдал за нравственными, душевными переживаниями императора, за действиями некоторых лиц из его окружения, которые, по мнению адъютанта императора, в значительной мере подтолкнули его к принятию решения. «Это решение было принято им, как всегда, единолично, в борьбе лишь с самим собою, и посвящать в свою душевную драму других, даже близких людей, он по складу своей застенчивой, но и самолюбивой натуры, вероятно, не только не хотел, но и не смог», – писал в воспоминаниях Мордвинов.

Для самого адъютанта царя, убежденного монархиста, собственные душевные муки усугублялись еще и тем, что после отречения Николая II от престола его отказался занять и великий князь Михаил Александрович. По мнению Мордвинова, «выбор государя действительно остановился на человеке, не только менее всех подготовленного для управления государством, но и менее всех желавшего возведения на трон, а по обстоятельствам его личной жизни уже заранее призвавшего себя к такому возвеличению не подходящим». «Никогда во всю мою жизнь, даже находясь впоследствии подолгу в застенках большевиков и ожидая ежедневно и ежечасно кровавой расправы, я не испытал такого давящего ощущения и столько не перечувствовал мелочей, в ущерб, конечно, главному, как в ту пору», – вспоминал он в эмиграции.

После отречения Николая II и его отъезда в Царское Село полковник Мордвинов по совету генерала Вильямса, главы английской военной миссии в Ставке, и получив разрешение императора, летом и осенью 1917 г. продолжал оставаться в Могилеве, при союзных военных представителях, одновременно заведуя наградным отделением для иностранцев. Так Мордвинов вспоминал свою последнюю встречу с императором в Ставке после отречения: «Государь был один, стоял в глубине комнаты… «Что, Мордвинов?» – спросил государь. «Ваше Величество, – очень волнуясь и сбивчиво заговорил я, – я только что был у генерала Вильямса. он мне настойчиво советует оставаться здесь. говорит даже, что это почему-то будет полезнее для вас. Как вы думаете, что будет лучше для вас. быть может, вам действительно будут нужны когда-нибудь преданные люди, находящиеся здесь…» «Конечно, оставайтесь без колебаний…» – сказал государь, порывисто приблизился ко мне, обнял и крепко, крепко поцеловал…»

Находясь в Ставке в 1917 г., Мордвинов пытался поддерживать связь с великими княжнами и неоднократно писал им, но последнее письмо от них, сохранившееся в его рабочих бумагах после возращения из отпуска, он получил лишь в конце июня 1917 г. Письмо было вскрыто и измято – его явно кто-то читал. Потом случайно, из газет, в конце лета он узнал об этапировании царской семьи в Сибирь.

После октября 1917 г. А. А. Мордвинов покинул Ставку, далее арест и счастливое избавление от расстрела, дорога в родовое имение Лашино. И снова – арест местными органами власти уже по прибытии домой, затем отправка для дальнейшего разбирательства в Петроград, заключение в Трубецкой бастион и встречи в нем со многими знакомыми, перевод в лазарет при Выборгской тюрьме в Петрограде и, наконец, долгожданное и несколько неожиданное освобождение. Неожиданное оттого, что А. А. Мордвинова как флигель-адъютанта императора могла ожидать совсем другая, куда более суровая участь, в суете и неразберихе того времени его тюремщики так и не разобрались, кем он являлся на самом деле.

После освобождения, понимая, что дальнейшее пребывание в России ни для него, ни для его семьи невозможно, Мордвинов предпринял попытку выехать с семьей в Финляндию. На самом деле эта попытка представляла собой совершеннейшую авантюру, за счастливый исход которой несли ответственность люди, едва знакомые. В результате перед самой границей Мордвиновы были арестованы и заключены в тюрьму, выжить в которой в немалой степени помог художественный талант жены Мордвинова Ольги Карловны, которая рисовала портреты охранников и однажды – даже коменданта тюрьмы. Вскоре семейство Мордвиновых предстало перед дивизионным революционным трибуналом, который, «признав Мордвиновых Анатолия, Ольгу и Марию виновными в предумышленном и тайном переходе через финляндскую границу, постановил: все их имущество конфисковать, а самих «за болезнью жены и малолетством дочери от наказания освободить».

Наконец, спустя год, семье удалось покинуть советскую Россию и выехать в Прибалтику, где они нашли приют в виленском имении Павла Мордвинова, старшего брата Анатолия Александровича. Сведения о первых годах пребывания Мордвиновых в эмиграции весьма запутанны и противоречивы. Из виленского имения брата семья переехала в Германию, в Берлин-Ванзее, где в то время обосновался хорошо знакомый Мордвинову последний гетман Украины Павел Петрович Скоропадский. Ольга Мордвинова по заказу Скоропадского сделала несколько копий со старых портретов членов его семьи, в том числе и портрет самого гетмана²⁰. Далее семья Мордвиновых с 1921 по 1923 г.²¹ жила в небольшом городке Браунлаг в горах Гарц, а в ноябре 1923 г. переехала в Обер-стдорф (в 175 километрах от Мюнхена), где голландским дворянином Лама Трипом де Бофором (Laman Trip de Beaufort), поклонником творчества Ольги Карловны, был подарен дом²².

Любопытно, что спустя более 20 лет, весной 1945 г., когда советские войска были уже на подступах к Берлину, и гетмана Скоропадского, окажись он в руках СМЕРШа, ждала совсем незавидная судьба, Ольга Мордвинова (Анатолий Александрович к тому времени уже умер) предложила семье Скоропадских переехать в более безопасное место – в свой дом в Оберстдорфе. В апреле 1945 г. 71-летний Павел Петрович Скоропадский и его дочь Елизавета в сопровождении старушки няни и адъютанта гетмана Дмитрия Грищинского выехали из Берлина в Оберстдорф. По дороге, на железнодорожной станции Платтлинг, они попали под бомбежку авиации союзников. Павел Петрович был серьезно ранен и через десять дней, 26 апреля 1945 г., скончался в госпитале городка Маттен. Там же он был и похоронен. Лишь через год состоялось его перезахоронение на кладбище города Оберстдорф, где позднее были погребены и многие другие члены его семьи²³.

В Оберстдорфе семья Мордвиновых жила небогато и обеспечивала свое существование в основном за счет заказов на портреты, получаемых Ольгой Карловной, которая стала пользоваться довольно широкой популярностью. Она писала портреты не только представителей знатных семей, которые проживали в Оберстдорфе или приезжали туда провести отпуск, но и много путешествовала с этой целью, посетив добрую половину стран Европы. Во время одной из таких поездок, оказавшись в Англии, Ольга Карловна попыталась обратиться за помощью по получению заказов к Бойду Карпентеру, дальнему родственнику семьи, с которым Мордвинов случайно познакомился во время своей поездки в Англию, сопровождая великого князя Михаила Александровича. Тогда Мордвинов, впервые узнавший о его существовании, по приглашению Карпентера, утверждавшего, что фамилия Мордвиновых глубоко почитается в их доме, побывал у него в гостях, познакомился с его женой и расстался «если и не горячо, по-родственному, то почти друзьями». После обмена несколькими письмами и фотографиями родственников связь с ними Мордвиновы не поддерживали. Теперь же, стремясь найти работу в качестве художницы, Ольга Карловна предприняла попытку обратиться к Бойду Карпентеру с письмом через Карлтон-клуб, членом которого он состоял. Однако письмо так и осталось без ответа, а Бойд Карпентер, по словам Мордвинова, оказался «единственным из наших знакомых, кто счел лишним откликнуться на наше русское горе». Анатолий Александрович предлагал жене обратиться за художественными заказами к представителям английского королевского дома, со многими из которых он был неплохо знаком, однако она «из-за своей хорошей гордости ни за что не хотела обратиться за приисканием художественной работы ни к королеве Александре, ни к принцессе Виктории…. И все же Ольга Карловна, являвшаяся, несомненно, талантливой художницей-портретисткой, сумела найти работу и обеспечить себя заказами. О популярности Ольги как художницы свидетельствует тот факт, что в 1932 г. шестьдесят одна ее картина была выставлена в галерее Jean Charpentierin в Париже. Помимо живописных работ Ольга Карловна иногда делала карандашные портреты: так, до наших дней сохранился портрет великой княгини Елизаветы Маврикиевны²⁴.

Сохраняя любовь к воинской службе и преданность родному полку, Анатолий Мордвинов, в свое время написавший его историю²⁵, в 1921 г. вступил в объединение лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества полка²⁶ и являлся одним из первых его членов. Находясь в эмиграции, Мордвинов продолжал поддерживать контакты со многими представителями великокняжеских семей, с которыми он был ранее хорошо знаком во время службы в полку и проживанию с семьей в Гатчинском дворце.

В годы эмиграции особенно активную переписку он вел с великой княгиней Ольгой Александровной, которая была крестной матерью его дочери Марии. «…Прошло уже более 15 лет, как я видел ее в последний раз. Но мы находимся с ней в постоянной переписке. Это был и остался для меня и моей семьи друг, в полном объеме этого слова, который действительно никогда не забудет и никогда не изменит», – писал он. Сохранил Анатолий Мордвинов дружескую связь и с герцогом Георгием Николаевичем Лейхтенбергским, который проживал тогда в своем родовом замке Зеон в Баварии. Именно Георгий Лейхтенбергский в 1927 г. пригласил к себе Мордвинова, чтобы тот мог встретиться и высказать свое мнение о находившейся у него в замке девушке, называвшей себя великой княжной Анастасией Николаевной, избежавшей смерти при убийстве императорской семьи в Екатеринбурге.

Остаток жизни Анатолий Александрович провел в Баварии, в небольшом городке Оберстдорф в окружении родных – жены Ольги и дочери Марии. В 1925 г. она приехала к ним из Англии, где несколько лет проработала швеей, зарабатывая на скромную жизнь. 19 января 1940 г. полковник Мордвинов скончался на руках у близких и был похоронен на кладбище Вальдфредхоф (Waldfriedhof) в Оберстдорфе. Ольга Карловна, оставшись одна, жила в доме вместе с подругой Маргаритой Буш, также в свое время эмигрировавшей из Петербурга и находящейся в Германии по нансеновскому паспорту, и дочерью, которая работала воспитательницей в детском доме. В 1952 г. Ольга Карловна, стремясь обеспечить старость подруге, завещала одну треть дома ей и одну треть – дочери Марии. 17 декабря 1953 г., пережив мужа на 13 лет, она тихо скончалась в местной больнице и была похоронена рядом с А. А. Мордвиновым.

В 1955 г., после того как Маргарита Буш выехала из дома, Мария продала его, а вырученные средства потратила на строительство детского санатория. Мария Мордвинова так и не вышла замуж и не оставила потомства. Она умерла 18 июля 1971 г. и была похоронена рядом с родителями. Поскольку в течение многих лет могила Мордвиновых оставалась без ухода и оплаты, в 1986 г. на ее месте было сделано новое захоронение.

А. А. Мордвинов оставил после себя большие по объему мемуары. Писать их он начал в начале 1920-х годов. Вести дневник, по утверждению автора, он начал после его разговора с императрицей Александрой Федоровной. «Нет, вы должны писать непременно дневник, – говорила государыня, – всякий человек обязан это делать, и делать искренне, помня, что это полезно и необходимо не только для себя, но и для других, и помогает не только памяти, но и правде». Значительная часть этих дневников пропала в Гатчине осенью 1917 г., когда революционные солдаты проводили обыск в царском дворце. Поэтому при написании мемуаров автору приходилось опираться на собственную память. По всей видимости, именно этим объясняются некоторые неточности, допущенные автором в датировке и последовательности отдельных событий, фамилиях и т. д.

Впервые отрывки из той части мемуаров, которая посвящена отречению царя, были опубликованы в эмиграции в 1923 г. в журнале «Русская летопись». Отдельным изданием эта часть записок вышла в Париже в 1925 г., затем издана в СССР в 1927 г. и переиздана вновь в 1990 г.²⁷

В конце 1930-х гг. автор передал полный экземпляр мемуаров, озаглавленный им «На военно-придворной службе», в Русский Заграничный Исторический архив в Праге. Этот архив в 1945 г. был передан в дар правительством Чехословакии Академии наук СССР, до конца 1980-х гг. находился на секретном хранении в бывшем ЦГАОР СССР (Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и управления СССР). После рассекречивания фондов журнал «Отечественный архив» в 1993 г. опубликовал небольшую часть мемуаров А. А. Мордвинова, посвященную Николаю II и его отречению²⁸. Далее, в 1990-2000-х гг., фрагменты воспоминаний входили в различные издания, посвященные последнему императору России и его семье²⁹.

К сожалению, мало кто из русской эмиграции 19201930-х гг. оставил письменные оценки воспоминаниям А. А. Мордвинова. Следует упомянуть о весьма критичном взгляде на мемуары флигель-адъютанта великой княгини Ксении Александровны. В письме от 1 декабря 1938 г. близкой подруге графине А. А. Апраксиной она написала: «Я вспомнила, что не ответила тебе насчет Мордвинова. Он живет в Швейцарии – нет, вру, в Баварии. Жена (дочь Mr. Heath) делает портреты пастелью – она замечательно талантлива – и тем зарабатывает на жизнь. Он хороший человек, но очень бесцветный, и его мемуары так же бесцветны, как он сам!»³⁰ Отметим, что великая княгиня Ксения Александровна мало знала А. А. Мордвинова лично. Она лишь эпизодически встречала Анатолия Александровича у матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, в Гатчинском дворце и вряд ли могла быть объективна в оценке его личности.

Сохранившиеся мемуары А. А. Мордвинова под общим названием «Из пережитого» состоят из трех основных частей: «На военно-придворной службе», «Отречение государя. Жизнь в царской Ставке без царя», «Мои тюрьмы», а также короткого фрагмента «Мои встречи с девушкой, именующей себя спасенной великой княжной Анастасией Николаевной». При этом необходимо заметить, что в сохранившейся версии записок, несмотря на логическую и хронологическую последовательность упомянутых выше трех основных частей, сам автор производит несколько другое деление. Так, хронологически и повествовательно следующая за первой частью мемуаров часть вторая – «Отречение государя. Жизнь в царской Ставке без царя» – обозначена им как часть третья, а «Мои тюрьмы» – как пятая. Конечно, нельзя исключить, что какие-то фрагменты воспоминаний были утрачены. Однако в начале пятой части «Мои тюрьмы» автор приводит следующее деление мемуаров: 1. Моя придворная служба; 2. Отречение государя; 3. Жизнь без царя; 4. Воспоминание об императоре Николае II; 5. Мои тюрьмы; 6. На чужой стороне. Такое деление на разделы, сделанное самим автором, практически исключает это допущение, поскольку и с точки зрения логики, и с точки зрения хронологии, и с точки зрения цельности повествование полностью укладывается в содержание и наименования трех более крупных частей воспоминаний. Скорее всего это кажущееся несоответствие свидетельствует лишь о том, что автор с течением времени неоднократно возвращался к своим мемуарам, дополнял, перерабатывал и систематизировал их. Возможно лишь допустить, что до нас не дошли какие-то фрагменты из раздела «На чужой стороне», поскольку жизнь в эмиграции описана автором весьма скудно. С другой стороны, вполне вероятен и тот вариант, что автор прекратил работу над мемуарами в конце 1920-х годов после встречи с Лже-Анастасией, а дальнейшая жизнь в эмиграции не отличалась обилием событий, которые заслуживали бы, по его мнению, особого внимания.

Мемуары, наполненные чувствами, размышлениями, переживаниями и оценками различных людей и событий, носят весьма личный характер и в первую очередь предназначались автором дочери Марии. Вот как он сам писал об этом: «…Я не хотел бы, чтобы, кроме тебя, мама, моего брата и великой княгини Ольги Александровны – моих единственных друзей, мнением которых я особенно дорожу, – кто-нибудь другой прочел бы страницы моих записей за то время». Мордвинов хотел, чтобы дочь из первых рук узнала об истории семьи, своих предках, многих исторических личностях, с кем его сводила служба при дворе, и, конечно, о тех эпохальных событиях, в гуще которых волею судеб в свое время оказался ее отец. «.Не для современников тогдашних событий и были написаны, в свое время, эти записки. Мои свидетельства я посвящал поэтому не им, а в лице моей дочери тому молодому русскому поколению, что идет нам на смену», – писал он в декабре 1921 г.

Воспоминания А. А. Мордвинова обилуют личными обращениями к дочери и представляют собой нечто среднее между беседой и повествованием. Автор стремится рассказать дочери не только историю жизни их семьи, о своей службе при великом князе Михаиле Александровиче и дворе императора, встречах со многими историческими личностями, но и раскрыть свой внутренний мир через призму личных переживаний и эмоций. Поэтому в воспоминаниях так много лирических отступлений, очень ярко характеризующих А. А. Мордвинова как человека неравнодушного и искреннего, иногда по-детски наивного, по словам императрицы Александры Федоровны – немного «блаженного», но преданного России и царской семье. В отличие от других представителей окружения императора Николая II, оставивших свои воспоминания о последнем царе и его семье³¹, он с чрезвычайной деликатностью пишет о великом князе Михаиле Александровиче и его романе с Н. С. Брасовой, императоре Николае II и его семье, аккуратно обходя щепетильные темы, как, например, влияние Г. Распутина на императрицу Александру Федоровну. Он был в курсе многих внутренних семейных проблем Романовых, но не опустился в воспоминаниях до уровня слухов и сплетен, которые всегда были вокруг двора. Он и в эмиграции, после падения монархии, остался навсегда, как он подписывал письма императрице Марии Федоровне, «вашим всепреданнейшим А. Мордвиновым».

Автор, видимо, несколько лукавит, утверждая, что его записки были предназначены лишь для узкого семейного круга, поскольку по ходу повествования он неоднократно вступает в полемику с другими очевидцами событий, опубликовавшими свои мемуары. Еще одно подтверждение тому – публикация А. А. Мордвиновым части мемуаров, посвященной отречению царя, в 1923 г., то есть менее чем через год после их написания (июнь 1922 г.).

Первая часть «На военно-придворной службе» была начата, по утверждению автора, примерно в 1906 г. Она охватывает период до начала Первой мировой войны и посвящена детству, обучению в пансионе и кадетском корпусе, истории семьи Мордвиновых, началу службы, знакомству с женой, семейным событиям и, конечно, службе в качестве личного адъютанта великого князя Михаила Александровича.

Особого внимания заслуживают разделы, посвященные великому князю Михаилу Александровичу, а также Николаю II и его семье. На протяжении многих лет Мордвинов, за исключением членов семьи, ближе всех находился к великому князю и был не просто его личным адъютантом, а практически другом, который знал все особенности его характера, привычки, занятия, увлечения, отношение к жизни и обществу, наблюдал его поведение в различных ситуациях. Комментарии автора касательно особенностей мироощущения и жизненных установок великого князя Михаила Александровича помогают лучше понять побудительные причины и мотивы многих его поступков, а следовательно, составить и более цельную и правильную картину о нем как личности. Мордвинов как человек, хорошо знавший Михаила Александровича и, несмотря на размолвку, сохранивший к нему самые теплые чувства, проводит целый анализ (может быть, не совсем объективный!) причин, объясняющих как его отношение к престолонаследию в целом, так и мотивов, побудивших его отказаться от престола в марте 1917 г.

Вторая часть мемуаров «Отречение государя. Жизнь в царской Ставке без царя» была начата в конце февраля 1917 г., в дни, предшествовавшие отречению Николая II, и представляет собой собранные воедино сделанные в тот период заметки и дневниковые записи. «Сколько несчастий, – целая эпоха несчастий, всегда где-то, около каждого народа таящихся, но – настойчиво опять повторяю – вызванных у нас непосредственно к жизни лишь одним отречением! С этого страшного события я и начал свои записки», – писал автор. По словам А. А. Мордвинова, он и еще несколько человек из ближайшего окружения императора, находившиеся рядом с ним в эти дни и бывшие непосредственными свидетелями и участниками событий, связанных с отречением Николая II, приняли решение по свежим следам записать все сохранившиеся в их памяти подробности. Составление записок началось в царском поезде на пути между Псковом и Могилевом в первых числах марта 1917 г. Записи под диктовку участников событий вел на разрозненных листах карандашом начальник походной канцелярии императора генерал К. А. Нарышкин. При этом было договорено, что в дальнейшем он передаст копию этих записок каждому из их составителей. Тем не менее во время нахождения в поезде сделать это он не успел, а в дальнейшем в суматохе того времени был безвозвратно утерян и оригинал записи. Таким образом, дошедшая до нас вторая часть мемуаров была составлена Мордвиновым в период с декабря 1921 г. по июнь 1922 г. на основе собственных воспоминаний и впечатлений. Наибольший интерес в этой части мемуаров представляет не столько достаточно подробная хронология событий, которая была многократно представлена другими очевидцами, сколько описание внутренних переживаний императора, его реакции на происходящее, а также личностные оценки, которые дает автор Николаю II и его ближайшему окружению. Несмотря на некоторый субъективизм оценки происходившего, объясняющийся личным отношением автора к императору, его описания поведения и эмоционального состояния царя, бесспорно, являются уникальным источником информации. «Я имел радость стоять все же ближе к царской семье… В тот ужасный день, 2 марта, мне пришлось быть последним дежурным флигель-адъютантом не только при русском императоре, но и при моем относившемся ко мне с такой добротой государе. Я писал то, что видел, что чувствовал, хотел быть искренним и совершенно беспристрастным», – вспоминал он.

Третья часть мемуаров «Мои тюрьмы» написана в 1922 г. в Гарце (Бавария) и представляет собой подробный рассказ о нескольких арестах, пребывании в тюрьмах и неудачной попытке покинуть Россию. Иными словами, о тех испытаниях, которые, по утверждению автора, оказались для него «наиболее жестокими, но зато и более поучительными». Мордвинов детально описывает тюремный быт, существовавшие в тюрьмах порядки, поведение тюремщиков и взаимоотношения между людьми, многие из которых были некогда хорошо знакомы, другие относились к разным общественным слоям, но теперь волею судьбы оказались в заключении, объединенные общим несчастьем, человеческими интересами и горячим желанием оказаться на свободе. Любопытно, что, несмотря на явно глубочайшие переживания и потрясения, автор не пышет злобой к своим тюремщикам и описывает их скорее в несколько пренебрежительной манере как людей очень недалеких, не знающих счета дальше «шашнадцати», которые «пришли ко власти не бунтом и захватом, а каким-то хотя и непонятным, но законным путем, преемственно от прежнего Временного правительства» и которые «с таким тупым старанием караулили бы и самого Кольцова с Лениным, если бы они оказались на нашем месте и если бы об этом пришло откуда-нибудь «приказание». Периодически упоминая о том, что большевики творили зверства, Мордвинов не приводит ни одного конкретного примера, что, видимо, объясняется тем, что он, безусловно, о неких зверствах и издевательствах слышал, но сам, к счастью, не испытал ни того, ни другого. Попав в первую волну арестов сразу же после октябрьских событий, когда многих расстреливали без суда и следствия, Мордвинов оказался в числе тех «счастливчиков», которым удалось избежать скорой расправы и достаточно быстро выйти на свободу только благодаря тому, что из-за царившего в то время общего хаоса его тюремщики посчитали его обычным офицером, так и не разобравшись, кем он был на самом деле. Знай они, что им руки попался флигель-адъютант императора, человек из ближайшего окружения царской семьи, расправа не заставила бы себя ждать.

С огромной любовью и глубочайшей признательностью пишет Мордвинов о своей жене Ольге. По его словам, только ее настойчивость, самоотверженность и даже отчасти самопожертвование позволили ему достаточно быстро выйти из застенков. Опять-таки ее стараниями был найден первый, правда, как оказалось, неудачный вариант выезда из страны. Супругов вообще связывали очень сильные и прочные чувства. На протяжении всех мемуаров Мордвинов постоянно возвращается к описанию их взаимоотношений, стремлению быть вместе даже в период его служебных поездок. Ольга и Анатолий были счастливы, прожив в браке более 40 лет, и, несмотря на смерть двоих сыновей, все трудности, лишения и страдания, выпавшие на их долю, до конца жизни сохранили любовь друг к другу.

Несколько особняком от основных трех частей мемуаров находится небольшой фрагмент воспоминаний, озаглавленный «Мои встречи с девушкой, именующей себя спасенной великой княжной Анастасией Николаевной». Написан он в августе 1928 г., можно сказать, по свежим следам встреч, состоявшихся весной 1927 г. в замке герцога Георгия Лейх-тенбергского Зеон, в Баварии. Это был период накала страстей вокруг Анастасии Чайковской (более известной как Анна Андерсон), именовавшей себя чудом уцелевшей при казни царской семьи великой княжной Анастасией. К тому времени как Георгий Лейхтенбергский пригласил ее к себе в замок и попросил Анатолия Мордвинова приехать, чтобы провести несколько встреч с ней и высказать свое мнение о ней, с ней уже встречались хорошо знавшие Анастасию многие представители царского двора и семьи, включая великую княгиню Ольгу Александровну и воспитателей царских детей Сиднея Гиббса и Пьера Жильяра. Несмотря на то что большинство из встречавшихся с женщиной, выдавшей себя за великую княжну, не признали ее, точка в этой истории еще не была поставлена. В этой ситуации Мордвинов должен был, по мысли Георгия Лейхтенбергского, внести свою лепту в попытки установить истину. Его мнение как человека, прекрасно знавшего великую княжну Анастасию Николаевну и много общавшегося с ней, было чрезвычайно важно не только для все еще сомневавшегося в ее идентичности герцога Лейхтенбергского, но и для уже видевшихся с ней людей из ближайшего окружения царя. Именно поэтому в вводной части к этому фрагменту воспоминаний Мордвинов писал: «Дневник этот, ввиду их убедительной просьбы, я давал для ознакомления великой княгине Ольге Александровне, великому князю Александру Михайловичу и г-ну Пьеру Жильяру, бывшему воспитателю маленького наследника». Мордвинов не стал заранее извещать о своей поездке в Зеон великую княгиню Ольгу Александровну «из желания оградить великую княгиню от обычных в таких случаях сплетен и недоразумений, будто она нарочно меня подослала, чтобы подкрепить ее «предвзятое» мнение». В этом фрагменте воспоминаний Анатолий Мордвинов очень подробно описывал дни, проведенные в Зеоне, его встречи с Анной Андерсон и причины, заставившие его прийти к однозначному выводу о том, что г-жа Чайковская или, как ее еще называли, Шанцковская³², отнюдь не великая княжна Анастасия Николаевна»³³.

В целом мемуары Анатолия Мордвинова написаны хорошим литературным языком. Необходимо отметить, что в ходе повествования автор приводит множество цитат писателей, политиков и историков различных эпох, великолепно ориентируется в воспоминаниях современников, опубликованных к моменту создания мемуаров, и аргументированно полемизирует с ними, стремясь отчасти восстановить историческую правду, отчасти – обосновать свою собственную точку зрения. Мемуары изобилуют описанием многих исторических личностей, как в России, так и за рубежом, с которыми Мордвинову пришлось встречаться в период службы.

Первая полная публикация всех частей воспоминаний А. А. Мордвинова расширяет и дополняет круг источников по истории России начала XX века, Дома Романовых, последнего императора Николая II и одной из самых трагических страниц – его отречения и гибели монархии.

Публикуемые воспоминания представляют собой подлинник – машинописный экземпляр, отпечатанный на разных пишущих машинках и исправленный автором. Оригинал хранится в Государственном архиве Российской Федерации (Ф. 5881. Оп. 2. Д. 512 (116 л.); Д. 513 (210 л.); Д. 514 (548 л.). Текст публикуется по правилам современной орфографии и пунктуации.

Составитель выражает глубокую благодарность сотрудникам городского музея и Регистрационного бюро г. Оберстдорф (Германия) за их помощь и сотрудничество в поиске материалов. Отдельные слова благодарности исследователю и журналисту Александру Рёсле (Roessle) (г. Оберстдорф) за его профессиональную поддержку, дружеское участие и искренний интерес к истории русской эмиграции. Спасибо также коллегам из ГА РФ за помощь в работе по фондам архива – начальнику отдела Елене Чирковой, заведующей архивохранилищем Ирине Засыпкиной и ее сотруднику Софье Хорошевой, а Александре Барковец – за перевод с немецкого языка.

Ольга Барковец