Из варяг в греки

Много звезд мерцает над рекою

В ясном небе летним вечерком.

Кто из нас застыл пред этой красотою,

Тот душой поэт и сердцем астроном.

Много звезд взойдет в круженье вечном

И покинет этот небосклон.

Кто из нас одной звезде остался верен,

Тот душой поэт и сердцем астроном.

Сколько звезд! Пересчитайте взглядом!

Это лучше, чем считать ворон.

Кто из нас открыл одну звезду, хотя бы,

Прожил, как поэт и мудрый астроном.

Осень… Пестрым платком

Машет сентябрь вслед легкокрылым

Мечтам моим.

Осень… Слишком знаком

Мне тот, едва уловимый,

Новой зимы мотив.

И листопад и снегопад,

Перемежаясь невпопад,

Под ноги мне улягутся под утро.

И, оставляя темный след,

Я побреду на тусклый свет

Светила, отливающего ртутью.

Зимний вечер, снег да ветер

Неприкаянный,

Заплутавшим человеком

Попрекаемый.

Что ты стонешь, что рыдаешь,

Просишь нежности

И к ногам берез роняешь

Космы снежные?

Не согреешь ледяным ты

Их дыханием.

Будешь век ты зимним ветром

Неприкаянным.

Окна — настежь, выдохнем усталость

И вдохнем любовь, тоску и нежность.

Распустился маленький подснежник

Белым мотыльком, лишь снег растаял.

В снах берез еще метут метели,

Ель дрожит с рождественских морозов,

Лишь подснежник безмятежно розов,

Как младенец в чистой колыбели.

Может быть, что будет вьюга завтра,

Может быть все то, что быть не может,

И подснежник расцветает в марте,

Милый выскочка неосторожный.

Неужели вновь весна

Божия награда.

Вдоволь хлеба и вина!

Ну, чего же еще надо.

Стали звуки звончей,

Стали краски ярче!

Отчего ж вы все мрачней,

Старый рыцарь из Ламанчи?

Старость, право, — не беда,

Не помеха — бедность.

Даже пусть, любовь прошла,

Но осталась в сердце верность.

Жив покуда Россинант,

Или я — не Санчо?

Лучше собирайтесь, гранд,

Отвоевывать Ламанчу!

Пусть, глядят со всех сторон

С чувством превосходства,

Есть особенный резон

В позабытом благородстве.

Нам ли жить да горевать,

Милостыню клянчить?

Лучше собирайтесь, гранд,

Отвоевывать Ламанчу!

Камчатка — рыбина меж двух морей,

Хвостом подвешенная за Чукотку,

Хребет по средней линии у ней,

Курилы дружным строем лезут в глотку.

По шкуре изумрудно-голубой

Вулканы, чирей, гноящиеся лавой.

Она серебряной линяет чешуей,

И брюхо ей поток прохладный гладит.

И что мы ей, полмиллиона душ,

Подобием невзрачных паразитов

Готовых всякий час сорвать свой куш

И улететь на запад по транзиту?

Она плывет на юг, где океан

Освободит ей жабры от мазута,

Залижет шрамы гусеничных ран,

И все не уплывает почему-то…

Ну, как Христу за пазуху, в Авачинскую бухту

Заходят после рейса изможденные суда.

Поставив точку в плаванье, двурогий якорь бухнул,

И капитан по трапу опускается сюда,

Где по сопкам понатыканы

Разношерстные дома,

Что своей раскраской дикою

Тихо сводят нас с ума.

По двухэтажной улочке, что самая центральная,

Одетые с иголочки шныряют рыбаки.

Раскрылся лист смородины, желтеют одуванчики,

И все на свете траулеры, как звезды, далеки.

И любой сюжет раскрутится,

Лишь за нитку потяни,

И согласны не на лучшие

В эти десять дней они.

И вот, еще до вечера, возникли отношения,

И приглашенье принято, и столик у окна.

И вот тебе, пожалуйста, задачка с уравнением

Таких на свете тысячи, а может быть одна?

И по городу полночному,

Где, как цапли, краны спят,

Мчит такси еще непрочное

Чье-то счастье наугад.