Избавьтесь от страданий

Какой же опыт в лечении электропунктурой был накоплен редакцией лет за пять после первой публикации?

Сначала прямо в своем рабочем кабинете я, доктор ФиС (официально в ту пору — заместитель главного редактора журнала), вел по вечерам приемы и лечил больных. И они приезжали отовсюду — от Дальнего Востока до Прибалтики — проездом или специально. Прихожу в редакцию, а кто-нибудь (как в Обнинске перед квартирой Усачева) уже сидит и ждет меня с утра.

Потом я сузил приемы до одного вечера в неделю. А позже и вовсе отказался от лечения посторонних. Лечил лишь сотрудников издательства, а дома, в походах, на спортивных базах — своих родных и хорошо знакомых. В издательстве со своими верными помощниками приезжих я только консультировал — помогал освоить электропунктуру тем, кто к этому стремился. Стало ли полегче после этого ограничения? Немножко стало.

С главным редактором тех лет у нас, например, был параллельный телефон. И он — прогрессивный человек — держался очень долго: рос тираж, необычайно росла популярность нашего журнала. Но в конце концов и его вывели беспрерывные звонки. Перезвоните! — говорил он и бросал трубку, словно она, раскалившись, обжигала руку.

Как же проходили консультации в редакции?

Обычно мы вручали или высылали схему приборчика «Эледиа» (в журнале, увы, тогда так и не удалось ее опубликовать, на что была своя причина), рекомендовали пациенту где-нибудь сделать самому прибор и с ним заехать к нам в редакцию. Тут мы приборчик проверяли, учили, как с ним обращаться (если пациент сам не научился, а многие учили нас), давали срисовать из Атласа биологически активные точки к конкретному заболеванию.

Из какого Атласа? Редчайшего, составленного Иваном Андреевичем Ледневым и подаренного мне с характерной, юридически выдержанной надписью: «Для лечения своих родных и близких» (чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не обвинил Леднева в распространении не утвержденного метода лечения!).

В чем прелесть и удобство ледневского Атласа, предназначенного для его же метода лечения? Разговор отдельный. Сейчас же лишь скажу, что наши пациенты проторили к нему широкую дорогу, измусолили, протерли (что тоже подтверждает его ценность), но из стен редакции Атлас мы не давали выносить — такая у нас установилась джентльменская договоренность. Ведь сколько труда в него вложил Иван Андреевич, а издать не мог: «великие» медики своими умело организованными рецензиями (как это делалось, журналисты знают!) всякий раз ложились поперек этого издания: «Зачем, дескать, нам издавать Атлас какого-то физика, когда у нас из своих медиков в издательствах выстроились очереди?»

Для записи приходящих и приезжих (тех, кого мы лечили в редакции или консультировали) мы завели «амбарную» книгу, куда записывали фамилии и адреса (всех записать не успевали). Но вскоре мы сообразили, что эти записи почти ничего людям не дают. И мы кардинально изменили их. Стали записывать по городам. Зачем? Чтобы земляки могли между собой общаться, обмениваться опытом, литературой и новинками. Приехал, например, человек из Магадана, мы записали его адрес, чем-то помогли, чему-то научили. Он уехал. А вскоре оттуда же приехал новый посетитель, который тоже хочет научиться. Мы учим и даем ему адрес первого.

Так, с помощью «амбарной» книги создавались центры любителей электропунтуры. Они всколыхнули и объединили интереснейших людей по всему бывшему Союзу — Одесса, Николаев, Донецк, Киев, Харьков, Мурманск, Североморск, Санкт-Петербург, Ульяновск, Чита, Новосибирск, Тамбов, Гусь-Хрустальный… Сколько создалось центров — точно я не знаю. Раз насчитал больше тридцати шести. А из скольких городов и сел приезжали пациенты — делегаты? Из девяноста семи пунктов, Тоже вроде бы неплохо. Каждая ли научная вузовская кафедра может похвастаться такой преемственностью и широтой?

Во всяком случае, когда тогдашний директор издательства «Физкультура и спорт» полистал «амбарную» книгу нашего журнала, почитал и некоторые письма, то изумился и воскликнул:

— Пишите книгу. Срочно! Она будет нарасхват.

Я не согласился. '«Подождем, говорю, до официального признания Минздравом СССР приборчика и метода». Наивным был, наивным и остался; предполагал, что признание уже не за горами.

Так скольких же людей я избавил от остеохондроза и других заболеваний? Скольких проконсультировал, научил обращению с приборчиком «Эледиа»? Не знаю. Это невозможно подсчитать! А скольких я недолечил и почему недолечил?

Мои самые слабые места с точки зрения академической статистики — сбор отдаленных результатов. Поди-ка собери со всей нашей необъятной страны! Да и что было толку собирать: диссертация мне не нужна*, проблема же и так яснее-ясного, к тому же, кто из представителей официальной медицины (теперь-то моя наивность поубавилась!) поверил бы моей «любительской» статистике? Никто!

Поэтому судить об отдаленных результатах лечения больных приборчиком «Эледиа» я мог и могу лишь по тем пациентам, которые в течение всех этих лет живут со мной рядом, и по тем далеким, которые до сих пор присылают в редакцию отчеты, письма. Спасибо им за верность методу, идеям Леднева и Усачева!

Однако вернусь опять к тому, как дело шло, как дело было… Не стану забегать вперед.