Избранница фортуны

Глава 10 ФАТАЛЬНОЕ ВЛЕЧЕНИЕ

«Да что же это такое?!» — досадовал Стас, наблюдая за Настей, убирающейся в гостиной.

За те несколько дней, что он провел дома в вынужденном безделье, она ни разу ему не улыбнулась, ни разу не открыла свой прелестный ротик, если только этого не требовали обстоятельства, ни разу не преступила за ту невидимую черту, что провела между ними. Вроде бы он не рыгает после обеда, не напивается до бесчувствия, не дергает кошку за хвост, не разбрасывает грязное белье и полотенца, в общем, не делает ничего такого, что может вызвать ее неудовольствие, и тем не менее ясно видел, что девушку тяготит его присутствие. Это понимание раздражало, выводило из себя, заставляло задуматься: почему же он, богатый, красивый, открытый к диалогу и стремящийся к дружбе интеллигентный мужчина, совершенно не нравится этой милой, трудолюбивой девушке в тесных джинсах?

…За эти два месяца Настя уже вполне освоилась в квартире. Она двигалась проворно, со знанием дела и вместе с тем изящно. Была у нее какая-то врожденная грация, несмотря на дурацкий фартук, завязанный пышным бантом на тонкой талии. Стас тайком любовался ею, но враждебное десятиминутное молчание утомит кого угодно. Он отложил журнал, в котором так и не прочитал ни единой строчки, и полез в карман за сигаретами.

— Скажи, тебе неприятен только я или все мужчины?

Прикуривая от зажигалки, он не сразу заметил, что Настины щеки вспыхнули румянцем.

— Я не понимаю, почему ты задаешь мне этот вопрос?

Она была явно шокирована его бестактностью. Он и сам не знал, что вдруг на него нашло, обычно он вел себя не столь агрессивно, даже когда его откровенно отвергали, впрочем, такое случалось с ним крайне редко. Стас почувствовал, как что-то похожее на вину шевельнулось в его душе. Перед ним же не рафинированная городская мисс, которая выдержит любой словесный прессинг и не поморщится, а скромная юная провинциалка. Сестренка уже посвятила его в некоторые подробности Настиной личной жизни. Из семьи учителей, блестяще окончила школу, прилично знает английский и французский, что же еще… ах, да, не поступила в МГУ и превратилась в домработницу. Почему она не уехала назад, в этот свой Нижневартовск? Тайна, покрытая мраком.

Стас взглянул на Настю, такую трогательную, рыжая коса растрепалась, глаза грустные, наверное, тоскует по родителям, ведь ей еще нет восемнадцати, а он…

— Извини, я не хотел тебя обидеть, — пробормотал Стас, утопая в клубах сигаретного дыма.

Настя молча, с невозмутимым спокойствием взялась за пылесос, включила его и принялась с усердием водить по бордово-бежевым разводам уилтонского ковра. Минутой позже рычащий вихрь подступился к его ногам, обутым в домашние шлепанцы. Стасу недвусмысленно намекали, что он здесь лишний. Ему ничего другого не оставалось, как покинуть гостиную. Через полчаса он хлопнул входной дверью. «Радуйся! Я исчез до глубокой ночи!»

Он возвратился домой в час двадцать одну минуту ночи. Ничего удивительного, что Настя запомнила точное время: она лежала в постели и отсчитывала минуты на часах, думая только о нем.

В час тридцать пять она услышала, как хлопнула входная дверь, он поднялся к себе.

Проснувшись без пятнадцати семь, Настя услышала шаги по коридору. Они направлялись в сторону спортзала и были слишком легки и пружинисты для Д.В.

А в семь двадцать пять она уже порхала по кухне, готовила завтрак, наливала чайник. Наступал новый трудовой день, все разбегались по делам. Аллу через полчаса отвезет в колледж Миша на «БМВ», Д.В., проглотив творожную запеканку, уже уехал на шестисотом «Мерседесе», за рулем которого сидел банковский шофер, и только Стас наверняка останется в квартире, чтобы изводить ее своим молчаливым присутствием или провокационными вопросами. Настя не знала, как с этим бороться, потому что всякий раз ей приходилось бороться и с собой. Ее измучил этот волнующий, притягивающий к себе взгляд: куда бы она ни посмотрела, повсюду ее встречали темно-синие глаза. Они то отталкивали холодным блеском, то манили своей глубиной. А стоило ему приблизиться к ней, заговорить, случайно дотронуться, как она чувствовала стремительно нарастающее возбуждение, и непослушное тело начинало реагировать на его мужские чары. Она бы ушла из этого дома, чтобы сохранить хоть капельку спокойствия, чтобы не видеть этих глаз, не слышать этого голоса, но здравый смысл и вечно пустой кошелек в равной степени удерживали ее от опрометчивого шага. Еще два-три месяца, а там…

Настя обернулась на шум открывающейся двери и почувствовала, как к сердцу подступает разочарование. Градский-младший был при полном параде. Костюм серого цвета, белая рубашка, строгий галстук — значит, его короткий отпуск закончился, и он уезжает в свой «Кондор». За ним следом на кухню влетела Алла, как обычно, наряженная и накрашенная сверх всякой меры.

— Чем ты нас сегодня накормишь? — бодро пропела она.

Настя привычно перечислила имеющиеся под рукой блюда.

— Я буду мюсли с молоком, — выбрала Алла.

— А ты, Стас? — спросила Настя.

— Запеканку, если можно.

— Для Настин ничего невозможного нет, — небрежно усмехнулась Алла.

— Да. Я уже успел в этом убедиться, — задумчиво произнес Стас.

Полчаса назад, выжимая штангу и щелкая пряжками тренажера, он пришел к выводу, что испытывает всего лишь поверхностное влечение к мисс Недотроге. Принимая холодный душ, решил, что вскоре это сумасшествие пройдет. Но когда он увидел Настю, в скромном синем платьице с белым воротничком и манжетами, он почувствовал себя примерно так же, как чувствует себя человек, которого лошадь лягнула в солнечное сплетение. Девушка словно сошла с английской гравюры, и взбесившиеся гормоны вновь заявили о себе.

— Стас!

Только нетерпеливый тон Аллы и выражение ее лица смогли оторвать его от созерцания этой рыжей соблазнительницы.

— Извини, я отвлекся.

— Вижу. Даже вижу на что, — ухмыльнулась Алла. Хорошо, что Настя в это время пыталась что-то достать с верхней полки шкафчика и стояла к ним спиной.

— Мне нужна твоя помощь, братик.

— Считай, что ты ее уже получила. Только смотри, не пожалей потом!

— Очень смешно. Я хочу попросить тебя уговорить отца поехать с нами на Ривьеру.

— С нами?

Он как раз подумывал: а не пожить ли ему в Барвихе, чтобы поостыть.

— Надеюсь, ты присоединишься? Там мисс Совершенство по три штуки на каждом квадратном сантиметре пляжа, глядишь, и тебе какая-нибудь приглянется.

— Насчет меня ничего не выйдет, — твердо сказал Стас, покачав головой для большей убедительности. Тут он заметил, что Настя смотрит на него в упор, но, перехватив его взгляд, она тут же принялась деловито задвигать и выдвигать ящики стола. Стас усмехнулся. Значит — не настолько она равнодушна к нему, как хочет изобразить. Настроение мгновенно поднялось на пять пунктов, и он раздумал перебираться в Барвиху.

— А как насчет папочки? — гнула свою линию Аллочка.

— Постараюсь посодействовать, — пообещал он в порыве великодушия.

— Если я вам больше не нужна, я пойду. Мне нужно погладить белье, — сказала Настя.

— А завтрак?

Стас попытался ее удержать, но ему это не удалось. «Разве она должна гладить, а не прачка? И вообще, что Настя обязана делать в этом доме? Сколько часов работать?» Почему он раньше не задавался такими вопросами, она ведь не первая домашняя прислуга на его веку?

— Чай или кофе?

Сестре пришлось дважды переспросить, прежде чем он смог сосредоточиться и понять, о чем идет речь.

— Кофе, черный, — наконец ответил Стас. — И не смотри на меня так, я не сахарный. Лучше скажи мне, какие у тебя планы на вечер?

— Занятия по дзю-до и дзю-после.

— А как же теннис?

— Теннис бывшая президентская игра, а дзю-до — нынешняя.

— Чем бы дитя не тешилось, лишь бы оно не вешалось, — проворчал Стас, разворачивая «Биржевые новости».

— И лишь бы оно не вешалось, после того как натешилось, — беззаботно отозвалась Алла.

— У тебя последний год в школе, надо думать о будущем.

— А что тут думать, поеду учиться в Америку или же выйду замуж за такого же богатенького, как и ты, нарожаю ему детишек, буду их воспитывать, тоже неплохой вариант.

— И это предел твоих мечтаний? Настя, между прочим, сейчас читает «Парфюмера» Патрика Зюскинда.

— Подумаешь, читает! — взорвалась Алла. — Вот как сочиняет! Я тут, между прочим, — передразнила она, — прочитала ее письмо, забытое у дисплея, так она врет в нем как сивый мерин, хоть и дворянка. Написала, что снимает комнату, работает в инвестиционной фирме секретарем и что за это ей платят 300 долларов.

— Читать чужие письма стыдно, — машинально заметил Стас, переворачивая страницу. — Какая дворянка? — спросил он, внезапно вникнув в смысл обличительной речи.

— А ты не знал, что наша Настин из бывших? Ее пра-пра-пра — тот самый Муравьев, которого сослали в Сибирь за восстание на Сенатской площади.

— Интересно, — задумчиво произнес Стас.

— Интересно другое, есть ли еще у кого-нибудь в нашем кругу столь престижная домработница?

— Господи, и в кого ты такая уродилась?! Если уж на то пошло, ее место не у гладильной доски, — он в сердцах швырнул газету, — а в ложе «Ковент-Гарден». И знаешь что, я бы с удовольствием…

— Алла, тебя Миша ждет.

В дверях стояла Настя. Судя по ее хмурому лицу, она слышала заключительную часть кухонной беседы.

Стас не заметил, как Алла вышла. Он смотрел в полыхающие гневом глаза и не понимал, чем вызван этот неукротимый всплеск. Вроде бы он ничего предосудительного не сказал, почему же у него возникло ощущение внезапной и неизбежной катастрофы. А, гори все синим пламенем! Стас поднялся.

— Спасибо за завтрак, — сказал он, обходя Настю и направляясь к выходу, — все было очень вкусно.

Ответом ему было глухое молчание.

Оставшись одна, Настя перегладила кучу белья (включая и рубашки Стаса), потому что прачке Градских пришлось срочно выехать к больной сестре. Потом отправилась к поезду «Москва — Новосибирск», чтобы переслать со знакомым проводником посылку, то самое письмо, которое обсуждалось утром, и деньги родным. Был конец октября, Д.В. выдал ей зарплату — 300 долларов.

…Они немного поговорили с проводником — соседом по подъезду. Кирочка вышла замуж, завод собираются выкупать иностранные инвесторы, зарплату по-прежнему платят раз в полгода, а бананы не дешевеют, нельзя лишний раз побаловать детей. Настя слушала, кивала головой, но ощущала, как она далека от всего этого. И все же беседа о доме разбередила ей душу.

Решив, что она вполне заслужила чашечку кофе с пирожным, Настя зашла в кафе. Тут-то к ней и подсел мужчина неопределенного возраста с тонкими холеными усиками.

— Девушка, я целых пятнадцать минут наблюдал за вами, — заметив холодный блеск в глазах Насти, он замахал руками, — нет, нет, вы меня неправильно поняли, я хочу предложить вам работу.

— Работу? — Сердце ее глухо забилось.

— Хорошую высокооплачиваемую работу, — подчеркнул мужчина.

Настя возликовала.

— Ночной респектабельный клуб, без интимных услуг, — сразу же перешел к делу наниматель, и Настя сникла. — Девушки у нас только на подиуме, даже официанты молодые парни, чтобы не отвлекать публику.

Оглядевшись немного в столице, Настя утратила изрядную долю провинциальной застенчивости. Раньше она рыдала бы взахлеб, услышав подобное предложение, но после того как Алла из спортивного интереса познакомила ее с содержимым одного из секс-шопов, Настя смогла гордо расправить плечи и изобразить на лице безразличие.

— Стриптиз-клуб, где женщины потчуют своими прелестями за деньги, — уточнила она.

— Ну зачем так, — миролюбиво отозвался незнакомец. — Можно рассматривать это как вид искусства. Красивая картина, статуя или тело всегда привлекают внимание. Вы не согласны со мной?

Настя покачала головой.

— Мне ваше предложение не подходит, — четко произнесла она.

— Не отказывайтесь так сразу, — мужчина сунул ей в руки визитную карточку. — Я же вижу, вам нужны деньги. А с вашими внешними данными и этим натуральным цветом… это ведь натуральный цвет волос?

— Да, — машинально ответила Настя.

— Вот. Вы будете иметь бешеный успех и зарплату в тысячу долларов. Помимо этого цветы, поклонники, поездки за границу. У нас щадящий режим работы, бесплатные дантист и массажист, не говоря уже о гинекологе.

Цифра, которую обещали за демонстрацию отдельных оголенных частей тела, ошеломляла, бесплатные медицинские услуги — вводили в благоговейный трепет, но даже красочно расписанные блага не смогли поколебать твердость сибирского духа.

— Не в этом дело, — сказала Настя, чтобы уж отвязаться раз и навсегда. — Просто у меня на теле ужасные шрамы от плетки. Любовник попался слишком горячий.

Она расплатилась, встала и вышла на улицу.

«Поздравляю, девушка, ты пользуешься успехом, тебя сегодня дважды хотели купить, — сказала она самой себе не без доли злой иронии. — Один раз ложей в Лондонской опере, другой — щадящим режимом работы в стриптиз-клубе». Странно, но почему-то первое предложение не вызвало в ней сейчас такого бурного протеста, как в тот момент, когда она его случайно услышала. Видимо, все познается в сравнении. Визитку Настя порвала и долго смотрела, как мелкие кусочки разносят по скверу порывы осеннего ветра.