Избранное

2. СЕРЕНЬКИЙ КОЗЛИК

Когда Ленин был маленький, он почти ничего не боялся.

Он смело входил в темную комнату. Не плакал, когда рассказывали страшные сказки. И вообще он почти никогда не плакал.

А его младший брат Митя был очень хороший и добрый мальчик. Но только он был очень уж жалостливый.

Кто-нибудь запоет грустную песню, и Митя в три ручья плачет.

Особенно он горько плакал, когда дети пели "Козлика".

Многие дети знают эту песенку — о том, как у бабушки жил серенький козлик.

В этой песенке говорится, что бабушка очень любила этого серенького козлика. И не велела ему в лес ходить. Но козлик не послушался бабушку пошел в лес погулять. А там на него напали серые волки, растерзали его, съели. И оставили бабушке рожки да ножки.

Несомненно, песенка грустная. Но плакать, конечно, не надо было. Ведь это песня. Это нарочно, а не на самом деле.

Безусловно, козлика жалко. Но только он отчасти сам виноват: зачем без спросу пошел в лес гулять.

В общем, у Мити всегда дрожал голосок и дергались губенки, когда он вместе с детьми пел эту песню.

А когда Митя доходил до грустных слов: "Напали на козлика серые волки", — он всякий раз заливался в три ручья.

И вот однажды дети собрались у рояля и запели эту песню.

Они благополучно спели две строчки. Но когда дошли до грустного места о том, как козлик пошел в лес, Митя начал всхлипывать.

Маленький Володя, увидев это, обернулся к Мите сделал страшное лицо и нарочно ужасным и громким голосом запел:

"На-па-али на-а коз-ли-ка серые вол-ки…"

Тут Митя, конечно, не выдержал и зарыдал еще больше.

Старшая сестра сделала брату замечание, зачем он дразнит Митю.

И на это маленький Володя ответил:

— А зачем он боится? Я не хочу, чтоб он плакал и боялся. Дети должны быть храбрыми.

Митя сказал:

— Тогда я не буду больше бояться.

Дети снова запели эту песенку. И Митя храбро спел ее до конца. И только одна слезинка потекла у него по щеке, когда дети заканчивали песенку: "Оставили бабушке рожки да ножки".

Маленький Володя поцеловал своего младшего братишку и сказал ему:

— Вот теперь молодец.