Избранное

ПАРУСИНОВЫЙ ПОРТФЕЛЬ

Комедия в трех действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Баркасов

Зоя, его жена.

Боря, их сын.

Ядов, сосед.

Бабушка.

Тятин, сослуживец.

Софочка, сотрудница.

Настя, машинистка.

Слоняев, сотрудник.

Духоявленский, делопроизводитель.

Крутецкий, муж Софочки.

Абрамоткин, жених Насти.

Домработница.

Контролер.

Доктор

Посетитель.

Действие происходит весной 1936 года.

КАРТИНА ПЕРВАЯ ДОМА

Комната нового дома. Широкие окна. Современная мебель Радиола. Звучит негромкая музыка. Алексей Гаврилович Баркасов проходит через комнату с полотенцем в руках. Баркасову лет 37. Лицо у него простое, приятное, несколько утомленное.

Жена Баркасова Зоя Павловна стоит у окна Она красива, изящна. Несмотря на раннее утро, она тщательно одета и причесана Молча, с некоторой грустью она смотрит на мужа. Тот, не оборачиваясь в ее сторону, уходит.

В комнату торопливо входит мать Зои — бабушка Алиса. Юрьевна Она несет утренний завтрак Во всем облике бабушки — гордость, величие и остатки былой дворянской красоты. На самокате въезжает 12-летний сынок Боря Он звонит в звонок, наезжая то на бабушку, то на мать.

Снова появляется Баркасов В момент его появления раздается телефонный звонок. Бабушка поспешно закрывает радиолу.

Музыкальная увертюра прерывается.

Баркасов (по телефону). Да, это я — директор Баркасов… Что? Хорошо, я сейчас приеду… (Вешает трубку.)

Зоя. Алеша, пока ты не поешь — я просто не пущу тебя. Ты выглядишь плохо. Ешь стоя, на ходу… Сядь, пожалуйста!

Баркасов (присаживаясь). Ну некогда мне, Зоюшка… (Достает из кармана рукопись, углубляется в чтение.)

Бабушка (в пространство). Кто ест и читает, тот память зачитает…

Телефонный звонок.

Баркасов (торопливо подойдя к телефону). Да, я… Что? Ах, это вы опять! Послушайте, я же вам сказал, что наше учреждение не возьмет этих кроликов… Кто их запланировал?.. Нет, нет, можете не приезжать… (Раздраженно вешает трубку.)

Зоя. Алеша, эти утренние часы ты бы мог оставить для себя, для семьи…

Баркасов. Ах, Зоя, я просил тебя не касаться служебных вопросов! (Снова читает рукопись и делает пометки.) Сын Боря, кружась на самокате, звонит. Баркасов поспешно подходит к телефону. Снимает трубку.

Бабушка. Это не телефон звонил.

Баркасов (в трубку). Але!

Зоя. Алеша, это Боря звонил.

Баркасов. Уберите ребенка!

Боря. Ладно, папка, не буду больше звонить…

Телефонный звонок. Это не я… Телефон!

Баркасов (по телефону). Что? Боря Баркасов? Да, это мой сын… Что? Сейчас узнаю… (Закрыв трубку рукой.) Зоюшка, Боря в каком классе? В третьем?

Зоя (пожав плечами). В третьем.

Боря. Я в третьем "А"… А что они там еще?

Баркасов (в трубку). Он в третьем "А"… Да, значит, это он… На уроках?.. Но почему об этом вы мне говорите? Передаю трубку моей жене… (Передавая трубку.) Зоюшка, она говорит, что Борька на уроках… кукарекает…

Зоя (по телефону). Да, я… К директору школы?.. Хорошо, я зайду сегодня.

Баркасов (сыну). Ты что же это, маленький шалопай, на уроках кукарекаешь? (Смеется.)

Боря. Это я только на географии.

Зоя. Ничего нет смешного. Мальчика могут из школы выгнать. (Сыну.) Собирай книги. Уже половина девятого.

Бабушка. Собирайся, Борюшка.

Баркасов (по телефону). Товарищ Гребешков? Это Баркасов беспокоит вас. Статью написал. Через час подошлю вам… Есть, договорились… (Повесив трубку, снова углубляется в рукопись.)

Зоя. Алеша…

Баркасов. Что тебе, Зоюшка?

Зоя. Я хотела с тобой поговорить. Но если ты занят…

Баркасов. Ну, говори. Я статью проверю в машине.

Зоя. Алеша… Ведь ты совсем забыл о нас… обо мне…

Баркасов. Но ты сама понимаешь, что я сейчас…

Зоя. Нет, твоей работе я не хотела бы мешать. Я понимаю — сейчас это самое главное. Но ведь за эти дни ты двух слов со мной не сказал. Разве это правильно?

Баркасов. Ах, Зоюшка, у меня такая уйма дел!

Зоя. Ты приходишь домой поздно. Утром чуть свет уходишь. И даже эти короткие минуты, что ты с нами, у тебя постоянно заняты служебными делами, телефонными разговорами…

Баркасов. Мне не хватает времени для всего, и поэтому я…

Зоя. Не хватает времени для меня, для нас?

Баркасов. Но что я могу поделать?! Ведь работа не ждет. И поэтому мне приходится даже дома… (Услышав за окном гудок машины, торопливо надевает пальто.)

Боря. Это шофер Василий Иваныч за папкой приехал.

Зоя. Алеша, ты даже не договорил…

Бабушка (шумно вздыхая). М-да… Дела-дела…

Баркасов (жене). Что не договорил? О чем я? Ах, да… Мне, Зоюшка, не хватает времени, и поэтому приходится брать работу домой… Кстати, где моя статья?

Зоя. Ты в карман ее сунул.

Баркасов. Ах, да… вот она…

Зоя. Ты когда вернешься?

Баркасов. Не знаю. Позвоню.

Зоя. Застегнись. Простудишься. За окном снова продолжительный гудок.

Баркасов (бормочет). Иду, иду, Василий Иваныч… (Уходит.)

Бабушка. Ну, знаешь ли, это какой-то бесчувственный человек.

Зоя. Мама, не надо…

Бабушка. Он видит, что жена нервически настроена, так нет — пять минут не мог ей уделить! Служба для него важней.

Зоя. Мама, ну прошу тебя, не надо… Боре в школу пора. Собери его… Боря. Рано же ж…

Бабушка. Не знаю… до революции… мой первый муж… Не твой отец, а мой первый муж… Он, наоборот, всегда манкировал службой ради семьи. Бывало, сидит, сидит, смотрит на меня. Уже двенадцать часов пополудни, а он никуда не торопится. Или мы с ним в рамс играем, или просто беседуем. В другой раз я ему говорю: "Мой друг, ну пошел бы ты, право, в учреждение…"

Зоя. Ах, мама, ну к чему ты об этом говоришь!

Бабушка. А он тогда служил в Главной канцелярии по принятию прошений на высочайшее имя… Так нет, не идет. Что, говорит, я там не видел? Мне, говорит, дороже для души с тобой в рамс играть, чем лоснить свои брюки в какой-то там канцелярии… Да и другой муж — твой отец, — он тоже… Правда, они оба любили меня.

Зоя. Ты хочешь сказать, что Алеша не любит меня?

Бабушка. В мое время, дитя мое, такое отношение не считалось любовью. Любящий муж стремился быть у семейного очага.

Зоя. Мама, ты не понимаешь Алешу. Он — это другой мир, другая эпоха.

Бабушка. Чем другой мир? Тем, что он в деревне родился?

Зоя. Ах, при чем тут деревня? Алеша закончил два вуза. И он теперь…

Бабушка. Вот об этом я и говорю, дитя мое! Он теперь человек образованный. Его чувства по своей тонкости уже, вероятно, сравнялись с нашими чувствами, с моими, наконец. И поэтому мне странно видеть, что он предпочитает свою дурацкую канцелярию, а не беседу с тобой.

Зоя. Его чувства, быть может, выше, чем наши чувства. Но у него другое понятие о работе, о служебном долге.

Бабушка. А ты уверена, дочь моя, что вое эти служебные часы он проводит на работе?

Зоя (испуганно). Что ты хочешь этим сказать?

Бабушка. Нет, я не утверждаю. Но в мое время… если человек… где-то там… отсутствует… вечерами… значит, у него непременно… какая-нибудь особа…

Зоя. Мама, я запрещаю тебе так говорить об Алеше!

Бабушка. Хорошо, молчу. Но согласись сама — странное поведение у человека. Он не стремится к общению с тобой. Стало быть, у него есть иные интересы. Я помню, мой первый муж…

Зоя. Боря, собирайся в школу! И скажи учительнице, что я сегодня зайду к директору.

Бабушка. Борюшка, пойдем. Боря. Рано же ж…

Бабушка и Боря выходят из комнаты. Зоя Павловна смотрит в окно. Потом, подойдя к стене, стучит несколько раз рукой.

Зоя. Ядов! Виктор Эдуардович! (Перед зеркалом поспешно поправляет прическу).

Появляется сосед Виктор Эдуардович Ядов. Он драматург. Ему лет 45. Он взлохмачен, небрит. Одет небрежно, даже неряшливо. Но лицо у него вдохновенное, умное. Говорит он патетически, почти восклицает. Но в этом ирония, насмешка и даже отчасти шутовство.

Ядов (театральным тоном). Какой счастливый случай, графиня, заставил вас изменить своему слову? Ведь вы не хотели меня лицезреть!

Зоя. Забудем нашу ссору.

Ядов. Охотно! Но что случилось, ваше королевское величество?

Зоя. Ну, не шутите, Виктор Эдуардович. Я хотела с вами поговорить. Вы умный. Вы мне посоветуете.

Ядов. Мое ничтожное существование в ваших руках.

Зоя. Прошу вас — говорите проще.

Ядов. Извините, Зоя Павловна, я немножко брежу. Пишу историческую драму. В голове — туман истории, королевские дворцы, величественные речи…

Зоя. Я оторвала вас от работы? Простите.

Ядов. Ничего. Иной раз полезно спуститься на землю с облаков. На земле — вы и моя испепеленная любовь к вам. Ради вас я готов положить голову на плаху.

Зоя. Право, бросьте этот шутовской тон.

Ядов. Это вовсе не шутовской тон, Зоя Павловна! Это всего лишь тон, несколько приподнятый над ординарной и тусклой землей и над ее унылыми шаблонами… Однако простите. Я слушаю вас. Речь несомненно снова пойдет о вашем супруге?

Зоя. Да. Мой муж…

Ядов. Ваш муж — Алексей Гаврилович Баркасов, имеющий незаслуженное счастье находиться под одной кровлей с вами, — невнимателен к вам, небрежен, равнодушен…

Зоя. Это не совсем так. Я уверена, что он любит меня, но… Нет, вам не понять его. У вас шутовские слова: "сударыня… плаха… жертвую жизнь…" А тут подлинный факт — человек и в самом деле может отдать свою жизнь ради работы.

Ядов. Допустим, сударыня.

Зоя. Но только Алеша, по-моему, делает при этом ужасную ошибку. Его работа, мне кажется, не пострадает, если он поговорит со мной или займется с сыном — решит ему задачку, расскажет сказку. Ведь это был бы его отдых!

Ядов. Несомненно, мадам! Наполеон сказал: "Отдых — это не бездеятельность, отдых — перемена впечатлений".

Зоя. Его работа пойдет еще лучше, если он иногда отдохнет от нее в обыденной семейной жизни.

Ядов. Нет сомнения, сударыня! Кто не умеет разумно отдыхать, тот не умеет работать.

Зоя. Алеша решительно не умеет отдыхать. Он все время только в работе. Он целиком уходит в свои дела. И, кроме них, ничего не видит и ничего не замечает. Разве это правильно?

Ядов. О, это чрезвычайно неправильно, сударыня! Скажу более: это ведет к водевильным результатам.

Зоя. Сегодня уже произошло нечто комическое — он, оказывается, не знал, в каком классе учится его сын. Ну что это такое?

Ядов. Это? Мои современники, сударыня, на своем грубом диалекте довольно четко сформулировали это сумеречное состояние души: отрыв от жизни.

Зоя. Правильно! Алеша оторвался от жизни. Он витает в облаках. Вот поэтому я и хотела посоветоваться с вами… Но только прошу вас — говорите со мной проще, без этих ваших постоянных афоризмов, от которых у меня что-то путается в голове.

Ядов. Извольте, сударыня. Говорите. Вы получите мой ответ — простейший, как мычание.

Зоя. Я хотела вас спросить — как исправить эту ошибку Алексея? Что я должна сделать для того, чтобы он стал таким, как прежде?

Ядов. Зоя Павловна, сначала надо выяснить причину возникновения этой ошибки. При этом не следует закрывать глаза. Быть может, равнодушие к вам сыграло роковую роль в его метаморфозе.

Зоя. А в самом деле, может быть, он просто разлюбил меня?

Ядов. Сударыня, это только мое минутное предположение, — быть может, весьма неосторожное.

Зоя (как бы про себя). Да, да, возможно, что он разлюбил меня. И теперь ему скучно, неинтересно быть дома. Может быть, он хочет забыться в работе. Ведь прежде было иначе…

Ядов. Спокойней, сударыня…

Зоя. Неужели это так? Неужели он… (Посмотрев в зеркало.) Виктор Эдуардович, скажите — я хорошенькая? Я еще могу нравиться мужчинам?

Ядов (патетически). Вы?! Боже мой! Вы — ослепительны! Вы — маленькая языческая богиня, на которую простые смертные не могут смотреть без изумления… О, если б вы знали, сударыня, как безнадежно и пламенно я вас обожаю!

Зоя. Что за тон?

Ядов. На этот раз мой трагический тон совпадает с моими чувствами. Я несчастен из-за вас… Входит бабушка Алиса Юрьевна.

Бабушка. Это кто несчастен? Вы, Виктор Эдуардович?

Ядов. Я несчастен, Алиса Юрьевна.

Бабушка. Ну, разве?.. Помню, я была совсем молоденькая. И вот один юнкер Николаевского кавалерийского училища… наш хороший знакомый… "Поцелуйте, говорит, меня — я несчастен из-за вас!"… А это в театре… и мы были с мужем… Я говорю: "Нет, я этого не сделаю". Он говорит: "В таком случае поцелуйте меня как покойника"…

Ядов. Надеюсь, вы исполнили эту робкую просьбу?

Бабушка. Ну, был грандиозный скандал. Все сосчитали, что его поцелуй был слишком длительным. Мой муж хотел послать ему вызов. Но я сказала мужу: "Мой друг, что было, того уж не вернешь. Зачем же теперь посылать ему вызов? Ведь он военный. Он привык стрелять. Он непременно застрелит тебя, мой друг. Ну, хорошо ли это будет для меня и для тебя?"

Зоя. Боря не опоздал?

Бабушка. Минут на пять опоздал, не более… (Уходит.)

Зоя. Но почему вы несчастны, Виктор Эдуардович? Из-за меня? Это неправда. Вы же любите там кого-то.

Ядов. Я люблю? Нет! Это меня любит одна женщина. Но я люблю вас, а не ее. И разница между реальностью и моей фантазией создает искусство. Вот отчего я драматург.

Зоя. Но вы же и раньше были драматургом, до меня.

Ядов. Рок преследовал на всем пути моей жизни. И до вас я любил, а меня — нет. О, это была волшебная женщина… Отчего вы нахмурились? Вы ревнуете? Это меня радует.

Зоя. Ничуть не ревную. А потом это было в прошлом, до вашего чувства ко мне.

Ядов. Да, это было в далеком прошлом. Она, так же, как и вы, грубо отказалась от меня. Но я сам был виноват в той неудаче. Я тогда расставил сети слишком высоко — она летела ниже. Ее избранником оказался пронырливый кустарь, изготовляющий модные воротнички для молодых франтов… Теперь я буду умней!

Зоя. Что вы хотите этим сказать?

Ядов. Я хочу этим сказать, что теперь мои сети расставлены должным образом. Бойтесь меня.

Зоя. Я говорю с вами о серьезных делах, о моей жизни. А вы… Хорошо, уходите. Мне не нужна ваша помощь.

Ядов. Я шутил. Болтал всякий вздор. Простите… Дайте мне вашу маленькую руку. Закройте мои глаза, чтобы я не смотрел на вас. Иначе я слепну и глупею… Вот теперь говорите.

Зоя. Мне больше не о чем говорить. Я спросила вас — как исправить ошибку Алексея? Но если вы думаете, что он разлюбил меня, то…

Ядов. Даже если это так — я верну вам прежнюю любовь вашего мужа!

Зоя. Как?

Ядов. В арсеналах жизни есть одно средство — древнее, как мир: ревность… Вы должны вызвать его ревность.

Зоя. Ерунда. Вы не знаете его. Он тогда совсем уйдет от меня.

Ядов. Сомневаюсь… В один прекрасный день он войдет в эту комнату и увидит вас в объятиях другого. Он пойдет на все, чтобы вернуть вас. Не спорьте, я знаю все извилины мужского ума — ума собственника.

Зоя. Значит, по-вашему, я должна…

Ядов. Вы должны встречаться с каким-нибудь человеком, допустим со мной. И мы с вами разыграем этот маленький фарс, цель которого — вызвать его ревность.

Зоя. Нет, я не хочу участвовать в этом фарсе.

Ядов. Жаль. Я уверен, что мы вернули бы ту любовь, которая затерялась, быть может, всего лишь в дебрях канцелярии.

Зоя. А если эта любовь не затерялась в канцелярии? Если Алеша полюбил другую?

Ядов. Другую? У вас есть какие-нибудь факты?

Зоя. Нет, но он…

Ядов. Вам кажется, что он утешается на стороне?

Зоя (в смятении). Я вам этого не сказала… Боже мой! А что, если это и в самом деле так? Ведь могла же мама подумать, что он… у него…

Ядов. О, так подумала ваша мама — столь искушенная в житейских делах?

Зоя. Нет, ей просто показалось, что Алеша…

Ядов. Минуточку! Допустим, что ваш Алексей Гаврилович прикрывает службой свои какие-нибудь личные дела. Спокойно! Это только предположение… Как же нам тогда поступить? Совершенно одинаково, как и в первом случае. Ревность! И тогда он снова вернется к вам.

Зоя. То есть, по-вашему, я должна…

Ядов. Не вы должны, а я должен. Или вернее: он должен увидеть вас в моих объятиях.

Зоя. Почему же в ваших?

Ядов. А кого же вы найдете на такую фальшивую игру? Ведь это будет только игра. Инсценировка… Ну? Вы согласны?

Зоя. Нет. Уйдите…

Ядов. Жаль. Было бы забавно разыграть этот фарс… Все-таки не отказывайтесь категорически. Не так уж трудно вам будет привыкнуть к этой игре. Ведь это же не всерьез. (Обнимает ее.)

Зоя. Нет, нет. Прошу вас… Входит бабушка Алиса Юрьевна. Увидев свою дочь в объятиях Ядова, старуха хочет ретироваться.

Бабушка (улыбаясь). Пардон…

Зоя. Мама, войди. Это была шутка…

Бабушка. Шутка?

Зоя. Нет, верно, это была только шутка.

Ядов (бабушке). Прошу, извините меня, сударыня, за эту шутку.

Бабушка. Однажды, когда моя мать — стало быть, твоя бабушка — вошла в комнату и увидела точно такую же картину, я, Зоюшка, не пыталась рассказывать ей сказки.

Зоя. Но право же, мама!

Ядов. Зоя Павловна, имею честь откланяться. Я полностью к вашим услугам… (Бабушке.) Мейн гроссмуттер… (Театрально поклонившись, уходит.)

Бабушка (вслед). Заходите почаще, Виктор Эдуардович.

Зоя. Мама, а что если ты права?

Бабушка. Я всегда права, дитя мое. И поэтому не советую тебе прикрываться сказками.

Зоя. Нет, я о другом! Я говорю: что, если Алеша и в самом деле разлюбил меня. А теперь не верен мне?

Бабушка. И поэтому ты хочешь немного развлечься? Ну что ж — правильно. Значительно легче перенести горечь утраты. Тем более что Виктор Эдуардович вполне, по-моему, соответствует выбору…

Зоя. Ах, он — совсем иное дело! Ты не поймешь.

Бабушка. Я не пойму? Я, которая… Ну, бог с тобой… А что касается твоего мужа, то я не хотела тебя заранее огорчать, но я давно была в этом уверена.

Зоя. В чем уверена? В том, что Алеша проводит время где-то там… на стороне?

Бабушка. Ну конечно же, дочь моя.

Зоя. Нет, этого не может быть! Алеша чистый и светлый человек. Он не способен на такой низкий обман. Не способен так подло врать да еще прикрываться работой. Алексей — коммунист в высоком значении этого слова…

Бабушка. Ах, доченька, в этом отношении все они одинаковы — и коммунисты, и эти, как их… ну… беспартийные. Все они одним миром мазаны.

Зоя. Мама, ты помнишь только прошлый мир, прежних людей. И ты не понимаешь Алешу. Не понимаешь, что значит для него труд, стремление принести пользу своей стране… Нет, я с ума сошла — подумать, что Алексей обманывает меня… (Уходит.)

Бабушка (вслед). Ты плохо знаешь мужчин, дочь моя… (Задумчиво.) Я никогда не проливала напрасных слез. Так пусть же и она… Но тут я, кажется, должна помочь моей глупой дочке.

Учреждение. Стеклянная перегородка разделяет сцену. Направо — кабинет директора Налево — канцелярия.

В кабинете идет совещание Клубы табачного дыма, как дым пожара, окутывают сидящих за столом.

Рядом с директором Баркасовым — его заместитель Иван Силыч Тятин. Он в меру толстоват. Его цветущее здоровье придает ему сияющий вид.

В канцелярии служащие усердно работают, склонив головы над бумагами. Молоденькая и бойкая машинистка Настя Тройкина энергично бьет по машинке. Сотрудница Софочка Крутецкая внимательно листает канцелярскую книгу. Делопроизводитель Антон Духоявленский величественно восседает за конторкой Он — в толстовке Лицо у него благостно. По временам он медленно щелкает костяшками на счетах.

И только сотрудник Володя Слоняев не находит себе покоя. Он вертится, шумно вздыхает и поглядывает на машинистку Настеньку, стараясь привлечь ее взгляд.

Баркасов. В январе текущего тысяча девятьсот тридцать шестого года мы уже имели сто два процента плана. Год назад мы были бы довольны достигнутым. Но теперь внешняя обстановка такова, что мы не можем почить на лаврах. И поэтому шаг за шагом движемся вперед… В феврале мы имели сто четыре процента плана, в марте — сто шесть и, наконец, в апреле — сто десять. Эти показатели дают нам великую надежду на дальнейший успех.

Тятин. Правильно!

Баркасов. Кто желает высказаться по этому вопросу?

Тятин. Дозвольте мне.

Баркасов. Слово имеет мой заместитель Иван Силыч Тятин.

Тятин неторопливо встает из-за стола, откашливается, выпивает стакан воды и, достав из кармана гребеночку, тщательно приглаживает прическу. После чего, снова выпив стакан воды, принимает позу оратора.

Тятин (официальным тоном). Товарищи! Я взял слово для того, чтобы… (Бытовым голосом.) Алексей Гаврилыч, только сними, понимаешь, трубочку с телефона. Не люблю, когда телефонные звонки мою речь перебивают. Теряю мысли… (Снова официально.) Товарищи! Я взял, понимаете ли, слово для того, чтобы подвести итоги нашей полугодовой работе… Товарищи! Что мы видим в данном отрезке времени? В данном отрезке времени мы, так сказать, наглядно или, проще сказать, воочию видим достаточно, в сущности, яркие показатели. Показатели, которые с полной очевидностью сигнализируют нам, иными словами, дают нам знать, поясняют нам — каковы сами по себе эти показатели как таковые. И как таковые они сами по себе указывают нам, каковы результаты нашей полугодовой работы. И мы, учитывая данные показатели…

Баркасов (перебивает). Иван Силыч, да говори ты нормальным человеческим языком!

Тятин. А я как же говорю?

Баркасов. А ты какую-то потустороннюю речь загибаешь. Говори проще, без ораторского нажима.

Тятин (расстроившись). Нет, Алексей Гаврилыч, без ораторского нажима у меня не выйдет. Ведь если говорить проще, так и говорить, понимаешь, не о чем. Сто десять процентов плана. Что же я могу добавить к этой цифре, которая и без того поясняет картину? (Оживившись.) Сто десять процентов, друзья мои! А?! Ведь это же душа поет!

Баркасов. Кончил?

Тятин. Вообще-то я хотел еще немного сказать, но если ты против речей, то я, понимаешь, вынужден на этом закончить… Хотя нет, погоди… (Официально.) Товарищи! А являются ли данные показатели как таковые показательными для данного отрезка времени? Не есть ли эти показатели малопоказательны сами по себе?..

Баркасов (укоризненно). Иван Силыч…

Тятин. Сам не пойму, что со мной делается, когда речь произношу. Не те слова идут…

Баркасов. А ты поясни речь своими словами. О чем ты нам хотел сказать?

Тятин. Да я, понимаешь, хотел сказать, что за этими цифрами — труд. Люди как черти работали.

Баркасов. Иван Силыч правильно указал, что за этими высокими показателями — большая работа. И тут, в первую очередь, следует отметить его самого, его самоотверженный труд…

Тятин. Ну, меня-то зачем? Я в норме работал, не пересиливал себя.

Баркасов. Конечно, мы здесь собрались не для того, чтобы говорить комплименты, но подчеркнуть следует — люди дают нам уверенность, что мы еще крепче возьмемся за дело.

Тятин. Правильно!

Баркасов. Прошу взглянуть на эту диаграмму… (Разворачивает рулон.) Тут мы ясней представим себе план нашего дальнейшего движения…

Тятин (помогая разворачивать рулон). Эх, помещение тесновато для такой диаграммы.

Баркасов. Пройдемте в конференц-зал… Участники совещания удаляются. В канцелярии — телефонный звонок. Делопроизводитель Духоявленский снимает трубку.

Духоявленский (по телефону.) Слушаю вас… (Небрежно.) Баркасов на совещании… Не знаю. Позвоните попозже.

Настя (Слоняеву). Ай, Володя, ну что вы на меня так смотрите. Как баран на луну.

Слоняев. Баран смотрит на луну без особого удовольствия, чего никак нельзя сказать про меня…

Настя. Отвяжитесь. Не мешайте мне работать.

Духоявленский. Попрошу без частных разговоров. (Сотруднице Софочке Крутецкой.) Товарищ Крутецкая, справка готова?

Софочка. Заканчиваю, Антон Антоныч. В канцелярию входит посетитель в макинтоше. Он толстоват, с одышкой Платком вытирает запотевшее лицо.

Посетитель (Слоняеву). Директор еще не выходил?

Слоняев. Он на совещании.

Посетитель. Пожалуй, я подожду его. А то ведь кролики у меня дохнут…

Слоняев (улыбаясь). Ах, дохнут они у вас?

Посетитель. Околевают без еды. До тридцатого числа я получил на их кормежку. А с первого числа все кролики должны быть на довольствии в тех учреждениях, какие у нас запланированы.

Слоняев (посмеиваясь). Нынче уже пятое число.

Посетитель. Вот я и говорю: положение критическое с теми кроликами, которых я еще не успел распределить по учреждениям.

Духоявленский (сняв трубку с телефона, который звонит). Слушаю вас… (Медовым голосом.) Ах, это вы, товарищ Гребешков. Там, вероятно, трубочка снята… Сию минуту, товарищ Гребешков. Сейчас я лично схожу за ним… (Бережно кладет трубку на стол.)

Посетитель. Что, директор сюда придет? Не отвечая посетителю, делопроизводитель торопливо и почти рысцой выходит из помещения Посетитель приводит в порядок свой туалет.

Слоняев (машинистке). Так и не позовете меня к себе, уважаемая Настенька? Настя. Я, кажется, сказала вам — нет.

Слоняев. А то сегодня суббота. Завтра — выходной. Пошли бы в кино. Погуляли бы. А? Настя. Нет, нет, Володя.

Слоняев. А вот я когда-нибудь возьму и нарочно войду к вам без приглашения. Не выгоните же. Настя. Ей-богу, выгоню. Лучше не приходите… (Сердито.) Ай, не мешайте мне, Володя! У меня же срочная работа… (Отворачивается от собеседника.)

Слоняев (достав из кармана какую-то игрушку). Минуточку, Настенька. Хотел показать вам последнюю заграничную новинку… Настя (с любопытством). Ой, что это?

Слоняев. Танцующая свинка. И при этом она хрюкает. Настя (присаживается рядом). Ах, и хрюкает она?

Слоняев. И тихонько хрюкает, если потянуть за хвостик. А тут на спинке у нее — зеркальце и карандаш для губ. Настя. Ой, какая прелесть!

Слоняев. Сильней тяните за хвостик — тогда она хрюкнет. В канцелярию входит Баркасов. Вслед за ним Тятин и делопроизводитель. Посетитель торопливо подходит к директору.

Посетитель. Товарищ Баркасов, ну как же насчет кроликов?

Баркасов. Ай, слушайте, меня к телефону…

Посетитель. Нет, вы только мельком взгляните на эту бумагу, из которой видно, что кролики запланированы для вашего учреждения.

Баркасов. Кто их запланировал? (На ходу просматривает бумагу)

Тятин (негромко Слоняеву). Да это вы что? (Взяв со стола свинку.) В игрушки играете вместо работы?

Слоняев. Иван Силыч, отдайте мою свинку.

Тятин. Нет, прежде директору расскажу, чем вы заняты в такое напряженное время…

Слоняев (просительно). Товарищ Тятин…

Баркасов (посетителю). Потом, потом я посмотрю эту бумагу. (По телефону.) Слушаю вас, товарищ Гребешков… Да, но для выступления по радио мне надо подготовиться… Значит, мне позвонят из радиоцентра?.. Есть, договорились, товарищ Гребешков.

Посетитель (снова порываясь к директору). Товарищ Баркасов…

Духоявленский (отстраняя посетителя). Алексей Гаврилыч, потрудитесь подписать это отношение в главк.

Баркасов (читая). Нет, не так! Эти фразы лишние. Исправьте.

Тятин (делопроизводителю). А справка готова?

Баркасов. Ах, да, где же справка?

Софочка (торопливо подкрасив губы). Справочка готова, Алексей Гаврилович. Вот она…

Посетитель. Товарищ Баркасов…

Баркасов (читая справку на ходу). Извините. Потом. У меня сейчас совещание.

Посетитель. А главное, товарищ Баркасов, все другие учреждения охотно берут кроликов. И только вы почему-то…

Баркасов, Тятин и посетитель уходят.

Духоявленский (машинистке). Товарищ Троизкина, перепечатайте это отношение в главк… (Прохаживаясь по канцелярии). Да, друзья мои, неорганизованно работает наш директор…

Софочка (горячо). Это неправда! Товарищ Баркасов у нас один за всех работает!

Духоявленский. Но это и есть крупнейший минус для руководителя учреждения.

Слоняев (засмеявшись). Он во все дела нос сует.

Духоявленский. Причина такой несостоятельности директора более чем ясна. Он не сумел подобрать себе настоящего заместителя. Тятин не оправдывает своего высокого назначения. Настя (горячо). Иван Силыч Тятин очень хороший человек!

Духоявленский. Это не качество для ответственного работника… (Расправив грудь.) Заместитель директора должен быть таким человеком, который каждую минуту может принять то или иное самостоятельное решение.

Слоняев. Был слух, Антон Антоныч, что вас хотели назначить заместителем Баркасова.

Духоявленский. Слух! Мне товарищ Гребешков лично сказал об этом. Но Баркасов и некоторые райкомовцы заартачились…

Слоняев. Телефончик звонит, Антон Антоныч.

Духоявленский (в трубку). Слушаю… Баркасова? Сейчас. (Софочке.) Товарищ Крутецкая, попросите директора. Из радиоцентра ему звонят.

Софочка (перестав шептаться с машинисткой). Иду… (Поправив прическу и подкрасив губы, уходит.)

Духоявленский (Слоняеву). Вот вы говорите…

Тятин. Да разве он на своем месте работает? У него нет масштаба, нет горизонта. Он недальновидный человек для такой высокой должности.

Слоняев (угодливо). Его при гардеробе надо держать.

Духоявленский. Вот именно. Он каждую минуту может директора чем-либо подвести. И так подведет, что их обоих к черту турнут.

Входит Баркасов и вслед за ним — посетители Софочка Крутецкая.

Посетитель. Товарищ Баркасов… Минуточку…

Баркасов. Слушайте, меня к телефону…

Посетитель (Слоняеву). Дожал, кажется, его. Дрогнул.

Баркасов (в трубку). Слушаю… Понимаю… Завтра в двадцать один час?.. Есть. Договорились… (Вешает трубку.)

Посетитель. Товарищ Баркасов, вы только взгляните на эти бумаги, из которых видно, что все мои кролики…

Духоявленский (заслоняя посетителя). Алексей Гаврилыч, вот отношение в главк. Мы перепечатали. Подпишите.

Посетитель. Товарищ Баркасов…

Баркасов (просматривая отношение). Я же вам сказал, что эти фразы лишние. Вы что, хотите меня подвести? Исправьте.

Духоявленский. Виноват. Недоглядел. Машинистка перепутала.

Посетитель. Товарищ Баркасов, вот эти бумаги…

Баркасов. Завтра, завтра зайдите. Я сейчас занят.

Посетитель. Нет, до завтра я никак не могу, товарищ Баркасов. До завтра они не выдержат.

Баркасов (проведя рукой по глазам). Кто? Что не задержит?

Посетитель (идя к выходу вслед за директором), До завтра, товарищ Баркасов, они все могут окочуриться.

Духоявленский. Товарищ Тройкина, еще раз перепечатайте это отношение в главк.

Баркасов и вслед за ним Тятин входит в кабинет.

Посетитель останавливается в дверях. Баркасов, схватившись рукой за сердце, беспомощно опускается в кресло.

Тятин. Что с тобой? Тебе худо?

Баркасов. Сердце что-то…

Тятин. Доктора, доктора… Ему худо…

Посетитель. Вызвать по телефону?

Баркасов. Пустяки… Сердце немного… Не надо врача…

Тятин. Ну нет, как же без врача… (Посетителю.) Попросите сюда доктора. Он там, в санитарной тройке… Вторая дверь направо… (Посетитель уходит.)

Баркасов. Да уверяю тебя, все прошло.

Посетитель (снова появляясь). Сейчас врач придет… Ну как, товарищ Баркасов, легче вам? Уже можете на мою бумагу взглянуть, из которой вам сразу станет ясно, что кролики за вами запланированы? Входит врач в белом халате. Тятин закрывает дверь кабинета, вытеснив посетителя в коридор.

Баркасов. Извините, доктор, мы зря потревожили вас…

Тятин. Нет уж, доктор, проверьте больного. Сердце у него что-то. Чуть не упал.

Доктор. Ну-те вашу руку… Сейчас… Так… Ничего… Пульс нормальный… Небольшие перебои… Ничего особенного…

Тятин. Вон бледный какой…

Доктор. Нервное переутомление. В отпуск надо идти.

Баркасов. Нет, в отпуск я сейчас…

Тятин. В отпуск он сейчас категорически не может.

Доктор. Тогда вот что я вам скажу…

Тятин. Алексей Гаврилыч, прислушайся к голосу науки. А я уж запишу, что доктор скажет.

Баркасов. Только, доктор, в пределах моих возможностей.

Доктор. Потребую самое малое — выслушать краткую лекцию о гигиене труда.

Баркасов (сухо). Ну уж это в другой раз, доктор.

Доктор. Все-таки в двух словах скажу. Ведь разумное отношение к своей работе — это, батенька мой, кардинальный вопрос нашего времени, это основа производительности труда.

Тятин (жмурясь). Мы все сейчас должны, засучив рукава…

Доктор. Не возражаю. Но и при штурмовщине следует разумно относиться к своему телу. Человек способен удивительно много работать. Отдых его может быть весьма кратким. Но этот отдых должен быть правильным, ритмичным…

Тятин. Не знаю, если я переутомился — сразу на диван и, как говорится, немного храповицкого.

Доктор. Но это не всегда достигает цели. При значительном нервном перераздражении мозг продолжает работу, и полного отдыха не получится.

Баркасов. А как же в таком случае поступить?

Доктор. В этом случае нужно резко переключить свое внимание. Ну, допустим, в театр сходить.

Тятин. Не знаю. Не думаю…

Доктор. А вот медицина за вас думает. Впрочем, я случайно назвал театр. Это может быть все — понянчили ребенка, послушали радио, почитали занимательную книгу. Все, что по-настоящему займет ваше внимание, — это и будет вашим отдыхом.

Баркасов. Это верно. Помню, я готовился к государственным экзаменам. По двадцать часов в сутки занимался. А в перерывах бежал к реке, купался либо играл в волейбол. И возвращался к книгам без тени утомления.

Доктор. Вот вы правильно поняли мои слова. И теперь я со спокойной совестью покидаю вас… Что опять за сердце беретесь? Сердце у вас здоровое. Забудьте о нем, не думайте.

Баркасов. Да оно бьется — как его забыть?

Доктор. Вот я и говорю: сходите в кино, в театр. И тогда ваше излишнее внимание к сердцу переключается на иные интересы… Желаю здравствовать… (Направляется к выходу.)

Тятин (негромко). Доктор, простите, а куда ему лучше сходить? В оперетту, чтоб было посмешней? Или в драму?

Доктор. Да и то и другое хорошо.

Тятин. И что ему — одному пойти или, например, в компании?

Доктор. Нет, одному-то, конечно, нехорошо. Допустим, неважная пьеска — вот и не отвлекся. И поговорить не с кем. Лично я про себя скажу. У нас в поликлинике. Сотрудница. Любительница театров. Берет она меня под руку и ведет. Шутим, острим с ней. И прямо скажу: душой отдыхаю… Ну, еще раз желаю здравствовать. (Уходит.)

Тятин. Доктор-то нам попался какой-то особенный.

Баркасов. Нет, он вещи говорил разумные.

Тятин. Где же разумные? Сходите, говорит, в театр с одной сотрудницей. При чем тут сотрудница, если человек, как говорится, с катушек падает.

Баркасов. Это он к примеру сказал.

Тятин. Отвлекитесь, говорит, переключитесь!.. Да ты что опять за сердце берешься? Перебои?

Баркасов (просматривая бумаги). Немножко. Пустяки.

Тятин. А все-таки, Алексей Гаврилыч, ты выполни предписание науки. Сходи, понимаешь, в театр. Может, и верно на пользу пойдет. Сейчас тебе болеть — зарез для всего учреждения.

Баркасов. Да нет у меня времени для театров.

Тятин. Нет уж, сделай милость, не отказывайся. Конечно, медицина дело темное, но черт его знает, может, и в самом деле эта процедура тебе поможет. А?

Баркасов. Вряд ли пойду… Иван Силыч, попроси сюда делопроизводителя. Боюсь, что он опять бумагу в главк не так сочинит… (Углубляется в работу.)

Тятин входит в канцелярию. За ним посетитель.

Посетитель. Ну как, лучше директору? Можно к нему?

Тятин. Нет, еще нельзя. (Делопроизводителю.) Антон Антоныч, директор просит отношение на подпись.

Посетитель. Тогда я, пожалуй, схожу еще в одно учреждение, где у меня не взяли кроликов. А через часок я снова к вам. (Уходит.)

Духоявленский. Товарищ Крутецкая, отнесите эту бумагу директору. А то он меня что-то не переваривает.

Софочка (подкрасив губы). Сейчас… (Идет к выходу.)

Тятин (негромко). Софья Васильевна, дельце у меня к вам… Вот какая вредная история случилась. Доктор, понимаете, посоветовал нашему Алексею Гавриловичу в театрах бывать. Так уж вы иной раз не откажите разделить с ним это грустное путешествие…

Софочка. Да, но почему вы мне говорите об этом?

Тятин. Зная вашу симпатию к нему, я…

Софочка. Моя симпатия к нему — в высшем смысле! Но я вовсе не собираюсь устраивать какие-нибудь там…

Тятин. Зная ваш высокий моральный облик, я и обращаюсь к вам…

Софочка. Но мое или ваше желание — недостаточно! Тут надо, чтобы сам товарищ Баркасов…

Тятин. Так вы же знаете, какой он. Ежели его не подтолкнуть на эту врачебную процедуру, то он сам и не подумает об этом. Он забывает про себя.

Софочка. Право, не знаю. Хорошо. Попробую.

Тятин. Попробуйте, голубушка. А то в эти ответственные дни ему никак нельзя болеть… Сейчас я в оперетку позвоню, чтобы они два билетика на сегодня прислали… Оба выходят из канцелярии. Софочка Крутецкая входит в кабинет директора.

Софочка (подавая бумагу). Как вы себя чувствуете?

Баркасов. Спасибо. Сейчас лучше.

Софочка. Алексей Гаврилович, говорят, что вам доктор посоветовал в театрах бывать?

Баркасов. Да, представьте себе — велел ходить по театрам… (Читая отношение.) Вот теперь правильно.

Софочка. Как раз я собиралась в театр… и если вы… то я буду очень рада… с вами пойти…

Баркасов. Благодарю вас, Софья Васильевна. Какнибудь непременно пойдем… Вот я подписал отношение в главк…

Софочка. Но я как раз сегодня собиралась…

Баркасов. Нет, сегодня я никак не могу. (Схватившись рукой за сердце.) А верно, может, нам сегодня пойти? (Еще раз приложив руку к сердцу.) Да, пожалуй, надо сегодня пойти… Благодарю вас, Софья Васильевна…

Софочка. Тогда я сейчас… Только узнаю… (Убегает.)

Духоявленский. Товарищ Слоняев, если вы исправили подсчет, то отнесите директору. Пусть он сам проверит.

Слоняев. Иду-с… (Собирает бумаги в папку.)

Софочка (войдя в канцелярию, склоняется к машинистке.) Ты знаешь, Настенька, Баркасов пригласил меня в театр. Настя. Ну? Не может быть! Как странно! Он всегда на меня смотрел. А тут вдруг…

Софочка. Тем не менее он меня пригласил в театр на сегодня… Делопроизводитель прислушивается к разговору. Сотрудницы умолкают, Слоняев входит в кабинет директора.

Баркасов. Исправили подсчет?

Слоняев. Исправил, товарищ директор.

Баркасов. Потом проверю. Ступайте… Погодите, я хотел вас спросить… Ну, как вы вообще живете?

Слоняев (сумрачно). Товарищ директор, я исправил ошибку и впредь буду внимателен. Что касается "танцующей свинки", то…

Баркасов. К-какой свинки?.. (Проведя рукой по глазам.) Да, что-то мне опять нездоровится. Какой-то туман в голове… Вот поэтому я и хотел поговорить с вами… Как вы проводите время?

Слоняев. Если вы думаете, что я… то это злостная клевета… Я почти не пью…

Баркасов. Ах, я не об этом! Я спрашиваю: как вы развлекаетесь? В чем состоит ваш отдых?

Слоняев. Культурные развлечения, товарищ директор. Книги. Разнообразное чтение.

Баркасов (смеясь). Врете ведь! Но я спрашиваю вас не как директор. Просто мне интересно узнать, как сейчас отдыхают люди…

Слоняев. Благодарю вас за доверие, товарищ Баркасов.

Баркасов. Что у вас на сегодня задумано? Расскажите.

Слоняев. Ну, приду домой. Покушаю, конечно. А вечером, может быть, зайду к одной знакомой. Чтонибудь принесу ей…

Баркасов. То есть что принесете?

Слоняев. Ну, пирожные, тортик. Или цветы…

В кабинет входит Тятин. Взяв папку с бумагами, собирается уйти. Однако, услышав последние фразы, задерживается в дверях. Тятин. Прислушайся к жизни, Алексей Гаврилыч. Я сам, понимаешь, когда ходил в женихах, непременно с коробочкой конфет являлся. Без этого меня хмуро встречали. (Уходит.)

Слоняев (вдохновенно). Вот я и говорю вам, товарищ директор: без этого прямо хоть не являйся! Женщины, Алексей Гаврилыч, любят знаки внимания. Иная сама недурно зарабатывает, а принесешь ей пару цветочков — и она приходит в полный восторг. И уж тут, как говорится…

Баркасов. Гм… Ну, спасибо. Ступайте…

Слоняев возвращается в канцелярию.

Софочка (шепотом). Настя, а что мне мужу сказать?

Настя. М-да, твой Юрий всегда жутко переживает, если у тебя что-нибудь такое…

Софочка. Юрий прямо с ума сойдет, если вдруг Баркасов за мной зайдет!

Настя. А ты не говори ему, что с Баркасовым в театр идешь. Скажи, что идешь со мной.

Софочка. А как же Баркасов?

Настя. Нет, ты не понимаешь. Ты приходи ко мне.

Баркасов зайдет за тобой тоже ко мне. И ты преотлично пойдешь с ним в театр.

Софочка. А верно, я ему твой адрес дам…

Настя. Ясно. Мой адрес напиши ему на записке.

Духоявленский прислушивается к разговору. Софочка направляется в кабинет директора.

Софочка (положив записку на стол). Вот я тут написала…

Баркасов. То есть что написали? (Смущенно.) Ах, это! Благодарю вас, Софья Васильевна.

Софочка убегает. В кабинет директора входит Тятин с большой коробкой конфет.

Тятин. Ну вот, браток, снаряжу тебя сейчас в путьдорогу… Эта коробка конфет "Жар-птица" осталась у нас, понимаешь, еще со дня восьмого марта. Правда, коробка немного почата, но не слишком заметно… Вот я ее в твой портфель положу…

Баркасов. Ах, не надо мне этого.

Тятин. То есть как это не надо? Обязательно надо…

Тятин укладывает коробку конфет в портфель Баркасова. Затем, усмехнувшись, вытаскивает из кармана "танцующую свинку", отобранную у Слоняева. И, оглянувшись на работающего Баркасова, запихивает ее в портфель.

Баркасов. Нет, Иван Силыч, неохота мне идти в театр.

Тятин. А ты перебори свое нежелание.

Баркасов. Да уж тогда лучше я в театр с женой пойду.

Тятин (всплеснув руками). Ох, черт! Я же совсем позабыл, что у тебя жена. Вот не познакомил меня с ней, а у меня из головы вон… Фу ты, что получилось! Сейчас я Софе Крутецкой скажу, чтобы она с тобой не ходила…

Баркасов. Зерно, Иван Силыч, скажи ей, что я сегодня… Да нет, неловко ее обижать… (Схватившись рукой за сердце.) А впрочем, пожалуй, схожу… Отвлекусь, рассеюсь…

Тятин. Вот и пошел бы с супругой… Ох, этот врач…

Баркасов. Ладно, не брюзжи… Вот часок поработаю и…

Тятин. Э-э, нет, иди-ка ты домой. Пусть у тебя будет сегодня полнейший отдых… Домой, домой, Алексей Гаврилыч… А я тебя маленько провожу. Освежусь на воздухе А то сегодня я тоже как в тумане. Одевшись, оба уходят.

Духоявленский набирает номер телефона.

Духоявленский (в трубку). Это квартира товарища Крутецкого? А что, его самого нет?.. С кем имею честь?.. Его мамаша?.. Передайте Крутецкому, что его жена встречается с директором Баркасовым на квартире машинистки Тройкиной… Если он пожелает проверить, пусть зайдет туда в девятнадцать ноль-ноль… Это неважно — кто. Говорит человек, который заинтересован в повышении морального облика советских людей… (Вешает трубку.)

В канцелярию входит посетитель.

Посетитель. А где же товарищ Баркасов?

Духоявленский. Домой ушел. Завтра зайдите.

Посетитель. Так ведь завтра же воскресенье! А до понедельника мои кролики категорически… Ой, что же мне делать? Придется к Баркасову домой ползти. Пусть он мне в виде аванса выдаст хотя бы пятьдесят рублей. (Идет к выходу.)

Духоявленский. Стойте. Подойдите сюда ближе… Вот что я вам скажу… Но только пусть это между нами…

Посетитель. Извольте. Мое дело маленькое.

Духоявленский. Баркасова сегодня дома не будет. Он по субботам заходит, ну… к одной особе…

Посетитель (ухмыляясь). Понимаю, я сам иной раз…

Духоявленский. Вот вы и зайдите туда. Лесная четыре, квартира Тройкиной.

Посетитель. Так он же выгонит меня оттуда!

Духоявленский. Напротив. Люди в такие часы добреют, настроены благодушно…

Посетитель. Это верно. Я сам однажды нищему трешку дал — шел с одной интересной особой. Психологический момент…

Духоявленский. Вот и зайдите туда в девятнадцать ноль-ноль…

Посетитель. От души благодарю. Зайду. Попрошу сотняжку. А то мои кролики до понедельника не выдержат испытания… (Поспешно уходит.)

Декорация первой картины

На диване жена Баркасова Зоя Павловна. В ее руках книга. Перед диваном — Виктор Эдуардович

Ядов. Он в пальто, в руках сверток бумаг и кепка.

Ядов (театрально). Повторите эти слова, что вы мне сказали. Я хочу вторично выпить яд из ваших милых рук.

Зоя (менее театрально). Извольте, синьор. Я никогда вас не полюблю. И никогда вашей женой не буду.

Ядов. Прощайте. Иду в ночь…

Зоя. Погодите. Я не могу отпустить вас в таком состоянии. Вы расстроены…

Ядов. Расстроен? Это слишком незначительное слово для моего душевного состояния. Не расстроен, мадам, а — перестала играть музыка, под которую плясала моя жизнь! Иду в небытие…

Зоя. Виктор Эдуардович…

Ядов. Я пошутил, сударыня. Я иду к моей маленькой машинистке Насте она сегодня будет переписывать первый акт моей исторической драмы. Я буду нищий, если через месяц не сдам мою работу. Театр не соглашается ждать.

Зоя. Мне решительно все равно, куда вы идете… Вы знаете, Виктор Эдуардович, после наших разговоров я всегда невольно вспоминаю моего мужа…

Ядов. Мило!

Зоя. Как с ним легко, просто. У него нет игры ни в словах, ни в чувствах… Кстати, наше дикое предположение, что он… ну, о чем мы говорили утром… это чепуха. Если он любит, так любит, а нет — так он скажет об этом.

Ядов. Радуюсь вашему семейному счастью.

Зоя. Вы запутали меня своими афоризмами. И мне бог знает что показалось. Обман не вяжется с ним. Он цельный и ясный человек. Он знает, для чего живет, для чего работает… А вы? Разве вы знаете, для чего живете? И кому принесете пользу или радость?

Ядов. Знаю, сударыня! Через тысячу лет я принесу людям эстетическую радость. На моей могиле вырастет прелестный голубой цветок. И какая-нибудь волшебная женщина будущего воскликнет: "Какое дивное растение!"

Зоя. А мой муж не так смотрит. Он хочет не таким способом принести пользу людям. Но только при атом он, несомненно, совершает ошибку. Он работает не замечая жизни — в ущерб здоровью, в ущерб семье. И даже, мне думается, в ущерб делу — потому что качество его работы при таких условиях не может быть высоко…

Ядов. В дальнейшем, сударыня, люди будут гармонически развиты. И такие происшествия будут исключены.

Зоя. Но и сейчас не следовало бы допускать такой оплошности!

Ядов. Эту оплошность вашего мужа мы исправим ревностью.

Зоя. Нет, я отказываюсь от этого способа…

Звонок.

Ядов. Это он… На всякий случай обнимите меня. Это зрелище будет ему полезно…

Зоя. Нет.

Ядов (обнимая). Зоя…

Входит бабушка.

Бабушка. Дочь моя… Опять!.. Ну, в уме ли ты?

Зоя. Мама, а где Боря?

Бабушка. Он на пионерском сборе… Дочь моя, в квартире моего мужа я никогда не могла помыслить даже о простом свидании…

Зоя. И долго его там задержат?

Бабушка. Нет, он скоро придет… И даже когда — я была с мужем в Париже… И я, казалось бы, не могла поступить иначе, тем не менее… (Задумчиво.) Ах, как все быстро проходит…

Ядов (в тон бабушке). О, сказкой ставшая воскреснувшая быль! О, крылья бабочки, с которых стерлась пыль!

Бабушка. Так я буду накрывать на стол… Не уходите, Виктор Эдуардович. Останьтесь пообедать. (Уходит.)

Ядов. Ухожу-с… Зоя Павловна, свидетельствую вам мое почтение. До скорого свидания.

Зоя. Прощайте… Я хотела вам сказать… такие люди, как вы… быть может, мне ближе, но… Вот мне сейчас тридцать лет…

Ядов. Вам тридцать один, Зоя Павловна. Восток разумно исчисляет возраст с момента утробной жизни.

Зоя. Ну хорошо — тридцать один. И я смутно помню то, что было до революции. Но я почему-то хорошо запомнила таких людей, как вы. Таких мужчин, у которых "настроение", "переживания", поэтические слова. А за этим — пустота и никакой цели… Я боялась таких людей.

Ядов. У меня есть цель в жизни — это вы. А что касается моего настроения, то…

Зоя. Нет, я вообще говорю…

Ядов. А вообще астрологи считают, что созвездия влияют на человеческий организм. Космический флюид пронизывает вселенную и отражается на всей материи, включая вас и, увы, меня.

Зоя (прислушиваясь). Кажется, Алеша пришел…

Ядов (театрально раскрыв объятия). Зоя… (Отступив.) Э-э, нет, это, вероятно, опять ваша почтеннейшая мамаша.

Входит Баркасов В руках у него коричневый кожаный портфель.

Баркасов (положив портфель на стул). А-а, Виктор Эдуардович! Что вы теперь так редко посещаете нас?

Ядов. Напротив. Слишком часто захожу…

Зоя (перебивая). Алеша, я…

Баркасов (целуя жену). Зоюшка.

Зоя. Я так рада, что ты сегодня рано пришел Баркасов. До, но, к сожалению, я должен вскоре уйти.

Зоя. Ах, вот как, уходишь? Входит бабушка Накрывает на стол.

Бабушка. Вот и чудесно. Прямо к обеду.

Баркасов. Я сам огорчен, Зоюшка, что не могу побыть дома, но как раз сегодня я… случайно… с одной.

Бабушка (торопливо перебивая). Пальто хоть снимите… (Помогая повесить пальто.) Ни слова ей об этом.

Баркасов. То есть вы о чем, Алиса Юрьевна?

Бабушка (тихо). Мужчина не должен посвящать жену в свои шалости.

Зоя. Алеша, ты сегодня ужасно бледный. Тебе необходимо посидеть дома.

Баркасов. Но сегодня я обязательно должен Мне не хочется идти, однако… Так было бы славно побыть с тобой, с Борей.

Зоя. Я так рада, что ты об этом говоришь.

Бабушка (Ядову). Останьтесь. Пообедайте. Не надо вам сейчас уходить. Поверьте мне.

Ядов (бабушке). Мирные отношения налаживаются. Я лишний.

Зоя. Мама, давайте обедать.

Бабушка уходит.

Ядов. Я отбыл, Зоя Павловна, с вашего разрешения, я зайду к вам позже.

Зоя. Нет, сегодня не стоит, Виктор Эдуардович.

Баркасов. Зоинька, пусть Виктор Эдуардович к тебе зайдет. Тебе же одной скучно.

Зоя (волнуясь). А ты разве долго задержишься?

Баркасов. Я в двенадцать вернусь.

Зоя. Виктор Эдуардович, приходите тогда…

Ядов. Всенепременно.

Уходя, Ядов сталкивается в дверях с Борей. Почтительно раскланивается с ним. Уходит.

Боря. Мама, учительница жутко сердилась, что ты не пришла.

Зоя. Ах, я и позабыла об этом!

Боря. И папа не пришел, и мама не пришла. Ясно, говорит, оттого и сын на уроках кукарекает… Что же это вы? Вот поэтому я, наверно, и кукарекаю.

Баркасов. Зоюшка, ты завтра сходи в школу… (Взглянув на часы.) Да, но мне надо торопиться.

Бабушка (входит с миской). Кушать подано.

Боря. Все за стол!

Бабушка. Я включу радио.

Боря. Я… я включу…

Бабушка. Мой первый муж всегда говорил, что за едой должна играть музыка. Это благотворно влияет на пищеварение.

Баркасов. Вы, как всегда, правы, Алиса Юрьевна. Бойцы в походе меньше устают, если идут под музыку. Вообще, Зоюшка, врачи утверждают, что музыка и театр — наиболее разумный отдых. Это отвлекает…

Зоя. Алеша, ты сегодня добрый, милый…

Боря. Да, папка у нас сегодня хороший. Не особенно нервный.

Баркасов (усмехаясь). Постараюсь и впредь бить таким.

Зоя. Я так рада, Алеша… Ты что-то передумал, да? Я была уверена в тебе, но страшно боялась…

Баркасов (целуя жену). Да, чуть тебя с Борькой не проглядел. Прости…

Зоя (настороженно). Ах, вот даже как…

Бабушка. Вот о семье, Алексей Гаврилыч, надо всегда помнить. Даже в экстраординарных случаях.

Баркасов. Оказывается, нельзя все помыслы направлять только лишь на одно и больше ничего не видеть… Ах, Зоюшка, так досадно, что мне надо идти. Ну, просто неловко было отказаться. Но я о тебе буду думать.

Бабушка. Какая прекрасная музыка по радио. Как она изумительно действует на настроениеЗвонок. Входит контролер Электротока. В руках у него потрепанный парусиновый портфель,

Контролер. Электроток пришел…

Зоя. Вот счетчик. Направо.

Боря. Вот, вот наш счетчик!

Баркасов. Ну, Зоинька, я пойду.

Зоя. Иди, Алеша. (Целует мужа.)

Баркасов. Ну, сынок, дай свою лапку…

Бабушка. Часы-то у нас на пять минут отстают…

Баркасов. Да, иду, иду… Где же моя шляпа?

Боря. Это я спрятал шляпу, я…

Зоя. Боря, отдай отцу шляпу!

Боря. Да вот она — на шкафу…

Баркасов (встав на стул). Ах, плутишка…

Боря. Ничего, это папке полезно. А то он по утрам физкультурой не занимается.

Контролер (выписав квитанцию). Примите квиточек.

Зоя. Смотри, Алеша, у нас опять экономия…

Баркасов. Прости, Зоюшка, я опаздываю… Поспешно одевшись, Баркасов целует жену и, схватив вместо своего портфеля парусиновый портфель контролера, стремительно уходит.

Зоя. Вам сейчас уплатить, товарищ контролер?

Контролер. Нет, платить надо в кассу. (Ищет портфель.)

Зоя. Вы что-нибудь потеряли?

Контролер. Да, портфель мой. Куда-то я его сунул…

Бабушка. Вот ваш портфель — на стуле.

Боря. Нет, это папкин портфель — коричневый.

Контролер. Мой портфель обыкновенный, парусиновый. Вот сюда я на стул положил. А теперь его нету…

Бабушка. Я тоже видела — он тут на стуле был.

Зоя. Ну, деться-то он никуда не мог.

Бабушка. Товарищ, а вы вспомните хорошенько — может быть, его у вас и не было? Или, может, быть, вы его в другой квартире оставили?

Контролер. То есть как это оставил в другой квартире? Да что вы, бабушка-старушка! Вашу карточку-то я вынул из портфеля — вот она, карточка. Записал на ней последнее показание счетчика.

Зоя. В таком случае ваш портфель несомненно гденибудь здесь… Боря, ты не брал дядин портфель?

Боря. А какой портфель?

Контролер. Да такой он — беловатый, парусиновый.

Боря. И с такой ручкой?

Контролер. Да, и ручка у него сверху.

Боря. Нет, такого портфеля я не брал.

Бабушка. А вообще брал какой-нибудь портфель?

Боря. Когда?

Бабушка. Ну, когда-нибудь.

Боря. Когда-нибудь брал.

Контролер. Ну, ясно — это он взял. Раз он отцовскую шапку на шкаф закинул, — значит, он! Говори: куда ты его дел?

Боря. Да не брал я ваш портфель!

Зоя. Он бы сказал, если б взял.

Контролер. Вот он и говорит, что брал портфель.

Боря. Я брал, когда в школу шел.

Контролер. Это, значит, он в школу мой портфель занес? Вот тебе здравствуйте, бабушка-старушка!

Бабушка. Ай, я-то при чем?

Боря. Не брал я в школу ваш портфель. Я мой брал.

Контролер. Но тогда спрашивается, где же мой портфель?

Зоя. Надо поискать.

Бабушка. Посмотрите за диваном.

Контролер. Ну-ка, бабушка-старушка, помогите мне диван отодвинуть.

Бабушка (помогая), Борюшка, погляди под диваном.

Боря (радостно). Ага, и тут нету вашего портфеля!

Контролер. Ой, граждане, да что же это! Как же я теперь буду без портфеля? Ведь там электрическое хозяйство всего района. Да ведь мне за это…

Зоя. Успокойтесь. Найдется ваш портфель.

Бабушка. Значит, этот коричневый портфель — не ваш?

Боря. Нет, это папкин. Я же знаю.

Контролер (чуть не плача), Ой, да что же я буду делать? Обыкновенный парусиновый портфель… И теперь его нет…

Бабушка. Но я отлично видела, что Алексей Гаврилыч вышел с портфелем.

Зоя. Может, по ошибке он не тот портфель взял?

Контролер. Граждане, да, может, он вместо своего портфеля мой унес? Вот это будет номер!

Зоя (взяв коричневый портфель). Странно. Это Алешин портфель. Он всегда с ним ходит… (Открыв портфель, снова захлопывает его, как бы не желая видеть, что там.) Мама!

Бабушка. Ну, что ты? Что с тобой?

Зоя (снова открыв портфель). Мама… мама…

Бабушка неторопливо вынимает из портфеля коробку конфет "Жар-птица" и "танцующую свинку".

Бабушка. М-да, знаешь ли…

Боря. Ого! Конфеты… И какая-то свинка с зеркальцем…

Зоя (пронзительно). Мама!

Бабушка. Ну, Зоюшка, не волнуйся так, не волнуйся…

Зоя. Что ж это? Значит, он… Значит, все это было обман, ложь…

Бабушка. Но, может быть, он для тебя это принес…

Зоя. Нет, он хотел взять с собой этот портфель. Значит, он собрался к кому-нибудь и… забыл портфель…

Контролер. Нет, граждане, он не забыл портфель, а переменил. Вместо своего портфеля он взял мой. А свой оставил.

Бабушка. Успокойся, успокойся, доченька. Ну что в этом особенного? Конечно, он виноват, но… Ну, это всегда так у них. Обычная картина…

Зоя (стучит в стену). Виктор Эдуардович!

Бабушка. Его же нет. Он ушел… Вот, действительно, чурбан какой! Взял и ушел, когда он так нужен.

Зоя. Как это подло, низко! Значит, он всякий раз прикрывался работой, а сам шел к какой-нибудь там…

Бабушка. Лично я давно была уверена в этом.

Контролер. Граждане, я целиком сочувствую вашей семейной драме, но войдите и в мое положение. Не могу же я без портфеля уйти.

Бабушка: Теперь отыщется ваш портфель.

Контролер. Но я тут не могу до ночи ждать. Хотя бы выяснить адрес куда именно мой портфель пошел…

Бабушка-старушка, посодействуйте в этом!

Бабушка. Ай, слушайте, не до вас сейчас! Зайдите завтра в это время.

Контролер. Хорошенькое дело — "завтра в это время!" А как же я работать буду? Вы отдаете себе отчет?.. Нет, до завтра я никак не могу, бабушка-старушка… Хорошо, ладно, справляйтесь со своим горем — я тактичный человек, подожду. Но без портфеля я отсюда не уйду. Это я вам заранее заявляю.

Бабушка. Тогда не мотайтесь, а сядьте тут и ждите.

Контролер. Я мотаюсь благодаря тому, что я нервничаю. Шутка ли сказать, что случилось! Нет, бабушка, я вам откровенно признаюсь: либо я от вас уйду с портфелем, либо меня отсюда вперед ногами вынесут. Иного положения не будет. Так и знайте…

Бабушка (отмахиваясь). Да сядьте, говорят вам, в сторонку! (Дочери.) Успокойся, успокойся: ну, право, в этом ничего особенного. Все они такие. Слава богу, знаю жизнь…

Зоя (страдая). Алеша… Алеша…

Бабушка. Если хочешь знать — я и не видела иных мужчин.

Зоя. Значит, он… и в прошлом году…

Бабушка. Или, например, мой первый муж… Уж, кажется, на что обожал меня… Но вот однажды стало мне известно… передали люди… дескать, певичка одна тут… в зоологическом саду на свидании… А я, Зоюшка, была тогда молоденькая, неопытная — только что выпорхнула из родительского гнездышка… Ничего! Еду в зоологический сад. Той — публично оплеуху, этому — зонтиком по физиономии. Дома съедаю фосфорные спички. И на другой день мой муж на коленях вымаливает у меня прощение. И снова разрешает бывать у нас в доме Борису Ивановичу Нелькину, который в то время очень меня любил…

Контролер (улыбаясь). Ай, ей-богу… Вот как бабушка-старушка — справилась с задачей… А певичка что? Исхлопотала и пошла?

Зоя (снова стучит в стену), Виктор Эдуардович!

Бабушка. Да говорят тебе — нет его… Вот дерево — ушел в такое время! Нет, когда у меня случилась эта история…

Контролер. Ах, с певичкой-то?

Бабушка. Да… Так Борис Иваныч Нелькин в тот же миг был у меня…

Контролер. И не допустил вас кушать фосфорные спички?

Зоя. Боре спать пора. Уложи его… Ну, смотрите — он все конфеты съел!

Боря. Завтра воскресенье — не хочу спать.

Контролер (с нетерпением). Бабушка… ну, ну… Пришел Борис Иваныч… и что?.. отнял спички?

Бабушка. Пришел Борис Иваныч и буквально три часа утешал меня, как ребенка…

Зоя (с отчаянием стучит в стену), Виктор Эдуардович!

Бабушка. Вот чурбан! Уйти в такой момент!

Комната машинистки Насти Тройкиной. Тахта. Разноцветные подушечки на тахте. На письменном столе — пишущая машинка и фотографии в рамках.

Юная, но бойкая домработница Анюта Фиолетова готовится к вечеру жактовской самодеятельности — читает отрывок из романа "Война и мир".

Анюта (декламирует). "Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза. "Я полюбил вас с той минуты, как увидел вас. Могу ли я надеяться?" Она…" Телефонный звонок.

Ало! Это кто там у телефона?.. Нет, Тройкиных никого нет. Они в Лугу уехали, к сыну. А Настенька еще с работы не возвращалась… Что?.. Это их домработница Анюта говорит… Не сомневайтесь — передам… (Повесив трубку, снова декламирует.) "Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал. "Любите ли вы меня?" — "Да, да", — как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула и зарыдала…" Без стука входит драматург Виктор Эдуардович Ядов. Он в пальто. В руках сверток бумаг.

Ядов (театрально). Дульцинея Тобосская, привет!.. Прелестно декламируете.

Анюта (без смущения). Это я, Виктор Эдуардович, выступать буду. У нас сегодня в жакте вечер самодеятельности.

Ядов. Ваш эстрадный номер будет иметь фантастический успех… А где же наша милейшая хозяйка?

Анюта. Настенька еще с работы не вернулась… Виктор Эдуардович, придите на наш вечер. Я бы для вас особенно постаралась.

Ядов. Не могу-с. Сегодня мне предстоит иной — более скучный — спектакль!

Анюта. Ах, вы на спектакль идете? В театр? С Настенькой?

Ядов. Идем с ней в театр жизни, дорогая! Но отчего же ее нет до сих пор?

Анюта. Она сейчас придет. Обождите.

Ядов. Ожидать — не в моем характере. В этом есть что-то унизительное… Анюта, скажи ей, что я заходил и через час снова зайду… Постой, я напишу ей записку…

Анюта. Вот карандашик…

Ядов (пишет, паясничая). "Божественная! Мой театр ждать больше не соглашается. Сегодня абонирую вас на весь вечер. Умоляю: гоните каждого, кто осмелится к вам зайти. В противном случае наглец будет пронзен моей шпагой и выкинут в окно… Ваш доблестный кавалер и драматург Виктор Ядов".

Анюта (улыбаясь). Ах, как у вас складно получается! Вот бы мне так научиться.

Ядов. Анюта, это в пределах возможного!.. Привет, дорогая. Через час я снова здесь… (Уходит.)

Анюта (набрав номер телефона). Ало! Кто это? Товарищ Васин?.. Это Анюта Фиолетова говорит… Товарищ Васин, не сомневайтесь — ровно к восьми я приду… Нет, нет, я не согласна срывать вашу программу. Пока… (Вешает трубку.)

В комнату торопливо входят Настя Тройкина и Софочка Крутецкая. Обе в пальто.

Настя. Анюта, никто не заходил?

Анюта. Виктор Эдуардович заходил. Написал вам записку.

Настя (взглянув на записку). Ладно. Потом…

Анюта. Здравствуйте, Софья Васильевна. Вы у нас целую вечность не были.

Софочка. Здравствуйте, Анюточка.

Настя. А где же мои родители?

Анюта. Они в Лугу уехали. (Уходит.)

Настя. Видишь, как хорошо получилось. Мой предки уехали к брату.

Софочка. Да, я тебе очень благодарна, а то мой Юрий…

Настя. Конечно. Зачем тебе его зря сердить… (Показывая фото.) Софочка, вот мой покойный муж — ты хотела взглянуть… Но это два года назад… аппендицит и… в три дня… Ну как — пойдем в парикмахерскую?

Софочка (поправляя прическу). Пойдем, а то у меня…

Настя. Но как это неожиданно, что Баркасов тебя пригласил. Он всегда на меня смотрел.

Софочка. Не знаю. По-моему, он постоянно смотрел на меня. Иначе он пригласил бы тебя.

Настя. Да, это верно… Ну что ж, твое счастье. Заедет на машине. И, уж конечно, первые места. И сам очень интересный… А вот мне все попадаются какие-то неполноценные мужчины, какие-то неотесанные, недостаточно культурные…

Софочка. Ты о своем фотографе говоришь?

Настя. Да, и он. И отчасти Володя Слоняев… Мне даже как-то неловко с ними в кино пойти… (Торопливо.) Ну, если идти в парикмахерскую, то надо скорей. И я заодно… Тут внизу, в нашем доме…

Софочка. Тогда я, пожалуй, шляпку не надену.

Настя. Накинь мой платок… Да, вот уж никогда не думала, что ты Баркасову нравишься… (Кричит.)

Анюта!

Анюта (появляясь). Уже уходите?

Настя. Мы скоро вернемся. Только в парикмахерскую. А если без нас придет один такой человек…

Софочка. Некто товарищ Баркасов. Он меня спросит.

Настя. То пусть он обязательно подождет.

Софочка. Пусть он тут посидит. Мы сейчас вернемся.

Анюта. Понимаю, Так ему и скажу… Но только вы скорей возвращайтесь, Настенька. Я ведь должна уйти. У нас к восьми сбор.

Настя. Ясно, скоро вернемся, если начало в театре в восемь.

Анюта. Ах, вы в театр идете?

Софочка. Да… Обе уходят.

Анюта (набрав номер телефона). Товарищ Васин?.. Ну, как дела идут? Уже собираются люди?.. Да, пожалуй, еще рановато для этого… Нет, нет, я к восьми приду. Я не из таких, которые обманывают… Привет… В комнату стремительно входит жених Настеньки — Павел Веселович Абрамоткин. В руках у него пухлый черный портфель.

Абрамоткин. А где же Настенька?

Анюта. Фу, как вы меня всякий раз пугаете, товарищ Абрамоткин! Слишком торопливо входите.

Абрамоткин. Извиняюсь, Анюта… А Настенька где?

Анюта. В парикмахерскую пошла… (Нравоучительно.) Надо культурно постучать, Павел Неселович. И когда получите ответ: "Войдите", то и входите себе. Да не с разбегу, а тихо, культурно входите…

Абрамоткин. Тихо зайдешь — ничего не заметишь.

Анюта. Культурные люди не позволяют себе ничего лишнего сказать. А если вы тем более жених Надтеньки, то вы всякий раз обязаны…

Абрамоткин. Ай, перестань меня учить!

Анюта. Вас всякий день надо учить. Такая у вас передовая профессия-фотограф, а сами вы… Да и вообще вы напрасно пальто снимаете Настенька нынче в театр идет.

Абрамоткин. В театр идет? Нет, она мне велела сегодня прийти. (Вынимает из портфеля закуску.)

Анюта. А зачем опять еду принесли?

Абрамоткин. Я сегодня именинник. Она позволила.

Анюта. Все равно напрасно расставляете. Настенька в театр уйдет.

Абрамоткин. Врешь. Нарочно меня изводишь.

Анюта. На этот раз, вот честное слово, не извожу. И советую вам спокойненько одеться, пока не перекисли от ревности… и идите себе. А завтра зайдете на черствые именины.

Абрамоткин. Значит, про меня она тебе ничего не сказала?

Анюта. Про вас она ну ни словечка не сказала. Как будто вас и на свете в живых нет. А вот про других она сказала.

Абрамоткин. А что же она про других сказала?

Анюта. Уж это мое дело, что она про других сказала. Я вам не обязана отчет отдавать… Про других она сказала мне: "Пусть те обождут. Пусть те непременно обождут — они мне нужны больше жизни!"

Абрамоткин. Ведь зря мелешь. Нарочно меня изводишь.

Анюта. Ничуть не зря. Это я вам факт говорю.

Абрамоткин. А с кем же она в театр идет?

Анюта. Ну, идет с одним человеком. Он куда интересней вас. И такой умный, что вы против него — тьфу! Он вас двумя словами в гроб заколотит.

Абрамоткин. Меня не заколотит.

Анюта. Свободно заколотит. И даже в ответ вы ничего не сможете ему возразить — до того он вас своим умом забьет.

Абрамоткин. Не забьет. Я тоже ему отвечу, что он у меня…

Анюта. Пока вы за ответом в карман полезете, он вас — в минуту сто слов. И от вас только дым пойдет!

Абрамоткин. Я тоже ему… сто слов… И он тоже… дым пойдет…

Анюта. А Виктор Эдуардович вас как…

Абрамоткин. Ах, это тот драматург, о котором ты мне говорила? Он что — сейчас придет?

Анюта. Вскоре придет. И в театр, сказал, пойдет с Настенькой. И Софочка в театр, и эти в театр…

Абрамоткин. А зачем же она мне велела прийти?

Анюта. Уж не знаю зачем. Наверно, чтобы над вами подшутить.

Абрамоткин. Она сама сказала: "Зайдите…"

Анюта. А не хотите уходить, так сидите, ожидайте Настеньку. А то ходите сквозь по комнате — только ветер гоняете. А я разгорячившись. Сядьте и сидите, если вы именинник. А мне пора идти одеваться. (Уходит.)

Абрамоткин нервно ходит по комнате.

Абрамоткин. Гм… В театр идет… Какие номера откалывает… (Увидев записку драматурга.) Ага, оставила мне записку… Нет, это ей кто-то пишет… Ага, драматург ей пишет. (Читает.) "Бо-жест-венная… театр ждать больше не соглашается. Сегодня абонирую вас…" (Опустив записку.) Ага, абонирует ее в театр… (Читает дальше.) "Гоните каждого, кто осмелится к вам войти… В противном случае…" Что? что такое? (Вчитываясь.) "…пронзен моей шпагой и будет выкинут в окно…" (Прочитав записку, Абрамоткин улыбается.) Конечно, понимаю, это шутливо написано. Но только спрашивается: к чему такие дикие шутки?.. "Пронзен будет шпагой и выкинут в окно…" Пошутил, называется… Взор Абрамоткина останавливается на окне. Положив записку на стол, Абрамоткин подходит к окну и, раскрыв его, смотрит вниз. После чего стремительно возвращается к столу и торопливо укладывает в портфель продукты.

Абрамоткин. Нет, эти писатели и композиторы… Недаром их прорабатывают…

Входит Баркасов. Он в пальто, в руке — парусиновый портфель. Рядом с Баркасовым домработница Анюта. Она делает гримасу Абрамоткину, который не без страха, но с любопытством смотрит на Баркасова, принимая его за драматурга — Виктора Эдуардовича Ядова.

Анюта. Они просили вас обождать. Они решили перед театром в парикмахерскую зайти… Пройдите в комнатку.

Баркасов. Благодарю вас.

Анюта. Снимите ваше пальто.

Баркасов. Да нет, мы сейчас в театр идем, Пальто я снимать не буду.

Анюта. В таком случае садитесь на диванчик. Ожидайте их. (Сделав гримасу Абрамоткину, уходит.)

Баркасов. Позвольте познакомиться — Баркасов…

Абрамоткин. Виктор Эдуардович?

Баркасов (не разобрав). Как вы сказали?

Абрамоткин. Нет, я говорю: решили в театр сходить? Сейчас она придет. Разберемся.

Баркасов (смущенно). Собрались в театр… с вашей супругой?

Абрамоткин. Нет, но мы вскоре запишемся.

Баркасов. Ах, вот как. Простите, я не знал…

Абрамоткин. Я сам недавно получил ее согласие.

Тяжелая пауза.

Интересно то, что она мне про вас ничего не сказала. И вот только сейчас от домработницы узнал" что она с вами в театр идет.

Баркасов. Простите, но если вам это неприятно…

Абрамоткин. Нет, отчего же — прыгаю от радости.

Баркасов (встает). В таком случае я…

Абрамоткин. Нет уж, прошу вас обождать хозяйку. Иначе она мне…

Баркасов. Извольте, я подожду ее, но… Я, право, никак не предполагал, что этим доставлю кому-нибудь огорчение… Смущенный вид Баркасова смягчает Абрамоткина. Он начинает говорить с оттенком пренебрежения.

Абрамоткин. А что там домработница про вас какие-то байки рассказывает?

Баркасов. Домработница? А что же она про меня может рассказывать?

Абрамоткин. Да говорит, будто вы одними словами людей в гроб заколачиваете.

Баркасов. Помилуйте, откуда ей знать?

Абрамоткин. Сто, говорит, слов в минуту, и из человека дым идет…

Баркасов. Простите, я вас что-то не понимаю.

Абрамоткин. Нет, теперь-то я сам вижу, что это она сказала мне нарочно…

Пауза.

А вы что, Настеньку давно знаете?

Баркасов. Кого? Кого?

Абрамоткин. Настю, говорю, Тройкину давно знаете?

Баркасов. Ах, Тройкину? Да, я ее давно знаю. Отличная машинистка.

Абрамоткин. Отличная машинистка и, как говорится, интересная женщина?

Пауза.

Значит, все пишете и пишете?

Баркасов. Да, приходится и писать…

Абрамоткин (агрессивно). Значит, один пишет, а другая ему переписывает.

Баркасов. Я, право, не понимаю вашего тона. Извините, должен идти. Прошу передать вашей… супруге, что я не смогу сегодня в театр идти.

Абрамоткин. Об этом плакать не будем!

Баркасов. Имею часть кланяться… (Стремительно уходит, оставив парусиновый портфель на полу у тахты )

Абрамоткин. Нет, эти писатели и композиторы… Они заслуживают того…

Поспешно входит Анюта Она в пальто.

Анюта. Вы зачем же человека отпустили? Он выскочил из квартиры сам не свой. Чего вы тут с ним произвели?

Абрамоткин. А еще говоришь: сто слов в минуту — и из меня дым пойдет. Да только не с меня, а с него дым пошел.

Анюта. Или вы думаете, что это был Виктор Эдуардович?

Абрамоткин. Ах, это не он? А ты мне сказала…

Анюта. Я сказала: Виктор Эдуардович само собой придет — за Настенькой. А этот за Софочкой пришел. Ну теперь вам будет нашлепка от Настеньки!

Абрамоткин. Ай, слушай, тогда я побегу в парикмахерскую. Пусть они позвонят ему… В какую они парикмахерскую пошли? А?

Анюта. А я почем знаю. Вышли и пошли… Ну, теперь получите по заслугам к своим именинам Абрамоткин. Сейчас найду их… (Торопливо уходит.)

Анюта (по телефону). Товарищ Васин?.. Немного задержалась, но вскоре выхожу… Ах, вы уже начали сомневаться, что я не приду? Нет уж, если сказала, значит, приду. Все кину, но приду… Нет, на свидание это не всегда так бывает. Общественное дело для меня неизмеримо важней… Значит, не сомневайтесь — сейчас выхожу…

В дверях снова появляется Баркасов.

Баркасов. Простите, я тут мой портфель оставил…

Анюта. Да вот ваш портфель у дивана.

Баркасов (взяв в руки парусиновый портфель), Нет, это не мой портфель. Мой был коричневый…

Анюта. Вот оставайтесь и поищите. А я должна идти. Но только вы непременно Софью Васильевну обождите. Иначе она будет сердиться. (Уходит.)

Баркасов (разыскивая портфель). Черт дернул меня пойти… Не подумал, в самом деле… Ведь муж у нее или этот… жених… Фу, глупость какая получилась… Ай, так и надо мне, дураку, — своими руками фарс устроил… Мало еще получил… (Найдя черный портфель Абрамоткина.) Да нет, это тоже не мой портфель.

С треском открывается дверь. Вбегает запыхавшийся человек. Это муж Софьи Васильевны — Юрий Николаевич Крутецкий.

Черный портфель Абрамоткина так и остается в руках изумленного Баркасова.

Крутецкий. Где… где моя жена?

Баркасов. Вы о ком говорите?

Крутецкий. Она там? (Вбегает в соседнюю комнату и тотчас возвращается.) Нет… Значит, просто меня обманули, разыграли! Да и она, поймите, не могла бы пойти на это…

Баркасов. Успокойтесь. Вы так взволнованы…

Крутецкий. Еще бы… (Смеется.) Но я, я какой осел! Незнакомый человек звонит мне, и я, как дурак, мчусь сюда, чтобы застать ее, уличить… Вы, конечно, скажете, что это ревность. Но вы ошибаетесь, уважаемый товарищ! Я прежде всего культурный человек. И смею сказать, что низменные пережитки в моем сознании начисто ликвидированы мной!

Баркасов. Да вы сядьте, успокойтесь.

Крутецкий. Конечно, не скрою, я немного понервничал. Но не в силу ревности. А просто я хотел уточнить мои отношения с женой.

Баркасов (подавая стакан воды). Выпейте воды. Крутецкий (пьет). Благодарю вас. Теперь я совершенно спокоен. (Ставит стакан на стол и там видит шляпу жены.) Боже мой! Да ведь это ее шляпа. Да, это ее шляпка. (Мнет шляпу в руках.) Софа… Софочка… Значит, она тут? Значит, она просто спряталась от меня… Где? где моя жена, а?!

Баркасов. Вы о ком говорите?

Крутецкий. Я вас спрашиваю: где Софья Васильевна?!

Баркасов. Крутецкая?.. А вы кто же?

Крутецкий. Как кто? я ее муж, муж… Где она?

Здесь? Вот ее шляпа… (Терзает шляпу так, что от нее отлетает цветок.)

Баркасов. Ах, вы ее муж? А тот, с кем я сейчас говорил?

Крутецкий. Тот? Тот, с которым она здесь? Тот, вероятно, и есть этот самый… Баркасов!

Баркасов. Нет, Баркасов — это я.

Крутецкий. Ах, вы Баркасов?! Так это вы осмелились встречаться здесь с моей женой?!

Баркасов. Но это недоразумение, уверяю вас.

Я просто не понимаю, о каких встречах вы говорите…

Крутецкий. Ах, вы не понимаете, черт возьми! Так я вас заставлю понимать! Вы, как начальник, позволяете себе…

Баркасов. Давайте выясним, поговорим…

Крутецкий. Мы в народном суде с вами поговорим! Я потребую показательного суда! Ваш аморальный поступок слишком очевиден! Я так не оставлю этого дела… (Жадно пьет воду.)

Баркасов. Нет, с вами, я вижу, нельзя сейчас разговаривать. (Идет к выходу, захватив с собой черный портфель Абрамоткина.)

Дверь медленно приоткрывается, и в комнату просовывается корпус Володи Слоняева. В руке у Слоняева небольшой тортик. На лице умильная улыбка.

Слоняев (негромко напевает). "Где эта улица, где этот дом? Где эта барышня, что я влюблен…" (Увидев директора, роняет торт.) Товарищ Баркасов… я… я не знал, что вы здесь бываете.

Баркасов. Позвольте пройти…

Слоняев (подняв торт). Минуточку, товарищ Баркасов… Я только хотел сказать… я случайно здесь… без ее разрешения. Я сейчас же уйду, если вам неприятно… )

Баркасов, ничего не ответив, стремительно уходит.

Крутецкий. Всех под суд! (Слоняеву.) А вы кто такой? Что вы здесь?! Ах, вы тоже посетитель этого вертепа?! С тортом явились?!

Слоняев (снова роняет торт). Я… я не знал… я… Крутецкий бьет по коробке с тортом, как по футбольному мячу. Торт вылетает в открытую дверь. Слоняев выскакивает вслед.

Крутецкий. Боже мой!.. И это ты, моя Софочка, на которую я молился. Ты попала в эту жуткую аморальную компанию. Ты… ты… (Агрессивно.) Но нет, прощенья не будет! Разрыв! Показательный суд… (Снова взяв шляпу жены.) Да, но ведь это, кажется, не ее шляпа? Я точно помню: ее шляпа была гладкая и с красным цветком. А эта — без цветка и мятая, как тряпка. Нет, это не ее шляпа. Значит, я зря погорячился…

Софочка, Софочка, простишь ли ты меня… Позвольте, а зачем же в таком случае здесь был директор Баркасов?! О, как бы все это узнать, выяснить, уточнить…

В комнату несмело входит посетитель в макинтоше.

Посетитель. Мне бы на минуточку товарища Баркасова…

Крутецкий. Баркасова? А вам зачем он?

Посетитель. Я по делу… Мне сказали, что он…

Крутецкий. Что вам сказали? Все, все говорите мне!

Посетитель. Но я ничего не знаю. Мне просто сказали, что товарищ Баркасов здесь бывает по субботам.

Крутецкий (нервно засмеявшись). Ах, так! Он по субботам встречается здесь… О-о-о…

Посетитель. Но если он занят сейчас, то я попозже зайду… (Ухмыляясь.) Я сам не люблю, когда меня тревожат в лирические минуты… Крутецкий опускается в кресло и, обхватив голову руками, неподвижно сидит. Посетитель уходит, осторожно ступая на цыпочках.

Крутецкий (вяло). Напрасно я его отпустил. Надо бы выяснить, с кем Баркасов бывает здесь по субботам. Может, вовсе не с Софочкой. Тем более это не ее шляпа… (Неожиданно увидев на полу красный цветок, оторванный от шляпы.) Позвольте, но это ее цветок… (Приставив цветок к шляпе) Это ее шляпа! В таком случае где же она сама?! А не все ли равно — где она! К прошлому нет возврата! Всех под суд! Хозяев квартиры тоже под суд!

Входит Абрамоткин. Он озадачен безумным видом Крутецкого. И без малейшего сомнения принимает его за Виктора Эдуардовича Ядова.

Абрамоткин (бормочет). Вот этот может сто слов в минуту…

Крутецкий (не замечая вошедшего). Не пощажу никого! Сам произнесу речь вместо прокурора! Докажу, что таких аморальных людей нельзя щадить. Их надо безжалостно выбрасывать из жизни…

Абрамоткин. Виктор Эдуардович, зачем же людей из окон выбрасывать, успокойтесь…

Крутецкий. А вы тут кто? Вы кто такой?

Абрамоткин (отступая). Но, но, тихо… Еще неизвестно, с кого из нас дым пойдет…

Крутецкий. Милицию сюда!

Абрамоткин. Зачем же, понимаете, милицию? Давайте по-хорошему договоримся. Если вы непременно желаете с Настенькой в театр идти — то идите себе. Я, Виктор Эдуардович, не намерен из-за этого скандал поднимать…

Крутецкий. Какой я к черту Виктор Эдуардович?

Абрамоткин. Может, я спутал? Мне Анюта сказала…

Крутецкий. Да я вас всех тут…

Абрамоткин. Меня-то за что? Я сам зашел в гости — тихо, благородно. Вижу — безумствует человек.

Конечно, я понимаю, что писатели и композиторы не могут иначе…

Крутецкий. Вы что бред несете? Пьяны, что ли?

Абрамоткин. Не прикасался даже, Виктор Эдуардович.

Крутецкий. Вам сказано, я не Виктор Эдуардович!

Абрамоткин. Позвольте, уважаемый, кто же вы такой?

Крутецкий. А вам что до этого? Я… я ее муж…

Абрамоткин. Ах, вы ее… покойный… муж?

Крутецкий. Почему "покойный"? Я просто ее муж.

Абрамоткин. Тот, который два года назад… я извиняюсь… умер… от воспаления слепой кишки? Это она мне так сказала — не знаю зачем…

Крутецкий. Не знаю, как вы, но я еще отчасти жив… Софа, Софочка, куда ты попала…

Абрамоткин. Вы сказали "Софочка"… Значит, вы Софочкин покойный муж? То есть я говорю: Софочкин муж?

Крутецкий. Да… Но с этой минуты я больше ей не муж.

Абрамоткин. А что же вы тогда?

Смеясь, вбегают подружки — Настя и Софочка.

Настя. Софа, твой муж…

Софочка. Юрий…

Крутецкий. Дома поговорим! Идемте отсюда…

Настя. А где Баркасов?

Крутецкий. Я выгнал его отсюда.

Софочка. Как? Почему?

Настя. В чем дело?

Абрамоткин. Лично я понятия не имею.

Софочка. Юрий, но пойми — ничего же особенного…

Крутецкий. Об этом мы дома поговорим!

Настя. Но это возмутительно! Ко мне приходит директор, чтобы передать мне, может быть, срочную работу, а его в моей квартире… (Крутецкому.) Да как вы посмели это?

Крутецкий. Но я… Мне сказали, что он…

Настя. Значит, вы просто попросили его уйти?

Софочка. Ну, это уже слишком!

Крутецкий. Софочка, но мне так сказали. Позвонили по телефону…

Софочка. Ну, Юрий!

Абрамоткин. Что же это вы, Юрий? Человек пришел по делу. Вот он даже свой портфель забыл… со служебными бумагами. А вы его выгнали. Нет, Юрий, так нельзя некультурно поступать.

Софочка. Конечно, Юрий, я не хочу скрывать — мы предполагали в театр пойти, но это было… служебное дело. Меня лично замдиректора об этом просил.

Настя (тихо). Ах, вот что — тебя замдиректора пригласил, а не Баркасов?.. (Крутецкому, гневно.) У нас это было чисто служебное дело! Культпоход! И вы осмелились при этом выгнать его из моего дома?

Абрамоткин. Ну, Юрий…

Крутецкий. Софочка… Софа… Идем скорей домой. Там все обдумаем, позвоним ему, извинимся… (Подает жене растрепанную шляпку.) Скорей…

Софочка. Боже! Моя новая шляпка… Настя, погляди, что он со шляпкой сделал… Нет, Юрий, об этом мы дома поговорим…

Абрамоткин. Зачем же вы, Юрий, дамскую шляпку так отвозили? Нет, вас надо учить и учить культуре…

Крутецкий. Софочка, простишь ли ты меня?

Софочка. Настя, прощай… Юрий, за мной!

Крутецкий. Софа, я напишу твоему директору извинительное письмо…

Абрамоткин. Юрий, в письме вы припишите, что я, другой, — тот, с кем он говорил, тоже немножко извиняется…

Супруги Крутецкие уходят.

Настя (смеясь). Оказывается, не сам Баркасов ее пригласил. Это резко меняет дело.

Абрамоткий. Настенька, а где мой портфель? Хотелось бы немножко закусить, подкрепиться, а портфеля нет.

Настя (прихорашиваясь у зеркала). Баркасов обычно на меня глядел. Я не могла так грубо ошибиться…

Абрамоткин. (в поисках портфеля). Ах, он всетаки на тебя смотрел?

Настя. Ясно, не на нее. Такие тихони ему не могут нравиться. А уж она вообразила…

Абрамоткин (двигая мебель). Ну, этот чертов сын Баркасов! Вот его парусиновый мусор тут, а моего портфеля нет…

Настя. Разве этот парусиновый портфель Баркасова?

Абрамоткин. Да, он с ним пришел… Ну, если он мой портфель взял, то я не погляжу, что он директор… Я, ему… Он у меня… Дым пойдет…

Настя. Вероятно, он ошибся, перепутал. Сейчас я позвоню Баркасову. Быть может, в его портфеле нужные деловые бумаги.

Абрамоткин. И позвоним, и лично съездим, но свое вернем. И для этого все перевернем!

Настя (набрав номер телефона). Але! Это квартира товарища Баркасова?.. (Томно.) Я попрошу к телефону Алексея Гавриловича… Говорит одна знакомая…