Избранное

Есть разные люди.

Однако

Вот твердое мненье моё:

Какая в квартире собака,

Таков и хозяин её.

Неразгаданно, откуда

И неведомо, куда

Шли по городу верблюды,

Чертыхаясь иногда.

Шли и под ноги плевали,

Жвачку вечную жевали.

А над спинами горбы

Поднимались на дыбы.

Говорит старик-верблюд:

— Посмотри на этот люд:

Ходят, горбясь, как верблюды,

Тоже под ноги плюют.

Школяры бегут из школы,

Что-то, чавкая, жуют.

Неужели на уроках

Это чавканье дают?

— Тьфу! — верблюдица сказала, -

Я бы всех их наказала:

Как же надо низко пасть,

Чтоб привычки наши красть!

Я послушал тех верблюдов

И не стал им возражать:

Может, впрямь не надо, люди,

Тем верблюдам подражать?

Горькими слезами

Плачет на опушке

Глупая пичужка

Славка-завирушка.

"Надсмеялись люди,

Выдумали кличку,

Чтоб обидеть птичку,

Птичку-невеличку!

Чем я провинилась —

Пела некрасиво?

Может, некрасиво,

Да зато правдиво!

А вот Славка-школьник

Врать привык с пелёнок.

Даже здесь, на даче,

Жить не мог иначе.

Врёт зимой и летом,

Врёт и не смеётся.

И при этом

Просто

Славкою зовётся.

Очень уж обидно

Мне, правдивой птичке".

Люди, -

Как не стыдно! -

Поменяйте клички!

Ещё последние снега

Апрель в оврагах квасит,

А уж весна вовсю луга

Зелёной краской красит.

Легонько кистью поведёт

По полю, по опушке -

Зелёнка нежная взойдёт,

Засвищут зеленушки.

Весна по свету много дней

Бредёт с зелёной банкой.

И вкусно краска пахнет в ней

Багулом и листвянкой.

А по пятам весны идёт

Другой художник — Лето,

И на зелёный холст кладёт

Ещё четыре цвета.

Он красным красит первоцвет,

А бурым — лук гусиный.

Даёт пионам белый цвет,

А незабудкам — синий.

Но вот он красить устаёт,

Себе замену просит.

И кисть из рук его берёт

ругой художник -

Осень.

Он носит меховой жилет,

Халат, подбитый ватой.

В его палитре жёлтый цвет

Да чуть коричневатый.

(Ему не красить, а дрова

Рубить бы в лесотресте:

Как двинет кистью — вся листва

Слетает с краской вместе!)

Холст перекрасив, он молчком

Уходит, хлопнув дверью.

И в мастерскую со скребком

Приходит подмастерье.

Сдирает краски, все цвета,

Скребёт скребком уныло.

Ворча, кладёт на ткань холста

Холодные белила.

Но срок придёт -

Апрельским днём

Весна возьмёт мочало,

Белила смоет,

А потом

Начнётся все сначала.

Человек открыл весну:

За порог он вышел

И увидел ручеёк,

И капель услышал.

И услышал, как в саду

Распевает зяблик.

И тогда он из коры

Смастерил кораблик.

Он пустил его в ручей,

Маленький и звонкий,

Пробежал по бережку,

Помахал ручонкой:

— Ты плыви, кораблик мой,

Далеко-далёко!

Ты до моря доплыви,

До Владивостока.

Ты всем людям расскажи,

Что зима устала,

Что состарилась она,

Что весна настала!

Плыл кораблик по ручью,

До реки добрался.

А в селе на берегу

Весь народ собрался.

— Вон кораблик, — говорят,-

Добрая примета!

Надо лодки нам смолить,

Надо ставить сети!

Увидали речники

Лодки утром ранним:

— Значит, баржи на реку

Выводить пора нам.

А потом у моряков

Началась работа…

Так и плыл он по реке,

Словно флагман флота.

О её приходе

На рассвете раннем

Протрубили ветры

Голосом гураньим.

Пробудились звери,

Отряхнули шубы

И зевнули, зверски

Обнажая зубы.

Вспомнили о солнце,

Вспомнили о пище.

Порешили бросить

Тёплые жилища.

Первым вылез к солнцу

Отощавший за ночь

Губернатор леса

Михаил Иваныч.

Он протёр лениво

Заспанные очи

И на всю округу

Рявкнул, что есть мочи.

Вслед за ним ежиха

Вышла из-под ёлки,

Сонно обчищая

Модные иголки.

Бурундук простился

С деревом дуплистым

И пошёл куда-то

С хулиганским свистом.

А потом вприпрыжку

Пробежали белки.

Видимо, к подружкам

Шли на посиделки.

В одиночку,

Робко,

Заспанные,

Злые,

Выползают к свету

Жители лесные.

Не спешат, лентяи,

Зимний сон развеять.

Что им спешка!

Им ведь

Не пахать, не сеять.

Пришла весна,

Из дальних стран

Домой вернулись птицы:

Трещат дрозды, вопит жулан,

Кричат дрозды, синицы.

Давно пора ложиться спать,

А птицы — тараторят.

И я тогда пошёл узнать,

О чём пришельцы спорят.

— Гип-гип, привет! -

Сказал мне клёст, -

Вот строю дом для деток.

Хватает нам для наших гнёзд

В лесу и мха, и веток.

Видать, у них работы тьма,

"Гип-гоп" летит над лесом:

Клесты плетут себе дома

Добротные, с навесом.

— А я построю дом не так, -

Сорока им сказала.

"Шак-крак" пропела

И колпак

Поверх гнезда связала.

— Чёт-чёт, под крышей плохо сплю,-

Прочёкал кто-то чётко.-

Я в виде чашки дом слеплю

Ведь я, чёт-чёт, чечётка.

— А мне, те-рют, подай листки,

Мочалку, пух, берёсту -

Всем сестрам-пеночкам мешки

Свяжу как раз по росту.

— А я, клю-клю, пробью дупло,-

Желна сказала веско.-

Долбить деревья тяжело,

Но клюв мой, что стамеска.

— Пинк-пинк, зи-и! А вдруг пожар,

А ты в дупле, как в клетке?

Я, зяблик, лучше круглый шар

Сплету на голой ветке!

Был мокрым зяблик,

А кулик

Был словно корень мыльный.

И лес казался в этот миг

Огромной говорильней.

Но их за гвалт, что поднят тут,

Ругать едва ли стоит:

Не просто так они орут -

Себе жилища строят!

От сырости ёжится цапля,

Нахохлились кряквы, тихи.

Дрожит изумрудная капля

В зелёной ладошке ольхи.

Идёшь в предрассветном тумане,

Как будто плывёшь в молоке:

Парно, как в натопленной бане,

Курно, как на верхнем полке.

На пень, от росы запотевший,

Присядешь, устав от ходьбы,

И слышишь, как в листьях сопревших

Во сне шевелятся грибы.

Как бьётся, запутавшись в сучьях,

И тонко гудит мотылёк.

Дрожит муравьиная куча

От топота маленьких ног.

Взбухает цветок горицвета,

Сгибаются ветки в дугу…

Друзья, не проспите рассвета,

Он рано приходит в тайгу!

Всё лето на полянке,

Где бьёт цветной прибой,

Вздымают наперстянки

Валторны над собой.

Весь алый до макушки,

Дудит в дуду тюльпан.

Без устали чернушки

Бьют в красный барабан.

С кларнетом днём и ночью

Тоскует василёк.

Упрямый колокольчик

Сжимает свой рожок.

И лилия всё лето,

Казня себя, не спит:

С рассвета до рассвета

Трубит в трубу, трубит.

У всех такие трубы -

На выставку бы их!

У всех такие трубы!

А звуков — никаких.

Оркестр играет мухам,

Жукам да муравьям:

Мы, люди, — с грубым слухом,

Его не слышно нам.

В кустах река плескалась,

Ленива и стара.

С корягами шепталась

До самого утра:

"Ах детство!

Всё мне было

В те годы нипочём,

От радости я била

Из-под земли ключом!

Мне снятся буреломы,

Мне видятся ключи,

Где ходят, будто дома

Чирки и косачи.

Барсук, кабан и соболь

Там встали на постой.

И воздух там особый,

И лес густой-густой!

Там пышные боярки

Как медом налиты.

Вокруг пылают жарко

Таежные цветы.

Я знала там куницу

И рыжих-рыжих лис.

Моей воды напиться

Пришла однажды рысь!

Я прыгала вприпрыжку,

По камешкам звеня,

Когда мохнатый мишка

Пил воду из меня.

Ко мне ходили ласки

Умыться перед сном…

Там было будто в сказке,

В моем лесу родном!

Теперь я величава,

Дородна, широка.

Но я свое начало

Беру из родника!"

Кивали ей лапчатки

И таволговый куст…

А я лежал в палатке

И все мотал на ус.

И мне, как человеку,

Приятно было знать,

Что любят даже реки

О детстве вспоминать

Ах, как пахнут ландыши

На лесной опушке!

Нюхают их горлицы,

Дятлы да кукушки.

Сладко пахнут лютики,

Вкусно пахнет мята.

Только кто их нюхает?

Ветры да ребята.

Мамам не до редкостных

Ландышей таёжных -

Дел всегда полно у них

Самых неотложных.

Мамам не до лютиков,

Что растут в низине.

Покупают запахи

Мамы в магазине.

Обнажают бережно

Горлышки флаконов

И на платья капают

Запахи пионов.

Капнут запах ландыша.,

Княжика, грушанки -

Вспомнят детство шумное,

Тихие полянки.

А добавят запахов

Дрёмы, володушки -

Будто прогуляются

По лесной опушке.

Сегодня с дедушкой в лесу

Я видел красную росу.

На невысоких стебельках

Роса пылала жарко.

Как в раскалённых угольках

Копалась в ней глухарка.

Она взлетела тяжело,

Поднявшись с капель красных.

И долго красное текло

С ее боков атласных.

Тропинкой заячьей лиса

Куда-то проскакала.

Как пламя, красная роса

С её хвоста стекала.

Всё было красным от росы

На красной той полянке -

И пни, и беличьи носы,

И грузди, и поганки.

Я на опушку поднялся

И удивился снова:

Лежала синяя роса

У ручейка лесного!

Был синим-синим ручеёк,

Был синим след лосиный.

И облепиховый пенёк

Стоял, как свёкла, синий.

И восседал там важный дрозд

На синей хворостинке.

И был у птицы клюв и хвост

Синее синей синьки.

И в синеве была трава,

И дед сказал:

— Гляди-ка,

Брусника нынче какова,

Какая голубика!

Как бы даже строя глазки,

С любопытством на меня

Молча смотрят из-под ряски

Окунишки-матросня.

Все в тельняшках полосатых,

Чистых, свежих, не помятых,

Я им крошек натрусил,

Любопытствуя, спросил:

— С вас матросы взяли моду,

Это я еще пойму.

А звериные породы

Полосаты — почему?

Скажем, тигр, что в дебрях рос -

Ну, какой же он матрос?

Мне, признаться, показалось,

Что они сказали: "М — да!"

Подмигнули, рассмеялись

И расплылись — кто куда.

Туманами погашена

Вечерняя заря.

Вполнеба туча чёрная,

Черней, чем крылья ворона,

Над нивами,

Над пашнями

Встаёт на якоря.

Встаёт, водою полная,

Не дав сгореть заре.

С шипеньем гаснут молнии

В ее сыром нутре.

Грохочут громы гулкие,

Как будто в сотый раз

Провозят переулками

Разбитый тарантас.

По водяным верёвочкам

Слезает с неба дождь.

Идёшь по травам вымокшим,

А кажется — плывёшь.

Бутоны раскрываются,

Как маленькие рты.

Жуки в воде купаются

До самой темноты.

И пьют поля пшеничные,

И травы пьют взахлёб:

Для них вода обычная,

Что детворе — сироп!

Холодный чай без сахара

Земля до ночи пьёт.

А туча, снявшись с якоря,

Уже к другому пахарю

На выручку идёт.

Дождём к рассвету вытаяв,

Падёт на землю вся,

За пашни за политые

Награды не прося.

Замрёт в полях, гремучая,

Журча, в песок уйдёт.

И эта степь могучими

Хлебами прорастёт.

На некошеных полянах

Появились трактора.

Пахнет астрой и баданом

Сенокосная пора.

С каждым днём зароды выше -

Косит сено весь колхоз…

А в кустах открыли мыши

Свой мышиный сенокос.

Ковыли зубами рушат,

Одуванчики секут.

По жаре травинки сушат,

К ночи в кучи волокут.

Ставят сено сеноставки,

Чтобы зиму обхитрить.

Ведь для них мышиной лавки

Не додумались открыть.

Я мышиному колхозу

Тоже малость подсобил:

Вырвал дрёму, скабиозу,

Подмаренники срубил.

Сон-траву и горечавку

На прощанье им принёс.

Пять минут — и сеноставки

Завершили сенокос!

Ночью мокрыми ладошками

Мыла отмели волна.

Ночью лунными дорожками

В речке плавала луна.

В сосняке за сизой сопкою

Лосю тоже не спалось.

На заре звериной тропкою

К водопою вышел лось.

Он спустился в речку шумную,

Постоял над быстриной,

И слизнул дорожку лунную,

И запил ее луной.

И стоял он так над речкою,

Будто серая стена,

И с губы оплывшей свечкою

Долго капала луна…

Лес кормил зверей и птиц,

Укрывал в мороз и зной.

Но деревья пали ниц,

Стали пеплом и золой.

Нет ни дупел, ни берлог,

Только угли там и тут.

На чужбину без дорог

Белки-нищенки бредут.

Ковыляют кое-как,

От ушей до пят черны,

Заяц, больше не русак,

Погорельцы-кабаны.

Еле тащится коза,

Лось бредёт, едва живой.

Воспалённые глаза

Переполнены тоской.

Волк обнюхал их следы

И ушёл.

Таков закон:

В час всеобщей их беды

Никого не тронет он.

Перед горем все равны,

Драки, распри — всё в былом.

Волки, зайцы, кабаны

Вместе ищут новый дом.

В тайге сегодня банный день:

Под душем моется олень,

И, спрыгнув с веток, косачи

Ныряют в тёплые ручьи.

Сначала банщик-дождь,

Несмел,

Над лесом шайками гремел,

В лохматых бочках воду

Возил по небосводу.

Из тучи молнию достал,

Взмахнул, как будто саблей,

И на деревья дождь упал

Тяжёлой первой каплей.

И хлынул ливень,

Да такой,

Что речка сделалась рекой,

А хлопотливые ручьи

Залопотали, как грачи!

И тут олень шагнул вперёд,

Дождю подставил спину —

Пускай отмоет, ототрёт

С нарядной шубки глину.

Стоит, подняв мордашку,

Весенний ливень пьёт.

В его губу, как в чашку

Он тёплой струйкой льёт!

Берёзы моют волосы,

Зелёные, как тина.

Берёзы моют волосы -

Красивая картина!

Сороки — белобоки

Уселись под сосной.

Распарились сороки

Как будто бы в парной..

Стирают росомахи,

Запрятавшись в кусты,

Мохнатые рубахи,

Ушанки и унты.

Но вот окончен банный день,

Опять в ерник залёг олень,

Сороки сели на кусты

И сушат мокрые хвосты.

А банщик-дождь,

Сказав: "Пока!"

И бухнув, как из пушки,

Ушёл,

На небе облака

Развесив для просушки.

Трень-брень,

По лесам

С кривоногим папой

Ходит юный музыкант,

Мишка косолапый.

У бедняги на носу

Синяки да шишки,

Потому что инструмент

Очень злой у мишки.

Встретит мишка сухостой -

Лезет на лесину.

Ловит лапой, как струну,

Звонкую лучину.

— Трень-брень! — запоёт,

Отскочив, лучина.

Прижимается к стволу

Мишка-дурачина.

Трень-брень! Получил

Мишка оплеуху -

Бьёт лучина по щекам,

По носу, по уху!

Трень-брень, каждый день

Достаются мишке

За любовь к музыке

Синяки и шишки.

Мне беднягу очень жаль,

Рад помочь бы мишке.

Да не вырастишь рояль

Из сосновой шишки.

Только снег в ручьи скатился,

У реки в глуши лесной

На рябине поселился

Воробьишка водяной.

У него пятно на грудке,

Шапка чуть не до бровей.

Он ныряет, да не утка,

Он — подводник-воробей.

Вот присел, прищурив глаз,

На рябинке водолаз,

Глаз закрыл, а сам с улыбкой

Влево, вправо, вниз глядит,

Хитрым глазом всё за рыбкой,

За пескариком следит.

Вдруг сорвался,

В воду — бух!

Над водой кружится пух.

Разошлась вода кругами,

Зябко, страшно в глубине…

А знакомец мой ногами

Роет камешки на дне!

Походил в реке по дну,

Рыбку съел,

И не одну,

Выплыл, взвился на рябинку

Удивительный рыбак,

Обсыхает,

Греет спинку,

На меня глядит:

— Ну как?

Говорю ему:

— Спасибо,

Ты меня повеселил!

Получай за это рыбу,

Что я с берега ловил.

Подошла к ручью лосиха,

Посмотрела свысока:

— Больно мелкий, больно тихий,

Можно выпить в два глотка!

Муравей возился долго,

Из хвоинок строя плот:

— Это Лена или Волга?

Вот бушует, вот ревёт!

Лес туманом заколочен,

Словно досками окно.

Солнце светит, что есть мочи,

А в березнике темно.

На берёзу белка влезла,

Грустно смотрит в небеса:

— Ну, куда ж оно исчезло,

Это что за чудеса?

Поднялись бурундуки

На коряги и пеньки.

Полетели на разведку

Быстрокрылые вьюрки.

Под листвой зашевелились

Любопытные грибы.

Осторожно вверх пробились

Да и встали на дыбы.

Р-раз! — и вот уже в лукошке

На боку лежат они

Среди ягоды-морошки

И своей грибной родни.

Говорит Сережа Ване:

— Каждый год брожу я тут,

И всегда грибы в тумане

Замечательно растут.

Осень шагает

В жёлтом пальтишке,

С кедров сшибает

Бурые шишки.

Тр-рах! — на опушку,

Бух! — на кукушку,

Хлоп! — на зайчишку

Падают шишки.

Ходит зайчишка

Весь в синяках.

Как после стрижки

Шерсть на боках.

В березник,

В осинник

Ушли колонки -

От шишек на спинах

Болят синяки.

Эй, бурундук,

Забирайся на сук!

Живо, клесты,

Убирайтесь в кусты!

Глупые козы,

Прячьте козлят:

По лесу грозно

Идёт шишкопад!

В ветках зелёных

Чёрные вспышки.

Это со звоном

Падают шишки.

Хлоп! — на затылок

Бурундучишке

С веток свалились

Твёрдые шишки.

Тр- рах! — на опушку,

Козе на макушку,

Козляткам по пяткам,

Клестам

По хвостам!

Жизнь печальна и трудна

У медведя-пестуна.

Годовалый медвежонок

Сам почти еще ребёнок,

Но ему уже велят

Нянчить младших медвежат.

Схоронившись за валун,

Пишет жалобу пестун.

"Глушь таежная,

Сосна.

От медведя-пестуна.

Трудно нам, пестунам,

Жить на белом свете:

Не дают покоя нам

Маленькие дети.

Утром слышишь:

"Дзинь на-на!"

Это не будильник:

Это будит пестуна

Мамин подзатыльник.

Встанешь — холодно, темно,

Занавешено окно,

Мать ушла, отец исчез,

А вокруг — дремучий лес.

Поднимают дикий вой

Глупые братишки:

Нет в берлоге ни одной,

Даже чёрствой, шишки.

На дворе холодный дождь,

Ну, а ты в кедрач идёшь,

Хочешь с веток им нарвать

Самых вкусных шишек,

Но бежит навстречу мать:

"Ах, негодник, ты опять

Бросил ребятишек!"

Так и маешься весь год,

Высыхая от забот!

Люди строят детсады

Для своих детишек,

Нет им дела до беды

Косолапых мишек.

Для малышек-медвежат

Тоже нужен детский сад!

Пусть там старый мишка-дед

Пестует братишек,

Медвяных даёт конфет

И кедровых шишек.

А медведи-пестуны

Пусть забот не знают:

На поляне валуны,

Как футбол пинают,

Ищут в сотах дикий мёд,

Отправляются в поход…

Караул! Писать бросаю:

С хворостиной мать идет!"

Тепло почти сошло на нет,

Белеет первый иней.

Уходит в зябнущий рассвет

Последний клин гусиный.

Он на гусином языке

Шлёт свой привет прощальный

Мелькнувшей под крылом реке

И деревеньке дальней.

Мороз, пробравший всё насквозь,

Теперь уж не ослабнет.

На что тепло оделся лось,

И тот, бедняга, зябнет.

Всему, наверно, есть предел, -

Гульбе и посиделкам:

Медведь берлогу приглядел

Ремонтом занят мелким.

Я даже птиц не узнаю,

Теперь у них порядок:

Мороз в единую семью

Сбивает куропаток.

И белкам вместе веселей -

Единство выручает…

Хоть рассвело, а ветер злей,

Сильней мороз крепчает.

Рябая лужа смерзлась в блин,

Лес на глазах линяет.

Последний клин, гусиный клин

В октябрь зима вгоняет.

Золотой порой, под осень,

Вдруг почуяв в сердце злость,

По лесам да по откосам

Одуревший ходит лось.

Хищно ноздри раздувает,

Роет землю под собой,

Трубным рёвом вызывает

Соплеменников на бой.

Начинается потеха,

Настоящий бой быков.

По тайге разносит эхо

Стук рогов и дикий рёв.

То идут по кругу плавно,

То свечой встают, трубя…

Видел я их бой недавно

И подумал про себя:

"Глупо через буераки,

Через горы да луга

Для одной осенней драки

Целый год носить рога!"

Потерял олень рога!

Ну ещё бы:

Дом олений — вся тайга,

Все чащобы.

Лисы норами весь лес

Ископали.

Оступился где-то, тресь! -

И отпали!

Хоть того оленя жаль

Мне немного,

О другом моя печаль

И тревога.

Вдруг медведь их подберёт

И нацепит,

Приведя лесной народ

В страх и трепет?

Станет страшно кабарге

И сохатым,

Что у них медведь в тайге

Стал рогатым.

Всю округу он держать

Будет в страхе.

В степи бросятся бежать

Росомахи.

Сгинут в чаще навсегда

Перепёлки.

Разбегутся, кто куда,

Даже волки!

…Белкам кланяйся, тайга:

В две недели

Подчистую те рога -

Тресь! — и съели!

Едва на сопках сонно

Последний луч погас,

В лесу насторожённо

Зажглись десятки глаз.

Вот рысь нетерпеливо

Прокралась по земле.

Её глаза, как сливы,

Они горят во мгле.

Из чащи лисы вышли,

Держа куда-то путь.

У них глаза, как вишни,

С желтинкою чуть-чуть.

Вот вспыхнули лилово

Четыре пары глаз:

На куст уселись совы,

Как будто напоказ.

Вот выскочил волчина,

Клыкастая гроза.

Как дымная лучина,

Зажглись его глаза.

И сразу, от испуга

Метнувшись в сосняки,

Погасли друг за другом

Цветные огоньки:

Забились в норы лисы,

Притихли в елях рыси,

Совиные на ветках

Погасли угольки.

И только злые волчьи

Шальные фонари

Одни во мраке ночи

Горели до зари.

Мигали поминутно,

Пугая и маня.

И было неуютно

От этого огня…

Падают с рябины

Красные дробины.

Ивы раздеваются,

В воду встав по грудь,

Будто собираются

В озеро нырнуть.

А под ними,

В яме

Прячась от зимы,

В тину штабелями

Улеглись сомы.

Ночью будто молот

Над сомами бьёт:

То клепальщик-холод

Склёпывает лёд.

Ткёт ткачиха-осень

Белые холсты,

Укрывая озимь,

Травы и кусты.

Ходит заяц грустный,

Он не зря грустит:

Как кочан капустный

Первый снег хрустит.

Только вкус и запах

Горький у него:

Лес в еловых лапах

Ночью мял его.

Там, куда не залетит

Даже ястреб смелый,

Белый-белый дом стоит

На опушке белой.

В белом доме — белый пол,

Белый стул и белый стол,

Белые дорожки.

Белый веник и клюка,

Шкаф белее молока,-

Всё из крупки, куржака,

Инея, порошки.

В пору тёплых летних гроз

В ледяной квартире

Отдыхает дед-Мороз,

Самый главный в мире.

Самый главный дед-Мороз

В белый ворот прячет нос,

Носит белую доху,

Валенки, калоши,

Белый галстук и платок,

Свитер белый, как творог,-

Всё на снежном на меху,

Куржаке, пороше.

Дед на белые часы

Смотрит временами,

Гладит белые усы

Белыми руками

Да глядит в календаре,

Что должно быть на дворе -

Мокрый снег или жара,

Дождь или позёмка.

Наконец себе "пора!"

Говорит он громко.

Быстро-быстро белый лёд

Колет для растопки.

Спичку белую кладёт

В ледяную топку.

Пых! — и вот уже чадит

Лёд заледенелый,

И над крышей дым валит

Белый-белый-белый.

Дым уходит в высоту,

Стелется по елям

И ложится на Читу,

На Якутск, на Воркуту

Одеялом белым.

Ну а дед — одежду с плеч,

Белый хворост носит в печь,

Чтоб летело из трубы

Больше белой сажи.

И уже летит снежок

На Саратов, на Торжок,

На платаны, на дубы

И на пальмы даже.

Продолжает дед носить

Белые поленья.

…Только тут я попросить

Должен извиненья:

За окном лежит снежок,

На окошке — иней,

И от этих белых строк

Стал я синий-синий.

Ночью выпал снежок.

Он лежит на крылечке,

Словно взбитый белок,

Подрумяненный в печке.

Спят в снегу снегири,

Как на чистой простынке,

И у них от зари

Зарумянились спинки.

Нарумянен сугроб,

На деревьях румяна.

Как брусничный сироп,

Розовеет поляна.

Розовеет река,

Горы справа и слева.

То рассвет облака

Распалил для согрева.

Луч прошёлся по ним,

Словно чиркнул кресалом.

Заклубились, как дым,

Облака над увалом.

Зачадили и вдруг

Красным вспыхнули светом,

Всё окрасив вокруг

Тёплым розовым цветом.

Оттого и снежок,

Что лежал на крылечке,

Стал, как взбитый белок,

Подрумяненный в печке.

Снега у нас в Сибири

На всякий вкус и цвет.

Наверно, в целом мире

Снегов подобных нет.

Бывает снег колючим,

Бывает снег скрипучим.

А есть литой,

Крупчатый,

Как рожь ядрёный снег,

Хоть загребай лопатой

И засыпай в сусек!

Бывает снег пушистым,

Бывает чёрствым снег.

И даже каменистым,

Как высохший чурек.

А есть как сталь упругий,

Спрессованный пургой -

Его ни взрезать плугом,

Ни распилить пилой…

Придёт неумолимо

В мой край сибирский

Снег

И в будущую зиму,

И в двадцать первый век.

Он будет всяким:

Блёклым,

Блестящим, как слюда.

С дорожной пылью в порах.

Сухим, как в банке порох.

Таким сырым и мокрым,

Что липнет даже к стёклам.

Одним лишь только -

Теплым -

Не будет никогда.

По снегу, еще не смятому,

Звери идут лесные.

Шубы у всех богатые,

А ноги совсем босые!

Босым возвращаться в логово,

Конечно, дурной обычай.

Но разве же можно в обуви

Бежать за своей добычей?

Уж лучше ноги холодные,

Чем дети у них голодные!

Снежок, как сорока,

Болтливый и склочный,

Мне выдал все тайны

Тайги полуночной.

Я нравы зверей,

Их судьбу и повадки

На нём прочитал,

Как по школьной тетрадке.

Здесь заяц от хищников

Жизнь свою прятал

И тоненький след

На снегу отпечатал.

Здесь волчья семья

Отдыхала в сторонке,

Хрустящие рёбра

Считая ягнёнку.

А вот у кедровника,

По-над оврагом

Лосиха прошла

Независимым шагом.

Промчались за ней

Молодые изюбри,

Рога дорогие

Раскинув, как кудри.

Под хрупким гнездом

Раскричавшейся птицы

Хвостом на снегу

Расписались лисицы.

От глупой козы

На коварной дорожке

Оставила рысь

Только рожки да ножки…

То вдруг разбегаясь,

То снова сближаясь,

По хрупкому снегу

Следы разбежались.

Их ветер под вечер,

Как дворник метлою,

Сметёт

И присыплет

Порошей сухою.

Но точно такие -

От слова до слова -

Они до рассвета

Появятся снова.

— Дай, охотник, на часок

Меховые лыжи,

Чтобы каждый волосок

Рассмотреть поближе.

Ну и лыжи, прямо смех:

Целиком зашиты в мех!

Нет канавки ни одной,

Снизу шерсть не сбрита.

Ну и лыжи — в метр длиной,

Шириной с корыто!

— Дайте мне подпорки,

Чтобы съехать с горки!

— Что ты, к лыжам кожаным

Палок не положено!

Ну-ка, сброшу пальто,

Встану на пригорке,

Съеду вниз, а не то

Засмеют тетёрки!

Вот с пригорка лечу,

Вот тропа кончается,

В снег свалиться хочу,

А не получается!

Вот мелькнула среди пней

Рыжая лисица.

Ну и мчится!

А за ней

Я лечу как птица.

Вышел дзерен.

— Сторонись! -

Я ему командую.

Всё быстрее еду вниз

И никак не падаю!

В холм упёрся, лезу вверх

По оврагу-балке.

Кто бы думать мог, что мех

Мне заменит палки:

Дыбом рыжий меж встаёт,

Вниз катиться не даёт!

Вот взята высота.

Что за лыжи — красота!

Пусть ваш мех колюч и рыж,

Пусть вы в росте сдали,

Десять пар кленовых лыж

Стоят вас едва ли!

В тихий ранний час зимы,

Снегом занесённый,

Как столбы стоят дымы

Над деревней сонной.

Выйдешь в степь -

Село с холма

Будто на открытке:

Протянули вверх дома

Тоненькие нитки.

И неведомо печам,

И не знают плиты,

Что они к облакам

До весны пришиты!

Десять градусов мороза.

Люди ходят, будто утки,

Вперевалочку, лениво,

Сигаретами дымя.

У ворот за разговором

Простоять готовы сутки.

И поёт снежок протяжно:

"Скрип-ля-мя! Скрип-ля-мя!"

Двадцать градусов мороз.

Чуть покалывает нос,

По дорогам и шоссе

Лёгкой рысью ходят все.

Снег певучий, как пила:

"Вжик-ла-ла! Вжик-ла-ла!

Тридцать градусов мороза.

Люди прыгают как козы,

Позабыты перекуры,

Люди суетны и хмуры,

Тараторить стал снежок:

"Жок-жок-жок!

Жок-жок-жок!"

Сорок градусов.

Кросс

Принимает мороз:

Все спешат,

Все мельтешат,

Все друг дружку

Тормошат:

И там и тут

Бегом бегут,

Снежок визжит:

"Жиг-жит!

Жиг-жит!"

Пятьдесят!

Голосят:

— Андрей,

Быстрей

Снежок бери,

Твой нос

Отмёрз,

Скорее три!

Давай

В галоп

Через сугроб,

Мороз -

Хоть плачь,

Давайте

Вскачь!

А снег

Вокруг

Поёт:

"Жуг!

Жуг!"

На дворе трещит мороз.

Тополь инеем оброс.

Воробей за эти дни

Стал чернее головни.

— Воробьишка, как живёшь?

Что ты ешь и что ты пьёшь?

— Ничего себе живу,

Крошки хлебные жую.

Кто приносит?

— Детвора

Из соседнего двора.

— А не холодно тебе?

— Я живу в печной трубе.

— Ты в трубе живёшь всегда?

— Нет, в большие холода.

— Темновато там?

— Темно.

— Сажи много ли?

— Полно!

— Ну, тогда понятно, почему ты такой чумазый!

ЗИМА

Как полотно простынное,

Пороша на полях.

А ели в шёрстке инея,

Как в белых свитерах.

Под щит, морозом кованный,

Забился ручеёк.

Ветрами утрамбованный,

Скрипит, скрипит снежок.

Как головёшки, вороны

На этой белизне.

На зимние диковины

Смотреть забавно мне!

Вот мама входит весело

С мороженым бельём:

Его сушить повесила,

Оно взялось колом.

И я трясусь от хохота:

Сорвавшись, на меня

Летят с железным грохотом

Трусы и простыня!

А следом — чудо новое:

Был папа на реке

И воду родниковую

Домой принёс в мешке.

Как гири, в бочку падают

Большие глыбы льда.

Кого же не обрадует

Стучащая вода!

Я подышал на синее

Оконное стекло -

Оно покрылось инеем

И сразу расцвело.

Сливаясь с занавесками,

Возник пейзаж лесной…

И я подумал: весело

Мне было жить зимой!

ВЕСНА

Река сломалась!

В ужасе

Я на берег бегом.

А в речке льдины кружатся,

Стоит весёлый гром.

В какой-то шалой дикости

Плывёт за рядом ряд.

На берег льдины выползти,

Как нерпы, норовят.

Проходит льдина длинная,

И вдруг я узнаю

В ней прорубь нашу зимнюю,

Каток, лыжню мою!

А в роще будто гвоздики

Вбивают в деревца:

Стучат клесты без роздыху,

Долдонят без конца.

Снуют коньки, цвирикая,

Травинки носит дрозд —

Идёт страда великая:

Постройка птичьих гнёзд!

Из почек солнце вынуло

Пахучие листки.

Зарозовели примулы

В низине у реки.

Быстрей в стволах берёзовых

Тягучий сок течёт.

И в небе пахнет грозами,

И все сильней печёт.

Недаром лапки свесили

Лапчатки над водой…

И я подумал: весело

На свете жить весной!

ЛЕТО

От флюса тучу серую

Раздуло на заре.

Нахохлясь, капли первые

Сидят на фонаре.

Клинки зарницы вынули,

Ползёт, клубится тьма.

И шапки крыш надвинули

До самых глаз дома.

Тут небо как расколется!

Как что-то загремит!

Как будто за околицей

Взорвался динамит.

За окнами захлюпало,

Прошла по листьям дрожь

И с неба, будто с купола,

На землю съехал дождь.

Бьют водяные прутики

По травам: "Эй, подъём!"

Но спят хвощи и лютики

Под проливным дождём.

Спят дрёмы, подорожники,

Спят астры на лугу,

В мокре,

Под частым дождиком,

А я так не могу!

А я скачу восторженно

По синим пятнам луж,

А сверху в пыль дорожную

Бесплатный льётся душ!

Но вот гроза умаялась,

Умчалась за село.

И темнота расплавилась,

И сделалось светло.

И птицы стали с песнями

Над лужами кружить…

И я подумал: весело

На свете летом жить!

ОСЕНЬ

Осинки в ельник прячутся

От недругов своих:

Весна им сшила платьица,

А осень порет их.

Резвится ветер в тополе,

Шумит, неутомим.

Откусит лист, и по полю

Гоняется за ним.

А то на мягких пальчиках

Шагает по полям

И гладит одуванчики

По лысым головам.

Берёзы оробелые

Стоят голым-голы.

В лесу, как трубы белые,

Маячат их стволы.

Исчезли травы сочные -

Подстрижены луга.

Все запахи цветочные

Увязаны в стога.

Лишь, холодом обкусаны,

Маячат меж кустов

То ягодные бусины,

То зонтики грибов.

А в небе в трубы медные

Играют журавли:

На юг тепло последнее

На крыльях понесли.

Им вслед глядит расстроенно

Высокий, как жираф,

Из тонких брёвен скроенный

Колодезный журавль.

Грустя, поклон отвесил он,

А я не стал тужить:

И осенью мне весело

На свете было жить!

Я сегодня утро раннее

Встретил в роще на реке.

Пахло вениками банными

В молодом березняке.

Пар клубился на лужайками,

Острый, пряный и крутой,

Как над липовыми шайками

В переполненной парной.

Были чистыми-пречистыми

Подорожники в лесу:

Умывались, пили листьями

Загустевшую росу.

Плыл туман по синим лужицам,

Обволакивал стволы.

Были астры и калужницы

От него белым-белы.

В каплях пота подмаренники

Розовели в стороне,

Будто долго-долго веником

Их хлестали по спине.

Всё такое было бодрое,

Что я утру крикнул так:

— С добрым утром,

Утро доброе,

С легким паром,

Березняк!

Я к другу забежал вчера,

Приехав из Читы.

Мы просидели с ним с утра

Почти до темноты.

Когда встречаются друзья,

Не надо лишних слов.

Молчали оба — он и я -

Все несколько часов.

Я на седины посмотрел,

Сочувственно сказал:

— А ты немного постарел.

— И ты немного сдал.

И вот опять рядком сидим,

Молчание храня.

Украдкой я любуюсь им,

Он смотрит на меня.

По окнам дождь заморосил,

На клумбах смял цветы.

— Как поживаешь? — он спросил.

— Да ничего. А ты?

И были мысли далеко,

В давно ушедших днях.

И было на душе легко

И солнечно в глазах.

Который раз прощаюсь с ним,

Но друг неумолим:

— Ещё немного посидим,

Немного помолчим.

Вот, наконец, пожатье рук,

И мы не прячем слёз.

— Благодарю, — сказал мне друг,-

Ты праздник в дом принес.

— Ну, будь здоров!

— Бывай здоров!

…Не надо нас корить:

Когда есть чувства,

Лишних слов

Не стоит говорить.

Шёл по улице парнишка

Не спеша.

И тужурка нараспашку

И душа.

Подарил плаксивой девочке

Цветок -

Залилась весёлым смехом,

Как звонок.

До подъезда

Сумку бабкину донёс.

Бабка строгая

Растрогалась до слёз.

Позабавил двух сердитых

Малышей -

Растянулись рты мальчишьи

До ушей.

Видя это,

Улыбнулся постовой.

Просветлев,

Кивнул лоточник

Головой.

У прохожих настроенье

Поднялось.

Забывалась,

Проходила

Горечь,

Злость.

Расцветали,

Улыбались широко

И шагали окрылённо

И легко.

А мальчишка шёл все так же

Не спеша,

И тужурка нараспашку

И душа.

Весёлое дело — ходить по домам,

Раздаривать солнца, как слитки!

Монтёр возле нового дома к столбам Цепляет железные нитки.

Проденет сквозь стены, как фокусник, он,

Натянет волшебные нити,

Стеклянные солнышки вставит в патрон

И весело скажет: "Горите!"

Весёлое дело — водить поезда,

Врезаясь в упругие ветры,

На потных составах влетать в города

И снова глотать километры.

Весёлое дело — в котлах шуровать,

Огонь посадив за решётку,

Еду на лопате ему подавать,

Заглядывать в красную глотку.

Весёлое дело — в окошки вставлять

Квадраты весеннего неба.

Из жаркой печи в магазин отправлять

Буханки духмяного хлеба.

Оглядывать землю свою с высоты,

Держась за штурвал самолёта…

Когда не приучен бездельничать ты,

Весёлое дело — работа!

Всякими были они,

Добрые мамины руки.

Помню их в светлые дни,

В горькие годы разлуки.

В детстве они, как броня,

Нас от беды прикрывали.

Мази втирали в меня,

За руку ласково брали.

Быстро стирали бельё,

Шили рубашки и брюки.

В сущности, детство моё -

Это ведь мамины руки.

Как-то принёс я дневник,

Летопись собственной лени.

Руки застыли на миг,

Скорбно легли на колени.

Лучше б отец накричал,

Шлепнул во имя науки!..

Стыдно, что я огорчал

Добрые мамины руки.

С мамой, мой маленький друг,

Так поступать не годится.

Не огорчай её рук,

Чтобы потом не стыдиться.

Птицы с юга летели.

Увидали лесок,

На деревья присели,

Отдохнули часок..

Стая вниз онемело

От усталости шла,

А теперь полетела

Как из лука стрела!

Прилетели другие.

Темноты дождались

И на ветки тугие

Сидя спать улеглись.

Третьи шумно влетели

Как в буфет поутру:

Почки сладкие ели,

Подчищали кору.

А четвёртые стали

Дом устраивать свой:

Быстро гнезда сплетали,

Устилали травой.

— Раз уж птицам тут любо,

Мы сюда — ни ногой…

И ушли лесорубы

На участок другой.

Пыль клубится от завалин,

Стены ходят ходуном:

Кузнецы из наковален

Выбивают гром и звон.

Кузнецы

Железо мнут,

Плющат,

Скручивают,

Гнут.

Звон кувалды, словно вздох:

— Ух, бух, ах, ох!

— Ох, ах, тарарах! -

Отзывается в горах.

- Ден-дон, чик-чок,-

Подпевает молоток.

Будто чёрная пороша

Пыль железная на всех.

И, как загнанная лошадь,

Часто-часто дышит мех.

Рассыпает гром работа,

Звон летит во все концы:

До двенадцатого пота

Бьют железо кузнецы.

Что есть силы колотили,

Мяли, плющили, крутили.

Думал, выйдет чепуха,

Получились лемеха.

Очень сильно колотили,

Мяли, плющили, крутили.

Размочалили, хоть брось.

А добили — вышла ось.

Засмеялись:

— Эй, любезный,

Принеси чурбан железный!

Осторожно колотили,

Мяли, плющили, крутили.

Разделили на две чурки,

Отковали мне снегурки.

Полегоньку колотили,

Мяли, плющили, крутили.

Из булавочной головки

Отковали две подковки.

Так и эдак их вертели,

Подковать блоху хотели,

Подковали бы,

Да ох! -

Не нашлось в деревне блох!

Я приехал в гости к другу,

В Кишинёв, на тёплый юг.

В Каса-Маре — в красный угол -

Посадил меня мой друг.

В нём вели мы до рассвета

Неторопкий разговор…

Каса-Маре!

Слово это

Повторяю до сих пор.

Нет в Сибири Каса-Маре,

Ну да это не беда:

Чай горячий в самоваре

Закипеть готов всегда.

И поймаются таймени,

И уха поспеет в срок,

И появятся пельмени,

И брусника, и пирог.

"Приезжай! — пишу я другу, -

Край сибирский покажу.

И тебя в моей квартире

Тоже в угол посажу.

Он вгонял, бывало, в трепет

Провинившихся детей.

Но отныне угол этот

Отвожу я для гостей."

Ранним утром,

Только небо

Охрой выкрасит заря,

Из печей буханки хлеба

Вынимают пекаря.

Вынимают сухари

Цвета утренней зари.

Бронзовые плюшки,

Мраморные сушки.

Прогибаются столы -

Так ковриги тяжелы.

Пышут жаром, пышут паром

И дородны, и белы.

На лопате калачи

Выезжают из печи.

Пахнут летом, мятным цветом

Аржаные кирпичи.

Пряники румяные

Вырастают горкой.

Нежные, духмяные,

С сахарною коркой.

Пряники медовые,

Пироги подовые.

Пироги подовые -

Чуть ли не пудовые!

Ох и вкусен хлеб по-русски,

Кислый,

Горький,

Сладкий хлеб!

Можно есть его вприкуску,

Можно ставить на закуску,

Можно просто есть, как хлеб.

Земля уже почти,

Как решето, дырява:

Сверлят её станки

Налево и направо.

Сосут насосы нефть,

Выкачивают воду.

Шахтёры достают

То уголь, то породу.

Руду из-под земли

Вывозят то и дело.

Планета изнутри

Заметно похудела!

Но встали там и тут

На ней за эти годы

Громадины домов,

Плотины и заводы.

Бетонный и стальной

Наряд земля надела.

Недаром же она

Снаружи потолстела!

Протяжно,

Басовито

Гудит в ночи завод.

Отбой!

Пыхтя сердито,

Автобус в парк идёт.

Идёт, гремя подножкой,

Рессорой пыль гребёт,

Резиновой ладошкой

Глаза устало трёт.

Ползёт домой троллейбус,

Держась за провода.

Набегался троллейбус,

Намаялся — беда!

В причал уткнулся катер,

Как маленький сопит.

В карьере экскаватор,

Отвесив челюсть, спит.

Бульдозеры в карьере

Притихли до зари.

Как сонные тетери

Мигают фонари.

Затихнув, электрички

Заснули в тупиках.

А краны по привычке

Спят прямо на ногах.

Хоть и из крепкой стали

Помощники у нас,

Но и они устали,

Им нужен тихий час.

Они всё в трудных рейсах,

В работе да в бегах.

А спят вот так, на рельсах

Да на своих ногах!

Не будь ботинок и сапог,

Не будь тебя, сапожник,

Завоевать бы мир не смог

Бродяга-подорожник.

Он грел свой хрупкий стебелёк

Под южным солнцем жгучим,

Когда его подмял сапог

Америго Веспуччи.

Прощай, обжитая страна,

На беглеца не сетуй:

Прилипли к ранту семена,

Пошли гулять по свету!

Потом, в тумане и во мгле,

По зыби океана

Он зайцем плыл к чужой земле

На туфлях Магеллана.

Сходил на землю мистер Кук,

Высаживался Беринг,

И семена ронял каблук

На неизвестный берег.

Он шёл на север, на восток,

Он полз вдоль тропок и дорог,

Цеплялся за пролётки,

Усаживался в лодки.

Теперь ему в крылатый век

Не плыть — летать охота:

Ведь на земле берут разбег

Колёса самолёта.

Он наш земляк ещё пока,

Но не сегодня-завтра

Сойдёт на Марс наверняка

С ботинок космонавта.

Снов на всех не хватает,

Вот какая беда.

Потому и летают

Сны туда и сюда.

Только тьма наступила,

Каждый в гости их ждёт.

А кому не хватило -

На дежурство идёт.

В ночь ведёт самолёты

Или плавит руду:

Сна не терпит работа,

Сон не нужен труду!

Почему пожилые

Чуть не в полночь встают?

Сны свои золотые

Малышам отдают.

Оттого на рассвете,

В сладкий час тишины,

Даже малые дети

Видят мудрые сны.

Спят ночью звёзды,

Облака,

И звери спят,

И птицы.

Спать ухитряется река.

А вот земле — не спится.

Ей не даёт заснуть ячмень,

Всё время тянет соки,

Тревожит мятлик и ревень,

Взахлёб сосут осоки.

Пускает корни белена,

Крапива тянет жилы;

Женьшеню отдает она

Свои земные силы.

Хвощу, метёлкам ковыля,

Полыни, горицвету…

Она работает, земля,

На всю ораву эту!

Я утром вышел на поля,

На пашни, на покосы -

Везде мокрым — мокра земля,

Лежат повсюду росы.

Вскорми-ка хвощ,

Вспои-ка рожь,

Дай жизнь овсам,

Осотам -

И поневоле изойдёшь

Таким обильным потом!

Туча плывёт, водяниста, темна,

Ни молнии в ней, ни зарницы.

В светлом полуденном небе она,

Как клякса на чистой странице.

Первые капли, сверкая росой,

Скачут по крышам вприсядку.

И припускается дождик,

Косой,

Как линии в школьной тетрадке.

Смыта с домов многодневная грязь,

Счищены с листьев пылинки,

Словно по крышам и клёнам, резвясь

Долго ходила резинка.

Вечером туча умчалась в поля,

Дождь на хлеба обронила.

Синие тучи впитала земля,

Как промокашка чернила.

Яблоки соком налил он в саду,

В поле приблизил уборку…

Я бы дождю за урок по труду

Смело поставил пятерку.

Перечисляют старики

Старинные приметы:

Когда росы утрами нет

И бледен утренний рассвет -

Идёт к закату лето.

Но что там бледный цвет зари,

Есть поважней примета:

Развозят в школы буквари -

Считай, угасло лето!

Просыпаясь до свету,

Рыщет ветер по свету.

Соловьём-разбойником

Свищет по лесам,

Пригибает донники,

Ластится к овсам.

По степям скитается,

Ворошит пески,

Потому что мается

От большой тоски.

Раньше люди ладили

И дружили с ним:

Он для наших прадедов

Был незаменим.

Прадеды приставили

Ветер к ветряку,

Рожь молоть заставили,

Истирать в муку.

Он и брёвна им пилил,

И на пашню воду лил,

И морскую службу знал:

В море парусники гнал.

Все дружили с ним охотно,

Чуть не кланялись ему.

А теперь он безработный

И не нужен никому.

Вот и свищет, вот и рыщет

По планете день и ночь.

Это он работу ищет,

Чтоб хоть чем-то нам помочь.

1. ШКАФ

От рожденья был, наверно,

Слаб здоровьем этот шкаф -

Тонконогий, словно серна,

И высокий, как жираф.

Мы полмесяца с ним бились:

Неизвестно, отчего

Полки с книгами валились,

Осыпался лак с него

Полки новые купили,

Подогнали, закрепили.

Починили на сто лет,

Как заверил наш сосед.

Я на полку ставлю книги,

Шкаф напрягся и затих,

Словно новые интриги

Затевая против них.

Хруп! — и полка разломилась

С громким треском, как арбуз,

Словно переутомилась,

Поднимая тяжкий груз.

Книги на пол, папки на пол,

Ручки-перья — под порог!

И цветной слезой заплакал

Мой чернильный пузырёк.

Кое-как наладил полку,

Оказалось, мало толку:

Хлесь! — и дверцы отвалились,

Тресь! — и стекла пополам.

Развалились, раздробились,

Раскатились по углам!

Сами выпали шарниры,

Отвалился правый бок.

Покатился по квартире

Ящик, словно колобок.

Пробежала мимо кошка -

С треском вывалилась ножка.

А щенок протявкал: "Гав!" -

И совсем распался шкаф.

— Зря возились с этой штукой! -

Опечалился сосед, -

Если мастер криворукий -

От починок проку нет.

Неспроста на всякий случай

Поучали старики:

Опасайся белоручек,

Берегись кривой руки!

2. КРИВАЯ ФАБРИКА

— К ответу их привлечь пора! -

Сказал я, негодуя.

И вот отправился с утра

На фабрику кривую.

Трамвай тащился, чуть живой,

Был путь его запутан:

Сам по себе он был кривой

И шёл кривым маршрутом.

Меня встречает у ворот

Кривая проходная.

Кривой вахтёр меня ведёт

Туда, где дверь кривая.

А там, за дверью, за кривой,

Угрюмый — бука-букой -

Стоит себе мастеровой,

Тот мастер криворукий!

Лежат прямы, одна к одной,

На верстаке детали,

А он их гнёт кривой рукой,

Чтобы кривыми стали.

Потом, в кривые руки взяв,

Скрепляет их с основой.

И вырастает книжный шкаф

Большой кривой подковой.

Я возмутился:

— Как же так:

Ведь вы, Рука Кривая,

Нарочно делаете брак,

Изьяна не скрывая!

А ну, как все начнут кривить -

Придется нам волками выть!

Рука Кривая говорит,

Досады не скрывая:

— У самого душа болит,

Что жизнь моя кривая.

Но жить могу я только так:

Ведь мастера другие

Шьют на меня кривой пиджак,

Рубашки шьют кривые.

Вчера, к примеру, я домой

Принёс кривые миски.

Я на кровати сплю кривой,

Кривые ем сосиски!

Я от кривого стал кривым!

Не дурака валяю,

А всё, что есть, в отместку им

Нарочно искривляю.

Ты тоже сильно окривел,

Гостюя в этом мире…

И тут будильник прозвенел

В моей прямой квартире.

Меня потряс зловещий сон,

Я рад был слышать этот звон!

Дремоту быстро разогнав,

Я утру улыбнулся.

Но показалось мне, что шкаф

Злорадно ухмыльнулся.

3. РАЗМЫШЛЕНИЯ

Трамвай по улицам петлял,

Вагон гремел, я размышлял.

О чём?

Да вовсе не о нём,

О шкафе разнесчастном,

Гори он голубым огнём,

Зелёным или красным.

Уж не такой он дорогой,

Чтоб я не мог купить другой.

Но мастер, что при деле был,

Трудился с неохотой,

Меня ужасно оскорбил

Своей плохой работой.

Он, честь рабочую поправ,

В азарте или в спешке

Сработал развалюху-шкаф

Как над людьми насмешку.

Ведь кучей тех красивых дров

Из дуба да из бука,

Он бросил тень на мастеров,

Их золотые руки.

А эти руки могут всё:

Хоть плуг собрать, хоть колесо,

Хоть спутник межпланетный.

Была бы без умелых рук

Пустыня серая вокруг,

Мир плоский, беспредметный.

Всегда рабочий человек

Трудом своим гордится.

Шаляй-валяй в ракетный век

Работать не годится.

Полюбишь дело всей душой -

Сравнишься с Мастером, с Левшой.

Твори прекрасное!

А брак

Сварганить может и дурак.

4. РОГОЗИН ИЛИ "Ш+К"

По цеху, в куртке голубой,

Мохнатой, словно бурка,

Как бы любуясь сам собой,

Бежал Рогозин Шурка.

Затейно кепку заломив,

Ухмылки не скрывая,

Мурлыкал он лихой мотив,

Его перевирая.

Сияли никелем станки,

Блестели свежим лаком.

Он им раздаривал пинки,

Как уличным собакам.

Потом, задумавшись слегка,

Чуть не с тоской во взоре,

Черкнул на двери "Ш+К",

Как будто на заборе.

Вздохнул и дальше поскакал,

Как вещая каурка.

Но я узнал тебя, узнал,

Мой враг Рогозин Шурка!

Ты в школе был все десять лет

Героем наших стенгазет -

Уж больно был ты бойкий.

Ходил ты в школе, как плясал,

Решал ты плохо, как писал,

Хватал за двойкой двойку.

Зато при помощи мелка

Во время перемены

Ты объявлял, что "Ш+К",

Марая мелом стены.

Не только стены, — и углы:

Ты их гвоздем царапал.

Ломал и парты, и столы,

Плескал чернила на пол.

Ты, одного себя любя,

Всё воевал со скукой.

Теперь я высчитал тебя:

Ты мастер криворукий!

Лишь только ты такое мог -

От скуки или сдуру,

Приняв работу за урок,

Преподнести халтуру.

Давай-ка, друг, поговорим

Про эти штучки-дрючки!..

Но он растаял, слоно дым,

Прощально сделав ручкой.

5. ШТРАФНАЯ СКАМЬЯ

Я на собрании сижу,

Моя скамья — кривая.

На одноклассника гляжу,

Его не узнавая.

Всегда он весел был, удал,

А тут осунулся и сдал:

Нахмурен лоб,

Потуплен взгляд,

Обычной нет бравады.

Ведь здесь не школьники сидят -

Рабочие бригады.

Мой враг молчание хранит,

Но вижу, сам себя казнит:

"Давно уже тебе пора

Серьёзней стать, толковей.

Здесь все Левши, все Мастера,

Они — народ суровый.

Сейчас как врежут!

Вывози

Родная сивка-бурка!"

Не миновать тебе грозы,

Мой враг Рогозин Шурка!

И поделом, и поделом -

Нельзя мириться нам со злом.

Ты был таким все десять лет,

Теперь и тут держи ответ.

Встал Мастер.

На меня глядит,

Как будто жаждет мести.

— Наш юный гость не зря сидит

На бракодельском месте.

Скамью скривили неспроста:

На ней позорные места.

А хорошо бы и весь класс

Пристроить по соседству:

Рогозин новенький у нас,

А в школьном классе — с детства.

Ну как случиться так могло,

Так не бывает, братцы:

Рогозин лень сама и зло,

А остальные — цацы!

Ведь вы же сами на него

Всем классом ополчились:

Не может этого, того

И… своего добились.

Рогозин с тех далёких пор,

Измазан краской чёрной,

Все делал вам наперекор,

Как человек упорный.

Он на отлично знал предмет,

Но завирал для вас ответ!

Невыносимо жгла скамья,

Кривая, как подкова.

А может, это жгло меня

Его прямое слово?

Да, да — во многом Мастер прав…

Как плохо всё…

Проклятый шкаф!

— Рогозин наш — не бракодел,-

Я слышу, как сквозь вату.-

Помощник мой не доглядел,

Вот мы и виноваты.

Не знал Рогозин, что и как,

И получился этот брак.

Теперь про буквы "Ш+К":

Нет тайны тут сердечной.

Гадают: кто такая "К"?

"К" — качество, конечно!

Всё напряженье мастер снял,

Сказав такую фразу.

От шутки Шурка засиял,

Воспрянув духом сразу.

С лица как будто сняли грим,

Он тихим стал и строгим:

— Теперь давай поговорим,

Не вообще -

о многом.

6. ПО ЗАВЕТАМ МАСТЕРА

Ну вот, друзья, и весь рассказ

О шкафе горемычном.

Назавтра Мастер был у нас,

И горемыка через час

Стал шкафом преотличным.

А на душе моей скребли

Безжалостные кошки:

Как целым классом мы могли

Такую дать оплошку?

Наш умный класс, наш мудрый класс

Все годы с Шуркой бился.

А Шурка был умнее нас:

Он ПРО СЕБЯ учился.

Не для других, не напоказ,

И околпачил целый класс!

Как часто мы клеймим других:

И то, и сё не так у них.

В грехах их уличаем,

Своих — не замечаем!

Порой, собой обольщены,

Души в себе не чаем.

А настоящей глубины

В других не замечаем.

Спасибо, Мастер, за урок,

Он очень в жизни мне помог!

Прошло довольно много лет

Со Дня Большой Науки.

(Так называть его я стал,

Он переломным в жизни стал).

Я — дед, Рогозин тоже дед,

Сдружились наши внуки.

На "К" женился он тогда,

Что Катей оказалась.

В неё в те школьные года

Все школьники влюблялись.

Был очень трудный разговор

У нас после собранья.

И то, что дружим мы с тех пор -

Катюшино старанье.

Рогозин ходит в Мастерах,

Работает умело:

Привык за совесть, не за страх

Любое делать дело.

У нас давно один девиз:

Вперёд и вверх, ни шагу вниз!

Жить так, чтобы других любить,

Им помогать с охотой,

Чтоб никого не оскорбить

Своей плохой работой.

А если совесть вдруг заест:

"Неправедно живу я!" -

Всё осознать,

Пойти и сесть

На ту скамью кривую.

Нам это Мастер завещал,

Себе грехов он не прощал.

Живут в тетради нотной

Семь крохотных значков,

Не то кривых кружочков,

Не то хромых крючков.

На жёрдочках-линейках,

Нахохлившись, сидят,

На скрипках не играют,

На трубах не дудят.

Но кто на них не глянет,

Всем хочется дудеть,

Щипать тугие струны,

Бить в кожу или медь.

Смеяться при народе,

Кружиться в хороводе,

Плясать и веселиться

И даже песни петь!

Я не граф, не барон,

Я князьям не родня,

Но поди посчитай,

Сколько слуг у меня

Просыпаюсь, кричу:

— Эй, побриться хочу!

Электричество бороду

Бреет мою.

Ну а я приказания

Слугам даю:

Ты воды натаскай,

Ты носки постирай,

Ты мне песенку спой,

Ты лицо мне умой,

Ты мне завтрак свари,

Ты всю пыль собери,

Ты полы мне, смотри,

Хорошенько натри!

Повторять мне не надо,

Работа кипит:

Как гусак, сковородка

На плитке шипит.

Носит воду

По трубам железным

Насос.

Расправляется с пылью

Ворчун-пылесос.

Следом,

Словно его

Вызывая на спор,

Ходит чистильщик пола -

Слуга-полотёр.

Пар столбом

Над стиральной машиной

Встаёт.

Репродуктор

Веселые песни

Поёт.

Суетятся,

Торопятся слуги мои!

Ну а я, будто граф,

Распиваю чаи.

Известен из физики Ом.

С ним каждый электрик знаком:

И омы он дал, и омметры.

От Вольта пришли к нам вольтметры.

А Гаусс и Герц, например,

В не меньшей чести, чем Ампер.

Не зря в гальванической ванне

Присутствует имя Гальвани.

Недаром во множестве стран

Наганом зовется наган.

Увы, История странна,

Вот вам другие имена.

Жил граф Орлов.

Коней любил

Всё больше год от года.

Его в Историю ввела

Орловская порода.

Прославил Строганов себя

Через мясное блюдо.

(Хорош бефстроганов!

Его придумал граф не худо).

А парижанин Галифе

Так странно одевался,

Что за широкие штаны

В Истории остался!

Вот перо, а вот бумага,

Оба-два — и зло, и благо.

Придвигай, пиши, что хочешь,

Подгоняй строку к строке:

Слов плохих и слов хороших

Много в русском языке.

Только помни изреченье:

Да отсохнет та рука,

Что пускает по теченью

Кобру вместо червяка!

Вот хвалебная бумага,

Петя в ней почти герой:

В нем и удаль, и отвага,

Он за всех стоит горой.

А во это — анонимка,

Кто писал — большой секрет.

Пишет как бы невидимка,

Как бы игрек или зет.

Петя в ней большой негодник:

Он отпетый хулиган,

Недоучка, второгодник,

Неумеха, грубиян.

Жаль мне Петю-бедолагу,

В жизни он совсем не тот.

Но ведь лживая бумага

Дольше праведной живёт!

На листке считает скряга

Свой копеечный расход

Это — скучная бумага,

Не возьмём ее в расчет.

А когда, допустим, драга

Нарисована вчерне -

Это нужная бумага

И народу, и стране.

Ведь заводы и причалы,

Даже стены в гаражах,

Вырастают поначалу

На бумаге, в чертежах…

Вот перо, а вот бумага,

Зло великое и благо.

Принимайся за учёбу,

И пускай твоё перо

Никогда не знает злобы

И творит одно добро!.

Утром две ладони,

Две больших руки

Мыли окна в доме

Наперегонки.

Видно, чья-то мама

Поднялась чуть свет:

"Мама мыла раму" -

Помним с детских лет.

Мыли раму споро.

Только рядом вдруг

Показалась вскоре

Пара детских рук.

А через минутку

С ними заодно

Две руки-малютки

Стали мыть окно.

Так они старались,

Что, конечно, там

Места не осталось

Маминым рукам.

Мне всегда приятно

Видеть то окно:

Так оно опрятно,

Так светло оно!

Рано матери вставали,

Наспех что-нибудь жевали,

А потом дубинки брали,

Шли куда глаза глядят.

По округе колесили,

Грязь осеннюю месили,

Но добычу приносили.

Это был матриархат.

Рано папы поднимались,

Торопливо умывались,

На завод, с толпой сливаясь,

Шли, как будто на парад.

Самосвалы выводили

Грунт копали, лес рубили,

Уголь жгли, руду дробили.

Это был патриархат.

Поднимаясь на рассвете,

Не дают покоя дети:

Принесите то и это,

Соберите в детский сад;

Платье новое купите,

В воскресенье в цирк сводите,

Летом к бабушке свозите —

Наступил детриархат.

При пожаре не сгорела,

Не сломалась под грозой.

Постепенно постарела,

Изнутри взялась трухой.

Хоть стоит еще, а все же

И стара-то, и хвора:

Как морщинистая кожа,

Пожелтевшая кора.

Хоть цепляется упорно

За суглинки и пески,

Умирающие корни,

Как черемушник, ломки.

Ей одно теперь осталось:

Флаг зеленый приспустить

И своей гнилушкой малость

Добрым людям посветить.

Видишь, светится гнилушка

У дороги на краю?

То древесная старушка

Дожигает жизнь свою.

На заре проснулась печь,

Чтобы мне пирог испечь.

Но сначала встала мама,

Чтоб в печи огонь разжечь.

Вспыхнул в печке алый шар,

Дровяной, печной пожар.

Ворон синий дым увидел,

Удивленно крикнул: "Кар-р!"

А заслышав хлебный дух,

Про пирог подумал вслух:

Пригласить к столу бы надо

Дятлов, пеночек, пищух.

Эту новость про пирог

Сорок вызнали сорок,

Разнесли её по свету

Без тропинок и дорог.

Я — к столу, а кто-то вдруг

Мне в окошко стук-постук:

Пирога и нам охота,

Поделись-ка с нами, друг!

Дал я дятлам и щеглам,

Незнакомым голосам,

Неизвестным желтым клювам.

Крошки съел, конечно, сам.

Говорят, была грозна

Соболиная казна.

Не кусались соболюшки,

Не царапались меха,

Но за них давали пушки,

Насыпали пороха.

Как набат, гудели латы,

Мчалась конница, пыля.

Кровь лилась.

А виноваты

Были как бы соболя!

Слышал я молву в народе:

Чуть прогреется земля,

В край неведомый уходят

Соболюшки-соболя.

От завистливого взора

Где-то прячутся вдали:

Ведь их шубки столько горя

Нашим предкам принесли!

Кто сказал, что время немо,

Как так?

Говорит оно всё время:

Тик-так.

Хоть без ног оно, а ходит,

Тик-так.

Да ещё усами водит,

Тик-так.

Время бьется, словно птица,

Тик-так,

В позолоченной темнице,

Тик-так.

И бредёт с людьми по свету,

Тик-так,

Прикрепленное к браслету,

Тик-так.

А в больших коробках время,

Тик-так,

На стене живёт всё время,

Тик-так.

Ходит маятник в коробке,

Тик-так,

По одной и той же тропке,

Тик-так.

И всё время гонит стрелки,

Тик-так,

По раскрашенной тарелке,

Тик-так.

Звон курантов знаем все мы,

Тик-так.

Это башенное время,

Тик-так.

Шестерни в нём преогромны,

Тик-так.

Стрелки длинные, что брёвна,

Тик-так.

Мы им очень доверяем,

Тик-так.

Все часы по ним сверяем,

Тик-так.

Потому что на планете,

Тик-так,

Нет часов точней, чем эти,

Тик-так.

Пращур прятался в пещере.

Был труслив он оттого,

Что у входа злые звери

Караулили его.

Но пришла к нему Смекалка

И шепнула: "Не тужи -

Бечевой к тяжелой палке

Острый камень привяжи".

И когда он вышел с пикой,

Что в пещере сделал сам,

Звери в панике великой

Разбежались по лесам!

Пращур обувь шьет из кожи,

Одевается в меха,

Вдоволь мяса ест. А все же

Жизнь его ещё глуха.

И опять пришла Смекалка:

"Ты как следует крутись:

Делай горн, телегу, прялку,

Человеком становись!".

Стал наш пращур человеком.

А Смекалка: "Не зевай -

Отставать нельзя от века,

Паровоз изобретай!"

Изобрёл, пустил по свету,

После сделал самолёт.

Сконструировал ракету,

Жизнь вдохнул в атомоход.

Не враскачку, не вразвалку

В двадцать первый входит век:

Задала ему Смекалка

Сверхстремительный разбег.

Ну а если б со Смекалкой

Он не стал тогда дружить,

То ему в пещере жалкой

И теперь пришлось бы жить!

Слышу утрами таинственный шорох

Под окнами дома.

Это скоблится и чистится город,

Встав до подъёма.

На чёрной и зябкой асфальтовой шкуре,

На влажных панелях

В дымке рассветной маячат фигуры

В фартуках белых.

Пыльно на улице, мокро ли, сухо,

Лёд ли,

Шаркают, словно ногами старухи,

Мётлы.

Шаркают мётлы, сонно лопочут

Дворничьи бляхи…

Чистится город, выйти не хочет

К людям неряхой.

Говорил мой друг нерусский,

Пальцем дочери грозя:

— По морозу бегать в блузке

Можно. Можно, но нельзя!

Замечательную фразу

Взял себе я в обиход:

Запрещает, но не сразу,

Как бы выдержку даёт.

Едет друг неосторожно,

Очень резко тормозя.

— Так водить машину можно, —

Замечаю. — но нельзя!

Раньше ездили мы ссорясь,

Ссор давно в помине нет:

Молча друг снижает скорость,

Улыбается в ответ.

А другой мой друг таёжный,

Все глаза мне прослезя,

Вновь закуривает:

— Можно?

— Можно, можно. Но — нельзя!

Эта фраза много лучше

Твердолобого "нельзя".

И ее на всякий случай

Вы запомните, друзья.

Засыпав тропы и тропинки,

Стирая свежие следы,

На землю тихие снежинки

Ложатся блёстками слюды.

Они хрупки и музыкальны:

Когда на них ни наступи,

Скрипят то нежно,

То печально,

Как коростель в ночной степи.

Но эти самые тихони

Вчера плескались в Волго-Доне,

Врывались в шлюзы и плотины,

И, низвергаясь с высоты,

Поили влагою пустыни,

Тащили баржи и плоты;

Вступали смело в бой с пожаром,

По трубам мчались в города,

Шипя, в котлах взметались паром

И жизнь вдыхали в поезда!..

Кругом бело.

Снежинки дремлют.

Им скоро снова в дальний путь.

Они садятся к нам на землю,

Чтоб хоть немного отдохнуть.

Рождены в двадцатом веке,

Крепкой нитью провода

Навсегда к могучим рекам

Привязали города.

И впряженные в турбины

Волга, Кама, Енисей

Крутят сильные машины,

Свет дают России всей!

Недвижимы, безголосы,

То на юг, то на восток,

Нити-тросы, как насосы

Перекачивают ток.

А иные через горы,

Через реки и леса

Переносят разговоры,

Человечьи голоса.

Провода бегут к аулам,

К деревням и рудникам,

К пограничным караулам

И к чужим материкам.

Ими нынче, словно пряжей,

Обмотался шар земной.

Станет он похож однажды

На сплошной моток стальной.

А возможно, что с годами,

Хоть судить о том не мне,

Он возьмёт и проводами

Примотается к Луне!

Кто-то нынче учудил:

По-над городом ходил.

Как он влез на небосвод

Этот странный пешеход?

Он держал над головой

Зонт зелёно-голубой,

А на небе между тем

Тучек не было совсем.

Он ушёл за горизонт

И унёс свой странный зонт,

И при помощи зонта

Слез на землю у моста.

Он сложил его в мешок,

Сделал палку-посошок,

Под беретку спрятал чуб

И пошёл в аэроклуб.

Как зовут его — забыл.

Подскажи, кто это был?

Я кланялся речке,

В бадейку цедя

Тугую струю,

Отголосок дождя.

За то, за мое уваженье

Всегда

И свежей, и чистой

Бывала вода!

Я кланялся рекам,

Когда перемёт

Закидывал в тихую

Прозелень вод.

Отзывчивой,

Доброй бывала река:

Давала сазана,

Давала ленка.

Я кланялся грядкам,

Сажая горох.

Горох был отличным

И лук был неплох.

Я кланялся клумбам -

И сгустком огня

Всегда полыхали

Цветы у меня.

Я кланялся лесу -

И в прелой траве

Волнушку всегда находил

Или две.

В корзину ложились

Обабок и груздь,

И всякая мелочь -

Потом разберусь!

Ты слышал, наверное,

Что без труда

И рыбки не вынет никто

Из пруда?

Природа добра к нам,

А будет добрей,

Когда, не ленясь,

Будешь кланяться ей.

Привязаны к седлам

Тугие мешки:

Соль, сахар, патроны,

Запасы муки.

Простите, коняги,

Но, выйдя в тайгу,

Доверить вам

Спальный мешок

Не могу!

Я сам, продираясь в дремучем

Лесу,

Свой спальный мешок

На плече понесу.

Не ярость взрывчатки,

Не хрупкость стекла -

В нём кров мой походный,

Запасы тепла.

Мой спальный мешок!

Под навесом сосны

Даёшь ты мне самые

Лучшие сны.

От ветра, от вьюги

Спасаешь меня,

Когда и в затишке

Не высечь огня!

Без соли пропасть в солонцах

Не боюсь.

Ружье потеряю -

Ножом обойдусь.

Из корня кипрея

Добуду муку.

На масле кедровом

Блинов напеку.

Есть сахар в саранках,

В любом корешке

Заварка…

А сны -

Только в спальном мешке!

Разжевал комбайн колосья,

В поле выплюнул охвостья.

Разжевать зерно не смог:

Повезли зерно на ток.

Триера зерно жевали,

От мякины отбивали.

Мяли так его и сяк.

Только пыл у них иссяк.

Жернова жевали зёрна

Долго, трудно и упорно.

Разжевали дотонка:

Потекла ручьём мука.

Вот лежит он перед вами,

Мягок, пышен и горяч,

Шестернями, жерновами

Трижды жёванный калач.

Разломить его осталось,

А потом отправить в рот.

Ну, да этакую малость

На себя любой возьмёт!

В городе Владимире

Владимирам почёт:

Всех граждан с этим именем

Там взяли на учёт.

Всех граждан с этим именем

Там носят на руках:

Ведь город-то закладывал

Владимир Мономах!

А в городе Иванове

Иванам благодать:

Ивану вещь последнюю

Готовы там отдать.

Бесплатно там в автобусах

Их возят и в такси.

И даже самолётами -

Лишь только попроси!

Жить можно в Николаеве,

Когда ты Николай:

Всё будет мигом сделано,

Чего не пожелай.

А если, скажем, Юра ты,

То в Юрьев поезжай -

Там будет с этим именем

Тебе не жизнь, а рай.

Борисам я советую

В Борисов уезжать.

Борисов из-за имени

Там будут уважать.

А сам я к морю Чёрному

Куплю себе билет,

Поскольку ближе

Города Георгиевска

Нет.

А, впрочем,

Припеваючи

Повсюду можно жить,

Когда с людьми хорошими

Научишься дружить.

Для них неважно — Юрий ты,

Иван или Олег,

Лишь был бы ты отзывчивый,

Душевный человек!

Жила одинокая бабка,

Маялась от тоски.

Взялась одинокая бабка

От скуки вязать носки.

Но петли неважно нижутся,

Дело почти не движется.

Раскрыла бабка секрет:

Моток под столом не катается,

Поскольку за ним не гоняется

Котёнок, которого нет.

Купила котёнка бабка,

И дело пошло на лад:

Бьет он по нитке лапкой,

Прыгая, как акробат.

Моток убегает прытко,

Такой увлечён игрой.

И на пол тугая нитка

Стекает сама собой.

Но изредка замечает

Бабка тоскливый взгляд:

Котёнок её скучает,

Работе своей не рад.

И бабка сообразила,

Смекнула, в чём дело было,

С чего у него тоска:

Никто его не гоняет,

Никто на него не лает,-

Надо купить щенка!

Бабка щенка достала,

Все сразу на место встало,

Порядок навёл щенок:

Он на котёнка лает,

Котёнок клубок катает,

Тот нитку с себя спускает,

А бабка вяжет носок!

Я живу

На самой длинной

Долготе:

За Байкалом,

В славном городе Чите.

Здесь деревья

Удивительно длинны:

Достают макушкой

Чуть не до луны.

Да и люди проживают

Им под стать:

До макушки вам рукою

Не достать!

Здесь дороги

От села и до села

Подлиннее, чем от Курска

До Орла.

И зима у нас,

Конечно же,

Длинна:

Чуть не летом

Начинается весна!

Широка у нас в Чите

И широта:

Этим тоже отличается

Чита.

Удивляет новичков

Такая ширь:

Больше Франции

Восточная Сибирь.

Широки у нас просторы,

Велики:

Пади шире

Волги- матушки реки.

А душевная людская

Широта -

Это тоже забайкальская

Черта.

Правда, осень в Забайкалье

Коротка -

Не длинней она,

Чем нос у кулика.

Длинно люди

Не умеют говорить.

Но за это и не стоит

Их корить!

У Оби две мамы -

Бия и Катунь.

У Амура тоже -

Шилка и Аргунь.

Мамы им не только

Песенки поют:

Отдают им воду,

Силы отдают,

Нежат их и холят,

Нянчат без конца.

А у Енисея

Сразу два отца.

Оба Енисеи -

Малый и Большой.

Два суровых папы,

Мамы — ни одной!

Очень жаль мне Лену,

Лена — сирота:

Сиро, одиноко

Катится с хребта.

Хорошо хоть Лену

Ждёт внизу сестра,

Прыткая такая

Речка Тутура.

Реки вниз стремятся

И в мороз, и в зной.

Быстро обрастают

По пути роднёй.

Из степных просторов,

Из лесной глуши

К ним бегут братишки,

Внуки, племяши.

Только тут поставить

Надо точку мне:

Разве разберёшься

В их большой родне?

Проснулся гром от зимней спячки,

От залпов вздрогнула земля,

И стал весенний дождь, как прачка,

Стирать пригорки и поля.

А ветер стал в ладоши хлопать,

Деревья сонные трясти,

Свистящей щёткой пыль и копоть

С домов старательно скрести!

Потом весна взяла суконце,

Протёрло небо, как стекло,

И от распаренного солнца

Тепло на землю потекло.

И лес стал праздничным и светлым

(Лишь пни как черные горшки):

На узловатых грубых ветках

Висят зелёные флажки.

И пусть ещё в глухом овраге,

В кустах,

У вздыбленного пня

Лежат сугробы-доходяги,

Ночами землю леденя,

Уже их немощное тело,

Услышав выстрел громовой,

Подснежник яростно и смело

Проткнул зеленой головой.

И, лёд взломав на реках синих,

Весна, как храбрый капитан,

На ненадёжных, хрупких льдинах

Уносит зиму в океан.

В Бухарестском зоопарке

Плачут, в клетки заперты,

Забайкальские глухарки

И даурские коты.

С удивленьем смотрят совы

На железные засовы.

Пригорюнясь, хомячки

По ночам грызут крючки.

Козодой сидит на ветке,

Обалделый и шальной,

Потому что ветка — в клетке,

За решётчатой стеной.

Волки воют от тоски -

На дверях висят замки.

Кобру, полоза, ужа

Охраняют сторожа.

А в Сибирском зоопарке,

Знайте, всё наоборот:

Нет ни клеток,

Ни решёток,

Ни заборов,

Ни ворот!

Хоть работы в нём немало,

Штат прислуги невелик:

Дождик, главный обмывала,

Солнце, главный истопник.

На общественных началах

Ходит ветер в подметалах,

В усыпальщиках — зима,

В сторожах — ночная тьма.

Не слыхали в зоопарке

О медсёстрах и врачах:

Звери, делая припарки,

По утрам сидят в ручьях.

Повар тоже им не нужен,

Там ведь нет столовых мест:

Всяк себе готовит ужин,

Что захочет, то и ест.

Зоопарк открыт бесплатно,

Что особенно приятно,

Можешь в нём заночевать,

У костра почаевать!

В этом самом зоопарке

От зари и до зари

На ветвях поют глухарки

И лопочут глухари.

По утрам с купальниц лоси

Шумно слизывают росы.

К разговорчивым ручьям

Ходят козы по ночам.

По кедровнику вприпрыжку,

Осторожны и легки,

Ночью бегают зайчишки -

Толаи и русаки.

Белки грузди и волнушки

Собирают для засушки.

Роют землю кабаны,

Неприступны и важны.

Как во всяком зоопарке

Здесь стоит и рёв, и вой:

То рассорятся казарки,

То застонет козодой.

Иногда медведь, хромая,

Прогуляется со сна,

И тогда стоит немая

В зоопарке тишина:

Кабанам и лосям ясно -

С ним заигрывать опасно,

Бурундук и колонок

Удирают со всех ног!..

Ты такого зоопарка

Не видал ещё?

А жалко!

Зоопарки все похожи.

А у нас

Совсем другой.

Потому его, быть может,

И зовет народ ТАЙГОЙ.

Встало солнце в пять часов,

Огненный кочан.

Из оврагов и лесов

Вышибло туман.

Потянуло из земли

За уши ростки,

Чтоб княжки скорей взошли,

Поднялись жарки.

Разбудило сон-траву,

Дрёму подняло.

Уложило спать сову

В тёплое дупло.

Прокалило дочерна

Кожу детворе.

Залпом выпило до дна

Лужу во дворе.

А потом пошло в луга

Сено ворошить,

Клевер складывать в стога,

Иван-чай сушить.

Хоть бы раз за много лет,

Опоздать ему,

Землю,

Спать уйдя в обед,

Погрузить во тьму!

Нет, работая века,

Вовремя встаёт,

Дело делает, пока

В ночь не упадёт!

Я безделья не люблю,

Но бывает грех:

До двенадцати просплю,

Встану позже всех.

И тогда я прячусь в тень,

Чтобы не краснеть:

Мне на солнце в этот день

Совестно смотреть.

По скалистой лесенке

Скачет ручеек,

Напевает песенку

В двадцать восемь строк:

"И Амур был маленьким,

Тонким ручейком,

По лесным прогалинкам

Бегал босиком.

У коряг испуганно,

Тоненько звенел

Даже пней обугленных

Подмывать не смел.

После ливня лужицы

Собирал в лесу.

С вереска, калужницы

Стряхивал росу.

Опивался росами,

Упивался грозами.

Вот и вырос жилистым,

Крепким молодцом,

Чуть от русел илистых

Потемнев лицом!

С виду тихий, шёлковый,

У скалы-стены

Как орешки щёлкает

Камни-валуны.

Мягким, тёплым жёрновом

Мелет день и ночь

Горы непокорные

И уносит прочь.

А ведь в детстве с лесенки

Прыгал: прыг да скок…"

Вот какую песенку

Спел мне ручеёк!

По сторонке родной

Я бродил целый день.

Волочилась за мной

Неотвязная тень.

Да орел в синеве

Неотступно парил.

Да кузнечик в траве

Что-то пилкой пилил.

Я взбирался на горы,

Лежал у реки,

Где весь день краснопёров

Гоняли ленки.

Я сидел на яру,

Где дремали дрозды,

Где удод поутру

Напечатал следы.

Наблюдал, как по склонам,

Всё выше ползут

Васильки, анемоны,

Отчаянный трут.

Видел, как у бочаг

Вьётся по ветру пух

Поскандаливших крякв

И драчливых лысух.

Я стоял у дороги,

Стоял, примечал,

Как кулик голоногий

Осоку качал.

Как летят на кормёжку

Быстры и легки,

Травники-красноножки,

Фифи и чирки.

А когда потонули

Во мраке леса,

Я сердитых манулов

Узнал голоса.

Под звериной ногой

Зашумели пески -

Вышли в степь солонгои,

Хорьки, корсаки…

Я ходил-колесил

По родной стороне

И в блокнот заносил,

Что запомнилось мне.

Но чтоб записи были

Не очень сухи,

Я их в рифму писал.

Получились — стихи.

Предостерегающий крик ласточки

звучит как звонкое и громкое "би -

вист", грозящая опасность объяв -

ляется слогами "де — вий — лик", в

смертельном ужасе издаётся дро -

жащий звук "цетш".

А.Брем.

Проснулся утром Дёмка -

Кругом белым-бело.

Вовсю метёт позёмка,

Ветрюга воет зло.

На стеклах от мороза

Дымится синий лёд,

А под окном берёза

Поклоны ветру бьёт.

И так ревёт над полем

Холодный снежный смерч,

Что Дёмка поневоле

Опять полез на печь.

И вдруг услышал Дёмка

Сквозь бурю: "Де-вий-лик!" -

Встревоженный,

Негромкий,

Призывный птичий крик.

На кухню Дёмка вышел.

В трубе и вой, и свист.

И он опять услышал:

"Бивист, бивист, бивист!"

Забыв о шубе, Дёмка

Рванулся на крыльцо.

Порошею позёмка

Ударила в лицо.

А ласточка,

От вьюги

Забившись под карниз,

Кричит ему в испуге:

"Бивист, бивист, бивист!

Бивист!

Родная стая

Давно ушла на юг.

А я в пути устала,

Отстала от подруг.

Вся,

Де-вий-лик,

Дрожу я,

Цетш,

Как осенний лист.

Меня согреть прошу я,

Бивист, бивист, бивист!"

Занес он в избу птичку,

Согрел у огонька.

Насыпал ей пшенички

И налил молока.

Но нет, грустит пичуга:

"Спасибо, мальчик,

Но

Без солнечного юга

Не жить мне всё равно.

Ты славный мальчик, Дёма,

Да я не ко двору:

Без неба, в тесном доме

Я все равно умру".

Метёт в степи позёмка,

Метёт, как помело.

Навстречу ветру Дёмка

Шагает тяжело.

А на груди рубаха

Бугрится у него:

Сидит под нею птаха,

Живое существо.

Всё ближе,

Всё сильнее

Гремит моторный гром:

За тем бугром горбвтым

Лежит аэродром.

Готовятся пилоты

Лететь на тёплый юг.

На крыльях самолёта

Легко догнать подруг.

Но всё трудней мальчишке

Шагать через пургу.

Потеряна дорога,

В сугробах вязнут ноги,

И прохрипел мальчишка:

"Не выйти…

Видно, крышка…

Всё,

Больше не могу!"

Он сел под куст сирени

На снежной целине,

Уткнул лицо в колени,

Забылся в полусне.

Свистят ветра над Дёмкой,

Велят совсем заснуть.

Сугроб холодной кромкой

Уже уткнулся в грудь.

Уже, по-волчьи воя,

Рычит в лицо пурга,

Над русой головою

Смыкаются снега.

Но слышит он сквозь дрёму,

Сквозь шорох, вой и свист:

"Вставай скорее, Дёма,

Бивист, бивист, бивист!

На юг "Ту — сто четыре"

Уходит поутру.

Спеши!

Ведь здесь, в Сибири,

Я всё равно умру!"

И встал, рванувшись, Дёмка,

Упрямый сибиряк,

И зашагал в потёмки,

В ревущий белый мрак.

И снова под рубахой

Раздался тонкий свист:

"Иди вперёд без страха,

Бивист, бивист, бивист!"

…Глядит в окошко Дёмка,

Упрямый человек.

Вчерашнею позёмкой

Спрессован первый снег.

Прикрыта снегом озимь,

Вовсю дымят дома -

Отбросив к югу осень,

В село вошла зима.

А в небе, нарастая,

Высокий гул плывёт:

Вдогонку птичьей стаи

Уходит самолёт.

И след от самолёта

Белей, чем молоко.

И Дёмке отчего-то

Легко, легко, легко..

Вы ели когда-нибудь

Ягодный борщ,

Варёные градины,

Жареный дождь?

Не ели?

Тогда

Отправляйтесь в поход:

Быть может, в дороге

И вам повезёт!

Мы дров натаскали,

Раздули костёр.

И, слюнки пуская,

Глядели в котёл.

Кипели от злости,

Не в силах терпеть.

А борщ, как назло,

И не думал кипеть!

Вот булькнул, ура!

Мы уселись вокруг,

Тарелки и ложки

Достали,

И вдруг…

И вдруг как сверкнёт,

Как ударит в глаза,

Как свалится

На спины наши

Гроза!

Мы бросили борщ

И в палатку бегом.

Омлет на костре

Заливает дождём.

А ветер вломился в кусты,

Как козёл,

И сыплет черёмуху

Прямо в котёл!

Потом, слышим, градины

В варево — бух!

Костер зашипел,

Зачадил и потух.

…И стали мы есть

Этот ягодный борщ

И в голос хвалить:

До чего же хорош!

Я, помню, всех чаще

К котлу припадал:

Такой вкусноты

Я ещё не едал!

Омлет превратился

В еловый кисель:

Иголок в кастрюлю

Насыпала ель.

Но каждый сказал:

"До чего же хорош!

Вкуснее обеда

Нигде не найдёшь!"

Я верю, что тем,

К то уходит в поход

Когда-нибудь тоже

Вот так повезёт.

Как вы устали, сапоги!

В пыли вы все и в иле!

Вы пол-болота, пол-тайги

Сегодня обходили.

Вам было трудно, сапоги,

Ходить по буреломам,

По цепким зарослям ирги,

По тропам незнакомым.

И вот пошли вы прямиком

По зарослям осота.

Но тут под вашим каблуком

Захлюпало болото.

Ах, как вам трудно, сапоги,

В болоте этом было!

Вы стали будто кочерги

От грязи и от ила.

Вы там ползли едва-едва,

Тяжёлые, как гири, -

Ведь каждый весил пуда два,

А то и все четыре.

А ночь была — нигде ни зги,

И вы всю ночь плутали…

Как вы устали, сапоги,

Вы до смерти устали!

…И я весь в иле и пыли,

Гудят устало ноги:

Ведь мы же вместе с вами шли,

Мои в вас были ноги.

Запечатывая лужи,

На работу вышли Стужи.

Землю обручем схватили -

До весны не разорвать.

Речки льдом заколотили,

Карасей загнали спать.

Муравьев зарыли в кучи -

До тепла не выходи!

На корню в лохматых тучах

Заморозили дожди.

Штукатурят снегом землю,

Сыплют, будто из ведра,

Не прикидывая, всем ли

Хватит этого добра.

Пашни, рощи, буреломы

Завалили серебром.

В сутки белые хоромы

Возвели — куда с добром!

В том, что зимние постройки

Хорошо мороз сложил,

Расписались клювом сойки,

Заяц лапу приложил.

В хвойных,

Тяжёлых,

Обветренных лапах

Держит тайга

Будоражащий запах -

Запах подснежников,

Первой капели,

Ильма,

Листвянки,

Багульника,

Ели,

Пихты,

Берёзы,

Сосны,

Голубики,

Кедра,

Осины,

Боярки,

Брусники.

Ветер весенний обнюхал тайгу,

Поковырялся в смолистых накрапах,

Запах таёжный впитал на бегу

И по планете разнёс этот запах.

Запах тайги

Он донёс до Испании,

Австрии,

Венгрии,

Швеции,

Дании,

В джунгли влетел,

Одурманил лианы,

Фикусы,

Лотосы,

Пальмы,

Бананы.

Джунгли пробрал этот запах до дрожи,

Вечнозелёную душу встревожа

Духом пороши,

Апрельской метели,

Вербы,

Листвянки,

Багульника,

Ели,

Пихты,

Берёзы,

Ирги,

Голубики,

Кедра,

Осины,

Боярки,

Брусники.

Затосковали они

По весне,

Вконец опьянённые запахом сосен…

Бедные джунгли,

Как жалко их мне:

Они ведь не знают

Ни зим и ни вёсен!

На рассвете проснулось общежитие-пень:

Новый трудный, рабочий начинается день.

Видишь, травка качнулась? Слышишь тоненький гуд?

Это негры лесные на работу бегут.

Голенасты, проворны, в чёрных фартуках все,

Торопливо шагают муравьиным шоссе.

По деревьям шныряют, копошатся в кустах

И плывут через лужи на хвоинках-плотах.

Нет у них перекура, часа мёртвого нет.

В рестораны не ходят муравьи на обед.

Только чуть из росинки на ходу пососут

И опять свою ношу терпеливо несут -

То сучок, то былинку, то злодея-жука.

А жучиная ноша нелегка, нелегка!

Словно бочку, брусничку катят лесом домой,

Волокут шелкопряда — всё сгодится зимой!

А подёрнется пеплом угасающий день,

Муравьи-работяги забираются в пень.

Нет им дела до вальса, что играет сверчок,

До неоновой лампы, что зажёг светлячок.

Им не папы и мамы танцевать не велят,

Просто ноги устали, от работы болят.

Просто ноют суставы, хоть накладывай жгут,

В пояснице стреляет, раны старые жгут.

Погасите-ка лампы, марш домой, светлячки!

Спят мертвецки в бараке муравьи-мужички.

Эй, сверчок, не пиликай, их на вальс не зови!

Муравьи натрудились, пусть поспят муравьи!

Бедный карась!

Он себе на беду

Плавает в мокром,

Холодном пруду.

Видно, не знает

Несчастный карась,

Чем угрожают нам

Сырость и грязь.

Лошадь в ручей забредёт,

Чтоб попить -

На ноги после

Не может ступить.

Овцы пройдутся

По мокрым лугам -

Вот и копытница,

Больно ногам.

Я на покос

По болоту ходил -

Ноги в холодной воде

Простудил.

Дед ревматизмом

Болеет всю жизнь -

Тоже от сырости он,

Ревматизм.

Только карась разнесчастный,

Бодрясь,

Лезет в холодную воду

И грязь.

Впрочем,

Зачем я жалею его?

Ноги-то ведь

Не растут у него!

Хоть так, хоть сяк её паши,

Земля рождает кругляши!

От скромной грядки до бахчи,

От тыквы до редиски

Одни цилиндры да мячи,

Окружности да диски!

Вот помидоры смуглые,

Застывший летний зной,

Лежат в тарелке, круглые,

Как будто шар земной.

Зеленоватым никелем

Отсвечивает стол.

Ну кто, скажи мне, циркулем

Тебя, арбуз, обвёл?

Никто пока не слышал

О плоском апельсине,

Пятиугольной вишни

Не было в помине.

Кубического проса

Не видели пока.

Пока у абрикоса

Круглые бока.

И тыква, и подсолнух

Круглы, как колесо.

И лук, и гриб-маслёнок,

И персики,

И всё!

А если бы квадратной

Была их мать-земля,

Квадратами б, понятно,

Усеялись поля!

Из-за моря-океана,

Из-за топей и болот

В клочьях серого тумана

Туча сизая ползёт.

Ах, как медленно ползёт!

Что же нам она везёт

Из-за моря-океана,

Из-за топей и болот?

Угадай!

Она везёт

На своей горбушке

Из-за топей и болот

Грузди и волнушки.

Для мальчишек и девчонок

Едет в ней большой маслёнок,

А для маленьких ребят -

Много крохотных опят.

В ней для дедок и для бабок

Есть и рыжик, и обабок,

Для братишек и сестричек -

Располным-полно лисичек,

А для прочих грибников

Целый воз боровиков.

Обходи осенний лес,

Туча грозовая.

К нам идёт тяжеловес -

Туча грузовая.

Без полозьев и колёс

Едет чудо-грибовоз!

…В лес сходили грибники,

Шли домой довольные:

Были чудные грибки!

Жаль, не малосольные.

Вот уж номер-то был,

Прямо высший класс,

Когда палочкой бил

Клоун в медный таз!

Бил он

на-пе-ре-бой,

Волю дав рукам,

По кастрюлям с водой,

По пустым горшкам,

По пиле проводил

Прутиком-смычком…

Он, циркач, находил

Музыку во всём!

Он один пять минут

Заменял оркестр!

Все, конечно же, тут

Повскакали с мест.

— Браво! Бис! Браво! Бис! -

Распалился зал.

И весёлый артист

Нам на "бис" сыграл!

Понял я с той поры:

Музыкально всё:

Чугуны, топоры,

Ось и колесо.

Всё играет:

Бидон,

Ножик и стена.

И клюка — убежден! -

Музыкой полна.

Музыкален чердак,

И труба, и печь.

Всё поёт,

Только как

Музыку извлечь?

Ну до чего же мир хорош:

Дождь льётся, как из лейки,

И никому платить за дождь

Не надо ни копейки!

В лесу развёл я костерок,

А на душе приятно:

Одежду сушит ветерок,

Трещит огонь бесплатно.

Когда сгустила краски тьма,

Округу затемнила,

Луна включилась задарма

И темноту размыла.

Всю ночь светила, а потом

Бесплатно солнце встало.

В его сияньи всё кругом

Сиять бесплатно стало.

Раскрылись листья и цветы,

Запахли ароматно,

Чижи запели и клесты,

И всё опять — бесплатно!

Без денег тоже не прожить,

Они нужны, понятно.

Но радость ими не купить.

Она, как жизнь, бесплатна.

Вдоль тропинок и дорожек

Ручейки пускает дождик -

Вон как весело съезжает

Он по радуге-дуге!

В океан плывут дождинки.

А куда бегут тропинки,

Что потерянно блуждают

По нечёсаной тайге?

Незаметно, тихомолком,

Чуть ли не вперегонки,

Все они бегут к просёлкам,

Словно к рекам ручейки.

Зацепившись за посёлки

И вобрав тропинки все,

Ободрённые просёлки

На рысях бегут к шоссе.

Те втекают в автострады,

Что связали города.

И тропинки очень рады

Из глуши попасть туда.

И теперь, как говорится,

Не во сне, а наяву,

Им легко войти в столицу,

В нашу славную Москву.

Вот куда спешат тропинки

По ковру пожухлых трав,

На самих себя низинки

И пригорки нанизав!

Чёрным полем скачет заяц

В шубке белой, словно мел.

Что ж ты, заяц-замерзаец,

Раньше срока побелел?

Ты теперь на чёрном фоне,

Как на стрельбище мишень.

Крики, выстрелы, погони

Будут каждый божий день.

Жизнь свою беречь устанешь

И потом, в конце-концов,

Ты добычей лёгкой станешь

Для заезжих молодцов.

Но ведь ты в родимом доме!

И покуда снега нет,

Прячься, заяц, в буреломе,

Делай вид, что зайца нет!

Распластай себя в кювете,

Уши спрячь и не дыши.

Никому на белом свете

Показаться не спеши.

И когда тебя пороша

От враждебных спрячет глаз,

Ты поймёшь, что дядя Гоша

Очень верный дал наказ.

(Дядя Гоша — это я.

То есть, выручка твоя).

Расправив бодро плечики,

В некошеных лугах

Запрыгали кузнечики

С пружинками в ногах.

Весь день они обязаны,

Как мячики, скакать.

Пружинки их не мазаны,

Их далеко слыхать.

И по тому же графику,

Вот так же, поутру,

Запрыгали по Африке

Верзилы-кенгуру.

О их благополучии

Пружины говорят:

Намазаны, закручены,

Нисколько не скрипят.

Не слушая советчиков,

Сходил я в магазин

И, пожалев кузнечиков,

Купил им вазелин.

Ягода-вкусника

Выросла в лесу.

Кто с неё сегодня

Стряхивал росу?

Кто следы оставил?

Ба, да это ведь

Приходил из чащи

Лакомка-медведь!

Съем немного ягод.

И теперь навек

Я в глазах мальчишек

Храбрый человек:

"Он ходил с медведем

В дикие места,

Ягодой питался

С одного куста!"

Смотри, смотри: по речке

Плывут живые свечки!

Чуть-чуть с вьюнами схожи,

Да только не вьюны:

Нет серебра на коже,

Бока черным-черны.

Они черны, как угли.

Они жирны, как угри!

Их чуть подсушишь в печке,

Повесишь над столом,

Зажжёшь — и вспыхнут свечки

Малиновым огнём!

Их так и жгли веками

На Сунгари, на Каме.

Но мы их жечь не будем:

Какой теперь в них прок,

Когда в квартиры к людям

Пришёл электроток?

Пусть будут их дороги

Спокойными всегда.

Плывите прочь, миноги,

Не лезьте в невода!

Тьма накрыла землю.

Завернувшись в плащик,

Вышел на дежурство

Светлячок-фонарщик.

Отыскал по звёздам

Нужную тропинку.

Засветил фонарик -

Собственную спинку.

По тропинке тут же

Поползли букашки —

Кто во фраке чёрном,

Кто в цветной рубашке.

Прилетели к свету

Бабочки ночные.

Смирные такие,

Будто бы ручные.

Вышли муравьишки

Во вторую смену.

В доме муравьином

Конопатят стену.

Сколько к ним примкнуло

Мелкого народу!

Мал-малы, а все же

Чуют непогоду.

В темноте кромешной

Шмель с дороги сбился.

Увидал фонарик -

Рядом приземлился.

Крылышки почистил,

Хоть устал с дороги.

Светлячку стократно

Поклонился в ноги.

— Раз своим собратьям

Выжить помогаешь,

Значит, не напрасно

Жизнь свою сжигаешь!

— На юге ветры смирные,

Ветришки, не ветра.

Там солнце очень жирное

И потому — жара.

В Сибири солнце тощее

И потому — снега,

Свирепо и заносчиво

Беснуется пурга.

Вот так на географии

Я в школе отвечал.

Учитель что-то радостно

В тетрадке отмечал.

— Слова такие умные

Я слышу в первый раз:

На юге жизнь изюмная,

Сугробная у нас!

Заяц по лесу трусил.

Я по дружески спросил:

— Звери все у нас босые,

Вы же, зайцы, сверх того

Длинноухие,

косые -

Почему и отчего?

Прежде, чем сказать ответ,

Заяц долго путал след:

Так его учила мама,

Папа, бабушка и дед..

— Если б мы не окосели,

Нас давно бы волки съели.

Мы косимся, чтобы нам

Видеть всё по сторонам,

Потому что волчьи зубы

Поджидают тут и там.

Заяц встал ко мне бочком,

Уши длинные — торчком.

Водит ими влево-вправо,

Как свинюшка пятачком.

— Поступила звукограмма:

Ходят волки за горой.

Потому велела мама

Поскорей бежать домой!

Уши заяц мой прижал,

Сделал круг и убежал.

За толковость и послушность

Я его зауважал.

Чтоб не могли сорвать цветы

Девчонки и мальчишки,

Шиповник выпустил шипы,

Кусучие шипишки.

Чтоб куропатки и дрозды

Не налетели тучей,

Прикрыл боярышник плоды

Одёжкою колючей.

Но от каких таких врагов

Крапива бережётся:

На ней ни цвету, ни плодов,

А всех больнее жжется!?

Кто мне ответит, где лечат бараны

Ссадины, вывихи, свежие раны?

Где получают лекарства коровы,

Если бывают они нездоровы?

В жизни ещё не случалось такого,

Чтобы в аптеку стучалась корова!

Жалко барана, но было бы странно

Встретить в приёмном покое барана!

Есть у них свой замечательны лекарь,

Щедрый и добрый зелёный аптекарь.

Ходят к нему за лекарством коровы,

Если бывают они нездоровы.

Мчатся вприпрыжку бараны-калеки

К той же зелёной бесплатной аптеке.

Что у вас, бедные: насморк, водянка?

Вот зверобой вам, а вот толокнянка.

Надо вам вылечит ссадину, рану?

Ешьте, пожалуйста, валериану.

Нужен йод? Поднимайтесь на сопку,

Живо ищите в траве кровохлёбку.

Мучает кашель? Анис под ногами,

Корень целебный подденьте рогами.

Рези в желудке? Спускайтесь в долину,

Жуйте ревень и сосите крушину.

Что-то ты сонный сегодня, телёнок:

Может, хватил наперстянки спросонок?

Съешь-ка, пожалуй, немного дурмана,

Сразу поможет — рецепт без обмана!

Так вот и ходят лечиться бараны,

Если получат в сражениях раны.

Так добывают лекарства коровы,

Если бывают они нездоровы.

То, что от них иногда остаётся,

Нам по рецептам потом выдаётся.

Если грянет гром -

Тёплый дождь пойдёт.

Первый дождь пройдёт -

И трава взойдёт.

А взойдёт трава,

Подрастёт чуть-чуть -

И коров в луга сразу выгонят.

Целый день в лугах

Будут их пасти,

И под вечер их

Мамы выдоят.

Ох и вкусное,

Ох и славное

Луговое молоко

Разнотравное!

Отзенел апрель,

Наступает май.

Ну греми же, гром,

Молока давай!

Развалясь в траве устало,

В поле облако лежало.

Плыли в небе самолёты,

Как огромные киты.

Удивлённые пилоты

Слали "молнии" в порты:

"Что-то с облаком случилось,

Прямо на поле свалилось!"

Мы по тропке поднимались

На далёкий перевал.

— Облака внизу остались,-

Я сказал друзьям, — привал!

…Знойно марево дрожало,

Плыли тучки в синеве.

В поле облако лежало,

Развалившись на траве.

А когда прохладней стало,

Встало облако с земли

И в деревню зашагало,

Подминая ковыли.

И до нас через минуту

Донеслось оттуда: "Б — бе — е — е!"

— Это ж овцы,

Фу-ты, ну-ты! -

Я в сердцах сказал себе.

В камышах сидела утка -

Белошейка, синегрудка.

Не пеганка и не гага,

Не крохаль и не свиязь.

— Как зовут тебя, однако?-

Я спросил её, смеясь.

— Кря! — сказала утка сухо,

Не чирок и не лысуха.

— Ква! — добавила лягушка,

Хохотушка и болтушка.

"Кря" да "ква" они согласно

Пели несколько минут.

И тогда мне стало ясно,

Как пришелицу зовут.

Мы глядели, не дыша,

Как в реке под яром

Бултыхались два ерша -

Молодой со старым.

А потом во весь опор

Пролетели мимо

Щука, окунь, краснопёр,

Три больших налима.

Вот взмахнул хвостом ленок,

Круто выгнув тело.

И на камни, на песок

Пена полетела!

Я наполнил котелок

Той водой холодной

И поставил таганок

На костёр походный.

Хоть уха моя была

Малость жидковата,

Оторваться от стола

Не могли ребята:

Был приятный запах в ней

Щуки и налима,

И тайменей, и ершей,

Что проплыли мимо!

Плыл по озеру налим -

Нелюдим.

Плыли щуки за ленком

Косяком.

А навстречу им чебак:

— Вы куда?

— Да поплыли просто так

Вон туда!

— Ой не плавайте туда!

— Да?

— Ну да!

Я там был — там невода!

— Не вода?

Как: в воде и не вода?

— Невода!

Там дырявая стена.

— Вот те на!

— И залезли в ту стену…

— Ну и ну?

— Сом и папа мой — чебак.

— Вот так так!

— Помогите им, друзья!

— Ой, нельзя:

Если мы туда пойдём -

Пропадём!

Там и вправду не вода -

Невода.

И, конечно, не пойдём

Мы туда!

Я не барон Мюнхаузен,

Но я бывал не раз

В двух разных полушариях

В один и тот же час.

В Восточном был и в Западном,

Потом — наоборот.

Кто знает географию,

Тот сам меня поймёт!

Поймёт, что был я в Гринвиче,

В одной из дальних стран,

Где самый удивительный

Лежит меридиан.

Я прыгал через сказочный

Меридиан-пруток:

— Вот Запад, — приговаривал,-

А это вот — Восток!

Я долго прыгал, словно бы

В селе через плетень,

Кричал:

— Здесь день сегодняшний,

А здесь вчерашний день!

И было так мне радостно

От этой простоты,

Как будто География

Была со мной на "ты"!

Я был, понятно, в Лондоне,

Теперь спешу назад.

Уже не европеец я,

Ещё не азиат.

Попутно занесло меня

В такие вот края:

Европа тут и Азия,

А между ними — Я!!

(Попробуй найти это место на карте).

Канючили подружки:

— Ну, открой секрет,

Прокукуй, кукушка,

Сколько жить нам лет?

Ты же всё, кукушка,

Знаешь наперёд.

Не молчи, кукушка,

Не скупись на счёт.

Прокукуешь десять раз -

Будешь бронзовый глаз.

Прокукуешь сорок раз -

Серебряный глаз.

Ну, а восемьдесят раз -

Золотой глаз!

Тут кукушка, сев на сук,