Избранное. Том 2

РОССИЯ СПАСЕТ МИР ДУХОВНО И НРАВСТВЕННО

Национальное самосознание, культура, история – эти понятия актуальны для всех, кто задумывается о судьбе своей страны. На фоне углубляющегося глобального духовного кризиса и растущих темпов глобализации, задача сохранения национальных традиций не выглядит столь утопичной.

«Проблема человека в русской философии» – так называется книга Станислава Константиновича Ломакина, философа, доцента кафедры философии Тюменского государственного нефтегазового университета, члена Союза писателей России. Каждая страница книги пропитана болью за современную Россию. Читая ее, удивляешься прозорливости русских мыслителей, сумевших еще из десятого века разглядеть смутные очертания дней сегодняшних.

Позиция нашего современника может показаться национал– патриотической, наконец, коммунистической. Но если кому-то не понравится часто встречающееся прилагательное «русский», он может без особой утраты смысла заменить его на «российский». В конечном итоге, безумно ратовать за отмену празднования дня Куликовской битвы, который якобы ущемляет национальные чувства татар, надо просто понять, что это общая история не только русских и татар, но и всех народов, населяющих Россию. В этой истории зарождалась и складывалась российская государственность.

– Станислав Константинович, мода на русскую религиозную философию уже прошла. У всех на слуху имена таких европейских мыслителей, как Хайдеггер, Фуко, Деррида. Интуитивно-чувственный, диалогический методы познания действительности, пропагандировавшиеся русскими религиозными философами, как-то меркнут перед западноевропейским деконструктивизмом. Что вас подвигло заняться этой темой?

– Почему я взялся за тему русской религиозной философии? Это не связано с мрдой. Просто еще несколько лет назад вузовские учебники в основном ориентировали молодых людей на изучение западной философии. Ведь тот же марксизм очень рационалистичен и по существу является элементом западной культуры, западных ценностей. Настало время изучать свою, русскую культуру, русскую религиозную мысль. И вы не правы, что интерес к этому угас, наоборот, он огромен. Ученые Москвы, Петербурга, Тамбова, Томска, Новосибирска посвятили русской религиозной философии фундаментальные исследования. Но о них, как это ни странно, мало кому известно. Достаточно вспомнить А. Гулыгу, который принадлежал к западничеству, занимался исследованиями немецкой философии, а буквально на склоне лет, незадолго до кончины, написал книгу «Русская идея». В этом я усматриваю положительную тенденцию – мы пока еще не забыли о своих национальных, духовно-нравственных корнях.

– Вы взялись за необъятную тему – проблема человека в неисчерпаемой русской философии, и претендуете на некоторое обобщение. Скажите, каким вырастает человек в русской философии? Что это за странные проблемы русского человека?

– Это не странные проблемы. Во многих странах мира опубликованы философские исследования на подобные темы. Поэтому вопрос надо ставить иначе – в чем отличие русского человека от западного. А отличия существенные. Меня можно упрекнуть в том, что, поднимая тему русского человека, я одновременно акцентирую вопросы национализма. Но все русские религиозные мыслители, начиная с Нила Сорского и заканчивая Бердяевым, говорили не об исключительности русских, а об их отличительности. И если мы этого не осознаем, мы обречены выглядеть космополитами в глазах просвещенной Европы. Главное же отличие состоит в том, что западный человек слишком рационалистичен, все' фундаментальные западные ценности, такие, как индивидуализм и прагматизм, ориентируют людей на явное или скрытое противостояние друг другу – это можно выразить в формуле, высказанной одним из родоначальников капиталистического способа производства и понимания человека в этом способе производства, – Bellum omnes! (война всех против всех). А вся история русского народа свидетельствует о коллективизме межличностных отношениях. Тут уместно вспомнить славянофила А. Хомякова и его теорию соборности: во всех делах и во всех проявлениях русского человека наблюдается стремление к единению. Не случайно Маркс, отвечая на вопросы В. Засулич относительно общинности русских, в какой-то степени разделял идею Чернышевского, высказанную в романе «Пролог», – «через крестьянскую общину к всеобщему благоденствию». Маркс возражал Засулич, предлагавшей при переходе на капиталистический способ производства, разрушить общинные отношения. Даже в этом западные мыслители осознавали отличительность русского характера. Поэтому в основе познания русскими окружающей действительности лежит не рационализм, а созерцательность. Хотя это не значит, что, скажем, Лосский, Франк, Соловьев или тот же Бердяев не были рационалистами там, где это было необходимо. Но созерцательность, интуитивность дают простор для рационального понимания действительности. Через сердце, чувства мы способны более глубоко и основательно, чем западный человек, взглянуть на окружающую жизнь. Через душевные переживания, через тончайшие движения души мы можем лучше понять другого, сопереживая его горе и радость. А разум глух к биению сердца.

Должен высказать свое мнение о компьютеризации, коммерциализации, американизации, вестернизации современной России. Сегодня распространена точка зрения, что невозможно построить цивилизованное, демократическое государство в России, не восприняв западные ценности. Да, но еще Достоевский предупреждал, что священные камни Европы уже оплаканы, нам нечего брать, нечему учиться у Запада. Единственное, в чем мы можем сотрудничать, – в развитии новейших технологий. А духовно мы на порядок, на голову выше европейцев или американцев. Нельзя не согласиться с Шубертом, который утверждал, что самая подвижная человеческая душа, способная генерировать новые идеи, живет в России. Россия спасет мир духовно и нравственно.

– Смелое заявление.

– Действительно смелое. Однако раз за разом мы наступаем на одни и те же грабли. Сегодня считается, что нет альтернативы европейскому варианту развития России. Но то же самое говорили о перестройке. А если вы почитаете последние демократические газеты, то увидите, что в них признается бесплодность перестроечных реформ. Возьмите статистику – падение промышленного производства составляет более 60 процентов по сравнению с советским периодом истории страны. Хотя в годы войны, при оккупированных фашистами территориях, Россия отстала в экономическом развитии на 22 процента. И так во всех сферах – сельское хозяйство, образование, здравоохранение, везде существенные провалы. Чтобы выйти из этого положения, должны быть реальные, чтобы, не затронув наши сущности, поднять экономику, на равных войти в мировую с родов? Одни вопросы. Простой пример: если строго следовать западным рецептам, постепенно их усваивая, мы, в конце концов, все больше и больше будем отставать, ведь западная цивилизации не стоит на месте и стремительно развивается. И мне представляется единственная возможность понять, какое великое духовное наследие по-прежнему не востребовано. Казалось бы, банальность, стереотип, но через знание прошлого мы можем разглядеть перспективу будущего.

– Чему нас может научить прошлое?

– По признанию всех крупнейших мыслителей Запада XIX век был самым плодотворным для России. Она сделала огромный шаг вперед, даже в области экономики. Зашевелились представители капитала. На рубеже веков в России произошла техническая революция. заложившая основы для выхода страны в мировые лидеры. По словам бывшего генерального секретаря ЮНЕСКО Ф. Майора, больше половины всех мировых достижений в естественных науках принадлежит русским ученым. Я не говорю о литературе, живописи музыке, скульптуре. Вам нужны ещё доказательства?

– А можно, основываясь на вашем опыте изучения русского человека, классифицировать русский характер?

– Сложно это сделать, в психологии выделяется 4 типа характера. Я могу сказать об особенностях мировоззрения русского человека. Оно заключается в том, что русский человек рассматривает не просто весь мир, а мир как целое. В нем действительность отражается с точки зрения единства, целостности, системности или отсутствия таковой. Отсюда вселенский дух русского народа и вселенская отзывчивость. Может показаться, что подобными чертами обладают и другие народы и всегда можно найти черты, отвечающие этим требованиям.

Древние славяне, по словам немецкого мыслителя XVIII века Гердера, милосердны, гостеприимны до расточительства, любят сельскую свободу, но послушны и покорны, враги разбоя и грабежа. О милосердии русских, их альтруизме говорили все исследователи, изучавшие Россию в разные периоды. Отечественные мыслители, отмечая миссианский характер русского человека, выделяли и другие черты, отличающие его от представителя западной цивилизации.

Но и западные, и русские философы отмечали в русском характере отталкивающие, малоприятные черты.

– Совершенно верно. Мало того, в девяностые годы, когда разрешили все публиковать, я для себя заново открыл Маркса и Энгельса, в чьих трудах содержатся нелицеприятные суждения в адрес не только России и народов, ее населяющих, но и славян вообще, процитирую: «Судьба западных славянских народов – дело уже конченое. Их завоевание свершилось в интересах цивилизации. Революция разобьет русский колосс... Мы знаем теперь, где сосредоточены враги революции: в России и в славянских землях Австрии... Мы знаем, что нам делать: истребительная война и безудержный террор».

– Все-таки, если попытаться определить путь России, на кого нам ориентироваться – на Запад, на Восток, выбрать особый путь (если он существует)? Кто мы – европейцы, азиаты, евразийцы?

– Герцен как-то подметил: Россия в качестве герба выбрала двуглавого орла, своеобразного «двуликого Януса», одна голова которого смотрит на Запад, другая – на Восток. Но он сказал, что в груди западников, и в груди славянофилов бьется одно сердце, проникнутое любовью к России. Достоевский за несколько дней до смерти записал в дневнике: хватит искать альянс с Западом, пора обратить взоры на Восток. Никогда за всю историю этот альянс не приводил к позитивным результатам. Европейцы всегда считали русскую нацию недалекой и относились к нам как к младшему брату, которого следует научить, как жить. Моя позиция по этому вопросу – нам нужен третий путь. Но, отбросив теоретизирование в сторону, нужно сразу сказать, что он невозможен, потому что мы живем в быстроменяющемся, мобильном мире. Отгораживание от него новым «железным занавесом» обречет нас на деградацию и вымирание. Просто мы должны научиться уважать самих себя. Иностранец через общение с русскими познает русскую культуру, узнает, что мы собой представляем по сравнению с остальными народами мира и начинает нас уважать. А славянские народы, русские высказывали и до сих пор высказывают небрежное отношение к достижениям науки и культуры своей родины. Приведу красноречивые слова С. М. Соловьева: «Европеец не понимает тех, кто позорит свою отчизну, считает этих людей уродами, ибо он сам свою страну не предает».

– Сформулируйте национальную идею России.

– Это очень просто. Представим себе, что национальная идея – система, состоящая из элементов. Так вот, элементами национальной идеи России являются самые значимые понятия, определяющие взаимоотношения всех людей. Это, прежде всего. Бог, патриотизм, Родина, милосердие, мужество, смелость, порядочность, доброта и так далее. Самый важный элемент – соборность, как всеединство церкви, государства и народа. Церковь, православие – главная составляющая триады. Снова сошлюсь на Достоевского, который говорил – «кто не знает православия, никогда не поймет русского человека».

– Как вы считаете, какое место отведено России в процессе так называемой глобализации?

– Нельзя закрывать глаза на то, что мы не способны ощутить общемировые тенденции развития. По существу глобализация означает не что иное, как подведение всех наций мира к некой единой модели будущего общества, к некому усредненному знаменателю. А это в свою очередь ведет к растворению всяких национальных, духовных, исторических основ народов, населяющих планету.

Поэтому для их сохранения мы должны всеми доступными средствами сопротивляться, чтобы не превратиться в космополитов, не потерять национальное достоинство, чтобы не войти в мировое сообщество третьесортной, сырьевой страной. Мы должны остаться страной -хранительницей общемировой нравственности, духовности , культуры, философии.

– Станислав Константинович, литература девятнадцатого века подарила целую галерею «героев нашего времени»: Онегин, Печорин, Обломов, Штольц, Базаров, Раскольников, Карамазовы и так далее. В двадцатом веке установился единый литературный канон – Павка Корчагин, на которого равнялась молодежь, официальные литераторы. Правда, наравне с этим образом жили и литературные изгои – Остап Бендер, герои Довлатова, Ерофеева, Лимонова. Кто, на ваш писательский взгляд, сегодня является «героем нашего времени»?

– Я думаю, что ничего нового не скажу, мы должны сегодня ориентироваться на такой тип личности, на таких людей, кто до конца отстаивает свои идеи. Наверное, можно назвать Евгения Родионова, русского солдата, попавшего в чеченский плен и отказавшегося сменить православие на ислам в обмен на свободу. Он не снял православный крест. Придет время, и о нем напишут книги. Когда говорят, что в наше время молодежь окончательно разложилась, что нет места подвигу, – я этому не верю.

– Хотите оспорить общепринятое мнение о деградации, духовном падении, вымирании российской молодежи?

– Да, конечно, подобное явление сегодня не редкость. Но встречаются и те среди них, кто солидарен с моей позицией, для кого «Родина» – не пустой звук. И таких молодых людей, поверьте, не единицы.

– Живы будем, не помрем?

– С такими ребятами, с такой молодежью, да. Я надеюсь на возрождение России – духовное, религиозное, экономическое, политическое. Процитирую И. Ильина: «Помышляя о грядущей России, мы должны исходить из ее религиозных, экономических, культурных, политических основ. Мы должны думать только о России... Поколение, которое будет думать иначе, будет обозначено в истории России как поколение дряблое и предательское». Кстати, в одном из майских номеров «Советской России» было опубликовано письмо девушки под заголовком «Мы еще живы и нас уже нет», где она обвиняет все наше поколение шестидесятников в разложении молодежи. Она два года болеет СПИДом, многие ее сверстники уже умерли. Она говорит, что это мы открыли шлюзы перед западной цивилизацией, мы дали возможность хлынуть в Россию пошлости, потоку массовой культуры. В борьбе за свободу мы проглядели страну.

– А ведь она права.

– И я чувствую, что часть ответственности лежит на моем поколении.

– И у вас никакой надежды на действия нового президента?

– Мне было приятно, когда Путин в начале правления заговорил о патриотизме. Ведь до недавнего времени патриотизм считался чуть ли не «последним прибежищем негодяев». Нас ориентировали на то, что личность выше государства – идея весьма популярная в среде российских либералов. Я, может быть, человек старого разлива, но для меня государство – не зло, не тюрьма народов. На какой же нравственной основе воспитывать молодое поколение, если изначально закладывать наплевательское отношение к государству, к стране, в которой живешь?

– Ответьте на прагматический вопрос – сколько еще ждать?

– Знаете, демократы и либералы вроде Чубайса, Гайдара, Немцова начинают понимать значимость патриотического воспитания. Может быть, покажется наивным, я живу надеждами. Но иногда кажется, что Путин все еще зависит от политической, олигархической элиты. Мне показалось, пришел патриот. А кроме разговоров о величии России он ничего не предпринимает, его действия слишком двойственны. Время покажет.

ВОЗМОЖНОСТЬ СКАЗАТЬ ПРАВДУ

Внимательно прочитав книгу Ломакина, обнаруживаешь, что она больше публицистическая. Возникло ощущение, которым захотелось поделиться со Станиславом Константиновичем: не является ли для него Шукшин лишь поводом для разговора о серьезных проблемах современного мира? На это указывает фраза исследователя: «Он предсказывал наступление эпохи, в которой будет происходить обесценивание и дискредитация ценностей, накопленных предшествующими поколениями».

– Об этой проблеме говорят многие средства массовой информации, – парировал моё предположение Ломакин. – Шукшин писал с точки зрения «опережающего отражения» – есть такой философский термин. Во многих публицистических статьях и рассказах Шукшина наличествует его обеспокоенность проблемами, первые признаки которых появились уже в его время.

– Станислав Константинович, сейчас не хватает таких людей, как Шукшин... Говорят о проблемах многие, но не у всех есть такая трибуна, ведь он был очень уважаем и любим.

– Вы правильно заметили – даже к мнению самых высоколобых интеллектуалов мало кто прислушивается. Мы живем в такое время, когда эзопов язык уже не способен достучаться до миллионов людей. Если вы болеете сердцем за происходящее вокруг, следует подумать, как сделать так, чтобы ваше слово возымело хоть какое-то действие.

– Многие считают, что для этого нужны лидеры, способные объединять людей. Но из-за хорошо развитых в современном мире систем коммуникации, может быть, такого понятия, как лидер, уже не нужно? Не приходим ли мы к тому, о чем говорил Вернадский – ноосфере, которая вдруг, сама будет мобилизовать людей на поступки или бездействие...

– Хорошо знаю идеи Вернадского и могу сказать: человечество переживает определенные эпохи, когда состояние людей определяется некой энергетикой. Думаю как человек верующий, под ней он понимал Дух – одну из ипостасей Бога. Отчасти это подтверждается теорией пассионарности Льва Гумилева, ведь по его мнению, многие исторические процессы объективно не зависели от людей, живших тогда. Но относительно лидеров у меня противоположное мнение. Наблюдая политическую жизнь, видишь даже люди, обладающие общественным авторитетом, не способны объединяться. Если бы они могли сделать это, то правительство и глава государства, возможно, осознали бы необходимость решать проблемы не просто в интересах группы или слоя людей, а в интересах группы или слоя людей, а в интересах всего государства и населяющих его граждан.

– Но в произведениях Шукшина нет политических лозунгов и призывов – он обращался к глубоким внутренним чувствам, душе...

– У него болела и кровоточила душа за то, что происходило вокруг. Например, в рассказе «Кляуза» Шукшин описывает ситуацию, случившуюся с ним в больнице. К нему пришли друзья, поэт Виктор Коротаев и писатель Василий Белов, а стоящая у входа женщина, хотя это был приемный день, дала понять, что они должны вручить ей какую-то мзду. После публикации рассказа в «Литературную газету» приходили сотни писем с обвинениями в адрес Шукшина, что он оболгал советское здравоохранение. Сколько он пережил и как гнобил себя, читая эти письма... Попытался представить трансцендентный уровень этого случая, выход человека за пределы своего «Я»: «Как помочь, что сделать в такой ситуации?» Тогда-то и горело его сердце, а в таких ситуациях он оказывался очень часто.

Что такое настоящая литература?

Именно такой спор состоялся недавно в редакции. Привычно занимая категоричную позицию, я отстаивал точку зрения, что талант либо есть, либо его нет. Однако пришлось принять к сведению и другую позицию, достаточно широко бытующую в наше время: все имеет право на существование, поскольку вкусы у всех разные... С просьбой рассудить нас и сказать, какими качествами должна обладать «настоящая литература», обратились к Станиславу Ломакину.

– Редактирую альманах «Арион», где публикуются талантливые авторы, в том числе студенты, аспиранты, профессора, члены Союза писателей. Иногда задумываешься над тем, что если бы в современные журналы свои стихи послали Пушкин или Лермонтов, их бы отвергли. Сам иногда задумываюсь – что может быть критерием гениальности?

Возвращаясь к Шукшину – у него было много недругов. Даже такой выдающийся писатель, как Константин Симонов, грубо говорил: «Ну что такое эта «деревенщина»? Шматок сала». Вспоминая о поступлении в институт кинематографии, Василий Макарович говорил: «В какой уголок не зайду, все говорят красиво, эстетично...» Он действительно чувствовал себя деревенщиной и говорил, что до поры до времени опускался на дно реки, потом выныривал, пробивал головой корку льда, оглядывался и видел вокруг «гениев». Он делал это еще и еще, пока не обнаружил, что уже находится вровень со многими.

Напрашивается параллель. В «феноменологии духа» один из величайших умов мира Гегель писал, что философ время от времени должен опускаться на дно реки, затем всплывать, осматривать действительность и снова уходить в свой индивидуальный, экзистенциальный мир, чтобы осмыслить увиденное и услышанное. Нечто подобное написал и Шукшин. Удивляешься, и об этом я пытался написать в своей книге, тому резонансу, который вызывали его произведения. Поэт Ольга Фокина писала: «Сибирь в осеннем золоте. В Москве – шум шин. В Москве, в Сибири, в Вологде дрожит и рвется в проводе: «Шукшин... Шукшин...» Либерал и демократ Евгений Евтушенко писал о Шукшине: «В искусстве уютно быть сдобною булкой французской, но так не накормишь ни вдов, ни калек, ни сирот. Шукшин был горбушкой с калиною красной вприкуску, черняшкою той, без которой немыслим народ».

Продолжая говорить о признаках гениальности, делюсь со Станиславом Константиновичем своим мнением: Шукшин отличается от той когорты писателей, которых традиционно считают «деревенщиками». Он выбивается из общей массы, так как близок и высоколобым интеллектуалам, и народу. В нем, несмотря на деревенское происхождение, присутствует высокая культура, он не производит впечатления «закомплексованного колхозника» с очень узким представлением о мире. Было ли это качеством людей той эпохи, когда и рабочие люди находились под флером культурной среды, модно было читать, много знать?..

– Он очень много читал, – рассказывает Станислав Ломакин, – гвоздем открывал в школе шкаф с книгами, читал под одеялом с лучинкой и однажды чуть не сгорел... Соседка надоумила его мать Марию Сергеевну пожаловаться эвакуированной из Ленинграда учительнице, мотивируя это тем, что «в соседней деревне один дочитался до желтого дома». Учительница составила ему перечень нужных книг. В армии он читал в офицерской библиотеке, где библиотекарь тоже составила ему свой список. В институте кинематографии советы «что читать» Шукшину давал уже Михаил Ромм... Поразительная начитанность вместе с его знанием жизни дали сплав, заставляющий погружаться в шукшинские рассказы, как говорится, «с головой», пока не дочитаешь книгу до конца. Каким-то особенным образом он строит слова... Были писатели, которые ушли в небытие, несмотря на то, что ими зачитывались, но интерес к Шукшину существует до сих пор – его читают во всем мире, а книги не залеживаются на полках магазинов. Значит, идеи, которые он проповедует, не увядают ни во времени, ни в пространстве.

Нравственность есть правда

– Пользуясь его же языком – народ как-то измельчал... А герои Шукшина остаются, живут? Есть они еще в глухих русских деревеньках?

– Конечно! Вот один из его лучших рассказов «Алеша бесконвойный» – и сейчас можно найти таких персонажей, которые вобьют себе в голову: «Не буду работать в субботу, в субботу только баня». Он особым образом раскладывает поленья, смотрит на них и рассуждает: «Вот вы там хотите, чтобы все люди жили одинаково... Два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтоб люди прожили одинаково!» Таких персонажей сколько угодно: беседуешь иногда в каком-нибудь Абатском районе с комбайнером и думаешь: «Господи, тебе бы дать знания, тебе государством можно управлять». Потому что мыслит интересно, нестандартно.

– Вы считаете, что вертикальная мобильность сейчас замедлилась? Ребятам из деревень сложно подняться на такие высоты, на которые поднимался Шукшин...

– Безусловно, но ЕГЭ, и это было одним из аргументов за него, даст шанс людям с хорошими знаниями попасть в институты. В деревнях нет Интернета, но ведь компьютер – мертвая машина, которая развивает только рациональную мыслительную деятельность – rato. А наша ментальность более характеризуется понятием sensus – чувство. Величайшая живопись, литература, которая, по мнению многих, не имеет равных в мире, музыка... Все построено на чувствовании этого мира, на тех просторах, в которых мы живем. Этот процесс я недавно описал в статье «Воспитание трудом». Мне, как преподавателю, много лет работающему в вузе, встречались деревенские ребята, первоначально не умевшие формулировать свои мысли и не имеющие живого, энергичного языка, которым владеет городской житель. Но к пятому курсу они неожиданно обнаруживают удивительные параллели из полученного объема знаний. А те, кто умел говорить и блистал, нередко показывают однонаправленную мыслительную деятельность, не могут выйти за пределы этого, чтобы сгенерировать какую-то новую идею. Поэтому и берем в аспирантуру деревенских ребят, которые зачастую оказываются и нравственнее, и талантливее. Единственное, чего не хватает сейчас в деревне – сильных учителей.

– Глубоко зная творчество Шукшина, как бы вы сформулировали его послание нам сегодняшним?

– Прежде всего, его же словами: «Нравственность есть правда». Какой бы она ни была, она должна быть доведена до сознания большего количества людей, населяющих Россию. Я написал в книге, что Шукшин не принимал праздномыслия, суемудрия и суесловия, для него одно было очень важно – Россия и русский народ. И он нес правду людям в своих произведениях.

РАЗДУМЬЯ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Поводом для встречи со Станиславом Ломакиным послужила его книга «В поисках национальной идеи», увидевшая свет в этом году. Тема животрепещущая, каждый мыслящий человек, даже с подачи СМИ, хоть раз да задумывался: есть ли альтернатива тому «светлому будущему», устремление к которому отошло в историю, вместе с государством под названием Советский Союз? Живем, по сути, в другой стране, а идеалы все как-то не формулируются. Да и должны ли? Может, придуманные нами идеалы и уводят в сторону от магистрального Пути, и бредем обратно, приговаривая разочарованно: «Очередная утопия...»

– Станислав Константинович, что побудило вас к размышлениям о национальной идее и каким содержанием вы бы ее наполнили?

– Сегодня, по моему субъективному мнению, в стране отсутствует идеология. В советское время моральный кодекс определял поведенческие приоритеты, а сейчас исподволь формируется установка: каждый выживает как может. Быть богатым – уже идеология. Но это же идеология стяжательства. Во главу угла ставятся деньги, искажается иерархия духовных ценностей.

Национальная идея, на мой взгляд, означает определенный уровень национального самосознания в данный конкретный период истории Отечества. Она должна отражать дух нации, помыслы и чаяния всего населения страны. Несколько лет назад в одной из своих статей я пытался сформулировать ее. По моим представлениям, существует некая система-структура, которая состоит из элементов, являющих собою базовые ценности нашего народа: Бог, Православие, Государство, Семья, Совесть, Милосердие, Справедливость. Безусловно, эти ценности еще требуют анализа и осмысления. Статья была опубликована в Москве, значит, мысли эти были интересны издателю. А в книгу, наряду со статьей «В поисках национальной идеи», вошли также размышления о русской философии и культуре, о мессианском характере русского человека и православии, о роли природы в выживании человечества, о воспитании подрастающего поколения.

– Вы окончили исторический факультет университета, как получилось, что связали свою жизнь с философией?

– В Томском университете, одном из старейших в Сибири, была уникальная библиотека, пожалуй, она даже входила в десятку лучших университетских библиотек мира. А я с детства очень любил читать, у самого сейчас большое собрание книг. Наряду с тем. что много занимался историей, интересовался и философией. Знакомился с работами западных и отечественных мыслителей. Есть много дисциплин, которые дают знания, но философия – наука мысли, она поднимает интеллект на более высокий уровень. Изначально был большой интерес к русским мыслителям – не либералам, а тем, кто до самопожертвования отдавал себя России: митрополит Илларион, Григорий Сковорода, Александр Радищев. Николай Данилевский, Николай Бердяев, Николай Федоров.

– Вы разделяете идеи «русского космизма»?

– Да. Возьмите ноосферу Вернадского – сферу единого разума. Как, по-вашему, происходит, что несколько человек в разных странах независимо друг от друга высказывают одну и ту же мысль? Это касается и изобретений, и каких-то интеллектуальных прорывов. Где формируется эта мысль? В ноосфере. Именно оттуда мы черпаем информацию.

– Как сложилась дальше ваша философская судьба?

– В университете философию нам преподавал Федор Селиванов. потом он уехал создавать кафедру философии в Тюменском индустриальном институте. После окончания Томского университета мне предлагали остаться на кафедре, но я ушел работать директором средней школы. Мы с Федором Андреевичем переписывались, и как-то он пригласил меня на свою кафедру в Тюмень. Я согласился.

– Вы постоянно общаетесь со студентами. Современная молодежь в вашем восприятии – какая она?

– Есть разные ребята. Читать вот стали мало. А ведь еще во времена Ярослава Мудрого говорили: «Кто читает книги, тот разговаривает с Богом». Но есть и те, кто интересуется книгами, есть полноценно духовная молодежь, что радует.

– Станислав Константинович, в каком возрасте вы начали писать?

– Достаточно поздно, ближе к сорока годам. Всегда больше любил читать. Даже не понимаю людей, которые, к примеру, на отдыхе могут лежать на пляже и ничего не делать. У меня всегда есть книга под рукой. Если возникает выбор: читать или писать, могу отдать предпочтение первому.

– Приоткройте занавес вашей писательской «кухни». Работаете по вдохновению или каждый день, в определенное время?

– Я из тех ленивцев, которые могут месяцами ничего не творить, ожидая вдохновения. Но, думаю, в это время идет накопление энергии, что-то кристаллизуется. А потом пишется и пишется, порой до боли в сердце. Бывает и так, что идея приходит неожиданно: в автобусе или когда берусь за пылесос. Когда пишу, возникает некий поток. Допустим, возникает мысль: хорошо бы привести цитату, и будто луч в голове высвечивает: ага, есть у Ключевского, а эта информация есть там-то. То есть все, что читал однажды, в нужный момент всплывает и напоминает о себе.

– У вас много статей, посвященных как известным, так и малоизвестным русским писателям, художникам, ученым. Что привлекает вас в этих людях?

– Привлекает личность. Многие из них забыты незаслуженно. Например, Лев Мечников. Образованнейший человек, знал более двадцати языков, участвовал в гарибальдийском движении, он неоднократно высказывал идеи о том, что Россия может стать ведущей экономической и духовной державой мира, если будет рационально использовать природные ресурсы. Хочется, чтобы о таких соотечественниках знали читатели, в частности молодежь. Мне студенты говорят: «То, что вы рассказываете, так интерес но, а нам даже фамилии этих людей неизвестны были». Хочу, чтобы будущие поколения знали своих титанов мысли. Когда сопоставляешь исторические события, оказывается, что многие русские мыслители были пророками. Почитайте, к примеру, философские статьи Достоевского. Да только к ним не прислушивались: как известно, в своем Отечестве пророка нет.

– Вышел юбилейный, десятый выпуск литературно– художественного альманаха «Арион», составителем и редактором которого вы являетесь. Как возникла идея такого сборника, посвященного творчеству студентов и преподавателей?

– Мы увидели, что среди студентов немало ребят, которые пишут стихи, и однажды решили организовать конкурс. Участвовать в нем пожелали многие. Собирались, обсуждали, выставляли стихи в Интернете. Потом решили, что неплохо было бы выпускать сборник. Так возник «Арион».

– Как редактор вы много правки вносите в тексты?

– Это достаточно деликатный вопрос. Поскольку я сам человек творческий, то знаю, что редакторская правка способна порой исказить мысль, которую хотел донести до читателя автор. Поэтому все существенные поправки стараюсь согласовать с автором. Предлагаю свой вариант: по-моему, вот так было бы лучше, и, если он согласен, вношу изменения.

– Ваш сын Сергей известен как исполнитель авторской песни, чем занимается второй сын, богаты ли внуками?

– Игорь в Новосибирском университете окончил факультет экономической кибернетики, там и живет, у него дочка Катя, ей семь лет. У Сергея два сына – Александр и Тимофей. Игорь и Сергей служили в армии.

– Похоже, у вас есть повод бывать на своей малой родине!

– Да, и к сыну в Новосибирск езжу, и сестру в Кыштовке навещаю. Каждый год стараюсь съездить на родину. Речка, лес, очень люблю собирать грибы, знаю их все с детства, ягоды лесные тоже намного вкуснее садовых. Нигде так не мыслится, как на природе. Там бывает удивительное состояние. Оно порой необходимо, чтобы провести ревизию своих убеждений, установок. Переоценка ценностей происходит в жизни неоднократно – это процесс социализации. Нормально, если она сопровождается глубокими раздумьями, желанием постичь что-то еще. Плохо, когда уж очень часто меняются взгляды, и человек, словно флюгер, поворачивается то в одну сторону, то в другую.

– Ваше непоколебимое убеждение?

– Жить в России и быть полезным России.

– А менять убеждения доводилось?

– Да. Помню, все мы были под воздействием выступлений Горбачева. Это и неудивительно. Но потом я начал сомневаться, в результате не принял перестройку, идеологию обогащения, разделившую людей. Конечно, остается ностальгия по советскому времени. Рад, что успел детей выучить. Сейчас наша жизнь напоминает раскрученный маховик, который набирает скорость. Вопрос: куда несемся? Человечество пытается найти поддержку у Бога, но иногда кажется, что Он не способен помочь: смотрит на нас, и Сам начинает сомневаться. Сегодня уже такое время, что, видимо, для изменений в интересах человечества нужны люди, способные на самопожертвование.

– У вас есть какое-то жизненное кредо?

– Боишься – не делай, делаешь – не бойся.

– Благодарим Вас за интервью.