Избранные произведения. Том II

Действующие лица

Джо Данхил — стажирующийся офицер службы безопасности Тодос-Сантоса

Айзек Блейк — лейтенант службы безопасности Тодос-Сантоса, независимого города

Престон Сандерс — заместитель генерального директора Тодос-Сантоса

Тони Рэнд — главный инженер Тодос-Сантоса

Артур Боннер — генеральный директор Тодос-Сантоса

Фрэнк Мид — ревизор Тодос-Сантоса

Делорес Мартин — главный помощник генерального директора Тодос-Сантоса

Барбара Черчворд — директор отдела экономического развития Тодос-Сантоса

Маклин Стивенс — главный помощник мэра Лос-Анджелеса

Сэр Джордж Риди — заместитель министра экономического развития Канады

Женевьева Рэнд — бывшая жена Тони Рэнда

Элис Мэри Стралер — помощник Тони Рэнда

Элан Томпсон — студент

Сандра Уайет — помощник генерального директора Тодос-Сантоса

Джеймс Планше — член городского совета Лос-Анджелеса

Юнис Планше — жена Джеймса Планше

Джордж Харрис — бизнесмен, осужденный за уклонение от уплаты налогов

Томас Лунан — репортёр

Амос Кросс — глава службы безопасности Тодос-Сантоса

Джон Шапиро, доктор права — адвокат Тодос-Сантоса

Самюэл Файндер, доктор медицины — врач, проживающий в Тодос-Сантосе

Хел Донован — лейтенант отдела по расследованию грабежей и убийств департамента полиции Лос-Анджелеса

Черил Дринкуотер — жительница Тодос-Сантоса

Арманд Дринкуотер — оператор-уолдо

Гленда Портер — художник-татуировщик

Сидни Блэкман — окружной прокурор, графство Лос-Анджелес

Пенелопа Нортон — судья, член Верховного суда штата Калифорния

Фил Лаури — репортёр

Марк Левуа — содержатель бара, бывший хиппи

Роланд Вульф — генерал Американской экологической армии

Арнольд Ренн, доктор философии — профессор социологии Калифорнийского университета, Лос-Анджелес

Рэйчел Лиф — бульдозерист

Кэрол Донован — жена лейтенанта Донована

Вито Гамильтон — капитан службы безопасности Тодос-Сантоса

Винсент Томпсон — актер в метро

Пролог

Где-то там, в Лос-Анджелесе, был день, а здесь были всего лишь сумерки. Трое интервентов выглядывали из тенистой рощи апельсиновых деревьев. Небо над ними сияло, и пятнышки света, проникающие сквозь ветви деревьев, подчеркивали глубину тени. Теплый ветерок «Санта Анна» разносил сильный запах удобрений и раздавленной апельсиновой кожуры. Прямо впереди чернела огромная восточная стена Тодос-Сантоса. Тысячи балконов и окон, расположенных в аккуратном порядке, при взгляде сквозь серую листву казались пустотами в четко очерченном черном прямоугольнике, закрывавшем небо.

Интервенты заморгали, пробираясь в сумеречном свете, и замерли, услышав над собой шум крыльев. Вокруг не было никого. Они смотрели на пустой участок перед стеной. Охраны не было видно.

— Вон там, — сказала девушка, указав рукой. Ее голос был не громче, чем шорох листьев на ветру. — Вот она.

Двое юношей вглядывались, пока не увидели почти незаметный квадратный силуэт в основании нависающей стены. Казалось, он был высотой в рост человека.

— Это большая дверь, — сказала девушка. — Мы все еще далеко. Дверь кажется маленькой, но на самом деле она высотой в тридцать футов. Дверь поменьше — слева от нее.

— Не могу ее разглядеть, — сказал один из юношей. Внезапно он засмеялся, и так же внезапно перестал. — Неужели нервничаю? — проговорил он.

Второй юноша был худой, с едва пробивающейся бородкой. Он нес черный ящик на ремне. Посмотрев на маленькие лампочки на крышке ящика, он сказал:

— Бежим к большой двери, пока не увидим маленькую. На счет: три, два, один, пошли.

Он бросился вперед, держа ящик перед собой, чтобы уберечь его от толчков. Двое других устремились за ним. Они несли большой ящик. Когда, запыхавшись, они подбежали к первому, тот уже доставал из своего ящика какие-то вещи.

— Этот проклятый свет! — проговорил он, тяжело дыша.

— Он дает нам преимущество перед охранниками, — сказала девушка. — Скоро наступит ночь… но только не здесь. В темноте охранники не видят, но поэтому они усилят наблюдение.

Второй юноша ухмыльнулся:

— Мы им устроим хорошенькую встряску.

На двери был изображен большой череп, а под ним находилась надпись, гласившая:

Надпись повторялась на испанском, японском, китайском и корейском языках.

— Здорово придумали, правда? — усмехнулась девушка. Она замерла, когда бородатый юноша толчком открыл дверь. Они не услышали внезапного воя сирен сигнализации, и улыбнулись друг другу с чувством облегчения.

Они быстро проскользнули в дверь, и бородатый юноша закрыл ее за собой.

Глава 1

Джо Данхил протер свой значок на рукаве и снял воображаемую пылинку с отутюженного синего мундира. Дверь была все на том же месте, все с той же надписью: «Служба безопасности. Посторонним вход запрещен». Он глубоко вздохнул и протянул руку к маленькой кнопке рядом с дверью. Палец еще не успел коснуться ее, как раздалось тихое жужжание, и дверь открылась.

Комната за дверью блестела сталью, хромом и формайкой. За столом, лицом к двери, сидел полицейский с металлическими нашивками сержанта на воротнике. На столе не было ничего, кроме маленького телевизионного экрана.

— Да?

— Сержант Данхил, с рапортом по дежурству. Пожилой человек поднял брови:

— Немного рано для вечерней смены.

— Так точно. Я думал, здесь может быть какая-то бумажная работа. Это мое первое дежурство.

Сержант слегка улыбнулся.

— Об этом заботятся компьютеры. Данхил? — Он нахмурился. — А, да, вы новичок из полицейского управления Сиэтла. Догадываюсь, что там у вас хороший послужной список. Хотите кофе? — Он повернулся к кофейному аппарату у стены.

— Не откажусь. Некрепкий и с сахаром, пожалуйста.

Сержант нажал несколько кнопок. Машина, на мгновенье задумавшись, тихонько завыла. Сержант протянул пластмассовую кружку. — Держите.

Джо осторожно попробовал.

— А-а, вкусный. — В его голосе прозвучало неподдельное удивление.

— Ну, конечно, вкусный. А вы ведь новичок. Послушайте, все кофейные аппараты в Тодос-Сантосе делают вкусный кофе, иначе мы не держали бы их здесь. Лейди-босс купила тысячу таких.

«Даже разговорные клише здесь совсем другие», — подумал Джо Данхил.

— Почему вы уехали из Сиэтла?

Вопрос прозвучал как случайный, и может быть, подумал Джо, может быть он и был случайным. А может быть и нет.

— Тодос-Сантос сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

Улыбка сержанта была дружелюбной и понимающей.

— Данхил, меня не было на совете, когда решили вас нанять, но я слышал вашу историю. К вам отнеслись несправедливо сурово.

— Благодарю.

— Не за что. Но я не нанял бы вас, если бы это зависело от меня.

— О! — Джо не нашелся, что ответить на это.

— Не потому, что вы застрелили ту мразь. Я сам поступил бы так же.

— Тогда почему же?

— Потому что я не думаю, что вы сможете выполнять эту работу.

— Я был чертовски хорошим полицейским, — сказал Джо.

— Я это знаю. И, вероятно, вы все еще хороший полицейский. Вот в этом и проблема. Здесь у нас нет полиции. — Сержант улыбнулся на недоуменный взгляд Джо. — Мы выглядим как полицейские, правильно? Значки. Форма. Пистолеты, у некоторых. Но мы не полицейские, Данхил. Мы работники службы безопасности, и в этом огромная разница. — Он подошёл и положил руку на плечо Джо. — Послушайте, я надеюсь, вы разберетесь сами. Пойдемте.

Он провел Джо из приемной комнаты вдоль по длинному коридору к закрытой двери.

— Вам рассказали о системе, которую мы здесь используем, когда запираем двери? — спросил сержант.

— Нет.

— Так вот, у каждого в Тодос-Сантосе имеется идентификационный значок. Тут какое-то электронное волшебство — хотя, черт возьми, это вполне может быть настоящее волшебство, насколько я знаю! Этот значок открывает замки, если это соответствующий значок. Значки жильцов открывают их собственные двери. Значки службы безопасности открывают многие двери, — он помахал своим значком перед дверью, у которой стояли, однако ничего не произошло, — но только не эту. Дверь Центра безопасности особого рода. Мы только послали сигнал тревоги дежурному офицеру внутри.

Они подождали несколько секунд, и дверь открылась. За ней была маленькая, слабо освещенная комната размером с чулан. Дверь за ними закрылась, после чего другая дверь впереди открылась в комнату, которая была намного больше и освещение в ней было еще более тусклым.

Вдоль всех четырех стен были расположены группами телевизионные экраны. Перед каждой группой экранов сидел человек в форме. В центре комнаты находился большой круговой пульт с десятками циферблатов и кнопок. В пульт было встроено множество телевизионных экранов. У пульта, развалившись в удобном кресле, сидел человек в форме капитана с маленькими наушниками и миниатюрным микрофоном возле рта.

— Капитан, это Данхил, — сказал сержант. — Первый день. Назначен к Блейку.

Капитан кивнул.

— Благодарю, Адлер. С прибытием на борт, Данхил.

У Айзека Блейка было квадратное лицо, чуть оплывшее под квадратным подбородком, квадратное тело, также начавшее полнеть, и черные с сединой волосы, причем седины было больше. Он сидел, вольготно развалившись перед рядом телевизионных экранов, и потягивал кофе. Каждые двадцать секунд или около того он нажимал на кнопку, и изображение на экранах менялось.

В смене изображений, казалось, не было порядка. Вот камера бросила взгляд на головы сотен людей, идущих за покупками по аллее для прогулок. Их одежда яркой расцветки казалась странной в искусственном свете, однако пространство было настолько велико, что начинало казаться, будто это был солнечный свет. Вот появилось изображение большого обеденного зала. Вот изображение рощ апельсиновых деревьев вокруг Тодос-Сантоса, возвышающегося на тысячу футов над ними.

— Ух ты, город-то большой, даже на экране.

Блейк кивнул.

— Ну да, меня тоже до сих пор иногда это захватывает. — Его пальцы двинулись, и появилось изображение внешней стороны стены. С этой точки стена длиной две мили, казалось, тянулась в бесконечность.

Калейдоскоп продолжался. Редкое движение в подземке. Внутренние залы, уходящие вдаль, люди на эскалаторах, люди в лифтах. Головокружительный вид вниз на балкон, где огромный волосатый мужчина с бесстыдным удобством развалился на надувном матрасе. Тридцать мужчин и женщин, сидящих за длинным столом и занимающихся припаиванием крохотных электронных деталей к печатным платам, при этом они весело болтали и почти не глядели на то, что делают. Камера переключилась на лужайку, окружающую Тодос-Сантос по периметру, где летаргически передвигались десятки пикетов с транспарантами. «УНИЧТОЖЬТЕ ГНЕЗДО, ПОКА ОНО НЕ УНИЧТОЖИЛО ЧЕЛОВЕЧЕСТВО», — гласил один из них. Блейк презрительно хмыкнул и надавил на кнопки. Экран переключился на хорошенькую девушку в мини-юбке, несущую пакет с продуктами. Камера проследовала за ней вдоль по коридору от эскалатора, выдерживая крупный план, пока она не вошла в небольшую нишу. Как только она достала свой значок из кошелька, дверь отворилась. Девушка вошла, оставив дверь открытой, пока она ставила пакет на дорогой стул. На мгновение на экране показалась богато обставленная квартира, тщательно убранная, с толстыми коврами и картинами на стенах. Расстегивая блузку, девушка подошла к двери и закрыла ее.

— Хотел бы я посмотреть на оставшуюся часть этого шоу, — пробормотал Блейк, с ленивой улыбкой повернувшись к Джо Данхилу.

— Конечно, но нам нельзя делать это, — сказал Данхил.

— Нет, мы и не можем.

— Да, я заметил, что вы ни разу не заглянули внутрь какой-нибудь квартиры. Я думаю, мне бы очень не понравилось иметь камеры в моей ванной комнате.

— А они там есть, — сказал Блейк. — Но их нельзя включить без разрешения, вот как сейчас. — Он притронулся к наушнику. — Капитан, я приму этот внутренний вызов.

— Хорошо.

Экран мигнул и показал кухню. Маленький мальчик вытаскивал вещи из шкафов, потом рассыпал по полу муку, тщательно смешал ее с солью, готовясь полить смесь бутылкой шерри. Блейк протянул руку к кнопке под экраном, подождал немного, и сказал в прикрепленный к наушникам микрофон:

— Мадам, это центр безопасности. Кто-то нажал на кнопку тревоги в кухне, и, я думаю, вам стоит заглянуть туда. Да, мадам, опасности нет, но вы должны поторопиться.

Он подождал. На верхнем экране женщина лет тридцати с небольшим и не очень привлекательная в этот момент, потому что часть ее волос была завита, а часть падала мокрыми прядями, вошла в кухню, испуганно взглянула и закричала:

— Питер!

Затем она подняла голову вверх, придвинула голову ближе к камере и сказала:

— Спасибо, офицер. — Блейк улыбнулся в ответ, непонятно почему, и тронул ручку. Изображение исчезло.

Джо Данхил внимательно наблюдал. Сержант Адлер был прав, это не походило на полицейскую работу, какую он знал. Он повернулся к Блейку.

— Я не могу понять. Вы просто беспорядочно прыгаете.

— Что-то в этом роде. Конечно, бывают исключения, например если кто-нибудь попросит нас последить за чем-нибудь. Но в основном мы наблюдаем за тем, что нам кажется важным. Скоро ты поймешь, что мы это чувствуем.

— А не было бы лучше иметь специально назначенные места для наблюдения, вместо того, чтобы беспорядочно прыгать?

— Начальство так не думает. Они хотят, чтобы мы были настороже. А кто может быть настороже, все время глядя на одну и ту же картинку? Математики рассчитали сколько нас, сколько экранов у каждого, вероятность происшествий, — я в этом не разбираюсь, но это вроде срабатывает.

Джо переваривал услышанное.

— Э-э, мне кажется, от меня было бы больше пользы на улицах. Отвечать на вызовы…

Блейк засмеялся.

— После того, как ты проработаешь здесь год, тебя может быть переведут туда, где ты будешь работать непосредственно с населением. Если заслужишь. — Калейдоскоп на верхнем экране продолжался. Движущийся тротуар, какие-то дети, гуляющие по балкону над ним. Блейк нажал на кнопку, и камера приблизилась к детям. Через секунду калейдоскоп возобновился. — Подумай об этом, — сказал Блейк. — В Сиэтле ты был полицейским, работал с гражданскими. Беспокоился о законности арестов, правильно? Лучший способ получить повышение.

— Конечно…

— Так вот, здесь по-другому. — Блейк внезапно нахмурился и поставил свою чашку.

Потребовалась секунда, прежде чем Джо Данхил понял, что Блейк потерял интерес к разговору, и еще секунда, прежде чем он заметил, куда тот смотрит. Это был совсем не экран, а загоревшаяся сбоку синяя лампочка.

— На крыше, — произнёс он с сомнением в голосе. Затем, с большей уверенностью: — Посетитель. Как он попал туда?

Блейк поиграл кнопками. На экране замелькали несвязанные картинки, мгновенные изображения четырех квадратных миль крыши: закрытые шторами окна ночного клуба «Звездный зал», игроки на площадке для гольфа, изображение перевернутой пирамиды входного отверстия воздушного колодца, идущего вниз сужающимися ступенями, каждая высотой с этаж, с множеством окон. Затем лес металлических конструкций: детская игровая площадка, пустая в этот момент, потом другие гимнастические джунгли с дюжиной детей, висящих на них, как летучие мыши. Олимпийский плавательный бассейн, сразу за ним «лягушатник» для детей. Бриллиант бейсбольного поля. Футбольное поле. На крыше Тодос-Сантоса были площадки для всех возможных игр для взрослых и детей.

Затем, за низкой оградой — пустой участок, мешки с цементом и штабели досок для опалубки, не работающая бетономешалка. Камера увеличила изображение бетономешалки.

— Идентификационный значок, — пробормотал Блейк. — Значок посетителя, видимо, брошен в бетономешалку. Зачем? И какого черта он там делает? — Камера снова двинулась по крыше, высматривая…

— Вот он! — воскликнул Джо Данхил.

— Да, я вижу его. Кажется, ничего не несет. А мог бы. Надо будет обыскать крышу. Детекторы обнаружили бы любой металлический предмет, и там мало где можно спрятать бомбу, но все равно нужно будет посмотреть.

Фигура человека быстро двигалась вдоль двенадцатифутовой ограды, отделяющей ее от края крыши. Фигура пригибалась к крыше и походила на карикатуру крадущегося человека. Она подошла к промежутку в ограде и шагнула в него. Блейк усмехнулся.

— Ха! Может быть, нам и не придётся посылать кого-нибудь наверх. Он нашел вышку для ныряния.

— Там нет бассейна.

— Я знаю. Иногда я удивляюсь Рэнду. Ты знаешь о Тони Рэнде? Он здесь главный архитектор. Самая высокая вышка Рэнда для ныряния находится не в бассейне.

— Что?

— Наблюдай. Если он действительно прыгун, нам не нужно будет никого звать. — Блейк нажал другую кнопку. — Капитан, у меня бандит в районе крыши. Похоже, собирается нырнуть.

Блейк покрутил ручку. Изображение прояснилось.

…Он шёл вдоль ограды почти полчаса в поисках пути к краю крыши. Ограда казалось бесконечной, и он сомневался, что сможет влезть на нее, не знал, есть ли на ней сигнализация. Говорили, что Тодос-Сантос был очень Большим Братом…

И тут он увидел проход в стене. Недалеко стояла бетономешалка, и он бросил значок посетителя в нее. Значок был не его, и не мог сказать ничего о нем, но это был последний возможный ключ. Может быть они его найдут, а может быть и нет. Он двинулся к проходу в изгороди.

Рядом он увидел большую предупредительную надпись: «ВНИМАНИЕ, СТУПЕНЬКИ». Он не улыбнулся. Его длинное некрасивое лицо осталось смертельно спокойным, будто он никогда не улыбался и никогда не будет улыбаться. Он свернул в проход, который оказался чуть шире его плеч. Проход оканчивался стальной лесенкой. Сквозь ступени он увидел рощи апельсиновых деревьев и парки далеко внизу, а за ними маленькие дома города, некоторые с голубыми каплями бассейнов рядом, все выглядевшие как миниатюрные модели. Он прижал одному металлу и смотрел вниз… с высоты в одну пятую часть мили вниз на зеленый ландшафт вокруг Тодос-Сантоса. Тысяча футов до смерти.

Он поднялся по ступеням. Положение было странным. Ступени кончались на длинном и узком прямоугольнике. Он попробовал его ногой. Деревянная доска, обитая джутовой тканью… и она легко качнулась.

Вышка для спортивных прыжков в воду.

Он шагнул на доску и взглянул вниз.

Балконы удалялись в перспективу и наконец сливались со стеной. Парк внизу виднелся расплывчатой зеленью. Зрелище более математическое, чем реальное — параллельные линии встречаются в бесконечности. Итак, здесь был конец унылой и неудавшейся жизни. У него нет идентификационного значка. После такого падения они не узнают, кто он был. Пусть поломают голову над этим. Он сдвинулся вперед, и доска закачалась.

— Но… что, если он прыгнет? — сказал Джо Данхил.

— Ну, мы это не афишируем, но есть сеть, которая выскочит, когда он пролетит мимо сигнальных датчиков. Затем мы просто заберем его и выгоним. Пусть расскажет о своем поступке где-нибудь в другом месте, — ответил Блейк.

— Это случается часто? Вам будто бы все равно…

— Нет, мне очень интересно. Ставлю пять зеленых. Видишь тот график? — Блейк махнул рукой в сторону дальней стены, на которой было написано мелом:

— Это итог прошедшего квартала. Изучи его, — сказал Блейк. — Здешняя крыша — это отвесная скала длиной восемь миль. Сюда попадают все потенциальные самоубийцы, живущие к Западу от Скалистых гор, и некоторые из Новой Англии и Японии. Однако самая высокая вышка для ныряния — единственный доступ к краю крыши, и она забавно действует на людей. — Блейк нахмурился и почесал затылок. — Он очень похож на прыгуна. Если не вернется, у меня хорошие шансы выиграть.

Человек стоял широко расставив ноги на конце доски, думая о падении с высоты в тысячу футов. Картина печали… Пока его не ударил порыв ветра, и внезапно он закачался на одной ноге и замахал руками.

— А может и нет шансов, — проговорил Блейк. Прыгун инстинктивно боролся за свою жизнь. Внезапно порыв стих, и он чуть не упал с другого края доски. Согнувшись, он встал на колени, оперся руками, и застыл так, вцепившись в доску. Наконец он начал пятиться назад к лестнице. Достигнув ступеней, он встал, согнувшись, и стал спускаться, осторожно ступая.

— Капитан, прыгун вернулся, — обратился Блейк.

— Вижу. Хочу уточнить детали. Джо спросил:

— Некоторые из них смеются?

— Ну да. Забавное зрелище, правда? Ты собираешься убить себя. Это самое сильное заявление о том, как мир обращался с вами. По крайней мере, так говорит Рэнд. А когда ты попадаешь туда, видишь вышку для прыжков в воду, которая добавит десять футов к высоте падения!

Джо покачал головой, усмехнувшись.

— Они не все возвращаются. Один раз я видел, как там встала женщина, скинула пальто — а под ним ничего не было одето, — подпрыгнула один раз и исполнила действительно прекрасный лебединый прыжок. — Он улыбнулся, а затем покачал головой. — Но вышка вернула многих. Рэнд не глуп. Он построил Тодос-Сантос, и продолжает строить, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он постоянно что-нибудь подправляет.

— Я хотел бы увидеть его.

— Ты увидишь его.

Счастливый случай, подумал Джо.

— Что будет с прыгуном?

— Один из боссов поговорит с ним. Обычная процедура. Рэнд хочет узнать, почему они возвращаются. Может быть, ищет пути помешать прыгнуть другим. — Блейк посмотрел на свои часы. — Этому, похоже, придётся подождать. Прибывает с визитом важная шишка из Канады, и все боссы будут с ним.

— Мы можем задержать его? — спросил Джо. — Я имею в виду гражданские права и все такое…

— Конечно. Некоторые из нас — настоящие полицейские, — ответил Блейк. — Все законно. По закону Тодос-Сантос — город. Вроде города. Но страховка дешевле, если большинство из нас офицеры безопасности, а не обычные полицейские. Но это город. У нас есть даже тюрьма. И судьи тоже, хотя у них мало работы. Люди из корпорации разбираются с гражданскими делами, а уголовных преступников отправляют окружному прокурору Лос-Анджелеса.

— Да, здесь действительно все по-другому… — Джо мигнул и наклонился ближе к экрану. — Эй… — Что?

— Я видел, как мигнула лампочка. Вот эта.

— Хм. Район туннеля. Лучше проверить, это опасный участок… — Блейк нажал кнопки на пульте, и на нем зажегся ряд зеленых лампочек. — Там нет никого, кто не должен там быть. Ты уверен, что что-то заметил?

— Почти уверен.

— Наверное, кто-то из ремонтной бригады оставил свой значок в ящике с инструментами. — Блейк зевнул. — Принесешь мне еще кофе?

— Конечно.

Престон Сандерс занимал высокое положение в иерархии Тодос-Сантоса. Достаточно высокое, чтобы иметь огромный офис, обставленный по своему вкусу, с картинами абстрактной живописи и схемами горных склонов для катания на лыжах. Обшитый тиковым деревом телевизор, почти во всю стену, показывал записи горнолыжных соревнований. Мелькание изображения, переключающегося с обзорных кадров на крупный план мастера, берущего самые крутые в мире склоны, или на прыжки, обычно побуждало его посетителей просить переключить на что-нибудь другое, но Престону это нравилось.

Мебель в офисе была красного и тикового дерева, а корпуса телевизионных экранов на столе и стены были покрыты темным деревом. Когда Сандерс объяснил, какой он хочет видеть комнату, Тони Рэнд типично для него заметил: — Комплектик, а?

Сандерс иногда думал об этом. Это было достаточно справедливо. Кожа его была цвета покрытого олифой тикового дерева, и замечание Тони Рэнда относились именно к этому факту. Сандерс взглянул на Рэнда, который старательно пытался не обращать внимания на головокружительный олимпийский прыжок на экране.

— Иногда я удивляюсь тебе, — сказал Престон. — У тебя совершенно нет расовых предрассудков.

Такая тема, внезапно затронутая негром, могла вызвать раздражение у некоторых белых. Рэнд ответил:

— А они должны быть? — Он продолжал не смотреть на экран с головокружительными кадрами, и, налив себе кофе из серебряного самовара, закрыл краник. Затем добавил в чашку солидную порцию сандерсовского бренди «Карлос Примеро», слишком хорошего, чтобы тратить его на кофе.

— Конечно. Это нормально. Я не мог понять, но наконец нашел ответ. Ты до сих пор рассматриваешь Тодос-Сантос как практику перед постройкой звездного корабля, не так ли?

— Конечно, Прес. Я построил Тодос-Сантос. Кто может знать его лучше меня? Мы можем начать строить звездные корабли прямо сейчас. Конструкция проста. Что мы не можем сделать, так это построить технологическое общество, которое было бы самодостаточным, состоя только из нескольких тысяч членов.

— Знают ли директора о твоем мнении? Я удивлен, что они вообще разрешили тебе работать здесь. Они могли бы выбрать кого-то, кто считал бы Тодос-Сантос законченной вещью.

— Он не закончен. Я не думаю, что директора так считают. Они рассматривают его как практику для улучшения арколога. Я согласен с этим. Мы слишком зависим от Лос-Анджелеса, но мы выясним, что пропустили в конструкции, и в следующем аркологе это будет. Бренди?

— Не сейчас. Мне нужно увидеться с Артом до того, как он будет занят с приехавшим пожарным — удивлен, что ты не знаешь об этом. — Сандерс протянул руку к панели и повернул ручку. Изображение Олимпийских игр исчезло, появилось изображение Лос-Анджелеса, каким его видно с верхушки Тодос-Сантоса.

— Я знаю об этом. Я убедил Боннера, что буду занят весь день. Каков был твой самый большой вклад в улучшение межрасовых отношений?

— Ну, однажды я сказал сам себе, что вот я здесь, один из пары сотен чернокожих в здании размером с город, и я заместитель Арта Боннера. И вот Тони Рэнд, мысленно летящий в звездолете, с единственным чернокожим в числе стоящих на капитанском мостике. И тут я понял — я символизирую чужака, инопланетянина, и ты изучаешь меня.

Рэнд медленно улыбнулся.

— Символизируешь инопланетянина, на мостике. Интересно… Послушай, если ты мне скажешь цвет твоей символической кожи, я скажу, какая форма у твоих символических ушей.

— Зеленый.

— Заострённые.

Они улыбнулись друг другу, и Рэнд произнёс:

— Я тебе вот что скажу. На мостике действительно есть чужаки, и ты совсем не в их числе. И конечно, я изучаю их. Ты признаешь, что Арт Боннер — гений?

— Конечно, — ответил Престон без колебания. — Я знаю, чего требует работа руководителя здесь. Никто другой не смог бы ее выполнять.

— Думаешь, я хочу попытаться? Хорошо, Барбара Черчворд гений?

Сандерс на секунду нахмурился.

— Я не очень много работаю с отделом экономики, но Арт считает ее гениальной женщиной. — Он снова нахмурился. — Ага, кажется, я понял, на что ты намекаешь!

— Конечно, — сказал Тони Рэнд. — Сейчас в них обоих вживлены эти имплантаты. — Лицо Рэнда приобрело странное выражение, похожее, подумал Сандерс, на сильную тоску, как у ссыльного, глядящего на море, за которым остался дом.

— Интересно, что чувствуешь, когда можно узнать все, что хочешь, просто задав вопрос? В любом случае, можно рассматривать их как интерфейс «человек-компьютер». Что мне нужно решить, так это насколько важна связь с компьютером? Они оба были гениями еще до того, как им были вживлены устройства связи с компьютером.

На телевизионном экране из смога вздымалось фаллической формы здание городского правления Лос-Анджелеса. Сандерс покрутил ручку и улучшил резкость.

— К тому же, эти имплантаты ужасно дорогостоящие, — сказал он. — Я понял. Ты должен решить, будут ли они нужны офицерам твоего звездолета.

— Или моего следующего арколога. Поэтому ответь мне — эти двое просто гении, или сейчас они нечто большее?

— Черт, да как же я могу знать?

— Кстати, я думал, что ты сам можешь быть гением. Я имею в виду, что единственный чернокожий в командном составе Тодос-Сантоса должен быть чем-то большим в сравнении с тем, чем кажется.

— Ну ты и идиот.

— Сомневаешься?

— Здесь не требуется гениальности. Требуется только интеллект, плюс готовность принимать ответственность за отдаваемые тобой приказы, и… — Он остановился, запнувшись на слове, которое чуть было не произнёс, и взглянул на Рэнда, чтобы узнать, не догадался ли тот.

Но было совсем по-другому. Рэнд вовсе не понял, что он хотел сказать, и ждал продолжения.

— Хорошо, — сказал Престон. — Мы здесь играем в политику. Это означает множество трений между людьми, множество компромиссов между теми, кто считает, что знают правильный ответ, и теми, кто считают, что этот ответ есть именно у них. Я часто оказываюсь вовлечен в это, может быть потому, что слишком заметен. — Сандерс пожал плечами. — И я мирюсь с этим. Я часто уступаю, даже тогда, когда знаю, что я прав. Кое-кто назвал бы это томизмом.

— Томизмом? От дяди Тома? Но ты отдаешь больше приказов, чем исполняешь.

Рэнду никогда не понять. Его характерной чертой было неучастие во внутренней политике Тодос-Сантоса. Если им пытались манипулировать, он мог внезапно завести разговор о чем-нибудь другом, например, о перепланировке пространства вашего чулана, в то время как вы старались обрушить на кого-нибудь критику.

Вот почему Сандерс обычно чувствовал себя спокойно в присутствии Рэнда. От Тони Рэнда не исходило опасности. Как и Арт Боннер, он был тем, кому можно всегда доверять.

Но если он будет вовлечен в политику, подумал Сандерс, он станет опасным человеком. Конечно, отдел обслуживания всего лишь часть отдела управления, но инспекторы отдела обслуживания, если придётся выбирать, вероятно встанут на сторону главного инженера. Может быть, не открыто, но… — Сандерс представил себе, как кто-нибудь, пытающийся устранить Рэнда, получает в результате кухонную раковину, подсоединенную к унитазу, и кондиционер, вдувающий аромат скунса. На его лице расплылась широкая улыбка.

Рэнд спросил:

— Что-то хочешь сказать?

— Тебе что-нибудь говорит имя сэр Джордж Риди?

— Нет.

— Это тот парень, от встречи с которым ты уклонился. Канадец, прилетевший изучить Тодос-Сантос. Я наблюдал за его вертолетом.

— Я подумал, ты сменил изображение из вежливости.

— Так вот, Тони, у сэра Джорджа тоже есть имплантат.

— Ага. В таком случае, с ним стоит поговорить. — Рэнд задумался.

— Конечно, но есть еще кое-что. Он получил имплантат в благодарность за покровительство, оказанное некоему лицу со стороны его семьи. Я сомневаюсь, что он был гением до вживления имплантата.

— Ох-ох, — проговорил Рэнд и взглянул на свою новую игрушку — часы, тонкие и гибкие, как ткань его рубашки. — Хм, мне кажется, я должен уточнить кое-какие детали, — сказал он. — Пожалуй, я не буду работать после обеда, а, Прес? Спасибо. — Рэнд торопливо вышел, сопровождаемый белозубой улыбкой Сандерса.

Улыбка исчезла с его губ, когда Сандерс вернулся к своим мыслям.

В его семье не было рабов. Конечно, кто-то когда-то был, но начиная с 1806 года, а сведений о более раннем времени обнаружить не удалось, Сандерсы были свободными неграми, работающими на правительство Соединенных Штатов в Вашингтоне. Его отец был врачом в системе общественного здравоохранения. Сам Сандерс посещал лучшие частные школы, где были настолько либеральные порядки, что никто не мог даже подумать, чтобы употребить слово «ниггер». И как же я ненавидел этих сопливых ублюдков, подумал, вспоминая, Сандерс. Он взглянул на свои темные руки и удивился себе. Почему же тогда у меня нет ненависти к Миду и Леттерману, и другим, которые становятся нервными, разговаривая со мной?

Он выпрямился, вспомнив, и, нажав кнопки на пульте, переключил экран с вида на восток, в сторону Лос-Анджелеса, на вид в сторону океана. Используя джойстик, он поворачивал камеру, пока не увидел ярко раскрашенный силуэт в светлом небе. Он увеличил изображение, и стало видно кричащего от радости Френка Мида, летевшего на дельтаплане с двойным крылом. У Мида не было избыточного веса, он был просто большой, и для того, чтобы удерживаться в воздухе, ему требовался дельтаплан особой конструкции. Мид был одним из тех, кто не скрывал того, что считает, будто Престон Сандерс досадная случайность.

Почему же у меня нет ненависти к нему? Престон недоумевал. Он действует мне на нервы, но у меня нет к нему ненависти. Почему?

Может быть потому, что у меня нет опыта жизни чернокожего? Так сказал бы мой сосед по комнате в общежитии в Гарварде.

Или потому, что мы все занимаемся делом, в которое верим? Мы управляем цивилизацией, совершенно новой в этом мире, и не пытайтесь мне возражать, что она слишком небольшая. Это цивилизация. Первая за долгие времена, при которой люди могут чувствовать себя в безопасности.

Если только они верят мне.

Он поднялся из-за стола. Подошло время его встречи с Артом Боннером. Менеджмент добился успеха в столетии, которое было не самым успешным в истории человечества.

Глава 2

Престон Сандерс быстро шагал вдоль по коридору, прозванному «улицей Правления», не замечая толстых ковров под ногами и покрытых панелями стен, усеянных картинами. Он думал о том, что собирался обсуждать с Боннером, а именно о первоочередных назначениях на должности, хотя у того было множество таких просьб, и он, вероятно, не даст Сандерсу всего, что он хотел.

Офис Боннера днем являл собой картину уюта, специально разработанного психологами для того, чтобы сделать ожидание приема у Боннера если не приятным, то хотя бы как можно менее неприятным. Делорес Маритин, конечно, способствовала созданию этого ощущения. Сандерс знал, что она занята работой по крайней мере так же, как и Боннер, а может быть и больше, но она всегда находила время перекинуться словом с любым ожидающим.

— Успешной работы, Ди, — сказал Престон. — Мне нужно разобраться с парой вопросов.

— Хорошо, мистер Боннер через минуту освободится. Позвонили по спутниковой связи из Цюриха…

— От больших боссов, банкиров, которым принадлежит Тодос-Сантос. — Все в порядке, правда, — заверил он ее.

Она кивнула и начала рыться в бумагах, оставив Сандерса с его мыслями. Он хотел обдумать рабочую проблему в воздушном колодце номер 4, но его мысли вернулись к Делорес и Арту Боннеру. Интересно, что с ними произошло? Между ними несомненно была любовная связь через год после того, как от Арта ушла жена. Кому нужен случайный гость вместо мужа и отца ее детей? Но Ди видит его весь день. Какое-то время они были без ума друг от друга, а затем — ничего. Интересно, почему?

— Он закончил разговор, — сказала Делорес.

— Спасибо, — ответил Сандерс и прошел в кабинет.

Арт Боннер сидел откинувшись на спинку черного кожаного кресла и положив ноги на стол из орехового дерева. Несмотря на дорогую мебель, кабинет напоминал лавку старьевщика: модели парусных судов; полки, забитые безделушками, включая совершенно ужасные сувениры, продаваемые с лотков в местах корабельных стоянок в дюжине посещаемых туристами городов; пара наград за соревнования на яхтах. Со всей этой морской чепухой были перемешаны всевозможные дорогие «игрушки администраторов», большинство из которых были нелепы. Здесь были также открытые и забытые книги, некоторые положенные одна на другую. Никто не смог бы обвинить Арта Боннера в чрезмерной аккуратности.

Телевизионный экран на стене показывал голографическое изображение Тодос-Сантоса во всей его сложности.

— Снова проблемы с Цюрихом? — спросил Сандерс.

— Небольшие. ОПЕК в следующем месяце поднимет цены. Слава богу, у нас есть собственные источники электроэнергии, сказал Боннер.

— Если мы сможем их обслуживать. Это моя главная проблема, — сказал Сандерс.

Боннер вздохнул.

— Да… Хорошо, выкладывай свои проблемы, Прес, но поторопись. Мой гость-пожарный уже торопится на коктейль. — Он слегка нахмурился, и исчезнувшую с экрана голограмму сменил вид с крыши на Сити-холл Лос-Анджелеса. По направлению к ним двигалось темное пятнышко.

Здание в тысячу футов высотой круто поднималось от квадратного основания со сторонами в две мили. Оно стояло среди зеленых парков и рощ апельсиновых деревьев с низкими бетонными строениями, одинокий сверкающий блок, сияющий окнами в отвесных стенах и превращающий в игрушечные миниатюры все окружающее.

— Великолепно! — Сэр Джордж Риди наклонился к окну принадлежащего пожарному департаменту Лос-Анджелеса вертолета. Повернувшись в восторге к сопровождающему, он прокричал сквозь шум мотора: — Господин Стивенс, я конечно видел это по телевидению, но не мог и вообразить…

Маклин Стивенс кивнул. Независимый город Тодос-Сантос оказывал на всех такое же впечатление, и Стивенс давно привык к этому. И это отнюдь не вызвало у него теплых чувств по отношению к городу. Лос-Анджелес тоже большой город.

— За ним, сэр Джордж, вы можете видеть строительство на острове Каталина. Ближе, на материке, начинается и идёт вправо городская эспланада вдоль берега моря. Мы считаем, что Дель Рей и Каталина являются значительными в своем роде проектами.

Сэр Джордж покорно посмотрел в сторону моря.

— Да, я собирался спросить об этом. Я увидел это, когда мы подлетали — огромная белая масса. Это айсберг.

«Я мог бы догадаться», — подумал Стивенс.

Атлантический айсберг в пятьдесят миллиардов галлонов был приведен на буксире в бухту Санта-Моника. Вода в Лос-Анджелесе никогда не была так вкусна, Аризона, Сан-Франциско и чайки озера Моно никогда не были столь счастливы. Айсберг лежал в бухте, как в ванне. Команды альпинистов совершали восхождение по двум склонам, а ближе к основанию дюжина бойскаутов скатывалась на ногах по снегу. Корпорация Ромул доставила сюда айсберг. Она была одной из тех, кто построил Тодос-Сантос.

— Ах…

Невозможно было избавиться от Тодос-Сантоса. Стивенс милостиво сдался и передал пилоту:

— Капитан, вы не могли бы облететь вокруг Тодос-Сантоса для сэра Джорджа?

Рев турбин немного изменился, когда большой красный вертолет сделал небольшой круг, облетев по периметру парки, окружающие огромное здание. Слева от них был Тодос-Сантос с отдаленными от него зелеными парками и апельсиновыми рощами. Риди всматривался вниз, и вдруг воскликнул:

— Мне показалось, я увидел оленя!

— Вполне вероятно, — ответил Стивенс.

Прямо под ними, куда они не могли посмотреть, был пояс ветхих домов и разваливающихся многоэтажек.

Маклин Стивенс не смотрел вниз, но он точно знал, что было внизу. Квартал за кварталом, насмешка над руководством города и всеми надеждами Стивенса — дома, полные семей без надежды, живущих на пособия, и — на объедки из Тодос-Сантоса.

Рев турбин менял тональность при смене пилотом скорости, и Стивенс надеялся, что гость ничего не заметил. В пожарных обычно не стреляли. Но могли и выстрелить.

— Но из чего же сделан Тодос-Сантос, ведь это район землетрясений? — спросил сэр Джордж.

— Да, но мне говорили, что он абсолютно безопасный, — ответил Стивенс. — В контрактах есть требование, чтобы архитектор, подрядчики и множество рабочих жили внутри. Они очень хорошо поработали над проектом.

— А-а.

— А что касается того, из чего он сделан — да из чего угодно. Опорные башни из стальных ферм, в основном. Стены не несут гравитационной нагрузки, и они могут быть из всего, что может выдержать напор ветра. Использованы композиты, такие как стекловолокно, армированное углеродными нитями. Некоторые более передовые искусственные туфы. Много бетона на нижних уровнях. Видите вот там промежутки? Жилые комплексы были собраны внизу и подняты наверх секциями…

Сэр Джордж не слушал. Он поднял бинокль и внимательно рассматривал громадное здание. Пятьдесят уровней поднимались от парков и апельсиновых рощ внизу. На каждом уровне выступали балконы. Через кажущиеся случайными промежутки, образующие однако необъяснимо приятный узор, выступали очень большие балконы, на которых стояли столы и стулья. За столами сидели группы людей в яркой одежде и ели, или играли в карты, или занимались еще чем-то, чего он не мог увидеть даже с расстояния в одну милю в бинокль.

— Послушайте, некоторые из этих людей голые!

Стивенс кивнул. Конечно не те, кто обедает или играет в карты. Видимо, сэр Джордж заглянул на балконы частных квартир. Жители Тодос-Сантоса очень любили загорать, и все балконы были отделены один от другого. Подглядывать могли только мужчины на летающей технике, если бы только кто-нибудь из Южной Калифорнии хотел этим заниматься. Вероятно, у высокопоставленных канадцев другая точка зрения.

— А что это там внизу? — спросил сэр Джордж. Он указал на группы низких холмов, очевидно крыши подземных строений. Холмы были покрыты кустами и деревьями, однако в их нижней части были двери, к которым вели бетонные дороги.

Стивенс пожал плечами.

— В основном, — фабрики по производству питания. Молочные фермы. Птицефабрики. Помещения, где хранится техника для обработки апельсиновых рощ. Сэр Джордж, я не являюсь специалистом по Тодос-Сантосу. Вам все расскажут лучше те, кто внутри.

— Да, конечно. — Риди повернулся к нему, оторвавшись от бинокля, и взглянул на Стивенса с сочувствием. — Я забыл, он действительно не является частью вашего города. Вы не завидуете?

Стивенс усмехнулся. Вопрос напомнил ему о постоянной ноющей боли, которую он с недавних пор ощущал в животе.

— Богатству — да. Деньгам, которые текут сюда и уходят из страны. Тому, что они избегают налогов. Я возмущен этим, сэр Джордж, но я не завидую людям, которые живут в этом термитнике.

— Я понимаю.

— Нет, сэр, я в этом сомневаюсь. — Стивенс вновь почувствовал горечь, и заговорил, не думая о возможных последствиях. — Это термиты. Когда попадете внутрь, обратите внимание на сходство. Чрезвычайно высоко развитая кастовая система. Солдаты, короли, королевы, трутни — есть все. И сильная тенденция к унификации единиц в каждой касте.

Он остановился, чтобы не сказать больше. Будет лучше, если этот высокий чиновник увидит все сам. Сэр Джордж походил на толстого шута, и вполне мог таковым оказаться, однако Стивенс в этом сомневался. Джордж занимал пост заместителя министра, и Стивенс заметил, что многие высшие чиновники из англо-канадцев притворялись беззаботными простаками.

— Я заметил демонстрантов, — сказал Риди.

— Да. Есть несколько их разновидностей. Тодос-Сантос не очень популярен у молодого поколения, — ответил Стивенс.

— Почему?

— Возможно, вы поймете сами. — А может быть и нет, подумал Стивенс. Возможно… а, к черту все это.

Вертолет снова повернул и сейчас летел над апельсиновыми рощами вдоль хорошо обозначенной на земле посадочной траектории к зданию. Вертолет поднимался выше, и они увидели крышу.

Огромная крыша совсем не была ровной поверхностью. Она была разделена на участки четырьмя огромными световыми колодцами, спускавшимися вниз уступами с балконами на них.

— Они походят на коробки, из которых вынули египетские пирамиды, — метко заметил сэр Джордж.

— На самом деле, они гораздо больше, — засмеялся Стивенс.

Даже при наличии световых колодцев остающееся пространство было огромным. Его заполняли парки, плавательные бассейны, уменьшенное поле для игры в гольф и трасса для автомобильных гонок, вертолетные стоянки и игровые площадки с бегающими детьми, угловые башни с роскошными квартирами, расположенные выше всех остальных.

— Откуда они получают энергию для всего этого?

— Из водорода, — ответил Стивенс. — У них есть комплекс по производству ядерного топлива в Мексике, откуда проведены энергоканалы до Тодос-Сантоса.

Риди одобрительно кивнул.

— Из водорода. Следовательно, Тодос-Сантос не добавляет слишком много к вашему лос-анджелесскому смогу.

— Нет. Это было частью их контракта с федеральным правительством. — Стивен немного помолчал. — Но некоторые специалисты по окружающей среде этим не удовлетворены. Они утверждают, что Тодос-Сантос просто экспортирует свои отходы…

Он был прерван усилившимся ревом вертолетного двигателя, когда пилот мягко посадил свою ярко-красную машину в нарисованный круг недалеко от угла массивного здания. Крыша была настолько большой, что было трудно представить, что находишься в сотнях футов над поверхностью земли.

Их ожидали. На здание налетал порывистый ветер. Ближе к вечеру ветер был холодным, и они были рады попасть внутрь этого низкого строения.

Приемный зал вертолетного порта был небольшой. Большинство мужчин внутри были в форме и имели при себе оружие. Удивительно вежливые охранники сфотографировали их.

— Прошу вас положить ваши руки на идентификационный экран, пожалуйста, сэр, — сказал лейтенант охраны. Экран с данными проверки был скрыт от глаз приехавших, и было невозможно узнать, что же обнаружил охранник.

Машина зажужжала и выплюнула два толстых пластиковых значка. Маклин Стивенс, главный помощник мэра города Лос-Анджелес, и сэр Джордж Риди, заместитель министра по внутреннему экономическому развитию и градостроительству, доминион Канада. Их фотографии занимали половину поверхности значков, а поверх буквами цвета пламени было напечатано: «ПОСЕТИТЕЛЬ».

— Просьба носить это в течение всего времени вашего пребывания в независимом городе, — сказал лейтенант. — Это очень важно.

— А что случиться, если я потеряю значок? — спросил сэр Джордж. Он выговаривал слова точно и четко, с настоящим Оксфордско-кембриджским акцентом. В его голосе содержалось тщательно выверенное количество недоверия и высокомерия, и Маклин Стивенс позавидовал ему.

Охранник будто не заметил, что его хотели оскорбить.

— Сэр, это очень серьёзно. Наши детекторы обнаружат человека без идентификационного значка, и будут посланы полицейские. Вам это может показаться неприятным.

— А может оказаться и опасным, — добавил Стивенс. — Лейтенант, сколько людей вошли сюда и никогда не вышли отсюда?

— Сэр? — Полицейский нахмурился.

— Забудьте это. — «Не стоит беспокоить наемного служаку. Он может и не знать. Или я могу ошибаться», — подумал Стивенс.

— Мне можно проводить сэра Джорджа или нам нужен эскорт?

— Как пожелаете, сэр. Мистер Боннер, — лейтенант понизил голос, будто из страха или почтения, — скоро будет ожидать вас. Если вы планируете задержаться где-либо по пути, просим сказать нам, чтобы мы смогли уведомить его.

— Мы возможно немного пройдемся по прогулочной аллее, спасибо.

— Очень хорошо, сэр. Я понял, что вам не нужна схема маршрута.

— Нет. Я бывал здесь раньше.

— Я знаю, что бывали, мистер Стивенс. — Охранник взглянул на невидимый экран. — Желаю приятного пребывания в Тодос-Сантосе.

Голографическое изображение Тодос-Сантоса мерцало голубым светом. В районе приёмного зала вертолетного порта появились две маленькие синие точки.

— Мои посетители скоро будут здесь, Прес, — сказал Арт Боннер. — У тебя есть еще что-то, с чем ты не можешь справиться сам?

— Нет. Но я хочу еще раз повторить, что график поставки водорода очень ненадежен, Арт. Если ФРОМАТЕС удастся взорвать подающий трубопровод в этом месяце, неприятностей у нас будет по горло.

— Хорошо, ты можешь назначать своим полицейским сверхурочное дежурство. — Боннер нахмурился.

Он замолк на мгновение, почти не заметное, и Сандерс понял, что его босс к чему-то прислушивается. Хотя это нельзя назвать в точности слушанием. Интересно, как себя чувствуешь, когда данные поступают непосредственно в твой мозг?

— Инспектору Миду это очень не понравится, — сказал Боннер. — Он только вчера кричал о перерасходе бюджета. Но это твое решение.

— Он завопит еще громче, когда эти хиппи перекроют нам энергопитание, — ответил Сандерс.

— Правильно. Не жалеешь меня, а мне нужно отчитываться перед Цюрихом. Тебе-то не надо.

По условиям контракта Боннер имел полную власть в Тодос-Сантосе. Он подчинялся банкирам, которые построили город, однако они не имели права вмешиваться в то, как он руководил им. Конечно, они всегда могли его уволить.

— Относись к этому как можно спокойнее, — сказал Боннер. Его голос стал серьезным. — Дело не только в Фрэнке Миде. У Цюриха как раз сейчас проблемы со свободными средствами. Строительство орбитальной станции съедает кучу денег. Но, черт побери, делай то, что должен делать. Это моя проблема, и Барбары. Может быть, ей удастся сделать денежное чудо. — Он повернулся к экрану и указал на синие точки, быстро двигающиеся вниз.

— Они идут. Итак, мы решили рабочую проблему в системе управления подачей воздуха. Повысили в должности трех полицейских. Мы получили твою докладную записку, которая поджарит зад этому торговцу. Ты получил разрешение на сверхурочное дежурство для своих патрульных, из-за чего ты и пришел сюда в первую очередь. Все, достаточно. Назад, на хлопковые плантации, Растус.

— Слушаюсь, босс. — С Боннером было легко разговаривать таким образом. Так было всегда, и видимо поэтому Боннер говорил именно так, подумал Прес. Арт Боннер пропал бы, имей он не толстокожего заместителя.

— Ты умеешь отбрасывать чепуху, — сказал Боннер. — Так, мои гости скоро будут здесь. Без сомнения, будем пить и кутить без остановки. Простая и счастливая жизнь. Поэтому угадай, кто будет дежурным сегодня ночью?

— Слушаюсь, сэр, — ответил Сандерс.

Боннер посмотрел на него критически. Затем нажал на кнопку в подлокотнике большого кресла. — Делорес.

— Я вас слушаю, — ответил голос в динамике внутренней связи.

— Ди, если Мак Стивенс и этот канадец подойдут до того, как я буду готов их принять, проведи их в зал номер два, пожалуйста.

— Хорошо, мистер Боннер.

— Спасибо. — Он отключил внутреннюю связь. — Ладно, Прес, что же тебя гложет?

— Ничего…

— Какого черта! Говори.

— Хорошо. Мне не нравится занимать беспокойную должность, шеф. — Раз уж ты так хочешь знать, подумал он. — Я люблю свою работу. Но дело не в работе и не в ответственности. Я всегда справлялся с тем, что ты мне поручал…

— Совершенно верно. Так в чем же тогда дело?

— Люди не хотят меня видеть в качестве Номера Один. Ты, конечно, Номер Два. Они могут мириться со мной как с чернокожим, потому что я твой заместитель. Но не в этом кресле.

Боннер нахмурился.

— Тебе кто-то мешает? Кто? Я…

— Нет. — Сандерс беспомощно развёл руками. — Разве ты не понимаешь, Арт, что будет только хуже, если ты поговоришь в своей известной манере об этом с кем бы то ни было. Никто в особенности. Они все возмущены, что я работаю главным руководителем. Многие из них даже не сознают, что возмущены этим. Другие прилагают огромные усилия, чтобы скрывать это. Но я не могу ошибиться! Абсолютно все.

— Я тоже не могу…

— Чепуха. Ты не можешь сделать большой ошибки. Я же не могу ошибиться вообще.

— Ты просишь, чтобы я заменил тебя, потому что ты не справляешься с работой?

— Пусть будет так, если ты так думаешь.

— Я так не думаю. Если бы я так думал, я бы заменил тебя уже давно. — Боннер вздохнул и покачал головой. — Хорошо. Ты знаешь, как меня найти. Но ради бога, дай мне хотя бы пару часов.

— Конечно. Это можно сделать в любое время, — ответил Сандерс. — И если возникнет большая проблема и я не смогу с тобой связаться…

— Да?

— Я на службе, Арт. Я это помню.

— Хорошо. А сейчас могу ли я встретиться с моим канадским гостем? Мы закончили?

— Конечно.

— Пока. Поговорим об этом за ланчем, — сказал Боннер. — Договорись с Делорес о времени. — Он обвел взглядом окружающие его экраны в красивых зеленых корпусах. — Ты можешь соединяться прямо со мной. Позвони, когда дойдешь до своего кабинета. Что касается остального — ты на службе.

Когда Сандерс вышел, он взглянул на экран. Синие точки двигались уже ниже улицы Правления.

— Мы можем поговорить здесь, только тихо. — Бородатый юноша говорил неуверенно, но сигналов тревоги не было слышно, и он ухмыльнулся.

Остальные кивнули и открыли один из ящиков. Девушка достала противогаз. В туннеле было жарко, и она вытерла пот со лба перед тем как надеть его.

Глава 3

Двери приёмного зала открывались в комнату с множеством лифтов.

— Кабинеты администрации внизу, — сказал Стивенс сэру Джорджу. — Мы можем сразу отправиться вниз, или можем немного посмотреть на этот муравейник до того, как вам назначат гида.

— Но мне показалось, что нас ждут.

— Не беспокойтесь об этом. У Боннера есть много дел, чтобы заняться, и кроме того он точно знает, где мы находимся.

— Действительно? В таком случае, существуют какие-то средства слежения за этими значками?

Стивенс кивнул.

— Мы совершим небольшую прогулку по нескольким внешним коридорам. Не стоит вести вас сразу на аллею для прогулок.

— Почему это?

— Там слишком много всего. Любые магазины, какие только возможны. И там толпится довольно много народу.

Риди нахмурился.

— Если она настолько большая, почему там толпится народ? Думаю, здешних жителей явно недостаточно, чтобы…

— Это не местные жители, — сказал Стивенс, и его лицо помрачнело. — Это жители Лос-Анджелеса. Многие приезжают сюда за покупками. И я, черт побери, не могу их упрекать. Это удобно. Все магазины находятся в одном месте, и есть подземка, чтобы попасть сюда. Но деньги попадают сюда, и никогда не возвращаются, по крайней мере в Лос-Анджелес.

— Однако… — Риди охнул, когда пол под ним стремительно двинулся вниз. — Хочу сказать, это было неожиданно. — Он смотрел на указатель этажей с мелькающими цифрами. — Не думаю, что вы можете ограничить ваших людей. Запретить им приезжать сюда.

— Каким образом? — спросил Стивенс. — Однажды мы попробовали. Суд издал постановление — и избиратели отныне могут не обращать внимания на запрет. Да и не в этом дело. Тодос-Сантос владеет системой подземки. Здесь находится транспортный узел — легче попасть из Сан-Педро в долину Сан-Фернандо, проехав здесь, чем ехать на машине. И гораздо легче, чем ехать на автобусе.

Дверь лифта открылась в широкий коридор.

— Мы находимся на 15-м уровне, — сказал Стивенс. — Здесь расположена в основном малая индустрия. Сборка электроники, операторы-уолдо…

— Операторы-уолдо?

— Да. — Стивенс выглядел так, будто только что проглотил живую мышь. — Это новейший способ, каким Тодос-Сантос выкачивает деньги из Лос-Анджелеса. Опытных операторов станков мало. Многие из них хотят жить в Тодос-Сантосе, но здесь для них нет достаточного количества рабочих мест. Поэтому они живут здесь, и работают здесь, а токарные и фрезерные станки находятся в Лос-Анджелесе и управляются при помощи телевидения и телефонно-компьютерной связи. Техническое наименование для этого — «телеуправляемые системы».

Стивенс двинулся к движущейся дорожке. — Смотрите под ноги. — Они шагнули на черную движущуюся поверхность. — Эта медленнее, чем другие. Если вы хотите попасть на другую сторону здания, вам нужно перейти на другой уровень и найти быструю полосу.

Потолок был высоко, а входы из коридора в помещение представляли собой просто группы закрытых дверей. Через нечастые интервалы перед ними мелькал вид наружу. Вдоль некоторых стен стояли баки строящихся заводов, но нигде не возникала иллюзия, что они находятся вне здания.

— Тодос-Сантос построил метро в Лос-Анджелесе? — спросил Риди.

— Да. У них есть капитал. Нефтяные деньги с Ближнего Востока, направляемые через Цюрих. А также оборудование — большие полуавтоматические машины для прокладки туннелей. Кстати, сейчас они прокладывают новый тоннель как раз под моим кабинетом в муниципалитете. С их оборудованием прокладка обходится в десять процентов от того, что это стоило бы для нас.

На стороне коридора, обращенной к центру здания, была другая путаница: аккуратные надписи на дверях указывали электронные мастерские, ремонтные мастерские, различные предприятия легкой промышленности, перемешанные с маленькими магазинами. Иногда встречались длинные ряды закрытых дверей с одной надписью: «Вестингауз», «Теледайн», «Интернэшнэл Секьюрити Системз», «Эрликон», «Баркли-Ямашито Лтд.».

Коридор оканчивался стеной с лифтами.

— Ну, после того, как вы побывали в обычных местах, вы готовы к тому, чтобы увидеть аллею для прогулок, — сказал Стивенс, — сказал Стивенс. — Это зрелище нельзя пропустить.

Лифт устремился в шахту, как падающий сейф. Стивенс наблюдал за лицом Риди, когда двери лифта открылись.

Конечно, Риди знал, что его ожидало. Большинство посетителей знало. И все-таки им требовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они видят.

Они смотрели вниз на широкий коридор, который пересекал по диагонали первый этаж Тодос-Сантоса. Он был длиной почти три мили. Движущиеся дорожки в центре были отмечены мелькающими фигурками приближающихся и удаляющихся людей, хотя сами они стояли неподвижно. Линии встречались в бесконечности. С боков от движущихся дорожек тянулись тротуары, по ним прогуливались люди, заходя и выходя из магазинов, собираясь в группы для оживленных споров и мешая проходить другим. Над ними поднимались ряды балконов. Жители прогуливались вдоль балконов или смотрели вниз, беззаботно облокотившись на перила. Приставленные к стенам лифты со стеклянными стенами двигались на невозможно высоких скоростях. Огромное пространство, стены и покрывающая все стены крыша — все это потрясало, однако настоящим шоком было видеть всех этих покупателей, не обращавших на это внимания.

Стивенс усмехнулся. — Скажите себе, что вы можете привыкнуть ко всему, — сказал он, и они направились вниз.

Они прошли над огромной надписью, гласившей:

— Что это значит? — спросил сэр Джордж.

— В точности то, о чем эта надпись говорит, — ответил Стивенс. Они посмотрели еще немного, и Мак провел своего посетителя на движущуюся дорожку. Сэр Джордж, казалось, уже привык к ним. Они были в большинстве новых торговых центрах и аэропортах, хотя и не такие совершенные, как эти.

Внешняя полоса была широкой, и на ней были сиденья. Несколько более узких дорожек отделяли ее от другой центральной широкой полосы с сиденьями. Каждая дорожка двигалась быстрее предыдущей, а центральная проносилась со скоростью пятьдесят километров в час. Они переходили с полосы на полосу, пока не достигли самой быстрой, и сели рядом с прозрачной ветрозащитной перегородкой.

Параллельные линии сливались впереди в исчезающей точке. Над их головами нависал город среднего размера. Мак это знал, но он никогда не мог этого почувствовать, даже здесь, в этой огромной… комнате.

Сквозь плексиглас они видели размытое мелькание лиц и яркой одежды пассажиров, двигавшихся в противоположном направлении. По обе стороны от барьера тянулись магазины, и все вели бойкую торговлю. Риди заметил отделение «Дрим Мастере», сети галерей фантастических картин. Они пронеслись мимо бокового коридора, ведущего вверх на следующий уровень с еще большим количеством пешеходных дорожек и местами для разговоров. Балконы этого уровня нависали даже над движущимися дорожками, на них тоже помещались магазины.

В размещении магазинов не было специального порядка, однако вывески… Риди озадаченно нахмурился. Что же с вывесками магазинов?

— Вы заметили? Корпорация разрешает рекламу, — сказал Мак Стивенс, — но они регулируют размер вывесок, и у них есть комитет по эстетике, который устанавливает стандарты. Если Арту Боннеру что-нибудь не понравится, это, вероятно, будет сочтено не эстетичным.

Магазины спортивных товаров, канцелярских товаров, одежды, велосипедов, рестораны, банки, магазины по продаже электроники, музыкальные, книжные. Беспорядочно входящие и выходящие люди. Здания казались хрупкими, не предназначенными противостоять погоде. Сэр Джордж улыбнулся, увидев внезапно отличающийся от других табачный магазин, построенный, видимо, из кирпича и выглядевший солидно, как пирамида майя.

— Они покупают? — спросил Риди. — Кажется, никто не несет пакетов.

— Безопасность, — ответил Стивенс. Посетителям доставляют их покупки. Или на площадь у выхода, или прямо к ним на дом. Жители тоже редко когда сами носят покупки.

Это не нравится охранникам.

— Мне кажется, американцы имеют давнюю традицию ругать полицейских, — сказал Риди.

— Конечно. Но жители Тодос-Сантоса в этом отличаются. Я не хочу сказать, что охранники могут запрещать жителям носить пакеты. Они просто это не любят. А жители стараются не раздражать охранников. Они скорее сотрудничают. — Они достигли противоположного угла здания, и Стивенс повёл Риди по медленным полосам и затем по коридору.

— Я вижу значки не у всех, — сказал Риди. — Они не более чем у половины.

Стивенс кивнул и повёл канадца к концу диагонали, где было несколько выходов, и они вышли.

— Если бы у нас не было неограниченных значков посетителей, мы были бы вынуждены остаться там, — сказал он. — Прогулочная аллея является открытым участком. Туда впускают почти всех, только следят, чтобы туда не попали известные преступники и террористы. — Его губы сжались. — С их быстротой транспортной системы они вытянули из города множество предприятий.

Он указал вдоль длинного коридора.

— Это восточный параметр, уровень Аллеи. Здесь расположены, конечно, в основном квартиры. Вид снаружи является главным условием для размещения жилых помещений.

— И только квартиры? Кажется, это не очень удачный проект…

— Нет, не только. Здесь все смешано, как везде. Ночные клубы, рестораны, частные клубы, даже несколько магазинов с дорогими товарами. Конечно, все здешние предприятия привлекают клиентов только из числа жильцов, за исключением особых клиентов, имеющих постоянные значки посетителей.

— Странно, — проговорил Риди. — Я думаю, они хотели бы привлекать посетителей. Для чего все эти ограничения?

— О, на то есть причины. — Стивенс указал на дверь. Как только они к ней подошли, дверь открылась, отодвинувшись в сторону. За ней стоял одетый в красно-синюю форму охранник, который приятно улыбался, когда они прошли мимо и уперлись в очередную стену с лифтами.

Вместе с ними лифт ожидали около пятидесяти человек. У всех были значки, и только у нескольких была яркая надпись «ПОСЕТИТЕЛЬ». Риди посмотрел на значки и на людей, но ничего не сказал.

Было невозможно их охарактеризовать. Возьмите пятьдесят любых случайных людей в любом большом городе, и вы получите такой же набор. Что же было в них такого, что делало их похожими на собрание дальних родственников? Риди не мог этого понять.

Лифт быстро доставил их на следующую движущуюся дорожку. Они были на внешней периферии и двигались мимо квартир, через открытые участки, ведущие к открытым балконам. Было очевидно, что это многолюдная часть.

— Хорошо, — сказал сэр Джордж, — мне не удалось определить, что именно создает в людях такое… сходство?.. Они одеты не так ярко, как ожидаешь от жителей Южной Калифорнии, но дело не только в этом.

Стивенс ухмыльнулся.

— Термиты, правда? Но вы заметили, как везде тихо, даже на Аллее, где эти люди?

— Пожалуй, да. Совсем не тот уровень шума, который ожидаешь. Это какое-то правило?

— Привычка. Привычки здесь очень могущественны. Кстати, я не удивлюсь, если какой-нибудь полицейский Корпорации подслушивает нас через эти значки.

Сэр Джордж посмотрел на свой значок, будто разглядывая на нем ядовитого паука.

— И жители с этим мирятся? — Стивенс пожал плечами.

— Значки жильцов разные. По крайней мере, так говорят. Однако, сэр Джордж, жильцы сами хотят, чтобы за ними наблюдали. Это еще одна привычка. Традиция Закона и Порядка здесь очень сильна. Сознание вроде как у осажденных…

— Паранойя?

— Ну, у них есть причины. У параноиков тоже есть враги, — сказал Стивенс. — Нам туда, выход впереди. Вы следите за новостями? ФРОМАТЕС, Друзья Человека и Земного Общества продолжают свои попытки саботажа Тодос-Сантоса. Не говоря о нескольких других группах ненавистников. Просто обычные гангстеры, пытающиеся вымогать деньги. Газовые бомбы. Осиные гнезда. Обычно в этом роде, но иногда появляются террористы с чем-то действительно мерзким, вроде той гранаты, что убила дюжину людей в аркологе Краун Сентер в Канзасе. — Он беспомощно пожал плечами. — Моей полиции не удается поймать их снаружи, поэтому Компания имеет собственную полицию.

— Но не играет ли это на руку террористам? — спросил Риди. — Одна из целей террора — спровоцировать ответные действия. Ухудшить положение настолько, чтобы люди приветствовали любые изменения.

— Любые изменения, которые их защитят, — добавил Стивенс.

Экскурсия закончилась на другой лифтовой площадке, и они отправились в офис администрации, войдя в двигающийся вверх лифт. Они вышли в коридор с толстыми коврами и панелями орехового дерева. Сэру Джорджу показалось, что они заблудились.

Каждый житель Тодос-Сантоса испытывал подобный момент потрясения, за исключением только детей и Тэда Рэнда. Люди могут заблудиться на городских улицах, но заблудиться в Тодос-Сантосе — это то же самое, что заблудиться в Карлсбадских пещерах. Заблудиться в трех измерениях, в лабиринте, занимающем кубическую милю!

Момент прошел. Не важно, что сэр Джордж прошел по невообразимо запутанному пути. У него были провожатые, и он не попал в ловушку, но это потрясение пережил и он.

Маклину Стивенсу было около тридцати пяти, у него была хорошая атлетическая фигура, в то время как Арт Боннер был на десять лет старше и после службы в армии ходил прихрамывая. Волосы Стивенса были рыжеватого цвета, а волосы Боннера были темные и редеющие на макушке, с небольшой лысиной, которую его парикмахер скрывал все с большим трудом. Оба были высокими, выше шести футов. Боннер был примерно на дюйм выше и на двадцать фунтов тяжелее Стивенса.

Эти два человека совсем не походили друг на друга, однако те, кто их знал, а иногда даже посетители, которые видели их вместе, более поражались их сходству, чем различию. Это было невозможно объяснить. Конечно, вы не могли принять одного за другого. Однако оба они смотрели на людей одинаково, и оба говорили одинаковым тоном: тоном команды, тоном человека, настолько привыкшего, чтобы ему подчинялись, что ему не надо было повышать голос или прибегать к угрозам.

— Рад видеть вас снова, Мак, — сказал Боннер.

— Взаимно, — автоматически ответил Стивенс. — Арт, это почтенный сэр Джордж Риди, заместитель министра экономического развития и градостроительства канадского правительства. Извиняюсь за небольшое опоздание, но я взял на себя смелость показать сэру Джорджу торговую аллею…

— Конечно, я знаю, — ответил Боннер. — Входите, прошу вас, садитесь. Хотите выпить? У нас есть почти все, что вы можете попросить, и множество того, что вы не попросите.

— Это похоже на пустое хвастовство, — сказал Риди и широко улыбнулся. — «Пиммз Кап», пожалуйста.

— Конечно. Мак? Как обычно?

— Да, пожалуйста.

Боннер указал им на кожаные кресла и сам сел в одно их них, чтобы поговорить с ними, оставив свой стол позади. Свет в кабинете был отрегулирован таким образом, что освещена была только зона для совещаний.

Где-то рядом раздавалось низкое жужжание, но больше не было слышно не звука. — У вас тут интересное место, — сказал канадец. — Произвело на меня огромное впечатление. — Однако было видно, что он чувствует себя стесненно. Слишком много странного здесь… и он до сих пор помнил момент, когда он почувствовал, что заблудился.

— Спасибо, — сказал Боннер. — Не хотите ли посмотреть еще? — Он указал рукой на стену, и работы декоративного искусства исчезли. Вместо них возникло схематическое изображение с частичным вырезом — Тодос-Сантоса в трех измерениях. Цветные точки, казалось, ползли сквозь голографическое изображение. Оно было полностью схематично, со слишком реалистичными линиями архитекторского рисунка. Изображение исчезло, сменившись рядом цветных изображений, размытых в движении: магазины, люди, входящие на движущуюся дорожку, буйство красок.

Сэр Джордж нахмурился.

— Как, это же путь, по которому мы пришли сюда…

Боннер улыбнулся.

— Правильно. — На экране вновь возникла схема. — Вы видите движущие точки? Это работники моего штата, за которыми мы хотим следить. На ваших значках есть отметки «ОВП» — «очень важные персоны», поэтому я мог смотреть, где вы идете. Не то чтобы я уделил этому много внимания, но маршрут был все-таки записан…

Жужжание стало чуть громче.

— Готово, — сказал Боннер. Он веселился. Черный прямоугольник кофейного столика в зоне для совещаний открылся, и показались три стакана. Боннер протянул руку вниз и достал поднос.

— «Пиммз Кап». «Талискер». И «Ройял Джин Физз» для Мака. Не понимаю, как он может пить эту смесь. Ура!

Сэр Джордж засмеялся, и остальные к нему присоединились.

— Здорово. Признаюсь, я подумал, что вы забыли… — Улыбка на его лице превратилась во что-то другое. — Только скажите, кому вы поручили нас подслушивать? — спросил он.

— Никому, — ответил Арт. — О, мои извинения, сэр Джордж. Я люблю проделывать это с напитками и с заказом блюд, но поверьте мне, никто не подслушивает нас. Я воспользовался своим имплантатом, чтобы сообщить МИЛЛИ наш заказ, и она о нем позаботилась.

— Понимаю. — Сэр Джордж на секунду уставил взгляд куда-то в пустоту.

Боннер улыбнулся.

— Попробуйте еще раз. В качестве ключа используйте свою фамилию.

— А, спасибо.

— Пожалуйста. Я дал вам свободный доступ как высокопоставленному гостю. Мак, есть продвижение по внедрению тебе имплантата?

— Ты думаешь, у города есть лишний миллион долларов? — поинтересовался Стивенс. — Черт, да мы не можем оплатить пять часов сверхурочной работы водителю мусоросборочной машины. — Стивенс настороженно смотрел на сэра Джорджа. — Я не знал, что вы один из элиты.

Риди сочувственно посмотрел на Стивенса.

— Не следует так считать. Моя семья однажды помогла фирме «Сайкик Лтд.», и они отплатили таким образом. — Он остановился, подыскивая слова. — Очень полезное приспособление, однако, знаете ли, вы можете общаться с компьютером таким же образом и при помощи хорошего портативного компьютера в чемоданчике.

Риди и Боннер обменялись понимающими взглядами. Эти взгляды отодвигали Маклина Стивенса. Таким взглядом обмениваются зрячие в присутствии слепого.

— Итак, что бы вы хотели посмотреть, сэр Джордж? — спросил Боннер. — Как вы уже догадались, мы очень гордимся Тодос-Сантосом. Я назначил наш обед немного рано, в 19.00, но у нас до этого еще много времени. Да, и мистер Рэнд, наш главный инженер, присоединится к нам.

— Мы будем обедать в «Коммонз»? поинтересовался Стивенс.

— Я думаю, у Шрамма. Лучшая венгерская кухня в стране.

— Хм.

— К черту, Мак, не буду ничего скрывать, — сказал Боннер и улыбнулся. — В «Коммонз» совсем не подают алкогольные напитки, и в блюдах нет ничего особенного, но там их много. Мне отказаться от «Шрамма»?

— Только «Коммонз», — сказал Риди. Он отчетливо понял, что Стивенс засчитал себе очко в какой-то сложной игре.

Наступила неловкая тишина, и сэр Джордж произнёс:

— Как вы знаете, мы обдумываем строительство зданий, подобных этому. Мы должны вести жилищное строительство в любом случае, и правительство интересуется, не должны ли мы вести его так же рационально, как вы. Как я понимаю, здесь проживает четверть миллиона людей.

— Около этого, — ответил Боннер. — МИЛЛИ может вам сказать. Но нужно, чтобы нас слышал Мак, и поэтому мы не можем. — Мгновение он выглядел задумавшимся, и по экрану на стене поползли слова.

— Кто находится в тюрьме? — спросил Стивенс.

Боннер снова задумался, и ответил:

— Прыгун. Его держат в Центре Безопасности. Арестован три часа назад. Его выпускают в полночь, если не окажется никого свободного, чтобы поговорить с ним. Боюсь, мы держим в заточении одного из твоих друзей, Мак?

— Нет.

По экрану снова поползли слова.

Сколько людей проживает здесь?

— Значит, примерно четверть миллиона, — сказал сэр Джордж.

Боннер кивнул. В здании на четырех квадратных милях, или примерно на десяти квадратных милях здании и площадок. Это почти наивысшая плотность населения, достигнутая где-либо на земле. Вы помните появившиеся несколько лет назад исследования, доказывавшие, что если поместить множество людей на небольшой площади, то все они сойдут с ума? Кажется, этого не произошло.

Маклин Стивенс кашлянул. Боннер метнул на него угрожающий взгляд, а потом улыбнулся.

— Где вы хотели построить здание, сэр Джордж? — спросил Боннер.

Риди пожал плечами.

— Есть несколько возможных мест. У нас столько неразвитых территорий…

— Не сработает, — пробормотал Стивенс. Боннер не сказал ничего, и оба администратора обменялись многозначительными взглядами.

Боннер над этим смеется, думал Риди. Почему? Мне кажется, Стивенс относится отрицательно ко всей этой идее, бог знает почему он ненавидит весь комплекс. Неужели все жители Лос-Анджелеса думают также? Но что за шутками они обмениваются?

И почему, когда три из этих аркологов оказались в общем неудачными, Тодос-Сантос очевидный успех, несмотря на то, что он окружен десятью миллионами врагов — жителями большого Лос-Анджелеса?

Глава 4

Охранник обернулся с удивленным выражением на лице.

— Кажется, в туннеле 0–8 была вспышка, капитан.

— Какого рода вспышка?

— Изображения не было. Дежурный капитан нахмурился.

— В восьмом? Это важный участок. Нам не нужно вторжение в восьмой… — Он яростно застучал по своей клавиатуре, и почувствовал облегчение. — Милли показывает, что там ремонтные работы, — сказал он. — Разрешенное сверхурочное время еще не кончилось, счастливчики. Набери запрос на немедленный обзор ремонтных работ на экране.

— Черт, уже почти обед. Они не успевают закончить сегодня.

— Капитан пожал плечами.

— Если не закончат, мы пошлем патрульного. Хотя, дадим им шанс. Они уже там, и может быть они смогут об этом позаботиться. — Он снова посмотрел на свой экран и кивнул. — Кажется, все в порядке. Никто не открывал дверей ведущих наружу. Дай мне знать, когда изображение появится снова.

— Конечно. — Охранник снова устроился в кресле и стал продолжать наблюдать за калейдоскопом изображений, потягивая кофе.

Энтони Рэнд с гримасой опустил телефонную трубку. Ему было неприятно всегда, когда звонила Женевьева, и он не был уверен, что было хуже — тогда, когда они были в ссоре, или когда она пытается помириться. Какого черта она не выйдет замуж и не уберется из его жизни? От нее не было никакого толку, когда он пытался сделать карьеру, и когда ему не удавалось расти достаточно быстро, чтобы удовлетворить ее запросы, она ушла, забрав с собой Закери и две трети его скромного дохода. Сейчас, конечно, она хотела вернуться.

Она хочет жить не со мной, а в Тодос-Сантосе, подумал Тони. И будь я проклят, если она не хочет сюда только чтобы жить как чертова принцесса в соответствии с моим положением.

Конечно, у нее есть приманка — одиннадцатилетний малыш Зак. И несколько хороших аргументов. Ребенку конечно нужен отец, но у Тони Рэнда не было времени, чтобы воспитывать сына — он с трудом находил время брать сюда мальчика погостить — и кто-то ведь должен заботиться о Заке, так пусть этим занимается его мать. И может быть их разрыв не был таким уж очень простым и односторонним. Было кое-что и с ее стороны…

Он напрягся, вспомнив, как ощущал тело Женевьевы, внезапно и против воли. Джин была чудесна в постели. С тех пор прошло слишком много времени. Он уже давно не занимался сексом — некогда было заводить подружек. А это очень плохо, когда нет возможности содержать любовницу. Правда, он слышал, что существуют женщины, которые с радостью будут изображать влюбленность, будут внимательны и нежны, когда вы того захотите и ненадоедливы, когда у вас не будет для них времени. Хотел бы он знать, где можно найти такую женщину. Он не то чтобы боялся спросить, просто не мог решить, о ком же спрашивать.

Почему же не Женевьева? Она предлагает почти то же самое. Нет, или будь я проклят.

Его квартира не походила на другие в Тодос-Сантосе. Она была большая, потому что его положение давало ему право на большую площадь, однако большая часть площади приходилась под одну огромную комнату. В квартире была маленькая спальня, но он редко ей пользовался, потому что она была слишком далеко от чертежной доски. Однажды он забыл хорошую идею, пока брел, спотыкаясь, из спальни к чертежной доске. И этого больше никогда не повторится.

Чертежная доска занимала почти полностью одну из сторон его комнаты. Ее широкая металлическая поверхность была усыпана чертежными приспособлениями, по краям находились кнопки и переключатели. Когда он на ней чертил, изображение передавалось в файлы в его компьютер и было доступно в его кабинете и на месте работ. Другую стену занимали награды, письма в рамках и призы за участие в спортивных соревнованиях. Следующую стену занимали книги. Места для всех нужных ему книг не хватало, и где же он тогда должен был хранить их, здесь или в кабинете своего офиса? Лучше было поместить их в электронные мозги Тодос-Сантоса. Однако почему-то хранение его книг в компьютерной памяти не уменьшило беспорядок — комната по-прежнему была переполнена подносами для писем, полными бумаг, журналами (в основном не прочитанными, но полными важных статей, которые он не хотел пропускать), лежащими на шести полках стеллажа красного дерева, неотвеченными письмами, высыпающимися из выдвижных ящиков. Он тонул в бумаге.

Он завидовал спокойной эффективности в работе Престона Сандерса, Арта Боннера или Франка Мида. Их помощники почти незаметно заботились о деталях. Тони никогда не удавалось устроить все таким образом. Дело было не в том, что у него не было хороших работников. Элис Стралер была хорошим инженером и исполнительным помощником, и Том Голден возглавлял отдел поставок, и…

Но быть хорошими работниками, какие были в его штате, было недостаточно. Они могли защитить его от мелких деталей, однако слишком часто он обнаруживал, что детали являлись ключом к проблеме. Он был должен следить за поставками оборудования, потому что не знал, какое из них окажется необходимым.

Это привело его к созданию роботов-контролеров — небольших устройств, снабженных видеокамерами и звуковым оборудованием, которые могли свободно передвигаться по Тодос-Сантосу под его прямым управлением. Отправляя два или три маленьких телеуправляемых устройства (он называл их Р-2 по имени маленького робота-андроида из «Звездных войн»), можно с эффективностью присутствовать в нескольких местах одновременно, наблюдая за оборудованием и деталями конструкции в реальном времени сразу сверху и снизу, чем Тони обычно занимался, не покидая своей спальни.

Как бы ни были хороши Р-2, с их двусторонней связью и телевизионным экраном, демонстрирующим лицо Рэнда, он считал необходимым встречаться с техниками и плотниками, с монтажниками трубопроводов и ремонтниками, и говорить с ними лично, потому что большинство из строительных рабочих не любили разговаривать с Р-2 даже с изображением лица Рэнда на экране.

Поэтому он должен был идти сам. Его подчиненные, даже самые лучшие, как будто не были способны держать в памяти важный пункт, когда о нем слышали. А ходьба по Тодос-Сантосу требовала времени, и это значило, что технические и прочие журналы и письма копились до тех пор, пока полностью не устаревали.

Зазвонил телефон. Опять Женевьева, подумал он. Какого черта ей нужно сейчас?

— Алло, — рявкнул он в пустой комнате.

— Это Стралер, шеф, — сказал голос в трубке. О-о, Элис не будет звонить по пустякам.

— А, да, алло.

— Извините, что беспокою вас в обеденное время. У нас проблема с упрочняющей решеткой из углеводородного волокна. Мидланд не может поставить вовремя.

— Ч-ч-ч…

— Что вы сказали?

— Ничего. Нам нужен этот материал.

— Еще бы, нам он будет нужен всегда, и это совершенно невозможно проконтролировать, будь все проклято! Как бы нам удалось с этим справиться, если бы мы были на космической станции или на звездолете?

— Элис, график поставки очень сложный, и…

— Поэтому я и позвонила, — ответила Стралер. — Я проверила альтернативные источники. У «Фарбенверке» самый лучший график поставки, но все равно получится четырехнедельная задержка. Но я нашла кондоминиум в «Даймонд Бар», где достаточно материала, чтобы обеспечить нас на месяц, и у них сейчас забастовка, поэтому он им не нужен сейчас. Мы можем купить у них, а потом вернуть «Даймонд Бар» нашей поставкой от «Фарбенверке», но они хотели бы получить премию.

— Кажется, вы справились с вашей домашней работой, — сказал Тони.

— Да, но это будет нам стоить, — сказала она. — Переделка графика с четырехнедельной задержкой стоит одна целая шесть десятых миллиона долларов. Сделка с «Даймонд Бар» стоит девятьсот тысяч. Я не могу найти другого варианта.

— В общем, ясно, что мы должны делать, — сказал Рэнд.

— Да. Мне сообщить об этом инспектору?

— Да, сообщи. Слушай, эта работа Тома, а не твоя.

— У мистера Голдена юбилейный вечер, — сказала Стралер. — Его жена уйдёт от него, если он его пропустит. Поэтому я взялась за это.

— Спасибо, Элис. Хорошо, займись этим делом.

— Обязательно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Рэнд. — Разговор окончен. — Дорогой звонок, подумал он. Девятьсот тысяч зеленых — не маленькая сумма. Да ладно, Элис и Том позаботятся об этом. Вот было то, что он считал важной деталью. Неважно, сколько денег может быть потрачено — с этим может справиться кто-то другой. Но если бы он не пачкал руки, работая в системе очистки канализационных стоков, он бы никогда не узнал до окончания монтажа, что рабочие мостки для обслуживания приборов не подходят для работы. Он содрогнулся от мысли о том, что им пришлось бы снести бетонную стену, что привело бы к задержке завершения строительства нового жилого крыла…

Только множество деталей позволяло обнаружить что-нибудь подобное, однако было совершенно неясно, каким образом эти детали соединялись друг с другом, скорее всего это означало отсутствие рациональной системы их накопления. В свою очередь это создавало беспорядок в его квартире (в его кабинете поддерживался относительный порядок), когда приходилось искать нужную старую записку или статью…

Возможно, думал Рэнд, если бы у меня был имплантат? Может быть, поэтому Боннеру удается быть в курсе всего? Однако Прес обходится без имплантата, как и Мид.

Он надел свежую рубашку. Подошло время встречи с Боннером, Стивенсоном, и как его там — Риди?

Зал ресторана был настолько большим, что мог вместить шесть тысяч человек и занимал целый уровень. Голографические панели вдоль стен создавали впечатление, что он окружен морем — в заливе скользили парусники и вдалеке мигали огоньки погрузившегося в сумерки во время захода солнца на острове Каталина. В гавани Санта-Моника на фоне закатного света вырисовывалась громада айсберга — похожего на гору острова, который сверкал слишком ярко, чтобы быть каменным.

— Восхитительно, — сказал сэр Джордж, — и очень реалистично.

— Как же иначе, ведь они передают сюда изображение, — объяснил ему Маклин Стивенс.

— Ага, в реальном времени, — гордо подтвердил Рэнд. — Это обошлось дешевле, чем передвижка обеденного зала. Всегда не достает пространства для вида наружу, и… — он резко оборвал себя. Он пришел сюда не говорить, а слушать. Это означало, что он должен был тщательно контролировать себя, потому что ему не раз намекали, что он слишком много говорит, и он полагал, что это правда, хотя ему не говорили ничего, чтобы он не хотел услышать, если не знал информации.

Конечно, у него были причины почувствовать гордость при словах Риди. Последовала оценивающая тишина, и за ней следующий пристальный взгляд голограммы.

— Жаль, что потолок так низок, — заключил наконец Риди, — но и в этом случаи иллюзия почти полная.

Арт Боннер засмеялся коротким вежливым смехом. Тони Рэнду не требовалось читать мысли Боннера — он знал, что стоимость голографических стен была достаточно высока и без того, чтобы использовать ценное пространство для поднятия потолка в «Коммонз». Рэнд предлагал это, и ничего не добился. Арт был против и голографических стен, однако Тони настоял — и он же уместил их в бюджет. Этим он гордился. «Коммонз» наверняка не был бы настолько хорош без этой иллюзии морского вида…

Зал был наполнен жужжанием голосов и звяканьем тарелок. Не было слышно случайных звуков двигающихся людей.

— Намного меньше шума, чем я ожидал от такого количества обедающих, — заметил Риди.

Рэнд собирался рассказать ему о специальном акустическом проекте: стены немного не параллельны, индентации в ключевых местах, и все остальное, однако Риди не слушал.

— Опять привычка, — сказал Маклин Стивенс, — глубоко укоренившаяся привычка. И очень быстро выработавшаяся к тому же.

— Несомненно, существует избирательность, — сказал Риди. — Те, кто не могут адаптироваться, долго здесь не задержатся.

— Идея состоит в адаптации жителя к нуждам других жителей, — сказал Арт Боннер.

— Кажется, вам это хорошо удалось, — ответил Риди.

Столы в зале были узкие и длинные, к центру тянулись две двигающиеся ленты. Грязные тарелки двигались справа от них, а слева от них из какого-то рога изобилия двигался непрерывный поток блюд, напитков и чистой посуды.

— Прошу садиться, — сказал Арт Боннер. — Вы можете сами выбрать какую-нибудь компанию, или подождать, пока кто-нибудь не выберет вашу.

— Места не заказывают? — спросил Риди.

— Нет, вход свободный. — Боннер повёл их к свободному участку на длинном столе. — Расписание подачи блюд никуда не годится, если этот участок свободен. — Он замер на секунду, глядя в никуда.

Вот в чем ценность имплантата, подумал Рэнд. Он только сделал заметку, подробно, во всех деталях, а завтра Милли напомнит, что ему нужно обдумать расписание.

Риди подождал, пока Боннер снова вернулся к окружающему, и сказал:

— Но как вы можете планировать без заказов? Боннер пожал плечами.

— Справляемся.

Стивенс тщательно контролировал свой голос, когда сказал:

— Жители должны съедать определенное количество блюд в «Коммонз». Они не только платят за них как за часть услуг, но еще и платят дополнительно, если пропустят слишком много обедов. С таким регулированием это легкая задача для математической теорий очередей.

— Совсем не такая легкая, — возразил Рэнд. Риди нахмурился:

— Мне кажется, это очень приятно.

Они сели, Риди и Боннер по одну сторону стола, Рэнд и Стивенс по другую. Двигающиеся тарелки и блюда, казалось, отвлекали Риди и мешали ему разговаривать через стол. Боннер этого вроде бы не замечал.

— Чистые тарелки прибудут через секунду, — сказал Боннер. — Надеюсь, блюда вам понравятся, к тому же это эффективно. — И после паузы: — Сегодня вечером обед стоит семь долларов двадцать восемь центов с человека, и мы предлагаем это, используя наше право планирования. Если увидите блюдо, которое вам нравится, просто берите его, а после того, как закончите еду, поставьте тарелку на конвейер.

— А это гигиенично? — спросил Риди.

— Конечно. — Боннер поймал закрытое блюдо куриного фрикасе. — Начнем с того, что готовится не больше четырех порций каждого блюда. К тому же у нас есть эмпирические доказательства. Проверьте количество отсутствующих из-за легких заболеваний…

Риди задумался.

— Довольно низкое, — сказал он.

— Проверьте для сравнения то же число в Лос-Анджелесе. Дело не в том, что у них не такие хорошие данные, как у нас, это дает вам представление.

Рэнд внимательно наблюдал за ними. В своем кабинете он мог получить эти же данные точно так же быстро, но и здесь ему нужно было достать карманный связывающий терминал, набрать вопросы и прочитать ответ, переданный прямо в их головы, не перерывая разговора.

— Есть еще одна причина готовить не более четырех порций каждого блюда, — сказал Рэнд. Если ФРОМАТЕС удастся пробраться сюда и отравить некоторые блюда, они не убьют много людей…

— Боже мой. Велика ли вероятность этого? — спросил Риди. Казалось, он потерял аппетит.

— Почти никакой, — заверил его Рэнд. — Агенты безопасности непрерывно ведут наблюдение. — Он указал рукой на низкий потолок.

Риди нервно оглянулся, будто почувствовав на затылке чужой взгляд, затем показались тарелки и столовое серебро, и он взял их. Боннер передал ему венгерский гуляш, за ними быстро последовали хлеб и овощи. Затем также чай, кофе, молоко, вода и фруктовый сок. Гуляш был горячим и распространял восхитительный аромат паприки.

Рэнд ел с аппетитом, однако Риди все еще колебался.

— Действует на вас, не правда ли? — мягко заметил Маклин Стивенс, начиная есть. — С этим ничего не поделаешь, потому наслаждайтесь своим блюдом.

— С чем ничего не поделаешь? — спросил Рэнд.

— С постоянным наблюдением.

— Но за нами не наблюдают постоянно, — возразил Рэнд. — Охранники используют систему случайного наблюдения.

— Что вы делаете с теми, кого поймаете? С саботажниками, или просто карманниками, — спросил Риди.

Боннер фыркнул.

— Это больной вопрос. Что происходит? Мы передаем их полиции Мака, а она их отпускает.

Сэр Джордж поднял брови.

— Это правда, мистер Стивенс?

— Не совсем…

— Достаточно близко, — сказал Боннер. — Предположим, мы поймали жителя Лос-Анджелеса с рукой в кармане нашего акционера. Предположим, мы взяли его по всем правилам, с дюжиной свидетелей. Мы вызываем лос-анджелесскую полицию. Они приезжают, чтобы забрать его. Один из людей окружного прокурора собирает показания. Пока все хорошо.

— Но тут в дело вступает общественный защитник. Это будет какой-нибудь сообразительный юнец только что с юридического факультета, жаждущий приобрести репутацию. Поэтому мы получаем проволочки, затяжки. Каждый раз, когда появляются пострадавший и свидетели, общественный защитник отсутствует. Не позволяет расписание, или еще что-нибудь. До того дня, когда не может присутствовать пострадавший, и бац, это как раз тот день, когда они настаивают на проведении скорого судебного разбирательства.

— А вот это, черт побери, нечестно, — настаивал Мак Стивенс.

— Это достаточно близко к правде, Мак, и ты это знаешь. Если мы захотим добиться осуждения, мы должны провести в судебном зале часы и дни, и во имя чего? Даже если мы это сделаем, виновный получит испытательный срок и выйдет на поруки.

— Что же в таком случае вы делаете, мистер Боннер? — спросил Риди.

— Скрежещем зубами и продолжаем игру, — ответил Боннер. — И стараемся, чтобы сюда не попадали рецидивисты. У нас есть право ограждать наших людей от любителей жить за чужой счет.

«А как мы будем поступать на звездолете? — подумал Тони Рэнд. — Хмм. Нам будет нужен уголовный закон. Юстиция, если хотите. Которую трудно автоматизировать… и это не касается моего отдела».

Блюда были вкусными, и несколько минут они ели в тишине. Большинство взяли добавку. Рэнд начал им рассказывать о проблемах правильной работы системы ленточных конвейеров, какие ему пришлось решить, но заметил, что это никому не интересно.

Наконец сэр Джордж посмотрел на них и сказал:

— Конечно, имеется много отходов? Вероятно, вы не можете прогнозировать, сколько будет съедено.

— Мы поступаем лучше, чем вы думаете, — сказал Боннер.

— Да, они посылают остатки в благотворительные заведения Лос-Анджелеса, — сказал мрачно Стивенс. — В церкви, к миссионерам в гибнущие районы и так далее. Отходов нет, потому что бедные Лос-Анджелеса живут, питаясь кухонными отходами Тодос-Сантоса.

— А вот это ложь, — сказал Рэнд. — Кухонные отбросы поступают на свинофермы…

— Он имеет в виду, что для потребления людьми продаются только нетронутые порции, — сказал Боннер. — И он прав, настоящими отбросами кормят животных. Да, Мак, тебе может не нравиться, что ваши живущие на пособия люди питаются тем, что у нас осталось, но я заметил, что ты не жаловался на воду, которой мы вас снабжаем.

Солнце садилось в море, и айсберг у берега отражал мигающие навигационные огни. Было приятно смотреть на темноту голограммы, но от этого казалось, что потолок над головой нависал еще ниже. Сэр Джордж снова оглянулся.

— Не думал, что американцам нравится, когда за ними наблюдают во время еды.

— Корпорации тоже не очень нравится тратить деньги на организацию наблюдения, — сказал Боннер. — Но скажите мне, что делать? Учитывая то, что члены ФРОМАТЕС проносят в Тодос-Сантос. И они действительно пытались отравить людей…

— Они не считают это ядом, — сказал Стивенс.

— ЛСД — это яд, — возразил Боннер. — И если мои люди хотят себя одурманить, они могут сделать это сами. Они не нуждаются в помощи от едоков. К тому же подсыпание наркотиков в пищу еще не все, чем занимаются почтенные Друзья Человека и Земли. Они также пытались взорвать кухни и другие части Тодос-Сантоса.

Они пытались… ну, их больные умы изобретают хитрые трюки.

— Вот поэтому мы должны наблюдать за ними, и мы не можем исключить из наблюдения «Коммонз». Мы бы не наблюдали, если могли. Большинству наших жителей нравится «Коммонз». Некоторые едят только здесь. В конце концов, это наше самое демократическое заведение.

— Почему же преступники так вас не любят? — спросил сэр Джордж. — Ведь они знают, что ваши люди здесь не чувствуют себя несчастными…

Боннер и Стивенс засмеялись вместе, расценив эти слова как шутку. К ним мог бы присоединиться и Рэнд, однако у него были слишком болезненные воспоминания. После того, как Женевьева сбежала из постели Тони, она стала жить с фанатиком-экологом. Тони пытался быть объективным, но оказалось, что это трудно.

— ФРОМАТЕС заявляет, что является экологическим движением, — сказал Боннер. — Будто бы у меня в штате не работают несколько экологических талантов мира. Только они могут спасти Землю…

— Тут Арт не совсем честен, — сказал Стивенс. — Я не оправдываю террористов, но в доводах ФРОМАТЕС есть смысл. Они заявляют, что в случае успеха в Тодос-Сантосе исчезнет препятствие для роста населения. Даже голод и перенаселенность не смогут остановить взрыв роста населения, пока для каждого не будет слишком поздно. В действительности, их лучшие аргументы выдуманы. Они основаны на фильме, по старому научно-фантастическому роману «Бог кит», о том, как человечество стало настолько многочисленно, что в результате не осталось ни единого человека.

— Надо думать, вы согласны с ними, — спросил сэр Джордж.

— Нет, но в этом есть доля правды. Тодос-Сантос потребляет огромные ресурсы, чтобы производить элиту, которая пользуется… — Он плотно сжал губы. — Мне бы хотелось, чтобы вы увидели все сами.

— Что увидеть? — удивился Рэнд. — Что-то, что плохо работает? Где?

— Я видел демонстрантов снаружи, — сказал сэр Джордж. — Как часто предпринимаются серьезные попытки саботажа? Такие как установка бомб?

— Чаще, чем мне бы хотелось, — ответил Боннер. — Но они редко ускользают от внимания службы безопасности. Довольно затруднительно установить бомбу, когда за тобой наблюдает охранник.

— Есть ли места, за которыми охранники не наблюдают?

— Их немного.

К их части стола подошла молодая семья и села рядом с Артом Боннером. Мужчине было около тридцати, а его жена была значительно моложе. С ними были два мальчика, около шести и восьми лет. Все были одеты в аккуратные брюки и отутюженные рубашки, что было здесь, видимо, обычной одеждой, и у каждого был значок жителя. Как большинство значков жителей они были персонализированы. На значках родителей были цветные рисунки, а имена были написаны стилизованным каллиграфическим почерком. На значках детей были изображены персонажи из мультфильмов. На рубашках были яркие дополняющие узоры, разработанные таким образом, что издалека было видно, что это одна семья, хотя все рубашки были разные.

Мужчина сел рядом с Боннером и внимательно посмотрел на значок Арта, прежде чем сказал:

— Кажется, я вас узнал, мистер Боннер.

— Добрый вечер, — сказал Боннер приятным голосом. Он посмотрел на их значки: Кэл и Джуди Филипс. По цвету значков он уже понял, что они жители-акционеры, и значок указывал их род занятий: прокат одежды на улице Правления, Аллея 25-го уровня.

Боннер указал на своих компаньонов.

— Мистер Филипс, это Тони Рэнд, главный инженер. Это наши гости: мистер Стивенс из службы мэра Лос-Анджелеса и сэр Джордж Риди из канадского правительства.

Глаза Филипса немного расширились. Он вежливо кивнул остальным и принялся выбирать блюда для себя и своей семьи. Он заговорил тихим голосом, так, что им было трудно расслышать.

Вначале вновь пришедшие разговаривали друг с другом, но как только Кэл убедился, что Боннер покончил со своим блюдом, он сказал:

— Мистер Боннер, мой душ подает недостаточно воды.

Боннер нахмурился.

— Вы приглашали для проверки ремонтную службу?

— Да, сэр. Они сказали, что все в порядке.

— Но это не так, — вмешалась Джуди Филипс. — Раньше я могла полностью ополоснуться, а сейчас не могу. И у нас по соседству не было снижения подачи воды.

— Где это? — спросил Рэнд.

— Сорок четыре, Запад, кольцо Р, — ответила Джуди.

— Хмм. Это может быть компьютер. Я не думаю, что…

— Оставь это ремонтной службе, Тони, — сказал Боннер. Он на секунду нахмурился. — Хорошо, этим кто-нибудь займётся.

— Спасибо, — сказал Кэл Филипс. — Если у вас есть несколько минут…

— Сейчас нет, — сказал вежливо Боннер. — Мне нужно позаботиться о гостях. Если вы извините нас…

— Конечно, — ответили хором Кэл и Джуди Филипс.

— Мы выпьем кофе в моём кабинете, — сказал Боннер своим гостям, когда они вышли из-за стола. — И мы сможем обсудить экономическое положение, сэр Джордж. Тони, приготовься, что это будет скучно…

Может быть, Боннер старается избавиться от меня, думал Рэнд. Почему он этого хочет?

Прежде чем они достигли выхода из Общей столовой, Боннер услышал ещё пять жалоб, а также три разных варианта решения проблемы использования отходов (один из них настолько интересный, что Рэнд вынул записную книжку и записал его), и получил поддержку в его стремлении не поддаваться давлению со стороны водителей грузовиков.

Когда они вышли в коридор, люди очевидно узнавали Боннера, однако не разговаривали с ним, а только желали приятного вечера.

— Мы направляемся в мою квартиру, — сказал Боннер. — Вероятно, ты не сможешь к нам присоединиться, Тони?

Очевидный намёк, решил Рэнд.

— Спасибо, Арт, но я думаю, мне лучше пораньше лечь спать, — ответил Рэнд.

Он посмотрел, как они вошли в лифт.

Пока Боннер вел своих гостей в угловую часть 47-го этажа, они встречали в лифтах других жителей, и они тоже не заговаривали с Боннером. Дверь квартиры открылась, как только они приблизились, и он пригласил их войти в большую комнату с покрытым коврами полом. С двух сторон комнаты открывалась великолепная панорама города.

Длинные цепочки огней обозначали улицы, запруженные автомобилями; редкие цепочки огней были пустыми освещенными улицами; стена тумана накатывалась со стороны бухты, закрывая завесой айсберг, чья верхушка была от них далеко внизу — вокруг в своем великолепии простирался Лос-Анджелес.

Маклин Стивенс стоял у окна, любуясь огнями.

— А вот это — настоящий город, — сказал он. — Живой, прекрасный и свободный.

— Великолепно, — сказал сэр Джордж. — Действительно восхитительно.

— В особенности отсюда, — добавил Боннер. — Вам снова «Пиммз Кап», сэр Джордж?

— Спасибо, я бы хотел бренди…

— «Карлос Примера» подойдет?

— Прекрасно. Спасибо.

Они сели, и несколько мгновений смотрели на массивный кофейный столик, точную копию такого же, как в кабинете Боннера.

— Опять привычки, — сказал Риди. Боннер удивленно взглянул на него.

— Я говорю о жителях. Им разрешается разговаривать с вами в «Коммонз», но не в коридорах.

— Более или менее, — ответил Боннер. — Не то чтобы разрешается, а… ну, как вы сказали, привычка.

Маклин Стивенс начал что-то говорить, но оборвал себя.

— В действительности, любой может разговаривать с любым в «Коммонз», — сказал Боннер. — Если бы там не было вас, они бы заговорили меня. Они вежливы по отношению к гостям.

— А почему все были так заинтересованы в решении проблемы использования отходов? — спросил Риди.

— Это «Проблема недели», — ответил Боннер. — Каждую неделю мы просим жителей подумать нам чем-либо. Если они находят хорошую идею, мы ее используем. Это срабатывает чаще, чем вы думаете.

— Понимаю. Вы обедаете в «Коммонз» регулярно?

— Достаточно часто. Конечно, на меня не распространяется требование постоянно обедать там, хотя я не совсем уверен, что это правильно. Выходить и встречаться с жителями — это хорошая честная политика. Если бы Никсон изредка заходил выпить в бары, он был бы президентом два полных срока. Касательно этого, Мак, твой мэр выиграл бы, если бы выходил, чтобы встретиться со случайными горожанами.

— Конечно. С пятьюдесятью телохранителями.

— Видите? — сказал Боннер. — Мне не нужны телохранители в Тодос-Сантосе. Я могу пойти и встретиться с любым, с кем захочу. Ах, вот наши напитки.

Кофейный столик открылся, и показались три больших бокала бренди. Риди спросил:

— Этот автоматический бар имеется во всех квартирах?

— Он не автоматический, — сказал Маклин Стивенс. — Где-то в здании находится живой бармен, который наполнил эти бокалы.

Боннер согласно кивнул.

— В большинстве квартир заказы доставляются посыльными. В квартирах администрации и апартаментах «люкс» имеются прямые конвейеры.

— Услуга, предназначенная для высших каст, — сказал Стивенс.

— Короли, Королевы и Трутни. — Он поднял свой бокал. — Ваше здоровье.

— Это очень старое представление, Мак. — Боннер поднял в ответ свой бокал. — Ваше здоровье. Я полагаю, вы можете назвать администраторов королями и королевами, а держателей большого количества акций трутнями, но какой в этом смысл? Сэр Джордж, Мак не любит Тодос-Сантос, но его жена хочет жить здесь, не правда ли, Мак?

Стивенс хмуро кивнул.

— Вы также заметили, он не говорит, что не может себе позволить, чтобы она поселилась здесь, — сказал Боннер. — Я предлагал ему почти все должности в моем отеле.

Стивенс нервно заёрзал и посмотрел на свои часы.

— Сэр Джордж, я должен скоро улететь.

— Боже мой, конечно, вы должны вернуться к вашей семье. Я очень сожалею…

— Вам не нужно улетать, — сказал Боннер. — У нас есть апартаменты для гостей. Пожалуйста, оставайтесь, сэр Джордж. На какое время назначена ваша первая встреча завтра утром?

— Ну, по правде говоря, я собирался вернуться сюда…

— Тогда решено. Я закажу для вас гостевые апартаменты, там будут туалетные принадлежности для вас. В Лос-Анджелесе с вами нет семьи.

Стивенс на мгновение удивился, что это прозвучало не как вопрос, но затем кивнул. Боннер мог заставить МИЛЛИ проверить в авиакомпании и заказы в отелях.

— Я буду рад остаться здесь, если мистер Стивенс не возражает, — сказал Риди.

— Нет, конечно нет. Я найду путь назад, Арт. Ты можешь сообщить, чтобы к моему приходу подготовили вертолет?

— Конечно.

Стивенс допил бренди и встал. — Мы увидимся. Я прилечу за сэром Джорджем утром. Пожалуйста, позвоните в Сити Холл за час перед временем отбытия.

— Мы доставим его к вам, — заверил его Боннер. Он проводил Стивенса по толстому ковру до двери. — В следующий раз привози с собой Дженис. Когда не будешь показывать «Коммонз».

Стивенс кивнул. — Спасибо. — Дверь перед ним скользнула в сторону и снова закрылась.

— Бедный Мак, — сказал Боннер, вернувшись на своё место. — Его жене действительно здесь нравится, но Мак считает переезд сюда неприятным. Извините меня на секунду, пожалуйста. — Он нахмурился, задумавшись.

Риди мог слышать инструкции, то есть, он слышал, как МИЛЛИ слушала их. «Маклин Стивенс улетел 47-001 сейчас. Полная защита. Сообщить Отделу Авиатранспорта Лос-Анджелеса о его вертолёте».

Принято.

Боннер сказал:

— Думаю, у вас есть еще несколько вопросов.

— Миллионы, — подтвердил Риди. — Не знаю, с чего начать. Э-э, так вот, мистер Боннер. Я не мог не заметить, что ваши отношения с мистером Стивенсом довольно своеобразные.

Боннер широко улыбнулся.

— Я смотрю на это несколько по-другому, однако соглашусь. Мак убежден, что Тодос-Сантос не сможет существовать без Лос-Анджелеса. Для него мы не более чем вампиры, сосущие средства к существованию из его города. Он отвергает наши порядки и наше спокойствие.

— Понимаю. И все же, вы друзья.

— Я бы хотел, чтобы мы были более близкими друзьями. Он очень хороший человек, сэр Джордж. Но вы это видели.

— Да. Кстати, его теория справедлива? Боннер колебался только секунду.

— Конечно. В какой-то степени. Было несколько экспериментов с аркологами. Этот — единственный успешный.

— Ваш — самый большой, и финансируется лучше всех.

Боннер кивнул.

— Это правда. Но, я думаю, дело не только в этом. У нас очень большой успех. Мы не только не допустили ухудшения, но у нас есть рост и улучшение и мы приносим доход акционерам и финансистам. Ранее построенные аркологи требуют больших субсидий за счет налогоплательщиков, а Тодос-Сантос сам платит налоги. Настолько мало, насколько это возможно, но мы платим.

Сэр Джордж согласно кивнул.

— Я знаю. Цель моего визита — узнать, почему?

— Причина в нашей независимости и отсутствии налоговой удавки, — ответил быстро Боннер. — Мы издаем наши собственные законы, и никто извне не беспокоит нас. Эффективность диктатуры. «Первый цветок фашизма». Я заставляю поезда ходить точно по расписанию. Я даже строю поезда.

— Вы это серьёзно?..

— Я серьезен. У нас действительно очень эффективное управление. Просто сбежать из-под мертвой руки правительства, вырубить мертвый бюрократический лес — это стоит многого.

Риди снова кивнул.

— Это стандартное объяснение, но я совершенно не принимаю стандартные теории, иначе меня бы здесь не было. Я ищу то, что может быть упустили социологи и экономисты. Большинство из них вас ненавидят из одних теоретических принципов, или любят, исходя из других.

— Кое-что еще вы уже видели, — сказал Боннер. — Это безопасность. Никто в Тодос-Сантосе не должен бояться. Здесь каждый может разговаривать с любым человеком и не бояться. Я думаю, это тоже чего-то стоит.

— Но как же теория Стивенса?

Боннер улыбнулся.

— Я поставлю себя под обстрел Мака, потому что он завтра обязательно расскажет все об этом. Но прошу вас, помните, что я сказал. Без нашей системы связей, вверх и вниз и в стороны все остальное не имеет значения.

Затем, Мак Стивенс считает, что без привлечения ресурсов большого города нам бы никогда не удалось сделать Тодос-Сантос в какой-либо степени самодостаточным. Мы бы забыли что-нибудь жизненно важное, и потребовалось бы время и усилия для исправления. Вот почему он говорит, что невозможно построить арколог в экономически неразвитом месте.

— Понимаю. Но ведь был такой эксперимент. В Индии. — Риди откинулся назад в удобном кресле и потягивал бренди. — В то время, когда Соединенные Штаты помогали Индии. Фонд Рокфеллера пытался быстро построить промышленный комплекс в экономически неразвитом сельскохозяйственном районе. Боннер кивнул.

— У МИЛЛИ есть детальная информация об этом, если вам интересно. Да. И проект печально провалился, в точности по причинам, о которых я упомянул. Несомненно. Сэр Джордж, я не хочу скрывать, насколько мы зависим от Лос-Анджелеса. Я это знаю точно, потому что МИЛЛИ отслеживает все поставки в Тодос-Сантос. Я также знаю, куда отсюда уходит каждый доллар. Я думаю, Мак абсолютно прав, нужно строить невдалеке от большого города, достаточно близко, чтобы использовать его ресурсы, иначе ваш арколог потерпит крах. Экономически, в социальной области и во всех остальных.

— Но я думаю, что это само по себе недостаточно. Это не может объяснить ваш экономический успех.

— Вы правы, — сказал Боннер. — Но вы уже видели кое-что сегодня вечером.

— Действительно?

— Тот парень Филипс. Одежда напрокат. Очевидно, на эту услугу был спрос. Мы не обеспечивали ее, но наши люди любят хорошо одеваться на вечеринки, свадьбы и тому подобное. Поэтому мы импортировали одежду напрокат и экспортировали деньги. А сейчас Филипс занимается этим, и деньги остаются здесь. Более того, он покупает акции на свой доход.

— И он привез сюда капитал, чтобы начать свое дело, — высказал свои мысли Риди. — Конечно, я понимаю, почему люди без капитала не любят вас.

— И вы ошибаетесь, — возразил Боннер. — Признаюсь, я давал кредит Филипсу, поэтому знаю наверняка, но его история типична. Он пришел сюда без денег. Мы ссудили его деньгами для организации его дела.

Риди обдумал услышанное.

— Вы поступаете так часто? Думаю, это рискованно.

— Немного выигрываем, немного теряем. Дело идёт достаточно хорошо. Наш директор по экономическому развитию очень редко ошибается.

— Ах. — Риди улыбнулся, и подумал, понимает ли Артур Боннер важность открытия информации, и не придает этому значения. — И как же мы можем найти такого волшебника?

Боннер улыбнулся.

— Это ваша проблема. А у нас есть Барбара Черчворд.

Глава 5

Тони Рэнд был абсолютно свободен. Можно было посмотреть кино в «Коммонз» или по своему телевизору, или можно было прочитать какие-нибудь технические статьи, которыми было завалено его рабочее место, но ему не хотелось ни работать, ни спать.

Ему хотелось понаблюдать за Артом Боннером и сэром Джорджем вместе, однако Арт дал ясно понять, что он будет лишним. Бизнес. Прекрасно. Арт не инженер, но он умеет улаживать проблемы таким образом, что настоящая работа в Тодос-Сантосе может продолжаться. Тони все еще был раздражен.

Он ткнул кнопку своего сотого уровня и ухватился за поручень. Здесь были скоростные и обычные лифты. Арт проводил постоянные опросы жителей. Некоторым не нравилось ждать лифты, другие не любили большую скорость. Было легко сменить рабочие скорости, чтобы удовлетворить пользователей.

Хмм. Кажется, Делорес была рада видеть его тогда, в офисе Боннера. Еще рано, и она не легла. Может, зайти к ней? Но под каким предлогом? Черт, почему он не научился приглашать девушек? Даже с женщинами, которых он знал, такими как Делорес, он не мог сменить отношения с деловых на житейские. Интересно, у других мужчин тоже есть такая проблема?

Он решил, что Делорес не захочет встретиться с ним в это время без предварительной договоренности. А кто захочет? Женевьева.

Она была бы рада…

Когда-то он любил ее. И продолжал любить, когда она ушла. Если честно, он был не очень хорошим мужем. Слишком поглощенным работой, раздражительным, когда его прерывали, не хотел ходить с ней в театры и в гости, был груб с ее подругами, и был рад, когда она решила прекратить с ним разговаривать. В общем, ей почти всегда было скучно с ним…

Было много опасных сигналов. Он видел это сейчас, вспоминая последний год, когда они были женаты, но он их не замечал.

Если бы, думал он. Если бы я заметил, как она несчастна, смог ли бы я что-нибудь сделать? Я бы попытался. Но что попытался?

Она будет рада, если я позвоню. Я могу пригласить ее приехать сюда. Взять Зака и приехать на несколько дней. Ей это понравится, и здесь ей будет весело. Я все еще люблю ее?

Лифт остановился на его этаже. Почему-то даже мысль о его пустой квартире была ему неприятна, так что было неприятно в нее войти. Вместо этого он достал свою карманную электронную коробочку — калькулятор, телефон, компьютерный терминал, будильник и календарь, свое собственное изобретение, которое он когда-нибудь выпустит на рынок, если найдет время для его доводки — и подсоединил ее к гнезду в панели рядом с кнопкой вызова лифта.

Номер Женевьевы не ответил после двенадцати звонков.

И что сейчас? Квартира была такая же пустая. Черт побери, должен быть кто-то, кто будет рад его увидеть…

Сандерс. Прес на дежурстве, на тревожном пульте. Рэнд снова вошёл в лифт и нажал кнопку уровня оперативного управления.

На экране в кабине Престона Сандерса снова были олимпийские прыжки на лыжах с трамплина.

— Привет, — сказал Тони. — Почему ты не можешь быть фанатиком повторных просмотров шоу Мэри Тайлер Мур? Или по крайней мере смотреть вечерние новости?

— Я смотрю новости, — ответил Сандерс. — И обычно я выполняю кое-какую работу, когда выпадает ночное дежурство на тревожном пульте.

— Сегодня вечером тихо, — сказал Рэнд. — Да, там какая-то проблема с подачей воды на 44-м западном. Ты можешь послать ремонтную службу проверить?

Сандерс улыбнулся.

— Я записал это в журнал час тому назад. Как прошел ваш обед? Какие заключения об имплантатах и гениях?

— Еще не додумал. Лучший способ это выяснить — получить собственный имплантат.

— Конечно. Завтра утром. — Пронзительный сигнал прервал их разговор.

Экран замигал красным, и лыжник исчез на середине прыжка, а вместо него появился рыжебородый капитан охраны.

— Вторжение. Вторгнувшийся находится в кольце С, 18-Север.

У Тони перехватило дыхание. В доме грабители?

Сандерс автоматически взглянул на голографическую модель здания. Тони это не было нужно. Северная сторона была в значительной мере не достроена: ничего кроме каркаса, а также тонкой защитной стены, которую он поставил для внешнего вида и контроля за средой. Однако в северной части рядом с первым этажом проходят два основных подающих водород трубопровода и линия скоростного метро в Санта-Барбару.

Маленькая красная точка мигала на голографическом дисплее. Восемнадцатый уровень, и определенно в недостроенной части. — Изображение, — приказал Сандерс.

— Сейчас получим, сэр, — ответил охранник. На экране появилось плывущее изображение, а затем показалась плохо различимая фигура на узком рабочем мостике. — Он не может знать, что мы его заметили.

Рэнд обошел стол, чтобы посмотреть через плечо Сандерса, стараясь не отвлечь его. Было слишком темно, чтобы разобрать подробности.

— Последи еще минуту, Флеминг. Что он несет? — спросил Сандерс.

— Не могу разобрать, — ответил капитан Флеминг. — О нем нет сведений. У него должно быть был значок, иначе он бы не попал сюда.

— И он выбросил его перед тем, как войти в тот район. Правильно, — согласился Сандерс.

Рэнд почувствовал, как на лбу выступили капельки пота, а в животе начал стягиваться холодный узел. Это был не заблудившийся ребёнок. И если он чувствует напряжение, что же должен чувствовать Сандерс? Чернокожий человек, казалось, был вполне спокоен.

— Какой-нибудь подросток из жильцов пошёл развлечься? — предположил Рэнд.

— Возможно, — пробормотал Сандерс. Он продолжал вглядываться в экран.

— Но не похоже. Не в этом месте. Вы послали туда людей?

— Да, сэр.

— Может, тебе следует позвонить Боннеру? — предложил Рэнд.

В ответ Сандерс нахмурился.

— Арт сейчас пьет бренди с канадцем, — сказал он. — Боишься, что я не справлюсь с ситуацией?

— Тебе лучше знать, — возразил Тони, спросив себя, не об этом ли он подумал.

— Еще двое, — взволнованно сказал Флеминг. — Двое бандитов, входной тоннель. У них с собой какое-то устройство для создания повреждений. Не знаю, что это такое, но мы не можем определить точное местоположение.

— Для повреждений? — воскликнул Рэнд. — Какого дьявола, они могут… — он резко замолчал, лихорадочно вспоминая детали системы безопасности. Входной тоннель 9? Это основной тоннель для подвода водорода!

На схеме появилась яркая полоска: примерное положение двух вторгнувшихся, глубоко под землей. Юго-Западный комплекс трубопроводов, идущий параллельно тоннелю, был показан несколькими толстыми пурпурными линиями.

— Это образует систему, — тяжело сказал Прес. — С двух сторон.

Оба удара нацелены на подводящие водород трубопроводы. Это наше самое слабое место. Нам необходимо получить изображение этих новых привидений!

— Так точно, сэр, — ответил с экрана Флеминг. Я могу послать в тоннель людей…

— И объяви тревогу. Продолжай. — Он беспомощно поглядел на Рэнда. Боже, если у них взрывчатка, они могут устроить такую чертову кашу.

Он мог только кивнуть в ответ.

— Прес, послушай! Мои Р-2. Один из них рядом с тоннелем 9. Может быть, они не заподозрят робота?

— Может быть стоит попробовать, — рассеянно ответил Сандерс. — Используй вон тот пульт для приведения его в действие, но не делай ничего, не предупредив меня. А сейчас дай мне подумать.

— Конечно, Прес. — Тони прошел к пульту. Будет нелегко управлять роботом со стандартной клавиатуры. — Тони обычно пользовался джойстиками и перчатками со специальными сенсорными датчиками, и другими устройствами, но ближе всего они были только в его кабинете, и когда он доберется туда, все может уже кончиться.

Сандерс принял решение. Он нажал кнопку на своем пульте. — Перекрыть водород на тех линиях. Все линии рядом с девятым тоннелем, и линии с северной стороны тоже. МИЛЛИ, к чему это приведет?

— НАМ ПРИДЕТСЯ ОСТАНОВИТЬ ТУРБИНЫ. В ТЕЧЕНИЕ СЕМНАДЦАТИ МИНУТ ЗНАЧИТЕЛЬНЫХ ПОТЕРЬ ЭНЕРГИИ НЕ БУДЕТ. ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МИНУТ МЫ ДОЛЖНЫ БУДЕМ НАЧАТЬ ПОСТЕПЕННОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ ЭНЕРГИИ. СООБЩИТЬ ДЕТАЛИ? — Бесстрастный контральто говорил прописными буквами, по крайней мере Рэнд всегда представлял его себе так.

Будет отключение энергии…

— Постепенное отключение, — сказал Сандерс. — Выполнить предварительные операции и осуществить консервацию турбин.

— «ВЫПОЛНЕНО».

— Этого недостаточно! — воскликнул Рэнд. — Нам нужны эти…

— Замолчи, Тони, — ответил Сандерс. — Флеминг, ты уверен, что у них есть что-то, чем они специально выводят из строя наши датчики? Это не случайные поломки?

— Чертовски не похоже, сэр.

— МИЛЛИ?

— ВЕРОЯТНОСТЬ НЕЗНАЧИТЕЛЬНА. Он обернулся к Рэнду.

— Тони?

Рэнд пожал плечами.

— Я не знаю, как они это делают, но я не думаю, что это происходит случайно. — Он указал на расплывчатую полоску на голограмме. — Нам необходимо определить местоположение вторгнувшихся с точностью до дециметра.

— Я только что получил инфракрасное изображение, — сказал Флеминг.

— Девятый тоннель.

На экране появились неясные тени двух фигур, каждая несла что-то тяжелое. Лица их были вытянуты, как морды у свиней.

— Противогазы, — мрачно сказал Сандерс. — МИЛЛИ, что напоминают тебе эти изображения?

— ВЕРОЯТНОСТЬ ПРОТИВОГАЗА ИЛИ НАМЕРЕННОЙ ИМИТАЦИИ ПРОТИВОГАЗА, 76 ПРОЦЕНТОВ. КИСЛОРОДНАЯ МАСКА, 21 ПРОЦЕНТ ВЕРОЯТНОСТИ. В СЛУЧАЕ КИСЛОРОДНОЙ МАСКИ БАЛЛОНЫ ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИЕ.

— Имитация? Какой шанс этого? — спросил Сандерс.

— ДАННЫХ НЕДОСТАТОЧНО.

— Боже. Тони, давай туда твоего чертова робота. Быстрее.

— Я не могу, Прес. То, что они используют для выведения из строя наших датчиков, создает помехи в линиях связи с Р-2. Я не могу тебе ничем помочь.

В конце концов это случилось. Престон Сандерс всегда знал, что это произойдёт. Вот почему он не любил дежурить за тревожным пультом. Дежурство здесь всегда вело к принятию политических решений, именно это и свалили на дежурного руководителя. Это было довольно трудно.

А сейчас во время его дежурства случилось чрезвычайная ситуация.

У меня около тридцати секунд на колебания. Должен я позвонить боссу? Ему потребуется столько же времени чтобы войти в курс дела. Возможно, я должен был сообщить ему еще раньше, и наверное сообщил бы, если бы Тони не предложил это. Ох, черт побери…

А что если Арт нетрезвый? Тот человек из Лос-Анджелеса улетел, но канадец все еще здесь…

Одна из теней в тоннеле нагнулась. Возможно, чтобы завязать шнурок на туфлях. А может, чтобы привести в действие бомбу, которая разрушит трубопроводы. Сандерс принял решение.

Когда он заговорил, его голос был спокоен. — Чрезвычайная ситуация. Девятый тоннель. Сильное средство. Боевое. Выполнить. Его голос был спокойный, но с подбородка капал пот. Он не служил в армии.

И он только что убил двух людей, умышленно, хладнокровно.

— А сейчас позаботимся о том, на северной стороне, — сказал Сандерс.

— Остановите прожекторами и снайперами. Кажется, у него нет ничего достаточно тяжелого, что может причинить большие разрушения. Правильно?

— Правильно, — ответил Флеминг.

— Убедитесь, что у него нет ничего, что может повредить трубы. И нет бомбы. Потом схватите этого сукиного сына. Возьмите его живым, и никаких сигналов тревоги.

— Вас понял, мистер Сандерс. — Капитан Флеминг отвернулся от экрана, и Престон Сандерс откинулся на спинку своего кресла.

Арт Боннер выпил последний бокал на посошок с сэром Джорджем Риди и оставил канадца в гостевых апартаментах. Коридор по периметру был темным и пустым, когда Арт, спотыкаясь, брел к своей пустой квартире, но он не обращал на это внимания.

Он уже хотел было повернуть к лифту, который бы доставил его к квартире Делорес. Но… нет. Она дала ясно понять, что кем бы они не были раньше, сейчас все это кончилось. Она будет рада его увидеть, но для чего?

«Чего же я хочу?» — размышлял он. Чтобы квартира не была пустой, когда я прихожу в ней. А это не возможно, потому что кто захочет жить с мужчиной, который позволяет городу управлять его жизнью, и ему это нравится. Это было чудо, что Грейс оставалась с ним пять лет.

В действительности, Делорес будет рада меня видеть. Мы можем поговорить о планировании следующей недели, она приготовит чай, и…

Не подходит. У нее наверняка есть друзья-мужчины, и один из них может быть сейчас с ней.

Это можно выяснить буквально не прилагая усилий, ему нужно только обдумать этот вопрос. Почему бы нет? Однако…

В его голове прозвучал повышающийся и понижающийся звук. Это не было звуком в действительности — имплантированный приемник подавал сигнал прямо на слуховой нерв, и он отличал его от настоящего звука. Во-первых, в этом случае он не ощутил вибрации. Однако он был достаточно громким, чтобы насторожить его независимо от того, насколько часто он его раньше слышал.

Он подумал: МИЛЛИ?

Тревога, вторжение. Один вторгшийся в северной части уровня 18 коридор 128 кольцо С. Вторгшийся очевидно не вооружен и не несет ничего большого. Двое вторгшихся в тоннеле подвода водорода девять, местонахождение определить невозможно, имеют аппарат для вывода из строя аппаратуры наблюдения, противогазы и другое тяжелое оборудование неизвестного назначения.

В его мозг продолжала вливаться информация: все, что МИЛЛИ знала о ситуации — компьютерные оценки вероятностей, возможные последствия взрывов в районах, где находились вторгнувшиеся, все происходило настолько быстро, что Боннер едва осмысливал это.

— Боже праведный, — проговорил сам себе Боннер и двинулся к быстрой полосе движущейся дорожки.

— Сандерс знает это?

Ответ положительный.

— Он дежурит?

Подтверждено.

Он автоматически шёл по направлению к Оперативному центру. А что я буду делать, когда приду туда, думал он. Я поставил на дежурство Престона. Он подумает, что я не доверяю ему, если я приду и приму руководство. Он не просил помощи.

К тому же, немного действует бренди.

Компетентен ли я принимать решения?

«Сандерс приказал применить смертельный газ в девятом тоннеле», сказала ему МИЛЛИ.

— Милостивый боже, — пробормотал Боннер. У него было несколько секунд, чтобы вмешаться, если он собирался это сделать, но у него не было информации.

Прес хороший человек, думал он. Другая часть его мозга отвечала: — Надо бы ему быть еще лучше. — Боннер быстро шёл вдоль движущейся дорожки. Это было глупо, потому что он достигнет управленческих офисов только на несколько секунд раньше, но он продолжал идти.

Газ «Ви-Экс» пущен в девятый тоннель. Служба безопасности приближается к вторгнувшемуся в северной части.

Ну вот. Дело сделано.

Он проходил сейчас мимо своей квартиры, недалеко от лифта на самый верхний уровень. Такое расположение неправильно, думал Боннер. Администрация должна находиться или рядом со своими квартирами, или где-то в центре здания, но у архитекторов свои представления. Как там Прес?

Он начал сходить с быстрой дорожки. Лифт, конечно, уже ждал его, рядом стояли два человека в форме. Повсюду в Тодос-Сантосе люди из службы безопасности должны были тихо занять определенные места, на случай того, что эта атака не закончилась только тремя вторгнувшимися в населенные участки.

Ремонтная, инженерная и пожарная службы должны быть тоже подняты по тревоге. Если водородные трубопроводы будут разрушены, и даже если не будет пожара, жизнь Тодос-Сантос остановится. Требуется энергия, чтобы город жил. Меньше конечно, чем требовалось бы тем же людям, живи они разрозненно в сотнях тысяч домов, но все-таки требуется много.

Он неловко шагнул с дорожки, кивнул охранникам и вошёл в лифт, внутренне дрожа от волнения, пока он поднимался. Как это выдерживает Прес? Он убил двух людей! Лифт выпустил его, и он побежал к кабинету Престона Сандерса, покачиваясь из стороны в сторону на нетвердых ногах.

Тони Рэнд со страхом смотрел на чернокожего человека. Он удивлялся, как он мог так чертовски спокойно воспринимать все это.

А может быть, он волнуется. Он курит так, что дымит как труба на крыше — я когда-нибудь видел его курящим? Он обычно так беспокоится, чтобы пепельницы были пустыми, а сейчас та уже наполовину полная.

Он подошёл к полке и выпил залпом глоток бренди, почти смеясь над абсурдностью своих мыслей. Он невольно подумал, что еще днем он вылил бы марочный бренди Сандерса в кофе, а сейчас он пьет его как лекарство.

— Хочешь бренди?

— Я все еще на дежурстве, — ответил Сандерс. — Флеминг, как положение с тем вторгнувшимся на северной стороне?

— Он заметил нас. Он прячется.

— Спасибо.

— Может быть, сейчас тебе нужно позвонить Боннеру, — сказал Рэнд.

— МИЛЛИ уже сообщила ему, — равнодушно ответил Сандерс. — Обычный порядок в случае любого подобного происшествия. Он скоро будет здесь.

Он указал на голографическую схему, где синяя звездочка быстро двигалась по направлению к кабинетам управления.

— Я на твоем месте был бы поосторожнее с бренди. Арт захочет, чтобы ты присутствовал на обсуждении.

Двое мертвых, подумал Рэнд. Что за чертовщину они использовали для выведения из строя приборов наблюдения?

Вошёл Арт Боннер. Он понял обстановку с первого взгляда, моментально заметив полную окурков пепельницу.

— Какое положение? — спросил он.

— Ты уже знаешь, — ответил Сандерс. — Я пустил газ в девятый тоннель. Они пошлют туда людей в защитном снаряжении для осмотра. И… — ВТОРГНУВШИЙСЯ ЗАДЕРЖАН, — объявила МИЛЛИ для всех через динамики.

На экране появился Флеминг.

— Мы его взяли. — На экране возникло другое изображение: молодой мужчина, чуть больше двадцати лет, длинные волосы на затылке и коротко остриженные спереди и по бокам, с жидкой бородкой, что не было необычно, и в джинсовой куртке и брюках.

— Оружия нет, — докладывал Флеминг. — Мы его просветили. Ничего. Врачи говорят, что наркотиков нет. Он пытался притвориться, что накачался наркотиками, но мы убедили его, что знаем лучше.

— Может быть, это ошибка, — сказал Сандерс. — Здесь мистер Боннер. Берете на себя, мистер Боннер?

— Я сменю тебя. Вызови сюда, пожалуйста, Делорес и Сандру. Я собираюсь немного поспать этой ночью, и ты тоже поспишь. Флеминг, пошли того диверсанта сюда.

— Есть, сэр. — Изображение исчезло.

Боннер положил свою руку на плечо Сандерса.

— Расслабься.

Сандерс попытался улыбнуться, но не смог.

— Я убил их, Арт. Обоих. Хладнокровно.

— Понятно. Тони, принеси ему выпить.

— Это произошло так быстро. Все за одну минуту. Арт, что если там ничего не было? Как у того парня, ни оружия, ни чего другого? Просто они хотели попугать нас? Им это никогда не удастся!

Тони Рэнд принес бренди.

— Если они хотели напугать нас, у них это здорово получилось, — сказал он. — Вот, возьми.

Боннер согласно кивнул.

— Ты принял верное решение. Я принял бы такое же. Что если это было по-настоящему? Что если бы они установили бомбы, чтобы взорвать водородные трубопроводы? Взорвали бы водород с большим шумом. Большой костер!

— Почему это досталось мне?

— Ты это сделал, и я буду всегда поддерживать тебя.

— Меня беспокоит не Цюрих, и не полиция Лос-Анджелеса, а я сам.

— Я понимаю.

Парень ухмылялся. Первое, что Тони Рэнд заметил, когда лейтенант Блейк ввел его в кабинет Сандерса. Это была широкая ухмылка победителя.

— Мы обнаружили идентификационный значок на этого, — сказал Блейк.

— Точно. Я — Алан Томпсон, — сказал парень. У него был приятный голос, и он говорил как образованный человек. — Мой отец — брокер по недвижимости в Голливуде. А где остальные?

— Кто остальные? — спросил Боннер.

— О, ну давайте, — сказал Томпсон. Он продолжал ухмыляться. — Вы должны уже поймать их… — Он пожал плечами. — А может быть не поймали.

Казалось, это позабавило его еще больше.

Престон Сандерс не притронулся к бренди, и сидел, глядя на юношу глазами, полными страдания. Ухмылка задела Тони Рэнда.

— Черт, что здесь такого веселого? — воскликнул Рэнд.

Боннер предупреждающе поднял руку, и Рэнд умолк.

— Мы обнаружили значок высокопоставленного посетителя рядом с входом, в коридор, ведущий к недостроенной секции, — доложил Блейк. — На имя некоего мистера Роланда Томпсона, который является льготным посетителем в нескольких местах.

— Точно, это значок моего отца, — сказал Алан Томпсон. — Теперь вы можете позвонить ему и сказать, что его блудный сын снова попал в неприятности.

— Пожалуйста, сядь, Алан, — осторожно сказал Боннер, — и расскажи нам, почему ты ползал по рабочим мосткам в сотне метров над уровнем земли в середине ночи.

— Да просто развлекался. — Томпсон сидел с видом важного посетителя. — Мы подумали, что вот все говорят о системе безопасности Тодос-Сантоса, а мы покажем вам, что она не так хороша, как вы о ней думаете…

— Ты сказал «мы»? Кто остальные? — спросил Боннер.

Томпсон хитро улыбнулся.

— Значит, вы точно еще не поймали их! Придётся выбирать. Ну, я пожалуй скажу вам, потому что уже довольно поздно и не хочется сидеть здесь. Я думаю, вы не отпустите меня, пока не поймаете их. Их двое, Диана и Джимми, они остались в том дурацком тоннеле, в котором мы пробрались.

Престон Сандерс с шумом вдохнул воздух. Лейтенант Блейк был мрачен.

— Эй, а в чем дело? — спросил Томпсон. — Слушайте, они ничему и никому не хотят причинить вреда!

— Алан, твои друзья что-то несли? Специальное оборудование или что-то в этом роде? — спросил Боннер между прочим. Ему было трудно скрыть напряжение в своем голосе.

Тони Рэнд наклонился, чтобы лучше слышать. Он ощущал тот же трепет ужаса, что и Боннер, но он также хотел узнать, как они это сделали.

— О, несколько коробок, полных песка. Снаружи написано «Динамит», знаете? Только чтобы вы увидели. И Джимми, это Джим Планше, он гений электроники. Он думал, что сделал что-то такое, что выведет из строя ваши датчики…

— Что это? Как это работает? — потребовал ответа Рэнд.

— Что? Ну, я же не электронщик, — сказал Томпсон. — Но это сработало, если вы все еще их не поймали!

Арт Боннер замер в характерной позе, в которой он разговаривал с МИЛЛИ при помощи имплантата. Его лицо выглядело странно. Рэнд поднялся и зашел за стол, чтобы видеть экран, на который смотрел Сандерс. Что отыскал Боннер?

На экране показалось:

ДЖИМ ПЛАНШЕ. ИДЕНТИФИКАЦИЯ.

ЧЛЕН СОВЕТА ЛОС-АНДЖЕЛЕСА ДЖЕЙМС ПЛАНШЕ ИМЕЕТ СЫНА ДВАДЦАТИ ЛЕТ ПО ИМЕНИ ДЖЕЙМС ЭВЕРЕТТ МЛАДШИЙ.

— О боже, — невольно проговорил Тони.

— Что? — Алан Томпсон покосился на Рэнда. — Вы что-то сказали?

— Нет, — сказал Боннер. — Кто такая Диана?

— А, Диана Лаудер. Она вроде невесты Джимми, вы понимаете? Живет в нашей комнате.

— Понятно. Надеюсь, что автоматические системы не нанесли вреда твоим друзьям, — сказал спокойным голосом Боннер. — Лейтенант, отведите мистера Томпсона в Центр Безопасности. Мы вынуждены задержать тебя на некоторое время, Алан. То, что ты сделал, в высшей мере незаконно, ты знал это?

— Вы имеете в виду противозаконно. Незаконны больные птицы, — сказал Томпсон. — Мы не хотели навредить. Могли даже принести вам пользу. Представьте, что мы были бы теми, кто действительно хочет навредить вам? Хотя это была не моя идея. Отец Джимми все время говорил об этом месте, и что… а что случилось? — Ухмылка юноши исчезла. — Боже мой, их не ранили? Послушайте, мистер, они не хотели нанести вред, у них нет оружия или еще чего-нибудь! Вы не ранили их? Боже, член совета Планше убьет меня, если с Джимми что-нибудь случилось!

— Значит, это твоя идея, — спокойно сказал Боннер.

«Как он может быть таким спокойным?» — удивлялся Рэнд. Прес же просто сидел, уставившись на бокал с бренди.

— Забери его, Блейк, — сказал Боннер. — Мы поговорим с ним позднее.

— Эй, подождите, скажите мне, что случилось с Джимми и Дианой? Отпусти меня, проклятый коп! Что вы с ними сделали, ублюдки? Вы не можете так обращаться со мной…

Дверь за охранником и сопротивляющимся юношей закрылась. Вот значит как, подумал Арт Боннер.

— Детки вышли поиграть, — сказал Сандерс. — Не могу в это поверить! Коробки с песком. Арт, они мертвые, как… — они совершенно мертвые! Я убил их, а это были только дети!

— Да. Держи себя в руках. Ты поступил правильно, исходя из того, что ты знал. Представь, что если бы это были члены ФРОМАТЕС с бомбой?

Сандерс сидел неподвижно, уставившись невидящим взглядом в стену.

— Ну, Прес, все в порядке, — сказал Рэнд. — Послушай, они очень хорошо постарались, чтобы ты их принял за членов ФРОМАТЕС, правильно? Я тоже так думал, когда смотрел из-за твоего плеча. Что еще ты мог сделать?

— Медицинская служба. Направьте кого-нибудь сюда позаботиться о мистере Сандерсе, — подумал Боннер.

— Принято.

— И вызвать на дежурство Сандру. Для нее все за исключением этого. Я не хочу отвлекаться на пустяки.

— Мисс Уайэтт сейчас подходит к своему кабинету.

— Скажи ей, что она на дежурстве с того момента, как сядет в кресло. — Врач может поставить Пресу укол, чтобы он продержался ночь, но, черт побери, что мы будем делать утром?

Сын члена городского совета Лос-Анджелеса и его подружка. Планше. Боже, почему это должен был быть он? Он много говорил, но он не настоящий враг. Не был врагом. А сейчас будет.

Можем мы скрыть это? Нет. Томпсон знает, где были остальные. Могут знать и другие. А может, не знают. Неожиданная мысль выползла из темной части его подсознания. «Извини парень, ты слишком много знаешь». Боннер отшвырнул ее прочь.

— Пошли ко мне адвоката. Подними с постели Джони Шапиро, прямо сейчас, и пошли его в мой кабинет.

— Принято.

— Положение?

— Команда службы безопасности не готова войти. Дегазация почти закончена. Примерно через минуту можно будет войти безопасно.

Рэнд наблюдал с нетерпением: Боннер отдавал команды и получал доклады через свой имплантат, в то время как Тони не знал ничего.

Боннер мог бы ради приличия выводить все на телевизионный экран!

— Что происходит?

— Они смывают остатки нервного газа, — ответил Боннер. — Не стоит посылать туда охранников в защитном снаряжении пока не станет более безопасно, правда?

— Не думаю. Я попробовал направить туда робота, но линии связи все еще забиты помехами.

— Какого дьявола твои люди не могут изобрести что-нибудь получше нервного газа? Что-нибудь такое, что бы мгновенно сшибало человека с ног, но не убивало его?

— Невыполнимый приказ, — ответил Рэнд. — У нас есть один, но его нужно вдохнуть. На этих были одеты противогазы. Если вам нужно что-нибудь, что бы срабатывало, контактируя с кожей, и сражало людей до того, как они поймут, что их поразило, то боевые газы — единственное, что для этого было придумано.

— Я полагаю.

— Вот маршрут, по которому они должно быть прошли, — сказал Боннер. Сквозь голограмму двигалась тонкая линия. На втором экране появилось то, что видели идущие по этому маршруту. Дважды появились суровые слова на английском и на испанском:

— Мы не нежничаем, — сказал Рэнд. — И на тех дверях были хорошие замки. Еще немного, и мы сами не сможем их открыть. Может быть, если я…

— Ты тоже? — раздраженно сказал Боннер. — Послушай. Мы приняли меры предосторожности. Понесли огромные затраты. Черт побери, у нас нет морального обязательства спроектировать здесь все так, чтобы гениальные идиоты не нанесли себе вреда! Они полагают, что мы должны сидеть без дела и позволить банде вшивых ублюдков перестрелять нашу полицию, отравить наших людей, сжечь город, лишить наших людей работы — и не сопротивляться?

— Конечно, — сказал Тони, но он не мог прекратить думать, что он мог сделать что-нибудь еще. Еще более защищенный от дураков проект здания. Но эти ребята были чем угодно, но только не дураками!

Вошёл молодой врач из жителей и сделал Престону Сандерсу укол. Потом группа из службы безопасности принесла тела Джимми Планше, двадцати лет, и Дианы Лаудер, девятнадцати лет. У них с собой не было ничего опасного — только имитации бомб с яркими наклейками, ящик со сложной электронной аппаратурой, которую жаждал изучить Рэнд, и маски для ныряния, соединенные со скобой. Оружия с ними не было совсем.

Глава 6

Лежа на чужой кровати в чужом городе и в чужой стороне, сэр Джордж Риди постепенно осознал, что не может заснуть.

Причиной была, конечно, разница во времени. Сэр Джордж всегда страдал от нарушения биоритма. Это было печально, потому что его работа требовала большого количества поездок. Он бы не выжил, если бы не научился спать в самолетах.

Однако, выспавшись во время полета в Лос-Анджелес, Риди совсем не хотел спать даже в полночь. Он устал, но спать не хотелось. Если бы он плотно закрыл глаза, стиснул кулаки и заставил себя уснуть, он пролежал бы так до самого рассвета. Он часто пытался обмануть сон. Фокус состоял в том (думал он, сев и протянув руку за контактными линзами), чтобы принимать дополнительное время бодрствования как дар, и стараться что-нибудь с ним сделать.

День был изобилен на непереваренные данные… Энтони Рэнд упомянул акционеров, которые работают за пределами Тодос-Сантоса, никогда не покидая его. Интригующая возможность для мира, в котором кончается топливо. Как же Рэнд назвал их? Уолдо. А технический термин он забыл.

— МИЛЛИ, — обратился сэр Джордж не открывая рта. — Риди.

Слушаю, сэр Джордж.

— Какая у тебя есть информация об «уолдо»?

Уолдо — это система, в которой движения руки или рук человека повторяются механической рукой или руками, расположенными в другом месте. Впервые эта идея появилась научно-фантастической в повести Роберта Хайнлайна «Уолдо», опубликованной в 1940 году. Уолдо, или телеуправляемые устройства, были позднее разработаны для работы с радиоактивными материалами, а затем для любых опасных профессий: добычи урана или угля, манипуляций с опасными химическими веществами, для работы в вакууме на Луне. Телеуправляемые станки могут быть любого размера, управляются чаще при помощи перчатки, а не рукой. Рутинные операции могут быть записаны один раз при помощи оператора, а затем программа может воспроизводиться независимо.

— Как много операторов-уолдо проживают здесь в настоящее время?

Четыреста десять.

Риди сейчас стоял у окна, глядя на яркий ковер огней. Действительно, Лос-Анджелес прекрасен… если смотреть на него отсюда. — Производит ли система кондиционирования воздуха Тодос-Сантоса очистку воздуха от смога?

Да, с эффективностью 60 %.

— Стоимость?

Доступ ограничен.

Сэр Джордж шагал по комнате. — Закажи мне большую кружку шоколада и две унции бурбона.

Выполнено.

— Этот писатель-фантаст… Что еще он изобрел? Заработал ли он на этом деньги?

Роберту Хайнлайну приписываются следующие идеи: линейный пусковой ускоритель, движущая дорожка, водяная постель. Патенты в файле не зарегистрированы.

Риди улыбался, качая головой. Типично. Но уолдо сейчас могут оказать большое влияние на площадь, которую Канада должна будет представить под проектируемый арколог. Что же еще нужно проверить, перед тем как завтра начать раскапывать реальную информацию?

Арколог не может существовать без лежащего рядом города?

Если это правда, то это решающий момент. Какого рода город? Как близко? Тодос-Сантос и Лос-Анджелес расположены, вероятно, слишком близко друг от друга, и отношения между ними кажутся напряженными. Род напряженности, которую он увидел, может существовать вечно, подумал Риди. Что-нибудь может улучшиться.

Возможно, предпринимающему канадскому городу или его жителям следует сделать какие-либо уступки?

Та семья, в «Коммонз», их профинансировал сам Тодос-Сантос. Так сказал Боннер. Как это срабатывает?

— Милли.

Слушаю.

— Какие данные имеются на семью Филипс, муж, жена и двое детей?

Филипс Кэлвин Рэймонд, и Джуди Ни Кэмпбел. Независимые жители-акционеры. Состоят в браке первый раз, на данный момент девять лет. Дети: Кэлвин Рзймонд-младший, возраст восемь лет, Патрик Лафайет, возраст шесть лет. Кооперативный собственник секции 18-4578. Процент собственности: доступ к информации ограничен.

— Опусти личные детали, — инструктировал Риди. — Вопрос: как финансировался его бизнес?

Директор по экономическому развитию авансировала ссуду в обмен на одну четверть процентов в деловом предприятии.

— Какая гарантия была обеспечена для этой ссуды? — Сэр Джордж почесал ухо. Голосок в голове щекотал.

«Собственноручная подпись на рекомендации мисс Черчворд».

Он уже слышал это имя… от Боннера? — Кто такая Черчворд?

Директор по экономическому развитию.

— Вот это да, — сказал Риди вслух.

Вопрос не понят.

— Ложный сигнал. Такого рода финансовое соглашение является нормальным?

443 акционера открыли свое дело в Тодос-Сантосе, используя рекомендованные Барбарой Черчворд ссуды. К настоящему времени 27 из них объявили себя банкротами.

Это довольно хорошее соотношение, решил Риди. — Расскажи мне о Барбаре Черчворд.

Требуется разрешение от Черчворд. Черчворд в настоящее время имеет статус, по которому запрещается ее беспокоить по рутинным вопросам. Это срочно?

— Нет. Это все, спасибо.

Столик открылся с доставленным для сэра Джорджа горячим шоколадом. Он отпил немного и добавил бурбон. Раньше в подобных случаях это помогало ему уснуть.

Потягивая шоколад и улыбаясь, он смотрел на ковер из огней. Неудивительно, что жители Лос-Анджелеса были ожесточены. Все предыдущие аркологи начинали свою жизнь как многообещающе самодостаточные объекты. Тодос-Сантос начинался как симбиот Лос-Анджелеса. Сейчас, найдя людей, которые ему нужны, привлекая их ссудами и концессиями, город в здании прилагал все усилия, чтобы стать самодостаточным, в границах Лос-Анджелеса.

Вот только насколько Черчворд необходима для этого процесса?

Может ли она искать новую карьеру, с изрядным повышением жалования? Риди отметил в уме выяснить это.

Человек может настолько отчаяться, что начинает готовиться уничтожить себя, а другие люди могут насмехаться над ним в этот самый момент! Он никогда бы не поверил в это. Последние из его иллюзий сгорели, когда он танцевал под порывом ветра на вышке для ныряния. Его злость была глубоко, он ее не показывал, и она была обращена против самой себя.

Его лицо даже не было мрачным. Оно было смертельно спокойным, когда он сидел, ожидая, ожидая — чего, он не знал, и не хотел знать. Он пошёл туда, куда охранники его повели, и сел туда, куда ему указали.

Охранники обнаружили его, когда он стоял, прислонившись к ограде, глядя перед собой, со слезами, катившимися по его спокойному лицу. Он почувствовал на своем плече короткие пальцы, и пошёл туда, куда они тянули. Охранник говорил успокоительным тоном, но он не слышал слов. Его привели в лифт. Вниз, как падающий камень. Из лифта. В эту комнату, где он сейчас ждал.

Дверь отворилась.

Он не побеспокоился взглянуть. Но люди разговаривали.

— Я не знаю, Тони. Я не знаю, что сейчас произойдёт. Но я клянусь, что они выглядели так, будто они собираются взорвать водородные трубопроводы.

— Я был там. Я спустился, чтобы посмотреть оборудование, которое они несли. Оно не здесь? Ох, а это кто? — Голоса стали звучать более громко, когда головы повернулись к комнате.

— А? Да, это прыгун, которого мы сняли с твоей вышки для прыжков в воду.

— Черт побери, Паттерсон, у нас проблемы посерьезней, чем с ним! Мистера Сандерса накачали успокоительным по глаза. Мистер Рэнд, что нам делать, если полицейские из Лос-Анджелеса придут за ним?

— Ничего. Прес убил двух саботажников и поймал третьего. Этому третьему повезло. Прес имел полное право убить и его тоже. Лос-Анджелес ничего не собирается с ним сделать.

— Да, но у ребят не было динамита, черт побери! Это был ящик с песком. Как на это посмотрит Большое Жюри?

Он поднял голову и увидел как «Тони» пожал плечами и сказал:

— Блейк, эти трое изо всех сил старались убедить нас, что они собираются уничтожить Тодос-Сантос. Я бы сказал, что им это удалось лучше, чем в их самых безумных мечтах. Считайте это эволюцией в действии.

Раздался смех, а затем серьезный голос:

— На этом не остановится, Тони. Боже, я рад, что я не Боннер.

Ответный смех.

— Как и все сегодня ночью.

Они закрыли дверь. Его снова забыли. Это его возмутило. Его возмутил их смех, они насмехались над его приближающейся смертью.

О нем вспомнили через час. Охранник с короткими пальцами провел его в лифт, спустился с ним и посадил его в вагон подземки, сказав что-то, что он не побеспокоился услышать. Он уже принял решение.

Томас Лунан щелкнул электронным устройством и въехал на своем «Ягуаре» в гараж. Он достал два мешка с продуктами и положил их на пол, а затем занялся замками: двумя огромными металлическими засовами поперёк гаражной двери, затем полицейским замком и двумя засовами маленькой двери для людей, чтобы выйти. Снаружи он снова положил свои пакеты, чтобы запереть дверь.

Его квартира находилась в трех кварталах отсюда, поэтому продукты приходилось носить. Хотя улицы здесь были хорошо освещены и с оживленным движением, что было одной из причин, по которым он выбрал именно этот гараж.

Многоквартирное здание было домом, прежде чем оно стало старым и запущенным, слово «полуразвалившееся» не будет большим преувеличением. Ковер в вестибюле был потертый, а стены не красили много лет. В старом доме было только две квартиры. Он поднялся на один пролет по лестнице к своей квартире и отпер дверь. Замки на ней не были новыми и не казались особенно хорошими, хотя в действительности они были рекомендованы фирмой консультантов по безопасности, в которой он брал интервью.

Внутри все было по-другому. Его квартира была со вкусом обставлена и везде было чисто. Его стерео и телевизор были новыми и дорогими. Некоторые из картин на стенах были оригиналами.

Однако со стороны вы бы никогда не догадались, что здесь есть что украсть, вот в чем состояла идея. Лунан даже гордился методом, который изобрел. Он хотел жить недалеко от берега, но не мог позволить себе поселиться в богатых прибрежных кварталах, поэтому он был вынужден поселиться в Венеции с ее старыми домами, построенными в двадцатые годы. Однако Венеция была районом высокой преступности, поэтому как он мог пользоваться своими дорогими вещами и не быть ограбленным? Очевидно, ему следовало жить так, чтобы никто не узнал, что у него есть что-то ценое.

Автомобиль был самой трудной ада чей. Если бы он стал останавливать «Ягуар» рядом с домом, кто-нибудь обязательно бы понял, что у его владельца есть чем поживиться. Они бы проследили за ним и ограбили. Лунан жил один, и работа вынуждала его отсутствовать неделями, что было достаточно плохо. Однако было бы еще хуже, если уличная банда пришла, когда он дома. Вот почему он с такой осторожностью шёл от гаража к квартире, и пока это срабатывало хорошо.

Он включил новости, но обращал на них мало внимания, прислушиваясь только, не услышит ли он что-нибудь необычное. Необычным было то, что могло привести его к сенсационному рассказу.

У Лунана были неприятности. Нет, сказал он себе, большая неприятность. Он уже несколько месяцев не делал большого рассказа, и директор станции дышал ему в затылок.

Если он не отыщет чего-нибудь быстро, они дадут ему задание, а он работал слишком долго и слишком тяжело для достижения своего нынешнего положения специалиста по журналистским расследованиям, чтобы снова вернуться на задания. Еще хуже, что помощник продюсера не любит его, как и большинство его коллег — репортёров. Они наверняка подсунут скучную гадость. Конечно, не всю скучную гадость, он был слишком хорош для этого, но любого количества гадости было слишком много.

Неприятность состояла в том, что у него долгое время не было идеи. А он жил на идеях. Лунан не делал рассказы, как другие. Он не охотился за машинами скорой помощи, не ездил на пожары и не отирался вокруг полицейских участков. Он совершенно не делал того, что другие назвали бы «новостями». Его специализацией были глубокие интервью, раскапывание интересных рассказов о людях, которые объясняли бы мир.

Что же делать сейчас? Он прикинул, что осталось примерно две недели до того, как его вызовут и посадят обратно в лужу. Не так много. Как, черт побери, он сможет найти что-то стоящее за две недели?

Он решил вернуться к способу, который срабатывал в прошлом — пойти половить рыбку. Побродить, поговорить с любым, кого сможет найти и дать событиям развиваться. Это выглядело надеждой на случай, и это именно так и было. Однако в прошлом ему везло. Таким образом он заработал две Пулитцеровских премии.

Итак, куда пойти? Он поставил классику — «Битлз», расслабился, потягивая из бокала «Шиваз Ригал» и, немного погодя, вспомнил, что долго не был на Молл в Санта-Монике. Почему бы не пойти туда? Может быть, из этого получиться что-нибудь хорошее.

Прыгун вышел из метро на остановке Флауэр-стрит в центре Лос-Анджелеса. Здания здесь были не такие огромные, как в Тодос-Сантос, но все же достаточно высокие. Люди, которые смеялись над ним в Тодос-Сантосе, прочитают о его смерти, и почувствуют сожаление.

Но узнают ли они об этом?

Это было важно. У него с собой не было документов или предсмертной записки. У него были только деньги, которые охранник из Тодос-Сантоса впихнул в его карман. Тогда он решил умереть анонимно. Сейчас этого было недостаточно. Он должен что-то оставить. Он стоял между рельсовым путем и стеной, исписанной грязными надписями, символами банд, пока в его голове формировались мысли…

Он поискал и нашел в кармане карандаш «Маджик Маркер». Он стоял перед стеной, не боясь, что кто-нибудь смотрит, пока не пришло вдохновение. Большими печатными буквами поверх почти стершейся надписи он написал:

СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.

Ну вот, теперь было хорошо. Это было не очень гордо. Это было послание человека, который оказал человеческому обществу последнюю услугу, избавив его от хронического неудачника. Он мог нацарапать это на парапете, или в другом месте, перед самым прыжком. И этот человек, Тони, узнает в этом свои собственные слова…

Он повернулся и быстро пошёл к ведущей к выходу лестнице.

Джим Планше-старший в своем домашнем кабинете налил себе еще бурбона и сел в кресло. Он подумал, что его гость наконец подошёл к главному. Джордж Харрис истратил много времени, говоря ни о чем, и было уже поздно, пора было присоединиться к остальным своим гостям в патио.

— Ты знаешь, что я сажусь в тюрьму каждую неделю, — сказал Харрис.

Член совета Планше нахмурился.

— Кажется, я слышал об этом.

В действительности он знал об этом ничуть не меньше самого Харриса. Он должен был это проверить, так как хотел быть уверен, что участие Харриса в финансовом комитете по организации его избирательной компании не приведет к неприятностям с его лос-анджелесскими избирателями.

Джордж Харрис фальсифицировал свои налоговые декларации, был пойман на этом и обвинен в уклонении от налогов. На суде он заявил, что сделал это в качестве протеста против политики Вашингтона, которому он отказался платить. Однако это не помогло ему приобрести сочувствие судьи, и в дополнении к штрафам он должен был провести сорок восемь уикендов в окружной тюрьме. Его выпускали в воскресенье вечером, так что он мог заниматься своим бизнесом, но утром каждой субботы он должен был возвращаться обратно.

Немногие знали, куда уезжал на уикенды Харрис, и большинство из них, ему сочувствовали. Ведь каждый уменьшает цифры в налоговой декларации насколько это возможно. Некоторые считали, что Харрис заслуживает медали. Поэтому не было проблемы, оставаться ли друзьями с Джорджем, и это было хорошо, потому что Планше знал его многие годы.

— Мне нужна помощь, — сказал Харрис. Джим Планше-старший нахмурился.

— Послушай, Джордж, это был федеральный суд. Если твои адвокаты не могут тебя вытащить, я точно не могу…

— Я это знаю, — сказал нетерпеливо Харрис. — Большинство думают, что я легко отделался. Я думаю, что да, если сравнить с тем, что было бы, оставайся я там на всю неделю. Но Джим, я не могу это больше терпеть.

Похоже, это могло привести к затруднениям, Планше это видел. Харрис, крепкий старина Джордж Харрис, был почти готов сломаться и зарыдать. Совсем не хотелось увидеть это. Они не были хорошими друзьями до такой степени. Харрис может пожалеть об этом позже, и…

— Послушай, Джордж, я знаю, что это неприятно, но…

— Неприятно? Это чистый ад! Совершенное отсутствие человеческого достоинства. Тюремщики — садисты. Я слышу каждую неделю одни и те же слова от одного из жирных мерзавцев: «Со мной очень легко поладить. Очень легко. Но если от тебя будут неприятности, я сделаю так, что ты об этом пожалеешь. Просто помни об этом. Эти их правила, что ты видишь наклеенные на стенах, не имеют никакого отношения к тому, что здесь происходит в действительности. Помни об этом, и мы хорошо поладим». Он говорит это каждую неделю.

И каждое его слово правда. Им нравится их работа, Джим! Им нравится поднимать нас в четыре тридцать утра. Им нравится гнать нас в душевую тесным строем, прижавшись друг к другу. Они любят загонять нас в накопитель и держать сорок человек в камере, рассчитанной на шестерых. Я прихожу туда каждую субботу в восемь утра. Я должен быть там в восемь. Они даже не впускают меня до девяти, но только бог мне поможет, если я не приду к восьми, чтобы не сидеть перед дверью целый час. Затем вталкивают в камеру для обработки задержанных. Каждую проклятую неделю. Они знают, что я прихожу, поэтому зачем вся эта обработка? Но я не осмеливаюсь спросить, и ты бы тоже не осмелился.

— Да, ну…

— Я не рассказал и половины. — Харрис сломал барьер нежелания рассказывать, и теперь слова потекли потоком. — Завтрак в пять, и его невозможно есть. Сырой хлеб. Яйца, поджаренные на рыбьем жире. В пять утра! В воскресенье. Они говорят, что завтрак должен быть рано, потому что большинство заключенных вызывают в суд, и они должны быть готовы в восемь. Может быть это и так, но в воскресенье? А на ланч тот же проклятый хлеб, жирное мясо и сосиски, обернутые в резину, с резиновыми картофелинами. Они действительно резиновые. Подпрыгивают, если их уронить!

— Тюрьма не для веселья, Джордж.

— Я это знаю! Но разве они должны срывать последний покров человеческого достоинства? Они меня «исправляют»? Каким образом? Я не преступник.

— Нет. Судья посчитал тебя чем-то более опасным. Мятежником.

— Черт побери, с Гитлером обращались лучше, когда его посадили в тюрьму после Мюнхенского путча.

Конечно, и если бы с ним обращались похуже, он бы не попытался сделать это снова, подумал Планше. Начни обращаться лучше с уклоняющими от налогов, и произойдёт антиналоговый мятеж по всей стране, и что же тогда будет с бедными? Джордж протестовал против атомных электростанций, но по той же логике можно протестовать и против пособий, а пособия гораздо менее популярны, чем атомные электростанции. Он действительно не очень сочувствовал Джорджу Харрису. С другой стороны, для предвыборной кампании необходимы денежные пожертвования, а Харрис имеет влияние на некоторых больших владельцев недвижимости. С человеком следовало быть друзьями.

— А люди, с которыми меня сажают в камеру! Джим, в один из уикендов я был в камере один. Унитаз засорился, пол затопило, но это был лучший уикенд из всех. Животные, к которым меня бросают…

— Я думаю, это должно быть довольно неприятно, — сказал Планше. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Тюрьма принадлежит округу, а не городу. У меня нет никаких средств влияния на нее. Это департамент шерифа.

— Но не можешь ли ты хоть что-нибудь сделать?

— Мы пытаемся. Время от времени судья заявляет, что тюрьма «жестока и антигуманна» и происходит шумиха насчет «реформ», но это ни к чему не приводит.

— Да, но что же делать мне? Я на пределе терпения, Джим.

— Я полагаю, — сказал Планше. Он достал из ящика стола микрофон. — Эми л, посмотри, не сможешь ли ты устроить для мистера Харриса — пишется как произносится — содержание в окружной тюрьме как высокопоставленного лица. Он проходит по одной из этих программ заключения по уикендам. Приходит в субботу утром и уходит в воскресенье вечером. По крайней мере попытайся подобрать ему сокамерников получше. Округ нам кое-чем обязан, позвони одному из наших должников. — Он положил микрофон обратно в стол. — Ну вот. Мой помощник займется этим утром.

Харрис, казалось, почувствовал облегчение.

— Не могу обещать, — предостерег его Планше, — но я думаю, что дело улучшится. По крайней мере, немного улучшится.

— Спасибо. Я тебе чертовски благодарен! — Он осушил свой бокал.

— Да, кстати, о сборе средств в твой фонд. Думаю, что смогу кое-что получить от парней из Атлетического Клуба на покупку столов. Хотя это было бы легче, если бы ты показывался там иногда. — Он осуждающе поглядел на живот Планше, начинающий немного свешиваться над ремнем. — В такой форме ты не войдешь даже в комнату Конгресса Соединенных Штатов.

— Полагаю, ты прав, — сказал Планше. Прошло много времени с тех пор, когда Джим Планше был падающей звездой. Впрочем, это не повредило его политической карьере.

Джордж похлопал по своему плоскому животу.

— Ты должен держать форму, Джим. Нужно иногда поработать.

— Уикенды в тюрьме, кажется, не повредили тебе в этом смысле, — сказал Планше.

— Ни черта не повредят. Единственный путь — заниматься регулярно. Каждый чертов день. А ты можешь представить меня делающим упражнения в камере с визжащим пассивным гомосексуалистом? Но оставим то, что ты становишься таким дряблым, ты должен вступить в клуб, чтобы познакомиться с парнями. Поиграй как-нибудь с ними немного в покер. Ты удивишься, как много друзей можно приобрести, проиграв пару сотен зеленых.

Планше кивнув.

— Хороший совет. Но когда мне заняться этим? У меня нет времени даже чтобы увидеть собственного сына.

— А в чем проблема? — Планше пожал плечами.

— В основном, Тодос-Сантос. Множество предприятий в моем округе теряют клиентов из-за этого термитника. Я мало что могу сделать, но они безусловно хотят, чтобы я попытался.

Харрис сочувственно кивнул.

— Да. Они привозят своих собственных строителей тоже. Покупают все у своих фаворитов. Не так давно я подготовил сделку по продаже им кое-каких электротоваров, но они нашли кого-то у себя внутри, кто об этом позаботится. У твоих избирателей законные жалобы. Тодос-Сантос освобожден от большинства законов, которые сдерживают наш бизнес.

— Конечно, но это был единственный способ, чтобы они построили дома, — сказал Планше.

Пятнадцать лет назад Лос-Анджелес был рад получить Тодос-Сантос. Тогда террористы пытались поднять бунты путем устройства пожаров в одном из районов гетто. Это у них здорово получилось. Они взорвали настолько много зажигательных бомб, что вызвали огненную бурю и сожгли несколько квадратных миль города, оставив ужасный, болезненный шрам, множество бездомных и стремительный рост безработицы. Когда консорциум, которому принадлежал Тодос-Сантос, предложил вновь отстроить дома и создать сто тысяч рабочих мест, а также решить проблему чистой питьевой воды, Конгресс и законодатели штата, и все остальные так увлеклись этим, что предоставили в обмен банкирам привилегии, которых они требовали.

Вероятно, это была ошибка, подумал Планше. Но в то время это казалось хорошей идеей.

— Ты когда-нибудь обсуждаешь денежные вопросы с Тодос-Сантосом? — спросил Харрис.

— Не слишком часто. — Планше поднялся и поставил свой стакан в бар.

Харрис продолжал говорить, пока они с Планше шли к остальным.

— Ты можешь этому радоваться. У них есть акула женского пола, с которой приходится иметь дело. Красивая женщина, но холодная, как тот их айсберг в заливе. Жесткая, как гвозди.

Когда официант принес чек, Барбара Черчворд взяла его прежде чем молодой человек, сидящий с другой стороны стола, мог возразить. Его встревоженный взгляд был интересен, и она бесцельно подумала, беспокоится ли он о сделке, которую хочет провести, или не может согласиться с тем, что за обед платит женщина.

Никогда не повредит быть тактичной, подумала она, и сказала:

— Все в порядке, Тэд. Нам принадлежит половина этого ресторана, и я получу хорошую скидку.

Дело, конечно, было не в этом. Мистер Бингхэмптон испытал разочарование. Возможно, несколько раз, если она правильно поняла его намерения на остаток вечера. Не то что ей было бы особенно неприятно позволить ему похвастаться справкой о доходах, или что там еще он хотел использовать, чтобы заманить ее в его гостевые апартаменты на 96-м уровне. Он был красив, умен, представителен… но она никогда не смешивала бизнес с развлечениями, что он скоро должен был узнать.

И в связи с этим она не собиралась иметь с ним никакого дела и завтра тоже. Это казалось хорошей сделкой, разве что слегка осложненной. Недавно она приобрела компанию с отличной способностью торговли в разнос, действительно, продавцы были лучше, чем производящий продукцию персонал. Если бы у нее была хорошая местная производственная линия, чтобы добавить ее продукцию к их товарам, они бы хорошо справились.

Мистер же Тэд Бингхэмптон представлял испытывающую недостаток оборотного капитала компанию, производящую отличные недорогие пылесосы, которые ее продавцы носили от квартиры к квартире после очень небольшой переподготовки. Единственной проблемой был «айсберг».

Компания «Теннаха» проводила великолепную пенсионную политику. Какое количество престарелых работников? Если таких много, то в начале прибыль будет высокой, но через несколько лет дело может разладиться.

— МИЛЛИ, — подумала Барбара. — Сэм уже подошёл с данными по возрастной структуре фирмы «Теннаха»?

Данные потекли в ее мозг. Возраст работников, право на пенсию, средняя текучесть рабочей силы, средний возраст при найме. Когда поток закончился, она обдумала, полученную информацию. Имея большой опыт, она контролировала выражение лица, но внутренне она нахмурилась. «Теннаха» — компания пожилых, старых рабочих. Они не нанимали новичков, и у них было множество пожилых рабочих, которые не проработают более десяти лет.

Это плохо. Как она и подозревала, айсберг оказался слишком большим. Она поиграла с мыслью купить «Теннаху», снять сливки и избавиться от нее, однако это включало риск поиска глупца, который бы потом ее купил. Вероятно, она смогла бы это сделать. Нынешняя цена была вздута по сравнению с реальной стоимостью, но это было хорошо спрятано, и ей потребовалось провести большое расследование, чтобы это выяснить. Но она не была уверена, что найдет глупца, когда тот понадобится.

Кроме того, она могла лучше использовать своих продавцов. Была еще одна компания, «СМС. Инк.», маленькая, расположенная прямо здесь, в Лос-Анджелесе, у которой было немало уязвимых мест, и это выглядело более выгодной сделкой. Она послала двух своих людей поговорить с работниками, и если основные из них захотят, вся фирма может быть переведена в Тодос-Сантос, и увеличит его возможности. Деньги будут оставаться в его банках и кредитно-сберегательных союзах, доступные для повторного инвестирования, а не уйдут в Колумбус, где был завод компании «Теннаха».

Для этого было множество преимуществ. Тодос-Сантос был свободен от большинства глупых предписаний, которым должны были подчиняться предприятия снаружи. Если купить «Теннаху», придётся потратить уйму времени, чтобы отладить производство, учитывая принципы равных возможностей и недопущения дискриминации по возрасту, и все такое. Гораздо лучше импортировать производственные мощности, чем приобрести фирму за пределами Тодос-Сантоса.

Конечно, руководство компании «СМС» не захочет продавать ее в Тодос-Сантос, но это была только техническая проблема. Правильное предложение акционерам, сделанное в нужное время, и директора не узнают, что же их сразило. В любом случае, это была группа довольно наивных людей. Пара директоров довольно неплохи, и их она бы оставила, но большинству придётся уйти…

— Эй, вернитесь, — сказал Тэд Бингхэмптон. — Вы за миллионы миль отсюда.

— Ох, извините, я немного задумалась, — ответила Барбара.

— Вы никогда не говорите, о чем думаете. Барбара подарила ему свою лучшую улыбку.

— Это хорошо. — Пока она не узнала, захотят ли ключевые работники из «СМС» переехать в Тодос-Сантос, будет лучше не продолжать переговоры с «Теннахой».

Она равнодушно слушала, как он говорил что-то о том, что ему приятно иметь дело с красивой женщиной. Она уже слышала это раньше, и поэтому могла отвечать соответствующей улыбкой не слушая.

Ей не нужно было слушать. У нее была абсолютно верная оценка собственной привлекательности: высокая. В конце концов, однажды, когда она еще начинала бизнес, «Плейбой» предложил ей поместить ее фотографию на развороте. А сейчас это было лестью. Слава богу, у нее хватило ума отказаться, хотя тогда у нее было куда потратить деньги. Добавить к этому то, что она была достаточно молода и весьма наивно считала, что физическая привлекательность ужасно важна. Все свидетельствовало о том, что это правда. Она заработала много денег, работая моделью.

По крайней мере, достаточно для того, чтобы обратить внимание на то, что делают с деньгами, и обнаружить, что ей нравится бизнес. Это было самой захватывающей игрой в городе. Не то чтобы ей не нравилось быть прелестным созданием, умевшим говорить как наивная девушка. Совсем нет. Она была популярна на вечеринках, где она встречала множество других молодых женщин с деньгами. Модели, звезды кино, телевидения, все великолепие голливудского общества, и вскоре она распоряжалась их вкладами. До того как окончился тот период ее жизни, она создала консультационную фирму, распоряжающуюся многомиллионными инвестициями, в которой она до сих пор имела неголосуемый двадцатипроцентный доход. Она также заработала достаточно, чтобы оплатить свой имплантат, а это было неоценимо. Пока люди, с которыми она вела переговоры, рылись в бумагах и старались вспомнить цифры, она получала все доступные данные, просто пожелав это.

— И у нас есть некоторые новые данные по производству, — говорил Тэд. — Я не принес их с собой на обед, но если вы сейчас пройдете со мной, я могу вам их показать.

Она раздумывала, как бы повежливее отказаться, когда в ее голове зазвучал сигнал и она поняла, что произошла большая неприятность.

Глава 7

Совещание началось, когда Тони вернулся на улицу. Он тихо вошёл и сел на свое место за большим столом красного дерева. Большинство руководителей Тодос-Сантоса были здесь. Во главе стола был Арт Боннер, рядом с ним Престон Сандерс. Сандерс выглядел странно: измученные глаза на спокойном, из-за принятых транквилизаторов, лице.

Барбара Черчворд, еще более красивая чем обычно, в парчовом платье цвета золота, которое стоило наверное две тысячи долларов, с рыжими волосами, уложенными в виде шлема, смотрела в пустоту.

Рядом с ней сидел Френк Мид, чей зад не помещался на удобном стуле, а лицо было как всегда хмурым. В качестве инспектора он работал на Боннера и Черчворд, однако должен был также отчитываться прямо перед правлением в Цюрихе. Ходили слухи, что Мид настолько же могуществен, как и Боннер. Конечно, никто не хотел без причины раздражать его.

Здесь были и другие. Полковник Амос Кросс, начальник Службы Безопасности, худой энергичный человек с начавшейся образовываться аккуратной лысиной. Молодой врач из жителей, который поставил Сандерсу укол, чувствовал себя здесь среди могущественных людей не в своей тарелке. А также Джон Шапиро, глава юридической службы, чувствовавший себя неловко в рубашке с расстегнутым воротом, потому что он обычно носил костюм с жилетом и консервативный галстук.

Все смотрели на Тони Рэнда. Боннер нахмурился.

— Что-нибудь выяснил?

— Кое-что. У них был один генератор сигналов, передававший код, который МИЛЛИ интерпретирует как текущий ремонт, другой выводил из строя емкостные датчики, назначение нескольких других мне не понять без нескольких часов работы.

— Какие из этого выводы? — спросил Боннер.

— Поработала хорошая голова. Как может кто-то быть таким умным и таким глупым?

— Тони, как они узнали, что им нужно? Тони покачал головой.

— Кое-что из этого логично, но они не смогли бы угадать частоты, и они бы никогда не угадали коды для открывания замков.

— Это значит, у них был источник внутри? — спросил Френк Мид.

— Похоже, — ответил Тони. — Наверное, это тот, кто имеет доступ к МИЛЛИ. Но я не представляю, кто это может быть.

— Я тоже, — сказал Боннер. — Мне ненавистна мысль, что кто-то так вероломен…

Мид спросил:

— В чьем штате он может быть?

— Может быть, в твоем? — предположил Рэнд. Мид покачал головой.

— Никто из моих людей ни черта не смыслит в электронике. Я тоже. Послушайте, если у нас здесь есть этот проклятый предатель, мы должны от него избавиться.

— Непременно, — сказал Боннер. — Мы посмотрим, что можно сделать, утром. Но сейчас нам не нужно еще одно вторжение. Полковник, ваши отряды подняты по тревоге?

— Так точно, — ответил Кросс. Он погладил свои почти невидимые тонкие усы, а затем сложил руки вместе и осторожно положил их на стол перед собой, где он мог их видеть. — Я удвоил количество наблюдателей в Центре безопасности, и отправил группы с собаками патрулировать по периметру. Так же, с вашего позволения, я хотел бы видеть список допущенных к МИЛЛИ.

Боннер согласно кивнул.

— Я уже приказал МИЛЛИ подготовить сообщение. Тони, возможно ли, что они нашли путь получения информации из МИЛЛИ, не оставляя записи?

— Конечно. Ты делаешь это все время. А также Барбара. И твои заместители, и Делорес. Любой, имеющий имплантат, или терминал и неограниченный доступ.

— Существуют ли записи, кто и какой файл запросили, и когда? — спросила Барбара Черчворд.

— Конечно, — ответил Тони. — Но записи о доступе не защищены. Почти любой может их изменить.

— Почему это так? — потребовал ответ Мид. — Мне кажется, это очень небрежно.

— Ну, всякий раз, когда мы устанавливаем закрытые файлы, это усложняет программы. Со сложными программами трудно обращаться. Мы можем это делать, но это будет дорого, — ответил Тони.

Боннер сжал губы.

— Хорошо, это другая проблема, которая должна подождать до утра. — Он глубоко вздохнул. — Сын Планше… Он более могуществен, чем мэр! Он действительно может причинить нам вред, и мы должны предположить, что он попытается.

— Козел отпущения, — сказал Сандерс. — Он захочет козла отпущения. Меня.

— Ну, тебя он не получит, — возразил Боннер. — Джонни, как там ситуация с законом?

— Ничего хорошего, — ответил Шапиро. — На данный момент все в порядке. У нас есть полицейское отделение, и там происшествие зафиксировано. Но это произошло час назад, и сейчас мы уже должны сообщить в офис коронера округа. После того, как мы это сделаем, дело перейдет в юрисдикцию людей окружного прокурора.

— Можем мы воспротивиться этому? Шапиро решительно покачал головой.

— Нет, такого способа нет. Тодос-Сантос имеет много юридических иммунитетов, но мы все равно являемся частью округа Лос-Анджелес и штата Калифорния. Мы ничего не можем с этим сделать…

— Мне бы хотелось проигнорировать это, — сказал Фрэнк Мид. — Закопать их поглубже и послать к черту администрацию Лос-Анджелеса.

— Будь серьезней, Фрэнк, — сказал Боннер. — Сотня человек знает о вторжении. Не говоря о парне Томпсоне.

Мид поднял руки, похожие на маленькие окорочка.

— Да, я знаю. Это была просто мысль. — Он опустил свои руки на стол жестом бессильного гнева. — Но будь все проклято, Планше будет стараться навредить нам сейчас, когда началась кутерьма с поступлением наличных денег. Это чертовски неподходящее время для войны с Лос-Анджелесом.

— Никогда не бывает времени действительно благоприятного для ведения экономической войны, — сказала Черчворд.

— Джон, что произойдёт, когда мы сообщим об этом? — спросил Боннер.

— Они попытаются арестовать мистера Сандерса?

— Вероятно. В принципе они не должны делать это, но, учитывая политическую ситуацию, они произведут арест, если на этом будет настаивать Планше.

— Мне это очень не нравится, — пробормотал Фрэнк Мид.

Престон Сандерс засмеялся. Его смех звучал ужасно.

— Но мистер Мид, вы всегда были так уверенны, что я провалюсь. Вот это и произошло.

Мид был шокирован.

— Эй, Сандерс, я этого не заслужил!

— Не стоит так говорить, Прес, — сказала Барбара Черчворд. Она говорила спокойным профессиональным голосом. — Арт, мы знаем, что произошло. Нам еще нужен Прес?

Боннер нахмурился.

— Он мой заместитель…

— Накачанный по глаза успокоительным, — сказала Черчворд. — Я предлагаю позволить ему пойти и хорошо выспаться.

— Думаю, ты права. Хотя мы уточним одну вещь. Люди из Лос-Анджелеса не заберут Сандерса в тюрьму. Они могут допрашивать его, но только здесь.

— Все согласны?

Хором зазвучали слова согласия, однако Шапиро молчал. Адвокат выглядел встревоженным.

— Это будет нелегко сделать, Арт. Если они решат его арестовать, как мы сможем им помешать?

— В настоящий момент он слишком болен для перевозки. Доктор Файндер, позаботьтесь об этом. Поместите Преса в вашу больницу и держите его там. Никаких посетителей без моего разрешения, только не говори, что это мое разрешение, говори, что доктора Вайнтрауба. Это сработает, Джони?

Шапиро медленно кивнул.

— Я думаю да. Лучше было бы привлечь к делу пару психиатров. Мы должны иметь для этого вескую причину.

— Я не сумасшедший, — запротестовал Сандерс. — Черт побери, я не сумасшедший!

— Никто не говорит, что ты сумасшедший, — резко оборвал его Боннер. — Но лучше, если мы скажем, что ты «эмоционально расстроен, неуравновешен».

«А это действительно так», — подумал Тони Рэнд. — Прес, все в порядке. Ты просто затихни и бормочи что-нибудь время от времени. И знаешь, придумай несколько хороших историй для городских психиатров. Например, что ты видишь зеленых змей, выползающих из вентиляционных отверстий и летающих фиолетовых людоедов в твоей ванне. Если тебе не хватает воображения, я приду и помогу тебе.

Сандерс засмеялся. Боннер кивнул доктору Файндеру, и тот поднялся. Поднялся и Сандерс и позволил увести себя из комнаты.

— Это он заговорил, а не я, — сказал Фрэнк Мид после того, как дверь за Сандерсом закрылась. — И действительно он провалил дело.

— А что бы сделал ты? — спросил Боннер.

— Подождал бы, пока Служба Безопасности не поймает верхнего вторгнувшегося, — ответил Мид, — и применил бы усыпляющий газ.

— И позволил бы им взорвать подводящий водород трубы, — сказал Тони Рэнд.

— Не очень блестящая идея.

— Это лучше, чем начать войну с Лос-Анджелесом!

— Прошу вас обоих прекратить, — сказал Боннер. — Мы здесь для того, чтобы решить, как решить возникшую проблему. Мы здесь для того, черт возьми, чтобы решить, что нам делать сейчас! Вы поняли?

— Первое, что нам лучше сделать, это позвонить в офис коронера, — сказал Шапиро. — Чем дольше мы это откладываем, тем хуже это выглядит.

— Хорошо, — согласился Боннер. — Я поручу это Сандре. — Он замолчал на секунду, склонив голову в сторону. — Сделано. Сейчас у нас осталось меньше часа до того, как это вызовет против нас ярость.

— Следующее. Кто сообщит об этом члену совета Планше? Если у него есть хорошие друзья в Тодос-Сантосе, то МИЛЛИ об этом неизвестно.

— Маклин Стивенс, — сказала Барбара Черчворд. — Позвоните ему, и пусть он сообщит члену совета Планше.

— Хорошая мысль. Думаю, лучше мне это сделать сейчас. Прошу извинить меня. — Боннер вышел из кабинета в соседнюю комнату.

— Нам понадобиться заявление для прессы, — сказала Черчворд. — Я думаю, Сандра может привлечь к этому наших людей по связям с общественностью. Я согласую это с Артом.

Вот сейчас он это делает, подумал Рэнд. Телепатия. Ну, пожалуй, не совсем. Она говорит с МИЛЛИ, МИЛЛИ говорит Боннеру, и наоборот, но это так похоже на достоверный случай телепатии, какой я когда-либо увижу.

— Затем последуют экономические последствия различного рода, — сказала Черчворд. — Продажа товаров, произведенных в Тодос-Сантосе, в районе Лос-Анджелеса упадет, как камень. Я думаю, не грозит ли нам нехватка продуктов? Пока это не началось, неплохо было бы накопить запасы.

— Ты говоришь так, будто готовишься к осаде, — сказал Фрэнк Мид.

— Неплохая аналогия, — сказал Джон Шапиро, — и неплохая идея тоже.

Человек лежал, раскинувшись на бетонной лестнице, в десятке ступенек ниже входа в метро. Его лицо в синяках никогда не было привлекательным, а морщины образовали выражение постоянной угрюмости. Его череп был размозжен. Видимо, несчастного били головой о ступени. Его одежда была помятая и грязная, но дорогая. Новичок-полицейский, который обнаружил его, позеленел и, слегка покачиваясь, отошёл в сторону. Лейтенант Донован вежливо его не замечал. Грабители, убившие его, забрали все. В карманах не было ничего, кроме карманной упаковки салфеток «Клинекс» и ручки «Маджик Маркер». Донован удивился, почему они оставили это.

Объяснять ограбление похоже на вычерпывание воды из спасательной лодки чайной ложкой, подумал он. Он не потратит много времени на этого. Он был на пути домой, когда увидел сдающий назад мясной фургон и подошёл посмотреть, иначе он бы не подошёл сюда. Ограбления — для детективов низшего ранга, а не для лейтенанта по расследованию убийств.

Интересно, что он здесь делал? Проклятый дурак. Надо же выйти из метро именно здесь. В поездах сравнительно безопасно, но не на этой станции. Проклятый дурак. Донован запретил себе жалеть их.

Но ему надо было предпринять действия. Все-таки это было убийство.

Свидетелей нет. Невозможно найти кого-нибудь из тех, кто проезжал в поезде. Они или откликнутся, или нет. Но была еще возможность. Здесь, на этой станции, был проход в недостроенную систему тоннелей. Там работали бригады из Тодос-Сантоса — если стоять очень тихо, то можно услышать жужжащий шум их большой тоннелепрокладочной машины, прожигающей себе путь до Сити Холлом. Может быть кто-нибудь из бригады выходил в туалет или еще за чем-нибудь. Маловероятно, но возможно. Он отметил, что нужно вызвать мастера рабочих тоннеля из Тодос-Сантоса.

Или, подумал он, я могу пойти туда сейчас и поговорить с ними. Это будет интересно. Я никогда не видел работающими эти большие машины, а хотелось бы посмотреть, и это такой же хороший случай, как любой другой.

— Сэр, — новичок-полицейский вернулся, все еще немного бледный. Он старался не смотреть на мертвеца. — Я кое-что обнаружил. Возьмите ту ручку, что была у него в кармане. — Они направились вниз по лестнице.

Жирные линии синего цвета, недавно сделанная надпись среди других, менее неприличная по сравнению с ними: «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».

— Если это предсмертная записка, не похоже, что она указывает имя его убийцы, — сказал Донован. — Хотя ты прав. Она подходит к карандашу. Вероятно, он написал ее. Это еще одна причина для разговора с бригадой тоннельных рабочих из Тодос-Сантоса. Может быть они видели, как он пишет на их двери.

— Интересно, что это значит?

— Мы не можем его спросить, — ответил Донован, и забыл об этом. Или посчитал, что забыл.

Телефон экстренной связи Маклина Стивенса был присоединен к пятидесятифунтовому шнуру, подключенному к линии в гостиной. В результате этого он мог передвигаться по всему дому, не прерывая разговора. Он мог, в частности, подойти и взять чашку кофе или бутылку со спиртным из бара, что ему часто требовалось, когда он отвечал на звонки по этому телефону.

В этот раз ему требовалось и то и другое. Во время марафонского совещания по обсуждению стоимости прокладки новых линий метро Арт Боннер и Тони Рэнд познакомили Стивенса с обычаем смешивания крепкого кофе с бренди. Сейчас, слушая Боннера, он протопал босыми ногами в кухню, чтобы поставить кофе, а затем в столовую за бренди. Затем он решил не ждать кофе.

— Хорошо, Арт, я сообщу ему, — сказал Стивенс. — Черт бы его побрал. Ох, дьявол, я скажу ему. — Он поставил телефон и налил себе двойную порцию «Кристиан Бразерз». Он выпил залпом, и в это время вошла Жанин в своей мешковатой фланелевой ночной рубашке.

Как всегда, когда ее беспокоили ночью, она выглядела одновременно раздраженной и полностью проснувшейся. — Кому ты скажешь? — спросила она.

— Члену совета Планше. Его сын был убит.

— Ох, нет. Мак, это убьет Юнис. — Стивенс кивнул.

— Да.

— Кто это сделал, один из твоих полицейских?

— Арт Боннер.

На ее лице выразилось удивление, затем потрясение, и затем оно побелело.

— Но… Что случилось с Джимми?

— Он был убит при проникновении в Тодос-Сантос. А сейчас я должен позвонить мистеру Планше.

Она подошла и на мгновение обняла его, уткнувшись лицом в его плечо. Затем она снова стала абсолютно деловой.

— Я принесу тебе кофе. И твои тапочки — тебе не следует простужаться.

Это была ее манера поведения в любом экстренном случае, а также причина того, что Мак не мог представить жизнь без нее.

Он держал трубку, не набирая номера. Это сообщение вызовет боль. Джим Планше-старший с многих точек зрения был более могущественен, чем мэр. Мэры работают два или, самое большее, три срока, а член городского совета может переизбираться бесконечно. Это был четвертый срок Планше, и второй в качестве Президента совета.

Он заставил себя набрать номер. Прозвучало четыре сигнала вызова, и затем низкий сонный голос сказал:

— Да?

— Это Мак Стивенс.

Затем последовала продолжительная пауза. Стивенс не мог звонить без очень веской причины.

— Да, Мак, в чем дело?

— В Тодос-Сантос произошел несчастный случай, — сказал Стивенс. — Там был ваш сын. — Он замолчал на время, достаточное, чтобы осмыслить эти слова, и чтобы Планше догадался, что худшее еще не сказано. — Он мёртв, мистер Планше.

— Мертв? Ты сказал мёртв? Но я только что видел его за обедом… — голос стал тише, он заговорил осторожно. — Ты сказал несчастный случай. Какой несчастный случай?

— Джимми и Диана Лаудер…

— Да, я знаю ее, прелестная девушка…

— Проникли в Тодос-Сантос. Они оба были убиты охраной Тодос-Сантоса.

— Проникли? Убиты охраной? Мак, это бессмысленно! Мой сын никому бы не причинил вреда, почему охранники убили его?

— Люди из Тодос-Сантоса говорят, что они несли много сложного электронного оборудование и ящики, похожие на динамитные. Охранники решили, что это настоящее нападение со стороны ФРОМАТЕС. — Снова длинная пауза.

— Я выезжаю, как только оденусь. Встречайте меня у восточного главного входа в эту коробку.

— Я бы вам не советовал этого, мистер Планше. Там нечего смотреть. Ваш сын и Диана оттуда увезены, и место, где это произошло, загрязнено.

— Как загрязнено?

— Ядовитым глазом.

— Они отравили моего сына газом? Отравили газом? — Планше кричал в ярости. Затем его голос снова стал нормальным. — Где он?

— Его забрали в лабораторию коронера.

— В морг. Боже, я не хочу — я не могу взять Юнис в морг! Что, что мне делать?

— Оставайтесь у себя, — посоветовал Мак. — Позовите каких-нибудь друзей, вашего священника. Я разберусь в этом для вас…

— Да, разберись. — Последовала новая длинная пауза. — Они убили его газом. Мак… Мак, я хочу видеть справедливость. Справедливость!

— Я полагаю, что окружной прокурор выдвинет обвинение, — сказал Шапиро. — Это почти бесспорно. А предположив это, первым шагом я считаю предварительное слушание. Окружной прокурор постарается убедить судью, что было совершено преступление, и что они должны возбудить дело об убийстве первой степени против Сандерса.

Он задумался на мгновение.

— Я обычно не выступал с защитой на предварительном слушании, но сейчас, думаю, мы должны это сделать. Мы будем защищаться тем, что преступления не было совсем, что это было оправданное действие.

— Какие шансы на победу? — спросил Боннер.

— Плохие. Судья будет под большим давлением. Есть двое мертвых. Безоружные. Безобидные дети. Были ли мы правы, применив смертельное средство? Это будет очень неприятное решение, и большинство прецедентов против нас. Мы можем выиграть, но я в этом сомневаюсь.

— Предположим, что мы выиграли, — сказала Черчворд. — Что нам делать с Сандерсом?

— Отправить его снова работать, — быстро сказал Боннер.

— Это будет дорого стоить, — сказала Черчворд. — Я думаю, ты должен это тщательно обдумать.

— Она права, — сказал Мид. — Планше не забудет это. Его сын был убит, и пока Сандерс здесь, он будет напоминать ему об этом, он будет нападать на нас.

— Он мой заместитель. Он мне нужен.

— Нам так же нужна торговля, — сказала Черчворд. — Я не имею в виду, что мы должны его выиграть, фирма «Ромулус Корпорейшен» имеет множество предприятий кроме Тодос-Сантоса. И будет ли хорошо Пресу, если мы оставим его здесь, когда вокруг будут люди, которые станут называть его убийцей каждый раз, как только представится случай? «Ромулус» — большая компания, Арт. Они могут найти хорошую должность для Преса где-нибудь еще.

— Как охотника за заключенными, пробормотал Боннер.

— Сэр? — осведомился Шапиро.

— Это старая армейская история. Не знаю, правда ли это, но мы все верили. Если солдат, назначенный охранять заключенных, застрелит одного из них, его штрафуют на стоимость патронов, дают блок сигарет, и переводят в другой гарнизон. Вы предлагаете сделать это с Пресом. Джонни, предположим, что мы проиграем слушание?

— Тогда он будет передан штату для судебного разбирательства, — ответил Шапиро. — А мы постараемся убедить присяжных, что он действовал правильно. Я думаю, у нас довольно хорошие шансы для этого. И мы можем всегда играть в юридические игры, чтобы обвинить суд в нарушении процессуальных норм. Так же существуют апелляции, и…

— А в это время Прес будет сидеть в тюрьме.

— Ну, вероятно, он не будет отпущен под залог.

— И проведет жизнь в судебном зале, — сказал Боннер. — Хотелось бы думать, что мы можем лучше заботиться о наших людях.

— Каким образом? — Боннер пожал плечами.

— Это не все плохие новости, — сказал Шапиро.

— Что еще?

— Могу поспорить, что в течение недели кое-кто собирается обратиться с заявлением о принятии судебного запрета, чтобы заставить нас демонтировать наши защитные устройства. Чтобы мы избавились от смертельных газов. И очень вероятно, что они это сделают, Арт. У нас всегда были шаткие основания с этими вещами.

— Плотный обстрел. Полковник? — Кросс выглядел унылым.

— Мы можем повысить физическую безопасность. Постараться держать вторгающихся подальше от системы в первую очередь. Но трудно сказать, что еще мы можем сделать. Газ «Ви-Экс» был гарантией на случай, если не сработают меры физической безопасности. Оказалось, что они нам нужны…

— Или мы так считали, — сказала Черчворд.

— Это то же самое, — сказал полковник Кросс. — Гхм, на этом предварительном слушании насколько много вы будете вынуждены рассказать о нашей системе?

— Очень много, — ответил Шапиро. — Я буду должен доказать, насколько трудно проникнуть в тот тоннель. Показать, что они не просто случайно зашли туда, и что у Сандерса были основательные причины быть в этом уверенным.

— Я думал об этом. Тони, мы будем должны переделать систему.

Рэнд согласно кивнул. Он уже думал об этом, и сейчас размышлял над различными идеями.

— Для этого потребуется время.

— Я могу отсрочить предварительное слушание, — сказал Шапиро. — На месяцы, если вы хотите.

— Лично я этого не хочу, — сказала Барбара Черчворд. — Как бы то ни было, эта вещь для нас финансовая катастрофа. Замедлять это дело — чревато дурными последствиями.

— А что с этим запретом? — спросил Боннер. — Как долго ты сможешь отсрочивать слушание по этому поводу?

— На неделю. Может быть на две, — ответил Шапиро. — Нет гарантий на более долгий срок.

— Не очень много, но должно хватить, — сказал Рэнд.

— Не люблю быть грубым, — сказал Фрэнк Мид, — но у меня есть вопрос: сколько все это будет стоить?

— Много, — ответил Боннер. — И я не представляю, как этого можно избежать.

— Я тоже, — сказал Мид. — Послушай, Арт, я на твоей стороне.

Конечно, подумал Тони Рэнд. Всегда поддерживаешь Боннера, как поддерживал Преса.

— Я это не из-за себя, — сказал Мид. — Это из-за Цюриха, а они прижимистые люди.

— Мы боремся за выживание, — сказал Арт Боннер. — Весь этот проект мог утонуть в бюрократических предписаниях. Это происходит с оставшейся частью страны. Итак, Барбара, ты должна быть готова жить с задержками поставок, а ты, Фрэнк, будь готов с улыбкой подписать несколько чеков на большие суммы, а я поговорю с Цюрихом.

Челюсти Фрэнка Мида сжались, но он не сказал ничего.

— У нас нет выбора, — сказал Боннер. — Рэнду необходимо время для переделки системы защиты, и пока это не сделано, мы не можем показать суду систему, которую используем сейчас. Нам необходима отсрочка. Джонни, добудь нам это время. Как можно больше, столько, сколько возможно. Тони, ты и полковник приступайте к работе.

— Может, кто-нибудь должен спросить Преса? — спросил Рэнд.

— Конечно. Мы поговорим с ним утром, — ответил Боннер. — Хорошо. Мы все знаем, что нам делать. Давайте не будем терять время.

Глава 8

Томас Лунан сидел, отдыхая и улыбаясь, на круговой скамейке на аллее Санта-Моника Молл. Он поглядывал вокруг и изредка потягивал из баночки кока-колу.

Томас Лунан выглядел хорошо. Он был явно доволен собой и приятно улыбался. Прохожие обычно улыбались ему в ответ. Он был слишком хорошо одет, чтобы быть бродягой, и слишком явно бездельничал, так что от него вряд ли можно было ожидать что-то другое. Он собирался подняться через минуту или две и куда-нибудь пойти, наверное в аптеку или на другую скамейку кварталом дальше.

Все репортеры сейчас должны были быть в Тодос-Сантосе или в Сити-Холле Лос-Анджелеса. Погибло двое молодых людей, из них одна красивая девушка, другой — сын члена городского совета, оба были не вооружены и не представляли опасности. Это была сенсация года, а Томас Лунан сидел на Санта-Моника Молл!

Редактор отдела городских новостей это не поймет. Лунан тоже этого не понимал, однако он верил своим инстинктам, своему счастью, своей мойре. Толпа прохожих обтекала скамейку. Некоторые из них с трудом удерживали множество бумажных пакетов. За несколькими покупателями шли человек шесть парней и девушка студенческого возраста. В большинстве случаев на Лунана не обращали внимания. Некоторые садились на его скамейку, но обычно отказывались с ним говорить. Когда на него никто не смотрел, он иногда разговаривал сам с собой.

Лунан называл это «работой для ног».

К нему приближалась молодая девушка…

Даже Лунан не понял, что побудило ее остановиться, но она остановилась. Она ярко выделялась в толпе расплывчатых лиц. Ее походка. Ее прическа. Стиль одежды. Странное отношение к окружающим ее людям, как к движущимся препятствиям, которых нужно избегать, или как к любопытным предметам.

Девушка из Тодос-Сантоса.

Он проворно вскочил.

— Прошу прощения, мисс…

Ее реакция была странной — она оглянулась на аллею, а затем посмотрела на Томаса Лунана. — Да?

— Я репортёр «Лос-Анджелес Трибюн». Вы слышали об убийствах, произошедших прошлой ночью?

Она чуть не ушла.

— Я слышала, — бросила она. Было видно, что она рассержена.

— Что вы думаете об этом?

Она колебалась. Заговорить, зная, что ее слова могут быть потом неправильно поданы? Лунану была знакома эта реакция. Но она была молода, ей не было, наверное, и двадцати. Она будет говорить.

— Это были не убийства, — сказала она, на этот раз хорошо контролируя свой голос.

— Однако окружной прокурор готовится предъявить, э-э, Сандерсу обвинение в убийстве, — сказал Лунан.

— Мистер Сандерс выполнял свой долг. Лос-анджелесцы не имеют права вмешиваться в наши внутренние дела.

Он не был в этом уверен.

— Я хотел бы знать, требовала ли ситуация таких решительных действий?

— Да.

— Как вы можете быть так уверены? Я имею в виду, вы не можете много знать о том, что случилось. В утренних газетах об этом было очень мало…

— Я точно знаю, что произошло, и мне не нужно читать лос-анджелесские газеты. Мистер Боннер показал нам все сегодня утром, — она увидела, как он недоуменно нахмурился. — По телевизору. По нашему кабельному телевидению. Мистер Боннер. Генеральный директор Тодос-Сантоса. Сегодня утром он показал нам точно, где были вторгнувшиеся, и что могло произойти, если бы установили бомбы.

Ему очень не хотелось, чтобы она ушла, но он пошёл на риск.

— У них не было бомбы.

— Ваши лос-анджелесские дети сделали все возможное, чтобы походить на членов ФРОМАТЕС, несущих бомбу, — сказала она. — Они не могут жаловаться, что с ними обошлись, как с саботажниками. Считайте это эволюцией в действии.

Я слышал это раньше, подумал Лунан. В отделе городских новостей. Жертва ограбления, личность человека не была установлена, написал это перед тем, как кто-то превратил его голову в желе.

— Где вы слышали эту фразу? От мистера Боннера?

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.

— Нет. Я не знаю, где я это слышала. Может быть, от одного из охранников, когда я выходила сегодня утром?

Плохо, что не от Боннера, подумал Лунан. Для статьи было бы лучше, если бы это сказал руководящий работник Тодос-Сантоса. «Считайте это эволюцией в действии».

— Ну, это действительно правда, двое из них не жалуются. Я заметил, вы упомянули ФРОМАТЕС… — Микрофон Лунана виднелся из воротника его рубашки прямо под его подбородком как булавка. Несмотря на миниатюрность, он заставлял некоторых людей волноваться. Но не эту девушку.

— А кого же еще? — сказала она. — Только на прошлой неделе они сорвали концерт при помощи ос. Они пытались добавить ЛСД в нашу воду. Они гордятся тем, что делают такие вещи.

— Но они не применяли бомбы…

— Нет. Есть другая группа, которая верит в бомбы и гранаты, — ответила она. Экологическая Армия? Кажется так. Но они все из ФРОМАТЕС. Кто еще может нас так ненавидеть?

Она могла еще рассказать о реальных и воображаемых враждебных действиях против Тодос-Сантоса. О некоторых Лунан знал. Другие он может найти в подшивках газет. И конечно она знала о происшествии в Канзас-Сити, где террористы убили двенадцать жителей арколога. Когда она остановилась передохнуть, он предложил купить ей чаю со льдом. Он начинал думать, что напал на золотую жилу.

Пусть другие репортеры откапывают факты. Ключ к этому делу — конфликт между двумя культурами. Как Тодос-Сантос стал таким параноидным? Почему они отреагировали так решительно? В их официальном заявлении в газетах говорится, что они «сожалеют о необходимости» действий Сандерса. Сожалеют, конечно, что убили двух молодых людей, но подчеркивают необходимость собственной защиты.

А это было то, что хотел Лунан. Ключ. Две культуры, настолько разные, что Лунан смог заметить девушку из Тодос-Сантоса в двигающейся толпе идущих за покупками прохожих, хотя он не понимал, как он это смог. Ей было около восемнадцати лет, и она могла провести большую часть своей жизни за вздымающимися стенами.

Он захотел почувствовать особенность Тодос-Сантоса: его жизнь, отношения, философию. «Ваши лос-анджелесские дети…» и в этом роде. Он позволил разговору отдалиться от темы убийства, продолжаться без цели. Он задавал вопросы. Умение слушать — тонкое искусство, и Лунан им владел.

Ее звали Черил Дринкуотер. Она была студенткой университета в Тодос-Сантосе, где училась на втором курсе инженерного факультета. Ее отец работал оператором-уолдо. Лунан узнал о ней много, и было не трудно подтолкнуть ее к разговору о жизни в Тодос-Сантосе.

— …и мы подпрыгивали, как только лифт трогался вниз, — говорила она. — Если постараться, можно дотронуться до потолка кабины и встать на пол до того, как вернется вес.

— Кажется, для меня это слишком быстро. Как на аттракционе «русские горы».

Черил это удивило.

— Если их замедлить, то требуется вдвое больше времени, чтобы попасть куда-нибудь, правда? А нам нужно попадать на сто уровней.

Узкий подбородок, вздернутый нос, брюнетка с прядями обесцвеченных волос, она была мила. Не красива в смысле классической красоты, но все же привлекательна. Когда она улыбалась, Лунан хотел, чтобы здесь оказался фотограф. Может быть, позднее…

Она мало что знала о ФРОМАТЕС кроме их постоянных актов саботажа. Когда он заговорил об их работе по сохранению экологии в незаселенных районах Америки, она засмеялась.

— Мы живем почти в закрытой экологической системе, — сказала она. — Мы знаем точно, что ваши члены ФРОМАТЕС должны изучать в колледже.

— Они не мои члены ФРОМАТЕС.

— Извините. И не мои тоже. — Она нахмурилась. — Во время моего детства ФРОМАТЕС или жители Лос-Анджелеса никогда не беспокоили нас. Да, а вы помните кино, длинный художественный мультфильм? Он назывался, э-э, кажется, «Гнездо».

— Да. Десять лет назад?

— Ну, мои родители говорят, что его сделал ФРОМАТЕС, и с той поры начались неприятности. Я сама не помню.

Он знал об этом из другого источника, о котором не хотелось распространяться. Он сменил тему.

Когда он спросил, как ей нравится жизнь за стенами крепости, она сказала, что у стен крепости нет балконов.

— Вы можете все стать друг другу родственниками, — сказал Лунан. В вашем университете все студенты — жители Тодос-Сантоса?

— Почти все. У нас несколько студентов учатся по обмену. Некоторые из моих друзей ходят в школы, которые находятся Снаружи. Мне у нас нравится. У нас преподают настоящие инженеры-практики. И настоящие менеджеры. Мисс Черчворд преподает экономику. Мисс Рэнд читает лекции по проектированию городов.

И так далее. Она даже не могла допустить, что жизнь может предложить что-нибудь еще кроме места в Тодос-Сантосе или в каком-нибудь другом аркологе.

— За вами следят каждую минуту дня, — сказал он. Так вот почему она не застыла перед микрофоном. — Может быть, это не очень хорошо?

Она улыбнулась ему, держа второй стакан чая со льдом.

— А может у нас мало что скрывать. — Туше, черт побери.

— Ну… а свидания? Говорят, что автомобиль революционизировал свидание. Имеется в виду, что пары смогли находить уединение. Кто угодно, с тех пор, как они смогли садится в машину. Вы же сделали гигантский шаг назад, не правда ли?

— Я не знаю. Наверное, я еще не выросла.

— Но… — он чуть было не сказал «наемные охранники», — люди из службы безопасности будут знать о всех мальчиках, которым ты назначишь свидание. Куда вы пойдете. Я думаю, они могут даже подглядывать в комнаты.

Она обдумала это, нахмурившись, а затем сказала:

— У нас нет машин, и у нас не очень много уединения. Мы трахаемся, но при этом говорим об этом своим родителям.

— Вы т-тр…

— В конце концов, они все равно об этом узнают, — быстро сказала она. — Иди и трахайся, но скажи маме и папе — вот что сказал мне мой брат Энди, когда я стала подрастать. И в школе нас учат, как избежать беременности, если ее не хочешь. Я не буду трахаться с парнем, который не нравится моим родителям, но это все равно оставляет мне большую свободу. Конечно, женитьба — более серьезная вещь. — Она заметила выражение его лица, которое было, вероятно, необычным. — Что случилось? Я сказала не то слово?

— Нет. Мы тоже его употребляем. — Это было попадание в десятку. Можно говорить о прозорливости.

В переулке пахло мочой и гниющим мусором. С одной стороны тянулась глухая деревянная стена, с другой цепная изгородь, заросшая плющом. На черной поверхности асфальта были видны белые пятна высохшей мочи. Лейтенанту отдела по расследованию убийств Доновану хотелось зажать нос пальцами, но он не осмелился. В начале переулка росла гудящая толпа черных.

— ПОЛИЦЕЙСКИЕ УБИЙЦЫ! — Голос принадлежал женщине, но был совсем не женственным.

— Скоро подъедет полиция метрополитена, — тихо сказал сержант Ортиз.

— Начальник местного отдела опасается, что не сможет их сдержать.

Донован кивнул и вернулся к телу, которое лежало скрючившись за переполненным мусорным баком. Это был молодой негр. Под густой африканской шевелюрой почти не осталось лица. И не должно было остаться после выстрела дробью четвертого номера из двадцатидюймового ствола ружья для подавления мятежей двенадцатого калибра Ремингтон Модель 870.

В груди тоже была большая дырка.

Недалеко от тела стояло около дюжины полицейских. Чуть поодаль стояли двое других, не вместе с остальными, но в то же время и не отдельно от них. Донован сделал рукой знак одному из них и отвел его на несколько шагов от остальных. Негромким голосом он сказал:

— Хорошо, Паттерсон, расскажи мне об этом еще раз.

— Есть, сэр. Мы получили звонок в девять шестнадцать сегодня утром. Хозяин дома слышал шум у задней двери. Когда мы прибыли по адресу позвонившего, мы подъехали к задней двери. В этот момент неустановленный черный мужчина выскочил в дверь и бросился бежать по переулку. Я стал преследовать его бегом, а офицер Фаррер на патрульной машине поехал к другому концу переулка.

Перед тем как выбежать в переулок я вытащил мой служебный пистолет и увидел офицера Фаррера с противобунтовым ружьём в руках на другом конце переулка. Выбежав на аллею, я услышал по крайней мере два выстрела. Выстрелы были из-за мусорного бака. Я закричал «полиция!», и услышал еще один выстрел. Вспышка привлекла мое внимание, и я увидел вооруженного подозреваемого, который пригнулся за мусорным баком. Я прицелился в бак на уровне груди и сделал один выстрел. Когда я выстрелил, я услышал выстрел ружья моего напарника.

Подозреваемый упал из-за мусорного бака. Когда мы подошли к нему, мы обнаружили рядом с подозреваемым автоматический пистолет «Кольт-Коммандер» сорок пятого калибра. Затем мы сообщили об участии в перестрелке диспетчеру.

После того, как он повторит это еще несколько раз, он будет рассказывать отлично, подумал Донован. А сейчас Фаррер…

Он раздраженно поднял голову и увидел, как в дальний конец переулка въезжает черный «Империал». Сдерживающая толпу цепь полицейских быстро расступилась и пропустила машину. Он увидел поднимающиеся и опускающиеся полицейские дубинки.

Кто-то кричал:

— СПРАВЕДЛИВОСТИ!

— Надеюсь, что полиция метрополитена скоро прибудет сюда, — сказал Паттерсон. — Я могу идти, сэр?

Донован кивнул и встал, ожидая Империал. Когда машина приблизилась, он узнал Маклина Стивенса и почувствовал облегчение. У мэра работало несколько странных людей, но Стивенс был нормальным.

Стекло в дверце опустилось. Стивенс взглянул на Донована и вопросительно поднял брови. Донован начал.

— Кажется все законно, — сказал он. — Какой-то ненормальный юнец стрелял из сорок пятого калибра в двух патрульных, и они его застрелили.

Стивенс недовольно нахмурился.

— Толпа считает по-другому. Почему?

— Черт, они всегда все переворачивают, когда случается стрельба, — ответил Донован. — Вы это знаете, сэр. — Он нахмурился. Что-то было не так. Стивенс реагировал не так, как нужно. Почему? Что происходит? Проклятый святоша! Не удивительно, что Стивенс так странно отреагировал. Он был не один в машине.

Донован узнал человека на заднем сиденье. Преподобный Эбенезер Клей, с давних пор активист и лидер движения за гражданские права. Какого черта он здесь делает? Донован лихорадочно пытался припомнить, что он сказал. Не много. Вряд ли нанес ущерб. Он сказал «они», имея в виду черных из района Уотте, но какого черта, это правда. Они действительно все переворачивали, когда бы ни случалась стрельба.

— Преподобный Клей едет на встречу с мэром, — сказал Стивенс. — Мы услышали о стрельбе, и заехали посмотреть.

— Да здесь в общем-то не на что смотреть, — сказал Донован. — Э, тело не очень хорошо выглядит, сэр, вы не захотите смотреть…

— Я смогу это выдержать, — сказал преподобный Клей. Он вышел из машины, высокий худой человек с кожей цвета слабого чая. У него были белые, как вата, волосы, и казалось, что он появился из старого фильма. На Клее был серый костюм с воротничком, какие носят священники, однако из кармана на груди выглядывал платок бледно-зеленого цвета. Он посмотрел на переулок неодобрительно, поджал губы, и направился к телу.

— Здесь действительно была хорошая перестрелка, — сказал Донован. — Подозреваемый выстрелил в полицейских три раза.

— Свидетели? — спросил Стивенс. Донован пожал плечами.

— Только полицейские…

— Только полицейские? Никто не слышал выстрелов? Никто ничего не видел?

— Никто, кто бы в этом признался, — ответил Донован. — Поверьте мне, мистер Стивенс, мы ищем. Черт, я знаю, что произойдёт. Как только полицейские расскажут о происшествии газетчикам, появится дюжина свидетелей, которые будут утверждать, что все было совсем не так. Потом мы станем их допрашивать, и окажется, что половина из них не была даже в нескольких милях близко от этого места, когда это произошло. Другие будут рассказывать бессмысленные истории. Но может оказаться, что один или два были здесь, и они расскажут истории, которые подходят к уликам, о которых они знают, и тогда хорошие полицейские окажутся в беде.

Вернувшийся преподобный Клей подошёл к ним. Он указал рукой на толпу.

— Я поговорю с ними…

— Что вы собираетесь сказать? — спросил Стивенс. — Хотите успокоить или…

— Успокоить? Что такое спокойствие? — сказал Клей. — Наш брат лежит мертвым, а вы говорите о спокойствии! Юноша, совсем мальчик…

— Этот мальчик пытался застрелить двух полицейских, — тихо сказал Донован. «Считайте это эволюцией в действии». С этим надо быть осторожнее. Скажи я это здесь, и я пропал.

— Это они так говорят, — сказал Клей. — Но зачем бы ему нужно было это делать? Он не был виновен ни в каком преступлении.

— Нам это не известно, — согласился Донован. По крайней мере полицейские, которых послали в дом, где его заметили, не смогли ничего обнаружить.

— Но у него был пистолет, который мы не смогли проследить. Он, может быть, краденый…

— Вы обвиняете его, но он не может защитить себя, — сказал Клей.

— Преподобный, это бессмысленно, — тихо сказал Стивенс. — Ни вы и ни я не знаем достаточно для того, чтобы составить свое мнение об этом. Вы хотели сами осмотреть происшествия, и вы это сделали. Я думаю, нам нужно уезжать.

— В то время как мои люди требуют справедливости, — сказал Клей.

— Мало что изменится, если мы сообщим им это, — сказал Стивенс.

— Этого никогда не происходило. Хорошо, мистер Стивенс, я поеду с вами. Я пропустил встречу с мэром, но есть очень важное дело, которое мы должны обсудить. — Он сел в машину.

Как только они уехали, прибыли первые три подразделения отряда полиции метрополитена, и Донован почувствовал себя намного лучше.

Одиннадцать лет назад Томас Лунан пришел сюда с девушкой.

На западной стене были готовы к сдаче внаем квартиры, и менеджерам была нужна реклама. Здесь были буфеты, гиды, и дельтаплан, летающий внутри Аллеи. Лунан был тогда еще неоперившимся новичком репортёром, но он пришел сюда не за новостями. Тодос-Сантос был разрекламирован до самых мелочей. Телевизионные аудитории во всем мире знали все, что только можно о наполовину построенном городе в одном здании.

Это было хорошим предлогом, чтобы привести… как ее звали? Мэрион Как-бишь-там-ее? Хороший способ привлечь внимание Мэрион. Ей понравилось, как дельтаплан летал в этом пустом пространстве, нырнул вниз и пошёл над ней на бреющем полете, а затем снова поднялся на восходящих потоках, посылаемых вентиляторами кондиционеров воздуха. (Заигрывает, — сказала она, и действительно, пилот так и поступил, позже.) Они испытали движущуюся дорожку, сделали покупку на Аллее, и Томас Лунан воспользовался своим журналистским удостоверением, чтобы попасть на крышу.

На крышу Аллеи. Аллея была закончена, и две её трети были уже заняты, а нависающие над ней балконы были наполовину достроены.

Внешние стены здания и некоторые внутренние были тоже достроены. Лунан и Мэрион стояли на крыше аллеи и смотрели вверх на гигантскую коробку без крышки, перекрещенную балками, которые формировали перевернутые пирамиды, будущие воздушные и световые колодцы. Вершины перевернутых пирамид стояли на четырех колоннах размером с небольшой многоквартирный дом.

Прошло одиннадцать лет. Мэрион Как-бишь-там-ее наверное замужем и растолстела, а Лунан никогда не возвращался сюда. Огромная коробка стояла на горизонте одиннадцать лет, и давление из нее достигло самого Лос-Анджелеса. Эта штука была слишком велика, чтобы не обращать на нее внимание, и лос-анджелесцам не нравилось думать о ней. Это был материал для воскресного приложения, а не для новостей.

До сегодняшнего дня.

Томас Лунан и другая девушка смотрели на Аллею с маленького балкона, расположенного прямо над крышей. Черил доедала десерт. Лунану не терпелось поговорить в свой микрофон, но девушка забеспокоилась, когда он попытался это сделать. Однако микрофон оставался включенным, и у него была хорошая память.

— Спасибо, что привели меня сюда, — сказал он.

Черил Дринкуотер улыбнулась ему. В уголке рта у нее остался шоколадный сироп.

— Аллея очень изменилась? Ее уже достроили, когда мы переехали, и к тому же я мало что помню.

— Она изменилась. Мне нравится, что они сделали с колоннами. Когда я видел их в прошлый раз, это были просто колонны.

— Вам обязательно нужно посмотреть детский сад. Я провела в нем много времени.

Они прошли больше половины пути к северовосточной колонне. Вокруг нее спиралью поднимались магазины, они становились уже по мере подъёма и заканчивались группой небольших балконов с ресторанными столиками. Черил, безусловно, показывала Лунану то, что стоило ему денег, потраченных на ланч. Под ним расстилался весь Тодос-Сантос.

Вид был захватывающий: огромное пространство Аллеи с ошеломляющей игрой рекламных вывесок магазинов, с несущими людей движущимися дорожками, с балконами, уходящими рядами под ними вниз, и другими напротив них, которые было едва видно сквозь путаницу колонн и лифтовых шахт. Сейчас вряд ли бы кто-нибудь осмелился летать здесь на дельтаплане. На Аллею выходили квартиры, магазины, рестораны и даже фабрики, и Лунан подумал, что должно быть чудесно жить, имея в окне такой вид, возможность смотреть на такое количество людей. Но он замечал больше, чем просто вид.

Ему опять захотелось диктовать. Много чего нужно было запомнить.

Охранники. Они не полицейские. Они были ненавязчивы, если только не решали, впустить вас или нет, но они не были невидимы. Жители Тодос-Сантоса не игнорировали их, по крайней мере не больше, чем Лунан мог в действительности игнорировать официанта в ресторане. Они находились здесь, и они были удобны.

Черил остановилась у входа, чтобы охранник узнал, где находится ее отец. Дринкуотер как раз собирался выходить из кабинета зубного врача. Он согласился встретиться и выпить с Лунаном после окончания смены на уолдо-передатчике. Рядом юноша моложе Черил попросил другого охранника отыскать его не пришедшую на свидание подружку, и он обращался к охраннику по имени. Потом подвыпивший бизнесмен. Он вышел из метро с очень встревоженным видом и, покачиваясь, прошел через толпу к входу. Его облегчение от того, что он дошел до Тодос-Сантоса, было настолько очевидно, что Лунан заговорил об этом с Черил.

— Конечно, он почувствовал облегчение, — сказала Черил. — Ведь полиция Лос-Анджелеса могла его арестовать, правда?

Ей даже не пришло в голову, что полиция Тодос-Сантоса с таким же успехом может арестовать жителя за появление пьяным в общественном месте, и они действительно этого не сделали. Наоборот, один из них помог войти ему в лифт.

Он должен был запомнить все это, потому что из этого может получиться лучшая статья из тех, которые он когда-либо написал. Убийства — или печальный инцидент, надо будет выбрать что-то одно, снова вызвали интерес к Тодос-Сантосу, и тема города-в-коробке займет большинство заголовков и лучшее время на телевидении, но это будет не то, что собирается сделать Лунан, не совсем то. Незаметно развивалась здесь новая культура; Тодос-Сантос оказал влияние на его жителей — это может оказаться материалом для Пулитцеровской премии.

Город находится в мире со своей полицией. Наши охранники, наши полицейские, скрепляющие нашу цивилизацию. А это цивилизация. Это видно по самим зданиям. Очевидная непрочность магазинов, не рассчитанных на противостояние погоде… или вандализму.

Это видно и по людям. Та женщина в нижнем бельё…

Они зашли в магазин по продаже одежды на полпути к северо-восточной колонне. В то время как Черил покупала теннисные туфли, женщина за сорок с внешностью матроны поняла, что платье, которое она примеряла, ей мало. Она вышла к прилавку в колготках и бюстгальтере, чтобы заменить платье на другое, приветливо кивнула другим покупателям и вернулась в кабинку. Перед тем как скрыться, она поймала взгляд Лунана.

Одежда не нужна здесь для защиты от погоды, разве что только на крыше. Уверенность в постоянном наблюдении охраной может сделать потребность скрываться бесполезной. Если табу наготы исчезло в Тодос-Сантосе, может ли это удивлять? Но тот взгляд. Она поняла, что он житель Лос-Анджелеса, и только поэтому смутилась.

Тем временем Черил что-то говорила.

— Детский сад? Конечно, давайте посмотрим его. Где он находится, на крыше?

Черил указала рукой. Сначала Лунан не понял. Она указывала на огромное искусственное дерево, охватывающие юго-западную колонну. Там, где кончались нижние ветви этого огромного дерева, проходила ограда. За оградой было много детей и несколько взрослых. Когда Черил и Лунан подошли достаточно близко, иллюзия дерева пропала — крона дерева была пустой. Лунан мог взглянуть на то, что скрывали ветви. Не только комнаты для занятий, но и «гимнастические джунгли» — перекладины, качели, карусель, и огромная трехмерная стальная решетка для лазанья с сеткой внизу. Внутри решетки десятка два детей играли во что-то вроде ролевой игры.

— Вам здесь понравилось? — спросил Лунан, потому что в этот момент ему захотелось снова стать ребёнком.

Черил счастливо кивнула.

— Сюда ходят дети Тодос-Сантоса? — спросил Лунан.

— Конечно. Ну, у нас есть парки по соседству тоже, — ответила Черил. — Но ими мало пользуются, некоторые из них закрыты. Мистер Рэнд говорил об этом на занятии в прошлом месяце. Первоначальной идеей было иметь маленькие парки по соседству, потому что люди привыкли к этому, когда жили снаружи. Но когда все поняли, что детям безопасно ходить везде, архитекторы решили построить дерево, потому что это лучше, чем множество маленьких парков.

— Но у вас остались маленькие парки?

— Конечно, — ответила Черил. — Хотя в основном для взрослых и маленьких детей. Мы играем там в мяч, если на крыше идёт дождь.

Еще одна тема для обдумывания. Стал ли бы Тодос-Сантос другим, если бы погодные условия здесь были хуже? Или бы они построили просто купол над крышей?

— Здесь четыре колонны, — сказал Лунан. — Магазины, это дерево, а что с остальными?

— Пойдемте посмотрим.

Она повела его на движущуюся дорожку Аллеи. Они пошли на внутреннюю, самую быструю. Черил все время шла впереди, а Лунан, передвигался рывками, чувствуя себя неловко. Они стояли прямо, мчась вдоль аллеи со скоростью пятьдесят километров в час, и Черил пыталась объяснить правила игры, в которую она играла девочкой в трехмерной решетке детского сада под деревом. Все вокруг них, казалось, чувствовали себя спокойно.

Еще один исходный факт. Они должны по-настоящему доверять инженерам Тодос-Сантоса, подумал Лунан. Он старался уложить другие свои впечатления в голове.

Тихо. Механизмы работают почти бесшумно, и шум голосов не режет уши. Лунан отнес это на счет шумопоглощающего эффекта всех этих балконов и двух колон, обращенных в деревья, а также высоких потолков. Нет, недостаточно, должно быть шумопоглощающее покрытие на потолке. Надо будет спросить кого-нибудь. Но и это не объясняет все. Лунан прислушался… и осознал, что самые громкие голоса, которые он слышал, принадлежали жителям Лос-Анджелеса. Даже детям. Он мог это различить.

Дети из Тодос-Сантоса не были шумными, но они были подвижными. Это была их игровая площадка (все вокруг! Не удивительно, что архитекторы построили это дерево — детский сад. Кто захочет играть рядом с домом, когда он может пойти туда? А это стимулирует преданность всему городу в целом, а не только собственному кварталу!), и они мелькали повсюду, не натыкаясь ни на кого. Даже здесь, где было множество посетителей из Лос-Анджелеса, неуклюже двигающихся объектов, которые нужно огибать.

Они приблизились к широкой арке, протянувшейся поперёк движущейся дорожки. Выше была аркада с магазинами, но сейчас они быстро двигались сквозь тоннель с обычными тротуарами без магазинов по обеим сторонам. На тротуарах стояли мальчишки. Один из них снял с плеча сложенную кольцами веревку. С ужасом Лунан увидел, как он бросил ее высоко в воздух. Она полетела, развертываясь, через движущуюся дорожку перед Лунаном. Мальчишки на другой стороне поймали ее и натянули, отклоняясь назад от усилия.

— Пригнись! — закричал Лунан. Он упал на поверхность движущейся ленты и попытался схватить Черил за ноги, чтобы уронить ее. Она, смеясь, отскочила назад, избежав его броска. Веревка хлестнула ее по груди и порвалась надвое. Это была туалетная бумага.

Лунан поднялся.

— Здорово. А если бы это была настоящая веревка?

Черил продолжала все еще смеяться.

— Это невозможно. Охранники остановили бы их. Вы видели, чтобы еще кто-нибудь пригнулся?

Он этого не заметил. Он подумал: Даже жители Лос-Анджелеса усвоили это. Это просто не могла быть настоящая веревка. Охрана бы этого не допустила. Они сумасшедшие, или они правы?

Стивенс вел «Империал» обратно к Сити-Холлу. Они проезжали квартал за кварталом из низких деревянных домов, целых (в основном), но обычно требующих покраски. Дома не были по-настоящему убогие, но официально считались не соответствующими стандарту, и точно так выглядели.

Некоторые могли бы назвать их трущобами, но Маклин Стивенс воздерживался от этого. В Уоттсе и окрестностях имелось свободное пространство.

Здесь было мало многоэтажек. В основном отдельные дома, и двухквартирные дома. У большинства были дворы, некоторые усыпанные нанесенной ветром бумагой, другие абсолютно чистые. Несколько дворов были грязные, заваленные выброшенной мебелью и гниющими матрасами, но и это были исключения.

Это не трущоба, думал Стивенс. В Лос-Анджелесе нет настоящих трущоб. Таких, как Гарлем или…

— Мне нужно было встретиться с вами по поводу проекта Прайс Мемориал, — сказал Клей. — Нам сказали, что необходимо еще несколько экспертиз. Сначала Управления по охране окружающей среды. Потом Министерства жилищного строительства и городского развития. Мистер Стивенс, моим людям необходимо жилье. Это хороший проект, отличный проект. Он может изменить весь окружающий район, если только нам позволят строить! И мы не можем продолжать экспертизы и исследования. Мы скоро лишимся наших подрядчиков. Они справедливо говорят, что их оборудование не может больше простаивать.

— Мы видели доклад, — сказал Стивенс. — Мэр выразил сильное негодование. Я знаю, что оно было сильное, потому что я писал его протест. Я могу показать его в подшивке, если вы хотите…

— Я вам верю, — сказал Клей, — но протесты не создают рабочих мест и не строят дома. Нам нужны эти дома сейчас! И рабочие места. Рабочие места! Вы знаете, что это значит? Вы знаете, какой здесь процент безработных? Что делать молодым людям? У них нет работы. Нет никакой, чтобы к ней стремиться. В результате они вступают в банды, как тот молодой человек сегодня…

— Значит, вы видели татуировку члена банды? — спросил Стивенс.

Клей медленно кивнул.

— Да, мистер Стивенс.

Они свернули на главную улицу города, идущую с севера на юг. По сторонам ее было множество баров и винных магазинов, каждый выглядел, как крепость с зарешеченными окнами и решетками на дверях. На углу стоял супермаркет одной из основных сетей. Стивенс заметил цены. Они были примерно на двадцать процентов выше, чем в магазинах его района.

Они вынуждены, сказал он сам себе. Больше стоимость издержек. Взять только страховку. И безопасность против магазинных воришек, и… и более высокие цены способствуют тому, что люди становятся прикованными к этому убогому кварталу…

— Да, я видел символы принадлежности к банде, — повторил Клей.

— Они могли повлиять на его действия нынешним утром?

— Я не знаю, — признался Клей. — Это возможно. Или он мог быть под действием какого-нибудь наркотика. Без работы, без надежды, они собираются в банды. Они употребляют наркотики. А также они воруют. Сейчас они воруют по соседству. Когда-нибудь у их соседей будет нечего воровать. Тогда они пойдут воровать у ваших соседей, и тогда возможно вы обратите на это внимание…

Этого не случится, подумал Стивенс. Пока пособия по безработице, талоны на продукты и пособия на детей — иждивенцев, а также социальное обеспечение и различные благотворительные программы закачивают туда деньги, там всегда будет что красть. Так или иначе, мы уделили уже слишком много внимания Уоттсу. Каждый отдел в каждом правительстве на всех уровнях вовлечен в это, и все эти дорогостоящие люди считают, что они должны внести свой вклад, чтобы оправдать свои жалования, и каждый вклад означает дополнительную задержку.

— Преподобный, я понимаю, что вы чувствуете, но что я могу сделать? Федеральное правительство оплачивает 84 процента стоимости, и его инспекторы должны быть уверены, что это безопасно. В конце концов, на месте строительства раньше был химический завод.

— Тридцать лет назад!

— Да, но они могли захоронить там какие-нибудь ядовитые отходы, — сказал Стивенс.

— «Дел Рио Компани» утверждает, что они этого не делали.

Стивенс пожал плечами. Министерство жилищного строительства и городского развития не может поверить им на слово. Они настаивают на взятии собственных проб почвы и собственных анализов.

— Что касается этого, то когда это Эбенезер Клей начал верить тому, что говорят корпорации?

— Застройщик уйдёт, пока они выполняют анализы.

— Мы найдем другого, — сказал Стивенс.

— Фирме «Джекобсен и Майерс» потребовался год, чтобы получить право на застройку, — сказал Клей. — Новая фирма должна будет начать все с начала. — Он фыркнул и поморщился. — Или может быть нет? Может быть так запланировано? Откладывать и откладывать, пока мы не сможем больше откладывать и получим чрезвычайное положение для ослабления компании борьбы за утверждения проекта? И тогда появится прекрасная белоснежная фирма…

— Этого не случится, — устало сказал Стивенс.

— Это случилось в прошлом.

Маку Стивенсу нечего было сказать на это. Конечно, Клей был прав.

— Мы хотим всего лишь справедливости, — сказал Клей.

Справедливости, подумал Стивенс. Он вспомнил строку из книги церковных гимнов. «Твоя справедливость — горы, вздымающиеся ввысь. Твои облака — источники тепла и доброты». Но то, что вздымалось слева от них, не было ни справедливостью, ни горами. Это была глухая стена Тодос-Сантоса.

— А хочет ли кто-нибудь действительной справедливости? — спросил Стивенс. — Если справедливостью является получение того, что заслуживаешь…

— Хороший шанс, вот все, что мы хотим. Почему мы не можем его получить?

Потому что никто не дает ни черта, подумал Стивенс. Никто кроме тебя и твоих друзей, а их у тебя осталось мало. Славные старые времена движения за гражданские права прошли, давно прошли, и мало кто жалеет об этом…

Когда-то мы об этом беспокоились. Многие из нас. Но что-то случилось. Может быть это произошло просто из-за размера проблемы. Или тогда, когда мы видели, как каждый, кто только мог это себе позволить, сбежали в пригороды и оставляли города на волю судьбы, жалуясь, что деньги от налогов уходят в города, и… или это произошло, когда я слушал объяснения моих полицейских, почему они вынуждены ходить в Уоттсе только парами с взведенными пистолетами, и если мэру это не нравится, пусть он к чертям сам патрулирует в этом районе.

Люди считают, что они сделали достаточно.

Что такое достаточно? Сделано совсем мало. Если бы мы сделали достаточно, у нас бы не было проблем…

— Я сделаю все возможное, чтобы ускорить дело, — сказал Стивенс. — Мы позвоним в Вашингтон.

— Вы думаете, это поможет?

— Это не помешает. — И вероятно не может помочь, хотя никогда не знаешь. Проблема в том, что Вашингтон совсем не должен слушать. Они могут, но они не должны.

Он вспомнил скандирующую толпу у входа в переулок. Они требовали справедливости. И преподобный Клей хочет справедливости. Мистер Планше хочет справедливости. Мэр хочет, чтобы все они были счастливы, подразумевая, что я должен обеспечить им, что они так хотят. Справедливость. Проклятье, я даже не знаю, что это такое.

Но дело не в этом. Мы добьемся для Клея его строительства, но это не принесет справедливости в гетто. Это будет просто еще один проект строительства.

И чем бы ни была справедливость, Джим Планше не хочет ее. Чего Большой Джим хочет, так это мести.

Северо-восточная колонна превратилась в еще одно дерево, но это была совсем не Рождественская елка. В самых верхних ветвях разместился танцевальный зал с прозрачными стенами. В его расползшихся узловатых корнях был освещенный красным вход к Люциферу, в зал для азартных игр. На половине пути к вершине в толстом стволе располагались три уровня галереи фантастического искусства «Дрим Мастерс».

Лунан смотрел, выискивая признаки прошлого.

— И там есть змея, грызущая корни, правильно? — спросил он. — И старый одноглазый бог приходит пронзить ее, чтобы выучить руны?

— Там есть голограмма змеи. Но все-таки я не думаю, что у кого-нибудь хватит смелости сыграть Одина. Томас, вы не хотите получить собственный скульптурный бюст? Или татуировку?

— А… зачем? — Черил засмеялась.

— Я вам покажу. — Она повела его к внешнему лифту, выполненному в форме ракетного корабля из тридцатых годов. Удивительно: причудливые стабилизаторы — направляющие прозрачной заостренной трубы, горение оранжевых огней в собранных внизу двигателях. — В любом случае вы должны это увидеть.

Фантастическое искусство прошло большой путь со времени первых выставок картин на первых научно-фантастических конференциях. В «Дрим Мастерс» все также были выставлены картины: инопланетные создания и «представление художников» о межзвездном планетном корабле и конструкциях, рядом с которыми сама Земля будет казаться карликом. Но здесь были, кроме того, голограммы размером с окно, которые выходили в чужие миры, драконы, тролли и эльфы вместо фишек, покрытые резьбой кольца, кубки, пряжки для поясов, пистолеты замысловатых конструкций.

Внутри самой галереи было две маленьких мастерских.

В мастерской твердой фотографии Лунан сидел внутри параллельных полос света, чередующих с темнотой, которые размечали его голову и плечи, и в это время было сделано два десятка фотографий с заранее установленных углов.

— Это абсолютно точно, — говорил ему фотограф. — Разметка управляет компьютером, который управляет инструментами, вырезающими бюст. Нам нужно будет добавить глаза, они получаются слепыми. И, может, поработать с текстурой волос, и сделать бюст размером с кулак, из синтетического малахита.

Стены салона татуировки были покрыты изображением. Это были выполненные линиями рисунки, очень простые и очень экспрессивные. Лозунги красивым готическим шрифтом. Фотографии звездного неба, солнца и светящиеся облака межзвездного газа, вытатуированные на человеческих спинах, белая комета, сбегающая по загорелой руке.

Татуировщице было немного больше двадцати лет, у нее были буйные черные волосы и слегка навыкате глаза. Она заметила, как Лунан рассматривает две фотографии, и сказала:

— Они обе были в «Ред Плаш Аниэн».

На одной фотографии был женский зад — неплохой, подумал Лунан — с группой вертикальных линий, вытатуированных на одной ягодице. Штрих-код изделия. На другой пылающая гигантская красная звезда изливала поток пламени на бело-голубой диск с черной дыры. Они были вытатуированы на груди чернокожей женщины.

У татуировщицы была живая улыбка, и ее глаза танцевали. Черт, они были почти гипнотические, слишком большие для ее лица. Лунан сказал:

— Я не знал, что «Аниэн» стали любителями астрономии.

— Вы бы удивились.

Ее голос звучал громче шума дорожного движения в Лос-Анджелесе, которого здесь не было, а потом живостью была застенчивость, которую жители Тодос-Сантоса в конечном счете потеряли. Конечно она из Лос-Анджелеса. Лунан сказал:

— Вы здесь не так давно. — Она согласилась. Она переехала в апреле, сразу после представления своей налоговой декларации.

— Где вы жили до этого? Чем занимались?

— Я жила в Вествуде. И занималась всем понемногу… включая кино. Я там играла зомби… — тут она широко раскрыла глаза и оскалилась на него как мертвец, так что Лунан даже отпрянул, хотя в то же время смеялся.

— Вы рады, что переехали?

— О, мне здесь нравится. Я немного беспокоилась, вы знаете, смогу ли найти новых друзей, но все оказалось совсем неплохо. Здесь есть «Коммонз», и невозможно не встречать людей. И потом, здешние жители, кажется, доверяют друг другу. Как будто просто если вы здесь, значит с вами все в порядке. И у меня множество клиентов.

— Лос-анджелесцев? И из «Аниэн»?

— Нет, в основном местные жители. Мне кажется, это… как его — карточками. Вы знаете, индивидуализированные карточки водительских прав? Никто не хочет быть точно таким, как другие. Вы встретите много моих рисунков, перемещающихся кругом… то есть, можете встретить, если вы умеете быстро заводить друзей. Я помещаю некоторые из них в довольно интимные места.

— У меня у самой есть один такой, — скромно призналась Черил.

Вдруг Лунан услышал жужжание зуммера.

— Голос моего хозяина, — сказал он с искренним сожалением. — Мне нужно позвонить. — Пока Черил вела его на пост охраны, Томас Лунан с удивлением думал, что же могло быть таким важным, что редактор отдела городских новостей вызвал его бипером.

Глава 9

Тони Рэнд был несчастен. Наступило время ланча, но вместо того, чтобы есть, он стоял в кабинете Арта Боннера.

— Я выяснил, как они это сделали, — сказал он. — У нас в тех тоннелях постоянно работают ремонтники. Сначала служба безопасности наблюдала за ними, но это было слишком дорого, поэтому мы установили систему, которая позволяла МИЛЛИ отслеживать каждого, кто находился там и вызвать службу безопасности только в случае, если произойдёт что-нибудь необычное. — Он пожал плечами. — И вот эти ребята подавали МИЛЛИ нужные сигналы.

— Для начала расскажи, как они проникли в здание, — попросил Арт Боннер.

— Точно так же. То есть это тоже связано с компьютером. Одна из наших рабочих бригад вошла туда для непланового ремонта. Это случается довольно часто. Арт, меня грызет совесть, что кто-то ввел информацию в МИЛЛИ.

— Грызет тебя? Тони, что бы ты почувствовал, если бы узнал, что кто-то копается в твоей памяти?

Тони удивленно повернулся.

— О, я не думал об этом в таком аспекте.

— Я надеюсь, что никто больше не подумал об этом. Не говори об этом мисс Черчворд, хорошо? Нам надо будет разработать какое-то предохранительное устройство для памяти МИЛЛИ. Я хочу сказать, что кто-нибудь может здорово разбогатеть, подделывая то, что МИЛЛИ сообщает Барбаре. И это не самое худшее, что может случиться.

Рэнд глядел задумчиво.

— Мне потребуется пара программистов. Высокооплачиваемых.

— Ты их получишь. Итак, в будущем я хочу, чтоб каждый, входящий в критический район, проверялся службой безопасности. Или, по крайней мере, чтобы за ними наблюдали, — сказал Боннер. — Это будет не очень удобно, но мы должны были что-то делать. А тем временем жизнь продолжается.

— Возможно, — сказал Тони.

— Ты до сих пор беспокоишься о поставках углеродного волокна?

— Немного. Этот кондоминиум предлагает такую цену, которая не понравится Миду.

— Понравится или нет, мы должны продолжать расширяться. Он заплатит, — сказал Боннер. Телефон на его столе издал низкий сигнал и Боннер поднял трубку. — Извини меня, Тони. Да, Ди? — Он немного послушал. — Соедини с ним. Она говорит это Джон Шапиро с чем-то срочным. Боннер снова слушал.

— Он что? Не могу в это поверить.

— Кто что? — спросил Рэнд.

Боннер проигнорировал вопрос Тони.

— Это все разбивает, — сказал он в трубку. — Я считаю нам нужно собраться еще на одно совещание и определить стратегию. Через десять минут, в зале правления.

В этот раз в комнате для совещаний было больше людей. Джон Шапиро. Полковник Кросс, одетый в тёмный костюм с узким галстуком в полоску, был с двумя майорами в форме, сидевшими по обе стороны от него. Джим Боуэн, административный помощник Рэнда. Были и другие, которых Тони Рэнд знал слабо, люди из отдела Мида, атлетического сложения молодой человек, основная работа которого, казалось, состояла в том, чтобы приносить кофе Барбаре Черчворд. («Есть ли у него другие обязанности? — подумал Тони. — Только манера одеваться может вскружить головы большинству мужчин, если они должны работать рядом с ней, и она наверняка это знает».)

Они слушали, кто терпеливо, а кто не очень, пока говорил майор Девинс.

— Кто мог его остановить? — задал вопрос Девинс. — Никто из наших людей. Он наш босс, черт побери. Он спустился на станцию метро и сел в поезд. Ни у кого не было приказа не выпускать его.

— Это не ваша вина. Я должен был сказать МИЛЛИ, чтобы она сообщала мне все время, где находится Прес.

— Как ты мог знать, что он сделает что-нибудь подобное? — сказал Шапиро.

— Вряд ли это чья-то вина.

— Да он точно чокнулся, — сказал Фрэнк Мид. — Какого черта он сдался? К тому же спутал все наши планы.

— Это так, — сказал Арт Боннер. — Джонни, что дальше?

Шапиро казался более спокойным: он был одет в костюм с жилетом и с ним был его портфель. Он развёл руки отработанным жестом.

— Как я и сказал прошлой ночью: предварительное слушание. Хотим мы или не хотим. Я могу задержать его, или оно начнётся на следующей неделе, как вы хотите?

— Можешь ли ты добиться, чтобы Сандерса выпустили под залог? — спросила Барбара Черчворд.

— Я в этом сомневаюсь. Это дело с возможным смертным приговором, — сказал Шапиро.

Это потрясло всех.

— Дело со смертным приговором? Смертный приговор? — спросил Мид.

— Это возможно. Хотя я сомневаюсь, что они отклонят апелляцию, — сказал Шапиро. — Но Большой Джим Планше настаивает, что это было убийство первой степени, и он достаточно влиятелен, чтобы навязать это людям окружного прокурора. Кроме того, тамошним политикам на руку, что Сандерс в тюрьме. От этого они кажутся более сильными, чем было бы, если он ходил до суда на свободе. Конечно, мы попросим освобождения под залог, и если они откажут, подадим апелляцию, но все это потребует времени.

— А тем временем один из наших людей будет сидеть в их каталажке, — сказал Мид.

— Я не уверена, что понимаю твою позицию, — сказала Черчворд. — Ты не любишь Сандерса…

— Это не имеет к этому никакого отношения. Он один из нас, — протестующе сказал Мид. — Мы сможем обсудить этот чертов дурацкий фокус, когда он будет на свободе. А сейчас лос-анджелесцы задержали одного из наших людей, и мне это не нравится.

— Я не понимаю. Арт, почему он сдался? — спросил Черчворд.

— Чувство вины. Он хочет оправдания, — сказал Боннер. — И вы знаете, это наша вина. Во всем, что было сказано здесь прошлой ночью, мы не дали достаточно ясно понять, что поддерживаем его. Мы много говорили о стратегии, о том, что нам нужно делать, но мы не сказали прямо: — «Ты поступил правильно, Прес».

— Ты сказал это, — возразил Тони Рэнд, — когда ты вошёл в его кабинет.

— Я сказал это недостаточно твердо, — сказал Боннер. — И мы все были должны сказать это. Здесь, в этом зале для совещаний, чтобы каждый из нас поддержал его, и очередь из людей, которые говорили бы то же самое сегодня утром. Это моя вина.

— Он мог подумать, что помогает нам, — сказал Тони Рэнд.

— Каким образом? — удивился Боннер.

— В утренних новостях было множество угроз со стороны Планше, — сказал Тони. — Что он разрушит Тодос-Сантос. Может быть, Прес решил, что избавит нас от множества бед.

— Это не поможет, — возразил Фрэнк Мид. — Потому что сие делает нас похожими на идиотов.

— Что нам делать сейчас? — сказала Черчворд. — Мы не говорили с Пресом о стратегии, и недостаточно его поддерживали. Мы все это исправим. Но что мы будем делать сегодня днем?

— Готовиться к осаде, — ответил Арт Боннер. — Тони, ты и Кросс должны ускорить установку аппаратуры новой системы безопасности. А тем временем мы испытаем лос-анджелесское правосудие. Я совершенно ему не доверяю, но мы попытаемся.

Элис Стралер напряженно ожидала в офисе инспектора. Почему он опоздал на встречу с ней? Его секретарша сказала что-то о срочном совещании в зале правления. Какие-то новые последствия рейда ФРОМАТЕС.

Смогут ли они узнать, думала Элис? Может быть мне нужно бежать…

Она глубоко вздохнула и нервно засмеялась, после чего взглянула на секретаря в приемной, не заметила ли она. Ей не следовало волноваться. Секретарша тихим голосом говорила по телефону.

Виновный бежит, не преследуемый никем, подумала Элис. Лучший путь к тому, чтобы они обязательно узнали — это выглядеть испуганной. Они не узнают. Они даже не подозревают. Тони Рэнд доверяет мне во всем…

Конечно доверяет, Элис Мари, говорила другая часть ее сознания. Ты разве не гордишься этим?

И это было просто неприятно. Она не гордилась. Тони Рэнд доверяет ей, перевёл ее на важную работу, а она предала его.

Я должна была. Меня направило сюда Движение. И это важно. Мы несемся вперед к экологическому кризису, и мы должны действовать до того, когда будет слишком поздно…

Но для тех ребят уже слишком поздно. Они мертвы, и они не попытались бы сделать это без твоей информации, Элис Мари. И сейчас Движение захочет большего. Все о новых системах безопасности, об охранниках, обо всем — и ты знаешь, для чего им это нужно.

Черт, люди сложны. Гораздо легче работать с компьютерами. Я была должна остаться программистом и не соглашаться на это продвижение по должности, и тогда бы у меня не было…

Вошёл Фрэнк Мид, устремившись вперед, будто стараясь достигнуть линии в матче за Принстон. Он взглянул на Элис.

— О, извиняюсь, что заставил вас ждать. Мне нужно было позвонить. Прошу, входите.

Она прошла за ним в его большой угловой кабинет. Он был продуманно обставлен — лучше, чем у Арта Боннера, подумала она. И это должно что-то значить. Она села и стала ждать неизбежного расследования: Фрэнк Мид старался узнать больше об отделе Тони Рэнда.

— Я имею право знать, — сказал ей Мид, когда в первый раз вызвал ее, — а спрашивать Тони — пустая трата времени. Поэтому вы не предаете его, вы оказываете ему услугу.

Что могло даже оказаться правдой. Тони Рэнд ненавидел объяснять свои действия инспектору, но так как он довольно превышал бюджет — или выходил за пределы, кто-то должен был приходить сюда и отстаивать то, что сделал отдел Рэнда. Поэтому она не была по-настоящему нелояльной, разговаривая с Мидом — это была шутка, потому что то, что узнавал Мид, было легальным бизнесом компании.

А то, что я рассказываю Вульфу, является законным человеческим делом, сказала она себе. Выживание человеческой расы гораздо более важно, чем мелкобуржуазная мораль.

Что не объясняет, почему я иногда чувствую себя так неловко…

— Итак. Вот чек, все одобрено, — говорил Мид. Он протягивал листок бумаги. — Надеюсь, ваши друзья в «Дайэмэнд Бар» оценят это. Самая легкая прибыль, какую они когда-либо получали. У них в действительности совсем нет поступлений…

Она взяла чек и ждала вопросы, но Мид казался занятым, и скоро она вышла из его кабинета.

Лейтенант отдела по расследованию убийств пил тихо и в одиночку. Это не значит, что ему это не нравилось. Если бы захотел, он мог пригласить пьющих приятелей. Он мог бы пойти в полицейский бар. Но сегодня у него не было такого желания. Наоборот, хотелось просто спокойно выпить в одиночестве, следя за мыслями, скачущими в голове, слегка радуясь кипящей вокруг жизни: этому искусному карманнику, который был неуклюж, но всегда преуспевал, бесконечному спору о политике двоих друзей, толком не понимающих, о чем они говорят.

У него также было что вспомнить. В бригаде строителей тоннеля из Тодос-Сантоса никто ничего не знал о жертве ограбления, но они охотно говорили с ним о своей работе и показали огромную машину, которая вгрызалась в землю и камень, переплавляла обломки для облицовки стен тоннеля, и неумолимо ползла вперед. На нее стоило посмотреть, ведь в западном полушарии не было другой такой машины. А потом пришла новость, что их начальник Сандерс сдался. Бригада совсем не была этому рада. Интересно получается, рабочие беспокоятся о своем боссе…

Однако спор за близким столиком грозил разрушить это его настроение.

Их было трое. Мужчины моложе Донована, и они начинали волноваться. Самый молодой сидел тихий и довольный, наблюдая за спором двоих. Сам он не собирался останавливать назревающую драку.

— Не рассказывай мне об этих ублюдках из Тодос-Сантоса. — У этого были мелкие черты лица и очень светлые, белокурые волосы. Он наклонился вперед, положив руки на стол, чтобы усилить свои слова.

— Они имеют право жить, — сказал третий мужчина. Он был худой и небольшого роста, с заостренным лицом. В нем была заметна напряженность даже тогда, когда он расслаблялся.

— Да? Слушай, ты знаешь «Ред Плаш Аниэн»? Прямо в тени этого большого дерьмового дома?

— Я о нем слышал, но не был там.

— Это публичный дом. Я хотел с ним познакомиться. Ты знаешь, как это бывает, мне было одиноко в одну из ночей. — Блондин расслабился, посмотрел на свое пиво и выпил. Донован наблюдал за ними в зеркало. Настроение приятной меланхолии Донована как-то померкло.

Жалко, что он не мог снимать свои рефлексы вместе с полицейским значком. Тогда бы он мог дать им распалиться, чтобы они поколотили друг друга, потом бы их вытолкали на улицу и инцидент был бы исчерпан. В конце концов, это не его дело. Но он долгое время был патрульным полицейским, прежде чем стал детективом. Он потянул руку в карман.

— Поэтому я приехал туда и хотел войти. Ты знаешь, они меня не пустили! Я был трезвый. Трезвый! Здоровый вышибала сказал, что им не нужны такие, как я. — Губы блондина расползлись, обнажив зубы. — Я шёл к своей машине, когда мимо меня прошел парень. Высокий худой парень. Я знал его. Вышибала впустил его. Сказал «привет», назвал его по имени. Знаешь, кто он был? Гробовщик из Тодос-Сантоса!

— Ну, ты видишь их принцип, — сказал другой. — Большинство своих клиентов они получают из Тодос-Сантоса.

— Ну да. Ну да. А термиты не пойдут туда, если там будут «анджелинос». Так они нас называют. Анджелинос. Надеюсь, что этого ублюдка Сандерса сунут в газовую камеру. — Может, это маленький парень?.. Нет. — Почему? Потому что он убил двоих ребят или потому что он из Тодос-Сантоса?

— Да, — ответил блондин, и затем: — Почему ты защищаешь его? Он их отравил газом. Нервным газом! Какого дерьма, они были всего лишь анджелинос.

— Может быть они не осмелятся сделать это снова, — уколол его низкорослый. — Почему ты не пытался прокрасться внутрь как-нибудь ночью с коробкой с надписью «Динамит»?

Донован оказался рядом, когда блондин попытался перегнуться через стол.

— Считайте это эволюцией в действии, — сказал он, потому что это казалось подходящим и звучало в его голове.

Они замерли и посмотрели на него, все трое. Эта фраза могла хорошо останавливать, она была достаточно загадочна. Он держал свой значок низко, прикрыв ладонью, так что его видели только эти трое.

— Забудьте это, — сказал он им. Они опустили глаза.

Донован вернулся к своему столику. Его глаза встретились с их в зеркале. Очень скоро они ушли.

Комната для бесед в новой тюрьме Лос-Анджелеса не была специально спроектирована, что бы иметь угрожающую атмосферу. Конечно мебель в ней была тяжелой, ее почти невозможно было сдвинуть, и окна были забраны решетками, однако архитекторы постарались сделать комнату удобной. Им это не удалось.

Большой Джим Планше постарался контролировать свой голос, когда он с отвращением рассматривал Алана Томпсона. Почему он не обращал внимания на то, какие у его сына друзья? Однако что он мог сделать? Этот парень совсем не был преступником. Хорошая семья, занимаются недвижимостью, хорошая семья из верхнего среднего класса. Так же, как Диана Лаудер. Лаудеры же винили его сына.

Он не хотел об этом думать, но он был должен. И у него было мало времени. Конечно, он не должен был быть здесь. Пришлось нажать на тайные пружины. Джим Планше все же был юристом, и когда Бен Кастелло (хорошо, что адвокат Томсонов был его старым другом) настоял взять Планше в качестве помощника, люди окружного прокурора не стали возражать.

— Почему? — спросил Планше. — Что вы думали о том, что вы делали?

— Спокойно, — предупредил Бен Кастелло. — Однако мистер Планше прав, Алан. Я собираюсь защищать тебя, и я должен знать все.

Мгновение лицо юноши сохраняло вызывающее выражение. Он даже начал говорить:

— Это казалось хорошей… — Но ему не хватило сдержанности.

— Боже мой, мистер Планше, я сожалею. Правда сожалею.

— Это очень поможет. Почему? — снова потребовал ответа Планше.

— Спокойно, черт побери, — сказал Кастелло. — Ты же видишь, что Алану это так же неприятно, как и тебе. Почему, Алан?

— Ну, мистер Планше много говорил о Тодос-Сантосе. Джимми правда уважал вас, мистер Планше. Он думал… он думал, что помогает вам.

Это поразило Планше как удар. И вероятно это было правдой, подумал он. Я говорил, подумал он. Я много болтал о Тодос-Сантосе. Термитник. Коробка. Кладбище свободы. Образ уродливого будущего.

Он вспомнил все это, публичные заявления и то, что он говорил дома во время завтрака (будет ли когда-нибудь Юнис снова сидеть напротив него за столом? Она лежит в «Куин ов Энджелз» под успокоительными, и они говорили о частных лечебницах), и то как Младший делал саркастические замечания, но слушал, слушал…

— Хорошо. Я это понял, — сказал он, когда снова смог контролировать свой голос. — Но вы прошли через те двери. — По седьмому каналу был специальный выпуск, где показали ту дверь и зловещую надпись. — Там говорилось ясно: «ЕСЛИ ВЫ ВОЙДЕТЕ В ЭТУ ДВЕРЬ, ВЫ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ». Там было так сказано.

— Мы этому не поверили, — сказал Алан. — Просто не поверили. Вы знаете, все всегда говорят о страшных вещах, которые с вами произойдут, но никогда этого не делают.

Только в этот раз они это сделали. О боже мой.

Он сел и сжал руками голову. Против его желания перед глазами возникали картины. Джим Младший с его химической лабораторией. Джим, в тринадцать лет получающий лицензию радиолюбителя коротковолновика, и получающий в подарок на следующий день рождения персональный компьютер. Юнис, хвастающаяся перед их друзьями своим сыном-гением. И, я думаю, он им был.

Бен Кастелло вынул желтый адвокатский блокнот и дюжину карандашей.

— Мне нужно узнать как можно больше деталей, — сказал он. — Это будет нелегкой работой.

Алан Томпсон глядел удивленно.

— И что? Что может быть самое худшее за вторжение в чужие владения?

— В обвинении говорится не о нарушении границ чужих владений, — сказал Кастелло. Он старался говорить как можно более спокойно и мягко. Было очевидно, что парень был раздавлен виной. Он говорил вызывающе, но был на грани срыва, и то, что Кастелло должен был ему сказать, тоже не могло ему помочь. — В обвинении говорится об убийстве.

— Об убийстве? Но я никого не убил! Это термиты, они совершили убийство, боевым газом…

— Вы совершали уголовное преступление. Если во время совершения уголовного преступления происходит смерть, закон считает это убийством, — сказал Кастелло. — Так же, как если бы у тебя был магазин по продаже спиртного и полиция застрелила твоего партнера.

— Боже. — Глаза Алана метались по комнате. — Может быть это правда. Может быть я действительно убил их. Но я не хотел. Я не хотел причинить им никакого вреда!

Все это вполне может плохо повлиять на него, подумал Кастелло. Лучше ему узнать, как, все серьёзно.

— Я также могу обратиться с просьбой о заключении сделки. Только не с Тодос-Сантосом, — сказал Кастелло.

— Послушай, они передали тебя окружному прокурору Лос-Анджелеса, но они обратятся к генеральному прокурору штата, если потребуется. Они хотят высечь твой зад, Алан. И если ты мне не поможешь, они могут этого добиться. Дальше, вы пошли в Тодос-Сантос с прибором, который собрал Джеймс. Вы подождали, пока вокруг не стало людей, и вошли в дверь. Она была открыта?

— Нет. Ее открыл Джим.

— Чем?

Алан пожал плечами.

— Это был электронный замок. Джим знал комбинацию. — Кастелло быстро записывал.

— Итак, вы открыли дверь. Как вы узнали комбинацию?

— Я не знаю. Джимми ее знал.

— Он знал очень много о системе безопасности Тодос-Сантоса, — сказал Кастелло. — Откуда Джеймс получил все эти данные?

— Наверное, от Арни.

— Кто такой Арни?

— Арнольд Ренн. Профессор социологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Вполне хороший парень.

— Это мистер Ренн предложил эту экспедицию? — спросил Кастелло.

Алан смотрел удивленно.

— Доктор Ренн, — поправил он автоматически. — Э… ну, он не предложил это прямо.

— Но вы обсуждали это с ним? — Да.

Член совета Планше поднял голову и посмотрел на юношу. Арнольд Ренн? Где-то он видел это имя, где? В докладе, который подготовил его помощник. Доктор Ренн был представителем группы экологов. Он предложил агитировать в кампании по сбору средств в предвыборный фонд Планше. Было не легко найти способ отказать ему, но почему ему отказали? Джинни что-то откопала, доктор Ренн был связан с чем-то, что могло привести к затруднениям… Боже мой. Ренн был членом ФРОМАТЕС.

Они не позволили Тони Рэнду встретиться с Сандерсом в комнате для бесед. Она была только для адвокатов. Друзья были вынуждены пользоваться другой — и унизительной, подумал Тони — системой. Рэнд и Сандерс сидели за столами лицом друг к другу. Они были разделены двойной стеной из толстого стекла, и разговаривали по телефону.

Что можно сказать в такой ситуации, думал Рэнд?

— Привет, Прес.

— Привет, Тони. Неловкое молчание.

— Прошла неделя, как ты здесь, и как тебе здесь понравилось?

— Не слишком плохо. Ты тоже хочешь мне сказать, что я сумасшедший?

— А ты этого хочешь?

— Что? — Толстое стекло искажало выражение лица Сандерса. — Что?

— Если ты хочешь, я могу сказать, что ты сумасшедший, — сказал Рэнд.

— Послушай, я должен был это сделать, — сказал Сандерс. — Мне не удалось объяснить это Шапиро. Я был должен. Я убил…

— Притормози, — торопливо сказал Рэнд.

— А?

— Шериф клянется, что эти телефоны прослушиваются, — сказал Тони Рэнд. — Ты можешь этому верить, если хочешь.

— Ну и что? У меня нет никаких секретов. Весь англоязычный мир знает о том, что я сделал.

Неудобная тема.

— Как они с тобой обращаются?

— Все в порядке. — Он улыбнулся. Почти. — Они не знают, как обращаться со мной. Вся эта шумиха… Поэтому я получил статус высокопоставленной персоны.

— Это что-то значит. Тебе дали соседа?

— Да.

— За что его посадили? Что-нибудь интересное?

— Тони, он здесь за уклонение от налогов. Он хочет продавать нам строительные детали. Он занимается гимнастикой в камере, и заставляет меня делать вместе с ним отжимания и прыжки на месте. Он хочет меня подбодрить. Еще рассказать?

— Ты знаешь, ты сейчас всем отравил жизнь. — Прес ничего не ответил.

— Почему ты это сделал, Прес? Почему ты по крайней мере не поговорил сначала с кем-нибудь? Мы узнали, что ты сделал, только из телевизионной передачи!

— Это было плохо, Тони. Прятаться. Делать вид, что я сумасшедший. Плохо, черт побери!

— Да, я вижу, что это не подходило, — сказал Рэнд.

— Это было неправильно тоже. Арт делал плохой выбор. Я видел, что Шапиро был встревожен. Тони, меньше всего я хочу, чтобы Арт Боннер из-за меня оказался в тюрьме. Как там он?

— Его можно было связывать. — Рэнд подождал реакции на эти слова, и быстро добавил: — Он сердился не на тебя. На себя.

— Почему?

— Он считает, что не дал тебе достаточно ясно понять, что ты поступил правильно. Это было единственное, что ты мог сделать.

— Да нет, он сказал что…

— Не только он. Прес, ты чертов герой! Об этом говорят все в «Коммонз» с того дня, как это произошло. Спаситель города и все такое.

— Они правда так говорят?

— Точно. Ох, тут Арт поручил тебе передать. Он сказал, хорошо, это твоя жизнь, и если ты хочешь испытать лос-анджелесское правосудие, ты это получишь. Джонни Шапиро скоро придёт сюда обсудить стратегию. Я думаю, он собирается просить изменить округ, в котором будет слушаться дело, в связи с этой шумихой.

— Нет.

— Что?

— Я сказал нет. — Сандерс был тверд. — Никакой замены округа. Никаких юридических трюков. Скажи им это, Тони. Я не хочу выйти благодаря юридическим уловкам. Я лучше оставлю это для суда присяжных.

— Для лос-анджелесского суда присяжных? Ребята были из Лос-Анджелеса. А ты нет.

— Анджелинос. Тони, я видел их, когда их вынесли. Это были мертвые люди, мертвые человеческие существа.

Тони тяжело вздохнул.

— Я тоже видел, на экране. Прес, мог я сделать другую конструкцию?

— Что?

— Они вошли. Они прошли туда, где мы были должны их убить, или они бы сожгли часть нашего города и часть его жителей. Им пришлось здорово повозиться, чтобы это сделать, но Прес, они вообще не должны были это делать. Как я мог остановить их? Как мне остановить следующих, которые придут с настоящими бомбами?

— Тони, это глупо…

— Какого черта! Прес, ты считаешь, что только ты один видишь ночью кошмары? Ты поступил правильно. Единственно возможным образом. Не твоя вина, что у тебя не было какого-нибудь другого выбора. Ты просто не должен был попасть в такую ситуацию. Но что мог сделать я?

— Кажется, проблема связана с компьютером, — размышлял Тони Рэнд. — Они слишком много знали о МИЛЛИ, и таким образом МИЛЛИ может быть очень уязвима. Слишком много людей имеют доступ. Они должны иметь доступ. Хорошо, может быть мне не удастся с этим справиться, а если есть что-то еще? Еще одна дверь, еще одна серия замков, или ловушка где-нибудь…

— Тони, ты опять продолжаешь это. — Престон Сандерс, казалось, хотел пробиться сквозь стекло. — Ты ставишь людей в коробки. Они туда не вмещаются. Ты не можешь остановить каждого. Это все равно, что стараться никого не обидеть. Ты помнишь, каким было телевидение в семидесятых? Даже твоя вышка для прыжков в воду срабатывает не для каждого, правда? Умный и решительный самоубийца приносит кусачки и проходит сквозь ограду.

— Да. Я иногда думал, не является ли это убийством. Зачем самоубийце проходить через такие трудности? — Тони подумал еще немного. — Ладно, оставим это. Тебе нужно что-нибудь принести?

— Да. Мой сосед приносит вестерны и охотно дает их мне почитать. Поэтому выбери мне хороший толстый научно-фантастический роман с множеством неясных технических терминов.

Тони было абсолютно ясно, что Прес сказал это, чтобы подбодрить его, Тони Рэнда.

— Это будет ему в отместку, — сказал Тони.

Рэнд вышел из тюрьмы, чувствуя облегчение, но продолжал размышлять. Что он мог сделать по-другому? И что он должен делать сейчас? Будет следующая попытка. Он был в этом уверен. И в следующий раз будут настоящие бомбы.

Глава 10

Тони Рэнд неудобно ерзал на стуле в зале суда. Время от времени он старался поймать глазами взгляд Престона Сандерса, но Прес сидел абсолютно прямо, не отрывая взгляда от свидетеля и не оглядываясь назад. Он выглядел неплохо, учитывая, что он провел в тюрьме почти три недели.

Зал суда походил на телевизор. Это был специальный зал, с большой плексигласовой панелью, отделяющей зрителей от участка, где происходит действие. Рэнд слышал, что в кресло судьи Пенни Нортон встроена броневая плита. Служители обыскивали каждого, кто входил в зал. После того, как они закончили, они пригласили войти судью и защитника.

Судья Нортон выглядела очень строго в своей черной мантии. Для нее это было значительное дело, самое большое из всех, в котором она принимала участие. На стратегических встречах раньше в Тодос-Сантосе Джон Шапиро описывал ее как «подающую надежды», судью, которая вероятно окажется в Верховном суде Калифорнии, как только приобретет побольше опыта, он знал ее еще в юридическом колледже. Он так же считал, что она будет уделять больше внимания политической ситуации, чем закону, но у него не было возможности для ее отвода.

— И она достаточно умна, чтобы понимать аргументы, — сказал он. — Я не думаю, что мы можем найти кого-то лучше, и такая попытка займет много времени.

Это было решающим фактором для Арта Боннера. Он хотел, чтобы судебное разбирательство прошло как можно быстрее. Никаких отсрочек. По этому поводу был спор с Шапиро, который, протестуя, говорил, что он должен действовать в интересах Сандерса, а не корпорации, а для Сандерса лучше всего была бы отсрочка. Это произошло, когда Боннер пригласил Шапиро в свой кабинет, и Тони не знал, что Арт сказал адвокату, но после этого юридические процедуры удивительно убыстрились.

Тони не был юристом, фактически и не любил их. Для Тони Рэнда мир являлся довольно простым местом, и он не нуждался в людях, чьей профессией было делать его сложным и обогащаться на этом. Однако он вынужден был восхищаться Джоном Шапиро, который осторожно и терпеливо строил свое дело, не просто руководствуясь здравым смыслом, а странными извилистыми путями, которых требовали закон. Он вытянул из Тони Рэнда всю информацию о системе безопасности Тодос-Сантоса, и в то же время сохранил большую часть в секрете. Сейчас он вел перекрестный допрос Алана Томпсона.

— Алан, — сказал Шапиро, — вы сказали прокурору округа, что у вас не было с собой оружия, и ничего опасного.

— Да сэр.

— Что вы несли?

— Ну, кое-какую электронную аппаратуру.

— И что-нибудь еще? — Манера разговора Шапиро была полностью дружелюбной, деловой, он, казалось, почти не интересовался ответом.

— Противогазы.

— Вот как. Странно, что вы несли их с собой, не правда ли? Почему противогазы?

— Я протестую. — Окружной прокурор Сид Блэкман был высоким худым мужчиной с черными волосами, постриженными по моде и в хорошей, но недорогой одежде. Это, по мнению Тони Рэнда, обличало в нем лжеца, потому что Блэкман был в числе наследников, получивших в наследство большой универмаг, и в то же время старался произвести впечатление человека из народа. — Ваша честь, свидетель не присутствовал, когда были надеты противогазы.

— Давайте скажем это по-другому, — сказал Джон Шапиро. — Говорили ли вам Джеймс Планше или Диана Лаудер, почему они взяли с собой в Тодос-Сантос противогазы?

— Да, сэр. Они беспокоились о газе. Мы слышали, что в Тодос-Сантосе используют газ для защиты тоннелей.

— Смертельный газ?

— Нет, сэр, мы не знали, что они используют смертельный газ! Мы думали, что они используют просто что-то, чтобы остановить людей.

— Хм. Понимаю. — Манера разговора Шапиро не изменилась. — От кого вы это слышали, Алан?

— Я не знаю.

— Но у вас была всевозможная информация о системе безопасности Тодос-Сантоса. Вы могли открывать запертые двери и подавлять систему сигнализации, не правда ли?

— Да.

— И безусловно вы узнали это от кого-то. Мы слышали, как мистер Рэнд и полковник Кросс заверили, что такая информация очень тщательно охраняется. Она не была нигде опубликована. Откуда вы узнали, как войти в Тодос-Сантос?

— Я думаю, кто-то сказал Джимми, — сказал Алан. Он неудобно ерзал в кресле свидетеля. — Но я не знаю кто.

— Вы уверены, что не знаете, кто сказал это Джимми Планше?

— Да, сэр. Я уверен.

Джон Шапиро отвел на мгновение взгляд от потеющего юноши. Тони подумал, что адвокат разочарован, но это было трудно определить. Шапиро вернулся к допросу, его голос снова был дружеским.

— Хорошо. Итак, вы несли также и другие вещи, не правда ли? Что это были за вещи?

— Это были ящики с песком.

— С песком. Было ли что-нибудь написано на этих ящиках с песком?

— Да, сэр.

— Что?

— Ну, э… э…

Шапиро позволил ему заикаться. Он терпеливо ждал, и в конце концов Алан сказал:

— Там было написано «Динамит».

— Динамит. Слово «Динамит» было написано на ящиках с песком. Я правильно сказал?

— На двух из них. На третьем было написано «Бомба», — сказал Алан. В зале суда раздался смех.

Судья Нортон сурово поглядела в зал и подняла свой молоток, но ей не пришлось ничего говорить.

— Итак. Если бы вы не знали, что в ящиках находится песок, вы бы подумали, что в них находится опасное взрывчатое устройство?

— Да…

— Которое может вызвать пожар?

— Протестую, — сказал Блэкман. — Это требует вывода со стороны свидетеля.

— Вы хотели, чтобы люди думали, что там находятся опасные взрывчатые устройства?

— Нет, не совсем. Мы хотели оставить их там, и когда охранники нашли бы их, они узнали бы, что мы могли оставить и настоящие взрывчатые устройства…

— Понимаю, — сказал Шапиро. — А почему вы выбрали Тоннель номер девять?

— Потому что там проходят водородные трубопроводы…

— И что зависит от этих водородных трубопроводов? — Шапиро казался немного более настойчивым, немного более заинтересованным, чем был раньше.

— Ну, они им нужны, чтобы все работало в этой муравьиной куче…

— Что-нибудь еще?

— Ну, так вот, если бы там начался пожар, это было бы очень эффектное зрелище, — сказал Томпсон.

Окружной прокурор Блэкман шепотом выругался. Тони Рэнд заметил это и удивился.

— Если бы там начался пожар. Другими словами, руководители Тодос-Сантоса имели законное основание опасаться возникновения пожара в случае, если в Тоннеле 9 произойдёт взрыв?

— Протестую…

— Прошу меня извинить, — сказал Шапиро. — Алан, считал ли ты, что руководители Тодос-Сантоса будут иметь законное основание опасаться возникновения пожара от взрыва в Тоннеле 9?

— Да, сэр.

— А Джимми или Диана?

— Протестую…

— Говорил ли тебе кто-нибудь из них, что считает, будто руководители Тодос-Сантоса будут опасаться возникновения пожара от взрыва в Тоннеле 9?

— Конечно. Джимми говорил, что они до смерти перепугаются.

Шапиро улыбнулся с триумфом.

— И конечно вы знали, что Тодос-Сантос населен. Что там живут люди, когда вы входили в тот тоннель.

— Ну, конечно…

— Спасибо. — Шапиро повернулся с удовлетворенным видом.

Томасу Лунану этот бар показался каким-то странным. Во-первых, около бармена никого не было. Он не видел большинство своих клиентов: заказы поступали на телевизионный экран, он смешивал напитки, ставил их на конвейер, и оттуда они попадали в различные места в Тодос-Сантосе.

Стойка бара была изготовлена из дерева, а крыша была из формайки. Там были табуреты, телевизор и несколько столов, но почти не было посетителей. Двое мужчин из Тодос-Сантоса — Лунан не мог понять, почему он решил, что они сантосцы, но он это знал — сидели на табуретах за стойках и пили пиво, обсуждая несправедливость своих жен. Кроме них в баре не было никого.

Он сел как можно ближе к посетителям. Он обещал Филу Лаури встретиться с ним здесь, и вынужден был его ждать, хотя предпочел бы место с большим количеством людей, за которыми можно наблюдать. Очень скоро он завязал разговор с барменом, которому, насколько он понимал людей, было одиноко.

Ему никогда раньше не встречался так дружески настроенный бармен. Или такой, который знал так мало о том, что происходило. Хотя это было типично для жителей Тодос-Сантоса — никто из них особенно не беспокоился о том, что происходит за стенами их крепости. Исключая слушания по делу Сандерса. Об этом они знали все.

Бармена звали Марк Левуа, и он любил поговорить. Лунан понял это сразу, как только похвалил «Старомодный» коктейль.

— Да, — сказал Левуа, — мои напитки популярны. У меня больше работы, чем у «Черного дрозда» или у «Страны снов». Но все заказы издалека. Напитки популярны, а мой бар нет. Не знаю, почему.

— Это плохо. Ведь этот бар принадлежит вам?

— Ну, мне и банку Тодос-Сантоса.

— Это мисс Черчворд ссудила вам деньги, — предположим Лунан.

— Мисс Черчворд. Да. Благодаря ей я получил свое собственное дело. Но здесь действительно тоскливо. Не люблю быть один. Мне не нравилось это, когда я был в подполье… — Левуа, заколебавшись, замолчал.

— В подполье? — проговорил Лунан. Левуа широко улыбнулся.

— Да. Это подполье было на поверхности. Давно. Я был вынужден скрываться от закона…

Два жителя Тодос-Сантоса взяли свои бокалы и пошли к столу. Левуа, нахмурившись, наблюдал за ними. Они не казались недружелюбными. Они просто ушли.

— Постоянные посетители? — спросил Лунан, кивнув в сторону этих двух.

— Ну да. Как вы догадались? Как бы там ни было, мне так же не нравится быть одному. Через некоторое время истек срок давности. Но мне стало противно задолго до этого.

— Почему?

— В Чикаго, в 1968 году, во время Национального Съезда Демократической партии. Некрасиво класть дерьмо в пакетики и бросать их в вооруженных солдат. Некрасиво даже сделать бомбу, чтобы взорвать Статую Свободы, и однажды взрывом их размазало по стенам подвала.

Лунан обдумывал ответ, и выбрал:

— Не повезло.

Бармен фыркнул. — Не повезло? Мои приятели по игре в покер назвали бы это результатом неумелой игры! Конечно, мне жаль, что они погибли. Почти так же, как жаль, что мы не взорвали Статую Свободы. Но знаете, почему в действительности я вышел из Движения? Ни за что не догадаетесь.

— Уверен, что не догадаюсь, — сказал Лунан. Двое постоянных посетителей посмотрели на него и улыбнулись друг другу.

Левуа нужно было смешать несколько напитков. Он смешал шейкер мартини и поставил его на конвейер, а потом поработал подольше над сложным напитком с ромом. Он вернулся с еще одним «Старомодным» для Лунана.

— Хотел бы я, чтобы этот чертов канадец уехал отсюда, — сказал он. — Я сделал столько бокалов «Пимз Кап», что мне хватит до конца жизни.

— Послушайте, я никогда не пробовал…

Левуа перебил его:

— Вы знаете, мы, бывало, говорили друг с другом о том, как глупы политики. Вы знаете, настолько тупые, что они приняли закон, в котором число «пи» приравнивается к трем, точно.

— Я слышал об этом, — сказал Лунан. — Действительно довольно глупо…

— Ну, этого не было, — сказал Левуа с вызовом, и стал ждать, когда Лунан назовет его лжецом. Так как Лунан этого не сделал, он сказал: — Я это проверил. Я собирался написать об этом памфлет. Такого закона не было. А в действительности было лишь то, что один шутник из Индианы предложил штату Индиана авторский гонорар за свою математическую статью, если они примут закон с множеством сложных математических терминов в нем. Получалось, что закон должен был приравнять число «пи» к девяти, но…

— К девяти?

— К девяти. Но законодатели этого не знали, потому что не смогли в этом законе разобраться. Поэтому они направили его в Комитет по болотам.

— Вы сказали «по болотам»? — сказал Лунан, смеясь.

— По болотам. Наверное, кто-то развлекался. Комитет по болотам рекомендовал его принять, что и было сделано. Другая палата поняла, что произошло, и направила его в Комитет по Трезвости. Там он и умер.

— И это все?

— Это все, — сказал Левуа. Он фыркнул. — И здесь я верю всему, вы знаете…

— Ну, черт побери, я тоже! И это гораздо более хорошая история с другой стороны. — Двое постоянных посетителей улыбались, глядя на него. Лунан догадался, что бармен уже рассказывал эту историю раньше. И часто.

— У меня есть вопрос, — сказал он. — Может, вы знаете. Эти опоры на Аллее внизу. Три из них приносят доход. Магазины, рестораны, зал азартных игр, детский сад и так далее. Но водопад…

— Ну да. Когда-нибудь Боннер продаст этот водопад и там будет что-нибудь другое. Он просто еще не получил достаточно выгодное предложение, и чтобы оно было таким же красивым, как водопад.

— А это имеет значение?

— Это имеет огромное значение. А разве не должно? Мы могли бы навешать намного больше приносящих деньги предприятий вокруг колонны Иггдрассиль, но тогда она будет выглядеть загроможденной.

— Вы поэтому переехали в Тодос-Сантос? — Бармен ухмыльнулся.

— Это было одиннадцать лет назад, и подходило пятнадцатое апреля. Прошел слух, что в Тодос-Сантосе никто не будет сам платить налоги. Налоги будут частью нашей ренты. Мне пришло в голову, что мне это понравится. — Чертовски здорово у вас это устроено, — пробормотал Лунан.

— Конечно, — сказал Левуа. — Но посмотрим на это с другой точки зрения. После пожара в Лос-Анджелесе там была эта дерьмовая огромная дыра. Ее можно было видеть из космоса! И все хотели забыть об этом как можно быстрее, только городские финансы были в ужасном состоянии, а людям было нужно жилье — некоторые из них стреляли в пожарных, но как их можно было отсортировать? Как бы то ни было, никто не мог себе позволить застроить эту дыру домами. Было похоже, что они собираются строить временное жилье, которое, как вы знаете, строится дольше небоскреба и сразу превращается в трущобы. — Бармен пожал плечами. — Поэтому, в обмен на то, чтобы они оставили нас в покое, они получили застройку того большого уродливого пустыря, а это не сравнишь с тем, что мы платим много налогов.

— Там пришел мой помощник, — сказал Лунан. — Он захочет «Учительский» с содовой. Был рад с вами познакомиться. — Лунан задумчиво сел за стол.

Лаури был штатным репортёром, и ему совсем не нравилось быть приставленным к Лунану, чтобы помогать ему сделать большую статью. Он был немного моложе Лунана, и хотел получить отдельное задание, но пока что у него не было никаких больших удач, и Лунан считал, что они вряд ли когда-нибудь будут. Слишком он скучный человек.

— Как идёт судебное разбирательство? — спросил Лунан.

— Скучно. Хорошая часть была только тогда, когда этот парень Томпсон говорил о ящиках с надписями «динамит» и «бомба» на них. Хотя парень лжет.

— Лжет? Я видел ящики…

— Я не об этом, — сказал Лаури. Он отпил свой шотландский с содовой.

— Нет, раньше. Он сказал, что не знает, кто дал погибшим ребятам информацию о Тодос-Сантосе. Сказал это прямо во время суда, и он лгал.

— А он знает?

— Конечно. — Фил Лаури выглядел самодовольно.

— Это достоверно? — У Лунана засосало под ложечкой. Это может быть средством, которое ему нужно для получения эксклюзивного интервью с высшим руководством Тодос-Сантоса.

— Абсолютно.

— Хорошо, я верю, — сказал Лунан. — Откуда ты узнал?

— У меня есть источники, — сказал Фил Лаури. — Столько же много, и такие же хорошие, как и у тебя, чертов счастливчик.

— Я в этом уверен, Фил, — сказал Лунан. — А сейчас, как мне вытянуть из него эту информацию? Я не могу. Он знает, что я заинтересован. Послушай, здесь не твой участок. Ты до сих пор интересуешься тем скандалом в гавани Лог Бича?

— Конечно…

— Меняемся? — предложил Лунан. — Я тебе обрисую всю мошенническую проделку. Только тебе. Замешаны два члена комиссии. Придётся много побегать, но ты можешь узнать все.

— На что?

— На все, что ты знаешь, источник и все такое, об этом парне Томпсоне и о том налете на Тодос-Сантос.

Лаури обдумал это.

— Да, будет честно, — сказал он. — Ты можешь сделать материал о происшедшем в Тодос-Сантосе лучше, чем я. — Он говорил с завистью. — Ты сделал хорошую статью о двух культурах.

Лучше, чем ты считаешь, подумал Лунан. Издателю «Трибюн» принадлежит также телевизионная станция, и ему так понравилась статья Лунана, что он направил съемочную группу и режиссера работать вместе с Лунаном над телевизионным документальным фильмом, и это могло быть ступенькой в карьере Лунана.

— Итак, кто твой источник?

— Ты не сможешь ее использовать, Том, — сказал Лаури. — Это помощник члена Совета Планше, Джини Бернард. Одинокая цыпочка. К тому же не очень хороша в постели. И такая старомодная, что мне потребовалось шесть недель, чтобы залезть к ней в трусы, и еще месяц чтобы вытянуть хоть какую-то информацию из нее. Но это мой источник. Ну а что там о жульничестве в Лонг Бич?

— Минуту. Да, чтобы добраться до твоего источника, потребуется время. Но ты можешь по крайней мере рассказать мне то, что она сказала тебе. Кто отправил ребят на эту операцию?

— Профессор Арнольд Ренн из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Он член ФРОМАТЕС, и Джини считает, что он также связан с Американской Экологической Армией. Так как насчет нашей сделки?

— Ты все получишь. — Лунан вынул блокнот и начал записывать имена для Лаури, но его мысли были далеко. Фроматы! И член Совета Планше знает это. Это должно быть очень ценным для Арта Боннера. Возможно достаточно, чтобы получить эксклюзивное интервью! Лунан взял другой листок и быстро, аккуратными печатными буквами написал короткую записку.

«Уважаемый господин Боннер,

Я выяснил нечто, что, как мне кажется, вам будет очень интересно узнать. Я буду очень признателен, если вы назначите мне встречу в ближайшее и удобное для вас время».

Это должно его заинтересовать, подумал Лунан. А сейчас, как мне ее послать?

Тони Рэнд пришел в зал правления с бокалом в руке. Арт Боннер и Барбара Черчворд уже были там вместе с Джоном Шапиро.

— Как идут дела? — спросил Боннер. Шапиро пожал плечами.

— Если бы это было тихое маленькое слушание в каком-нибудь захудалом городке и не связанное с политикой, мы бы его выиграли, — сказал он. — Что касается нашего случая, я совершенно уверен, что мы можем выиграть через апелляцию.

— И на этом суде ты не добьешься приговора «оправданное убийство»? — спросила Барбара Черчворд.

Шапиро покачал головой.

— Я в этом сомневаюсь. Судье Нортон нужно только вынести постановление, что государство имеет достаточно для вынесения дела на суд. Она может сказать, что большая его часть основывается на фактах, а решать будут присяжные. У нас будет возможность подать апелляцию…

— Будет ли Прес выпущен под залог на время подачи апелляции? — спросил Боннер.

— Маловероятно. Окружной прокурор будет против. Конечно, если они откажут, мы сможем подать апелляцию. Я бы занимался этим сейчас, только ты мне сказал оставить это…

— Я действительно это сказал, — сказал Боннер. — Тони, пожалуйста сядь. Я не люблю, когда люди висят надо мной. Спасибо. Послушай, Джонни, что такого сложного в этом?

— Оно просто сложное, — ответил Шапиро. — Послушайте, мы здесь затрагиваем некоторые хитрые пункты закона, и Пенни Нортон не хочет выносить постановление в нашу пользу. Она помешается, если это сделает. Она говорит, что хочет попасть в Верховный суд штата, но я могу поспорить, что она через пару лет хочет выставить свою кандидатуру на пост Генерального прокурора штата… — Он опять пожал плечами. — Но у меня появились основания для апелляции в сегодняшней стенограмме.

— Какие? То, что они в действительности совершили самоубийство? — спросила Барбара Черчворд.

Шапиро задумался.

— Неплохой аргумент. — Он нахмурился.

— Но здесь он не годится.

— Почему? — спросил Тони. — На той двери была ясная надпись. В ней практически говорится, что вы совершите самоубийство, если войдете в нее.

— Хороший аргумент для присяжных, — сказал Шапиро. — Но это совсем не повлияет на Пенни. Нет, у меня есть другой план.

— Расскажи нам о нем, — сказала Черчворд.

— Ну, наша защита основана на том, что не произошло никакого преступления. В моем последнем выступлении я покажу, что Сандерс имел достаточное основание предположить, они намеревались произвести поджог…

— Вот почему сегодня днем был весь этот разговор о пожаре, — сказал Рэнд.

Шапиро улыбнулся.

— Да. Блэкману это очень не понравилось. Он мог заметить, куда я клоню. Видите ли, одно из ключевых дел по защите в случае убийства возникло, когда агент управления застрелил человека, сопротивлявшегося аресту. Суд признал, что это было оправдано…

— Но Прес не полицейский, — сказал Тони.

— Правильно, и Блэкман очень постарается сыграть на этом. Но это неважно, — сказал Шапиро, — потому что в деле «Соединенные Штаты против Раиса» судья сказал, что закон требует, чтобы частные граждане предотвращали преступления, которые могут совершиться в их присутствии. Закон требует. — Он усмехнулся. — А затем судья сказал, что если какой-либо человек выполняет общественный долг, требуемый законом, он находится под защитой закона. И есть еще одно дело, в котором говорится, что не оправдано использовать смертельные средства для предотвращения любого преступления, но их можно использовать для предотвращения жестоких преступлений, таких как поджог первой степени, то есть поджог населенного здания. А мы показали, что у Сандерса были все основания поверить, что они пытались осуществить поджог.

— Ну, я так думаю, — сказала Черчворд.

— Тогда почему мы не сможем выиграть? — спросил Боннер.

— Ну, есть еще другие дела, — сказал Шапиро. — В основном те, в которых говорится, что сотрудник правоохранительных органов делает выбор, когда убивает подозреваемого. Все в порядке, если подозреваемый совершал преступление или сопротивлялся аресту — кстати, я собираюсь показать, что эти противогазы были способом сопротивления аресту — как бы то ни было, все в порядке, если подозреваемый убегает с места совершения жестокого преступления, но плохо, если это просто уголовно наказуемое преступление. А Блэкман будет доказывать, что ребята не совершали уголовного преступления, а только совершили уголовно наказуемое нарушение границ владений.

— Но это выглядело как поджог, — сказала Черчворд. — Они изо всех сил постарались, чтобы это так выглядело.

— И это не всегда было простым нарушением границ владений, — сказал Рэнд. — Были и настоящие бомбы. И вероятно будут еще.

— Ты сейчас стараешься применить здравый смысл к закону, — сказал Арт Боннер — и я не думаю, что это принесет пользу. Хорошо. Мы проиграли. Что дальше?

— Апелляция. Или позволить передать дело суду и защищать его перед присяжными. Мы можем выиграть в суде присяжных. А если нет, мы снова сможем подать апелляцию.

— А тем временем Прес будет в тюрьме.

— Ну, пока не закончится судебное разбирательство, — сказал Шапиро. — Могу поспорить, что самое худшее, что мы можем получить, будет непредумышленное убийство. После этого мы сможем добиться отпуска Преса под залог.

— Но ты говоришь о неделях. Может быть, о месяцах, — сказал Боннер.

— Конечно…

— Это не правосудие. Сандерс не сделал ничего неправильного, но он все-таки в тюрьме. — Боннер плотно сжал губы. — Черт побери, мне это не нравится. Совершенно не нравится.

«Джонни делает все, что может. Не расхолаживай его».

Голос принадлежал МИЛЛИ, но тонкие нюансы указывали, что это сказала Барбара. Медицинские и компьютерные специалисты, которые поместили имплантат в голову Боннера, объяснили, как он работает, объяснили, что МИЛЛИ запрограммирована на передачу невербальных импульсов, которые носители имплантата выучиваются понимать как тональность и эмоциональную окраску, но это не сделало их менее чудесными.

«Ты права, как всегда», — подумал Арт. Затем он сказал вслух:

— Продолжай работать, Джонни. — Он положил свою руку на плечо Шапиро. — Мы все будем работать над этим. Еще одно. Оно только что поступило. Один репортёр, парень по имени Лунан, предлагает обменять свою информацию на наше содействие съемкам его документального фильма. Я считаю, мы должны это обсудить.

— Это не повредит, — сказала Черчворд. — Мы можем воспользоваться сочувственным освещением в новостях. Давайте поговорим с ним.

Над Сан-Педро висела дымка. Ее нельзя было назвать туманом. Сквозь нее было видно бухточку с яхтами и гавань Лос-Анджелеса, но солнце сквозь нее не проникало. «Рано утром низкие облака и туман», — говорилось в прогнозе погоды. Лучше было бы сказать «хмуро до полудня».

Элис Стралер шла вдоль рыболовного причала к весело раскрашенным магазинам в Порто Холл. Там были рестораны, кафе-мороженые, выставки художников, антикварные магазины и магазины по продаже сладостей, все покрашенные так, что больше походило на Кейп Код, чем на испанский Пуэбло де Лос-Анджелес. Вокруг было мало туристов — они придут, когда рассеется туман.

Она медленно шла через этот торговый район, часто останавливаясь и оглядываясь туда, откуда пришла, проходила насквозь магазины, входя в одни двери и выходя через другие, пока не убедилась, что ее передвижения никого не интересуют. Наконец она прошла через автомобильную стоянку и под виадуком шоссе.

Здесь начинался другой мир, — мир старых домов и побитых старых грузовиков, мастерских по ремонту судовых двигателей, складов и дешевых кафе. Дорога вела вдоль берега к серому зданию на пирсе. Когда-то его покрасили, но с годами под действием соленого ветра краска выцвела до такой степени, что теперь никто не мог догадаться, какого он был цвета. Рядом со зданием стояли большие, наполненные соленой водой баки с крабами и тихоокеанскими омарами. Больше на пирсе не было ничего. Внутри здания за стойкой стоял толстый мужчина в фартуке с пятнами. Сначала Элис решила, что он один. Затем она увидела одинокого посетителя, худого мужчину с бородой, сидевшего в угловой кабине и крошившего крекеры в миску с супом. Посетитель мигнул ей, и она направилась к его столу.

Он широко улыбнулся.

— Рад видеть тебя снова. — Он указал рукой, чтобы она села напротив него за изрезанный и исписанный стол. — Кофе? И суп из моллюсков здесь лучший в городе.

— Хорошо.

Он поднялся и прошел к стойке, чтобы сделать заказ для нее. Она сидела в тишине, кусая губы, и хотела, чтобы это кончилось поскорей. Казалось, прошли годы, когда он вернулся назад с ее едой и кофе. Кофейная кружка была старая, с оббитыми краями, как и мелкая миска с супом, однако от супа исходил восхитительный запах. Она машинально съела ложку, потом еще одну.

— Понравилось, да? — спросил он с улыбкой. Затем его лицо стало серьезным.

— У нас мало времени. Что случилось?

— То, о чем я сказала Филу, — ответила она. — Рон, я не могу это больше продолжать. Я выхожу.

Он пожал плечами.

— Хорошо. Значит, ты выходишь.

Она посмотрела на него, не говоря ничего, но он не смотрел ей в глаза.

— Черт, ты мог бы сказать что-нибудь…

— Конечно. Что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил он. — Что эта работа важная и она нам нужна? Черт побери, ты это уже знаешь. Если бы я мог сказать тебе что-нибудь, что бы удерживало тебя с нами, я бы это сказал, но ты сказала Филу, что приняла решение.

— Может быть, тебе не стоило беспокоиться.

— Перестань. Мы обязаны тебе очень, очень многим. Поэтому я здесь. — Он пожал плечами. — Скажи мне, что сказать.

— Ты мог бы спросить, почему…

— Я полагаю, что ты утратила веру в Движение.

— Я не знаю, — сказала Элис. — Я… Рон, почему я не могу работать открыто? Не делать постоянно что-то тайком… они доверяют мне, а я предаю их доверие…

— Я знаю, что это тяжело, но нам нужна информация…

— Только не от меня. Мы убили Диану и Джимми, и ни за что…

— Это было не зря. — Его глаза сузились и голос стал жестким. Он говорил так напряженно, что это походило на крик, хотя он никогда не повышал голоса. — Никогда не говори, что это было зря! Благодаря им мы сейчас ближе, гораздо ближе к закрытию этого термитника. Люди задают вопросы, интересуются Тодос-Сантосом и всем прочим об аркологах, удивляются, почему они должны защищаться боевым глазом, и кого они убьют следующими. Мы показываем миру, что человечество не может жить таким образом. Поэтому ты можешь иметь любые другие мысли, но не пытайся умалить поступок Дианы и Джимми!

— Но они погибли из-за меня…

— Дерьмо собачье, — сказал он. — Это потому, что ты не знала о нервно-паралитическом газе? Он был наиболее тщательно охраняемым секретом термитов, и ты не узнала его, и в этом твоя вина?

— Без меня они не смогли бы даже войти, — сказала она.

Он кивнул.

— Это достаточно справедливо.

— Значит, это моя вина.

— И сейчас ты чувствуешь вину? — спросил он. — Ты хочешь искупить вину. Выдай нас…

— Нет! Я никогда этого не сделаю…

— Почему нет? — спросил он. — Мы ничем не лучше убийц.

— Нет…

— Почему? Чем мы лучше какого-нибудь мелкого жулика?

— Потому что Движение важно, оно правильно. Потому что Тодос-Сантос является началом ужасного будущего, и его нужно остановить сейчас.

— Я в это верю, а ты нет…

— Я тоже верю.

— Тогда почему ты выходишь?

— Потому что…

— Потому что это тяжело? — спросил он. Его голос был полон презрения. — Ты считаешь, что это тяжело? Тебе не нужно все время оглядываться. У тебя есть постель, чтобы спать, и сколько угодно еды. Тебе не нужно слоняться вокруг с взрывчаткой, и тебе не нужно вздрагивать каждый раз, когда ты видишь полицейского, но ты считаешь, что это тяжело.

— Дело не в этом, — возразила она.

— Тогда в чем же?

— Ох, я не знаю, ты меня всю запутал…

— Я сожалею, — сказал он. — Мне это кажется очень простым. Мы должны работать для человечества, потому что нет ничего другого, чем стоило бы заниматься. Что еще есть? Их буржуазный Бог с его громом и молитвами и мелкой завистью? Alle Menschen mussen sterben. Мы все умрем. Абсолютно все. Фу. Погаснем, как свеча. Должно быть оправдание нашего существования, а сохранение человечества человеческим — чертовски хорошее оправдание!

— Не знаю — иногда, когда я смотрю на них в Тодос-Сантосе… Рон, они счастливы. Им там нравится.

Его голос стал тише, но еще более напряженным.

— Счастливы? Конечно, они счастливы. Аристократы обычно счастливы. Но сколько таких зданий может выдержать Земля? И будут еще муравейники, муравейники повсюду — ты как раз рассказала нам об этом канадце. Муравейники в Канаде, муравейники в Мексике, муравейники повсюду в Соединенных Штатах… их необходимо остановить, сейчас, пока они не распространились. И ты это понимаешь.

Я понимаю? — подумала она. — Наверное да.

— Элис, если ты выйдешь из движения сейчас, то ты действительно принесешь зло. Если мы потерпим неудачу, тогда Джимми и Диана действительно погибли зря, совершенно зря, и ты помогла их убить.

Он потянулся через стол и взял ее руку.

— Я понимаю. Это действительно тяжело, быть там внутри, и не видеть своих друзей, постоянно быть настороже. Но держись. Теперь осталось недолго. Добудь нам схему их новой системы защиты. В этот раз мы прикроем это место. Навсегда.

Глава 11

Экран телевизора Тони Рэнда занимал большую часть стены. Он был достаточно большой, чтобы смотреть повторные показы «Космической одиссеи 2001 года», которую в подлинном виде можно было смотреть только на очень немногих телевизорах. Он никогда не смотрел на нем фильмы о войне или шоу рок-музыки. На этом огромном экране они казались слишком устрашающими.

Тони был в постели, опершись спиной на выдвинутую из изголовья панель. Нависавшее над ним огромное лицо казалось худым и голодным, как у Кассия.

— То, что я обнаружил, — говорило лицо, — является феодальным обществом. И когда я сейчас говорю о феодализме, я не имею в виду латы и арбалеты. Тодос-Сантос не просто современен, он находится на передовом рубеже технологии. Углеродное волокно в этих композитных стенах изготовлено на орбитальной станции, и оно не могло быть изготовлено кроме как в условиях невесомости. Сама идея арколога появилась только несколько десятилетий назад. Когда Паоло Солери начал писать об аркологах, это походило на научную фантастику, несмотря на то, что он был учеником Фрэнка Ллойда Райта.

Тони Рэнд согласно кивнул. Когда Паоло Солери начал строительство Аркосанти, новой модели его города в пустыне Аризоны, репортеры были заинтригованы, однако они не принимали его всерьез. Даже после того, как стало очевидно, что Солери построит свой город, который рос год от года, большинство журналистов считали Солери приятным чудаком, блестящим, но чокнутым. Конечно, Женевьева считала так же! Решение Тони провести лето, работая без оплаты с Солери (Он не может протянуть еще долго, он работает там двадцать лет, Джин, это мой последний шанс.) привело к окончанию их совместной жизни…

— Конечно, Тодос-Сантос современен, продолжал Лунан. — Корпорация «Ромул» построившая эту коробку, уже давно занимается транспортировкой айсбергов из Антарктики для снабжения Лос-Анджелеса водой. — Камера переключилась с Лунана на гавань Лос-Анджелеса, показала ее панораму, двигаясь по направлению к айсбергу, сделала наезд до крупного плана, показав лыжников, а затем снова плавно перешел на общий план, показав остров Каталина, крупный план гавани на перешейке с песчаными пляжами и пальмами.

— Возможно, сверхсовременен, — говорил Лунан. — Сотни жителей Тодос-Сантоса работают в Лос-Анджелесе, двое работают еще дальше, в Хьюстоне, штат Техас, а один управляет механизмами на Луне! И все они никогда не покидают своего дома.

Кадр снова сменился, показав улыбающегося дородного черноволосого мужчину. Рэнд узнал его, но не мог вспомнить его имени. Голос Лунана продолжал.

— Мистер Арманд Дринкуотер является квалифицированным оператором фрезерного станка…

— Оператор опытного производства, — поправил Дринкуотер. Его голос гремел.

— …в компании «Кенигсберг медикал инструментс». Аппараты, над которыми он работает, не существовали пять лет назад. Арманд, мне сказали, что вы работаете совсем без одежды?

— Правильно. Может быть, я перебарщиваю, но мне приходилось носить белый халат и шапочку и работать в чистых комнатах, и мне чертовски это надоело.

— А теперь?

— Я часто улыбаюсь. А, вы имеете в виду рабочие дни? В моем контракте говорится, что я должен быть на работе в девять. Прекрасно. Я встаю в десять минут девятого. Таким образом у меня остается время для кофе. Харриет обычно к половине девятого делает мне сэндвич с беконом и яйцом, и я съедаю его во время работы. Когда приходит время обеда, у меня для обеда целый час. Я немного загораю на балконе. А заканчиваю работу в пять, и я дома в пять. Я могу выпить, если хочу, и не нужно сдерживаться из-за того, что нужно ехать.

Изображение померкло, появился кадр, где Дринкуотер сидел за комбинацией из письменного и рабочего стола. С другой стороны стола полукругом располагались телевизионные экраны. В центре находилась пара толстых перчаток, подвешенных на консолях с универсальными шарнирами, как у старых бормашин. От перчаток тянулись кабели к штекерам на столе.

— В знак уважения к нашей теле-аудитории Арманд оделся для работы этим утром, — сказал голос Лунана за кадром. Дринкуотер, одетый в черные плавки, которые незаметно сливались со складками его кожи, надевал перчатки. Его руки совершали точные движения. На одном из телевизионных экранов перед ним появилось изображение детали сложной формы.

— В основном я делаю детали в единственном экземпляре, — сказал Дринкуотер, — но эта деталь будет прототипом для серийного производства. Все, что я делаю, записывается, и после того, как я закончу, за дело возьмутся компьютеры и сделают сотню точно таких же деталей, повторяя то, что я делал. Я получаю проценты за каждый экземпляр. — Он взял микрометр и приставил его к пустоте. На телевизионном экране появился точно такой же инструмент, а на другом экране появились результаты измерений. Дринкуотер удовлетворенно кивнул.

— Что вы изготовляете? — задал вопрос Лунан.

— Насос для установки «Сердце-легкое», — ответил Дринкуотер. — Кажется, эта партия предназначается для экспорта в Африку. — Перчатки сделали легкие движения, и деталь на экране начала вращаться. — Довольно сложная работа. Сомневаюсь, что удалось бы с ней справиться, если бы мне приходилось целый день вести машину только для того, чтобы добраться до работы. — Он улыбнулся. — Думаю, она бы не так мне нравилась.

На экране вновь появился прямой репортаж. Лунан задавал вопросы Дринкуотеру.

— Мне кажется, вам здесь нравится, — сказал Лунан.

— Нет. Я люблю это место. Тони Рэнд улыбнулся. Кадр сменился.

— Познакомьтесь с Рейчел Лиф, — сказал Лунан. — Мисс Лиф работает машинистом бульдозера. — Лунан сделал паузу для усиления эффекта.

— Как вы видите, Рейчел не походит на обычного тракториста.

Еще бы! Тони вспомнил, что встречал ее один раз. Это была маленькая женщина, не то чтобы очень хорошенькая, но с очень изящной фигурой, тонкими чертами лица, жгучими темно-карими глазами и с таким громким хрипловатым голосом, что вы ожидали услышать, как лопаются стекла, когда она говорила.

— Однако, — продолжал Лунан, — не каждый машинист бульдозера работает на Луне. — Камера последовала за аккуратной женщиной в другую комнату, где стояла копия большого трактора. Она была окружена телевизионными экранами. На одном из экранов был виден астронавт, сидящий на водительском месте и с нетерпением глядящий с экрана. За его левым плечом виднелась бледная, почти бесцветная впадина.

— Пора бы тебе уже быть здесь, — сказал астронавт.

— Мы были заняты. — Рейчел села на водительское место и положила руки на рычаги управления. — Можешь идти.

Последовала пауза.

— Черт, занята — ну хорошо, я ухожу. Спасибо. Бульдозер двигался по лунному карьеру.

Лунан менял кадры: находящаяся в Тодос-Сантосе Лиф двигает рычаги; изображение, которое она видит на своем контрольном экране, и взгляд из-за его плеча на ее монитор.

— Как вы видите, — говорил голос Лунана за кадром, — это нелегкая работа. Когда Рейчел дает команду, требуется более секунды, чтобы сигнал дошел до Луны, и еще секунда, чтобы информация вернулась обратно к ней. Для обеспечения этого трюка требуется множество компьютеров, но это оправдано. Познакомьтесь с полковником Робертом Бойдом, начальником Лунной базы. — Полковник Бойд, оправдано ли иметь на Земле операторов установок?

— Конечно. Держать людей на Луне очень дорого. А сейчас у меня здесь будто в четыре или в пять раз больше людей, и мне не нужно их кормить или обеспечивать их воздухом.

— Применение высоких технологий, — сказал Лунан. — Вы можете видеть множество из них в Тодос-Сантосе. — Кадры на экране менялись, показывая других жителей Тодос-Сантоса: сборщиков электронной аппаратуры, лабораторию сложной химии, человека, выполняющего сложный чертеж на компьютеризированном чертежном столе, других операторов-уолдо. Затем в кадре появились дети в огромном дереве, дети, играющие на крыше, плавающие в бассейнах на крыше.

— Это больше, чем работа, — говорил Лунан. — Они тоже играют изо всех сил. Индустриальный феодализм может доставлять радость, как мы увидели. Но все же, почему жители Тодос-Сантоса так жизнерадостны? Дело не только в отсутствии многорядных шоссе…

На экране вновь появился Лунан. Он стоял перед рядом телевизионных экранов. Они показывали путаницу изображений: людей, лежащих на балконах, людей за работой, идущих по коридорам. За экранами наблюдали полицейские в форме, некоторые из них сидели удобно откинувшись, другие внимательно смотрели в экраны.

— Технология обеспечения безопасности в Тодос-Сантосе тоже современна, — сказал Лунан.

Тони Рэнд выругался. Что бы ни сообщил Лунан, его информация не стоила этого! — Какого черта и кто разрешил ему туда войти… — Он вгляделся в экран. — Сукин сын. Это подделка. Хотя чертовски хорошая. Интересно, кто описал ему зал службы безопасности? — Там был даже график с результатами прыжков самоубийц.

— Единственное место, где жители Тодос-Сантоса не находятся под постоянным наблюдением, это их квартиры. Охранники службы безопасности имеют средства, чтобы заглядывать даже и туда, однако они не должны это делать, если только их не попросят, или если возникает серьезное подозрение, что житель находится в опасности, — сказал Лунан. На экране снова возник Дринкуотер.

— Вас когда-нибудь беспокоило, что полиция может наблюдать за вами, когда им не положено? — спросил Лунан.

— Беспокоиться? — Дринкуотер пожал плечами. — Может быть я думал иногда об этом. Мы иногда шутим, что охранники кое-что видели из того, чем мы занимаемся у себя дома. Хотя, дело в том, что они именно наши охранники. Наши друзья.

— Вы любите это место, — сказал Лунан. — А постоянное наблюдение никогда вас не беспокоило?

— Меня чертовски сильно обеспокоит, если оно не сработает, — ответил Дринкуотер. — Однажды проклятые форматы добавили ЛСД в нашу пищу. Из-за этого четверо жителей попали в психушку. Если бы у нас не было одного бармена, который сам прошел через это и успокоил других, мы бы потеряли несколько акционеров.

— Вы сказали — форматы. Вы в этом уверены? — спросил Лунан.

— А кто же еще это может быть? Поэтому охранники так тщательно ведут наблюдения?

На экране появилась Аллея с постом охраны на переднем плане. Голос Лунана спросил:

— Вы всегда так относились к полиции?

— Да нет, — засмеялся Дринкуотер. — Когда я был ребёнком, мои родители говорили мне всю эту чепуху о том, что «полицейский твой лучший друг», но я быстро понял, какое это вранье. К полицейским можно относится по-дружески, но в основном тогда, когда вы убеждаете их не выписывать штраф за нарушения правил уличного движения, правда?

Они просто не нравятся. Послушайте, предположим, что вы солидный человек. Никогда ничего не нарушали. Вы были со своими друзьями и выпили на один бокал больше, чем нужно, и вы пытаетесь попасть домой. Никаких скандалов, но может быть вы немного покачиваетесь, и вас увидели полицейские. Что произойдёт?

— Они выпишут штраф…

— Вы попытаетесь их отговорить, и будете арестованы, — сказал Дринкуотер. — Но не здесь. Здесь полиция работает для нас. Я могу сильно выпить и потеряться, и охранники приведут меня к моей квартире.

На экране справа появилось хорошенькая девушка. Она пошла к посту охраны.

— Мы записали это вчера, — говорил Лунан. — Познакомьтесь с Черил Дринкуотер, дочерью Арманда. В отличие от Арманда, Черил выросла в Тодос-Сантосе.

Она приятно улыбнулась охраннику.

— У меня назначена встреча с моим отцом, но я не смогу прийти во время, — сказала ему Черил. — Я не знаю, где он сейчас. — Она протянула свой идентификационный значок жителя Тодос-Сантоса. Охранник улыбнулся в ответ и, понимающе кивнув, вставил ее значок в отверстие на своем пульте.

— Мистер Дринкуотер «скрывается» на 40-м уровне, — сказал он. — Хотите поговорить с ним по телефону?

— Нет, — улыбка Черил стала еще шире, — просто передайте ему, что я задержусь на час или около этого…

— Обязательно. Приятного дня.

Камера отъехала далеко назад, показав Лунана, который стоял на балконе, глядя на калейдоскоп Аллеи. Черил Дринкуотер и будка охранника отсюда казались почти незаметными точками. Этот кадр сменился изображением улицы в Лос-Анджелесе: дюжина полицейских автомобилей блокировала дом, полицейские с винтовками, пистолетами и ружьями, прячущиеся за бронемашинами и офицер с громкоговорителем, выкрикивающий инструкции. Оружие извергло ураганный огонь. Кадр снова сменился на изображение захваченного угонщиками авиалайнера, затем на снятого Запрудером Джона Кеннеди на Дили Плаза. За этими кадрами последовал Рейган, выходящий из Вашингтонского «Хилтона», в конце следовало изображения агента федерального бюро расследований с автоматом в руках. Затем следовал монтаж из кадров, показывающих столкновения горожан с полицией, а затем серия других кадров с ограбленными домами, уличными грабежами и вооруженными ограблениями. В завершении камера сделала наезд на Тодос-Сантос, сквозь стену, и вернулась к Томасу Лунану, смотрящему на Аллею.

— Конечно, мы были не совсем точны, — сказала Лунан. — Не все встречи с полицией за стенами Тодос-Сантоса приятны, а убийства случались и в этой Коробке. В прошлом году некий мужчина убил кухонным ножом свою жену и двоих детей.

Это правда, подумал Тони Рэнд. Но Mapлен Хиггинс жила в Тодос-Сантосе достаточно долго, и потому нажала кнопку тревоги, и охранники попали туда вовремя, чтобы спасти ее третьего ребёнка, который прятался в кладовке.

Но те ребята с ящиками с песком… как я мог спасти их, думал Тони? И Преса? Судья Нортон очень быстро вынесла свое решение после выслушивания свидетельских показаний, быстрее чем кто-либо ожидал: Престон Сандерс предстанет перед судом по обвинению в убийстве. Проклятье, думал Тони. Трижды проклятье…

Тони поднялся и прошел к холодильнику за пивом. Когда он возвращался, Лунан повествовал.

— Феодальные общества всегда сложны: в таком обществе каждый пользуется правами, но немногие имеют одинаковые права. Нет даже имитации равенства — ни в правах, ни в обязанностях и ни в ответственности.

Существует, однако, преданность, и она действует в обоих направлениях. Житель Тодос-Сантоса должен быть преданным, но в обмен Тодос-Сантос предоставляет ему защиту. Бухгалтеры Тодос-Сантоса осуществляют выплату подоходного налога за жителей Коробки. Комитеты проверяют продукты потребления…

Еще бы, проверяют, подумал Тони Рэнд. Я до сих пор злюсь, когда вспоминаю о тех проклятых бумажных полотенцах, которые были хорошего качества, но перфорация на них была размещена так далеко друг от друга, что вам приходилось пользоваться двумя, когда вам требовалось только одно, и я никогда не мог вспомнить название их торговой марки, пока комитет по оценке не присвоил им категорию «Мошенничество»…

— Преданность Тодос-Сантосу должна быть личной, — говорил Лунан. Он исчез, и на экране появился кабинет Арта Боннера. Лунан с чувством говорил о роскоши, которую Тодос-Сантос предоставляет своему Генеральному директору. Затем на экране вновь возник Арманд Дринкуотер.

— Арманд, вы не завидуете положению мистера Боннера? — спросил Лунан.

— Великий боже, нет! У меня только один босс. Мистер Боннер работает для каждого.

— Преданность и защита, — говорил Лунан. — Узы Клятвы Верности тянутся в обоих направлениях. В Соединенных Штатах существовала тенденция — обрывать все связи, так что люди оставались в одиночестве. Граждане пытались противостоять бюрократии, «им», при этом не ведая в действительности, кто конкретно нажимает кнопки власти, «они» — всего лишь собирательный, практически эфемерный образ государства без конфетного лица. В Тодос-Сантосе «они» — это Арт Боннер, и если вам не нравится то, что он делает, у вас есть шанс сказать ему об этом.

На экране появился «Коммонз». Вокруг Арта Боннера столпилась дюжина жителей, но Тони смотрел на низкий потолок, который казался еще ниже на телевизионном экране. Он должен был быть выше, черт побери…

Зазвонил телефон. Звук телевизора уменьшился, когда Тони снимал телефонную трубку.

— Рэнд…

— Арт Боннер. Сэр Джордж Риди не звонил тебе недавно?

— Нет. Хорошо бы позвонил, мне нужно с ним поговорить.

— Я договорился с ним, что он посетит Службу безопасности и электростанции. Тони, если он попросит тебя показать ему все это, откажись, хорошо?

— Конечно. Но почему?

— Черт, Тони, сколько посторонний должен знать о нашей защите!

Сэр Джордж Риди — шпион ФРОМАТЕС? Это было смешно. Хотя… у параноиков тоже бывают враги.

— Хорошо, Арт. Это все?

— Нет. Э… — Боннер остановился, резко оборвав себя. Это было странно. Арт никогда так не делал. Затем:

— Ты знаешь о сегодняшнем решении суда?

— Конечно.

— Ты сейчас смотрел фильм Лунана?

— Ну да…

— Он заставил меня задуматься, сказал Боннер. — Я никогда не думал об этом месте как о феодальном обществе, но может быть он прав. Тони, мы не предоставили того, что обещали. Сандерсу…

Тони ничего не ответил.

— И вот пришло время это сделать, — сказал Боннер. — Тони, я не думаю, что наши адвокаты смогут вытащить Преса. Джонни Шапиро сказал мне сегодня, что лучшей тактикой для него будет признать себя виновным в меньшем преступлении…

— Прес этого не сделает, — сказал Рэнд.

— Я знаю. Даже если бы он хотел, я бы ему не позволил. И даже если мы получим приговор «не виновен», Прес заплатит слишком дорогую цену. Это не правосудие.

— Конечно нет, — сказал Тони, — но таков закон.

— К тому же это плохая реклама, — сказал Боннер. — Я имею в виду не прибыль. Я имею в виду сообщение кому-то, кто собирается повторить это с настоящими бомбами. Мы должны дать понять миру, что заботимся о своих людях. Итак. Я хочу, чтобы ты обдумал пути организации побега Преса из тюрьмы.

— Что?

— Ты меня слышал. Спланируй побег из тюрьмы. Я не хочу, чтобы при этом кто-нибудь пострадал, и не хочу, чтобы полиция Лос-Анджелеса имела возможность доказать, что это сделали именно мы. Но я не против того, чтобы они узнали, что это сделали мы.

— Арт, ты сошел с ума…

— Возможно, — ответил Боннер, — но тебе не повредит, если ты рассмотришь проблему. — Голос в трубке замолчал. Боннер иногда забывал сообщать людям, что он прекращает разговор.

О боги, думал Тони. Он прошел в кухню за другой бутылкой пива, обдумывая услышанное, и заказал себе Шотландское виски. Затем он вновь поглядел на экран и увидел свое собственное лицо. Лунан говорил что-то о «придворном волшебнике».

Придворный волшебник. Тони не был уверен, что это ему понравилось. Прибыло заказанное им виски, и он залпом выпил бокал. Он решил не заказывать второй. Побег из тюрьмы. Боннер это говорил серьёзно? Должно быть. Арт знал, сколько работы предстояло сделать Рэнду. Смонтировать полностью новую систему безопасности. Продолжается строительство нового крыла здания, необходимо закончить работу над чертежами по увеличению мощности установок, и…

Лунан продолжал говорить, и снова о феодализме. Сейчас он говорил об осадном образе мышления, и о том, что Коробка похожа на крепость. Интересно, подумал Тони, и ему захотелось, чтобы у него было время подумать об этом. Идеи кружились в его голове. Феодализм. Если Лунан прав, как это должно отразиться на конструкции? Корпорации были феодальными; черт, их и изобрели в феодальные времена. Лорд Мэр и Корпорации Лондона…

И Тодос-Сантос действительно походит на крепость. Арколог всегда будет на нее походить. Конечно, построенный Паоло Аркосанти казался легким и воздушным, но это был первый этап, крошечная центральная часть, которая была в действительности построена, и несмотря на то, что Солери использовал стекло, открытые балки, аркбутаны и балконы, если бы когда-нибудь здание было построено целиком, оно бы походило на крепость.

Конечно, Солери не построил его полностью. Он этого не хотел, потому что ему хотелось развивать конструкцию, чего не удалось в достаточной степени, чтобы начать строительство. Он так и не сделал окончательного чертежа. Но Тони Рэнд, имея степени архитектора и инженера и опыт работы с Солери, а также определенную известность как строителя нового правительственно-университетского комплекса в Имперском округе, не мог позволить себе роскоши ждать развития конструкции. Тони должен был построить Тодос-Сантос, и сдать его для жилья, и сделать его из настоящих материалов в строгом соответствии со сметой, которая не позволяла делать множество украшений.

Возможно, вполне возможно, думал он, я мог уйти от этих вертикальных стен. Но как? Ему хотелось получить как можно больше площади для парка. И всегда существовала смета. И он должен был быть построен с имеющейся рабочей силой и…

Действительно ли жителей Лос-Анджелеса отталкивают эти вертикальные стены, как утверждает Лунан? Придай я им другую форму, и может быть двое невинных не погибли бы.

И может быть нам вообще бы не пришлось защищать наш город? Члены ФРОМАТЕС не очень то церемонились и с Солери.

Наступило время рекламы. Тони покачал головой.

— Будь хорошей девочкой, — сказал он вслух.

Слушаю, — ответило контральто МИЛЛИ. — «ДЛЯ ВАС СООБЩЕНИЕ ОТ СЭРА ДЖОРДЖА РИДИ».

— Позже. А сейчас расскажи мне о ЗАГОВОРЕ.

«В КАКОМ КОНТЕКСТЕ?»

— Закон.

«ЗАГОВОР. УГОЛОВНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО. ОБЪЕДИНЕНИЕ ИЛИ СОГЛАШЕНИЕ МЕЖДУ ДВУМЯ ИЛИ БОЛЕЕ ЛЮДЬМИ, ЗАКЛЮЧЕННОЕ С ЦЕЛЬЮ СОВЕРШЕНИЯ ИХ ОБЪЕДИНЕННЫМИ УСИЛИЯМИ НЕКОЕГО НЕЗАКОННОГО ИЛИ УГОЛОВНОГО ДЕЯНИЯ ИЛИ НЕКОЕГО ДЕЯНИЯ, КОТОРОЕ САМО ПО СЕБЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ НАКАЗУЕМЫМ, НО СТАНОВИТСЯ НЕЗАКОННЫМ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЫПОЛНЕНИЯ СОГЛАСОВАННЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ ЗАГОВОРЩИКОВ ИЛИ В РЕЗУЛЬТАТЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ УГОЛОВНО НАКАЗУЕМЫХ ИЛИ НЕЗАКОННЫХ СРЕДСТВ ПРИ ВЫПОЛНЕНИИ ДЕЯНИЯ, КОТОРОЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ САМО ПО СЕБЕ НЕ ЗАКОННЫМ.

СУТЬЮ ЗАГОВОРА ЯВЛЯЕТСЯ СОГЛАШЕНИЕ, А ТАКЖЕ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ОДИН ОЧЕВИДНЫЙ ФАКТ СОВЕРШЕНИЯ НЕЗАКОННОГО ДЕЯНИЯ…»

— Достаточно. Спасибо.

«ВСЕГДА К ВАШИМ УСЛУГАМ».

Итак, мы еще не составили заговора, подумал Тони. Пока нет. Однако…

Черт, мне необходимо это с кем-то обсудить. Здесь проблема безопасности… это должен быть кто-то, кому можно сказать, что Боннер поручил ему спланировать побег из тюрьмы. Кто? Неприятность холостой жизни в том, что ты один…

Он подумал еще секунду, и поднял трубку. Звук телевизора сразу же выключился. Он набрал половину номера и сбросил его, подумал еще и набрал снова.

— Алло?

— Делорес? Это Тони Рэнд.

— Привет, Тони. — В ее голосе звучал вопрос — какого черта нужно Рэнду?

— Ты видела фильм Лунана? — спросил Тони.

— Только часть…

— Хорошо. Послушай, у твоего босса поехали винты, и мне нужно с кем-то поговорить, — торопливо проговорил Рэнд. Вот и все, подумал он.

Последовало долгое молчание.

— Хм. Тони, я принимала ванну, с меня течет вода. Приходи через двадцать минут, хорошо? Мы поговорим об этом. Я уверена, мистер Боннер знает, что делает…

— Я тоже привык так думать.

— Ладно, приходи. Что бы там ни было, мне заказать кофе, или может выпить?

— Спасибо. Э-э, и то, и другое. Последовала короткая пауза, во время которой Рэнд внезапно осознал, что бармен пошёл в комнату Делорес, неся пару напитков, и охранники будут знать, что он там находится. В Тодос-Сантосе нет тайн. Тони перестал замечать это год назад, но передача Лунана…

— Договорились, — сказала она и положила трубку.

Двадцать минут.

— Будь хорошей девочкой, и позвони мне через пятнадцать минут, — сказал Тони вслух, используя звуковой пароль, который МИЛИ узнавала.

«ВСЕГДА, БОСС. У МЕНЯ ЕСТЬ СООБЩЕНИЯ…»

— Давай их сюда.

«От сэра Джорджа Риди. — «Я хотел бы встретиться с вами, чтобы обсудить детали моего нового арколога. Я понимаю, насколько вы заняты в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Сможете ли вы пообедать со мной завтра вечером?»

Рэнд нахмурился. Все смешалось… но ему необходимо найти возможность сообщить Риди свои мысли. — Передай сэру Джорджу — в шесть часов, у Шрамма, если это удобно. Сформулируй это получше.

«Будет выполнено».

— Спасибо.

«Всегда к вашим услугам».

Камера показывала квартиру Лунана в Санта-Монике. Это был самый дурацкий фильм, какой когда-либо видел Рэнд. Но в его контексте был смысл, потому что Лунан говорил о страхе и мышлении человека в осажденной крепости. Камера показала хорошие замки, дешевую стереоаппаратуру, которую видно в окно и спрятанную дорогую аппаратуру, дешевый гараж, где он прячет свой дорогой автомобиль. Боже мой, подумал Рэнд. Если дела снаружи настолько плохи, почему он показывает все свои секреты? Должно быть, он собирается завтра оттуда уехать!

А как же Зак? Мой мальчик растёт там, вместо того чтобы быть здесь, где должен. И заслуживает ли этого Женевьева? Ох, черт побери…

Лунан снова был с Дринкуотерами. Черил говорила:

— Я не понимаю, как вы можете так жить. Я не понимаю, как кто бы то ни было может.

Ее сменила женщина из Лос-Анджелеса, говорящая:

— Я не понимаю, как они могут так жить, когда вам все время смотрят в затылок. Конечно, я делаю там покупки… — Снова появилась Торговая Аллея, вид с быстро движущейся дороги, еще один калейдоскоп; мальчики, перекинувшие через дорожки туалетную бумагу, снова смеющая Черил.

— Нет, конечно никто, — смеялась она. — Никто не нагибается. Ну, нагибаются анджелинос…

Неплохо, подумал Тони. Совсем неплохо. Он торопливо оделся, стараясь не замечать комок в желудке. Он хотел только поговорить, черт побери, но его тело говорило ему, что он хочет чего-то большего, и он мог бы, просто мог бы…

— …мышление человека в осажденной крепости, — говорил Лунан. — Тодос-Сантос всегда видел себя отдельно от Лос-Анджелеса. Хотя не каждый думает так…

На экране появилась Барбара Черчворд, в аккуратно сшитом костюме с юбкой и с яркими шелковым шарфом, излучающая одновременно женственность и компетентность.

— Большая часть предоставляемых нам займов на развитие идёт живущим снаружи, — говорила она. — Это делается для того, чтобы они смогли поселиться внутри. Но конечно, мы зависим от Лос-Анджелеса в поставке нам многих товаров, которые не имеет смысла производить у нас дома. — Она сделала паузу, как будто задумалась — аудитория Лунана решит, что она действительно задумалась. А Лунан? — Например: одной из лабораторий в Тодос-Сантосе недавно в течение недели потребовались листы из плексигласа, несколько шайб различных размеров, сверла трех размеров, три линзы, три зеркала высокой полировки — я могла бы продолжать, но надеюсь вы поняли? Только в действительно большом городе могут иметься запасы всех этих вещей, которые легко получить.

— Значит, вы действительно зависите от Лос-Анджелеса, — сказал Лунан.

Черчворд засмеялась.

— Я могу сказать, что мы просто тратим в Лос-Анджелесе много денег, вероятно больше, чем представляют себе большинство анджелинос. В конце концов, мы могли бы получать все эти товары из какого-нибудь другого города. Но нам бы этого не хотелось. — Она продолжала говорить, но Тони не слушал. Через двадцать минут, сказала Делорес. Было тяжело ждать. Вдруг поможет холодный душ? Черт побери…

— …и в последнее время развилось неприятное настроение, — говорил Лунан, — которое можно определить фразой, сейчас она, кажется, стала модной в Тодос-Сантосе. — Камера сделала наезд крупным планом на листок, наклеенный на дверь лифта. «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».

— А так как в Тодос-Сантосе ничего не происходит без, по крайней мере молчаливого, одобрения Боннера и его людей, — говорил Лунан, — мы можем предположить, что менеджеры Тодос-Сантоса согласны с данным мнением. Мне не удалось проследить происхождение этой фразы…

О боги! — подумал Тони. Я действительно видел эту афишку наклеенной повсюду. Лунан пытается сделать ее универсальной, но это не так, совсем не так. И черт побери, где я впервые это услышал? Где-то. В ту ночь, когда Прес был вынужден убить тех ребят — да, в ту ночь, но нет, раньше. Прыгун. Черт, ведь это я сказал! Как это стало известно всем?

«Я ВЫЗЫВАЮ ВА-А-А-А-С», — прозвучала трель МИЛЛИ. — «ДЕСЯТЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ».

— Спасибо, дорогая, — сказал Тони. — Будь хорошей девочкой.

«СЛУШАЮ».

— Я буду находится в квартире 234, 28-й уровень.

«КАК ДОЛГО, БОСС?»

— Неважно, — ответил Тони, и снова почувствовал комок в желудке. Ох ты, черт.

Глава 12

Ирландский кофе ждал, еще горячий, с наполовину растаявшими взбитыми сливками. Рэнд представлял, что Делорес будет в полупрозрачном неглиже, но она была одета в то, что вероятно можно было назвать пижамой хозяйки, — свободную, ниспадающую складками, ярко-оранжевого цвета, и совершенно непрозрачную. Она также приветливо улыбалась, что придавало уверенности.

— Итак, мистер Боннер сошел с ума, — сказала она.

— Ну да. Он хочет, чтобы я…

— Я знаю, что он хочет, — сказал Делорес.

Хмм. Ей позвонил Боннер, или она позвонила Боннеру, чтобы сообщить об опасениях придворного волшебника? Интересный вопрос. Я могу выяснить, кто позвонил МИЛЛИ. Или я могу, если Арт не против, чтобы я это узнал. МИЛЛИ была одной из немногих систем в Тодос-Сантосе, которую Тони Рэнд не контролировал.

По крайней мере, контролировал не полностью. Он поиграл немного с мыслью о том, как заставить МИЛЛИ сообщить ему то, что Боннер скрывает…

— Итак? — сказал Делорес. Она ему легко улыбалась, давая понять, что понимает его озабоченность, но будь она проклята, если он не будет обращать на нее внимания в ее собственной квартире.

— Делорес, ты знаешь Арта давно. Он серьезный человек? — спросил Тони.

Она посмотрела на него.

— Тони, мы не может оставить Преса у анджелинос.

Ох ты. Тони сказал осторожно:

— Но это не мнение Преса. Я думаю, он хочет оправдания. Он хочет быть оправданным в суде.

— Не обращая внимания на то, сколько нам это будет стоить?

Тони пожал плечами.

— Может быть он не думал об этом. Он считает, что это его жизнь.

— И это не так, — возразила Делорес.

Рэнд отвернулся. Внезапно ему расхотелось смотреть на Делорес.

Она жила окруженная темными тонами и мягкими изгибами. Темно-коричневый ковер, пара стульев цвета мешков из-под фасоли, столы без углов, большая водяная кровать с горой огромных подушек. Делорес занимала невысокое положение в иерархии. Ее квартира была по крайней мере в два раза меньше квартиры Тони, и в ней совершенно не было места для работы.

— Тони, давай посмотрим так, — сказал она. — Мы, то есть Джонни Шапиро, утверждает, что преступления не было. Что Прес выполнял свои обязанности. И сейчас судья Нортон вынесла постановления против нас. Что именно это значит?

— Ну…

— Это значит, что Лос-Анджелес и штат Калифорния считают, что было совершено преступление. Нет сомнений, кто это совершил, потому что будет решать суд?

— Будут юридические маневры…

— Конечно. Поэтому, если нам повезет, мы вызволим Преса, соблюдая юридические формальности. Ему это не понравится?

— Нет. Но побег из тюрьмы?

— Ведь он возможен?

— Я не знаю. Я не продумал это. — Тони посмотрел на Делорес и увидел, что она абсолютно серьезна. — Это будет уголовное преступление, удастся оно или нет. Даже разговор об этом является уголовным заговором…

Это тоже не обеспокоило ее. Да и не должно было. Тони усмехнулся.

— Чему ты смеешься?

— Ну, я думаю, Арт всегда сможет найти кого-нибудь, кто организует нам самим побег из тюрьмы…

— Он сможет, ты знаешь. — Делорес была абсолютно серьезной. — Ты не притронулся к своему ирландскому кофе.

— Спасибо. — Он пригубил кофе и проглотил. Уже остывший, но крепкий, горьковатый и сладкий. У ирландского кофе вкус исцеляющего заговора из черной магии.

— Как мы будем организовывать побег? — спросила Делорес.

Загнан в угол. Но его не посадят в тюрьму только за разговор об этом. Для заговора требуется очевидное деяние…

— Я думаю, мне нужно серьёзно поработать с компьютером.

— Что? У меня есть терминал…

Конечно есть. И голосовой интерфейс есть тоже. Тони допил ирландский кофе и сел на стул. Ему потребовалось немного времени, чтобы набросать план тюрьмы Лос-Анджелеса. Он обозначил все двенадцать дверей, и вернулся к плану первого этажа. Половину его занимали камеры, а другую половину комнаты ожидания и кабинеты администрации.

— Прес — высокопоставленное лицо, — сказал Тони. — Первый этаж. М-м-м… он сказал, что видит свет заката на стене. Значит юго-восточная сторона. А компьютер находится на верхнем этаже, но нам не обязательно это знать.

— Что тебе нужно знать?

— МИЛЛИ уже знает много. Мы могли бы одурачить их при помощи компьютера. Вы можете даже просто отдать приказ перевести Престона Сандерса в тюрьму в Тодос-Сантосе.

— А если кто-нибудь заметит…

— Тогда мы здорово влипнем. Мы, может, одурачим компьютер и нескольких тюремщиков, но они вероятно обратят внимание на все, что произойдёт с Сандерсом. Он для них заключенный-звезда. Спасибо, — сказал он, взяв переданную ему Делорес вторую чашку ирландского кофе. — Может быть, нам отправить туда кого-нибудь, кто немного напоминает Преса? Поменяем их, и заменим описание Преса в компьютере. У него есть сокамерник, — внезапно вспомнил Тони.

— Это плохо.

— А может и нет. Этот сокамерник хочет продавать нам водопроводные трубы. — Тони задумчиво потягивал кофе. Он чувствовал легкую женскую руку, лежащую на его плече, но его ум забыл Делорес, комнату, все кроме экрана перед ним.

— Мне это не нравится. Все в этой тюрьме, от начальника до уборщика мусора отлично знают лицо Сандерса. И знаешь почему? Не потому, что они его видели, а потому что они смотрят телевизор.

— Может, мы поступим еще хитрее? Сделаем так, чтоб наше подставное лицо в точности походило на Преса?

— Здесь у нас проблема. Это уголовное преступление, ты помнишь? Мы оставим кого-то другого в неприятном положении. И здесь у нас не так много чернокожих, занимающих высокое положение. Конечно, мы не должны быть хитроумны…

Она засмеялась.

— Почему это?

— Арту все равно, если кто-нибудь узнает, что это сделали мы. Он даже будет доволен, если они узнают. Он только беспокоится, смогут ли они доказать это в лос-анджелесском суде.

— Это должно облегчить дело.

— Может быть. — Он снова пристально смотрел в экран. — Может быть нам просто приказать компьютеру в здании суда открыть сразу все двери? Минутку. — Тони поиграл клавишами. Он был вынужден ввести три различных идентификационных кода безопасности, но в конце концов МИЛЛИ признала, что он имеет право получить информацию.

— Да. МИЛЛИ может это сделать. Вот так. Но мы не можем рассчитывать, что Прес будет нам помогать. Иначе мы могли бы просто послать туда человека, и когда бы погас свет, он вывел Преса наружу через толпы убегающих заключенных. Сирены будут выключены, и будут ложные сообщения о нанесении увечья на шестом этаже и другие подобные. Послушай, это действительно может сработать.

Делорес села на заправленную постель. Она допивала свою вторую чашку ирландского кофе.

— Тони, во всех этих идеях нет защиты от дурака, не правда ли? И если нас поймают, нас поймают навсегда.

— Не думаю, что есть какой-то безопасный способ. Как бы то ни было, мы просто разговариваем, правда?

— В данный момент.

— Было бы хорошо, если бы у нас были планы, по которому мы могли бы вернуться назад с полпути. И могли бы попробовать что-нибудь еще.

— Да? — Делорес смотрела с подозрением.

— Ты думаешь, я не хочу ввязываться в это. Это не так. Что мы можем сделать, так это заставить их вывести Преса наружу. Весь блок камер начинает буйствовать, так? Свет гаснет и загорается. Поставщики питания не будут привозить ничего кроме «Эскаргота». Горячая вода отключается. Включаются сигналы пожарной тревоги.

— Открываются двери между женским и мужским крылом…

— Ну да! Начинается оргия, и запираются двери комнаты охраны. Включается система кондиционирования воздуха, а затем система отопления…

— …с запахом дезинфицирующих средств…

— Затем снова кондиционирование воздуха, которое расстроит оргию. Всех заключенных будут должны вывести. Мы найдем какой-нибудь другой компьютер, который «приведет» Преса туда, куда захотим, а потом устроим ему побег в пути.

— Ты думаешь, это сработает?

— Не знаю. Я предложил тебе четыре различных плана. Что хочешь от придворного волшебника?

— Ага! Я тоже видела это.

Тони заметил, что ее телевизор работает с выключенным звуком.

— Я видел это, — сказал он. Я думаю, может он прав? Мы в новом феодализме. Вот чем мы сейчас занимаемся, правда? Пытаемся вырвать нашего человека из рук короля.

Делорес кивнула, и она не улыбалась. Она сказала:

— Тони, что они будут делать, если в здании суда отключится электричество?

— Не знаю. Давай подумаем. Нет света, не работает компьютер. У них должна быть процедура действий на случай выхода из строя компьютера.

— Я тоже так думаю.

— Тогда совершенно ничего из этого не сработает. Раньше или позже мы наткнемся на людей. Так бывает с теми, которые считают, что ненавидят компьютеры. Что они ненавидят в самом деле, так это ленивых программистов.

— Тони, не читай мне лекцию по философии! Как нам вытащить Преса?

— Применим грубую силу? Насколько грубыми мы хотим быть? Мы можем послать Шапиро с портфелем, полным направленных зарядов. Взрывай стену и уходи. Тут вы можете обойтись без меня. Или послать туда тридцать наших охранников… подожди секунду. — Тони посмотрел на план первого этажа тюрьмы. — Через кухню, кажется так. Значит, мы посылаем тридцать человек через кухню, и они стреляют в каждого, кто встает у них на пути. Беспокоит только то, что в случае неудачи нам придётся вызывать в следующий раз тридцать одного человека.

Делорес смотрела на него с отчетливой неприязнью. Запинаясь, Тони сказал:

— Может, мы не будем использовать пули?

Может, газ?.. Я могу собрать что-нибудь звуковое. Тут приехал мой друг с новинкой. Реактивным двигателем, установленным на грузовике, с глушителями позади двигателя, издающими звуковые волны ужасающей частоты и… Он замолчал на мгновение.

— Будь хорошей девочкой.

«Я ЗДЕСЬ, БОСС», — отозвалась МИЛЛИ.

— Человеческий фактор. Физиология. Звуковое воздействие.

«СЛИШКОМ МНОГО РАССКАЗЫВАТЬ, БОСС».

— Покажи мне это.

Данные поплыли по экрану. Тони кивнул.

— Достаточно. Спасибо.

«ВСЕГДА К ВАШИМ УСЛУГАМ».

— Девять килогерц, — сказал Тони. — Это убьет всех в районе двух блоков, разорвав стенки капилляров. Нам нужно что-то другое, частота для того, чтобы парализовать, но не убить. Не знаю. Если…

Выражение ее лица не изменилось.

— Делорес, такие вещи больше не делают. Мы не можем просто привязать веревку к решетке на окне и стегнуть лошадь.

— И поэтому ты изобретешь целую новою технологию для этого? Расскажи мне еще, доктор Зарков.

Тони взглянул на свою пустую чашку, а затем вперед.

— Включи звук, — сказал он.

— Что?

— Телевизор, черт побери! Будь хорошей девочкой. Включи звук телевизора.

Он смотрел на дверь в бетонной стене. Надпись, аккуратно нарисованная на стене, гласила: «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».

— Забит до смерти у основания лестницы, — говорил голос Лунана. — Личность жертвы не была установлена, но установлено, что он написал эту фразу незадолго до того как был убит. Никто не знает почему, но это первое ее появление. — Последовал долгий показ фотографии вызывающего жалость тела, скрючившегося на лестнице подземки. Тони узнал одежду.

— Будь хорошей девочкой. Выключи звук телевизора.

Он продолжал смотреть на экран, и он чувствовал печаль. Делорес спросила:

— Что случилось?

— Все-таки он умер. Он не прыгнул с вышки для прыжков, но мы задержали и выставили его в подземку, а он вышел на Флауэр-стрит, и какие-то грабители убили его. Он тоже. В ту ночь. Черт побери!

— Тони?

— Мы можем освободить Преса. Тем или другим способом. Ты знаешь, что между офисом мэра и Белым домом есть кабель? Он для гражданской обороны. Мы можем дать сигнал тревоги, и они будут вынуждены эвакуировать город. Мы выкрадем Преса в суматохе. Но что мы ему скажем? Скажем, что это была моя вина? Я сделал неправильную конструкцию. Я не должен был допустить, чтобы они говорили о прямых стенах.

— Тони, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— О прямых стенах. Прямые стены делают Тодос-Сантос похожим на крепость. Или на тюрьму. Или школу. Я мог бы сделать по-другому. Другой формы. Его было бы так же легко защищать, потому что защищать нужно только первый этаж. Может быть, в форме пирамиды. Проклятые прыгуны не стали бы тогда стремиться толпами к пирамиде. Для чего?

— Построить пирамиду и остаться без зеленого газона, — сказала Делорес. — Я помню этот спор. Тони, ты действительно хотел пирамиду.

— Ну да. Мне нужно было сильнее бороться.

— Почему? Ты хочешь отделить Смерть от Тодос-Сантоса?

Рэнд тяжело вдохнул.

— Может быть. Может быть хочу. Но я пригласил сюда владельца похоронного бюро через месяц после того, как мы открылись. Профинансировал его. — Она взяла его за плечи и потрясла.

— Люди умирают, Тони. Они умирают. — Он улыбнулся.

— Ты знаешь, что бы сказал Прес? Он бы сказал, что в мыслях я лечу в звездолете. Он бы сказал, что я планировал выбрасывать умерших через воздушные шлюзы.

— Позволит ли тревога гражданской обороны вызволить Преса из тюрьмы?

— Ох… — Становилось трудно думать. Теоретически ирландский кофе был самым подходящим напитком для такого рода работы. Он расковывал воображение и не позволял уснуть. — Мне кажется, что оставшаяся часть Соединенных Штатов будет по-настоящему раздражена, если мы это сделаем. Кроме того, как мы добираемся до него через дорожные пробки? Нет, вычеркни это.

Она посмотрела на него секунду, и затем подошла к телефону, чтобы заказать еще напитки. Они ждали, она смотрела на него.

— Ничего не могу придумать, — сказал Тони. — Идеи кончились, Делорес. Извини.

— Я не хотела переспорить тебя, — сказал она. Тони пожал плечами.

Прибыли напитки. Она передала ему его чашку и отпила из своей. Затем она зашла ему за спину и начала массировать его шею и плечи. У нее были сильные руки.

— Ты весь напряжен, — сказал она. Ему было приятно. Его напряжение начало таять под ее пальцами. — Я тебе когда-нибудь делала это?

— Нет.

— Нам нужно что-то придумать. Может быть, мне не нужно спорить с тобой каждый раз. Тони, что если я просто попрошу тебя назвать дюжину способов освобождения Преса из проклятой тюрьмы? И не буду делать никаких замечаний.

— Дело не в этом.

— Ну а в чем же тогда?

Ребрами ладоней Делорес барабанила по его плечевым мышцам, почти больно, но ему было приятно. Это добавляло вибрато в голос Тони.

— Меня чуть не соблазнила моя жена.

Удары прекратились.

— Что ты сказал?

— Моя бывшая жена. Я поехал увидеться с Пресом, но часы посещений начинаются с четырех часов. Поэтому я договорился с Женевьевой, что заеду и повидаюсь с моим сыном. Я приехал, и выяснилось, что Закери еще не было дома. Я не знаю, за какого дурака она меня принимает, но она могла бы подтвердить это в суде. Она заставила меня раздеться, не спросив никаких обещаний.

Делорес сказала:

— Сними рубашку и ляг на живот. На пол.

Он это сделал, и она встала на колени над его бедрами и начала работать над нижней частью его спины.

— Хотя могу поспорить, что я произвел на нее впечатление, — сказал он. — Я не только вышел из ее спальни, но даже пил кофе в гостиной и поддерживал разговор, пока не пришел Зак. Хотя, я думаю, он заметил некоторую напряженность. Ему одиннадцать, и он очень смышленый. Он понял, что что-то было не так.

Делорес глубоко надавливала большими пальцами по краям его лопаток и вверх до основания черепа.

— Чего она хочет?

— Она хочет переехать сюда. Но это только через мой труп. Когда я еще не стал богатым и известным, она от меня ушла, забрав сына и деньги. А сейчас снаружи нет безопасных мест… ух… за исключением того, что построил я.

— Она не хочет получить еще больше денег?

— Ей лучше этого не делать! У нее был продувной адвокат при разводе. Он заявил, что поскольку она обеспечила мне получение архитектурного и инженерного образования, она имеет право на получение определенного процента моих доходов вечно. Устроил что-то вроде алиментов со скользящей шкалой. Она живет чертовски хорошо. Не работает. Ну, если сказать правду, она состоит в дюжине гражданских комитетов и подобных организациях. Заигрывала с членами ФРОМАТЕС, когда мы начинали строить Тодос-Сантос…

— Я не думаю, что сочувствующий экологам человек захочет здесь жить.

Делорес массировала его плечевые мышцы, двигаясь с краев к центру и обратно.

— А, можешь ей верить. Она не общалась с этой публикой очень долго.

— Тони, это не сходится.

— Что не сходится?

— Если Заку одиннадцать — разве ты работаешь здесь дольше этого?

— Ну, произошло вот что. Я закончил инженерный факультет и хотел изучать архитектуру. Ей это очень не понравилось. Она хотела уйти с работы, начать путешествовать по миру. Но на какое-то время она с этим смирилась, до того момента, когда я получил шанс провести год в Аркосанти…

— Там плохо платили? — предложила Делорес.

— Вообще не платили. Я должен был заплатить, чтобы поехать туда. У Паоло никогда не было много денег. Поэтому Женевьева забастовала и начала развод. Пока дело тянулось в судах, мне посчастливилось получить работу в Апельсиновом графстве. Может, ты слышала об этом. Я был новичком, когда руководство фирмы приобрело стройку в состоянии полного краха, и мне удалось убедить клиентов, что я смогу закончить строительство. Я смог, Арту Боннеру понравилась моя работа, и он поговорил с правлением корпорации «Ромул»… — Тони сонно замолчал и зевнул. — Через неделю после развода я случайно встретился с Женевьевой на вечеринке с коктейлями, и одно привело к другому. — Он ощутил укол при воспоминании. — У нас было много проблем, но в их числе не было несовместимости.

Она позволила ему болтать, продолжая стучать по его спине.

— Зак даже не мой, — сказал Тони. — Ну, я имею в виду, что на самом деле он мой. Совпадает группа крови, и кроме того, ты бы поняла это сразу, как только его увидела. Но по закону он был рожден вне брака, и я не имею на него совсем никаких прав.

— Я удивлена, что ты не женился на ней снова.

— Делорес, утром после ночи, когда был зачат Зак, в ее квартиру явилась дюжина членов клуба «Сьерра» на чрезвычайное заседание по выработке стратегии. Чрезвычайным происшествием был Тодос-Сантос. У президента этого проклятого сборища был ключ от ее квартиры! Я ушёл оттуда громко смеясь, и совсем перестал звонить. Заку было шесть месяцев, когда я узнал о его существовании. О, прекрасное ощущение. — Однако разговор о Джине совсем не действовал расслабляюще, подумал он. Совсем нет. Черт, она чуть было не получила меня сегодня. Интересно, она до сих пор такая же… о, черт.

— Сними свои штаны.

Он повернул голову назад. — Что, мои ноги напряжены? Или… — Ему не зачем было договаривать. Делорес уже сняла верхнюю часть своей пижамы хозяйки и снимала нижнюю.

Тони перевернулся на спину.

— Надеюсь, я еще помню, как это делается, — сказал он.

У Делорес не было бледных участков кожи, следов купального костюма. Или она загорала обнаженной на своем балконе, или не загорала вообще. Ее кожа была гладкая и горячая.

— Ну, это вряд ли можно назвать преждевременной эякуляцией, — сказал Тони, — если учесть, что я думал об этом несколько лет.

Она тихо засмеялась.

— Всегда бывает лучше во второй раз. Ты не хочешь поцарапать мою спину?

Я хочу прикасаться к тебе под любым предлогом, подумал он. Может сказать ей это?

— Я хочу прикасаться к тебе под любым предлогом, — и он начал кончиками ногтей водить кругами по ее спине, постепенно двигаясь вниз. Джин всегда нравилось это. Проклятье, нашел время вспомнить о ней. Но она единственная женщина, с которой я когда-либо был действительно близок. Близок, как противоположность — чему? Это близость?

Она пошевелилась и стала постанывать, когда он достиг ее ягодиц.

— Надо отметить — эрогенная зона, — сказал он.

— Точно. Спорим, что я могу найти твою.

Они снова занялись любовью, и в этот раз действительно получилось лучше. Хорошо в первый раз, лучше во второй, как долго они смогут продолжать это? Она оставила его лежащим на спине и проверила их ирландский кофе. Он оказался холодным, и она заказала свежего.

Еще одно сообщение для бармена, подумал Тони. Он перевернулся на живот и, опершись локтем, смотрел на нее, пока она обнаженной ходила по квартире. Она была такой, какой он представлял ее себе, когда на ней была оранжевая пижама хозяйки, за исключением того, что сейчас на ней не было бюстгальтера и трусиков. Она вернулась и обнаружила, что он снова готов, и перевернула его на спину для того, чтобы поменять положение. Они дошли до высшей точки, когда прибыл ирландский кофе, и стол прозвенел, объявив этот факт. Тони начал смеяться и не мог остановиться. Будет ли Тодос-Сантос рад узнать, что Рэнд и Делорес — придворный волшебник и хранительница печати — любили друг друга? Наверное, да.

Он потягивал ирландский кофе, глядя на ее спину, и мир казался ему прекрасным.

— Где ты познакомился с ней? — тихо спросила Делорес.

— На уроке алгебры в десятом классе — а что?

— Не обращай внимания.

Небо было серым перед рассветом, они выпили еще одну порцию кофе, а она так и не упомянула о Престоне Сандерсе, и Тони Рэнду совсем не хотелось спать.

— Давай установим несколько правил, — сказал он. — Первое, нам нужно что-то, от чего мы можем отказаться. Второе, мы не против использования оборудования из Тодос-Сантоса, если оно понадобится, и если мы сможем сказать, что его украли. Третье, будет привлечено как можно меньше людей. Мы используем только людей из высшего руководства.

Она кивнула. Какое-то мгновение она была удивлена тому, что он говорил, и он понял. Их любовная связь продолжалась уже несколько часов, и протекала превосходно. Но она началась, когда Делорес решила, что Тони Рэнд должен освободиться от своей депрессии… каким-нибудь образом.

И все-таки это уголовный заговор.

Проклятый Лунан. Местный волшебник? Каждый, кто видел тот фильм, поймет, кто спланировал побег из тюрьмы. Но если мне прекратить планировать сейчас… или просто замолчать?

Он сидел скрестив ноги на кровати, глядя на свои ноги. Ему не нужно было поднимать взгляд. Он знал, что Делорес ждала. Она тоже сидела скрестив ноги, на ней высыхал их смешавшийся пот, и ее лицо было серьёзно.

Черт побери, никто не может приказать гению сделать новое изобретение. Нейдер попробовал это для «Дженерал Моторс». «Дженерал Моторс» выпустила автомобиль, который не мог двинуться с места, если не были пристегнуты ремни безопасности, а иногда даже и после этого, и одна женщина была изнасилована четырьмя здоровыми мужиками из-за того, что не смогла достаточно быстро тронуться с места, чтобы уехать от них, и то же самое чуть было не случилось с Джин, когда ее стал преследовать вырывающий сумочки грабитель, если бы у нее не оказалось с собой аэрозольного баллончика со средством для чистки унитазов — ш-ш-ш. Все, что я могу сказать, это…

— У меня есть часть решения, — сказал он, и тем самым дал обязательство. В свете утренних сумерек он увидел ее радость, и она была прекрасна. — Я должен об этом кое с кем поговорить. И мне нужно узнать, где они держат Преса. С точностью до сантиметра. Передо мной проблема, вовлекать ли тебя? Ты будешь заговорщицей.

— Говори, Тони! — Он держал ее руки в своих руках. — Я вовлечена. Что мы собираемся делать?

Он рассказал ей. Она начала смеяться, и он стал смеяться с ней вместе.

Глава 13

Женевьева Рэнд проснулась и поняла, что в ее постели находится мужчина. Через мгновение она вспомнила, кто это, и чуть не засмеялась вслух, потому что это было совсем не обычно. Начать с того, что она как мать одиннадцатилетнего сына имела для этого не очень много возможностей, и хотя у Женевьевы было — по крайней мере с ее точки зрения — нечто большее, чем просто сексуальная энергия, она была так же очень разборчива в выборе партнера для постели.

Арнольд Ренн выглядел лучше в темноте. В это утро его рот был открыт и он тихо похрапывал. Женевьева попыталась сесть, и в ее голове тяжело застучало. Снова необычная ситуация. Постепенно она вспомнила. Приезд Тони. Черт. Я почти получила его. Это было так близко. И опять эта проклятая гордость, его и моя, которая всегда встает у нас на пути в то время, когда мы оба, казалось, хотели просто прыгнуть в постель, и представить, что мы в стареньком «Шевроле»-фургоне застряли в метель в Миннесоте и решили, что лучше быть вместе под двумя одеялами, чтобы не замерзнуть, и никто из нас не знает ничего о том, как это делается, но как бы то ни было нам чертовски хорошо удалось с этим справиться, спасибо, и…

Давным-давно.

Но мы были не в Миннесоте, и не были учениками двенадцатого класса, и вчера все было не случайно. Вчера могло произойти самое продуманное соблазнение в истории. Если бы оно удалось. А я почти получила его. Если бы я только держала закрытым свой проклятый рот! Какой идиот сказал, что честность лучшая политика? Однако…

Однако было ли бы хорошо получить Тони в постель и быстро переспать? Может быть, то, что случилось — к лучшему? Я не получила его, но хотела ли я, чтобы он полчаса ждал, пока Зак придёт домой…

Арнольд появился утром после той ночи, когда был зачат Зак. Если бы не Арнольд Ренн и его проклятый ключ от квартиры, у Зака был бы отец. Арнольд пришел мириться, когда Тони ушёл. А он никогда ничего не требовал, и вчера вечером он тоже пришел мириться. Я желанная женщина. Да, черт побери! Я это знаю. А Тони никогда не позволял мне так думать. Он не сказал мне, что я старая ведьма-интриганка, а мог бы.

Тони ушёл, а Зака пригласили в поездку за город на всю ночь на поиски сокровищ. Бутылка «Бурбона» была уже наполовину пустая, когда заехал Арнольд, первый раз в этом году, и даже в этот раз он не мог рассказать ничего кроме того, что видел ту телевизионную передачу с участием Тони, и что он выглядел чертовски самодовольным.

Она сказала шепотом:

— Придворный волшебник, уж конечно! — Затем встала и пошла в кухню. Ее мысли бежали. Придворный волшебник, а кто тогда я? И кто Зак? И если я теперь безразлична Тони (не безразлична, нет, черт побери, я это чувствую, я знаю), он обязательно должен чувствовать что-то по отношению к Заку.

Девять утра. Зак не придёт домой до полудня, поэтому есть время. Будь она проклята, если позволит Заку обнаружить профессора Арнольда Ренна в их квартире. Или кого бы то ни было в этом смысле, но особенно Ренна. Зак наверняка достанет свое духовое ружьё, которое Тони подарил ему в последний день рождения, если решит, что может выстрелить в доктора Ренна. Зак почти боготворил своего отца, и я никогда не пыталась это изменить, не так как у большинства разведенных пар, в которых начинается соперничество из-за детской привязанности, я хотела, чтобы Зак любил своего отца, но Тони никогда об этом не думал и никогда не подумает.

Она начала завтракать, и запах яиц по-бендиктински притянул к столу небритого, с заспанными глазами Арнольда. Он был в старом халате, который привез лет двенадцать назад, и который она так и не собралась выбросить даже после того, как Арнольд женился. Она никогда не видела его таким непривлекательным, однако Женевьева не сопротивлялась, когда он ее поцеловал. Он был мягкий, не пылкий, поэтому она не сопротивлялась, хотя стоило бы устроить схватку и выгнать его навсегда из своей жизни, вот только…

Только что? — думала она, сидя за столом напротив него. — Что он может дать мне почувствовать, что я желанна? Есть другие мужчины, которые могут это сделать, зачем держаться за этого? Он настойчивый, я бы сказала так…

— Арнольд, почему ты зашел ко мне вчера? — спросила она.

Он посмотрел удивленно.

— Я долго тебя не видел, и я скучал по тебе. Почему ты спросила? — Его удивленный взгляд казался достаточно естественным.

— Ох, я не знаю. Вчера заходил Тони.

— Правда, вчера? Увидеть Зака?

— К несчастью.

Ренн огорченно смотрел на нее.

— Женевьева, я никогда не понимал твою инфантильную влюбленность в этого человека. Ты стоишь сотни таких.

Она усмехнулась.

— Ты ясно дал понять, что считаешь его отрицательной величиной. Что означает сто с минусом?

Он засмеялся вместе с ней.

— Ты знаешь, что я имел в виду. — На мгновение он замолчал. — Женевьева…

Он попытался однажды назвать ее «Джин», но это звучало так, как ее звал Тони, и она не могла с этим смириться.

— Женевьева, ради бога, если ты так чувствуешь, почему ты не примешь его обратно?

— Принять обратно! — Она засмеялась, почувствовала приближение истерики и с трудом подавила смех, и поэтому ее голос был спокойный, когда она сказала: — Что, и жить с ним в термитнике?

— Если потребуется.

— Я думала, вы, «фроматы», ненавидите его.

— Я не член ФРОМАТЕС. Однако да, я неодобрительно отношусь к Тодос-Сантосу по множеству причин, повторение которых, я уверен, ты устала слушать. Я думал о тебе. И о твоем сыне. Я всегда любил вас обоих…

Наверное, да, подумала она. По крайней мере в достаточной степени, чтобы просить меня выйти за него. Несколько раз, если быть точной.

И она всегда думала… неужели Ренн считает Зака своим сыном? Он мог им быть. Она спала с Ренном в ночь перед той, когда был зачат Зак. И снова, после того как Тони ушёл. Анализы крови прояснили это, но Арнольд о них не знал. Может быть, он до сих пор так считает?

— Ты собираешься снова встретиться с ним? — спросил Ренн.

— Я сомневаюсь.

— Ты должна. Послушай, если я могу чем-то помочь…

— Великая любовь и все такое? Ты поможешь мне опутать моего бывшего мужа? К сожалению, конечно…

— Что-то в этом роде, — сказал он. — Я действительно хочу, чтобы ты была счастливой.

— А что обо всем этом думает Тина? Ренн пожал плечами.

— Тина не вмешивается.

Он пытался говорить безразличным тоном, но его голос в то же время был полон иронии. Женевьева сомневалась, были ли правдой все истории, которые она слышала о том, что Тина спит со всеми, с коллегами Арнольда, и иногда даже со студентами. Она больше не была знакома с друзьями Арнольда, уже годы, с того момента как она вышла из Движения. Говорили, что открытые браки сейчас вполне обычны, но Женевьева не знала никого, кто бы согласился так жить.

— Возможно, если ты переселишься в Тодос-Сантос, — сказал Арнольд, — ты будешь ближе к нему. А если дело касается денег, я думаю смогу тебе помочь.

— Верю, что сможешь. Дашь мне достаточно, чтобы стать акционером в Коробке. — Она горько засмеялась. — В чем дело, Арнольд? Отказываешься от крестовых походов?

— Черт побери, я стараюсь ставить тебя выше идеологии.

— Надеюсь да. Это мило. — Только немножко неправдоподобно, подумала она. Что с ним случилось? — Арнольд, дело не в деньгах. Использовав то, что присылает Тони, и наследство моей тетки, я наверное смогла бы купить достаточно акций, чтобы жить в Тодос-Сантосе. Но Тони не хочет, чтобы я там жила. Он смотрит на меня как на угрозу. И, мой друг, ты не знаешь, что такое неприятности, если тебе не приходилось разбудить паранойю Энтони Рэнда! Нет, спасибо.

— Тогда ты должна заставить его захотеть твоего переезда туда, — сказал Ренн. — И у тебя есть кое-что, что ему нужно — я полагаю, ему нужен и Зак? Он считает, что Зак его ребёнок?

— Да. — Черт побери, он знает, что Зак его ребёнок. Почему я не сказала этого?

— Тогда торгуйся. Скажи ему, что тебе не нравится жить в Лос-Анджелесе, что ты собираешься уехать далеко, так что он никогда не увидит Закери снова, если у тебя не появиться лучшей альтернативы. Это стоит попробовать…

— Я думала об этом, — сказал она, больше самой себе, чем Ренну. — Тони не подчинится шантажу…

— Если ты скажешь как надо, это будет не шантаж, а возможность для него отговорить тебя от чего-то. — Он встал. — Если ты извинишь меня, я на секунду…

— Конечно.

Ренн вышел из комнаты. Женевьева барабанила пальцами по кухонному столу. Это может сработать, может. Я никогда не хотела давить на Тони таким образом, но почему нет? Я не становлюсь моложе. И если Зак все время собирается жить в аркологе, он должен вырасти в одном из них.

Можно было бы также одеться. Она направилась в спальню. Арнольд был в коридоре.

— Что это ты делаешь? — спросила она.

— О, я уронил телефон. Просто проверяю, не сломал ли чего. Кажется все в порядке. — Он закрутил крышку телефонной трубки и положил ее.

— Я поговорю с Тони, — сказала Женевьева, — и, полагаю, ты прав гораздо больше, чем думаешь. Если я не смогу вернуть его, наверное будет лучше уехать из Лос-Анджелеса.

— Мне будет тяжело, если ты уедешь, — сказал Арнольд. — Но я могу понять. Главное, что бы ты ни сделала, я на твоей стороне. Просто помни об этом.

— Я буду помнить. Ты милый, Арнольд. Спасибо.

Тони Рэнд вышел из лифта и подошёл к краю балкона. Он всегда останавливался, чтобы посмотреть на «Мидгард», несмотря на то, что этот вид вызывал у него боязнь высоты.

Очень плохо, что Делорес не могла быть здесь с ним. Но придёт время… и им обоим нужно работать, и всегда будет нужно. Но любовь была новым ощущением (пожалуй, то же самое он чувствовал, когда женился на Женевьеве), и ему не хотелось разлучаться с ней даже на короткое время, даже на время этого официального завтрака только для мужчин…

Он стоял на равном расстоянии между тротуаром Аллеи и вершиной опоры. «Мидгард» имел форму яйца, с множеством смотровых окошек и баром в сужающемся конце. Он был набит мужчинами в костюмах-тройках.

Одни стремились образовывать группы, маленькие островки стабильности, в то время как другие ходили кругом с видом мрачной решимости, добиваясь, чтобы их представили. Более старшие (и вероятно более богатые) мужчины вели беседу с только что пришедшими более молодыми мужчинами. Во время разговора они то и дело оборачивались, чтобы поприветствовать старых друзей. Тони покачал головой. Здесь не могло быть настоящего делового разговора.

В толпе ходила дюжина «хозяек» — это были хорошенькие девушки в своих лучших вечерних платьях, вероятно взятых на прокат для этого завтрака. Было время, когда Тони смотрел на них с тоской и думал, как он мог бы познакомиться с одной из них. Сейчас его забавляли усилия других мужчин, которые, если разобраться, были абсолютно бесполезны. Девушки не продавались (хотя, конечно, они были заинтересованы в продвижении своих карьер).

Его вновь обретенная объективность была облегчающей и чудесной.

Однако зал был слишком переполнен. Повсюду можно было наткнуться на локти. Прозрачные стены помогали рассеивать чувство клаустрофобии, но они не могли смягчить синяки, и воспрепятствовать толчками, от которых разливались напитки. Вокруг него велись разговоры, и ни один из них не был достаточно интересным, чтобы привлечь его внимание, хотя Тони было приятно понимать, о чем говорили люди рядом с ним.

Шумопоглощающие конусы в потолке работали превосходно, поглощая эхо и снижая общий уровень шума несмотря на тесноту.

В действительности, подумал он, возможно они работают слишком хорошо. Он увидел парня, который кричал, вытянув голову к своему другу, который был не более чем в пяти метрах от него и не слышал крика. Может быть, он глухой? Грубый, как наверняка думает кричащий? Тони направился это выяснить, проталкиваясь через толпу ближе к человеку, которому кричали. Он повернулся и стал слушать.

— Сэм, черт побери, я точно знаю, что ты меня слышишь!

Тони только с трудом разобрал слова. Он закричал:

— Нет, он не слышит тебя. — Для большего эффекта он притворился, что кричит изо всех сил, зная, что кричащий не хочет этого понять. Затем он снова протолкался вперед.

— Видите? Вы не можете привлечь его внимания с такого расстояния. Это всегда удивляет анджелинос во время их первого посещения Мидгарда.

— А, понятно. — Он смотрел на Тони сначала удивленно, а потом с узнаванием. — Рэнд. Придворный волшебник. Вы проектировали этот зал?

— Только часть. Шумопоглотители. Остальное в Мидгарде проектировал не я, хотя мне бы этого хотелось.

— Хорошее место, — согласился мужчина. Он протянул руку. — Джо Адлер. Я работаю в студии Диснея. Я восхищался голограммами. — Он указал в центр потолка, где во всем своем великолепии висел снятый со спутника Сатурн. Изображение менялось, так как спутник двигался по направлению к кольцам, панорамные снимки системы Сатурна менялись на крупный план колец, камера двигалась вдоль них к искривленным лентам кольца Ф, затем снова возвращалась на широкоугольный вид. — Это чертовски хорошо.

— Спасибо. Эта часть тоже моя. Когда спутник пролетит мимо, завтрак официально закончится.

— Хорошая работа. Вы не думали о работе консультантом для киностудий? Вы можете заработать кучу денег.

Тони усмехнулся.

— В мое обильное свободное время? Я понял так, что это ваш первый визит?

Адлер кивнул.

— Ну да. Я только что получил повышение. Один из начальников студии предложил, чтобы я сделал вклад в пользу «Больших Братьев». Он предложил это так настойчиво, что я в тот же день позвонил сюда и заказал билет. — Он указал на толпу. — Как мы можем получить выпивку?

— Позвольте мне, — сказал Тони. Он помахал официантке, чтобы привлечь ее внимание, и чтобы она увидела его значок с золотыми краями. Она проскользнула сквозь толпу, будто в экзотическом танце, не затронув никого, приняла их заказ, и исчезла. Через удивительно короткое время она вновь появилась с подносом.

— Наверное, вы волшебник, — сказал Адлер. — Смотрите — боже мой!

— Что случилось? — удивился Тони.

— Кто-то только что упал мимо окна! — У окон собралось много людей. Они взволнованно говорили, вот-вот могла начаться паника.

Чертовски странно, подумал Тони. Он протолкнулся сквозь толпу, забыв традиции и хорошие манеры, и все остальное. Еще один прыгнул? Или «фроматы»?

— Вот летит еще один, — закричал какой-то бизнесмен. — Вот это да!

Золотая фигура с переливчатыми крыльями и размером с человека падала вниз головой в смертельном пике. Тони добрался до окна как раз во время, чтобы увидеть, как прыгуна немного подбросило вверх тросами, которые тянулись у него из-за спины. Он — нет, она — почти достигала поверхности Аллеи, прежде чем тросы полностью натянулись. Сейчас девушка подпрыгивала в воздухе, расставив в стороны руки, поддерживаемая парой амортизирующих тросов, вся в буйстве блестящих цветов. Через несколько секунд к ней присоединился юноша, одетый в костюм калифорнийского кондора.

— Прыгуны-бэнджи, — сказал кто-то.

Ага, подумал Тони. Это делают — где? В Мексике? В южных морях? Где-то там прыгают с платформ на деревьях, привязавшись лианами. Он поднял голову и увидел, что Адлер подошёл к окну вслед за ним. — Они должны были предупредить нас о таком представлении! — сказал Адлер.

— Вы абсолютно правы. У меня чуть сердце не разорвалось. — Но это было чертовски интересно. Интересно, почему никто не делал этого раньше? Может быть, это войдет в моду.

Адлер осушил свой бокал.

— Уверен, что здесь множество призов.

Тони кивнул. На завтраке разыгрывалась лотерея. Главный приз стоял посередине зала огороженный веревкой, еще больше увеличивая толчею. Все столпились у окон, поэтому Тони прошел в центральную часть зала и осмотрел машину. Это был мотоцикл на воздушной подушке. Он никогда не видел двухместных средств передвижения на подушке, но в рекламе говорилось, что он может передвигаться над землей или болотистой местностью, а также над спокойной водой. Вдоль стен стояли остальные призы: переносные телевизоры, дорогая одежда, дельтаплан, ювелирные украшения, и полдюжины различных персональных компьютеров. Он обернулся назад и увидел, что Джо Адлер остался с одной из хозяек. Он анджелинос, вспомнил Тони. Наверное она заметила надпись «Студия Диснея» на его значке…

Как обычно за столом было слишком много людей, так что локти Тони были плотно прижаты к его бокам. Он не запоминал имена знакомившихся с ним людей (а если и пытался, то не мог их запомнить), так что он не представлял, с кем разговаривал, однако кажется они восхищались оформлением зала, и в особенности голограммами.

— Я удивлен, встретив людей вроде вас рядом с нами, — сказал сидящий напротив тучный мужчина. — Я видел Арта Боннера в баре.

Тони улыбнулся и постарался быть приветливым.

— Политика корпорации. Когда у нас гости из других мест, желательно чтобы мы были среди них.

— Это разумно.

Обычно да, подумал Тони. Конечно, я не лучший дипломат мира, но какого черта. И было приятно поговорить о голограммах…

Для розыгрыша призов лотереи были приглашены два работающих на радио комика. Поэтому они отпускали шутки. Довольно грубые…

— Я не был уверен, что нас хорошо примут. Не знаю, заметил ли Флойд, но нас вели через Тоннель 9, на 18-м уровне, мимо подающих водород труб…

— …и надпись большими буквами: — «Внесите свой вклад в эволюцию человечества». Я так не нервничал с той поры, когда преподобный Джонс пригласил меня в Гайану выпить прохладительных напитков.

— Я думаю, это был еще один пример эволюции в действии. Несмотря на это, мы здесь, снова помогаем перераспределять богатство…

— Но сначала мы хотим сообщить новые сведения для тех, кто интересуется тем, что происходит за пределами этих стен. — Комики быстро достали листки с записями и внутренних карманов.

— Мы все так же платим налоги.

— Мы все так же жалуемся на налоги.

— Смерть и налоги, и слово нашего спонсора. Эй, вы кажется решили проблему с налогами, как у нас идут дела…

— Высший сорт! — Раздался неловкий смех.

— …со спонсорами? Эй, кстати о спонсорах: Джеймс Шапиро мог бы сообщить вам еще об одном аспекте жизни во внешнем мире: большая работа была проведена Большими Братьями…

— Эти птички уже много лет на пенсии, — сказал Тони.

Мужчина слева от него усмехнулся.

— Конечно. А кого бы вы предложили? — Тони нахмурился.

— Ах, да, я понял. Джейк и Флойд ушли со сцены достаточно давно, так что мы помнили их с того времени, когда мы еще не построили Тодос-Сантос…

— Точно. Те, кто сейчас работает на радио, известны в основном тем, кто ездит по многорядным шоссе. Послушайте, я Луис Чарп… — Последовало короткое рукопожатие. — Я здорово постарался, чтобы организовать это. Джейк и Флойд нам нравились, мы могли бы пригласить их в качестве гостей, но как бы мы могли придать лотерее немного больше оживления?

Джейк и Флойд начали разыгрывать приз с помощью нескольких девушек. Тони размышлял над проблемой. Какие звезды могут быть общими для анджелинос и жителей Тодос — Сантоса?

Луис Чарп спросил:

— Вы все еще смотрите телевизор? Телесериалы, комедии положений?

— Только не это, нет. В них, кажется, немного смысла. Новости… правда, в основном местные новости. Даже речь ведущего в «Вечернем Шоу» показалась мне довольно загадочной, когда я в последний раз его смотрел. Мы смотрим фильмы по кабельному телевидению, — внезапно осознал Тони. — Как зовут этого нового парня в «Звездных войнах — 8», он такой саркастический, и все время находит дыры в физике Хана Соло?

— Рип Мендес. Хммм… возможно. Он мог бы для этого подойти. У него есть приемный сын.

Стол опустился, и Тони снова мог двигаться. Он со вздохом облегчения потянулся и заказал еще коньяка. В этот момент его не тревожили никакие проблемы. Он наполовину осушил стакан с коньяком, когда вдруг заметил стоящего рядом в ожидании мужчину. Тони его не знал.

— Вы Тони Рэнд, правда? — спросил мужчина. — Я узнал вас, потому что видел фильм Лунана.

Тони вздохнул. Лестно, когда тебя узнают, но за это нужно и расплачиваться.

— Да, я придворный волшебник.

Мужчина улыбнулся и протянул руку.

— Джордж Харрис, — сказал он. — У нас есть общий друг…

Тони нахмурился. Он был уверен, что уже слышал это имя раньше.

— Престон Сандерс, — сказал Харрис, — мой сокамерник по уикендам.

— Вы сбежали из тюрьмы? — спросил Тони.

— Если можно так сказать…

Настроение Тони полностью испортилось. — Как?

— Я просто вышел — меня отпускают, с воскресного вечера до утра субботы. За исключением праздников. В праздники я возвращаюсь туда. — Он объяснил Тони систему работы программы с отпусками для заключенных.

— Но в уикенды я делю камеру с Пресом.

Это походит на проклятое предзнаменование, подумал Тони.

— Как они с вами обращаются?

— Сейчас не так плохо. Вы не против, если я к вам присоединюсь? — Харрис не ждал ответа. Он сел рядом с Тони и сделал знак официанту. — Два бренди. Прежде было довольно тяжело, пока меня не перевели к Сандерсу, но сейчас все в порядке.

— Вы можете передать что-нибудь Пресу от меня?

— Ничего, что вы не можете послать ему через департамент шерифа, — ответил Харрис. Он скривил губы. — Они обыскивают меня когда угодно, чтобы помочь этому прекрасному молодому человеку…

Харриса было нетрудно вызвать на разговор. Он любил поговорить. Он хотел рассказать Тони о его бизнесе по поставкам электрического оборудования между историями о жизни в тюрьме, но через некоторое время у Тони сложились хорошее представление о тюремном распорядке.

Распорядок в уикенд, напомнил он себе. Они могут делать все по-другому в остальное время. Так что это произойдёт в уикенд, подумал он, и его сердце тяжело ударило один раз.

— Я стараюсь подбодрить его, — говорил Харрис. — Такие вещи не длятся долго. Возьмем Уотергейт. Забыт. Как и все те большие скандалы с мафией. То же самое. Люди забывают через какое-то время. Конечно, это было довольно жестоко, убить тех ребят, и Джим Планше продолжает раздувать это дело, но я не говорю об этом Пресу. В основном я стараюсь, чтобы он держал себя в форме. Делал упражнения. Если он будет хорошо выкладываться каждый день, то он может выйти оттуда в лучшей форме, чем в которой он туда попал. Нужно видеть и светлые стороны, вот что я ему говорю.

— Прес стал довольно угрюмым, — сказал Тони.

— Я сделаю все, что могу, чтобы заставить его быть в форме…

— Он так же вежлив.

— Ну да, конечно — эй, у вас тут было грандиозное собрание. Сейчас вам нужно возвращаться в свой офис. Могу я навестить вас как-нибудь? Мне бы очень хотелось показать вам эти новые компьютеризированные выключатели света. Я могу их продать вам по чертовски хорошей цене в количествах, которые вы купите…

— Я позвоню вам как-нибудь, — ответил Тони. — Спасибо за предложение. — Они пожали друг другу руки, и Тони подождал, пока Харрис уйдёт, а затем взял стакан с нетронутым бренди, который заказал ему Харрис.

Когда он пил из стакана, его руки дрожали.

Глава 14

Барбара Черчворд улыбнулась сидящей напротив нее супружеской паре.

— Значит, решено, — сказала она. — Я думаю, вы не сделали ошибки.

— Надеюсь, нет, — сказала Ребекка Флан. Она, казалось, нервничала.

На что, подумала Барбара, она имеет полное право. Тэд и Ребекка Флан только что поставили все, что имели, на рискованное дело. Конечно оно было рискованным и для Барбары Черчворд тоже, но она привыкла к таким вещам. Не все ее рискованные предприятия обязательно должны были оказаться успешными. Было достаточно, чтобы они покрыли убыточные и принесли минимальную прибыль. Для Тэда и Ребекки все было по-другому.

— Оборудование будет установлено к следующему понедельнику, — сказала Барбара. — Я нашла место для вас недалеко от вашей квартиры.

— Когда мы можем переехать? — спросила Ребекка.

Барбара на секунду задумчиво посмотрела на потолок.

— Завтра после четырех, — ответила она. — Люди из обслуживания все подготовят к тому времени.

— Вы все делаете так быстро, — сказал Тэд Флан. — Никогда бы этому не поверил…

Барбара пожала плечами.

— Если дело стоит сделать, нет причин медлить. Совсем наоборот. Чем раньше вы выйдете на рынок, тем больше будет ваша доля. — Она улыбнулась им своей лучшей улыбкой. — А я уверена, что это будет большая доля.

— Я тоже так думаю, — сказала Ребекка. — Я всегда считала, что Тэд мог бы стать богатым, если бы только получил шанс…

Что вполне может быть правдой, подумала Барбара. Тэд Флан блестящий ум, но ему недоставало веры в себя. Не то чтобы у него не было напористости. Он действовал глупо. Если его энергию направить куда следует…

Хотя сейчас проблема состояла в том, как избавиться от них. Дело было сделано, бумаги подписаны, и было еще много другой работы. Но конечно Фланы были не из тех, кто мог оставить недопитыми напитки в таком дорогом ресторане, как этот. В обычном случае она бы никогда не привела их сюда. Бар «Инферно» вряд ли был местом для занятия бизнесом. «Мидгард» подходил лучше. Можно оставлять людей любоваться «Мидгардом», и они никогда не заметят вашего ухода. Но «Мидгард» был снят для сбора средств в фонд Больших Братьев, и Ребекке хотелось посмотреть «Инферно».

Его стоило посмотреть. Одну из стен занимала закольцованная голограмма, снятая в Антарктике: иссеченные ветрами ледяные утесы, покрытые тонкими кружевом снега, все в белом сиянии. На другой стене была голограмма вулканов: реки лавы стекали каскадами в море, в ночное небо яростно извергались пламя и дым, затем следовало панорамирование вниз, к городам, фермерским домам и полям, покрытым серым пеплом. (И посреди смерти есть жизнь, отметила Барбара — в погибшем лесу тут и там были видны маленькие зеленые побеги, выглядывающие из толстого слоя серого пепла.)

— Прекрасное место, если у вас плохое настроение, — сказал Тэд.

— Некоторым это нравится, — ответила Барбара. Она кивнула в ответ на приветствие группы мужчин в вечерних костюмах, собравшихся вокруг стола недалеко от стойки бара. Двое из них сняли пиджаки и мерялись силой рук. Остальные присоединились к ним.

— А когда кто-нибудь заканчивает работу? — спросила Ребекка. — Кажется, что все сообщество бизнесменов…

Барбара засмеялась.

— Она почти закончилась. Сегодня был завтрак «Больших Братьев». Он проводится ежегодно. Они считают, что работа не закончена, потому что они на половину трезвы. Поэтому почему бы не закончить работу? Я вижу, так считает и генеральный директор нашего города. Э… если вы простите меня, я думаю, мне нужно присоединиться к нему.

— О, конечно, пожалуйста, — сказал Тэд. Он быстро встал.

Ребекка тоже неохотно встала.

— Мы не посмотрели казино…

— У нас будет для этого возможность, — сказал Тэд. — Мы будем здесь жить.

Да, подумала Барбара. И мне интересно, насколько Ребекка интересуется казино? МИЛЛИ. Проследи финансовую активность в «Инферно» новых жителей Тзда и Ребекки Флан. Отмечай всякую активность, превышающую две сотни долларов.

— В конце концов, — продолжал Тэд, — мы ведь не хотим увидеть все в один день…

— Я думаю, нет, — ответила Ребекка.

Барбара встала и протянула руку. — Думаю, что вы будете счастливы здесь. Желаю удачи.

Они пожали руки, и Тэд повернулся, чтобы уйти. Вдруг он остановился.

— О, я забыл. — Он поискал в кармане пиджака и вынул ключ, который передал Барбаре. — Вы позаботитесь о Кэйти, правда? Она что-то особенное…

— Мы подыщем ей хорошее место, — сказала Барбара. Она положила ключ в свою сумочку и подождала, пока они выйдут из зала. После того, как они вышли, она хотела отправиться в свой офис.

— Барбара…

Великолепно, подумала она. Сейчас не сбежать. На нее смотрел Тони Рэнд.

— Привет, Тони.

— Привет. Я хочу попросить тебя об одолжении.

— О? Конечно, если я смогу…

— Это сложный вопрос, — сказал Тони.

— Вообще-то я планировала поработать…

— Это важно, — сказал Тони. Он повёл ее к столу.

Барбара оценивающе смотрела на него, идя рядом. Он немного пьян и сильно взволнован, подумала она. Лучше узнать, что он хочет.

Рэнд сделал знак рукой официантке, и очень скоро она принесла ему шотландское виски и «Пинк лейди» для Барбары.

— Иногда здесь работают слишком хорошо, — сказала Барбара. — Не нужно было приносить напиток для меня. — Как, в данном случае, и для тебя, подумала она.

— Расслабься, — сказал Рэнд. — Ты не сможешь сегодня работать. Не осталось ни одного трезвого, с кем бы ты могла работать.

— А это ты прав, — сказала она. Соревнования по армреслингу шумно продолжались — сейчас сражались заместитель окружного прокурора Лос-Анджелеса и один из помощников Шапиро. — В чем твоя проблема, Тони?

— Ха. У меня дюжина проблем. Включая последний идиотизм Арта…

— Да?

— Ну, ты знаешь…

— Нет, не знаю, Тони, — сказала Барбара.

— Но ты должна знать. Ты входишь в совет директоров. Он должен был сказать тебе. Это в его стиле. — Он подмигнул ей. — Ты знаешь…

Она позволила выразить голосом свое нетерпение.

— Тони, у меня нет ни малейшего представления, о чем ты говоришь, и у меня нет времени играть в игры.

— Но… — Он поглядел на потолок. Шумопоглотители работают. Не думаю, что кто-нибудь может нас услышать…

— Тони, если ты хочешь сказать что-нибудь, что Арт хотел сохранить в секрете, я бы посоветовала тебе не делать этого. Здесь кругом анджелинос.

— Да, я знаю. — Он залпом выпил виски и махнул официантке. — В конце концов это не то одолжение, о котором я просил.

— Хорошо. — «МИЛЛИ. Соедини меня с Боннером. — Арт, твой придворный волшебник напился и хочет выболтать все наши секреты».

— У меня другая проблема. Я беспокоюсь о моей жене, — подал голос Рэнд.

— Что?

— Бывшей жене. Она позвонила мне. Хочет серьёзно поговорить со мной. Если я не соглашусь на ее требования, она переедет в Нью-Йорк и возьмет с собой нашего сына.

— Барбара, я тебя вижу. Ты хочешь, чтобы я пришел?

— Пока не нужно. Но тебе лучше подумать, как увести его отсюда.

— Что она требует, Тони?

— Для начала, она хочет жить здесь, — сказал Тони, — я думаю, что она хочет меня.

— А ты не хочешь ее.

— Нет. Святой боже, нет. Не сейчас.

— Но ты не хочешь, чтобы она переехала в Нью-Йорк.

— Нет.

— Почему?

— Я не хочу — просто не хочу.

«Расскажи мне о Женевьеве Рэнд».

Данные полились в ее мозг. У нее не было времени их обдумать, но одна вещь была очевидной.

— Я думаю, это из-за мальчика?

— Да…

— Ты справедливо к нему относишься, Тони? — спросила Барбара. — Ты строишь свой звездолет, и забыл о своем сыне…

— Ты не должна говорить об этом так резко.

— Нет, должна. Ведь это беспокоит тебя, правда?

— Да, но я не знаю, что с этим делать. Барбара, он сможет жить здесь только в одном случае — если Джин будет тоже жить здесь. По закону он ее, а не мой.

— Да, Тони. Я знаю. Но я не понимаю, почему ты так твердо настроен против того, чтобы она жила здесь.

Тони долго молчал. Барбара покачала головой. Она никогда не понимала Рэнда, но сегодня он казался еще более странным.

— Если… — он колебался. — Если я буду встречать ее каждый чертов день, я наверное женюсь на ней в течение года.

— Но если… Тони, если ты думаешь, что женился бы на ней снова, почему это будет так плохо?

— Потому что она жила без меня все эти проклятые годы, — ответил Тони, — и она не сделала ничего для меня за все это время. Где она была, когда была мне нужна? А сейчас все как раз наоборот.

— Итак, ты хочешь заставить ее заплатить, но ты не получаешь от этого удовлетворения, потому что это вредит твоему сыну.

— Конечно, ты умеешь говорить, — сказал Тони. Мгновение он размышлял.

— Но мне кажется ты права.

— Тогда все довольно просто. Привези ее сюда и посели на другом конце здания. Тодос-Сантос большой.

— Чем она будет здесь заниматься?

Барбара обдумала еще полученную информацию.

— Кажется, она хорошо справилась бы в качестве общественного лидера. Настоящий природный организатор. Я думаю, она найдет дело. Может быть будет пару лет представителем окрестных жителей. Разве проблема в этом? Ты думаешь, у нее будет получаться слишком хорошо?

— Я не настолько мелочен.

Конечно да, мой друг, подумала Барбара. Мне только интересно, сколько времени эта маленькая дилемма грызет тебя.

— Арт, я действительно думаю, что ты должен поскорее увести отсюда Тони.

— Я послал за подкреплением. Я должен присоединиться к тебе сейчас?

— Чуть позже. — Тони, что ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты поговорила с ней. Поторговалась с ней за меня. У тебя это получается лучше всех, кого я знаю.

— Конечно, — сказала Барбара, — я надеюсь. Но при всех моих сказочных способностях, что я могу сделать, Тони? Ты не знаешь, чего хочешь, поэтому как я могу получить это для тебя?

— Я не знаю. Ты можешь сделать что-нибудь. Лучше, чем я могу. — Он наклонился над столом и пристально смотрел в стакан. — Пусть приезжает. Меня все равно не будет здесь.

— Тони, о чем в самом деле ты говоришь?

— Ни о чем… привет, Арт. Входит Великий Верховный Палач.

— Арт, какого черта с ним происходит?

— Я сказал ему, чтобы он подготовил план побега из тюрьмы. Он напуган.

— !

— Возможный план.

— Сожалею, что не мог присоединиться к вам раньше, — сказал Боннер. — Был большой разговор с Маклином Стивенсом. — Он пожал плечами. — Конечно, нам в действительности было не о чем говорить. Ситуация ясна. Планше хочет крови, и Мак должен обеспечить какое-то количество.

— Нашей, — сказал Тони. — Может быть он получит больше, чем ожидает. Я посмотрел в законе о заговоре…

— Этого достаточно, — сказал Боннер ледяным тоном. — Ты пьян. Возьми выходной на день.

— О да, мой господин. Возьму выходной. Неохотно ухожу, болтая все время чушь и чепуху…

— Так совсем не пойдет, — подумала Барбара. — Жестко и мягко одновременно?

— Правильно.

Она положила свою ладонь на руку Тони.

— Арт прав, мы все слишком много выпили. — Она указала на низкий стол у стойки бара. Соревнование по армреслингу продолжалось, а поверх голов соревнующихся разговаривали человек десять, и ни один не слушал другого. — И мы самые трезвые люди здесь!

— Привет, Тони. Мистер Боннер. — К столу подошла Делорес. Боннер встал.

— Черт, ты послал и за ней тоже, — сказал Рэнд.

— Боже, не больше секретов, чем у золотой рыбки. Что-то не правильно в самой идее этого места. Люди не могут так жить.

— Ох, тише, — сказала Делорес. Она села рядом с Рэндом. — А ты ждал, что мистер Боннер отправит тебя домой одного? — Она улыбнулась.

— У меня тоже днем выходной. Подумаем, чем мы можем заняться?

Рэнд потер голову.

— Может быть мы бы…

— Это действует алкоголь. Пойдём. — Делорес встала и заставила встать Тони.

— Вот это да, мистер Волшебник, вы смешно ходите…

— Ох, заткнись, — сказал Рэнд, но пошёл с ней из зала.

— Ну и ну.

— Да.

— Что он от тебя хотел? Он долго говорил с тобой.

— Он хотел, чтобы я поговорила с его бывшей женой. Он хотел…

— СТОП!

Приказ прозвучал как крик в голове Барбары. Она невольно приложила руку к ушам.

— Боже мой, Арт не делай так!

— Извини. — Боннер нервно оглядел зал.

— С тобой все в порядке? Кажется, здесь все сошли с ума?

— Нет.

Он смотрел на нее, но словно не видел. Она никогда не видела Арта Боннера таким. Нерешительным. Происходило действительно что-то странное…

— Давай пойдём куда-нибудь, — сказал Арт, — и давай немного поговорим вслух о чем-нибудь легкомысленном.

— Конечно, куда ты хочешь пойти? В твой кабинет? Или в мой? — К тебе или ко мне. Ха. Вот это будет день. Интересно, как это будет? Она почувствовала его ладонь на своей руке, встала, и позволила ему увести себя мимо извергающегося вулкана Сент-Хеленз. Он держал ее крепко. Барбара не могла вспомнить, дотрагивался ли он когда-нибудь раньше до нее.

Они всегда уставали друг от друга, двое руководителей, обладающих чем-то похожим на телепатию, скрывающих свои мысли, когда они были вместе, никогда просто мужчина и женщина…

Он повёл ее на заполненную людьми движущуюся дорожку. Жители Тодос-Сантоса автоматически уступали им путь, но анджелинос или не узнавали их или не обращали внимания. Никто не заговаривал с ними, и они ехали в молчании.

Странно. Необычно, думала Барбара. Мы могли бы говорить так, что нас никто бы не слышал, только он не хочет говорить через МИЛЛИ. Он чувствовал что-то чрезвычайное, что не позволяло ему использовать МИЛЛИ, и они ехали вдоль запруженной толпой Аллее молча, чувствуя себя отрезанными от мира и одинокими впервые за много лет.

Охранник у выхода смотрел на них с удивлением.

— Вы не хотите, чтобы кто-нибудь пошёл вместе с вами, мистер Боннер?

— Спасибо, Райли, с нами все будет в порядке. Едем посмотреть на кое-какое имущество. МИЛЛИ сможет найти нас, если мы будем нужны, — сказал Боннер. Он повёл Барбару на платформу метро.

— Арт, какого дьявола мы делаем? — спросила она, когда они отошли от выхода.

— Ненадолго выбираемся из Тодос-Сантоса.

— Куда мы едем? Я должна сказать моим работникам…

— Нет. Пожалуйста. Не в этот раз. Мы не будем отсутствовать долго.

Она внимательно смотрела на него.

— Ты пьян?

— Немного. Ничего не мог с этим поделать.

— Хорошо. Но куда мы едем?

— Куда-нибудь. В какой-нибудь ресторан. Кафе. Какое-нибудь случайное место…

— Парень, если ты сходишь с ума, то демонстрируешь это, да? — Поезд стремительно въехал на станцию и остановился. Они вошли в него и нашли места. Лицо Боннера было непроницаемо, не выражало чувств, образец самоконтроля, и это тоже было немного пугающе. — Ты предпочитаешь выйти в каком-то определенном месте? — спросила она.

— Нет, но давай проедем еще пару остановок.

— Конечно. — Несколько секунд она была задумчивой. — Я знаю, куда мы можем пойти.

— Прекрасно. Тогда веди.

Он имеет в виду, что я не должна говорить это вслух, подумала она. Хорошо, я не буду.

Поезд въехал на станцию «Марина», и, подождав до последнего момента, она схватила Арта за руку и потянула его.

— Пойдём, — сказала она. Они выскочили из вагона, когда двери уже начали закрываться.

Она смеялась, когда они поднимались по лестнице.

— Ты действительно беспокоился, что за нами кто-то следит? Потому что, я думаю, ты опасался этого…

— Конечно, ты подумала. Но нет, я об этом не особенно беспокоился.

Они вышли на яркий солнечный свет в сотне ярдов от океана. Справа от них далеко тянулся пляж с десятками анджелинос, играющих в волнах, делающих упражнения на качелях и гимнастических снарядах, или просто лежащих на песке.

— Прекрасная идея, — сказал Арт. — Я очень давно не гулял по пляжу.

— По правде говоря, у меня было кое-что другое в уме, — сказала Барбара. Она повела его налево, в лабиринт эллингов, причалов и доков, сквозь лес мачт парусных шлюпок, отыскивая номер эллинга.

— Сюда, — сказала она. Они вышли на длинный пирс и остановились перед большой одномачтовой шлюпкой. На корме краской было написано название — «Катрин 3».

— Что это?

— Я недавно купила ее, — сказала Барбара. — Конечно для фирмы, но у меня есть с собой ключи. Ты не поможешь мне подняться на борт? Моя юбка немного узка, чтобы перелезть через этот поручень…

— Конечно помогу, — ответил он. — Э-э, эти твои каблуки вряд ли подойдут к тиковой палубе.

— Ты прав. — Она сняла туфли, и Арт перенес ее через покрытый пластмассой тонкий леер. — Хорошая шлюпка, — сказала она. Арт кивнул. — Сорокафутовый парусник с мотором. Можно обойти на ней вокруг света. Ты в самом деле купила ее?

— Почти. Я уже внесла часть платы. — Она вынула ключ и открыла дверь на сходный трап. Трап вел в большую каюту, оборудованную широкими койками с матрасами, которые служили одновременно сиденьями с двух сторон стола. Арт спустился за ней вниз.

Она поискала в шкафчиках красного дерева.

— Ага. «Джей Ти Эс Браун», — сказала она, поднимая бутылку бурбона. — Или мне сделать кофе?

— Немного бурбона не помешает, — ответил Боннер. Он нашел стаканы в встроенном шкафу и холодную воду в маленьком холодильнике ниже. Они сели за стол, и Барбара разлила бурбон.

— Типичная история, — сказала Барбара. — Молодая пара, способный парень, хорошо себя показал, разрабатывая программное обеспечение для компьютерной фирмы. Зарабатывает много денег, но они живут не по средствам. Автомобили, шикарная квартира, эта шлюпка, и поэтому когда его босс отказал ему в повышении по должности… Что оставалось делать несчастному дураку? Он не мог создать свою собственную фирму, не те деньги. — Она улыбнулась. — Поэтому я чертовски удивила его босса и открыла для него дело.

— А шлюпка?

— Раздражитель, — ответила Барбара. Послушай, мы организовали им дело, и мы владеем только 40 процентами компании. Остальное его. Мы рискуем большим капиталом, поэтому я совершенно справедливо настояла, чтобы он рисковал всем, что у него есть. И я имела в виду совершенно все. Это даст ему мощный стимул.

— Слишком большое давление на молодую семью, — сказал Боннер. Он скривил лицо в подобие улыбки. — Я знаю, к чему может привести давление. Для человека, и для семьи.

— Давления нет, — сказала Барбара. — Он получил офис, компьютер фирмы «DEC», немного места в лаборатории, квартиру класса С-3 и шесть месяцев питания в «Коммонз». Он не должен никому ни цента, и они не могут умереть с голода. Все, что нужно. Сейчас все, что ему нужно делать — выпускать продукт. А я очень хорошо знаю, что он это может, потому что большая часть продукции, проданная «Товариществом Би-Эф-Кэй», была написана им…

— Значит, ты все продумала. Сколько из таких сделок заканчиваются неудачей?

— Совсем немного.

— Что?

Она пожала плечами.

— Малое количество ошибок означает, что я недостаточно рискую. Я должна рисковать. Мой процент ошибок составляет… Ох, черт побери, Арт Боннер! Мы вышли из зоны досягаемости, а я не могу вспомнить, и я отрезана от моей памяти! Что происходит?

Он отпил бурбона.

— О чем Тони просил тебя поговорить с его бывшей женой?

Она покачала головой.

— Арт, я не хочу больше играть в игры. Я хочу знать, что происходит.

— Да, конечно. Не знаю с чего начать. Ты помнишь того репортёра, Лунана? Ты и люди из отдела по связи с общественностью посчитали хорошей идеей предоставлять ему возможность поработать…

— Да, и я не думаю, что тот документальный фильм как-то повредил нам.

— Я тоже, — сказал Боннер, — но это не то, о чем я хотел сказать. У него было предложение. Информация в обмен на интервью. Я согласился.

Арт замолчал и отпил свой бурбон.

— Это была информация о том, что некий член ФРОМАТЕС, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе по имени Арнольд Ренн снабдил сына Планше данными, необходимыми для проникновения в Тодос-Сантос. Итак, откуда этот Ренн получил эти данные? Мы в общем не рекламируем эти коды.

Она ощутила холод в позвоночнике.

— Арт, каким образом Тони связан с этим?

— Я приказал службе безопасности установить слежку за профессором Ренном. Вчерашнюю ночь он провел в квартире Женевьевы Рэнд.

— Но…

— Это было не впервые, — сказал Боннер. — Женевьева и Ренн встречались давно, еще до развода с Рэндом. Она была членом группы экологических фанатиков, президентом которой был Ренн. Это было еще до того, как появилась ФРОМАТЕС. Следующий интересный маленький факт. Шесть лет назад Тони привез в Тодос-Сантос своего сына Зака…

— Конечно, он должен был его привести.

— Ну да, — согласился Боннер. — И он повёл мальчика к медикам и попросил их сделать анализ крови. Зака и его самого. Он хотел полный анализ крови. Резус фактор, группа крови и все остальное.

Она нахмурилась, и в ее уме стал формироваться вопрос, на который не было ответа.

— Единственной причиной для проведения такого рода анализа является установление отцовства, — сказал Боннер. — Что он и сделал. Есть только незначительная возможность того, что мальчик не его, а кого-то другого.

— Но он хотел выяснить это, — сказала Барбара. — Хорошо. Прекрасно. Но… Арт, ты действительно думаешь, что Тони Рэнд снабжает информацией ФРОМАТЕС?

— Не знаю, что и думать. Они придут снова, Барбара. С настоящими бомбами, как только они узнают достаточно о нашей новой системе защиты.

— Да, но Тони?

— Я боюсь думать, Барбара, предположим, что это он? Он знает о МИЛЛИ больше, чем мы! А МИЛЛИ знает почти все, что мы знаем. Поэтому, после того как ты упоминала Женевьеву, когда Тони начал себя странно вести, я мог думать только о том, чтобы убраться куда-нибудь к черту, где бы никто нас не смог услышать, даже МИЛЛИ. — Он улыбнулся. — Извини, что я был так мелодраматичен, но мне действительно было страшно об этом думать. Я никогда так себя не чувствовал раньше.

— Я чувствую то же самое, — сказала Барбара. — Думаю, это называется паника. Я не виню тебя в том, что тебе захотелось убежать. Но — Арт, я считала, что никто не может добраться до наших файлов.

— Любая система безопасности уязвима. Особенно, во-первых, для того, кто ее устанавливает.

— Да, но продолжай, Арт. Я не верю, что Тони предатель, и ты тоже.

— Я тоже. И обычно он не болтун. Но мне кажется, что трудно хранить секреты от собственной жены, даже если ты с ней не живешь. Кстати, о чем он просил тебя поговорить с ней?

— Она хочет жить в Тодос-Сантосе. По словам Тони, она хочет это уже давно, но он ей не позволяет. Сейчас… — Она повторила свой разговор с Тони.

— Она на него давит, а Тони не хочет с ней говорить, — сказал задумчиво Боннер. — Что может ничего не значить, и может значить…

— Я уверена, что нет. Конечно, она могла его шантажировать, но Тони не сказал бы ей наши коды системы безопасности.

— Ренн откуда-то их получил, — сказал Боннер, — и Тони ведет себя чертовски странно…

— Я бы тоже стала себя вести странно, если бы ты поручил мне спланировать побег из тюрьмы.

— Разве? — Он был абсолютно серьезен. Она была вынуждена обдумать это.

— Нет. Думаю, не стала бы. Мы собираемся организовать побег для Преса?

Арт развёл руками.

— У тебя есть лучшее предложение? Только, если Тони согласится, то это наш план. — Он налил еще бурбона себе и ей.

— Нам обязательно нужно пить еще?

— Опьянела?

— Немного, — призналась она.

— Хорошо. Тогда не будем. — Он встал, глядя ей глаза.

Вот это и случится, подумала она. Или нет. Все зависит от меня. Все, что мне нужно сделать, это сказать несколько смешных фраз. Или сказать вообще что угодно. Он боится до смерти! Меня? Почему бы нет? Я сама немного боялась его.

Она встала. Без каблуков ее голова доставала как раз до его подбородка, и ей пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в его глаза. Они были очень близко друг от друга в тесной каюте. Она стояла и ждала, думая о том, что он собирается делать. Это было странная ситуация — Арт Боннер, решительный директор Тодос-Сантоса, человек, к которому все относятся как к богу, стоит здесь, пытаясь набраться решимости дотронуться до своей коллеги…

Может быть нам лучше уйти. Отношения между нами будут всегда одинаковыми, если мы…

Он положил свою руку на ее плечо. На его лице вновь была легкая улыбка.

— Проклятье, — сказал он. — Я все надеялся на волну или что-нибудь вроде этого, которая бросит нас в объятья друг друга.

Она усмехнулась.

— Шлюпка ужасно неподвижна… — Затем со смехом она бросилась к нему. Он ловко ее поймал.

Глава 15

Полдень давно минул, и Черил начала одеваться, когда обнаружила нож. Лунан все еще лежал в постели, он был слишком счастлив, чтобы двигаться, и смотрел на нее. Она вытащила его брюки из вороха их одежды и уже хотела бросить их ему, но вдруг ощутила вес пряжки на поясе.

Сначала она внимательно осмотрела большую украшенную стальную пряжку. Потом из любопытства потянула ее. Обнаружив защелку, нажала на нее, и пряжка отделилась от пояса, превратившись в рукоятку ножа с пятидюймовым лезвием.

— Ты это мне не показывал, — сказала она. Лунан усмехнулся.

— Ты и так волновалась. — Она кивнула.

— Он кажется… опасным. Идти весь тот путь от гаража и знать, что за тобой не наблюдают охранники. Почему ты ставишь машину так далеко?

— Ну…

— Я знаю, ты хочешь, чтобы машина была в безопасности, ты мне говорил. Но как ты можешь чувствовать себя в безопасности, возвращаясь назад пешком? Для этого этот нож? Настоящий нож?

— Мне еще не приходилось пускать его в ход.

— А если у грабителя будет пистолет? — Лунан сел улыбаясь.

— Волнение возбуждает тебя?

Черил улыбнулась в ответ. Она не может отрицать это, подумал Лунан. Совсем не может. Она была возбуждена этой ночью, и вот чем это было вызвано.

— Я чувствовала… приключение. Я никогда раньше не делала ничего подобного, — сказала она. Она покачала головой, и ее локоны закачались. — Как будто когда-то в прошлом… как в фильмах с Клинтом Иствудом, вокруг нас враги, и только единственный сильный мужчина защищает меня.

— Я не Клинт Иствуд, и я совсем не такой сильный, но я согласен…

Они приехали к концу дня. Он показал ей замки на двери, дешевую стереоаппаратуру на виду и ценную аппаратуру в укромном месте, ружьё под диваном, и следил за ее реакцией. Он предполагал, что ее придётся успокаивать, но оказалось наоборот. Это возбуждало ее. Они сразу занялись любовью, и сделали это дважды. Они выбрались из постели только для того, чтобы приготовить обед.

Ей понравилось смотреть, как он, стараясь произвести на нее впечатление, изображал из себя шеф-повара. Она в своей жизни не приготовила ни одного блюда. Он закончил готовить вовремя — они ели во время передачи лунановского фильма о Тодос-Сантосе.

А я наглый обманщик, подумал Лунан. Бедные телезрители, несчастные телезрители! В Тодос — Сантосе нет места для бесстыдных наглецов…

Она не согласилась с частью того, что говорил его телевизионный образ. Они долго спорили ночью. Он собрал более чем достаточно материала, чтобы начать снимать следующий фильм. Дэн Разер, берегись!

Но ее отношение… заставляло задуматься. Он решил снова связаться с Боннером, и поскорее. Если остальные обитатели Тодос-Сантоса думают так же, как она, тогда Томас Лунан там нужен. Следующий шаг, который предпримет Тодос-Сантос, может сделать Томаса Лунана знаменитым. Он смотрел на нее, хорошенькую, но не прекрасную девушку, привлекательную, но не неотразимую, и абсолютно не сознающую, что она является ключом к богатствам Индии…

В этом единственном смысле встреча с Черил Дринкуотер была лучшим случаем в его жизни.

Когда она бросила ему его штаны, он вернулся к реальности и стал одеваться.

Она остановилась на пороге, когда они выходили.

— Что случилось? — спросил он. Она внимательно смотрела на него.

— Здесь было прекрасно, Том. Но я не думаю, что вернусь сюда.

Лунан ожидал это. Конечно. Вряд ли ты вернешься. Но мы оба получили, чего хотели…

— Я всегда буду тебе очень рад. — Она покачала головой.

— Я понимаю, — сказал Лунан, — это приключение. Ты не должна обязательно повторять приключение. Но возможно когда-нибудь ты изменишь свое мнение. — Он знал, что этого не случится.

Ангел вышел посетить трущобы. Не более того. Однако — сколько может быть разновидностей юношей в Тодос-Сантосе? Для Черил было бы интересно испытать любого анджелинос. Она отрезана от основного потока. Один из нас…

Как бы то ни было, я постарался сделать это для нее интересным. Видит бог, мне тоже было интересно, и возможно, я ей за это обязан. И если я немного разозлился, она об этом не узнает…

Барбара проснулась в полутьме. Снаружи горели огни на пирсе, и слабый желтый свет просачивался сквозь шторы на окнах каюты и падал на стол, образуя странные узоры на ее аккуратно сложенном сшитом на заказ костюме и полосатых трусиках. Ее бюстгальтер сверху этой стопы вообще не походил на одежду. Она лениво подвинулась, прижалась плотнее к Боннеру, и ощутила, как его рука плотно обняла ее.

— Твоя бедная рука должна спать, прошептала она.

— Ничего…

— Почему мы не подумали об этом раньше? Он тихо усмехнулся.

— Я думал об этом пять лет.

— Хмм, я тоже. Но не совсем об этом… — В его голосе все еще звучал смех.

— Конечно. Я думал, как…

— Да. Мы просто должны это выяснить, правда? — Она засмеялась. — И вот мы здесь, и обоим интересно, как можно заниматься любовью с использованием телепатии, а мы до сих пор не знаем.

— Мы можем это выяснить.

— Или нет, — сказала она. — Арт, ты уверен, что мы хотим это продолжить? Мы не работали целый день. Могу поспорить, там все сходят с ума, не зная, где мы. Они сейчас удивлены. Они должны узнать это о нас?

— Тебя это беспокоит?

Мой дорогой, меня это ни черта не волнует. Это тебе нужно волноваться. — А тебя?

— В данный момент я не хочу даже возвращаться туда.

— Минуточку, мистер! Это не смешно даже в качестве шутки.

— Почему? — Его голос был пугающе спокоен. — Мы оба богаты. Нам в общем-то и не нужна наша работа…

— Черт, как это не нужна? — возразила она. Секунду он молчал.

— Ну, конечно. Это Грейс никогда не могла понять. Что я могу любить свою работу, и продолжаю ее любить…

— Вот ты собирался и сказал это.

— Что сказал?

— Это слово. Люблю. Это любовь, Арт?

— Это называется заниматься любовью.

— Черт, не шути. Это серьёзно.

— Да?

— Может быть. — Он долго молчал.

— Ты правда так думаешь? — Да.

— Это хорошо.

— Я думаю, мы любили друг друга эти годы, — сказала она. — Если любить означает делить заботы, беспокоиться и уважать друг друга.

— Хмм. Любовь без близости.

— Нам была не нужна близость. Мы могли получить все, что хотим, в любое время, — сказала она. — И получили.

— Конечно, но любовные связи совсем не то же самое…

— Нет. — Она придвинулась к нему плотнее и укусила за сосок.

— Ой. Давай будем играть в открытую…

— Пока нет. Я считаю, ты прав. Один из нас должен быть здравомыслящим. Ты не будешь возражать, если я иногда буду терять голову из-за тебя?

— Я хочу переехать к тебе. Я тебя не стесню?

— Э-э, мы можем занять еще одну квартиру, следующую после моей.

Последовало молчание, а затем недовольное:

— Может быть. Позаботься об этом, когда мы вернемся.

— Неплохо. Мы в таком возрасте, когда нам требуется некоторое уединение. И это сделает все официальным. — Она опустила ноги с койки и начала надевать бюстгальтер.

— Что за спешка, как на пожар?

— Потому что, мой дорогой, дело не только в том, что они беспокоятся о нас, но и…

— Что, но и…

— Мне стыдно об этом говорить, но тогда твой вопрос останется без ответа, — сказала она. — Я сомневаюсь, что в нашем возрасте нам удастся кое-что больше трех раз в день…

Он взялся пальцами за лямки ее бюстгальтера и тихонько потянул.

— Ты себя обманываешь. Мы возвращаемся назад не для того, чтобы заниматься любовью. — Она оглянулась и посмотрела на него. — Мы вернемся к дюжине срочных дел. Мне нужно проверить Рэнда, и узнать, не натворил ли он чего-нибудь… — Его пальцы становились слабее по мере того, как он говорил. — …проверить, как идут дела с нашей новой системой защиты… эти ублюдки могут ворваться с настоящими бомбами! И я должен выяснить путь, по которым можно вывезти Преса из Калифорнии… — Он отпустил лямки. — Бог знает, что произошло с того времени, как мы вышли из Тодос-Сантоса, но МИЛЛИ сообщит нам это как только мы окажемся в зоне досягаемости. Может быть поздно ночью, если повезет. — Она важно кивнула.

— В полночь. У тебя. К этому времени я успею приехать. Черт!

— Что случилось? — Она засмеялась.

— Я попыталась занести это в компьютер.

Боннер снова почувствовал связь с МИЛЛИ в поезде метро, двигающемся к Тодос-Сантосу.

— МИЛЛИ?

Прием.

— Краткий отчет.

Потекла информация. Не произошло ничего чрезвычайного. Он взглянул на Барбару. Она смотрела в потолок полузакрыв глаза.

— Встречи?

Не запланированы. Томас Лунан попросил встретиться еще раз в ближайшее удобное время. Он сказал, что будет ждать в баре «Мидгард».

К черту его.

— Скажи Делорес, что я скоро приеду.

Принято.

Он подождал, пока Барбара не открыла глаза полностью.

— Что интересного?

— Ты так меня торопил, что я забыла о назначенной встрече, — сказала она с упреком. — Со мной такого не случалось годы.

— Важная встреча?

— Ну, вполне возможно. С сэром Джорджем Риди.

— А! Ну, он хочет что-то выяснить. Он не рассердится. Или по крайне мере, он признается в этом.

— Я надеюсь. Ах. Вот мы и приехали. Если удастся, я приду к тебе около двенадцати…

— Я буду следить за тобой.

Работники офиса Боннера, конечно, ушли домой, оставив на его столе кипу сообщений. Пять из них были от Лунана, который, кажется, отчаянно хотел с ним встретиться. Арт просмотрел кипу и бросил ее в мусорную корзинку, а затем расположился в своем большом кожаном кресле с высокой спинкой и положил ноги на стол. Протянув руки, он нажал кнопку на телефонном пульте. После паузы послышался голос Делорес:

— Босс?

— Да. Как Тони?

— Я накормила его витаминами В-1 и влила галлон воды. Он о таком не слышал. Можешь себе представить? У него как раз сейчас похмелье.

— Он в состоянии говорить?

— Более того. Он трезвеет так же быстро, как напивается. Я делала записи, ты знаешь о чем. На бумаге. Тони немного боится вводить что-нибудь из этого в компьютер.

— Хорошо. Продолжай в том же духе. Я загляну к тебе через час или около того, если ты не возражаешь.

Последовало секундное колебание, затем:

— Прекрасно. Добро пожаловать. Но поторопись. У него назначен обед с Риди.

— …Неважно! Пошли его вместо этого в сауну. Пока.

— МИЛЛИ.

Слушаю.

— Определи местонахождение Томаса Лунана.

«Мидгард».

— Телефонный разговор. Со старшим официантом.

Через секунду телефон сказал:

— Слушаю, сэр?

— Найдите Томаса Лунана. Он посетитель, находится где-то в баре. Пошлите его сюда.

В офисе Арта Боннера было темно, и Томас Лунан дважды споткнулся на пути к слегка приоткрытой двери в кабинет. Не надо было пить четвертый стакан, подумал Лунан. Черт побери.

Арт Боннер сидел развалившись в большом кожаном кресле. Он не встал, когда Лунан вошёл, однако махнул рукой в сторону открытого серванта.

— Налейте себе чего-нибудь.

Лунан налил в стакан немного шотландского виски и наполнил его содовой водой. Он сел на стул и поднял стакан. — Ваше здоровье.

— Ваше здоровье, — отозвался Боннер. Последовало долгое молчание. — Хорошо, что вам нужно?

— Я обдумывал, как сказать это более дипломатично, — сказал Лунан, — но не нашел способа. Мистер Боннер, вы планируете организовать побег из тюрьмы? — Это его ошеломило, подумал Лунан. Определенно озадачило.

— Почему вы спрашиваете об этом? — спросил Боннер.

— Потому, что вы это планируете, — сказал Лунан, — и нет, никто не сказал мне об этом. Вы не должны беспокоиться об утечке из службы безопасности. Я говорил с очень многими вашими жителями. Именно они ожидают, что вы вытащите Престона Сандерса из тюрьмы.

— Кто еще знает об этом? Снаружи? — спросил Боннер.

— Насколько я знаю, никто. Это не значит, что кто-нибудь другой не думал об этом. Но я об этом никому не говорил. Возможно, я должен сказать. — Лунан ждал ответа Боннера, но тот изучающе смотрел на него. — Я имею в виду, что если вы, ребята, играете так грубо, вы можете меня выставить. Я не один из ваших жителей. Вы не считаете, что должны что-то мне…

— Что вы хотите сказать? — спросил Боннер.

— Я хочу остаться здесь, — сказал Лунан. — Я хочу эксклюзивные интервью, по всем вопросам. Взамен вы получите репортаж в той манере, в какой я их делаю. Я их делаю великолепно. Вы видели мой фильм?

— Да. Он не нанес нам ущерба…

— Он принес вам большую пользу, и вы это знаете. Послушайте, вы хотите, чтобы вышла статья? Без указания имен, разумеется. Однако вы хотите, чтобы Лос-Анджелес получил сообщение…

Боннер выглядел задумчивым.

— Возможно.

— Возможно? Черт! — возмутился Лунан. — СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ. Общества тоже развиваются — вот какую статью вы хотите получить, я позабочусь, чтобы она вышла!

— И вы также получите возможность шантажировать нас.

— У меня уже есть такая возможность, — ответил Лунан. — Один телефонный звонок, и вы не сможете вытащить Сандерса. По крайней мере, это будет не так легко. Но я не шантажирую вас. Ведь это я сообщил вам о Ренне? И я даже не принял никаких мер предосторожности, потому что совсем не собираюсь шантажировать вас. Ни сейчас, ни позже. Мне только нужно написать статью.

— А когда полиция задаст вам вопрос…

— В Калифорнии имеется очень жесткий закон, защищающий журналистов, мистер Боннер. Он защищал меня раньше.

— Возможно, этого будет не вполне достаточно, — сказал Боннер. — Возможно, нам потребуется ваша помощь. Чтобы вы сделали что-нибудь сами…

Лунан поперхнулся. Вот попал, хотя, конечно, он думал об этом.

— Я согласен.

— Хорошо. Мы сообщим вам. Просто будьте наготове, потому что вы не получите особого уведомления.

— Мне не нужно особого уведомления. — Лунан поднял свой стакан в приветственном жесте. Ему хотелось вскочить и петь героические арии. Это может сделать ему карьеру! И это был единственный способ взаимодействия с этими людьми. Встать с ними на один уровень.

— Э-э, вы думали об иммунитете? — сказал Лунан.

Боннер кивнул.

— Окружной прокурор, конечно, может предоставить вам иммунитет от преследования со стороны Штата Калифорния.

— Но не от вашего преследования, — сказал Лунан.

Улыбка Боннера стала еще шире.

— Я знал, что вы умный человек, мистер Лунан. Ваше здоровье.

Тони Рэнд вышел из лифта и отпрянул назад от промчавшихся мимо фигур. Он услышал:

— Извините! — и разглядел двоих подростков и смеющуюся матрону, которые, пригнувшись, стремительно бежали к качелям. Они были в темных комбинезонах, и на их лицах так же были темные полосы. Двери лифта стали закрываться, но Тони остановил их и вышел на крышу, качая головой. Его все еще немного покачивало после дневной выпивки. Но сейчас он знал, что должен был чувствовать себя гораздо хуже. В-1 с водой и сауна… и никогда не забывай об этом, сказал он себе.

Ресторан находился довольно далеко от лифтов. Он шёл мимо садов, миниатюрного леса из карликового дуба, футбольного поля. Это не отличалось от прогулки в любом другом парке — он не видел признаков, говоривших ему о том, что он находится на высоте в одну пятую мили над землей.

Фонари вдоль дорожки были наполовину пригашены. Тони заметил еще фигуры людей, бегущих или крадущихся в темноте. На них тоже были темные комбинезоны, и лица тоже были раскрашены, а на груди слабо поблескивали драгоценные камни. Проходя мимо них, Тони слегка поднимал руки, давая понять, что он не участвует в игре.

Он был почти у ресторана, когда позади него вспыхнул рубиновый свет. Луч света ударил в кусты впереди справа от него. Юноша не более пятнадцати лет встал — его комбинезон светился ярким светом. Он крепко выругался, сел на дорожку, мрачно глядел перед собой. Тони сочувственно ему кивнул, проходя мимо.

Ресторан Шрамма находился в стеклянном пузыре, поместившемся на одном из углов крыши Тодос-Сантоса. Низкие ступеньки вели от входа вниз. Сквозь невидимую стену внизу были видны огни Лос-Анджелеса. Да, страдающим аэрофобией здесь было не место. Метрдотель, конечно, видел лунановский фильм. — Добро пожаловать, о придворный волшебник! — торжественно провозгласил он, провожая его к столу, за которым его ждал сэр Джордж Риди.

— Я бы запихнул «Фольксваген» в широкий рот Томаса Лунана, — признался Рэнд.

Сэр Джордж пропустил это откровение.

— Я испугался, когда шёл сюда. Мне показалось, что крышу захватила уличная банда!

— Не стоит волноваться. Это ролевая игра. Охотничий клуб, как в сериале «Человек из АНКЛ»… Низкоэнергетические лазерные пистолеты и костюмы, которые начинают светиться, когда на них падает луч. Игры организует модельер Терри, и считается честью быть приглашенным.

Ага, подумал Тони. Он все еще не понимает. — Конечно, МИЛЛИ и служба безопасности следят за этим.

— Но… я подумал, что вы должны были бы отменить на время чрезвычайного положения.

— Хм-м-м. Сомневаюсь, что кто-нибудь даже подумал об этом. Она была назначена несколько месяцев назад. Сэр Джордж, акционеры не желают, чтобы живущие снаружи мешали нам жить.

Тони заметил стоящего рядом официанта и заказал фруктовый дайкири. Сэр Джордж уже опустошил свой «Пимиз Кап», и заказал себе еще порцию.

— Вы были заняты в прошедшую неделю?

— О, конечно. — Улыбка Риди немного поблекла. — Да, я бы сказал, что время тянется немного медленно, пока я ожидаю вашу войну. У ведущего военные действия находится мало времени для заезжего туриста. Когда ваша мисс Черчворд не пришла на назначенную встречу, я подумал, что могу… потерять мой апломб. Мне надо было выпить.

Тони кивнул, чувствуя себя неловко.

— И все же это было не совсем потерянное время. Что привело к войне, мистер Рэнд? Вопрос в том, что если я построю арколог в Канаде, как я смогу предотвратить конфликты с окрестностями?

— У вас в Канаде есть группы ФРОМАТЕС?

— Они не имеют большого влияния. Они могут его приобрести, если мы построим что-нибудь похожее на Тодос-Сантос.

— Мне надо было обращать больше внимания на отрицательные эмоции, — сказал Рэнд. — Я плохо разбираюсь в политике. Черт побери, может быть мне нужно было построить это здание менее похожим на крепость?

— Я вижу другие возможности.

— Прекрасно! Просветите меня.

Сэр Джордж улыбнулся.

— Вообще-то, это я приехал сюда, чтобы меня просветили. Однако… должен ли я строить свое гигантское здание в пределах уже существующего города? У вас здесь не было выбора. У меня он есть.

Официант принес напиток Тони, и тот осторожно отпил из стакана. Он уже раз потерял голову сегодня, и одного раза было достаточно.

— Да. Вы должны строить за пределами города. Тогда это будет меньше походить на соревнование. Что еще?

— Мне удалось посмотреть много в Тодос-Сантосе. Вашу электростанцию, продуктовые склады и систему хранения воды, службу безопасности — все это дает вам возможность стать независимыми от поставок извне и от внешних сил. Вы так же стремитесь к экономической независимости?

— Конечно. МИЛЛИ бы тоже сказала вам об этом.

— Совершенно верно. Это разумно? Вы придете к тому, что станете пузырьком инородного тела внутри тела города. Жителям Лос-Анджелеса это может не понравиться, а тем более городским политикам.

Тони посмотрел на него. Практика в строительстве звездолета. Может быть здесь я сделал ошибку? Однако, — Минутку. Изоляция — это не просто наш каприз. Это то, что мы продаем. Люди приходят в Тодос-Сантос, потому что хотят освободиться от внешнего мира.

— Из-за роста преступности?

— Не только из-за этого. Сэр Джордж, предположим, что вы просто не хотите беспокоить себя изучением правил заполнения налоговой декларации? И высчитывать насколько снижается налог каждый раз, когда вы тратите десять долларов, зная, что из-за того, что какой-то сукин сын налог не доплачивает, подозревают и вас? И хранить маленькие кусочки бумаги для того, чтобы доказать это? Это занимательная игра, но почему каждый должен играть в нее? Иногда кажется, что правительство хочет превратить всех жителей земли в счетоводов. — Сэр Джордж, казалось, хотел прервать его, но Рэнд продолжал. — В счетоводов и юристов. Половина правительства состоит из юристов, и когда они принимают законы, они пишут их не на английском языке. Никто кроме юристов не может отличить законное от незаконного, а юристы уже не в состоянии отличить правильное от неправильного.

Сэр Джордж выглядел удивленным.

— Я никогда не думал об этом.

— Многие из наших людей так думают, по крайней мере я это слышу в «Коммонз». Независимость — это большая часть того, что мы продаем.

— Сэр Джордж задумчиво кивнул.

— Хотя, возможно, вы правы, — сказал Тони. — Возможно, мы действительно не должны быть внутри каких-либо границ. Постройте свой арколог вне пределов города… однако быстрее постройте свою подземку, потому что вам нужно будет торговать с главным городом. Вы уже решили, где строить?

— Мне предстоит выбрать из полудюжины городов. — На лице Риди мелькнула улыбка. — Некоторые я буду вынужден отвергнуть. Торонто, например. В Торонто есть превосходный подземный торговый комплекс. Мне кажется, что-либо похожее на Тодос-Сантос будет с ним конкурировать.

Официант принес меню. Тони сделал заказ, не особенно выбирая — ему хотелось продолжить разговор. Он заметил, что Риди тоже едва заглянул в меню.

Риди спросил:

— Как бы вы построили канадский арколог? Вы бы изменили конструкцию?

— Конечно. Я многое понял, живя здесь все эти годы. Кроме того, форма Тодос-Сантоса не подходит для страны с холодным климатом.

Вам потребуется большая теплоизоляция, меньше балконов… больше места для хранения продуктов зимой…

Сэр Джордж казался сонным, и будто бы не слушающим. Тони Рэнд не замечал этого, потому что невидящим взглядом смотрел в сторону Лос-Анджелеса.

— Он не должен быть менее открытым, и он не должен походить на крепость. Поставьте его на южном склоне горы. Полая четверть сферы. Зимой низкое солнце будет светить прямо в нее. По внешней стороне вы можете разместить квартиры. Солери разработал это давно для Сибири, но это еще лучше подойдет для ваших широт.

Риди поднял бровь и, казалось, задумался.

— Спасибо. Но я должен принять и другие решения. Например, продавать ли мне независимость так же, как и вы? И нужна ли мне такая сложная система безопасности?

— Я не знаю, — ответил Тони. — Я инженер, а не менеджер… — О боги. Он что, пытается нанять меня? Очень похоже. Нет, не может быть. Однако… — Э-э, а вы обеспечите ваших руководителей имплантатами для связи с компьютером?

Риди нахмурился.

— Я не думал об этом. Имплантаты очень дороги.

— А как вы себя чувствуете, имея имплантат? Вы можете узнать все, что захотите, только подумав об этом. Арколог ужасно сложен, по сравнению с ним лунный космический корабль типа «Сатурн» выглядит как жестяная игрушка.

— Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. — Сэр Джордж медленно улыбнулся. И что-то хищное было в этой улыбке. Так, по крайней мере, показалось Тони Рэнду.

В восточной стене квартиры Боннера появилась новая дверь. Боннер вошёл в нее, и не обнаружил никого дома.

— МИЛЛИ. Время?

12.02.20.

— Местонахождение Барбары Черчворд.

Милли сообщила ему это, и он почувствовал облегчение. Она выходила из лифта на пути сюда. Через несколько секунд она открыла дверь и увидела его.

— Привет.

— Привет. Как там сэр Джордж? Она пожала плечами.

— Как ты и говорил. Раздосадован, но всячески пытался скрывать это. Он действительно благодарен нам. Благодаря тому, что он узнал, он сможет построить свой канадский арколог в два раза быстрее, чем это потребовалось нам.

— Я рад, что он очень расстроился.

Он экспансивно махнул рукой.

— Кажется, что вы прожили здесь много лет. Как вы провели время?

— Я приказала отделу обслуживания перевезти мои вещи. Я целые недели буду искать, где что находится. А как ты провел день?

— Лунан снова здесь.

— И что?

— Он знает, что мы планируем побег из тюрьмы.

— О боги. Как он узнал?

— У него здесь есть контакт. Черил Дринкуотер. Ты видела ее в том фильме. Мне кажется, она рассказала ему больше, чем знала.

Барбара перешла на мысленную речь.

— МИЛЛИ. Данные о Черил Дринкуотер.

Боннер вмешался. — МИЛЛИ, телефонная связь с Барбарой Черчворд. Милая, я заказал файл на Тома Лунана тоже.

Информация шепотом потекла через сосцевидный отросток ее височной кости. Она уточнила. — Он точно знает?

— Он догадывается. Черил, вероятно, не может знать, но она, наверное, сказала ему, что чувствуют акционеры. О технике для прокладки тоннеля подземки знают все, и он мог додуматься до этого. Черт, а может быть он телепат. Полезное качество для занимающегося расследованиями репортёра.

— Что намерен с этим делать?

— Взять его в дело. Сделать его сообщником. Я сказал ему, что он примет личное участие… Черт побери, иногда нам действительно необходима помощь друзей. Это решит проблему. — Он потянулся. — Я устал.

Она кивнула.

— Как там Тони?

— Делорес протрезвила его и отправила работать. Не знаю, нужна ли ему нянька, но она хорошо справляется. Если она может это терпеть.

— МИЛЛИ, файл СЕКРЕТНЫЙ.

Барбара приоткрыла рот, слушая монотонный голос МИЛЛИ, описывающий последний план Рэнда. Она шагнула назад к креслу, села, и начала смеяться.

Арт улыбнулся ей в ответ.

— Я действительно восхищен его хитроумием. Я думал, что Тони придумает что-нибудь более сложное. Наверное, Делорес действительно хорошо о нем заботилась. Эй, пора спать.

Арт оглянулся на новую дверь в бывшей недавно глухой стене. Они даже повесили картины. — Все произошло так быстро. Да, пора.

— Очень быстро?

Она снимала одежду и кидала ее сквозь открытую дверь в свою собственную квартиру.

— Я легко могу приспособиться. У тебя есть какие-нибудь сокровенные мечты, которые ты бы хотел осуществить?

— У меня это давно прошло.

— Черт, я не это хотела сказать.

Они обнялись, глядя друг другу в глазах. Барбара поинтересовалась. — Что ты чувствуешь?

— Наполовину взволнован, наполовину обеспокоен. Прошло много времени.

— Почему?

— Сложности. У меня было много сложностей реальных… они продолжались годы…

— Ты об этом? Может быть, нам нужно было подождать?

— Нам следовало начать раньше. До того, как были убиты те юнцы. Лучше поздно, чем никогда. И какие же это мечты?

— Изнасилование. Вампиром. Один раз, это был костюмированный номер, маскарад на научно-фантастической конференции… мы были в забавных нарядах. Я была в белом саване. Старалась не пошевелить ни одним мускулом, но… почему я рассказываю тебе это?

— Наверное, в мысленной речи трудно лгать.

— А какая у тебя мечта, Арт?

— Быстрое, внезапное обольщение. Без сложностей.

— Быстрое? Хорошо!

Она выскользнула из его рук и рванула его за кисть в сторону кровати. Он оказался лежащим на постели, смеясь и все еще покачиваясь, а она сидела на его бедрах.

— Достаточно быстро?

— И прислонись к стене. Но я уже старею, и сегодня был долгий день…

— Мы попробуем это как-нибудь утром. — Она подвинулась вперед, и они соединились.

Барбара нагнулась к нему, и он подумал:

— Нет, оставайся прямо. Тебе будет больше свободы.

— Я твоя рабыня. — Она выпрямилась, и даже отклонилась назад, обхватив руками его колени и щекоча под ними пальцами.

Он глубоко вздохнул, и подумал:

— Прекрасно. Ты сияешь собственным светом. — Он протянул руки, и она взяла их, сияя от комплимента. Выражение его лица менялось в то время как она медленно двигалась вверх и вниз. Мысли, передаваемые через МИЛЛИ, сделались несвязными.

И наконец, дыша как после марафонской дистанции, Арт подумал:

— Интересно, что обо всем этом думает МИЛЛИ?

Лунан обнаружил, что в маленьком баре было абсолютно пусто. Он взобрался на табурет и сказал:

— Что-нибудь простое. Э-э, кальвадос, с содовой.

— Как скажете. — Бармен закончил разливать что-то розовое и пенистое из шейкера, поставил этот стакан и порцию коньяка в выемки подноса для напитков, и вставил его в механическую систему доставки. Бармен понимающе улыбался.

— Бессонница? — спросил он.

Лунан ответил, — Ага. Нервы. — Он выхватил стакан из рук Левуа до того, как тот успел поставить его на стойку, понюхал и отпил. — Из-за чего это вы так улыбаетесь в два часа ночи?

— Не могу вам сказать, — ответил счастливый бармен.

— Я недавно сказал тридцати миллионам зрителей, что в Тодос-Сантосе нет никаких секретов.

— Ну… не обижайтесь, вы ведь сняли хороший фильм о нас, мистер Лунан. Но вы не акционер. — Лунан кивнул.

— Я никогда вас не спрашивал о деле Престона Сандерса. — Улыбка исчезла с лица бармена.

— Я решил освежить свои знания о взрывчатых устройствах. Знаете, прошли годы с того момента, как я поклялся, что буду законопослушным гражданином. Но Сандерс — герой, а с ним обращаются не как с героем, и это не правильно.

Лунан кивнул. Ничего необычного. Так должны думать все сантосцы…

— Лучше еще одну порцию.

— Это неправильно. Мы не можем позволить… — Левуа покачал головой. Он налил в стакан Лунану еще одну щедрую порцию кальвадоса. — Хорошо, расскажите мне, из-за чего это вы так разнервничались в два часа ночи?

— Это тоже секрет. И если бы я знал все об этом, я бы не стал так нервничать. А может стал бы. Может быть.

— Якудзи, — неожиданно подумала Барбара. — Нам не нужно будет стараться быть молодыми. Там нет веса.

— Как и уединения.

— Лунан говорит, что понятие уединения здесь у нас устарело. Арт, на северо-восточной стороне крыши есть якудзи. Только для взрослых. Множество пар забавляются там. Регулярно.

— Там нет настоящего уединения.

— Нет. Наблюдает служба безопасности. Некоторые из них тоже пользуются ей.

— А ты?

— Нет. Меня приглашали. Дважды. — Она начала произносить имя и остановилась. — Мне это не нравится.

Арт сказал:

— Мы можем сейчас говорить без МИЛЛИ.

— Конечно. Я выдаю слишком много секретов. Но Арт, разве мы не должны узнать друг друга?

— Хороший вопрос. Старый вопрос. Я не чувствую такой обязанности, а ты? Мы выбрали некоторое уединение, организуя повседневную жизнь. Если связь слишком неудобна…

Она кивнула.

— Дерьмо это. Обязанность! Мы все еще соединены? Ой! Прости, Арт.

Он засмеялся.

— Цена телепатии.

— При помощи телепатии мы могли бы передавать друг другу картины. Чувства. Воспоминания.

— Великолепный закат? Японскую баню?

— Вечер в Мон-Гренье, когда нам четверым посчастливилось попробовать «Биф Веллингтон». Его не было в меню. Там была частная вечеринка, и повар приготовил больше, чем требовалось. Это было лучшее, что я когда-либо пробовала, но сюда добавляется просто сознание того, что нам в чем-то повезло.

— Как сможет машина передать это? Вряд ли это вообще можно назвать чувством. Интересно, будем ли мы когда-нибудь обладать настоящей телепатией? Тони должен знать.

— Почему ты и Делорес?..

Она почувствовала, как он напрягся. Напряжение исказило мысленную речь.

— Никак не могу понять. Она просто оставила меня. Она так решила.

— Ладно, не важно. О чем ты еще мечтаешь, любимый?

— Об оргиях. Никогда ни в одной не участвовал…

— Это чертовски сложно.

— О?

— Обычно это происходит таким образом… нет, я сделала это только один раз. Весело, когда это происходит, но они были не очень умные люди, и потом двое мужчин преследовали меня. Я сожалею, что сделала это. Я была любопытна.

— При помощи настоящей телепатии ты могла бы показать это мне.

— Я покажу. — Она пробежала пальцами вверх по его бедрам, и он ответил.

— Просто представь, что я — это шесть разных женщин.

— Думаю, возможно так и есть.

Стол в соседней комнате открылся и на нем появился поднос. Арт пошёл за напитками. Он протянул через кровать «Розовую Леди» и сказал:

— Вот сейчас это по-настоящему официально. Бармен знает.

Они чокнулись стаканами. Арт спросил:

— Ты ведь не была замужем, да? Почему?

— Это слишком… хм-м. За какого мужчину я была должна выйти?

— Как я могу это знать?

Она заговорила вслух.

— Я пытаюсь описать его, и впадаю в противоречия. За мужа-домоседа? Как бы я могла уважать его? Такая амбициозная женщина, как я? Но кто будет заботиться о нас? Кто будет воспитывать детей и покупать продукты?

— Полный дом слуг. Отдел обслуживания Тодос-Сантоса. Ни один ребёнок не может быть одинок или в опасности в Тодос-Сантосе.

Она кивнула, и вдруг взглянула ему в глаза.

— Ты этого хочешь?

Он думал об этом. Детям нравится в Тодос-Сантосе… вспомнить хотя бы как Черил Дринкуотер описывает детский сад… любой из нас может воспитать ребёнка здесь, если мы разведемся или если один из нас умрет… Соединим его с МИЛЛИ в восемь или десять лет?

— Да. Одного?

— У единственного ребёнка всегда возникают проблемы… нет, ты прав. Здесь одна большая семья. У нее все будет в порядке. Я не совсем уверена, нужна ли связь с компьютером. Может быть, лет в пятнадцать?

— У нее? Мы могли бы выбрать пол ребёнка.

— Мы, конечно, можем, но давай не будем. Пусть решит случай. А я завтра удалю противозачаточную ампулу.

— Ха. Тогда сейчас мы просто зря тратим время.

Она потерлась о него. — Я слышу одни жалобы.

— Да, конечно, я потерял время. Боже, что я потерял! Нет, не останавливайся. Тебе это нравится? — Кончиками ногтей он стал водить кругами над ее ягодицами.

— Нравится.

В сосцевидных отростках их высоких костей раздалась пронзительное жужжание, и они откатились друг от друга.

— Вторжение, — выдохнул Арт, и бросился к креслу, куда он побросал свою одежду. — Я знал это! Те ребята были просто пробой, и даже не знали об этом.

— Надо поговорить с ними об их расписании. И сурово. — Он остановился, держа брюки в руках. — Не слишком сурово. Черт, я не хочу никого убивать. — МИЛЛИ, телефонная связь со службой безопасности. И скажи Сандре, что я буду за тревожным пультом через четыре минуты.

Глава 16

— Впустите меня, черт побери, — прокричал Тони. — Кто здесь дежурный офицер? — Сейчас. Именно сейчас. Это стучало в его голове, как звук идущих часов. Он не знал, куда девать свои руки, и притоптывал от нетерпения. Именно сейчас. В этот раз никто не должен умереть…

— Это капитан Вито Гамильтон. Приношу извинения, но вы должны подождать еще секунду. Ага, положительная идентификация. Сейчас я открою дверь, мистер Рэнд.

Дверь открылась, и он бросился в зал управления службы безопасности. Молчаливое спокойствие работающих в форме немного успокоило его, хотя были признаки того, что охранники воспринимают это серьёзно. Капитан Гамильтон стоял, а не сидел развалившись в удобном кресле, и у многих экранов, относящихся к периферии, было удвоено количество наблюдателей.

На одном из экранов был план подземных помещений Тодос-Сантоса с движущимися черными точками в одном из тоннелей. Под ним был полностью черный экран. Рэнд подошёл к нему и посмотрел имя лейтенанта охраны, сидящего рядом. Он указал на экран.

— Что это, Блейк? — Блейк не обернулся.

— Краска. Они забрызгали аэрозолем объектив камеры еще до того, как мы заметили, что они в комплексе.

— Как они вошли?

— Рядом, насколько мы знаем. Они проделали взрывом дыру в стене, отделяющей канализационные трубы от тоннеля обслуживания 4-Б.

Рэнд молча сжал губы. Их должны были обнаружить еще в канализации, задолго до того, как они приблизились к 4-Б.

— Мне нужен свободный пульт.

— Можете сесть сюда, — сказал охранник. Он встал и уступил кресло Тони.

Рэнд стал набирать шифры файлов. ФАЙЛ НЕ ОБНАРУЖЕН, отвечал экран.

— Хорошо, это одна из проблем, — пробормотал Тони. — Информация об обнаружении не была записана. Сколько всего бандитов?

— Мы считаем, что пять, — ответил капитан из-за спины Рэнда. — МИЛЛИ определила это по звукам. Пять, из них одна женщина, двое несут тяжелый предмет.

— Кажется, они настроены серьёзно. Я понял так, что вы не видели их?

— Только одного. Они опять выводят из строя большинство нашей электроники. И они, похоже, точно знают, где установлены телекамеры. Ага, вот они. Смотрите.

На экране была пожарная дверь, Она открылась и появилась темная фигура. Неуклюжая, округлая, с нечеловеческой мордой… Чужаки на борту моего звездолета! Фигура направилась прямо к ним, подняла руку, закрывая лицо в маске и направила что-то на камеру. Экран почернел.

— Опять знали точно, где камера, — сказал Гамильтон.

— Конечно, — мрачно проговорил Рэнд. — Точно знали, куда идти. Но в это раз…

— Кто руководит этой операцией?

— Командую я, вместе с Сандрой Уайет, она в кабинете мистера Боннера. Он сейчас как раз подходит к кабинету.

Тони поднял телефонную трубку.

— Соедините меня с Боннером… — Он подождал. — Это Тони Рэнд. Я в Центре службы безопасности. Разреши мне заняться этим.

Последовала значительная пауза.

— Хорошо. Ты не будешь возражать, если я стану наблюдать за твоими действиями?

— А я мог бы помешать? Ладно. Спасибо.

— Хорошо. Я сообщу Гамильтону. Если понадобиться помощь, только позови. — Телефон замолчал.

Рэнд слабо улыбнулся, и повернулся обратно к экрану.

— Рвотный газ. Применить в тоннеле 4, все емкости, — сказал он. — И пошлите несколько человек… — он задумался на мгновение, вспоминая план тоннельного комплекса, — …в 5-С. Пусть пройдут на запад по 5-му и на север по 6-му, и запрут вручную все пожарные двери. Как только все закроют, пусть сообщат по телефону. По телефону, а не через МИЛЛИ. И я хочу, чтобы кто-нибудь из вас фиксировал их продвижение на бумажном плане. Все понятно?

— Так точно, сэр, — сухо ответил Гамильтон. — Вы считаете, что нельзя доверять МИЛЛИ?

— Я знаю абсолютно точно, что МИЛЛИ нельзя доверять, — ответил Тони. Он почувствовал тугой комок в области желудка, подумав о том, что он увидел. Известно местонахождение телекамер. Была известна толщина стен между канализационным тоннелем и 4-Б. И МИЛЛИ не смогла вспомнить, что она должна была проследить движение бандитов в канализационном тоннеле. Не многие могли обо всем этом знать, и переделать программы МИЛЛИ. Где-то был предатель, возможно, кто-то из собственных сотрудников Тони.

Он поискал в кармане брюк.

— Гамильтон, мне нужна одна папка. Я оставил ее на пульте охраны в Аллее, в одном из ящиков. Вот ключ. Пошли того, кто может бегать.

Гамильтон занялся выполнением этих распоряжений, но Тони не обращал на это внимания. Никто не знал всего о новой системе защиты, за исключением самого Рэнда. Он вызывал файлы, и обнаруживал, что они на месте и работают. Бандиты не выбрали свой путь внутрь — он был им навязан тем, что они знали, и что не знали.

Он вернулся к программам слежения. Как поступают бандиты? Ага, подумал Тони. Давай попробуем вот это. Он начал набирать команды. В его голове все громче звучали слова.

Именно сейчас. Именно сейчас.

Капитан Гамильтон поразился, увидев на лице главного инженера улыбку.

Пятеро потели в своих водолазных костюмах. Один протянул руку к молнии, чтобы расстегнуть ее на груди. Человек рядом с ним шлепнул его по руке, свирепо глядя из-под маски противогаза. Они все бежали трусцой, даже те двое остановились, которые несли вместе ящик. Вот эти двое остановились, покачиваясь и часто дыша, и снова потрусили вперед. Их дыхание было тяжелым, и они часто спотыкались.

— Похоже на дыхание Чейна-Стокса, правда? — Рэнд улыбался волчьей улыбкой.

— Они скоро начнут падать.

— Что это вы с ними сделали? — спросил Блейк.

— Ну, я решил, что следующая группа вторжения будет одета во что-нибудь вроде водолазных костюмов, на случай если мы снова применим «Ви-Экс».

— Разве мы его не применяем? Мы действительно подчинимся тому постановлению суда?

Рэнд кивнул. Сейчас. Именно сейчас…

— Но… сэр, у меня создалось впечатление, что у нас по-прежнему есть боевые газы.

Рэнд довольно кивнул.

— Как и у многих других людей. — И не удивительно, потому что я сам распространил этот слух. — Как и у бандитов. И они идут по тоннелям, и несут устройство, выводящее из строя нашу систему электронного обнаружения, и несут бомбы, или что там еще… много груза. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь одевал костюм с охлаждением воздуха, отправляясь в налет.

— Я тоже, — сказал Блейк. Он посмотрел на капитана Гамильтона.

— Поэтому, — продолжал Тони, — я поместил вдоль тех тоннелей кварцевые излучатели-нагреватели для увеличения эффекта. А сейчас я подпущу немного воздуха из теплообменников турбин в вентиляционную систему тоннелей… Черт, хотелось бы, чтобы камеры работали. Хочу увидеть, как они расстегнут свои костюмы. — Он широко улыбнулся, с очевидным удовольствием. Именно сейчас! — По крайне мере, я смогу поговорить с ними. Они приближаются к следующему интересному участку…

— Новые конструкции, — сказал вожак. — Смотрите, нет ли здесь новых конструкций.

— Какого черта, как мы узнаем? — поинтересовалась Шерри. Это была большая, грузная женщина даже без ее костюма, и она тяжело и часто дышала. — Здесь везде новые конструкции. Что делать дальше?

И тут прогремел голос придворного волшебника, отдаваясь эхом в тоннеле:

— ВЕРНИТЕСЬ В СВОИ ПРОШЛЫЕ ЖИЗНИ. НИКТО КРОМЕ БЕССМЕРТНОГО КТУЛУ НЕ СМОЖЕТ ПРОЙТИ ЗДЕСЬ.

Вожак покачал головой, и его морда-противогаз закачалась из стороны в сторону как хобот муравьеда.

— Пошёл ты… — заорал он. Остальным он сказал: — Надеюсь, это здесь. Положите заряд сюда и отойдите назад. — Он взглянул на свои часы. — У нас мало времени.

Рэнд слушал чужаков и бормотал ругательства.

— Где же они хотят взорвать? — сказал он.

— Не знаю, но я приказал моим людям очистить все прилегающие участки, — сказал Гамильтон.

— Да, правильно. Мы нанесли там везде новое цементное покрытие. Если повезет, они взорвут не ту стену. Несколько фальшивых стен.

Взрыв вывел из строя микрофоны, и они моментально замолчали. Затем засветились два экрана.

— Нет. Северо-восточная стена, — сказал Рэнд. — Они добрались до нескольких энергетических линий. МИЛЛИ сможет компенсировать большинство из них, но лучше сообщить жителям…

— Уже сделано, — разделся из громкоговорителя голос Боннера. — Что дальше?

— Мы должны знать, куда они идут, — сказал Рэнд. Он подождал, и жестоко улыбнулся. — Хорошо. Гамильтон, пошли своих людей в Тоннель 4, чтобы они закрыли пожарные двери. Мы можем отрезать им путь внутрь.

— Это подействует? — Рэнд пожал плечами.

— Не надо задавать такие вопросы. — Он посмотрел на следующий оживший экран. Грузная фигура приближалась, протягивая аэрозольный баллончик краски, и экран потемнел, но сразу же засветился другой экран по соседству. На нем появилось пять неясных теней в профиль: темных, грузных, лишенных признаков пола, только немного напоминающих человеческие.

— Боже мой, — произнёс голос Боннера, — у тебя там еще одна камера?

— Конечно, — ответил Тони. — Сказать правду, босс, там еще три камеры. Пятый тоннель — критический участок. Сейчас. Хорошо, что у меня нет импланта…

Если бы у меня был имплантат, подумал Тони, я бы получал от МИЛЛИ фальшивые данные, они бы поступали прямо в мой мозг. Для этого случая я рад, что у меня его нет. Поэтому постарайся вспомнить, что Элис знала о камере 2 в Тоннеле 5?

Вторгнувшиеся продвигались по тоннелям вперед.

— Альма! Подними свой зад, двигайся! — прокричал вожак.

Ответа не последовало. Лицо Альмы было цвета помидора. Ее веки почти закрылись, и под ними виднелись белки. Казалось, что каждый ее вздох будет последним.

— Боже, она свалилась, — проговорила Шерри. — Оставьте ее!

— Ты, проклятая сука, она одна из нас… — прохрипел Риз.

— Заткнись, — сказала вожак. — Шерри права. Мы должны продолжать движение. Возьми аппаратуру у Альмы, и вперед.

Риз поколебался, потом расстегнул донизу молнию на ее водолазном костюме. Теперь она сможет выжить, если сантосцы не применят боевые газы…

— Они потеряли одного, — сказал Гамильтон. — Один лежит.

— Правильно, — сказал Тони Рэнд, чувствуя определенный триумф. — Один лежит, а четверо идут. Возьмите того одного и доставьте к мистеру Боннеру. Мы оставим камеру следить за диверсантом, пока ваши люди не доберутся туда.

Гамильтон сказал:

— Я выгляжу таким некомпетентным, мистер Рэнд?

— Нет, простая бестактность. Вы можете это пережить?

Ответа не последовало. Рэнд продолжал наблюдать за продвижением вторгнувшихся по 5-му тоннелю.

Дверь в зал Службы безопасности легко открылась, и в нее вошла женщина — охранник, которой, казалось, еще не было двадцати лет, худая, как змея. Она поставила Олимпийский рекорд по бегу до Аллеи и обратно, но ее дыхание было почти нормальным, когда она передала желтый конверт Гамильтону, который в свою очередь передал его Рэнду. Тони высыпал его содержимое одним плавным движением на стол, и старался рассортировать бумаги, наблюдая одновременно за тремя экранами. У него это не получилось — приходилось смотреть на стол. Наконец он вытащил листок и сказал: — Ха.

Никто не прореагировал на это. Тони порылся в листках, исписанных от руки неразборчивым почерком, нашел еще листок и произнёс: — Точно. Соедините меня с мистером Боннером. — Потом положил листок и продолжил наблюдение.

— Вы идите, — сказала Шерри. Ее мясистое лицо пылало оранжевым цветом и было покрыто капельками, как будто она только что вышла из-под очень горячего душа. — Я не могу идти дальше.

— Поднимай свой зад! — закричал вожак. — Надень снова эту маску!

— Пошёл к черту! — сказала Шерри, лежа на полу.

Гэвин и Риз взяли ее аппаратуру. Ящик был теперь уже легче.

— Вот второй, — сказал Рэнд с ликованием. Сейчас! — Там теперь сто восемьдесят градусов. Мы возьмем их всех, пока они идут. — И возьмем их живыми, в этот раз… Он наблюдал, как вторгнувшиеся двигались по экрану, сквозь пожарные двери, по направлению к центральной части Тодос-Сантоса.

— Вы не должны позволить им пройти еще дальше в эту сторону, — сказал голос Боннера.

— Да, я это знаю, — отозвался Рэнд. — Оставайся на связи. — Черт. Когда же упадут остальные? Он взглянул на Гамильтона. — Капитан, добавьте им еще усыпляющего газа. Эти противогазы не слишком хороши.

— Есть, сэр. — Капитан охраны продолжал смотреть на экран.

— Хорошо, — сказал Тони. — Я думаю, не повредит, если вы пошлете своих людей с оружием в Тоннели 5 и 6, пусть двигаются параллельно этим психам…

Гамильтон одобрительно кивнул и начал отдавать приказ в прикрепленный к наушникам микрофон. — «Браво», вперед. «Дельта», вперед.

Вторгнувшиеся сделали еще один поворот, остановились, и безошибочно направились к телекамере. Экран мгновенно почернел, затем появилось изображение под другим углом, так как Тони включил запасную камеру.

— Черт, — пробормотал Тони. Вопросов не осталось. — Арт? Их агент — Элис Стралер. Как нам с ней поступить?

— Пока не знаю. Ты уверен?

— Я вычислил. Она знала о камере 2 в Тоннеле 5. Она не знала об обогревателях, и бандиты тоже. Она должна была ввести программу сопровождения, и не сделала этого. А сейчас они вывели из строя новую камеру, о которой она знала, и не тронули другую, о которой я ей не сказал. У меня на подходе еще одна двойная проверка, но это она.

— Твой помощник.

— Да, Арт, может быть, она виновата только в том, что говорила не с теми людьми. Она хороший…

— Хорошо, я займусь Элис, — быстро сказала Боннер. Да, а потом Тони. Но она никогда не была невинной болтушкой, особенно в отношении таких деталей. Проклятье.

Снова послышался голос Боннера.

— Что ты сейчас собираешься делать с этими умниками внизу? Не хочется тебе напоминать, но они приближаются к турбинам и МГД-генераторам.

— И если они попытаются взорвать что-либо из них, мы их возьмем, — сказал Рэнд. — Да, у меня есть изображение. Но для чего они здесь? Прошлый раз они хотели устроить большой пожар.

— Хм-хм. В прошлый раз они притворились, что хотят устроить большой пожар. Тони, это турбины. Они не хотят в действительности убить много людей. Это плохая реклама. Они хотят сделать Тодос-Сантос слишком дорогим для эксплуатации. Поверь мне, они идут к турбинам.

На экране бандиты продолжали двигаться к турбинам. Они шли медленно, походкой черепах с тепловым ударом, и у Тони был еще один сюрприз для них, пока они не подошли прямо к цели, но после этого…

Что сейчас? Ждать? Послать туда Гамильтона со специальными отрядами охранников? Бог знает, достаточно ли энтузиазма у его отрядов… Тони оглянулся и увидел, что все в зале смотрят на него. Они ждут моих приказаний. Моих приказаний.

О Прес! Я никогда по-настоящему не пойму, через что ты прошел. Он взглянул на экраны. Бандиты обнаружили небольшой поворот там, где он поработал со стеной. Они шли дальше. На втором экране второй упавший бандит вышел из поля зрения камеры. Черт! Сейчас придётся следить за двумя целями!

— Гамильтон, пошлите отряд в Тоннель 8. К югу от турбины 8, и пусть он остается там.

— Есть, сэр.

Сейчас. Тони слышал, как Гамильтон бормотал приказы.

— Команду «Дельта» в восьмой тоннель. Автоматическое оружие. Полная бронезащита, оставаться там, пока можно выдержать жару.

— Что происходит в 8-м? — спросил голос Арта Боннера из громкоговорителя.

— У меня есть для них еще один сюрприз, — ответил Тони. Он старался говорить уверенно. Сейчас. Именно сейчас.

Коридор немного отклонился в сторону. Все здесь внизу, казалось, было построено недавно, но этого изгиба не было на карте. Но что они могли поделать, если бы они отказались от карты? Они шли вперед соблюдая дистанцию, пока Гэвин не сказал:

— Здесь.

Риз и Лови продолжали, пошатываясь, идти вперед, держа ящик с бомбой. Гэвин закричал:

— Здесь! — Он с трудом услышать свой собственный голос. Слишком много трудностей.

Они остановились и поставили ящик. Секунду они тяжело дышали, а затем стали устанавливать заряд пластиковой взрывчатки. Гэвин присоединил провод, и они потащились обратно по коридору.

Взрыв ударил по их барабанным перепонкам. Гэвин решил, что он оглох. Это было не важно — никто из них не думал остаться в живых после этого. Они вернулись туда, где установили заряд. В стене образовалась мелкая выемка, но стена продолжала стоять.

Риз что-то прокричал, но его не было слышно. Гэвин покачал головой. Они начали устанавливать другой заряд, в этот раз более мощный. Внезапно Риз остановился, и одним конвульсивным движением расстегнул молнию на костюме до конца. Гэвин стал его трясти, но Риз вырвался и побежал, затем сбросил противогаз и выбрался из верхней части своего водолазного костюма…

Эта стена их удивила. Тони скрывал за улыбкой сильный страх. — Я не просто усилил стену, но и поместил в нее хрупкие диски, а за ней воду для поглощения удара. А другие стены отразили ударную волну, и она ударила по ним.

Бандиты бежали обратно по коридору.

— Я продолжаю надеяться, что у них кончится взрывчатка. Вы еще не нашли второго бандита?

— Первого уже должны доставить в медицинский центр. Второй пытался вернуться по пути, которым они пришли. Его блокировали. Там нет камеры, но он вроде не двигается. Мы возьмем его через минуту.

Изображения на экране внезапно помутнело от дыма и пыли, Постепенно экран очистился. Сквозь отверстие размером с голову в четырёхфутовой стене пробивался свет из 8-го коридора.

— Еще один взрыв, и они пройдут, — сказал Тони. — Почему они это делают? Гамильтон, я вижу только двух из них.

— Может быть у вас там есть еще одна камера? — Насколько я помню… — Тони нажал на клавиши, и экран засветился. Третьего бандита было ясно видно. Он сидел, поджав ноги и прижавшись спиной к стене, совершенно голый, с лицом, выражавшим страдание, и зажав уши руками. Пистолет лежал довольно далеко от него.

Оставшиеся бандиты вбежали в поле зрения, и одного из них, казалось, потрясло состояние его компаньона. Другой щелкнул чем-то в руке, одновременно стараясь прикрыть оба уха другой рукой и плечом. В них полетела пыль.

На другом экране дыра в стене достаточно расширилась.

— Это Тоннель 8, — сказал Тони. Никто на это не отозвался. Все в зале знали, что Восьмой — критический участок. — Ваш отряд в Восьмом?

— Они там, — ответил Гамильтон. — Данхил, ты готов? Они подходят.

— Пока не мешайте им. У меня остался последний трюк, но он опасен. Иглы с анестезирующим веществом. — Именно сейчас… прекрати!

Он быстро набрал команду.

ФАЙЛ НЕ ОБНАРУЖЕН. ФАЙЛ НЕ ОБНАРУЖЕН.

— Черт побери! — воскликнул он. — Ничего, я могу переписать программу.

Тони начал быстро печатать, глядя одновременно на оба экрана, благодаря Бога, что отец заставил его в школе пройти курс слепой печати.

Один из бандитов пролез через дыру в стене. Вдвоем они протолкнули сквозь дыру ящик, за ним — второй.

— Они идут к турбинам, — сказал лейтенант Блейк. — Если они их взорвут…

— Блейк, — сказал Гамильтон. Лейтенант охраны замолчал.

Итак, что же произойдёт, если они взорвут турбины? — спросил себя Тони? Никто не погибнет. Но это будет стоить… И это будет сигнал для сантосцев.

Слишком многие вас ненавидят. Вы не сможете эксплуатировать ваш Тодос-Сантос экономически, потому что мы будем продолжать разрушать ваше дорогое оборудование. Вы разоритесь. Вы будете вынуждены уйти раньше или позже. Почему это не сделать сейчас? — Такова была позиция врагов Тодос-Сантоса.

И что же? Действительно ли цюрихские банкиры закроют Тодос-Сантос, если его станет дорого эксплуатировать? Они точно не станут строить новые аркологи. Так же и никто другой, если станет ясно, что аркологи не могут защитить себя. И, черт побери, если Тодос-Сантос обанкротится, то его нельзя будет использовать, расходы, расходы, расходы, право собственности против прав человека, деньги против жизней, думал мрачно Тони, и я защищаю деньги.

Я защищаю город!

— А Элис знает об этих иглах? — прозвучал голос Боннера.

— Я пытаюсь вспомнить. — Он помнил, что хвалился этими иглами. Но перед кем? Как бы то ни было, ничего другого не остается. Он подождал, пока они оба не вошли в Коридор 8, и нажал клавишу ВОЗВРАТ на клавиатуре.

Лови и Гэвин выпрямились и напряглись под весом ящика с взрывчаткой, и вдруг на стенах раздался десяток взрывов.

Гэвин обнаружил себя лежащим в позе эмбриона, прижавшись щекой к горячему бетону. Было бы легко лечь здесь и ждать, и скоро бы они пришли и увели его туда, где прохладно… Но нет! Он встал, ощупывая себя, и обнаружил, что из него торчат иглы. Смеясь, он сел, почти сведенный с ума токсинами усталости, адреналином и обезвоживанием.

Гэвин походил на дикобраза, когда он перевернулся и встал. Они затратили минуту на выдергивание руками игл друг из друга. Кончики игл могли проникнуть сквозь металлическую сетку, впаянную между толстыми слоями их водолазных костюмов.

У них не было возможности слышать друг друга — взрывы оглушили их. Но даже сквозь глухоту они слышали рев турбин Тодос-Сантоса. Они подняли ящик и пошатываясь пошли в сторону, откуда слышался звук.

— Броня, — сказал Гамильтон. — Вот только интересно, насколько она хороша?

Тони откинулся назад в своем кресле.

— Трюки кончились, — сказал он.

— Проклятая Элис! — Он повернулся к Гамильтону. — Остановите их, — сказал он. Но он понимал, что этого недостаточно. Сейчас… Но Тони никогда не давались эвфемизмы и не точные выражения. — Не допустите, что бы они приблизились к турбинам. Остановите их, даже если вам придётся их убить.

Глава 17

— Вот еще одна, — сказал сержант Гомес. Он указал на приклеенную афишку. «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ», прочитал Гомес вслух. — Я насчитал около двенадцати штук по пути сюда.

— Ага, — сказал Хэл Донован. — Мне они тоже начинают немного надоедать. — Он оглянулся на тоннельный комплекс. — Нашли что-нибудь?

Гомес пожал плечами. Это выглядело нелепо. — Мы не найдем ничего, что полицейские Тодос-Сантоса не захотят нам показать.

— Что это ты такой нервный? Ты думаешь, все это подстроено?

— Нет, дело не в этом. Как мы можем что-нибудь найти, если мы там просто заблудимся? Если охранники просто оставят нас в этом месте, мне кажется, мы оттуда никогда не выберемся. Сантосцы водят нас повсюду за руку.

Лейтенант Донован снова кивнул.

— Я сам это почувствовал. Ну, перетерпите. Пусть дело крутится. Я пойду узнаю их официальную версию.

В комнате для допросов было только два человека. Донован нахмурился. На одном была форма капитана охраны Тодос-Сантоса. Другой — Донован без труда узнал моложавого мужчину в костюме — в тройке стоимостью в тысячу долларов. Он довольно часто встречал его в суде.

Мужчина встал и протянул руку.

— Я Джон Шапиро, — сказал он. — Генеральный советник Тодос-Сантоса.

Конечно, они посадили сюда своего адвоката. Донован хотел возмутиться этим, но он не мог по-настоящему винить сантоцев.

— Я просил встречи со всеми полицейскими Тодос-Сантоса, которые были вовлечены в перестрелку, — сказал Донован.

— Да, — ответил капитан. — Но я был дежурным, и я хотел бы вам все рассказать до того, как вы встретитесь с моими людьми.

Донован слегка скривил губы. Проклятые чувствительные сантосцы!

— Черт, капитан, мы все полицейские.

— Хотел бы я, чтобы все было так просто, — сказал Шапиро. — В любом случае, мы готовы к сотрудничеству с вами, насколько это возможно. — Он сел и открыл блокнот для стенографирования.

Донован кашлянул и оглядел комнату. Если Шапиро нужно делать записи, то Донован мог занять второе место после Папы Римского. Он не нашел предлога, чтобы это сказать.

— Значит, вы капитан Гамильтон. Вы были дежурным?

— Я был старшим офицером в Службе безопасности Тодос-Сантоса, — ответил Гамильтон.

— Что не является тем же самым, — сказал Хэл Донован. — Кто в действительности руководил представлением?

— Полицейские выполняли мои приказы, — ответил Гамильтон, — и ничьи больше.

Не стоит пока напирать на это, решил Донован.

— Хорошо, капитан. Наверное, вы опишите мне своими словами то, что произошло.

— Я сделаю еще лучше, — сказал Гамильтон. Он указал на телевизионный экран, утопленный в дальней стене комнаты. — Я покажу вам большую часть этого.

История развивалась, как и ожидал Донован. Вторгнувшиеся проникли в Тодос-Сантос, проделав взрывом дыру в стене. Сантосцы применили ряд не смертельно опасных видов оружия, пытаясь остановить их. Ничего не помогло, а в конце как всегда не сработали и технические штучки, и полицейские были вынуждены выставить свои задницы на линию огня, что тоже происходило всегда.

На экране появились двое полицейских с винтовками и третий с мегафоном, пригнувшиеся за чем-то вроде переносной баррикады (неплохая штука, подумал Донован. Нам тоже нужно что-нибудь подобное). Они находились в тоннеле, и звуковая дорожка передавала шум машинного оборудования. Изображение замерло, заморозив этот момент времени.

— Они приближались к турбинам, — сказал Гамильтон. — Мы уже испробовали иглы. На них была броня. Не было никаких средств помешать им причинить разрушение стоимостью в сто миллионов долларов, а после всего того, что мы видели, мы были абсолютно уверены, что они собирались делать. И мы знали абсолютно точно, что у них была взрывчатка.

— Конечно, — согласился Донован. Телевизионный фильм продолжился.

— ВЫ АРЕСТОВАНЫ, — прогремел мегафон. — БРОСЬТЕ ОРУЖИЕ, И РАДИ БОГА ПОЙДЕМТЕ ТУДА, ГДЕ ПРОХЛАДНО!

Вторгнувшиеся упорно приближались к камере.

— Данхил, дай им еще один шанс, — сказал Гамильтон.

Полицейский Тодос-Сантоса с мегафоном встал.

— СДАВАЙТЕСЬ, — прокричал он.

Идущий впереди человек поднял револьвер и выстрелил. Двое полицейских Тодос-Сантоса в ответ открыли очередями из винтовок. Раздался громкий треск скорострельного малокалиберного оружия. Идущий впереди бандит начал падать, и тут грянул взрыв.

— Мы думаем, погибший включил детонатор взрывного устройства, — сказал Гамильтон.

— Вижу. — Камера продолжала работать, показывая оставшуюся мешанину. Донован сидел не двигаясь.

— Есть еще немного, — сказал Гамильтон. Изображение на экране исчезло, а затем на нем появилась грузная женщина, на которой из одежды были только трусы. Обеими руками она держала большой револьвер «Уэбли», почти пародируя манеру полицейских. Пистолет качался во все стороны.

— Она слишком устала, чтобы держать его ровно, — сказал Гамильтон.

Женщина несколько раз выстрелила. На экране не было видно, куда она стреляла.

— У меня там было четыре охранника в хорошей бронезащите в тридцати метрах от нее, — сказал Гамильтон. — Они решили, что она не сможет в них попасть, и поэтому они не стреляли в ответ.

В конце концов женщина на экране тяжело села на пол. Человек шесть сантосцев в неуклюжих броневых костюмах появились рядом. Они схватили ее, и блеснули наручники.

— Это все, — сказал Гамильтон. Донован кивнул.

— Разница в том, что у нее не было взрывчатки.

— Я согласен, — сказал Гамильтон.

— Хорошо, я это посмотрел. А сейчас могу я поговорить с вашими людьми?

Гамильтон и Шапиро взглянули друг на друга.

— Конечно, — сказал Шапиро. — Я думаю, вы не будете возражать, если капитан Гамильтон и я останемся здесь…

Я должен бы возразить, подумал Донован. Но на каком основании?

— Прекрасно. Давайте займемся этим.

После опроса Донован вернулся в тоннельный комплекс и Гомес повёл его по пути, которым прошли вторгнувшиеся. Часть последнего тоннеля уже почистили, что было совсем неплохо. Но даже в этом случае Доновану не хотелось и думать о ланче. Он слишком много увидел час назад.

Он вышел из подземного комплекса Тодос-Сантоса и снова присвистнул при воспоминании о больших дырах, пробитых взрывами в бетонной стене. У каждой пожарной двери стояли охранники, и дверь лифта для него тоже открыли двое охранников Тодос-Сантоса в форме. Они смотрели на Донована с безразличием, но ничего не говорили.

— Черт, это не моя вина, — сказал Донован. — Произошло убийство, и мы должны произвести расследование.

— Конечно. В прошлый раз вы посадили в тюрьму мистера Сандерса, — сказал более молодой охранник. — Кого в этот раз? Офицера Данхила? Лейтенанта Блейка? Капитана Гамильтона? Или может быть кого-нибудь повыше?

— Перестань, Прентис, — сказал более старший. — Лейтенант просто выполняет свою работу. Он не может не делать этого, если получал задание.

Более молодой сжал губы. Донован был рад, когда они достигли этажа, где размещалось правление, и он смог уйти от них.

Задание, думал он, шагая по устланному толстым ковром коридору. Это смешно, ха-ха! Мэр послал сюда Маклина Стивенса. Член Совета Планше послал двух своих рабочих заместителей. Окружной прокурор и коронер прибыли оба собственной персоной, и у них хватает выдержки говорить мне, что я получил задание. Ха-ха.

Донован улыбнулся секретарше, получил ответный взгляд, и почувствовал, что ему действительно рады. Энтони Рэнд звал ее Делорес. Хорошее имя. Очень плохо, что мне никогда не удастся встретиться с ней после работы.

Она указала рукой в сторону кабинета Боннера, и Донован сначала удивился этому, но потом понял, что благодаря установленному здесь оборудованию она знала о его приближении задолго до того, как он вошёл в ее приемную. Она могла сказать об этом Боннеру, пока он был еще в коридоре. Хорошее оборудование. Людям не нужно ждать.

Боннер сидел за своим столом, а Маклин Стивенс ходил перед ним.

— Заставь их сидеть дома, Мак, — говорил Боннер. — Иначе мы будем вынуждены застрелить еще многих из них.

— Ну да. Прекрасный образ. Увидеть Тодос-Сантос и умереть. У вас тут не город, у вас тут приемная морга.

— Пожалуй, хватит…

— Полностью согласен, — сказал Стивенс, — если ты имеешь в виду, что хватит убивать детей…

— Проклятье, со всем этим оборудованием и шпионом в моей штаб-квартире…

— Черт побери, Арт, я что, должен запретить продажу водолазных костюмов?

Донован кашлянул. Стивенс обернулся, поглядел на него секунду, и сказал:

— Нашли что-нибудь новое?

— Нет, сэр, — ответил Донован. — И не найдем.

— Мне кажется, это странное отношение для работника отдела по расследованию убийств.

Донован засмеялся.

— Расследование. Со всем уважением, мистер Стивенс, что расследовать? Мы можем поглядеть на трупы, можем засунуть пальцы в дырки от пуль, и можем поговорить с людьми. И что? Сантосские охранники говорят, что ворвалась банда. Они стреляли из пистолетов и взрывали бомбы. Поэтому сантосцы стали стрелять в ответ, что, видит бог, они имели право сделать, и попали в ребят, и некоторые из них погибли.

— Вы можете удостовериться, действительно ли это произошло таким образом? — сказал Стивенс.

— Так точно, сэр.

— Ты не веришь нам, Мак? — спросил Боннер. — Действительно дошло до этого?

— Неважно, верю я вам или нет — множество людей не поверят, — ответил Стивенс, — и они захотят получить какое-нибудь подтверждение.

— Которое мы не можем получить, — сказал Донован. — Мистер Стивенс, мы можем обойти все вокруг в поисках улик. Мы можем допросить всех свидетелей. Но что бы мы ни сделали, люди мистера Боннера не хуже нас, и у них было достаточно времени изменить сцену происшедшего, если бы они этого захотели. Поэтому после того, как мы закончили, кажется, все произошло так, как они говорят. Они попытались сделать все, что могли, и в конце концов послали отряд своих людей с оружием. Бандиты стали в них стрелять, и были убиты.

— У вас есть какая-либо причина сомневаться в том, что все произошло именно таким образом, лейтенант? — спросил Арт Боннер.

Донован покачал головой.

— Если бы она была, я бы так не разговаривал. Нет, сэр, я уверен, что все произошло так, как говорят ваши люди.

— Хорошо, — сказал Боннер, — тогда почему ваши детективы суют нос во все уголки нашей системы безопасности?

Донован пожал плечами.

— Вы предъявили обвинение оставшимся в живых, так? Мы должны собрать улики.

— Ну да, — сказал Боннер. Он мрачно взглянул на Стивенса. — Конечно, у ваших полицейских есть обычная доля любопытства. Кстати, об арестованных: вы готовы взять их под стражу?

— Я могу вызвать отряд полиции.

Когда Тони Рэнд вошёл в кабинет Боннера, он увидел множество полицейских. Это были полицейские из Лос-Анджелеса, люди окружного прокурора, даже распорядитель из федерального окружного суда. Все терпеливо ждали, пока полковник Кросс и пятеро охранников Тодос-Сантоса не ввели своих пленников.

Это были две женщины. Задержанный мужчина был в коллапсе, и его должны были перевезти на машине скорой помощи в тюремное отделение госпиталя округа.

Тони Рэнд рассматривал их с нескрываемым любопытством. Он впервые видел их без защитной одежды и противогазов.

— У меня что-то не так, толстячок? — спросила одна из них.

— Да, — ответил Тони. — Вы хотели сжечь мой город.

— Это придворный волшебник, — сказала другая. — Он спроектировал все это место. Главный технолог.

— И сейчас он пришел сюда вместе со свиньями.

— Достаточно. — Один из полицейских вышел вперед. — Вы арестованы. Вы имеете право молчать. Вы имеете право советоваться с адвокатом. Если у вас нет денег на адвоката…

— Мы, конечно, уже сообщили им о их правах, — заявил полковник Кросс. Казалось, он был раздражен тем, что кто-то мог в этом усомниться.

— Не помешает это повторить, — сказал распорядитель федерального суда.

— Говорят, как по телевизору, правда Шерри? Не беспокойтесь, офицер, мы пойдём спокойно. В чем нас обвиняют?

— Подозрение в убийстве, — ответил полицейский.

— Ох, как…

— Это большая ошибка, — сказала Шерри. — Мы никого не убивали. Это их свиньи убили наших друзей…

— Ваши друзья были убиты во время совершения уголовного преступления, — сказал полицейский из Лос-Анджелеса. — Это делает любого вовлеченного в это преступление соучастником в убийстве. Вы можете обсудить это с вашим адвокатом, а не со мной. Гомес, уведите их.

— Есть, сэр. — Полицейский в форме вышел вперед и привычными движениями одел наручники обеим женщинам. Затем в сопровождении двух женщин-полицейских и шести других полицейских он вывел их из кабинета Боннера.

— Есть еще один человек, — сказал Боннер, — но я подумал, что вы можете захотеть держать их раздельно. Полковник…

— Есть, сэр, — сказал полковник Кросс. Он отдал приказ в микрофон, прикрепленный к лацкану его кителя, и через секунду охранник ввел в комнату Элис.

Несмотря на то, что вместе с сержантом Гомесом ушла часть полицейских, в кабинете оставалось еще человек шесть других. Элис моргала, оглядывая лица присутствующих. Когда она взглянула в лицо Тони, она быстро опустила глаза.

Офицер полиции из Лос-Анджелеса снова вышел вперед.

— Элис Стралер, вы арестованы. Вы имеете право молчать. Вы имеете…

Элис прослушала все предупреждение о своих правах согласно поправки Миранды, не сказав ни слова.

Тони Рэнд не смог дольше терпеть.

— Почему? — спросил он. — Элис, почему? — Элис покачала головой.

— Я доверял вам…

— Да, сэр, — сказала Элис. — Как и многие другие.

— Люди, которых убили! — сказал Тони. — Вы… будьте вы прокляты, вы заставили нас убивать людей! Из-за вас Престон Сандерс оказался в тюремной камере, и…

— Это не честно, — сказала Элис. — Вы знаете, что я не могу говорить обо всем этом! Не здесь, когда полно полицейских…

— Прес смог, — сказал Тони. — А я все-таки не понимаю вас. Вы работали здесь. Вы знали точно, что мы строим, что людям нравится здесь, что мы не загрязняем среду, что мы…

— Вы также не живете, как люди, — сказала Элис. — И даже если вы назовете это человеческой жизнью, она предназначается не для очень многих людей. Тодос-Сантос прекрасен, Тони, но он потребляет слишком много ресурсов для обеспечения слишком небольшого количества людей. Чем большего успеха достигнет Тодос-Сантос, тем хуже будет для всех остальных людей, неужели вы не понимаете это? Неужели вы не понимаете, что технология не ответ, что использование технологии для решения проблем, порожденных технологией, образует бесконечную цепь? Чем большего успеха вы достигнете, тем больше люди поверят, что так называемый «Прогресс» возможен, а «Прогресс» ведет только к увеличению количества технологий, к росту количества отходов, и увеличению угрозы…

— Элис, вы носите очки, — сказал мягко Тони. — Вы, вероятно, пользуетесь тампонами.

— Одно я понял, — сказал Арт Боннер. — У нас были все основания доверять вам. Мы верили вам, а вы предали нас. Я сожалею, что ваши друзья погибли, но я не жалею, что вам могут предъявить обвинение в убийстве.

Убийство. Черт, конечно, она участвовала в заговоре, который привел к убийству и… Заговор.

Наконец жители внешнего мира ушли. Тони повернулся, чтобы уйти.

— Задержись на секунду, — сказал ему Боннер. — Да?

— Здесь кругом бродят множество полицейских, — сказал Боннер. — Как в хорошо обкуренном улье. И репортеры. И все остальные, и все смотрят на нас.

Тони кивнул.

— Ну да. Я думал немного поспать, но интересно…

— Тебе не придётся поспать, — сказал Боннер. — Я еще раз посмотрел твой план организации побега Сандерса из тюрьмы. Мне он понравился.

Тони недоверчиво смотрел на него.

— Мне кажется, что сейчас подходящее время, — продолжил Боннер. — Пока все смотрят на нас. Ты сказал, что это должен быть уикенд, а сегодня суббота.

Ох, черт бы побрал, — подумал Тони. — Но мы не должны этого делать. Только не после того, что произошло! Все будут знать, что нам действительно нужна защита…

— То, что произошло сегодня, не изменит того факта, что убитые Пресом ребята не несли с собой ничего более опасного, чем песок и надпись на ящике. Это может помочь его оправданию судом присяжных, но и в этом случае он проведет в тюрьме около года, прежде чем все кончится.

— А Прес? Ты спрашивал его об этом? — спросил Тони.

Боннер проигнорировал этот вопрос.

— Твой план требует некоторой предварительной подготовки, — сказал Боннер. — Насколько я могу судить, если вы начнете сейчас, мы можем быть готовы к вечеру, когда все лягут спать. Есть причина, по которой ты не можешь этим заняться?

— Заговор, — ответил Тони. — И если кого-нибудь убьют, это будет дело, связанное с убийством…

— Потому никого не убивай. Ты уже решил, Тони. Мне не нужно тебя уговаривать. Поэтому давай отбросим чепуху и займемся этим. У нас обоих есть дела.

Тони покорно кивнул.

Глава 18

Джордж Харрис научился отключать свой ум во время выполнения тяжелых упражнений. Если бы он стал думать о своих усилиях, об усталости, или об однообразии, он бы остановился. Его тело продолжало выполнять привычные движения, в то время как его ум погружался в мечты, или планировал стратегию своего бизнеса, или спал.

Но по субботам и воскресеньям оторванный от своих штанг и тренажеров и заключенный за железной решеткой в камере с бетонными стенами, он был вынужден придумывать упражнения. Это требовало концентрации. Еще больше концентрации требовалось, чтобы игнорировать то, что отвлекало его внимание — призрака с печальными глазами на верхней койке.

Двадцать девять… тридцать. Харрис подождал секунду, чтобы успокоить дыхание перед тем, как начать говорить. Безвредное тщеславие.

— Мне чертовски хочется, чтобы ты присоединился ко мне. Ты в хорошей форме. Чем ты занимался снаружи, лыжами? Серфингом? Сейчас ты этим не занимаешься. Здесь я не видел, чтобы ты занимался чем-нибудь, кроме как лежал там и терзался.

Престон Сандерс не взглянул на него. Он лежал, положив руки под затылок и глядя в потолок.

— Этот налет прошлой ночью поможет тебе, — сказал Харрис. — У них были настоящие бомбы, и в новостях по телевизору сказали, что там была перестрелка. «Фроматы» и множество других групп с названиями «Граждане за то и за это» хотят сжечь Тодос-Сантос до основания и посыпать место, где он стоял, солью. Хотя интересно. Там есть и противники этих демонстрантов. Их никто не организовал, но их больше, чем можно было бы ожидать. — Джордж начал свои приседания. Делающий обход надзиратель остановился на минуту посмотреть, и пошёл дальше. В прежние уикенды он отпускал остроумные замечания, пока Джордж не стал кричать ему «Толстяк!» каждый раз, как он проходил мимо, и после этого его стали так звать все заключенные в блоке, поэтому сейчас этот надзиратель обычно ничего не говорил.

…Тридцать. Джордж встал и подошёл к койкам.

— Ты здесь лежишь довольно долго, и ты начнешь толстеть, — сказал он Сандерсу. — Боже мой, ты моложе меня. Ты можешь сделать тридцать отжиманий?

— Нет.

— Это отвлечет твой ум от того, что тебя гложет. Сандерс, невозможно думать о том, что решат присяжные, выполняя двадцать пятое отжимание и продолжая до тридцати. Давай попробуем вместе?

Сандерс покачал головой.

Он был самым спокойным сокамерником Джорджа Харриса из всех, какие у него были. Более того, он был потенциальным клиентом, несмотря на то, что он отворачивался, когда Джордж пытался повернуть разговор на продолжение строительства Тодос-Сантоса. Наверное, я слишком рано об этом начал, — думал Джордж. Очень плохо, но может быть все изменится. Если только я вообще смогу его разговорить, а это довольно трудно.

— Они еще не определили, кто участвовал в налете, — сказал Харрис, — но этот парень, комментатор Лунан, сказал, что это была группа, называющая себя «Американская Экологическая Армия». Эта группа давно откололась от ФРОМАТЕС, но Лунан сказал, что эти две организации продолжают работать вместе. Он говорил это уверенно. Я прочитал об этом все, что мог, потому что сижу здесь с тобой. Кроме того, я знал сына Планше.

Это привлекло внимание Сандерса.

— А я не знал. Какой он был? — Харрис пожал плечами.

— Довольно хорошим, я думаю. Красивый, вот только, наверное, немного застенчивый. Я видел его только два раза. Пожалуй, он мне понравился, за исключением фокусов, которые, я слышал, он выкидывал в школе. Неважно. Суть в том, что он был совершенным дураком, и из-за этого умер.

— Он не умер. Он был убит.

— Да, конечно, но он постарался для этого. Эй, а ты знаешь, что ты там герой, в Тодос-Сантосе? Да, без шуток. На этой неделе я ездил туда на ланч «Больших Братьев»…

— Мне они всегда нравились.

— Да, я понимаю почему. Шикарная вечеринка. Я выиграл в лотерею карманный калькулятор. В общем, как только они узнавали, что я твой сокамерник, все они просили передать тебе одно и то же — «Ты поступил правильно».

— Кто это сказал? — спросил Сандерс. — Арт Боннер?

— Да, он был одним из них. И еще несколько других тоже, я не запомнил их имен. И Тони Рэнд. — Харрис искоса взглянул на Сандерса. — А он странный парень, да?

— Он может быть странным, — ответил Сандерс. — Тони был наверное лучшим другом, который у меня там был.

— О, я понимаю, почему тебе так нравился этот парень. После того, как познакомился с ним. В общем, все они на твоей стороне. Сандерс, глупо лежать и терзаться. Тебе платили за твою работу, и когда пришло время, ты отработал свое жалование. Тебе не нужно ждать, пока это скажут присяжные. Считай это эволюцией в действии.

— Что ты сказал? — Харрис засмеялся.

— Я видел это… — Он остановился, прислушался, и затем сказал. — Слезь оттуда. Да, да, и сядь на нижнюю койку. Я думаю… — Он снова прислушался. — Чувствуешь это? Мне, кажется, начинается землетрясение. — Он потянул Сандерса за руку, и тот слез. Он был совсем не слабым, и не прыгнул, а опустился на руках.

Харрис сказал:

— Ты чувствуешь это? Не толчки, а дрожание, как начало землетрясения? Все трясется…

— Я это чувствую.

— И я что-то слышу. — Звук был на пороге слышимости, но он слышался непрерывно.

— Где-то работают машины, — сказал Сандерс. — Ты ведь не из Калифорнии, да? Приближение землетрясения нельзя услышать.

— Что?.. Очень плохо. — Харрис намеривался приступить к низким приседаниям, но, черт побери, ему наконец удалось разговорить Сандерса, и он не хотел останавливаться. — Я видел это на наклейке на бампере одной машины. «ПОДНИМИТЕ ОГРАНИЧЕНИЕ СКОРОСТИ. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».

Сандерс улыбнулся.

— Я могу догадаться, кто сказал это первым. Должно быть, Тони Рэнд.

— Правда? Я бы не подумал. Я имею в виду, что говорил с ним не очень долго, но мне было приятно познакомиться с парнем, который построил это Гнездо.

Ах ты. Не то слово, просто вырвалось. Харрис торопливо продолжил:

— Какой же он на самом деле?

— Хороший друг, — ответил Сандерс. — Он не очень беспокоился об общественных отношениях, политике, и всем подобном. А сейчас он… терзается, как ты говоришь. Он потерял сон, потому что может быть, если бы он не спроектировал Тодос-Сантос именно таким, мне не пришлось бы сделать это. — Сандерс содрогнулся, и Харрис внезапно испугался, что его ударит паралич. Но Сандерс тихо сказал: — Может быть он сказал это, чтобы я не сошел с ума. Черт, мне бы хотелось свалить все на Тони Рэнда. И я знаю, что он никогда об этом не подумает. Я это знаю. Это хорошо.

— Придворный волшебник, сказал Харрис. — Так его назвали в телевизионном фильме, кстати. — А я заставил тебя говорить…

Только чудо в этот момент могло бы отвлечь внимание Харриса.

Чудом оказалась крошечная дырочка, внезапно появившаяся в бетонном полу, как раз там, куда смотрел Харрис. Джордж соскользнул с койки и нагнулся к ней посмотреть. Он ткнул в дырочку палец. Она была настоящая.

Сандерс спросил:

— Что ты делаешь?

— Черт побери, что это? — сказал Харрис. Ему показалось, что он видит в дырочке свет, но когда он нагнулся ниже, в дырочке было темно. Он почувствовал странный сладкий винный запах. — Апельсиновый цвет? Я видел эти маленькие… — сказал он и упал.

Машина, которую вел Тони Рэнд, была длиннее четырех «Кадиллаков», и своей формой немного походила на удлиненный винтовочный патрон двадцать второго калибра. Шланги различных цветов, толщина некоторых из них достигла толщины туловища Тони, тянулась позади и терялась из вида в тоннеле. Видимость впереди была плохой. Наивысшая скорость вызывала сожаление. К тому же машина шумела. По синим шлангам поступала вода, яростный поток пара вырывался назад по красным шлангам, водородное пламя глухо ревело перед кабиной, нагревающийся камень щелкал и трещал, а в кабину с шипением врывался прохладный воздух.

Для такой большой машины кабина была тесная. Она располагалась в задней части, как будто о ней вспомнили в последний момент. Кабина была загромождена дополнительным оборудованием, которое Тони взял с собой, поэтому Томас Лунан вынужден был сидеть, широко расставив ноги, между которыми помещался большой красный баллон с редуктором. Здесь было слишком много шкал, за которыми нужно было следить. Лучшее, что можно было сказать о «Кроте», а это был именно он, было то, что в отличие от обыкновенного автомобиля он мог двигаться сквозь скалы.

Итак, мы едем сквозь скалу, подумал Лунан и усмехнулся.

Тупой, закругленный нос «Крота» был раскален добела. Скала плавилась и обтекала нос, и текла назад будто лава, пока не достигла охлаждаемой водой манжеты, где она застывала. Застывший камень становился плотнее, сжатый таким образом в тонкие стены тоннеля с плоским полом.

С Лунана лился пот. Почему я ввязался в это? Я не могу ничего заснять и я даже не смогу никому рассказать, что я был здесь…

— Где мы находимся? — спросил Лунан. Он был вынужден кричать.

— Осталось еще примерно десять футов, — ответил Рэнд.

— Откуда вы это знаете?

— Здесь гироскопическая система управления, — сказал Рэнд. Он указал на голубой экран, на котором была яркая линия, резко переходящая в линию из точек. — Мы находимся точно здесь, — Он показал на место, где обрывалась сплошная линия.

— Вы верите этой штуке?

— Она довольно хорошая, — ответил Рэнд. — Черт побери, она превосходная. Должна быть. Никто не захочет прокладывать тоннели не в том месте.

Лунан засмеялся.

— Будем надеяться, что они захотят, чтобы здесь был тоннель…

— Ну да. — Рэнд замолчал. Немного погодя он покрутил регулятор и увеличил приток прохладного воздуха в кабину.

Несмотря на движение воздуха и теплоизоляцию кабины, с Лунана лился пот. Спрятаться было негде. Совершенно. Если кто-нибудь заподозрит, что они делают, им нужно будет просто идти вдоль шлангов к концу этого слепого тоннеля.

— Мы на месте, — сказал Рэнд.

Уровень шума снизился после того, как Рэнд погасил водородные горелки. Он посмотрел на свои наручные часы и взял микрофон, свисавший с приборной доски машины. — Арт?

— Слушаю.

— Мои расчеты говорят мне, что я нахожусь или под камерой Преса, или под морем напротив Нома на Аляске…

— Меня не нужно постоянно развлекать. — Голос звучал неясно и надтреснуто. Никакой радиопередатчик не сможет поклясться, что Арт Боннер говорит о преступлении, которое скоро станет всем известным. Хороший штрих, подумал Лунан.

— Так точно, сэр, — сказал Тони.

— Насколько мы можем судить, ты попал куда надо, — сказало радио. — Они все еще обедают. Наверное, месяцы тоннельных работ вокруг приучили их к шуму. Любому. В общем, мы не слышим никаких признаков тревоги.

— Хорошо, — сказал Рэнд. Он положил микрофон и повернулся к Лунану. — А сейчас надо ждать четыре часа.

Лунан тщательно подготовился к этому моменту. Он вынул из кармана колоду карт и небрежно сказал:

— Сыграем?

Было девять тридцать вечера, и Винни Томпсон не надеялся на удачу. Он надеялся получить приличную сумму позднее, от какого-нибудь парня, выигравшего большое пари на хоккейном матче в «Форуме», или от моряка с месячной зарплатой. Раннее время здесь, наверное, не принесет много, но тут мог оказаться кто-нибудь с бабками, хотя большинство анджелинос достаточно сообразительны, чтобы не носить с собой много в метро. Конечно, они будут нести деньги на станциях Тодос-Сантоса, но все на линии, где работал Винни, давно поняли, что от них нужно держаться подальше. Охранники Тодос-Сантоса могли передать, а могли и не передать тебя полицейским Лос-Анджелеса, но более важным было то, что они могли тебя больно ударить. Много раз. Им совершенно не нравились грабители.

Может быть сегодня вечером ему повезет. Ему это нужно. Две недели ему не доставалось хорошей суммы.

И тут он увидел видение. Мужчину в костюме-тройке, в настоящем дорогом костюме и туфлях из крокодиловой кожи. (Как те, которые Винни держал дома — вы никогда бы не поймали его на том, что он берет с собой в метро что-нибудь такое же дорогое). Видение несло портфель, и оно было не просто одно, оно вошло в дверь обслуживающего тоннеля!

И было ясно, как день, что в это вечернее время в тоннеле никого не было. Что там надо мистеру в костюме-тройке? Отлить? Встретиться с кем-нибудь? Пока он над этим думал, боже мой, пришла она! Шикарного вида, одета в дорогой брючный костюм. Для нее будет сюрприз… Он еще раз поздравил себя. В раю не смогли бы предложить большего развлечения.

Она закрыла за собой дверь, но ножу Винни потребовалось не много, чтобы исправить это. Он быстро вошёл и закрыл за собой дверь. Коридор впереди был пуст, но он услышал быстрый стук каблуков за поворотом.

Он услышал также звук работающих машин впереди. Кто-то там работал сверхурочно. Ну, это не важно, ему только нужно будет все сделать быстро, хотя это жалко — эта цыпочка действительно конфетка, и стоило бы ее попробовать. Он представил себе ее испуганное лицо и ощутил, как она извивается в его объятиях, и ускорил шаг, чтобы догнать ее. Она должна быть как раз за этим поворотом тоннеля…

Он прошел поворот, и увидел шесть человек. Все они были одеты в дорогую одежду. Они посмотрели на него, сначала с удивлением, а потом с раздражением.

Их слишком много, подумал Винни. Но по их виду можно было понять, что у них есть деньги, а у него был с собой нож и дубинка, сделанная из кожаной сумки, и если он поведет себя как надо… Его ноги остановились.

Он хотел повернуться и побежать, когда под его челюстью разорвалась бомба. Перед глазами вспыхнули искры, но и сквозь них он снова разглядел свое видение — пышные тщательно постриженные волосы, широкое, гладко выбритое лицо, оскаленные ровные белые зубы, и сияющее на огромном кулаке золотое кольцо.

— Сыграли, — сказал Рэнд. — Ты должен мне тридцать пять миллионов долларов.

Он посмотрел на свои часы.

— А сейчас мы начнем работу.

Лунан скривил губы. Пока что они ничего не сделали. Ну, ничего такого, за что можно попасть в тюрьму. Бог знает, какое это может быть преступление — прокладка тоннеля под окружной тюрьмой (неосторожная езда?), но пока что никому не причинено вреда.

Рэнд передал ему тяжелый инструмент и Лунан автоматически взял его. Это была большая дрель с длинным и тонким сверлом. Капающий пот ел ему глаза.

Рэнд тоже потел, и немного погодя он снял рубашку.

— Будь проклята Делорес, — пробормотал он.

— Что?

— А, ничего. — Рэнд бросил свою рубашку в тоннель и взял микрофон. — Мы начинаем, — сказал он. — На вашем конце все в порядке?

— Да, за исключением трех удивительных грабителей. Приступайте.

— Понял. — Рэнд повесил микрофон и повернулся к Лунану. — Хорошо, давай приступим. — Он взял полосу компьютерной распечатки с пульта перед ним и начал манипулировать кнопками. Над ними в потолке тоннеля появилось очень яркое пятно света. — Сверлить надо точно здесь, — сказал Рэнд.

Потолок был бетонный, очень тяжелый для сверления. Лунану показалось, что сверло слишком длинное и слишком слабое для этой работы, но когда он приставил его и нажал на кнопку включения, сверло стало быстро углубляться. И тихо, отметил Лунан. Немного погодя сверло вошло в потолок полностью.

Рэнд взял дрель и заменил сверло на более длинное.

— Моя очередь, — сказал он.

— А что делать? — спросил Лунан.

— Просто стой рядом. — Рэнд стал сверлить потолок. Когда сверло полностью вошло в бетон, он заменил его на другое, длиной в фут, но столь же тонкое. Он сверлил осторожно, часто вынимая сверло. Наконец он увидел свет и показал на него.

— Пора надеть противогазы, — сказал Рэнд. Лунан передал ему противогаз, и надел свой.

Отверстие в потолке было не больше булавочной головки, о чем Рэнд еще раньше сказал Лунану. Надев противогаз, Лунан подошёл к большому красному баллону. К нему был присоединен шланг. Лунан передал его Рэнду, после чего тот вставил его в отверстие и закрепил при помощи алюминизированной герметизирующей ленты. — Открывай кран, — сказал Рэнд, и Лунан повернул ручку крана. Послышалось тихое шипение. Рэнд указал в сторону микрофона.

— Второй этап, — сказал Лунан в микрофон. — Надеюсь, мы в нужном месте…

— Здесь все тихо. Конец связи, — ответило радио. Лунан повесил на место микрофон. Там, у входа в тоннель, тихо. Только один вход, охраняемый директорами Тодос-Сантоса, и это означало, что Лунан и Рэнд в безопасности. Конечно, это также значит, что есть только один выход, если только не придётся прорывать новый, убегая от закона со скоростью несколько десятков футов в час…

Рэнд махнул рукой и сделал рукой рубящее движение, и Лунан перекрыл баллон с усыпляющим газом. Его беспокоил этот газ.

Рэнд сказал, что это самое безопасное средство, какое он мог найти, и было мало вероятно, что оно принесет кому-нибудь вред, может быть только сердечным больным, однако было невозможно проконтролировать дозы. Это была самая сложная часть плана.

Рэнд убрал трубку и слегка расширил отверстие. Он попытался вставить в него тонкий перископ, и выругался.

— Что случилось? — спросил Лунан.

— Застряло, — ответил Рэнд. Страшно ругаясь, он отступил на два фута и стал сверлить снова. Когда показался свет, он вставил перископ и взглянул в него. Он покрутил его в одну и в другую сторону, а затем сделал знак Лунану, чтобы тот тоже посмотрел.

Он увидел бетонный пол и что-то вверху, было очень темно. Том Лунан покрутил настройку и повернул перископ.

Ага. На переднем плане пара ног под очень низким потолком. Они попали под койку. Дальше был вид с точки зрения мыши тюремной камеры: бетонный пол, унитаз, раковина, и заключенный средних лет в хорошей физической форме, мирно спящий на первом отверстии для перископа, сделанном Тони Рэндом.

Пока Том смотрел, Рэнд принес газовую трубку и вставил ее в новое отверстие.

— Тело перекрыло поток газа, — проговорил Рэнд и вернулся назад открыть кран на баллоне.

Он подождал минуту, потом убрал трубку и снова вставил перископ. Тем временем Лунан приложил к потолку электронный стетоскоп и надел наушники. При наивысшем уровне чувствительности он услышал биение сердца и дыхание, больше ничего. Он сделал знак Рэнду, что все в порядке.

Рэнд кивнул и повернулся к пульту. Он покрутил ручки, и из верхней части машины поднялся большой домкрат, и выдвигался до тех пор, пока не коснулся потолка. Другая ручка управляла большой пилой с шлангами разбрызгивателя. Пила начала врезаться в бетон, двигаясь вокруг домкрата.

Она визжала как банши. Лунан почувствовал настоящий страх. Это обязательно кто-нибудь услышит, этот ужасный резкий звук, который кричит: «ПОБЕГ!» Очевидно это беспокоило и Рэнда, потому что он спешно открыл баллон и выпустил еще усыпляющего газа сквозь отверстие.

Пила пилила в наклон, и бетонный диск был шире в верхней части, чем в нижней. Наконец разрез был сделан, и Тони при помощи домкрата поднял бетонную пробку на два фута выше пола камеры. Лунан помог ему поставить только что купленную алюминиевую лестницу-стремянку.

Рэнд вскарабкался по ней и исчез из вида, в то время как Лунан укладывал надувные матрасы на плоской крыше машины. Затем он тоже поднялся по лестнице, и протиснулся под бетонной пробкой. Он ужасно испугался, когда случайно сдвинул свой противогаз, но поправил его, задержав дыхание.

Престон Сандерс лежал на боку на нижней койке, а его ноги свисали через край. Он похудел с того времени, как Лунан видел его в зале суда, но он оставался тяжелым. Они подняли его, и Рэнд снова проскользнул вниз через дыру, а Лунан спустил туда Сандерса, как мешок картошки. Рэнд подхватил его внизу и положил на матрасы.

Сейчас они были должны действовать быстро. Рэнд смазал края бетонной пробки эпоксидным клеем и опустил ее на место. Затем он заделал отверстия для перископа. Пока он занимался этим, Лунан перетащил Сандерса в кабину машины.

— Сделано, — сказал Сандерс.

— Они смогут заметить отверстие?

— Да, конечно. Я не могу соединить края точно, особенно работая снизу, но они никак не смогут поднять эту пробку, разве только с помощью отбойных молотков. Давай выбираться отсюда.

— Подними свою рубашку, — сказал Лунан.

— Черт побери, что еще мы забыли?

— Лестницу, матрас и…

— С этим все в порядке, — сказал Рэнд. — Их нельзя проследить. — Он усмехнулся. — Точнее говоря, это им не поможет.

— Эй, я должен знать обо всем.

— Ты и так все знаешь, — ответил Рэнд. — Мне приказано расстаться с тобой до того, как проснется Прес. Думаю, это произойдёт минут через десять.

— Ну да, все правильно, — сказал Лунан. Таким образом, приключение приближается к концу. О боги, что он видел! Верхушка руководства Тодос-Сантоса — САМАЯ ВЕРХУШКА — приняла участие в организации побега из тюрьмы. А он не может никому рассказать об этом, или даже намекнуть, что он кое-что знает. Слух. Все слухи… Лунан вздохнул. Это была потрясающая история. Ему сейчас только остается придумать, как лучше ее использовать.

Они поехали обратно на самой высокой скорости, какая была возможна, для медлительного «Крота».

Прес проснулся двадцатью минутами позже. Он замигал и сфокусировал взгляд на Тони Рэнде, посмотрел на него секунду и сказал:

— Мы только что говорили о тебе.

— Да?

— Правда. Что происходит? Где я?

— Мы с ревом несемся на нашей верной машине для бегства, преследуемые по пятам Законом.

— Да, я правда слышу рев. Он походит на шум в моей голове. — Прес приподнялся и взглянул назад в тоннель. — Боже милостивый. Тони? Это машина для прокладки тоннелей, как та, которая прокладывает тоннель под Залом городского собрания? Черт побери, мы что, прокладываем собственный тоннель?

«Крот» стремился вперед. Стрелки приборов закрутились, и автоматика отключила подачу водорода. Нос машины мог расплавиться сам, если расплавленный камень не отводил тепло. Кабина проскользнула мимо полурасплавленных валунов, и «Крот» замер под ночным небом. Тони взял микрофон с пульта.

— Мы выехали наружу. — Он положил микрофон и повернулся, улыбаясь к Сандерсу. — Пока ты спал, мы ехали по уже готовому тоннелю, и только перед тем, как ты проснулся, мы снова начали проходку. А сейчас пойдём. Вот так, Прес, мы действительно смогли сделать это!

На Сандерса все еще действовал газ, но он уже приходил в себя.

— Где мы сейчас? Ты что, правда вытащил меня из тюрьмы?

Тони повёл его от «Крота» в темноту. Где же эта лестница?

— Хорошее укрытие не может быть навсегда. Мы или достигли знаменитых бетонных берегов реки Лос-Анджелес, или возможно не менее знаменитой дамбы Гувера.

— Ты хочешь просто бросить тоннелепроходчик?

— Боже! Подожди здесь. — Тони бегом бросился к «Кроту», и вернулся на склон чуть медленнее, держа в руках свою рубашку и баллон с газом.

— Это можно проследить. А весь остальной хлам был куплен сегодня по номеру кредитной карточки по телефону и доставлен по случайному адресу. Заказ был на имя некоего профессора Арнольда Ренна. Это может их немного запутать.

— Ренн? Он ведь член ФРОМАТЕС, да? — Прес начал хохотать.

— Арт говорит, что это он был советчиком сына Планше, — сказал Рэнд.

— Ах. — Сандерс на секунду замолчал, а затем засмеялся. — Эй, они подумают, что меня забрали «фроматы»!

— Ну, не надолго, но это может замедлить противодействие.

Сандерс остановился.

— Тони, мне это очень не нравится. Я имею в виду, что ты освободил меня из тюрьмы. Нас обоих будет разыскивать полиция. Куда мы пойдём?

— Думаю, мы пойдём домой.

— Да, но послушай, Тони, должно быть Арт приказал тебе это сделать, и не думай, что я не благодарен, но, черт побери, Тодос-Сантос не принадлежит только Арту! Он не сможет прятать меня вечно, совет директоров должен об этом узнать, а некоторые из них меня не любят. Кто-нибудь выдаст меня, обязательно…

Его голос затих, как только он понял, что Рэнд слушает его только вполуха. Тони пытался сориентироваться. Где же, черт побери, улица? Где, черт побери, хоть что-нибудь? Они побрели вперед, спотыкаясь. И вот впереди дважды мигнули и погасли автомобильные фары.

— Слава богу, — сказал Тони. — Пойдём, Прес. Еще немного вперед. Ах. Хорошо, они не забыли перерезать изгородь. Сюда, прямо сюда, и остаток пути мы поедем на такси. Уйми свою гордость и полезай в машину.

Их ожидало обычное желтое такси. Водитель не сказал ни слова.

Сандерс рухнул на заднее сиденье, потому что тело все еще плохо слушалось его, и отодвинулся вправо, а Тони плюхнулся рядом с ним, и такси тронулось. Прес недовольно сказал:

— Эй! Моя гордость не позволяет, чтобы нас задержали за неосторожную езду.

Такси моментально снизило скорость. Тони спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. Голова больше не болит. Нет похмелья. — Сандерс откинулся на спинку сиденья. — Я чувствую себя превосходно! Хотя, конечно, они нас найдут…

— А может и нет, — ответил Рэнд. Таксист сказал:

— Куда вам, сэр? — и обернулся.

— Мид? Фрэнк Мид?

— Ты что, думал, что мы оставим тебя у нахлебников? Добро пожаловать домой. Через полчаса ты будешь есть полуночный ужин и пить настоящее шотландское виски. Нет, ты пьешь бренди, правильно? Тогда «Реми Мартин».

— Фрэнк Мид. Черт побери! Я думал… не важно, что я думал. Послушай, Тони, я сейчас проснулся, как и другие, которых ты усыпил, правильно?

— Им потребуется какое-то время, чтобы начать действовать, — сказал Тони.

— Они не узнают, как ты оттуда выбрался и куда направился. Я заделал дыру. Это загадка закрытой комнаты, потайного хода, и все такое.

— Тогда все в порядке. — Сандерс начал хохотать.

Джордж Харрис проснулся с небольшой головной болью и ощущением, что что-то не так. Это ощущение подтвердилось, когда он услышал, как по коридору бегают надзиратели.

— Считаем по головам! — кричали они. — Всем встать у своих коек!

— Прес, что, черт побери, все это значит? — спросил Джордж. — Прес?

Не услышав ответа, он оглядел камеру.

— Иисус Христос! — воскликнул он. Что это? Как это произошло? Он вспомнил, как увидел в полу маленькую дырочку, но не смог ничего разглядеть в тусклом свете. Может, сказать надзирателям? Сказать, что нет его сокамерника? Пошли они к черту, эти ублюдки! Но если он не будет с ними сотрудничать, они прибьют гвоздями его задницу к стене.

Джордж слабо улыбнулся и лег на нижнюю койку. Оказалось совсем просто снова заснуть.

Джорджа разбудил яркий свет и дюжина надзирателей в его камере.

— Что? Где Сандерс? Куда он делся? — орал ему толстый тюремщик снова и снова.

— А? Прес, скажи этим идиотам, чтобы они проваливали отсюда…

— Где он?

— Хватит, Уинсом. Мистер Харрис, я напоминаю вам, что помощь в побеге из определенного законом заключения является преступлением. Итак, вы хотите с нами сотрудничать?

— Конечно, — ответил Джордж.

— Прекрасно. Что вы можете нам рассказать? Было трудно сдержаться и не захихикать, но Джорджу удалось сохранить спокойное выражение лица.

— Ничего. Совсем ничего. Когда я лег спать, я разговаривал с Престоном Сандерсом, а сейчас я только что проснулся. — Он скатился со своей койки и посмотрел на верхнюю койку. — Прес? — Он поднял одеяло. Никого.

— Черт побери.

— Хэл? Хэл, звонит телефон.

Донован проснулся, будто вынырнул из глубины глубокого стоячего пруда, смутно понимая, что Кэрол о чем-то ему говорит. Постепенно он понял.

— Хорошо, дорогая. Спасибо. — Он взял телефонную трубку и стал слушать.

Кэрол наблюдала за ним из постели. Ее пеньюар распахнулся, и Донован подмигнул ей. Он притворялся, что она абсолютно всегда заводит его. Она и правда довольно часто делала это.

Когда он положил трубку и потянулся за брюками, она выглядела покорной неизбежному. Она уже давно прекратила задавать вопросы. Он мог ей все объяснять, а мог и не делать этого.

— Это не новое убийство, — сказал Донован. — Может быть даже не мое дело. Но это мой арестованный. — Но она не среагировала даже на это, и продолжала ожидающе смотреть на него, даже заинтересованно, но не задавала вопросов.

— Престон Сандерс, — сказал Донован. — Формально это мое дело, и мой арестованный. Он бежал из тюрьмы.

— Бежал? О боже, Гарри, как? — спросила Кэрол Донован.

— Кажется, пока никто не знает, — ответил Донован. — Надеюсь, они выяснят.

— И ты едешь в тюрьму?

— Начну оттуда. Просто посмотрю, как они это сделали.

— Они?

— Конечно. Мне не нужно выяснять, что случилось, чтобы понять, что Тодос-Сантос сделал свой ход. Я только надеюсь, что это не означает начала полной войны.

Когда Донован приехал в окружную тюрьму, бригада рабочих долбила пол камеры отбойными молотками. Дежурный офицер, капитан отдела шерифа Оливер Мэтсон, был его старым другом. Один из заместителей Мэтсона передал Доновану фотографии пола камеры, сделанные «Поляроидом» до начала работы отбойными молотками. На полу была ясно видна тонкая круговая линия.

— Он ушёл здесь, это ясно, — сказал заместитель.

— Вот оно, — сказал рабочий. — Эй! Поберегись!

— Что там такое? — спросил Мэтсон.

— Там внизу все пусто. Тоннель.

— Тоннель, — сказал Донован. Конечно, там должен был быть тоннель. Как еще иначе мог бежать Сандерс? Но как же тоннель прошел под тюрьмой?

— Проклятье!

— Что такое? — спросил его друг.

— Это землеройная машина! «Крот»! — воскликнул Донован. — Вот как они это сделали — они прорыли «Кротом» тоннель, как для метро, этой проклятой машиной для прокладки тоннелей. Сейчас они с минуты на минуту заявят, что она украдена. Кто-нибудь хочет поспорить?

— Ох, дело дрянь, — сказал Мэтсон. — Боже мой. Это игра по-крупному.

Рабочие вскрыли вход в тоннель. Заместители протиснулись в отверстие, за ними последовали Донован и Мэтсон.

— Никакого сомнения, — сказал Мэтсон. — Новый тоннель для метро. Ну, нам не потребуются собаки-ищейки, чтобы пройти по такому следу.

Донован засмеялся, но подумал, что они могли бы также пустить и собак-ищеек. Вряд ли можно поймать Сандерса другим способом. И не только Сандерса. Он посмотрел на гладкие стены тоннеля.

— Это как волшебство, — сказал он.

— Что?

— Мы ищем волшебника. В данном случае придворного волшебника.

Донован почувствовал сильное раздражение от того, что Мэтсон не видел тот фильм. Донован ненавидел объяснять шутки.

Собрание состоялось в квартире, которой не было ни на одной схеме Тодос-Сантоса. Два десятка людей с отличными измерительными приборами должны были бы потратить большую часть дня только на то, чтобы просто доказать, что эта квартира существует. Для того чтобы найти в нее вход и открыть его, потребовалось бы еще больше времени.

Здесь были большинство руководителей Тодос-Сантоса, и Тони наслаждался их одобрением. Все прошло хорошо (и он мог забыть, как он боялся).

— А как тот другой парень? — спросил Боннер. — Сокамерник Преса. Может быть, вы должны были ему помочь?

— О-хо-хо, — сказал Сандерс, и громко захохотал. — Боже мой, нет, Арт. Харрис приходит туда только на уикенды! Он закричит «караул!», если узнает, что его разыскивает полиция, и… — Он прекратил смеяться, и его приподнятое настроение померкло. — Что же делать дальше?

— Есть несколько вариантов, — ответил Боннер. — Все из них разумные. Как тебе нравится моя должность?

— Ну, это глупо…

— Не здесь, — сказал Боннер, — и не в аркологе. Но «Ромул» имеет множество предприятий, и в одном из них вакантное место директора. Ты хотел бы поехать в Африку?

Сандерс поднял брови.

— Кажется, слишком далеко бежать… Боннер развёл руками.

— Мы поговорим об этом утром. Как я сказал, выбирать тебе. Тебе не обязательно нужно ехать слишком далеко — не забывай, что в данный момент у полиции нет доказательств, что ты сбежал. Ты мог быть жертвой похищения.

Улыбка, хотя и слабая, вернулась на лицо Сандерса.

— Ты правда думаешь, что мы можем навесить это на «фроматов»?

Фрэнк Мид фыркнул.

— По-моему, мы этого не хотим. Мы спасли одного из нас, и я хочу, чтобы каждый в Лос-Анджелесе и вокруг знал об этом. Потому что они не смогут это доказать. — Он задумался. — Мы ведь нигде не оставили своего автографа, если только Тони…

— Может ли Пикассо удержаться от подписи на своем шедевре?

— Есть подписи или нет, они догадаются, — сказал Арт Боннер. Внезапно он усмехнулся. — Кстати, о подписи на сделанной тобой вещи…

— О чем вы? — спросила Барбара.

— О грабителях. Что нам делать с грабителями?

— Убить сукиных сынов, — сказал Фрэнк Мид.

— Эй, нет, — воскликнул Сандерс. — Эй…

— Не беспокойся, не убьем, — сказал Боннер. — Фрэнк шутит.

Мид пожал плечами и потер левой рукой свой кулак. У него были синяки под широким кольцом и на двух костяшках, но на лице была задумчивая счастливая улыбка.

— Итак, что же мы будем делать с этими идиотами? Где они, кстати?

— В комнате без окон в медицинском центре, — ответил Боннер. — Думаю, для них подойдет специальное выражение — в состоянии тяжелого наркотического опьянения. Конечно, в конце концов мы будем вынуждены их отпустить.

— Они оказались плохими горожанами, — сказал Мид.

— Тем хуже для Лос-Анджелеса, — сказала Делорес.

— Нет ничего, чего бы не заслуживал Лос-Анджелес. Но у меня есть идея!

— Нам нужно обсудить ее сейчас? — спросила Барбара. — Мы все довольно осоловели.

— Хорошее замечание, дорогая, — сказал Боннер. Он подошёл к ней и взял за руку. — Пойдём домой. О, Тони…

— Да?

— Полицейские из Лос-Анджелеса будут тебя разыскивать для допроса. Я бы не хотел, чтобы они тебя нашли.

Делорес подошла и продела свою руку под локоть Тони.

— Вот решение одного вопроса, — сказала она. Тони нахмурился и вопросительно посмотрел на нее.

— Ко мне или к тебе? Мы не можем пойти к тебе, — сказала она. — У меня будет довольно безопасно. Какое-то время. — И она повела его из комнаты.

Глава 19

Она лежала в неудобной позе, было немного холодно. Простыни и одеяла все к черту перекрутилось. Делорес расправила их так, чтобы можно было натянуть на голову.

А вообще, она чувствовала себя прекрасно… ощущала себя сонной. Сможет ли она снова заснуть? Они немного поспали в эту ночь.

А где Тони?

Она услышала удар колокольчика системы доставки блюд и ощутила запах кофе. Кофе и неопределенных запахов завтрака. Внезапно она ощутила в желудке сильнейший голод.

Надо сказать, что, укротив сон, они в эту ночь сожгли приличное количество энергии. Придворный волшебник никогда раньше не выказывал такой склонности к сатириазу. Видимо, геройские поступки сексуально возбуждают мужчин, подумала Делорес.

Она села и спросила:

— Что там у нас?

— Разные вещи. — Голос Тони звучал бодро, и конечно ему было чему радоваться. — Дыня. Блины. Яйца по-бенедиктински. Кофе и горячее молоко. Водка прямо из холодильника.

Она подошла посмотреть. Так мало времени, и так много нужно сделать. Она откусила большой кусок сочащейся медовым соком дыни, и некоторое время они молчали. Тони, казалось, был так же голоден, как и она. Пусть даже так.

— Но more, нам этого никогда не съесть! А где блины? Вот это?

— Точно. Белужья икра, сметана и немного сливочного масла, завернутые в горячие блины из гречневой муки. Под блины идёт холодная водка, если ты не возражаешь. Кто может обвинить меня в чрезмерных тратах в такой день?

Ее ложка замерла. Это твой последний день. Она взглянула на него — может быть он догадался?

Он догадался.

— Лунан сделал мне слишком большую рекламу. Лос-анджелесские полицейские наверняка догадаются, кто это сделал. Как ты думаешь, куда меня отправят?

Она ела блины и обдумывала ответ. Арт может послать Тони вместе с Пресом Сандерсом. Они поедут. Или… — это пришло ей в голову, когда она подносила вилку ко рту. Встреча с сэром Джорджем Риди. Арт попытается продать ему контракт Тони. Канада!

Затем она отведала восхитительных блинов.

— Тони, это просто чудесно!

— Ага. Если ты хочешь так есть каждый день, тебе нужно быть владельцем Тодос-Сантоса. Я рад, что Советы стали наконец-то очищать свои реки. Эй, Делорес, да мне совершенно без разницы, куда меня пошлют…

Она не могла ему сказать. Арту не понравится, если кто-то попытается перепрыгнуть через его голову.

— …я просто хочу знать, едешь ли ты со мной.

В этот момент она знала ответ. То, что она хранит секреты своего босса от своего любовника, автоматически, рефлекторно, подсказало ей, кому она верна. Она сказала:

— Я не поеду.

Тони ничего не сказал, но лицо его утратило радостное выражение. Он с трудом сделал глоток, хотел что-то сказать и остановился.

Она не могла позволить, чтобы он ее умолял, и торопливо сказала:

— Тони, здесь у меня есть влияние, и я пользуюсь уважением. Я секретарь генерального директора. Это важное место…

— Меня наверное переведут в другой арколог или на строительство арколога.

— А я стану старой леди придворного волшебника. Тони, меня не устроило даже положение любовницы генерального директора! Это взаимозаменяемые вещи — даже не нужно изобретать каламбур…

Тони засмеялся отрывистым смехом, но Делорес не улыбнулась.

— Мне нужно что-то постоянное. Здесь у меня это есть.

Он посмотрел на нее.

— Знаешь, весь город гадал, почему ты и Арт расстались.

— У нас здесь нет тайн.

Он налил немного водки в охлажденную ликерную рюмку.

— Ты организовала мне классический прием героя, — сказал он. — Я никогда не забуду.

— Налей мне тоже.

— Вы сошли с ума, — сказал Джон Шапиро. — Совершенно рехнулись.

Лейтенант Донован мысленно кивнул. По-моему, совершенно верно подумал он. Все свихнулись.

Они стояли у главного входа в Тодос-Сантос. Вверху над их головами развевалось огромное знамя с надписью: «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».

Они были окружены полицейскими и представителями юстиции. Донован видел охранников Тодос-Сантоса в форме и в звании до майора, трех человек из ФБР, Федеральных судебных исполнителей, множество заместителей шерифа Лос-Анджелеса, одни были в форме, а другие в штатском, трех его собственных полицейских из Отдела полиции Лос-Анджелеса, двух федеральных прокуроров и четырех заместителей окружного прокурора Лос-Анджелеса, один из которых только что передал бумагу Генеральному директору Тодос-Сантоса.

Добавить к этому пять адвокатов Тодос-Сантоса, включая Джона Шапиро, который настоял на том, что должен прочитать ордер, и стал читать его вслух с самого начала и до конца. Наконец он закончил.

— Вы не можете обыскивать весь город, — сказал Шапиро. — Даже если бы это было возможно, вы не можете это сделать с единственным ордером! Если вы хотите что-то обыскать, вы должны предоставить ордер на обыск именно этого места…

— Это невозможно, — сказал заместитель окружного прокурора. — Здесь слишком много мест…

— Около ста тысяч частных квартир, — согласился Шапиро, — и каждая из них является отдельным жилищем… И ордер на обыск может быть выдан только в случае серьезного подозрения, подкрепленного утверждением под присягой, и в нем должно быть описано место, где будет производиться обыск, а также лица или вещи, которые необходимо найти. Шестая поправка.

— Я это знаю.

— Я удивлен, — сказал Шапиро, — потому что, похоже, вы давно ее не читали. Здесь есть кое-что из второй части. Лица, которых необходимо задержать, Престон Сандерс и Энтони Рэнд — однако я требую указать причину, по которой вы хотите арестовать мистера Рэнда. Но вся остальная часть документа просто смешна. Как вы добились, чтобы судья подписал это?

— Ордер подписан, — сказал заместитель шерифа. — А сейчас впустите нас.

— И еще одно. Вы указали МИЛЛИ как место, где будет проводиться обыск. Просто интересно, как вы собираетесь обыскивать компьютер?

Их разговор прервал взрыв смеха директора Тодос-Сантоса.

— Кажется, это его забавляет, — пробормотал Донован своему помощнику.

— Бумаги в порядке, — сказал представитель окружного прокурора. — А сейчас вы нас впустите, или мы будем вынуждены врываться?

Шапиро пожал плечами и посмотрел на Генерального директора.

— Мистер Боннер?

— Впусти их, выразив протест. Запиши их имена и номера значков. Мы возбудим дело. — Боннер повернулся и ушёл, твердо шагая.

Шапиро отошёл в сторону, и Донован прошел вслед за полицейской ордой сквозь входные двери в широкий коридор.

— Откуда, черт подери, начинать? — спросил сержант Ортин.

Донован пожал плечами.

— Слава богу, не я отвечаю за этот фарс. Полицейские действительно иногда могут поступать глупо. Я не знаю, что будут делать эти парни, ну а мы точно, ничего не будем делать. Мы ничего здесь не найдем, и все мы это знаем. Зачем копаться в дерьме? — Он замолчал, задумавшись. — К тому же, я совсем не уверен, что действительно хочу найти этого типа Рэнда. В следующий раз они могут выкрасть всю чертову тюрьму целиком.

— Или Зал городского Совета.

— Сюда, — сказал лейтенант охраны Блейк. Он указал на низкую дверь. — Я буду находиться в обслуживающем тоннеле, и Служба безопасности наблюдает за всеми коридорами. Если полицейские из Лос-Анджелеса подберутся близко, мы их задержим.

— Хорошо, — сказал Тони. — Спасибо.

Входная дверь из тоннеля обслуживания была низкой, и Тони пришлось низко нагнуться, чтобы войти во временный кабинет Арта Боннера. Он был почти как настоящий. Столы и обзорные экраны были почти такие же, однако на полках не было морских трофеев и других вещей, которые в беспорядке лежали на полках в настоящем кабинете Боннера.

Снаружи на двери была надпись, гласящая, что в данных апартаментах проживает отставной полковник морской пехоты. Внутри были Боннер, Барбара Черчворд и сэр Джордж Риди.

— Входи, Тони, — сказал Боннер. — Мы как раз вносим последние штрихи в наше соглашение…

Сэр Джордж выглядел не очень весело. Тони заметил выражение лица канадца и спросил:

— Сколько вы получите за мой контракт?

— О, совершенно разумную сумму, — бодро ответила Барбара.

— Это слишком много, — запротестовал Риди. — Его разыскивает полиция. Его могут выслать, и у нас не останется ничего за все эти деньги.

— Нет, вы можете предоставить ему политическое убежище, — сказал Боннер.

— Если дойдет до этого, в чем я сомневаюсь. Я даже сомневаюсь, что они попытаются сделать это на федеральном уровне. Если они это сделают, Шапиро может запутать Государственный Департамент на годы. Не похоже, что у них есть какие-нибудь реальные улики, доказывающие, что Тони причастен к этому побегу из тюрьмы. Наша проблема заключается в том, что они могут вечно не выпускать его из зала суда.

— А можно мне сказать что-нибудь по этому поводу?

— Конечно, Тони, — сказал Боннер. — Дело обстоит так. У тебя есть контракт с «Ромулус Корпорейшен». «Ромулус» ведет переговоры о размере платы за консультации и помощь канадцам в строительстве их нового арколога. Им требуется большая инженерная помощь. Если хочешь, ты можешь стать руководителем команды инженеров. Это для тебя одна из альтернатив, и я думаю, одна из наиболее привлекательных.

— А какие есть еще?

— Ты можешь поехать в Зимбабве вместе с Пресом…

Тони Рэнд нахмурился.

— Зимбабве? Где это, черт побери?

— Раньше это называлось «Родезия», — сказала Барбара.

— А захочет ли Прес поехать в эту Родезию? — спросил Тони.

Сэр Джордж поднял брови. Барбара засмеялась.

— Он правда не знает, сэр Джордж. Он никогда не уделяет никакого внимания ничему за пределами Тодос-Сантоса. Тони, Зимбабве была колонией под управлением белых еще несколько лет назад. Сейчас там правительство черных. Довольно неплохое, судя по тому, как это бывает в Африке. «Ромулус» давно планировал назначить туда Преса руководителем деятельности корпорации, и сейчас очень подходящий случай. Мы предложили это Пресу, и ему понравилось.

Тони кивнул. Пресу это должно было понравиться. Хорошее продвижение, и имеется шанс организовать свое собственное шоу. Может быть, он возмутился этим продвижением, потому что он черный? Или может быть это показалось ему забавным? Надо будет его спросить…

— Поэтому ты можешь поехать туда вместе с ним, — говорил Боннер. — Ты хорошо сработался с Сандерсом, а «Ромулус» ведет в Зимбабве обширное строительство гражданских инженерных сооружений. Это хорошее место, чтобы спрятать тебя, пока ты нам не понадобишься на строительстве дома на космической орбите…

Рэнд перевёл взгляд с Боннера на Риди.

— Э-хм. Последнее предложение мне нравится, — сказал он.

Риди кашлянул.

— Не стоит так на меня давить. — Он выглядел задумчиво.

— Однако член Городского Совета Планше призвал к проведению всеобщей забастовки против Тодос-Сантоса. Мне вовсе не хочется, чтобы против меня были направлены экономические репрессалии, а это произойдёт в случае, если я найму мистера Рэнда.

— Ну, они могут попытаться, но что в действительности они могут вам сделать? — спросил Боннер. — Они будут слишком далеко.

Они слишком далеко от Канады, подумал Тони Рэнд, но не слишком далеко от нас! Всеобщая забастовка! Арт, должно быть, сходит с ума от беспокойства. Он не показывает вида, но это нанесет нам ущерб…

— Возможно, вы правы, — сказал сэр Джордж. Он секунду задумчиво смотрел в потолок и затем сказал: — Я бы хотел, чтобы вы ясно поняли, что мы хотим иметь с вами двумя связь в любое время. Я бы хотел видеть вас по голограмме по крайней мере десять часов в месяц, и вашего личного присутствия на месте в течение двух недель в году.

— Нас обоих? — спросила Барбара.

— Конечно, — ответил Риди.

Боннер задумался. Так же, как и Черчворд и Риди.

Опять, подумал Тони. Совещаются. По выражению лица сэра Джорджа стало понятно, что они его отключили. А вот позволили ему кое-что услышать. Черт, как же это происходит? Я обязательно должен узнать. И может быть… Тони кашлянул.

— Никогда не был в Африке, — сказал он. — Это заманчиво.

Какое-то время никто не обратил на это внимания. Затем Барбара слегка улыбнулась:

— О, продолжай, Тони.

— Мы можем по крайней мере обсудить это.

Боннер покачал головой. Его взгляд был решителен.

Хорошо, подумал Тони. Я замолкаю. Но только на это время. Вы еще не все услышали!

Молчание продолжалось. И вот все трое, Боннер, Черчворд, и Риди, одновременно заулыбались.

— Восемь часов в месяц и десять дней в году, — сказал Боннер. — Прекрасно.

— Согласен, — сказал сэр Джордж. Он протянул руку, а затем отвел ее немного назад. — Помните, что я не буду помогать никому из них бежать.

— Этого не требуется, — сказал Боннер. — Вы только обеспечите отправку Сандерса в Солсбери. Мы доставим их обоих в Канаду.

— Согласен. Очень хорошо. — Он снова протянул руку. Боннер пожал ее, а через секунду Барбара положила свою руку поверх их.

Оставили меня в стороне, подумал Тони. Считают, что я согласен, как само собой разумеющееся. Мы им покажем, мы…

Боннер встал.

— Подождите немного. — Он постоял молча секунду. Сэр Джордж тоже поднялся. Они ждали почти минуту, после чего Боннер открыл входную дверь. За ней стоял охранник Тодос-Сантоса в форме.

— Сэр Джордж уезжает сегодня днем, — сказал Боннер. — Я думаю, сейчас он хотел бы упаковать вещи.

— Понятно, — сказал охранник, и повёл Риди по коридору.

Боннер вернулся и закрыл дверь.

— Прекрасно, дорогая, а что об этом думает Тони?

— Подумай, Арт. Совершенно ясно, что он хочет.

— ?

— Ха-ха. Увидишь через секунду. Ты меня удивляешь.

— ПОЛИЦИЯ ЗАПРОСИЛА ВСЕ ФАЙЛЫ ИЗ КАТАЛОГА РЭНДА.

— Сбрось их им на скорости 300 бод.

— Арт! Ты уверен, что это правильно?

— В первую очередь мы очистили каталог Рэнда. Изъяли все необычное, а затем добавили немного файлов. Старые инженерные каталоги. Графики обслуживания. Рейтинги телевизионных программ. Получился довольно большой файл… — МИЛЛИ, какой общий обьём занимает каталог Рэнда?

— 23 567 892 байта.

— Святой боже. Арт, пересылка займет много часов…

— Ага, это будет приятным занятием для полицейских. А сейчас скажи, чего хочет Рэнд? Делорес? Он ее получил…

— Нет-нет, Делорес не поедет. Хотя это не основное его желание. Давай, поработай головой.

— О! — Боннер ухмыльнулся. — Хорошо, Тони. Откуда это у тебя внезапный интерес к путешествиям в Африку? — Он глядел, забавляясь тем, как Рэнд старается сохранить лицо невозмутимым, как игрок в покер.

— Ну, я действительно всегда ладил с Пресом, и…

— Но с тобой можно поговорить насчет твоего переезда в Канаду?

— Ну, конечно, но это будет дорого стоить. Я хочу…

— О, не обращай на это внимания, Тони, — сказал коварно Боннер. Он говорил уступающим тоном. — Мы понесем убытки на канадской сделке, но если ты действительно хочешь поехать в Африку — хорошо. Мы перед тобой в долгу, и…

— Э-э…

Что бы ни собирался сказать Рэнд, его ответ потонул в смехе Барбары.

— Арт, ты действительно жестокий.

— Может быть, иногда. — Тони, это будет тебе кое-чего стоить.

Рэнд смотрел настороженно.

— Чего мне это будет стоить?

— Имплантата. Вот что тебя удерживает, правда? Боже, я не встречал человека, торгующегося хуже тебя. К счастью, твои интересы — наши интересы…

Рэнд смотрел еще более настороженно, чем обычно.

— Конечно, нам потребуется заключить эксклюзивный контракт на твою работу с запретом на любую другую работу вне фирмы и правом перевода на другую работу по нашему усмотрению…

— Вот это да. Это рабство! — запротестовал Рэнд.

— Ну да. Нам также хочется, чтобы часть времени ты проводил здесь. Конечно, не лично, но мы позволим тебе бродить по Тодос-Сантосу при помощи робота, и проводить регулярные голографические совещания с нами и с тем, кто будет работать вместо тебя.

— Вы что, собираетесь уработать меня до смерти?

— Не совсем так. Конечно, у тебя всегда будет возможность перейти работать на полставки. Ты не сможешь работать на кого-нибудь еще, но даже половина того, что мы тебе платим, это много.

— А что может удержать меня от того, чтобы взять ваш имплантат и ваши деньги и уйти выращивать петунии?

— Мы рискнем. — Вероятность этого такая же, как и у меня превратиться в вервольфа. Подержите его без работы шесть месяцев, и он превратится в буйнопомешанного.

— Есть такие, кто говорят, что он… впрочем, это неважно. — Значит, решено, — сказала Барбара. — Улыбайся, Тони, ты выиграл. — Она немного помолчала. — Что-то не видно, что ты этому рад.

— Нет, нет, это прекрасно. — Но Тони так и не улыбнулся.

— Для человека, который скоро уедет один, он действительно держится хорошо перед лицом несчастья.

— Да-а. Слишком хорошо. Мне это не нравится.

— С этим связана одна проблема, — сказала Барбара. — У тебя не будет возможности вернуться в Соединенные Штаты. Во всяком случае, какое-то время. У тебя могут быть затруднены встречи с сыном.

— Ему будет не хватать не Зака, а регулярного секса с женщиной.

— Я думаю, и того, и другого. И не говори непристойности. — Есть ли шанс, что Женевьеву можно уговорить поехать с тобой?

Рэнд энергично покачал головой.

— Зачем ей это? В Канаде не будет такого престижного места, как Тодос-Сантос, пока я его не построю!

— Вот в этом и дело, — сказала Барбара. — Если она поедет с тобой, ты будешь знать, что она поехала из-за того, что верит в тебя, а не только из-за твоего положения. Она будет работать для этого, так же, как и ты…

— Не слишком ли ты преувеличиваешь?

— Разговаривая с Рэндом? Здесь нельзя преувеличить. Посмотри на его лицо. Мы его дожали.

— Но поверит ли Женевьева хоть чему-нибудь из этого?

— Какая разница? Пока будем считать, что она поедет. А я думаю, что она поедет. Судя по тому, что я узнала, она довольно сообразительна.

— А почему ты вообще хочешь, чтобы она поехала с ним, дорогая?

— Да ты видел его лицо, когда он говорил о ней? Он до сих пор ее любит. Делорес об этом знает, все остальные знают, за исключением, наверное, самого Тони.

— Я был бы рад видеть Тони счастливым, а это было в те несколько дней, когда у него была Делорес.

— Он будет счастлив с Женевьевой. Поверь мне.

— Она никогда этого не сделает, — сказал Тони.

— Ты этого не узнаешь, пока ее не спросишь.

— Но как я могу спросить ее? Полицейские все время будут наблюдать за ней. Наверное, ее телефон прослушивается.

Барбара кивнула.

— Это верно. Но я сама могла бы поговорить с ней о тебе, Тони. Выяснить, что она думает. Если будет нужно, я привезу ее сюда. Они не смогут следить за мной внутри Тодос-Сантоса!

Я ЗАНИМАЮСЬ ПЕРЕСЫЛКОЙ ЗАТРЕБОВАННЫХ ФАЙЛОВ.

— Не отвечай на любые другие запросы полиции до окончания этой пересылки.

ПРИНЯТО. В ДАННЫЙ МОМЕНТ ПОЛИЦИЯ ВХОДИТ В ВАШ КАБИНЕТ. С НИМИ САНДРА УАЙЕТ.

— Я буду благодарен тебе, Барбара, — сказал Тони. — Я… я думаю, что она поедет.

— Посмотрим.

— БОСС, ЭТО САНДРА. Я ГОВОРЮ В СКРЫТЫЙ МИКРОФОН. НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ, ЧТОБЫ ВЫ МНЕ ОТВЕТИЛИ. ПОЛИЦЕЙСКИЕ ПРИВЕЗЛИ СЮДА ЭЛИС СТРАЛЕР. ОНИ ПЫТАЮТСЯ УГОВОРИТЬ ЕЕ, ЧТОБЫ ОНА ПОМОГЛА ИМ В ИХ ПОИСКАХ. ОНИ ОБЕЩАЮТ ЕЙ ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ СУДЕБНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ. ПУСТЬ МИЛЛИ МИГНЕТ ОСВЕЩЕНИЕМ ВАШЕГО КАБИНЕТА, ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ ПОНЯЛИ.

— Ах ты, черт, — сказал Боннер вслух. — МИЛЛИ, мигни лампами освещения в моем кабинете. Тони, они привезли сюда Элис. Сможет ли она помочь им найти в МИЛЛИ что-нибудь, чего мы не хотим им показывать?

— Возможно, — ответил Рэнд. — Но ведь мы занимались обычными делами…

— Я сделал кое-что не совсем обычное, — сказал Боннер. — В частности, стёр твои коды доступа, а также убрал твое имя из записи доступа к планам Зала городского Совета и тюрьмы, и тому подобное.

— Но все-таки мы могли что-нибудь забыть, — сказал Рэнд.

— Например?

— Если бы мы знали, мы бы это не забыли, — сказала нетерпеливо Барбара.

— А мы, вероятно, что-нибудь забыли, — сказал Рэнд. — Мы никак не можем быть уверены, и… ну, Элис сама могла спрятать несколько файлов.

— Но ведь она не знала ни о чем противозаконном, правда? — спросил Боннер.

— Нет, но она может доставить нам неприятности.

— А тем временем продолжаются экономические неприятности, — сказала Барбара. — Эта забастовка может нанести нам ущерб…

— Уже наносит, — ответил Боннер.

— Правильно. Итак. — Барбара внезапно встала. — Арт, наступило время прекратить эту войну. Я думаю, мы должны провести переговоры о мире.

— Ты считаешь, что мы готовы?

— Мы можем подготовиться.

Через сосцевидный отросток височной кости ему полились шепотом новые данные.

— Святой боже. Дорогая, ты просто скверная девчонка.

— Ведение экономических войн — моя специальность. — Итак, — сказала она, — позвони Маклину Стивенсу, и попроси его привезти сюда члена Совета Планше. Тони, у нас есть около часа на обсуждение. Каким образом Тодос-Сантос может оказать давление на Лос-Анджелес?

Арт Боннер оглядел свой разгромленный кабинет и выругался. Все было перевернуто вверх дном, в стенах были дыры, была оббита штукатурка и разорвана обивка на мебели. Повсюду валялись книги.

— Я хотела убрать здесь, — сказала Делорес, и сплюнула. — Полицейские! Я могу немного прибрать здесь до вашей встречи…

— Оставь все как есть, — сказал Боннер. — Главное — удостовериться, что здесь не осталось их жучков, а наши камеры работают.

— Мы сделали это в первую очередь, — сказала Делорес. — Конечно, это добавило беспорядка…

— Все правильно. — Арт сел за свой стол и посмотрел на информационные экраны. — Тони, ты на месте?

КОНЕЧНО. Буквы поползли по экрану на пульте. ВИЗУАЛЬНЫЕ И ЗВУКОВЫЕ ДАТЧИКИ РАБОТАЮТ ХОРОШО.

— Это хорошо.

МАКЛИН СТИВЕНС И ЧЛЕН СОВЕТА ПЛАНШЕ ПРИБЫЛИ НА ЮГО-ВОСТОЧНУЮ ВЕРТОЛЕТНУЮ ПЛОЩАДКУ.

— Спасибо тебе. Связь с Барбарой Черчворд. «Ты там, дорогая?»

— Я здесь. У Тони тоже есть кое-какие идеи.

— Вот так, детки. Наступает время расплаты.

Входя в большой кабинет, Джим Планше-старший сжал губы в тонкую полоску. Это было здесь, подумал он. Прямо здесь. Здесь отдали приказ, и мой мальчик умер. Прямо здесь.

Он прошел вслед за Маклином Стивенсом, не слыша представлений и приветствий, и не замечая сначала ничего вокруг. Наконец он огляделся, и увидел разрушения. Дыры в стенах и потолке. Разбросанные на полу книги, покрытые пылью от штукатурки и растоптанные. Некоторые из них, казалось, были дорогими альбомами по искусству. Дверцы шкафов были раскрыты и сорваны с петель, ковры разрезаны.

— Ваши полицейские были довольно дотошны, — сказал Боннер. — Они ничего не нашли, но ведь они этого и не ожидали.

— Это не мои полицейские, — ответил Стивенс. — Это люди шерифа, а не мои.

— Чепуха. Вы могли бы отозвать их в любое время, если бы захотели, — возразил Боннер.

— Вы потеряли кабинет. Я потерял сына, — холодно сказал Планше.

— Я сожалею о вашем сыне, — сказал Боннер. — Если бы у нас был какой-нибудь способ спасти его, мы бы это сделали, но он был слишком убедителен! Нас самих предали. Элис Стралер — это она сказала вашему сыну, как можно пробраться сюда? Люди шерифа говорили, что хотят освободить ее от судебного преследования.

Планше начал что-то говорить, но замолчал.

— Если бы вы хоть немного сотрудничали с нами, я сомневаюсь, что заместители шерифа разгромили бы ваш кабинет, — сказал Стивенс.

— Каким образом сотрудничали?

— А этот проклятый компьютер, который печатает страницу за страницей рейтинги популярности телевизионных программ!

— Они их запросили, — сказал Боннер. — Я ничего не могу поделать, если стадо тупых полицейских пытается говорить с умным компьютером.

— Послушай, Боннер, это не игра, — сказал Планше.

— Не могу не согласиться, — ответил Боннер. — Итак. Будем серьезными? Если вы хотите выпить, я могу послать кого-нибудь, и вам принесут все, что вы захотите. Моя система доставки сегодня днем сломалась, когда один из ваших идиотов решил, что обнаружил секретную комнату, где мы прячем инженеров.

— Это правда? — спросил Стивенс. Боннер не смог удержаться от смеха.

— Полицейский правда так подумал. Видели бы вы его, с головой, засунутой в конвейер, который как раз в это время доставил бокал «Ройял Джин Физз»… — Это вызвало ухмылку Стивенса.

— В данный момент пока обойдемся без напитков. Итак, вы позвали нас на переговоры. Теперь ваш ход.

— Конечно, — сказал Боннер. — Я хочу обсудить заключение мирного соглашения.

— Никаких сделок, пока мы не получим Сандерса и Рэнда, — сказал Планше.

— Тогда вообще не будет разговора, — ответил Боннер. — Сожалею, что занял ваше время, господа. — Он встал. — Я предоставлю вам сопровождающих, которые проводят вас до вашего вертолета.

— Проклятье, мы только что прибыли сюда, — сказал Стивенс. Он посмотрел на Планше. — Вы чертовски хорошо знаете, что они не собираются выдавать нам Сандерса.

— Тогда мы будем наносить им ущерб, пока они этого не сделают, — сказал Планше. — Вы думаете, что забастовка наносит им ущерб? Подождите, пока не начнётся настоящий бойкот. Ничто не войдет и не выйдет из этого здания. Ничто.

— Понятно, — сказал Боннер, — мы учли этот вариант. Мисс Черчворд начала делать закупки в Сан-Франциско. Мы доставим их кораблем и выгрузим в Лонг-Биче. Это лучшее, что когда-либо происходило с торговым флотом западного побережья, но Лос-Анджелес мало от этого выиграет.

Затем операторы-уолдо. Они выбрали представителя. — Боннер нажал кнопку на своем пульте.

На экране появилась квартира Арманда Дринкуотера. Он сидел не работая, а его инструменты были аккуратно сложены в стороне.

— Я просто не могу работать в таких условиях, — сказал он. — Как я могу работать, если полицейские из Лос-Анджелеса в любой момент могут ворваться в мою дверь, если захотят? Я привык точно знать, кто придёт ко мне. Остальные из нас чувствуют то же самое.

Стивенс угрюмо кивнул, и обменялся взглядом с Планше.

Ага, подумал Боннер. Они уже об этом слышали. Интересно, кто им позвонил? Возможно, Государственный Секретарь. Эти медицинские штучки, которые делает Дринкуотер, очень важны, а работа на орбите даже более. Поэтому напомним-ка им об этом… Он нажал на кнопки.

На экране появилась Рэйчел Лиф. Позади нее, на экране, был виден лунный пейзаж, который довершал разъяренный астронавт.

— Я не могу вам сказать, когда смогу снова приступить к работе, — сказала Рейчел. — Когда дела здесь утрясутся, вы можете взять кого-нибудь другого…

Астронавт снова стал ругаться. Боннер отключил его и выжидающе посмотрел на Планше. Ваш ход, говорил его взгляд.

— Как вы собираетесь доставить груз сюда из Лонг-Бича? — спросил Планше. — Я вам сказал, что мы не пропустим ничего ни сюда, ни отсюда…

— Даже продукты? — невинно спросил Боннер. — Я не совсем уверен, но мне кажется, что Конституция не допускает войн городов Соединенных Штатов друг с другом. Если по вашей вине люди здесь будут умирать от голода, это попадет на национальное телевидение. Так вы правда хотите остановить поставку продовольствия?

— Не будьте глупым, — сказал Стивенс.

— Я? Глупый? Ну-ну, давайте! Кто угрожал осадить нас, как средневековый замок? Вы более средневековые, чем мы. Ведете частные войны.

— Черт побери, это совсем не шутка! — выкрикнул Планше.

— И для того, чтобы просто быть уверенным, что вы это поняли… — Рука Боннера замерла над клавиатурой, и он положил ее на стол. — Мистер Планше, я уже сказал вам, что мы сожалеем о случившемся. Вряд ли вы думаете, что мы хотели убить невинных детей — вы видели все наши предупреждения, все надписи, мимо которых они прошли, запертые двери, через которые они прошли. Вы умный человек. Вы чертовски хорошо понимаете, что у нас не оставалось выбора. И вы сам или Стивенс сделали бы то же самое, если бы сидели на месте Престона Сандерса! — Боннер остановился на секунду.

— Вы можете не отвечать, но подумайте об этом. А пока вы думаете, я покажу вам еще кое-что.

На телевизионном экране возник айсберг, покоящийся в заливе Санта-Моника.

— Это касается его, — сказал Боннер. Он взял со своего стола ксерокопию и передал ее Стивенсу. — Эта бумага дает мне право оперативного управления всем имуществом фирмы «Ромулус» на Юго-Западе. Включая электростанции в Байе. А также айсберг. А сейчас следите внимательно. Вы следите? — МИЛЛИ: все лыжники эвакуированы с айсберга?

ДА.

— Пусть Рэнд начинает первый этап «Зимы на планете Фимбул».

В первый момент ничего не произошло. Потом плавающая пластиковая ванна, которая улавливала воду таявшего айсберга и отделяла ее от соленой воды залива, задрожала по всей своей длине. Сам айсберг казалось начал двигаться, медленно и величественно. На наветренную сторону ледяной горы плеснули тысячи галлонов соленой воды.

— Эй, ради бога! — протестующе воскликнул Планше.

— С этого момента ваши избиратели могут пить подсоленную воду, — сказал Боннер. — Не думаю, что она им очень понравится, но она не принесет им вреда. Не хотите ли попробовать просто соленой воды?

— Вам эта вода нужна так же, как и нам, — сказал Стивенс.

— Посмотрите еще вот это, — сказал Боннер.

На телевизионном экране появилась красивая молодая женщина. Надпись внизу гласила: «Сандра Уайет, заместитель Генерального Директора». Мужской голос за кадром произнёс:

— Мы прерываем обычную программу для передачи важного сообщения.

— Объявляется режим экономии воды Номер 2, — сказала Уайет. — У нас есть основания полагать, что город Лос-Анджелес может помешать нам в осуществлении водоснабжения. Как вы знаете, у нас имеются большие внутренние хранения воды, и все они заполнены. Это приведет к неудобствам, но настоящие проблемы у нас не возникнут, если каждый внесет свой вклад. Режим экономии воды Номер 2 предполагает следующие ограничения. Все жители должны немедленно…

На экране снова появился айсберг, который все еще двигался, но уже не зачерпывал морскую воду в пластиковую ванну.

— Вы хотите поспорить, что ваши люди буду экономить воду лучше, чем мои? — спросил Боннер. — У вас не кончится питьевая вода, но вы будете вынуждены закрыть большое количество предприятий, чем я…

— Я могу получить судебный запрет, — запротестовал Планше.

Боннер засмеялся.

— Пожалуйста. Вот телефон. Если повезет, вы сможете получить судебное предписание через час. Мы даже не будем возражать… — МИЛЛИ, я хочу, чтобы туда снова плеснуло примерно половину предыдущего количества воды.

— Вы следите? Кстати, мой главный инженер говорит… О, Извините, говорил, что в случае большого загрязнения системы солью потребуется три полных дня для промывки ванны. Имеется в виду, если этим будут заниматься наши люди. Если это делать без помощи компьютера и использовать чужие рабочие бригады, промывка может длиться или две недели, или бесконечно, как повезет. Я подумал, что вам будет интересно это узнать.

Это их проняло, подумал Боннер.

— Конечно, вы можете снова начать качать воду из реки Оуэне и дельты Сакраменто, — сказал Арт. — Хотя в этом случае у вас могут возникнуть проблемы с «фроматами». Они ведь уже один раз взрывали ваш акведук?

Ответа снова не последовало.

Информация струилась в его мозг. Он улыбнулся.

— А вот кое-что интересное. Из Портленда, Орегон, скоро будет отправлена кораблем большая партия цемента. Фирма «Ромулус» приобрела ее для отправки в залив Придоу, однако Барбара имеет полномочия переадресовать ее для наших нужд. Мы как раз собирались выполнить заказ местного предприятия, но если мы находимся в осаде, то я хотел бы обезопасить свои поставки.

— Это будет вам дорого стоить, — заметил Стивенс.

— Не так уж дорого. Мы приобрели цемент по хорошей цене. — Он склонил свою голову в сторону и задумался. — В действительности, мы можем даже сэкономить деньги.

Планше повернулся к Стивенсу.

— Ты этому веришь? — Стивенс пожал плечами.

— Я могу позволить вашим следователям найти этот файл, — сказал Боннер. — Или показать вам его здесь. Хотите посмотреть сами?

— Хорошо, я назову это просто блефом, — сказал Планше. — Сколько…

Он остановился, потому что Маклин Стивенс начал хохотать так громко, что было трудно расслышать чей-либо другой голос.

— Он провел вас, — сказал Стивенс. — Какая разница, расскажет ли он сам что-то, или это расскажет вам МИЛЛИ? Вы думаете, компьютер не сможет солгать для него?

— Он не смог бы заранее приготовить так много историй.

— Ему не нужно приготавливать что-либо заранее, — сказал Стивенс. — Разве вы не понимаете — он каждую секунду разговаривает с этим проклятым компьютером. Мистер Планше, компьютер у него в голове!

— Боже. И вот это было против моего сына…

— Он почти побил нас, — сказал Арт Боннер. — Если это может вас как-то утешить.

— Не может.

— По правде говоря, он побил нас, — сказал Арт чуть задумчиво. — Нашей целью была поимка… Мистер Планше, что я могу сказать? Ничто не вернет Джимми назад. Но вы — вы помогаете тем людям, которые действительно убили его! Членам ФРОМАТЕС! Я не могу поверить, что вы действительно на их стороне.

Планше тяжело сел.

— Я уже думал об этом, — сказал он осторожно. — Я много думал об этом. Проклятье, я не знаю, что делать. — Он ударил своим большим кулаком в раскрытую ладонь другой руки. — Хорошо, Боннер, что вы хотите?

— Я хочу, чтобы эта забастовка кончилась, — сказал Боннер. — Я хочу, чтобы ваши полицейские убрались из моего города, и мои люди приступили к работе. Я хочу, чтобы все стало как прежде.

— Прежде, — повторил Планше. — Мы не сможем этого сделать. Но я думаю, мы можем прекратить наносить друг другу ущерб. Если кто-нибудь попытается это сделать, он совершит политическое самоубийство. Но Сандерс и Рэнд разыскиваются полицией, и их будут продолжать разыскивать.

— Договорились. Вы никогда больше не встретите ни того, ни другого. Мак, забирай своих полицейских и уходи. Мистер Планше, прекратите вашу забастовку, и я начну промывку ванны айсберга. И скажу, чтобы мои люди вернулись к работе, согласны?

Планше плотно сжал губы. Он перевёл взгляд с Боннера на Стивенса, потом на айсберг на экране, и медленно кивнул.

Дело сделано. Открывайте шампанское.

Глава 20

— Вам действительно не нужен водитель, мисс Черчворд?

— Спасибо, сержант, нет. Мне не далеко ехать. — Она тепло улыбнулась и села в автомобиль — открытый двухместный родстер. Как все автомобили в Тодос-Сантосе, он принадлежал фирме — не было смысла иметь собственные машины. Было дешевле иметь парк машин, и давать их напрокат жителям.

Теоретически ни один из автомобилей не предназначался какому-то определенному лицу. В действительности же некоторые специально оборудованные машины использовались только несколькими высокопоставленными служащими, и Барбара считала, что маленький «Альфа Ромео» «принадлежит» ей. Она села, тщательно отрегулировала сиденья и зеркала, а затем нажала на переключатель в отделении для перчаток.

Проверка ретранслятора. МИЛЛИ?

ПРИНЯТО. РЕТРАНСЛЯТОР ДЕЙСТВУЕТ.

Радиус действия ее имплантированного приемника-передатчика был довольно небольшим, но в автомобиле была мощная ретрансляционная установка, хорошо действующая повсюду в зоне прямой видимости большой антенны на крыше Тодос-Сантоса. Она удовлетворенно кивнула, и затем проверила каждую шкалу на панели приборов. Затем она завела двигатель и внимательно прислушалась к его работе. Наконец она почувствовала, что готова к встрече с дорожным движением Лос-Анджелеса, и нажала педаль сцепления.

Она поднималась вверх и вверх по серпантину к вершине склона и дальше, в зеленые заросли, окружающие Тодос-Сантос, выбрав маршрут, который шёл по ненаселённым местам. В действительности это не были дикие места — естественные заросли сарсапарели в Южной Калифорнии имеют неприятный коричневый цвет большую часть года, а жителям Тодос-Сантоса не нравилось смотреть на это сверху, и поэтому после некоторых экспериментов агрономы фирмы вывели кусты, которые оставались зелеными круглый год при минимальном искусственном орошении. Было приятно ехать сквозь эти зеленые заросли, а оленям, кроликам и койотам они, кажется, тоже очень понравились.

Стены города поднимались высоко над ней. Когда она достигла границы парка, то увидела, что пикетчики-анджелинос ушли. Стивенс и Планше действовали быстро после того, как заключили основное соглашение. Хотя вверху над ней жители Тодос-Сантоса не убрали своих знамен. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.

— Связь с Боннером.

— Алло. Я очень занят.

— У меня просто замечание. Это знамя нужно снять. Оно не поможет нам в установлении отношений с анджелинос.

— Думаю, ты права. Я позабочусь об этом. Что-нибудь еще?

— Нет, ничего. Пока.

Многоквартирный дом был построен в современном испанском стиле, в основном из бетона и черепицы, под ним был гараж, а патио был выложен кирпичом. Прямо перед домом было место для парковки, что позволило ей не ехать вниз по узкому наклонному пандусу. Глубокая арка вела во внутренний двор. В отличие от большинства подобных многоквартирных домов, плавательный бассейн размещался в другом месте, и поэтому выложенный кирпичом патио казался прохладным и привлекательным, в сравнении с блеском бассейна с бетонным дном и запахом хлорированной воды. Квартира Женевьевы Рэнд была на втором этаже, идти туда нужно было вверх по лестнице и вдоль по балкону с железными перилами.

Барбара позвонила, и почувствовала раздражение от того, что никто не отреагировал на звонок. — Напомни все по поводу встречи.

МИЛЛИ не ответила тоже.

Ах ты, черт. Вне зоны досягаемости. Слишком много бетона между мной и машиной. Ну хорошо. Буду продолжать звонить, ведь я знаю…

Дверь открылась. Барбара и Женевьева оценивающее оглядели друг друга. Она совсем не плоха, подумала Барбара. Следит за внешностью и фигурой. Может быть только чуточку полновата, но и Делорес такая же. Наверное поэтому они и нравятся Тони.

— Я Барбара Черчворд. Мы назначили встречу…

— Да. Я… я не уверена, что нам есть о чем говорить.

— Я долго ехала сюда. Вы могли бы послушать, что я хочу сказать. — Она определенно нервничает. Потому что Тони разыскивается полицией? Может быть, полицейские находятся в квартире? Это возможно, лучше следить за своими словами…

— Да, пожалуйста, входите. — Женевьева отошла в сторону и закрыла дверь, когда Барбара вошла.

Квартира была аккуратно прибрана. Дорогая мебель. Растения. Маленькие цветовые пятна тут и там, все с большим вкусом. Дверь в прихожую была открыта, и с другой ее стороны была другая комната, большая по размеру, но не так аккуратно убранная, с книгами, игрушками и корзиной с шитьем на большом столе с гладкой крышкой. — У вас очень хорошо, — сказала Барбара.

— Хотите чего-нибудь? Шерри? Кофе?

— Ничего не надо, спасибо.

Женевьева указала рукой на стул. Она нервно топталась на месте пока Барбара не села.

— Чего вы от меня хотите?

Барбара приняла молниеносное решение. Она не могла говорить здесь, по крайней мере до тех пор, пока не выяснит, в чем дело.

— Я хотела бы, чтобы вы поехали со мной в Тодос-Сантос.

— Ох. А… а Тони там?

— Я не могу этого сказать. Но перед тем, как исчезнуть, он назначил встречу с вами.

— Да, это правда.

— Вообще-то, он хотел, чтобы вместо него поехала я, даже еще до всех этих больших неприятностей с полицией.

— О, тогда вы… — Барбара засмеялась.

— О боже, нет! Конечно, мне нравится Тони, но нет, мы не любовники. Нет, миссис Рэнд, он просто попросил меня… ну, поговорить с вами. Кажется, он не доверяет сам себе.

— Поговорить? Но о чем?

— О том, чтобы вы присоединились к Тони, если вы этого хотите. Конечно, в данный момент есть проблема. Было бы лучше обсудить все это там…

Женевьева ничего не сказала.

Ха, подумала Барбара, ты до сих пор хочешь жить с Тони, если я хоть сколько-нибудь могу понимать выражения лица. Я также уверена, что мы не одни. Если мы хотим поговорить, нам нужно выбраться отсюда.

— Я действительно хочу, чтобы вы поехали со мной. Мы можем вернуться через час, а нам много о чем нужно поговорить. — Барбара поднялась и пошла к двери. — Пожалуйста…

— Этого достаточно.

Это раздался мужской голос. Мужчина выходил из кладовой. Барбара повернулась к нему.

— О, офицер, вам не было там неудобно? — Женевьева нервно засмеялась.

— Офицер! Он вовсе не полицейский, он…

— Заткнись.

Вспыхнувшее в Барбаре чувство веселья погасло. Не полиция?

Появилось еще больше людей. Из игровой комнаты вышла некрасивая, но очень крупная женщина. Еще один мужчина вошёл в прихожую из боковой двери. Этот держал двумя руками какое-то оружие с толстым стволом. Барбара видела что-то похожее раньше, но не могла вспомнить где. У одного из людей полковника Кросса? Возможно. Это был автомат, и он делал этих людей по-настоящему страшными.

— МИЛЛИ!

Никакого ответа.

Будь прокляты эти бетонные стены!

— Что вам нужно?

— Нам нужны вы, мадам Черчворд.

— Мисс, — поправила она автоматически.

— Предательница, — сказала женщина. Она подошла и встала очень близко от Барбары. — Свинья.

— Леона, — сказал первый мужчина. — Этого достаточно.

— Кого же я предала? — спросила Барбара. Если этим можно заставить их говорить…

Женщина сильно ударила ее по губам. Барбара вздохнула и отшатнулась назад. Женщина ударила ее снова кулаком, потом хлестнула по лицу сначала ладонью, а потом ее тыльной стороной.

— Теперь ты поняла? — спросила Леона. — Ты ничто, свинья. Ничто. Ты будешь делать то, что мы захотим, и ты будешь вежливой. Поняла?

Барбара выплюнула кусочки сломанного зуба, и почувствовала, как по подбородку потекла кровавая слюна.

Тяжелая рука ударила ее снова.

— Я задала тебе вопрос, свинья.

— Я поняла.

— Хорошо. Заберем отсюда их обеих, — приказал один из мужчин.

Леона держала в руках черный матерчатый капюшон. Она одела его на голову Барбары, взяла ее за руку и потянула. Барбара, спотыкаясь, пошла за ней. Вся половина ее лица горела, и внутри мешка было трудно дышать. Ее нос заложило, и она постоянно сглатывала соленую кровь.

— И чтоб было тихо, понятно?

— Я поняла.

Что-то схватило ее левую грудь и сжало с ужасной силой. Барбара задохнулась от боли.

— Я не сказала, что ты можешь говорить. А сейчас заткнись и вперед. — Рука снова сжала ее грудь, Барбара споткнулась и чуть не упала. Женщина удержала ее за грудь, и Барбара почувствовала головокружение от боли. Ее почти тащили, пока она не восстановила чувство равновесия.

— МИЛЛИ? МИЛЛИ… МИЛЛИ… Боже, где же ты? МИЛЛИ…

ПРИНЯТО.

Ох, слава богу. — Запись. Тревога службе безопасности. Связь с Боннером.

— Что случилось?

— Меня похитили. В данный момент нахожусь в квартире Женевьевы Рэнд.

— Сейчас мы идем.

— Спускаемся по какой-то лестнице. У меня завязаны глаза. Лестница выходит на север. Мы повернули направо, еще раз вправо, меня повернули кругом, и я не знаю, куда мы идем. Мы снова спускаемся, я думаю в гараж под домом. Арт, я боюсь.

Ответа нет.

— Арт!

— Полезай в машину и ложись на пол. Вот так. Сюда.

— МИЛЛИ. Арт, кто-нибудь…

Ответа нет. О боже. Продолжай, не паникуй, они найдут меня. Арт об этом позаботится. И тогда наступит мой черед побеседовать с этой сукой садисткой. Наверное, она лесбиянка. Интересно, чего она боится больше всего? Может быть крыс. Я могу посадить ее в клетку, полную крыс, пауков, чего угодно, что ей не нравится. — МИЛЛИ…

Она услышала, как завелся двигатель. Машина двинулась. Казалось, что она двигалась медленно, медленно повернула, снова медленное движение. Вдруг она поехала резко вверх и дальше.

Вверх по пандусу гаража. — МИЛЛИ.

«ПРИНЯТО. Мы потеряли твой сигнал, дорогая. Послушай, продолжай говорить».

— Меня посадили в машину. Мы уезжаем. Уезжаем от моей машины. От ретранслятора.

«Продолжай говорить нам куда вы едете. Не прекращай передачи».

— Я боюсь… Мы повернули налево после подъёма по пандусу. Сейчас мы едем быстрее. Здесь нет коробки передач. Это электромобиль. Идет плавно. Я думаю, у него хорошие рессоры и амортизаторы. Мы поворачиваем вправо — вы все еще меня слышите?

— Слышим. Продолжай говорить.

— Снова двигаемся. Поворачиваем вправо. Едем вверх. Вверх и поворот. Это въезд на шоссе! Едем прямо. Скорость увеличивается. Мы на шоссе. Арт…

Нет ответа. О боже!

— МИЛЛИ. МИЛЛИ. МИЛЛИ…

— Это въезд с Монтана-стрит, — сказал Боннер.

— Там только один пандус, и он поворачивает на юг, — сказал полковник Кросс.

— Они направляются в нашу сторону по шоссе И-5.

— Мы должны найти их, — сказал Боннер.

Кросс сухо кивнул.

— Я хочу, чтобы все машины с ретрансляторами для имплантатов отправили на это шоссе. Пусть курсируют по нему туда и обратно и будут настроены на волну мисс Черчворд. МИЛЛИ сообщит вам, если что-нибудь услышит.

— Правильно, — сказал лейтенант Блейк и начал тихо говорить в телефонную трубку.

Боннер поднял трубку своего телефона.

— Сандра, найди все переносные ретрансляторы, какие у нас есть, и пусть их установят в те машины, где их нет. Я хочу накрыть ими весь город. Сообщи службе безопасности, когда они будут готовы. Если мы пошлем туда достаточно автомобилей, один из них должен услышать ее…

— Я уже подумала об этом, Арт, — ответила Уайет. — Это выполняется. Что-нибудь еще?

— Нет, здесь со мной полковник Кросс, и он занимается этим. Мы возьмем много твоих полицейских. Тебе лучше отменить отпуска и вызвать кого-нибудь из охранников с выходного дня.

— Я это тоже уже сделала, шеф. Оставьте текущие дела. Я буду заниматься городом. А вы ищите свою женщину.

— Да. Спасибо. — Боннер положил телефонную трубку. — МИЛЛИ.

СЛУШАЮ.

— Есть что-нибудь от мисс Черчворд?

НОВОЙ СВЯЗИ С ЧЕРЧВОРД НЕ БЫЛО.

— Слушай внимательно…

КОМАНДА НЕ ПОНЯТНА.

Тони Рэнд промчался мимо Делорес, не взглянув на нее и не дождавшись, пока она сообщит о его приходе. Он ворвался в кабинет Боннера.

— Арт, я только что услышал…

То, что он увидел, поразило его. До этого он был только встревожен. Сейчас он ощутил будто холодная рука сжала его живот, когда увидел Боннера, полковника Кросса и лейтенанта Блейка сидящими с мрачными лицами и ничего не делающими.

Они ничего не делали. А это значило, что ничего нельзя было сделать. Они наверняка обдумали все, что можно было сделать в этом случае.

— Это точно, что они захватили Джин? — спросил Тони.

Полковник Кросс взглянул на Боннера и кивнул.

— Да. Наши люди сейчас находятся в квартире миссис Рэнд, и там нет ни ее, ни мальчика.

— Зак сейчас у бабушки, — сказал Тони. — Я разговаривал с ним по телефону перед проведением побега из тюрьмы, и он сказал, что мама послала его туда на две недели.

— Тогда с ним все ясно, — сказал Кросс. — Кроме того, миссис Рэнд, возможно, ушла вместе с похитителями добровольно…

— Бред какой, — сказал Тони. Кросс пожал плечами.

— Барбару схватили в квартире Женевьевы, — сказал Боннер. — Очевидно, ее ожидали. А Женевьева дружила с профессором Арнольдом Ренном…

— Она не стала бы помогать им похищать Барбару, — сказал Тони. — Она может быть сумасбродной, но не может быть настолько сумасшедшей.

Боннер развёл руками.

— В любом случае, сейчас не это главное, — сказал он. — Присоединяйся к компании. Садись и жди.

— Нам нужно что-то делать…

— Согласен. Что? — ответил Боннер. — Давай я тебе расскажу, что мы уже сделали. Может быть ты придумаешь что-то еще.

Рэнд ощутил короткий всплеск надежды, но когда Боннер кончил говорить, Тони больше ничего не смог придумать.

— Центральный, говорит Один-Зед-Девять. Мы зафиксировали слабый сигнал передачи от «Дорогой». Повторяю, мы зафиксировали слабый сигнал передачи от «Дорогой». Мы находимся в квартале 18400 на Стаунтон Авеню. У нас нет пеленгатора, но мы можем ездить и установить место с пиковой мощностью сигнала. Какие будут приказания?

— Один-Зед-Девять, остановитесь в незаметном месте, так, чтобы «Игроки» вас не заметили. Мы не хотим, чтобы «Игроки» узнали, что у нас есть средства для их обнаружения. Я повторяю, поставьте свою машину в укромное место и оставайтесь там. Продолжайте следить за передачей от «Дорогой». Мы попытаемся направить антенну на ваш автомобиль, так чтобы «Дорогая» получила возможность связаться с нами напрямую. Вы поняли?

— Вас понял. Выполняю. Один-Зед-Девять связь закончил.

— Какого черта делают твои люди? — сказал Боннер.

— Спокойнее, — ответил полковник Кросс, — и перестаньте на нас кричать. Мы посылаем туда машины, включая ее собственную. Мы установили с ней контакт, она не передвигается, и только вопрос времени, когда мы снова установим с ней связь. Ради бога, босс, держите себя в руках.

— Да. Хорошо. Я постараюсь.

— А сейчас еще один вопрос. Должен ли я обратиться за помощью?

— Нет, полковник. По крайней мере до тех пор, пока вы не решите, что она нужна. Я бы хотел, чтобы мы все сделали сами, — сказал Арт Боннер.

Амос Кросс усмехнулся.

— Я тоже. Но я должен предупредить вас, что подразделение по борьбе с террористами лос-анджелесского департамента является одним из лучших в мире. Они еще ни разу не позволили, чтобы захваченная жертва погибла.

— А вы считаете, что наши люди не справятся?

— Если бы я так считал, я бы стал настаивать, чтобы мы вызвали лос-анджелесскую полицию, — ответил Кросс. — У нас хорошие люди. Но конечно, у них нет такого опыта, который получают в регулярных подразделениях по борьбе с терроризмом.

Где они могли получить такой опыт? В истории Тодос-Сантоса не было случая освобождения захваченных заложников. Прав ли я, надеясь на них? Ведь там Барбара и Женевьева.

— Тони, у тебя тоже есть голос в принятии этого решения. Может быть, нам обратиться в лос-анджелесский департамент полиции?

Рэнд смотрел на него беспомощно.

— Полковник Кросс разбирается в этом вопросе лучше меня. Я соглашусь с любым вашим решением.

Как обычно перекладывает все на меня, подумал Боннер. Что ж, так и поступим.

— Арт! МИЛЛИ мне ответила! Арт!

— Слава богу. Я слышу, милая. С тобой все в порядке?

— Не очень. Они довольно грубы, но сейчас я могу с этим смириться. Но я не знаю, где мы находимся…

— Мы почти установили твое местонахождение. Вот почему мы можем разговаривать. Мы поставили рядом с тобой ретранслятор. Как только туда подойдет еще пара машин, мы получим треугольник и установим, где ты. Один вопрос. Должны ли мы вызвать подразделение по борьбе с террористами из лос-анджелесского департамента полиции или мы займемся этим сами?

— Только сами. Пожалуйста. Я не сошла с ума только потому, что представляла, что я сделаю с этими… ох, о господи…

— Барбара!

— Ох. Они слишком… Я постараюсь справиться. Вам нужно, чтобы я продолжала передачу для того, чтобы вы смогли найти меня, да? Я попытаюсь. Один. Два. Три. Четыре…

— Полковник, приготовьте наш отряд. Там плохое положение.

— Что там происходит? — спросил Рэнд. Ты что-нибудь услышал? С Джин все в порядке?

— Я не знаю, Тони, — быстро ответил Боннер. — Не отвлекай меня. Полковник, сообщите мне, как только ваши люди прибудут на место. Им нужно поторопиться…

— Ложись, сука.

О боже, неужели снова?

— В прошлый раз мне было больно. Я…

— Заткнись, или я отдам тебя Леоне.

Может ли быть хуже? «МИЛЛИ. Меня уже нашли?»

Ох. Слава богу, что я не могу сейчас забеременеть. Они все будут делать это? Они изнасиловали Патти Херст. Может быть они думают, что так они обратят меня в их сторонницу? О боже, как больно…

— Это революция. Она приближается, и ты ничего с этим не сделаешь. Мы уничтожим Корпоративное государство. Оно просто умрет, когда люди узнают, что им не нужно подчиняться, не нужно мириться с большими компаниями, чтобы получать достаточно пищи… — Лекция прекратилась, когда он обхватил и сжал ее руками, а его бедра стали двигаться все быстрее и быстрее…

— Где они сейчас находятся? Ты можешь сказать нам это?

— Здесь четверо мужчин и одна женщина. Один из мужчин вместе со мной в кладовке. Не думаю, что у него с собой есть какое-нибудь оружие. Я могу справиться с ним, если остальные не помешают. Я не знаю, где они держат Женевьеву.

— Ты уверена, что Женевьева не одна из них?

— Да. Совершенно уверена. Они… они ударили ее. И я не знаю, где она сейчас, и где остальные. Я…

— Что он делает в кладовке вместе с тобой?

— Арт, тебе трудно догадаться?

— Извини. Держись. Мы почти готовы.

Нужно думать о чем-то другом. О чем угодно другом. Она вспомнила свою подругу Жанин, которая изучала дзен-буддизм. С болью можно справиться, приняв ее, прислушавшись к ней, думая о ней, сделав ее частью самой себя, пока она не станет обычной и ты не будешь обращать на нее внимания, и тогда боль исчезнет совершенно, только это мне не помогает…

— Ха, тебе тоже понравилось, правда, дорогая? Мы сможем сколько угодно заниматься этим…

В соседней комнате раздался громкий треск.

— Черт, что там такое?

— ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТЕ. ОДНО ДВИЖЕНИЕ И Я ОТСТРЕЛЮ ВАМ ЯЙЦА.

— Черт, что? — Он попытался встать.

Барбара протянула руку и схватила его за яички. Затем сильно сжала руку, тянула и выкручивала. Он закричал и беспомощно забарахтался в темноте. Именно этот крик привел к ним охранников.

Глава 21

— С тобой все в порядке?

— Да. Нет. У меня сломан зуб, и на лице порез. Но главное я чувствую себя грязной и липкой. Липкой и грязной… Арт, я так их ненавижу! Доктор Файндер хочет сделать мне укол. Думаю, что я ему позволю.

— Она говорит, что с ней все в порядке, — сказал Боннер.

— А как там Джин? — спросил Тони. Боннер посмотрел беспомощно.

— Барбара не сказала. Черт побери, полковник, почему вы не поговорите с вашими людьми…

— Сейчас меня соединят, — ответил Кросс. Он говорил в телефонную трубку.

— Хорошо, капитан, переключаю на громкоговоритель. Вы будете говорить с мистером Боннером, мистером Рэндом и со мной. Докладывайте.

— Есть, сэр. Мы полностью контролируем дом. Миссис Рэнд в истерике, но физических повреждений нет. Возможно, она подверглась сексуальному насилию, но это неточно. У мисс Черчворд кровотечение из носа и порез на левой щеке, требующий медицинской помощи. Она была… мужчина был… — Охранник секунду колебался, а потом описал все сухим профессиональным языком.

— Ты слышишь доклад полицейского?

— Да.

— Мы задержали четверых — трех мужчин и одну женщину. Один из мужчин был задержан в момент совершения изнасилования. Мисс Черчворд в значительной степени помогла задержанию.

— Не нужно ничего этого вносить в рапорт, — сказал Боннер. — Мы это основательно отредактируем.

— Спасибо. Я хочу сейчас поспать, доктор Файндер сделал мне укол… Я люблю тебя.

— Я люблю тебя.

— Это почти все, сэр. Мы ворвались чисто. Лос-анджелесская полиция не была вызвана, и вряд ли кто-нибудь ее вызовет. Мы ждем приказаний.

Кросс выжидающе посмотрел на Арта Боннера.

— Привезите их всех сюда. И чем меньше людей об этом узнают, тем лучше.

— Согласен. Что вы собираетесь с ними сделать?

— Это, полковник, чертовски хороший вопрос.

Женевьева Рэнд считала свое положение совершенно неопределенным. С одной стороны, охранники Тодос-Сантоса спасли ее и обращались с ней очень вежливо. С другой стороны — она не знала, где находится, и вежливые охранники не выпускали ее.

Она находилась в уютной комнате, в гостиной какой-то большой квартиры где-то в Тодос-Сантосе. Она могла пользоваться ванной комнатой. Все остальные двери были закрыты, а в стенах не было окон. Они оставили ей коробку, похожую на радио — кто-то всегда отвечал, если она в нее говорила. С ней поговорил врач. Сейчас о ней забыли, но не позволяли уйти.

По крайней мере, я в безопасности, подумала она и содрогнулась. Она всегда немного боялась Рона Вульфа, даже когда он был легальным членом движения. Он был одним из самых неистовых, готовым принести в жертву все — и каждого! Во имя Дела. Включая себя самого, однако согласно его объективной оценке он был слишком ценен, чтобы им легко пожертвовать.

Это была ее первая мысль, как только она узнала, что они собираются похитить Черчворд — Рон Вульф считает, что он слишком ценен, чтобы его принесли в жертву, а я буду свидетелем совершения тяжелого уголовного преступления.

Она даже пыталась притвориться, что действует с ними заодно, присоединиться к ним, но ей это не удалось. Арнольд Ренн рассказал им все о ее мнениях, желаниях и мечтах, и они нисколько не поверили ей, а когда они взяли ее с собой вместе с Черчворд, она почувствовала облегчение от того, что они не пристрелили ее тут же, но считала, что жить ей осталось недолго. Она вспомнила свой ужас, когда Вульф надвинул капюшон на глаза Черчворд и не побеспокоился сделать то же самое с ней.

Итак, благодаря людям из Тодос-Сантоса я жива, но что же дальше? Я остаюсь свидетелем, подумала она. Что это означает сейчас?

Дверь открылась и вошёл Тони.

Ее первым порывом было броситься к нему, но она сидела в глубоком мягком кресле и не могла быстро встать, а когда она уже была готова встать, момент был упущен.

Было видно, что он тревожился и испытывал облегчение, и рад ее видеть, так что может быть в конце концов это было правильно…

— Привет, Тони. Я думала, что ты уже уехал из страны, потому что тебя ищет полиция и все такое. — Ой, звучит ли это спокойно, прохладно и хладнокровно, и правильно ли так вести себя сейчас? Нужно быть спокойной. Он любит спокойных. Не нужно обращать внимания на других людей. Тогда да, это правильное поведение, если я смогу так себя вести…

— Я как раз собирался уезжать, когда мне сказали об этом, — сказал Тони. — С тобой все в порядке?

Она попыталась пожать плечами, и вздрогнула от того, будто кто-то пнул ее под лопатку. Она ударилась о какой-то угол, когда большая женщина толкнула ее в комнату.

— Несколько интересных синяков. Ничего страшного.

— Хорошо. — Он смотрел в ее глаза, как будто по-настоящему считал, что может таким образом прочитать ее мысли. — Я… э… мисс Черчворд хотела поговорить с тобой. Она сказала тебе, что?.. Я имею в виду, она объяснила тебе, для чего она хотела встретиться с тобой?

— Да, совсем немного. Нас прервали. Он нервно махнул руками.

— Черт, раньше я мог говорить с тобой, почему не поговорить сейчас? Джин, ты хочешь поехать вместе со мной в Канаду? Это значит — начать все сначала, строительство нового арколога, который я построю по-настоящему правильно…

— Она этого не успела сказать. Ох, конечно, я должна была догадаться — ты ведь непременно должен уехать, правда?

— Да. Но сэр Джордж Риди, слава богу, подписал со мной контракт на следующие десять лет вдохновенного тяжелого труда. Ты поедешь со мной, ты и Зак?

Женевьева была готова засмеяться. Все, что она хотела — уехать подальше. Прочь из Лос-Анджелеса, прочь от «фроматов», от всех, кто знал ее. Пред ее глазами возникла пустынная заснеженная местность, и гигантское бесформенное здание с тысячами сияющих окон, одиноко стоящее среди льда, все ее ошибки остались позади.

Она хотела этого. А сейчас как бы удачнее заключить сделку с Тони?

— Э… Джин, я хочу быть честным с тобой. Это большая работа. Мой контракт выглядит так, будто они вновь изобрели рабство! К тому же это не все то, что можно было бы делать механически. Этот арколог совсем не будет походить на Тодос-Сантос. Мне потребуется другой проект, потому что климат там холоднее… появились новые материалы, которые я хотел бы… Джин, я пытаюсь тебе объяснить, что у меня не будет много времени на семейную жизнь, особенно вначале…

— Я поеду. — Боже, он почти разубедил себя в этом во время разговора! — Мы поедем. Все в порядке, Тони. Я большая девочка, и привыкла заботиться о себе. Я найду много занятий. — Прочь отсюда, туда, где никто не знает меня.

— Тогда решено? Ты поедешь со мной?

Она вспомнила тот телевизионный фильм. Безопасность. Вы находитесь в безопасности в Тодос-Сантосе. Мы сможем снова начать, Тони и я. Она кивнула и осторожно обняла его, почувствовав себя слабой.

За большим столом сидело пятеро. Они только сели, когда вошёл Тони Рэнд вместе с Женевьевой. Арт Боннер привстал и слегка поклонился.

— Арт Боннер, — сказал он. — И Фрэнк Мид, наш финансовый инспектор. Полковник Кросс из службы безопасности. Джон Шапиро, советник фирмы. Престон Сандерс, мой недавний заместитель. Вы уже знакомы с Барбарой Черчворд. Я полагаю, Тони сказал вам, для чего мы здесь собрались?

— Нет, — Женевьева казалась довольно спокойной.

— Ну, вопрос довольно простой, и мы подумали, что вы тоже должны принять участие в обсуждении. Мы собираемся решить, что нам делать с похитителями.

— Но… — Женевьева смотрела озадаченно. — Но вы ведь передадите их полиции.

— Если мы так поступим, вы и я проведем месяцы в зале суда, — сказала Барбара. Ее голос был сухой, а левую сторону лица закрывала толстая повязка. — А это будет означать, что вы не поедете с Тони в Канаду, а у меня, естественно, есть чем заняться более интересным, чем смотреть на судей.

— Да, но что мы можем с ними сделать? — спросила Женевьева. Я имею в виду, вы не можете просто так убить их…

— Я могу, — сказала Барбара. — По крайней мере, двух из них. Только я хотела бы сделать это медленно.

— Если ты действительно этого хочешь, я это устрою.

— Я не знаю. Это просто вырвалось.

— Тогда что нам с ними делать?

— Не знаю. Я не хочу сидеть в судебных залах. Но будь я проклята, если я позволю уйти им просто так!

Женевьева Рэнд выглядела потрясенной, а затем задумчивой. Затем она, казалось, почувствовала отвращение к самой себе.

— Барбара, будь серьезной, — сказал Престон Сандерс. — Ты не захочешь испачкать руки в крови. Я знаю, что не захочешь!

— Прес, я понимаю, что ты имеешь в виду, но я серьезна, — сказала Барбара.

— Но есть еще профессор Ренн, — сказал Боннер. — Миссис Рэнд, вы уверены, что это он организовал это похищение?

— Я уверена, что он установил подслушивающее устройство в мой телефон, — сказала Женевьева. — Я видела, как он это делал — он сказал, что уронил телефон, и разобрал его, чтобы проверить. А Рон Вульф и те другие люди — друзья Арнольда, и они знали, когда приедет мисс Черчворд.

— Я бы сказала, что это почти несомненный факт, — сказала Барбара.

— Достаточно несомненный для нас. Но очень сомнительный для окружного прокурора, — сказал Шапиро. — Касательно этого дела. Мы нарушили их права в такой степени, что не сможем добиться осуждения никого из них. Гораздо более вероятно, что в тюрьму попадем мы.

— Еще одна серьезная причина для того, чтобы выбросить их в воздушный люк, — сказал Тони Рэнд.

— Нет. — Голос Сандерса был низким и твердым. — Тони, вспомни, как сильно ты старался никого не убить во время последнего вторжения. Как сильно я старался в прошлый раз. Не получилось. Мы были вынуждены это сделать. Но сейчас, именно сейчас, мы схватили их живыми, нам никого не нужно убивать, и черт побери, мы никак не сможем сделать это хладнокровно. Они тоже человеческие существа, такие же, как мы, и никто не давал нам право быть и судьей и присяжными.

— Минус в том, что цена передачи их настоящему судье и присяжным слишком высока для жертв, — сказал Боннер. — И здесь у нас нет тюрем. Но я просто не знаю, что делать. — Он беспомощно огляделся. — Я считаю, что должен сначала спросить жертв. Женевьева?

— Должен быть какой-то более хороший способ, чем убийство.

— Барбара?

Она пожала плечами.

— Три часа назад я бы лично перерезала бы им глотки. Сейчас я не так уверена в этом. — Она покачала головой. — Я воздерживаюсь.

— Тони?

— Выкинуть их в воздушный люк.

Боннера поразило, как зло прозвучал голос Рэнда. То же самое почувствовали и некоторые другие, судя по выражению их лиц.

— Я хочу спросить, есть ли альтернативы? — спросил Рэнд. — Если мы отпустим их, они могут доставить нам очень много неприятностей…

— Может ли кто-нибудь из них доказать, что это именно мы задержали их? — спросил Арт.

— Что вы имеете в виду под словом «доказать»? — спросил Шапиро. — Они могли узнать, а могли и не узнать схвативших их охранников. Другими словами — какое здесь может быть доказательство?

— А мы знаем, что наши охранники могут получить сотню свидетелей, каждый из которых не раздумывая поклянется, что они находились внутри на дежурстве здесь, — сказал Боннер. — Итак. Они не могут пожаловаться лос-анджелесской полиции. Хотя вряд ли они могли бы осмелиться, потому что тогда им придётся рассказать, чем они занимались, когда наши охранники схватили их.

— Таким образом ты доказал, что мы можем их просто отпустить, — сказал Фрэнк Мид. — Мне это не очень нравится. Они точно вернутся сюда, и это будет нам стоить…

— С вашего позволения, — произнёс Амос Кросс. — С вашего согласия я могу поговорить с каждым из них. Я думаю, что смогу им четко объяснить, что если мы увидим или услышим о ком-нибудь из них снова, мы откроем на них всеобщую охоту, а если у них имеется хотя бы малейшее сомнение в нашей способности прикончить их, мы можем предложить высокооплачиваемые открытые контракты…

— Вы рекомендуете это, полковник? — спросил Боннер. — Чтобы мы их отпустили после предупреждения?

Кросс покачал головой.

— Я хочу выразить свое мнение, мистер Боннер. Если полицейские превратятся в судей, ваше общество попадет в настоящие неприятности.

— Хорошо, — сказал Боннер. — У нас есть трое грабителей, которых мы задержали в метро, и четверо похитителей. Конечно, мы можем принять самое простое решение. Я понял так, что все за то, чтобы отпустить грабителей?

Никто не сказал ничего в ответ.

— Мы довольно сильно накачали их наркотиками, — сказал Амос Кросс. — Один из них от этого очень много болтал, так что охранники вполне убедились, что он убийца.

— И вы хотите просто отпустить их в Лос-Анджелес? — удивилась Женевьева Рэнд.

Фрэнк Мид пожал плечами.

— Кого беспокоят анджелинос? Главное, чтобы они больше не беспокоили нас.

— Законы анджелинос позволяют им свободно нападать на наших людей, — сказал Рэнд. — Если анджелинос не понравится такая ситуация, они могут изменить ее. Мы это сделали.

— Итак, у нас есть трое грабителей, четверо похитителей — и профессор Ренн.

— У нас нет Ренна.

— Мы можем взять и его, — сказал Боннер, — и вопрос перед нами простой — что нам с ними делать?

— Считайте это эволюцией в действии, — сказала Барбара Черчворд, и в ее голосе совсем не было слышно юмора.

Глава 22

Профессор Арнольд Ренн бросал одежду в форменную сумку ВВС. Он двигался неловко, потому что слишком спешил. Время от времени он бросал взгляд на красивую тисненную карточку, лежавшую на ночном столике. «СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ».

Бежать отсюда. Убраться. Они не могут по-настоящему нанести мне вред. Однако…

Он нашел уже дюжину таких карточек. В своем ящике в университете. В факультетском клубе. Под стеклоочистителем на ветровом стекле своей машины, и еще одну на сиденье, хотя на дверном замке не было видно никаких следов взлома. В холодильнике, а теперь еще в спальне, и Тина совершенно не представляет, как они попали в дом.

Угроза казалась совершенно явной. Лучше обратить на нее внимание. Ведь он не обратил внимания на заголовки в газетах о побеге преступника из тюрьмы. Хуже того. В газетах и на телевидении не было совершенно никаких сообщений о похищении одного из руководителей Тодос-Сантоса, на звонки в квартиру Женевьевы никто не отвечал, не отвечала и штаб-квартира ФРОМАТЕС, не отвечал также и…

Лучше уехать из города. Взять отпуск на время, пока все не утихнет. Пусть пока ведет занятия ассистент. Убраться отсюда. Пусть Тина приедет ко мне позже, если захочет.

Нужно уезжать, убираться, ехать сейчас же!

Он закончил складывать вещи и вынес сумку в гараж.

— Добрый день.

Ренн испуганно поднял голову. В дверях гаража стоял в ленивой позе человек. Он слегка улыбался, но в ружейном обрезе, который он держал, не было ничего приятного.

— Э…

— Не нужно ничего говорить. У меня есть для вас сообщение.

— Что…

— Очень простое. «Прощай».

Ренну хватило времени это осознать, прежде чем заряд дроби разворотил его грудь.

Смутные ощущения сформировались в целое. Холодно. Трава щекочет шею. Где-то рядом слышится слабый стон. Медленно к Винни вернулось ощущение всего этого, и еще боли. Сильной боли, так что ему показалось будто левая половина его лица и шеи разбиты в кровавое месиво.

Как у того длиннолицего гада с пустыми карманами, который обругал их в метро несколько недель назад. Он выглядел так же, как чувствовал себя сейчас Винни, после того как Винни с ним закончил. Но Винни запомнил его лицо, длинное, мрачное, и ненавидящее… и другое лицо ярко вспыхнуло перед ним в уме.

Модно постриженные светлые волосы, широкое и чисто выбритое лицо, новый темно-синий костюм с жилетом, галстук из рельефной ткани темно-красного и темно-коричневого цвета, золото на обоих запястьях, золотое кольцо — ходячие деньги. Он видел его только мгновение, и заметил взгляд, которым он смотрел на него — он никогда не встречал такого взгляда у своих жертв. Он увидел неземную радость, когда этот человек отвел свой кулак для второго удара. Этот огромный кулак с большим золотым кольцом только что разбил, как раздавил, шею Винни, и собирался повторить это снова.

Его ненавидели. Винни никогда по-настоящему не чувствовал этого раньше. Перед ним раболепствовали, с ним пытались договориться, ему отдавали часы, бумажник или кошелек и убегали… но вот эти люди его ненавидели. Они бы убили его, если могли.

Он вспомнил еще одно лицо, которое увидел позднее сквозь дымку какого-то наркотика. Лицо из ночного кошмара. Он видел его очень близко. Это была женщина с невероятно большими глазами, с пышными волосами и злой улыбкой. В ее руке была машинка, и игла выводила линии на его животе. Он попытался закричать, но другая игла вонзилась в его руку, и все исчезло.

Винни попытался свернуться поплотнее и застонал. Стон перешел в пронзительный от боли в глотке вопль. От боли в глотке, он сидел на земле, голый, как очищенное яйцо. Вокруг него были еще другие, все голые, разрисованные как пасхальные яйца. Их было шесть, плюс Винни. Некоторые из них продолжали спать, а другие в ужасе оглядывались вокруг.

Где мы? Он сел и огляделся. С одной стороны зеленый газон. С другой…

С другой стороны закрывала небо стена Тодос-Сантоса. Его окна сияли как десятки тысяч глаз.

Бежать. Он должен бежать. Он вскочил на ноги, и все вокруг расплылось. Он почти не почувствовал удара о землю, когда упал.

— Откуда я знал? — заорал он. — Откуда я знал, что в метро были ваши люди?

Голос издалека произнёс с издевкой:

— СЧИТАЙ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.

Он оглянулся назад. Там, за полем, на городской улице, что проходила вдоль границы окружающего Тодос-Сантос парка, стояла огромная машина телевидения, на крыше которой был виден оператор с камерой. Камера и все остальное было направлено на Винни.

Что я здесь делаю? Но идти ему было некуда. Совершенно некуда. И он был не один.

Все были незнакомые. Нет. Вот это, Бегун Карлос. Он обхватил себя руками и стал еще меньше. Маленький жестокий человек, который иногда совершал нападения в метро, и которого Винни старался избегать, когда мог. Его очень трудно узнать без волос и без усов, и когда все его тело разрисовано синевато-белой краской. Толстый мужчина, разрисованный ярко-зеленой краской, мирно спящий рядом с ним, должно быть Пробка, который бегал вместе с Бегуном и выполнял его приказы. Винни никогда не видел его без одежды. То, что он принимал на Пробке за мускулы, кажется, в основном жир.

Но кто остальные четверо? И что написано у них на груди? Он с трудом сфокусировал свой взгляд. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ.

Винни сдержался, чтобы не засмеяться — это могло опять вызвать боль в глотке и рассердить Пробку и Бегуна Карлоса… к тому же и сам Винни тоже был разрисован темно-розовой краской. На его животе была такая же надпись, как и у других. Как торговая марка. Он потер надпись, еще не понимая, и, обнаружив легкую припухлость, понял.

Это была татуировка, уже заживающая. Винни вспомнил женщину с иглой, и тут же мужчину с золотым кольцом. И он понял, что когда бы ни увидел в зеркале свой живот, он вспомнит обоих — женщину с огромными глазами с иглой, и мужчину, заносящего свой кулак с золотым кольцом, который готов нанести ему смертельный удар.

Маклин Стивенс подъехал к телевизионной машине Лунана.

— Что здесь происходит? — спросил он. Томас Лунан ухмыльнулся.

— Там несколько опечаленных людей. Они вовсю разоделись, но им некуда пойти.

— Кто они такие?

— Я думаю, вы обнаружите, что трое из них члены Американской Экологической Армии. Типы из подполья, разыскиваются ФБР. Еще трое обычные жулики, ваши полицейские их узнают.

— Кажется, вы много знаете…

— Я под защитой закона, — продекламировал Лунан. — Под защитой закона, под защитой закона. Не скажу о своих источниках. Но все это правда, и вы действительно захотите арестовать тех типов из Экологической Армии. Я сомневаюсь, что вы сможете предъявить обвинение остальным.

— Но почему? — спросил Стивенс. — Почему они оказались там?

— Если вы позволите мне предположить, — сказал Лунан, — я бы предположил, что они раздражали Тодос-Сантос.

Стивенс мрачно сжал губы. На поле за дорогой спящие начали шевелиться. Они нервно поглядывали на Стивенса и Лунана. Мак махнул рукой полицейскому, который вышел из машины вместе с ним.

— Арестуйте их. Непристойного обнажения достаточно, чтобы отправить их в участок.

Полицейский сержант захохотал.

— Правильно. Хорошо, отряд, вперед…

— Итак, это наконец произошло, — сказал Стивенс.

— Что произошло? — спросил Лунан.

— Тодос-Сантос совершенно отрезал себя от нас. Сейчас они встали над законом. Они и судьи, и присяжные, и исполнители приговора.

— Это не так, — возразил Лунан. — Разве вы не видите в этом целое послание? — Он понизил голос. — Я готов отрицать, что когда-либо говорил, но то, что сейчас скажу… Мистер Стивенс, некоторые из этих людей не просто раздражали сантосцев. Они похитили и изнасиловали одну из высших руководителей. Они держали ее несколько часов, прежде чем охранники Тодос-Сантоса спасли ее.

Стивенс нахмурился. Лунан кивнул.

— Это точно. Они действительно могли бы быть судьями, присяжными и выполнить приговор. Кто знает? Вместо этого они решили остаться частью человечества. Да, конечно, они в то же время протестуют против вашей разновидности юстиции. Они хотели бы, чтобы она изменилась. Но они совсем не оторвались от человечества.

— Вы можете так рассуждать. Вы не видели только что тела профессора Ренна.

Лунан резко поднял голову и посмотрел на него. — Что?

— Кто-то разворотил его выстрелом из дробовика. Вы об этом не знали, а?

— Нет. Но это не Тодос-Сантос.

— А в чем разница, Лунан? Там бы использовали лучи смерти?

Лунан засмеялся.

— Там просто этого не делали. Мак, возможно вы захотите тщательно расследовать убийство Ренна. И вы можете обнаружить, что ваш любимый член Городского Совета окажется не таким уж хитрым, каким он сам себя считает.

— Планше? Планше… да. Видит бог, у него была причина. Лунан, вы точно знаете это?

— Нет. Хотя звучит так, будто бы я нанял убийцу, не правда ли? Это может быть Планше, или родители Дианы Лаудер, или кто-то связанный с теми типами из Экологической Армии, которых Ренн послал на смерть. Но я знаю, что Тодос-Сантос решил по отношению к Ренну, и это было не то. Они хотели так запугать его, чтобы он уехал из страны.

Стивенс обдумывал это.

Полицейские из Департамента полиции Лос-Анджелеса как раз закончили задержание весело раскрашенных нудистов. Стивенс посмотрел на последнего из них, раскрашенного в черный и белый цвет. Затем он посмотрел туда, где отделенное от них газоном и апельсиновой рощей стояло огромное здание. Свободное общество или холм термитов? Или то и другое одновременно?

Может быть, это действительно волна будущего?

— Это пока, — сказал он Лунану. — Только пока и в этот момент они еще не совсем отделились от человечества. Но сможете ли вы жить там и оставаться всегда человеком? — Он выразительно махнул рукой в сторону огромного города-здания, окна которого пылали ярко-оранжевым светом заката.

Огромное оранжевое знамя все еще было на месте. СЧИТАЙТЕ ЭТО ЭВОЛЮЦИЕЙ В ДЕЙСТВИИ. Они смотрели на него, и в это время знамя задрожало и двинулось вниз. Кто-то опускал его.

— Вы-то можете жить там, Лунан. Вас примут с распростертыми объятиями, — сказал Стивенс. — Когда вы собираетесь переезжать?

— Я не буду переезжать, — ответил Лунан, и закричал: — Арби, сними эти окна панорамой! — Затем снова заговорил обычным голосом. — Это будет здорово. Сотня тысяч глаз, но они все смотрят внутрь. Там совершенно нет тайн, и нет интереса к тому, что происходит снаружи. Нет, это не мой стиль жизни.

— И не мой тоже.

— Для чего вот это должно существовать? Венецианский лодочник сошел бы там с ума. Как и человек из племени маори, но это не значит, что он будет прав. Что бы подумал римский легионер о вашем стиле жизни? Что бы подумал обо мне Джефферсон? Есть много способов быть человеком.

— Возможно. — Стивенс обернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромное знамя, трепеща, полетело с края крыши и мягко опустилось на землю.