Избранные речи

Введение Либания

(1) В этой речи оратор советует афинянам смотреть на Филиппа как на врага и не особенно полагаться на мир, но быть бдительными, внимательно следить за событиями и готовиться к войне. Он обвиняет Филиппа в тайных происках против афинян и всех вообще греков и находит подтверждение этого в его действиях. При этом он обещает дать ответ некоторым прибывшим послам, так как сами афиняне затрудняются насчет того, что им ответить. (2) Откуда они пришли и по каким делам, в этой речи не объясняется, но с этим можно познакомиться из «Истории Филиппа»¹. Дело в том, что в это именно время Филипп прислал к афинянам послов с жалобами на то, что они напрасно распространяют про него среди греков худые толки, будто он, надавав им много щедрых обещаний, обманул их. Он утверждает, что ничего не обещал и ни в чем их не обманул, и требует доказательств их обвинений. Одновременно с Филиппом прислали послов в Афины также аргосцы и мессенцы, обвиняя со своей стороны народ в том, что он поддерживает дружественные отношения с лакедемонянами и даже содействует им в порабощении Пелопоннеса, а им самим препятствует в борьбе за свободу. (3) Так вот афиняне и затрудняются с ответом как Филиппу, так и этим государствам: государствам этим они не могут дать объяснений относительно того, что имеют дружественные отношения с лакедемонянами и что недовольны и подозрительно относятся к сближению их с Филиппом, хотя сами и не могут дать оправдания действиям лакедемонян; Филиппу же не решаются сказать, что ошиблись в своих расчетах, но что, по-видимому, обмануты не им лично, так как Филипп ни в своих письмах не давал им никаких обязательств, ни через своих собственных послов ничего не обещал, но что некоторые из самих афинян обнадежили народ рассуждениями, будто Филипп пощадит фокидян и смирит спесь фиванцев. (4) Вот почему Демосфен, упомянув о необходимости ответов на это, обещает сам их дать, но тут же замечает при этом, что справедливо было бы требовать ответа у тех самых людей, которые создали эти трудности, – именно, у тех, которые, как он выражается, обманули народ и открыли Филиппу Пилы. Этими словами он намекает на Эсхина, подготовляя, как говорят, уже в это время свое обвинение против него в преступном посольстве, – то обвинение, которое позднее он и возбудил², уже наперед стараясь внушить афинянам отрицательное отношение к нему.

Речь

(1) Всякий раз, граждане афинские, когда обсуждается вопрос о действиях Филиппа и о нарушениях им мирного договора, всегда я вижу, что произносимые в нашу пользу речи представляются и справедливыми, и благородными, и что все обвинители Филиппа как будто говорят каждый раз именно так, как и нужно, но на деле не исполняется, можно сказать, ничего, из этих нужных мероприятий, да и вообще из всего, ради чего эти речи стоит слушать. (2) Наоборот, сейчас все дела у государства приведены уже в такое состояние, что, чем сильнее и очевиднее кто-нибудь уличает Филиппа и в нарушении мира, заключенного с вами, и во враждебных замыслах против всех вообще греков, тем труднее становится подать совет относительно того, как же нужно действовать. (3) А причина этого вот в чем: ведь надо бы, конечно, граждане афинские, всех, кто стремится к захватам, останавливать решительными мерами и действиями, а не словами; между тем, в первую очередь, мы же сами, выступающие на трибуне ораторы, уклоняемся от того, чтобы вносить письменные предложения и подавать советы, боясь навлечь на себя неприязненное отношение с вашей стороны, а только распространяемся о том, как возмутительно он поступает, и о всяких подобных делах; но, с другой стороны, также и вы, сидящие здесь³, хотя высказать справедливые речи и уразуметь мысль какого-нибудь оратора научились лучше Филиппа, но зато, чтобы помешать Филиппу в осуществлении его теперешних замыслов, вы решительно ничего не предпринимаете. (4) Вот так и получается положение, я думаю, необходимое и, может быть, даже естественное – чем кто из вас более всего любит заниматься и к чему имеет особенное пристрастие, то и оказывается у него в лучшем состоянии: у Филиппа – действия, у вас… речи. Поэтому, если и сейчас вы вполне удовлетворяетесь тем, что говорите более справедливое, то это легко, и никакого труда не требуется к этому прилагать; (5) но если надо думать о том, чтобы теперешнее положение поправилось, чтобы все незаметно для нас не пошло еще дальше на ухудшение и чтобы против нас не встала уже столь большая сила, против которой мы не в состоянии будем и бороться, тогда и обсуждения нельзя вести уже таким образом, как прежде, но и мы – ораторы, все до одного, и вы, слушающие, должны поставить себе целью найти наилучшие и спасительные меры, а не гнаться за наиболее легкими и приятными.

(6) Итак, прежде всего, если есть кто-нибудь, граждане афинские, кто смело глядит на то, как силен стал Филипп и сколько мест он уже подчинил своей власти, и кто верит, что все это не представляет никакой опасности для нашего государства и не готовится всецело против вас, мне остается только удивляться, и я хочу обратиться одинаково ко всем вам с просьбой – выслушать в коротких словах мои соображения, которые заставляют меня ожидать как раз противоположного и считать Филиппа за врага; тогда я думаю, если вы призна́ете меня более дальновидным, то вы меня и послушаетесь, если же этих храбрецов, доверившихся ему, то вы примкнете к ним. (7) Я лично, граждане афинские, исхожу вот из каких соображений. Чем овладел Филипп прежде всего после заключения мира? – Пилами⁴