Избранные романы. Книги 1-19

1

Лейтенант Мортон едва держался на ногах, когда вышел из коктель-бара. Несколько секунд он стоял неподвижно, собираясь с силами, для того чтобы продолжить свой путь, и вдруг почувствовал у себя за спиной какое-то движение. Он осторожно повернулся и не успел шагнуть в сторону, как вышедшая вслед за ним из бара девушка натолкнулась на него и чуть не упала, судорожно вцепившись в рукав его кителя. По-видимому, она была ещё более пьяна, чем он сам. Ему с трудом удалось сохранить равновесие и не дать ей упасть, и он уже почти отпустил её, как вдруг она еле разборчиво пробормотала: «Вы обещали отвезти меня домой.

Каргилл оторопел. Он был уверен, что видит её первый раз в жизни, и уже собирался сказать ей это, но промолчал, так как вдруг понял, что ещё никогда в жизни не был так жутко пьян. А что с ним происходило в течение предыдущего часа, он вообще не мог вспомнить, так что, вполне возможно, эта девушка говорила правду.

Во всяком случае он определенно собирался найти кого-нибудь, с кем можно было бы провести остаток вечера. Да и вообще, какое все это имело значение? Оставалось всего три дня до конца отпуска, и ему было совершенно некогда уточнять, как далеко зашли их отношения.

— Где ваша машина? — спросил он со всей решительностью, какую только мог собрать в своем расслабленном теле.

Слегка пошмтываясь на ходу, девушка повела его к своей машине. Это был «шевроле». Она подождала, пока Мортон откроет ей дверь, и рухнула на сиденье. Все тело её как-то сразу обмякло и голова безжизненно повисла. Каргилл сел за руль и еле удержался от того, чтобы тут же не сползти на пол, положить голову на сиденье и заснуть.

Последним усилием воли он попытался собраться, сконцентрировать свое внимание, и внезапно ему стало страшно: «А я ведь совершенно не в состоянии вести машину. Лучше взять такси», — вяло подумал он.

Но воплотить это в действие он был уже не в состоянии. То странное оцепенение, с которым он все это время боролся, одолело его, и сознание отключилось. В последнюю секунду он ещё ощущал, что тело его механически, уже помимо его воли, совершает какие-то движения — кажется, нога нажала на педаль, — и больше он ничего не помнил.

Когда Каргилл пришел в себя, он понял, что произошла авария. Автомобиль съехал с дороги и врезался в дерево. Попытка выбраться из машины не удалась — дверь, видимо, заклинило. Осмотревшись получше, Каргилл убедился, что лишь чудом избежал смерти или серьезного увечья, так как корпус автомобиля был просто искорежен.

Он решил попробовать открыть другую дверь, с той стороны, где сидела девушка, и тут его охватил ужас: вся передняя часть машины в этом месте была вдавлена внутрь. Именно сюда пришелся самый сильный удар.

Даже в темноте было понятно, что этот удар оказался для девушки смертельным. Отчаянным усилием Каргилл снова дернул свою дверь, и на этот раз она поддалась. С большим трудом он выбрался из машины, постоял минуту, стараясь унять дрожь в ногах, и медленно, неверными шагами пошел куда-то в ночь, прочь от этого места. Никто не остановил его. Улица была пустынна.

Утром, бледный и протрезвевший, он прочитал сообщение об этом случае в газете:

В первых сообщениях ни слова не говорилось о том, располагает ли полиция какими-то сведениями о возможных причинах аварии и о том, кто видел Мари Шане в тот вечер. В одном из следующих выпусков газет было упомянуто, что незадолго до того, как произошла авария, её видели в коктейль-баре разговаривающий с каким-то военным. Все вечерник газеты подхватили сообщение и стали развивать эту тему. А на следующее утро в газетах уже излагались версии о возможном убийстве. На душе у Каргилла было неспокойно, и он решил немедленно, не дожидаясь окончания отпуска, вернуться в свою часть.

Когда через неделю ему стало известно, что его часть направляют в Корею, он испытал чувство огромного облегчения, несмотря на то, что (это было в 1953 году), в Корее шла настоящая война. Жизнь в обстановке постоянных боев ожесточила Каргилла. Зрелище крови, человеческих страданий и чужой смерти уже не трогало его, и постепенно чувство вины, преследовавшее его раньше, исчезло. Так прошел год, и он почти совсем забыл об этом неприятном случае.

В начале 1954 года он, уже в чине капитана, вернулся в Лос— Анджелес. Он пробыл дома несколько месяцев, когда однажды с утренней почтой получил какую-то странную записку. В ней говорилось:

«Дорогой капитан Каргилл!

Вчера я увидела вас на улице и узнала ваш адрес и номер телефона из телефонного справочника. Не будете ли вы так любезны встретиться со мной в отеле «Гиффорд» сегодня (в среду) вечером около 20.30?

С нетерпением ждущая встречи, Мари Шане».

Каргилл сначала ничего не понял. Мари Шане? Кто это такая? И вдруг он все вспомнил, и тот давний, уже позабытый страх вновь охватил его. «Но ведь она умерла, — подумал он растерянно. И она не знала, как меня зовут…»

Внутри у него все похолодело. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что идти на эту встречу нельзя, но по мере того, как приближался вечер, росла и его решимость узнать, что же все это значит, что хочет от него эта странная женщина, подписавшаяся именем той, которой уже давно нет в живых, почему она с нетерпением ждет их встречи.

В великолепном фойе отеля «Гиффорд» Каргилл был уже в начале девятого. Он нашел удобное место за одной из колонн, откуда можно было наблюдать за входом, и приготовился ждать.

Ждать ему пришлось долго. В 21.30 внутри у него все кипело от негодования, так как он уже пять раз предпринимал попытки заговорить с незнакомыми женщинами, принимая их за Мари Шане, и каждый раз ему приходилось выслушивать, что они думают по поводу его бестактной навязчивости. Он чувствовал, что терпение его иссякает с каждой минутой.

Его неуспех у женщин не остался, однако, незамеченным. Derejrhb отеля, высокий, крепкого сложения человек, бесшумно подошел к нему и тихим, но убедительным голосом сказал:

— Капитан, а что, если вам попытать счастья в другом месте? Вы же видите, что здесь у вас дело не идет, — и добавил ещё более убедительно: — Короче, друг, топай отсюда, и живо!

Каргилл, побелев от злости, посмотрел в бесстрастные глаза детектива и понял, что ему придется уйти. И в эту минуту где-то рядом за его спиной приятный женский голос произнес:

— Я долго вас заставила ждать, капитан?

С чувством облегчения Каргилл повернулся и замер. Он был уверен, что не помнит, как выглядела та несчастная девушка, но сейчас, как только он увидел её, сразу понял, что это Мари Шане.

Она изменилась, но сомнения не было.

— Это была она. Краем глаза он увидел, что местный детектив отошел в сторону. И тогда осталось только эта девушка и он, смотрящий на неё во все глаза.

— Это действительно вы, — сказал он, — Мари Шане

Ему было трудно произнести это имя, как будто слова были тяжелыми, как камни, и для того, чтобы заставить их двигаться, нужно было приложить достаточно усилий. Присмотревшись к ней получше, Каргилл начал осознавать, что она очень изменилась.

Та девушка, которую он согласился отвезти домой год назад, была тоже хорошо одета, но не так, как эта. Сейчас на ней было ярко-розовое платье типа сари и манто из меха какого-то неизвестного ему животного. Мех был необыкновенно красив, ничего подобного Каргилл не видел со дня своего возвращения в Америку.

Но, собственно говоря, одежда её сейчас не имела никакого значения. «Вас ведь нет на свете, — хотел он сказать. — Я сам читал сообщение о ваших похоронах».

Но он не стал этого говорить. Что-то останавливало его. Девушка тихо произнесла.

— Пойдемте в бар. Там мы можем чего-нибудь выпить и поговорить о старых временах…

Каргилл выпил первую рюмку залпом, не отрываясь. Вопросительно взглянув на девушку, он заметил, что она наблюдает за ним с легкой, снисходительной усмешкой.

— Я задавала себе вопрос, — произнесла она медленно, — какое чувство я буду испытывать, когда вернусь и буду пить вместе с убийцей. Это совсем не весело, правда?

Каргилл почувствовал в её словах скрытую враждебность и что— то еще, что-то более глубоко запрятанное и непонятное ему. С враждебностью ему приходилось сталкиваться не раз, и он знал, как надо защищаться, — изо всех сил, до последнего, со всей решимостью.

Эта женщина собиралась причинить ему вред, и ему нужно было быть настороже.

— Я не понимаю, о чем идет речь, — сказал он резко. В его голосе слышались угрожающие нотки. — Я даже не уверен, что знаю вас.

Женщина немного помедлила, открыла сумочку и вынула оттуда две большие фотографии. Молча бросила их на стол перед Каргиллом. ему понадобилось несколько секунд, чтобы сосредоточить внимание на том, что было изображено на фотографиях. Когда до его сознания дошло то, что он увидал, Каргилл торопливо схватил снимки и поднес их ближе, не веря своим собственным глазам. на обеих фотографиях был запечатлен человек в офицерской форме, выбирающийся из сильно поврежденного автомобиля. У Каргилла перехватило дыхание от ужасающих своим неприкрытым натурализмом подробностей. На одном из снимков было видно, что тело девушки буквально вдавлено в ту дверь, около которой она сидела. Голова её была как-то meeqreqrbemmn повернута, а по лицу текла кровь. На другом снимке крупным планом было изображено лицо офицера, сфотографированное из абсолютно невероятного положения откуда-то сзади.

Это был он. Это он выбирался из разбитой машины, в которой лежал залитый кровью труп девушки.

Пальцы его сами собой разжались, и фотографии упали на стол. Он посмотрел ей прямо в глаза тяжелым, угрожающим взглядом.

— Что вам надо от меня? — спросил он с ненавистью. — Где вы взяли эти снимки?

Тот последний вопрос, как электрический шок, побудил его к действию, и он с невероятной быыстротой — никто не смог бы опередить его в эту минуту — схватил эти фотографии, как утопающий хватается за соломинку, мертвой хваткой. Пальцы его совершенно не слушались, когда он начал рвать их на мелкие клочки.

— Не трудитесь, — спокойно произнесла девушка. — У меня есть негативы.

Каргилл остановился как по команде и, наверное, машинально посмотрел в сторону официанта, стоявшего неподалеку, потому что тот в одно мгновение возник около их стола, убрал разорванные фотографии и принес ещё виски. Каргилл торопливо опрокинул рюмку в рот и почувствовал, что здравый смысл начинает возращаться к нему. Если она не умерла, тогда никто не может ни в чем его обвинить, ведь никакого преступления не было?

Он увидел, что девушка опять что-то ищет в сумочке. Она вытащила блестящий предмет в форме сигареты, приложив его к губам, глубоко затянулась и выпустила тонкую струйку дыма. Пока он завороженно смотрел на эту «сигарету», она снова достала что-то из сумочки. Это «что-то» выглядело как визитная карточка, размером несколько больше обычной. Она бросила её на стол перед ним.

— Вам, конечно, непонятно, — сказала она, — что это значит. Вот, это до некоторой степени прояснит дела. Взгляните.

Каргилл почти не слышал, что она говорила.

— Эта ваша сигарета, — медленно произнес он. — Вы же её не зажигали.

— Сигарета? — Она сначала не поняла, о чем идет речь, потом достала из сумочки ещё одну блестящую трубочку, такую же, как и первая, и протянула ему.

«Она автоматически включается, когда затягиваешься. Это на самом деле очень просто, но я забыла, что они появятся только через сто лет. Они очень хорошо успокаивают нервы».

Успокоить нервы — это как раз то, что ему сейчас было нужно. Каргилл глубоко затянулся три раза подряд и почти сразу ощутил расслабляющий эффект душистого дыма. Он взял карточку, которую девушка бросила на стол. На ней какой-то блестящей краской было написано:

Блестящие строчки поплыли у него перед глазами.

— Но этого не может быть! Это какая-то мистификация! — голос его звучал глухо, как будто со стороны. Разум отказывался верить в реальность происходящего, но инстинкт, такой же древний, как мир, действовал независимо от сознания и готовил его к худшему. Руки его похолодали.

Она пожала плечами:

— Это не моя идея. Я только обратилась к ним за помощью, а все остальное от меня уже не зависит. А вы… — Она не договорила. Qm`w`k` её голос, а потом и она сама медленно растаяли, и все погрузилось в темнотму.

2

Темнота стала рассеиваться, но все вокруг было видно очень смутно, контуры предметов были расплывчатыми и неопределенными. каргилл потряс головой, потер глаза и почувствовал, что к нему начало возвращаться нормальное зрение. Он увидел, что сидит на стуле в углу просторной, со вкусом обставленной гостиной. Слева находилась дверь, видимо в спальню — был виден край кровати. Стена напротив была, как ему показалось, зеркальной. Но это зеркало выглядело как-то необычно. В нем отражался не он, а какая-то девушка, которая, так же как и он, сидела на стуле в следующей комнате, представляющей собой зеркальное отражение той, в которой находился он. Это была та самая девушка, которая называла себя Мари Шане.

Каргилл поднялся со стула и принялся осматривать квартиру. Да, его догадка была правильной, и дверь налево действительно вела в спальню, рядом с которой находилась ванная. Дверь из ванной выходила, очевидно, наружу, но она была заперта. А зеркальная стена гостиной, как оказалось, была на самом деле стеклом, разделяющим две одинаковые квартиры с одним и тем же расположением комнат. На одной из стен висели часы, на которых горела надпись: «6 мая, 18 часов 22 минуты». Они, видимо, остановились месяц назад.

Пока Каргилл осматривал квартиру, он ощущал какое-то нервное возбуждение, но вскоре это смущение пропало, и он устало опустился на стул, непрязненно глядя на девушку и вспоминая ту карточку, на которой он прочел это безжалостное слово «смерть».

Погруженный в свои тяжелые раздумья, он не сразу заметил, что девушка встала и подошла к разделяющему их стеклу. Она произнесла что-то, но он увидел только, как двигались её губы. Ни единого звука до него не донеслось. Каргилл, выйдя из своего оцепенения, вскочил со стула, подбежал к стеклянной стене и крикнул: «Где мы находимся?»

Она отрицательно покачала головой. Он стал осматривать стеклянную стену, потом комнату, пытаясь найти какую-нибудь возможность для обобщения «Может быть, есть телефон? — подумал он, и чуть не рассмеялся — такой глупой ему показалсь эта мысль. — Ну, и какой же номер ты стал бы набирать, если бы нашел здесь телефон?»

Но один выход все-таки был. Каргилл принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках ручки и хотя бы клочка бумаги и нашел и то и другое, вздохнув с облегчением. Пальцы его дрожали, когда он торопливо писал: «Где мы?»

Он приложил бумагу к стеклу. Девушка кивнула головой, показав, что поняла его, достала из сумочки блокнот и ручку, написала несколько слов и тоже подошла к стеклу. Каргилл прочел: «Я думаю, это Город Теней».

Это ему ни о чем не говорило. «Где это?» — написал он.

Девушка пожала плечами и ответила: «Где-то в будущем».

Странно, но этот ответ его почему-то успокоил. Он все больше убеждался, что имеет дело с какими-то ненормальными людьми и что ему необходимо очень взвешенно проанализировать случившееся и продумать свои действия, раз уж он попал в руки сумасшедших. «Они не посмеют мне ничего сделать», — сказал он сам себе.

Очевидно, каким-то образом родственники Мари Шане узнали, что это он был с ней во время аварии и, движимые чувством мести, решили сами наказать его за её гибель.

Но он никакого чувства вины не испытывал и вовсе не собирался opnqrn так дать себя убить ради успокоения этих психопатов Теперь, когда ему все стало ясно, страх прошел и он почувствовал яростную решимость вырваться из их рук. В его разгоряченном воображении мгновенно возник десяток планов освобождения. Для начала он разнесет тут все: разобьет стекло, вышибет дверь и разломает всю мебель до последней дощечки. Эти люди ещё долго будут сожалеть о том, что посмели тронуть его. Он поднял стул, чтобы ударить им по стеклу, и в этот момент услышал голос, который раздался как будто прямо из воздуха:

— Мортон Каргилл, моя обязанность объяснить вам, почему вы должны умереть.

От неожиданности Каргилл замер на месте со стулом в руках. Он поискал взглядом динамик и убедился, что его в комнате нет, а если верить слуху, то голос доносится ниоткуда, просто из воздуха, но это было невозможно. Он решил осмотреть все стены, мебель, чтобы найти, где спрятан динамик, и вдруг тот же голос раздался снова, на этот раз, вне всякого сомнения, непосредственно из воздуха и почти что над его ухом.

— Необходимо, — сказал голос, — сначала объяснить вам кое— что, учитывая то воздействие, которое может быть оказано на вашу нервную систему.

Каргилл практически ничего не понимал, так как его охватила настоящая паника — нигде не было и следов загадочного устройства, которое должно было создавать иллюзию того, что кто-то говорит прямо ему в ухо.

Голос заговорил снова, на этот раз где-то позади него.

— Видите ли, капитан Каргилл, для эффективности нашей терапии абсолютно необходима перестройка организма на глубинных уровнях. Такие изменения невозможно вызвать искусственным путем. Нельзя этого делать и с помощью гипноза, так как независимо от того, насколько глубоко воздействие, часть мозга все равно бодрствует и осознает, что это только иллюзия. Вы поймете, что я имею в виду, когда я скажу, что даже в случае сильнейшей амнезии вы можете быть уверены, что человек в состоянии вспомнить все, что произошло. Сам факт наличия памяти, которая обладает способностью воспроизводить нужную информацию под воздействием соответствующих стимулов, объясняет, почему стандартная терапия для нас не подходит.

На этот раз сомнений уже не было. Этот монолог был достаточно долгим, и у Каргилла было время осмотреться и убедиться, что голос доносится из какой-то точки в воздухе над его головой. Это открытие поколебало его уверенность в том, что он хоть немного понимает, что происходит, но он не хотел даже себе в этом признаваться и решил прибегнуть к самому эффективному средству разрешения сомнений, которое он знал, — к действию. Он снова взял в руки стул, с помощью которого собирался разнести вдребезги стеклянную стену, и опять услышал все тот же ровный, бесстрастный голос:

— Только совершившийся факт может оказать непосредственное воздействие и вызвать необратимые изменения. Недостаточно просто представить себе, что на все на полной скорости мчится автомобиль, даже если вам будут внушать это с помощью гипноза. Только когда машина на самом деле несется прямо на вас и опасность абсолютно реальна — только тогда человек всеми клетками своего мозга и тела способен осознать реальность происходящего.

Каргилл вдруг осознал, что именно это и происходит с ним в действительности, что его сомнения в реальности происходящего начинают исчезать. Похоже, что здесь что-то иное, чем просто группа психопатов-родственников, помешавшихся на почве мести. Здесь была реальная, осязаемая, непосредственная опасность. А это было ему знакомо как ничто другое. Больше года он прожил в naqr`mnbje постоянной смертельной опасности, что невероятно закалило его дух и тело. Он был настроен на опасность, она приводила его в потрясающее своей парадоксальностью состояние высочайшего напряжения и концентрации всех сил и, одновременно, релаксации.

— Что все это, черт возьми, значит? Где я нахожусь? — обратился Каргилл в пространство. Это необходимо было узнать как можно скорее, прежде чем начинать действовать. Впрочем, первый шаг к действию он уже сделал, осознав угрожающую ему опасность как вполне реальную. Голос из воздуха, проигнорировав его вопрос, продолжал:

— Сказать потомкам Мари Шане, что вы убиты, было бы недостаточно. Девушка должна присутствовать при этом, она должна увидеть вас мертвым, дотронуться до вашего холодного трупа и осознать реальность вашей смерти и её необратимость. Только при этом условии могут произойти необходимые изменения в её организме на глубинном, клеточном уровне. Ну а теперь мне хотелось бы предложить вам немного отдохнуть. Нужно, чтобы у вас было время все осмыслить ещё до того, как начнется коррекционная терапия.

— Я все-таки хочу получить ответ на свой вопрос: где я? Кто вы такие, черт возьми? — угрожающе произнес Каргилл. Ответа не было, и когда он понял, что ждать дальше бесполезно, он схватил стул и со всего размаха ударил по стеклу. В течение десяти минут дрожащими от напряжения руками он колотил по стеклу что было сил, стул был разнесен в щепки, а на стекле не осталось даже ни малейшей царапины. Убедившись в бесполезности дальнейших усилий в этом направлении, он постоял минуту, быстро направился в ванную и стал осматривать дверь, которая, как он предполагал, вела наружу. Она была сделана из какого-то очень прочного металла. Целый час он провозился, пытаясь открыть её, но все его усилия и здесь оказались тщетными.

В конце концов усталый, но несдавшийся, Каргилл решил немного отдохнуть и собраться с мыслями. Кровать в спальне показалась ему очень удобной, он прилег и моментально заснул.

Проснулся он оттого, что кто-то отчаянно тряс его за плечо. Женский голос торопливо говорил ему в ухо:

— Живее! Нельзя терять ни минуты. Нужно уходить сейчас же.

Ничего ещё толком не понимая, он сел на кровати. Да, он в той же спальне в квартире со стеклянной стеной. Но девушка, стоящая около кровати, ему совершенно не знакома. Пока он разглядывал её, она шагнула в сторону и наклонилась над каким-то непонятным устройством. Что-то, видимо, было не в порядке, и она явно пыталась устранить неполадки, но это ей не удавалось. Потом, очевидно отчаявшись, она посмотрела на Каргилла и воскликнула:

— Боже мой, да не сидите вы тут как истукан! Подойдите сюда и потяните за этот рычаг. Нам надо побыстрее выбираться отсюда.

Каргилл никак не мог стряхнуть с себя оцепенение. Появление здесь этой девушки совершенно сбило его с толку. Он подошел и опустился на пол рядом с загадочным устройством. С одной стороны на его корпусе был небольшой выступ.

— Возьмитесь за выступ и тяните изо всех сил. — Приказала она, но он продолжал сидеть неподвижно. Она, видимо, заметила выражение его лица и спросила раздраженно: — Ну, что еще? В чем дело?

— Пустяки, — ответил он. — Просто я ничего не понимаю, что здесь происходит, но вас ведь это не волнует, правда?

Девушка устало пожала плечами.

— Ну ладно. Похоже, что события слишком быстро развиваются. Вам надо время, чтобы все осмыслить. Хорошо, будем сидеть и ждать, пока не придет кто-нибудь из Теней.

— Что?!

Девушка почти простонала:

— Господи! Ну когда же я научусь держать язык за зубами? Ну сейчас начнутся расспросы! — Ее снисходительно-раздраженный тон взбесил Каргилла, и лицо его гневно вспыхнула:

— Да, черт вас всех возьми, что все это значит в конце концов? И кто вы вообще такая?

Девушка подняла руку, как будто защищаясь.

— Ладно, тихо, успокойтесь. Начнем с последнего вопроса. Меня зовут Энн Рис. А что касается всего остального, я не собираюсь вам ничего объяснять. Скажу только, что вас забрали сюда из двадцатого века по приказу Теней, а я принадлежу к группе, которая борется против них. Меня послали сюда за вами… — Она остановилась и посмотрела на него, нахмурив брови: — Только не спрашивайте, как мы узнали, что вы здесь. Я и так вам слишком много рассказала. Я попала сюда, в Город Теней, с помощью этой вот машины, и если вам удастся вытянуть рычаг, — кажется, его заклинило, — тогда мы оба сможем отсюда выбраться. А если не хотите, можете оставаться тут, скоро за вами придут. Помогите мне с машиной, у меня нет времени сидеть тут с вами. В конце концов, может быть, вы хотите, чтобы вас убили. Кстати, я не уверена, что это такая уж плохая идея. Ну, помогите же!

Похоже, у него не было выбора. Он наклонился над машиной, взялся за выступ и почувствовал, что пальцы с него соскальзывают, такой он был гладкий. Он схватил покрепче.

— Дергайте! — резко произнесла девушка.

Каргилл потянул выступ к себе и почувствовал, что он поддается.

— Есть! Быстро, теперь хватайтесь вот за эту ручку. — Она показала, где нужно было взяться, и сама положила свою руку рядом с его. В машине что-то засветилось, он перестал ощущать свое тело, а в следующую минуту он уже лежал на жестком гладком полу в каком— то незнакомом месте.

3

Каргилл медленно и осторожно поднялся на ноги и, к своему удивлению, не почувствовал ни боли, ни головокружения, ни вообще каких бы то ни было неприятных ощущений. он стал осматриваться. Комната была большая, с высокими потолками, стены и пол облицованы каким-то материалом, напоминавшим мрамор. Здесь почти не было мебели, только у одной стены стояло что-то вроде стульев. В дальнем углу комнаты была дверь в форме арки, а вид из единственного в комнате большого окна загораживали какие-то кусты.

Внезапно он обернулся, почувствовав, что за ним наблюдают, и увидел ироническую усмешку на лице Энн Рис.

— Ну и как? — спросила она снисходительным тоном. — У вас довольно дурацкий вид, должна вам сказать.

Каргилл посмотрел на неё со злостью. Сейчас она показалась ему более миниатюрной, и, очевидно, она была старше, чем он думал раньше. Ей было, наверное, лет двадцать пять, и, скорее всего, она была незамужем. Молодые замужние женщины с детьми не бывают такими авантюристками и не вступают в группы заговорщиков.

Ему самому понравилось, какой он умный и рассудительны. он почувствовал, как напряжение, в котором он все это время пребывал, начинает спадать. В первый раз он отчетливо осознал, что действительно находится в будущем и что он наконец свободен! Ему захотелось увидеть как можно больше нового, прежде чем его снова вернут в двадцатый век.

Внезапно он вспомнил слова Энн о том, как он выглядит, и посмотрел на себя. Одежды на нем, кроме каких-то шорт наподобие qonprhbm{u. Нельзя сказать, что он выглядел неприлично, тело его было крепким и сильным, но было неприятно находиться в таком виде в присутствии незнакомой женщины. Он сказал с раздражением.

— Вы могли бы позаботиться и приготовить для меня какую-нибудь одежду. Между прочим, здесь совсем не жарко. и действительно, становилось холоднее. В окне было видно, что на улице темнеет. Если они по-прежнему находятся в Калифонии, то вечером даже в разгар лета там бывает прохладно, когда с моря дует ветер.

Девушка обронила небрежно:

— Кто-нибудь принесет вам одежду. Как только стемнеет, мы отсюда уйдем.

Каргилл снова почувствовал себя очень неуютно оттого, что он пока так мало знает обо всем, что Межвременное общество психологической адаптации решило использовать его для лечения кого— то из своих пациентов. С точки зрения морали это, на его взгляд, не выдерживало никакой критики, и даже мысль об этом приводила его в ярость. Значит, для того, чтобы успокоить чьи-то нервы, нужно было убить его? Он попытался сдержать свой гнев, так как этой опасности, хотя бы временно, ему удалось избежать. Теперь ему предстояло выяснить, что за люди спасли его, какие цели они преследовали и куда собирались его везти.

Каргилл не успел открыть рот, чтобы задать Энн все эти вопросы, как она предложила:

— Осматривайтесь пока, а я вас оставлю. Мне надо кое с кем поговорить. Не ходите за мной, пожалуйста.

— Нет, подождите, мне нужно кое-что спросить, — попытался остановить её Каргилл, но она только засмеялась:

— Меня это не удивляет. Но вы можете спросить его, потом.

Она быстро вышла, прежде чем он смог что-либо ответить.

Когда он остался один, то даже обрадовался этому. Ему необходимо было все спокойно обдумать, проанализировать, а делать это в присутствии других людей обычно трудно, так как это мешает сосредоточиться. А подумать ему было над чем. У всех тут, казалось, имелись какие-то планы на его счет, как будто он просто пешка в чьей-то игре. Это его совершенно не устраивало. Но своих планов у него пока не было, вот разве что посмотреть внимательнее, что там за окном. Сначала он решил, что окно выходит в большой и ухоженный парк, но, вглядевшись получше, увидел, что это улица. Дома стояли в окружении зелени: фруктовых деревьев, пальм, кустарников с яркими и, наверное, душистыми цветами. Сами дома были необычной архитектуры, и разнообразие форм поражало воображение. Откуда-то лился мягкий теплый свет, делая все вокруг таинственным и прекрасным. Это действительно был город будущего. Каргилл просто не мог оторваться от этого великолепного зрелища. Он хотел видеть все, ему было мало этого кусочка незнакомого мира, который открывался перед его глазами. Он подошел к двери и увидел, что она выходит в просторный, тускло освещенный вестибюль. Свет этот падал из другой двери в его противоположном конце. Каргилл помедлил на пороге, помня, что Энн запретила ему идти за ней. Но она не сказала, что может что-то произойти, если он не послушается. Может быть, ничего? И вдруг он увидел через раскрытую дверь напротив, что так кто-то есть, и услышал голоса. Это Энн Рис разговаривала с каким-то человеком. Слов Каргилл не мог разобрать, но по тому мужчины было ясно, что он отдает какие-то распоряжения девушке. А её тон был совсем непохож на тот, к которому он привык в общении с ней, в нем теперь слышались почтительные нотки. Он решил, что сейчас не время совершать решительные поступки, нужно подождать — она, видимо, скоро вернется.

Он отошел от двери и внезапно почувствовал, что ударился обо wrn-то металлически звякнувшее. В комнате было уже почти совсем темно, и он не сразу понял, что это та самая машина, с помощью которой они перенеслись сюда. Желая получше рассмотреть это загадочное устройство, Каргилл вдруг подумал, что было бы здорово воспользоваться этой машиной сейчас и оказаться где-нибудь подальше отсюда, от всех этих обществ и групп, которые пытаются использовать его для каких-то своих, наверняка темных целей, совершенно не интересуясь, чего он сам хочет. Судя по голосу того человека, настроены они были вполне решительно.

Каргилл опустился на пол около машины. В темноте он попытался найти наощупь тот выступ, за который надо было потянуть, чтобы привести это устройство в движение, но поверхность машины казалась совершенно гладкой.

Вдруг за дверью послышались шаги. Они приближались. Каргилл поднялся с пола и повернулся лицом к двери. Кто-то вошел в комнату, послышался какой-то шорох, и вспыхнул яркий свет. На пороге стояла… тень, тень человека.

Каргилл смотрел на газообразное полупрозрачное облако в форме человеческого тела, что-то совершенно невероятное, которое вдруг заговорило:

— Да, он один из них. Я ничего не ощущаю.

Откуда-то сзади послышался голос Энн:

— И сколько их?

— Не больше десятка во всем этом временном отрезке. Любопытный феномен.

Разговор этот велся и буквально, и фигурально через голову Каргилла. Фраза «любопытный феномен» относилась явно к нему, и Каргиллу, который так долго находился в состоянии сильнейшего эмоционального стресса, внезапно ему стало смешно — ведь эти слова изрекало такое фантастическое существо. Он расхохотался так, что на глазах у него появились слезы. Каргилл абсолютно потерял контроль над собой и уже не мог остановиться, пока совершенно не обессилел и не сполз на пол, так как ноги его просто не держали. Он лежал на полу, не в состоянии пошевельнуться от изнеможения, когда вдруг ощутил какое-то легкое прикосновение и в следующую секунду понял, что тело его пришло в движение.

Он почувствовал, что идет. Каким образом это произошло, было совершенно непонятно, но он, безусловно, шел по дороге — во всяком случае, ноги двигались и несли его сами.

Энн шла впереди него. В руках у неё был фонарь. От его тусклого света темнота вокруг казалась совершенно непроницаемой, но было ясно, что они находятся вдали от города и идут по грунтовой дороге. Каргилл поднял голову, но небо было, очевидно, покрыто облаками, так как ни звезд, ни луны видно не было. Только был слышен монотонный звук их шагов. Теперь, когда все чувства вернулись к нему, он поразился, каким молниеносным оказалось их перемещение в пространстве: только что они были в городе, а сейчас находились явно в глухой местности, вдали от людей и цивилизации. И за всем этим стояло то загадочное существо: один взгляд, несколько слов, легкое прикосновение — и вот под его ногами темная дорога, а впереди — молчаливая попутчица.

— Энн! — тихо позвал Каргилл.

Она отозвалась, не поворачивая головы и не замедлив шаг:

— Приходите в себя?

Нельзя сказать, чтобы тон её был доброжелательным. Каргилл задумался над тем, после чего это он приходит в себя. Наверное, у него был приступ амнезии, временная потеря памяти. Он усмехнулся — такое состояние для него было уже чем-то привычным, одним разом больше или меньше — не имело значения.

В данный момент он находится здесь, и это было пока edhmqrbemmne, в чем он был уверен.

— Куда мы идем? — спросил он.

Хотя он и не мог этого видеть, но каким-то образом почувствовал, как она пожала плечами,

— Нельзя же было оставить вас в городе, — сказала она.

— Почему?

— Тогда вы попали бы в руки к Теням.

Но по меньшей мере один из теней видел Каргилла, и он напомнил ей об этом. Она ответила не сразу и явно нехотя:

— Он… на нашей стороне. У него есть план, как с ними можно бороться.

— А я? Для чего вам понадобился я?

Энн не ответила. каргилл подождал и, ускорив шаг, догнал её.

— Если я нужен вам для осуществления ваших планов, наверное, я имею право знать, какая роль предназначается мне.

— Это все очень сложно.

Она по-прежнему не поворачивала к нему головы. — Нам нужен кто-нибудь из далекого прошлого, чтобы Тени не могли читать его мысли. Он посмотрел на вас и сказал, что на может определить ваше будущее. Время от времени в истории человечества встречаются люди со сложной судьбой, такие, как вы. Мы выбрали вас.

— Выбрали! — воскликнул Каргилл. Вдруг ему пришла в голову невероятная мысль, что все, что с ним тогда произошло, было заранее продумано, что кто-то выбрал его ещё в баре, чтобы устроить аварию и убить ту девушку.

— Нет, не может быть. Ведь он тогда нарочно так напился, этого они никак не могли запланировать.

Он почувствовал, что его начинает это раздражать.

— Я хочу знать, — сказал он, — как меня собираются использовать.

— Я не в курсе, — ответила Энн. — Я здесь только исполнитель.

Он схватил её за руку.

— Будто бы! Куда вы меня ведете?

Она попыталась высвободиться, но безуспешно, он сжал её пальцы ещё сильнее.

— Вы делаете мне больно, — сказала она тихо.

Каргилл нехотя отпустил её.

— Почему вы не отвечаете? — спросил он.

— Здесь недалеко есть одно место. Там вам скажут, что делать дальше.

Каргилл задумался, проигрывая возможные варианты, и решил, что все это ему совершенно не нравится. События развивались очень стремительно, но были некоторые вещи, которые не вызывали сомнения, например то, что он сейчас находился уж точно не в двадцатом веке — достаточно было вспомнить фантастическую тень в форме человеческой фигуры и то устройство для перемещения в пространстве, действие которого ему довелось на себе испытать.

Почему он оказался в будущем, было уже менее ясно. Межвременное общество психологической адаптации перенесло его в будущее, чтобы использовать для лечения кого-то из своих клиентов. Звучала это, кончено, нелепо, но так, во всяком случае, объяснил ему бесплотный голос в странной квартире, где он должен был ждать смерти. И никто, очевидно, не предполагал, что там вдруг окажется Энн Рис.

С её появлением все происходящее обрело новый смысл: «Она сказала, — подумал он, — что они выбрали меня». Это меняло дело. Значит, его роль в этом неизвестном ему деле не так уж второстепенна, следовательно, именно у него есть то, что им нужно.

Та группа, которая прислала за ним Энн, намеревалась использовать его в борьбе с опасным противником, и это было ещё ndmhl подтверждением того, что каким-то образом он может быть им полезным. Что она об этом говорила? — Что его будущее нельзя предсказать. А чье будущее можно предвидеть? Если они имели в виду, что, вырвав его из его времени, они не могли уже проследить за его действиями дальше — это более менее понятно. Но ведь она сказала вполне определенно, что время от времени в истории человечества появляются люди со сложной судьбой… Что же сделало его одним из таких людей?

Все это время, пока он пытался проанализировать происходящее, сосредоточенно нахмурив брови, они продолжали свой путь. Наконец он произнес:

— Боюсь, что мне все это совершенно не нравится. Пожалуй, я с вами дальше не пойду.

Она, казалось, не приняла его слова всерзьез.

— Бросьте глупости, — сказала она. — Куда же вы денетесь?

Каргилл вспомнил, что однажды, когда он был в Корее, они отступали в спешке и беспорядке, и ему пришлось два дня находиться на вражеской территории. Можно было представить, что оказаться в таком положении здесь было бы нерадостно. Он подумал, что в данный момент он не знает даже, какая на нем одежда, так как в темноте разглядеть её было невозможно. Но чувствовал он себя в ней тепло и уютно. Вряд ли ему дали такую одежду, которая могла бы привлечь к нему ненужное внимание. И он решился.

— Кажется, нам больше не по пути. Прощайте.

Он повернул назад и быстро побежал по дороге, но вскоре свернул с неё и оказался в густых зарослях какого-то кустарника. Сзади мелькнул свет фонаря: очевидно, Энн искала его. Ему это помогло сориентироваться и ещё глубже забраться в кусты. Послышался голос Энн:

— Вернитесь! Куда вы? Вот ненормальный! — Она кричала ещё что— то вроде: — Осторожнее, там Планиаки! — но он удалялся так быстро, что вскоре голос её затих вдалеке и пропал совсем.

— Что ещё за Планиаки? Наверное, ему послышалось.

Каргилл продолжал идти вперед, хотя вокруг практически ничего не было видно. Ясно было только, что его окружает дикая природа. Нужно было как можно дальше уйти от дороги, где он оставил Энн, и пройти максимально возможное расстояние до рассвета, так как утром за ним могли послать погоню. Он почувствовал запах водорослей и понял, что приближается к какойзто реке или к озеру. Он повернул в другую сторону, и вдруг совершенно неожиданно перед вспыхнул луч фонаря, осветив его с головы до ног

Тонкий девичий голос произнес:

— А ну, подними руки! А то сожгу тебя заживо!

В свете фонаря Каргилл увидел тусклый металлический предмет в форме удлиненной трубки. Он был нацелен прямо на него, и рука, державшая его, не дрожала.

Девушка закричала:

— Эй, отец, где ты? Я тут поймала Твинера! — В её голосе чувствовалось радостное возбуждение. — Иди же сюда и помоги мне.

Уже после Каргилл понял, что именно в этот момент ему надо было попытаться убежать. Его остановил непривычный вид оружия в руках девушки. Если бы это было что-то знакомое, он бросился бы в сторону и скрылся бы — во всяком случае, так он себе говорил, когда было уже поздно.

Пока он терял драгоценные мгновения, из темноты выскочил какой-то человек.

— Молодей, Лела! — сказал он. — Ловкая ты у меня девица!

Каргилл мельком увидал торжествующее выражение на его худощавом, заросшем щетиной лице, и в следующую минуту ему в спину уперлось что-то твердое.

— Давай пошевеливайся, а то костей не соберешь.

Каргилл нехотя подчинился медленно пошел вперед. В темноте смутно вырисовывался непривычный силуэт какого-то непонятного сооружения. Свет фонаря отражался от его гладкой поверхности.

Прозвучал приказ:

— Заходи в эту дверь.

Теперь уже деваться было некуда. Сзади него стоял вооруженный и решительно настроенный туземец. Каргилл вошел в дверь и оказался в большой, тускло освещенной комнате, необычно обставленной и довольно уютной. Подталкиваемый сзади твердой рукой отца Лелы, он пересек комнату, оказавшись в узком коридоре, и увидел открытую дверь в маленький закуток, который был освещен ещё более тускло. Мужчина втолкнул его туда и остановился на пороге. Вошедшая вслед за отцом девушка надела ему на ноги колодки из толстой цепи и закрыла замки на два оборота. Выходя из комнаты, она бросила через плечо:

— Там в углу койка.

Отец и дочь пошли по коридору, видимо, очень довольные собой, причем девушка возбужденно восклицала, что наконец-то они поймали «одного из этих», как она выразилась. Мужчина предложил:

— Может, нам надо подняться, а то вдруг он тут был не один?

Свет в комнате у Каргилла погас. Он почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, а в следующую минуту это сооружение оторвалось от земли и начало подниматься в воздух. «Так это, — догадался Каргилл, — летательный аппарат!

Он вдруг вспомнил слова Энн Рис: «Осторожно, там Планиаки!» Наверное, это они и есть. Он нашел в углу койку, про которую говорила девушка, и устало опустился на нее. Потом он ощупал цепи вокруг своих лодыжек. Металл был твердым, а сама цепь длиной чуть больше фута — достаточно для того, чтобы ограничить движение. Внезапно на него навалилась страшная усталость, он лег и тут же заснул.

4

Еще до того, как окончательно проснуться, Каргилл почувствовал, что он как будто парит в воздухе. Сначала он никак не мог сориентироваться ни во времени, ни в пространстве. Он потянулся, и в ногах его загремело что-то тяжелое, сковывающее движение. Охватившее его при этом чувство тревоги мгновенно стряхнуло остатки сна.

Каргилл все вспомнил, увидев над собой металлический потолок, а на ногах — цепи. Он начал подниматься с постели и вдруг почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он не успел повернуть голову, чтобы посмотреть, кто же это, как вдруг что-то больно хлестнуло его по шее, обжигая кожу.

— Вставай, ты, бездельник! — Человек, стоящий в дверях, уже замахнулся хлыстом, чтобы ударить его снова.

У Каргилла от ярости потемнело в глазах. Он рванулся, чтобы броситься на обидчика, но цепь не пустила его. Его охватило отчаяние от сознания своей беспомощности и такого унизительного положения.

Человек вновь ударил его. Каргилл попытался увернуться, и удар частично пришелся по его рукаву, а острый конец хлыста звонко щелкнул по металлической стене. Человек снова занес над ним руку для удара.

Каргилл узнал этого человека. Это был отец девушки, которая захватила его в плен. При свете дня Каргилл увидел, что это был мужчина лет сорока, сухопарый и неопрятный. Лицо его было покрыто неряшливой щетиной — он, видимо, несколько дней не брился. Тонкие губы и злое выражение глаз дополняли эту неприятную картину. Ndefd` его состояла из засаленных брюк и несвежей и небрежно заправленной рубашки. Человек угрожающе прорычал:

— Шевелись же, черт тебя подери!

Каргилл подумал: «Если он ещё раз посмеет меня ударить, я брошусь на него и собью его с ног». Вслух же он произнес, пытаясь выиграть время, чтобы собраться для прыжка:

— Чего вы от меня хотите?

Это привело его противника в бешенство.

— Ну, сейчас я покажу тебе, чего я хочу!

Хлыст обрушился бы на его голову со всей силой, но Каргилл, не дожидаясь этого, бросился на этого человека, собрав все свои силы, и буквально пригвоздил его к стене, навалившись всем телом. Тот вскрикнул, пытаясь освободиться. Но было поздно. Каргилл схватил его за рубашку на груди и с размаху ударил в челюсть.

Это был нокаут. Обмякнувшее тело рухнуло на пол. Каргилл неловко опустился на колени рядом с ним и дрожащими пальцами стал обшаривать его карманы.

Из коридора послышался голос девушки:

— Руки прочь, или я сейчас спалю тебя заживо.

Каргилл вздрогнул, поднял голову и, увидев направленное на него оружие, тяжело поднялся на ноги и сел на койку.

Девушка подошла к лежащему на полу отцу и ткнула его в бок ногой.

— Вставай, дурак! — сказала она.

Мужчина пошевелился и сел, потирая рукой ушибленную челюсть.

— Я убью его, — пробормотал он. — Убью, и к черту этого поганого Твинера.

Девушка презрительно усмехнулась.

— Никого ты тут не убьешь. Ты напросился, чтобы тебе дали в зубы, и получил, что заслужил. Что тебе от него было надо?

Мужчина поднялся на ноги, покачиваясь.

— Проклятые Твинеры! Мне просто тошно смотреть на них. Дрыхнут себе, понимаешь ли, и даже не знают, что им надо делать.

Девушка сказала холодно:

— Не будь дураком, отец. Он же ещё необученный. Ты что хочешь, чтобы он твои мысли читал? И вообще, не суйся к нему со своими грязными руками. Я его поймала, и если его надо будет бить, я сделаю это сама. Дай сюда хлыст.

— Слушай, Лела Боуви, — обратился к ней отец. — не забывай: хозяин здесь я. — Но хлыст он ей все же отдал и проговорил, угрюмо, уставясь на нее: — Все, что я хочу, это позавтракать, и побыстрее.

— Сейчас будет. Ну ладно, давай проваливай, — она махнула рукой. Ее отец повернулся и медленно вышел из комнаты.

Девушка отрывисто скомандовала:

— Эй, ты, давай на кухню.

Жестом она показала, куда нужно идти. Каргилл помедлил, раздумывая, стоит ли попытаться протестовать. Но слово «кухня» вызвало в его воображении приятные гастрономические ассоциации. Не говоря ни слова, он, тяжело переставляя скованные цепью ноги, поплелся туда, куда она показала. Ему вдруг пришло в голову, что эти люди могут держать его здесь на цепи, пока им это не надоест. Сознавать это было страшно. Отчаяние, навалившееся на него, давило тяжелее, чем цепи.

Кухня оказалась узким коридором между толстыми полупрозрачными стенами. Она была футов десять длиной, и в её дальнем углу находилась закрытая прозрачная дверь, за которой просматривались какие-то механизмы. Кухня была полна света, проникавшего внутрь через полупрозрачные стены. Каргилл озадаченно озирался, но ни плиты, ни ещё какого-нибудь привычного кухонного nanpsdnb`mh нигде не было. Более того, так не было ни посуды, ни еды. Вглядевшись пристальнее в полупрозрачные стены, он увидел там множество непонятных линий — одни шли в горизонтальном направлении, другие — в вертикальном, какие-то — по диагонали, некоторые из них были прямыми, другие — кривые. Картина вырисовывалась совершенно беспорядочная. Было абсолютно неясно, что все это значит.

Он вопросительно взглянул на девушку. Она сказала:

— Хорошо, что сегодня безоблачно. Мы получим столько тепла, сколько надо.

Он увидел, как на протянула руку и двумя пальцами слегка дотронулась до чего-то наверху, там, где стена соединялась с потолком. быстрым движением она провела рукой сверху вниз до середины стены, а затем параллельно полу. Часть толстой стеклянной стены скользнула вниз. каргилл увидал в проеме прозрачную панель, а за ней полки. С того места, где он стоял, он не мог разглядеть, что находится на полках.

Девушка отодвинула прозрачную панель в сторону и сделала ещё какое-то движение, но что именно, Каргилл не видел. Через минут в руке у неё была тарелка, на которой лежали очищенные сырые продукты: рыба и картофель. Это было весьма странно. каргилл подумал, что ни Боуви, ни его дочь не были похожи на людей, которые заранее будут что-то делать. Значит, у них на кухне в этих стенах было автоматическое оборудование для того, чтобы подготовить продукты к обработке.

Девушка отошла чуть в сторону, повторила свои прежние манипуляции со стеной, и ещё одна секция отделилась и опустилась вниз. Там также была прозрачная панель и полки. Отодвинув панель, она поставила тарелку на одну из полок.

Когда она закрыла панель, рыба прямо на глазах зарумянилась, а картофель почти мгновенно потерял свою твердость и сварился.

— Пожалуй, достаточно, — сказала Лела Боуви. — Ты тоже перекуси чего-нибудь.

Она вынула тарелку голыми руками, остановилась у панели холодильного шкафа взять что-то из фруктов и вышла из кухни.

Каргилл остался один. Когда она вернулась, он уже приготовил себе курицу с картофелем и с аппетитом завтракал.

Лела остановилась на пороге, и Каргилл подумал, что она вообще-то довольно хорошенькая, если не обращать внимания на несколько угрюмое выражение её лица. Конечно, она могла бы получше причесаться, но, во всяком случае, было заметно, что она следит за своей внешностью в отличие от своего отца. Волосы у неё были чистыми и блестящими, а на загорелом лице выделялись голубые глаза и яркие, полные губы.

Она спросила подозрительно:

— Как же такой ловкий Твинер, как ты, так легко дал себя поймать?

Каргилл быстро проглотил ещё не дожеванный кусок и ответил:

— Я не Твинер.

Глаза девушки вспыхнули злым огнем.

— Ты что тут, умничать будешь?

Каргилл доел то, что оставалось на тарелке, и спокойно сказал:

— Я говорю правду. Я не Твинер.

Она нахмурилась:

— А кто же ты тогда? — В её глазах появилась настороженность, даже тревога: — Тень?

Прежде чем он успел подумать, стоит ли ему притворяться, она сама ответила на свой вопрос:

— Конечно нет. Если бы ты был одним из них, ты знал бы, как p`anr`er кухонное оборудование. они ведь ремонтируют наши летающие дома, когда для нас это слишком сложно.

Притворяться было поздно, и Каргиллу пришлось подтвердить, что она права.

Девушка ещё сильнее нахмурилась:

— Но Твинер ведь тоже знал бы все это… Как тебя зовут?

— Мортон Каргилл.

— Откуда ты?

Каргилл рассказал ей, и она казалось, поняла. Кивнув головой, она проговорила:

— Значит, один из этих… За поимку таких, как ты, нам дают награду. Что же ты сделал — там, в своем времени — почему Тени стали за тобой охотиться?

Каргилл пожал плечами:

— Ничего. — Он не собирался рассказывать ей о трагическом случае с Мари Шане.

Она снова рассердилась.

— Не смей мне врать. Стоит мне только сказать отцу, что ты беглец, и ты пропал.

Каргилл произнес как можно более убедительно:

— Но я действительно не знаю. Что я ещё могу ответить? — Секунду поколебавшись, он спросил: — Какой это год? — почувствовал, что у него перехватило дух в ожидании её ответа.

5

Он как-то не подумал об этом раньше. Не было времени. Часы в комнате со стеклянной стеной в Городе Теней показывали время, но не год. А потом события стали разворачиваться с такой быстротой, что он просто не успевал осознать, что он действительно находится в будущем.

В каком именно будущем? В каком году? Какие события произошли в течение тех столетий, которые отделяют этот мир от его времени? Но сейчас самым главным для него вопросом был тот, который он задал Лале.

Она пожала плечами:

— Две тысячи триста девяносто первый.

Каргилл решил, что предпримет попытку, наконец, хотя бы что— то узнать об этом странном мире, и начал с вопроса:

— Что мне непонятно, так это почему жизнь так сильно изменилась за эти столетия?

Он рассказал ей немного о том, какими были Соединенные Штаты в 1954 году. Она восприняла все очень спокойно.

— Ничего удивительного. Сейчас большинство людей желают быть свободными, не хотят жить постоянно где-нибудь в одном месте или быть привязанными к какой-нибудь дурацкой работе. Люди пока ещё не совсем свободны. Нам — воздушным кочевникам — в этом смысле повезло больше по сравнению с другими. У нас есть наши летающие дома-флотеры, и мы летаем, где хотим.

Каргилл подумал, что он не назвал бы свободными тех, кто был явно зависим от других — взять хотя бы проблемы с ремонтом флотеров, но решил, что не стоит спорить. Ему нужна была информация.

— И сколько вас?

— Около пятнадцати миллионов.

Каргилл не стал возражать, хотя цифра эта показалась ему явно преувеличенной.

— А сколько всего Твинеров?

— Миллиона три. — Это было сказано презрительным тоном. — Эти трусы живут в городах.

— А Тени?

— Их, наверное, сотня тысяч, может, чуть больше или меньше.

Каргилл понимал, что она не могла быть уверена в точности этих цифр. Она не производила впечатления человека, который обладает достоверной информацией о таких вещах. Но он знал ещё меньше, чем она, и хоть какие-то знания все-таки лучше, чем ничего. Он представил себе их мир: кругом дикая природа, несколько городов и масса воздушных кочевников, бороздящих небо в своих летающих домах.

— А управляют тут всем Тени, я полагаю? — спросил я.

— Никто тут никем не управляет, — сказала девушка с раздражением. — И вообще, хватит вопросов. Не твоего это ума дело. — Она вышла из комнаты.

Большую часть этого дня Каргилл пробыл один. Лелу он видел лишь раз, когда она на минуту зашла на кухню, чтобы приготовить обед себе и отцу. У него было время, чтобы серьезно подумать над тем, что он узнал. Самым поразительным было катастрофическое сокращение населения. Значит, все честолюбивые стремления людей двадцатого века оказались бессмысленной суетой, значит, все достижения цивилизации оказались ненужными, так как человечество не выдержало её чудовищного стресса и отвергли все накопленное трудами предыдущих поколений, как только появилась такая возможность.

Он не мог в это поверить. Цивилизация, казалось, была незыблемой. Человек достиг чрезвычайно высокого уровня развития в науке, в культуре, и хотя в социальном плане оставалось ещё много проблем, шло постоянное поступательное движение вперед — человек к чему-то стремился, что-то искал, находил, чему-то учился.

Но где-то, видимо произошел сбой. Из того, что он узнал от Лелы, каргилл и сделал вывод, что на каком-то этапе давление властей на человека оказалось непомерны, и люди бросили вызов обществу, которое старалось все больше и больше подчинить себе личность, заставить человека жить по раз и навсегда установленным законам, лишив его свободы выбора.

Поэтому люди взбунтовались. Весь опыт предыдущей истории показывал, что с самых древних времен человек постоянно сталкивался с силами, стремящимися его контролировать, на какое-то время это им удавалось, а потом человек сметал их со своего пути и все начиналось снова.

Так, по-видимому, произошло и на этот раз, и общество потребления ни своей агрессивной рекламой, ни всепроникающим телевидением, ни «кадиллаками», «бьюиками» и «ягуарами» не смогло поработить человека и удержать его в зависимости. Значит, ему нужно ещё что-то, наверное, свобода выбора.

В кухне стало темнее, и Каргилл почувствовал, что их флотер снижается — по его корпусу снизу застучали ветви деревьев. Через минуту вошла Лела. Она стремительно пересекла кухню и открыла дверь в машинное отделение. Догадавшись, что она собирается сделать, каргилл вскочил на ноги, чтобы посмотреть, как она будет открывать наружную дверь, но не успел. Девушка уже вышла, и через открытую дверь внутрь ворвался влажный морской бриз. Он понял, что тот самый глухой звук, который он слышал, — шум прибоя.

Через минуту она вернулась и сказала:

— Можешь выйти, если хочешь. Но не пытайся убежать. Далеко все равно не уйдешь, а если отец выстрелит в тебя, то вспыхнешь, как факел.

Каргилл сказал с сожалением:

— Куда я убегу? Боюсь, что вам от меня никуда не деться.

Говоря это, он внимательно смотрел, как она отреагирует. Ему показалось, что он заметил на её лице выражение облегчения. Это a{kn не совсем то, что он ожидал, он надеялся на большее, но это наводило на мысль, что девушка не против, чтобы рядом был ещё кто— то, кроме её отца. Каргилл решил, что попробует завоевать её симпатии. Человек в его положении имел право использовать все средства для того, чтобы вновь обрести свободу.

Он не стал задерживаться около машинного отделения — завтра он узнает, как тут все работает. Он неловко спустился по ступенькам — с цепью на ногах это было весьма трудно — и ступил на песчаный пляж.

Весь вечер они ловили крабов и другую морскую живность, которая собиралась вокруг опущенного в воду фонаря. Это был скалистый, безлюдный морской берег, и только местами попадались не занятые скалами кусочки песчаного пляжа. Кое-где почти к самому берегу подходил густой лес. Лала вылавливала морских животных маленькой сетью и бросала их в кучу, а Каргилл под её руководством сортировал их, выбрасывая несъедобных обратно в море, а съедобных кидая в небольшое ведро.

Лела явно наслаждалась жизнью. Глаза её блестели в отраженном свете фонаря, лицо горело возбуждением. Она жадно вдыхала бодрящий морской воздух. Ее гибкое тело легко и ловко двигалось, работа кипела в руках. Несколько раз, когда отец отходил подальше и не мог её слышать, она радостным голосом восклицала, обращаясь к Каргиллу:

— Ну до чего же здорово, правду? Вот это, я понимаю, жизнь!

— Просто чудесно! Я никогда не видел ничего подобного! — Он говорил это, чтобы доставить ей удовольствие, но до некоторой степени это было правдой. Безусловно, в жизни на природе была своя прелесть, но девушка, по-видимому, не понимала, что это ещё не все, что жизнь в цивилизованном мире гораздо более богата и эмоционально насыщена.

Каргилл подумал, что ему, может быть, придется привыкнуть к такому образу жизни, и, возможно, это было бы весьма неплохо. Здесь, среди этих просторов, он мог бы затеряться и его никогда бы не нашли. Но он был уверен, что новизна впечатлений сменилась бы сначала привычкой, потом скукой, ощущением бесполезности своего существования и затем отчаянием. Это была безрадостная перспектива, и он её отбросил без всякого сожаления.

Когда они закончили работу, было уже далеко за полночь. Усталый, он лег на свою койку, и мысли его обратились к Леле. У него было достаточно опыта в общении с женщинами, и её поведение — то, что она часто обращалась к нему, искала его глазами, пыталась убедить его в преимуществах жизни на природе — подсказывало, что она одинока и жаждет общения. Хотела ли она любви или, вернее, на каких условиях она согласилась бы на это, зависело от её воспитания. Он подозревал, что, судя по манере держаться, она была девушкой строгих правил, но пока не чувствовал, что готов начать действовать, чтобы преодолеть возможное сопротивление.

На следующий день она несколько раз появлялась на кухне, когда там был Каргилл, и он, после неоднократных безуспешных попыток открыть дверь мишенного отделения, в конце концов решился спросить её об этом. Она без малейшего колебания показала ему, как это делается. Оказывается, нужно было одновременно дотронуться до дверных косяков.

Как только она ушла, Каргилл направился прямо в машинное отделение, чтобы понять, как устроен двигатель, что оказалось бесполезным занятием, так как последний был герметично закрыт. Тогда он, проделав все необходимые манипуляции, опустил одну из секций стены до пола и посмотрел вниз.

Внизу, насколько охватывал взгляд, проплывали картины дикой природы: деревья, кусты, буйная зелень, не знающая руки человека. Mn кое-где в толще леса можно было заметить какие-то здания. Даже с той значительной высоты, на которой летел флотер, было видно, что они давно заброшены. Многие подворные постройки перекосились, и время от времени можно было увидеть совсем развалившийся дом или сарай. Похоже, когда-то это были формы.

Впереди показался оставленный жителями город. Здесь следы запустения ещё больше бросались в глаза — покосившиеся заборы, заброшенные дороги, заросшие травой и давно оставленные людьми дома. Когда они пролетали над ещё одним покинутым жителями городом, каргилл опустил панель, закрывающую окно, и вернулся в свою каморку.

Он, живущий в мире, где практически не было ни одного клочка земли, который не принадлежал бы кому-нибудь и не использовался бы каким-то образом, был просто потрясен, увидев, что природа на таких обширных пространствах возвращается к своему первобытному состоянию, что люди позволили ей вновь захватить их. Он пытался представить себе, как это могло произойти, вспоминая и сопоставляя эту информацию, полученную от Лелы, с тем, что он увидел своими собственными глазами. Может быть, развитие науки и техники достигло такого высокого уровня, что это сделало ненужной целую отрасль экономики — сельское хозяйство? Если это так, то значит увиденное — свидетельство смены эпох. Пройдет ещё немного времени, и все эти заброшенные создания рук человеческих превратятся в памятники исчезнувшей цивилизации и покроются пеплом веков, как и города древних.

Еще два вечера они занимались ловлей морских животных. На четвертый день Каргилл услышал в одной из комнат незнакомый женский голос. Это был неприятный голос, и каргилл даже вздрогнул от неожиданности.

Раньше ему почему-то не приходило в голову, что Лела и её отец должны, по-видимому, общаться с другими людьми. Но что ещё больше удивило его, это то, что эта женщина, судя по её тону, давала какие-то инструкции отцу девушки. Почти сразу же, как только умолк её голос, корабль изменил курс.

Когда стемнело, к Каргиллу вошла Лела.

— Сегодня вечером мы будем не одни. С нами будут другие люди, так что учти это, — сказала она. В голосе её звучало раздражение, и она вышла, не дожидаясь ответа.

Вскоре они приземлились. каргилл задумался. После четырех дней на цепи и без надежды на то, что ему когда-нибудь удастся избавиться от своих оков, он был рад любым переменам. Ему казалось, что благодаря присутствию других людей ему представится случай убежать.

— Все, что мне надо сделать, — сказал он себе, — это застать врасплох моих тюремщиков. И при этом вовсе не обязательно с ними особенно церемониться.

Эти размышления привели его в хорошее расположение духа, и он почувствовал новый прилив энергии.

6

Каргилл встал, осторожно переставляя свои скованные цепью ноги, спустился по ступенькам на землю. Картина, возникшая перед его глазами, была просто идиллической. Под деревьями стояли флотеры, он насчитал их по меньшей мере дюжину, а через густую листву светились окна ещё нескольких воздушных кораблей. В темноте мелькали люди, слышались голоса, от реки, которая была, очевидно, неподалеку, тянуло прохладой и влагой. Он сел на землю, жадно вдыхая свежий воздух, и услышал, что кто-то приближается к нему. Это была Лела. Она села на траву рядом с ним, радостно bngasfdemm`, и сказала:

— Здорово так жить, правда?

Каргилл задумался и, к своему удивлению, почувствовал, что где-то внутри уже соглашается с тем, что происходит. Да, в человеке есть стремление вернуться к природе. И он сейчас больше всего хотел бы расслабиться, растянуться на зеленой траве, смотреть в бездонное небо и слушать шелест листьев, ни о чем больше не думая. Сейчас он понимал, что заставило Планиаков бросить упорядоченную жизнь в оковах цивилизации. но, как это ни печально, уход от цивилизации влечет за собой возвращение к невежеству и дикости. Вслух он сказал:

— Да, это действительно интересная жизнь.

Из темноты появилась и подошла к ним высокая, крупная женщина.

— Где Боуви? — спросила она властным голосом. В руке у неё был фонарь, и она направила его прямо на Каргилла и Лелу. — Черт побери! — воскликнула она. — Малышка, кажется, подцепила себе мужчину!

— Перестань, Кармин, замолчи, — резко ответила Лела.

Женщина громко расхохоталась.

— Я слышала, что у тебя тут завелся мужчина, а теперь, когда я его наконец увидела, скажу тебе, что это то, что надо.

Лела сказала деланно равнодушным тоном:

— Он мне совершенно безразличен.

— Да ну? — произнесла Кармин насмешливо. Она отошла в сторону, как будто внезапно потеряла к ним интерес, и свет её фонаря выхватил из темноты отца Лелы, сидящего на стуле около своего флотера.

— А, вот ты где! — воскликнула она.

— Ну? — лаконично отозвался он. Кармин подошла к нему.

— Встань и дай мне сесть, — скомандовала она. — Что, не знаешь, как надо себя вести с дамой?

— Придержи язычок, старая ведьма, — ответил Боуви миролюбиво. Однако встал и отправился выполнять её просьбу.

Пока его не было, женщина взяла тот стул, на котором он сидел, и отнесла его немного в сторону, ближе к берегу реки. Она крикнула Боуви:

— Тащи свой стул сюда. Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз. Тем более что эти влюбленные птички хотят, наверное, побыть наедине.

Лела сказала Каргиллу голосом, в котором чувствовались напряженность и смущение:

— Это Кармин, одна из боссов. Она думает, что так надо шутить.

Каргилл удивился:

— Что ты имеешь в виду? Что это за боссы?

Этот вопрос озадачил девушку:

— Ну, они говорят нам, что надо делать… — Прозвучало это довольно наивно, и она поспешно добавила: — Но в нашу личную жизнь они, разумеется, не имеют права вмешиваться.

Каргилл на минуту задумался. До них доносился голос Кармин, говорившей что-то Боуви, но разобрать можно было только отдельные слова. Несколько раз она произносила слова: «Тени», «Твинеры». Один раз он услышал: «дело верное»!

Она явно пыталась в чем-то убедить отца Лелы, и Каргилла это очень заинтересовало, но понять, о чем идет речь, из отрывочных фраз было невозможно. Он повернулся к Леле:

— Я думал, что вы, воздушные кочевники, живете как свободные люди — а за вас, оказывается, решают другие, где нам быть и что делать.

Девушка пожала плечами:

— Должны же быть какие-то правила. Надо знать, что можно, а что нельзя. — И серьезно добавила. — Но мы действительно свободны. Не то, что эти Твинеры в городах.

Последнюю фразу она произнесла презрительным тоном.

Каргилл спросил:

— А если вы не делаете того, что Кармин вам говорит, тогда что?

— Тогда мы лишаемся многого.

— Например?

— Священники не будут вести службу, никто не даст нам еды, Тени не будут ремонтировать флотер, ну и так далее.

Каргилл подумал, что не стал бы беспокоиться по поводу услуг священников. Он считал, что большинство знакомых ему религиозных людей — лицемеры, а священники — тем более. Но то, что он услышал от Лелы по поводу отсутствия еды в случае неповиновения властям, удивило его. У него сложилось впечатление, что Планиаки кормятся за счет природы. Скорее всего, не весь год одинаково сытно и разнообразно, но с помощью великолепного оборудования на борту флотеров можно было делать значительные запасы и жить вполне безбедно.

Значит, самым чувствительным ограничением Планиаков были, по— видимому, вопросы ремонта флотеров. Если бы Тени отказались их ремонтировать, это могло бы иметь катастрофические последствия. Естественно, напрашивался вывод, что самым лучшим выходом из положения для Планиаков было бы научиться ремонтировать свои летающие дома самим. Было непонятно, почему большое количество людей так легко позволяло себя контролировать. Видимо, в данном случае значение имела не материальная сторона дела. Эти люди, как и многие другие, были рабами своих собственных убеждений.

Каргилл спросил:

— Почему Тени признают власть Кармин и других боссов?

— Они просто хотят, чтобы мы вели себя как следует.

— Но вам разрешается ловить Твинеров?

Девушка помедлила с ответом и наконец сказала:

— Это, кажется, никого не волнует.

Каргилл кивнул головой. Он вспомнил свои разговоры с Лелой, попытки получить от неё хоть какую-нибудь информацию. Она явно никогда не думала о тех ограничениях, которые определяли жизнь воздушных кочевников. Но сама того не осознавая, она нарисовала картину общества с очень жесткой социальной структурой. наверняка, думал он, можно найти возможность воспользоваться ситуацией в своих интересах. Он пошевелился, и цепь на его ногах загремела, напомнив о том, что даже все вместе взятые в мире планы не могут оказать непосредственного воздействия на металл.

Кармин и Боуви вернулись к флотеру и поставили около него стулья. Затем Кармин подошла к Каргиллу и остановилась прямо перед ним. Глядя на него, она сказала:

— Мне пригодился бы в хозяйстве такой крепкий мужчина, Боуви.

— Он не продается. — Это ответила Лела, резко и решительно.

— Я разговариваю не с тобой, а с твоим отцом, так что попридержи-ка язычок.

— Ты слышала, что сказала Лела, — с важностью произнес Боуви. — Он нам самим пригодится. — Судя по его тону, он давал понять, что хотя и был непрочь поторговаться, но согласился бы только на самые лучшие условия.

Кармин это тоже поняла:

— Цену набиваешь? — и добавила многозначительно:

— Смотри, за этими Твинерами только глаз да глаз, когда рядом хорошенькая девушка.

Боуви недовольно фыркнул:

— Да брось ты. Лела не оставит своего отца и будет ему опорой всю жизнь, ведь правда, дочка?

— Да ну тебя, отец. Молчал бы ты лучше.

— Ух ты, да она борется! — сказала Кармин самодовольным тоном. — Сразу видно, что у неё на уме.

Боуви сел на один из стульев и откинулся на спинку.

— А скажи, Кармин, просто так, для разговора, сколько бы ты за него дала? — спросил он неторопливо.

Каргилл слушал этот диалог с возрастающим чувством нереальности происходящего. Кажется, его здесь собираются продать!

Отсюда можно было сделать вывод, что для Планиаков он был не что иное, как часть их собственности, бессловесное создание, раб, которого можно было заставлять делать черную работу, бить, а может быть и убить, и это все было в порядке вещей. Его судьба никого, кроме него самого, не интересовала. «Кто-то об этом ещё очень пожалеет», — подумал Каргилл со злостью. Он не позавидовал бы рабовладельцу, чей раб был так полон решимости обрести свободу, как он. Во всяком случае, он готов был пойти на все, а его армейский опыт должен был сослужить ему хорошую службу.

Торговля между тем продолжалась. Кармин предложила отдать свой флотер за Каргилла и флотер Боуви.

— Это новая модель. — Убеждала она. — Десять лет можно пользоваться — и без проблем!

Боуви заметно колебался.

— Это не так уж щедро. Тени дадут тебе сколько хочешь новых флотеров. Так что ты мне предлагаешь то, что для тебя не имеет никакой ценности.

Кармин возразила:

— Я предлагаю тебе то, что я могу достать, а ты не можешь.

— Слишком много возни, — сказал Боуви. — Мне придется все вещи перетаскивать.

— Вещи? — голос женщины выражал презрение. — Да этот хлам и доброго слова не стоит. А у меня во флотере очень много ценных вещей.

Боуви заторопился:

— По рукам, если ты отдаешь свой флотер со всеми вещами.

— Кармин рассмеялась:

— Ты, кажется, меня за дуру принимаешь? Я оставлю тебе столько, сколько у тебя никогда не было, но многое я заберу себе.

Лела, которая все это время сидела молча, произнесла:

— Это все только разговоры. Что бы вы ни решили, это не имеет никакого значения. Поймала его я, и он принадлежит мне. Таков закон, и не пытайся использовать свое положение, Кармин, чтобы изменить его. даже в темноте было видно, что Кармин колеблется. НАконец она предложила:

— Поговорим об этом завтра утром. А ты, Боуви, пока научи свою дочь, как себя надо вести.

— Я как раз и собираюсь это сделать, — сказал он угрожающим тоном. — Не беспокойся, Кармин. Ты приобрела себе тввинера, и если завтра будут какие-то проблемы, кажется, придется устроить публичную порку неблагодарной дочери.

Кармин торжествующе засмеялась:

— Вот это разговор! Наконец-то ты решился за себя постоять! — Все ещё продолжая смеяться, она скрылась в темноте.

Боуви поднялся со стула:

— Лела!

— Что тебе?

— Веди Твинера в дом и пристегни его хорошенько.

— Ладно, отец. — Она тоже поднялась. — Давай, двигайся!

Не говоря ни слова, медленно переставляя ноги, скованные цепью, Каргилл вошел к себе и лег на койку.

Прошло, наверное, несколько часов, когда он проснулся от того, что кто-то дергал цепь на его ногах.

— осторожно, — прошептала Лела Боуви. — Я пытаюсь открыть змки. Лежи тихо.

Каргилл повиновался. Черезминуту цепи были сняты и он был свободен! Снова послышался шепот девушки:

— Иди вперед, через кухню, а я за тобой. Осторожно!

7

Каргилл лежал в темноте на траве, и ему не хотелось даже пошевелиться. Он ещё не вполне осознал, что свободен. Ночь стала заметно прохладнее, и темнота сгустилась. большинство флотеров исчезли в черноте ночи. Только в одном из приоткрытой двери был виден свет, но этот флотер стоял далеко от него.

Каргилл подумал, что ему сейчас достаточно потихоньку, ползком выбраться отсюда, и тогда можно идти куда глаза глядят. Но это было лишь первое его впечатление. На самом деле в темноте передвигаться по незнакомой местности было бы трудно и утро могло застать его в опасной близости от лагеря Планиаков. Его хватились бы, послали бы за ним в погоню флотер, с борта которого его легко можно было бы обнаружить, прежде чем он смог бы уйти достаточно далеко. Значит, в план побега нужно было вносить коррективы. «Если бы я мог украсть один из флотеров», — подумал он нерешительно.

Рядом с ним послышался легкий шорох, и Лела Боуви шепнула ему на ухо:

— Я хочу, чтобы ты взял её флотер. Только в этом случае я тебя отпущу.

Каргилл повернулся в её сторону. Ее приказной тон, видимо, означал, что у неё есть оружие, с помощью которого она могла заставить его повиноваться. Но в кромешной тьме, окружающей их, нельзя было разглядеть этого. Он, конечно, понял, что Лела имела в виду Кармин. Его молчание, наверное, слишком затянулось, и у девушки иссякло терпение.

— Шевелись, — резко сказала она.

Почему бы и нет? Какая, собственно, разница, чей корабль он возьмет? Он прошептал:

— Который из них ее?

— Тот, где горит свет.

Это осложняло дело, и решимости у него поубавилось. Но несмотря на свои сомнения, он пошел вперед. По крайней мере он может осмотреться, оценить ситуацию, прежде чем примет какое-то решение. Дойдя до флотера Кармин, он остановился неподалеку, в тени дерева. Свет, падающий из приоткрытой двери, выхватывал из темноты полоску травы, а на траве, на границе темноты и света, сидела Кармин.

Каргилл, который уже собирался подойти ближе, увидел её буквально в последнюю секунду и застыл на месте, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Он оглянулся и увидел, что к нему приближается Лела. Он поспешно сделал ей знак рукой, чтобы она оставалась на месте, и тихо, стараясь двигаться совершенно бесшумно, сделал несколько шагов назад и подошел к девушке. Он отвел её в сторону, где они могли спрятаться за толстым стволом какого-то дерева, и объяснил, что происходит. Затем он спросил, если ли там ещё кто-нибудь, кроме нее?

— Нет. Ее последний муж вывалился из летящего флотера три месяца назад и погиб. По крайней мере, так она сама сказала. С тех onp она ищет, кто бы занял его место, но никто из мужчин не изъявляет желания. Вот поэтому ей понадобился ты.

Каргиллу это раньше не приходило в голову. Он представил себя на минуту в роли сидящего на цепи мужа, и ему стало жутко. Чем скорее он расстанется с этими людьми, тем лучше. А так как они с ним явно не церемонились, ему тоже не стоило особенно щадить их. Он тихо прошептал Леле:

— Я сейчас брошусь на неё и ударю чем-нибудь по голове. У тебя найдется для этого что-нибудь подходящее?

В этот момент он ощущал безжалостность дикаря. Он надеялся, что девушка даст ему свое оружие, и когда его рука дотронулась до чего-то металлического, что протянула ему лела, он подумал, что это оно и есть.

Она прошептала:

— Это я отломала от твоей койки, как будто ты освободился от цепей и взял эту штуку с собой в качестве оружия.

Ее версия звучала не очень убедительно для Каргилла, но ему было ясно, что она прежде всего пытается внушить себе, что это будет выглядеть правдоподобно. Для неё это было особенно важно, так как её отец, без сомнения, будет в ярости и допросит её с пристрастием.

Осторожно и бесшумно Каргилл начал продвигаться вперед. Когда он уже дошел до дерева недалеко от флотера Кармин, та тяжело поднялась на ноги.

— Значит, вы все-таки добрались сюда, Гарннис, — произнесла она, обращаясь к кому-то, кого Каргилл не заметил.

— Да, — послышался мужской голос с другой стороны дерева, за которым прятался Каргилл, оцепеневший от неожиданности. — Я не мог прийти раньше.

— Хорошо, что вообще смогли прийти. Давайте зайдем ко мне.

Каргилл был совершенно сбит с толку. У него мелькнула безумная мысль внезапно наброситься на Кармин и незнакомца, когда в освещенное пространство перед кораблем шагнула… Тень.

Каргилл не двинулся с места. Чувство острого разочарования, которое он испытал, когда увидел, что события разворачиваются не так, как ему хотелось бы, сменилось осознанием того, что ещё не все потеряно. Это была явно тайная встреча. Человек-Тень скоро уйдет, и тогда Каргиллу снова представится возможность захватить корабль.

Он стал тихонько отходить назад и внезапно остановился.

Ему подумалось, что неплохо было бы подслушать, о чем они там говорят, и в этот момент к нему подошла Лела.

— В чем дело? — прошипела она сердито. — Что ты здесь стоишь?

— Ш-ш-ш! — ответил Каргилл автоматически. Он чувствовал, что все, что относится к Теням, касается и его тоже. «Я не должен забывать, — подумал он, — что сюда меня доставили те, кто хотел меня использовать!»

То, что его захватила Лела, было непредвиденной случайностью, явно не входившей в планы тех, кто все это задуумал. Он выскользнул из-за дерева и стал подбираться к флотеру Кармин. Это ему удалось, и тогда он прижался вплотную к металлической обшивке корабля возле приоткрытой двери.

Почти сразу же он понял, что ничего не получится, — голоса доносились откуда-то из дальнего конца корабля, и он не мог расслышать, о чем они говорили. Как и во время разговора Кармин с отцом Лелы, он мог разобрать только отдельные слова.

Он услышал, как мужской голос возразил:

— Когда это было? Я что-то не помню, когда я на это соглашался.

Потом, чуть позже, Кармина вдруг произнесла громко и rnpfeqrbs~ye:

— За нас не беспокойтесь. Мы будем наготове, если что-то пойдет не так. голоса зазвучали ближе:

— Ну, ладно, — говорил человек-Тень. — Пошли заберем этого Каргилла. Я не буду себя чувствовать уверенно, пока он снова не окажется в наших руках.

Дальше Каргилл не стал ждать. Быстро, но осторожно он отошел от двери, двигаясь вдоль борта корабля. Удалившись на безопасное расстояние, он замер в напряженном ожидании. Дверь открылась шире, и вышла Тень.

Сквозь неё было видно дерево. Тело и голова Тени имели форму человеческой фигуры, и когда она остановилась, поджидая Кармин, ясно были видны глаза. Они не блестели на свету, но, хотя и тусклые, это несомненно были глаза.

Кармин тоже вышла.

— Я хочу все себе четко уяснить. Значит, я должна держать Каргилла у себя, пока вы не свяжетесь со мной? — Она произнесла все это довольным тоном.

— Совершенно верно, — послышалось в ответ. — А когда получите от меня весточку, приведете его немедленно. Придет время, и вы получите всех мужчин, каких захотите. — Тень остановилась. — Где их корабль?

Каргилл не расслышал, что ответила Кармин, очевидно, она показала, куда надо идти. Они вышли из круга света и растворились в темноте.

Лела бросилась из своего укрытия. Тяжело дыша от волнения, она приказала:

— Быстро! Нам надо скорее захватить корабль и улетать.

— Нам? — удивился Каргилл. Но размышлять было некогда. Она ясно услышал громкий стук по металлической обшивке корпуса флотера и голос Кармин:

— Боуви, открывай! Это я!

Через несколько секунд все раскроется! Каргилл в один прыжок оказался у двери флотера Кармин, втолкнул впереди себя в дверь Лелу и вскочил внутрь.

— Поднимай корабль в воздух, — отрывисто бросил он, — а я из здесь задержу.

Было неясно, что он сможет сделать, если они используют оружие, но каким-то чутьем он понимал, что важно держать дверь открытой до тех пор, пока флотер не поднимется в воздух.

Минуту корабль стоял неподвижно, затем Каргилл почувствовал, что он пришел в движение. Еще через несколько мгновений он оторвался от земли и набрал высоту. Каргилл облегченно перевел дух.

Наконец дрожащими пальцами он закрыл дверь и крикнул Леле:

— Ты можешь выключить огни?

Ответа не последовало, но свет фар погас. Каргилл снова открыл дверь и осторожно выглянул наружу. Внизу, совсем близко, показалась верхушка дерева. Она медленно исчезала из виду, и Каргилл убедился, что скорость у флотеров ночью ничтожно мала, так они используют энергию солнечного тепла.

Он услышал голос Лелы:

— Я хочу перелететь через реку. Там будет больше света. За нами нет погони?

Этого Каргилл не мог сказать с уверенностью. Сверху было видно, что в лагере Планиаков какое-то движение, кое-где мелькали огни, раздавались взволнованные голоса. Но поднялся ли в воздух ещё какой-нибудь корабль, чтобы преследовать их, Каргилл не мог разглядеть.

Он почувствовал, что флотер увеличил скорость, и посмотрел bmhg. Под ними была река. теперь он понял замысел Лелы. Вода блестела отраженным светом, и скорость их, как он прикинул, была сейчас не менее десяти миль в час. Лагерь Планниаков медленно исчез из вида.

Каргилл закрыл дверь и пошел в общую комнату. Она была больше, чем на корабле Боуви. Затем он заглянул в кабину.

Лела сидела в кресле и смотрела на приборы. На него она не взглянула. Каргилл постоял на месте, потом вернулся к двери и снова открыл её. Он просидел целый час, вглядываясь в темноту. Вскоре взошла луна, и корабль заметно прибавил скорость. Но летели они по-прежнему низко, на высоте всего нескольких футов над верхушками деревьев.

8

Священник слушал возражения Каргилла с недовольным видом. Это был крупный, мрачного вида человек, явно не любивший сложностей жизни. Когда он, наконец, понял, что говорил ему Каргилл, недовольное выражение его лица сменилось злобным оскалом:

— Ах, ты черт меня возьми! — сказал он. — Какой-то Твинер смеет отказываться жениться на одной из наших девушек… — Не договорив, он внезапно замахнулся толстой, как окорок, рукой, чтобы ударить Каргилла по голове.

Каргилл едва успел увернуться, и огромный кулак, со свистом разрезав воздух, задел только краешек его щеки — чего, впрочем, было достаточно, чтобы чуть не сбить его с ног. Каргилл выпрямился и с побелевшими губами шагнул к священнику, сжимая кулаки и готовясь к нападению.

Лела отрывисто бросила:

— Не смей затевать драку. А то сейчас выстрелю по твоей ноге. И потом всю жизнь не сможешь ходить.

Каргилл остановился. Она решил не испытывать судьбу. Кто знает, может быть, она действительно так сделает? Тогда уж ему никуда не деться.

— Сэди! — рявкнул священник.

Тут же в комнату влетела маленькая женщина и, тяжело переводя дыхание, спросила:

— Да, Генри?

— Посмотри-ка за этим поганым Твинером, — сказал он, — пока мисс Лела и я все обсудим. тут, видимо, будут некоторые дополнительные затраты, так как брак заключается без согласия одной из сторон. — И они с Лелой вышли из комнаты.

Каргилл подошел к окну. Он увидел флотер, на котором они прилетели. Он стоял совсем рядом. «Если бы я мог добраться до него, — подумал он, — через десять секунд меня бы здесь уже не было». К сожалению, Лела приняла меры предосторожности и заперла дверь флотера. Женщина подошла к нему ближе. Громким шепотом она сказала:

— Я знаю кое-что.

Каргилл посмотрел на неё с отвращением — такой жадностью горели её глаза — и ничего не ответил.

Она снова хриплым голосом прошептала:

— Я сегодня утром слышала новости по радио. Чем ты меня вознаградишь, если я скажу старику, что Кармин против этой женитьбы?

Теперь ему стало ясно, что нужно от него этой женщине, и он подумал, что священники со своими женами, видимо, так и остались на том же низком уровне в плане морали и нравственности. Однако сейчас это даже было ему на пользу. Он торопливо вывернул свои карманы и протянул ей все, что там было: карандаш, шариковую pswjs, связку ключей, несколько серебряных монет и бумажник.

Женщина воскликнула, явно разочарованная:

— Это что, все что у вас есть? — Вдруг её вытянувшаяся физиономия загорелась интересом. Она протянула руку и дотронулась до его часов. — А это что такое?

Каргилл расстегнул ремешок, снял часы и поднес к её уху.

— Они показывают время, — сказал он и с удивлением подумал, что вряд ли возможно, что они здесь не знают, что такое часы. Он не мог вспомнить, видел он где-нибудь на корабле Боуви или Кармин что-нибудь похожее на часы.

Маленькая женщина посмотрела на часы с презрительной миной.

— Я слышала о таких вещах. Это ерунда, зачем они вообще нужны? Утром солнце встает, а вечером заходит. Мен этого вполне достаточно.

Каргилл наклонился и быстро выхватил часы из её рук.

— Они мне самому пригодятся, если вам без надобности. А теперь я хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали.

— Я ничего говорить не буду, — отрезала она.

— Будете, — твердо произнес Каргилл, — или я расскажу вашему мужу, что я вас сейчас дал.

— Вы мне ничего не дали! — возмутилась женщина.

— А это вы ему будете объяснять.

Женщина минуту помолчала, соображая, затем недовольно проговорила:

— Что вы хотите знать?

— Что сообщалось в новостях?

Она оживилась, видимо, болтовня доставляла ей удовольствие:

— Кармин говорит, что вас надо схватить. Вы нужны Теням. Она говорит, что свадьбы быть не должно… — Вдруг она замолчала и отпрянула в сторону.

В комнату вошли Лела и священник. Девушка была бледна, а священник разгневан.

— Ничего не получится, — сказал он жене, — она не хочет платить, сколько полагается.

— Будем жить в грехе, — решительно ответила Лела, — если вы отказываетесь сочетать нас браком по закону.

— А если вы будете жить в грехе, — в голосе священника звучал праведный гнев, — проклятье падет на ваши головы!

Лела потянула Каргилла за рукав.

— Он хотел, чтобы я отдала ему наш корабль в обмен на ту старую развалину, которая у него есть. Пошли!

Каргилл пошел за ней, хотя ему совсем было не ясно, как он должен реагировать на то, что здесь произошло. Было удивительно, что и Лела, и сам священник, по-видимому, принимали власть последнего как должное. Оба признавали как аксиому, что речь шла о человеческой душе и о наказании на уровне души.

«А что, если душа действительно существует? — подумал Каргилл, — если после тысячелетней борьбы за бессмертную человеческую душу выяснилось, что это вполне реальная, объективно существующая материя?

Например, если взять конкретный случай с ним, он пережил свою смерть примерно на четыреста лет. Поэтому для него реальность или нереальность души, или жизненной силы, или духа, как это ни назови, была не просто теоретическим вопросом, как для большинства людей. Он оказался вовлеченным в поразительную цепь событий, состоящих из неизвестного и неизведанного, включающих скрытое значение феномена души в десяти тысячах религиозных учений, для сотен тысяч богов.

В определенном смысле было неправильно называть этот феномен душой, так как это слово имеет религиозное значение. Стало быть, `brnl`rhweqjh подразумевает что-то ненаучное, недоказуемое, то, что нельзя проверить. А если это реальное явление, тогда оно должно проявляться в действительности различным образом и подчиняться действию определенных законов. Тот факт, что эти законы, возможно, отличались бы от законов пространственно— временного континуума, называемого материальным миром, не означал бы, что они не имели бы научного обоснования.

«если, — думал Каргилл, входя во флотер вслед за Лелой, — я представляю собой энергетическое поле в реальном мире, каждый раз, когда это поле проявляет свое действие, кто-то где-то говорит: " Ага!» — и вот уже готова новая философская теория».

Он был твердо убежден, что ему предстоит разгадать эту загадку.

Прошло много дней. Каждое утро их флотер поднимался в небо настолько, насколько позволял его заряжающийся от света двигатель. В ясные солнечные дни они парили на высоте не меньше трех миль. Густой туман мог заставить их снизиться на высоту полмили от земли, а в дождливую погоду им приходилось особенно трудно, когда надо было пролетать над высокими холмами. В такое время они летали, казалось, на высоте не более двух или трех сотен ярдов от земли.

Это было какое-то странное, вневременное существование, полное бездействия, когда Каргилл занимался лишь тем, что смотрел с высоты на землю, ел, спал или сидел в общей комнате, разрабатывая план побега.

Препятствием к этому была Лела. Каргилла поражало, в каком напряженно состоянии она постоянно находилась. Спала она в кабине управления, заперевшись на ключ. Но стоило ему пошевелиться, как у неё зажигался свет, и ему было видно через прозрачную дверь, что она за ним наблюдает. И так каждый раз. Она была постоянно начеку, и это означало, что все его планы застать её врасплох были обречены на неудачу.

Однажды ночью произошло событие, которое изменило их отношения. Случилось это на десятый или одиннадцатый день после их побега, когда Каргилл уже потерял счет времени.

Когда они приземлились в траве около ручья, он открыл наружную дверь, вышел и быстро зашагал прочь от флотера. Сзади раздался сдавленный вскрик. Поток света из мощного фонаря выхватил его из темноты. В сотне футов впереди него упало и загорелось дерево.

Каргилл, который не ожидал, что она сможет выстрелить в него из комнаты управления, остановился как вкопанный. Медленно переставляя ноги, он пошел обратно к кораблю, злой, но полный решимости. Он заранее сказал себе, что если побег на этот раз опять не удастся, он предпримет попытку объясниться с Лелой, и вот этот момент настал.

Она встретила его у двери.

— Ты пытался убежать, — сказала она охрипшим от ярости голосом.

Каргилл посмотрел прямо в её горящие глаза:

— Еще бы! Ты что думаешь, я из камня сделан?

Она, наверное, поняла, что он имеет в виду, и напряженность её несколько спала. Как ни странно, хотя он сказал это для того, чтобы ввести её в заблуждение, в этом была и доля правды. В армии он научился быть не особенно разборчивым в отношении женского пола. И сейчас после одиннадцати дней в обществе Лелы он смотрел на неё уже не так критически, как прежде. Она была молода, недурна собой и, если разбудить в ней страсть, могла бы очаровать любого мужчину.

Но его целью и данном случае была не просто победа над femyhmni, а полный контроль над кораблем. Он пристально смотрел на нее, стоящую на пороге в отражении света, падающего изнутри. В её руке было оружие, и проблема заключалась в этом.

Он смело шагнул ей навстречу.

— Выбирай, — сказал он. — Или мы будем жить здесь вместе как нормальные люди, или тебе придется убить меня.

— Не смей подходить ближе, — сказала Лела, но в голосе её не было убежденности, и она добавила сбивчиво:

— Мы должны пожениться.

Каргилл настаивал:

— Ты знаешь, что я никуда от тебя не денусь. Куда я пойду?

Он подошел ещё ближе, так близко, что ружье, которое она держала в руке, коснулось его одежды.

— Я останусь, но не позволю собой командовать и отказывать мне в том, чего я хочу.

Она отступила внутрь. Она положил руки ей на плечи и притянул к себе, не обращая внимания на ружье.

Она вся сжалась и пробормотала невнятно:

— Это грех! Грех!

Когда он поцеловал её, губы её дрожали. Она попыталась освободиться из его объятий, и вдруг вся её напряженность пропала. Она отвела руку с ружьем в сторону, но не бросила его и держала его так, как будто боялась, что оно может выстрелить. Видно было, что в ней борются противоречивые чувства:

— Дай мне ружье, — сказал Каргилл. — Женщина должна доверять своему мужчине.

Он снова поцеловал её, и на этот раз она не сопротивлялась. Она беззвучно плакала, а он ловил губами слезы, стекающие по её щекам. Потом протянул руку и взялся за ружье. На секунду тело её напряглось, а потом… потом она позволила ему забрать его у нее.

Каргилл думал, что контроль над флотером даст ему возможность сделать то, что он хочет. Но чего он хотел? Шли недели, а он не мог этого решить. По какой-то причине он оказался вовлеченным в заговор. Если он предпримет какие-либо действия и обнаружит себя, он снова может попасть в руки заговорщиков, и они попытаются заставить его выполнять их требования.

Наконец, Каргиллу пришла в голову одна идея. Он пошел в кабину управления и сел перед видеоэкраном. Он уже много раз приходил сюда и изучал аппаратуру, и сейчас он собирался осуществить один план.

Так же, как двигатель флотера и другое оборудование на его борту, теле — и радиоаппаратура была герметично закрыта, так что у него не было возможности изучить принцип работы. Сначала он просто настраивал её на прием радио — и телесигналов.

Станция в Городе Теней передавала программу популярной музыки. После каждого номера звучал голос, убеждавший слушателей приехать в Город Теней и пройти курс обучения Каргилл послушал немного этот канал и принялся искать другие станции.

Время от времени он подключался, чтобы проверить, есть ли изображение на экране телевизора. Сначала он подключил программу, в которой выступал какой-то человек. Как понял Каргилл, это был один из боссов. Он с энтузиазмом рассуждал, какую может получить выручку за новый флотер, который ему дали Тени. Каргилл записал имя этого человека, детали сделки и переключился на другую программу. Перед ним возникла картина управления флотера. Так как только боссы имели телепередающую аппаратуру, он понял, что это флотер одного из них. В течение нескольких минут он наблюдал эту картину, но изображение не менялось, и он стал искать ещё какую— нибудь программу. На следующем канале велся разговор с девушкой. Nm уговаривал ее:

— Ну, Дженни, не ломайся. Попроси свою мать, чтобы сегодня вечером ваш флотер остановился рядом с нашим, ладно? Ты же сама хочешь, да?… Еще несколько раз Каргилл вклинивался в личные разговоры, но он продолжал поиск. Было ещё рано для единственной телепередачи из Города Теней. Нельзя сказать, чтобы она его очень интересовала. Они всегда показывали одно и то же: приемный центр на окраине города и прибытие Твинеров и Планиаков. Большее внимание уделялось Планиакам. Они собирались принять участие в программе обучения, организованной Тенями, и один из Теней их интервьюировал. Когда Каргилл первый раз увидел эту программу, он думал, что Тени покажут часть своей учебной программы, но они этого ни разу не сделали.

Уже не в первый раз он пожалел, что аппаратура не принимает программы из городов Твинеров. Это означало, что Тени не хотели, чтобы кто-то ещё мог оказывать влияние на воздушных кочевников.

Каргилл отключил аппаратуру и долго сидел задумавшись. Мысль, которая недавно пришла ему в голову, не давала ему покоя. Но стоило ему только проявить себя — и он конченный человек.

Лела, сидящая в кресле рядом, произнесла с тревогой:

— В чем дело, дорогой?

— Мы не сможем долго так жить, когда все против нас. А если возникнет какая-нибудь чрезвычайная ситуация, если что-нибудь сломается?

— Я тоже думала об этом, — нехотя ответила Лела.

Каргилл подумал, что она, скорее, пыталась не думать об этом, а вслух произнес:

— Думать об этом недостаточно, надо что-то делать.

— Что, например?

Каргилл нахмурился.

— Есть кое-что, в чем я должен сначала разобраться.

— Что это?

— Это по поводу однажды высказанного тобой, что теперь мне кажется ещё более невероятным, чем тогда: ты сказала, что Планиаков пятнадцать миллионов.

— Да, правда, это так и есть.

— Лела, это невозможно. Если бы в воздухе было так много людей, мы постоянно натыкались бы на них, каждый день, каждый час.

Девушка помолчала.

— Страна у нас большая, — сказала она наконец, — и я слышала, как Кармин и другие местные боссы говорили об этом, и это они называли эти цифры. И потом, ты же не всегда смотришь за борт. Я вижу много флотеров, просто я стараюсь держаться от них подальше.

Каргилл вспомнил о том, как она целыми сутками не выходила из кабины управления, в каком напряжении все время находилась и подумал, что, возможно, недооценивает её. Но с этими цифрами он все-таки не мог согласиться. Видимо, она просто не располагала той информацией, которая была ему нужна. По его собственным оценкам, Планиаков было меньше пяти миллионов, а может быть и половина того. Каргилл откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Лела, а что люди думают о Кармин? Как они к ней относятся?

Это, конечно, был вопрос, на который она не могла ответить, так как не знала, что думают миллионы людей. Но она заключила без малейшего колебания:

— Ее никто не любит. Она подлая.

— А как насчет других боссов? Что думают о них? — продолжал расспросы Каргилл.

— Ну, их просто терпят, — сказала девушка. — Они существуют как часть нашей жизни.

— Понятно. — Каргилл был доволен, что кое-что ему удалось opnqmhr| для себя. Она, конечно, этого не осознавала, но её ответ был очень показателен — в нем отражалось отношение общества к бездушно воспринимаемым нормам и правилам, где каждая мысль или действие укладывались в жесткие рамки. Он задал ей вопрос:

— Как Кармин стала боссом?

— Так же, как и другие, я думаю, — ответила Лела. — Тени стали давать ей вещи, чтобы она передавала их нам, и очень скоро мы стали делать все, что она нам говорила, чтобы получить свою долю.

Каргилл кивнул.

— А почему Тени выбрали именно ее?

— Вот этого я не знаю. — Лела оказалась озадаченной. — Я об этом никогда не думала. — Вдруг лицо её просветлело. — Они, наверное, посмотрели на неё и решили, что из неё получится хороший босс.

Ответ был настолько наивным, что Каргилл решил больше её об этом не спрашивать. Он перевел разговор на другую тему.

— Ты когда-нибудь слышала о революциях?

Она подумала, нахмурив брови.

— Это что, когда начинается драка?

Каргилл улыбнулся.

— Что-то вроде того, но в больших масштабах. У нас в двадцатом веке, откуда я родом, были самые решительные и удачливые революционеры за всю историю человечества. Прежде чем остальные успевали спохватиться, те уже завоевывали полмира. Много времени прошло, пока все поняли, к чему все это ведет дело, и стали к ним присматриваться.

В глазах Лелы мелькнуло понимание.

— Ты имеешь в виду Русов? — начала что-то понимать Лела. Каргилл кивнул. — Да, с ними, по-моему здорово разобрались, — продолжала девушка.

Каргилл, который уже слышал, как именно с ними разобрались, не стал продолжать разговор на эту тему. Огромную территорию разделили на сорок отдельных государств. Падение Советизма привело к возрождению религии, причем на очень примитивном уровне. В результате сложилось общество подобное феодальному под руководством группы полубезумных лидеров, в которой воцарилась атмосфера страха и подавления всего человеческого.

— Для нас самое лучшее — это начать пропаганду и посмотреть, что получится. Схватка будет потом. — Каргилл мрачно усмехнулся и повернулся к телевизору. — А сейчас мы сделаем свой первый шаг.

На пятый день со дня начала своих передач у Каргилла возникло странное ощущение нереальности происходящего. Казалось, он вещает в пустоту. Впервые в жизни он понял, что, наверное, чувствовали люди в то время, когда впервые появилось радио, и перед диктором был только микрофон. Не было ни писем слушателей, с откликами аудитории, ни опросов общественного мнения, ни рейтинга Хупера. Но несмотря на все трудности, Каргилл продолжал свои передачи.

Так прошло тридцать дней. Утром на тридцать первый день, когда Каргилл закончил свое выступление, на экране телевизора возникло лицо какого-то незнакомого человека. Лет ему было около сорока, это был типичный грубоватый Планиак.

— Я хочу поговорить с вами, — сказал он.

Что это, ловушка? Пальцы Каргилла находились рядом с кнопкой, которая отключит его от эфира. Он замешкался, и незнакомец успел представиться:

— Меня зовут Путри. Я хочу поговорить с вами о подстрекательских речах, которые вы ведете.

Он выглядел и вел себя как один из боссов. Эта попытка вступить с ним в контакт впервые за много дней очень обрадовала J`pchkk`. Но пока было ещё не время разговаривать.

— Мне это неинтересно, — отрезал он и прервал связь.

С этого момента в своих передачах он начал назначать места встреч, где должны будут собираться его сторонники. Это было опасно, но, уговаривал он себя, жить вообще опасно. Успокаивало то, что каждый флотер обязательно был оснащен оружием.

Шло время. Как-то днем Лела на минуту вышла из комнаты управления.

— Пока мы доберемся до озера, уже стемнеем, — заметила она.

— Какое озеро ты имеешь в виду? Да, впрочем, все равно. Меня просто поражает, как здорово ты ориентируешься, — улыбнулся Каргилл.

— Ерунда, — ответила Лела. — Я здесь с самого детства. Я знаю эту местность как свои пять пальцев.

— Держу пари, что даже лучше, — сказал Каргилл.

Они спустились вниз и сели на носу корабля, отыскав там удобное место с помощью прожектора. Когда Каргилл стал открывать дверь, в темноте вдруг плеснула струя огня. Его спасло то, что он стоял за дверью. Сгусток пламени пролетел мимо и с громоподобным стуком ударился о металлическую стену коридора. Стена задымилась от чудовищного жара. К горлу Каргилла подступило удушье. Он вдруг почувствовал, что флотер начинает подниматься. В этот момент темноту осветила новая вспышка огня, флотер качнулся и рухнул на траву. Каргилл поспешил к кабине и увидел, что Лела сидит у пушки. Она была страшно бледна.

— Эти негодяи повредили наш корабль, — сказала она.

За окнами начало светать. Сначала темнота чуть рассеялась, но потом из кабины управления Каргилл увидел, как вокруг корабля постепенно начинает светлеть. Справа виднелось озеро, дальний берег которого скрывался в серой дымке.

Лела по-прежнему сидела у пушки.

— Уже довольно светло. Попробуй взлететь, — предложила она.

Надежда поддерживала её мужество всю эту долгую ночью — надежда, что утро вдохнет жизнь в их поврежденный корабль. Но ей не суждено было сбыться — это стало ясно буквально секунды спустя, когда Каргилл нажал на все педали и рычаги до отказа, но безрезультатно.

— Мы попробуем еще, — сказала девушка усталым голосом, — когда взойдет солнце.

Каргилл только отмахнулся.

— Твой отец имеет какое-нибудь влияние на боссов? — спросил он.

Лела пожала плечами:

— Кармин он как будто нравится.

Каргилл про себя удивился этому, а вслух он сказал:

— Может быть, если мы поговорим с ними, мы узнаем, чего они хотят.

Из разговора между кармин и Тенью, который он слышал больше месяца назад, каргилл сделал вывод, что за ним ведется охота.

— Я думаю, тебе надо попробовать связаться с отцом и узнать сможет ли он сюда прилететь. Мы постараемся продержаться до тех пор, пока он не прибудет, а тогда, если это будет возможно, ты сможешь уйти с ним, — предложил Каргилл.

— А как же ты? — побледнела она.

Каргилл ответил не сразу. То, что он сейчас ощущал, было трудно описать или объяснить. Это было хорошо знакомое ему чувство, которое он неоднократно испытывал в минуту смертельной опасности, то, что давало ему возможность ещё в Корее бежать вперед под огнем противника, чувство, с которым он всегда шел в бой. Он как бы раздваивался и смутно, как сквозь легкую дымку, bhdek себя со стороны лежащим, бегущим, кричащим, стреляющим, как того требовала ситуация. Сейчас его начинало охватывать то же чувство.

— Я попытаюсь скрыться, когда стемнеет, — Каргилл посмотрел в окно кабины и впереди, на расстоянии не больше ста футов, увидел тень.

На лице Каргилла, видимо, что-то отразилось, потому что Лела резко повернулась к окну и замерла. Тень постояла неподвижно, как бы наблюдая за происходящим, и стала двигаться по направлению к их кораблю. Лела следила за ней завороженным взглядом, потом устроилась поудобнее возле пушки и нацелила её на Тень. Лицо её было мертвенно бледным. Два раза рука её поднималась, чтобы нажать на активатор и выпустить струю почти белого от высочайшей температуры огня. И оба раза она дрожа закрывала глаза.

— Не могу, — прошептала она наконец. — Я не в состоянии этого сделать.

Тень была уже меньше чем в пятидесяти футах от флотера. Отчаянным движением Каргилл выдернул девушку из кресла перед пушкой и сам занял её место. Он нажал на рычаг, и из её дула вырвалось пламя, от которого загорелась трава у ног Тени.

Она продолжала идти к кораблю, как будто ничего не случилось. Каргилл выстрелил ещё раз. Огонь прошил Тень насквозь, и трава и кусты позади него вспыхнули. Каргилл стрелял в упор ещё и еще, и каждый раз было такое ощущение, что огонь попадает в ничто, в пустоту. А Тень все приближалась. каргилл перестал стрелять. Он оцепенел от неожиданной и страшной мысли, которая пришла ему в голову. Если Тень была лишена материальной оболочки, если реальная, мощная энергия, разрушающая все на своем пути, ничего для неё не значила, то как насчет стальных стен?

В следующее мгновение он получил ответ на свой вопрос. Около двери сгустилась темнота, она дрогнула, и в комнате возникла Тень.

Лела закричала.

10

Каргилл, двигаясь как во сне, поднялся из кресла и попятился к дальней стене. Движение отрезвило его, он остановился и замер в напряженном молчании. Тень тоже остановилась и изучающе смотрела на него. И он получил возможность получше рассмотреть это удивительное создание.

При свете утра было видно, что Тень полупрозрачна, но особенно поражало, что она имела очертания человеческого тела, а не была бесформенной тающей массой, газовым облаком, как этого можно было бы ожидать. Несомненно, это была человеческая фигура.

Он вспомнил о своих недавних размышлениях о душе и подумал, что, может быть, это воплощенная в полуматериальном состоянии душа? Может быть, воплощение души, её проявление в реальной действительности? Нет, в это трудно было поверить, что ничто подобное представшей перед ним Тени вдохновляло людей в течение столетий и вело их к вершинам человеческого гения.

Невероятное создание вдруг заговорило, прервав ход мыслей Каргилла:

— Мы снова встретились, Мортон Каргилл.

Эта фраза удостоверяла личность не столько Каргилла, сколько самой Тени. Вероятно, это было то самое существо, которое он видел с Энн Рис. Возможно, кто-то ещё видел его, когда он был без сознания, но только один из них встречался с Каргиллом.

Больше он ничего не успел подумать. Тень шагнула к нему, и он почувствовал, что его обволакивает какой-то туман.

На этот раз перемещение было мгновенным. Секунду назад он был q Лелой и Тенью на борту флотера, а сейчас он сидел в кресле, пытаясь сфокусировать зрение. Через несколько секунд ему это удалось, и он стал осматриваться.

Он увидел, что находится в большой, со вкусом обставленной гостиной. На стене висели часы с надписью: «6 мая, 21 час 24 минуты». Слева от него была открытая дверь, и в дверной проем был виден край кровати.

Стена прямо напротив него была сделана из прозрачного стекла, и за ней, в дальнем углу комнаты, в таком же, как у него кресле, сидела девушка. В следующую секунду он узнал её. Это была та молодая женщина, которая выдавала себя за Мари Шане.

Он снова был в той же комнате, где впервые оказался, куда его перенесли в двадцать четвертое столетие. И если часы шли правильно, он вернулся в вечер того же дня.

Он в этом практически уже не сомневался. Он вновь вернулся назад, в то время, когда его перебросили сюда из 1954 года.

Все же он решил проверить, прав ли он, и торопливо принялся писать записку девушке. Он прижал бумагу к стеклу:

— Как долго вы здесь находитесь?

— Около трех часов, — написала она в ответ.

Хотя Каргилл и не ожидал другого, он напомнил себе, что она, возможно, ведет какую-то хитрую игру и вполне способна солгать За последние несколько месяцев он не раз думал об этой девушке, и всякий раз его поражала его готовность согласиться с тем, что он должен умереть для её успешного лечения.

Он стоял и смотрел на нее, нахмурившись. Ее тоже перемещали во времени, сначала в прошлое, в 1954 год, потом обратно. Значит, и она тоже какая-то особенная, как и он. Он спрашивал себя: «Что в ней такого? Как удалось преодолеть необратимость времени?»

Этот вопрос был для него уже не нов, а ответ, наверное, стоял прямо перед глазами, если бы он только мог читать на том языке, на котором этот ответ был написан, — на языке времени и пространства, энергетических полей, которые составляют это комплексное явление — жизнь, на языке вечности. Каргилл закрыл глаза и стал вспоминать, были ли в его жизни моменты, когда как-то проявлялось то, что делало его особым, не таким, как все, человеком: это случаи отключения сознания, когда он перемещался во времени. Но подобные ощущения казались сейчас неуловимыми, не поддающимися анализу. Например, случай, когда его ранили. Он вспомнил ощущение удара, когда пуля попала в него, мгновенную потерю чувствительности и впечатление того, что он находится где-то далеко от своего тела и наблюдает за собой со стороны.

Может быть, это была частичная смерть? На мгновение он тогда подумал, что это конец. В течение нескольких секунд энергетическое поле было повреждено и нарушился энергетический баланс между этим полем и физическим, материальным объектом, Мортоном Каргиллом. Но когда он осознал, что это не конец, а только незначительное ранение, пришла боль, и странное ощущение раздвоения пропало.

Где-то здесь был скрыт ключ к загадке, в разрешении которой он был заинтересован больше всех. Но это потом. Сейчас не время для этого. Теоретически вполне возможно, чтобы один человек разгадал тайну веков за час. Решающую роль здесь должна сыграть основная посылка, отправная точка. Верно то, что всегда можно получить правильные ответы, если знать, как грамотно задать вопросы. Но в данный момент ему нужно было сосредоточиться на неотложной задаче — как совершить второй побег.

Он вдруг с удивлением поймал себя на том, что думает о Леле. Что с ней произошло? Или, вернее, что с ней произойдет? Ему пришлось напомнить себе, что то, что произошло, было в будущем. Он стал растерянно думать о возможности связанных с этим парадоксов в opnqrp`mqrbemmn-временно континууме.

Когда мысли его окончательно спутались, он вскочил с кресла и начал осматривать квартиру. Все выглядело так же, как и раньше, когда он в первый раз очутился здесь, а постель была смята, будто он в ней спал. Он вспомнил стул, который разнес в щепки, и пошел снова в гостиную. Стул валялся в угол, там, где он его тогда бросил. Значит, сейчас он вернулся в эту комнату в какой-то момент после того, как Энн Рис вызволила его отсюда — и ненамного позже.

Отсюда напрашивался однозначный вывод. Если этим людям не нравилось что-то, что происходило в какой-то отрезок времени, они могли все изменить. Одним направленным действием они могли уничтожить то, что вызвало их недовольство, и в следующий раз, зная заранее, какого развития событий необходимо избегать, могли направить происходящее в нужное им русло.

Теперь ему стало ясно, что после всех его попыток организовать восстание Планиаков Гарннис решил, что надо дать Теням возможность осуществить их первоначальный план и убить его. Это было бы простейшим способом стереть нежелательные события в прошлом.

Те, кто первыми перенес его сюда, не зная ничего о том времени, которое он провел у Планиаков, могли теперь приступить к его уничтожению, даже и не подозревая, что Граннис участвовал в заговоре против них. Каргилл сказал себе с мрачной решимостью:

— Я этого так не оставлю. Как только они войдут в контакт со мной, я им все расскажу.

Он стал думать, как именно он преподнесет им эту неожиданную новость, когда сзади него раздался голос:

— Мортон Каргилл, моя обязанность — подготовить вас к смерти.

Момент для действия настал. Каргилл вскочил на ноги. Стараясь говорить спокойно и ясно выражать мысли, он начал свой рассказ. Он успел сказать предложений десять, когда тот же голос прервал его. Вернее, он снова заговорил, как будто Каргилл не произносил своего монолога. Было ясно, что тот, кто говорил, его не слышал — обратной связи явно не было.

Голос сказал:

— Сейчас я объясню, какую сложную проблему вы для нас создали, когда в двадцатом веке погибла Мари Шане.

Каргилл решил, что нужно ещё раз попытаться завязать диалог:

— Подождите. Вы мне уже все объясняли.

— Насилие, — продолжал голос, — оказывает негативное воздействие не только на одного человека, но и на будущие поколения.

Каргилл закричал:

— Послушайте же! Существует заговор…

— Это как камень, — голос звучал все так же ровно, — брошенный с силой в бескрайнее море. Круги от него будут расходиться бесконечно долго и выносить самые странные вещи на берега, такие далекие, что их невозможно охватить воображением.

Каргилла просто трясло от злости.

— Вы, тупые идиоты! — заорал он. — Вы что, затащили меня сюда и даже не хотите узнать, что произошло? — Но то, с какой яростью он это говорил, безошибочно доказывало, что он убежден, что именно так все и есть.

Голос послышался снова. И Каргилл вдруг понял, что то, о чем говорит голос, ему ещё неизвестно.

— Послушайте, я расскажу вам о случае Мари Шане.

Каргилл заставил себя слушать, стиснув зубы. Постепенно он стал успокаиваться и понимать, что ситуация действительно была сложная.

Масса событий произошла в результате смерти Мари Шане. Она onchak в аварии, и её боль с её смертью кончилась. Но это было только начало для другой боли.

У Мари осталась дочь, которой в то время было три года и два месяца, и муж, с которым она не была официально разведена. Между Мари и её мужем шла жестокая борьба за право оставить себе ребенка после развода, и после смерти матери малышка Джулия стала жить со своим отцом, страховым агентом.

Сначала он отдал её в детский сад и нанял женщину, которая ухаживала за девочкой дома после того, как её привозили из детского сада. Первое время он иногда проводил с ней вечера. Но у него было много работы, в частности, по вечерам ему было нужно встречаться с потенциальными клиентами. Он не привык общаться с дочерью, и в те редкие вечера, когда он не был занят, предпочитал встречаться с друзьями, а не проводить время в её обществе. Он говорил себе, что она получает гораздо более хорошее воспитание, чем могла бы дать ей её мать, если бы была жива, и что он не жалеет на неё денег. Когда Джулия спросила, почему у неё нет мамы, как у всех других детей, он решил, что в её собственных интересах ему придется сказать ей неправду.

Он обнаружил, однако, что она уже знала, что произошло на самом деле. Другие дети слышали что-то от своих родителей и дразнили её и смеялись над ней. Что думала об этом и чувствовала она, никому не было известно. Она выросла неуравновешенным, нервным, капризным ребенком. «Совсем как твоя мать, черт тебя возьми!» — кричал на неё Шане, когда был пьян.

Трагедия её детства осталась с ней навсегда. Она стала хорошенькой девушкой, и в 1973 году, когда ей было 25 лет, вышла замуж за молодого человека, которого завали Томпсон. Это был не лучший выбор, но она была слишком неуверена в себе, чтобы пытаться стремиться к большему. В 1982 году она родила ему сына, а в 1984 родилась их дочь. Сама она умерла молодой в 1988 году, якобы от последствий перенесенной операции, но на самом деле это было серьезное нервное заболевание.

Томпсон в течение некоторого времени плыл по течению, но без жены с её настойчивостью он растерялся и начал стремиться уйти от ответственности. Как раз в то время, когда его должны были повысить по службе после пятнадцати лет работы в компании Амотор, он продал свое имущество, бросил работу, купил флотер и стал Планиаком.

Это были люди, которых называли воздушными кочевниками и домом которых был их флотер. Весь день они проводили в воздухе, а вечером приземлялись где-нибудь на берегу ручья и ловили рыбу. Иногда они летали над океаном и возвращались с уловом морских животных, которых продавали какой-либо консервной фабрике. Они собирали фрукты и урожай других культур и выполняли сезонные сельскохозяйственные работы. Они работали иногда целый день, иногда неделю, редко целый месяц. Единственное, что им было нужно, это чтобы у них хватило денег дожить до завтра.

В 2010 году в Соединенных Штатах приблизительно девятнадцать миллионов людей стали воздушными кочевниками или Планиаками. Большинства из тех, кто продолжал вести обычный образ жизни, были потрясены, а экономисты предрекали катастрофу, если не будут предприняты какие-то меры, чтобы вернуть воздушных кочевников на землю. Когда Конгресс в 2012 году попытался принять закон, разрешающий путешествия по воздуху только во время отпусков, было уже слишком поздно. Планиаки к тому времени стали уже заметной политической силой, с которой другим приходилось считаться.

Ожесточение, враждебность между воздушными кочевниками и остальными с годами становились все более непримиримыми. Кто-то покупал флотеры и присоединялся к кочевому племени, другие, смутно nqngm`b` опасность и руководимые соображениями морали, возвращались на землю и начинали вести нормальную жизнь.

Среди последних был и Томпсон со своими взрослыми детьми: сыном, которого звали Пинки, и дочерью Кристиной. Пинки Томпсон прожил свою жизнь холостяком, не оставив потомства, но он существовал, и поэтому, естественно, оказывал влияние на людей, с которыми общался. То, что впитали в себя клетки его организма ещё в теле матери, проявлялось косвенным образом. Прошло много лет, прежде чем психологи доказали, что на детей оказывает влияние состояние нервной системы не только матерей, но и отцов. Но у Пинки детей не было.

Когда Кристина Томпсон перестала бороздить небеса и вернулась на землю, Мари Шане, её бабушки, уже 60 лет не было в живых. Последствия её смерти — те самые круги по воде — дошли уже до следующего столетия. Напряжение, в котором жила её мать, привело к преждевременному рождению ребенка на восьмом месяце её беременности. Если бы она родилась семимесячной, было бы лучше. В течение восьмого месяца в организме ребенка происходят определенные изменения, и этому процессу желательно не мешать.

А у Кристины эти процессы были нарушены: когда она была маленькой, у неё часто случались приступы дурного настроения со слезами и рыданиями, а когда она подросла, то стала настоящей проблемой для отца и брата. Она знала, хотя и без подробностей, при каких обстоятельствах умерла её бабушка.

Ей была, однако, неизвестна новая теория в психологии, которая устанавливала, что люди могут подвергаться воздействию событий, имевших место в отдаленном прошлом, так как от поколения к поколению, от матери к дочери передается тот клеточный материал, который существовал ещё с тех пор, когда первая клетка разделилась на две. Кристина с нежеланием, без всякой радости, нашла себе работу, и, когда ей было двадцать восемь лет, вышла замуж за сына одного из бывших Планиаков. Их трое детей, которые родились один за другим, провели свое детство в деморализующей атмосфере бесконечных планов, которые строили их влачившие чуть ли не нищенское существование родители, скопить денег, чтобы купить флоте и навсегда оставить на земле все проблемы. Двое из детей мечтали вместе с родителями, но средний ребенок, девочка, очень страдала от бесконечных разговоров, которые заставляли её чувствовать неуверенность в будущем и в себе, и осуждала родителей, которых она стала считать безответственными людьми.

Когда выяснилось, что она в действительности думает о благих намерениях своих родителей, они не стали скрывать своего неудовольствия этим обстоятельством. Скорее наоборот, они демонстрировали его своему ребенку при каждом удобном случае. Это ещё больше усугубило её проблемы, пока она не научилась притворяться и скрывать свои настоящие чувства под маской ложного энтузиазма. Но когда ей было восемнадцать лет, накануне их первого путешествия на флотере, который им с большим трудом все-таки удалось наконец приобрести, она убежала из дома.

Она несколько раз меняла работу, и, когда ей исполнился двадцать один год, нашла место служащей в маленькой авиакомпании. Эта авиакомпания была так мала, что доходов от неё едва хватало на то, чтобы содержать её владельцев, отца и сына, и платить зарплату ей, единственному наемному работнику. Когда в двадцать два года она вышла замуж за сына, Гарри Лейна, этот брак казался не очень удачным выбором. Но это был брак по любви, и против всякого ожидания их дело начало процветать.

Но, может быть, это не было так уж удивительно, так как у сына была деловая хватка и умение обращаться с людьми, и когда он взял дело в свои руки, клиентура их расширилась и доходы стали p`qrh. Вскоре их материальное положение улучшилось настолько, что они могли позволить себе вести образ жизни по-настоящему богатых людей. У них был прекрасный дом, двое детей, которым они могли ни в чем не отказывать. Но дети росли крайне неуравновешенными, с болезненной психикой, и даже постоянное присутствие специально обученных медсестер, нанятых для ухода и присмотра за ними, мало чем помогало.

В двадцать четыре года Бетти Лейн, которая с детства находилась под наблюдением личного врача-психолога, решила по его совету обратиться в Межвременное общество психологической адаптации, так как к тому моменту стало уже ясно, что её проблемы никак не могут быть связаны с её собственным детством. После проведенного этим обществом тщательного обследования жизни семьи Лейн и предыдущих поколений специалисты пришли к выводу, что всему виной смерть Мари Шане.

— И это, — сказал голос из воздуха Каргиллу, — объясняет, почему вы находитесь здесь, в комнате терапии. Завтра утром вам придется умереть, чтобы можно было ликвидировать негативные последствия насильственной смерти Мари Шане и вылечить Бетти Лейн. Это все.

Наступило молчание, и Каргиллу стало ясно, что говоривший окончил свой монолог.

Целый час Каргилл ходил взад вперед по комнате и чувствовал, как внутри у него закипает ярость. Единственным радостным моментом было то, что Тени, гордые сознанием своего превосходства, не знали, что один из них собирается предпринять попытку уничтожить их, а они ничего об этом не подозревают. «Так им и надо! Это они придумали такую нелепую вещь, что их жертвы не в состоянии сказать хоть одно слово в свою защиту, не в состоянии хотя бы попытаться что-то объяснить, войти с ними в контакт — тупые, безмозглые идиоты!»

Эти мысли вновь настроили его на агрессивный лад. Он вовсе не собирался мириться с той судьбой, которую уготовили ему Тени. Он вновь начал обследовать квартиру, сначала гостиную, потом вошел в спальню…

Там стояла Энн Рис. Она поднесла палец к губам.

— Ш-ш-ш, — сказала она.

У Каргилла даже ноги подкосились от чувства облегчения. Он готов был броситься к ней и заключить её в объятия. Ему пришлось усилием воли удержать себя от того, чтобы не броситься к машине, которая принесла её сюда, и, схватившись за нее, не закричать в полный голос: «Давайте скорей удирать отсюда!» Он остановил себя, потому что не знал, помнит ли она о предыдущей попытке его освобождения.

— На этот раз не будем терять ни минуты, — сказала она. — Достаточно неприятно уже то, что мне пришлось снова оказаться здесь.

Ему все стало ясно — это было все, что он хотел знать. Он быстро ухватился за ручку на машине, на секунду закрыл глаза, и в это мгновение все и произошло.

11

Он стоял на пыльной грунтовой дороге, и вокруг была темнота. На небольшом расстоянии от него Энн Рис, наклонившись, что-то поправляла в своем транспортном устройстве. Она, видимо, пришла в себя раньше, чем он.

Она подняла голову и произнесла саркастическим тоном:

— Ну вот мы и начинаем все снова, мистер Каргилл.

Сначала до него дошел только сарказм в её голосе, и лишь onrnl он понял, что означает скрытый смысл её слов. Ведь где-то здесь, примерно в это же время и, возможно, в этот же день, он убежал от неё и скрылся в кустах. В этот же момент, где-нибудь в миле отсюда, Лела и её отец устраивали свой флотер на берегу озера, и через некоторое время она поймает Мортона Каргилла номер один. Ему вдруг захотелось снова убежать и посмотреть со стороны, как это будет происходить. Но это было только мимолетным желанием, которое он тут же отбросил, покачав головой. У человека, чья жизнь находится под угрозой, нет времени следовать таким порывам.

Энн подняла машину и сказала, обращаясь к кому-то, стоящему за спиной у Каргилаа:

— Ладно, Лауер, отдашь это Граннису. Из-за спины Каргилла вышел какой-то молодой человек. В темноте его практически невозможно было разглядеть.

— Непонятно, почему мы должны отдать ему эту штуку, — недовольно сказал он. — У нас ведь нет ничего подобного.

Энн сунула машину ему в руки, взяла его за рукав и потянула за собой в сторону от Каргилла. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы ему не было слышно их слов, Энн начала, видимо, что— то объяснять. Лауер с ней не соглашался, судя по его возмущенному тону. В конце концов он, наверное, вынужден был подчиниться, так как забросил машину себе на плечо и потащился прочь. Энн вернулась к Каргиллу.

— Мы будем ждать здесь, — сказала она, — и на этот раз лучше не пытайтесь убежать. — Она добавила, обращаясь к кому-то, кого Каргиллу не было видно:

— Если он сдвинется с места, стреляйте.

Каргилл понял, что где-то здесь в темноте находятся ещё люди, но это его сейчас не интересовало. Ему показалась очень любопытной ссора между Энн и Лауером.

Получалось, что по крайней мере некоторые из Твинеров были недовольны Граннисом. Он подумал, что нельзя ли этим как-нибудь воспользоваться, чтобы подготовить почву для новой революции.

Шли минуты. рядом в кустах прокричала ночная птица. Где-то вдалеке завыл койот. Вдруг Каргилл почувствовал движение воздуха над собой, как будто над ним бесшумно пролетела большая птица. Энн включила фонарь, подняла его кверху и быстро замахала им. Потом она повернулась к Каргиллу.

— Через несколько минут, — сказала она, — здесь приземлится корабль. Не говоря ни слова, садитесь в него п проходите назад, подальше от пилотов. — Она добавила тихо:

— Наши авиаторы с нетерпением ждут момента, когда они смогут побеседовать с вами. Они хотят расспросить вас о воздушных боях в двадцатом веке. Но это невозможно, пока вы не пройдете обучение.

Каргилл, который служил в пехоте, не стал её разочаровывать и промолчал.

— Тихо, — сказала Энн, — вот они.

Летательный аппарат, который приближался к ним, был непохож на флотер. У него были отведенные назад крылья и длинный металлический корпус. Он, очевидно, был сделан из сверхпрочных сплавов, так как, снижаясь среди деревьев, которые росли вдоль дороги, он с необыкновенной легкостью сломал толстый ствол дерева, которое рухнуло с громким треском. Затем на носу корабля вспыхнул мощный прожектор, осветив людей, стоящих на земле, и корабль приземлился. Открылась боковая дверь, и Каргилл побежал вперед, чувствуя, что Энн следует за ним по пятам. Вход оказался выше от земли, чем казалось издалека, и ему пришлось подтянуться на руках, чтобы забраться внутрь. Пройдя мимо человека в форме, который шел ему навстречу, Каргилл двинулся по тускло освещенному коридору и, оказавшись в хвостовой части корабля, опустился на одно из сидений b самом дальнем углу.

Он услышал голос Энн Рис:

— Помогите мне подняться!

Молодой человек ответил что-то, чего Каргилл не расслышал, но, судя по тону, это было что-то очень галантное.

И резкий голос Энн:

— Отпустите мою руку. Я сама могу держать её. офицер засмеялся и спросил:

— Это и есть тот самый человек?

Дальнейшего разговора каргилл не услышал. Летательный аппарат пришел в движение, и это была мощная машина, так что не было сомнений, что он решительным образом отличается от медлительных флотеров, которые, как хорошо было известно Каргиллу, ночью бывают практически беспомощны.

Корабль круто пошел вверх и меньше чем через минуту развил огромную скорость. Каргилл задумался. Люди, которые были в состоянии создавать такие самолеты, имели явно превосходящий известный ему уровень развития науки и техники, и, конечно, человеку из двадцатого века будет нелегко влиять на них. Его небольшой успех у Планиаков, очевидно, заставил его переоценить свои возможности. Здесь судьба сталкивала его с людьми, которые готовили серьезное столкновение с могущественными и таинственными Тенями.

Внезапно поток его самоуничижительных размышлений прервала неожиданная по своей простоте и ясности мысль, что, несмотря на явную справедливость всех этих неутешительных для него выводов, он был нужен этим людям, именно он, и настолько, что они даже предприняли вторую попытку спасти его, хотя при этом шли, безусловно, на значительный риск.

Ему необходимо было знать, зачем он был им нужен, какую роль они отводили ему в своих планах. Ему нужно было как можно быстрее разобраться в ситуации, чтобы он мог начать строить свои планы. Перед ним открывалось обширное поле деятельности, и эта перспектива подбодрила его. Мысли его вернулись в настоящее, и он подумал, что неожиданно для него при такой скорости полет их продолжается очень долго.

Он увидел, что Энн села где-то впереди него, но он не предпринял попытки сесть с ней рядом. Так прошел целый час.

Вдруг под ними возник город. В небе проплывали непонятные приспособления, оснащенные мощными прожекторами, которые заливали здания внизу ярким светом. Энн подошла и села в кресло рядом с ним, но Каргилл не обратил на неё внимания.

Он не мог оторвать глаз от поразительного зрелища внизу. Это был город небоскребов, которые блестели разноцветными огнями. Казалось, они были сделаны из стекла. Этот прозрачный материал мягко светился изнутри и отражал игру разноцветных бликов на своей наружной поверхности. Каргилл смотрел на необыкновенный город с восхищением и каким-то неясным волнением.

Энн тихо сказала:

— Вы первый посторонний человек за двадцать лет, кто видит нашу столицу.

Каргилл посмотрел на неё вопросительно:

— Вы имеете в виду, что посторонние не допускаются на территорию, контролируемую Твинерами?

Энн кивнула головой.

— Это наша столица, — сказала она. — Здесь хранятся все наши секреты. Мы не можем позволить себе рисковать. В течение двадцати лет все Твинеры — все, кто не прошел тесты Теней, — направляются в другие города. Ни один из Теней, даже Граннис, ни разу не бывал здесь за эти годы.

— Как же вы можете остановить Теней? — спросил Каргилл. Он вспомнил, как Граннис прошел через огонь из пушки на борту флотера.

— Она вовсе не так неуязвимы, как кажется, вернее, как они хотели бы, чтобы мы думали, — сказала Энн. — Если на них направить достаточное количество огня, они бегут так же, как и обычные смертные. Мы в этом уже убедились. Во всяком случае, мы не разрешаем им появляться здесь, и это правило мы соблюдаем очень строго. Никто не имеет права проникать на территорию, находящуюся под нашим контролем, без особого разрешения, а тех, кто этому не подчиняется, мы подвергаем строжайшему допросу.

— Какую же часть континента вы контролируете? — спросил Каргилл.

— Около четверти.

Каргилл кивнул. Он помнил, как часто Лела поворачивала флотер в сторону, говоря:

— Это территория Твинеров. Туда нам нельзя. — Планиаки, наверное, убедились на своем собственном опыте, что это опасно.

— А где Город Теней? — спросил он.

— С Скалистых горах. Этот город — неприступная крепость, со всех сторон окруженный скалами и, кроме того, защищенный энергетическим экраном. Единственный доступ к нему — с воздуха.

Сейчас они находились над столицей Твинеров. Каргилл видел сверкающие огнями магазины, затем внизу показались жилые районы. Самолет начал снижаться. Каргилл заметил, что он идет на посадку на обширную лужайку на территории какого-то поместья. Вдалеке виднелась каменная ограда и большой дом среди высоких деревьев.

— Это мой дом, — сказала Энн.

Каргилл взглянул на неё с удивлением. У него сложилось впечатление, что она была просто пешкой в этой игре, но теперь он не был в этом уверен.

Выйдя из самолета, он снова посмотрел на дом. Он был удивительно красив. Его каменные стены, поднимаясь высоко вверх, переходили в башни и шпили, и весь дом был похож на сказочный замок. Окна были высокими, узкими, а двери массивными. К входу вела широкая лестница. Каргилл тихонько присвистнул. В 1954 году в Лос-Анджелесе такой дом стоил бы три или четыре сотни тысяч долларов.

Он медленно поднялся по ступенькам. Теперь ему стало ясно, что Энн Рис вращается в высших кругах общества Твинеров. Энн позвонила в дверь. Через минуту она открылась, и на пороге показался пожилой мужчина.

— Добро пожаловать домой, мисс Рис, — поздоровался он.

— Спасибо, Трейнджер, — ответила Энн. Она сделала знак рукой Каргиллу, чтобы он проходил вперед. Они проследовали через ярко освещенный коридор и оказались в большой уютной комнате. Прямо напротив входа высокие стеклянные двери вели на террасу. Каргилл направился к этой двери и, обнаружив, что она открыта, прошел туда. То, что он увидел, поразило его воображение. Когда они находились ещё в воздухе, висевшие в небе огромные шары, освещавшие город, казались неподвижными. Теперь он обнаружил, что они медленно плывут в небе, как звезды, совершающие свой вечный путь, обратив свои лучи на прекрасный город. Каргилл повернулся и пошел обратно в комнату. только теперь он понял, как сильно устал. За короткое время произошло столько событий, что голова у него шла кругом. Сначала это был обычный день с Лелой, потом долгая ночь, проведенная в осаде. Страх, безнадежность, ярость — все это изматывало. Но это было только начало. Потом он оказался в тюрьме у Теней и в течение долгого времени находился в стрессовом состоянии, под угрозой смерти. Появление Энн Рис освободило его от qrp`u` смерти, но физическая активность его продолжалась ещё два часа.

Он заметил, что девушка наблюдает за ним.

— Я распоряжусь, чтобы вам приготовили что-нибудь поесть. А потом вы сможете лечь спать. Мне кажется, это будет совсем неплохо для вас, — предложила она.

Каргилл не чувствовал голода, но так как уже сутки он ничего не ел, решил, что, пожалуй, не будет отказываться. Энн уже повернулась, чтобы выйти, когда он вдруг вспомнил, о чем хотел спросить её.

— Скажите, — проговорил он, — а что было с вами, когда я в тот раз убежал?

— Я, естественно, сообщила о вашем побеге Граннису. Где-то через полчаса была проведена временная корректировка, и мне пришлось отправляться за вами опять.

— Как? — вырвалось у Каргилла. — Всего полчаса?!

Он был потрясен. Раньше он очень смутно представлял себе процесс корректировки времени. Теперь ему стало ясно, что они распоряжаются временем так, как хотят. Очевидно, им ничего не стоило провести необходимые манипуляции в отношении одного человека. Для Энн всех этих месяцев просто не существовало, для неё корректировка произошла в тот же самый вечер. Это было непостижимо!

Энн, похоже, совершенно не интересовало, что произошло с ним за это время. Не говоря больше ни слова, она вышла из комнаты, оставив его одного.

Каргиллу подали большой, в меру зажаренный кусок мяса с гарниром и на десерт — печеное яблоко. Это напомнило ему то, как он первый раз ел на флотере Боуви. Он задумался, опять перебирая в памяти все события этих нескольких месяцев, и вдруг, подняв глаза, увидел, что Энн сидит рядом в кресле и наблюдает за ним со снисходительной усмешкой. Его охватило раздражение. Он уже хотел сказать ей что-нибудь резкое и неприятное, но, посмотрев на неё внимательнее, поразился перемене в её внешности. Она за это время переоделась, и сейчас на ней было красивое длинное темно-голубое платье, очень удачно гармонирующее с цветом её глаз и делающее их более яркими. В этом простом, но элегантном наряде она выглядела значительно моложе. У неё было привлекательное лицо, красиво очерченный рот, и во всем её облике чувствовалась незаурядная личность, умная, уверенная в себе, знающая себе цену женщина.

— Ну, и что теперь? — спросил Каргилл, невольно любуясь ею. — Чему вы собираетесь меня обучать?

Выражение её лица изменилось, и взгляд стал сосредоточенным и изучающим. Но в голосе по-прежнему чувствовалась усмешка:

— Вы ключевая фигура. Без вас никакой войны не будет.

— Я просто в восторге, — язвительно проговорил Каргилл. — Значит, я буду генералом?

— Не совсем. — Она продолжала уже более резким тоном: — Нам отвратительна та жизнь, которую создали для нас Тени. — В голосе её теперь слышался гнев. — Представьте себе мир, в котором постоянно изменяют прошлое, чтобы люди избавлялись от своих комплексов и неврозов. Это все противоречит здравому смыслу, религии, наконец!

— Религии? — удивился Каргилл. — Вы верите в бессмертие души?

— Бог внутри каждого человека, — сказала Энн убежденно.

Каргиллу эти слова были знакомы.

— Люди повторяют эту фразу, — сказал он, — но тем не менее ведут себя так, как будто сами в это не верят. Давайте попробуем предположить на минуту, что это правда.

— Разумеется, это правда. — В голосе её он услышал mecndnb`mhe. — Что значит «предположим»?

— Это значит, — спокойно продолжал Каргилл, — давайте предположим, что это научно установленный факт.

Энн молчала. На её лице появилось выражение, которое было хорошо знакомо Каргиллу — он наблюдал его у полкового священника и многих других людей, когда разговор заходил о вопросах веры. В такие минуты верующие люди изображают христианское терпение и проявляют упрямое нежелание хоть как-то анализировать доводы других. Вот такое терпеливо-непримиримое выражение надела на себя Энн, готовясь к беседе на эту волнующую тему.

— Научно? — спросила она, и в голосе её явно чувствовалась издевка.

Каргилл расхохотался. Он ен смог удержаться. Ее дом был полон всяких интересных штучек, демонстрирующих торжество науки. Она вызволила его из плена при помощи достижений научно-технической мысли, ушедшей далеко вперед по сравнению с его временем. И теперь она произносит это слово с таким сарказмом и пренебрежением!

Усилием воли он сдержал смех и сказал:

— Я на самом деле начинаю думать, что я единственный человек, который действительно верит в то, что душа, возможно, реально существует. Но я, очевидно, воспринимаю это не так, как многие, которые любят рассуждать на эти темы. Сначала я думал, что это, может быть сгусток энергии в пространственно-временном контиууме, но тогда мы не принимаем во внимание огромный возраст вселенной. Если посмотреть, как меня передвигают во времени и пространстве, становится понятно, что время — это вовсе не важный фактор. Легко можно было бы доказать, учитывая древность нашего материального мира, что все религии — это нелепость, но я не собираюсь этого делать. Я подозреваю, что за всем этим дымом где-то есть огонь, но наше знание об окружающем мире настолько поверхностно, что мы просто не имеем права судить на основе наших ограниченных представлений о том мире, с которым мы соприкасаемся. Что вы об этом думаете?

— Мне не хотелось бы обсуждать этот вопрос, мистер Каргилл, — холодно произнесла Энн. — Ваши рассуждения я не могу считать оскорбительными, так как вы, очевидно, говорите то, что действительно думаете, но они вычеркивают тысячелетия развития религиозной мысли.

— Вы имеете в виду, — сказал он, — десять тысяч лет усилий, направленных на то, чтобы не знать верований, связанных именно с таким подходом, — и никогда никаких, даже малейших, попыток узнать, а что же на самом деле там может быть. Я, во всяком случае, собираюсь это узнать и буду держать вас в курсе.

Энн недоверчиво улыбнулась.

— Боюсь, что у вас просто не будет времени, чтобы предаваться таким высоким размышлениям. Вы будете слишком заняты, помогая нам изменить наш мир.

Каргилл посмотрел на нее, нахмурившись. Напоминание о том, что его намереваются использовать для осуществлении неизвестных ему планов, рассердило его.

— Этот ваш мир, — сказал он, — есть ли в нем справедливость для людей?

Она сжала губы.

— Есть только один способ изменить этот мир, — медленно проговорила она. — Нам нужно избавиться от Теней и заставить Планиаков спуститься на землю и заниматься делом. Если этого удастся достичь, вскоре на нашей планете вновь возродится экономическая жизнь, промышленность, цивилизация и все то, ради чего стоит жить. И с того времени справедливость для отдельной личности всегда будет включать упорный труд.

Каргилл демонстративно обвел глазами роскошно обставленную комнату.

— И для вас в том числе? — тихо спросил он.

Она, видимо, поняла, что он имеет в виду, и лицо её залила краска.

— Если вы думаете, что управлять поместьем очень легко, то вы ошибаетесь, — отрезала она.

Это, конечно, было верно, но он не хотел признать этого — слишком сильно было в данный момент его враждебное чувство к ней. Он спросил:

— Какова все-таки моя роль? Что это за курс обучения, который я должен буду пройти?

12

К Энн, похоже, снова вернулось её прежнее настроение, и в глазах вспыхнуло все то же саркастическое выражение. Она сказала с иронией:

— Если единицу достаточно упорно умножать на ноль, то в конце концов может получиться миллион. Вот такая математика в нашем курсе обучения. Есть ли ещё что-нибудь, что вы хотели бы узнать?

— Черт возьми! — воскликнул Каргилл, вскочив на ноги. — Если вы хотите, чтобы я вам помогал, пора, наверное, начинать вводить меня в курс дела. Чья это была идея — использовать меня в ваших планах нападения на город Теней?

— Гранниса.

Он на минуту задумался.

— Каким образом получилось так, что вы все участвуете в деле, которое организовывает предатель из лагеря Теней?

Энн ответила холодно:

— Это не мы участвуем в его деле, а он в нашем. Он согласен с нашими идеями. Он считает, что тот подход к решению проблем нашего века, который предлагаем мы, правильный.

— Знаете, честно говоря, все это напоминает мне детские игры… — Каргилл замолчал. «Спокойно, — сказал он себе. — Сейчас не время разоблачать двуличие Гранниса». Он откинулся на спинку стула и пристально, без улыбки посмотрел на девушку. Энн произнесла своим обычным саркастическим тоном:

— Если вы закончили ужин, я проведу вас в спальню. Похоже, что вам нужно отдохнуть.

Когда она ушла, Каргилл начал осмотр комнаты. Спальня была оформлена в разных оттенках зеленого цвета, что очень эффектно контрастировало с белой мебелью.

Он удивился, когда, выглянув в окно, обнаружил, что спальня находится на втором этаж, так как по лестнице они не поднимались. Он догадался, что дом, вероятно, был построен на склоне холма. Он прикинул в уже расстояние от окна до земли и раздраженно нахмурил брови. Двадцать футов — это было многовато даже для сильного, находящегося в хорошей форме человека. Вообще-то, это, конечно, не имело никакого значения. Он не сомневался, что если бы он и попытался убежать, выпрыгнув в окно, далеко все равно не ушел бы. К решению этой проблемы нужно искать другой подход, на более высоком уровне.

Он отошел от окна и начал раздеваться. Усталость сморила его, и он заснул почти мгновенно.

Сквозь сон ему послышался голос, обращающийся к нему, побуждающий его к действию. Это было как-то связано с Городом Теней, нужно было что-то сломать, разрушить.

— Нажми на включатель, — приказывал голос. — Сигналом к действию для тебя будет…

Голос пропал, растворился во времени и пространстве. Каргилл понял, что в комнате находится Энн Рис и какой-то мужчина.

— Ну, теперь все? — произнес мужской голос.

— Да, это все, закончили, — ответила девушка, и о ни вышли из спальни.

Каргилл лежал с закрытыми глазами и пытался понять, что произошло. У него было странное ощущение, что где-то в самой глубине его существа нарушилось какое-то сложное равновесие и что, если он хорошенько подумает, сосредоточится, все встанет на свои места, и он снова будет ощущать себя единым целым.

Перед его мысленным взором возникла сложная геометрическая конструкция. В ней были черные участки, которые, по-видимому, как— то ассоциировались с отрицательными эмоциями, так как его охватила депрессия. Удивительно было то, что он знал, что означало это странное сооружение. Это была «складка» во временном контиууме. На его глазах в этой фигуре почти неуловимо что-то изменилось. Какие— то линии, как нити в ткани, как бы истончились, как от носки, и он ощутил, что в данной структуре возникло сильнейшее напряжение, грозившее разрушением. Вся эта сложная и многомерная конструкция замерла в каком-то хрупком и опасном равновесии.

Вдруг эта картина перед его глазами сменилась другой, и он увидел, что стоит на холме и смотрит на озеро, фосфоресцирующее в радиоактивном излучении. Кроме этого ярко-голубого озера вокруг ничего не было. Каргилл почему-то знал, что это озеро заброшено миллиарды лет назад.

Поразительно было то, что он был абсолютно твердо убежден, что озеро было частью эксперимента, который он сам начал и потом бросил. Но озеро цеплялось за жизнь и каким-то образом сохранилось в течение почти всего периода времени существования материального мира. В данный момент оно находилось в контакте с похожим объектом на одной из планет какой-то далекой звезды. Их взаимодействие представляло собой, по существу, процесс регенерации, в ходе которого они заряжали друг друга энергией, необходимой для выживания. Этот сложный процесс общения включал в себя элементы взаимного влечения.

Каргилл некоторое время наблюдал за озером, настраиваясь на волну этой телепатической связи, и внезапно, без всякого усилия, перенесся в глубины космоса, туда, где находилось то, что общалось с его озером. Он увидел высокие скалистые горы и пустынные, лишенные растительности просторы вокруг. На вершине одной из гор стояла гигантская статуя. Она была абсолютно черного цвета и ничем не напоминала творения рук человеческих. Но Каргилл знал, что это была попытка создать какую-то форму существования на более высоком уровне, чем озеро.

Мысль о создании чего-то живого, что имело бы способность двигаться, ещё не приходила ему в голову. Сам он не двигался в общепринятом смысле этого слова. Не было пространства, кроме того, которое он создавал в своем воображении, и только озеро и статуя существовали во времени. Это был блестящий образец того творческого процесса, который он осуществлял на практике. Представляя себе пространство разных уровней — высокого и низкого — он порождал потоки энергии и, замедляя эти потоки до того момента, когда энергия переходила в материю, он внушил озеру и статуе иллюзию, что они нечто собой представляют и обладают какими— то качествами. С тех пор они отчаянно пытались поддерживать эту иллюзию. На это уходило столько «энергии», что у них не было «времени» анализировать реальность.

Он понимал, что эти возникавшие перед его глазами картины, были результатом случайного контакта с памятью вечности и знал, что возникнут ещё миллионы таких эпизодов в другом времени, в dpscnl пространстве…

Теперь он вновь находился в спальне в доме Энн Рис, и в ту минуту, когда уже был готов повернуться на другой бок и заснуть, он вдруг снова ощутил то состояние нарушенного равновесия, какую— то раздвоенность, мешавшую ему чувствовать себя единым целым. Он снова увидел перед собой уже знакомую ему геометрическую конструкцию, но сейчас она выглядела прочнее: линии-нити казались не такими истонченными, и вся структура казалась более устойчивой. Но она двигалась, то есть слегка покачивалась и колебалась, как будто кто-то наугад, вслепую дотрагивался до нее.

Когда он окончательно вернулся к действительности, первое, что он почувствовал, был запах больничной палаты и прикосновение к телу прохладных простыней. Он проснулся, как после глубокого сна, с ощущением поразительной силы и здоровья во всем организме. Он продолжал лежать неподвижно, с закрытыми глазами, с удовольствием погружаясь в возбуждающее состояние радости жизни.

Он знал, хотя и неизвестно каким образом, что он сейчас не дома у Энн Рис. Все, что происходило с ним раньше, казалось удивительно далеким сейчас, хотя не настолько далеким, как его воспоминания об озере.

Он услышал женский голос, который произнес:

— Сколько еще?

Это была не Энн Рис, и он почему-то не стал открывать глаза.

Послышались чьи-то шаги, и незнакомый женщине ответил приятный баритон:

— Я позову вас, когда он проснется. Мы должны были воспользоваться предоставившейся возможностью. Все пришлось делать без подготовки.

— Неужели, — недовольно сказала женщина, — наш контроль над временем нельзя было использовать с большим эффектом.

Ее собеседник продолжал, уважительно, но твердо:

— Наш контроль не распространяется дальше второй складки. Разрыв во времени между нашим семь тысяч триста первым годом и двадцать четвертым веком настолько велик, что…

Женщина перебила его:

— Эти аргументы мне знакомы. Сообщите мне, как только он придет в себя.

Она, видимо, направилась к двери, и Каргилл осторожно приоткрыл один глаз. Он сразу же снова закрыл его, но успел увидеть очень своеобразно одетую женщину, остановившуюся в дверях и оглянувшуюся назад. На одном её плече как-то очень небрежно было наброшено что-то вроде накидки.

Очевидно, она остановилась, чтобы сказать что-то примирительное.

— Мне все это очень не нравится, — проговорила она, — такое ощущение, как будто все вышло из-под контроля.

— Боюсь, мадам, что в течение некоторого времени так и будет.

В этот момент Каргилл решился вновь открыть глаза и осторожно взглянул на женщину ещё раз. Он увидел, что на ней надет бюстгальтер, напоминающий модели, какие носили во времена Каргилла, и шорты, и создавалось общее впечатление, что это что-то вроде купального костюма. У Каргилла возникли ассоциации с горячим песчаным пляжем и субтропическим климатом. Накидка, наброшенная на одно плечо, была длинной, до лодыжек, и, казалось, сделанной из тонкой металлической сетки. Ее темные волосы отливали голубым. Лицо её тоже было весьма примечательным: высокие скулы, глубоко посаженные глаза. Она не была красивой, но во всем её облике чувствовался аристократизм, гордость, сознание собственного превосходства, подкрепленного многими веками генетического отбора.

Углом глаза он заметил мужчину с седыми волосами и молодым khvnl, который осторожно наблюдал за ним. Каргиллу почему-то показалось, что ему надо продолжать притворяться, пока эта женщина не уйдет. Он закрыл глаза, и когда снова их открыл, женщины в комнате уже не было.

Мужчина подошел к высокой больничного типа кровати, на которой лежал Каргилл, окинул его внимательным взглядом, от которого ничего не ускользнуло, и, видимо, остался доволен увиденным. Понимающе и одобряюще улыбнувшись, он сказал:

— Меня зовут Лэн Бруч, и мне хотелось бы успокоить вас: вы в безопасности. На все ваши вопросы вы вскоре получите ответы.

Он повернул какие-то ручки на небольшом приборе, стоявшем на столе около кровати. От этого ощущение возбужденного нетерпения, которое испытывал Каргилл мгновенно сменилось приятным сонным состоянием. Он зевнул, потянулся и заснул.

Когда он снова проснулся, сознание радости жизни, силы и здоровой, бьющей через край энергии стало ещё сильнее, чем прежде. Он почувствовал неудержимую потребность в действии и спрыгнул с кровати. Прыжок оказался упругим и мощным, как у хорошо тренированного акробата, и в один миг он оказался чуть ли не на середине комнаты. Но больше всего он был потрясен тем, что как только он успел подумать, как здорово было бы сейчас вскочить с постели, как эта мысль мгновенно воплотилась в действие, прежде чем он успел что-либо осознать.

Он посмотрел на свое тело и не узнал его. Вернее, он понял, что это загорелое, крепкое, мускулистое тело явно не его. Из спальни он прошел в выложенную плиткой ванную, подошел к зеркалу и принялся рассматривать свое лицо. Так же, как и его тело, лицо выглядело необычно. Сначала ему даже показалось, что и лицо не его. Потом, присмотревшись, он понял, что оно стало гораздо моложе, выражение лица — увереннее и спокойнее. Так он выглядел на некоторых слегка отретушированных фотографиях, которые были сделаны много лет назад.

Нельзя сказать, чтобы общий эффект помолодевшего и посвежевшего лица и крепкой, стройной фигуры был неприятен, скорее наоборот. Каргилл принял душ и стал искать бритвенные принадлежности. Не найдя их, он посмотрел на свое лицо ещё раз и понял, что бриться ему не нужно. Более того, у него возникло убеждение, что он и не смог бы этого сделать, он не знал бы, как это делается. Это испугало его. Но тот человек, который разговаривал с ним некоторое время назад, Лэн Бруч, заверил его, что ему все объяснят.

Когда Каргилл вышел из ванной, Бруч уже ждал его. Он принес одежду для Каргилла, что-то вроде тоги. Каргилл с любопытством осмотрел необычное одеяние и пошел в ванную, чтобы одеться. Расшитый шнурок перехватывал просторную тогу в талии, и, плотно завязав его, Каргилл решил, что чувствует себя в этой непривычной одежде вполне удобно.

Когда он снова вернулся в спальню, Лэн Бруч сидел за столом у окна, которого Каргилл раньше не видел, так как оно было искусно замаскировано шторами. Быстро и упруго шагая, он подошел к окну и внезапно замер на месте от неожиданности. За окном ярко светило солнце, но вокруг, насколько он мог видеть, высились одни горные вершины. Внизу под массой облаков смутно вырисовывались очертания каких-то зданий.

За его спиной Бруч сказал:

— Садитесь завтракать. Заодно полюбуетесь видом из окна.

Каргилл повернулся. Как по мановению волшебной палочки стол посередине раскрылся и на его блестящей поверхности появились тарелки. Он некоторых из них поднимался пар. Две чашки были наполнены каким-то горячим напитком, судя по цвету и запаху, это a{k кофе. Посуда и еда выглядели достаточно обычно, но общая картина красиво накрытого стола была очень привлекательной. Каргилл почувствовал, что у него разыгрался аппетит, и с удовольствием приступил к завтраку.

— То, что вы видите из окна, это не Город Теней. Это Мерлика. Сейчас семь тысяч триста первый год. Вас доставили сюда потому, что нам нужна ваша помощь и сотрудничество. Когда вы разберетесь в ситуации здесь, вас вернут в столицу Твинеров и события пойдут своим чередом, но мы надеемся, вы поймете, что для всей дальнейшей истории человечества, для будущего абсолютно необходимо, жизненно важно, чтобы Твинеры одержали победу на Тенями.

Он жестом остановил Каргилла, который хотел прервать его, и продолжал:

— Подождите. Разрешите мне сначала дать вам необходимую информацию. То, что начали Тени в двадцать втором или двадцать третьем веке, имело более серьезные последствия, чем они могли предположить. В результате их действий возникла цивилизация, которая не должна была бы появиться при обычном ходе развития событий. И она существует, если можно так выразиться, наполовину реально. Посмотрите на этот город внизу. — Он указал рукой на туман, в котором смутно различались силуэты здания. — Если вы спуститесь туда, вы вскоре окажетесь в буквальном смысле на краю света. Вы — человек, существование которого более реально, чем мое, вряд ли сможете это все в полной мере понять и прочувствовать. Мы осознаем и принимаем свое существование как значительным образом условное, но полны решимости сделать все возможное, чтобы добиться того, чтобы оно стало настоящим. Вы можете спросить, как это возможно? Я не буду вдаваться в подробности действия законов, управляющих временем. Они чрезвычайно сложны, и для того, чтобы понять их, потребуется много времени и специальная подготовка…

Каргилл был не согласен с этим. Какова бы ни была ценность его эксперимента с озером и статуей, с его помощью он понял что-то очень важное о времени, один, может быть самый основной, закон, и сформулировать его было несложно. Энергии жизни нужно было дать возможность где-то закрепиться, и, как только она начинала за что— то цепляться и удерживаться в этом, в свою очередь сохраняя и поддерживая это «что-то», тогда и возникало время. Время — это материальность. Давая материальному миру жизненную энергию, за которую можно было бы держаться, время создавалось буквально в процессе этого. Ему не нужно было представлять, какой крепкой могла быть эта связь материального мира с жизненной энергией. Он это все прочувствовал на себе.

Лэн Бруч продолжал:

— Наше существование в нормальном состоянии прослеживается где-то до времен войны между Тенями и Твинерами. На этом этапе произошло какое-то нарушение, сбой, смещение в пространственно— временном континууме, и если вообще существуют какие-то предпосылки будущего для нас, мы никак не можем обнаружить их. Капитан, нам необходимо сделать Мерлику реальной и восстановить связь времен с двадцать четвертого века до настоящего времени. Но сделать это можно только в том случае, если Твинеры выиграют эту войну.

Каргилл ещё раз взглянул на облака, горные пики и на простирающийся в смутной дымке внизу город. Он покачал головой и сказал себе: «Им пока явно не за что зацепиться». Вслух же спросил:

— Что же я должен сделать, чтобы обеспечить победу Твинеров?

Он видел, как двигаются губы Лэна, когда тот начал отвечать на его вопрос. Но ни звука не было слышно. Он подался вперед, o{r`q|, напрягая слух, уловить хотя бы один звук. Но в этот момент он понял, что не только звук, но и все вокруг начинает исчезать. И стол, и Лэн Бруч, и комната — все затянулось туманом, задрожало и растворилось. Потом наступила темнота.

Он снова был в кровати. Но на этот раз он знал, что находится в доме Энн Рис. Проснувшись, он услышал голос где-то у себя над головой:

— Сигналом к действию для вас будут слова: «Навестите меня как-нибудь».

В первую минуту он не мог понять, переносился он действительно в восьмое тысячелетие или это был сон, навеянный гипнозом, в который его погрузили Твинеры. Одеваясь, он продолжал думать об этом. Он вспомнил, что когда смотрел на себя, оказавшись в Мерлике, он не мог себя узнать — незнакомыми казались и лицо, и тело. «Значит, — подумал он, — на самом деле я там не был. Кто-то специально пытался внушить мне это для достижения своих собственных целей».

Все, что он видел за это время — и Мерлика, и радиоактивное озеро, и огромная черная статуя — все его размышления и рассуждения, — показались ему сейчас плодами его воображения. Он усмехнулся: когда начинаешь думать о том, что может представлять собой человеческая душа, можно ещё и не до такого додуматься. И тем не менее…

Тем не менее ему не хотелось отказаться от мысли, что на короткое мгновение ему удалось проникнуть за пределы иллюзорного материального мира и видеть такие вещи, какие немыслимо было бы себе представить обычному человеку. Он вспомнил слова о том, что Бог находится в каждом человеке, и подумал: «Когда я смотрел на озеро и на статую, был ли я тоже частью божественного начала?» Тогда ему так не казалось. Создавая эти две формы жизни, он преследовал какую-то цель, но цель эта существовала с очень давних, древних времен, как будто ему была поручена какая-то миссис и дана полная свобода в выборе средств достижения этой цели. Миссия эта казалась исключительно важной и неотложной.

Стук в дверь прервал размышления Каргилла. Он открыл дверь и увидел на пороге дворецкого Энн, Трейнджера, который торжественно произнес:

— Мисс Рис просила, чтобы я сообщил вам, что завтрак будет подан через десять минут.

Каргилл отправился в комнату, где подавали завтрак, в сопровождении Трейнджера. Внутри его все кипело от возмущения против Энн и других заговорщиков, которые беззастенчиво использовали его в своих целях, подвергая гипнозу без его ведома и согласия. Когда он вошел, Энн уже сидела за столом, одетая в красивое платье из тончайшего белого материала. Он сказал, не скрывая раздражения:

— Не думайте, что ваш гипноз подействует на меня.

Она ответила тоном, полным чувства превосходства:

— Это не совсем гипноз. Электронное устройство, которое мы используем работает по принципу многократного повторения, в результате чего получается миллион или миллиард, в общем, то, на что этот прибор запрограммирован. Вчера с его помощью мы настроили ваш мозг на работу по определенной программе, которую может стереть только другая программа, наведенная другим такого рода устройством. Значит, будем считать, что вы прошли необходимый курс обучения. Вы теперь никому не сможете передать известную вам информацию о заговоре. И когда вы услышите сигнальную фразу, ноги сами понесут вас к нужному объекту, а руки нажмут на нужную клавишу. И сделаете вы это ровно в двенадцать часов дня или ночи по времени Города Теней — что будет ближе к моменту получения вами qhcm`k`.

— Подождите, — остановил её Каргилл. Он слушал слова Энн с ощущением нереальности происходящего. — Когда это должно произойти?

Она не торопилась с ответом. Немного помолчав, она спокойно продолжала:

— Я не думаю, что дата этого события уже назначена. Скорее всего, когда ваш мозг подвергался обработке, конкретный момент для операции не программировался, здесь должна была остаться свобода для маневра. Во всяком случае, эта информация мне неизвестна, по— видимому, её от меня скрыли из опасения, что вы можете попытаться силой заставить меня заговорить. Вы узнаете, когда это произойдет. А сейчас доедайте свой завтрак. Через полчаса здесь будет флотер военно-воздушных сил, чтобы забрать вас.

Каргилл против своей воли почувствовал что-то вроде восхищения этими людьми, их решимостью добиться своего. Кажется, события начинают разворачиваться быстрее.

13

Наверняка есть способ как-то повлиять на ход развития событий с учетом своих интересов, думал каргилл, стоя среди группы пилотов спустя некоторое время после своего разговора с Энн. Ясно было, что нападение не может произойти по крайней мере в течение двух месяцев. Это он знал наверняка, так как прожил чуть больше двух месяцев с Лелой и слушал передачи телерадиостанции из Города Теней до самого последнего дня.

На какой-то момент в беседе с Энн Рис он забыл об этом, но теперь уже не забудет. Он существовал в условиях временного парадокса, который, возможно, был гораздо более сложным, чем он себе представлял. Но ему нужно будет принять все меры, чтобы отложить нападение, и вообще стараться играть более активную роль и, где возможно, направлять события в нужное ему русло.

Он посмотрел вокруг. День был чудесный. Высоко в небе парили облака, как кусочки белоснежного пуха, и небо на их фоне казалось ещё более синим. Воздух был терпким от запахов трав и деревьев. Вдалеке он увидел широкую, медленно катящую свои желтые воды реку. Земля вокруг, насколько охватывал взор, была покрыта порослью низких кустарников и жесткой, даже острой на вид травой. каргилл подумал, что это, может быть, река Миссиссипи, которая все так же медленно и безостановочно течет, продолжая свой путь через века и почти не изменяясь, несмотря на все, что происходит вокруг.

Кто-то из группы пилотов, стоящих позади него, сказал резко:

— Я все-таки не согласен с тем, чтобы этот человек был нашим советником. По-моему, это какая-то уловка Теней.

Каргилл повернулся и увидел, что эту фразу произнес серьезный молодой человек с карими глазами и носом с горбинкой.

Один из более старших по возрасту офицеров ответил ему тоном, в котором слышался мягкий упрек:

— Витроу, вы должны понимать, что присутствие здесь капитана Каргилла делает наши планы реально осуществимыми. Тем более что он уже здесь, значит, этот вопрос решен. По моему мнению, если мы узнаем от него даже совсем немного о стратегии и тактике воздушных сил во Второй мировой войне, мы сможем спасти жизнь многих людей.

— А я, — сказал Каргилл, — попытаюсь сделать все от меня зависящее, чтобы ваше наступление было успешным и чтобы я остался в живых. — Именно эту мысль он намеревался довести до их сознания, что он лично и самым непосредственным образом заинтересован в их победе.

Витроу не удалось что-либо ответить, так как в этот момент bqenayee внимание привлекли темные точки, появившиеся среди пушистых облаков, и в следующую секунду все воздушное пространство было заполнено самолетами, которые здесь назывались «волорами». Они летели из-за реки на низкой высоте и в строго организованном порядке. Каргилл заметил на себе взгляды пилотов и понял, что они хотели увидеть, какое впечатление на него произвела эта демонстрация силы. Интересно, какую реакцию они ожидали наблюдать?

Он видел тысячи самолетов, и своих и вражеских, во время военных действий, видел, как они готовились к атаке, какие маневры использовали для этого, но тогда для него самым главным было уцелеть, укрыться, не оказаться беззащитным во время боевых действий с самолетами.

Волоры со свистом пронеслись над их головами. Каргилл понял, что летели они со сверхзвуковой скоростью. Он повернулся, чтобы посмотреть им вслед, но они уже растворились в ярком, ослепляющем свете солнца.

Он начал задавать летчикам вопросы:

— Каким образом вы планируете осуществить свой воздушный налет? будут ли волоры лететь в боевом порядке или каждый будет атаковать самостоятельно?

Витроу холодно ответил:

— когда будет разрушен защитный энергетический экран, мы пойдем на приступ.

— Мы будем атаковать невзирая на опасность, — добавил командир соединения.

Каргиллу это было знакомо, он много раз встречался с таким подходом, и в этом не было ничего плохого, но одно нужно было уточнить:

— Мне хотелось бы взглянуть на ситуацию с другой стороны, прежде чем я выскажу свое мнение. — Он показал на небо. — Оттуда, сверху. Мы можем подняться вверх? — спрашивал он.

Вскоре он уже сидел в кабине волора в кресле второго пилота. Самолет резко пошел вверх, и Каргилла буквально вдавило в спинку кресла. Кровь отлила от его тела, но в этот момент он почувствовал, что подъем закончился и самолет лег на курс. Каргилл повернулся к офицерам, которые сидели на небольших сиденьях, расположенных вдоль стен кабины, и, обращаясь к командиру, спросил:

— Сколько оружия на борту?

Командир наклонился вперед и показал на пусковое устройство на приборной доске перед пилотом.

— Отсюда, — сказал он, — видно все, что внизу. Вам нужно только совместить эти тонкие линии на вашей цели и нажать кнопку. Она приводит в движение пусковой механизм, и в дело вступает трубка с миллиардным зарядом.

Каргилл удрученно кивнул головой. Это тот самый знаменитый их математический принцип: одинажды один умножить на ноль в данном случае равняется миллиарду, так как мощность трубки может меняться произвольно. Когда он учился в колледже, он узнал приемы парадоксальной математики: если один умножить на один, в результате получится один с половиной, а один плюс один равняется трем. Но здесь речь шла о миллионах и миллиардах! Это был источник энергии в двадцать четвертом веке — трубка варьируемой мощности. Из того, что ему привелось видеть и слышать, он сделал вывод, что это была не электрическая энергия.

Волор теперь летел в обратном направлении, в сторону города. Они пролетели над рекой с быстротой пули, так же быстро промелькнул внизу город, и теперь они неслись над огромным лесным массивом. Под ними проплыл ещё один город, над которым они развернулись на 180 градусов и полетели в обратном направлении. Qjnpnqr| самолета была поистине впечатляющей.

Буквально через секунду впереди показалась столица, и волор пошел вниз. Они приближались к военному полигону. Пилот нажал кнопку пускового устройства. Каргилл посмотрел вниз через прозрачный участок пола и увидел, что в направлении к земле полился поток огня. Достигнув поверхности, он понесся по земле, сжигая и сметая все на своем пути. Так, наверное, выглядит ад, подумал Каргилл — и все исчезло, осталось позади.

За его спиной раздался саркастический голос Витроу.

— Итак, капитан Каргилл, какие же рекомендации вы можете нам дать?

Голос его звучал вызывающе. Судя по его тону, он был уверен, что военно-воздушные силы Твинеров находятся в идеальном состоянии. Он совершенно очевидно не считал нужным прислушиваться к советам человека из далекого прошлого. Каргилл принял вызов:

— Боевые характеристики ваших ВВС слишком низки. Любое сколько-нибудь значительное сопротивление сорвет ваше нападение. А то, что такое сопротивление будет оказано, это неизбежно. Из реплик, которые мне довелось услышать, напрашивается вывод, что среди вас существует мнение, что над Тенями удастся одержать победу чуть ли не в первые минуты налета. Боюсь, что вы выдаете желаемое за действительное. Такие рассуждения не выдерживают никакой критики.

Он продолжал спокойным, холодным тоном, не глядя ни на кого из пилотов. Он рассказал им о случаях, с которыми сам сталкивался в армии, когда целые подразделения приходилось выводить из боя, потому что солдат обучали офицеры, не умевшие воспитать в них боевой дух.

— Такие подразделения, — объяснял он, — могут быть буквально сметены в бою равными силами противника, которые были бы не в состоянии даже замедлить наступление по-настоящему обученных, полных решимости сражаться войск. — Он продолжал не допускающим возражений тоном: — Для того, чтобы понять, какой шок испытывает нервная система человека, впервые оказавшегося под огнем, необходимо прочувствовать на себе. Для наземных войск прием, который использовался, заключался в следующем: солдата забрасывали на вражескую территорию, и он должен был выбираться оттуда самостоятельно, применяя на практике все, чему его учили. И те, кто выживал после целой серии подобных заданий, становились закаленными бойцами. Что касается обучения в военно-воздушных силах, самолеты-бомбардировщики вылетали с целью поражения вражеских объектов с последующим возвращением на базу. В таких случаях экипажи находились под огнем только в течение нескольких минут во время одной операции, а те, кто выживал, приобретали необходимый опыт, становились чрезвычайно искусными и мобильными в сражениях.

В этот момент он остановился, чтобы перевести дух, и в первый раз взглянул прямо в лица офицеров. Он понял, что его слова задели их за живое. Он продолжал:

— Что касается конкретных предложений для вас, вот как я себе это представляю. Нужно, чтобы у вас было оружие и в кормовой части корабля, чтобы вы могли атаковать цели и на подлете, и покидая место сражения. Кроме того, я думаю, что те волоры, которые непосредственно будут участвовать в налете, должны действовать под прикрытием самолетов-штурмовиков. Кстати, любое нападение с воздуха должно осуществляться неравными порядками со всех сторон одновременно и без какой-либо системы. Это нужно отработать. — Он устало пожал плечами. — А теперь мне нужно время, чтобы обдумать дальнейшие рекомендации. Давайте спускаться.

Они приземлились около огромного здания строгих архитектурных opnonpvhi. Разговаривая с командиром летчиков, он краем глаза заметил, что Витроу подошел к какой-то группе офицеров, стоявших в отдалении. Когда Каргилл снова посмотрел в их сторону, они вели какой-то серьезный разговор. Один из них подошел к Каргиллу, и последний сразу узнал его. Это был пилот, который утром доставил его от дома Энн Рис на летное поле. Звали его Наллен.

Наллен предложил:

— Когда капитан Каргилл будет готов, я отвезу его домой..

Командир протянул Каргиллу руку:

— Мы ещё встретимся с вами, капитан. Ваши рекомендации оказались для нас шоком, но я понимаю, что вы имеете в виду.

Каргилл пожал протянутую руку и простился с командиром. Мыслями он уже был с Налленом и Витроу. Они, по всей видимости, были членами какой-то отдельной группы. Он решил, что постарается узнать, что они замышляют.

Через несколько минут он был на борту флотера. Ему не пришлось долго ждать. Из кабины вышел Витроу и за ним ещё два офицера. Они сели напротив Каргилла. На лице Витроу он заметил легкую ироническую усмешку.

— Капитан, — обратился к нему Витроу, — я должен извиниться перед вами. Мне пришлось вести себя вызывающе по отношению к вам для того, чтобы скрыть свои истинные намерения. Я представляю группу людей, которые выступают против войны с Тенями. Как нам кажется, вы вряд ли очень стремитесь к тому, чтобы то нападение, о котором шла речь, состоялось. Поэтому мы хотели бы попросить вашего совета и в свою очередь предложить вам кое-что. Вам надо попытаться переубедить Энн Рис, склонить её к нашей точке зрения. Граннис говорит, что лучшим способом было бы попытаться воздействовать на неё как на женщину.

— Граннис! — воскликнул Каргилл.

Он какое-то время сидел неподвижно, стараясь справиться с потрясением. В конце концов он все-таки решил, что этого не может быть. Ведь Граннис как раз и разрабатывал все эти кровавые планы против Теней. С какой стати ему советовать…

Самым ужасным было то, что, если Граннису не понравится какой— либо вариант развития событий, он может воспользоваться своей властью над временем и стереть это все, как будто его и не было. К черту, решил Каргилл. Он будет бороться до конца, используя все доступные ему средства, и, кто знает, может быть, эта группа и есть такое средство к достижению его цели. Он бросил отрывисто:

— Что у вас за организация?

Он внимательно выслушал Витроу, который объяснил, что это многочисленная, тесная группа, состоящая в основном из деловых людей и офицеров среднего поколения. Они встречаются дома друг у друга и более или менее открыто обсуждают свое несогласие с планами войны. Каргилл подумал, что тот факт, что они не скрывают своих убеждений, является, возможно, для них наилучшим прикрытием. Власть предержащие о них явно знали, но, по всей вероятности, не считали их серьезными противниками именно потому, что они открыто высказывали свои взгляды. Но могло быть и так, что правительство было настолько бездарным, что было неспособно разобраться, что происходит перед самым его носом.

Когда Витроу закончил, Каргилл спросил:

— Сколько у вас людей? Мне нужно сориентироваться.

— Около шестидесяти тысяч.

Цифра оказалась неожиданно большой, и Каргилл слегка присвистнул. Он предложил:

— Нам придется несколько изменить структуру организации. Слишком много людей знают друг друга, хотя это совершенно не обязательно, и, кроме того, неизвестно, как многие могут повести qea в случае кризиса. — Он объяснил систему ячеек, которая использовалась тайными организациями в двадцатом веке, когда друг друга знали только члены одной ячейки, и только руководители ячеек входили в контакт между собой. Каргилл продолжал: — Каждая ячейка или группа ячеек должна получить конкретное задание. Планы необходимо довести до всех членов организации, чтобы каждый знал, что ему нужно делать, когда будет подан сигнал. Как я уже говорил, в двадцатом столетии насильственная смена власти происходила много раз в результате антиправительственных заговоров. Вам необходимо составить списки людей, которые могут представлять для вас опасность, и тех, вокруг которых могут объединяться ваши противники. В нужный момент все они должны быть арестованы, а вы должны взять под контроль центры связи и с помощью этих средств коммуникации начать давать свои распоряжения. Если это возможно, было бы желательно привлечь на нашу сторону влиятельных военных. Когда исход борьбы неясен, руководитель крупного вооруженного соединения со своими войсками может повлиять на исход борьбы.

Витроу ещё кое-что уточнил, но это были уже малозначительные детали. Последние минуты полета прошли в молчании — все, по— видимому, сосредоточенно взвешивали в уме сказанное. Каргилл вспомнил Мерлику, город в горах в восьмом тысячелетии нашей эры. «То, что я сейчас делаю, явно противоречит их желанию, — думал он. — Если им нужна победа Твинеров в этой войне для того, чтобы их город стал по-настоящему реальным, — значит, пытаясь не допустить этой войны, я тем самым лишаю их каких бы то ни было шансов».

Эти мысли ему самому казались далекими от реальности и каким— то образом противоречащими его же собственным рассуждениям о силе жизни. И тем не менее он почему-то был убежден в том, что его оценка событий, связанных с Мерликой, была правильной. В его встрече с Лэном Бручем было что-то странное и беспокоящее его, видимо, это была попытка одурачить его, заставить действовать определенным образом. Но в чьих интересах?

Кто мог пытаться повлиять на него таким образом? А если это было только игрой его воображения? Тогда его план предотвратить войну — это самое разумное, что он может в этой ситуации сделать. А будущее пусть само о себе заботится, как оно и делает уже давно.

Несмотря на все его сомнения в реальности происшедших событий, каргилл не хотел отказываться от выводов, к которым он пришел, о возможной природе души человека. Более того, некоторых моментах своего «она» он собирался поразмышлять поглубже, когда у него будет хотя бы немного свободного времени. Выводы из его рассуждений о природе времени и пространства были весьма любопытными. Сама возможность того, что материальный мир существует миллионы миллионов лет, сводит на нет теории о происхождении жизненной силы. Ведь все эти теории базируются на истории, насчитывающей всего несколько тысяч дет. Нельзя игнорировать тот факт, что пространственно-временное единство существует огромное количество веков. Было абсолютно очевидно, что жизненная сила все это время развивалась из того неведомого в далеком прошлом, что дало ей начало.

Если есть на свете то, что люди называют душой, значит, душа существует так же давно, как то, что люди называют Богом. И она отличается, как свет отличается от тьмы, от тех представлений о ней, которые сложились в умах людей в темные, мрачные невежественные времена в развитии человечества.

В том состоянии сна и полета воображения, когда к нему пришли эти мысли, Каргилл уловил какие-то неясные признаки того, что, как сейчас он понял, для него существует возможность пережить это состояние вновь. Он решил, что в следующий раз постарается более внимательно наблюдать и более осознанно действовать, он использует r`jni шанс, если тот представится, в полную меру своих возможностей. Ему почему-то казалось, что это будет то самое важное, что он когда-либо сможет совершить.

Витроу, сидящий рядом с ним, произнес:

— Приехали.

Когда они пошли на посадку, Каргилл вспомнил об Энн Рис.

— Я попытаюсь завоевать расположение прекрасной дамы, — сказал он смеясь. — Не думаю, правда, что из этого что-нибудь выйдет, но, может быть, мои ухаживания хотя бы на время отвлекут её внимание от других дел.

Но он увидал её только через неделю. Она решила провести дома именно тот вечер, когда у него была назначена встреча с Витроу.

14

Было уже поздно. Ему пора было идти в сад, где они договорились встретиться с Витроу, но Энн, похоже, не собиралась уходить из гостиной. Сидя в кресле, каргилл с раздражением наблюдал, как она ходит по комнате, и вдруг она остановилась и пристально посмотрела на него.

— Несмотря на все усилия, которые я предпринимала последние дни, — сказала она обвинительным тоном, — вы все-таки сделали то, что хотели. Вам удалось отложить нападение по крайней мере на месяцы, а может быть, и на дольше. Я пыталась убедить их, что это уловка с вашей стороны, но командир летчиков клянется, что ваши замечания очень ценны и что в наших планах действительно есть слабые места, на которые вы обратили их внимание.

Наши руководители согласились с этим.

Она подошла к нему ближе, и теперь в её манере обращения с ним не было и намека на то снисходительное равнодушие, которое он привык от неё ожидать.

— Капитан Каргилл, — сказала она мрачно, — вы слишком хорошо играете свою роль советника. На этот раз мы согласились на отсрочку, но… — Она остановилась, и в глазах её появилось угрожающее выражение.

Каргилл молча смотрел на нее. Против своей воли он почувствовал что-то вроде восхищения её решительностью, глубиной чувств, которые руководили ею. Это, безусловно, была сильная личность и привлекательная женщина. Каргилл подумал, что ему будет интересно попытаться обратить её эмоции на более мирные цели. Он медленно, акцентируя каждое слово, произнес:

— Что меня удивляет, так это то, что такая очаровательная девушка, как вы, играет роль заговорщика в мужских военных играх.

Он сказал это со всей серьезностью и подумал, что именно сейчас стоит попытаться воспользоваться советом Гранниса. Он добавил:

— Там, где я жил, девушки понимали, что, если мужчина в форме свистит ей вслед, то не для того, чтобы поговорить о тех идеалах, за которые он сражается. — С этими словами он поднялся и подошел к ней ближе.

Она явно не ожидала услышать ничего подобного и была в первую минуту заметно удивлена. В глазах её появилось испуганное выражение, но она овладела собой, нахмурила брови и резко приказала:

— Не подходите ко мне.

Каргилл продолжал медленно подходить к ней. Он подумал, что Граннис определенно ошибался, считая, что в этой холодной, решительной молодой особе можно вызвать романтические эмоции. Но то, что она так явно была обескуражена, давало ему шанс.

— Вы, наверное, — сказал он, — воспитывались в какой-то mena{wmni обстановке. Странно видеть, как женщина вашего мужества боится самой себя.

Она перестала отступать назад. Когда она заговорила, Каргилл понял, что его слова сильно задели её. Она произнесла слишком резким тоном:

— У нас только одна цель — уничтожить Теней. Когда она будет достигнута, тогда время подумать о замужестве и детях.

Каргилл остановился тоже.

— Могу сказать вам прямо сейчас, что вы плохо представляете себе, что происходит во время войны. Уровень рождаемости не падает, а наоборот, растет. Больницы бывают полны женщин, которым приходится переживать последствия того, что мужчинами в такое время овладевает желание оставить свой след на земле, если даже им самим суждено погибнуть.

— Мы будем выходить замуж за тех, кто останется в живых, — проговорила Энн спокойно. — Это глупо, когда девушка, особенно если она живет в стесненных материальных обстоятельствах, берет на себя обузу воспитывать ребенка погибшего отца.

Каргилл сказал сухо:

— Когда я буду заниматься с летчиками, я порадую их тем, что девушки считают, что лучше всего выходить замуж за гражданских.

— Я этого не говорила. Я сказала…

Каргилл перебил её. Он решил, что не сможет ничего добиться от нее, и поэтому чем быстрее он закончит этот разговор, тем лучше.

— А как, — спросил он, — насчет того человека, которому вы с легкостью поручили отключить защитный экран в Городе Теней? Вы хотите сказать, что он не получит даже одного поцелуя от прекрасной девушки?

Он шагнул вперед и хотел обнять её. Она уклонилась от его объятий и бросилась к двери. Смеясь, Каргилл последовал за ней, не так быстро, чтобы действительно поймать её, но так, чтобы она не сомневалась в его решимости добиться того, чего он хотел. У двери она повернулась на секунду, и он увидел, что лицо её горело от гнева. Он замедлил шаг. Выйдя из комнаты, она быстро пошла по коридору, поднялась по лестнице, и он услышал, как наверху хлопнула её дверь.

Он тут же забыл об этом происшествии и поспешил в сад, где уже через минуту разговаривал с Витроу, который сообщил ему то, что он и ожидал. На то, чтобы перестроить их организацию так, как предложил Каргилл, уйдет по меньшей мере месяц. Каргилл отметил, что в данном случае важно то, что если произойдет что-нибудь непредвиденное, могут пострадать только отдельные люди, а вся организация будет сохранена в работоспособном состоянии.

На этом они расстались, и Каргилл вернулся в дом. Вечером, когда он шел к себе в спальню, он неожиданно для самого себя остановился перед дверью спальни Энн и постучал.

— Можно мне войти? — спросил он.

После нескольких минут молчания он услышал возмущенный голос девушки:

— Не смейте даже подходить к этой двери.

Каргилл демонстративно подергал за ручку двери. Дверь оказалась запертой. Он пошел к себе улыбаясь, не чувствуя ни стыда, ни вины. Он, так же как и девяносто процентов всех военных, кого он когда-либо встречал, твердо верил в то, что во время войны можно было завоевать любую женщину, — как ещё можно было узнать, что она по этому поводу думает, если не преследовать ее?

Начав компанию преследования Энн, он намеревался её продолжить. Однако, когда он добрался до своей комнаты, мысли его потекли совсем в другом русле. Он лежал в кровати, вспоминая то bpel, когда он был ранен в Корее и испытывал такое ощущение, будто бы он был где-то очень далеко. «Я должен сейчас это почувствовать», — сказал он себе.

И вскоре это ощущение появилось. Он очень внимательно и медленно восстанавливал весь процесс, сначала то, как оно появлялось, потом — как пропадало. И каждый раз стремился сосредоточиться на том моменте, когда происходил этот переход от жизни к состоянию, близкому к смерти. Он заметил, что внутри у него нарастает чувство волнения, возбужденного ожидания, появляется убеждение, что сейчас должно что-то произойти.

Внезапно его тело пронзило что-то вроде электрического тока. Он увидел золотой шар, вращающийся в пространстве. Это было настолько великолепное зрелище, что он не мог отвести от него глаз. Это было воплощение красоты.

Наблюдая за шаром, Каргилл заметил, что, вращаясь, он разбрасывает во все стороны искры. Искры улетали в пространство, принимая форму спирали. теперь он заметил, что и сам шар состоит из бесчисленного множества подобных форм — это были его части.

«Удивительно, — подумал он, — в нем заключается вся материальная вселенная. Это и есть вселенная».

Что-то черное появилось между ним и золотым шаром, закрывая его от Каргилла. Он знал, кто враг, — чернота, пустота.

В эту секунду он ощутил необъяснимый ужас, смертельную панику. Это касалось той битвы, которая шла, — которая идет здесь.

Фаза жизни в этой битве терпела поражение. Все, кто был вовлечен в этот глобальный конфликт, погибнут в катастрофе. Большие надежны возлагались на жизненную силу, но она показывалась подавляющей, бездумной, нетворческой. Сила духа опустилась так низко, что даже смерть не могла заставить её возродиться. Сила духа застряла в ловушках, расставленных перед ней. Она даже не подозревала, как близко поражение. Дела обстояли так, что любая новая крупная катастрофа могла привести к окончательному всеобщему уничтожению…

Каргилл постепенно стал возвращаться к действительности. осмотревшись, он понял, что по-прежнему находится в своей спальне в доме Энн Рис, и подивился, как беспределен полет человеческой фантазии. «Мне надо прекращать все это, — подумал он. — Еще несколько кошмаров вроде этого, и я начну думать, что будущее всего мира зависит от этой войны Твинеров с Тенями».

Безусловно, он получил какой-то результат, это надо было признать. Что бы эти странные сны ни представляли собой, они, несомненно, существовали; и, что ещё важнее, он мог вызывать эти картины в своем воображении усилием воли тогда, когда ему было необходимо. По двум успешным результатам из двух попыток делать общие выводы было нельзя, но во время этих экспериментов он чувствовал, что знает такие вещи, которые выходили далеко за пределы обычных представлений человека, и в своих размышлениях пытался проникнуть в самую глубинную суть явлений.

Это были мысли о том, как пространство возникает из материи, как материя рождает пространство; мысли о процессах созидания и разрушения; о потоках энергии, которые связаны с иллюзиями и красотой…

Красота? Каргилл вспомнил необыкновенный золотой шар и задумался. В то время он казался воплощением жизненного начала, но он таковым не являлся. Сейчас это было абсолютно ясно, потому что красота имеет тенденцию концентрироваться. Красота — это свет, вокруг которого с надеждой машут крылышками мошки жизни. Красота притягивает жизнь, как свет привлекает к себе мошкару, трепещущую в его живительном потоке. Она — окончательная цель и смысл всей и всяческой деятельности. Стремление приобщиться к идеальной красоте h обладать ею движет человечеством на протяжении всей жизни, и если то, что ему удается заполучить, не дает того блеска, который, как он знает, существует, человек становится грустным и болезненным, и вскоре впадает в апатию смерти или погружается во вдохновенную апатию, вызываемую красотой жизни после смерти.

Красота — это только одна грань Главной мысли, а Главная мысль — это только часть… чего?

Спал Каргилл беспокойно. Он постоянно просыпался с мыслями о золотом шаре, который потрясал его своей красотой настолько, что один раз он даже не смог сдержать слез восторга. Тогда он сказал себе, что нужно взять себя в руки. Ведь ему нужно выспаться. Ему показалось, что только он успел закрыть глаза, как Трейнджер постучал в дверь и сообщил, что звонил командир летчиков и просил передать, чтобы Каргилл был готов через полчаса.

За завтраком Энн не было, и это напомнило ему о его решении преследовать её своими ухаживаниями.

Проблема была в том, что она явно его избегала. В течение многих последующих дней он видел её только мельком. Когда он входил в комнату, она выходила. Несколько раз она уходила из дома именно в тот момент, когда он возвращался после тяжелого дня. Каждую ночь без исключения он пробовал открыть дверь её спальни. Дверь всегда была заперта, и только изредка он слышал, что Энн у себя.

Так прошел месяц. И все-таки их тайная организация не была ещё достаточно многочисленной для того, чтобы начать действовать. Проблема была в том, по словам Витроу, что люди, которые были против войны, медленно свыкались с идеей захвата власти путем внутреннего переворота. Для данного общества далекого будущего это была, по-видимому, совершенно новая идея.

В течение шести недель Каргилл был занят работой с военными летчиками, посещая дальние базы, проводя беседы и давая инструкции. Это позволило ему определить приблизительные размеры территории, контролируемой Твинерами, которую они называли Америкой. Эти претензии, учитывая их малочисленность, показывали, насколько неадекватно их восприятие происходящего.

Земля Твинеров на западе упиралась в подножие Скалистых гор, на севере доходила примерно до южной границы штата Монтана, на востоке же ограничивалась линией, идущей к юго-западу от нижней точки озера Мичиган, а на юге доходила до территории штата Техас. Для трех миллионов людей это была огромная территория, но она находилась, безусловно, под полным контролем Твинеров.

Каргилл был уверен, что в конце концов они утвердят свое господство на весь континент. Он знал, что наиболее дальновидные из Твинеров уже подают заявки на владение обширными территориями. Он вспомнил миллионы людей в двадцатом веке, которые не имели никакой надежды заполучить в собственность хотя бы клочок земли, и его поразило то, что ошибки прошлого повторяются на новом витке. «Если я выйду из этой переделки живым, — думал он, — я попытаюсь положить этому конец».

Наблюдая происходящее вокруг, он уже мог лучше, более объективно оценить ход развития событий в прошлом, то есть в своем времени, так как, находясь в будущем, он наблюдал конечный результат того, что дало свои корни в двадцатом веке. Много раз он говорил себе: «По этому поводу мне придется кое-что предпринять. Потом».

С каждым прожитым днем он все больше и больше убеждался, что его помощь может оказаться очень ценной для этих людей, и сознание этого наполняло его гордостью и поднимало боевой дух. Даже походка у него изменилась, стала более твердой и уверенной. Он чувствовал, что находится в прекрасной форме, готов к действиям, смелым, pexhrek|m{l, но подкрепленным чуткой инстинктивной осторожностью. Он использовал слова как инструменты и был постоянно начеку, сознавая, что в любой момент может столкнуться с опасностью.

Его осторожность сослужила ему хорошую службу однажды вечером, когда он вошел в дом Энн Рис. Он шел по ковру, расстеленному на полу в коридоре, направляясь в гостиную, как вдруг услышал голос незнакомого человека, дрожащий от ярости:

— Я убью вас обоих, как только он придет!

Каргилл остановился, услышав голос Энн, явно испуганной, но пытающейся сохранить присутствие духа:

— Вы сумасшедший. Вас за это повесят!

— Заткнись! Я знаю тебя. Это ты все начала. Это ты связалась с Тенями, с Граннисом. Я слышал эту историю, как год назад он пришел к тебе, и с тех пор ты поешь с его голоса.

— Я ничего не начинала.

Ей, видимо, удалось взять себя в руки, судя по более твердому тону её голоса. — Волоры были уже построены и планы подготовлены, когда Граннис связался со мной. Я сообщила об этом правительству, и с тех пор я поддерживаю с ним контакт.

— Вот именно, — и в голосе мужчины послышалось самодовольство, — вот я и говорю, что через тебя и осуществляется эта связь. А если тебя и этого Каргилла не будет, всей этой истории придет конец.

Каргилл больше не слушал. Он побежал к входной двери. Он решил, что этот человек вошел в дом со стороны сада и сейчас стоял, наверное, в гостиной, наблюдая за дверями. Каргилл бесшумно выскользнул из дома, обогнул его и стал медленно и осторожно пробираться к террасе. Одна из дверей, выходящих на террасу, была открыта. Он подполз к ней, скрытый деревянными панелями, и замер, оценивая ситуацию происходящего в доме.

Человек продолжал говорить:

— Мои родители были Планиаками. Они хотели изменить свою жизнь, пройти курс обучения у Теней, но не смогли с этим справиться. Но им дали возможность жить хорошо, я получил хорошее воспитание, приличное образование. Я женился на прекрасной девушке, и сейчас у меня двое чудесных детей. И все это благодаря Теням. Ты и все эти негодяи, кто решил напасть на Город Теней, ненавидите их, потому что вы все неудачники. А теперь вы и другим пытаетесь навязать ваши преступные идеи и планы. Вы хотите уничтожить тех, кого вам не хватает ума победить.

Каргилл, слегка подавшись вперед, осторожно заглянул в комнату и увидел, что говорящий — высокий, мощного сложения мужчина. Он стоял, как и предполагал Каргилл, спиной к террасе, и в руке его было ружье. Оно было нацелено на Энн.

Она сказала уничижительным тоном, видимо, собрав все свои силы, чтобы заставить голос звучать ровно:

— Как вам не стыдно! Взрослый сильный человек ведет себя как трусливый ребенок. А что произойдет с вашей женой и детьми, если вы совершите сейчас какой-нибудь опрометчивый поступок, вы об этом подумали? — Последние слова она произнесла медленно и твердо: — Даю вам последний шанс. Уходите немедленно, и я никому не скажу, что здесь было. быстро!

— Я тебе сейчас покажу, что я сделаю быстро, — сказал он, угрожающе взмахнув ружьем. — Еще одна секунда…

Он, наверное, услышал какой-то звук или увидел, что выражение лица Энн изменилось, так как повернул голову к двери на террасу. В этот момент Каргилл бросился на него, и тот рухнул на пол как подкошенный. Каргилл яростно навалился на него сверху, и Энн подхватила выпавшее у того из рук ружье.

— Отойдите от него! — крикнула она Каргиллу. — Я выстрелю!

Незнакомец тоже закричал:

— Помогите! Сюда! Манот, Грегори!

Послышался какой-то звук, и чей-то холодный голос произнес:

— Ладно, Энн, положите ружье. Поднимайтесь, Каргилл.

Он помедлил секунду и поднялся в напряженной готовности встретить новую опасность. Он увидел, что в комнате стоят двое в форме пилотов волоров. Каргилл в растерянности перевел взгляд с одного на другого. Здесь что-то было не так.

Один из пилотов сказал примирительным тоном:

— Это просто проверка, обычная проверка. У нас были сведения о том, что в наших рядах готовится какой-то заговор, и мы решили проверить вашу реакцию.

Каргилл мысленно перебрал события последних минут, но все произошло так, как должно. Реакция Энн была естественной, и он, кажется, вел себя так, как от него могли ожидать.

— Надеюсь, вы узнали, что хотели, — медленно проговорил он.

Пилот сказал серьезным тоном:

— Да, именно то, что хотели. — Он повернулся к Энн, которая была очень бледна, и слегка склонил голову. — Позвольте мне, мисс Рис, выразить восхищение вашим мужеством. Не сердитесь за нас. Эту проверну попросил нас провести Граннис.

Он повернулся к человеку, нападавшему на Энн, который поднялся с пола и стоял прислонившись к стене:

— Вы хорошо сработали. Теперь пошли. — похвалил он.

Когда они скрылись из виду, Каргилл подошел к Энн и сказал:

— С их стороны это было не очень красиво. Вам бы лучше сейчас присесть. Они, наверное, не понимают, что такое потрясение может иметь самые негативные последствия.

Про себя он отметил: «Опять Граннис! — Что же, в конце концов, он замышляет?»

Энн позволила ему довести её до кресла и усадить. Она подняла глаза и посмотрела на него. Лицо её было мертвенно-бледным.

— Спасибо вам, что вы спасли мне жизнь, — произнесла она тихо.

— Ну, это преувеличение. Опасность ведь была только воображаемой.

— Но вы же об этом не подозревали, когда бросились на того человека. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за это.

— Забудьте об этом. Я думал, что спасаю и свою жизнь тоже.

Она, казалось, не слушала его.

— Они испытывали меня, — произнесла она, как будто не могла поверить своим собственным словам. — Меня! — Голос её прервался.

Каргилл хотел что-то сказать, но остановился. Только сейчас он понял, как глубоко было потрясение, испытанное Энн. Он внимательно посмотрел на нее, потом взял за руку.

— Я думаю, вам надо сейчас пойти к себе и лечь, — сказал он.

Энн позволила ему проводить её до дверей спальни. Там она остановилась. Щеки её порозовели. Не глядя на него, она сказала:

— Капитан, сегодня я поняла, что вы имели в виду, когда говорили, что война совсем не похожа на мои представления о ней. И я сожалею, что частично я была тому виной, что вы оказались в такой опасной ситуации. Вы сможете когда-нибудь простить меня?

Каргилл подумал о неизбежном восстании и холодно ответил:

— Я в этом сам участвую. Я согласился с этой идеей. Я буду сражаться из последних сил, чтобы выжить. — Потом добавил уже другим, будничным тоном: — Вам лучше лечь.

Он открыл ей дверь. Она перешагнула через порог, быстро взглянула на него, покраснев ещё больше, и сказала: — Вы как-то говорили о награде воину… Сегодня, когда вы дотронетесь до ручки}rni двери, вы обнаружите её незапертой.

Она осторожно закрыла за собой дверь. Каргилл медленно пошел к себе. Он почувствовал, что взволнован больше, чем ожидал. Но когда через час он подошел к двери Энн, она оказалась закрытой.

Он стоял, держась за ручку двери, обескураженный, слегка раздраженный, но не готовый сдаться. Большинство женщин, чьего расположения он стремился добиться, ему приходилось завоевывать. Нужно было возбудить их интерес к себе, установить эмоциональный и психологический контакт, и в случае с Энн то, что он её спас от смерти, видимо, оказалось недостаточным. Он все ещё стоял в нерешительности, когда услышал изнутри какой-то звук. В следующее мгновение дверь приоткрылась, и Каргилл увидел странно бледное лицо девушки. На ней был надет голубой пеньюар.

Она прошептала:

— Я просто не могу сделать то, что обещала. Простите меня.

Каргилл вздохнул, как обычно вздыхают мужчины в подобных ситуациях. Но теперь, когда начался разговор, он не собирался его прекращать:

— Можно мне войти и поговорить с вами? Вы не должны меня бояться.

Она колебалась, и он воспользовался её минутным замешательством для того, чтобы тихонько толкнуть дверь. Энн не сопротивлялась и, вернувшись в спальню, включила лампу на тумбочке у кровати и легла в постель. Как бы защищаясь, она натянула до подбородка мягкое розовое одеяло. Каргилл взял одну из подушек, прислонил её к спинке кровати и сел, откинувшись на нее.

— Сколько вам лет, Энн? — спросил он мягко.

— Двадцать четыре. — Она вопросительно взглянула на него.

— Если бы вы сегодня не взяли обратно свое обещание, — спросил он, — я был бы вашим первым мужчиной?

Она помедлила, пожала плечами и невесело усмехнулась:

— Нет, я один раз пробовала, когда мне было семнадцать. Наверное, что-то было не так, потому что единственное, что я помню, это боль. Меня это испугало, честно говоря. — Она снова усмехнулась. — С тех пор я не раз слышала, что другие от этого, кажется, получают удовольствие.

— У нас, — сказал Каргилл, — семьдесят процентов женщин фригидны потому, что их мужья так и не усвоили самые элементарные правила сексуальных отношений. Они на самом деле вовсе не холодны, как могут рассказать вам многие военные о якобы фригидных женах других мужчин. — Он остановился. — Так это воспоминания о том, что произошло в семнадцать лет, вас сейчас сдерживают?

Она помолчала.

— Да, я думала об этом, — призналась она и вдруг рассмеялась невеселым смехом. — Боже мой, — сказала она, когда справилась с собой, — это самый удивительный разговор, который я имела за последнее время. Идите сюда, пока я совсем не заморосила голову и вам, и себе. У меня это очень хорошо получается.

С этого момента Энн стала его женщиной.

15

Сначала она не понимала, насколько она принадлежала ему, и не отдавала себе отчета в том, какая сильная эмоциональная привязанность сопровождала её физическое влечение. Если бы у неё был какой-то опыт интимных отношений, все могло быть по-другому. Она тогда могла бы разделиться, образно говоря, на две отдельные личности: с одной стороны, патриотка, а с другой — любовница пленника.

Патриотка, несмотря на потрясение, связанное с испытанием, jnrnpnls их подвергли, держалась пять дней. И тогда произошел её первый срыв. Потом, в течение нескольких дней она, не скрываясь, плакала в присутствии Каргилла. На восьмой день она открыто предложила найти какую-нибудь вожможность для побега. Ее идеи по этому поводу были весьма туманными и поразительно непрактичными для такого серьезного, как она, человека. Она с презрением отвергала возражения Каргилла и несколько раз по-настоящему выходила из себя, потеряв терпение.

Ее поведение усугубляло его собственное тревожное состояние, напряженность, которая росла с каждым днем. Наконец на двенадцатый день Каргилл поехал в аэропорт и сердито отвел Витроу в сторону:

— У меня такое ощущение, что ваша группа затягивает дело с подготовкой. Где-то есть какая-то слабинка, нерешительность. Вы не готовы сжигать за собой мосты.

Витроу был вынужден согласиться.

— Да, в этом есть доля правды. Я слышу только бесконечные оправдания.

Каргиллу это было понятно. Думая об этих людях, которые никогда раньше не принимали участия в сражениях, он вспоминал свои ощущения накануне боя. Однажды утром, когда разразилась буря, он думал и надеялся, что атака будет отменена, и, как это ни удивительно, одновременно он радовался, что наконец наступает критический момент, когда решение проблемы откладывать больше нельзя.

Такой момент как раз наступил. И только один человек из всех обладал достаточной силой воли и решимостью и опытом, чтобы добиться этого. Каргилл обратился к нему:

— Витроу, нападение должно произойти не позднее завтрашнего утра. Если этого не случится, вашему командиру станут известны имена заговорщиков.

Витроу побледнел.

— Вы не посмеете этого сделать!

Каргилл сказал спокойным голосом:

— Наверное, будет лучше, если вы уверите остальных, что я посмею это сделать.

Он посмотрел долгим взглядом прямо в глаза Витроу. Выдержав некоторое время этот взгляд, он вздохнул и протянул Каргиллу руку.

— День назначен, — произнес он. — Спасибо!

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Когда Каргилл вернулся домой, его в первый раз охватило предчувствие беды. Энн, с лицом, посеревшим от страха, встретила его у двери.

— Вокруг дома расставлена охрана, — прошептала она. — Тебя сегодня вечером отсылают в Город Теней.

Каргилл молча стоял, сосредоточенно думая, а Энн гладила его руку. Она тихо вздохнула:

— Как жаль!

Он с отсутствующим видом потрепал её по руке, думая про себя «Интересно, это случайно? Знают они что-нибудь или только подозревают?» — а вслух спросил:

— Почему именно сегодня вечером?

— Граннис… — начала она.

Это потрясло его. В гневе он схватил её за плечи.

— Как! Я думал, что ты связана с ним.

— Да, так и было, — сказала она растроенно, — но теперь я не знаю, что случилось. Отпусти, пожалуйста, ты делаешь мне больно.

Он опустил руки, пробормотав извинение. Ощущение неминуемой катастрофы усилилось. Таинственный, неуловимый, вездесущий Граннис сделал ещё один ход в своей непостижимой игре. Но на этот раз речь шла о непосредственной и смертельной опасности. Граннис m`lepeb`kq подвергнуть его, Мортона Каргилла жизнь риску, отправив его в Город Теней.

Он погладил Энн по голове. Она никак не могла унять нервную дрожь. Каргилл спросил:

— Дата назначена?

— Я не знаю. Мне ничего теперь не говорят, — покачала она головой.

Он сказал мягко:

— Пойди посмотри, как там с обедом. Я разведаю обстановку.

Он направился на террасу, спустился в сад, пересек его, перелез через забор — и его остановил охранник.

— Назад! — резко бросил он. В руке его блестнуло оружие.

Каргилл подчинился и не сопротивляясь сразу же пошел к калитке, дорожка от которой вела к парадной двери дома. Она не была заперта. Но когда он вышел за калитку, из-за дерева выступил солдат и жестом приказал ему вернуться обратно.

Так, в течение нескольких минут, он насчитал девять вооруженных охранников, и все они знали его в лицо. Когда он вернулся в дом, Энн сидела в гостиной, и с ней был командир летчиков, Гриер.

— Простите, капитан, — сказал тот, — но мы не имели права рисковать. Граннис сообщил нам, что затевается заговор, поэтому все офицеры получили приказ прибыть в расположение своих частей. На тот случай, если начнутся беспорядки, после обеда вас сразу отправят в Город Теней

Гриер остался с ними обедать. Когда они встали из-за стола и пошли все вместе к двери, Энн шепнула Каргиллу:

— Постарайся найти какой-либо предлог поцеловать меня на прощание. Я сделаю вид, что сопротивляюсь.

На лужайке перед домом их ждал похожий на флотер корабль. Каргилл повернулся к Энн и, стараясь, чтобы голос его звучал как можно саркастически, проговорил:

— Мисс Рис, вас когда-то очень забавляло ваше обещание, что вы поцелуете меня, когда мы будем расставаться. Я требую, чтобы вы выполнили его.

Он не стал ждать, когда она согласится, подошел к девушке близко, взял её за подбородок, приподнял её голову и наклонился к ней так, чтобы поцелуй пришелся прямо в губы. Это был весьма смелый поцелуй, и единственной проблемой было то, что она недостаточно сильно сопротивлялась. К счастью, охранники расценили его действия как нападение и оттащили его от девушки.

— До свидания, дорогая, — сказал Каргилл. — Я скоро вернусь.

Против своего ожидания он обнаружил, что говорит то, что думает. Его очень тянуло к Энн. «Я думал, что люблю их всех, — сказал он себе, — и Лелу, и остальных…» Он вспомнил женщин, которые оставили след в его жизни в период ещё до 1954 года. Но с Энн все было иначе — она была не такая, как другие.

«Черт меня возьми! — подумал он. — Я, кажется, люблю ее».

Он вошел на борт корабля, металлическая дверь за ним закрылась, и они резко пошли на подъем. Откинувшись в кресле, он почувствовал, что сила духа его ослабевает по мере того, как до его сознания начинает доходить безнадежность его положения.

В конце концов он взял себя в руки, подумал, что он ещё не решил, что будет делать.

С надеждой он взглянул на летчиков, которые сопровождали его к месту назначения. Он не знал их, но был уверен, что они были из тех, кому он читал свои лекции. он сомневался, что сможет убедить их действовать так, как ему было нужно, но, подумал он, попытка не пытка.

Он выждал момент, когда второй пилот посмотрел в его сторону, h сделал тому знак подойти. Летчик сказал что-то своему командиру, видимо, попросил разрешения отлучиться, и подошел к Каргиллу.

— Капитан? — произнес он почтительно.

Это слово по какой-то причине показалось Каргиллу ужасно смешным. Он расхохотался. «Капитан!» — повторил он вслух и просто покатился со смеху.

По лицу его текли слезы. Он посмотрел на человека, стоящего перед ним.

— Лейтенант.., — начал Каргилл и остановился. — Лейтенант! — Это было ещё смешнее, чем капитан. Он сдержался, чтобы снова не рассмеяться, и ему удалось проговорить: — Лейтенант, вы написали завещание?

— Нет, сэр, — судя по чопорному тону, летчик осуждал Каргилла за его непонятный смех и не был расположен к беседе.

Это вызвало у Каргилла ещё один приступ неудержимого хохота. Он уже понял, в чем дело: ему приходилось видеть людей в таком истерическом состоянии. Чтобы побыстрее справиться с истерикой, надо было дать ей полный выход, не пытаться её сдерживать. Отсмеявшись, он сказал:

— Лучше составьте завещание. На войне люди погибают. Или вы будете отсиживаться где-нибудь в безопасном месте?

— Нет, сэр, я доброволец.

— Доброволец! — на этот раз Каргилл дал себе волю и разразился таким хохотом, что в течение нескольких минут тело его буквально сотрясалось от судорожных приступов. Наконец ему удалось буквально выдавить из себя, в перерывах между всхлипами: — Вот это я понимаю. Это как раз то, что нам нужно в армии, — добровольцы, готовые жизнь положить за альма матер, — ой, что это я говорю? — Что-то я путаю — то ли место, то ли время.

Это напомнило ему о его фантастических снах, и на этот раз они показались ему невероятно смешными, просто нелепыми, и новый взрыв хохота согнул его обессилевшее тело пополам. Когда он отсмеялся и перевел дух, летчик проговорил.

— Надо знать реальное положение вещей, сэр. — Он сказал это таким серьезным тоном, насупив брови, что Каргилл не выдержал и опять прыснул со смеху, хотя на это у него уже не было сил. Когда ему наконец удалось остановиться, он сказал:

— Молодой человек, продолжайте наблюдать за реальным положением вещей и докладывайте мне об увиденном каждый день. Это очень важно. Держите меня в курсе.

— Жаль, что вы так на это реагируете, — ответил летчик.

— Простите меня и помилуйте, — произнес Каргилл уже серьезным тоном. — Я заслуживаю прощения. — Он подумал, какой подтекст это слово может иметь в данной ситуации, и, подняв голову, увидел, что его собеседник уже не слушает его, а возвращается на свое место. Каргилл озабоченно посмотрел ему вслед и произнес вслух, ни к кому не обращаясь:

— Он доложит начальству, что я свихнулся.

Какой-то человек среднего возраста в форме капитана подошел к нему.

— Нам ещё лететь всю ночь, капитан Каргилл.

Тот задумчиво кивнул.

— Вы хотите предложить мне поспать? — спросил он серьезно.

— Я это настоятельно рекомендую, — твердым голосом проговорил его собеседник.

— Да, действительно, не соснуть ли мне чуток?

— Я думаю, вам надо принять снотворное.

Каргилл вздохнул. Смеяться уже не было сил, а дело, кажется, здесь серьезное. Эти люди настроены вполне решительно. В назначенный час они пойдут на штурм Города Теней, готовые onfeprbnb`r| собой ради цели, которую считают благородной. Каргилл снова вздохнул:

— Не надо снотворного, капитан. У вас не будет со мной проблем.

Когда Каргилл остался один, он долго сидел, уставившись в сгущающуюся темноту. «Я получил то, что заслужил, — думал он. — Я пытался дергать за веревочки, считая, что управляю марионетками, а на самом деле марионетка — это я сам». Если посмотреть назад, все его прошлые усилия казались тщетными, а если заглянуть вперед…

На чьей же стороне он все-таки находится? Вернее, кого он должен поддержать? Если победят Твинеры и он останется в живых, он может вернуться к Энн, и ему больше не придется опасаться, что его вернут в комнату терапии в Городе Теней. Это было бы совсем неплохо. Лэн Бруч из Мерлики, города из его сна, тоже одобрил бы это, но что с того ему, Каргиллу? Его-то в том далеком будущем точно не будет. К 7031 году нашей эры кости капитана Каргилла уже четыре тысячи лет будут распадаться на отдельные химические элементы.

Его одолевали мысли ещё об одном. Эту войну начинают Твинеры. Это значит, сто очков против них. Если бы все зависело от Теней, никакой войны не было бы. Значит, сто очков в их пользу. Трудно было найти какие-то аргументы против этого очевидного факта — двести очков в пользу Теней.

Каргилл заснул и проснулся, когда уже ярко светило солнце. Один из летчиков принес ему поднос с завтраком и передал просьбу капитана прийти в кабину пилотов.

Каргилл с аппетитом поел. особенно хорош был кофе. Каргилл пришел в кабину с чашкой в руках. Он был готов отнестись к ним дружелюбно в обмен на дополнительную порцию кофе.

— Если вы посмотрите прямо вперед, — сказал командир корабля, — за туманом можно разглядеть Город Теней. — Он обратился ко второму пилоту: — Эд, уступи место капитану Каргиллу.

Тот немедленно подчинился. Каргилл устроился в кресле и посмотрел вперед. Горизонт был затянут дымкой. В неясном свете можно было смутно различить вершины гор. Все они были поразительно похожи друг на друга.

Вдруг он увидел пирамиду. Это был защитный энергетический экран. Она казалась симметричной и маленькой. так игрушечно маленьким кажется издалека пик высочайшей горы. Каргилл определил, что она находится от них на расстоянии по меньшей мере в сто миль.

Флотер продолжал лететь по направлению к пирамиде на обычной скорости. Каргилл понял, что они не хотят, чтобы Тени заподозрили, что у этого флотера особая миссия, и старались не привлекать к себе ненужного внимания.

Прошло ещё полчаса полет, и все это время таинственный город впереди становился все больше и больше. Все яснее и яснее становилось, какая огромная на самом деле пирамида. На расстоянии десяти миль она представляла собой высокое, заостренное кверху сооружение, опирающееся на крепкое, широкое основание, которое было вырублено в скальных породах группы стоящих рядом гор. Когда они подлетели ещё ближе, Каргилл увидел, что стены пирамиды прозрачны как стекло, и через них были видны здания центральной части города. Вблизи пирамида ничем не напоминала источник мощнейшего энергетического поля. Было странно думать, что он прислан сюда, чтобы проникнуть в город и отключить энергетический экран, с тем чтобы Твинеры в своих великолепных волорах напали на беззащитный Город Теней и превратили его в… тень.

— Здесь около приемного центра мы садимся. — Пилот показал на здание, стоявшее на краю леса.

Через несколько минут они приземлились на зеленой площадке в qr` пятидесяти футах от длинного низкого здания приемного центра. Каргилл вышел из флотера, и дверь за ним тут же закрылась. Он увидел, как флотер снова взмыл в небо и полетел по направлению к востоку.

Каргилл машинально повернулся и направился в сторону приемного центра. Вдруг он остановился. «Я свободен, — подумал он. — Они не стали ждать, когда я войду внутрь. Почему бы мне не повернуть обратно и не исчезнуть среди дикой природы?

Местность вокруг казалась действительно дикой и заброшенной: горы, ущелья, овраги и со всех сторон неприступные и непроходимые леса. Наверное, нужно будет блуждать в течение нескольких дней, чтобы выйти куда-то, где можно будет найти более благоприятные условия для существования. Но это, по крайней мере, был выход. Каргилл хотел повернуть обратно, но у него ничего не получилось. Испуганный, он несколько минут стоял неподвижно, вспоминая курс обучения, который с ним провели с помощью их знаменитой всемогущей трубки. Он осторожно сделал несколько шагов вперед и, резко остановившись, попытался развернуться на пятках. Бесполезно. Мышцы не подчинялись ему. Бледный, но полный решимости, он подумал: «Ничего, тогда я просто останусь здесь и буду стоять на месте. Тогда Тени поймут, что здесь что-то не в порядке».

Но в этот момент ноги его сами пошли вперед, легко и уверенно, без малейшего напряжения. Он попробовал остановиться, но ноги, по-видимому, двигались совершенно автономно и спокойно и уверенно продолжали свой путь. Абсолютно этого не желая, он пересек зеленую лужайку и направился к зданию центра. Единственно, что ему удалось сделать самостоятельно, — это остановиться у двери, и то только на одно мгновение, чтобы заглянуть внутрь через толстое стекло. Молодая женщина, сидящая в комнате внутри, улыбнулась ему и нажала на какую-то кнопку. Дверь открылась, и он вошел внутрь.

16

Войдя, он остановился на пороге. Несмотря на испытываемое им напряжение, ему было любопытно изучить здесь все. С интересом и волнением он взглянул на молодую женщину, сидящую за столом в углу комнаты. Тень? В лице её читался ум, что Каргилл и ожидал увидеть, и было ещё «что-то» в выражении её глаз, чего он не смог определить.

Девушка улыбнулась и сказала доброжелательно:

— Мы очень рады видеть вас здесь и от души приветствуем ваше решение прийти к нам по собственной воле. Желаем вам успеха. Мы хотели бы, чтобы вы стали одним из нас.

Каргилл недоуменно посмотрел на нее. Его поразило то, что она произнесла свой монолог явно с настоящим чувством. Он решил, что ему надо быть настороже. Он всегда с сомнением воспринимал бурные выражения эмоций, особенно по отношению к себе.

Молодая женщина заговорила опять:

— Проходите через эту дверь, — сказала она, нажимая на кнопку.

Каргилл тут же заглянул в эту дверь. Она была прозрачной и вела в широкий, выложенный мрамором коридор, который уходил вправо. Он улыбнулся девушке, поблагодарил её и прошел в дверь, которую она перед ним открыла. Здесь он увидел двух женщин приятной внешности, но постарше возрастом, лет около сорока, сидящих за столами с чем-то похожим на картотеку. Одна из них обратилась к нему:

— Вы такой интересный молодой человек. Желаем вам удачи.

Вторая вышла из-за стола и предложила:

— Пойдемте со мной.

Она повела его по коридору, по обе стороны которого за стеклянными дверями располагались небольшие комнатки. В каждой из них стоял письменный стол и два стула. Женщина остановилась у входа в одну из таких комнат.

— Вот, это к тебе, Мойра, — сказала она и слегка дотронулась до рукава Каргилла. — Желаю удачи, молодой человек.

— Спасибо, — обронил он машинально и вошел в комнату. Сидевшая за столом девушка внимательно осмотрела его с головы до ног. Затем она заключила:

— Вы мне нравитесь.

— Спасибо, — несколько суховато произнес Каргилл. Все они почему-то старались показать ему дружеское расположение и дать почувствовать, что здесь ему рады. Это его настораживало, ему хотелось понять, что за этим кроется.

Он заметил, что Мойра смотрит на него понимающе.

— Вы циник? — спросила она.

Это был неожиданный вопрос. Каргилл ответил немного невпопад:

— Я смотрю, у вас тут четко отработанная система.

— Мне вовсе не трудно было сказать, что вы мне нравитесь, поэтому я это и сказала. Не будете ли вы так любезны закрыть дверь?

Каргилл выполнил просьбу и заметил:

— Это очень эффективный способ дать вновь прибывшим почувствовать себя как дома.

Она покачала головой.

— Я очень рада, что должна разочаровать вас. Такой у нас стиль общения. В нашей жизни так много интеллектуальной работы, где все очень точно и научно обоснованно, что мы уже давно сделали правилом теплые эмоциональные отношения на личном уровне во всех областях нашей жизни. Вы почувствуете это, когда будете в городе. А сейчас присядьте, пожалуйста.

— Она вытащила карточку из стопки на столе и взяла ручку. — Вы Мортон Каргилл, не так ли?

Каргилл замер от неожиданности. Он уже придумал имя, которое собирался назвать ей, и теперь растерялся. Чувство тревоги, охватившее его, с каждой минутой росло. Все, что он до сих пор делал в двадцать четвертом веке, совершалось по принуждению, и тем не менее все это время у него было такое чувство, что он сможет повлиять на свою судьбу. Теперь это ощущение пропало. Несмотря на все его усилия, планы и действия, они взяли над ним верх — он подчинялся их воле.

Он заставил себя справиться с растущим отчаянием. Теперь у него оставался только один шанс, один самый могущественный и опасный противник. Если бы ему удалось найти возможность убить Гранниса, это могло бы ещё склонить чашу весов в его пользу. Вслух он спросил:

— Меня уже ждали?

Она молча кивнула. Каргилл смотрел, как она записывает его имя, и вспоминал комнату терапии, где его, наверное, ждут, чтобы убить на глазах Бетти Лейн. Нет, он не собирался сдаваться до последнего вздоха. Чувство самосохранения, стремление выжить во что бы то ни стало было сильнее нахлынувшего на него страха. Нужно было как можно больше узнать, выудить информации у этой девушки. Он спросил нарочито спокойно:

— Непонятно, откуда вам может быть известно мое имя. Вы что, заранее знаете имена всех людей, которые к вам приходят?

— Конечно нет. Ваш случай особый. — Она посмотрела на него. — Ведь вы пришли обучаться?

Судя по её интонации, это был только наполовину вопрос. Она, bhdhln, была в этом вполне уверена и без его ответа, поэтому он промолчал. Он решил временно оставить попытки выяснить, откуда они знают его имя. Девушка снова улыбнулась ему. Она была так молода, что он вдруг спросил:

— Вы Тень?

Она утвердительно кивнула:

— Да.

— Значит, вы не всегда находитесь в облике Тени?

— Зачем же? — Она была явно удивлена. — Это совершенно особое состояние, для особых ситуаций. — Она остановилась и, как будто решив, что он подозрительно любопытен, торопливо спросила: — Вы знаете, какими будут ваши обязанности, когда вы станете Тенью?

Каргилл отметил, что она сказала «когда», а не «если». Это придало ему смелости, и он спросил:

— Откуда вы знаете мое имя?

— Временной парадокс.

— Вы хотите сказать, что произошло что-то, о чем вы знаете, а я нет?

Она кивнула.

— Что? — спросил каргилл, чувствуя, что внутри у него все замерло в ожидании её ответа.

Она пожала плечами.

— Это все, вообще-то, очень просто. В течение многих месяцев вы действовали определенным образом в силу каких-то причин личного порядка. Что это были за причины, нам неизвестно, но это привлекло к вам наше внимание.

Каргилл осторожно поинтересовался:

— И никто не выяснял, что это за причины?

Девушка улыбнулась.

— Конечно, нет. Но сейчас я хотела бы объяснить вам, в чем заключается наша работа.

Каргилл не стал задавать вопросы, которые уже были готовы сорваться с его языка. Он сел поудобнее и приготовился внимательно слушать.

— Мы, Тени, — начала она, — пытаемся устранить последствия психологической катастрофы, которая деморализовала человечество, начиная с двадцатого века. Миллионы людей были не в состоянии вынести стрессов цивилизации. По всему миру люди искали способы уйти от стресса, и таковой была найден в конце восьмидесятых годов, когда были изобретены флотеры. Когда стало ясно, что в мире наблюдается массовый уход людей от цивилизации, психологи стали выяснять причины этого явления. Естественно, в соответствии с теми знаниями о человеческой природе которыми они обладают, они обращались сначала к прошлому каждого человека, и только постепенно, в ходе долгих и сложных исследований, они узнали правду.

Оказалось, причиной была сложная комбинация психологической слабости, уязвимости, передаваемой по наследству, и вполне оправданное, естественное стремление уйти от непосильного давления. Но человек не должен уходить от цивилизации и возвращаться к первобытному состоянию — ведь он может построить такую цивилизацию, какая ему нужна, изменить в обществе то, что его не устраивает. А чтобы помочь каждому из людей освободиться от давящего на него груза прошлого, нужно стереть, уничтожить память о несчастьях и трагедиях в прошлом, накладывающих негативный отпечаток на первичную протоплазму, которая закодирована в клетках и передается от поколения к поколению. Один из первых исследователей в этой области, Карл Густав Юнг в течение долгого времени подозревал о её существовании. Он назвал её «тенью предков». На протяжении многих лет в ходе многочисленных}jqoephlemrnb им была разработана методика проникновения в прошлое и устранения до определенной степени следов первоначального несчастья. Результаты становятся все более ощутимыми с каждым годом. Все больше Планиаков проходят курс обучения у нас. К сожалению, так как они находятся на очень низком культурном уровне, большинство из них не соответствует предъявляемым требованиям и не справляется с обучением. Результат нашей программы обучения не поддается контролю. Человек или воспринимает обучение и становится Тень, или не воспринимает, и тогда остается только на определенном уровне образования, который дает ему возможность стать Твинером. Но становится он Тень или нет — зависит от особой комбинации внутренних характеристик человеческой личности, наличие которых мы можем констатировть, но не вольны искусственно создавать или вызывать. Вам это понятно?

Каргилл спросил:

— Какого типа люди обычно добиваются успеха?

— Вашего, — сказала Мойра. Она встала и указала на закрытую дверь справа от него, которой он до сих пор не замечал. — Вам нужно пройти туда. Желаю вам удачи.

Каргилл открыл дверь. Она выходила наружу, и за ней было что— то вроде парка. Каргилл увидел заросшую зеленой травой лужайку и цветущие кусты. Он перешагнул порог, обошел кусты и с удивлением понял, что находится в Городе Теней.

У него захватило дух, хотя он и был знаком с их методами транспортации. Он стоял на какой-то площадке и смотрел на Город Теней, раскинувшийся внизу. Но как он попал сюда так быстро? От того здания, в которое он вошел, до города было не меньше мили.

Он осмотрелся вокруг и увидел позади себя невысокую гору, покрытую растительностью. Среди зеленой листвы виднелись цветы всевозможных оттенков, а сухой прохладный воздух был густой и пряный от их ароматов.

Минуту Каргилл простоял так, глубоко дыша, в приятном расслаблении, и вдруг заметил дверь на одном из склонов горы. Он подошел ближе.

Дверь оказалась самой обыкновенной. Он повернул ручку, толкнул дверь и вошел внутрь. Он снова оказался в приемном центре. Та же самая женщина по-прежнему сидела за столом.

— Вас что-то интересует? — спросила она.

— Как работает эта система?

Она показала на верхнюю планку двери.

— Там установлена трубка. Ее луч фокусируется на вас, когда вы переступаете порог, и таким образом осуществляется транспортация.

— Мгновенно?

Она покачала головой.

— Не совсем.

Каргилл постоял в нерешительности. Его поразило ещё одно. Ему никто не препятствовал, когда он захотел вернуться сюда, но после обработки, которой он подвергся в доме Энн Рис, он не позволял себе даже повернуть голову.

— Если бы я мог рассказать этой женщине о Граннисе, — подумал он.

Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Это не было неожиданностью, но он все-таки попытался заговорить ещё раз, и опять неудачно. Все было ясно: его возвращение на этот раз было естественным и не имело целью оказать сопротивление. Но в тот момент, когда он решил использовать ситуацию для своих целей, его опять взяли под контроль. Он попытался сконцентрировать всю свою волю, чтобы преодолеть давление, которое на него оказывалось. Это была молчаливая, но отчаянная схватка. Он произносил в уме нужные qknb`, даже представлял себе, как именно будут двигаться его губы, когда он начнет выговаривать эти самые слова. Все было бесполезно. Поняв это, он заключил:

— Пожалуй, мне пора.

Он вышел за дверь и снова оказался в парке. Перед ним была дорожка, и он зашагал по ней, глядя по сторонам и восхищаясь красотой деревьев, цветов, их ароматами, свежестью воздуха, пением птиц. Он попытался представить себе, что же произойдет, когда исчезнет защитный экран и тучи волоров налетят на город, поливая его огнем. Он представил себе эту картину, и у него похолодели руки.

— Твинеры — просто банда убийц, — подумал он мрачно, — раз они хотят осуществить свой зловещий план. Я сделаю все, чтобы сорвать их замыслы, если даже это будет самое последнее дело в моей жизни.

Казалось, кроме него, в парке людей не было. По дорожке он дошел до главного входа. На воротах висело объявление:

«Вновь прибывшие!

Используя эти флотеры, направляйтесь к квадратному зданию в Центре города».

Каргилл подошел к одному из флотеров и забрался внутрь. Он завел мотор, поднялся в воздух и полетел в указанном направлении. Квадратное здание, о котором шла речь, он нашел без труда. На его крыше горела вывеска: «Центр обучения». Еще одна надпись, что поменьше, гласила: «Приземляться на крыше».

Выйдя из флотера, Каргилл с помощью стрелок, указывающих направление, нашел нужную дверь, затем спустился по мраморной лестнице в отделанный мрамором же коридор. С противоположных концов коридора находились прозрачные двери из материала, напоминающего плексиглас. За большим столом, отделенным от коридора стойкой, сидела женщина. Подойдя к ней, Каргилл назвал себя и подождал, пока она просматривала документы.

— Первый этап обучения, — сказала она, доброжелательно улыбаясь, — пройдет в комнате номер одиннадцать. Это дальше по коридору справа от вас. — Она добавила ласковым тоном: — Желаю удачи.

Когда Каргилл шел по коридору и слушал стук своих каблуков по мраморному полу, он чувствовал, что страх, напряженность и другие неприятные эмоции, которые он испытал, когда впервые оказался в Городе Теней, исчезают в атмосфере всеобщего дружелюбия. Во всех людях, которых он наблюдал здесь, он ощущал внутреннее спокойствие, уверенность в себе, искреннее внимание к нему. Как это все увязывалось с теми бесчеловечными методами терапии, для которых они собирались убить его, было совершенно непонятно. Здесь существовала какая-то загадка, тайна, и он был полон решимости её разгадать.

В этот момент справа от себя он увидел комнату номер одиннадцать, постоял минуту, открыл дверь и вошел внутрь.

17

Хотя эта комната была похожа на ту, что в приемном центре, она была просторнее. Он увидел письменный стол, стул (один, а не два) и ещё одну дверь — он подумал, не ведет ли она куда-нибудь подальше от города. На стене слева от него висело зеркало. Каргилл подошел к двери и попробовал, не открывается ли она. Дверь была заперта. Когда он повернулся, в воздухе рядом с ним раздался голос:

— Садитесь, пожалуйста.

Хотя тон и был дружелюбным, Каргилл насторожился. Не зная, wrn его ждет каждую минуту, он напряженно и неловко сел на стул.

Голос заговорил снова:

— Смотрите!

Комната погрузилась в темноту, и в воздухе перед глазами Каргилла, на расстоянии не более двух футов от него, возник светящийся поток энергии, как нить накала электрической лампочки, но вне своего вакуумного окружения.

Голос продолжал:

— Вы наблюдаете поток электронов в вакуумной трубке. Смотрите внимательно.

Направление потока стало меняться, он начал закругляться, вращаться вокруг какой-то оси. Через секунду Каргилл увидел, что теперь поток движется точно по спирали.

Он снова услышал обращение:

— Существует старое теоретическое правило, что две силы, воздействующие друг на друга под прямым углом, порождают движение по диагонали. Поэтому в отличие от классической математики одинажды один может в результате дать один с половиной или чуть больше одного. Посмотрите, что происходит, когда мы подводим спирали ближе друг к другу.

Сначала Каргиллу показалось, что ничего не изменилось. Но внимательно присмотревшись, он разглядел, что спирали медленно, почти незаметно притягиваются друг к другу.

— Одинажды один и ещё раз на один, и снова на один и на ноль, — продолжал голос, — в результате дает миллион. Спирали продолжали сближаться. -…и миллиард, — продолжал голос. — Теперь мы накладываем обычный инфракрасный свет, питаемый небольшим аккумулятором. И получаем свое оружие — наш огнемет.

В воздухе возникла схема огнемета, и Каргилл увидал, как к нему присоединяется трубка и как он питается энергией от аккумулятора.

— Мы накладываем магнитное поле, — услышал Каргилл, — и теперь можем гнуть даже сталь.

Каргилл увидел, как это делается.

Голос тем временем снова заговорил.

— Мы накладываем обычный солнечный свет и получаем солнечный двигатель, источник энергии для флотеров. Возникают различные возможные варианты использования энергии.

Ему продемонстрировали три таких возможных варианта: принцип работы волора, способы вращения колеса и внушения мыслей.

— А теперь, — проговорил тот же голос, — не хотели бы вы испробовать это на себе? Мы концентрируем излучение миллионной трубки для оказания воздействия на мозг, на соответствующие центры в теменной доле левого полушария мозга — так как вы правша — и создаем в мозгу направленный поток по образу и подобию трубки. Другими словами, в самом мозге возникает трубка из нервных волокон. Так как в своем обычном состоянии вы не можете накладывать другие ритмы на поток в этой трубке из органическокй материи, мы используем полученный нами новый инструмент контроля для того, чтобы несколько изменить атомное строение вашего тела. И, таким образом, с помощью энергии пирамиды мы создаем облик Тени. Молодой человек! Посмотрите на себя в зеркало.

В комнате стало светло. Каргилл в нерешительности, не зная, что его ожидает, подошел к зеркалу.

На него смотрела Тень!

«О, господи!» — подумал он. Он посмотрел на себя ещё раз. Да, он стал Тенью.

Он стал осознавать разницу между прежним своим состоянием и настоящим. Зрение его стало более острым. Он повернулся к зеркалу и понял, что оно стало как будто менее материальным. В следующую qejsmds его взгляд прошел через зеркало, и вот он уже стоял на какой-то высоте и взирал на мир, будто с вершины Олимпа. Далекая точка в небе за невидимой теперь пирамидой привлекла его внимание. Его взгляд устремился к этой точке. Это был ястреб.

Потрясенный этим удивительным эффектом телескопического зрения, он вернулся в комнату и посмотрел на пол. Пол начал потихоньку растворяться и стал прозрачным как стекло. Каргилл-Тень продолжал смотреть, и взгляд его пошел вглубь, в землю. Сначала она была мягкой и темно-коричневой, потом шел слой серого камня, потом слой коричнево-красного цвета, потом темный глинистый сланец — далее он уже не мог разглядеть. Он вернул свой взгляд из недр земли, осознав, что его взгляд может проникать лишь на определенную глубину.

Снова послышался тот же голос.

— Теперь мы вас вернем в обычное состояние. Пожалуйста, заметьте, что важно было сначала направить ваше внимание, сконцентрировать его. Таким образом проходит визуализация объектов вашего интереса.

Зеркало снова стало материальным, и он увидел знакомое отражение Мортона Каргилла.

Голос поинтересовался:

— Хотите ли вы что-либо сказать или задать какие-нибудь вопросы?

Каргилл, секунду поколебавшись, спросил:

— Существует ли теория, которая объясняет, каким образом создается облик Тени? Как можно твердую материю превратить в нематериальную субстанцию?

Последовало молчание, потом говорящий тихо рассмеялся и ответил:

— Я, конечно, мог бы сказать, что материя в действительности не существует. Это поняли уже давно.

Каргилл кивнул и саркастически усмехнулся. В двадцатом веке ученые на словах заявляли о своей приверженности этой идее, а в своей обычной жизни вели себя так, как будто бы материя реально существовала. Он подумал о том мире, который он исследовал в своих, как он их мысленно называл, снах, и решил, что мог бы попытаться изучить его поближе.

Голос заговорил опять:

— В данном случае, однако, правильнее было бы сказать, что мы делаем тело более материальным, но не менее. Дело в том, что мы используем энергию из внешнего источника и настолько органично синхронизируем все потоки энергии в теле, что создаем таким образом дополнительную жизненную энергию. Мы исследовали это явление во всех состояниях до стадии умирания и включая саму смерть, которую можно вызвать как излишком энергии, так и сокращением имеющейся. Результаты этих экспериментов были поразительными. По мере того как мы поднимали уровень энергетического обеспечения, человек становился более разумным, увеличивался его интеллектуальный потенциал, затем начинался обратный процесс, затем — снова движение вверх, потом — вниз, потом опять вверх, и на каждом этапе этот процесс сопровождался различными явлениями. Эти циклические изменения происходили до стадии дематерилизации, причем последовательное чередование позитивных и негативных моментов сохранялось на всем протяжении процесса. На более высоких негативных этапах имели место опасные реакции.

Если вы можете себе представить человека с высочайшим уровнем развития интеллекта и абсолютно безнравственного, лишенного каких бы то ни было моральных устоев, тогда вам будет понятно, что я имею в виду. В первый раз, когда мы достигли такого эффекта, нам onbegkn. Далее мы уже могли предвосхищать такое развитие эксперимента и принимали все меры предосторожности, но, несмотря на это, в некоторых случаях буквально чудом удавалось избежать больших неприятностей. Этот ответ вас удовлетворяет?

Каргилл немного помолчал, раздумывая. Все, что здесь было сказано, соответствовало в основном тем странным и неожиданным выводам, которые он сформулировал во время своего первого сна. Еще тогда, в том сне, он знал, что внешняя энергия не нужна. Но если это действительно так, тогда Тени просто ещё не знают, как можно достичь этого состояния. Наконец он отрицательно покачал головой.

— У меня вопросов пока больше нет, — сказал он.

— Очень хорошо. В таком случае после некоторых дополнительных занятий вы можете превращаться в Тень, когда захотите, и для этого вам достаточно будет только подумать об этом. Вторая дверь в этой комнате теперь открыта. За ней вы обнаружите квартиры. Те, над которыми горят зеленый свет, свободны, и вы можете выбрать себе на время одну из них. Я скоро с вами свяжусь.

Квартира, в которой он поселился, была удивительно большой: пять комнат и две ванные. Каргилл быстро осмотрел её. Внимание его привлек только телефон. Он был установлен в небольшой нише, и к нему был подключен телевизор с вынесенным на стену экраном. На приборной панели телевизора находился ряд кнопок, которые заинтересовали Каргилла. Над ними была надпись: «Справочные материалы».

На кнопках были обозначены буквы алфавита, и вдруг ему в голову пришла идея узнать, какая информация содержится в памяти этого устройства о Граннисе. Он набрал первые три буквы его имени ГРА, и на экране возник длинный список имен, начинающихся с этих букв: Гранджер, Граннел, Грант…

Гранниса среди них не было.

«Но этого не может быть, — подумал Каргилл. — Мне необходимо добраться до него сейчас, до того как он передаст мне сигнал к действию». Он мог бы воспользоваться возможностью и застать Гранниса врасплох, прежде чем тот сможет защититься, превратившись в тень. В облике человека он должен быть уязвимым, как любой другой. «Я обязательно должен найти его, — сказал он себе. — Наверное, есть причина, почему его имени нет в списке. Если бы я только мог кого-нибудь спросить об этом!»

В гостиной были часы, который показывали десять минут одиннадцатого. А что, если они решили, подумал он, что он должен отключить защитный экран сегодня в полдень? Нельзя было терять ни минуты.

Он вышел из квартиры и оказался на длинной торговой улице. Магазины, расположенные по обеим её сторонам, были заполнены покупателями, и ему вдруг страшно захотелось зайти в одно из этих красивых, просторных зданий, но так как времени у него не было, он ограничился тем, что заглянул внутрь через стекло витрины. Он поразился тому, как привычно все выглядело внутри.

Каргилл поспешил дальше. Готовый к борьбе, полный решимости не останавливаться ни перед чем для достижения своей цели, он не имел представления, куда ему нужно было идти. Единственное, что он знал точно, — это то, что ему дорога каждая минута. Он прошел торговую улицу и оказался в районе тихих, зеленых улиц жилого квартала, среди домов, отдаленных от дороги цветами и газонами. Около многих домов играли дети. Несколько раз он видел мужчин и женщин, работающих или гуляющих в саду или сидящих на верандах около домов. И ни разу он не встретил ни одной Тени. Это состояние было нужно для перемещения во времени и в том случае, когда им угрожала опасность. Каргилл, чувствуя, что начинает нервничать, постарался себе представить, как быстро они могут надевать эту qbn~ защитную личину.

Он все время смотрел на вывески с именами владельцев домов и искал имя Гранниса. Время приближалось к полудню, и тщетность его усилий становилась все очевиднее. В самом деле, наивно было бы надеяться, что в таком большом городе можно найти человека, чье имя не внесено даже в справочник, торопливо пробежавшись по улицам.

Каргиллу пришлось признаться самому себе, что он совершил ошибку. «Я вернусь в квартиру, — решил он, — и не буду оттуда выходить. Не стану открывать никому дверь и отвечать на телефонные звонки. Тогда они не смогут передать мне сигнал:.

Когда он подошел к квадратному зданию, его часы, которые он ставил по часам в своей квартире, показывали без двадцати двенадцать. Каргилл почувствовал, что от волнения и нервного напряжения у него похолодели руки. Он удивился, заметив, что около входа в одно из круглых зданий неподалеку собралось множество людей, и спросил одного из них:

— Что здесь происходит?

Человек взглянул на него с добродушным видом:

— Мы ждем важного сообщения. Получены сведения из будущего о результатах выборов, которые были проведены сегодня, и мы ждем подтверждения.

Каргилл поспешил к себе. «Значит, они проводят выборы?» — скептически подумал он. Почему-то это показалось ему странным. Лэн Бруч сказал, что будущего не существует. Здесь что-то не стыковывалось. Но толпа людей, ждущая подтверждения информации из будущего, была реальностью, а в реальности существования Лэна Бруча в Мерлики в 7301 году у него были большие сомнения. Он склонялся к мысли, что это была игра его воображения.

Наконец он добрался до своей квартиры. Как только он открыл дверь, металлический голос, доносящийся из ниши с телефоном, сказал, «Вам надлежит немедленно явиться в главный оффис, здание „С“ Граннис просит вас немедленно явиться в главный оффис, здание „С“…»

Хотя это и не было совершенно неожиданно, каргилл вздрогнул и замер на месте в оцепенении. Через мгновение самообладание вернулось к нему, и он понял, что настал момент для решительных действий. Ему все-таки придется убить Гранниса, воспользовавшись тем, что он теперь тоже стал Тенью и возможности его расширились.

Все, что до сих пор происходило, было результатом его собственных действий, и никто не может снять с него ответственности за их последствия. Он должен сделать то, что ему предначертано. Только теперь он знает о неминуемой катастрофе, грозящей людям и миру.

Каргилл отключил устройство, монотонно повторяющее распоряжение Гранниса, и вышел из квартиры. У какого-то прохожего он узнал, где находится здание «С», и удивился, что оно оказалось совсем рядом. Через несколько минут он был уже на месте и вошел в главный оффис.

Каргилл увидел перед собой высокого крепкого сложения мужчину приятной внешности с сединой на висках. На вид ему было лет шестьдесят. Он поднялся из-за стола, подошел к Каргиллу и заговорил с ним без всяких предисловий.

— Я старею, — сказал он. — Несмотря на то, что я все время в движении и веду активный образ жизни, возраст все-таки берет свое. Хотя, может быть, это не удивительно, если учесть, что прожил я где-то в общей сложности тысячу лет. — Он усмехнулся. — Я пробыл Граннисом уже восемьдесят семь лет, так что сейчас я рад, что мне наконец подобрали преемника. Необычно то, что избран человек, который только что попал к нам, но выбор этот сделан людьми из asdsyecn, и это они предложили вашу кандидатуру и потребовали, чтобы это было осуществлено немедленно. Так что, — он обвел руками комнату, — вот! — Он заговорил деловым тоном. — Вы быстро войдете в курс дела и освоитесь со своими обязанностями. Короче говоря, ваша роль будет… — защитник государства. чтобы выполнять эту функцию так, как полагается, вам придется время от времени жить среди Твинеров. За ними надо приглядывать. Как это сделал я — я женился на девушке из Твинеров. Жена у меня была Тень, но четыре года назад она окончательно умерла. — Он не объяснил, что это значило, и продолжил: — Я думаю, вам надо вскоре проверить, что там затевают Твинеры. Ну и, конечно, вы подписываете документы, дающие разрешение на терапию. Правом вето в этих случаях вы не обладаете, но у вас ещё все впереди. — Он протянул Каргиллу руку. — Ну, а теперь, прежде чем я уйду, есть ли у вас вопросы?

— Граннис! — произнес Каргилл. Он был потрясен до такой степени, что, хотя у него возникло тысяча вопросов, он смог выговорить только это магическое слово.

Замешательство Каргилла вызвало улыбку у его собеседника.

— Так как вы у нас недавно, вы, конечно, не знаете ничего о нашей истории. Человека, первым открывшего секреты Теней, звали Граннис. Он стал нашим первым предводителем, и теперь его имя — это символ, синоним слова «лидер».

— Граннис! — снова повторил Каргилл. Перед его глазами мелькнуло видение, образ человека, использовавшего энергию времени сначала для спасения своей собственной жизни, потом для того, чтобы предотвратить ненужную войну, и в конце концов занять место лидера среди Теней, стать Граннисом. Эти размышления придали ему сил и уверенности в себе, и когда он заговорил, голос его прозвучал вполне твердо:

— Не расскажете ли вы мне поподробнее о своих обязанностях?

Пока он слушал, голова его кружилась от волнения, и мысли путались. Теперь он Граннис и будет планировать нападение Планиаков на Твинеров, а Твинеров — на Теней. Но он будет делать это не потому, что вынашивает какие-то тайные планы, а потому, что так случилось в действительности.

Усилием воли он остановил полет своей фантазии и вспомнил недавнее прошлое, как его вернули в комнату терапии здесь, в Городе Теней, а оттуда — в столицу Твинеров. Для чего это было нужно? Почему нельзя было, чтобы он прибыл прямо в приемный центр и дальше в Город Теней и ждал бы там исхода своих выборов?

Конечно, Граннису необходимо было держать под контролем заговоры, которые уже замышлялись. Как Граннис он был бы вынужден действовать, исходя из понимания хода развития событий Мортона Каргилла. Как Каргилл он действовал в соответствии с указаниями Гранниса. Тут Каргилл задумался, удивленный своим собственным выводом. «Минутку, — сказал он сам себе. — Здесь что-то не так. Мы оба не можем действовать в соответствии с тем, что делал каждый из нас. Тогда получается замкнутый круг…»

В этот самый момент Граннис перебил его мысль.

— У вас есть ещё вопросы?

Каргилл должен был задать ещё один вопрос.

— Каким образом люди будущего дали вам знать, что нужно выбрать меня?

Граннис улыбнулся.

— Их представитель, Лэн Бруч, передал нам результаты выборов и назвал ваше имя. Сегодня после голосования с помощью компьютера были сверены его материалы с результатами голосования, и, когда они полностью совпали, мы не сомневались, что получили достоверные сведения из будущего. Естественно, когда было названо ваше имя, qngd`k`q| ситуация, уникальная для нашей истории. Нас всех очень интересует, какими будут результаты.

Каргилл в это время думал: «Лэн Бруч из призрачной, полуреальной Мерлики упорно борется за свое будущее, за то, чтобы его мир стал реальным и осязаемым. Но какую роль здесь играют Тени?» Не в первый раз ему пришло в голову, что эти суперлюди— Тени, несмотря на свои добрые намерения, очень смутно понимали, как огромен потенциал той энергии, которую они приручили. Может оказаться, что их усилия видеть во всем хорошее не дадут положительных результатов. Они пытались жить, не стесняя себя границами, но, возможно, это представляло собой равновесие между добром и злом, между правдой и ложью, причиной и следствием, ответственностью и безответственностью.

В одном сомнения не было: Теней в данном случае использовали в своих интересах. Здесь он остановился от неожиданности. как-то незаметно для него самого фантазия стала реальностью. «Лэн Бруч? — спросил он вслух. — Лэн Бруч?»

Граннис ответил ему что-то, но Каргилл не расслышал. Он подумал, что если Лэн Бруч действительно из будущего, значит эта часть «сна» Каргилла была реальностью. Это было первое подтверждение того, и поэтому трудно было переоценить его важность. Значит то, что произошло, стало событием в пространственно-временном континууме, но пока неизвестно, где. Ему нужно было помнить, что пространственно-временной континуум Мерлики ещё не существовал. Мерлика не станет реальностью, пока Твинеры не победят.

Каргиллу стало не по себе, так как все шло к этому, сам ход развития событий вел, подталкивал к достижению этой цели. И тем не менее по-прежнему ясно было то, что разрушение Города Теней было бы несправедливо. Но к разрушению все уже было готово: в критический момент войны между Твинерами и Тенями Мортон Каргилл, загипнотизированный Твинерами, занял позицию в Городе Теней, откуда он мог отправиться, не встретив сопротивления, совершать свой акт предательства. Все, что было нужно для осуществления зловещего плана — сигнал к действию, который должны были передать ему.

Граннис произнес:

— Сейчас половина первого. Я оставлю вас, чтобы вы освоились здесь, в оффисе. В соседней комнате ваши помощники. Не стесняйтесь обращаться к ним.

Он снова протянул руку Каргиллу. Тот пожал её и сказал:

— Мне могут понадобиться ваши советы. Навестите меня как— нибудь, хорошо?»

Граннис в этот момент отвернулся, и Каргилл не видел его реакции. «Навестите меня как-нибудь!» — это был сигнал для него отключить защитный экран. И он дал себе его сам.

Когда Граннис ушел, Каргилл опустился в кресло. Его охватило невольное восхищение: это была блестящая идея сделать так, чтобы он сам произнес сигнальную фразу. Таким образом, они застраховали себя от непредвиденных случайностей. Какая хитрая это штука, человеческий мозг! Как естественно она вписалась в обычный разговор. Наконец он решил, что пора действовать. «У меня в запасе чуть больше двенадцати часов, — подумал он. — Нападение будет предпринято в полночь».

Он поднялся, вспомнив, что сказал ему голос, когда его перенесли в будущее из коктейль-бара в Лос-Анджелесе в 1954 году: его организм реагировал позитивными изменениями только когда действительно происходили какие-то события. Должный сигнал получен. Он знал, сколько ему отведено времени. Это было реальное событие.

Оставалось уточнить одну вещь: как специалисты в области терапии в Городе Теней восприняли исчезновение Мортона Каргилла два месяца назад? Это происшествие, наверное, нашло свое отражение где-то в бумагах. Он решил посмотреть подборку документов, относящихся к Граннису.

Эту запись он нашел на удивление быстро, и она потрясла его до глубины души.

«Мортон Каргилл, 1954. Рекомендуемая терапия: быть убитым в присутствии Бетти Лейн. Выполнение: выполнено в 9 часов 40 минут.

Примечание: объект казался необычайно спокойным во время смерти».

И это было все. Очевидно, процесс был настолько привычным, что все подробности опускались и регистрировалась только основная информация.

Значит, Мортон Каргилл, несмотря на все свои ухищрения, все— таки каким-то образом снова попал в комнату терапии к Теням, которые даже и не подозревали о его похождениях, и в нужное время получил назначенную ему терапию. Кстати, в официальных документах не говорилось, что было сделано с его телом.

Каргилл медленно покачал головой. «Я не верю этому, — сказал он себе. — Как Граннис я мог подделать эту запись».

Он ещё раз перечитал её и обратил внимание на то, что внизу рядом с его подписью были подписи ещё двух человек, а на бумаге стоял штамп с печатью. Хотя это придавало документу официальный и весьма убедительный вид, Каргилл все же отказывался этому верить. Кроме того, с той властью, которую Тени имели над временем, с тем пониманием жизненных процессов, которого им удалось достичь, они были способны создавать удивительные парадоксы, и эта смерть могла иметь место в далеком будущем, где-нибудь через тысячу лет.

Это подбодрило его. Он осмотрел свой просторный кабинет, подошел к окну, которое выходило на красивый и уютный город в горах.

Перед ним раскинулся голод будущего, город необыкновенных людей, покоривших пространство и время. И он, Каргилл, был их предводителем, Граннисом Теней! Он мог перемещаться во времени так, как хотел. «Мне нужно только обеспечить, чтобы все произошло так, как это было на самом деле».

Он стал торопливо готовиться к парадоксу. Сначала несколько раз принимал облик Тени и возвращался в обычное состояние. Затем решил попробовать перемещение: «Я хочу вернуться обратно в…» Мысленно он назвал то место, в котором хотел бы оказаться, но ничего не произошло. Это испугало Каргилла, но сдаваться он не собирался.

«Наверное, я что-то делаю не то, — сказал он себе. Но что нужно было делать? Он вспомнил, что говорил ему инструктор о вибрации и визуализации. Он снова принял обычный человеческий облик и задумался, какую вибрацию можно использовать как основу. Единственное, что пришло в голову, это средняя нота „да“ в музыкальной гамме. Он прикинул на бумаге, сколько её вибраций приходится на один день.

Затем он снова превратился в Тень, представил себе то место, где хотел оказаться, — таким образом состоялась визуализация — произнес ноту «до» и подумал о количестве её вибраций.

Он почувствовал, что неудержимо падает куда-то и… исчез.

А за два часа до того, как флотер с Мортоном Каргиллом на борту вылетел из столицы Твинеров в Город Теней, другой Мортон Каргилл связался с Витроу. В результате, спустя полчаса, когда первый Каргилл находился на пути к Городу Теней и прежде чем правительство смогло принять какие-либо защитные меры, началась революция Твинеров. Так как правительство было захвачено врасплох, sd`knq| быстро одержать победу ценой минимальных потерь. Таким образом, фраза, которая должна была стать сигналом для отключения защитного поля, теряла свой смысл, так как ни о какой войне с Тенями теперь не могло быть и речи.

Затем Граннис-Каргилл вернулся в прошлое, в тот момент, когда Лела Боуви и ещё один Мортон Каргилл были осаждены в своем флотере. Оказавшись внутри флотера, он перенес Каргилла в комнату терапии в Городе Теней, откуда Энн Рис должна была его вызволить во второй раз. В облике Гранниса он немедленно вернулся на флотер. Не обращая внимания на протесты Лелы, он проследовал прямо в кабину управления. После того обучения, которое он прошел, ему было достаточно взглянуть на трубку мотора, чтобы определить причину неисправности. Бестелесными руками Тени он проник сквозь защитный кожух мотора и поправил один рычажок, который заклинило. Когда восстановился нормальный поток энергии, флотер тут же начал подниматься вверх.

Когда Лела уже была в безопасности, он ещё раз перенесся в прошлое, в ту ночь, когда Каргилл и лела убежали из лагеря Планиаков.

Осторожно намекнув на их прошлые встречи, он выведал у Кармин, когда и где они происходили. Он начал вести дневник, в котором записывал свои перемещения, но потом с досадой на себя подумал: «Но ведь такой дневник существует там, в будущем. Я, безусловно, положил его так, чтобы его легче было найти».

Вернувшись в Город Теней, он отыскал дневник в верхнем ящике стола Гранниса. Список был там, с перечислением всех имен, мест и предпринятых действий.

Теперь он мог вернуться в главный оффис здания «С» через минуту после того, как он покинул комнату. Благодаря временному парадоксу в Городе Теней прошло всего несколько часов с тех пор, как он в первый раз оказался в приемном центре. Через пять минут после его возвращения зазвонил телефон. Это был инструктор, который обучал его премудростям, которые должны знать Тени.

— Если вы вернетесь в комнату номер одиннадцать, мы продолжим занятия. Осталось не так много, но нужно довести дело до конца.

Каргилл пошел по направлению к комнате, рассуждая про себя: «Если бы я только мог задать вопрос о записи в документах о моей смерти так, чтобы не выдать себя». Он попытался представить, можно ли было сделать так, чтобы он мог присутствовать во время проведения терапии, но эту мысль прошлось отбросить. Необходимо было помнить, что действие парадокса имело тоже какой-то предел, дальше которого заходить не следовало.

Как только он вошел в комнату номер одиннадцать, так погас свет и все тот же голос заговорил:

Давным-давно, когда мы впервые раскрыли сущность процессов, управляющих жизнью и смертью, мы решили, что Теням необходимо испытать на себе ощущения, связанные со смертью, и, конечно, возрождением к жизни. Это посчитали необходимым в связи с всеобщим страхом перед смертью. Когда человек на самом деле умирает и возвращается к жизни, ассоциирующийся со смертью страх исчезает навсегда, кроме очень редких случаев. Процесс смерти оказывает и другое влияние на весь организм человека. Особенно важно то, что смерть окончательно снимает разные типы нервных стрессов. По этой причине мы без колебания рекомендуем смерть как вид терапии для людей, которых мы забираем из прошлого в ходе нашей работы в Межвременном обществе психологической адаптации.

«Что-что? — хотел спросить в этот момент Каргилл. — Что вы сказали?» — но промолчал.

Инструктор продолжал:

— Мы всегда оживляем пациента после терапии, после того как nm и пострадавшая сторона убеждаются на практике, что смерть действительно имела место, но вторая сторона никогда не узнает о том, что затем происходит оживление. Многие из них испытывают потом потрясение по поводу того, что произошло, но тогда мы убеждаем их, что справедливость восторжествовала. И в таком сочетании, и только в таком, достигается тот самый эффект, который необходим.

Каргилл медленно проговорил:

— Что касается смерти, то может ли один человек пройти через неё несколько раз без отрицательных последствий?

— Мало кто из Теней, — прозвучало в ответ, — смог бы прожить тысячу лет, если бы это было по-другому. Но несмотря на все меры предосторожности, происходит много несчастных случаев. — Голос добавил: — Однако мы не рекомендуем переживать смерть более десяти раз. Иначе клетки начинают запоминать этот процесс.

Каргилл, поколебавшись, спросил:

— Есть ещё одна вещь, которую мне хотелось бы выяснить. Могу ли я перенестись в свое будущее?

— Нет, Тело может повторить что-то, что уже с ним случалось. Для того, чтобы вы могли попасть в будущее, нужно, чтобы кто— нибудь оттуда забрал вас. Тогда будет как бы проложен путь и вы сможете перемещаться из этого будущего в прошлое.

Каргилл внимательно слушал. Причина, по которой он интересовался будущим, — его общение с Лэном Бручем. Теперь он был уверен, что Лэн Бруч на самом деле переносил его в будущее, в Мерлику. Все остальное в его «снах» казалось скорее пробуждением давно забытых воспоминаний.

Он не хотел, чтобы что-либо подобное произошло сейчас, чтобы какой-нибудь случайное вторжение экстрасенсорных явлений помешало процессу его обучения. Возникал, естественно, вопрос: а что он может сделать, чтобы этого не случилось. Если в смерти наступало разделение тела и духа, тогда он, со своим прошлым опытом, будет способен осознать это и будет об этом помнить.

Каргилл сказал медленно:

— Когда я должен принять смерть?

— Это зависит от вас. Можно сейчас, а можно подождать, когда произойдет какой-нибудь несчастный случай.

Каргилл задумался. Мысль о том, что умереть можно сейчас, пугала его. И, кроме того, нужно было сначала кое-что сделать. Возможно также, что он мог бы каким-то образом отделить свою «смерть» от случая с Бетти Лейен и рассматривать её как неотъемлемую часть программы обучения, и тогда уме будет легче пойти на это.

— Я подожду, — сказал он наконец.

— Очень хорошо, — произнес голос, — свяжитесь со мной, когда будете готовы.

Раздался щелчок в замке, и дверь открылась. Каргилл решил, что ему нельзя терять времени. Он вспомнил ещё кое-что, что ему нужно сделать прежде, чем он убедится, что останется здесь, в двадцать четвертом веке.

Например, он вспомнил себя, когда Энн Рис впервые привела его, капитана Мортона Каргилла, только что перенесенного в двадцать четвертое столетие, в мраморную комнату, где он встретился с Граннисом. Зачем нужна была эта встреча, раньше ему было непонятно, а теперь стало ясно. «Конечно, — думал он, — было необходимо, чтобы Каргилл увидел, что представляет собой Тень. Кроме того, это был простейший способ забрать обратно то устройство для траспортации, которе он дал Энн, чтобы она могла освободить Каргилла из комнаты терапии».

Был ещё один момент, который он хотел для себя прояснить, а hlemmn причину того ложного представления о себе, которое сложилось у Планиаков и Твинеров о том, в чем могущественны и чего не могут делать Тени. Некоторые вещи, конечно, можно было отнести за счет собственного невежества Твинеров и Планиаков, но Граннис, видимо, намеренно подтверждал их ошибочные выводы, чтобы ввести их в заблуждение. И ещё одно: факт, что раньше уже были случаи удачных побегов. Теперь Каргиллу было ясно, что ни Планиаки, ни Твинеры не могли бы убежать от Теней без их ведома. безусловно, беглецам помогал Граннис. Но для чего? Для того, чтобы Планиаки убедились, что такие случаи имеют место, и чтобы, когда появится Каргилл, у них не было бы сомнения в том, что он такой же беглец, как и другие.

Каргилл вздохнул. Задача найти свое место в будущем была сложной, включающей много этапов. Но он постепенно делал все необходимое для этого…

Позже, направляясь в комнату терапии, он наконец почувствовал, что готов к той процедуре, которая казалась ему сначала просто невероятной. По-видимому, для него смерть будет не таким впечатляющим событием, как для Бетти Лейн. Она должна будет пережить потрясение, наблюдая его смерть, а он не ожидал испытать никакого шока. Но один вопрос все-таки не давал ему покоя все то время, пока он ждал в своей половине квартиры со стеклянной стеной, когда за ним придут. Вопрос этот касался Лэна Бруча из далекой Мерлики.

Тот собирался сказать ему, что он, Каргилл, должен сделать, чтобы Твинеры победили. Было странно, что именно в тот момент, когда Лэн об этом заговорил, все исчезло. Каргилл неоднократно задавал себе вопрос, слышал ли он эти слова на самом деле или нет? Возможно ли, что знает, каким образом Твинеры могли победить? Может ли быть так, что все, что он до сих пор сделал для того, чтобы Твинеры не победили, будет перечеркнуто каким-нибудь непредвиденным событием?

Каргилл уверял себя, что такое невозможно. Но в ту минуту, когда он услышал знакомый голос, прозвучавший в воздухе прямо около его уха, Каргилл подумал: «Если я смогу вспомнить, как выглядела та геометрическая фигура, мне, может быть, удастся приблизиться к Мерлике и вспомнить точно, что сказал Лэн Бруч».

19

Каким-то непостижимым образом Каргилл, казалось, отделился от своего тела, поднялся вверх и стал наблюдать сцену, происходящую под ним. Но в то же время он сам участвовал в этом процессе. Ему хотелось разорвать потоки энергии мощностью в миллион единиц, которые связывали его с неодушевленным материальным предметом, который находился внизу. Но он знал, что тело его в действительно ещё не мертво, хотя всякое движение в нем прекратилось. Сердце, легкие, все внутренние органы перестали функционировать.

Тот факт, что тело его все ещё удерживало, очень беспокоил Каргилла, потому что ему как раз куда-то надо было идти. Он понял, что на этот раз все происходит по-другому, не так, как раньше. Раньше он не ставил под сомнение необходимость идти куда-то, не задавал себе вопросов, куда он должен направиться, а просто шел туда. Сейчас он думал: «С какой стати мне вообще куда бы то ни было надо идти?»

И это на самом деле была новая мысль. В ней чувствовалась уверенность не как эмоциональное состояние, но как убеждение. С любопытством он созерцал тело, которое было Мортоном Каргилллом, бесстрастно взирал на то, что происходило. Он направил поток}mepchh сквозь стену, туда, где находилась энергетическая трубка, с помощью которой была вызвана смерть и которая сейчас осуществляла изменения состояния его тела. Некоторые из этих изменений интерферировали со сложным потоком из многих энергетических составляющих, который связывал его с комплексом пространства, времени и энергии внизу, который, как он внезапно понял, был частью его собственного мира. Эта интерференция была интересна тем, что была направлена на области турбулентных потоков, которые с того места, откуда он их наблюдал, казались черными.

По мере того как трубка работала, направляя потоки энергии на участки турбулентного возмущения, нарушенные потоки в этих местах меняли цвет, становясь белыми. Заинтересовавшись, Каргилл стал искать новые черные участки и, найдя ещё несколько, тоже сделал их белыми. Он с интересом продолжал заниматься этим, как вдруг вспомнил, как выглядела та геометрическая фигура, которая привела его и к озеру, и к статуе, и в Мерлику. Он попал туда, как ему помнилось, вроде бы случайно. Тогда части, составляющие эту геометрическую структуру, пришли в движение, как будто под воздействием какой-то силы. Он представил себе эту структуру рядом с собой и увидел, что внутри неё происходит какой-то движение! Она дрожала, закручивалась и вибрировала.

Не отдавая себе отчета в том, почему он так делает, но совершенно точно зная, что именно так следует поступить, Каргилл сосредоточился на небольшом участке геометрической фигуры, — причем остальные в этот момент как бы исчезли — и усилил все автоматически происходящие вибрации и закрчивания, периодически пытаясь резко остановить их. С третьей попытки ему удалось полностью прекратить всякое движение на этом небольшом участке, не прилагая больших усилий.

Сейчас же он вообразил себе всю фигуру целиком и начал повторять эти же манипуляции, пытаясь взять её под контроль целиком. Это у него получилось с четвертой попытки.

«Чего я достиг?» — спросил он себя.

Он все ещё ощущал себя парящим где-то над мертвым телом Мортона Каргилла со стоящей рядом с ним с побелевшим лицом Бетти Лейн. Посмотрев вокруг, он заметил, что откуда-то издалека к телу, лежащему внизу, направились потоки энергии и обволокли его со всех сторон. Он знал каким-то непонятным для себя образом, что источники этой энергии находились далеко в глубине времени и пространства.

Каргилл решительно направил вниз сложный поток своей энергии и отвел от тела энергетические лучи, идущие извне, один за другим. Когда он проделал это с первым пучком энергии, вдруг услышал слова Лэна Бруча:

— Он победил нас.

Отсоединяя второй луч, он воспринял ещё чью-то мысль: «Я сомневаюсь, что города будущего должны вмешиваться.

Мысли, которые передавались ему вместе с другими потоками энергии, было труднее выразить словами, но смысл их был в том, что то, что сейчас проделал Каргилл, отсоединив направленную извне энергию, никогда не случалось раньше. Каргилл почувствовал, что это вызвало насмешки тех, кто посылал эту энергию. Он ощутил, этот беззвучный смех, вернее, сардоническую усмешку, за которой было скрыто понимание. Каргиллу стало ясно, что за этим скрывается. Это было признание, что он овладел некоторыми правилами игры и мог теперь считаться по меньшей мере игроком вспомогательного состава.

Где-то чей-то властный голос предложил:

— Давайте изменим правила нашей вселенной.

Тут же послышался ответ:

— Он уже устанавливает свои правила.

— Это, — вмешался кто-то третий, — кратчайший путь к тому, чтобы оказаться не у дел.

Каргилл подумал серьезно: «Значит, Лэн Бруч считает, что я взял над ним верх. Хорошо». Значит, теперь ему не нужно знать, что тогда сказал ему Лэн. Эта связь была разорвана на энергетическом уровне. Он продолжал напряженно думать: «На самом деле в моем мире больше никого, кроме меня, нет. Все это мои собственные мысли. Я играю в эту игру, и все фигуры в этой игре — это я, и все игроки — это тоже я, и…

Последнюю мысль ему почему-то не удалось оформить словами. Он сознательно постарался не знать, что он подумал и пообещал сам себе не пытаться это вспомнить. Зачем-то ему было важно как можно дальше отогнать эту мысль от себя. Он подумал даже, какие вечные кары он мог бы наложить на себя за то, что даже на мгновение показал… что?

Он не мог вспомнить.

Он открыл глаза и посмотрел на стоящие над ним две Тени, которые проводили терапию. Один из них тут же ушел, а второй посмотрел на лежащего Каргилла лишенными всякого выражения глазами и сделал ему знак рукой, смысл которого было однозначен: «Садитесь!»

Каргилл сел, посмотрел вокруг и поразился произошедшей с ним перемене. Он чувствовал себя отдохнувшим, полным новой энергии и более чем когда-либо ощущающим радость жизни. Теперь он ещё яснее понимал, для чего нужно было, чтобы он прошел через то испытание, которое ему было уготовано. Он вспомнил, какую релаксацию на всех уровнях испытал он в результате своей смерти, которая означала катарсис для Бетти Лейн.

Это было старо как мир. Наказание существует и в животном мире, и когда его нет, мозг зверя поражается неврозом так же глубоко, как и мозг человека в подобных обстоятельствах. На слона— самца, наслаждающегося жизнью среди своих самок, нападает более сильный самец и изгоняет его в джунгли. Несправедливость случившегося сводит пострадавшего с ума, и вскоре в джунглях появляется опасное, злобное, полупомешанное от отчаяния животное. Ад существовал ещё до того, как придумали рай. Когда-то людей вешали за то, что они украли шиллинг, — до тех пор, пока эта сумма считалась значительной. Мораль, конечно, претерпевала изменения. То, что одно поколение считало преступлением, для следующего становилось обычным делом, и таким образом приходило избавление для страдавших потомков людей, которые не испытали очистительного воздействия катарсиса. Но всегда существовали вечные, непреходящие ценности, и одной из них всегда являлась неприкосновенность человеческой жизни. За лишение человека жизни ему подобным нужно было платить. грубые оскорбления оставляли неизгладимый след на протоплазме. Революции и войны, бесчеловечные и жестокие — какой страшной была расплата за них! Катастрофы потрясали землю и порождали новые и новые трагедии. Последствия трагедий проходили через века как ударная волна после взрыва.

Жертва переживает катарсис, когда преступник схвачен и наказан. Сам преступник, оказавшись в тюрьме, искупает свою вину наказанием и получает облегчение… Свободный и успокоенный, Каргилл в первый раз осознал, что осталось последнее из того, что ему необходимо сделать.

В данном случае «преступник» ещё не совершил того преступления, которое сделало возможным появление Мортона Каргилла в двадцать четвертом столетии.

Это был 1953 год. По одной из улиц Лос-Анджелеса шел… человек— Тень. Ему понадобилось некоторое время, чтобы найти нужный jnjreik|-бар. Он не очень ясно помнил, где он бродил в тот вечер, но вдруг он увидел вывеску, и что-то в его памяти подсказало ему, — что это здесь. Глядя сквозь стену, он увидел внутри Мортона Каргилла. Но Мари Шане там не было.

Это поразило Гранниса-Каргилла. Он отступил в темноту и в первый раз серьезно задумался над тем, что он сейчас собирался сделать. Он понял, что намеренно отодвигал этот эпизод подальше, в глубины своей памяти, с тем, чтобы забыть его. Но тем не менее он знал, что рано или поздно ему придется вернуться в двадцатый век и проследить за тем, чтобы все шло так, как на самом деле случилось в ту ночь. Он должен быть уверен, что Мари Шане действительно умерла.

Каргилл подумал со страхом: «Неужели я действительно допущу, чтобы она погибла, зная, что я могу остановить ход событий в любой момент вплоть до самого несчастного случая?»

Поставив вопрос таким образом, он ощутил, что в его душе идет отчаянная борьба. Он уговаривал себя, что это необходимо сделать. Если сейчас он допустит срыв, последствия будут совершенно непредсказуемыми. Его предостерегали против попыток изменить события. Для этого требовалась законченная серия действий. Отдельные изменения могли происходить на протяжении значительного отрезка времени, но испытания, проведенные тенями, показали, что предметы можно было переносить, не вызывая тем самым серьезных нарушений. Что касается различных форм жизни, включая и людей, их можно было перемещать из одного времени в прошлое или будущее. Но ни в коем случае вмешиваться в жизненный цикл процесса умирания человека нельзя было — неважно, тысячу или всего несколько лет прошло — такое вмешательство было недопустимо. было известно, что Мари Шане умерла. Этот факт уже нашел свое отражение в диагнозе, который привел к тому, что пришлось испытать Мортону Каргиллу. И что ещё более важно, это было первым событием в цикле, который он пытался сделать законченным и в котором каждое событие занимало строго определенное место в цепи, выстроенной в определенной логической последовательности.

Граннис-Каргилл стоял и думал, что рассуждает совсем нелогично. Что, в конце концов, могло произойти? Такое количество изменений уже имело место. Казалось нелепым думать, что ещё одно может иметь большое значение. Тени-экспериментаторы просто перестраховываются.

Он представлял себе, что до того как все было поставлено на научную основу, видимо, могли происходить такие вещи, которые вызвали бы недовольство специалистов. Да нет, возразил он сам селе, вряд ли. Все, связанное с феноменом Теней, очевидно, всегда разрабатывалось и передавалось из поколения к поколению учеными. Больше никто не имел таких возможностей.

Он все ещё стоял в нерешительности, когда лейтенант Каргилл, которому ещё предстояло получить звание капитана во время службы за границей, нетвердо стоя на ногах, пошел к выходу из бара.

Но где же девушка? Граннис-Каргилл вдруг увидел перед своим мысленным взором картину какой-то аварии и мгновенно перенесся в то место. Уткнувшись в дерево, там стояла разбитая машина. Внутри была Мари Шане. Он осмотрел её. Насколько он мог судить, она была мертва по меньшей мере уже целый час.

— Я не виноват, — громко сказал Граннис-Каргилл. — Я её, оказывается, даже не видел. Она попала в аварию без меня.

Он был по-настоящему поражен. Этого он совершенно не ожидал, и задача его серьезно осложнялась: ему надо было обставить дело так, чтобы создать видимость того, что все произошло именно таким образом, как он сам до этого считал.

Этого нынешнего Каргилла надо убедить, что он, хотя бы w`qrhwmn, был виноват в смерти Мари Шане. Почему для данной цели выбрали именно эту девушку, было совершенно неясно.

Неохотно, но с чувством облегчения по поводу своей невиновности в аварии и гибели девушки, он быстро перенесся туда, где, покачиваясь, стоял лейтенант Каргилл. Пьяный Каргилл не почувствовал приближения почти невидимого существа, которое навело на него трубку мощностью в миллион единиц энергии. Таким образом лейтенанту Каргиллу внушили, что он познакомился с Мари Шане. Когда это впечатление достаточно прочно закрепилось в его памяти, Граннис-Каргилл уже собрался перенести его к машине Мари, как вдруг ему пришло в голову, что достаточно ему вернуться в прошлое на полтора часа назад, и он может спасти жизнь Мари Шане.

Вслух он сказал:

— Нет!

Это не было отказом, он отдавал себе отчет в том, что ему стоило только начать предотвращать несчастные случаи, и тогда ему придется делать это до конца своей жизни.

«Кроме того, — продолжал он рассуждать сам с собой, — она сама это сделала. Я не имею к этому никакого отношения.» Но убедить себя ему не удавалось. Прописные истины не помогали, он не мог применить их к данному конкретному случаю. Мари Шане была живым, реальным человеком, беззащитной маленькой женщиной. Какой ужас она, наверное, испытала, последний раз вскрикнув в предсмертной агонии!

Граннис-Каргилл сделал свой выбор: Мари Шане должна жить. Через несколько мгновений он уже стоял в тени у дороги, наблюдая за её машиной, приближающейся к месте аварии.

Он заметил направление, откуда приехала её машина, вернулся назад во времени и пространстве и таким образом проследил за её действиями до того момента, когда она вышла из ночного клуба в сопровождении какого-то солдата. Они пьяно и шумно ссорились по какому-то поводу. Каргилл решил больше не ждать. Прежде чем девушка успела сесть в машину, он перенес её в её спальню.

Потом он вернулся в то время и на то место, где должна была бы произойти авария. «Я подожду здесь, пока этот момент минует». И вот настало это мгновение, когда должна была умереть Мари Шане.

В пространственно-временном континууме порвалась энергетическая «ниточка». В определенном месте та иллюзия, которая называется пространством, рухнула. В то же мгновение в этой части пространства прекратился поток энергии, и оно сразу выключилось из действующей вселенной. В этом переставшем функционировать участке вселенной возникло мертвое пространство, которое слабеющие потоки энергии из других областей тщетно пытались возродить к жизни. Мертвое пространство крепло и распространялось.

Грандиозный пространственно-временной континуум переживал последние секунды своего существования.

Каргилл был уже мертв. В то самое мгновение, когда произошел первый «разрыв», его тело потеряло всякую связь с пространством и стало просто копией чего-то, что продолжало думать, как Каргилл, и было Каргиллом в том смысле, в котором все тело есть клетка, а целое есть часть.

А тот, кто тридцать с лишним лет был Мортоном Каргиллом, смотрел на вселенную и проникал в неё всеми тысячами своих перцепций.

То, что случилось сейчас, было не похоже на происходившее до сих пор. Каким-то образом прояснилось его сознание, и теперь Каргилл знал, кто он.

Как зеркало, он отражал в себе весь материальный мир, всю вселенную, начало мира, сущность бытия. Он посмотрел на многие триллионы лет назад и увидел, где он согласился принять участие в hcpe в создание материального мира и почему!

То вневременное существо, которое раньше было Мортоном Каргиллом, решило возобновить это соглашение, и тогда возник вопрос, нужно ли это делать, изменив правила игры или подчинившись этим правилам?

Он сделал невероятную вещь. Он создал копию всего материального мира и изменил одно за другим все правила и в самых сложных сочетаниях. Затем он сделал этот новый мир реальным и создал и его точную копию. Он ставил Мари Шане в разные ситуации и делал так, что она умирала в разное время, и каждый раз он наблюдал, как это будет сказываться на зеркальном изображении, отражавшем весь материальный мир.

Каргилл видел, что иллюзия жизни могла сохраняться только тогда, когда сама жизнь могла удержаться за что-то. Жизнь — это вещественность, материальность, а альтернативой является потеря материальности, а значит и жизни. Все эксперименты с озером и статуей были бессмысленными, так как тогда ему этот жизненно важный факт был неизвестен.

Мари Шане должна умереть.

Но нужно предпринять попытку, чтобы она сначала вступила в контакт с реальной действительностью.

Творец вселенной, отражающий в себе мысль, магию, иллюзию и красоту, создал небольшой участок пространства. Разорванная энергетическая связь восстановилась. Начался поток энергии. Мари Шане потрясла головой, пытаясь прояснить свое сознание, и села в машину. Почему ей казалось, что только что она была у себя в спальне? Она завела мотор и поехала, забыв о солдате, которые озадаченно смотрел вслед удаляющейся машине.

Мрачно сосредоточившись, Граннис-Каргилл ждал, когда произойдет авария. Потом он перенес лейтенанта Каргилла к разбитой машине и посадил его на сиденье рядом с Мари Шане. Он сделал снимки, которые потом, в 1954 году, потрясут капитана Каргилла.

Он ждал, пока к нему не пришла мысль: «Я разрушил барьеры, отделяющие жизнь от смерти. Теперь мне открылась вся вселенная, теперь, когда я знаю истину».

С этим он вернулся в Город Теней. Круг замкнулся.