Маленькая девочка вышла из леса. Кто поможет ей обрести свое место среди людей?
Скоро все кончится.
В который раз Джулия Кейтс повторяла про себя эти слова, но сегодня — наконец — это действительно закончится. Через несколько часов все узнают правду.
Если она доберется до деловой части города. К несчастью, шоссе, идущее вдоль тихоокеанского побережья, в данную минуту больше напоминало парковку. В горах за Малибу полыхали лесные пожары, в воздухе пахло гарью. Даже волны прибоя, казалось, движутся медленнее, устав от неожиданной в это время года жары.
Джулия двигалась в потоке машин, не обращая внимания на то, что другие водители пытались ее подрезать. Этого можно было ожидать, жара в Южной Калифорнии выведет из себя кого угодно. Наконец она подъехала к зданию суда.
Всюду стояли съемочные машины различных телекомпаний. На ступенях суда толпились десятки репортеров с микрофонами наготове. Джулия свернула за угол и подъехала к служебному входу, где ее дожидались адвокаты.
Она вышла из автомобиля. «Я невиновна, — напомнила себе Джулия. — Они это поймут». Собрав все силы, она попыталась улыбнуться, стараясь, чтобы улыбка выглядела искренней. Любой психиатр знает, как это сделать.
— Добрый день, доктор Кейтс, — приветствовал ее Фрэнк Уильяме, возглавлявший команду защитников.
— Пойдемте, — отозвалась она, раздумывая, заметно ли другим, как дрожит ее голос. Сегодня, как никогда, ей нужно быть сильной, показать всем, что она не сделала ничего дурного.
Защитники окружили ее, и она вместе с ними вошла в здание суда. Беспрерывно мигали фотовспышки, щелкали фотоаппараты. Толпа репортеров подступила к ним, все задавали вопросы одновременно:
— Доктор Кейтс! Как вы относитесь к тому, что случилось?
— Почему вы не спасли этих детей?
— Вы знали об оружии?
Фрэнк обнял Джулию за плечи и повел вперед.
В зале суда она заняла место на скамье ответчика, стараясь не замечать шума за спиной. Журналисты, разумеется, уже держали блокноты наготове. За последний год о ней была написана куча статей. Газетчики сообщали, что она родом из маленького городка, получила блестящее образование, не обошли вниманием и то, что она рассталась с Филипом. Умолчали они лишь об одном: о том, что она любит свою работу. На самом деле единственное, что имело для Джулии значение, — это дети и подростки, которым она помогала.
Когда судья Кэрол Майерсон заняла свое место за судейским столом, в зале повисло молчание. Это была женщина сурового вида, в очках, с крашеными ярко-рыжими волосами.
Рядом с Джулией стоял Фрэнк. Высокий и стройный, он всегда производил приятное впечатление на публику.
— Ваша честь, — мягко и убедительно начал он, — привлечение к суду доктора Джулии Кейтс в качестве ответчика нелепо. Хотя о четких границах конфиденциальности в психиатрической практике ведутся дискуссии, существуют прецеденты. Доктор Кейтс не знала ни о склонности к насилию у своей пациентки, ни о конкретных угрозах. В иске нет даже речи о том, что ей это было известно. Таким образом, мы просим уважаемый суд прекратить этот процесс. Благодарю вас.
Со скамьи истца поднялся юрист.
— Ваша честь, четверо детей погибло. Они никогда не станут взрослыми, никогда не поступят в колледж, никогда не заведут детей. Доктор Кейтс как психиатр наблюдала Эмбер Суньигу в течение трех лет. Два часа в неделю она беседовала с Эмбер и прописывала лекарства против депрессии. А теперь нам предлагают поверить, что доктор Кейтс не знала об угнетенном состоянии пациентки, которая становилась все более озлобленной. И якобы для доктора Кейтс оказалось полной неожиданностью, что ее пациентка купит оружие и начнет стрелять. — Он прошел по залу и остановился напротив Джулии. — Она специалист, ваша честь. Она должна была поместить мисс Суньигу в лечебное учреждение. Мы просим уважаемый суд оставить доктора Кейтс в качестве ответчика в этом деле. Речь идет о справедливости. Семьи погибших требуют наказать того, кто должен был предотвратить убийство их детей.
— Это неправда, — прошептала Джулия.
Не было в Эмбер склонности к насилию. Любой подросток в состоянии депрессии скажет вам, что ненавидит одноклассников. Но это не значит, что он всех их расстреляет.
Судья Майерсон погрузилась в чтение бумаг, затем сняла очки. В зале воцарилась тишина. Родителям погибших — они сидели тесной группой — хотелось верить, что трагедия не была неизбежной, что кто-то мог спасти их детей. Они винили всех: полицию, производителей лекарств, семью Суньиги. Они надеялись, что судебный процесс облегчит их муки, но Джулия знала, что скорбь не оставит их до конца дней.
Сначала судья посмотрела на родителей:
— Нет сомнения, что случившееся в Силвервуде — ужасная трагедия. Я как мать представляю всю глубину постигшего вас горя. Однако вопрос, стоящий перед судом, заключается в том, останется ли доктор Кейтс в качестве ответчика в этом деле. — Судья обвела взглядом зал. — Закон не обязывает психиатра предупреждать кого-либо о потенциальной опасности, исходящей от пациента, за исключением тех случаев, когда жертва точно известна. И если нет реальной угрозы, правила требуют от психиатра соблюдения строгой конфиденциальности в отношениях с пациентом. Таким образом, я отклоняю иск против доктора Кейтс.
Галерка неистовствовала. Не успела Джулия опомниться, как защитники бросились к ней с поздравлениями.
У Джулии будто камень с души свалился. «Ну, слава богу», — подумала она. Но тут же услышала возбужденные голоса родителей погибших.
— Но почему?! — восклицал один из них. — Ведь она обязана была знать!
Фрэнк коснулся ее локтя:
— Улыбайтесь. Мы выиграли.
Джулия мельком глянула на родителей. Неужели они правы?
Их окружили журналисты.
— Доктор Кейтс! Что вы скажете родственникам погибших…
— Смогут ли другие родители доверить вам детей?..
В разговор вступил Фрэнк:
— Мою клиентку только что освободили от судебного преследования…
— С помощью юридических уловок! — выкрикнул кто-то.
Воспользовавшись тем, что внимание журналистов переключилось на Фрэнка, Джулия метнулась к дверям. Больше всего ей хотелось сейчас вырваться отсюда.
Она вышла из здания суда. На улице было сумеречно и уныло. Все небо в серой дымке, сквозь которую даже солнце не пробивалось, — погода была под стать ее настроению.
Джулия поехала домой. Вечером, лежа в постели и слушая мерный шум прибоя, она снова будет вспоминать случившееся. Нужно понять, что она упустила, какого сигнала не заметила. В конце концов это поможет ей стать более опытным врачом. В семь часов утра она оденется и вернется к работе. Помогать людям.
Девочка припадает к земле у входа в пещеру, смотрит, как с неба льется вода. Ей хочется схватить пустую консервную банку — они тут вокруг валяются — и еще раз вылизать, но она уже много раз это проделывала. Еды больше нет. За спиной у девочки ходят кругами голодные волки. Небо ревет и грохочет.
Она почуяла в темноте странный запах. Надо бежать обратно, забиться в темную нору, но она не в силах двинуться с места.
Хрустнула ветка. Потом еще одна.
Она замирает, мечтая слиться с каменной стеной пещеры. Она — как собственная тень, плоская и неподвижная.
Это, наверно, идет Он. Его не было уже очень давно, и, хотя она радовалась, что Он ушел, без Него страшно. Когда-то, очень давно, могла помочь Она, но Она УМЕРЛА.
Девочка смотрит на волчонка, который сидит возле нее. Зверь тоже настороже, нюхает воздух. Коснувшись его мягкого меха, она замечает, что он дрожит всем телом. Его интересует то же самое: вернется ли Он? Уходя, Он сказал Девочке:
«ВЕДИСЕБЯХОРОШОПОКАМЕНЯНЕБУДЕТАНЕТО…»
Она понимает не все слова, но «А Не То» она знает.
Он слишком давно ушел. Есть нечего. Она освободилась от привязи и походила по лесу, собирая ягоды и орехи, но в эту пору их уже немного. Скоро она ослабеет и не сможет искать пищу, к тому же никакой пищи в лесу и не будет, когда на землю начнут падать белые звездочки, а дыхание станет превращаться в пар. Она боится Чужаков, которые живут Снаружи, но она голодна, а если Он, вернувшись, увидит, что она освободилась, будет плохо. Нужно идти.
Городок Рейн-Вэлли, расположенный на краю Национального парка «Олимпик» и омываемый волнами Тихого океана, был последним оплотом цивилизации у границы заповедных лесов.
Сразу за городской чертой начинались непролазные чащи. Даже сейчас, в наш век научно-технического прогресса, эти леса оставались девственными, глухими.
Меньше ста лет назад переселенцы, осевшие на побережье, вырубили часть леса для посевов. Со временем они убедились в том, что эту землю невозможно возделать. Они перестали распахивать поля и начали жить за счет ловли лосося и заготовки древесины. Несколько десятилетий город процветал. Но в девяностые годы в Рейн-Вэлли нагрянули защитники окружающей среды. Они выступали за охрану лесов. Время больших доходов кануло в прошлое.
Но жители Рейн-Вэлли были упорными людьми, они продолжали жить там, где дождь льет более двухсот дней в году и солнышку радуются как нежданному гостю. Они стойко переносили серые дни и не сетовали на сокращение доходов, — словом, это были истинные сыновья и дочери первопроходцев, рискнувших поселиться в этом краю лесов.
И вот теперь их ждало очередное испытание на стойкость. Было семнадцатое октября. Осины и клены все еще красовались в ярких праздничных уборах, но ошибиться было нельзя: приближалась зима. Вот уже семь дней дождь лил не переставая.
На углу Уитон-уэй и Кейтс-авеню находился полицейский участок, приземистое серое здание, увенчанное ротондой. Света стареньких люминесцентных ламп едва хватало, чтобы разогнать мрак. Для людей, сидящих за рабочими столами, дробный стук дождевых капель по крыше стал почти привычным.
Элен Бартон стояла у окна и смотрела на улицу. Из-за дождя город казался похожим на рисунок углем. Заметив свое отражение в мокром стекле, она опять представила себя юной: длинные черные волосы, глаза как синий лен. Девушка, которую выбрали королевой выпускного бала. Она была тогда в белом — цвет невест, цвет мечты о семейном счастье…
— Мне надо покурить, Элли, — заявила Нат. — Если я не закурю, я слопаю все, что есть в холодильнике.
— Не разрешай, — сказал Кэл, диспетчер. Он согнулся над телефоном, прядь черных волос падала ему на глаза. Элли вспомнила, что в старших классах ребята прозвали его Вороном из-за этих черных как смоль волос. — Надо влюбиться. Остальное не поможет.
Элли обернулась к подруге:
— Ты же знаешь правила. Это общественное здание. Я начальник полиции и не могу позволить тебе нарушить закон…
— Вот именно, — поддакнул Кэл. Он собирался продолжить, но тут раздался звонок, и он произнес в трубку: — Полиция Рейн-Вэлли.
— Да ладно, — сказала Нат. — Слишком ты строга, как я погляжу. А Свен Моргенштерн, между прочим, каждый день паркуется перед своим магазином. Прямо напротив гидранта. Когда ты в последний раз эвакуировала его машину? А Толстуха Марго каждое воскресенье ворует в аптеке ментоловые леденцы.
Они обе знали, что можно привести еще десяток примеров. Все же это Рейн-Вэлли, а не центр Сиэтла. Элли никогда не сталкивалась с преступлением серьезнее, чем взлом и незаконное проникновение.
— Или ты разрешишь мне покурить, или я пойду за пончиками и пивом.
— И то и другое тебе вредно.
— Тебе вредно, а нам — нет, — сказал Кэл, закончив телефонный разговор. — Не уступай, Эл. Она служит в полиции и не должна курить в муниципальном здании.
— Ты слишком много куришь, — заметила Элли.
— Да, но зато меньше ем.
— Почему бы тебе снова не сесть на грейпфрутовую диету?
— Перестань, Элли. Мне необходимо покурить.
— Ты начала курить четыре дня назад, — заметил Кэл. — Вряд ли тебе так уж необходима сигарета.
Элли покачала головой. Если не вмешаться, эта парочка может препираться целый день.
— Запишись в группу «Худеем вместе», — сказала она.
— Два месяца питаться щами и в результате сбросить пять килограммов?
Элли поняла, что битва проиграна. Они с Нат — Пенелопой Наттер — знакомы еще со школы. За это время их дружба выдержала немало бурь: Элли дважды прошла через муки развода, а Нат недавно начала курить, чтобы сбросить лишний вес.
Нат, опираясь о стол, медленно встала. Двадцать килограммов, которые она набрала за последние годы, сделали ее движения несколько замедленными. Она открыла настежь дверь, хотя все понимали, что сквозняка, который мог бы вытянуть дым, не может быть в такой пасмурный день.
Элли прошла по коридору в свой кабинет, порылась в шкафу и нашла респиратор. Надела его и вернулась. Кэл захохотал.
Нат кисло улыбнулась:
— Очень смешно.
— Когда-нибудь мне захочется иметь детей. Я защищаю свой организм.
— На твоем месте я бы не беспокоилась относительно пассивного курения, а задумалась бы, кому назначить свидание.
— Она перепробовала всех, кто живет в радиусе от Абердина до Мистика, — сказал Кэл. — В прошлом месяце встречалась даже с разносчиком почты. С этим красавчиком, который забывает, где припарковал свой фургон.
Это была правда. Элли ничего не могла с собой поделать: она любила мужчин. Обычно — ну ладно, всегда — не тех мужчин. Беда в том, что настоящая любовь никак не приходила. Нат видела причину в том, что Элли не умеет идти на компромисс, но это было не совсем верно. Оба брака Элли оказались неудачными потому, что она выбирала себе мужей-красавцев, а они верностью не отличались.
Элли сняла респиратор и сказала:
— Может быть, ты, Кэл, познакомишь меня с кем-нибудь из своих чудаковатых дружков, любителей комиксов?
— Мы вовсе не чудаки, — обиделся он.
Нат рассмеялась:
— Твои друзья одеваются как в «Матрице». Как только тебе удалось найти Лайзу?
Наступило неловкое молчание. Весь город знал, что жена Кэла — довольно ветреная особа. Но здесь, в полицейском участке, они никогда не заговаривали об этом.
Кэл снова принялся листать комиксы.
— Я видела Джулию в новостях, — сказала вдруг Нат.
Элли только вздохнула. Было ясно, что в конце концов разговор зайдет о ее младшей сестре.
— С нее сняли обвинение, — заметила она.
— Ты разговаривала с ней?
— С ее автоответчиком. Мне кажется, она меня избегает.
— Попробуй еще раз, — посоветовала Нат.
— Ты же знаешь, что Джулия мне завидует. Она не захочет говорить со мной, особенно сейчас.
— Ты считаешь, что все тебе завидуют.
— Нет, не считаю.
Нат спокойно, но строго произнесла:
— Элли, достаточно посмотреть на твою сестру, чтобы понять: ей плохо. Неужели ты откажешься поговорить с ней только потому, что двадцать лет назад ты была королевой красоты, а она — членом математического клуба?
По правде говоря, Элли тоже заметила затравленный взгляд Джулии, когда ее лицо мелькнуло на телеэкране.
— Она не послушает меня, Нат. Ты сама знаешь…
Она замолчала, услышав звук шагов. В следующую минуту в комнату ввалилась насквозь промокшая Лори Форман.
— Пошли, — сказала она, обращаясь к Элли.
— Переведи дух, Лори. Скажи, что случилось.
— Ты не поверишь. Черт возьми, я сама видела и не верю собственным глазам. Пойдем. Это на Магнолия-стрит.
— Так-так, — оживилась Нат. — Собирайся, Кэл. Срочный вызов. В городе действительно что-то стряслось.
Элли поставила патрульную машину на углу Магнолия-стрит перед городским парком. Дождь прекратился, и солнце выглянуло из-за туч. Настал «волшебный час», когда отчетливо видны каждый листик, каждая травинка, и нежные лучи закатного солнца, сверкая и преломляясь в каплях дождя, преображают мир, делая его прекрасным и удивительным.
Элли осмотрела площадь. Весь городок, казалось, был залит неземным светом. Кирпичные фасады зданий блестели, точно начищенная медь.
— Вы здесь, шеф? — зазвучал голос по рации.
— Слушаю, Эрл, — ответила Элли.
— Идите вперед, к дереву в Силт-парке, — донеслось сквозь помехи. — Двигайтесь медленно. Я не шучу.
— Ты останешься здесь, Нат. Ты тоже, Кэл, — приказала Элли, выходя из машины.
Сердце ее учащенно билось. Она пошла вперед, на ходу расстегивая кобуру. Навстречу ей бежал Эрл, каблуки его башмаков гулко стучали по мостовой, форма на нем промокла.
— Тише, — прошипела она.
Лицо Эрла Хаффа покраснело и лоснилось от пота. Ему было шестьдесят четыре, он служил в полиции еще до рождения Элли, но тем не менее всегда относился к ней с величайшим почтением.
— Простите, босс.
— Что происходит? Я ничего не вижу.
— Она появилась минут десять назад. Можно сказать, с последним раскатом грома. Вы слышали его?
— Слышали, — ответила Нат, с трудом переводя дыхание.
Кэл догнал ее и стоял теперь рядом с ней.
Элли обернулась к своим сотрудникам:
— Я приказала вам обоим оставаться в машине.
— В самом деле? — Нат сделала вид, что в первый раз слышит об этом. — Мы не хотим пропустить первый нормальный вызов за многие годы.
Вздохнув, Элли снова повернулась к Эрлу:
— Рассказывайте.
— Как только отгремел гром, дождь вдруг прекратился. И засияло солнце. И тогда старый Док Фишер услышал волчий вой. А девочку заметила миссис Гримм. — Он указал на старый клен: — Когда она забралась на дерево, мы вызвали вас.
Теперь Элли и сама видела: в кроне дерева, среди оранжевой листвы, прятался ребенок. Но как ему удалось забраться на такую высоту по мокрым и скользким веткам?
Девочка была маленькая, лет пяти-шести. Даже с такого расстояния видно было, что она очень худенькая. Темные волосы всклокочены. Девочка прижимала к себе щенка.
Элли зажала в руке пистолет и медленно пошла вперед. Когда до дерева оставалось не больше двух-трех шагов, она посмотрела наверх. Девочка сидела на ветке не шевелясь, глаза у нее были круглые от ужаса. И, черт побери, у нее в руках был волчонок.
— Эй, малышка, — сказала Элли. — Что ты делаешь там, наверху?
Волчонок зарычал и оскалил зубы.
Элли не сводила с ребенка глаз.
— Я не обижу тебя. Честно.
Никакого ответа, даже ресницы не дрогнули.
— Давай познакомимся. Я Эллен Бартон. А ты кто?
Снова никакой реакции.
— Наверное, ты убежала от мамы. Или заблудилась в лесу.
С тем же успехом можно было разговаривать с фотографией.
— Может, спустишься сюда? Здесь тебя никто не обидит.
Элли говорила еще минут пятнадцать, затем слова иссякли.
Девочка даже не шевельнулась.
Элли вернулась к Эрлу, Нат и Кэлу.
— Как бы нам сделать, чтобы она спустилась, шеф? — спросил Эрл, нервно почесывая лысину.
Об этом Элли не имела понятия.
— Кто-нибудь видел, как она туда залезла?
— Миссис Гримм. Ей показалось, девочка хотела украсть яблоки с лотка. Когда Док Фишер прикрикнул на нее, девочка побежала и вспрыгнула на дерево.
— Вспрыгнула? — переспросила Элли. — На шестиметровую высоту?
— Я тоже в это не поверил, шеф. Они к тому же говорят, что она мчалась как молния. Миссис Гримм даже перекрестилась, когда мне об этом рассказывала.
Элли не на шутку встревожилась. К ночи весь город будет говорить о том, как таинственный ребенок перелетал с ветки на ветку, пуская огненные стрелы.
— Нужно действовать по плану. Давайте думать, — сказала она.
— Можно вызвать пожарную машину.
— Неплохая мысль, Эрл, но девочка чем-то напугана. Когда она увидит выдвигающуюся лестницу, она может упасть.
— А мне кажется, она хочет есть, — сказала Нат.
— У тебя все хотят есть, — заметил Кэл.
— Эрл, пойди в закусочную и закажи хороший обед, — сказала Элли. — С куском яблочного пирога. И очисть улицы.
— Люди не захотят уходить.
— Ты представитель закона, Эрл. Заставь их разойтись.
Эрл с явной неохотой направился к толпе у аптеки. Через минуту раздались протестующие крики.
Нат, скрестив руки на груди, хмыкнула:
— Рискуешь утратить популярность, если не дашь им увидеть это интересное зрелище.
— Им?
Глаза Нат округлились.
— Ведь ты не имеешь в виду и меня тоже?
— Не забывай, у нас здесь испуганный ребенок. Вы с Кэлом вернетесь в участок и принесете сюда что-нибудь вроде сети. Потом по телефону постарайтесь узнать, не потерялась ли сегодня какая-нибудь девочка. Кэл, скажешь Мелу, чтобы он начал опрашивать людей в городе.
Через полтора часа все магазины центральной части Рейн- Вэлли были закрыты, место происшествия огорожено.
— Ты наверняка удивляешься, что начальник полиции — женщина, — говорила Элли, стараясь не шевелиться.
На траве поддеревом, на глубокой тарелке, лежал кусок жареной курицы, апельсин, нарезанный кружочками, и яблочный пирог. Пахло все это божественно.
Элли подняла голову и встретилась глазами с немигающим, настороженным взглядом ярко-голубых глаз девочки.
А потом Элли посмотрела на огромный рододендрон перед скобяной лавкой. Она знала, что за ним прячется человек из службы отлова бездомных животных, готовый выпустить стрелу с транквилизатором.
— На самом деле я не знала, что стану полицейским. Так жизнь распорядилась. В двадцать один год я второй раз вышла замуж. — Она грустно улыбнулась. — Брак распался, и я вернулась к отцу. И тогда мой дядюшка Джо, начальник полиции, предложил мне сделку: если я поступлю в полицейскую академию, он не будет замечать моих штрафных талонов за парковку. И оказалось, что я рождена для этой работы. — Она бросила быстрый взгляд на девочку.
Ни малейшего движения. Ничего.
В животе у Элли заурчало.
— А, черт. — Она потянулась за курицей и оторвала ножку.
Листья зашевелились.
— Давай, — прошептала Элли. — Сюда. Вниз. Курица. Пирог. Еда.
Девочка спрыгнула с ветки, приземлилась ловко, как кошка, не выпуская волчонка из рук. «Да от такого удара она должна была переломать себе все кости!» — подумала Элли с ужасом.
Элли не двигалась, даже дышать перестала.
Девочка, помедлив, выпустила из рук волчонка. Осторожно приблизилась к тарелке с едой, принюхиваясь, как дикий зверек, и принялась за еду.
Элли в жизни не видела ничего подобного. Девочка и волчонок походили на двух щенков, бросившихся на добычу. Отрывая куски мяса, девочка быстро набивала ими рот.
Элли потихоньку зашла ей за спину и собрала в комок сеть. Ловким движением бросила ее. Сеть накрыла ребенка и волчонка. Когда они поняли, что их поймали, начался настоящий кошмар.
Девочка словно обезумела. Она каталась по земле, пытаясь освободиться, цепляясь грязными пальцами за нейлоновую сетку. Но чем больше она рвалась, тем сильнее запутывалась.
Волчонок рычал. Когда стрела, просвистев в воздухе, воткнулась ему в бок, он взвизгнул и упал на землю.
Девочка завыла.
— Ничего, дорогая. — Элли направилась к ним. — Не бойся. С ним все будет хорошо.
Девочка взяла волчонка на колени и стала гладить по шерстке, пытаясь разбудить. Когда она поняла, что ничего не выходит, она завыла снова — в ее вое слышались отчаяние и боль.
Медленно подбираясь к девочке, Элли ощутила запах земли и прелых листьев, но сильнее всего был аммиачный запах мочи. Она вытащила из рукава спрятанный шприц.
Новость разнеслась по всему городу. Люди рассказывали о девочке-волчонке, которая умеет летать и управляет громом и молнией, при этом каждый добавлял, что видел это чудо своими глазами.
В больнице на узкой койке лежала девочка. Она спала. Несколько датчиков были прикреплены к ее голове, и еще два регистрировали биение сердца. Одно ее запястье крепилось к поручню кровати кожаной петлей.
Доктор Макс Серразин осматривал девочку. Элли с Нат стояли рядом.
Элли никогда еще не видела доктора таким серьезным. За шесть лет, что Макс прожил в Рейн-Вэлли, он создал себе определенную репутацию — и не только хорошего врача. Когда к нему перешла практика Дока Фишера, все одинокие дамы города надеялись, что он обратит внимание на кого-нибудь из них. За эти годы он встречался с женщинами — и довольно часто, — но никто не мог заявить на него свои права. В последнее время такие встречи случались все реже, он становился одним из тех странных людей, что населяют маленькие города: замкнутым одиночкой.
— Ну ладно, — проговорил наконец Макс, взъерошив вьющиеся, темные с проседью волосы.
Он был одет буднично, в старые выцветшие джинсы и черную футболку, но его ярко-синие глаза обращали на себя внимание. Элли подумала, что мужчины красивее этого доктора она в жизни не встречала.
— Что ты можешь сказать, Макс?
— Организм обезвожен и ослаблен вследствие недоедания.
— Индианка?
— Не думаю. Уверен, что под всей этой грязью она белая. — Он приподнял правую ногу девочки. — Видишь шрам на лодыжке?
Под глубоко въевшейся грязью Элли разглядела широкую светлую полоску шрама.
— Следы веревки?
— Почти наверняка.
— Бедняжку держали на привязи?! — ужаснулась Нат.
— Я бы сказал, очень долго. Шрам старый. Рентген показал, что левое предплечье было сломано и неправильно срослось.
— Есть ли признаки сексуального насилия?
— Нет. Никаких. — Он покачал головой. — Никогда не видел ничего подобного.
— Что мы можем для нее сделать?
— Это не мне решать. Если бы она была в сознании, я мог бы ее понаблюдать, но…
— Детская комната свободна, — сказала Нат. — Можно будет наблюдать за ней через окно.
— Действительно. Помести ее туда, Макс. К утру Мел с Эр- лом выяснят, кто она. А если она раньше очнется, то сама скажет нам.
— Если она умеет говорить. Дело серьезное, Элли. Может быть, тебе придется вызывать больших начальников.
— Макс, это мой участок. Я сама справлюсь.
Стоя в спальне перед большим зеркалом, Джулия придирчиво оглядела себя с ног до головы. Темно-серый брючный костюм, шелковая розовая блузка. Светло-русые волосы собраны в пучок — она всегда причесывалась так для встреч с пациентами. Правда, из-за трагедии в Силвервуде их у нее осталось совсем немного.
Она взяла портфель и пошла в гараж, где ее дожидалась сине-стальная «тойота». Улица была пуста. В это теплое октябрьское утро репортеры не стояли на страже. Она больше не представляла интереса для прессы.
После кошмара длиной в год она снова вернулась к жизни.
На дорогу к офисному зданию в Беверли-Хиллз у Джулии ушло больше часа. На втором этаже перед кабинетом с блестящей серебряной табличкой на двери — «ДОКТОР ДЖУЛИЯ КЕЙТС» — она остановилась.
Нажала на кнопку домофона.
— Привет, Гвен, это я.
Раздалось жужжание, затем щелкнул замок.
В кабинете пахло свежими цветами, которые сюда доставляли каждый понедельник. Хотя пациентов теперь стало меньше, цветы она по-прежнему заказывала. Отказаться от них означало бы признать поражение.
— Здравствуйте, доктор, — сказала Гвен Коннелли, ее секретарша. — Поздравляю вас со вчерашним решением суда.
— Спасибо, — улыбнулась Джулия. — Мелисса уже здесь?
— У вас нет приемов на этой неделе, — тихо сообщила Гвен. — Вы видели сегодняшнюю «Лос-Анджелес тайме»?
— Нет. А что?
Гвен вытащила газету из корзины для бумаг и бросила на стол. Заголовок статьи гласил: «СВАЛИТЬ ВСЕ НА МЕРТВЫХ», а под ним — фотография Джулии.
Джулии стало дурно. Гвен протянула к ней руки, чтобы обнять и успокоить:
— Но ведь вы многим помогли… Вы ни в чем не виноваты.
Джулия быстро отстранилась. Если сейчас кто-нибудь прикоснется к ней, она расплачется.
— Спасибо. Я… я думаю, мне нужен отпуск. — Она попыталась улыбнуться. Улыбка вышла натужная.
— Вам это пойдет на пользу, — сказала Гвен. — Я откажусь от цветов, скажу, что вы на какое-то время уедете.
«Я откажусь от цветов». Даже удивительно, как эта фраза задела ее за живое. Стараясь не выдать волнения, она проводила Гвен до дверей.
Оставшись одна, Джулия без сил опустилась на дорогой ковер, закрыла глаза. Она не знала, сколько просидела так в отчаянии. Наконец она с трудом поднялась на ноги и огляделась вокруг, раздумывая, что делать дальше. Работа была для нее смыслом жизни. В стремлении к профессиональному совершенству она отодвинула на задний план все: друзей, семью, развлечения. Она подошла к телефону и некоторое время постояла, глядя на список автоматического набора номеров.
Филип все еще оставался там под номером седьмым. Пять лет он был ее спутником жизни. Теперь он муж другой женщины.
Со вздохом она нажала на кнопку номер два. Ее психиатр, доктор Харольд Коллинз, взял трубку. Она встречалась с ним раз в месяц еще со времен своей ординатуры, когда это было предписано всем студентам-психиатрам. На самом деле теперь он был скорее ее другом, чем врачом.
— Привет, Харри. Ты видел утреннюю газету?
— Джулия, я беспокоюсь о тебе. Начни давать интервью, изложи свою точку зрения.
— А какой в этом смысл? Все равно они верят только себе.
— Иногда нужно бороться, Джулия.
— Я не умею.
Они поговорили еще немного, но Джулия, в сущности, не слушала. Без работы она ощущала пустоту, а говорить об этой пустоте не имело смысла.
— Мне пора, Харри. Спасибо тебе за все.
Поздним вечером в больничных коридорах было тихо. Макс не любил это время суток, ему нравилась дневная суета. Слишком много мыслей одолевало его в сумеречной тишине.
Он сделал несколько последних пометок в истории болезни девочки. Она лежала тихо, забывшись сном. Он взял ее за руку. В его ладони ее пальчики казались маленькими и тонкими.
Позади него открылась и закрылась дверь. В палату вошла дежурная медсестра Труди Хайтауэр, высокая симпатичная женщина с добрыми глазами.
— Как она? — спросила Труди.
— Так себе. Мы готовы ее переместить?
— Все готово. — Труди отстегнула тяжелую кожаную петлю.
Макс жестом остановил ее.
— Оставьте это здесь, — сказал он. — Слишком долго она была привязанной.
Он взял спящую девочку на руки. Они с Труди молча прошли в детскую комнату. Там он опустил девочку на приготовленную кровать.
— Я еще посижу с ней, — сказал он медсестре.
Элли смотрела на монитор, пока в глазах не зарябило. Еще одно сообщение о пропавшем ребенке — и она заплачет.
Их были тысячи. Тысячи.
Элли закрыла глаза. Что еще она может сделать? Она позвонила во все полицейские участки в пяти округах, опросила служащих различных информационных агентств. Никто ничего не знал про найденную девочку.
Элли встала из-за стола. Перешагнула через спящих у двери собак и, выйдя на крыльцо, окинула взглядом двор. Светало. Здесь, на опушке леса, мир казался необычайно тихим и в то же время полным жизни. Листья были усыпаны капельками росы. Она пошла вперед по влажной траве. Над полями стелился утренний туман.
Его дом был на другой стороне реки. Девчонкой она каждый день бегала через мост и играла в том дворе. В какой-то момент Элли чуть было не пошла знакомой дорогой. Ей хотелось снова бросить камушком в окно и позвать его. Кэл поймет ее тревогу, как понимал всегда.
Но с тех пор прошло добрых два десятка лет. У него своя жизнь, у него жена и дети, и, хотя все знают, что Лайза плохая жена, он любит свою семью.
Элли поняла, что помощи ей ждать неоткуда. Она пошла домой. Устало вздохнув, снова принялась просматривать сообщения о пропавших детях. Подсказка должна быть где-то здесь. Должна быть.
Ее разбудил автомобильный гудок. Она вздрогнула и проснулась: оказывается, она так и уснула, сидя за столом.
Во дворе стояла Нат, махая на прощание своему уезжавшему мужу.
Элли взглянула на часы. Без пяти восемь.
— Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Я слышала, как ты уговаривалась с Максом встретиться в восемь. Ты опаздываешь.
Свернув к больнице, они увидели перед входом толпу.
— Этого еще не хватало, — проговорила Элли. — Эти люди из всего цирк устраивают.
Не успели они с Нат выйти из машины, как навстречу им ринулись любопытствующие. Впереди семенили сестры Гримм — три бойкие старушки.
Первой заговорила Дейзи:
— Мы пришли узнать о девочке.
— Кто она, эта бедняжка? — спросила Вайолет.
— Правда ли, что она умеет летать, как птица? — поинтересовалась Мэриголд.
— И прыгать, как кошка? — раздался голос из толпы.
Элли, вздохнув, напомнила себе, что это ее избиратели. А кроме того, ее друзья и соседи.
— Мы еще ничего не выяснили. А сейчас я хочу попросить вас о помощи.
— Мы готовы. — Мэриголд достала из сумочки блокнот.
— Девочке нужна одежда и какие-нибудь игрушки, — сказала Элли.
Три энтузиастки тотчас же стали раздавать соседям задания, а Элли и Нат пошли по бетонной дорожке к больнице.
Последняя комната справа на втором этаже когда-то служила чем-то вроде детского сада. С тех пор как началась кампания по охране природы и рабочих мест стало меньше, комната пустовала.
Макс поджидал Элли и Нат в коридоре и лишь приветственно кивнул им, но при этом даже не улыбнулся.
Комната, в которую Элли предстояло войти, была светлой, с выкрашенными красной и желтой краской стенами. На полочках лежали игрушки, настольные игры и книжки. В углу — умывальник и стол, посреди комнаты — несколько маленьких столиков со стульчиками. У левой стены стояла больничная койка и несколько детских кроваток. Обитая металлом дверь в комнату была заперта на ключ.
— Расскажи мне, Макс, как она, — попросила Элли.
— Утром, проснувшись, она просто обезумела. Другого слова не найти. Когда мы попытались сделать ей укол, она до крови укусила медсестру и забилась под кровать. Сидит там уже час. Тебе еще не удалось установить, кто она?
Элли обернулась:
— Нат, сходи в кафетерий. Принеси девочке поесть.
— Как всегда, самого толстого посылают за едой. — Нат вздохнула, но не могла сдержать улыбки. Приятно было сознавать, что она тоже принимает участие в судьбе этого загадочного ребенка.
Когда она ушла, Макс произнес:
— Не знаю, что и сказать, Элли. Случай уникальный.
— Расскажи, что ты знаешь наверняка.
— Ну, скорее всего, ей лет шесть. За зубами никто не следил, а на левом плече старая ножевая рана.
— Ужас какой. Она говорит?
— Нет. Ее голосовые связки выглядят здоровыми, но ее выкриков понять нельзя. Энцефалограмма не показывает отклонений. Возможно, мы имеем дело с глухотой или аутизмом.
— Что будем делать?
В это время вернулась Нат с полным подносом еды.
— С этого и начнем, — кивнул Макс.
Нат принесла блинчики, яичницу, пирожное с клубникой и сбитыми сливками и стакан молока.
— Я залезу под кровать и вытащу ее, — вызвался Макс.
— Нет, оставь поднос на столе, — сказала Нат. — Может, она и странная, но она ребенок. Дети все делают по-своему.
Элли улыбнулась подруге:
— Еще какие-нибудь советы?
— Больше никаких незнакомцев. Девочка тебя знает, значит, еду должна внести ты.
— Спасибо. — Взяв поднос, Элли вошла в ярко разрисованную комнату. — Привет, это снова я. Надеюсь, ты на меня не сердишься из-за сетки. — Она поставила поднос на маленький столик. — Наверно, ты проголодалась.
Девочка под кроватью зарычала. От этого звука по спине у Элли мурашки побежали. Она попятилась из комнаты и захлопнула за собой дверь. Щелкнул язычок замка.
Элли встала у окна рядом с Максом.
— Она будет есть?
— Думаю, мы скоро это выясним.
Вскоре из-под кровати высунулась маленькая ручка.
— Гляди! — прошептала Нат.
Прошло еще какое-то время.
Наконец появилась косматая голова. Девочка на четвереньках выползла из своего укрытия. Затем кинулась к столику и склонилась над едой, обнюхивая ее. Она стряхнула сбитые сливки на пол, затем съела блинчики и яичницу. Клубничины она утащила под кровать.
— А я-то думала, что мои дети не умеют вести себя за столом, — сказала Нат. — Она ест как дикий зверек.
— Нам нужен специалист. Психиатр.
— Как же мы раньше о ней не подумали! — всплеснула руками Нат. — Она подойдет идеально.
Элли посмотрела на подругу:
— Клиенты платят ей по двести долларов в час.
— Раньше платили. Вряд ли у нее осталось много пациентов.
— О ком вы говорите? — спросил Макс.
— О моей сестре, Джулии Кейтс, — ответила Элли.
— Это женщина-психиатр, у которой…
— Да. Именно. — Элли повернулась к Нат: — Пошли. Я позвоню ей с работы.
Джулия перепробовала десяток разных дел. Она пыталась убраться в чулане, переставить мебель. Настало время осуществить все замыслы, которые она откладывала… десять лет.
Только вот руки ее подвели.
Она бодро принималась за дело и поначалу была полна оптимизма. К несчастью, весь ее оптимизм исчезал при мысли, что настал час приема Джо или — еще того хуже — Эмбер, и руки начинали дрожать. Вчера вечером она решилась написать книгу, чтобы изложить свою точку зрения на эту историю.
Джулия просидела над желтым блокнотом несколько часов. К полуночи вокруг нее валялись скомканные листки желтой бумаги. На каждом — всего одна фраза: «Мне очень жаль».
Утром зазвонил телефон.
Щелкнул автоответчик, и она услышала наговоренный собственным бодрым голосом текст. Затем длинный сигнал.
— Привет. Это я, твоя сестра. У меня важное сообщение.
Джулия взяла трубку:
— Привет, Элли.
Неловкая пауза, но так бывало и раньше. Что поделаешь: четыре года разницы в возрасте и полное несходство характеров.
— Как твои дела? — наконец спросила Элли.
— Спасибо, хорошо.
Еще одна неловкая пауза.
— Послушай, сделай мне одолжение.
— Одолжение?
— Тут случилось кое-что. Ты могла бы нас выручить.
— Не надо меня спасать, Элли. Со мной все в порядке.
— Ты вроде психиатр, а слушать не умеешь. Я тебе говорю, что ты нужна мне в Рейн-Вэлли. Мне нужен детский психиатр.
— Ты мне в пациенты по возрасту не годишься.
— Очень смешно. Ты не прилетишь сюда? Прямо сейчас. Есть рейс через два часа. Я могу заказать тебе билет.
— Скажи лучше, в чем дело.
— Времени нет. Твой рейс в десять пятнадцать. Ты мне веришь?
Джулия посмотрела в окно, за которым синела гладь океана, но у нее перед глазами были только желтые листки бумаги.
— Почему бы нет? — сказала она.
Все равно никакого другого стоящего дела в ее жизни пока не предвидится.
Джулия много лет не была в Рейн-Вэлли и вот теперь возвращалась туда, потерпев сокрушительное поражение.
Возможно, стоило остаться в Лос-Анджелесе. Там можно стать незаметной. Здесь же она будет дочерью Кейтсов («Знаешь, та, странная…»), серой мышкой в тени сестры-красавицы.
Она посмотрела в иллюминатор. За окном самолета все было тускло-серым, словно какой-то заоблачный художник размыл акварельный пейзаж. Четыре заснеженные вершины внизу казались хребтом какого-то сказочного чудовища.
Когда самолет приземлился, Джулия сняла сумку с багажной полки и стала продвигаться к выходу. Она была почти у двери, как вдруг одна из стюардесс узнала ее.
— Это она, — прошептала стюардесса. — Та самая…
Джулия заторопилась. От самолета она почти бежала.
Элли стояла, заложив руки за пояс, и смотрела на сестру. У нее был вид полицейского, оценивающего ситуацию.
— Я думала, так бегают по аэропорту только в рекламе.
— Стюардесса меня узнала. Она смотрела на меня так, как будто я убила тех детей.
Элли пожала плечами:
— Не обращай внимания.
— Это трудно. Тебе не понять.
— Думаешь, я настолько глупа?
Джулия вздохнула:
— Давай не будем, Эл.
— Ты права. Пошли.
Пока Элли выводила со стоянки белый внедорожник, сестры не обменялись ни словом. Как случилось, что, прожив порознь много лет, они мгновенно вернулись к своим детским ролям?
— Может, расскажешь, зачем ты вызвала меня сюда? — наконец произнесла Джулия.
— Расскажу дома. У нас тут маленькая девочка, которая нуждается в помощи. Но все это… довольно сложно.
— Как поживает твоя подруга Пенелопа?
— Хорошо. Хотя с детьми-подростками ей трудно приходится. Девочка — Тара — хочет сделать пирсинг и татуировку.
— А Пенелопа? Находит с ними общий язык?
— Ну да. Только вот… растолстела. В прошлом году она перепробовала все диеты. А на прошлой неделе начала курить. Говорит, все кинозвезды худеют таким образом.
— Ну да, а еще вызывая рвоту, — сказала Джулия.
Элли кивнула.
— Как Филип?
— Мы разошлись в прошлом году. Я слишком занята — то есть была слишком занята — для того, чтобы любить.
— Слишком занята, чтобы любить. Ты с ума сошла?
Следующие два часа прошли в ничего не значащих разговорах. Они доехали до Рейн-Вэлли и свернули с шоссе. Извилистую дорогу с обеих сторон обступили вековые деревья.
— Я много раз собиралась переехать поближе к городу, продать дом, но каждый раз оказывалось, что пора делать ремонт, — сказала Элли. — Я и без психолога знаю, что боюсь переезжать.
— Это просто дом, Эл.
— Я думаю: до чего же мы разные, Джулия. Для тебя это две спальни, две ванные комнаты и кухня-столовая-гостиная. Для меня это — счастливое детство.
— Ну, тогда перестань грозиться, что продашь его. Передашь счастливые воспоминания своим детям.
— Как ты могла заметить, у меня нет детей. Но спасибо, что напомнила. — Элли свернула во двор. — Приехали.
Джулия поняла, что опять сказала что-то не то.
— Знаешь, ведь не обязательно заводить мужа, — заметила она. — Ты можешь завести ребенка одна.
Элли пристально посмотрела на нее:
— Наверное, это возможно в большом городе, но не здесь. И не для меня. Я хочу всего сразу — мужа, ребенка и золотистого ретривера. — Она улыбнулась. — Собак я уже завела.
Элли улыбнулась, и Джулию поразило, до чего красива ее сестра. Гладкое лицо, молочно-белая кожа, полные, чувственные губы, сияющие зеленые глаза. Элли небольшого роста, с роскошной фигурой. А улыбка у нее просто ослепительная. Неудивительно, что все ее любят.
Джулия вышла из машины. Все в точности так, как и должно быть в октябре. Клены сбрасывают листья, о чем-то шепчет речка, текущая неподалеку. Джулия шла следом за Элли по зеленой лужайке. В закатном свете дом казался сделанным из серебра, посеревшие от времени доски переливались сотнями оттенков. На дворе росли высокие рододендроны.
Внутри все выглядело как обычно. Старинная сосновая мебель: большой шкаф, в котором с бабушкиных времен хранились льняные скатерти, массивный, весь в зазубринах, обеденный стол. Рядом с камином — стеклянная дверь в сад. За окном сверкает на солнце тонкая лента реки.
Элли закрыла дверь. Не успела она сказать: «Держись!» — как по лестнице скатились два золотистых ретривера и атаковали Джулию.
— Джейк! Элвуд! Лежать! — крикнула Элли.
Казалось, псы не слышат. Джулии кое-как удалось отпихнуть их, и они принялись скакать вокруг хозяйки.
— Прошу тебя, скажи, что они спят снаружи.
Элли рассмеялась:
— Ну да, снаружи.
Только Джулия вздохнула с облегчением, как Элли поправилась:
— Нет! Но я сделаю так, что они не будут заходить к тебе в комнату.
Элли подошла к Джулии:
— Правда хорошо, что ты приехала. Я слышала, в последнее время тебе было нелегко… Спасибо тебе.
Будь у них другие отношения, Джулия могла бы признаться: «На самом деле мне некуда было деваться». Но она сказала:
— Все в порядке. Рассказывай, зачем ты меня вызвала.
Джулия сидела в уютном кресле и слушала рассказ, в правдивость которого трудно было поверить.
— Говоришь, она прыгает с ветки на ветку, как кошка? Да ладно, Эл. Не рассказывай мне сказки. Похоже, ты нашла аутичного ребенка, который ушел далеко от дома и заблудился.
— Макс говорит то же самое, — сказала Элли.
— Кто такой Макс?
— К нему перешла практика Дока Фишера.
— Наверное, для него это слишком трудный случай. Надо позвонить в университет. Там есть специалисты по аутизму.
— Она ничего не говорит. Может быть, и не умеет.
— Это обычно для больных аутизмом. Создается впечатление, что они живут в другом мире. Часто эти дети…
— Ты не видела ее, Джулия. От ее взгляда меня бросает в дрожь. Я никогда не видела такого… ужаса в глазах.
— А ее поведение? Жесты, ходьба и все прочее?
— Она просидела на этом дереве в течение нескольких часов не шевелясь, у нее даже ресницы ни разу не дрогнули. Когда же в конце концов она спрыгнула, то двигалась с быстротой молнии. И все обнюхивала, как собака.
Теперь Джулия всерьез заинтересовалась этой историей.
— Она совсем не издает звуков? Может быть, она глухонемая. Поэтому и потерялась. Не слышала, когда ее окликали.
— Она не глухонемая. Она кричит и рычит. Да, и когда она решила, что мы убили ее волка, она завыла.
— Волка?
— Волчонка. Он сейчас на ферме. Воет день и ночь.
Джулия откинулась на спинку кресла.
— Ты все выдумала.
— Такое не выдумаешь. И самое неожиданное: у нее шрам от ножа. А на ноге — след от привязи.
Джулия подалась вперед:
— Это очень важно.
Джулия прикидывала варианты. Аутизм. Отставание в развитии. Раннее начало шизофрении. Или нечто более страшное. Возможно, этот ребенок убежал от кого-то, кто держал его в неволе. Немота — обычная реакция на подобные травмы.
— Знаешь, мне ее очень жалко. Я боюсь, если к делу подключатся большие начальники, ее сдадут в какой-нибудь приют, пока не отыщутся родители. А я думаю, ты сумеешь найти к ней подход. Твоя квалификация вне всяких сомнений.
— Разве ты не следила за новостями? — тихо произнесла Джулия. — Твои начальники будут от меня не в восторге.
— С каких это пор меня заботит, что думают другие? Ты единственная, кто может спасти эту девочку.
— Спасибо, Эл.
Если бы сестра знала, как много значила для нее эта фраза!
Элли кивнула:
— А теперь иди распаковывай вещи. Я пообещала Максу, что мы встретимся с ним в больнице около четырех.
За полчаса Джулия приняла душ, подкрасилась и переоделась в потертые джинсы и светло-зеленый свитер. Элли была в своей сине-черной форме. На воротнике поблескивали три золотые звездочки. Даже в этом мешковатом костюме она выглядела изящной и красивой.
По дороге они мило беседовали, Джулия подмечала, что нового появилось в городе за время ее отсутствия, а Элли показывала сестре дома, не изменившиеся со времен их детства. На больничное крыльцо они взошли бок о бок.
У закрытой двери одного из кабинетов Элли остановилась. Достала пудреницу, посмотрелась в зеркальце.
Джулия нахмурилась:
— В чем дело? Предстоит фотосъемка?
— Сама увидишь. — Элли постучалась.
— Войдите, — послышался голос.
Он стоял в углу комнаты, на нем были выгоревшие джинсы и черный свитер крупной вязки. Русые волосы. Внимание Джулии привлекли глаза. Ярко-синие, лучистые.
— Вы, должно быть, доктор Кейтс, — проговорил он, направляясь к ней.
— Прошу вас, зовите меня Джулией.
— Только если вы будете звать меня Максом.
Джулия сразу же поняла, к какому типу мужчин он принадлежит. Актер, человек, который осознает свою привлекательность и пользуется этим. В Лос-Анджелесе таких полно. Она нисколько не удивилась, заметив, что у него проколото ухо. Изобразила профессиональную улыбку.
— Как я поняла, ваша пациентка… аутична?
— Поставить диагноз — это ваше дело. Детская психология не моя специальность.
— А какая ваша специальность?
— Писать рецепты. У меня прекрасный почерк.
Джулия взглянула на дипломы, вывешенные в рамках на стене. Степень бакалавра Стэнфордского университета, медицинский диплом Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Она нахмурилась. Что этот тип здесь делает? Приезжие в Рейн-Вэлли по большей части делились на две группы: одни бежали сюда от чего-то определенного, другие — от всего сразу. Интересно, к какой категории относится он.
— Пойдемте со мной, — сказал он, беря ее под руку.
Джулия пошла рядом с ним по широкому белому коридору.
Элли присоединилась к ним. Несколько раз повернув, они подошли к большому окну. Макс стоял так близко, что почти касался Джулии. Она непроизвольно отстранилась.
За стеклом была обычная игровая комната.
— Где она?
— Подождите, — тихо сказал Макс.
Они молча ждали. Появилась медсестра, вошла в комнату, поставила поднос с едой на столик и вышла.
Джулия готовилась задать очередной вопрос, но тут девочка молниеносно выскочила из-под кровати. Джулия подалась вперед, разглядывая девочку, которая низко склонилась над едой, словно дикий зверек.
По спине у Джулии побежали мурашки. Она открыла сумочку, достала блокнот и ручку.
— Что о ней известно?
— Ничего, — ответила Элли. — Просто в один прекрасный день она появилась в городе.
— Откуда она пришла?
Теперь ответил Макс:
— Из леса.
Лес. Национальный парк «Олимпик». Сотни тысяч гектаров густого девственного леса. Большая часть его даже не изучена.
— И она не говорит?
Макс покачал головой:
— Нет. Похоже, она не понимает нас. Все время сидит под кроватью. Мы вымыли ее и надели на нее памперсы, пока она спала, но сейчас не можем даже подойти и их сменить.
— Расскажите мне, что за шрам у нее на ноге.
— Мне кажется… — Тут Макса прервал интерком, его вызывали в отделение скорой помощи.
Он отдал Джулии папку:
— Все здесь. Если вы захотите обсудить…
— Сейчас мне достаточно будет записей. Спасибо, Макс.
Элли не удивилась, увидев возле больницы толпу. Люди стояли строем, впереди всех сестры Гримм. И как всегда, возглавляла их Дейзи. Сегодня она была в цветастом домашнем платье и толстом свитере. Ее седые волосы были собраны в пучок.
— Шеф Бартон, — сказала она. — Мы узнали, что вы здесь.
— Нед видел, как вы сворачивали с шоссе, — кивнула Вайолет.
— В чем дело, шеф? — выкрикнул Морт Элзик, репортер «Рейн-Вэлли газетт».
— Тихо, Морт! — повелительно сказала Дейзи. — Мы собирали вещи по всему городу, шеф. У нас есть игрушки, книги, настольные игры и одежда. Бедное дитя не будет ни в чем нуждаться.
— Что стало с волком? — Это снова Морт. Расталкивая остальных, он пытался подобраться поближе.
Вдруг все заговорили разом.
— Кто она такая? — выкрикнул Морт.
Тут воцарилась тишина.
— Самый трудный вопрос, Морт! Нат сидит в участке и делает все возможное, чтобы это выяснить.
— Я хотел бы взять у девочки интервью.
— Думаю, мы все бы этого хотели. Я привела ей психиатра. Как только у нас будет информация, я вам сообщу…
— Это Джулия! — воскликнула Вайолет, всплеснув руками.
Морт подскакивал на месте от нетерпения:
— Я должен взять интервью у твоей сестры.
— Я не подтверждаю ни того, что Джулия Кейтс связана с этим случаем, ни того, что она здесь. — Элли смотрела на Морта в упор. — Я не хочу, чтобы ее имя попало в газеты.
— Может быть, если ты пообещаешь мне эксклюзивное…
— Не лезь в эту историю, Морт. Пожалуйста.
Она говорила сейчас с ним не как начальник полиции с репортером, а как королева красоты с парнем, кропающим заметки в школьную стенгазету. В маленьких городках, таких, как Рейн-Вэлли, социальные роли застывают накрепко, как бетон.
— Ладно, — неохотно пообещал он.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Элли.
— А что делать с вещами? — спросила Дейзи.
— Положите их вон туда, под навес для автомобиля. Проверьте, везде ли есть имя дарителя. Спасибо всем за помощь. Девочке просто повезло, что она попала в наш город.
— Мы будем заботиться о ней, — сказал кто-то из толпы.
Элли села в машину и поехала в полицейский участок.
Нат предложила ей чашку кофе, затем, потянувшись к заваленному бумагами столу, вытащила из кучи один листок.
— Вот что у нас есть. — Нат надела очки в усыпанной стразами оправе. — Центр пропавших детей проводит поиск по базе данных. Их первая проверка дает нам более десяти тысяч подходящих вариантов.
Элли рухнула на стул.
— Десять тысяч пропавших девочек! Боже мой! Нам понадобятся десятки лет, чтобы освоить всю эту информацию.
— Оставь, Эл. В этой стране ежегодно пропадает восемьсот тысяч детей. То есть почти две тысячи в день.
— ФБР откликнулось?
— Они ждут доказательств похищения. А Министерство здравоохранения и социальных служб нажимает на нас, чтобы мы определили временного приемного родителя.
— Ты звонила в организации, занимающиеся поиском детей?
— И главному прокурору. Завтра новости о девочке будут на первых полосах газет. Скрыть участие Джулии в этом деле будет непросто.
Да, эта история, несомненно, вызовет мощную волну публикаций. А доктор Кейтс опять окажется в центре внимания.
— Верно, — сказала Элли, нахмурившись. — Ты права.
Девочка сворачивается, как молодой побег папоротника, в этой слишком светлой пещере. От холодной, твердой поверхности пола ее пробирает дрожь.
Она хочет закрыть глаза и уснуть, но здесь пахнет совсем не так, как надо. В носу чешется, горло пересохло до боли. Ей хочется, чтобы рядом была река и вода, текущая с крутого обрыва. Она слышит Женщину с волосами как солнце, и ее голос опасен. Она думает о Ней… И о Нем тоже. И о Волке.
Без них она чувствует себя одинокой. Зря она убежала. Он всегда ей говорил, чтобы она не выходила из укрытия, потому что в мире есть люди, которые причинят ей вред. Чужаки.
Сидя на пластиковом стуле в весело разукрашенной игровой комнате, Джулия смотрела в блокнот. Целый час она говорила с девочкой, прятавшейся под кроватью, но не получала отклика. В ее блокноте оставались одни вопросы без ответов.
Еще в ординатуре стало ясно, что у Джулии настоящий дар работать с травмированными детьми. И хотя она не специализировалась по аутизму, ей приходилось работать и с такими пациентами. Ей было известно также, как ведут себя глухонемые дети, прежде чем выучат язык жестов.
Но сканирование мозга девочки не выявило каких-либо повреждений или аномалий. Девочка под кроватью могла оказаться совершенно нормальным ребенком: просто пошла гулять, заблудилась и теперь от испуга не в силах заговорить.
Джулия отложила авторучку. Что-то слишком долго она молчит. Если бы только можно было установить с ней контакт!
Следующие два часа Джулия говорила что в голову придет. Подтекст каждой фразы был такой: «Вылезай, дорогая, меня не надо бояться». Никакой реакции.
В дверь постучали. Джулия подошла и открыла.
Макс кивком головы показал на двух санитаров в белом.
— Принесли еду и игрушки.
— Спасибо.
— Не отвечает?
— Нет, и диагноз так не поставишь. Мне необходимо изучить ее. А эта дурацкая кровать мешает.
— Что нам делать с этим? — спросил один из санитаров.
— Я возьму только мягкие игрушки, зверюшек. А остальное пока сложите где-нибудь. — Джулия хотела сказать что-то еще, но тут ее осенило.
Убрать кровать. Как это она упустила самое очевидное?
Она захлопнула дверь и через секунду поняла, что закрыла ее перед самым носом у Макса. Ну, ладно. Она подошла к санитару, который ставил на стол поднос с едой, и попросила:
— Унесите, пожалуйста, кровать, но матрас оставьте.
— Что?
— Осторожно уберите кровать. Матрас положите в угол.
Они положили матрас туда, куда она указала, и вышли из комнаты. Джулия пристально следила за своей пациенткой.
Припав к полу, девочка открыла рот, чтобы закричать.
«Ну же, кричи, — подумала Джулия, — дай мне услышать твой голос».
Но девочка молча отползла к стене и замерла. Она сидела так неподвижно, что казалась скульптурой, выточенной из дерева. И только ноздри трепетали, улавливая чуждые запахи.
Джулия была поражена красотой девочки. Очень худа, но все равно потрясающе красива. Она уставилась куда-то в пустоту рядом с Джулией, как если бы там сидел какой-то опасный зверь. Ее глаза — большие сине-зеленые глаза — не упускали ничего.
— Могу себе представить, как ты напугана, — сказала Джулия как можно более непринужденно. — То, что происходило с тобой со вчерашнего дня, было страшно.
Никакой реакции не последовало.
Следующие двенадцать часов Джулия тихо просидела на стуле. Ребенок почти не двигался. Около полуночи девочка заснула, не переменив позы, скрючившись у стены. И только тогда Джулия осторожно перенесла ее на матрас.
В какой-то момент Джулия тоже задремала, но утром, когда девочка проснулась, она продолжала с ней говорить, ласково, с улыбкой. Джулия говорила час за часом, даже когда приносили еду, которая так и оставалась нетронутой. К вечеру она совсем выбилась из сил.
Мельком глянув на сидевшую на матрасе девочку, Джулия взяла с полки большую книгу и бросила на пол.
Девочка вздрогнула, глаза ее расширились.
— Значит, ты слышишь. Теперь надо выяснить, понимаешь ли ты меня. Воспринимаешь ли ты слова или звуки, малышка?
Джулия осторожно направилась к девочке — при ее приближении та тихонько взвизгнула.
Джулия остановилась:
— Слишком близко, да? Ты испугалась. На самом деле это хорошо. Ты нормально реагируешь на незнакомую среду.
Через минуту в дверь постучали. Девочка забилась в угол.
— Тебе принесли ужин. Ты ведь хочешь есть. — Джулия поблагодарила медсестру и вернулась к столу.
Расставляя еду, она продолжала говорить. Макароны с сыром, глазированные пончики, шоколадные пирожные с орехами, мягкие кусочки курицы с кетчупом, молоко, желе с кусочками фруктов, пицца с сыром и сосиска с жареной картошкой.
— Я не знаю, что ты любишь, поэтому заказала много разной еды. — Джулия взяла пончик с красной пластиковой тарелочки. — Ты проголодалась?
При слове «проголодалась» девочка вздрогнула.
— Ты поняла? Ты знаешь, что значит «проголодалась»?
Девочка посмотрела на Джулию. Взгляд был короче, чем вздох, но для Джулии это означало победу.
Понимает.
Очень медленно Джулия подошла к девочке — ближе, чем в прошлый раз. Девочка снова взвизгнула. Джулия поставила красную тарелочку на пол и легонько подтолкнула ее.
Тарелка, проехав по линолеуму, оказалась достаточно близко, чтобы девочка могла ощутить сладкий запах пончика.
— Ты проголодалась. Это еда, — сказала Джулия.
Тут девочка поглядела прямо на нее.
— Никто тебя не обидит.
Девочка моргнула. Шли минуты. Они не сводили друг с друга глаз. Наконец Джулия посмотрела на окно рядом с дверью. Там, наблюдая за ними, стоял красавчик доктор.
Стоило только Джулии отвлечься, девочка кинулась к тарелке, схватила еду и вернулась на место. Она запихнула пончик в рот целиком и принялась жевать, громко чавкая.
Джулии показалось, что девочке угощение понравилось: у малышки округлились глаза.
— Пончик вкусный, хорошо, но тебе стоило бы подкрепиться и белковой пищей.
Она поставила тарелку с сосиской на пол.
Сине-зеленые глаза девочки следили за ней.
— Ты ведь понимаешь, что я говорю? Кое-что понимаешь. Ты из этих мест? Многие ходят всей семьей на прогулки в лес, часто вдоль Фолл-Ривер.
Моргнула? Или показалось?
— Фолл-Ривер, — повторила Джулия.
Ничего.
— Лес. Деревья. Чаща.
Девочка смотрела перед собой.
Джулия встала и медленно двинулась вперед. Сев на корточки, она протянула девочке тарелку с едой.
— Ты заблудилась в лесу, детка? Отстала от мамы и папы? Я могу помочь тебе. Я не обижу тебя. Не обижу.
Девочка чуть подалась вперед. Она не сводила с Джулии глаз.
— Не обижу, — повторила Джулия.
Девочка часто дышала, ноздри ее раздувались. На лбу выступил пот. От нее пахло мочой, потому что невозможно было сменить памперсы. Больничная рубашка болталась на худеньком тельце. Ногти на руках и ногах были длинные и все еще не совсем чистые.
Она схватила сосиску, обнюхала ее.
— Это сосиска, — продолжала Джулия. — Твои родители, наверное, покупали их, собираясь на прогулку. Что сказал твой папа? Куда вы хотели пойти? Может, я сумею его найти.
Девочка бросилась на нее. Так быстро, что Джулия не успела отреагировать. Только что она сидела на корточках и тихо говорила, и вот уже она падает навзничь. Девочка прыгнула Джулии на грудь и расцарапала ей лицо.
Макс оказался на месте мгновенно и оттащил девочку от Джулии. Ошеломленная, Джулия никак не могла прийти в себя. Когда мир наконец стал прежним, она увидела, что Макс схватил девочку и делает ей укол снотворного.
— Не надо! — крикнула она, пытаясь встать на ноги. Перед глазами все плыло.
Макс поддержал ее:
— Я помогу вам.
Джулия вырвалась из его рук.
— Поверить не могу, что вы усыпили ее. Теперь она не будет доверять мне.
— Она могла вас поранить, — сказал он.
— Да в ней всего двадцать килограммов!
Теперь девочка лежала на матрасе, съежившись даже во сне, словно весь мир ополчился против нее. Плохо дело.
— В следующий раз не усыпляйте ее, не посоветовавшись со мной, хорошо? — попросила Джулия и задумалась: — Интересно, что я такого сказала?
— О чем вы?
— Вы же наблюдали за нами, все было хорошо. И вдруг все насмарку. Очевидно, я сказала что-то не то.
— Давайте промоем царапины. Бог знает, что за бактерии у нее под ногтями.
Джулия не могла не согласиться.
Она шла по коридору, борясь с головной болью. От боли ее подташнивало, а ноги не слушались.
Макс привел ее в пустой кабинет.
— Садитесь. Я должен осмотреть ваши раны.
Он удивительно нежно коснулся ее лица. Она вздрогнула, когда он стал смазывать антисептиком царапины.
Он был слишком близко. Джулия зажмурилась. И тогда ощутила на щеке его дыхание.
Она открыла глаза. Он был совсем рядом. Сердце у нее замерло.
— Спасибо, — сказала она, отпрянув.
Люди вроде Макса знают, как заставить женское сердце учащенно биться.
— Вам нужно денек отдохнуть. Пусть Элли посмотрит за вами. Сотрясение…
— Я уверена, что сотрясения нет, но буду осторожна. Мне необходимо попасть в полицейский участок, потом в библиотеку, но я не буду усердствовать.
— Мне почему-то кажется, что вы не умеете не усердствовать.
— Неужели меня насквозь видно?
— Разумеется. Как вы собираетесь добираться до участка?
— Позвоню Элли. Она…
— Я мог бы вас отвезти.
Поднявшись, Джулия увидела свое отражение в зеркале. Четыре алые царапины красовались на левой щеке.
— Здорово она меня отделала.
Макс протянул ей тюбик мази. Антибиотик.
— Пойдемте. Я отвезу вас в участок.
Не споря, она пошла рядом с ним. Но на некотором расстоянии.
— Ты уверена, что все пройдет как надо? — в который раз за последние десять минут спросила Нат.
— Я не телезвезда, — огрызнулась Элли. Нервничая, она становилась резкой, а ей предстояла первая в жизни пресс- конференция. Нужно подготовиться как следует.
Полицейский участок на время был переоборудован в конференц-зал. Со склада клуба «Ротари» притащили трибуну, поставили десяток стульев.
Кэл отвечал на телефонные звонки, Элли перечитывала составленное ею заявление, пытаясь заучить его наизусть. Она почти не замечала, как входили и рассаживались репортеры. К шести часам вечера зал был полон.
Элли постучала по микрофону. Отвратительный треск и визг эхом отдались в комнате. Кое-кто заткнул уши.
— Простите. — Она шагнула назад. — Спасибо, что пришли. Как вам известно, в Рейн-Вэлли появилась девочка. Мы не имеем ни малейшего представления о том, кто она такая и откуда. Ее возраст где-то между пятью и семью годами. Мы собираемся сделать ее фотографию. А пока мы раздали всем присутствующим набросок, сделанный художником. У нее черные волосы, сине-зеленые глаза и не хватает нескольких молочных зубов. Мы до сих пор не смогли установить ее личность. Надеемся, вы опубликуете эти сведения на первых полосах газет, чтобы придать этой истории широкую огласку. Кто-нибудь ее узнает.
Со своего места поднялся Морт из «Рейн-Вэлли газетт».
— Почему она не сказала, как ее зовут?
— Она еще не говорит, — ответила Элли.
— Но она умеет говорить?
— Нарушений речевого аппарата нет.
Встал человек в бейсболке с надписью «Сиэтл тайме»:
— Значит, она молчит намеренно?
— Мы еще этого не знаем. С ней занимаются лучшие врачи.
— Я слышал, с ней был волчонок, — подал голос слушатель из задних рядов.
— И она спрыгнула с десятиметровой высоты, — добавил другой.
Вопросы сыпались один за другим. Элли больше всего понравился вопрос Морта:
— Вы уверены, что она человек?
Вскоре после этого пресс-конференция закончилась.
— Вам повезло, что утром шел дождь. Иначе я приехал бы на мотоцикле, — сказал Макс, включив зажигание.
— Сейчас я угадаю марку, — отозвалась она. — «Харли-дэвидсон».
— Откуда вы знаете?
— Проколотое ухо. Я ведь психиатр, не забывайте. Мы внимательны к деталям.
— Вам нравятся мотоциклы?
— Которые едут со скоростью сто двадцать километров в час? Нет.
— Слишком быстро, да?
— Слишком много донорских органов.
Какое-то время они ехали молча. Наконец Макс сказал:
— Ну как, вы уже сделали какие-нибудь выводы относительно девочки?
Джулия была рада вернуться к профессиональной тематике.
— Могу сказать вам, каких выводов я не сделала. Я не думаю, что она глухая. Не думаю, что умственно отсталая. А для аутичного ребенка она весьма подвижна. Частичная немота — обычная реакция на детскую травму.
— А в ее жизни была не одна серьезная травма. Возможно, она была похищена, — тихо проговорил Макс.
— Этого-то я и боюсь. Тогда шрамы на теле окажутся ерундой по сравнению с ее эмоциональной травмой.
— Значит, ей повезло, что вы оказались здесь.
— На самом деле повезло мне.
Джулия произнесла эти слова и тут же пожалела об этом. Ей показалось, что она поделилась чем-то очень личным с человеком, которого почти не знает. К счастью, он не отреагировал.
Свернув на Азалия-стрит, Макс обнаружил, что проезд закрыт.
— Странно.
Он развернулся и объехал квартал по соседней улице.
— Я провожу вас.
— Вряд ли это необходимо.
— Я с удовольствием пройдусь пешком.
Они свернули за угол, вышли к полицейскому участку и поняли, почему был закрыт проезд.
Улица была заставлена фургонами с надписью «Пресса».
— Стойте! — вдруг крикнула Джулия.
Она так быстро развернулась, что налетела на Макса. Он обнял ее, не дав упасть. Если журналисты увидят ее сейчас, с расцарапанным лицом, вот уж у них будет праздник.
Макс указал на здание через дорогу:
— Вот лютеранская церковь. Идите туда. Я позову Элли.
Едва она успела сделать несколько шагов, как Макс окликнул ее по имени. Джулия обернулась.
— Вы не хотите, чтобы я остался с вами?
Его слова напомнили ей, как давно она одинока.
— Нет… Но спасибо вам. — Она повернулась и ушла не оборачиваясь.
— Ты решила провести пресс-конференцию, не предупредив меня? — Джулия говорила с сестрой на повышенных тонах. — Ты хочешь отдать меня на съедение этим волкам?
— Откуда мне было знать, что ты придешь?
В наступившей тишине было слышно, как капли дождя стучат по ветровому стеклу полицейского автомобиля.
— Может быть, журналистам лучше знать, что ты здесь.
— Думаешь, мне следовало бы появиться перед камерами? Сейчас? Моя пациентка расцарапала мне лицо. Вряд ли это послужит подтверждением моей квалификации.
— Но ты же в этом не виновата.
— Я-то знаю, — огрызнулась Джулия. — Но они — нет.
Нужно, чтобы девочка наконец заговорила. Причем как можно скорее. Джулия знала, что рано или поздно журналисты узнают о ней.
Элли остановилась перед библиотекой. Быстро темнело.
— Я отправила всех по домам, — сказала Элли, доставая ключ. — Как ты просила. Мне очень жаль…
— Спасибо. — Джулия услышала, как дрогнул голос сестры, а она не часто давала волю чувствам. — Мне нужно уединенное место, чтобы работать с девочкой.
— Как только мы найдем временного приемного родителя, мы сможем…
— Возьмите меня.
— Ты уверена, что тебе это нужно? — спросила Элли.
— Уверена. Какое-то время с ней придется работать целыми днями. А ты со своей стороны начни оформление бумаг.
— Хорошо.
Сзади них загорелись фары, освещая салон автомобиля. Через минуту послышался стук в окошко. Рядом с машиной стояла Пенелопа. За ней виднелся старенький пикап.
— Бенджи сказал, что пока ты можешь взять старую машину его отца. Ключи внутри.
— Спасибо, Пенелопа.
— Зови меня Нат. Мы ведь почти родственники: Элли моя лучшая подруга.
— Спасибо, Нат.
Элли с Джулией пошли по дорожке к библиотеке. Элли отперла дверь и зажгла свет. Потом обернулась к сестре:
— Ты действительно можешь помочь девочке?
Обида Джулии давно прошла. Они снова были на верном пути, говорили о том, что действительно важно.
— Да. Тебе не удалось установить, кто она?
— Нет. Мы ввели ее данные — рост, вес, цвет глаз и волос — в поисковую систему. Сфотографировали шрамы. У нее очень характерная родинка на левой лопатке, и ФБР посоветовало мне не сообщать об этом. У нас есть ее ДНК, и мы надеемся, что ее мать прочтет завтрашнюю газету.
— А что, если мать бросила ее и оставила умирать?
— Тогда остается узнать правду у девочки, — сказала Элли.
— Но без всякого нажима.
— Я верю, что ты можешь это сделать.
Джулию эти слова растрогали. Она шагнула в ярко освещенную библиотеку. И, уже стоя на пороге, обернулась и сказала:
— А я верю, что ты найдешь семью девочки.
Джулии всегда казалось, что старшая сестра неуязвима. Но где-то в глубине души она оставалась хрупкой и ранимой, что не подобает королеве красоты. Значит, несмотря ни на что, у них есть что-то общее.
Джулия прошла в читальный зал. Под доской с городскими объявлениями стояло в ряд пять компьютеров. Она достала из портфеля блокнот и ручку, включила компьютер и начала поиск в сети.
Несколько часов она занималась тем, что просматривала материалы о любых поведенческих и умственных отклонениях, но ни один из них не стал для нее откровением. Наконец, часам к одиннадцати, она запустила поиск «Дети, потерявшиеся в лесу».
На экране появилось словосочетание, которого она не видела со времен колледжа: «Одичавшие дети».
Одичавшие дети — это брошенные дети, которые вырастают в условиях полной изоляции. Распространенное представление о том, что этих детей воспитывают волки или медведи, по большей части неверно, хотя наблюдалось несколько подобных случаев.
Последним по времени примером была украинская девочка Оксана Малая, которую, судя по свидетельствам, до восьми лет растили собаки. Она так и не овладела речевыми навыками. Сейчас она живет в лечебнице для умственно отсталых.
Джулия нажала на кнопку «печать».
Волчонок…
Пищевые навыки…
Эта девочка показалась ей глубоко травмированной. И без мощной поддержки бедняжка может оказаться забытой и затерянной в государственной системе, как была затеряна в лесах.
Джулия вынула фотографию из принтера. Подпись гласила: «Джини. После нескольких лет полной изоляции она стала сенсацией для прессы. Спасенная от кошмара, она на короткое время была извлечена на свет, затем, как все одичавшие дети до нее, помещена в лечебное учреждение».
— Я не позволю снова причинить тебе боль, — поклялась Джулия девочке, спящей в больнице. — Обещаю.
К восьми вечера телефоны наконец перестали звонить. Пришли десятки факсов и запросов от журналистов, которые не присутствовали на пресс-конференции, но что-то пронюхали об этой истории. Местные запросы шли потоком, в них содержалась просьба о любой самой незначительной новости, имеющей отношение к неожиданной гостье Рейн-Вэлли.
— Затишье перед бурей, — сказала Нат.
Подняв глаза от бумаг, Элли увидела, что подруга закуривает сигарету.
— Я у тебя спрашивала разрешения, а ты что-то пробурчала, — стала оправдываться Нат.
Элли решила не связываться.
— Что ты говоришь про бурю?
— Перед бурей бывает затишье. Увидев заголовок «Летающая девочка-волчонок», все репортеры страны захотят написать о ней. — Нат вдохнула дым и закашлялась. — Бедная детка. Как нам ее защитить?
— Я этим и занимаюсь.
— А почему мы должны верить тому, кто придет за ней?
— Именно это меня и беспокоит. Я не хочу отдавать ее тем самым людям, которые нанесли ей травму. Я надеюсь обнаружить рапорт о похищении. Там могут быть названы подозреваемые. Но это не так просто… А в данный момент нужно подыскать место, где Джулия могла бы спокойно работать.
— Может быть, на старой лесопилке? Там никто не станет ее искать.
— Там слишком холодно. К тому же любой фотограф из бульварной газеты может туда пробраться.
— А окружная больница?
— Там работает слишком много народу. — Элли помолчала. — Нам нужно надежное место, о котором никто не узнает.
— В Рейн-Вэлли? Шутишь. Этот город живет сплетнями.
Как это она сразу не додумалась! Решение было очевидно.
— Позвони Дейзи Гримм. Пусть все жители города соберутся в шесть утра в церкви.
— Устраиваешь городское собрание? Какова повестка дня?
— Разумеется, летающая девочка-волчонок. Если горожанам хочется посплетничать, мы дадим им тему для разговоров.
В течение следующего часа Нат обзванивала знакомых.
Элли посмотрела на составленный ею текст.
Я, ______________, обещаю не разглашать информацию о девочке-волчонке. Клянусь никому не сообщать того, что я услышал(а) на общегородском собрании 19 октября. Жители Рейн-Вэлли могут положиться на меня.
______________________ (подпись)
— Этот документ не будет иметь юридической силы, — заметила Нат.
— Да он и не должен быть юридически строгим, — сказала Элли. — Он просто должен таким казаться.
Девочка, затаившись в ветвях, глядит на него.
— Эй! — шепчет он и протягивает к ней руку.
Она спрыгивает на траву и убегает на четвереньках.
Он находит ее в пещере, связанную, в крови. Ему кажется, она просит о помощи. И вдруг она исчезает. Вместо нее стоит светловолосый мальчик. Он плачет…
Макс проснулся. Не сразу понял, где он находится. Вокруг только стены и лунный свет.
Несколько минут спустя он уже мчался по пустынной дороге. И думал о своей пациентке, которая совсем одна в палате.
Дети боятся темноты.
В больничных коридорах было тихо и пустынно, только несколько дежурных сестер сидели на постах. Направившись к детской комнате, он заметил свет в окне и заглянул внутрь. На маленьком стульчике за детским столом сидела Джулия. Она казалась совершенно спокойной, даже безмятежной.
Девочка, напротив, была возбуждена. Она металась по комнате, потом резко повернулась лицом к Джулии.
Джулия что-то сказала. Через стекло Макс не расслышал что. Девочка засопела, затрясла головой и стала раздирать себе щеки. Джулия быстро схватила ее и обняла. Девочка вырывалась, как дикая кошка. Не удержавшись на ногах, обе упали на матрас.
Джулия крепко держала девочку, не обращая внимания на все ее попытки вырваться. Потом Джулия запела.
Макс подошел к двери и тихонько ее приоткрыл.
Девочка увидела его и затихла, шмыгая носом.
Джулия продолжала петь. Она ни разу не посмотрела на дверь. Медленно тянулись минуты. Наконец девочка сунула большой палец в рот и заснула.
Джулия очень осторожно уложила свою пациентку на матрас, накрыла одеялом и подошла к столу собрать записи.
Макс понимал, что должен уйти прежде, чем Джулия его заметит, но не мог двинуться с места.
— Кажется, вы любите подсматривать, — сказала она, не глядя на него.
— От вас ничто не ускользнет, верно?
Она уложила бумаги в портфель и наконец посмотрела на него. В тусклом свете ее кожа казалась мертвенно-бледной, на щеках вздулись царапины. Но Макса поразили ее глаза.
— Наоборот, я многое упускаю.
Он не сразу уловил смысл ее слов. Она имела в виду свою пациентку в Силвервуде. Ему знакомо было это чувство вины.
— Похоже, чашка кофе вам сейчас не помешает.
— Кофе? В час ночи? Вряд ли. Но все равно спасибо. — Она вышла вместе с ним из детской комнаты и закрыла дверь.
— А как насчет пирога? — спросил он, шагая вслед за ней по коридору. — Пирог хорош в любое время суток.
Джулия остановилась:
— Пирога?
— Я знал, что могу вас соблазнить.
Она рассмеялась, но смех прозвучал устало.
— Меня соблазнили не вы, а пирог.
Макс провел ее в кафетерий и включил свет.
— Садитесь. — Он пошел на кухню, взял два куска пирога, а сверху горкой положил ванильное мороженое.
— Пирог с ежевикой, — сказал он, усаживаясь напротив.
— Благодарю.
— Ешьте на здоровье.
— Итак, доктор Серразин, — сказала она, — признайтесь: часто вы соблазняете коллег ночным походом в кафетерий?
— Если под коллегами вы имеете в виду врачей, то я давненько не приглашал на пирог старого Дока Фишера.
— А как насчет медсестер?
— Похоже, вы спрашиваете меня о моих сердечных делах?
— Сердечных? Разве они у вас бывают? Удивительно.
Он нахмурился:
— Вы, кажется, уверены, что хорошо меня знаете.
— Скажем, я знаю тип мужчин, к которому вы относитесь.
— Вовсе нет. Того, с кем вы меня путаете, нет за этим столом. Здесь с вами я.
— Справедливо. Тогда расскажите о себе. Вы женаты?
— Первый интересный вопрос. Нет. А вы замужем?
— Тоже нет. Но вы были женаты?
— Да. Давно.
— А дети у вас есть?
— Нет.
Что-то в его голосе ее насторожило. Их взгляды встретились. Наконец она улыбнулась.
— Мне кажется, вы способны есть пирог с кем угодно. Наверное, вы ели пирог со всеми женщинами в городе.
— Вы обо мне слишком высокого мнения. Замужние женщины сами пекут пироги. — Он сменил тему. — Как ваше лицо?
— Работа психиатров сопряжена с риском.
— Никогда не знаешь до конца, что сделает человек в тот или иной момент, верно?
— Знать — моя профессия. Хотя теперь всем известно, что я упустила что-то важное.
Он промолчал.
— Почему-то я не слышу от вас никаких банальностей, доктор Серразин, например: надо покориться судьбе?
— Зовите меня, пожалуйста, Макс. — Он посмотрел на нее в упор. — Судьба порой наносит сокрушительный удар.
— И какой же удар она нанесла вам, Макс?
Он встал из-за стола.
— Мне нужно быть на работе в семь. Так что…
Джулия поставила тарелки на поднос.
— Больше я не буду есть с вами пироги. Просто чтобы вы знали. Ясно?
В сером предрассветном сумраке люди занимали места на дубовых скамьях. Их голоса сливались в нестройный хор. Элли подошла к кафедре.
— Спасибо, что пришли в такой ранний час, — начала она. — Спасибо. Вопрос касается недавно появившейся у нас девочки.
Посыпались нетерпеливые вопросы:
— Она и вправду может летать?.. Кто она такая?.. А где волчонок?
— Волчонок в заповеднике у лесника. О нем заботятся. — Элли набрала в грудь побольше воздуха. — Вопрос заключается в следующем: хотим ли мы защитить ребенка?
Ответом было громкое «да».
— Хорошо. — Элли повернулась к Нат. — Раздай листки. — И добавила: — А теперь устроим перекличку.
Элли в алфавитном порядке зачитала фамилии. Один за другим люди отвечали ей: «Здесь!» — пока очередь не дошла до Морта Элзика.
— Его здесь нет! — выкрикнул Эрл.
— Хорошо, — сказала Элли. — Мы ничего не расскажем Морту об этом собрании и о девочке. Согласны?
— Согласны, — прозвучало в унисон.
— Это справедливо. Как вам известно, моя сестра Джулия вернулась в родной город, чтобы нам помочь. Но ей нужно место, где ее не тревожила бы пресса.
Толпа молчала, выжидая.
— Если вас спросят, где девочка, вы по секрету назовите любое место — кроме моего дома. Там девочка и будет находиться. Репортеры не посмеют ворваться в дом начальника полиции, а если и посмеют, мои собаки нас предупредят.
— Нам придется лгать прессе? — с ужасом произнесла Вайолет Гримм.
— Да, придется. Пока мы не узнаем ее имени. И еще одно: никто не должен упоминать о Джулии. Никто.
— Лгать — это забавно, — проговорила Мэриголд.
Дейзи рассмеялась:
— Можешь рассчитывать на нас, Элли. Пусть репортеры ищут девочку хоть на Аляске. Не знаю, как остальные, но лично я никогда не слыхала о докторе Джулии Кейтс.
Элли парковала машину у больницы, а Джулия уже мчалась по коридору в детскую комнату. Вскоре там появились Нат, Макс и Элли. Встав у окна, они заглянули внутрь. Девочка, свернувшись калачиком, лежала на полу рядом с матрасом.
— Она знает, что мы за ней наблюдаем, — сказала Нат. — Бедняжка. Как нам ее перевезти, не испугав?
— Мы добавим в яблочный сок успокоительное, — сказал Макс и спросил у Джулии: — Вы сможете сделать так, чтобы она его выпила?
— Попытаюсь.
Через полчаса Джулия вошла в комнату. Девочка не шевелилась. Она все так же лежала на полу, свернувшись калачиком.
— Я знаю, что ты не спишь, — сказала Джулия, обращаясь к девочке. Потом поставила поднос на стол. На подносе была тарелка с яичницей и поджаренным хлебом. И зеленый пластиковый стаканчик с яблочным соком.
Джулия откусила кусочек хрустящего хлеба.
— Ммм… Вкусно. Но мне захотелось пить.
Она притворилась, что отпила глоток. Около получаса она делала вид, что ест и пьет, и разговаривала с девочкой, но та не отвечала. Джулия нервничала. Надо быстро увезти отсюда малышку, пока не нагрянули газетчики. Наконец она рывком отодвинулась от стола. Ножки стула царапнули линолеум.
Тут девочка словно обезумела. Она взвизгнула, вскочила и принялась раздирать лицо ногтями.
— Все хорошо, — спокойно сказала Джулия. — Ты испугалась, вот и все. Сейчас все спокойно, видишь?
Девочка стала биться головой о стену. При каждом ударе Джулия медленно приблизилась к малышке и дотронулась до худенького плеча. Девочка замерла.
— Все хорошо. Я тебя не обижу. — Дотронувшись до другого плеча девочки, она повернула ее к себе лицом.
Девочка настороженно смотрела на нее. На лбу уже багровел синяк, царапины на щеках кровоточили.
— Я тебя не обижу, — сказала Джулия, ожидая, что девочка вырвется и убежит.
Но та стояла смирно, дрожа всем телом и тяжело дыша.
— Ты стараешься угадать мои мысли, — удивленно произнесла Джулия. — Я Джулия. — Она похлопала себя по груди.
Девочка смотрела в сторону, но уже не дрожала.
— Не бойся, — сказала Джулия. — Вот еда. Хочешь есть?
Девочка посмотрела на стол.
— Ешь, — сказала Джулия, отпуская ее.
Оказавшись на безопасном расстоянии, девочка набросилась на пищу. Вскоре она проглотила все, выпила и яблочный сок.
Их переезд из города на границу лесной чащи походил на сон. Макс с Джулией сидели сзади: он слева, она справа. Девочка лежала между ними, ее голова покоилась на коленях Джулии, босые ноги — на коленях Макса.
— Приехали, — объявила Элли с переднего сиденья.
Макс взял спящую на руки. Он знал, как ее надо держать.
Странно, прошло столько лет, а он не забыл, как это делается.
Где-то в глубине леса завыл волк.
— Что-то мне это не нравится, — сказала Нат.
— Я никогда не слышала здесь волчьего воя, — сказала Элли. — Это не ее волчонок, тот в надежном месте.
Девочка застонала.
Они поднялись в спальню. Макс положил девочку на кровать и накрыл одеялом. Нат с тревогой посмотрела на окно.
— Она попытается сбежать. Это ее лес.
— Вот что нам нужно срочно сделать, — сказала Джулия. — Поставить решетку на окно. И залепить клейкой лентой все куски блестящего металла, кроме дверной ручки.
— Зачем? — спросила Нат.
— Мне кажется, ее пугает блеск металла, — ответила Джулия. — И еще установить видеокамеру, чтобы вести за ней наблюдение. Купить побольше комнатных растений. Я хочу превратить один угол комнаты в лес.
Джулия подошла к кровати и села рядом с девочкой. Тем временем Макс проверил пульс у спящей.
— Все в норме, — сказал он.
— Жаль, что ее мысли и чувства не так легко проверить, — проговорила Джулия.
— Тогда психологи остались бы без работы.
Джулия, как ни странно, рассмеялась.
— Надо съездить в город за покупками, — сказала Элли.
Макс кивнул:
— Но прежде я поставлю решетку на окно.
— Спасибо, — проговорила Джулия.
Когда все ушли, она снова села на край постели.
— Здесь ты в безопасности, малышка. Обещаю.
Но Джулия не сомневалась: эта девочка не знает, что такое безопасность.
Противный запах и шипящий белый свет исчезли. Девочка медленно открывает глаза. Здесь все по-другому. Другая пещера. Здесь все предметы цвета снега и ягод, которые она собирает летом. Утренний свет. Принюхиваясь, она слезает с кровати. Пахнет цветами. И еще непонятно чем.
Вход в пещеру заслоняет толстая коричневая доска. На доске блестящий шар, он кажется ей чем-то колдовским — она боится его трогать. А вдруг за ней опять придут Чужаки со своими сетями и иглами?
Лицо девочки овевает ветерок. Он несет запах родных мест. Она оглядывается. Вот здесь. Ящик, который не пускает ветер.
Она подходит ближе. Осторожно просовывает руку в отверстие. Не встречает никаких помех. И наконец высовывает всю руку в свой мир, где воздух как бы соткан из дождевых капель.
Девочка закрывает глаза. С тех пор как ее поймали, ей впервые легко дышать. Она издает протяжный отчаянный крик.
«Приди за мной!» — вот что означает этот крик. Но она далеко от своей пещеры. Ее никто не услышит.
Элли потягивала кофе и глядела на толпу. Полицейский участок и улица перед входом были запружены репортерами.
Утренние газеты пестрели заголовками:
ДЕВОЧКА ИЗ НИОТКУДА
КТО Я?
ПРОПАВШАЯ ДЕВОЧКА ВЫХОДИТ ИЗ ЛЕСА
Первый звонок раздался в восемь утра. К часу дня подъехала первая машина с газетчиками. Через два часа улицы были забиты журналистами, требующими пресс-конференции.
— До сих пор ничего не прояснилось, — сказала Нат. — Никто не знает, кто она такая.
Элли отхлебнула кофе.
Кэл переговаривался по рации и одновременно отвечал на вопросы журналистов, окруживших его стол.
— Кэл не справляется, — сказала Нат.
— Когда он нанимался на работу, он об этом не думал.
— А кто думал? — спросила Нат, смеясь.
— Должно быть, я. Пожелай мне удачи. — Элли нырнула в море кричавших и шумевших репортеров и подняла руки. — Больше никаких комментариев не будет. В четыре часа мы устраиваем пресс-конференцию.
— Вы слышали, что сказал начальник? — крикнула Нат. — Всем журналистам покинуть помещение. Немедленно.
Вернувшись к столу, Элли увидела Морта Элзика. Он стоял в углу между двумя картотечными шкафами. За толстыми стеклами очков его глаза казались большими и водянистыми.
— Ты должна дать мне эксклюзивное интервью, Элли. — Он покраснел. — Я знаю, вам помогает Джулия.
— Ты думаешь, что она нам помогает. Попробуй это напечатать, и я тебя прикончу.
— Дай мне эксклюзивное интервью. А не то…
— Только упомяни мою сестру, и я оторву тебе голову.
Он попятился назад.
— Я дал тебе шанс. Запомни. — И вышел.
— Ну, слава богу, все ушли, — сказал Кэл.
Он направился в буфет и вернулся с тремя банками пива.
— Здесь нельзя пить, Кэл, — устало сказала Элли.
— Черт побери, — пробормотал он. — Я всю неделю не мог спокойно почитать комиксы. — И протянул ей банку пива.
— Спасибо, я не хочу, — ответила Нат, когда он протянул ей пиво. Она сходила в буфет и вернулась с кружкой в руках. — Суп из капусты, — объявила она.
— А я боялся, что ты сядешь на героиновую диету.
Раздражение, прозвучавшее в голосе Кэла, удивило Элли.
Впервые она заметила, как он устал. Ей стало жаль его. Кэл работал с ней два с половиной года. А перед этим сидел дома с детьми. Его жена Лайза работала в нью-йоркской компании и большую часть времени проводила в разъездах. Пока дети были в школе, Кэл сидел в участке и выполнял работу диспетчера. Но в основном читал комиксы и что-то рисовал в блокноте. Последние несколько дней, похоже, доконали его.
— Вот что я скажу тебе, Кэл. Я проведу пресс-конференцию сама. Иди домой.
— Ты уверена? Спасибо, Элли. — Кэл наконец-то улыбнулся и снова стал похож на семнадцатилетнего мальчишку.
Элли посмотрела на свой стол. Там лежала толстенная пачка факсов. На каждой странице сообщалось о пропавшем ребенке, о безутешной семье. Она внимательно их просмотрела, отметив схожие детали. После пресс-конференции она обзвонит все агентства. Придется провести на телефоне всю ночь.
Вчера вечером Джулия превратила свою детскую спальню в надежное убежище для себя и своей пациентки. В углу у окна Джулия разместила десяток высоких растений в горшках, устроив маленький лес. Посреди комнаты поставила пластиковый стол, за которым можно было работать. Рядом два стула. Не хватало только удобного кресла.
Последние шесть часов девочка стояла у зарешеченного открытого окна, высунув наружу руку. В полдень на подоконник уселся дрозд и долго не улетал. Потом на вытянутую руку опустилась бабочка. Не запиши это Джулия в свой блокнот, она усомнилась бы, что видела это своими глазами.
Возможно, это объясняется неподвижностью девочки. В течение нескольких часов она ни разу не пошевелилась.
На подоконник села еще одна птица, подняла головку и защебетала. Девочка в точности повторила щебет. Птичка как бы прислушалась, потом запела опять. Девочка ответила.
Джулия бросила взгляд на видеокамеру в углу. На корпусе горел красный огонек.
— Ты с ней разговариваешь? — спросила Джулия, делая пометку в блокноте.
Она понимала, что это звучит смешно, но ей казалось, что девочка и птичка понимают друг друга.
Птичка улетела. Джулия потянулась за лежавшими на столе книжками: «Заповедный сад», «Алиса в стране чудес» и «Плюшевый кролик». Только три из множества детских книг, подаренных щедрыми горожанами. Открыв «Заповедный сад», она начала читать вслух, стараясь, чтобы голос звучал мелодично. Она не догадывалась, что ее подопечная не в состоянии следить за сюжетом, но, как и всем детям, не умеющим говорить, ей нравилось слушать чтение.
В конце главы Джулия тихо закрыла книгу, медленно встала и потянулась. Она слишком долго сидела сгорбившись на краешке низкой детской кровати, и у нее ломило шею. Она прошла в ванную комнату, которая примыкала к спальне.
— Мне нужно в туалет, дорогая. Я сейчас вернусь.
Девочка, сорвавшись с места, распахнула дверь настежь и вздрогнула, когда та ударилась об стену.
— Ты решила, что я ухожу? — спросила Джулия.
Девочка с тревогой смотрела на дверь.
— Мы оставим дверь открытой, но мне нужно в туалет.
Девочка не шевелилась.
— Мне нужно остаться одной. Ты должна… Черт побери, я не могу больше ждать, — сказала Джулия и потянулась за туалетной бумагой.
Девочка следила за ней взглядом.
Джулия встала, натянула трусики и спустила воду. Услышав шум, девочка вскрикнула, бросилась назад и принялась выть.
— Все хорошо, — сказала Джулия. — Тебя никто не обидит. Обещаю. — Она еще несколько раз спустила воду, потом помыла руки и подошла к своей маленькой пациентке. — Хочешь, чтобы я почитала еще?
Глаза у девочки были ярко-бирюзового цвета с янтарными искорками. Густые ресницы медленно опустились и поднялись.
Джулия села за стол и принялась читать. Она читала, пока за окном не начало смеркаться. В дверь постучали. Залаяли собаки. Девочка поспешно скрылась в своем «лесу».
Золотистые ретриверы яростно рвались внутрь.
— Джейк, Элвуд, тихо! Что с вами?
В комнату проскользнула Элли и захлопнула дверь.
— Как малышка?
— По-моему, лучше. Кажется, ей нравится, когда читают.
— Она не пыталась убежать?
— Нет. Она боится приближаться к блестящей ручке.
Элли вздохнула:
— Сегодня у меня в участке побывало семьдесят шесть родителей. У всех за последние несколько лет исчезли дочери. Их рассказы… фотографии… Это было ужасно.
— Как прошла пресс-конференция?
— Отвратительно. Мне задавали массу дурацких вопросов. Особенно мне понравился вопрос от «Нэшнл инкуайрер»: нет ли у нее крыльев вместо рук? Ах да, из Министерства здравоохранения и социальных служб пришла бумага. Ты официально признана ее временной приемной матерью.
Девочка выбралась из укрытия. Она принюхалась, раздувая ноздри, и метнулась в ванную.
Элли присвистнула:
— Дейзи говорит, она носится быстрее ветра.
Джулия медленно подошла к ванной.
Девочка сидела на унитазе, спустив памперсы.
— Боже мой! — прошептала Элли. — Ты научила ее пользоваться туалетом?
Джулия не верила своим глазам.
— Сегодня она меня там случайно застала.
— Думаешь, она научилась сама?
Джулия не отвечала. Любой случайный звук мог все испортить. Она тихонько вошла в ванную и протянула девочке кусок туалетной бумаги. Девочка нахмурилась. В конце концов она взяла бумагу и использовала ее. Потом натянула памперсы и нажала на рычаг. Услышав шум воды, вскрикнула и убежала.
— Ну и ну! — сказала Элли.
Девочка спряталась в своем «лесу».
— Хорошо, — сказала Элли. — Мне нужно возвращаться на работу. — Она протянула Джулии листок из блокнота. — Здесь номера домашних телефонов Нат и Кэла. Если тебе понадобится съездить в библиотеку, они посидят с малышкой.
Пока девочка ела, Джулия тихо вышла из комнаты и спустилась вниз. Она нашла в гараже две картонные коробки с вещами, которые собрали сердобольные горожане, отнесла одну наверх и со стуком поставила на пол.
Девочка обернулась, насторожившись. Джулия едва удержалась от смеха. На лице и больничной рубашке ее подопечной еды было не меньше, чем в тарелке.
Джулия открыла коробку. Сверху лежало белое кружевное платье с розовыми бантиками, кукла в ползунках и кубики.
Она отступила назад.
— Игрушки. Ты знаешь это слово? Иди, поиграй.
Девочка не мигая смотрела на нее.
Джулия взяла в руки тонкое платьице. Девочка, округлив глаза, тихонько зарычала. Потом вскочила со стула, подбежала к Джулии, выхватила платье и спряталась в своем «лесу».
— Кажется, кто-то любит красивые вещи.
Девочка принялась мурлыкать. Ее пальцы нащупали крохотный розовый бантик и принялись его гладить.
— Если хочешь надеть это платье, тебе нужно помыться.
Джулия зашла в ванную и повернула кран.
— В твоем возрасте я любила принимать ванну. Моя мама добавляла в воду лавандовое масло. Запах был чудесный. Смотри, в шкафчике есть маленькая бутылочка.
Обернувшись, Джулия увидела, что девочка стоит у открытой двери и внимательно смотрит на нее.
Джулия поманила ее:
— Не бойся. Заходи.
Девочка молчала.
— Как приятно! — Джулия провела рукой по воде.
Девочка сделала несколько крохотных шажков вперед.
Джулия показала, как вода стекает с пальцев.
— Вода. Во-да.
Девочка со страхом и любопытством смотрела на воду.
Очень осторожно Джулия начала раздевать девочку, та не сопротивлялась. Джулия тихонько потянула ее к ванне:
— Дотронься до воды. Просто дотронься.
Она провела по воде рукой, надеясь, что девочка последует ее примеру. Это произошло не сразу. В конце концов девочка опустила руку в воду, издав не то вздох, не то рычание.
Раздевшись до нижнего белья, Джулия залезла в ванну.
— Видишь? Я хочу, чтобы ты сделала то же самое. Теперь твоя очередь. Давай. — Джулия вышла из воды.
Девочка осторожно залезла в ванну и погрузилась в воду. Пошлепала руками по воде и принялась изучать окружающие предметы. Лизнула кафель, обнюхала кран.
Наконец Джулия взяла кусок мыла.
— Теперь я тебя помою. Мылом.
Она начала намыливать руку девочки. Малышка, словно ученик фокусника, наблюдала за ней с любопытством и уже не сопротивлялась, когда Джулия принялась мыть ей голову. Внезапно девочка что-то замурлыкала себе под нос. Джулия не сразу узнала мелодию. «Ты мигай, звезда ночная…»
Джулия выпрямилась. Из всех неожиданных событий дня это было самым важным.
— Кто-то пел тебе эту песню, малышка. Кто?
Девочка продолжала напевать с закрытыми глазами.
Джулия промыла длинные темные волосы, отметив, какие они густые и кудрявые. И еще она увидела шрамы на плече.
А потом Джулия начала тихонько подпевать:
— «…Где ты, кто ты — я не знаю»[3]. — Закончив петь, она прижала руку к груди и сказала: — Джулия. Джу-ли-я. Это я. — Она взяла девочку за руку. — А кто ты?
Ответом был напряженный взгляд.
Джулия, вздохнув, взяла полотенце:
— Давай вытираться. — Джулия вытерла девочку, затем одела ее. — Вот. Все в порядке.
Она случайно толкнула дверь ванной. Та со стуком захлопнулась.
В зеркале, висевшем на двери, появилось отражение. Вскрикнув, малышка потянулась к зеркалу, пытаясь дотронуться до другой маленькой девочки.
— Это ты, малышка. Ты такая хорошенькая в этом платье.
Джулия встала позади нее. Теперь они обе отражались в зеркале.
— Видишь? Это я, Джулия. А это ты.
Девочка дотронулась до своей груди и что-то прошептала.
— Ты что-то сказала? Свое имя?
Девочка высунула язык. Следующие сорок минут она забавлялась перед зеркалом. Джулия улучила минуту, чтобы взять фотоаппарат. Сделала несколько снимков.
Наконец Джулия вышла из ванной, но девочка за ней не пошла.
«Заповедный сад» они уже прочли, поэтому Джулия потянулась за «Алисой в стране чудес».
— «Алисе, — начала она читать вслух, — наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки…»
На страницах книги уже появился белый кролик, когда девочка вышла из ванной в нарядном белом платье с розовыми ленточками и тихонько уселась рядом с Джулией.
— Привет, малышка! Тебе нравится, когда я читаю?
Вместо ответа девочка изо всей силы хлопнула ладонью по книге. Джулия удивилась: впервые ребенок по-настоящему пытается ей что-то сообщить. Девочка еще несколько раз стукнула по книге, потом дотронулась до своей груди.
— Алиса? — прошептала Джулия. — Тебя зовут Алисой?
Девочка снова стукнула по книге.
Джулия закрыла книжку. На старой потрепанной обложке была нарисована хорошенькая светловолосая Алиса рядом с высокой нарядной Червонной Королевой. Дотронувшись до девочки на картинке, Джулия сказала:
— Алиса, — потом дотронулась до настоящей девочки рядом с ней: — Это ты Алиса?
Девочка что-то буркнула, потом открыла книжку и хлопнула по странице. Джулия не поняла, что имелось в виду, но это было не важно. Малышка наконец-то вступила в мир людей. Джулия едва не рассмеялась от радости.
— Ладно, почитаем еще, но с этих пор тебя зовут Алисой. Итак, Алиса, ложись в постель, а я почитаю еще.
Элли сидела одна в полицейском участке, просматривая дневные записи. Это было мучительно. Закрыв глаза, она видела перед собой несчастные семьи.
— Мне показалось, ты плачешь.
Она шмыгнула носом.
— Я не плачу. Мне в глаз соринка попала. А что ты здесь делаешь?
Кэл ободряюще улыбнулся. Как ему удается оказываться рядом, когда она чувствует себя особенно одинокой?
— Я не знаю, что мне делать, Кэл.
— Делай то же, что всегда. Пошли, я угощу тебя пивом.
— Как Лайза и девочки?
— Тара присмотрит за младшими.
— Мне не хочется пива, Кэл. К тому же мне пора домой.
— О тебе больше некому заботиться, Элли.
— Я знаю, но…
— Позволь уж мне позаботиться.
Эти простые слова растрогали ее. Они вышли на улицу.
В темном небе сияла луна, освещая мокрые от недавнего дождя улицы. Сидя в машине, Элли старалась не думать о работе. Когда она подъехала к дому, по радио заиграли «Улетаю на реактивном самолете».
— Раньше ты любила эту песню, — сказал Кэл.
— Раньше любила. Но теперь, когда я слышу ее, вспоминаю своего второго мужа. Только он не улетел, а уехал на автобусе.
— Он был дурак.
— Похоже, ты так думаешь обо всех мужчинах, которых я любила. А их было немало.
— Но ни одного подходящего, — сказал он, внимательно глядя на нее.
Они поднялись на крыльцо. На кухне за столом сидела Джулия. Вокруг были разложены бумаги.
— Джулия? — удивился Кэл. Его лицо озарилось улыбкой.
Джулия медленно встала:
— Кэл Уоллис? Неужели это ты?
— Я. — Он раскинул руки.
Джулия бросилась к нему, он ее обнял.
— Рад снова тебя видеть, Джулия. Жаль, что при таких паршивых обстоятельствах.
Элли открыла банку с пивом.
— Хочешь выпить?
— Нет, спасибо. — Джулия вернулась к столу, порылась в бумагах.
— Вот, Элли. Это для тебя.
Элли поставила банку на стол.
— Неужели это она?
— Да. — В улыбке Джулии сквозила родительская гордость. — Кстати, я зову ее Алисой. Из страны чудес. Она отреагировала на книжку.
Элли разглядывала фотографию. На ней была запечатлена красивая черноволосая девочка в белом кружевном платье.
— Как тебе это удалось?
Джулия улыбнулась еще шире.
— У нас был удачный день. Завтра все расскажу. А сейчас мне пора бежать. Присмотришь за ней?
— А куда ты собралась?
— В библиотеку. Хочу разузнать кое-что насчет ее питания.
— Спроси Макса, — предложил Кэл. — Он наверняка знает.
— Отправиться к доктору Казанове в пятницу вечером?
— Не беспокойся, сестричка, — сказала Элли. — Ты не в его вкусе.
Улыбка Джулии растаяла.
— Спасибо за совет. — Она взяла портфель. — И за помощь. Рада была тебя видеть, Кэл.
— Ты что, с ума сошла? — спросил Кэл, как только Джулия ушла. — Ты разве не заметила, как она расстроилась, когда ты сказала про Макса? Ты оскорбила ее чувства.
— Брось, Кэл. Я видела фотографию ее последнего приятеля. Тот ученый совсем не похож на Макса.
Кэл вздохнул:
— Тебе никогда этого не понять.
— Чего?
Он промолчал. Наконец, покачав головой, сказал:
— Я пошел. Увидимся завтра на работе.
— Не сердись.
Помедлив на крыльце, он обернулся к ней.
— Я не сержусь, Элли, — сказал он тихо. — Но как тебе объяснить? По-настоящему ты понимаешь только свои чувства.
Сорок лет назад «Розовый театр» возвели на окраине города. Теперь его со всех сторон окружали аккуратные двухэтажные домики, выстроенные для рабочих лесопилки. Напротив театра, через дорогу, находилась библиотека.
По пятницам Макс ходил в кино. Один. Поначалу горожанам это казалось странным, и женщины «случайно» подсаживались к нему, однако со временем к этой его причуде привыкли.
После кино зрители разошлись по домам, и машин у кинотеатра почти не осталось.
Когда Макс направлялся к своему пикапу, из библиотеки вышла женщина с охапкой книг. Джулия.
Он окликнул ее по имени и подошел к ней:
— Вы работаете допоздна.
— Меня часто называют одержимой.
— Как ваша пациентка?
— По правде говоря, мне бы хотелось о ней поговорить.
— Можно поговорить прямо сейчас. Поедем ко мне.
Джулия смутилась:
— О, я не думаю…
— Сейчас вполне удобно. — И прежде чем она успела отказаться, он сел в свой пикап. — Следуйте за мной.
По обе стороны от дороги высились черные деревья, подпирая кронами звездное небо. Поразительно красивый участок леса не совсем вязался с образом доктора Казановы, который с самого начала показался ей типичным жителем мегаполиса. Что он делает в этой зеленой глуши?
У Джулии мелькнула мысль, что она заехала в чащу с почти незнакомым мужчиной. Непонятно почему. В действительности она не вполне была готова к работе. К сожалению, минувший год лишил ее профессиональной уверенности в себе. Ей нужно было услышать, что она на верном пути.
Вот почему она оказалась здесь.
Макс повернул к дому. Посыпанная гравием дорога резко оборвалась перед лужайкой, окруженной деревьями. Джулия взяла портфель и вышла из машины.
Над озером поднимался густой туман. Где-то недалеко в чаще леса ухнул филин.
— Зловещий филин, — сказал Макс.
— Враг всех лесорубов.
— И хранитель лесной чащи. Пойдемте в дом.
Только вблизи Джулия смогла оценить красоту дома. Обшивка из кедра, резной карниз, просторная терраса. Таких домов не встретишь в Рейн-Вэлли.
Макс открыл дверь и пропустил Джулию вперед. Где-то горела ароматическая свеча, из колонок лилась чувственная музыка. За огромными окнами виднелось озеро. Массивный деревянный стол с единственным стулом занимал почти всю столовую. В гостиной стояли темно-красный кожаный диван и большой плазменный телевизор. Дощатый пол был покрыт шерстяным ковром.
У задней двери валялись спутанные веревки с карабинами, рядом лежали ледоруб и рюкзак.
— Альпинистское снаряжение, — проговорила она. — Похоже, кто-то в опасности.
— Не пытайтесь подвергать меня психоанализу, Джулия. Что будете пить?
— Как насчет белого вина?
Через минуту он вернулся. Белое вино для нее и виски со льдом для себя. Она устроилась на диване.
— У вас испуганный вид, Джулия. Я не собираюсь на вас набрасываться.
Тихий мягкий звук его голоса и взгляд голубых глаз на секунду заставили ее расслабиться, всего лишь на секунду, но это разозлило ее.
— Позвольте мне все же продолжить свой анализ, доктор Серразин. В вашем гараже стоит «порше» или «корвет», а наверху — двуспальная кровать с дорогими шелковыми простынями, а тумбочка набита презервативами.
— Кто это был? — серьезно спросил он.
— О ком вы?
— О мужчине, который причинил вам столько боли.
Джулию поразила проницательность Макса.
— Может быть, не будем больше отклоняться от темы?
— Хорошо, вернемся к делу. Расскажите мне о девочке.
— Я стала называть ее Алисой. В честь Алисы из страны чудес. Она отреагировала на эту книгу.
— Похоже, вы сделали правильный выбор.
— Когда вы впервые осматривали ее, — продолжала Джулия, — вам удалось установить, чем она питалась?
— У меня есть некоторые предположения на этот счет. Я полагаю, она питалась мясом, рыбой и плодами. И совсем не ела злаков и молочных продуктов.
— Иными словами, она долгое время питалась подножным кормом?
— Возможно. Сколько времени, по-вашему, она провела вдали от людей?
От ответа на этот вопрос зависело многое. Джулия начала с простых вещей:
— Я уверена, что она не глухая. И почти не сомневаюсь в том, что у нее нет аутизма. Мне кажется, она понимает речь, хотя не ясно, почему она не говорит: не хочет или ее не научили. В любом случае еще не поздно научить. Вам приходилось читать работы о так называемых одичавших детях?
— Вроде французского мальчика? О котором Трюффо снял фильм? Ну, это слишком…
— Выслушайте меня, Макс, пожалуйста.
Она начала вытаскивать из портфеля бумаги, книги. Пока Макс проглядывал статьи, изложила свои догадки.
— Итак, вы говорите, что она провела в лесу большую часть жизни. И что волчонок, которого с ней нашли, — как вы сказали? Ее брат?
— Забудьте об этом. Напрасно я…
Он со смехом схватил ее за руку:
— Не сердитесь. Я не потешаюсь над вами, но вы должны признать, что ваша теория — это нечто невероятное.
— Возможно, некоторое время ее держали в заточении, а потом отпустили. Определенно она когда-то жила среди людей.
— Если это так, вернуть ее в наш мир может только очень хороший врач.
В его голосе Джулия уловила вопрос. Это ее не удивило.
— Я хороший врач. По крайней мере, была.
Он коснулся ее руки:
— Я верю в вас. Если это имеет значение.
Она пристально посмотрела на него, хотя с самого начала знала, что не должна это делать. Пламя свечей смягчило его черты, крошечные огоньки отражались в его глазах.
— Спасибо. Имеет.
Позже, по дороге домой, Джулия думала, почему она открыла ему так много. Единственный ответ на этот вопрос был связан с ее неуверенностью в себе.
«Я верю в вас».
Ирония заключалась в том, что в комнате, где тихо звучала музыка, а лестница, несомненно, вела в спальню с широкой постелью, он соблазнил ее своими словами.
На следующее утро, когда Элли остановилась у киоска выпить кофе, в кабине запищала рация. В старых черных динамиках сначала послышался треск, потом голос Кэла:
— Где вы, шеф?
Шеф? Когда он называл ее так в последний раз?
— Здесь, в машине, — ответила она.
— Приезжай сюда, Элли. Поскорее.
Свернув за угол, она едва не врезалась в фургон телевидения. На улице их стояло несколько десятков. На фоне серого неба белели спутниковые тарелки. Репортеры с открытыми черными зонтами сбились в группы. Не успела она пройти и трех шагов, как они набросились на нее:
— … Прокомментировать сообщение…
— … Никто не говорит, где…
— … Истинное местонахождение…
Она продралась сквозь толпу и рывком распахнула дверь участка. Проскользнула внутрь и с силой захлопнула дверь.
— Они появились в восемь, — сказал Кэл. — В девять часов они ждут твоей пресс-конференции.
— Какой еще пресс-конференции?
— Я ее назначил, чтобы избавиться от них.
Нат вышла из-за угла с газетой в руках. Всю верхнюю половину полосы занимала фотография девочки. Дикие, безумные глаза, всклокоченные черные волосы, в которых застряли листья. Внизу была подпись: Морт Элзик.
Элли почувствовала себя так, словно ее ударили под дых. Вот что имел в виду Морт Элзик, когда сказал: «А не то…»
— Хорошо еще, что он не упомянул о Джулии, — сказал Кэл.
— «Дикая девочка выходит из леса и попадает в современный мир. Ее единственный друг — волк», — прочла Элли.
— Она заподозрили, что это «утка», — тихо сказал Кэл.
Раздражение Элли уступило место страху. Если пресса решит, что это «утка», журналисты покинут город. А если о девочке не раззвонят в газетах, ее семью можно и не найти. Она извлекла из сумки фотографию, сделанную Джулией.
— Покажи им это, — сказала она Нат. — Мы зовем ее Алисой. Может, с именем она покажется им более реальной.
Девочка просыпается. Здесь тихо, спокойно, хоть и не слыхать журчания реки. Ей не страшно. Обычно ее первой мыслью было: спрятаться! Она столько времени пыталась стать как можно незаметнее.
Здесь, в этом странном прямоугольном мире, где от волшебного прикосновения вспыхивает свет, легко дышать. Почва не хранит Его дурных запахов. Ей здесь нравится. Вот если бы Волчонок был с ней, она осталась бы здесь навсегда.
— Явижутыпроснуласьмалышка.
Это говорит та, у которой волосы как солнце. Она улыбается.
Девочке нравится ее улыбка.
В гомоне запретных звуков девочка различает: «Иди сюда».
Согнувшись, она медленно приближается. Она знает, как опасны подобные моменты. Она должна всех бояться и быть настороже, но улыбка заставляет ее забыть пещеру.
Она садится туда, куда хочет Солнцеволосая. Девочка знает цену непослушанию. Этот урок ей преподал Он. Она ест сладкую липкую пищу. Покончив с едой, девочка ждет.
Солнцеволосая дотрагивается до своей груди и много раз повторяет «Джу-лия». Потом касается груди девочки. «А-лиса».
Девочка понимает: от нее чего-то добиваются. Похоже, Солнцеволосая хочет, чтобы она произнесла плохие звуки. Сердце девочки бьется так часто, что у нее кружится голова.
Наконец Солнцеволосая вынимает из квадратной дырки незнакомые предметы и раскладывает их на столе. «Карандаш. Раскраска», — говорит Солнцеволосая. В мешанине звуков девочка начинает различать: «А-лиса, играй».
Играй.
Девочка морщит лоб. Она почти узнает эти звуки.
Но Солнцеволосая продолжает говорить, продолжает вытаскивать вещи из тайника, и девочке хочется их взять.
Солнцеволосая вынимает Это.
Девочка вскрикивает, падает, снова вскрикивает и на четвереньках бежит в укрытие под деревьями.
Солнцеволосая протягивает ей Это. Девочка кричит, рвет на себе волосы.
Он здесь. Сейчас Он больно накажет ее.
Не-е-ет!..
Джулия выбросила игрушку в коридор и закрыла дверь.
— Прости, малышка. Прости.
Алиса замерла, в ее широко открытых глазах застыл страх.
— Ты испугалась, — проговорила Джулия. — Ты думаешь, что тебе угрожает опасность, верно? — Она осторожно дотронулась до руки Алисы. Прикосновение было мимолетным и нежным, как шепот. — Все хорошо, Алиса. Не бойся.
Алиса издала сдавленный, полный отчаяния звук.
— Ммм… — произнесла Джулия, притворно оглядываясь по сторонам. — Чем нам теперь заняться? — Она взяла старую, потрепанную книжку. — Где мы оставили девочку Алису?
Она подошла к кровати и села. Положив открытую книжку на колени, посмотрела на девочку. Из-за зеленых листьев выглядывало серьезное личико.
— Иди сюда, — ласково позвала Джулия. — Я тебя не обижу.
Алиса осталась в своем укрытии. Джулия начала читать.
Это хитрость. Девочка это знает. Знает.
Но голос Солнцеволосой звучит так успокаивающе.
Девочка осторожно выходит из укрытия. Ее сердце бешено стучит. Она провинилась.
Кричать очень плохо. Она это знает. Снаружи чужаки, плохие люди. Громкие звуки привлекают их.
Она приближается к кровати, опустив голову, стараясь выглядеть как можно смиреннее. Этому она научилась у волков.
— А-лиса?
Она поднимает глаза. Лицо Солнцеволосой вовсе не сердитое.
Она ласково гладит ее по голове.
— Всехорошо. Никтонеобидит. Идисюдаалиса.
Девочка вспрыгивает на кровать и сворачивается на подстилке рядом с Ней. Здесь не страшно.
Джулия сидит, размышляет.
Почему Алиса боится «ловушки для снов»?
Она начала читать с того места, на котором остановилась. Закончив главу, посмотрела на Алису. Девочка лежала рядом, свернувшись клубочком, как котенок.
— Ты никогда не чувствовала себя в безопасности, верно? — Голос Джулии дрогнул от жалости. — Доверие — это главное.
И в ту же секунду Джулия вспомнила, когда в последний раз произносила эти слова. Она сидела в дорогом кожаном кресле в своем кабинете в Калифорнии и слушала Эмбер Суньигу. Та была в черном и старалась не плакать.
«Доверие — это главное, — говорила ей Джулия. — Мне ты можешь рассказать все».
Их встреча произошла всего за два дня до того, как с Эмбер случился припадок ярости. Почему она не…
Стоп. Эти мысли ведут во мрак безнадежности. Однако Алиса нуждается в ней, как, пожалуй, не нуждался еще никто.
— Я говорила, что…
Алиса дотронулась до нее. Если бы Джулия этого не видела, то не почувствовала бы.
— Это хорошо, дорогая, — прошептала она. — Добро пожаловать в наш мир. В твоем — одиноко и очень страшно, верно?
Алиса тихонько погладила Джулию по ноге. В поразительных сине-зеленых глазах девочки застыл страх.
— Никто тебя не обидит, — сказала Джулия, и ее голос дрогнул. Ее переполняли чувства, а это опасно для психиатра. Она погладила Алису по голове. — Не обидит.
Постепенно Алиса перестала дрожать. В два часа она свернулась калачиком и заснула.
Джулия встала с кровати, вышла из комнаты и принесла «ловушку для снов». С ней было связано что-то очень важное.
Простенькая индейская безделушка. Не больше чайного блюдца. Круглая рама из ивовых прутьев, между ними нитяная сеть, в которой поблескивает несколько голубых бусинок.
Но почему этот предмет внушает Алисе ужас?
Обычно проходят месяцы, прежде чем врач поможет ребенку взглянуть в глаза своим страхам. А порой и годы. Но этот случай вовсе не обычный. Чем дольше Алиса будет оставаться в своем изолированном мире, тем меньше будет у нее шансов из него вырваться. Джулия должна вызвать столкновение между одичавшим ребенком и девочкой, вернувшейся в наш мир. Эти две половинки должны соединиться.
Пока Джулия пыталась придумать, что делать с «ловушкой для снов», в комнату, громыхая ключами и наручниками, ввалилась Элли. За дверью скреблись и выли собаки, которых она не пустила внутрь.
Алиса убежала в «лес» и спряталась.
— Мне нужно с тобой поговорить. Жду тебя на кухне, — сказала Элли и вышла.
Джулия спрятала бумаги.
— Я сейчас вернусь, Алиса.
Алиса осталась в убежище, но стоило Джулии взяться за дверную ручку, как девочка начала поскуливать.
— Ты расстроилась, — ласково сказала Джулия. — Боишься, что я не вернусь? Но я вернусь.
Спустившись вниз, она нашла Элли на веранде. Джулия села в качалку. Легкий ветерок гонял сухие листья по траве.
— Что случилось?
Элли казалась бледной и расстроенной.
— Репортеры покидают город. Они думают, что история с девочкой — «утка». Завтра о ней напишет только «Газетт».
Внезапно Джулия поняла, чем обеспокоена ее сестра.
— Нужно, чтобы ты поговорила с прессой, — сказала Элли.
— Ты понимаешь, о чем просишь?
— Если о девочке не напишут в газетах, мы никогда не узнаем, кто она. Ты знаешь, что бывает с брошенными детьми. Государство поместит ее в приют и забудет о ней.
— Я научу ее говорить.
— А вдруг она не помнит своего имени? Мы должны найти ее семью.
Джулии на это нечего было возразить.
— Ладно, — проговорила она наконец.
— Я все время буду рядом.
— Спасибо. Назначь пресс-конференцию на вечер. Я покажу фотографии и объясню, что я в силах сделать.
— Прости, — сказала Элли.
Джулия попыталась улыбнуться. «Однажды я такое уже пережила. Переживу еще раз. Ради Алисы».
В полицейском участке было шумно. Десятки репортеров и фотографов устанавливали и налаживали аппаратуру.
Джулия, Элли, Кэл и Нат сидели в буфете для служащих.
— Все будет хорошо, — заверила Элли в десятый раз за последние десять минут. И Кэл в десятый раз поддакнул.
В дверях появился Эрл. Стрелки на его брюках были острее бритвы.
— Они ждут тебя, Джулия. — И, покраснев, поправился: — Доктор Кейтс.
Джулия прошла по коридору, завернула за угол и шагнула в свою прежнюю жизнь.
Толпа возбужденно загудела, на Джулию, словно ручные гранаты, посыпались вопросы.
— Ти-хо! — прокричала Элли. — Дайте Джулии сказать.
Постепенно шум утих.
Джулия ощутила на себе десятки взглядов. Толпа изучала ее. В задних рядах сидели местные. Сестры Гримм, Барбара Курек, Лори Форман и несколько школьных учителей. И Макс. Кивнув ей, он поднял вверх большой палец.
— Как вам известно, я врач Джулия Кейтс. Меня вызвали в Рейн-Вэлли к необычной пациентке, которую мы зовем Алисой. Я знаю, многим из вас хочется задать мне вопрос о прошлом, но я прошу вас сосредоточиться на главном. У этой девочки нет родных. Помогите нам найти ее семью.
— Доктор Кейтс, что бы вы сказали родителям тех детей, которые погибли в Силвервуде?
— Чувство вины не мешает вам жить?
— Вы знали, что Эмбер купила оружие?
Джулия отвечала, пока хватало сил. Когда пресс-конференция закончилась, она почувствовала себя совершенно измученной. К ней подошла Элли:
— Черт побери, Джулия, как неприятно… Я не знала…
— Тебе и не надо было знать.
— Чем я могу помочь?
— Пригляди за Алисой, хорошо? Мне нужно какое-то время побыть одной.
Элли кивнула.
Джулия вышла на улицу, в бледно-сиреневые сумерки.
— Джулия!
В полумраке улицы стоял Макс.
— Когда я работал в Уоттсе на «скорой помощи», я купил мотоцикл. Иногда человеку не мешает освежить голову. Сто двадцать километров в час — это как раз то, что нужно.
— Мне и шестидесяти хватит. У меня голова поменьше.
Улыбнувшись, он протянул ей шлем. Надев его, она уселась на заднее сиденье и обняла Макса за плечи.
Они понеслись по ночным улицам города. Ветер развевал ее волосы, задувал в рукава. Они промчались в ночи по шоссе, потом по узкой ухабистой дороге. Джулия прижалась к Максу.
Когда он свернул на посыпанную гравием аллею, все ее опасения исчезли. Он завел мотоцикл в гараж. Не проронив ни слова, они вошли в дом.
Джулия села на диван. Макс принес ей белого вина, разжег огонь в камине и включил проигрыватель. Зазвучала тихая джазовая мелодия.
— Не утруждайтесь, Макс. И не зажигайте свечей.
Он сел рядом с ней.
— Почему?
— Потому что я не пойду наверх.
— Насколько я помню, я вас об этом не просил.
Джулия не могла не улыбнуться. Откинувшись на мягкие подушки, она смотрела на него поверх бокала. «Почему бы и нет?» — пронеслось у нее в голове.
— О чем вы думаете?
Похоже, он читает ее мысли.
— Я думала о том, что хочу вас поцеловать.
— И что же?
— Но моя сестра сказала, что я не в вашем вкусе.
— Ваша сестра понятия не имеет, какие женщины мне нравятся.
— Я составила о вас неверное мнение, — сказала она скорее себе, чем ему.
— Вы слишком поспешно судите.
— Я склонна думать, что разбираюсь в людях.
— Выходит, вы специалист по отношениям?
— Едва ли, — ответила Джулия с горькой усмешкой.
— Мне кажется, вы сентиментальны и романтичны.
— Кто из нас слишком поспешно судит?
— Я не прав?
Она пожала плечами:
— Не знаю, насколько я романтична, но в любви для меня существует лишь один тип отношений. Все или ничего. Я знаю, это звучит глупо.
— Нет, не глупо, — мягко сказал он. — С такой же страстью вы отдаетесь работе.
— Да. Вот почему мне было так тяжело сегодня.
Они долго смотрели друг на друга. Наконец Макс сказал:
— Когда я работал в Уоттсе, там каждую ночь бывали перестрелки между бандами. Умирающие, истекающие кровью подростки. Я не мог всех спасти.
Их взгляды встретились. Она почувствовала, что тонет в бесконечной голубизне его глаз.
— В хорошие дни я это понимаю. Но нынешний день не был хорошим. И год тоже не был.
— Завтра будет лучше. — Он потянулся к ней, чтобы отбросить прядку волос, упавшую ей на глаза.
Поцеловать его сейчас ничего не стоило.
— Вы хорошо это делаете, — произнесла она.
— Что именно?
— Соблазняете женщин.
— Я вас не соблазняю.
Она поставила бокал на стол и встала.
— Спасибо за все, Макс. Вы меня просто спасли.
Что-то случилось.
Открыв глаза, девочка мгновенно чувствует это. Она замирает и принюхивается. Если затаиться, можно почувствовать множество вещей: перед снегопадом пахнет яблоками; вышедший на охоту медведь похрапывает. Если затаиться, можно вовремя почуять опасность. Но Она так и не научилась этому. Она много раз пыталась поговорить с девочкой. Она производила шум и навлекала неприятности.
Теперь, спрятавшись между низкими деревцами в своем убежище, девочка смотрит на Солнцеволосую. Та молчит. Неужели девочка сделала что-нибудь не так?
Солнцеволосая печальна, из ее глаз может политься вода. Так выглядела Она перед смертью.
— Идисюдаалиса. — Солнцеволосая похлопывает по кровати.
Девочка знает, что Солнцеволосая откроет волшебные картинки и будет говорить и говорить. Девочке это нравится. Нравится звук ее голоса и то, что она позволяет девочке быть рядом. Девочке хочется, чтобы Солнцеволосая снова была счастливой. Она встает на колени у ее ног. Солнцеволосая нежно касается ее лба. Девочка поднимает глаза.
— Будеттрудноалиса. Тытольковерьмне.
Девочка не знает, что ей сделать, как показать свое послушание. С ее губ срывается тихий звук.
— Прости, — говорит Солнцеволосая и вынимает Это.
Девочка холодеет. Сейчас Он ворвется сюда. Она бросается назад. Кричит.
Она опрокидывает маленькое дерево. Снова кричит, пытаясь убежать, но натыкается на белую стену. Она бьется о стену.
Солнцеволосая что-то говорит, ее голос звучит ласково, но Это по-прежнему в ее руке.
Девочка начинает царапать себя. Но Солнцеволосая хватает ее за руки и держит.
— Всехорошовсехорошо. Небойся. Всехорошовсехорошо.
Крики девочки слабеют. Она часто и тяжело дышит.
Солнцеволосая отпускает ее и поднимает Это вверх.
Глаза девочки широко открыты. Ее переполняет отчаяние.
Ей дурно. Воздух в комнате темнеет. Пахнет дымом и кровью.
Она вспоминает, как смуглые волосатые пальцы скручивали нити, нанизывали бусины. Она тихонько всхлипывает.
— Алиса. Всехорошоалиса. Этоловушкадляснов.
Одним движением Солнцеволосая ломает ловушку и разрывает нити. Бусины разлетаются по полу.
Девочка вздрагивает. Это плохо. Сейчас придет Он и накажет их.
Солнцеволосая достает из коробки еще одну ловушку для снов. Ломает и выбрасывает.
Девочка со страхом наблюдает. Солнцеволосая ломает одну рамку за другой. Протягивает одну девочке:
— Сломай ее. Не бойся.
Солнцеволосая хочет, чтобы она сломала Его игрушку.
Его здесь нет. Он ушел. Может быть, Солнцеволосая хочет показать ей это?
— Идисюдаалиса. Небойся.
Ей все еще страшно, но она медленно поднимает руку и дотрагивается до Этого.
«Оно тебя сожжет…»
Но ничего не происходит. Под руками просто прутик и нити.
Так приятно сломать Его игрушку, запустить в коробку руку и достать еще одну. Она уничтожает их все до одной. Ломая, она думает о том, как Он мучил ее, и по ее лицу течет вода и капает на пол. Солнцеволосая обнимает девочку и крепко прижимает к себе.
— Всехорошо. Ничегонебойся.
Она слышит это, чувствует это.
Она в безопасности.
Элли плотно закрыла дверь. Позади нее безумствовали золотистые ретриверы — лаяли, скреблись и выли.
— Джулия? Тебя хотят видеть врач из приюта, ученые из университета и женщина из Министерства здравоохранения.
Этого следовало ожидать. Одно упоминание о том, что Алиса — одичавший ребенок, послужило приманкой для других исследователей.
— Я скоро вернусь, Алиса, — сказала она спрятавшейся в листве девочке и поспешила вслед за сестрой.
Ей показалось, что в гостиной много народу, хотя там было всего трое мужчин и одна женщина. Просто они занимали много пространства.
— Доктор Кейтс, — начал мужчина, стоявший ближе, и шагнул ей навстречу. — Я Саймон Клетч из психотерапевтической клиники, а это мои коллеги: Байрон Баретт и Стэнли Голдберг из лаборатории этологии при Вашингтонском университете. С миссис Уортон из Министерства здравоохранения вы знакомы.
— Здравствуйте, — спокойно поздоровалась Джулия.
Элли попросила всех сесть. Наконец Саймон, откашлявшись, сказал:
— Ходят слухи, что девочка, которой вы занимаетесь, — это одичавший ребенок. Нам бы хотелось ее увидеть.
— Я не могу вам этого позволить.
Ответ его явно удивил.
— Но вам не удалось добиться положительных результатов.
— Неправда. Мы быстро продвигаемся вперед. Она научилась самостоятельно есть и одеваться, пользуется туалетом.
— Вы прививаете ей человеческие навыки, — перебил ее ученый-этолог, — а мы должны ее исследовать. Такой, какова она есть. Мы, люди науки, десятилетиями искали подобного ребенка. Если она заговорит, она может стать ценнейшим источником информации. Какова природа человека? Какова связь между языком и сознанием? Она может дать ответ на эти вопросы. Даже вы должны это понимать.
— Даже я? Что вы имеете в виду?
— Силвервуд, — ответил доктор Клетч.
— Вы никогда не теряли пациента? — резко спросила она.
— Мы все теряли. Но ваш провал был публичным. В научных кругах считают, что этой девочкой должен заняться я.
— Я ее приемная мать и психотерапевт. — Она с трудом удержалась от грубости. Конечно, он хочет «помочь» Алисе, продвинувшись тем самым по служебной лестнице.
— Доктор Клетч полагает, что девочка должна находиться в специальном лечебном учреждении, — сказала дама из Министерства здравоохранения.
— Мы должны ее изучить, — сказал этолог.
Джулия встала:
— Вы хотите превратить ее в подопытное животное. Я этого не допущу. Она моя приемная дочь и моя пациентка. Государство уполномочило меня заботиться о ней, этим я и буду заниматься.
Элли выступила вперед:
— Встреча окончена. Спасибо, что пришли. — Она проводила посетителей до двери.
Когда наступила тишина, собаки снова принялись скулить.
— Алиса нервничает, — сказала Джулия. — Мне пора возвращаться.
Элли дотронулась до руки Джулии:
— Не поддавайся им. Ты нужна этой девочке.
— Я что-то упустила тогда, с Эмбер. Что-то важное. Боюсь…
— Нет, — оборвала ее Элли. — Только не сдавайся. Мы все боимся.
Следующие две недели история о докторе с запятнанной репутацией и бессловесной малышке не сходила со страниц газет. Телефоны в полицейском участке трезвонили не умолкая. Звонили врачи, воспитатели, чудаки и ученые. Все хотели уберечь Алису от некомпетентности Джулии.
Джулия работала с Алисой с утра и до позднего вечера.
По средам и пятницам она шла в полицейский участок и проводила пресс-конференции. Журналисты задавали ей бесконечные вопросы о прошлом. Их совершенно не интересовали успехи Алисы. Для них было важно одно: девочка до сих пор не говорит. По их мнению, это доказывало, что Джулия не в силах помочь этому ребенку.
Но со временем даже пережевывание прошлого Джулии потеряло остроту. Материалы о ней исчезли с первых полос газет, перекочевав в колонку местных новостей. Теперь перед Джулией сидела горстка репортеров.
— На эту неделю все, — сказала Джулия, почувствовав безразличие зала. — Но очень важно, что она самостоятельно одевается. И смотрит телевизор. Она весь день может смотреть кулинарные передачи. Может, это связано с воспоминаниями о ком-то…
— Бросьте, доктор Кейтс. Никто ее не ищет.
Послышался приглушенный смех.
— Это неправда. Ребенок не может появиться ниоткуда.
После пресс-конференции Нат отвезла ее домой. Элли почти мгновенно вышла на крыльцо — Джулии показалось, что сестра стояла за дверью и ждала.
— Она опять воет, — удрученно сказала Элли.
— Когда она проснулась?
— Пять минут назад. Как пресс-конференция?
— Плохо, — ответила Джулия, тщетно стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
Войдя в дом, она стала подниматься по лестнице. С каждым ее шагом вой становился все громче.
— Из-за чего весь этот шум, Алиса? — спросила она, открывая дверь. — Все хорошо. Ты просто испугалась.
Алиса метнулась к Джулии — копна черных волос, желтое платье, тоненькие ручки и ножки, — прижалась к ней всем телом и сунула руку ей в карман. Так повелось в последнее время. Ей нужно было постоянно находиться рядом с Джулией.
Она сосала палец и смотрела на Джулию таким беззащитным взглядом, который и трогал душу, и пугал.
— Пошли, Алиса, — сказала Джулия, делая вид, что в поведении Алисы нет ничего необычного.
Она вынула денверский набор — игрушки, позволяющие определить уровень умственного развития.
— Садись, Алиса, — сказала она, зная, что Алиса сядет, когда сядет она, и положила на стол колокольчик, кубик и куклу.
Джулия ждала, что сделает Алиса.
— Давай, Алиса, — сказала Джулия, — сделай что-нибудь. Поговори со мной. Я знаю, ты умеешь говорить.
Никакого ответа. Только легкое дыхание девочки.
В сердце Джулии стало закрадываться отчаяние.
— Пожалуйста. — Ее шепот совсем не походил на голос психотерапевта. Она думала о том, что время идет и интерес прессы к девочке тает на глазах. — Пожалуйста, скажи что-нибудь…
В полицейском участке было тихо. Кэл сидел за столом, рисуя какое-то крылатое существо. Когда Элли и Нат вошли, он закрыл рисунок другим листком.
Как будто Элли интересно смотреть на его дурацкие рисунки. Он занимается этим с шестого класса. От всех остальных мужчин Кэла отличало то, что он так и не повзрослел.
— Есть результаты генетического анализа, — сказал Кэл.
Они переглянулись. Элли села за стол и открыла казенный конверт. Там были страницы с множеством непонятных слов, но это не имело значения. В конце было написано: «Соответствия не найдено».
Элли ощутила горечь поражения. Черт побери, она отдала свою сестру на растерзание, и ради чего? За три недели они ни на шаг не продвинулись к главной цели — установить личность девочки.
Элли отодвинула бумаги в сторону.
— Отошли результаты анализа родителям, которые ждут.
— Возможно, кому-то повезет, — сказала Нат.
Все понимали, что надежды на это мало. Никто из подавших запрос не упомянул о родинке на теле Алисы.
Элли потерла глаза:
— На сегодня все.
— Я встречаюсь с Бенджи в боулинге, — сообщила Нат. — Кто-нибудь хочет со мной пойти?
— Обожаю компанию толстых мужчин в синтетических рубашках, — сказал Кэл. — Я иду.
— Ты хочешь, чтобы я передала Бенджи, что его назвали толстым? — спросила Нат.
— Уверен, что он не удивится, — рассмеялся Кэл.
— Опять вы за свое, — устало сказала Элли. — Я иду домой. И тебе советую, Кэл. Девочки без тебя скучают.
— Девочки с Лайзой гостят у ее родителей. — Он с надеждой посмотрел на Элли. — Ты же любила боулинг.
Элли вспомнила, как однажды летом они с Кэлом работали в «Биг боул» за буфетной стойкой. То был последний год безоблачного детства, за ним последовали неудачи юности.
— Это было давно, Кэл. Удивительно, что ты помнишь.
— Я помню. — В его голосе почему-то прозвучала горечь.
— Сегодня будет караоке, — сообщила Нат.
Она прекрасно знала, что против этого Элли не может устоять.
— Надеюсь, пицца мне не повредит.
Это было лучше, чем идти домой. Мысль о том, что придется сообщить Джулии о результатах экспертизы, была невыносимой.
Уверенность Джулии таяла медленно, но верно, как снег в оттепель. Хотя иногда ей казалось, что Алиса понимает то или другое слово, девочка по-прежнему не говорила. Каждый день доктор Клетч оставлял на ее автоответчике одно и то же послание: «Вы не можете помочь этому ребенку, доктор Кейтс. Позвольте вмешаться нам».
Сегодня днем, уложив Алису спать, Джулия склонилась над ее кроватью. Она гладила девочку по черной кудрявой голове и думала: «Как же тебе помочь?»
Неожиданно на ее глазах выступили слезы.
Едва она успела привести себя в порядок перед предстоящей пресс-конференцией, как к дому подъехала машина. На лестнице она столкнулась с Элли.
— Нат ждет в машине. А я посижу с Алисой.
Под проливным дождем они поехали в город. Капли с такой яростью колотили по крыше и ветровому стеклу, что от шума говорить было невозможно. Когда Нат припарковала машину, Джулия открыла зонт и побежала к участку. Повесив плащ на вешалку, она направилась к трибуне, но вдруг остановилась.
В зале было пусто.
Никто не пришел.
Когда Джулия вернулась домой, Элли по разочарованному виду сестры догадалась, как прошла пресс-конференция. На лице у Джулии прибавилось морщинок.
— Никто не пришел, — сказала Джулия.
— Что же нам делать? — спросила Элли.
Джулия уставилась в пол. На нее было больно смотреть.
— Мы продвигаемся вперед, но…
— Что «но»?
Наконец Джулия подняла глаза:
— Может… я недостаточно хороший специалист.
— Ты прекрасный специалист, — заверила ее Элли. — Если бы все было как прежде, что бы ты сейчас сделала?
Джулия пожала плечами:
— Я бы попробовала что-нибудь радикальное. Устроила бы ей небольшую встряску.
— Так действуй.
— А что, если я ошибусь?
— Тогда попробуй что-нибудь еще. Но не сдавайся.
Джулия расправила плечи, вдохнула полной грудью. Это придало ей сил открыть дверь спальни. Алиса лежала на кровати, свернувшись клубочком. Как обычно, поверх одеяла. Даже если в комнате было холодно, одеялом она не накрывалась.
Джулия закрыла дверь, подошла к столу и прочитала свои утренние заметки.
Алиса по-прежнему проводит много времени у окна, но только если я стою рядом. Я заметила, что она проявляет все больше интереса к окружающему миру. Заглядывает под разные предметы, открывает дверцы, выдвигает ящики. Сегодня она дважды подводила меня к двери. Собаки в коридоре скулят. Алису начинает интересовать: что там, за пределами комнаты.
Старая деревянная рама кровати скрипнула — Алиса встала с постели. Как всегда, она прямиком направилась в ванную. Она бежала легко и почти бесшумно. Вскоре раздался шум спускаемой воды. Потом Алиса подбежала к Джулии, прижалась к ней.
Джулия положила блокнот на верхнюю полку. Алиса бесшумно следовала за ней. Джулия подошла к комоду и достала из ящика розовый свитер и голубой комбинезон.
— Надень вот это, — сказала она Алисе.
Девочка подчинилась. Ей не сразу удалось натянуть свитер — она спутала ворот с рукавами. Когда она тяжело и шумно задышала, Джулия решила ей помочь:
— Сюда. Вот сюда просовывают голову.
Алиса мгновенно успокоилась, однако ботинки надевать не стала. И уговорить ее было невозможно.
— Ладно, пойдем, — сказала Джулия, беря девочку за руку. — Но у тебя замерзнут ноги.
Перед дверью Алиса остановилась, издав тихий мяукающий звук. Она в ужасе смотрела на блестящую дверную ручку.
— Все хорошо. Не бойся. — Джулия ободряюще сжала руку Алисы.
Джулия распахнула дверь. Увидев Алису, собаки, сидевшие в коридоре, бросились к ней.
Алиса вытянула вперед ладонь и издала странный звук. Собаки прекратили скакать и сели на пол. Девочка отпустила руку Джулии и двинулась к собакам. Те сидели спокойно. Когда Алиса приблизилась к ним вплотную, собаки стали лизать ей руки, трогать лапой. Когда они принялись обнюхивать ей шею, Алиса захихикала: ей было щекотно.
Джулия старалась запечатлеть в памяти улыбку Алисы.
Так продолжалось довольно долго. Наконец Алиса вернулась к Джулии и сунула руку ей за пояс.
— Пошли, Алиса, — сказала Джулия.
У лестницы они остановились. По-прежнему держа Алису за руку, Джулия спустилась на одну ступеньку вниз.
Алиса долго смотрела на Джулию, оценивая ситуацию. Наконец она последовала за ней. Останавливаясь на каждой ступеньке, они спустились в гостиную. К тому времени, когда они подошли к дивану, была уже ночь.
Джулия открыла входную дверь. Было темно, пахло прелыми листьями, мокрой травой и последними розами, все еще красовавшимися на кустах у дома. Тихо вздохнув, Алиса сделала шаг, потом другой и вышла вслед за Джулией во двор, где росла трава. Неподалеку шумела река. Алиса отпустила руку Джулии и ухватилась за штанину ее брюк. Потом опустилась на колени и долго стояла так, прислушиваясь.
И вдруг Алиса подняла лицо к ночному небу и завыла. Этот звук был тосклив и печален.
— Давай, Алиса, — сказала Джулия. — Излей душу.
Когда вой прекратился, Алиса продолжала сидеть неподвижно, слившись с темнотой. Потом она быстро вырвала из земли желтый одуванчик, ловко отделила корень от стебля и съела.
— Тебе знаком этот мир, правда?
Джулия попыталась расцепить пальцы девочки, которая все это время держала ее за штанину, но Алиса не отпускала ее.
— Я не брошу тебя. Кто-то уже бросил тебя в лесу, верно?
Каркнула ворона, потом ухнул филин. Через несколько секунд лес наполнился птичьим гомоном.
Алиса безошибочно повторяла каждый звук. Птицы отвечали ей. Где-то вдали завыл волк. Алиса ответила на зов.
По спине Джулии побежали мурашки. Алиса сжала руку Джулии. В первый раз за все время девочка пыталась ее вести.
— Хорошо, малышка. Я пойду за тобой.
Алиса показала на облетевший розовый куст, на котором остался один бутон. Она приблизилась к розам с уверенностью, которой Джулия не замечала раньше.
— Осторожно, Алиса, там колючки.
Девочка потянулась за единственным розовым бутоном и сорвала его с куста. С нежностью, удивившей Джулию, она погладила бутон, потом медленно спустилась к реке и заскулила.
Джулия тихо дотронулась до ее плеча:
— Скажи мне, Алиса, что ты чувствуешь? Не бойся. Ты здесь в безопасности.
Ночь полна звуков. Иногда они очень громкие, и девочке трудно различать еле слышные шорохи.
Давящее чувство в груди пугает ее. На границе своего мира она должна чувствовать себя в безопасности. Она могла бы убежать, если б захотела. Но она не хочет. Она хочет быть рядом с Солнцеволосой.
— Скажимнеалиса. — Солнцеволосая наклоняется с ней.
Девочка испугана. А вдруг Солнцеволосая прогонит ее?
— Тыможешьговоритьалиса? — Солнцеволосая улыбается. — Мненужночтобытызаговорила. Понимаешь?
Девочка разбирает отдельные слова. Она хмурится, пытаясь понять. Нужно. Говорить. Солнцеволосая хочет, чтобы девочка произнесла звуки, означающие разные вещи?
Нет. Этого не может быть. Это плохо.
Улыбка Солнцеволосой исчезает.
— Наверноябылаправа. Янемогупомочьэтойдевочке.
Кажется, Солнцеволосая сейчас ужасно далеко и удаляется все дальше. Скоро девочка не сможет ее найти.
— Мненужночтобытызаговориламалышка. — Солнцеволосая вздыхает. — Пожалуйста.
«Пожалуйста».
Девочка помнит эти звуки. Они как первый бутон весной.
Солнцеволосая просит ее произнести запретные слова.
Девочка медленно встает. От страха кружится голова.
Солнцеволосая уходит. Страх толкает девочку вперед. Она бежит за ней, хватает за руку и крепко сжимает.
— Всехорошоалиса. Ятебянеброшу, — слышит она.
«Брошу». Этот звук ясен, как шум реки.
Девочка смотрит на Солнцеволосую. Ей нужно собрать все мужество, чтобы вспомнить запретные звуки.
— Чтостобой? Тебеплохо? — Голос Солнцеволосой нежен.
Девочка смотрит в ее прекрасные зеленые глаза. Девочка хочет быть хорошей. Она облизывает губы и тихо говорит:
— Останься.
— Ты сказала «останься»?
Девочка протягивает ей бутон:
— Пажаста.
Из глаз Солнцеволосой начинает течь вода, но губы складываются так, что на душе у девочки становится тепло. Солнцеволосая обнимает девочку и крепко прижимает к себе.
Такого чувства девочка никогда не испытывала. Она закрывает глаза и утыкается лицом в плечо Солнцеволосой.
— Останься, — шепчет она, на этот раз с улыбкой.
Джулия лежала на кровати, глядя в потолок. Она была слишком взволнованна, чтобы спать.
«Останься».
Она повторяла это слово снова и снова.
До сегодняшнего дня, то того момента, когда Алиса произнесла свое первое слово, Джулия даже не понимала, насколько она разуверилась в себе, в какую пропасть скатилась. Теперь она вновь стала такой, как прежде.
Завтра она первым делом позвонит врачам и исследователям и потребует оставить ее в покое. Никто не отнимет у нее Алису.
Ей нужно с кем-нибудь поговорить, разделить свой триумф. Только один человек может ее понять.
«Ты сошла с ума, Джулия».
Она встала с кровати. Надела спортивные брюки и футболку и вышла из комнаты. Будить сестру не хотелось.
Стараясь ни о чем не думать, она направилась к машине.
Услышав шум мотора, Макс насторожился. Только бы не «скорая помощь», подумал он. В свой единственный свободный вечер он уже допивал вторую порцию виски.
Кто-то поднялся на крыльцо, в дверь постучали.
— Я здесь! — крикнул он. — На веранде.
Настала долгая пауза. Когда он собрался крикнуть еще раз, послышались шаги.
Это была Джулия. При виде Макса, сидящего в большом джакузи, она остановилась.
— Горячая ванна, доктор? Как банально.
— Я сегодня лазил по горам. Спина просто разламывается. Идите ко мне.
— У меня нет купальника.
— Я выключу свет. — Он нажал на кнопку, и свет в джакузи погас. — Вино в холодильнике.
Некоторое время она стояла молча. Потом повернулась и вышла. Он услышал, как открылась и закрылась дверь. Вскоре она вернулась с бокалом вина и полотенцем.
— Закройте глаза, — попросила она.
— Хорошо, хорошо, — согласился он. — Уже закрыл.
Макс услышал тихий всплеск воды. Он открыл глаза. Джулия сидела, прижавшись к стенке джакузи. Ее кружевной лифчик стал прозрачным.
— Вы смотрите, — сказала она, потягивая вино.
— Вы такая красивая.
— Я пытаюсь подсчитать, сколько раз вы говорили это женщинам, которые по глупости полезли к вам в джакузи.
— На самом деле вы первая.
Она отвернулась и посмотрела на озеро. Молчание становилось тягостным.
— Я ничего о вас не знаю, Макс.
— Что вам хотелось бы узнать?
— Как вы оказались в Рейн-Вэлли?
Он ответил так, как отвечал всегда:
— В Лос-Анджелесе слишком много стреляют.
— Кажется, вы сказали не все.
— Я и забыл, что вы психиатр.
— К тому же хороший. Так что выкладывайте все.
— У меня были… личные неприятности, вот я и решил поменять обстановку. Я люблю горы.
— Уехать иногда необходимо, — тихо сказала она.
— Уехать из Лос-Анджелеса было легко. Мои родители, бывшие преподаватели, путешествуют по Центральной Америке в поисках букашки, вымершей миллион лет назад. Моя сестра в Таиланде. Оказывает помощь пострадавшим от цунами. Брат работает в крупном научном центре в Нидерландах. Каждый год на Рождество я получаю от него открытку со словами: «Наилучшие пожелания тебе и твоим домашним».
Он поставил стакан с виски на пол.
— А вы почему здесь, Джулия?
— В Рейн-Вэлли? Вы сами знаете.
— Нет, здесь. — Голос его был почти нежен.
— Сегодня Алиса заговорила. Она сказала мне «останься».
— Я знал, что вы добьетесь своего.
— Я так давно этого ждала… И когда это случилось, мне ужасно захотелось рассказать об этом вам.
Он не мог сдержаться. Потянулся к ней и поцеловал. Он забыл, что бывают такие поцелуи.
Джулия отстранилась.
— Простите, — сказала она. — Я пойду.
Он взял ее за руку.
— Но ведь все это не случайно, — сказал он.
— Да, — ответила она. — Именно поэтому я ухожу.
Она оделась и ушла не попрощавшись.
Он долго сидел один, уставившись в пустоту.
Всю ночь Джулии снился Макс. Сюжет так увлек ее, что, проснувшись, она не сразу поняла, что кто-то стучится в дверь.
Казалось, к ней ломится войско неприятеля. Но это была маленькая девочка.
— Кажется, кто-то хочет опять пойти гулять.
Одевшись, Джулия навела порядок на рабочем столе, где вперемешку валялись кубики и книги. Потом стала ждать. Если девочка хочет погулять, она должна сказать об этом.
Алиса топнула ногой и толкнула дверь.
— Бесполезно, Алиса. Я знаю, что ты умеешь говорить.
Взяв девочку за руку, она повела ее в ванную.
— Джу-ли-я, — произнесла она и указала на себя в зеркало. — Ты можешь повторить? Джу-ли-я.
— Она, — прошептала Алиса.
Сердце Джулии забилось сильнее.
— Джу-ли-я, — повторила она.
Наконец Алиса поняла:
— Джу-ли.
Джулия улыбнулась. Так, должно быть, чувствуют себя люди, поднявшиеся на Эверест. Победа кружит им голову.
— Правильно: Джулия. — Она указала на отражение Алисы. — А ты кто?
— Девочка?
— Да! Верно! Ты девочка. Но как тебя зовут, малышка?
Алиса ничего не ответила. Потом снова подошла к двери и постучала по ней кулачком.
— Словарь у тебя, конечно, небогатый, но ты точно знаешь, чего хочешь. Ладно. Пошли гулять.
Алиса, сидя за столом, «читала» «Плюшевого кролика» в картинках. За этим занятием она провела целый час.
Джулия села рядом. Алиса немедленно взяла ее за руку, указала на книжку и тихонько зарычала.
— Скажи словами, Алиса.
— Читай. Кни-ку.
— Кто просит меня почитать?
— Девочка?
— Алиса, — ласково поправила Джулия.
Почти две недели она пыталась узнать у Алисы ее настоящее имя. И с каждым днем росла ее уверенность в том, что девочка его не помнит — или никогда не знала. Это означало, что в тот период, когда складывается личность ребенка — от полутора до двух лет, — никто не называл ее по имени.
— Алиса хочет, чтобы Джулия ей почитала?
Алиса хлопнула ладонью по книжке:
— Читай. Девочке.
— Если ты поиграешь в кубики, я тебе почитаю. Хорошо?
На лице Алисы отразилось разочарование.
Джулия достала коробку с пластмассовыми кубиками.
— Возьми кубик с цифрой «один». Один.
Алиса немедленно схватила красный кубик и протянула ей.
— Молодец. Теперь с цифрой «четыре».
Они занимались счетом почти час. Но потом девочка начала капризничать. Приближалось время дневного сна.
— Читать.
— Хорошо, хорошо.
Джулия посадила Алису на колени. Не успела Джулия прочесть первый абзац, как в дверь постучали.
В комнату вошла Элли. Алиса бросилась в свое убежище.
— Когда она перестанет меня бояться? — вздохнула Элли. — Как ей объяснить, что я ее поймала ради ее же блага?
— Этот набор представлений еще ей недоступен.
— Мне тридцать девять лет, а я не знаю, как понравиться маленькой девочке. Неудивительно, что у меня нет детей.
В голосе сестры звучала затаенная боль.
— А знаешь, Элли, почитай Алисе сегодня вечером вместо меня. Я оставлю вас одних.
— Она спрячется в своем «лесу».
— Ничего, рано или поздно она с тобой заговорит.
— Хорошо. Я попробую. Спасибо.
Элли хотела было уйти, но на полпути остановилась.
— Чуть не забыла, зачем пришла. В четверг День благодарения. Мы можем запечь индейку. Пригласить гостей.
— Кэла с семьей? — спросила Джулия.
— Конечно. Может, хочешь пригласить кого-нибудь еще?
— Как насчет Макса? У него здесь никого нет.
Взгляд Элли был острее лазера.
— Ты играешь с огнем, сестренка, так можно и сгореть.
— Это просто приглашение на обед.
Но Элли было нелегко обмануть.
— Ну конечно.
Элли положила индейку на противень, поставила в духовку и оглядела кухню.
— Ну, что еще?
— Я почищу картошку. — Джулия направилась к двери.
Холодный воздух, ворвавшийся в помещение, смешался с жаром пылающего камина, образуя приятную смесь тепла и свежести. Она уселась на верхнюю ступеньку крыльца. На полу лежал пакет картошки и нож для чистки овощей.
Элли прихватила два бокала с коктейлем «Мимоза» и вышла на крыльцо вслед за сестрой.
Они смотрели, как во дворе играет Алиса.
Та сидела на шерстяном одеяле, в хорошеньком кружевном платьице и розовых колготках. Вокруг нее вились птицы, сражаясь за то, чтобы взять корм с ее рук. Стоявший рядом пакет с хрустящим картофелем служил неиссякаемым источником крошек.
— Может, отнесешь ей стакан сока? Сейчас она спокойно кормит птиц. Удобный момент для того, чтобы наладить отношения.
— Все это напоминает мне фильм Хичкока. А вдруг птицы выклюют мне глаза?
Джулия рассмеялась.
— Когда ты подойдешь ближе, они упорхнут. — Она вытащила из кармана пластиковый стаканчик. — Дай ей это.
— Она по-прежнему без ума от красного?
— Да. — Джулия встала. — А я пока накрою на стол.
Элли спустилась с крыльца. Птицы разлетелись, Алиса вскочила на ноги с таким видом, словно ее загнали в угол, хотя перед ней был весь двор. Ее глаза стали круглыми от страха.
— Привет, — сказала Элли, останавливаясь. — Никаких сетей. Никаких выстрелов. — В доказательство она показала ладони. В одной руке она держала красный стаканчик.
Алиса нахмурилась и заворчала. Но Элли не огорчилась, а только порадовалась. Впервые Алиса не убежала от нее.
— Скажи словами, Алиса. — Так всегда говорила Джулия.
Девочка молчала. И Элли изменила тактику. Она запела, сначала тихонько, потом, когда Алиса перестала хмуриться, громче. Она пела детские песенки, одну за другой. Когда она запела «Ты мигай, звезда ночная», губы Алисы почти сложились в улыбку.
— Звезда, — прошептала Алиса в нужном месте.
Элли допела и протянула Алисе стаканчик. Алиса погладила его, приложила к щеке и выжидающе посмотрела на Элли:
— Звезда. Пажаста.
Элли выполнила просьбу. Когда она запела песню в третий раз, Алиса осторожно приблизилась к ней и села рядом на траву.
Элли переполняла гордость. Она продолжала петь.
В какой-то момент к ним присоединилась Джулия. Они сидели под серым ноябрьским небом и пели песни своего детства, а в это время в доме подрумянивалась праздничная индейка.
Макс должен был выйти из дома еще полчаса назад. Но вместо этого он налил себе пива и включил телевизор.
Он боялся снова увидеться с Джулией.
«Все или ничего».
В ушах у него звучал голос Сьюзен. Будь она здесь, рядом, она одарила бы его своей доброй, понимающей улыбкой. Взяв телефон, он набрал калифорнийский номер. После первого же гудка Сьюзен взяла трубку.
— Привет, — сказал он.
— Привет. С Днем благодарения.
— Тебя тоже.
— Тяжело тебе сегодня… — Ее голос был печальным. В комнате кто-то разговаривал. Мужчина и ребенок.
— Меня пригласили в гости.
— Замечательно. Ты пойдешь?
— Пойду. — В его голосе звучало сомнение.
— Это хорошо.
Они поговорили несколько минут о разных пустяках. Наконец Сьюзен сказала:
— Мне нужно возвращаться. У нас гости. Береги себя.
— Ты тоже.
— Не противься тому, что происходит, Макс. — Она говорила совсем тихо. — Ведь прошло столько времени.
— Я постараюсь, — ответил он.
И, как обычно, он первым повесил трубку.
Пора. Ему незачем прятаться, терзаться, он на самом деле хочет пойти. У него так давно не было праздника.
Припарковавшись у ее дома, он стал медленно подниматься по лестнице. За его спиной послышался шум машины, а потом скрип шагов по гравию и возбужденные детские голоса.
— Док! — прозвучал голос Кэла.
Прежде чем он успел ответить, входная дверь распахнулась. Элли смотрела на него взглядом полицейского — оценивая.
— Рада, что вы пришли, — сказала она, впуская Макса.
В черных бархатных брюках и блестящем черном свитере она была настоящей королевой красоты.
В гостиной около Алисы на коленях стояла Джулия. Сердце его учащенно забилось.
Элли провела его в комнату:
— Погляди, кто пришел, сестренка.
— Я рада, что вы пришли, Макс.
— А как наша дикарка?
Джулия принялась рассказывать. Он увлекся разговором, но вдруг вспомнил: «все или ничего».
— Макс! — Она нахмурилась. — Да вы меня не слушаете…
— Я думал о вас, — неожиданно для себя сказал он.
— Да, — ответила она, — понимаю.
Макс не имел представления о том, что сказать еще. Наконец, пробормотав какие-то извинения, он направился в кухню.
В течение следующего часа он старался не смотреть на Джулию. Он беседовал с Кэлом, Элли и девочками и помогал на кухне.
Около четырех часов Элли объявила, что обед готов. Все это время Джулия не отходила от Алисы, спрятавшейся за большим фикусом. Девочка явно была испугана, но Джулии каким- то чудом удалось подвести ее к столу и усадить в автомобильное детское кресло между собой и Кэлом.
Макс сел на единственный свободный стул — рядом с Джулией.
Элли украдкой наблюдала за ними.
— Я очень рада, что вы пришли. За этим столом давно не собирались гости в День благодарения. Возьмитесь, пожалуйста, за руки.
Правой рукой Макс взял руку Аманды, левой — руку Джулии. Он не смотрел в ее сторону.
Элли улыбнулась Кэлу:
— Начнем с тебя.
— Я благодарен за моих прекрасных дочерей. И за то, что в День благодарения нас пригласили в этот дом. Наверное, Лайза без нас скучает. Нет ничего хуже деловых поездок в праздники.
Потом настала очередь его трех дочек.
— Я благодарна за своего папочку.
— За щенка.
— За красивые новые туфли.
Следующей была Элли:
— Я благодарна за то, что моя сестра вернулась домой.
Джулия улыбнулась:
— А я благодарна за то, что с нами маленькая Алиса.
И Джулия поцеловала девочку в щеку.
Макс думал только о том, какая нежная у Джулии рука и как ему спокойно от ее прикосновения.
— Макс? — окликнула Элли.
Все смотрели на него. И ждали.
— Благодарю за то, что я здесь.
Зима ворвалась в лес, оккупировав каждый сантиметр пространства. На смену легкому приятному туману пришли нескончаемые ливни. В эту мрачную пору Алиса расцвела. Словно нежная орхидея, она росла в стенах жилища, которое постепенно становилось ее домом. Она уже могла связать два-три слова, могла ясно выразить свои мысли и желания.
Как ни разительны были перемены, произошедшие с Алисой, Джулия преобразилась еще больше. Она необычайно гордилась успехами Алисы. Девочка по-прежнему ходила за Джулией словно тень, но все чаще отваживалась на маленькие самостоятельные путешествия. Иногда она приходила к «Лэлли», показывая какую-нибудь найденную вещицу, а иногда сворачивалась возле нее клубочком и слушала сказку.
Элли была и счастлива, и нет. Наблюдая за растущей привязанностью Алисы к Джулии, Элли со страхом думала о том, что когда-нибудь они покинут этот дом, а она останется одна, как прежде.
— Ты неважно выглядишь, — заметил как-то Кэл.
— А ты еще хуже, — ответила она.
Кэл рассмеялся, снял наушники и вышел из комнаты. Вскоре он вернулся с двумя чашками кофе.
— Возможно, тебе нужен кофеин, — сказал он.
Элли посмотрела на него, думая о том, почему раньше ей такие мужчины не нравились: надежные, верные.
— Мне нужно начать новую жизнь.
— В нашем возрасте самое время. — Придвинув стул, Кэл положил ноги на стол, и Элли заметила, что подошвы его теннисных туфель разрисованы красными чернилами. В центре красовалось имя его дочери в окружении сердечек и звезд.
— Кажется, кто-то разрисовал папины кроссовки.
— Саре они не нравятся. Зря я купил ей фломастеры.
— Какой ты счастливый, Кэл: у тебя есть дочери, — вздохнула Элли.
— Тебе тридцать девять. Еще не все потеряно.
— Просто мне так кажется.
— Элли, ради бога, — глаза Кэла сверкнули, — не надоело тебе твердить одно и то же?
— Что ты имеешь в виду?
— Нам скоро стукнет сорок, но ты по-прежнему ведешь себя как королева красоты: ждешь прекрасного принца. В жизни все не так. Нужно спуститься с небес на землю, оставаться верным своему выбору и постараться сохранить любовь. Ты никогда так не делала.
— Тебе легко говорить, Кэл. У тебя жена и дети, которые тебя любят. Лайза…
— От меня ушла.
— Не может быть!
— В августе, — спокойно продолжал он. — Перед началом учебного года она уехала.
— А девочки?
— Остались со мной. Лайза слишком много работает. Иногда она вспоминает о том, что она мать, и приезжает к нам. Сейчас она влюблена и хочет развестись.
— Но почему ты ничего мне не сказал? Мы же на работе видимся каждый день.
— Элли, когда ты спрашивала меня о том, как я живу?
Его слова уязвили Элли.
— Я постоянно спрашиваю тебя, как дела.
— Оставляя пять секунд на ответ. И сразу же переходишь к чему-нибудь более интересному, например к своей жизни. — Он поднялся. — Не слушай меня. Наверное, мне просто нужен друг, который сказал бы мне, что все уладится. — Он снял куртку с вешалки. — До завтра.
Она смотрела на закрытую дверь, и вдруг до нее дошло.
Окружающие давно намекали на то, что она эгоистична. Но Элли всегда отметала эти намеки. Сейчас она спросила себя: «Неужели это правда?»
Она считала, что оба ее бывших мужа ушли от нее, потому что недостаточно ее любили. Но, может быть, это случилось потому, что она хотела — требовала — слишком много любви? А что она давала взамен? Она любила своих мужей, обожала их. Но все же не так сильно, чтобы поехать с Олвином на Аляску или помочь Сэмми окончить курсы водителей грузовиков. Она всегда делала только то, что хотела.
Как только Мел заступил на ночное дежурство, Элли побежала к машине и помчалась к дому Кэла. Когда он открыл ей дверь, его лицо показалось ей усталым и грустным.
— Я стерва, — жалобно проговорила она. — Ты можешь меня простить?
Он слабо улыбнулся:
— Королева в спектакле просит прощения.
— Я не королева в спектакле.
— Да. Ты стерва. — Теперь он улыбнулся во весь рот. — Всему виной твоя красота. Ты привыкла быть в центре внимания.
Она шагнула к нему:
— Я раскаиваюсь.
— Спасибо.
— Все уладится, Кэл, — сказала она. — Лайза любит тебя. Она опомнится и вернется домой.
— Я тоже так думал. Но теперь я не уверен, что этого хочу.
— Чего же ты хочешь?
— Не быть одиноким. — Он посмотрел на нее.
В его глазах она увидела то, чего не замечала прежде: печаль.
Элли вздохнула:
— Зато у тебя есть дочки, Кэл. И они тебя любят.
В пятницу вечером, закончив обход, Макс сел в машину и поехал в кино. Выехав на Магнолия-стрит, он вместо того, чтобы свернуть направо, свернул налево.
Всю дорогу до ее дома он твердил себе, что сошел с ума. «Все или ничего». У него однажды было все, и это чуть не погубило его.
Дверь ему открыла Джулия. Даже в поношенных джинсах и мешковатом свитере она была красивой.
— Макс? — произнесла она удивленно.
— Хотите пойти в кино?
Идиот. Он говорит с ней как влюбленный подросток.
— А какой сегодня фильм?
— Понятия не имею.
— Мой самый любимый, — рассмеялась она.
Как вскоре выяснилось, в кино показывали «Иметь и не иметь». Они сидели в темном зале, наблюдая за лучшей сценической парой на все времена. Когда фильм закончился и они вышли в фойе, Джулии показалось, что на них смотрят.
— Про нас судачат, — сказала она, придвигаясь ближе к нему.
— Добро пожаловать в Рейн-Вэлли. Я пригласил бы вас на пирог, но все уже закрыто.
— Вы любите пироги.
Он усмехнулся:
— А вы полагали, что ничего обо мне не знаете.
— Я многого не знаю.
Она ожидала, что он ответит шуткой, но он ее поцеловал:
— Ну вот, теперь знаете.
По пути к ее дому они болтали о разных пустяках.
У двери она позволила ему себя обнять. Ей было на редкость хорошо. На этот раз, когда он наклонился, чтобы ее поцеловать, она потянулась к нему, а когда поцелуй закончился, ей захотелось еще.
— Спасибо за кино, Макс.
Он снова ее поцеловал.
— Спокойной ночи, Джулия.
В конце декабря все думали только о празднике. На улицах развесили электрические гирлянды. Элли принесла домой елку, и Алиса помогла ее нарядить, тщательно развешивая красные игрушки на кончиках ветвей.
Рождественский сочельник выдался солнечным и ясным, на голубом небе не было ни единого облачка. Весь день Джулия, как обычно, провела с Алисой. Джулия готовила Алису к следующему важному шагу — к поездке в город.
— Город, — тихо сказала Джулия. — Помнишь картинки в книжках? Давай поедем в город, где живут люди.
— В город? — удивленно повторила Алиса.
— Я все время буду с тобой.
Алиса покачала головой.
— Я знаю, тебе страшно, дорогая. За пределами нашего дома большой мир. Но Джулия никогда не обидит Алису.
Алиса насупилась.
— Я хочу отвести тебя в замечательное место. Пойдешь со мной? — Джулия протянула руку.
Алиса руку взяла, но выражение ее лица не изменилось.
— Надень ботинки и пальто. На улице холодно.
— Нет.
Джулия вздохнула. Битва из-за ботинок никогда не прекращалась.
— На улице холодно.
— Я покажу тебе что-то интересное, если ты их наденешь.
— Нет.
— Не хочешь? Ну, тогда я пошла.
— Останься! — крикнула Алиса. Она сунула босые ноги в ботинки и натянула пальто. — Противные ботинки.
— Вот умница. Пойдешь со мной?
Алиса подумала и кивнула.
Джулия подвела Алису к машине. Когда она открыла дверцу, девочка недовольно зарычала.
— Говори словами, Алиса.
— Останься.
— Я не обижу тебя, Алиса. — Джулия крепко сжала ее руку. — Мы поедем к Элли. Пошли, Алиса, пожалуйста.
— Хорошо.
Очень медленно она залезла в машину. Джулия помогла ей усесться в детское автомобильное кресло. Когда она защелкнула ремень, Алиса начала поскуливать. Джулия быстро села за руль. Алиса тяжело дышала, пытаясь сорвать ремни.
— Все хорошо, Алиса. Все хорошо, — говорила Джулия, пока Алиса не успокоилась. — Вот я пристегиваю свой ремень. Видишь? Я тоже привязана.
— Сними. Пажаста. Сними.
И вдруг Джулия поняла. Вспомнила следы веревки на руках Алисы. Как она могла забыть?
— Ох, Алиса, — сказала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Она взяла Алису за руку.
— Боится. Девочка боится.
— Я знаю, малышка. Я буду с тобой.
Джулия завела мотор.
Алиса вскрикнула и крепко сжала руку Джулии.
— Все хорошо, дорогая, — повторяла Джулия.
Чтобы выехать на шоссе, им понадобилось десять минут. За это время правая рука у Джулии почти онемела.
Возле полицейского участка стояло три машины. Джулия поднялась с Алисой по лестнице и открыла дверь. Кэл и его дочки, Нат и Бенджи с сыном и дочкой танцевали под грохочущую музыку. Мел со своими домашними накрывал на стол.
Алиса вскрикнула и завыла.
Элли подбежала к проигрывателю и выключила его. Наступила тишина. Кэл опомнился первым. Он подошел к Джулии. Алиса прижалась к ней, пытаясь спрятаться, и снова начала поскуливать.
— Привет, Алиса, — сказал Кэл. — Ты нас, конечно, помнишь. Я Кэл, а это мои девочки: Аманда, Эмили и Сара.
Алиса дрожала, вцепившись в руку Джулии.
Нат подтолкнула вперед свою семью. Ее муж Бенджи пожелал Алисе счастливого Рождества, потом повел своих детей к елке.
— Я еле на ногах стою, — сообщила Нат Джулии. — А все коктейли виноваты. — И, наклонившись к Джулии, шепнула: — До меня дошли кое-какие слухи…
Джулия улыбнулась:
— Их распространяла не я.
— Мои источники сообщают, что один доктор ходил с девушкой в кино. В это трудно поверить. Но это так.
— Это всего лишь кино.
— Неужели? — Нат ей подмигнула и отошла.
Алиса зачарованно смотрела, как другие дети открывают подарки. Наконец она вышла из-за спины Джулии, чтобы лучше видеть. Она ни с кем не разговаривала, кроме Элли, но с удовольствием глазела по сторонам. И даже отважилась поиграть рядом с Сарой. Не вместе, но рядом. Алиса наблюдала за каждым ее движением и делала то же самое.
После вечеринки Элли, Джулия и Алиса немного прошлись пешком. Алиса без конца показывала на огни иллюминации и украшения.
— Как зовут местного юриста? — спросила Джулия сестру.
— Джон Макдоналд. А почему ты об этом спрашиваешь?
— После Рождества я хочу оформить удочерение Алисы.
— Ты уверена, что тебе это нужно?
Джулия притянула Алису к себе.
— Абсолютно.
Днем на Рождество Макс навестил нескольких своих пациентов и детей в больнице и позвонил родным. Теперь он стоял в гостиной, глядя на посеревшее озеро. Шел такой сильный дождь, что даже деревья казались бесцветными.
Он не стал наряжать елку. Он не покупал елки семь лет.
Он уселся на диван, и нахлынули воспоминания. Вот мать разглядывает в лупу жука. Вот Сьюзен вяжет покрывало.
Макс встал. Нельзя без конца сидеть и думать о прошлом. Нужно что-то сделать. Куда-нибудь пойти. Увидеть Джулию.
Как только он подумал о ней, он оживился.
Макс оделся, сел в машину и помчался к ней.
Джулия, смеясь, открыла дверь. Когда она увидела его, улыбка с ее лица исчезла.
— Я думала, вы поехали на Рождество в Лос-Анджелес.
— Я остался, — сказал он. — Если вы заняты…
— Нет-нет. Входите. Хотите выпить? У нас есть горячий пунш.
Она провела его в гостиную, затем поспешила на кухню.
Девочка следовала за ней по пятам как тень.
В центре гостиной возвышалась великолепная рождественская елка. И снова сердце Макса сжалось от воспоминаний. «Иди сюда, Дэн, давай нарядим елку для мамы».
Он повернулся к елке спиной и сел перед камином.
— Так-так-так. — Элли стояла рядом, упершись руками в бедра. — Рада видеть тебя, Макс.
— Я тоже, Эл.
Она обошла вокруг дивана и села рядом.
— Знаешь, что я узнала? Что ты ходил в кино с моей сестрой.
— Прочла это в полицейских сводках?
— Если ты ее хоть пальцем тронешь, тебе не поздоровится.
— Ясно.
— Ну вот. Значит, мы понимаем друг друга.
В комнату вошли Джулия с Алисой.
Элли немедленно встала:
— Я поеду к Кэлу. Ведите себя хорошо. — И вышла, прихватив нарядную коробку с какими-то свертками.
Джулия протянула Максу чашку с пуншем.
Они сели рядышком на диван. Оба молчали. Алиса устроилась у ног Джулии. Вдруг она зарычала и хлопнула по книжке.
— Скажи словами, Алиса, — спокойно сказала Джулия.
— Читай. Девочке.
Джулия улыбнулась и погладила ее по голове:
— Чуть позже, хорошо?
Все тельце Алисы поникло от разочарования. Она принялась перелистывать страницы. Джулия повернулась к Максу.
— Вы удивительная, — тихо сказал он.
Она была так близко, что ему захотелось ее поцеловать. Он слегка отстранился, как будто расстояние могло его защитить.
— Почему вы не поехали домой на Рождество? — спросила она.
— Из-за вас.
Элли шла по дороге, потом свернула на лесную тропинку. Хотя дождь прекратился, с листьев и ветвей по-прежнему падали капли. Она дошла по примятой траве до старого пруда, в котором они с Кэлом в детстве ловили рыбу.
«В воде змея, Кэл, вылезай!»
«Это просто сухая ветка. Надень очки!»
«Это тебе нужны очки…»
Она вспомнила, как они смеялись… как сидели на берегу часами, болтая ни о чем.
Вскоре перед ее глазами вырос дом. На секунду он привиделся ей таким, каким был прежде: покосившаяся хижина с кривыми ставнями на окнах.
Элли зажмурилась, и видение исчезло. Она стояла перед домом, который построил Кэл перед женитьбой. Он пристраивал к старому дому по комнате, как только появлялись деньги. В конце концов на бархатной зеленой траве вырос причудливый коттедж, окруженный вековыми деревьями.
На крыльце горели белые фонарики, а перила были украшены гирляндами. Элли постучала в дверь. Никто не ответил, и она постучала опять.
Наконец послышался топот ног.
Дверь распахнулась, и на пороге показались радостно улыбающиеся дочки Кэла. Одиннадцатилетняя Аманда в розовой футболке и джинсах с серебряным ремнем выглядела совсем как взрослая. Рядом с ней стояли девятилетняя Эмили в бархатном зеленом платье на размер больше и восьмилетняя Сара в костюме сказочной принцессы.
Когда они увидели Элли, их веселые лица разом вытянулись.
— Это всего лишь тетя Элли, — произнесла Аманда.
— Счастливого Рождества, — промямлили девочки, и Эмили позвала отца.
Кэл в мятой футболке и старых джинсах медленно спускался по лестнице.
— Ужасно выглядишь, — сказала она, когда девочки ушли.
— А я всегда говорю тебе, что ты красивая.
Элли прошла за ним в гостиную. Кэл плюхнулся на диван и так тяжело вздохнул, что на огромной елке звякнули игрушки.
Элли села рядом. Ей было неприятно видеть Кэла в таком состоянии. Если Кэл сломался — значит, на свете нет ничего надежного.
— Что случилось?
— Лайза не приехала на Рождество. И подарков не прислала. Я сказал девочкам, что она звонила.
— А с ней все в порядке? — озабоченно спросила Элли.
— Да. Я звонил ее родителям. Она уехала куда-то со своим новым парнем.
— Это не похоже на Лайзу.
— Да нет, очень похоже, — грустно сказал Кэл.
— Мне очень жаль.
— Как ты провела Рождество?
— Великолепно. Мы приготовили жаркое. Алиса так и не смогла понять, как Санта-Клаус пролезет через трубу. И даже не развернула подарков. Просто носит коробки по дому.
— На следующий год она во всем разберется. Дети быстро понимают, что такое подарки. Я помню, как я впервые нарядил Аманду в маскарадный костюм.
— Это было у меня дома.
— Да. Она не желала быть тыквой, но, когда ты дала ей конфетку, ее это больше не волновало.
— На ней была зеленая шляпа моей мамы, помнишь?
— Я думал, ты забыла.
— Разве я могу забыть? Мы с тобой дружим столько лет…
Вздохнув, он стал разглядывать елку. Надо бы сменить тему.
— Джулия хочет удочерить Алису.
— Хорошая мысль. А как это делается?
— Сначала нужно подать ходатайство об отмене родительских прав. Если никто не отзовется, Джулия сможет приступить к оформлению.
— Сначала мы хотели отыскать родителей, а теперь боимся их найти.
— Верно.
Элли встала и прошла на кухню. Она налила две рюмки текилы и принесла их на подносе вместе с солонкой. Поставила поднос на журнальный столик.
— Что это? Текила? На Рождество?
— Иногда настроение меняется само собой. А иногда его нужно подтолкнуть. — Элли плюхнулась на диван рядом с ним. — Пей до дна.
— А для чего соль?
— Для красоты. — Она чокнулась с Кэлом и осушила рюмку. — Пусть наступающий год будет лучше этого.
— Согласен. — Кэл выпил текилу и устремил взгляд на Элли. — Ты много раз влюблялась. Как ты не разуверилась в любви? Как ты могла говорить очередному мужчине, что любишь его?
— Сказать проще простого, Кэл. А вот чувствовать практически невозможно. Хватит хандрить. Сегодня праздник. — Она подошла к проигрывателю, поставила диск и включила громкость так, что сбежались девочки.
— Что происходит? — спросила Аманда.
Девочки сбились в стайку. В этот праздничный день у всех были грустные глаза.
— Во-первых, откройте свои подарки, — сказала Элли. Девочки слегка оживились. — А во-вторых, я отведу вас в боулинг.
Аманда сделала взрослое лицо:
— Мы не ходим в боулинг. Мама не разрешает.
— Ты разве не знаешь про тайный боулинг? После закрытия, с громкой музыкой и вредной едой, которую можно есть. Мы с твоим отцом работали в «Биг боул». Вот почему вы единственные дети в Рейн-Вэлли, которым известно о тайном боулинге. А теперь одевайтесь.
Заметив удивленный взгляд Кэла, она пояснила:
— Я позвоню Уэйну и предупрежу его. Он держит ключи в шляпе гнома. Мы оставим в кассе пятьдесят долларов.
— Спасибо, Элли.
— Вспомни об этом, когда я буду разводиться в следующий раз. Текила и ночной боулинг.
— Это волшебное средство?
— Нет. Но иногда ничего другого не остается.
Январь подходил к концу, в это время небо становится свинцовым и потерять самообладание легче, чем ключи от машины. Единственным источником света в доме Кейтсов были электрические лампочки, а шум дождя напоминал учащенный пульс.
Элли нервничала. На диване восседала дама из Министерства здравоохранения. Джулия беседовала с ней и казалась абсолютно спокойной.
Хелен Уортон покосилась на Алису. Просидев почти час за фикусом, девочка вышла только для того, чтобы попробовать, каковы на вкус цветы из букета.
— Ваше временное опекунство получило положительный отзыв, но… Могу я быть с вами откровенной?
— Я охотно выслушаю ваше мнение, — сказала Джулия.
— Девочка, несомненно, глубоко травмирована. Маловероятно, что она когда-нибудь станет нормальной. Мы слишком часто сталкиваемся с тем, что люди, усыновляющие больных детей, лелеют надежды, которые, как правило, оказываются несбыточными. Для таких детей, как ваша девочка, есть прекрасные государственные учреждения.
— Моя девочка — особый случай, — сказала Джулия. — Как вам известно, моей квалификации более чем достаточно, чтобы наблюдать за ней в качестве врача, и я готова любить ее как мать.
Запоздавшая улыбка Хелен была кислее простокваши.
— Ей повезло, что она попала к вам. — Она метнула взгляд на стоявшую у окна Алису, которая «разговаривала» с белкой. Социальный работник встала и протянула Джулии руку. — Разумеется, я поддержу вашу просьбу.
— Благодарю.
После того как посетительница ушла, с губ Джулии исчезла улыбка.
Подбежав, Алиса прыгнула к ней на руки.
— Боюсь, — прошептала она.
— Я знаю, дорогая. Ты не любишь людей в очках. И еще на ней слишком много блестящих украшений, верно?
— Противная тетка.
Элли рассмеялась:
— На этот раз я с Алисой целиком и полностью согласна. — Она сняла куртку с вешалки.
Джулия подошла к ней:
— Мы будем давать объявления в местные газеты.
— У них есть два месяца. После этого мы можем вздохнуть свободно.
«У них» — то есть у биологических родителей Алисы.
Хотя Джулия с Элли не говорили об этом, они знали, что родители могут объявиться в любой момент.
— Ну, мне пора на работу, — сказала Элли. — Пока, Алиса.
Алиса обняла Элли:
— Пока, Лэлли.
Элли села в патрульную машину. Дав короткий гудок — Алиса любила этот звук, — она выехала со двора.
Элли вошла в участок со служебного хода. Не успела она заглянуть в холодильник, как в буфет ворвалась Нат.
— Элли! — выпалила она. — Тебя ждет какой-то парень. Он не хочет говорить ни с кем, кроме тебя.
Элли посмотрела в конец коридора. В приемной у ее стола сидел мужчина в черном — к ней спиной.
— Кто он такой?
— Он не назвался. И не снял очков, — фыркнула Нат.
Элли поправила звезды на воротнике и вошла в приемную.
— Здравствуйте. Я начальник полиции Элли Бартон, — представилась она. — Насколько я понимаю…
Незнакомец повернулся к ней. Точеное лицо, копна волнистых черных волос. Когда он снял очки, оказалось, что у него ярко-синие глаза.
— Я приехал издалека. Меня зовут Джордж Азелл. — Он вынул из кармана сложенный лист бумаги и положил на стол.
Элли помнила это имя.
— Я вижу, мое имя вам знакомо. — Он придвинул к ней бумагу. — Я пришел за ней.
— За ней?
Он развернул листок. На нем была фотография Алисы.
— Я ее отец.
— Алиса, сколько раз мы будем обсуждать одно и то же? — Джулия не могла не улыбнуться собственным словам. В последние несколько дней они с Алисой занимались разными делами, но, строго говоря, ни одно из них нельзя было назвать обсуждением. — Надень ботинки.
— Нет.
— Идет дождь.
— Нет.
— Мы идем обедать. Помнишь обед? Мы были там на прошлой неделе. Ели вкусный пирог. Надень ботинки.
— Нет. Противные ботинки.
Джулия картинно развела руками:
— Хорошо. Ты остаешься здесь с Джейком и Элвудом. Я принесу тебе кусок пирога. — И стала одеваться.
— Девочка пойдет?
— В некоторых местах девочки должны быть в ботинках.
— Девочка не любит.
— Я знаю, дорогая. Давай договоримся: в машине ты будешь сидеть без ботинок.
Алиса сдвинула брови:
— И без носков.
— Хорошо.
Алиса послушно вынула ботинки из коробки и вышла на крыльцо. На землю падали белые снежинки.
— Смотри, Джули! Красиво!
Идет снег, а Алиса босая. Замечательно.
Взяв пальто Алисы, Джулия подхватила девочку на руки. В это время раздался телефонный звонок.
— Это, наверное, тетя Элли хочет сообщить нам, что пошел снег. — Она пристегнула Алису к креслу.
— Плохо. Тесно. Противно, — сказала Алиса. — Пахнет.
— Оно ничем не пахнет, и ты здесь в безопасности.
Алиса сразу замолчала, а Джулия вставила диск в проигрыватель и тронулась с места.
Алиса слушала про «Пита и его дракона» до тех пор, пока Джулия не припарковалась перед закусочной.
Сестры Гримм беседовали у кассы. Роузи Чиковски стояла рядом, засовывая карандаш в свои розовые начесанные волосы. Слева в кабинке сидел старый лесоруб.
Все смотрели на Джулию с Алисой.
Лучше бы они пришли сюда на час раньше, в перерыве между завтраком и обедом. Джулия попятилась назад.
Все три сестры Гримм оглядели с головы до ног сначала Джулию, потом Алису. Девочка нервно заворчала.
Вайолет залезла в сумку и извлекла оттуда ярко-красный пластиковый кошелек для мелочи.
— Возьми, моей внучке нравятся такие вещи.
Алиса взяла подарок, потерлась об него щекой и поблагодарила Вайолет:
— Спасибо.
Все три сестры ахнули, посмотрели на Джулию и одновременно улыбнулись.
— Ты спасла ее, — сказала Дейзи сдавленным голосом, боясь расчувствоваться.
Ее сестры закивали.
— Мне удалось это сделать благодаря вашей помощи. Город нас защитил.
— Ведь ты — наша, — просто сказала Дейзи.
И три сестры покинули закусочную.
Джулия отвела Алису в угловую кабинку. Они заказали сандвичи с сыром, жареную картошку и молочный коктейль.
Вдруг Алиса произнесла:
— Макс.
Он наконец их заметил.
— Привет, — поздоровался он.
Сердце Джулии учащенно забилось.
— Вы никого не пригласили на ланч, доктор?
— Еще нет.
— Тогда присоединяйтесь к нам.
К ним подбежала Роузи, улыбаясь во весь рот.
— Ах, значит, это правда — то, что о вас рассказывали… — Она положила приборы перед Максом.
— Алиса — моя пациентка, — невозмутимо заметил он.
Роузи заморгала накладными ресницами.
— Ах, ну конечно…
Когда она ушла, Макс сказал:
— Прежде чем я доем сандвич, весь город будет об этом знать.
Через минуту Роузи принесла заказ. Только Джулия собралась предупредить Алису, чтобы та брала по одному ломтику картошки, как заметила, что на нее смотрит Макс. В его голубых глазах был страх. Макс боялся за нее, за них. Она понимала, чего он боится. Страсть — опасная штука, а любовь еще опасней. Но Алиса научила Джулию любви… и храбрости.
— Придвиньтесь ближе, — тихо попросила она.
Нахмурившись, он наклонился к ней.
Она поцеловала его.
— Целуются, — хихикнула Алиса.
Джулия тоже засмеялась:
— Теперь им будет о чем поговорить.
Затем они принялись за еду, как будто ничего не случилось. Перед уходом Джулия сказала:
— Я еду с Алисой в заповедник. Хотите поехать с нами?
Он согласился.
Когда они добрались до лесничества, началась метель.
Джулия остановилась у небольшого бревенчатого дома.
— Надень ботинки и пальто, — велела она Алисе.
— Нет.
— Тогда останешься здесь и никуда не пойдешь.
Макс вышел из своей машины.
— Чего мы ждем? — спросил он.
— Сейчас увидишь.
Алиса вылезла из машины. Она была одета по погоде, хотя и перепутала правый ботинок с левым.
В этот момент из дома вышел Флойд.
— Привет, доктор Кейтс. Здравствуйте, доктор Серразин. — Он протянул руку девочке. — А ты, должно быть, Алиса. Я знаком с одним твоим дружком.
Алиса спряталась за Джулию.
— Идите за мной, — сказал Флойд.
Они не прошли и трех шагов, как послышался вой.
Алиса побежала на звук. Он плыл по снежному воздуху, печальный, разрывающий сердце. Алиса завыла в ответ. Они встретились у проволочной ограды, девочка и волчонок.
Флойд пошел к калитке. В одно мгновение Алиса оказалась рядом. Щелкнул замок, и дверь открылась. Алиса скользнула в вольер. Они с волком кувыркались в снегу, как щенки.
Взрослые люди молча наблюдали за девочкой и волком. И вдруг послышался вой сирены. Рассекая светом фар снежную мглу, во двор въехала патрульная машина. Тревожно мерцал мертвенно-синий маячок. Элли вышла из машины и направилась к ним.
— Он приехал за ней! — выпалила она.
— Кто? — спросила Джулия.
Элли бросила взгляд на Алису, и Джулия сама догадалась.
— Отец Алисы.
Макс отнес Алису в дом, стараясь не думать о том, как это естественно — нести ребенка.
Он хотел посадить ее на диван, чтобы разжечь камин, но девочка не отпускала его. Пока он носил ее по дому и разводил огонь, она жалобно поскуливала.
Наконец он уселся на кушетку и уложил Алису к себе на колени. Ее глаза были закрыты. В ее жалобном стоне было так много чувства.
Макс крепче обнял Алису:
— Джулия поехала с Элли. Они скоро вернутся.
— Джулия не бросит девочку?
— Нет, она вернется.
— Волк? — Губы у нее задрожали.
— С волком тоже все в порядке.
Она покачала головой:
— Нет. Ловушка. Плохо.
— Он должен быть свободным, — сказал Макс.
— Читать девочке? — Алиса показала на журнальный столик, на котором лежала открытая книжка.
Он взял книжку. Алиса устроилась рядом с ним. Он обнял ее одной рукой и начал читать.
— «Не важно, из чего ты сделана, — сказала кожаная лошадка. — Это происходит само собой. Когда ребенок любит тебя долго-долго, не просто играет, а ПО-НАСТОЯЩЕМУ любит, ты становишься настоящей». — Голос Макса дрогнул.
«Почитай мне, папа».
Алиса погладила его по щеке. Он понял, что она утешает его. И лишь тогда он заметил, что плачет.
— Анализ ДНК окончательный? — спросила Джулия. В тишине машины ее голос прозвучал громче, чем хотелось бы. Из- за снега и сумерек казалось, что они сидят в каком-то космическом корабле.
— Лабораторный отчет не оставляет сомнений, — сказала Элли. — Ее ДНК сравнили с ДНК отца. Они совпали. К тому же он знает про родинку. Я звонила в ФБР.
— Как ее настоящее имя?
— Бриттани.
— А почему он обратился к нам только сейчас?
— В этом-то все и дело. — В причудливом чередовании света и тени лицо Элли казалось старше. — Ты слышала что-нибудь про Джорджа Азелла?
Джулия вспомнила не сразу:
— Ах да. Тот тип, который убил жену и маленькую дочку.
— Он ее отец.
— Не может быть!
Джулия тряхнула головой. Должно быть, это ошибка. По делу Азелла был шумный процесс. Его называли миллионером-убийцей, из-за компьютерной империи, которую он основал. Пресса освещала все перипетии этого сложного процесса. Единственное, что не вызывало ни у кого сомнений, — его вина.
— Но он был осужден. И сидит в тюрьме. Каким образом…
— На эти вопросы может ответить только он.
В полицейском участке было тихо. Кэл сидел за столом, Нат стояла рядом. Оба озабоченно смотрели на Джулию.
— Он в моем кабинете, — сказала Элли.
Джулия могла не узнать Джорджа Азелла на улице, но сейчас она его узнала. Высокий, смуглый, привыкший повелевать — так писали про него газетчики. Черные волосы до плеч. Глядя на его красивое лицо, легко было представить, как оно искажается гневом. Романтический красавец, мечта многих женщин. Только сейчас он выглядел измученным.
— Так, значит, вы доктор, — начал он. — Позвольте поблагодарить вас за все, что вы сделали для моей девочки. Как она?
Джулия шагнула вперед.
— А вы убийца, — сказала она. — Насколько мне известно, вас приговорили к тюремному заключению.
Он сразу перестал улыбаться.
— Апелляционный суд отменил постановление суда первой инстанции, отклонившего ходатайство о прекращении дела. На прошлой неделе меня освободили.
— На формальном основании.
— Если называть невиновность формальным основанием.
Джулию охватила паника:
— Она не сможет жить без меня.
— Послушайте, доктор, я несколько лет сидел в тюрьме. У меня большой дом и куча денег, я в состоянии обеспечить ей самый лучший уход. Я хочу показать всему миру, что она жива. Она мне нужна. Сейчас же.
— Если вы думаете, что я просто так отдам Алису, вы ошибаетесь.
— Какую еще Алису?
— Мы так ее назвали. Насколько я понимаю, за всем этим делом стояли вы. Вы не единственный, кто принес в жертву ребенка, чтобы избавиться от жены.
Его глаза вспыхнули. Он подошел к ней вплотную:
— Я тоже кое-что о вас знаю, доктор. Не у одного меня запятнанное прошлое, ведь так?
— Вы меня не запугаете.
— Скажите Брит, что я скоро за ней приду. Вам меня не остановить. Увидимся в суде.
Как только он ушел, Джулия почувствовала, что вся дрожит от волнения.
— Хочешь, поговорим? — спросила Элли.
— Разговорами делу не поможешь. Мне нужна информация.
— Он дал мне вот это. — Элли протянула ей пачку бумаг.
Джулия их взяла. Буквы прыгали у нее перед глазами.
— Оставь меня на минуту, — попросила она сестру. — Пожалуйста.
В документах излагалась история процесса. Первоначальное ходатайство о прекращении дела, отклонение этого ходатайства, отмена предыдущего решения апелляционным судом и прекращение дела Верховным судом. Но Джулии важно было знать, на каких основаниях было возбуждено уголовное дело.
13 апреля 2002 г., приблизительно в 9:30 утра, Джордж Азелл позвонил в окружной полицейский участок и сообщил, что его жена Зоя Азелл и двухлетняя дочь Бриттани отсутствуют более суток. Полицейское управление Сиэтла направило сотрудников к Азеллу, проживающему по адресу: Лейксайд-драйв, 16402, Мерсер-Айленд.
Расследование показало, что миссис Азелл имела любовную связь и подала на развод. У самого Азелла была связь с его секретаршей. Полиция установила следующие факты.
В ноябре 2001 г. в полицию поступил звонок из дома Азеллов по поводу семейной ссоры. Прибывшие сотрудники зафиксировали следы побоев на теле миссис Азелл и арестовали мистера Азелла. Но после того, как миссис Азелл отказалась подтвердить факт избиения, дело было прекращено.
Вечером 11 апреля 2002 г. сосед Азеллов Стэнли Си- мен сказал своей жене, что «Азеллы опять принялись за свое». Симен запомнил время драки — 23:15. Около полудня в воскресенье, 12 апреля 2002 г., Симен видел, как Азелл грузил в свой гидроплан огромный чемодан и сумку, «похожую на мешок».
Азелл утверждает, что он вылетел с озера Вашингтон на своем гидроплане 12 апреля около часа дня. По свидетельству его сестры, он прибыл к ней в Шо-Айленд двумя часами позже. Обычно полет туда занимает чуть меньше часа. Азелл вернулся к себе домой в тот же день в 19:00.
В воскресенье разносчик цветов Марк Улио подъехал к дому Азеллов в 16:45 с цветами, заказанными мистером Азеллом по телефону в час дня. Дома никого не оказалось. Улио сообщил, что видел мужчину лет тридцати пяти в бейсболке с эмблемой Бэтмена и желтом клеенчатом плаще. Мужчина садился в белый фургон, стоявший напротив дома Азеллов.
Утром в понедельник Азелл сказал нескольким свидетелям, что Зоя Азелл «опять сбежала». В 9:30, когда Бриттани не появилась в детском саду, а Зоя не пришла к своему психотерапевту, Азелл сообщил о пропаже жены и дочери.
Подозревая Азелла в совершении преступления, полиция явилась к нему в дом с ордером на обыск. На ковре в гостиной были обнаружены следы борьбы: кровь Бриттани и волосы Зои. На основании этой информации Азелл был заключен под стражу.
Джулия, вздохнув, положила бумаги на стол.
— Он мошенник, — сказала она, — прелюбодей и хулиган. Но, согласно постановлению суда, он не убийца. — Она посмотрела на Элли. — И этот человек — ее отец!
— Как нам ее защитить?
— Найми детектива, Элли. Когда-нибудь этот сукин сын кого-нибудь ударит, или продаст наркотики, или сядет пьяный за руль. Нам ни к чему доказывать, что он убийца, достаточно доказать, что он не может быть хорошим отцом.
Они подъехали к дому в шестом часу вечера, но им показалось — глубокой ночью. Толстый слой снега лежал на газоне, на крыше, на перилах крыльца.
— Я ничего ей не скажу, — проговорила Джулия, глядя прямо перед собой.
Элли вздохнула:
— Еще бы! Она огорчается, даже когда ты уходишь, чтобы приготовить завтрак.
Джулия вышла из машины, поднялась на крыльцо и вошла в дом. Алиса примостилась у Макса на коленях.
— Джули! — Алиса кинулась к ней.
Джулия схватила ее и крепко обняла.
— Привет, малышка!
Алиса зарылась лицом в ее воротник.
Макс встал с кушетки:
— Ну как?
Джулии с трудом удавалось сохранять спокойствие.
— Он хочет ее забрать.
Макс подошел к ней.
— Я буду ждать тебя, — сказал он. — Приезжай, когда сможешь. Тебе сейчас нужна поддержка.
Джулия не стала возражать. Она нуждалась в утешении.
— Я буду ждать, — повторил Макс. И, попрощавшись, ушел.
Настала тишина.
— Пока, Макс, — сказала Алиса. — Джулия не уйдет?
— Я не оставлю тебя, Алиса, — проговорила Джулия, молясь, чтобы это было правдой.
Ночь пахла влажным лесом и свежим снегом. Когда Джулия подъехала к дому Макса, он стоял на веранде, ждал ее.
Джулия поднялась на крыльцо. Он начал что-то говорить, но у нее не было сил отвечать. Она приложила палец к губам.
Он посмотрел на нее, и на какой-то миг — не больше — ей показалось, что этому человеку знакома боль утраты. Она обняла его. Он взял ее на руки и понес на второй этаж. Джулия прижалась к нему. Через минуту они были в его комнате.
Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. В тусклом свете единственной лампы Джулия осознала то, в чем боялась признаться раньше даже себе самой: она влюбилась в него с момента их первой встречи. Это было сильное, всепоглощающее чувство.
Она видела, что и Макс встревожен. Случилось то, чего они оба не ожидали. Никто не знал, чем это кончится. Раньше — еще вчера — это испугало бы ее. Сегодня она научилась многому.
— Сегодня я поняла, что для меня важнее всего на свете.
— Алиса?
— Да, — с нежностью произнесла она. — Алиса и ты.
Элли проснулась на рассвете, ощущая смутную тревогу и растущее беспокойство. За последние сутки она лично побеседовала с каждым полицейским, имевшим отношение к делу Азелла. И встретилась с лучшим частным детективом округа.
Все говорили одно и то же.
Азелл виновен. Но суд не смог доказать его вину.
Элли ходила из угла в угол. Она должна доказать, что он плохой человек, но ей до сих пор не удалось обнаружить никаких порочащих его фактов. Конечно, он изменял жене. И это все, что можно было использовать против него. Он был чист: ни наркотиков, ни пьянства. Чертыхнувшись, Элли сгребла бумаги и вышла из дома.
Она направилась в закусочную. Там, как обычно, завтракали перед работой лесорубы. Роузи Чиковски стояла за стойкой с сигаретой в зубах.
— Что-то ты сегодня рано, Элли, — сказала она.
— Мне нужен кофеин.
— Будет тебе кофеин. А как насчет сладкой булочки?
— Дай мне одну. А если я закажу еще, пристрели меня.
Элли направилась к кабинке для некурящих и вдруг увидела его. Перед ним стояла чашка с кофе. Заметив ее, он кивнул.
Элли подошла к его столику:
— Здравствуйте, мистер Азелл.
— Привет, шеф Бартон.
— Можно с вами рядом сесть? Я хочу задать вам несколько вопросов.
Он вздохнул:
— Конечно, можно.
Пока она думала, с чего начать, он произнес:
— Три года.
— Что три года?
— Три года я сидел в тюрьме за преступление, которого не совершал. Черт, я решил, что Зоя сбежала от меня к любовнику и забрала дочь. — Горячность, с которой он произнес эти слова, обезоруживала. — Представьте, что вас осудили за страшное преступление и бросили в тюрьму. Да, у меня были любовницы. Да, я лгал своей жене. Да, я подрался с ней, пытаясь отнять наркотики. Но я ее не убивал.
— Присяжные…
— Присяжные, — презрительно произнес он. — Они не слишком вникали в суть дела. Все газеты и телевидение через пять минут объявили меня виновным. Никто даже не стал искать Зою и Брит. В день исчезновения моей семьи свидетель видел странный фургон на нашей улице — и никто не обратил на это внимания. Весь прошлый месяц я каждый день ждал результатов анализа ДНК, чтобы вернуть дочь. Мне нужно было получить решение суда, чтобы сравнить ее ДНК с кровью, найденной на месте преступления. Наконец я примчался сюда… и ваша сестра пытается лишить меня права отцовства… — Он наклонился к ней над столом: — Как там моя девочка? Она…
Элли быстро встала:
— Джулия нужна Алисе. Вы можете это понять?
— Никакой Алисы нет, — сказал он. — Скажите своей сестре, что я не позволю снова отнять у меня дочь.
То, что происходило в следующие двое суток, напоминало кадры замедленной съемки. Джулия не прекращала работу ни на час. День она проводила с Алисой, учила ее новым словам, выводила гулять во двор, где они лепили снеговиков. Если Алиса и удивлялась, почему ее все время целуют и держат на руках, то не подавала виду.
Вечером Джулия, Элли, Нат, Кэл и частный детектив просматривали полицейские отчеты и архивные видеоматериалы. К понедельнику они знали о жизни Джорджа Азелла все.
Но это им не помогло.
— Читать девочке?
— Сейчас читать не будем, — сказала Джулия мягко. — Кэл приведет Сару поиграть с тобой. Помнишь Сару?
— Джули останется?
— Не сейчас, дорогая. Но я вернусь.
Дверь распахнулась, вошла Элли.
— Ты готова?
В тишине, нарушаемой только шумом дворников, скребущих по ветровому стеклу, они направились в окружной суд.
Суд по семейным делам находился на первом этаже, в самом конце коридора. Джулия остановилась, поправила свой темно- синий костюм, потом распахнула дверь и вошла. Ее высокие каблуки громко стучали по мраморному полу. Элли в форме с золотыми звездами шагала за ней.
Джордж Азелл уже сидел впереди со своим адвокатом. На нем был темно-серый костюм и белая рубашка. Волосы стянуты в конский хвост.
Заняв свое место на возвышении, судья оглядела зал.
— Я ознакомилась с вашим ходатайством, мистер Азелл. Как вам известно, доктор Кейтс почти четыре месяца была временной приемной матерью вашей дочери и недавно начала процедуру удочерения.
— То было прежде, ваша честь, когда личность ребенка еще не была установлена, — сказал адвокат Азелла.
— Предметом судебного разбирательства является вопрос о том, с кем должен проживать несовершеннолетний ребенок. Государство выступает за воссоединение биологических семей, но в данном случае мы имеем дело с особыми обстоятельствами.
— Мистер Азелл был уличен в применении насилия, ваша честь, — сказал Джон Макдоналд.
— Возражаю! — вскочил адвокат Азелла.
— Сядьте, адвокат. Мистера Азелла никогда не обвиняли в этом официально. — Судья посмотрела на Джулию. — Все дело в вас, доктор Кейтс. Вы не просто временная приемная мать, которая хочет взять ребенка на постоянное попечение. Вы один из выдающихся детских психиатров.
— Я здесь присутствую не в этом качестве, ваша честь.
— Я знаю об этом, доктор. Вы здесь потому, что не хотите забрать свое ходатайство об удочерении.
— В любом другом случае, ваша честь, я забрала бы ходатайство. Но я глубоко озабочена судьбой девочки. Тело ее матери так и не найдено, и мистер Азелл официально не признан невиновным. Как видно из моего отчета, девочка получила психическую травму. Она делает успехи, потому что мне доверяет. Разлука со мной может нанести ей непоправимый вред.
— Ваша честь, — сказал адвокат Азелла, — миссис Кейтс — психиатр. Мой клиент в состоянии ее заменить. Он и так был слишком долго разлучен со своей дочерью.
Судья обвела всех взглядом.
— Я рассмотрю все ваши замечания. Я назначу опекуна, который будет представлять интересы ребенка в суде. До окончательного решения девочка останется с доктором Кейтс. Мистер Азелл получает право навещать ее. — Судья ударила молотком. — Следующее дело.
Джулия не сразу осознала, что случилось. Алиса останется на ее попечении, по крайней мере сейчас. Она поднялась и только собралась покинуть зал, как кто-то схватил ее за руку.
Джордж Азелл отвел ее в сторонку:
— Я должен ее увидеть.
— Приезжайте к нам завтра. В час дня.
Джулия высвободила руку, и он, вздохнув, сделал шаг назад.
— Но скажите, как моя дочь? Вы говорили, что она отстает в развитии?
— Она побывала в аду, но постепенно приходит в себя. И нуждается в усиленной заботе. — Джулия вынула видеокассету из портфеля. — Эта запись наших занятий даст ответ на ваши вопросы.
Он взял у нее кассету.
— Где она была? — В его голосе звучала тревога.
— Где-то в лесу. Впрочем, вы, наверное, сами это знаете.
И Джулия направилась к Максу, который ждал ее у выхода.
Проснувшись, девочка подходит к окну и стоит там, глядя во двор. Ей нравятся новые слова, особенно когда она прибавляет перед ними «мой». Это означает, что что-то принадлежит ей.
Там внизу, в снегу, розовая роза. Может быть, она принесет ее сюда. Нужно, чтобы Джули улыбалась чаще.
В последнее время у Джули глаза все время мокрые.
Это плохо. Девочка это знает. Там, в дальнем лесу, у Нее глаза почти всегда были мокрые… а потом Она УМЕРЛА.
Девочка слышит, как открывается и закрывается дверь спальни.
— Ты уже давно стоишь тут у окна, Алиса. Что ты видишь?
Она поворачивается к Джули.
— Плохо? — задает она вопрос. — Не стоять у окна?
Джули улыбается, и девочка чувствует себя счастливой.
— Можешь стоять хоть целый день, если хочешь.
— Читать? — с надеждой говорит девочка и идет за книжкой, которую они читали вчера на ночь. Схватив ее, она забирается на кровать. — Сначала зубы?
— И пижаму.
Девочка кивает. Она все это умеет. Потом она оказывается на кровати рядом с Джули, садится и прижимается к ней.
Джули сажает ее к себе на колени. Очень тихо Джули произносит:
— Бриттани.
Это слово причиняет девочке боль. Так обычно говорил Он, когда был пьяный и злой. Что Джули хочет сказать? Девочке страшно. Она царапает себе щеку и трясет головой.
Джули ловит руки девочки и повторяет это слово снова. На этот раз девочка слышит вопрос, который задает Джули:
— Ты Бриттани?
Джули такая грустная, что у девочки сжимается сердце. Как ей сказать, что она здесь очень счастлива и ничего лучше быть не может?
— Ты Бриттани?
Она прижимается к Джули и целует ее.
— Я Алиса.
Джулия стояла у реки, наблюдая, как над черными, словно нарисованными тушью, верхушками деревьев встает солнце. За спиной послышались шаги.
— Привет, — сказала Элли, подходя к ней. — Ты рано встала. — И протянула сестре чашку с горячим кофе.
— Не могла заснуть. — Джулия взяла чашку, грея руки о теплый фарфор.
Они молча смотрели на серебристое поле, за которым начинался лес. Вдали мерцал золотистыми огнями дом Кэла.
— Нам нужно доказать его вину. — Элли помолчала. — Или невиновность.
— Следствие не смогло ничего доказать.
— У нас есть Алиса. Возможно, она могла бы привести нас туда, где ее держали. Мы могли бы найти доказательства.
— Боже мой, Элли, ты представляешь, как это на нее подействует? Вдруг она снова замкнется в себе?
— А что с ней будет, если Джордж увезет ее? Поймет ли она когда-нибудь, что ты от нее не отказывалась?
Джулия закрыла глаза. Именно эта мысль преследовала ее в последнее время.
— Я все обдумала. Не спала всю ночь. Это моя работа, Джулия. Я должна опираться на факты. Только факты помогут нам узнать правду.
— Думаю, я не переживу, если Алиса… сорвется.
— Доверься моей интуиции. Мы должны это узнать. А сейчас пойдем готовить завтрак нашей девочке.
Выходя из душа, Макс услышал, что кто-то упорно жмет на кнопку дверного звонка. Он вытерся, натянул джинсы и стал спускаться по лестнице.
— Иду, иду!
На пороге стояла Джулия.
— Элли хочет отвести Алису в лес. Посмотреть, — ее голос дрогнул, — не сможет ли она найти…
Он обнял ее и не отпускал, пока она не перестала дрожать. Потом повел в гостиную.
— Что мне делать? — наконец произнесла Джулия.
— Ведь ты уже знаешь ответ. И потому плачешь.
— Это может плохо на ней отразиться.
— А что будет с ней, если Азелл заберет ее к себе? Подумай лучше о ней не как врач, а как мать.
— Почему-то ты всегда знаешь, чем меня утешить.
Он молча отошел от нее и поднялся наверх. На письменном столе стояла фотография в рамке — улыбающийся маленький мальчик в бейсбольной форме. Макс взял фотографию, сошел вниз и протянул ее Джулии.
— Это Дэнни.
Сдвинув брови, она рассматривала сияющее личико.
— Мой сын.
У нее перехватило дыхание.
— Это его последняя фотография. Неделю спустя, когда мы возвращались с тренировки, в нас врезался пьяный водитель.
Удивительно, но это придало ему сил. В первый раз за много лет он произнес имя Дэнни вслух и почувствовал себя лучше.
— Я бы сделал все, что угодно, — голос Макса дрогнул, — все, что угодно, лишь бы побыть с ним еще хоть один день.
Джулия долго смотрела на фотографию.
— Я тебя люблю, Макс.
— И я тебя люблю. — Он поцеловал ее. — Ты когда-то сказала, что я могу получить все или ничего. Я выбираю все, — сказал он.
Она попыталась улыбнуться:
— Ты довольно долго думал.
— Алиса, детка, ты меня слышишь?
— Читай Алисе.
— Сейчас мы не будем читать. Помнишь, о чем мы говорили утром? — Джулия изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно. — На Алису придет посмотреть один человек.
— Нет. Играть с Джули.
Джулия встала.
— Ну, я пошла вниз. Оставайся здесь одна.
— Не уходи. — Алиса встала со стульчика и, подбежав к Джулии, засунула руку в карман ее юбки.
Сердце Джулии сжалось.
— Пошли, — спокойно произнесла она.
Они спустились по лестнице. Элли стояла у камина, уставшая и встревоженная.
— Привет, — сказала она, увидев их.
— Привет, Лэлли. Читать Алисе?
— Этот ребенок от своего не отступит. — Элли взъерошила черные волосы Алисы. — Потом.
Джулия склонилась над Алисой:
— Алиса, когда этот человек придет, не бойся. Я рядом. И Элли тоже. Ты в безопасности.
В дверь позвонили. Элли пошла открывать. На пороге стоял Азелл с огромным игрушечным медведем в руках.
— Привет, шеф Бартон, — сказал он, стараясь рассмотреть, что творится за ее спиной, в комнате.
Джордж вошел в гостиную. Видя их вместе, в одной комнате, — мужчину с точеным лицом и темными вьющимися волосами и маленькую девочку, точную его копию, — никто не усомнился бы в их родстве.
Он шагнул вперед, медведь соскользнул вниз. Он небрежно придержал игрушку одной рукой.
— Бриттани, — тихо произнес он ее имя.
Алиса спряталась за спиной у Джулии.
— Все хорошо, Алиса. — Джулия попробовала шагнуть в сторону, но девочка не пускала ее. — У нее сильная воля.
— Упрямство у нее от меня, — сказал Джордж.
И в последующий час ситуация не изменилась. Джордж вел ничего не значащие разговоры, стараясь не делать резких движений, даже читал вслух. В какой-то момент Алиса юркнула за фикус в горшке и спряталась за ним, наблюдая за происходящим из-за зеленых блестящих листьев.
— Она понятия не имеет, кто я, — наконец сказал Джордж. Он отложил книжку. — Говорит ли она вообще? Как она в таком случае расскажет, что с ней произошло?
— Это для вас важнее всего? — спросила Джулия.
— Черт возьми! — выругался Джордж, но слова его не прозвучали грубо, скорее, в них было отчаяние. Он осторожно приблизился к растению в горшке.
Послышалось тихое рычание.
Джордж сел на корточки. Протянул руку, чтобы коснуться Алисы. Она отпрянула. Джордж встал:
— Прости. Я не хотел тебя пугать.
Алиса глядела на него в просвет между листьями.
Джордж глубоко вздохнул и встал. Джулия чувствовала, что он сдался. Во всяком случае, на сегодня — все.
Она удивилась, услышав, как он запел: «Ты мигай, звезда ночная». Он выводил мелодию чисто и красиво.
Слушая песню, Алиса успокоилась. Начала подпевать.
— Ты ведь знаешь меня, правда, Бриттани?
Услышав имя «Бриттани», Алиса пронеслась через всю комнату и убежала наверх.
Джордж, сунув руки в карманы, смотрел на Джулию:
— Я часто пел ей эту песню, когда она была маленькой.
Послышался шум подъезжающей машины. Элли подошла к входной двери, открыла ее.
— Черт! — Она захлопнула дверь. — Это телевизионщики. Джулия изумленно посмотрела на Джорджа:
— Вы позвали телевидение?
Он пожал плечами:
— Проведите три года в тюрьме, доктор, и тогда судите меня. Я такая же жертва, как и Бриттани.
— Рассказывайте это тем, кто вам поверит. — Джулия пыталась сдержать гнев. — Если Алису начнут осаждать журналисты, это разрушит ее психику.
— Бриттани, — поправил он. И все же ей показалось, что в его глазах мелькнула тревога.
В дверь позвонили.
— Вы действительно хотите доказать свою невиновность? — произнесла Джулия с отчаянием в голосе. Она взглянула на сестру, та понимающе кивнула. — Бриттани долгое время жила в лесу. Тот, кто привел ее туда, должен был оставить улики.
— Вы думаете, Бриттани сможет отвести нас туда? — тихо спросил Джордж.
— Возможно, — ответила Элли.
— Это… не опасно? Я имею в виду, для Бриттани?
— Джулия не даст ей смотреть на само место — разумеется, если мы его найдем.
Виновный сказал бы «нет»…
— Хорошо, — произнес Азелл. — Но мы отправимся завтра. Не откладывая.
Джулия и Элли вместе подошли к двери, открыли ее. На ступеньках стояло несколько репортеров, среди них Морт Элзик.
— Мы хотим взять интервью у Джорджа Азелла!
— Правда, что девочка-волчонок — его пропавшая дочь?
— Доктор Кейтс, вы уже вылечили дикую девочку?
Джулия смотрела на обращенные к ней лица, чувствуя, что эти люди теперь для нее ничего не значат. Несколько месяцев назад она бы отдала все, лишь бы ответить на последний вопрос утвердительно. Тогда для нее самым важным было вернуть свою репутацию, но теперь ее мир стал иным. В конце концов, после длительного периода мечтаний о триумфальном возвращении оказалось, что совсем нетрудно улыбнуться с невозмутимым видом и произнести:
— Без комментариев.
Элли, Кэл, Эрл, Джулия и Алиса собрались на условленном месте в парке. Им предстояло отправиться в путь до рассвета. Журналистам не следовало об этом знать.
— Она сумеет это сделать? — спросил Кэл.
На этот вопрос у Элли не было ответа.
— Я даже не знаю, на что надеяться.
Она потянулась к Кэлу, взяла его за руку. От дружеского прикосновения ей стало легче. Она взяла с собой все необходимое для сбора улик и пригласила Кэла быть их официальным фотографом. Если им действительно удастся найти то место, все должно быть сделано по правилам.
Было темно и холодно.
— Боюсь, — сказала Алиса.
— Знаю, детка. Я тоже боюсь, — ответила Джулия. — И тетя Элли боится. Но нам нужно увидеть, где ты была раньше. Помнишь, о чем мы говорили? То место в лесу?
— Темно, — прошептала девочка. — Не бросишь Алису?
— Нет. Я все время буду держать тебя за руку.
Наконец прибыл последний член их группы. Элли пошла его встречать. На обочине, возле своего фургона, стоял Флойд. Он держал на поводке волка.
— Волк! — воскликнула Алиса и бросилась к ним.
Волк прыгнул на Алису, свалил ее с ног.
— Ты заберешь его с собой? — спросил Флойд у Джулии, глядя, как девочка и подросший волчонок играют на покрытой инеем траве.
— Нет. Его место в лесу.
— Пора идти, Алиса, — напомнила Джулия.
Алиса показала на намордник и поводок:
— Плохо. Ловушка.
Накануне вечером они решили, что волк может помочь Алисе найти дорогу. Теоретически это казалось не так уж опасно.
— Пусть намордник останется. — Элли нагнулась и отстегнула поводок. Волк тут же уткнулся мордой в руки девочки.
— В пещеру, волк, — шепнула она.
К тому времени, когда солнце поднялось из-за деревьев, они уже были далеко от города. Никто не разговаривал. Нестройной группой они все дальше и дальше углублялись в лес. Впереди шли Джулия, Алиса и волк.
Здесь деревья росли гуще, были выше, их тяжелые ветви почти не пропускали света. Длинные плети плаунов свисали с голых веток. Над влажной землей плыл серый туман.
Около полудня они остановились на прогалине, чтобы поесть. Расположились возле старого кедра, такого огромного, что, взявшись за руки, они не сумели бы обхватить его ствол.
— Где мы? — спросил Джордж, усаживаясь поудобнее.
Кэл развернул карту:
— Я думаю, довольно близко к Волшебным водопадам.
Они шли еще несколько часов, но продвигались вперед медленно. Свисающий мох преграждал дорогу. Наконец они разбили лагерь для ночлега, поставив палатки вокруг костра.
Пока они устраивали лагерь и разогревали консервы, все почему-то молчали. С наступлением ночи звуки леса действовали угнетающе. Только Алиса и ее волк, казалось, чувствовали себя как дома.
Элли и Джулия бодрствовали, сидя у реки на замшелом бревне. У их ног журчал поток, неразличимый в темноте. В вышине сквозь кроны деревьев просвечивал Млечный Путь.
— Как Алиса? — спросила Элли.
— Спит.
— Ты видела, как Джордж смотрит на нее? — тихо спросила Элли.
— Да. Каждый раз, когда она от него отворачивается, он вздрагивает.
Позади них хрустнула ветка. Поддеревом стоял Джордж.
— Не могу уснуть, — пожаловался он и посмотрел на лес. — Боюсь даже думать о том, что мы обнаружим.
— Мы все боимся, — ответила Элли.
Элли проснулась на рассвете и развела костер. С первыми лучами солнца они снова отправились в путь, пробираясь сквозь густой подлесок, отводя руками паутину, упругую, как рыболовные сети. Около полудня Алиса вдруг остановилась.
Ужасно испуганная, она указывала куда-то вверх по течению реки.
— Алиса не пойдет.
Джулия взяла ее на руки, крепко обняла.
— Ты очень храбрая девочка.
И, обращаясь к Элли, предупредила:
— Будь осторожна.
Джулия отнесла Алису под огромный кедр и усадила на мох. Волк улегся рядом с ними.
Кэл, Эрл, Джордж и его адвокат гуськом двинулись за Элли. Река делала поворот — они тоже свернули в сторону, затем поднялись на холм и, спустившись, оказались на заброшенной вырубке. Меж пней высились горы пустых консервных банок, копившихся годами и покрытых землей и мхом. Была здесь и пещера, рядом валялись газеты и прочий мусор. У ствола старого кедра они заметили покосившийся шалаш с крышей, но без двери.
Вход в темную пещеру преграждал высокий папоротник. На земле кольцами лежала нейлоновая веревка, прикрепленная к деревянному столбу металлическим кольцом.
Элли опустилась на колени. На конце растрепанной веревки крепилась разгрызенная кожаная петля, достаточно большая, чтобы обхватить детскую лодыжку. На коже виднелись бурые пятна крови. Босые ножки Алисы протоптали круглый желобок в почве. Сколько времени она бродила вокруг этого столба?
Осматривая место преступления, они обнаружили груду женской одежды, туфлю из красной лакированной кожи на высоком каблуке, нож, забрызганный кровью, коробку с недоделанными «ловушками для снов» и детское одеяльце, такое заношенное, что трудно было угадать его первоначальный цвет.
— Записывай все, Эрл, — сказала Элли.
Позади постройки они нашли другую кожаную петлю, также с запекшейся кровью. Здесь кто-то был привязан. Взрослый.
— Она даже не могла видеть свою дочь, — прошептала Элли.
Кэл тронул ее за плечо:
— Не останавливайся.
Она кивнула, рассматривая кучу мусора рядом с полуистлевшей деревянной рамой от грязного матраса. Рядом виднелись следы зверей.
Дальше, среди деревьев, Элли обнаружила дерево с огромным дуплом. В дупле она нашла вырезки из старых местных газет, по большей части сообщения о проститутках, исчезнувших в Спокане. Там же было несколько пистолетов и окровавленная повязка, какую носят при переломах руки. Еще глубже, под грязным столовым серебром, лежал желтый пластиковый плащ и замызганная бейсболка с изображением Бэтмена.
Стоявший за ней Джордж вскрикнул:
— Он видел это! Разносчик цветов видел машину похитителя возле моего дома. Если бы они его послушали, Бриттани и Зою еще можно было найти и спасти. Боже!
Он зарыдал, и Элли закрыла глаза. Она сделала свое дело, обнаружила истину.
Но не ту истину, которую ей хотелось найти.
Сердце Алисы колотится в груди. Она знает, что нужно БЕЖАТЬ! Но не может оставить Джули.
Волк ластится к ней, он любит ее. Неподалеку стая ждет его возвращения. Это Алиса знает. За шелестом и за шумом бегущей воды она слышит поступь волков.
Она освобождает волка от противной ловушки на морде. Он смотрит на нее и все понимает.
Ей грустно снова расставаться с ним, но волку нужна его семья. Он воет и лижет ее лицо.
— Пока, — шепчет она.
И он убегает.
Алиса хочет рассказать все Джули, но у нее нет слов. Она берет Джули за руку, ведет ее за деревья, через заросли жгучей крапивы.
Вот здесь. Земляной холмик, обложенный камнями.
— Мама, — говорит Алиса, указывая на камни. Она думала, что забыла это слово.
— Ох, деточка… — Джули крепко обнимает Алису.
Алиса чуть отстраняется, чтобы посмотреть на нее.
— Я люблю Джули, — говорит она.
Джули целует Алису, совсем как мама.
— Я тоже тебя люблю.
Алиса улыбается. Теперь она спокойна.
На следующий день все главные радио- и телеканалы прервали регулярное вещание, чтобы сообщить об обнаружении тела Зои Азелл в чаще леса в штате Вашингтон. В криминалистической лаборатории подтвердили ее личность и установили личность похитителя. Его звали Терренс Спек, он был дважды осужден за изнасилование. Его также подозревали в причастности к исчезновениям проституток в Спокане. Он погиб в сентябре, был сбит на шоссе водителем, которому удалось скрыться.
Все газеты, все радио- и телепередачи объявили о невиновности Джорджа Азелла.
Элли постучалась в кабинет судьи.
— Войдите.
Она оказалась в просторном, строгом помещении. Вдоль стен — ряды книжных полок. Джулия стояла возле высокого комнатного растения в кадке. Оба адвоката сидели перед столом судьи. Джордж стоял слева.
— Ей нужно побыть со мной еще какое-то время, — говорила Джулия. — Она доверяет мне. Я могу… — голос ее дрогнул, — спасти ее.
— Она всегда будет нуждаться в особом уходе? — спросила судья.
— Не знаю, — ответила Джулия. — Она очень способная, но многие годы будет нуждаться в заботе и особом обращении.
— Для таких детей, как она, должны быть специальные школы, — произнес Джордж.
— Они существуют, — откликнулся его адвокат. — И существуют другие врачи, которые могут заниматься с ней. Ваша честь, мистер Азелл в данном случае жертва. Мы не можем усугублять его трагедию, забрав у него дочь.
— Да, — сказала судья. — И я уверена, что доктор Кейтс это понимает.
Джулия обернулась к Джорджу:
— Я сочувствую вам, я не спала всю ночь, думая о том, что вы пережили. Но на самом деле главное сейчас — это ваша дочь. Если ее у меня заберут, это может нанести ей непоправимый вред, она снова погрузится в немоту.
— Доктор Кейтс. — Его голос звучал тихо, но твердо. — Я люблю свою дочь. Все это время я мечтал ее найти.
— Но вы даже не знаете ее характера.
— Это не моя вина, — ответил он. — К тому же она никогда не полюбит меня, если вы будете рядом.
Джулия вздохнула. Это была правда.
В маленьком городке Рейн-Вэлли сплетни были самым распространенным занятием жителей. Кроме того, у каждого было свое мнение и каждый хотел им поделиться. Макс знал, что сразу же после встречи в суде горожане начнут ее обсуждать.
Он звонил Джулии каждые десять минут, но никто не брал трубку. Наконец он не выдержал. Может быть, она считает, что с горем надо справляться в одиночку? Но она не права. Он сам в свое время совершил ту же ошибку.
Макс сел в машину и поехал к ней. По дороге он все время воображал, как она старается не плакать. Но одно воспоминание о смехе Алисы… и слезы льются сами собой. Джулия, наверное, попытается забыть все это, как делал он сам. В таком случае пройдут годы, прежде чем она поймет, что воспоминания надо беречь. Эти воспоминания — все, что нам осталось.
Ему открыла Элли.
— Как она?
— Плохо. Она в моей комнате. Первая дверь слева. Алиса спит, так что не шуми. Я поеду в участок.
Макс поднялся наверх. Перед тем как войти, он сделал глубокий вдох, затем открыл дверь.
Комната тонула в полумраке. Свет был выключен.
Джулия лежала на огромной кровати с балдахином, глаза ее были закрыты.
— Привет, — сказал он.
Она открыла глаза. Лицо у нее было заплаканное.
— Ты все знаешь, — тихо сказала она.
Он сел на кровать. Не говоря ни слова, он держал ее за руку, давая ей выплакаться. Ему самому давно нужно было поступить так же.
Джулия вдруг прервала свои жалобы:
— Нельзя же все время говорить только о ней.
Он нежно поцеловал ее.
— Говори, — ответил он. — Я никуда не спешу.
Когда Элли наконец ушла с работы и отправилась домой, было уже темно. Поднимаясь на крыльцо, она ощущала страшную тяжесть. Так плохо ей не было никогда в жизни.
Джулия сидела на пороге, накинув на плечи, чтобы не замерзнуть, старую отцовскую охотничью куртку.
Элли достала из сундука плед и, завернувшись в него, села.
— Где Макс?
— У него срочный вызов. Он хотел остаться, но я подумала, что мне лучше побыть одной. Алиса уснула.
— Мне уйти?
— Нет. Пожалуйста. Останься. — Джулия печально улыбнулась. — Я начала разговаривать, как Алиса. То есть Бриттани.
— Что ты будешь делать?
— Без нее? — Джулия посмотрела вдаль. В темноте за рекой трудно было что-либо разглядеть. — Я много об этом думала. Увы, ответа у меня нет. — Она замолчала. — Прости. Мне нужно быть рядом с ней, — сказала она тихим, прерывающимся голосом и ушла.
Элли встала, откинув плед. Какой смысл сидеть здесь одной? Она пошла по сырой траве к реке. За черным полем мерцали окошки дома, где живет Кэл. Единственный мужчина, на которого можно положиться, единственный человек на земле, который видит ее такой, какая она есть, и все равно любит. Сейчас она нуждалась в таком друге.
Элли мгновенно оказалась у его двери. Постучала.
Никто не отозвался. Нахмурившись, она потянула за ручку и вошла в дом.
Наконец она нашла его в кабинете. Кэл, в полном одиночестве, сидел за чертежным столом, кругом валялись листы бумаги.
— А где девочки?
— Нат пригласила их на ужин, так что я смог поработать.
— Поработать? Правда? И что же ты делаешь?
Подойдя к нему, она заметила, что пальцы его перепачканы красками. На листе перед ним был эскиз: мальчик с девочкой бегут, держась за руки. Над их головами гигантская, похожая на птеродактиля, птица загораживает солнце, широко раскинув огромные крылья.
Кэл сдвинул эскиз, под ним оказалось цветное изображение тех же самых детей, стоящих возле шара, окруженного бледным сиянием.
Элли была поражена. Герои были одновременно и стилизованы, и реальны.
— Ты настоящий художник, — пробормотала она.
Все то время, пока она сидела в участке за столом, разбирая бумаги или болтая с Нат, Кэл творил. Она вспомнила, что так же он делал и в школе, на уроках химии. А она виделась с Кэлом чуть не каждый день, но почему-то не знала об этом!
— Теперь мне понятно, почему ты говоришь, что я эгоистка.
— Это комикс о двух друзьях. Он хороший парнишка из бедной семьи, сын пьяницы. Она прячет его у себя в сарае. Их дружба, как выясняется, помогает им разрушить шар чародея прежде, чем мир погрузится во тьму. Я только недавно начал предлагать свою работу издателям.
— Это о нас, — сказала Элли. — Почему ты не показал мне раньше?
Он заправил прядь волос за ухо и встал.
— Ты давно перестала замечать меня. Ты видела неуклюжего дерганого мальчишку, каким я был, и тихого послушного человека, каким я стал. Но не замечала меня — настоящего.
— Зато сейчас я тебя вижу.
— Отлично. Потому что я давно дожидаюсь момента, чтобы сказать тебе кое-что.
— И что же это?
Он взял ее за плечи и поцеловал. Этот поцелуй сказал ей все.
Кэл отпустил ее, но смотрел на нее без улыбки.
— Теперь поняла?
— О боже!
— Все в городе знают о моих чувствах к тебе. Я уж начал думать, что ты глупая.
Элли не понимала, как почти сорокалетняя женщина, пережившая два развода, может снова чувствовать себя пятнадцатилетней девчонкой, но ощущения были именно такими. Теперь все было именно так, как и должно быть.
Скрипнула половица. На пороге стояла Нат с двумя огромными коробками пиццы, рядом с ней — три маленькие фигурки.
— Бегите, надевайте пижамы, — скомандовала Нат. — Папа поднимется к вам через минуту.
Когда девочки ушли, она, прищурившись, спросила:
— Ты поцеловал ее?
«Неужели Нат знала?» — подумала Элли. А потом Кэл привлек ее к себе, и она забыла обо всем. В его глазах она увидела любовь, которая началась в далеком детстве и продолжалась всю жизнь.
Кэл сжал руку Элли и ответил Нат с вызовом:
— Поцеловал!
Нат рассмеялась:
— Самое время.
В последний час, чем бы Джулия ни занималась, она думала: «Еще не пора».
— Читай Алисе.
Девочка ударила ладошкой по странице.
Джулии следовало на это возразить, что сейчас пора поговорить о другом: о разлученных родственниках, об отце, который нашелся, — но не смогла. Вместо этого она принялась читать, как будто сегодня самый обычный день. «Шло время, и маленький кролик стал очень старым, но мальчик все так же любил его. Он продолжал любить его, когда у кролика вылезли все усики, розовая подкладка ушей стала серой, а коричневые пятнышки выцвели». Джулия почувствовала, что слова на странице прыгают и расплываются.
Джулия закрыла книгу, посадила Алису на колени лицом к себе, так что они могли смотреть друг на друга. «Будь сильной», — подумала она.
— Есть один человек. Джордж. Твой папа. Он любит тебя.
— Алиса любит Джули.
— Я рассказываю тебе о твоем отце. Он скоро приедет.
— Будешь мама?
Джулия посмотрела на чемодан, который упаковала ночью. Послышался шум подъезжающей машины.
— Мама? — снова спросила Алиса. В этот раз голос девочки дрожал, в нем слышался испуг.
— Ах, Алиса, — прошептала Джулия, прикасаясь к нежной розовой щечке. — Хотелось бы мне, чтобы это было так.
Элли увидела скопление съемочных машин на старом шоссе. У нее на пути стояло полицейское заграждение. Перед ним — Нат, со скрещенными руками, со свистком во рту.
Элли включила мигалку и сирену, улица тут же очистилась. Репортеры толпились теперь по обе стороны дороги. Элли опустила стекло, чтобы поговорить с Нат:
— Они мешают проезду. Отправь Эрла и Мела, чтобы они разогнали толпу. Сегодня и без журналистов неважный день.
За патрульной машиной остановился ярко-красная «феррари». Элли посмотрела в зеркало заднего обзора. Джордж улыбнулся ей, но видно было, что он волнуется.
«Феррари» следовала за ней по подъездной дорожке. Она припарковалась и, заглушив мотор, вышла из машины.
Джордж подошел к ней, бросил взгляд в сторону дома:
— Я предупредил вашу сестру, что приеду.
Когда они подошли к двери, позади припарковался серый «мерседес».
— Кто это? — спросила Элли у Джорджа.
— Доктор Коррелл. Он будет работать с Брит.
Из автомобиля вышел человек. Высокий, худощавый, элегантный, несколько изнеженный.
— Я Тэд Коррелл.
— Очень приятно. — Элли заметила шприц, торчавший из нагрудного кармана его пиджака. — Зачем это? Вы наркоман?
— Это успокоительное. Девочка может быть потрясена переменой.
— Вы так думаете?
Они втроем подошли к дому. Элли открыла дверь. Джулия сидела на диване, обнимая Алису. Рядом с диваном стоял небольшой красный чемоданчик.
Глаза у Джулии были заплаканные. Позади нее, положив руки ей на плечи, стоял Макс.
— Мистер Азелл, доктор Коррелл. — Джулия встала. — Наслышана о вас, доктор.
— Как и я о вас, — ответил доктор Коррелл. — Я следил за новостями. Вы проделали огромную работу.
— Джули, — сказала Алиса тоненьким от страха голоском.
— Тебе пора ехать, — произнесла Джулия очень тихо.
Алиса покачала головой:
— Не ехать. Алиса остается.
— Но твой папа тоже любит тебя, детка. — Она коснулась личика Алисы. — Ведь ты помнишь свою маму? Она бы хотела, чтобы было так.
— Джули мама. — Страх в голосе Алисы стал более явным. Она обняла Джулию еще крепче.
Джулия пыталась разжать ручки девочки.
— Я хотела быть… но нет. Джули не мама. Ты должна поехать со своим отцом.
Алиса обезумела. Она махала кулачками, топала и выла.
— Не надо, детка, — говорила Джулия, пытаясь успокоить девочку, но та плакала так отчаянно, что ничего не слышала.
Доктор Коррелл подлетел к Алисе и сделал ей укол.
Девочка завыла. Громкий, отчаянный вой. Джулия держала ее, пока успокоительное не начало действовать.
— Прости, — сказала ей Джулия.
Алиса принялась беззвучно плакать, слезы катились по щекам. Потом она посмотрела на Джулию и, прежде чем уснуть, прошептала:
— Настоящей девочке больно.
— Надо поторопиться, — сказал доктор Коррелл.
Джулия холодно кивнула и понесла Алису к «феррари». Обернулась к Джорджу:
— Где ее кресло?
— Она уже не маленькая, — ответил он.
— Я сейчас принесу, — вызвалась Элли.
Тут и она не удержалась: доставая кресло из своей машины, Элли расплакалась.
Джулия положила спящую девочку на сиденье в салоне. Поцеловала ее в щеку и тихо закрыла дверцу, потом вручила Джорджу большой пухлый конверт.
— Здесь есть все, что вам нужно знать. Когда она спит днем, когда ложится вечером, что вызывает у нее аллергию. Ей нравится желе с кусочками фруктов, но только ананасовое, и ванильный пудинг. С макаронами она играет, и если вы не хотите беспорядка в доме, не давайте ей. А изображения кроликов…
— Все. — Голос Джорджа звучал резко, хрипло. Дрожащими руками он взял конверт. — Спасибо. За все. Спасибо вам.
— Если будут какие-то сложности, звоните. Я могу моментально приехать…
— Обещаю.
— Мне хочется броситься под колеса вашего автомобиля.
— Я знаю.
Она вытерла слезы и сказала:
— Берегите мою… нашу… девочку.
— Буду беречь, — пообещал Джордж.
Джордж сел в машину и уехал. Доктор Коррелл последовал за ним. Несколько минут — и вот их уже и след простыл.
Алиса уехала.
Позже — Джулия не представляла, сколько прошло времени, — она отослала Макса вниз, а Элли на работу. Они пытались ее утешать, но все это было бесполезно.
Джулия смотрела из окна спальни на пустой двор.
Птицы. Придет весна, и они станут искать Алису…
Позади нее вздыхали два пса. Они почти час высматривали девочку. Потом улеглись у ее постели.
Джулия взглянула на часы. Как давно ее увезли? Прошло всего несколько часов, а кажется, что вся жизнь.
Сентябрь, как всегда, был лучшим месяцем в году. Жаркие, солнечные дни перемежались прохладными, бодрящими ночами. На улицах и во дворах меж вечнозеленых деревьев полыхали багрянцем осины и клены.
На перекрестке Джулия остановилась. Алиса последовала ее примеру, прижалась к ней и засунула руку в ее карман.
— Ну, Алиса, — сказала Джулия. — Мы же договорились.
Хотя за последние девять месяцев Алиса прибавила в весе и выросла по меньшей мере на три сантиметра, ее личико оставалось маленьким, что только подчеркивали огромные выразительные глаза. Сегодня, в розовой вельветовой юбочке и такого же цвета колготках, в белом свитере, она выглядела как любая другая девочка в первый школьный день.
— Алиса не боится.
Джулия подвела Алису к ближайшей скамейке в парке и села. Листья клена над ними цветом напоминали спелый лимон. — А я думаю, что ты боишься.
Алиса сунула в рот большой палец, затем вытащила его. Она так старалась быть большой девочкой. Ее розовый рюкзачок — подарок Джорджа — соскользнул на землю.
— Алису будут дразнить «девочкой-волчонком», — тихо сказала она.
Джулии хотелось сказать: «Нет, не будут», но они с Алисой были слишком близки, чтобы утешать друг друга ложью.
— Может быть. Скорее всего, потому, что им хотелось бы познакомиться с волчонком.
— Может быть, пойти в школу не в этот год?
— Ты сейчас вполне готова. Правда?
Позади них на проезжей части остановилась машина. Все четыре дверцы открылись одновременно, девочки, смеясь, выскочили из машины. Старшие убежали вперед.
Элли, усталая и очень красивая, шла к Джулии, держа Сару за руку.
— Конечно, вы не опаздываете, — сказала Элли. — У тебя один ребенок, которого надо собрать, а эти три расползаются, как муравьи. И на Кэла никакой надежды. Из-за того, что подходит срок сдачи, он ничего не слышит. — Она рассмеялась. — А может быть, это из-за меня, я вечно к нему пристаю.
Сара, в голубых джинсах и розовой футболке, со смешным рюкзачком за спиной, смотрела на Алису.
— Ты готова к занятиям?
— Боится, — сказала Алиса. Потом взглянула на Джулию и поправилась: — Я боюсь.
— Я тоже боялась в первый день в детском саду. Но было весело. Нам давали торт.
— Правда?
— Хочешь, пойдем вместе?
Алиса посмотрела на Джулию, та ободряюще кивнула.
— Хорошо. — И Алиса прошептала: — Не отходи.
Девочки пошли вместе. Элли шагала рядом с Джулией.
— Кто бы мог подумать, а? Мы с тобой ведем вместе в школу наших дочерей.
— Это новая семейная традиция. Как продвигается ванная?
— Кэл заказал джакузи. На двоих.
Элли говорила как женщина, влюбленная по уши. Пережив две свадьбы, она в конце концов обрела свое счастье в крохотной часовне на Лас-Вегас-стрип.
На школьном крыльце толпились женщины, держа детей за руки. Выпускать Алису в мир было трудно, но Джулия должна была это сделать.
Прозвенел звонок. Дети разбежались по классам.
Алиса обеспокоенно посмотрела на Джулию:
— Мама?
— Я буду сидеть перед школой целый день и ждать тебя. Если будешь волноваться, подойди и посмотри в окошко. Ладно?
— Ладно.
— Хочешь, я провожу тебя в класс?
— Нет. Я большая девочка.
Следом за Сарой Алиса прошла по коридору до комнаты 114. Она махнула Джулии рукой, и дверь за ней закрылась.
Джулия вздохнула.
Половина шестого. Сейчас они, наверное, приближаются к городу. Величественные зеленые леса, которые так любила Алиса, уступают место серому бетону. Она будет ощущать себя там совершенно чужой, как космический пришелец.
Отвернувшись от окна, она увидела растения в горшках. Подошла и погладила их глянцевые листья.
Было почти шесть. Они, скорее всего, на понтонном мосту, приближаются к Мерсер-Айленд. В воздухе чад, кругом машины.
Внизу тихо, Макс в кухне гремит посудой, что-то готовит. Она спустилась на кухню. Он резал овощи.
— Телефон звонил, — сказала она.
— Это Элли, — ответил Макс. — Хотела удостовериться, что с тобой все в порядке.
Он обнял Джулию, она приникла к нему. Макс не утешал ее, не обещал, что все будет хорошо. Но без этого прикосновения ее могло бы унести в безбрежный океан пустоты.
— Хотелось бы мне знать, что она сейчас делает.
— Не надо, — сказал он мягко. — Все, что ты можешь, — это ждать.
— Ждать чего?
— Когда-нибудь, вспоминая о том, как она выла или пыталась играть с пауками, ты засмеешься, а не заплачешь.
На крыльце послышались шаги, потом — звонок в дверь.
— Ты что, заперся изнутри и Элли не может войти? — спросила Джулия, вытерла слезы и попыталась улыбнуться.
Но на пороге стояла Алиса. Она казалась страшно испуганной. Ботинки опять надеты не на ту ногу. На щеках алели свежие царапины.
За ней стоял бледный и озабоченный Джордж.
— Она думает, вы отправили ее со мной, потому что она плохая.
Джулии показалось, что ей нанесли удар в сердце. Она села на корточки, заглянула Алисе в глаза.
— Алиса, ты хорошая девочка. Самая лучшая.
Алиса заплакала, все ее хрупкое тело содрогалось.
— Говори словами, Алиса.
Девочка покачала головой, издала жалобный, отчаянный вой.
Джулия коснулась ее плеча:
— Говори словами, малышка. Пожалуйста.
Джордж поднялся по скрипучим ступеням.
— Я попытался накормить ее в «Олимпии». Она… обезумела. Расцарапала лицо. Доктор Коррелл не мог ее успокоить.
— Вы в этом не виноваты, — мягко сказала Джулия.
— Все эти годы в тюрьме… Я верил, что она жива… Думал, она подбежит ко мне, обнимет и скажет, как скучала без меня. Я не мог себе представить, что она не узнает меня.
— Ей нужно время, чтобы вспомнить.
— Нет. Она теперь не моя девочка. Она теперь Алиса.
У Джулии перехватило дыхание.
— Что вы хотите сказать?
Джордж пристально посмотрел на свою дочь. Вдруг он показался Джулии старым.
— Я не тот, кто ей нужен, — сказал он. — Мне с ней не справиться. Любить ее и воспитывать ее — две разные вещи. Она должна быть здесь. С вами.
— Вы уверены?
— Скажите ей… когда-нибудь… что я любил ее… и потому отпустил. Скажите, что я буду ждать ее. Все, что ей нужно сделать, — это позвонить.
— Вы всегда будете ее отцом, Джордж.
Он сделал шаг назад, потом другой.
— Будут говорить, что я бросил ее, — тихо произнес он.
Джулия посмотрела ему в глаза:
— Ваша дочь будет знать правду, Джордж. Клянусь вам.
— Я даже не могу поцеловать ее на прощание.
— Придет день, и вы сможете поцеловать ее, Джордж, обещаю вам.
— Берегите ее. — Он повернулся и ушел.
Джулия заплакала, улыбаясь сквозь слезы.
Когда Джордж уехал, девочка робко спросила Джулию:
— Алиса дома?
— Дома.
— Джули мама! — прошептала Алиса и бросилась в объятия Джулии. — Люблю маму Джули. Алиса остается.
— Да, — плача и смеясь, ответила Джулия. — Алиса остается.
— Все будет хорошо, — сказала Элли.
Рука об руку они вышли из школы. Сели на скамейку в парке. Клен у них над головой, тот самый, что стал первым пристанищем Алисы, стоял в пышном наряде из ярко-желтых листьев.
— Что ты собираешься делать теперь, когда она пошла в школу? — спросила Элли.
В последнее время Джулия много размышляла над этим вопросом. Больше половины своей жизни она посвятила карьере, но все это рассыпалось в мгновение ока. Если тебе повезло и у тебя любимая семья, нужно заботиться о ней.
— Макс просил моей руки. А еще я, наверное, открою кабинет. И буду работать неполный день. Ведь я нужна этим несчастным детям.
— Мама и папа гордились бы тобой, — сказала Элли.
Джулия в ответ лишь улыбнулась.
На секунду она закрыла глаза, и ей вспомнилось все: она сама меньше года назад, боявшаяся сильных чувств… девочка по имени Алиса… мужчина, переживший скорбь утраты… Она думала о том, что еще долго жители Рейн-Вэлли будут вспоминать, как девочка, непохожая на других, вышла из чащи и стала частью их жизни, о том, что все это началось в конце октября, когда деревья были одеты в багряные и желтые уборы и прозрачные листья трепетали от дуновения свежего, пахнущего дождем ветра, а солнце заливало все вокруг теплым золотистым сиянием.
Волшебный час.
Всю оставшуюся жизнь она будет помнить это время — время, когда она обрела семью.
Года два назад я случайно прочитала о двух мальчиках, вышедших из лесов Британской Колумбии, рассказывает Ханна. Вся эта история оказалась мистификацией, но мое писательское воображение заработало. Я подумала: а что, если в лесу, вдалеке от всего и всех, растет девочка? Что случится, если она выйдет буквально из тьмы к свету? Я начала писать.
Все истории о диких детях трогательны и невероятно печальны. И у меня родился замысел: женщина-психиатр, по-своему не менее травмированная, чем ее маленькая пациентка, выхаживает этого глубоко травмированного ребенка, и они спасают друг друга.
Этот роман особенно дорог мне. Джулия и Элли — и мужчины, которые помогают им, — стали самыми любимыми из всех моих героев. Они сердечны, смелы и сострадательны. Я верю, что читатели, которые отправятся в путь вместе со мной, окажутся среди людей, заслуживающих любви.