Изгнанники

Глава XXII. ЭШАФОТ В ПОРТИЛЛЬЯКЕ

Вот почему Амори де Катина и Амосу Грину удалось увидеть из окна своей тюрьмы приехавшую в полночь карету, откуда была вытащена пленница. Этим объяснялись и спешная работа, и страшная утренняя процессия. Они видели, как вели на смерть Франсуазу де Монтеспан, слышали ее последний жалобный призыв, когда тяжелая рука негодяя с топором на плече упала ей на шею, заставляя встать на колени. С резким криком ужаса отшатнулась она от запачканной кровью плахи, палач поднял топор, а г-н де Монтеспан шагнул вперед, протянув руку, с целью схватить изящную головку за длинные каштановые волосы и пригнуть ее на плаху. И вдруг внезапно он остановился в изумлении, застыв с выставленной вперед ногой и протянутой рукой, с полуоткрытым ртом и остекленевшим взглядом.

И действительно, представившееся его глазам зрелище могло удивить кого угодно. Из маленького четырехугольного окна, расположенного перед ним, головой вперед внезапно выпал какой-то человек, упал на вытянутые вперед руки и моментально вскочил на ноги. Затем показалась другая голова — человека, который, хотя и упал грузнее первого, но так же быстро вскочил на ноги. На первом был гвардейский мундир с серебряной отделкой; второй с чисто выбритым лицом, в темной одежде, имел вид мирного гражданина; у обоих в руках было по короткому, заржавленному железному пруту. Ни один из них не проговорил ни слова, но гвардеец быстро сделал два шага вперед и ударил палача, только что приготовившегося отсечь своей жертве голову. Послышался глухой удар, и прут отлетел в сторону. Палач дико вскрикнул, уронил топор, схватился обеими руками за голову и, сделав несколько зигзагов по эшафоту, скатился замертво вниз, на землю.

С быстротой молнии де Катина схватил упавший топор и стал перед де Монтеспаном, вызывающе закинув на плечо тяжелое орудие.

— Ну? — проговорил он.

Одно мгновение маркиз был так ошеломлен, что не мог сказать ни слова. Только теперь он, наконец, понял, что эти незнакомцы стали между ним и его жертвой.

— Схватить их! — крикнул он, обращаясь к своей свите.

— Одну минуту, — громко промолвил де Катина внушительным тоном. — По моему мундиру вы видите, кто я. Я — телохранитель короля Франции. Кто посмеет тронуть меня — обидит его. Поберегитесь. Это опасная игра.

— Вперед, трусы! — проревел де Монтеспан.

Но вооруженные слуги колебались. Страх перед королем походил на огромную тень, нависшую над всей Францией. Де Катина заметил эту нерешительность и использовал ее.

— Здесь женщина — избранница короля! — крикнул он. — И если вы посмеете тронуть хоть один волос на ее голове, клянусь вам, ни единой душе на этом дворе не избегнуть мучительной казни. Безумцы, неужели вам охота подвергаться пытке или корчиться в кипящем масле из-за приказаний этого сумасшедшего?

— Кто эти люди, Марсо? — в бешенстве крикнул маркиз.

— Пленники, ваше сиятельство.

— Что? Чьи пленники?

— Ваши, ваше сиятельство.

— Кто приказал задержать их?

— Вы! Их привезли со стражей, показавшей ваше кольцо с печатью.

— Я первый раз в жизни вижу эти рожи. Тут вмешался сам дьявол. И они еще смеют угрожать мне в моем собственном замке и стать между мной и моей женой. Нет, черт возьми! Этого не будет. Смерть им! Эй вы, Марсо, Этьенн, Жильбер, Жан, Пьер, все, кто жрет мой хлеб, хватайте негодяев!

Он окинул всех яростным взглядом, но повсюду встретил только опущенные головы и потупленные взоры. С отвратительным ругательством он выхватил из ножен шпагу и кинулся к жене, стоявшей ни живой ни мертвой у плахи. Де Катина бросился между ними, с целью защитить ее, но бородатый сенешаль Марсо предупредил эту попытку, обхватив своего господина поперек туловища. С отвагой безумца, сжав зубы, с пеной у рта, де Монтеспан перевернулся в державших его руках и, высвободив шпагу, всадил ее через темную бороду глубоко в горло Марсо. Тот с ужасным криком повалился навзничь; кровь брызнула изо рта, но прежде чем убийца успел вытащить обратно шпагу, де Катина и американец, при помощи дюжины слуг, стащили злодея с эшафота; Амос Грин связал его так, что убийца мог только свирепо ворочать глазами и плеваться. Слуги были настолько раздражены преступлением своего господина — все любили Марсо, — что, при наличии топора и плахи, расправа могла бы быть довольно короткой, если бы не внезапно раздавшийся ясный, продолжительный призыв трубы, переливавшийся в тихом утреннем воздухе. Де Катина навострил уши, как собака, услышавшая своего хозяина.

— Вы слышали, Амос?

— Это труба.

— Да, сигнал гвардии. Эй вы, бегите скорее к воротам, приподымите спускную решетку и опустите подъемный мост. Поторопитесь, а не то и теперь еще можете ответить за грехи своего господина. А ведь еле-еле удалось спасти бедняжку, Амос.

— Да, друг мой. Я видел, как он уже протянул руку к ее волосам в ту минуту, как вы выскочили в окно. Еще одна минута — и она была бы скальпирована. Но что за красавица женщина, никогда я не видал прелестнее лица, и ей не подобает валяться здесь, на этих грязных досках.

Он снял с г-на де Монтеспан его длинный черный плащ и, сделав из него подушку для лежавшей без чувств женщины, с осторожностью и нежностью, казавшимися странными в человеке его сложения и осанки, подсунул его под голову маркизы.

Он еще продолжал стоять, наклонясь над ней, когда послышался стук опускаемого моста, затем топот копыт, бряцание оружия, и во двор въехал отряд кавалеристов. Во главе отряда гарцевал высокий всадник в парадном костюме гвардейца, с развевающимся пером на шляпе, в длинных перчатках из буйволовой кожи, с блестевшей на солнце шпагой. Легким галопом он подъехал к эшафоту и быстрым взглядом темных проницательных глаз оглядел группу ожидавших его людей. При виде его лицо де Катина радостно улыбнулось, и в одно мгновение он уже стоял у стремени приехавшего.

— Де Бриссак!

— Де Катина? Вот так сюрприз! Скажи, пожалуйста, ты-то как сюда «явился?

— Я был в плену. Де Бриссак, ты передал поручение в Париж?

— Конечно, да.

— И архиепископ приехал?

— Да.

— А бракосочетание?

— Состоялось, как было условленно. Поэтому-то эта женщина и принуждена была покинуть дворец.

— Я так и думал.

— Надеюсь, с ней не случилось ничего дурного?

— Я и мой друг подоспели как раз вовремя и спасли ее. Ее муж лежит вот там связанным. Это сущий дьявол, де Бриссак.

— Вполне вероятно; но и ангел ожесточился бы, будь он на его месте.

— Мы связали его. Он убил человека.

— Право, вы не теряли времени.

— Как ты узнал, что мы здесь?

— Это — неожиданное удовольствие.

— Так ты приехал не ради нас?

— Нет, ради этой дамы.

— А как этому негодяю удалось захватить ее?

— Брату было поручено королем увезти ее. Муж пронюхал об этом и ложным известием заманил ее в свою карету, стоявшую у других ворот. Когда де Вивонн убедился, что она не пришла, он бросился в ее покои — там оказалось пусто. Он принялся расспрашивать и скоро выяснил, каким образом и с кем она уехала. На дверцах кареты заметили герб де Монтеспан, и король послал меня сюда с моим отрядом. Мы скакали быстро, как только могли.

— Ах, и все-таки опоздали бы, если бы не странный случай, приведший нас сюда. Не знаю, кто напал на нас, так как этот человек, очевидно, ничего не знал о случившемся с нами. Впрочем, все объяснится впоследствии. Как нам поступить теперь?

— Я получил приказание. Мадам надо отправить в замок» Petit Bourg «, а всех виновных в учиненном насилии над ней держать арестованными, пока не станет известна в дальнейшем воля короля. Замок должен перейти во владение казны. Но тебе, де Катина, ведь нечего теперь делать?

— Да, только мне хотелось бы съездить в Париж, посмотреть, как поживают дядя и его дочь.

— Ах, что за миленькая у тебя кузиночка. Клянусь душой, я нисколько не удивляюсь, что ты так хорошо знаком всем обывателям улицы св. Мартина. Ну, хорошо, я передал твое поручение, а теперь ты выполни мое.

— От всей души. Куда надо ехать?

— В Версаль. Король, наверно, горит нетерпением узнать, как мною выполнено его приказание. Ты имеешь полное право рассказать ему все, так как, не будь тебя и твоего друга, дело могло окончиться весьма печально.

— Я буду там через два часа.

— Есть у вас лошади?

— Наши убиты.

— Вы найдете других здесь, в конюшнях. Выбирайте самых лучших, так как потеряли своих на службе короля.

Совет был слишком соблазнителен, чтобы пренебречь им. Де Катина подозвал Амоса Грина, и оба поспешно направились к конюшням, а де Бриссак в отрывистых, резких выражениях приказал слугам разоружиться, расставил гвардейцев по всему замку и распорядился об отъезде г-жи де Монтеспан, мужа которой велел посадить в тюрьму.

Час спустя друзья быстро мчались по проселочной дороге, вдыхая чудный воздух, казавшийся им еще свежее после сырого, отвратительного воздуха темницы. Далеко позади маленькие темные зубцы стен, поднимавшихся над лесом, указывали на покинутый им замок, а впереди на краю горизонта раннее солнце обогревало своими лучами великолепный дворец — цель их путешествия.