Измена. Найди меня (СИ)

Глава 11. Аромат мужества, откровенности и сплетен

Проспала. Я вскочила с кровати, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить Алика. Этот зверь, которого многие боялись, развалился на спине и спал так сладко, что хотелось продлить его сон хотя бы минут на двадцать. Если не рассусоливать, а быстро собраться, то я вполне могла успеть на работу вовремя. Включив кофеварку, я отправилась в душ.

Тёплая вода. Холодная. Горячая. Холодная. Тёплая.

Принимаешь контрастный душ — и становишься бодрым человеком на весь день. Добавляешь крепкий кофе, желательно сваренный в турке, но из кофеварки тоже пойдёт. Эти две составляющие я назвала в интервью, отвечая на вопрос, чем достигаю энергетический баланс. Прошло несколько лет, а от своей привычки не отказалась.

— С добрым утром, — прервал мои воспоминания Алик, с голым торсом потягиваясь в дверях кухни. Хорошо, надел спортивные штаны. Накануне он привёз небольшую сумку с вещами. — Ты почему не разбудила? Я хочу тебя проводить.

— Ну вот ещё. Должна же в моей жизни остаться хоть какая-то загадка и самостоятельность. Коллеги и так косо поглядывают: меня последнее время привозят и увозят на разных машинах. А после вчерашних цветов прямо в офис вообще засыпали вопросами: что да как.

— Виноват. Или не очень. — Алик подхватил гренку и сел за стол. Я успела поджарить парочку, раз уж мой властелин проснулся. — Нужно срочно покупать свою машину, а не ездить то с одним, то с другим сыном. Образцовая семейка, блин, видимся регулярно. Ладно, решим вопрос. А цветы… Ну пусть завидуют молча.

— Да, но…

— Никаких но. У роскошной женщины всё должно быть красиво, даже безупречно. Как, например, твой запах.

— Ты про духи? Нравятся?

— Вы созданы друг для друга. Идеально подходят. Это «Жадор»?

— Да, «Диор». Ещё кофе? — Я взяла пустую чашку и вернулась к любимому аромату. — Я его обожаю, но мне говорили, что этот парфюм не мой, и я на несколько лет ушла в другой.

— Никогда не слушай критику. Ты можешь не знать настоящей причины, зачем так сказали. Чужие слова — пыль. Держись своего мнения. Не из-за высокомерия, просто, чтобы время не тратить. А если чувствуешь, что твоё — действуй.

— Чувствую. Я с тобой себя чувствую. Слушай, твой парфюм мне тоже нравится, я его с первой встречи запомнила.

— «Аква Ди Джио», «Армани».

— М-м-м, — я подошла к Алику, обняла со спины и поцеловала в шею. Аромат был на месте. — Переводится как «вода Джио». Запомню, как пахнет мужественность.

— Дарина, — голос Алика прохрипел. — Я надеюсь, в эти выходные ты будешь полностью в моём распоряжении?

— Пока не знаю. Возможно, придётся завтра ехать на новую нефтебазу. Не особо хочется, но нужно разобраться с бухгалтерией и прочей отчётностью. — Поймала себя на мысли, что перечислила дела без особого энтузиазма: чехарда двух последних дней меня изрядно вымотала.

— Ещё чего! Суббота твой выходной. Сегодня пятница. Если твой шеф попросит выйти завтра внепланово, ты откажешься. Можешь сказать, что обещала провести выходные с любимым человеком и он будет страшно зол, если свидание сорвётся. Причём это чистая правда. — По тону Алика было слышно, что он не бравирует. Говорил совершенно серьёзно. — И потом, может, я ошибаюсь, но с отчётностью должен разбираться бухгалтер, а не главный экономист компании, так? — Алик поднялся из-за стола и обнял меня, пока я возилась с посудой. Поцеловал мочку уха, лизнул шею. От удовольствия тело отозвалось лёгкой дрожью. Дыхание Алика отдавало теплом около уха, он продолжал тихо наговаривать: — Солнце, мы и так редко бываем вместе, постоянно заняты, а на завтра я кое-что запланировал.

— И что же ты придумал? — Я вытерла руки, повернулась и обвила его шею.

— Секрет. И чтобы о нём узнать, ты не должна завтра работать.

— Хорошо, я постараюсь отложить поездку до следующей недели.

— Нет, пообещай, что точно не выйдешь завтра, — потребовал Алик, покрывая шею дорожкой поцелуев.

— Сдаюсь, — от удовольствия я разве что не замурлыкала. — Обещаю, что ни под каким предлогом не соглашусь ехать завтра на нефтебазу. Даже рискуя увольнением. Даже в беспамятстве.

— Надо быть конченым идиотом, чтобы уволить тебя. Но ты не переживай, есть желающие заполучить ценный кадр, — он подмигнул. Перестал гладить и смотрел в глаза то ли улыбаясь, то ли серьёзно — я не могла понять его до конца. — Ты же не откажешься от должности коммерческого директора огромного загородного комплекса с игровым и оздоровительным направлением?

— Не поняла. Что?

— Коммерческим директором загородного комплекса стать не желаешь? — повторил он медленнее. В эту минуту я могла только хлопать глазами, как кукла Даша. Или Маша. Неважно. Алик продолжал: — Я доверяю тебе, всё просто. Не хочу видеть на этом месте никого другого. О твоих профессиональных качествах и работоспособности вообще молчу. Ты находка для любой компании. Только я тебя загонять по выходным не собираюсь.

Шок. Эта должность предполагала огромную ответственность. На нефтебазе тоже крутились серьёзные финансы. И масштабы. Но там мне всё уже было ясно-прозрачно, а здесь совсем другая история. И снова жизнь бросила вызов резко сменить сферу… Могла ли я? Однозначно! Постоянные встречи, сделки, торги, заключение договоров, жёсткие рамки по срокам, налоговый вычет и куча всего другого, а главное, захват рынка в новых сегментах — вот чем я хотела заниматься. Да, мне понравилось предложение. Оно будоражило. Я запрыгнула на Алика, обхватив ногами, и стала тараторить и зацеловывать.

— Обещаю, ты не пожалеешь о выборе кандидатуры. Я бы и так помогла тебе с бизнес-планом, но теперь он перейдёт в мою прямую обязанность. Класс! — Остановившись с поцелуями, я посмотрела ему в глаза и спросила о том, что сразу меня насторожило: — Алик, а ты не думаешь, что мы быстро надоедим друг другу? Дом, работа, везде вместе…

— Нет, категорически так не думаю. Я не собираюсь сидеть с тобой в одном кабинете. Да и сама почти не будешь видеть меня в офисе. И ты не можешь мне надоесть, даже если нам дадут пожизненный срок с отсидкой в одной камере.

— Типун тебе на язык, — я перекрестилась, на автомате повторяя маму. — От сумы и от тюрьмы не зарекайся, но не дай Бог. Алик, я побежала на пока ещё свою работу, такси ждёт.

Алик выглянул в окно.

— Ладно, езжай…

«Поезжай», — поправила я его мысленно, но вслух говорить не стала. Он имел право и не на такие ошибки. Я ушла в спальню одеваться, Алик продолжал разглагольствовать из кухни.

— …Но скоро я прекращу твои покатушки на такси. Разъездилась она, видите ли. Что, трудно мальчишек попросить? Дарина, у тебя есть права?

— Да! — Я уже обувалась в коридоре. — И права есть, и машина была до недавнего времени. Но скоро новую куплю. А что?

— Да так, интересуюсь. Я через час тоже уйду. Ключи у меня, так что дождись на работе, я заеду.

— О’кей.

В такси я мысленно прокрутила события прошедших дней. Эмоциональный ураган — пожалуй, так это можно было назвать.

Я оказалась права. Наташа действительно понравилась моему привередливому наставнику и другу. Всё, что я просила, — она выполнила, поэтому выглядела обезоруживающе. На лице грамулька пудры, румян, слегка тронутые тушью реснички. Длинные, пепельные от природы, здоровые волосы, просто высушенные феном, смотрелись естественно и в то же время нарядно. Этот приём всегда создаёт эффект чарующей простоты. Коротенькое чёрное платье обтягивало тело. Под тонкой материей прослеживалась красивая, правильно сложенная фигура. Слегка выглядывающая при наклоне линия чулок завершила образ. Идеал фотомодели по меркам Игорька. Этакая дева-искусительница с лицом ангела и огнём в глазах.

Именно такой Наташа и предстала перед Игорёхиным объективом. Ей даже не понадобилось время, чтобы освоиться: она сразу включилась в работу и начала позировать перед камерой. Стиль Наташи был раскованным, открытым, но не пошлым. В своих эффектных позах она смотрелась естественно. И уверенно. Умница. У меня сложилось впечатление, что эта девушка родилась перед объективом, настолько органично она вела себя в лучах осветительных приборов. Мы договаривались с Игорем на десять — пятнадцать пробных кадров. Причём я думала, что придётся показывать Наташе выигрышные позы, направлять движения. Она же попросила включить перед началом съёмки восточную музыку. Игорёк ухмыльнулся её просьбе, но выполнил. И не зря. Произошло удивительное — Наташа перевоплотилась в человека, который вёл себя в студии известного маэстро как дома. Игорёк настолько увлёкся работой, что не заметил, как нащёлкал сотню кадров. В небольшом перерыве сразу убрал ненужные снимки, в итоге мы оставили двадцать. Для первой встречи Игоря с моделью это была очень высокая конверсия: она говорила о том, что работа ему понравилась.

Игорёша на этом не остановился. Продолжил восточную тематику и попросил помочь подобрать для Наташи подходящий наряд. Мы выбрали светло-лиловые шаровары из прозрачной органзы, обработанные золотой тесьмой, такой же топ и паранджу. Получился русский чароит в восточной оправе. Игорёк, увидев результат, ещё больше распалился. Как в старые времена, с отстранённым и одновременно острым взглядом он просто летал с камерой, нацеливаясь на Наташу и ловя её позы с самых разных ракурсов. Несколько кадров отснял в восточном стиле, с красиво изогнутыми руками. Всё её лицо было закрыто прозрачной тканью, лишь глаза говорили. Потом Игорёк велел снять паранджу и попросил Наташу позировать не как восточную девушку, скромную и неприступную под многослойной одеждой, а как европейскую женщину, которая против воли попала к шейху. Она поняла, что хотел Игорь. Получились потрясающие кадры. Наташа напоминала свободолюбивую пантеру, которую закрыли в клетке, но красота и грациозность «кошки» выдавали неукротимую натуру.

Наташа устала. Молча продолжала работать, но это было заметно. Наконец, маэстро закончил творить. Кадров для первого раза хватало с лихвой. Наташа пошла переодеваться, а Игорёк кинулся расспрашивать меня, где взяла такую красу. Я долго убеждала, что Наташа не работала с объективом, но Игорь не верил. Если бы я лично не знала этого, то сама бы навряд ли поверила, глядя, как двигалась Наташа. Когда она вышла из гримёрки, Игорёк вынес вердикт:

— Наташенька, ты чудо. Я бы сказал — открытие года. — Наташа при словах Игоря вернулась в прежнее скромное состояние. Она сложила руки перед лицом, секунда — и расплачется. Игорёк не обращал внимания, продолжал вещать: — Теперь понимаю, почему Дарина так настойчиво просила тебя посмотреть. А я, тупица, сопротивлялся. Нет никаких сомнений, слышишь, никаких. У тебя талант фотомодели. Даже актрисы. Ты хорошо чувствуешь себя в кадре и сам кадр. Пластика тела отличная, чувствуешь ритм. Лучше тебя в этом возрасте, пожалуй, была только сама Кара. Но эта звезда вообще не подлежит обсуждению. Если бы она согласилась, то давно бы жила и работала в Европе, Америке, да где угодно. Сколько приходило блестящих предложений и приглашений от крупных агентств Европы. Но, увы. Кара заявила столичному глянцу, что не планирует долго заниматься моделингом, он её, видите ли, разочаровывал. Интервью, конечно, взорвало чарты. Ты помнишь, да? Помнишь, как своего наставника чуть до инфаркта не довела? А-а-а, то-то же. — Игорёк был явно взволнован. — Но я гордился, конечно же. Дарина Домгальская в первую очередь умная женщина, личность, и только потом модель. Кара, дорогая, удружила. Наташа меня приятно даже не удивила — разбудила. Взбудоражила. Конечно, есть над чем работать, причём много и упорно, чтобы довести до ума то, что заложено природой. В общем, хватит болтать. — Это Игорёша отметил точно: если его не остановить, он мог долго разглагольствовать. Мы с Наташей продолжали слушать. — В понедельник жду тебя здесь. В пять вечера. Прогоним первое портфолио для девочек из новой группы, заодно со всеми познакомишься. Не смотри на меня так, дорогуша. Если ещё не поняла, объясняю популярно — ты теперь моя индивидуальная ученица. Но посещать группу с девочками без всяких, это ясно? Я не учу на манекенщиц. Моя стихия — фотосъёмки. Так что милости просим в модельный мир. И не забудь подарок для Дары. Если бы не она, я бы ни за что не согласился снова заняться индивами.

Наташа смущалась, благодарила, обнимала — в общем, на время потеряла голову от счастья. Я попросила её подождать внизу, а сама задержалась.

— Ну, Игорёчек-Василёчек, что я тебе говорила?

— Да откуда я знал?! — Пока он говорил, потянул на себя большую фотографию в тонкой раме, которая, казалось бы, висела на стене, а на деле была дверцей встроенного бара. Игорёк любил тонкости в деталях. Он налил в бокал белое вино и бросил туда две коктейльные вишни из начатой банки. Закрыл глаза, сделал щедрый глоток. Потом, правда, спохватился и предложил жестом сделать коктейль мне. Естественно, я отказалась. Игорёк продолжил. — Я и предположить не мог, что такие экземпляры встречаются в наших пенатах. Колись, где откопала это сокровище?

— Ты меня удивляешь. Столько комплиментов в моём присутствии, смотри, приревную, — пошутила я, но тем не менее была благодарна своему маэстро. — А если серьёзно, она сирота. Живёт с тётей-опекуном, а у той своих трое на шее. Воспитывает всех одна, без мужа. Устроила Наташу горничной в «Империю», сама там в отделе кадров заведует. Девочка с детства мечтает о модельной карьере, подшивки журнальные собирает. Ты знаешь, я не занимаюсь спонсорством, но, поверь, я чувствую там талант. В Наташе есть стержень, она не испорчена, фактура, пластика. Нет, такую девочку бросать нельзя. И потом, я тебе по телефону говорила, что хорошо знала её бабушку. В общем, хочу в меру своих возможностей помочь миру увидеть Наташу.

— Да уж, прямо за душу берёт история, даже такого циника, как я. А уж как пресса ухватится, м-мм. Можешь не переживать, сам буду с ней работать. Я же не дурак упускать перспективную девочку. Не мы, так москвичи её заберут — они сейчас активно по регионам новеньких просматривают. Не будем загадывать, но я уже готов сделать ставку, кто возьмёт корону в этом году.

— Я тоже об этом думала. Ладно, мне пора. Игорёк, мы договорились, да?

— Конечно. Считай, твоя подопечная в надёжных руках, — он зловеще улыбнулся, скрючил пальцы и потянулся ко мне так комично, что я захохотала. Кто бы мог подумать, что ему было почти сорок. Одинокий мальчишка, навсегда отдавший себя фотоискусству.

На улице я подошла к Наташе и обняла за плечи.

— Вчера я сказала, что ты будешь моделью. Сегодня Игорёк подтвердил мои мысли, а это о многом говорит. Надо отметить.

Пока ехали в такси, Наташа больше молчала с застывшей полуулыбкой на лице. Я видела, что новость Наташу придавила, нужно было с ней свыкнуться. В кафе, когда принесли молочный коктейль, она сказала:

— Он меня с вами сравнил… Похоже, у меня правда получится. Дарина, вы для меня как добрая фея для Золушки.

— Ага, скажешь тоже. Ты бы видела, какой я впервые к Игорьку в студию пришла. Категори-и-ически отказалась сниматься без бюстгальтера в шифоновом платье без подкладки. Уговаривали, но бесполезно. Игорь заорал и поставил жёсткое условие: либо я переодеваюсь и встаю перед камерой, либо могу валить домой. Насовсем. Я разревелась. Он попросил всех выйти. Когда я ему призналась, что стесняюсь не камеры, а его как мужчину, Игорёк хохотал до слёз. Это сейчас все в курсе, что он интересуется женщинами исключительно через линзу камеры, а девять лет назад от его признания я была в шоке. С тех пор я никогда с ним не спорила. Что требовал, то и делала. В каких только бредовых нарядах не приходилось сниматься. Дурачилась, изображая кого угодно, только не типичную девушку-модель. Я была уверена, что те кадры можно было смело удалять, но именно такие снимки побеждали на фотовыставках и приносили известность мне и Игорю. Это уже потом мы стали делать классические фотосеты, но поначалу Игорёк ни в какую не соглашался клепать стандартные образы, говорил, что их мне нащёлкают в любом фотоателье. И был прав. Он, прежде всего, художник, причём авангардист, а уж потом фотограф. Игорёк видит картину целиком, прокручивает в голове сразу серию кадров, а не отдельные снимки. Что говорить, мне очень повезло, что попала к нему. А теперь и ты. Такой билет не каждый получает. Хороший личный фотограф — это уже полдела, если не больше. Наташа, скажи, а почему ты попросила включить именно восточную музыку?

— Я шесть лет занималась художественной гимнастикой. Тренер только её и включала. Вот и привыкла с ней входить в рабочий настрой. Мне она тоже нравится: когда слышу, с головой ухожу в процесс. Тренер нас учила, что лучший результат достигается, когда ты что-либо делаешь, отключаясь от реальности, не контролируешь реакцию зрителя.

— Мудро и точно. Теперь понятно, откуда у тебя такая пластика и умение фиксировать позы. Умничка, с тобой нетрудно будет работать.

— Дарина, я никогда не забуду, что это вы привели меня в модельный мир. Если бы не наше знакомство, я не попала бы в эту группу и тем более к Игорю на индивы. Он же такой разборчивый… чудо, что мы будем работать.

— Перестань, моя заслуга лишь в том, что я вовремя появилась в твоей жизни. Вроде как стала входным билетом в студию Игорёчка. Сама радуюсь этому. Один человек сказал, — я улыбнулась, подумав об Алике, — что иногда судьба специально сталкивает друг с другом людей, которым подошло время встретиться.

— Этот человек случайно не философ?

— В каком-то смысле да, но больше похож на врача-стоматолога. Кого-то сверлит, исправляет врождённые либо приобретённые грешки, кого-то выдёргивает, когда видит, что пациент безнадёжен и лечению не подлежит.

— Он что, бандит?

— Да нет, говорю же тебе, врач, только без диплома. Так сказать, лекарь по призванию, выходец из народа.

— Смешная вы. Говорите загадками, а в глазах столько нежности, когда об этом докторе в кавычках рассуждаете.

— Почему в кавычках?

— Потому что Альберт Юрьевич, с которым вы вчера в гостинице были, — не врач, а… э-э … бизнесмен. Вы ведь сейчас про него говорили?

— Да уж, не зря я на тебя возлагаю надежды, ты ещё и психолог. Угадала. Я об Алике говорила, правда. Он потрясающий собеседник, на любую тему можно под диктовку записывать интересные мысли.

— Могу о личном спросить?

— Валяй, но ответ не обещаю. — Я отметила, что Наташа напоминает меня шестнадцатилетнюю. Хватка за слова, напор, характер, простота в общении. Молодец девочка, далеко пойдёт.

— Месяц назад, кажется, я прочитала в журнале о вашей будущей свадьбе с каким-то бизнесменом. А вчера, когда вы приехали в гостиницу вместе с Альбертом Юрьевичем… В общем, с утра вы ещё оставались в номере. — Наташа медлила с вопросом, видимо, стеснялась или опасалась моей реакции, но юношеское любопытство перебороло. — Короче, я хотела спросить, у вас роман?

Хороший вопрос, только стоило ли на него отвечать, и если да, то что? А почему бы и нет? Алик сам сказал, что не хочет скрывать наши отношения.

— Да, Наташа, у нас роман. Причём настолько стремительно развивающийся, что голова кругом, — я впервые призналась в этом. По большему счёту себе. Почувствовала неловкость, понимая, как всё выглядит: люди читают о помолвке с одним, а видят с другим.

— О-о, супер! Поздравляю. Я так и думала. У нас в гостинице вчера спор зашёл об этом, но я сразу сказала, что Дарина Домгальская не девушка на одну ночь. И если у вас начались новые отношения, то по серьёзной причине. Мне мама рассказывала, как романтично папа делал ей предложение. Он встал на колено и сказал: «Любой драгоценности нужна прочная оправа. Выходи за меня. Ты станешь моей драгоценностью, а я твоим надёжным хранителем». Вы с Альбертом Юрьевичем именно так и смотритесь. Как то ожерелье, что я примеряла. Вы сапфиры, а он золото, удерживающее камни.

— Спасибо, Наташа. Так трогательно сравнила. В свои годы ты по-взрослому рассуждаешь, я не замечаю разницы в возрасте. Жаль, но пора заканчивать разговор, мой рабочий день сейчас в самом разгаре.

— Конечно! Большое спасибо за всё. Я не подведу вас с Игорем, обещаю.

— Даже не сомневаюсь. Звони в любое время, хоть просто поболтать. И больше не называй меня на вы: я тебя в свои тайны посвятила, так что считай нас подругами.

В очередной раз Наташа меня растрогала: обняла и долго не отпускала. Я расплатилась и поехала на работу, а она пошла пешком, хотела прогуляться. В офисе я с разбегу погрузилась в звонки и распоряжения, заполнила выросшую за отгулы кипу бумаг, встретилась с партнёрами, пообщалась с главбухом и шефом. Привычный марафон. С чувством выполненного долга поехала на встречу с Андреем. Меня ждал разговор, которого боялась и который оказался откровенно-тёплым, искренним. Никаких упрёков и обвинений. Когда я вошла в таверну, он подождал, пока сделаю заказ, сам взял чай. Только после этого попросил выслушать. Я не перебивала его.

— В любовь с первого взгляда глупо верить, так я всегда рассуждал. Ну ерунда, как с одного дня можно что-то там разглядеть? Короче, посмеивался, когда меня убеждали, что так бывает. Досмеялся, жизнь наказала. Познакомился с тобой и влюбился прямо там, в клубе. Ни имени не знал, ни, тем более, фамилии. Когда приехал к вам домой и сопоставил детали — понял, почему и за что мой отец любит тебя. Причём всегда подозревал, что не просто как дочь друга, а именно как женщину. Как мечту, что ли, насколько мы, мужики, способны это понимать. Честно? Считал такое его отношение к тебе придурью. Ладно, странностью. Не свойственно человеку его характера и положения фантазиями баловаться. Что он видел в малолетке, я слабо понимал. Знаешь, ты здорово изменилась, хотя женщинам это легко даётся. Уже после нашей встречи и вашей с отцом я понял, откуда мне знакомы твои глаза. У отца в спальне над кроватью… — В этот момент подошёл официант с моим салатом, Андрей замолчал. Есть мне совершенно расхотелось, я с нетерпением ждала, когда он продолжит. — Так вот у отца в спальне висит портрет, довольно большой. Там девушка в купальнике. Она закрывает лицо так, что видны одни глаза. Я не знал, что на портрете ты. Отец о личном не имеет привычки рассказывать. Ты знала о портрете?

— Уже знаю.

— Понятно. Дарина, не буду скрывать, как отношусь к тебе. Думаю, что это именно оно… — Я видела, что ему сложно говорить о чувствах, и тоже напряглась. Знала, что произнесёт, но оказалась к этому не готова. Как глупо всё. Но я продолжила молча слушать. Андрей внешне выглядел довольно спокойным, руки лежали расслабленно, хотя они первыми выдают волнение. Но я чувствовала его натянутую напряжённость. Он медленно подбирал слова. — Мне ничего от тебя не нужно. Просто хотел объясниться. Даже рискуя конфликтом с отцом. Не думаю, что было бы лучше молчать. Дарина, знай, что ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку и помощь, что бы ни случилось. Я мог бы повоевать за тебя, но только не с отцом. Он слишком много для меня сделал, и, главное, я знаю, что он тебя любит. Никогда не видел, чтобы он на кого-то так смотрел. Теперь понимаю, почему его долго ломало ехать сюда. Боялся отказа. Опять же, никогда не видел его таким счастливым, когда вы у трапа обнимались. — Андрей впервые за разговор улыбнулся. Мне тоже стало легче. Помолчав, он продолжил: — Связываться с Князем рискнёт только сумасшедший, особенно если речь идёт о женщине. Хотя, — Андрей посмотрел мне в глаза, — я бы рискнул. Но вижу, у вас это взаимно, поэтому что-либо менять не имею права. Отхожу, потому что люблю вас обоих. Ну вот, я это сказал. — Он усмехнулся и накрыл мою ладонь своею. — Скоро уеду обратно на север, здесь и Геры вполне хватит. Дарина, ты помни, что если тебе понадобится моя помощь, в любой момент, не важно в чём, — только скажи, и я приеду. — Он поцеловал мне руку и ушёл. Мы попрощались скомканно, но и тепло. Его последние слова перед уходом меня сильно тронули: «Ты самое прекрасное, что есть в моей жизни. Не каждый мужик готов остаться другом там, где отношения не срослись. Но я именно твой друг. Моё отношение к тебе шире, чем любовь мужчины к женщине».

Андрей ушёл. Я сидела за столом, не притронувшись к еде. Меня распирала светлая грусть. Почти сразу вызвала такси и уехала в бильярдный клуб. Мобильник разрядился, и я тоже нуждалась в разрядке.

Прицел. Удар. Шар.

Прицел. Удар. Шар.

Я заполняла лузы, размышляя о разговоре с Андреем и о наших с Аликом отношениях. Маркёр дядя Саша понял без слов и составил мне молчаливую компанию за столом. Одна партия. Две. Три. Четыре.

— Говорила же, она здесь, — Ника шумно выдохнула и с укоризной посмотрела на меня, а вошедший следом Гера что-то быстро сказал по телефону и протянул мне трубку.

— Алло.

— Дара, ты рехнулась? — голос Алика разлился раскалённым железом.

— В чём дело? — Я ещё была в тумане своих мысленных бродилок.

— Какого… рожна ты мобилу отключила и, никому ничего не сказав, укатила в бильярд?

— Алик, смени тон. — Мне не нравились ни слова, ни интонация. — Я не маленькая девочка, чтобы так меня отчитывать.

— Ты издеваешься?

— А что я сделала? — я закипала. — Мне было не по себе, хотелось побыть одной, мобильник разрядился. Зарядки с собой нет.

— Оставайся на месте, не маленькая девочка.

— А то что? Накажешь? — Эмоциональный вызов был брошен.

— Да-ра! — прорычал Алик. Судя по тону, вызов приняли. — Верни трубку Гере и хорошей тебе игры!

Гера вышел с телефоном из зала. Ника застыла в изумлении, но тут же спохватилась.

— Ты чё творишь? Да Алик всех на уши поставил. У вас двоих с Андреем абонент не абонент. Что вообще происходит?

— Отстаньте вы все уже от меня со своей опекой. Дайте хоть немного побыть одной. — Меня накрыло эмоциональной бурей. Я хорошо знала это состояние. Ничего хорошего оно не предвещало.

— Ха! — сестра тоже распалилась. — Принцесса-шибанесса сегодня не в духе. Знаешь, что я тебе скажу, Дара? Ты эту кашу заварила — приятного аппетита, смотри, не обожрись в одиночку! — Она развернулась к вернувшемуся Гере и сказала уже ему: — Поехали отсюда. Госпожа изволит лупасить по шарам в гордом одиночестве. Зря только все волновались.

— Нет. — Гера, подойдя к столу, взял у меня из рук кий и положил на сукно. — Дара, я всё понимаю. Хотя нет, я ни хрена не понимаю, но тебя здесь не оставлю. Поехали, отвезём тебя домой. Там побудешь одна, сколько нужно. Хорошо?

Я кивнула сначала Гере, потом дяде Саше. На Нику не смотрела. Сестра больно царапнула словами. Чёрт. Она была права. Выглядел мой поступок паршиво. И какая, фиг, разница, что я этого не хотела. Ну ничего, Алик приедет домой, всё ему объясню. Но Алик так и не приехал.

Девять. Десять. Одиннадцать.

Я смотрела на часы и набирала его номер, снова и снова. Неизменное сall back later приводило сначала в раздражение, потом в ярость, а после полуночи в тревогу.

Я смотрела на экран и видела цепочку моих не доставленных абоненту эсэмэсок.

Я: Надо поговорить. Я жду дома.

Я: Ты где, Алик, не могу дозвониться.

Я: Это не смешно! Перезвони мне.

Я: Где же ты, Алик?

— Да.

— Гера, прости, что поздно. — Я посмотрела на часы — начало первого. — Алик с тобой?

— Нет.

— А где он? Ничего не сказал. Телефон отключил.

— Дара, я не скажу, где отец. Он в порядке, если можно так сказать. Хочет побыть один. Как и ты. И Андрей.

— И сколько это продлится?

— Да не знаю я! Вы трое меня с ума сведёте.

— Прости…

— Ложись спать, Дара, — я поймала его уставший выдох, — нам всем нужно отдохнуть.

Я: Прости меня… не хотела тебя напугать. Мне нужно было время после разговора с Андреем. Жду тебя дома.

Эта смс встала в очередь к другим, не доставленным.

Укол. Таблетки. Постель.

На большее в ту ночь сил не осталось. Обрывки мыслей блуждали в темноте.

Я получила одиночество, которого хотела, но в итоге испугалась. Дура, Дара! Но и Алик тоже хорош. Вздумал каждый шаг мой контролировать и отчитывать. Со мной так нельзя.

Алик пришёл рано утром и, убедившись, что я ещё сплю, принял душ и сварил кофе. Я проснулась от аромата и звука прогруженных разом эсэмэсок. Это был его телефон.

— Алик! — Я вскочила и прибежала на кухню в одном белье, растрёпанная. Он держал в руках мобильник и читал сообщения.

— Кофе будешь? — спросил как ни в чём не бывало и заправил мне волосы за ухо.

— К чёрту кофе! — не выдержала я. Голос сорвался, из глаз полилось, и я бросилась ему на шею. — Прости. Глупо вышло. Мне сначала было тяжело после разговора. Хотела осмыслить. Потом телефон, так некстати. Твой тон. А потом уже я волновалась за тебя.

— А я за тебя, — он обнял меня. — Очень. Моя отключка — это была не месть. Необходимость. Иначе наговорил бы лишнего. И тебе, и Андрюхе. Понимаешь? Расскажешь, как вы вчера пообщались?

— А вы разве не созвонились? Я думала, вы где-то вместе, вне зоны доступа. Так, погоди. Получается, Андрей всё это время был непонятно где?

— Он в гостинице спал. Гера проверил. Вчера мы все решили побыть наедине.

Алик налил кофе в две чашки. Я вкратце пересказала разговор с Андреем, опуская некоторые подробности. Это было похоже на сцену из фильма, когда переводчик предпочитал не переводить фразу полностью. И правильно делал. Алик молчал. Потом сказал, что Андрей поступил как настоящий мужчина и сын — принял верное решение. Я вяло согласилась, но меня беспокоило возвращение Андрея на север. Чувствовала себя в этом виноватой и в том, как по-дурацки всё вышло вчера. Алик, наоборот, тихо радовался. На севере оставалось много незаконченных дел, и действующие проекты он теперь мог смело поручить сыну.

Так что, если не считать сдержанную эмоциональную бурю, нас всех пронесло, мы легко отделались, и ситуация разрешилась удачно, без разрушений. Хотя могла и взорваться непредвиденными последствиями. Слава трём выключенным мобильникам. Выводы мы сделали. Я дала обещание везде носить зарядку с собой, а Алик больше не пропадать, не сообщив куда и насколько.

Таксист громче повторил сумму за поездку. Прокручивая в памяти события последних дней, я не заметила, как мы подъехали к офису.

Дел накопилось достаточно. Я попросила у Нины кофе и включила компьютер. Мне показалось, что Нина как-то странно посмотрела, когда принесла чашку и свежие городские газеты. Отогнав тревожное предчувствие, я хотела быстренько пролистать прессу перед началом рабочего дня, но не успела. По селектору на связь со мной вышла главный бухгалтер. Как всегда не здороваясь.

— Дариночка Георгиевна, что же это делается? Гадость какая. Как они посмели так вас оклеветать? Чтобы вы, такая порядочная женщина, связались вместо Артура Владимировича с бандюганом из девяностых. Что ж творится! У меня прямо сердце защемило, не знаю, как теперь работать. А Николай Иванович? Как ему с женой объясняться? Я даже боюсь спрашивать, так это или нет. Вдруг правда? Кто бы мог подумать, вы же такая умничка. Что ж делается-то? — она не давала и слова вставить, но я и не пыталась. Из всего этого слипшегося набора фраз я поняла, что кто-то кому-то обо мне наговорил какую-то жуткую смесь из фактов и чепухи. Я попыталась выяснить, из-за чего, собственно, спектакль.

— Римма Геннадьевна, успокойтесь. Объясните толком, что происходит? Я и половины не поняла. Вы так кричите — оглохнуть можно.

— Как? Вы ещё не знаете? Весь офис уже обсуждает. Вам что, Ниночка корреспонденцию не принесла?

— Принесла. Только что. — Я ещё до конца не осознавала, что произошло, но тревожное предчувствие кольнуло с новой силой.

— Так откройте сегодняшний выпуск «Родного городка». Там статья с фотографиями. О вас. Дарина Георгиевна, что касается меня, я думаю, что это фотомонтаж и статью выдумали журналисты. Не верю, что вы на такую низость способны. Правда же?

Я открыла газету. На первом развороте увидела своё фото с Аликом. Под ним крупный заголовок «Красавица и чудовище. Кто скрывается под масками». В глазах даже не потемнело — почернело. Бешеным усилием воли я постаралась ответить ровным голосом.

— Отчего же, Римма Геннадьевна. Фото самое что ни на есть настоящее. Что касается текста, то я сначала прочту, а уж потом решу, на что и кому дать ответ.

Я положила трубку, не дослушав, что ещё спешила сообщить главбух. Пробежала по строчкам, и меня охватил ужас от полнейшего бреда, которым нафаршировали этот мерзкий сюжетец. Посмотрела, кто автор, и вернулась обратно к тексту. Кто-то дорого за это заплатил. Я не сомневалась, что статью заказали.

Меня пронзила боль, когда представила, что родители это прочтут. А Ника, Алик… Господи, за что это всё? Неужели буддисты правы, и путь к избавлению лежит через бесконечные страдания?

И работу сюда приплели. В статье описывалось, что я долгое время была серой мышкой, и даже деньги отца не помогали заявить о себе. Так продолжалось до тех пор, пока я не поняла, что если не лечь под нужных людей, то первых мест на известных конкурсах и спонсорской поддержки не видать. Дальше перечислялись мои титулы, победы и перечень агентств, которые предлагали сотрудничать. И тут же задавался вопрос, каким путём я этого добилась. Журналист как бы спрашивал читателей, со сколькими членами жюри я встречалась с глазу на глаз, чтобы обеспечить себе вереницу побед. Потом, по словам писаки, мне очень повезло, так как я встретила Артура. Наш роман стал спасением для моей порочной натуры. Артур якобы простил мне распутность. Оказывается, я продолжала неприемлемый для его благовоспитанной семьи образ жизни, но влюблённый Артур всё-таки сделал предложение. По мнению автора статьи, именно Артур настоял на уходе из модельного бизнеса, не вытерпев моих любовных похождений. И он же устроил на должность экономиста в нефтяную компанию. Но я и здесь пошла по привычной дорожке. Став любовницей шефа, через год пересела в кресло поудобнее. Пошла на повышение, но ценой какой низости. Бедный жених ослеп от любви, он до последнего не хотел верить, что невеста гуляет направо и налево. Судя по статье, я и сделки заключала, пользуясь эффектными внешними данными.

Дальше описывалось, как Артур страдал от душевных переживаний, как у него стал рушиться крепкий бизнес. Друзья в голос говорили суровую правду о невесте, а он ругался с ними и продолжал любить. Но всякому терпению приходит конец. Довершением всего стала моя интрижка с Князем. На глазах у всего общества, приглашённого на банкет по поводу приезда бывшего криминального авторитета, мы откровенно флиртовали друг с другом, не опасаясь широкой огласки.

Журналист извинился перед моей семьёй, для которой такая правда о дочери станет тяжёлым испытанием, ведь мой отец и Князь вроде бы ровесники и, кажется, давние знакомые. Но автор тут же оправдал себя тем, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь. После этого Артур не смог больше терпеть подобные унижения с моей стороны и разорвал помолвку, заявив, что свадьбы не будет. О боже. Дальше было написано, что я заразила Артура венерическими заболеваниями.

Слёзы застилали глаза, но я дочитала до последней строчки. Там описывалась жизнь Алика. Его называли криминальным элементом. Прилагали перечень преступлений, за которые он отсидел сроки: сначала семь, а потом ещё два с половиной года. Автор задал риторический вопрос: на сколько преступлений закрыли глаза за большие взятки? Алика выставляли кровожадным зверем и убийцей, возглавляющим одну из самых опасных преступных группировок севера. В последнем абзаце автор призывал общественное мнение протестовать против приезда в нашу тихую, мирную гавань бандита таких масштабов.

Последние два предложения я запомнила наизусть: «Так кто же из них большее чудовище? Криминал, купивший очередную красивую игрушку, или та, которая, вдоволь поиздевавшись над чувствами молодого бизнесмена, добровольно связалась со стариком, изображая чувства?» Статью завершало ещё одно фото, где мы вдвоём с Аликом стояли под руку и улыбались. На шее у меня красовалось сапфировое ожерелье. Фото подписали: «Красота. Но нужна ли она такой ценой?»

Я скомкала и швырнула газету на пол. Мне стало тяжело дышать. Как могли пустить это в печать?! Чёрт с ним, с моим модельным прошлым, но выставлять Алика кровавым убийцей?! Бредятина. Клевета. Я перестала закрывать рот ладонями и разревелась навзрыд, уже не беспокоясь, что меня услышат.

Ублюдки. Сволочи. Ненавидела их.

Эти уроды не постеснялись вывалять меня в грязи по макушку, а заодно Алика и наши отношения. Да какое право на существование имеет эта мерзкая газетёнка! Хотелось их уничтожить. В пыль стереть. Подать в суд, чтобы предъявили доказательства. Добиться увольнения этого бумагомараки, чтобы выплатили за моральный ущерб всем, кто пострадал. Я, Алик, родители… О боже, а мой директор… Жена его и так заела ревностью, у них трое детей, старшие в школу ходят. Неужели у того, кто стоял за этим паскудством, в жизни не было ничего святого?

Голова раскалывалась, а я никак не могла успокоиться.

Мерзко. Больно. Невыносимо.

Я переживала не столько за себя, сколько за всех, кто косвенно пострадал от статьи. Кому и зачем понадобилось искалечить то, что ещё не окрепло, не обросло корнями и никого, кроме нас с Аликом, не касалось? Явно, вредили либо мне, либо ему, а может быть, и обоим сразу.

Мысли путались. Я начала заново перечислять всех, кто мог желать мне зла. Таких оказалось достаточно, но вряд ли поклонники, кого без церемоний когда-то отшила, или девочки, которые из-за меня оставались в моделинге на вторых ролях, были способны на такое. К тому же статья такого содержания и формата стоила недёшево, плюс автор рисковал последствиями. Мразь. Что ж, недоноску я последствия гарантировала.

Неужели этот остолоп надеялся, что ему не прилетит? На что он рассчитывал? Хотя я, кажется, догадывалась. Расчёт делался на массовый тираж и то, что весь город прочитает это дерьмо. Автор даже не попытался скрыть имя, чтобы обезопасить себя. Знал, что если с ним что-либо случится, это лишь подтвердит, что Алик жестокий головорез. А как же быть с проектом комплекса и вообще с переездом Алика?

Я снова постаралась сосредоточиться на тех, кто мог стать заказчиком. Боль стала нестерпимой, я застонала, сдавив голову руками.

В кабинет вбежала Нина и, увидев моё состояние, засуетилась с окном. За ней вошла Ника. Нина выбежала и вернулась со стаканом воды. Сестра протянула две таблетки, я автоматически выпила.

— Дара, зачем ты так? — Ника закрыла за Ниной дверь на замок. — Тот, кто писал, и тот, кто заказывал эту статью, добивались именно подобной реакции. Нельзя так быстро сдаваться. Ты должна понимать, что за любовь нужно платить. А если учесть, что вы оба на виду, то я вообще не понимаю, к чему рыдания. — Ника обошла стол и обняла. — Дыши глубже, всё будет хорошо. Я уверена, Алик разберётся.

— А он уже знает?

— Дара, ну камон, приди в себя. И Алик, и Андрей, и Гера, и недобрая половина города уже знают и к вечеру перескажут доброй. Ты что думаешь, никто газет не читает? Интересно же написано, да так правдоподобно. Но жизнь не заканчивается. Как будто ты первый раз страдаешь от журналистов. — Ника допила мой холодный кофе и съела квадратик шоколада с блюдца. — Хотя на этот раз они реально зашли слишком далеко. Я звонила домой. Мама плачет, а папа просил передать, что он с тобой. Ещё сказал, что такая постановка вопроса в итоге принесёт вам с Аликом больше популярности среди местных жителей.

Я узнала своего отца, но это не помогло — снова разрыдалась. Ника постояла, посмотрела на мою истерику и… дала звонкую оплеуху. Не помню ничего более отрезвляющего, рыдать я прекратила сразу.

— Прости, но это уже перешло все границы, — Ника поёжилась и закрыла окно.

— Наоборот, помогло. Пожалуй, ты единственный человек, которому я могу такое позволить. Увези меня отсюда.

— С удовольствием. Всё равно работник из тебя сегодня хреновый. Я заранее попросила таксиста подождать, так что карета подана.

— Подожди. У меня ключей нет. Нужно Алику позвонить, — я не узнала свой сиплый голос.

— Не надо, — Ника вытащила из кармана пиджака связку ключей от моей квартиры, — мы с Герой завтракали в таверне, когда Алик присоединился. Минут через десять забежал Андрей. Какой-то взъерошенный, злой. Газету на стол кинул, заказал себе пятьдесят и залпом выпил. Да что Андрей, я сама кое-как дочитала. Так взбесилась, что разбила чашку. Мне казалось, скажи только «фас», и Гера с Андреем, как бульдоги, порвут всю редакцию. А вот Алик твой удивил, красавчик. Он спокойно прочитал всё от начала до конца, сложил газету и убрал во внутренний карман пиджака. Знаешь, что сказал? Угадай.

— Ник, что? Мне не до игр. Что сказал?

— М-м, так неинтересно. Но ладно, не буду. Он сказал, что будет показывать эту статью вашим детям, чтобы знали, какие испытания пришлось преодолеть родителям, чтобы быть вместе. Правда, он сразу стал слишком серьёзный и какой-то другой. Андрей шуметь начал, а Гера вызвал мне такси и сказал ехать к тебе. Алик тогда и достал ключи. Попросил отвезти тебя в квартиру и не оставлять, пока сам не приедет. Мне когда папа позвонил, спросить где я, Алик трубку взял, и они договорились о встрече. Знаешь, может, сейчас и не самое подходящее время и место, но я скажу. Андрей влюблён в тебя, но у него это, скорее всего, пройдёт на расстоянии. А для Алика ты единственная. Это сильно видно. Он когда дочитал статью, посмотрел на фотку и провёл по твоему лицу рукой. Дарина, я такого даже в кино не видела. Этот мужчина сделает всё, чтобы тебе было хорошо. Он бы и с «Титаником» справился.

— Ника, давай уйдём скорее. Мне что-то совсем не очень.

— Пошли. Только я тебя умоляю, сестрёнка: выйди из здания достойно. Домгальской Дариной Георгиевной, а не Размазнёй Ивановной. Чтобы все сплетники коридорные лопнули от зависти, что о них и строчки нигде не написано, а тебе целый разворот посвятили. Одно фото чего стоит. Кстати, вы отлично вышли. Оба.

— Ника! — я удивлялась способности сестры во всём видеть плюсы, у неё даже Пизанская башня сначала лежала.

— А что? — продолжала она. — Ты предпочла бы, чтобы на развороте поместили твоё неудачное фото? Нет уж. Не могу вспомнить, где-то читала историю, как известная дева сказала, что о ней могут писать что угодно, лишь бы фото прикладывали красивые. Отличный лозунг, считаю. Что бы ни случилось, Дарина, которую знаю я, выглядит на все сто, а другую и знать не хочу. Ты же у нас бест оф зе бест, статья ещё раз это подтвердила.

— Чем же?

— Тем, что ты уже несколько лет на подиум не выходишь, а они пишут и пишут. Потому что больше не о ком. Ты звезда, величиной больше этого города. Алик тоже не серый человечек. Вот и встретились две яркие личности. Что ж поделать, если кому-то это не понравилось. Этот раунд мы проиграли, факт, но враг обнаружен, и победа будет за нами.

— Какой враг? — Если я и собиралась с силами встать, то эти слова Ники меня испугали. Точнее, страшно было услышать ответ. — Ты что, знаешь, кто это заказал?

— Конечно. А ты до сих пор не догадалась, серьёзно? Ты меня пугаешь. Ну сама посуди, кто во всей статье не вымазан грязью и выставлен белым принцем, который как ни пытался спасти чёрную принцессу, но так и не шмог. Зло в этой сказке победило.

— Артур?! Послушай, зачем ему это? Он, конечно, мерзавец, но не идиот. Алик его по стенке размажет, я слова в защиту не скажу.

Ника ухмыльнулась.

— Для меня не секрет, что он редкостный идиот, не знаю, чему ты так удивляешься.

— Вдруг это не он? — предположила я, не веря, что Артур способен на такую подлость по отношению ко мне.

— Интересно, а кто же тогда? Кроме нашей семьи и Алика про твои болячки знали два человека: Артур и гинеколог. Вот и думай, у кого хватило денег, наглости и беспросветной тупости пойти с этими знаниями в газету. Заметь, что врачу, пожилой женщине, незачем доводить до сведения общественности проблемы своей пациентки. Платный врач обязан соблюдать конфиденциальность, иначе после такой вот статьи в его клинику никто не сунется, особенно из серьёзных людей.

Дальше мы ехали молча. Как я жила с этим монстром? Это он, а не Алик, чудовище. Нацепил маску несчастного бизнесмена, а я, значит, главный злодей, циничная хищница, да? Скотина, какая же скотина.

Ко мне доехали быстро. У подъезда стояли соседи с детьми, мы часто утром встречались на выходе. Мне показалось, что они странно на меня посмотрели. В офисе я закрыла кабинет и ушла, не оглядываясь по сторонам. Мне было так неприятно и больно от собственной уязвимости. Померещилось осуждение в простом взгляде соседей. Паранойя, только её не хватало. Дома Ника пошла на кухню, а я легла на диван прямо в сапогах и пальто. Положила голову на подушку, закрыла глаза и провалилась. Потом мне сказали, что Ника в офисе дала сильное успокоительное, которое действовало как снотворное. Да ещё и двойную дозу.

Когда проснулась, в комнате было темно и тихо. Голова кружилась, но не болела. Уже хорошо. Я пошарила по полу и включила напольный светильник. Алик дремал в кресле, придвинув его ближе ко мне. Он сразу проснулся и посмотрел на меня так заботливо, что я закрыла лицо ладонями и снова чуть не заплакала.

Алик снял с меня обувь, пальто, остальную одежду и, оставив в нижнем белье, отнёс в постель. Затем ушёл и через пять минут вернулся с горячим шоколадом. Я улыбнулась. Такой в детстве варила мама, когда я простужалась или хныкала. Выпив, вспомнила про таблетки и укол. Алик принёс воды запить. Немного воды пролилось на одеяло, я посмотрела на свои руки — они дрожали.

— Ты можешь поставить мне укол? — Не хотелось просить его об этом, неудобно, но сама бы я не справилась, а пропускать лечение не годилось.

— Конечно. Скажи только, в каких пропорциях антибиотик и лидокаин набрать. Не вставай. Сам всё сделаю. — Алик набрал в шприц содержимое ампул. — Давай, переворачивайся на живот.

Я зажмурилась и сжала зубы, но он действовал так быстро и ловко, что я почти ничего не почувствовала.

— Не знала, что ты так здорово ставишь уколы.

— Я много чего умею, только вот о тебе вовремя позаботиться не успел. — Алик убрал лекарства, лёг рядом и, положив мою голову на свою руку, погладил по волосам. — Я в институте проходил курсы оказания первой помощи, пригодилось в жизни. Укол в принципе должен уметь ставить любой человек. Девочка моя, прости, что сразу не приехал, должен был по горячим следам разобраться. Надо сразу наказать негодяев, тогда и другим придётся сначала конкретно башкой думать, а потом уже действовать. Если готовы рискнуть.

— Алик, что ты сделал? И кому? И о чём с отцом говорили?

— Если ты под «кому» подразумеваешь Артура, то лично я этого клоуна и пальцем не тронул. Признаюсь, очень хотелось слегка покалечить придурка, но как ни странно это звучит, пришлось Жору оттаскивать.

— Что-о-о? Папу?! Оттаскивать? От Артура?

— От Артура. Жора так отделал несостоявшегося зятька, что мне ничего не досталось на этом празднике справедливости. Я решал другие задачи. Ребята уже вплотную занялись его бизнесом. Там не всё так стабильно, как транслируется. Через пару недель, максимум месяц, нароют, за что зацепиться. — Алик поцеловал меня в плечо. — Я уже давно не решаю вопросы разборками, автор статейки ошибся. Есть масса других цивилизованных способов выводить мелких паразитов. Этих щеглов я оставлю без трусов. Ты крепко ошиблась с ним, малыш, не разглядела. Ничего-ничего, иди сюда, — он обнял меня. — Ничего, так бывает, и довольно часто. Негодяев не сразу видно, они умело маскируются, особенно перед женщинами. Я знал одного по кличке Чистюля. Он всегда с иголочки выглядел, руку пожмёт и салфеткой потом протирается тихо. Я с ним не ручкался, ребята рассказывали. Так у него в каждом городе, где бывал, по ребёнку оказалось. Закрыли его, когда одна из его дам заявление написала. Оказалось, он вынес всё из квартиры почти сразу, как привёз её с маленьким из роддома. Вот такие случаются истории, малыш. Ты не грусти только, мы эту ситуацию быстро починим.

— У меня со зрением, видимо, проблемы. — Я отвернулась: не грустить не получалось. — Сегодня я впервые посмотрела на него иначе. С самого начала мы ссорились, не спорю, недопонимание было, но у кого его нет? Но таки-и-ие низости… Он при мне ни с кем так не поступал. Это особенный вид грязи, я такое даже представить себе не смогла бы. Страшно подумать, в кого бы я превратилась…

— А ты не думай, тогда и страшно не будет. — Алик сгрёб меня в охапку и поцеловал в затылок. — Выкинь гадости из своей прелестной головки. Предоставь своему мужчине всё сделать грамотно с этим падальщиком. Пусть думает, что раз Жорик его разукрасил, на этом всё закончилось. Люблю делать сюрпризы.

Я прислушалась к себе. Может быть, правы те, кто считает расправу проявлением слабости. Но ни я, ни Алик не относились к таким людям. На пощёчину, к тому же ещё и публичную, подставлять под удар вторую щёку не собирались. Нет.

— А журналист — с ним что?

— Каюсь. Тут уж я не сдержался.

— Ты его побил? — я напряглась.

— Зачем бить? Говорю же, я давно решаю вопросы другими способами. Часто они куда эффективнее. Мы просто подъехали с Жорой и пацанами в редакцию, так сказать, взглянуть, как творят увлекательные истории из мира фантастики.

— Посмотрели?

— Угу. Одна девчонка нас увидела, потянулась к телефону. Я рта раскрыть не успел, Жора все шнуры телефонные из сети повырывал. Твой отец явно скучал по уличным законам нашей молодости, сегодня оторвался.

— Не ожидала, что папа такое устроит. Что было дальше?

— Я предупредил, что если кто-нибудь рыпнется вызвать милицию или что-то в этом роде, то уже завтра их сраную, пардон, типографию официально прикроют. Соответственно, славный коллектив лишится насиженных мест. А несправедливость эта произойдёт по вине их сотрудника, который откровенно подставил своих коллег, естественно, не бесплатно. Моя речь подействовала: народ как ни в чём не бывало продолжил трудиться, делая вид, что нас нет. Выяснилось, что наш писатель-фантаст ещё и главный редактор. Я-то думал, что ещё и редактору придётся сделать внушение, что пропустил материал к печати, а тут такая удача — все герои в одном лице. Мы организовали ему драматургию по всем канонам. Этот лауреат недоделанный на глазах у своих подчинённых сожрал, пардон, пообедал своим произведением.

— Что сделал? — Я резко развернулась к Алику не в силах сразу представить себе эту картину. — Алик, он что, статью… ел?

— Ну почему же только статью. Я его заставил вместе с ней ещё пару страничек попробовать, для сравнения. Не смотри на меня так — странички с анекдотами и кроссвордом я забрал. Гороскопа не было, обязательно бы прихватил. Дарина, ты так смотришь, будто я его пытал. Да не гангстер я, вон воды даже дал, чтоб он распробовал свой шедевр. Пришлось, правда, немного поуговаривать, стеснялся поначалу. Но Гера поставил его перед таким выбором, что литератор не смог отказаться. Думаю, он хорошенько разобрал вкус. Хотя, похоже, у бедняги что-то с желудком. Как прожевал и запил последнюю часть, сразу побежал в сортир. Слабоват для гурмана. Жаль, столько бумаги с чернилами перевели.

Я от смеха засучила ногами, так ярко представила эту сцену. И мне не было стыдно. Нет.

— Теперь ждём колонку «Вкусные рецепты». Надо было Артуру угощения тоже оставить.

— Его твой батяня кулаками угостил. Клоун ещё долго не выступит, через трубочку есть придётся. Может, разборчивей станет. — Алик меня поцеловал. До-о-олго. Потом ещё… и ещё. — Девочка моя, Даринка-картинка. Не могу видеть слёзы на твоём лице. Я готов кого угодно в порошок стереть, лишь бы не видеть, как ты плачешь.

— Ты мой защитник. — Я погладила его по плечу, а он сразу оголил свои бицепсы. Тронула их и ахнула, якобы поражённая размерами мускулатуры. Он зарычал и, стянув зубами одеяло, осыпал поцелуями мои ноги, живот, грудь, шею, плечи, губы. Эмоциональная буря поштормила меня основательно, но тело мгновенно отозвалось. Оно изнывало от желания.

Я изгибалась под его ласками, но проклятые болячки не позволяли завершить эту прелюдию. С трудом отстранила Алика и накрылась одеялом.

— Аль, прошу тебя, остановись. Мы сейчас на эмоциях натворим дел, а потом будем жалеть.

— Кто? Я? — Он стал оглядываться по сторонам, будто кого-то искал. — Да ни в жисть! Я ж не жалейка. Дарина, сколько можно. Рядом с тобой не то что эмоции твои, я вообще контроль выключаю. Хочу тебя.

— Я тоже… Но придётся потерпеть. И ещё довольно долго. Всё это так глупо… но ещё глупее начать лечиться с начала, причём обоим. Так, меняем тему. Лучше расскажи, как папа с мамой на статью отреагировали.

— Нормально. — Алик ушёл в душ остывать. Меня убивала ситуация с лечением, но других вариантов не было.

Он вернулся с тарелкой фруктов и как ни в чём не бывало продолжил разговор.

— Из редакции мы с Жорой поехали к ним домой. Иришка плакала, конечно. Не знал, что она настолько религиозная стала. Мы тоже с парнями регулярно машины с гуманитаркой отправляем в храмы, у меня есть свой духовник, отец Сергий. Хороший мужик, подолгу с ним беседуем, когда встреча случается. Но чтобы до такой степени… Я спорить не стал с ней, когда она сказала, что ей стыдно и больно за то, что мы устроили. Это Жора ещё не всё передал, как я тебе. Не согласен я с её суждениями, своих нужно защищать. Но, думаю, она от доброты так сказала, пусть. У каждого своя мерка на жизнь. Мы её успокоили, так что не волнуйся. А про нас мне пришлось им всё рассказать. Хотел, чтобы вместе… но как есть.

— И каков вердикт? — У меня даже мочки ушей закололо от волнения.

— Благословили. А ты что думала? На крепкий союз и вечную любовь, чин чинарём. — Алик протянул мне банан, а сам взял мои волосы двумя руками и связал концы платочком под подбородком. Я бросила ему на колени банан и, смеясь, стала освобождать «платочек» из его рук. И всё же не верилось. Моя мама вот так запросто благословила?

— Вот так запросто? Не верю. — Я озвучила сомнения. — Папа ещё куда ни шло, но мама…

— Ты права, не совсем запросто. — Алик снова протянул мне банан, который я сразу вернула в тарелку. — Ирина заголосила, что не хочет своей дочери мужа с бандитским прошлым, да ещё и с такой разницей в возрасте. Пришлось объяснить, что я давно не тот, каким она меня помнит со студенчества. Обрисовал вкратце проект, которым здесь займусь. Дал слово, что в нашей с тобой жизни никаких перестрелок и резни не будет. Но и в обиду тебя не дам. Она назвала меня коммерсом, переобувшимся из тапок жулика, на том и порешили. Ну а Жорик что? Он всё правильно понимает. Да и догадывался он о причине моего к тебе интереса, но не заострял. Когда прощались, решали, как теперь ему меня называть. Другом, братом или зятем? Хех, каламбур вышел, конечно. — Алик усмехнулся. — Я пообещал, что завтра мы к ним вместе с Герой и Никой заедем. Ты не против?

— Конечно, против. У меня завтра маникюр!

— …

— Смотри какой. Уже пообещал! — Я сдерживала смех, глядя на то, как Алик поменялся в лице. От удивления до молний в глазах. Этому мужчине нужно было готовиться искать ко мне подход, как бы я его ни любила. Позволять ему принимать решения за себя я была не готова. Но пока хватило с него. Я по-кошачьи потянулась и прикоснулась к его губам, забираясь рукой в волосы на затылке. А потом отвела его голову и сказала: — Как я могу быть против? Странно, но я даже благодарна этой статье. Уверена, ты меня понимаешь. В принципе, всё хорошо закончилось. Для нас. Правда, не знаю, как быть с работой. Как шефу в глаза смотреть. Его жена дома убьёт, если уже не убила. Она помешалась на своей ревности, а тут такое подтверждение.

Алик не стал комментировать мою выходку с маникюром. Мне нравилось его зрелое умение не раздувать там, где и так всё понятно.

— Послушай, твой шеф пусть сам разбирается со своей женой. Это не наше дело. А насчёт работы всё улажено. Я предлагал тебе должность коммерческого директора, и ты, между прочим, дала согласие. Так что в понедельник едем к твоему шефу, отдаём заявление по собственному и забираем личные вещи.

— Но, Алик…

— Никаких «но Алик». Вот тут твой маникюр не прокатит. Мне позарез нужна твоя помощь, прямо со следующей недели. И вообще, тебе кто дороже? Твой шеф или я и новая должность в придачу?

— Ну что за шантаж и дурацкий вопрос? Это нельзя сравнивать.

— Ошибаешься, это важнейший вопрос.

— Ладно. Ты мне дороже. Но так непорядочно. Получается, я наделала дел и сбежала, а ему одному разбираться и с женой, и с нефтебазой. Тем более по регламенту я должна отработать две недели, пока на моё место не найдут замену.

— Уф-ф. Порой ты несёшь ерунду и сама в неё веришь. Дарина, быть для всех правильной ещё ни у кого не получалось. Я уже сказал, что с женой, если твой шеф считает себя мужиком, разберётся сам. Ты не отвечаешь за поступки людей, которые имеют к тебе отношение, тем более ты сама пострадала от этой статьи. Упрекнуть тебя не в чем. Насчёт отработки, если поднимут вопрос, то я, как твой новый шеф, готов обсудить этот момент. У тебя есть на примете человек, который может и захочет занять твоё место?

— Думаю, да.

— Ну и ладушки. Проинструктируешь, передашь дела, как положено, — ты же умница. Ну и весь разговор. А мне действительно нужна твоя помощь. Нужно сделать дела, в которых я не силён. Когда стоишь перед выбором, лучше резать быстро. Я прав?

— Как всегда. — Я убрала тарелку на тумбочку, выключила свет и прижалась к Алику спиной. — Спокойной ночи, мудрейший из мудрейших.

— Спокойной, моя королева. — Мы быстро уснули.

Конец первой части