Измена. Простить нельзя уйти (СИ)

10.2

Он похож на маленького меня. Всё время хмурится. Часто кричит. Мне страшно брать его на руки, ведь он кажется очень маленьким и хрупким. Я поражаюсь Вере, что так уверенно носит его на руках, кормит и переодевает. Мне хочется ей помочь, но страшно облажаться. Мама говорит с первым ребёнком всегда так. Но когда я держу его во время купания или просто когда Вера занята, меня переполняют эмоции. Раньше я думал, что нет на свете второго человека, кроме Веры, про кого бы я мог сказать, что люблю. Но сейчас я держу этого человечка на руках. Мне хочется кричать на весь мир, что это мой сын. Я отец…

Первые несколько дней после их возвращения из роддома мы проводим так, будто того «неприятного инцидента» и не было вовсе. Просто не до того. Вера чувствует себя неважно. Малыш не сразу адаптируется к дому и плачет. Мама и Эльвира часто приходят, чтобы как-то помочь, показать, научить. Мы рады всему, любому совету. Иногда я вижу, что Вера раздражается, но даже моя родня понимает, что это из-за стресса.

Примерно через пару недель всё приходит в норму. Мы оба постепенно привыкаем к роли родителей, задаём уже меньше вопросов и в целом реже паникуем. Вера лучше высыпается и всё чаще заговаривает на отвлечённые темы. Появляется обычный её боевой взгляд. Я понимаю, что нужно расставить все точки над i. Ведь напряжение между нами никуда не делось, просто стало фоном для совместных дел.

Малыш засыпает после кормления, и у нас появляется время для разговора. Я достаю тот самый конверт, и замечаю, как её передёргивает. Мне не хочется портить ей настроение, разрушать эту видимость безмятежности, но только так мы сможем прийти к какому-то осознанному решению.

— Это результаты теста ДНК, — опускаю конверт на стол. Вера смотрит на него. В её глазах страх.

— Что там? — спрашивает, тяжело вздыхая.

— Ты не взглянешь? — удивляюсь я, припоминая, как она настаивала на экспертизе.

— Просто скажи, — отвечает она, устало опираясь локтем на стол.

— Он не мой, — произношу я и вижу, как она выдыхает с облегчением.

Но меня интересует ответ на главный вопрос:

— Я могу остаться с тобой?

Вера отвечает не сразу. Я вижу, как внутри неё идёт борьба. Как она тщательно подбирает слова.

— Кажется, я уже говорил, но повторю ещё раз: я люблю только тебя, — говорю так, будто это моё последнее слово на суде. — И да, я виноват. Но если ты позволишь, я искуплю свою вину, докажу, что я достоин быть твоим мужем.

Она смотрит на меня, поджав губы. Потом отводит взгляд и коротко кивает. Конечности холодеют. Пульс сходит с ума. Я с улыбкой поднимаюсь, чтобы подойти к ней и обнять. Но она вдруг произносит:

— Но учти, Марат, второй шанс даётся всего один раз.

— Я понимаю, — отвечаю серьёзно. В голове поселяется мысль, что если я ещё раз облажаюсь, то потеряю их навсегда. Но она не пугает, ведь я не намерен больше совершать ошибок.

Это первое семейное застолье для нас после рождения ребёнка. Вера не находит себе места, постоянно прислушивается, поглядывает в сторону детской. Я сжимаю её руку под столом. Она переплетает наши пальцы, смотрит на меня с улыбкой. Мне очень трудно удержаться и не поцеловать её при всех.

— Ты очень красивая, — шепчу ей на ухо вместо этого.

Вера закатывает глаза, видимо, воспринимая мои слова как лесть. Мне немного жаль, что она не верит. Потому что я и правда думаю, что она необыкновенно красивая. Я поправляю её наспех уложенные волосы.

— Ты посмотри на них, — усмехается Наташа. — Ну что, молодые родители, когда за вторым.

Ощущаю, как напряжённо дёргается ладонь Веры в моих руках. Она сдержанно улыбается, однако я знаю, какие чувства её переполняют.

— Сейчас явно рано об этом говорить, — отвечает она, сделав глубокий вздох.

— Да и в целом, что плохого в одном ребёнке? — добавляю я, глядя на Наташу невозмутимо. Та осознаёт, что шутку её не поняли и переключается на Эльвиру, начинает расспрашивать её о чём-то.

— Спасибо, — шепчет Вера одними только губами. Я в ответ сжимаю её руку крепче.