Измена. Развод. Смерть

Глава двадцать пятая

Рядом со мной стоит Ната. Усмехается, дрянь

— Что? Очнулась? — это она сейчас о чём спросила меня.

— Да, очнулась.

— Глаза открылись?

— Не совсем.

Мы говорим вроде обычные фразы, но звучат они двусмысленно.

У меня кружится голова и во рту сухо. Неприятно щекочет нос, а кожа вокруг сухая и чешется. Это все воздействие эфира.

Я хотела было почесать нос, но тут обнаружила, что руки мои связаны и ноги тоже.

— Ты зачем меня связала?

— Прыткая ты больно, ты пока посидишь здесь, а я придумаю, как лучше получить наследство. Вот думаю, толи тебя убить, труп подкинуть так, чтобы все поверили, что тебя твой любовник убил, толи за тебя выкуп попросить, да умотать в Эмираты, — Ната сидит передо мной в кресле, покачивая ногой и разглядывая маникюр.

— А если я кричать буду? — голос мой так тих, что куда там я кричать собралась, не понятно.

— Да хоть заорись. Этот дом последний на улице, рядом глухая бабка живет, не поможет. Будешь много орать, я тебе в рот кляп засуну, а еще лучше буду транквилизаторы колоть, будешь у меня вся исколота, как наркоша, — Ната заливисто хохочет. — Выброшу потом твой труп, все решат, что нарик с передозом. Тема прям!

— Наташа, не узнаю тебя, мы же с тобой с института вместе, дружили втроем, за что ты так со мной?

— За что? Между прочим, я первая со Стасиком начала трахаться. Это ты мне дорогу перешла!

— Ната, ну ты же сама сказала, что Стас не перспективный и бросила его?

— Дура была, надо было чуть подождать. Тогда казалось, что мужика надо сразу с деньгами искать. А надо было вместе от лейтенанта до генерала путь дорожку пройти, — усмехается она.

— Зачем сейчас то все?

— Ой, все, ты совсем дура, — Ната ржет и тычет в меня пальцем. — Стасик хотел у тебя все отжать, на тебя долги повесить и уехать из страны. Не смог, а я смогу.

Она встает и выходит из комнаты. А я начинаю рассматривать место своего заточения. Комната небольшая, светлая, я лежу на полу, поэтому вижу только верхний край окна. За окном какие-то кусты, и видно край неба. Деревянный пол, мебель времен моей бабушки. На окнах шторки-занавесочки. Складываю в уме: частный дом, окружение тоже частные дома, такие можно увидеть за озером, Стас, который то появлялся, то исчезал, за ним исчезала лодка. Если все мои умозаключения сложить вместе, то скорее это и есть убежище Стаса.

Они были заодно. Как я сразу не догадалась?

Стас и Ната были вместе. Если я не могла заподозрить своего мужа в близких отношениях с Натой, то никто другой тоже не заподозрит. Вряд ли меня найдут, даже мысли не проскочит, что трясти надо мою бывшую подружку.

Через час заходит Катя.

— Кать, попить принеси, — прошу ее.

Но она только хмыкает и проходит мимо, что-то ищет в тумбочке. Потом выходит из комнаты, слышу ее шаги в соседнем помещении.

— Катя! — зову ее.

— Чего тебе надо, — зло огрызается та, передо мной уже не та наивная и глуповатая девушка, какой она мне показалась вначале.

— Помоги мне сбежать, я не скажу никому, что ты участвовала в моем похищении, — пытаюсь убедить ее, надавить на жалость, обратиться к ее разуму, но где он — этот разум.

— Хм, я чо дура, — хмыкает девица, — Натка тебя уберет, и мой мальчик получит все денежки, а еще нам Стасик купил виллу на берегу Средиземного моря, счет в банке открыл. Это все получу я!

Вот как значит. Одна до сих пор на меня зуб точит зато, что проглядела перспективного молодого человека, сама жопой крутила налево и направо. Вторая денег хочет получить, причем ее не устраивает половина суммы, ей надо все!

Как быть в такой ситуации?

Найдут ли меня раньше, чем эти две крысы меня грохнут?

Мне страшно, мне очень страшно. По спине бежит ручеек пота, даже волосы взмокли. Во рту сухо, как в пустыне, даже язык плохо ворочается.

— За что вы так со мной, я же тебе, Катя, ничего плохого не сделала?

— Да мне плевать! Надоело жить в нищете! Ты, поди, и не жила, когда одна юбка, одно платье — и на выход, и на работу, и вкалывать от зари до зари на дядю, — усмехается юная стерва.

— Ошибаешься. Катя, я жила со Стасом нищей студенткой, он подрабатывал, и я работала дежурантом в аптеке. Учились, работали. И этот бизнес, который ты хапнуть хочешь, мы вместе строили. Так что побывала я и нищей, и богатой. И знаешь что?

— ????

— Бедной я счастливее жила, чем богатой!

— Ой, не выдумывай, — Катя с презрением посмотрела на меня.

— Дай воды, пить хочу, — рявкнула я, сама от себя не ожидала, что могу вот так в приказном порядке.

— Сейчас, — проблеяла девушка и убежала.

Через минуту вернулась со стаканом воды. Она держала стакан, пока я пыталась напиться, но большая часть воды просто текла мне на блузку мимо рта.

— Можно хоть стакан нормально держать, — ору на нее, Катя дергается, но исправляется.

— Что тут происходит, — вдруг в двери входит Ната.

— Так я пить ей дала, — оправдывается Катя.

— Зачем? Потом она в туалет захочет, ты что с ней делать будешь? И так сутки проживет, ничего не случится.

Ната отбирает стакан у Катьки и зло бросает тот в стену. Меткие осколки разлетаются по всей поверхности пола. Они блестят в лучах солнца, переливаются, как бриллианты.

Катька стушевалась и быстро юркнула за двери. Понятно, что в их тандеме главный игрок — Ната.

— Ната, за что ты так со мной? — вновь спрашиваю я ее, вдруг осекаюсь, потому что вижу на руке Наты повязку, пропитанную кровью. — Натка, ты Стасика убила?

До меня вдруг дошло, в этот момент я все поняла.

— Надоел твой индюк! — вдруг взорвалась Ната. — Сколько я для него делала, я спала с чинушами, чтобы Стасик выиграл тендер, я спала с его инвесторами, чтобы у Стасика всегда были деньги, я отсосала у генерального директора фирмы поставщика. Но нет! Стасику все было мало! Сука!

— Ната, тебе надо было просто жить своей жизнью, а не ложиться по всех встречных поперечных.

— Жить своей жизнью, — передразнивает меня Ната. — Да что ты о моей жизни знаешь? Меня мать с шестнадцати лет продавать стала! Ей деньги нужны были, работать она никогда не любила, а на нее, старую калошу, уже мужики не велись. Вот как я жила. А потом она уехала в Англию, сосать у старого английского хрена. А меня бросила без денег в России.

— Ната, мы все были нищими студентами, работали и зарабатывали.

— Копейки, — кривляется Ната. — Я так жить не привыкла.

— А мы жили на копейки с Веркой, но *издой своей не торговали.

— Лапшу ели на завтрак, обед, а ужин — пустой чай, — Ната презрительно сморщилась.

— Зато на панели не стояли.

— Я всегда знала, что вы меня презираете с Веркой, — выпалила Ната.

— Ната, мы тебя не презирали, но и не понимали, почему ты так живешь, мать твоя уехала, можно было завязать с жизнью продажной девки.

— Чтобы ты понимала!

— Да, я ничего не понимаю, я вышла замуж девственницей, мужиков у меня кроме Стаса не было.

— А у Стаса были бабы. Ты же дура! — ржет Ната. — Пока ты там по ночам дежурила и писала ему курсовые, мы на койке шпилились с ним. Верная ты наша!

От таких признаний мне стало не хорошо, но в желудке было пусто, потому во рту была только слюна и горечь от желчи.

— Я и позже со Стасиком не расставалась. Раз в неделю он регулярно ко мне ходил. К несчастью я забеременела. И по глупости сказала, что от него. Тогда с Каримом Сайфулиным крутила, — взгляд у Наты становится с поволокой, немного грустный и задумчивый. — Карим-то сразу отрезал. Сказал, что жениться, а со мной у него просто развлекуха перед свадьбой. Потом жене нельзя изменять, там брачный договор и связи отцов. Ну, я и повесила на Стасика ребеночка. А он был так рад, что даже хотел с тобой развестись. Все мне оплатил, я рожать в Англию поехала. Твой-то дурак на роды прилетел. А как я родила, сразу понятно стало, что не Стасика это сын. Там восточная кровь. Стасик, конечно, помог, содержал меня какое-то время, но больше ко мне трахаться не приходил. Так что у нас с тобой десять лет был один муж на двоих.

Ната улыбается, только в ее глазах злость, ярость, гнев.

— Нет, Ната, мужем он был для меня, а для тебя — ё*барем. Меня он хоть вид делал, что любил, а тебя он использовал.

От звонкой пощечины у меня темнеет в глазах, щека распухает почти моментально, заплывает глаз.

— С-с-су-ка! — рычит Ната.

— Вижу, что правда глаза колет, — спокойно говорю я, проверяя языком, не вышибла ли мне эта ненормальная зубы.

— Какая же ты сука! Вы с Веркой всегда меня ненавидели! — рычит Ната.

Что-то ужасное происходит внутри ее, в один миг она состарилась лет на десять, осунулась, глаза запали, словно я сдернула с ее лица маску респектабельной леди.

— Твой муженек тоже еще тот сучоныш, обещал, я женюсь на тебе! Сука! — орет она, бросая на пол все, что попадается ей под руку.

— И за это ты его убила?

— Да!!!! — орет она. — Я для него все сделала, из деревни свою сестру притащила, нашла лучшего в стране репродуктолога, лучшую клинику. Все сделали, наконец, Катька смогла зачать, у него должен появиться ребенок. Сколько он мне обещал, что разведется с тобой, на мне жениться, мы с ним растить ребеночка будем!

Натка падает на пол и режет об осколки колени, она сидит на полу и горько рыдает.

— Ната…

— Заткнись! — орет она на меня. — Заткнись, пока я в тебя нож не воткнула. Твой муженек, эта сука, решил, что я, видишь ли, плохая мать для ребенка, я же проститутка, чему ребенка смогу научить. Он решил жениться на Катьке. Я опять побоку. Сколько всего для него сделала и все побоку. Мне сорок, а все члены сосу! Да сколько можно. Я уже жить хочу, хорошо жить, богато! Но все мимо. Хоть бы любовником был хорошим, так и там у него не срослось, так себе любовничек из него. Да! Да! Пырнула я его ножом, сразу в артерию попала. Умер он за несколько минут, а пока умирал, я его ножом тыкала, сука, чтобы сдох быстрее.

Ната орет так, что мне кажется, ее слышит вся улица.

А через некоторое время замолкает, словно высказалась и облегчила себе душу.

— Зачем ты его стручок то отрезала, — тихо спрашиваю, присмиревшую убийцу.

— Я ему на прощание сказала, что он даже удовлетворить меня никогда не мог, что не кончала я с ним, что семя у него с браком, поэтому ему его хозяйство не нужно. И знаешь, когда я отрезала, он был еще жив, — в глазах Наты мелькают искры сумасшествия. — И у него в глазах был такой страх. Ха-ха-ха, он умирал и боялся потерять свой член. Как смешно.

Ната ползает по полу и смеется, капли крови размазываются по старым грязным доскам. И только битое стекло холодно поблескивает в лучах солнца.

— Кто из вас убил Маринку? Стас или ты?

— Чего? — Ната вдруг пришла в себя, подняла на меня глаза. — Маринку? Не знаю. Стас просто вернулся и сказал, что деньги забрать не удалось.

Ната вновь стала нормальной. Она встала и с удивлением осмотрела себя. Порезы на ногах сочились кровью, по ее белым стройным ногам стекали красные струйки, кожа на коленях висела лохмотьями. Ната удивленно провела по ногам рукой, словно не понимая, откуда появились раны, а потом шагнула к двери, но та резко распахнулась и в комнату вошла Катя.

— Значит, вы со Стасиком изначально решили меня как инкубатор использовать? — Катя встала, подбоченилась, в ее позе было что-то такое провинциальное.

— А как мы тебя ещё могли с ним использовать? — ухмыльнулась Ната.

— Ты просто сейчас говоришь обо мне гадости, потому что он выбрал меня, а не тебя, — ткнула в грудь Наты пальцем Катя.

— Ха, проститутка малолетняя, — Ната особо не сдерживала себя. — Да я ему о тебе ничего не рассказывала, потому что он хотел в качестве инкубатора девочку, вот я и придумала для него историю. А ты шалава, в своем гордишке всех прошла.

— Ты сама шалава! — заорала Катя.

— Да, от такой же шалавы слышу!

Ната, не сдерживая себя, ударила по лицу свою родственницу. Когда в руках Кати появился нож, я не поняла, не увидела. Но та с размаха всадила его под ребро, точно в печень.

— Катя, Катя, что ты делаешь, — кричу я, гляди, как оседает на пол Ната.

Та стоит и ошалелым взглядом смотрит на Натку. А Ната с удивление смотрит на свои руки.

— Скорую, срочно вызывай скорую!!!!