Измена. Сохрани меня [СИ]

Глава 42

Вадим отстраниться не дает, и сопротивляться теплу, которым он меня словно укрывает от прочего мира, становится все сложнее. Я так замерзла, я едва справляюсь с наваливающимися трудностями.

— Я тебя люблю, Лиза, безумно люблю. Многое бы отдал, чтобы все исправить. Сам все разрушил, но знай, — шепчет он, — попытаюсь все вернуть.

Вадим целует меня в шею, я же начинаю упираться сильнее, все еще каким-то образом находя силы не поддаваться.

И пусть больше всего на свете хочется прижаться, вдохнуть его аромат, забраться пальцами в его волосы. Хочу нырнуть в эту обманчивую реальность.

Я хочу услышать от Соколовского, что все произошедшее неправда, дурацкий розыгрыш, что угодно. Хочу, чтобы он сказал — Злата все выдумала. Глупо, я это понимаю, но как ненормальная жду, что вскрывшееся предательство окажется всего лишь кошмаром, из которого я проснусь.

Но чуда не происходит.

— Пожалуйста, Вадим. Отпусти меня…

Силы меня оставляют, я обмякаю в сильных руках.

— Отпусти…

— Не могу, не могу, Лиза, — продолжает шептать, покрывая мои плечи поцелуями. Хочу еще что-то произнести, но вместо этого вырывается непроизвольный стон.

Вадим проталкивает меня в прихожую, проворачивая замок позади, подхватывает меня и несет в кухню, которая ближе всего. Дверь закрывает — так дети нас не услышат.

— Ты моя… моя, Лизка. Я докажу. Не веришь… знаю… но не обману. Слишком высокую цену заплатил за ложь… Никто не нужен, кроме тебя.

На глазах выступают слезы, сдерживать их не получается. Я очень хочу, но не верю ни единому слову. Вот только, как сейчас выясняется, мое неверие вообще ничего в данный момент не решает. Потому что позволяю Вадиму продолжать.

Позволяю обнимать себя и осыпать кожу короткими поцелуями. Позволяю вдыхать мою боль. Кружится голова от тихого шепота:

— Не могу без тебя, Лизка. Не могу, с ума схожу.

Просто не выдерживаю. По щекам мокрые дорожки, на губах затихает протест. Я предаю сейчас сама себя, но мне так плохо без него, я устала сопротивляться. Отдаюсь сильным рукам и негласно разрешаю Вадиму избавлять меня от преград.

Мой вскрик он глушит своим поцелуем, наши рваные выдохи перемешиваются, создавая немыслимый жар — поздно анализировать, разбор будет потом. Разум отчитает сердце за легкомыслие, и, конечно, я буду расплачиваться новыми ранами, но сейчас на это плевать.

Мне хорошо. Так хорошо, что в комнате становится жарко и ладони скользят по мускулистым плечам. Я задыхаюсь с улыбкой на губах. И захлебываюсь слезами.

Я умираю и рождаюсь заново, цепляюсь, растворяюсь. Я не здесь. На вершине. И в этой хрупкой иллюзии я не одна.

А когда все заканчивается, тяжело дышу, пытаясь перебороть туман в голове. Господи, это было… это было так остро и жизненно-необходимо. Кажется, подобного за последние годы не испытывала, даже когда думала, что у нас с Вадимом все наладилось.

Ноги дрожат, руки слабеют. Наконец-то морок рассеивается, и включается разум.

Что же я натворила? Зачем?!

Накрывает волна злости на саму себя, моя слабость теперь кажется ужасной нелепостью. Ошибкой. Почему позволила? Чем думала?

Ответом мне служит покалывание в области груди.

А ты молчи, глупое сердце! Мало тебе боли? Еще захотелось?

Вадим утыкается мне в шею, я же толкаю его, насколько сейчас вообще могу проявлять силу. Выходит слабо, и все же Соколовский отстраняется.

— Лизка, — шепот снова пускает по шее мурашки. Какая же я дура. — Спасибо, что не оттолкнула и…

— Не нужно, Вадим. Я сделал это для себя, — отчаянно вру и закусываю губу, чтобы сдержать эмоции. В кухне темно, лишь свет от фонарей из окон освещает глаза Вадима. Хорошо, что я сама в тени.

— Это значит…

— Что я тебя не простила и не собираюсь. Всего лишь порыв, Вадим. Нелепая ошибка. Но она нужна была, чтобы понять — я больше к тебе ничего не чувствую. Нет того, что было прежде.

Соколовский замирает, хмурится. Он все еще близко, его дыхание тяжелое, взгляд мрачный. Вадим медленно опирается по две стороны от меня на руки и рассматривает мое лицо.

— Хочешь сказать, что больше меня не любишь?

Киваю. Говорить неправду тяжело, еще тяжелее при этом смотреть в глаза.

Выдерживаю потемневший укор в глазах, гордо задрав подбородок. Почти уверена, у меня выходит скрыть свои настоящие эмоции, но Вадим вдруг растягивает губы в улыбке.

— Я что-то смешное говорю?

— Ты врешь, Лиза.

— Думай, как хочешь, я все сказала.

— Ты чувствуешь ко мне, Лизка, еще как чувствуешь. И я сделаю все, чтобы ты меня простила…

— Тебе пора, — перебиваю резко. — Ты и так задержался.

Кивает, отстраняется, поправляет одежду, я успеваю накинуть свою. Хотя топ и шорты мало что прикрывают. Даже в темноте замечаю, как жадно скользит по ногам взгляд бывшего мужа. Как он поднимается вверх по фигуре, обхватываю себя за плечи.

Соколовский ухмыляется.

— Я все видел и помню каждую мельчающую деталь на твоей коже.

Соколовский идет на выход, растерянная следую за ним в прихожую. Мне хочется его задеть, выбить самоуверенность. И я быстро произношу ему в спину:

— То, что произошло ничего не значит. У меня есть отношения.

Вадим замирает. Долгая минута проходит, прежде чем он медленно оборачивается.

— У вас серьезно?

Смотрит пристально, я неопределенно пожимаю плечами. Вадим делает шаг:

— У Руслана ничего не выйдет. Это ведь он, верно?

— Даже если так, почему ты считаешь, что у нас ничего не получится? Да, мы просто общаемся, но не будь таким самоуверенным!

— Лиза, я осознаю, как налажал. И только тебе решать, дашь ли ты нам еще один шанс. Но как бы там ни было… знай — я буду ждать тебя. Пока ты сама не поймешь, что мы нужны друг другу. Но прости, сложа руки, я сидеть тоже не собираюсь. Откровенно говоря, мне плевать на Руслана. Ты будешь моей снова, Лизка. Чего бы мне это ни стоило. А пока что, — он вдруг наклоняется и коротко целует в губы. Мягко, так нежно, что от неожиданности снова учащается пульс. Вадим отстраняется и тихо добавляет: — Спокойной ночи.

Он уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. Так и смотрю ему вслед какое-то время.

А потом закрываю ладонями лицо. Нет не плачу. Нечем. Выдыхаю и трогаю губы — до сих пор горят, в теле приятная ломота. Нужно успокоиться, выпить чай, собрать мысли.

А потом решать, что с этим делать.

Зайдя в кухню, замечаю небрежно сдвинутый с привычного положения стол. И в голове с дикой скоростью принимаются вспыхивать картинки произошедшего несколько минут назад.

Начала новую жизнь, Лиза?

Это оказалось сложнее, чем я думала. И хоть говоря Вадиму о том, что нет чувств, и что случившееся значения не имеет, я блефовала, но твердо решаю взять курс на «излечение». Работу над ошибками никто не отменял.

Дашка говорила, что у нее с бывшими даже были «прощальные свидания». Вот и это было завершающее. Бросаю взгляд на часы и вздыхаю.

Темные круги мне будут обеспечены, если я немедленно не лягу спать. Поэтому, Лиза, переступай эту ситуацию и иди дальше.

В конце концов, я живой человек.

Сегодня я приложила к ране пластырь, но предотвратить новые порезы я могу лишь одним способом — не дать самой себе возможность подставить сердце. И мне вдруг приходит гениальное на мой взгляд решение.

Если я действительно буду в отношениях с Бондаревым, мне совесть не позволит снова поддаться Вадиму. Даже пусть я не стану давать зеленый свет Руслану на серьезные шаги, достаточно просто ответить ему согласием на ухаживания. Хотя бы попробовать открыться новым чувствам, даже если из этой затеи ничего не выйдет. Эгоистично, но это будет своеобразный оберег, пока раны хоть немного не заживут.

Приняв решение, я засыпаю. А просыпаюсь в хорошем настроении.

Ведь я еще не подозреваю, что судьба мне приготовила новое испытание.

Важное. Определяющее.

Финальное.