Измена. Ты об этом пожалеешь

Глава 26. Фальшивое раскаяние.

Соня

Я опаздываю к Дашке, мы договорились что сегодня как только отведу Матвея в садик я приеду к ней и мы займемся моим имиджем, а также с травницей разработаем программу моего быстрого омоложения, времени до практики совсем ничего остается. Но после садика я забежала домой, проверить выключила ли утюг, с памятью не очень последнее время стало.

— Сонь, — слышу я знакомый голос, — подожди…

— Чего тебе, Игнат? — останавливаюсь, я ожидала этого, но сейчас мне некогда.

— Я хочу поговорить, — он протягивает мне букет моих любимых лилий.

— Прости, что так скромно, денег у меня сейчас сама понимаешь… — улыбается виновато. А у меня снова заходится сердце, от любви, от жалости, не смотря ни что, я прожила с этим мужчиной двадцать лет, и мою любовь так просто не убить. Я бы и рада была вырвать свои чувства из сердца, выжечь каленым железом, но не получается, я все так же реву в подушку по ночам и отчаянно скучаю по мужу.

Выглядит Игнат паршиво, под глазами круги, губы сухие, потрескавшиеся, глаза ввалились. В одежде тоже беспорядок: пальто помятое, туфли грязные, стильный шарф на шее висит как попало. И это всего за сутки, что же с тобой через месяц будет, милый?

— Смотрю Вика-то не очень старается за тобой ухаживать… — говорю я, — какой-то ты не домашний, как кот облезлый. Учись сам, ты все таки профессор, уважаемый человек.

— Сонь, ну зачем ты так… — морщится Игнат, — я ж по доброму пришел…

— Еще бы ты по злому пришел! Кобель! — огрызаюсь я, — говори что тебе нужно, опаздываю я!

— Сонь, ну прости меня, идиота, ну бес попутал, не знаю, что на меня нашло! Ну ведь один раз всего-то за двадцать лет! — Игнат бухается на колени прямо в осеннюю грязь, — не встану пока не простишь! Пропаду я без тебя, Сонь! Не смогу жить без тебя и сына нашего! Ну пожалей идиота! Я на все готов, только бы с вами рядом быть!

— Архипов, ты как всегда, только о себе думаешь! А о нас ты подумал? Как мне плохо ты подумал? Как жить с тобой после этого? Как доверять тебе? — с горечью говорю я.

— Я понимаю, Сонь, я тварь, скотина, я подлец! Ну бей меня, пытай меня, я все стерплю! Прости.

— Нет, Игнат! Простить может когда нибудь прощу, но семьи у нас больше нет! Ты хотел быть с Викой, вот иди и живи, а к нам не лезь, — я обхожу Игната, но он хватает меня за руку.

— Сонь, ну денег хоть дай, мне не на что и негде жить, я работу потерял! — просит слезно.

— Что, все в Хельсинках потратил? — язвлю я, — Ты Вике на год квартиру снял, живи у нее. На жизнь я тебе скину, на три месяца хватит, пока не найдешь работу.

— Сонь, но это же нечестно! — вскрикивает Игнат, — мы вместе все зарабатывали, а ты все себе забрала!

— Нечестно сыну больному отказывать в поездках к морю, а возить любовницу по курортам, нечестно на горбу жены карьеру делать, а потом с подстилкой своей планировать как побыстрее от нее избавиться, не честно врать постоянно. А деньги я не себе забрала, а Матвею. Надеюсь ты не против обеспечить сына? Ты ведь мужчина в расцвете сил, себя сможешь содержать и жену свою новую и ребенка нового.

— Все так, Сонь, но карьеру-то мою зачем разрушила? Меня с таким позором ведь нигде не возьмут!

— Ну в государственную поликлинику по любому возьмут, ты же врач, так что дерзай!

— Я профессор, доктор наук и в поликлинику?! — голос его дрожит, вот-вот заплачет.

— Ну да, а что? Я то всю жизнь в поликлинике, а тоже могла карьеру сделать, забыл кто тебе помогал? Забыл кому ты поручил презентацию подготовить, пока с любовницей в Финляндии отдыхал? Так что, добро пожаловать в мой мир! Мир докторов из поликлиники, там где идет настоящая работа с людьми, а то ты уже и забыл как старушки выглядят.

— Сонь, но я не могу… — бормочет он опуская голову.

— Ну я не знаю, есть куча профессий, ты еще не старый, осваивай! Вика пусть на работу идет, пособия детские опять же…Проживете! Помнишь, как мы начинали?

— Помню, конечно, трудно было, но ведь и мы были молодыми, горячими, а сейчас…

— А что сейчас? — удивленно спрашиваю я.

— Сейчас то я уже не так молод, поздно мне все заново начинать, не смогу я, Сонь.

— Да ладно? А чего ты тогда старый хрен по чужим койкам молодым козлом скачешь? Чего тебе не сиделось в тепле и уюте? Ты все имел, мало было? Иди и хлебай теперь кашу, которую заварил!

— Сонь, ну как же так? А Матвей? Он же любит меня! Ты наносишь травму ребенку! — хватается Игнат за соломинку.

— Так а я Матвея не забираю…Воспитывай пожалуйста, дари подарки, плати алименты, общайся! В любое время!

— Сонь, ну прости, а, — Игнат по собачьи заглядывает мне в глаза.

— Эх, Игнат, ты так ничего и не понял! — вздыхаю я, — ты даже ни разу не сказал. что любишь нас, только за свою шкуру и комфорт переживаешь, боишься без денег остаться, а если бы я не забрала ничего, ушла как есть, тут же бы свою лярву в дом бы приволок и о нас даже и не вспомнил бы! И не раскаиваешься ты вовсе, правым себя считаешь! Не могу я сына тебе доверить. Прощай.

Я ухожу не оглядываясь, и по моему лицу текут соленые жгучие слезы, я не вытираю их, знаю что Игнат смотрит мне вслед, не хочу чтобы он понял как мне больно. Каждый шаг дается с трудом, хочется вернутся, уткнуться ему в плечо, обнять крепко-крепко и вдохнуть родной знакомый запах. Только вот для этого мне пришлось бы вернуться на двадцать лет назад, когда любимый был только моим, а теперь к его запаху навсегда добавился смердящий запах предательства, запах другой женщины.