Измена. Во власти конкурента

37

— Так значит, вы не знаете где были ваши дети с одиннадцатого по тринадцатое число, — по третьему кругу начинает капитан Власов, переформулируя и задавая по сути одни и те же вопросы.

— Нет, я же говорила, что не видела детей больше месяца, они жили с отцом.

— Семен харош мучать девочку. Там с пацанами закончили. — заходит в кабинет еще один сотрудник в форме. Судя по нашивкам тоже капитан.

— Ладно, — закрывает капитан папку, — подписывайте и свободны.

Дает мне протокол допроса. Пробегаюсь глазами по неровным строчкам, хозяину которого давно надоел ровный и убористый почерк. Ставлю быстрый росчерк. Нужно было прочитать внимательнее, но хочу быстрее выйти и встретить своих мальчиков.

Со вздохом встаю, голова уже начала идти кругом от бесконечно повторяющихся вопросов в разных интерпретациях.

Выхожу из кабинета в спертый воздух служебного коридора.

Ко мне навстречу ведут Даню с Темой.

— Все хорошо? — обращаюсь к мальчишкам.

Вразнобой кивают головами. Тема сегодня поживее. Уже не так заторможен, даже пихается с братом как обычно, когда чего-то не могут поделить.

— Здесь направления к психотерапевту, настоятельно рекомендую. — женщина в строгом деловом костюме темно серого цвета передает мне бумаги, кивает мне и разворачиваясь уходит.

Провожаю ее взглядом немо открыв рот, а как же рекомендации в общении с детьми? Похоже она не собирается больше ничего мне выдавать кроме этих бумажек.

— Ну что пообедаем где нибудь? — спрашиваю намеренно бодрым голосом.

— Хочу в Мак! — отзывается Даня.

— Будем обедать вре-е-едными бургерами? — шутливо комментирую я.

— Не-е-е, мы возьмем те, где больше зелени!

— Ну, а как же. А потом вся эта зелень чудесным образом останется на тарелке. — ворчу я.

Данька убегает вперед, встретить деда.

Темка обнимает меня:

— Мам я так тебя люблю! — стискивает в крепких объятиях, а мое сердце щемит нежностью и тоской, как давно я не слышала от мальчиков эти слова. Должен был произойти этот капец, чтобы услышать слова любви.

— И я тебя, Тем! — приобнимаю его поверх его рук, так и стоим обнявшись.

Папа подруливает ко входу, сегодня вызвался быть нашим шофером.

Выматывающие походы по психологам и другим специалистам, бесконечные допросы. Мне нужен бонус в виде вкусной и сытной еды.

Отстраненно наблюдаю, как мальчишки носятся по игровому лабиринту в детской комнате торгового центра, где мы обедали. Они оба попросились, а я не смогла отказать. Все же они у меня еще такие малявки, хоть и стараются выглядеть взрослыми. Их взрослость скорее влияние Руслана, старание ему угодить.

Ярослав пропал. Голову не покидают мысли, что это было, поматросил и бросил? Так вроде и не матросил вовсе. Вдвойне обидно. Не дала и он потерял интерес?

Стараюсь выкинуть из головы эти мысли, но они нет-нет да возвращаются. Некогда надолго задумываться над его поведением, все эти изматывающие походы по следователям и психологам отнимают много сил и времени.

— А Яр хороший малый, — неожиданно начинает разговор папа.

Поворачиваюсь к нему, удивленно приподнимая брови. Что это, чтение мыслей? Или общее информационное поле вокруг нас засорилось моими мыслями о Ярославе? С чего папа вдруг решил заговорить о нем?

Яр значит. Не Ярослав Вячеславович. И даже не Ярослав. А Яр, как он просил меня звать, совсем недавно, когда я жила в его доме. Чему я научилась за годы рядом с отцом-следователем, так это что он никогда ничего не говорит зря.

— Когда вы успели подружиться? — прищуриваюсь копируя мимику отца во время «допроса».

Хмыкает, тоже пристально следит за пацанами, не обращая на мои мимические потуги.

— Сдружились. А что такого? Он парень отличный, дело свое знает…

Вот насчет «его дела» меня никто не просветил, чем таким занимается Яр, что отец его зауважал?

— … помог очень.

— Так-так, — тяну я, — отсюда подробнее, папа!

Снова хмыкает глядя, как пацаны лезут по веревочным стенам словно две обезьянки. И Темка живой совсем, не зажимается и не трусит, соревнуются с братом кто быстрее, совсем как раньше.

— Благодаря его помощи и людям, пацанов так быстро нашли, наши бы, из отдела, еще сто лет копошились по бумажкам и допросам. — папа переводит на меня быстрый взгляд и в его глазах я читаю ту же благодарность, что и во мне сейчас.

Папа отводит взгляд, снова сосредотачивая на играх пацанов, которые уже слаженно мучают подвесные канаты, пытаясь вскарабкаться вверх.

— Так что, если после развода решишь с ним замутить, даю свое добро.

Отворачиваюсь, тайком улыбаюсь, вот же папа, хитрец. Мне тридцать два года, а на отношения все еще добро дает отец. Не упустил возможности выказать свое отношение и довести до меня. Годы идут, а ничего не меняется, со времен старших классов он зорко следил с кем я гуляю и отваживал слишком неугодных кавалеров. Кому-то хватало сказать, что у него кроме табельного есть еще охотничья двустволка, как слишком впечатлительного кавалера сдувала с моего горизонта, впрочем, кого-то это наоборот привлекало. Тогда в ход шли другие средства.

Я глубоко задумываюсь, так Яр вместе с отцом все время искал наших детей. И получается нашел. Ему я должна быть благодарна за спасение мальчиков. Надо бы ему хоть благодарственное сообщение отправить, а то как-то невежливо получается.

Следующим вечером, сидя на небольшой кухоньке за приготовленным мамой ужином, я завожу давно назревший разговор.

— Я подыскиваю квартиру, хочу снять жилье, чтобы не стеснять вас.

— Вот еще чего удумала, — грозно хмурит брови отец, отрываясь от тарелки, — вы нас нисколько не стесняете. Это же надо придумать такое! Мать, подтверди!

Мама активно кивает головой и соглашается с отцом. Мальчишки притихли, слушают взрослых, даже ложками перестали греметь, аккуратно зачерпывая мамины фирменные щи.

— Да и деньги лишние выкидывать сейчас ни к чему. — продолжает мама отцовскую мысль. Да и мальчишкам здесь хорошо, так ведь, золотые мои, вкусно? — тянется мама к сидящему близь Артему. Те дружно машут головами.

Вздыхаю. Ну, спелись. Теперь никакие мои аргументы не переубедят их, что нам здесь удобно.

А еще через день мы узнаем пренеприятнейшую новость.

— Руслана задержали, Лада. За подозрение в похищении детей. — огорошивает меня отец.