Измененные черты характера. Как медитация меняет ваш разум, мозг и тело

Наша история началась ранним ноябрьским утром 1970 года, когда шпиль ступы[14] в Бодх-Гае растаял в эфирной дымке, поднимающейся из реки Ниранджана. Рядом со ступой рос потомок того самого дерева Бодхи, под которым, согласно легенде, в процессе медитации Будда достиг просветления.

Сквозь дымку в то утро Дэн мельком увидел пожилого тибетского монаха, неторопливо идущего после совершенного на рассвете обхода святого места. Коротко подстриженный и в очках, стекла которых по толщине не уступали донышку бутылок «Кока-Колы», он касался четок, мягко бормоча мантру, в которой восхвалял Будду как мудреца или – на санскрите – «муни»: «Муни, муни, махамуни, махамуньи соха!»

Через несколько дней друзья познакомили Дэна с этим монахом. Его звали Кхуну Лама. Он жил в скромной холодной келье, бетонные стены которой излучали прохладу поздней осени. Деревянная лежанка служила одновременно кроватью и диваном, рядом стояла небольшая подставка для текстов. Как и подобает жилью монаха, в комнате не было личных вещей.

С раннего утра и до самой ночи Кхуну Лама сидел на лежанке с открытым текстом перед ним. Каждый раз, когда в комнату заходил посетитель – а в тибетском мире это может произойти в любое время, – он неизменно приветствовал его дружелюбным взглядом и теплыми словами.

Качества Кхуну – любящее внимание к каждому, кто пришел увидеться с ним, легкость бытия и обаяние – поразили Дэна. Они разительно отличались и были гораздо позитивнее личных качеств, которые он изучал на курсе клинической психологии в Гарварде. Тот курс концентрировался на негативном: невротических паттернах, невыносимых тягостных чувствах и откровенной психопатологии.

Кхуну же спокойно излучал лучшую сторону человеческой природы. Например, о его смиренности ходили легенды. Так, говорили, что аббат монастыря в знак признания духовного статуса Кхуну предложил ему занять комнаты на верхнем этаже монастыря и монаха в качестве помощника. Кхуну отказался, выбрав простоту своей маленькой, голой монашеской обители.

Кхуну Лама был одним из тех редких мастеров, которых почитают все школы тибетской практики. Даже Далай-лама обращался к нему с просьбой передать наставления по «Бодхичарья-аватаре» Шантидэвы[15] – руководству по сострадательному образу жизни бодхисаттвы. До сих пор каждый раз, когда Далай-лама обращается к этому тексту, одному из своих любимых, он благодарит Кхуну, ставшего его наставником по данной теме.

Перед тем как встретиться с Кхуну Ламой, Дэн провел несколько месяцев с индийским йогином Ним Кароли Бабой, который и стал причиной поездки Дэна в Индию. Ним Кароли, известный как достопочтенный Махарадж-джи, недавно получил известность на Западе в роли гуру Рам Дасса, который в те годы курсировал по стране, превознося свою трансформацию из Ричарда Альперта (профессора Гарварда, уволенного за эксперименты с психоделиками вместе с коллегой Тимоти Лири) в убежденного последователя этого старого йогина. Случайным образом во время рождественских каникул в Гарварде в 1968 году Дэн познакомился с Дассом, который только что вернулся из Индии, где учился у Ним Кароли. Благодаря этой встрече Дэн в итоге решил отправиться в Индию.

Осенью 1970 года Дэну удалось получить грант на ознакомительные поездки, выделяемый аспирантам Гарварда. Он обнаружил Ним Кароли Бабу в маленькой обители у подножия Гималаев. Махарадж вел жизнь садху[16], и его единственной собственностью были белое хлопковое дхоти, которое он носил в жаркие дни, и шерстяное клетчатое одеяло, в которое он оборачивался в холодные дни. У Ним Кароли не было ни конкретного расписания, ни своей организации, ни курсов по позам йоги и медитации. Как и многие садху, он вел кочующий образ жизни, находился в постоянном движении. Обычно его можно было найти на лежанке у входа в любой ашрам, храм или дом, в котором он останавливался на данный момент.

Казалось, что Махарадж-джи всегда пребывал в состоянии тихого блаженства и, как ни странно, в то же время уделял внимание каждому, кто был с ним[17]. Дэна поразила абсолютная умиротворенность и доброта Махараджа-джи. Как и Кхуну, он уделял равное внимание каждому гостю, среди которых были как высокопоставленные чиновники, так и попрошайки.

В непередаваемом состоянии ума Махараджа-джи было что-то, чего Дэн никогда не встречал ранее. Чем бы тот ни занимался, он, словно без усилий, находился в блаженном пространстве, полном любви, в постоянном покое. Любое состояние Махараджа-джи казалось не временным оазисом в глубине ума, а постоянным способом бытия: качеством абсолютного благополучия.

За пределами парадигмы

После двух месяцев ежедневных встреч с махараджи в ашраме Дэн и его друг Джефф (теперь популярный религиозный певец Кришна Дас[18]) отправились в путь в компании еще одного жителя Запада, который отчаянно пытался продлить визу после семи лет жизни садху в Индии. Это путешествие закончилось для Дэна в Бодх-Гае, где он вскоре познакомился с Кхуну Ламой.

Бодх-Гая, город на севере Индии в штате Бихар, – место паломничества буддистов со всего мира. Практически в каждой буддийской стране в городах есть здание, в котором могут остановиться паломники. Бирманская вихара, или дом отдыха для паломников, была построена перед тем, как воцарилась военная диктатура, согласно которой жителям Бирмы[19] запрещалось перемещаться по стране. В вихаре было множество комнат, но мало паломников. Вскоре она превратилась в пристанище на ночь для путешествующих оборванцев с Запада, оказавшихся в городе.

Когда в ноябре 1970 года Дэн прибыл туда, он встретил единственного американского жителя, остановившегося на долгий срок, – Джозефа Голдстейна, бывшего сотрудника Корпуса мира в Таиланде. Джозеф более четырех лет провел в вихаре, где обучался у Анагарика Муниндры, мастера медитации. Муниндра, человек худощавого телосложения и всегда одетый в белое, принадлежал бенгальской касте баруа, члены которой были буддистами со времен самого Будды[20].

Муниндра обучался випассане (технике медитации в традиции тхеравады и источнику многих популярных сегодня форм внимательности) у известнейших мастеров из Мьянмы. Муниндра, ставший первым учителем Дэна в этом направлении, только что пригласил в вихару своего друза Сатья Гоенку. Этот полноватый жизнерадостный человек, в прошлом бизнесмен и теперь учитель медитации, собирался провести серию 10-дневных ретритов.

Гоенка стал учителем медитации в традиции Леди-саядо, монаха из Бирмы. Он, будучи частью движения культурного возрождения в начале ХХ века, направленного на борьбу с колониальным воздействием Британии, радикально изменил подход к медитации – сделал ее широкодоступной для простых людей. Медитация в той культуре веками оставалась эксклюзивной прерогативой монахов. Гоенка обучался випассане у У Ба Кхина (У – форма вежливого обращения в бирманском языке), когда-то главного аудитора правительства Бирмы. Сам же У Ба Кхин обучился ей у фермера, который, в свою очередь, перенял практики у Леди-саядо.

Дэн посетил пять десятидневных курсов Гоенки, погрузившись в богатый метод медитации. К нему присоединились около сотни других путешественников. Эта встреча зимой 1970–1971 годов стала судьбоносным моментом – внимательность перестала быть эзотерической практикой жителей азиатских стран и распространилась по всему миру. Группа учеников, возглавляемая Джозефом Голдстейном, позже сыграла важную роль в распространении метода внимательности на Западе[21].

Еще в студенческие годы Дэн выработал привычку медитировать дважды в день по 20 минут, но погружение в 10 дней постоянной практики вывело его на новый уровень. Метод Гоенки начинался с простого направления внимания на ощущения при дыхании – в течение не 20 минут в день, а долгих часов. Такое развитие сосредоточения затем превращалось в систематическое сканирование любых ощущений, которые возникали в теле. Понятия «мое тело», «моя коленка» становились морем изменяющихся ощущений – радикальный сдвиг осознавания.

Подобные трансформационные моменты обозначают границы внимательности, в которых мы наблюдаем обычные приливы и отливы ума, и ведут к обретению прозрения в природу ума. Используя внимательность, вы просто замечаете поток ощущений.

Следующий шаг – прозрение – привносит дополнительное осознание того, как мы начинаем считать эти ощущения «своими». Например, прозрение в боль раскрывает, как мы соединяем боль с ощущением собственного «я» так, что боль становится «моей болью», а не простой какофонией ощущений, постоянно меняющихся от мгновения к мгновению.

Это внутреннее путешествие было тщательно расписано в буклетах с практическими рекомендациями – прилично потрепанных, похожих на нелегальные издания, передаваемые из рук в руки. Они были написаны Махаси-саядо, бирманским учителем медитации Муниндры. Потрепанные брошюры содержали подробные инструкции по внимательности и последующим этапам, ведущим к далеким целям пути.

Это практическое руководство по трансформации ума с рецептами ментального «взлома» постоянно использовалось на протяжении тысячелетий[22]. В сочетании с индивидуальными устными занятиями, учитывающими особенности ученика, эти подробные руководства могли вывести практикующего медитацию на уровень мастерства.

Наставления содержали в себе предположение, что заполнение жизни медитацией и другими практиками приводит к серьезным трансформациям человека. Совпадение качеств Кхуну, Махараджа-джи и других людей, встреченных Дэном в Индии, словно подтверждало данное предположение.

Духовная литература по всей Евразии была едина в описании внутреннего освобождения от повседневных тревог, фиксаций, эгоизма, амбивалентности и импульсивности. Это освобождение проявлялось в свободе от озабоченности самим собой, равностности несмотря ни на что, глубоком ощущении настоящего момента и любящей заботы к окружающему миру.

В противоположность этому современная психология, возникшая около века назад, совершенно не разбиралась в таком спектре человеческого потенциала. Клиническая психология, в которой специализировался Дэн, заостряла внимание на поиске конкретной проблемы вроде повышенной тревоги и пыталась «починить» эту проблему. Азиатские психологи шире смотрели на жизнь и предлагали способы укрепления нашей позитивной стороны. Дэн решил, что по возвращении из Индии в Гарвард познакомит коллег с тем, что казалось гораздо более глубоким внутренним апгрейдом, который только можно было представить в нашей психологии[23].

Перед прибытием в Индию Дэн написал статью на основе своих первых увлечений медитацией во время учебы и тех скудных источников, которые были доступны на английском языке. В статье он предположил, что существует устойчивый ультраблаготворный режим сознания[24]. Основными состояниями сознания с точки зрения науки того времени были бодрствование, глубокий сон и сон со сновидениями. Все они по-разному воздействовали на мозговые волны. Еще один вид сознания (более спорный, без прочной поддержки со стороны науки) означал поглощенность в сосредоточении без отвлечений, самадхи на санскрите – измененное состояние, достигаемое с помощью медитации.

Было лишь одно отчасти сомнительное научное исследование, связанное с самадхи, на которое мог сослаться Дэн. В нем ученый прикасался к йогину, находящемуся в состоянии самадхи, раскаленной пробиркой. Электроэнцефалограмма (ЭЭГ) йогина показывала, что он не воспринимал боль[25].

Но не было ни одной зацепки, которая говорила бы о появлении устойчивых благотворных качеств. По этой причине Дэн мог лишь выдвигать гипотезы. Однако здесь, в Индии, Дэн встретил людей, которые воплощали это возвышенное состояние сознания. Или, по крайней мере, так казалось.

Буддизм, индуизм, джайнизм – все религии, пустившие корни в индийской цивилизации, разделяли общую концепцию освобождения в той или иной форме. Однако психологии известен факт, что мы наблюдаем мир в свете наших убеждений. Индийская культура придерживалась строгого архетипа «освобожденного» человека, и Дэн знал, что сквозь эту призму можно было легко вызвать желанную проекцию – неверный образ совершенства в угоду преобладающей и мощной системе убеждений.

Поэтому оставался вопрос об этих возвышенных качествах: что это – факт или вымысел?

Становление бунтовщика

Практически каждый дом в Индии имеет алтарь. То же самое относится и к транспортным средствам. Если это один из повсеместных огромных и неуклюжих грузовиков Tata и водитель является сикхом, в машине будут изображения Гуру Нанака, почитаемого основателя этой религии. Если водитель – индус, на изображениях будет божество, возможно, Хануман, Шива или Дурга, и обычно любимый святой или гуру. Эти изображения превращают сиденье водителя в мобильный столик для пуджи, религиозного обряда поклонения, в этакое святое место в индийском доме, где проходят ежедневные молитвы.

Ярко-красный фургон «Фольксваген», на котором Дэн ездил по Кембриджу после возвращения в Гарвард из Индии осенью 1972 года, имел свой пантеон. К приборной доске скотчем были приклеены изображения Ним Кароли Бабы, а также других святых, в которых он узнал странного Нитьянанды, ослепительно улыбающегося Рамана Махарши и усатого Мехер Бабы, излучающего легкое удовольствие, с его девизом, позже ставшим знаменитым благодаря певцу Бобби Макферрину, – Don’t worry. Be happy[26].

Дэн припарковал фургон недалеко от места проведения вечерних занятий по психофизиологии, которые он посещал с целью освоить лабораторные навыки, необходимые для написания докторской диссертации. В качестве темы он планировал изучить медитацию как вмешательство в реакции тела на стресс. За столом в аудитории на 14-м этаже Уильям-Джеймс-Холл собрались лишь несколько студентов. Ричи выбрал место рядом с Дэном – в тот вечер мы и познакомились.

Пообщавшись после занятия, мы поняли, что стремимся к общей цели. Мы хотели использовать свое диссертационное исследование в качестве возможности зафиксировать преимущества медитации. Мы посетили тот семинар по психофизиологии, чтобы понять необходимые методы. Дэн предложил подвезти Ричи до квартиры, которую он снимал с Сьюзен (на тот момент его девушка и коллега, а теперь супруга). Увидев приборную панель для пуджи в фургоне Дэна, Ричи округлил глаза от изумления. Но он с радостью поехал с Дэном: даже будучи студентом, Ричи читал много журналов по психологии, в том числе малоизвестный Journal of Transpersonal Psychology, где наткнулся на статью Дэна.

Ричи вспоминает это так: «Я поразился до глубины души тому факту, что кто-то из Гарварда написал подобную статью». Когда он поступал в аспирантуру Гарварда, это был один из факторов, повлиявших на выбор университета. Дэн, в свою очередь, был рад, что кто-то настолько серьезно отнесся к его статье.

Ричи впервые заинтересовался внимательностью после прочтения Олдоса Хаксли, британского психиатра Р. Лэйнга, Мартина Бубера и позже Рам Дасса, чья книга «Будь здесь и сейчас» опубликована в начале обучения Ричи в аспирантуре.

Но эти интересы были загнаны в подполье на время учебы на факультете психологии Университета штата Нью-Йорк, расположенном на окраине в Бронксе. Там убежденные бихевиористы, последователи Б. Скиннера, всецело захватили факультет[27]. Они были твердо убеждены, что лишь поведение, поддающееся наблюдению, является подходящим объектом исследования в психологии. Взгляд в глубины ума был сомнительным делом, непристойной тратой времени. Они были убеждены, что наша духовная жизнь не имела абсолютно никакого отношения к пониманию поведения[28].

Когда Ричи записался на курс по психопатологии, он понял, что учебник полностью следовал традициям бихевиоризма. В нем утверждалось, что вся психопатология возникла в результате оперантного научения, при котором желаемое поведение заслуживает награды. Так голубь, клюнувший верную кнопку, получает зернышко в качестве награды. Ричи считал такую точку зрения несостоятельной. Она игнорировала не только ум – она игнорировала мозг. Не сумев переварить эту догму, Ричи перестал посещать занятия по курсу после первой недели. Он был твердо убежден в том, что психология должна исследовать ум, а не режим закрепления рефлексов у голубей. Так он стал бунтовщиком. С жесткой точки зрения бихевиоризма интересы Ричи в том, что происходило в уме, были ошибкой[29].

Днем он боролся с бихевиоризмом, а ночь полностью принадлежала ему для исследования собственных интересов. Он вызвался помогать в изучении сна, проводимом Медицинским центром имени Маймонида. Там он научился отслеживать мозговую активность с помощью электроэнцефалографии. Опыт оказался очень полезным для его карьеры в этой области.

Его научным руководителем была Джудит Родин, и с ней Ричи провел исследование связи мечтаний и ожирения. Его гипотеза заключалась в следующем. Так как мечты вырывают нас из действительности, мы становимся менее чувствительными к подсказкам о сытости, поступающим из тела. По этой причине мы продолжаем есть вместо того, чтобы остановиться. Часть об ожирении возникла из-за интереса Родин к данной теме. Тема мечтаний стала способом Ричи начать исследовать сознание[30]. Это был повод овладеть техниками изучения всего происходящего в уме с использованием физиологических и поведенческих показателей.

Ричи следил за пульсом и потоотделением людей, при этом позволяя им думать о чем-то постороннем или решать умственные задачи. Он впервые использовал физиологические показатели, чтобы сделать выводы о мыслительных процессах, – радикальный метод для того времени[31].

Этакая методологическая ловкость рук – привносить элемент изучения сознания в респектабельное мейнстримовое исследование – стала отличительной чертой подхода Ричи в последующие десятилетия, когда его интерес к медитации практически не нашел поддержки в научных нравах того времени.

Разработка диссертации, не связанной конкретно с медитацией, но способной стать самостоятельным исследованием тех, кто не занимался медитацией, оказалась правильным ходом. Ричи обеспечил себе первую научную должность в Университете штата Нью-Йорк. Там он сохранил свой интерес к медитации, в то время как занимался фундаментальной работой в развивающейся области аффективной нейронауки – науке о том, как эмоции влияют на мозг.

Дэн же не смог найти должность преподавателя в университете, которая бы отражала его интерес к изучению сознания, и с удовольствием начал работать журналистом. Это решение в итоге сделало его популяризатором науки в New York Times. При этом он следил за исследованиями Ричи в области эмоций и мозга (наряду с работами других ученых), когда работал над своей книгой «Эмоциональный интеллект»[32][33].

Из более чем 800 статей, которые Дэн написал для New York Times, лишь некоторые были связаны с медитацией, хотя мы оба продолжали посещать медитационные ретриты в свободное время. Мы упрятали свою точку зрения на десятилетие или два, но при этом в глубине души искали доказательства того, что интенсивная и продолжительная медитация может изменить само существо человека. Мы оба исчезли из поля зрения.

Измененные состояния

Уильям-Джеймс-Холл нависает над Кембриджем словно архитектурная ошибка. Пятнадцатиэтажный блок белого цвета вызывающе и грубо смотрится на фоне окружающих домов в викторианском стиле и невысоких кирпично-каменных зданий кампуса Гарварда. В начале ХХ века Уильям Джеймс стал первым в Гарварде профессором психологии – области, которую он помог открыть, когда перешел от теоретической универсальной философии к эмпирическому и практическому мировоззрению. Бывший дом Джеймса по-прежнему находится в том же районе.

Несмотря на эту историю, нам, студентам факультета, расположенного в Уильям-Джеймс-Холле, никогда не предлагали к прочтению ни единой страницы, написанной Джеймсом. Он уже давно вышел из моды. Тем не менее Джеймс стал нашим источником вдохновения – главным образом потому, что затрагивал тему, которую игнорировали наши профессора и которая очаровывала нас. Этой темой было сознание.

Во времена Джеймса, в конце XIX – начале XX века, среди интеллектуалов Бостона было популярно вдыхать оксиды азота, или веселящий газ (такое название получила эта смесь, когда ее начали использовать дантисты). Трансцендентные эксперименты Джеймса с закисью азота привели к тому, что он называл «непоколебимой убежденностью» в том, что «наше обычное бодрствующее сознание… лишь одна из разновидностей сознания, в то время как всюду вокруг него, отделенные тончайшим экраном, лежат абсолютно иные возможные формы сознания»[34].

После указания на существование измененных состояний сознания (хотя и не под таким названием) Джеймс добавляет: «Мы можем жить, не подозревая об их существовании. Но примените необходимые стимулы, и они моментально проявятся в своей полноте»[35].

Дэн начинает свою статью именно с этого отрывка из «Многообразия религиозного опыта» Уильяма Джеймса – работы, призывающей изучать измененные состояния сознания. По мнению Джеймса, эти состояния чередуются с обычным сознанием. Как он считал, «ни одно описание Вселенной не может быть конечным в своей полноте, если оставляет без внимания эти формы сознания». Само существование этих состояний «означает, что они запрещают преждевременное закрытие наших счетов с реальностью».

Топография ума, предложенная психологией, преждевременно закрыла все такие счета. В этой местности не предполагалось обнаружить трансцендентный способ – если он вообще упоминался, то как наименее желанная область. С первых дней появления психологии, начиная с Фрейда, измененные состояния считались симптомами той или иной формы психопатологии. Например, когда в начале XX века французский поэт[36] и лауреат Нобелевской премии Ромен Роллан стал учеником индийского святого Шри Рамакришны, он описывал Фрейду мистическое состояние, которое испытал. Фрейд посчитал его регрессией до инфантилизма[37].

К 1960-м психологи привычно считали измененные состояния, спровоцированные приемом наркотиков, искусственно вызванным психозом (первоначальное название психоделиков – психотомиметические наркотики, то есть «подражание психозу»). Как мы убедились, схожим образом относились и к медитации – этому подозрительно новому маршруту к изменению ума – по крайней мере, наши научные руководители.

Тем не менее в 1972 году в Кембридже наблюдался глубокий интерес к сознанию. В это время Ричи поступил в Гарвард, а Дэн вернулся из своей первой поездки в Азию, желая приступить к написанию докторской диссертации. Бестселлер того времени «Измененные состояния сознания» Чарльза Тарта[38] содержал статьи по биологической обратной связи, наркотикам, самогипнозу, йоге, медитации и прочим путям, ведущим к «другим состояниям» Джеймса, отражая этос того времени[39]. В науке о мозге наблюдалась шумиха в связи с недавним открытием нейромедиаторов. Эти химические вещества посылают сигналы между нейронами. Например, к ним относится регулятор настроения серотонин – волшебные молекулы, способные ввергнуть нас в экстаз или отчаяние[40].

Лабораторная работа по нейромедиаторам проникла в общую культуру как научный повод для достижения измененных состояний с помощью наркотиков вроде ЛСД. То были дни психоделической революции, корнями уходившей в Гарвардский факультет, к которому принадлежали мы. Вероятно, она объясняет, почему оставшиеся последователи с неодобрением относились к любому интересу к уму, который напоминал об измененных состояниях.

Внутреннее путешествие

Дальхузи примостился в низовье гор Дхауладхар – части Гималаев, протянувшейся через индийские штаты Пенджаб и Химачал-Прадеш. Возникнув в середине XIX века как «горное поселение», где бюрократы из Британской Индии могут скрыться от летней жары Индо-Гангской равнины, Дальхузи славился своими живописными пейзажами. Колоритные бунгало в этом поселении, оставшиеся с колониальных времен, давно привлекают туристов.

Но не пейзажи привлекли Ричи и Сьюзан в Дальхузи летом 1973 года. Они прибыли на 10-дневный ретрит С. Гоенки – их первое глубокое погружение в медитацию. С тем же учителем Дэн прошел несколько ретритов один за другим в Бодх-Гае несколькими годами ранее, во время своей первой поездки в Индию по стипендии докторантуры. Ричи и Сьюзан только что навестили Дэна в Канди, Шри-Ланка, где он жил на постдокторскую стипендию во время второй поездки в Азию[41].

Дэн предложил своим друзьям пройти курс Гоенки, чтобы приобщиться к интенсивной медитации. Вначале курс слегка сбивал с толку. Например, Ричи спал в огромной палатке для мужчин, Сьюзи – в палатке для женщин. Введение «благородного молчания»[42] с первого дня означало, что Ричи никогда не знал, с кем делил жилище, – по его мнению, в основном это были европейцы.

В зале для медитации Ричи обнаружил, что пол застлан круглыми дзафу – специальными подушками для медитации. В ежедневном расписании было сказано, что дзафу должны стать пристанищем участника ретрита на последующие 12 часов медитации или около того.

Устроившись на дзафу в привычной позе полулотоса, Ричи почувствовал резкую боль в правом колене, которое всегда было слабее левого. Часы медитации росли с каждым днем, и вскоре боль превратилась в крайнюю степень дискомфорта и перешла не только на другое колено, но и на поясницу – распространенные болевые зоны жителей Запада, не привыкших сидеть неподвижно часами, имея лишь подушку на полу.

Ментальное задание дня для Ричи заключалось в том, чтобы сконцентрироваться на ощущениях дыхания в ноздрях. Однако самым ярким чувственным ощущением было вовсе не дыхание, а продолжительная и интенсивная боль в коленях и спине. К концу первого дня он не мог поверить, что ему предстоит еще девять дней этих мучений.

Но на третий день произошла главная перемена. Ей способствовала инструкция Гоенки «сканировать» тщательным вниманием, с ног до головы, многочисленные и разнообразные ощущения в теле. Хотя Ричи постоянно обращал внимание на пульсирующую боль в колене, он также начал замечать ощущение спокойствия и благополучия.

Вскоре Ричи перешел в состояние полной поглощенности, которое к концу ретрита позволило ему медитировать до четырех часов подряд. И вечерами он приходил в пустой зал для медитации и стабильно медитировал на ощущениях в теле – порой до часу или двух ночи.

На ретрите Ричи испытал огромную эйфорию. Он уехал глубоко убежденный в том, что существуют методы, способные трансформировать наш ум и создавать чувство прочного благополучия. Мы не должны находиться во власти ума с его случайными ассоциациями, внезапными страхами, гневом и всем остальным. Мы можем вновь встать у руля.

В течение долгого времени после окончания ретрита Ричи по-прежнему ощущал эйфорию. Мысли Ричи были на подъеме, пока он и Сьюзан оставались в Дальхузи. Эйфория отправилась с ним в путь на автобусе через горы, по дорогам, ведущим через поля и деревни с глинобитными домиками, покрытыми соломой. Она не исчезла в оживленных городах, расположенных на равнинах, и, наконец, привела на пульсирующие, загруженные дороги Дели.

Там Ричи почувствовал, что эйфория начала ослабевать. Вместе с Сьюзан он провел несколько дней в простом гостевом доме, насколько позволял их студенческий бюджет, и сделал вылазку в Дели с его какофонией и переполненными улицами, чтобы посетить портного и приобрести сувениры.

Возможно, самым главным фактором, вызвавшим снижение того состояния медитации, стал слабый желудок путешественника. Диарея одолела их при пересадке во Франкфурте по дороге домой в аэропорт Кеннеди. После целого дня в пути они приземлились в Нью-Йорке, где их встретили родители, которым не терпелось увидеть своих детей после лета, проведенного в Азии.

Сьюзан и Ричи поразили сотрудников таможенного контроля болезненным состоянием, усталостью и индийской одеждой. Родители же встретили их шокированным взглядом. Вместо того чтобы окружить их любовью, они испуганно закричали: «Что вы сделали с собой? Вы выглядите ужасно!»

К тому моменту, как они прибыли в загородный дом семьи Сьюзан, расположенный в пригороде Нью-Йорка, период полураспада той эйфории достиг дна. Ричи чувствовал себя так же ужасно, как и выглядел, когда спускался по трапу самолета.

Он попытался воскресить состояние, достигнутое на курсе в Дальхузи, но не добился успеха. В чем-то это было похоже на психоделический трип: у него остались яркие воспоминания о ретрите, но они не были реальными, не были устойчивой трансформацией. Они были лишь воспоминаниями.

Отрезвляющий опыт способствовал появлению острого научного вопроса: как долго воздействует медитативная эйфория Ричи? В какой момент его можно считать постоянной чертой? Что позволяет подобной трансформации сущности материализоваться в устойчивое состояние, а не стать угасающей дымкой воспоминаний?

И в какой области ума побывал Ричи?

Руководство по медитации

Ориентиры внутреннего местопребывания Ричи более чем вероятно должны были быть указаны в объемном тексте, который Муниндра посоветовал изучить Дэну во время его первой поездки в Индию несколько лет назад. Тем текстом была «Висуддхимагга». Текст, который датируется V веком и на языке первого буддийского канона пали означает «путь очищения», и был древним источником тех печатных инструкций, что Дэн изучал в Бодх-Гае.