Израненное небо

Глава 10

– Данные поступили, – прощебетала Кет'лк. – Единственное, что в них есть хорошего, – тебя они уже не смогут обескуражить так, как меня.

– А ты попробуй, – попросил Кирк, присаживясь на диагностической кровати. Боунз напичкал его различными лекарствами в таком количестве, какое встретишь не в каждой аптеке. Зато сейчас Джим чувствовал себя гораздо лучше. Скотт, Спок, Кет'лк и Маккой собрались у его кровати.

– Позвольте мне начать, – нарушил молчание Боунз. – Пока ты лежал здесь, Джим, я обошел большую часть экипажа и обнаружил немало других, хотя и не настолько серьезных повреждений. Все они чем-то похожи на то, что произошло с тобой, – происходило в видениях. Люди не могли ни двигаться, ни дышать. Правда, ни одно из этих повреждений не было настолько серьезным. Мне нужно обследовать еще несколько человек. Ты же для меня был самым главным пациентом.

– Боунз, я до сих пор не могу понять, как это все могло с нами произойти? Ведь все это было не настоящее?

Боунз отклонился назад и покачал головой:

– Джим, по-моему, ты нарываешься на неприятности. Множество кризисов, а особенно войн, начинаются, когда кто-то утверждает, что этот мир более настоящий, чем тот или иной. Вот уже сотни лет прошло с тех пор, как ксенопсихология установила, – все, что видит или ощущает человек, – реально, и это не так сложно, поскольку одна реальность включает в себя другую. Например, моя включает "Энтерпрайз", Джима Кирка и Спока, – Спок удивленно приподнял бровь. – Твоя же реальность будет содержать все эти понятия плюс сознание Маккоя. Кроме этой, могут быть и другие вставки. Ну, например, представим, что ты спишь, и тебе снится, что за тобой гонится монстр. Пока ты спишь, то думаешь, что он настоящий, но потом просыпаешься и понимаешь, что это был только сон, и что ты сейчас находишься в более вместительной "главной" реальности. Для нас "главной" является реальность пробуждения. Хорошим примером могут послужить на'мдеихеи Лии.

Маккой вздохнул:

– Я могу предположить, что все наши видения становятся все более и более вместительными, более "главными". Они становятся все шире и охватывают теперь не только "основную" реальность других людей, но и их ощущения.

– Может быть, это как-нибудь связано с возрастающей продолжительностью полетов? – спросил Скотт.

Боунз пожал плечами:

– Вполне возможно, что барьер между разумами существует в том случае, если присутствует понятие энтропии, а мы находимся в таком месте, где оно отсутствует. Но есть еще одна интересная вещь, общая для всех видений. Все ощущают опасность для "Энтерпрайза" и стараются ее преодолеть. Конечно, звучит это несколько странно, но я не уверен, что именно Зулу спас корабль. Практически весь экипаж во время полета сделал что-то подобное.

Джим кивнул:

– Понятно. А ты что хотел сказать, Спок?

– Сэр, обстановка вокруг корабля крайне необычная. Мы установили, что существует пространство, из которого исходит весь беспорядок во времени. Оно находится очень далеко отсюда, даже с точки зрения инверсии, на расстоянии около миллиона двухсот тысяч световых лет. Когда мы направляем наши сенсоры в тот район, они просто перестают функционировать. Кроме того, наличие радиации Хокинга дает возможность понять природу этого пространства. Абсолютно ясно – это место, где другая галактика нарушает границы нашей.

Скотт удивленно посмотрел на Спока:

– И что из этого?

– В той, другой галактике, понятие энтропии отсутствует полностью. Оттуда и поступает антиэнтропия в нашу. И брешь, через которую это происходит, все больше и больше расширяется, – ответила Кет'лк.

– И как быстро? – спросил Джим.

– Со сверхсветовой скоростью, – сказал Спок. – Через месяц этот эффект распространится на все Малое Магелланово Облако, а через два или три достигнет нашей родной Галактики. А через год или два она поглотит все галактики этого района Вселенной.

Скотт побледнел. Маккой настороженно замер. Даже Кет'лк перестала позвякивать.

– И что произойдет? – спросил Джим.

– Ты имеешь в виду с населенными планетами? – посмотрел на Джима Спок, и никакое вулканское спокойствие не могло скрыть его страх. – Насколько нам известно, никакие формы жизни не могут существовать без энтропии. Как только волна антиэнтропии достигнет нашей Галактики, все погибнут. Но, кроме того, это произойдет не так уж быстро и безболезненно. Сначала антиэнтропия будет бороться с энтропией, и будет появляться с перерывами, как это происходит в данной галактике.

Спок подошел к экрану и включил его. На нем появилось изображение того, что происходило вне "Энтерпрайза". Сначала, в течение примерно секунды, все выглядело совершенно обычно: черное пространство, усыпанное яркими звездами, но через какое-то мгновение картина изменилась. Свечение звезд стало прерывистым и неярким, как будто на них смотрели через слой загрязненной, пыльной атмосферы. Оно было похоже на свет догорающей свечи, стоящей на сквозняке, – это энтропия сопротивлялась проникновению антиэнтропии. Время в том пространстве бежало то вперед, то назад – смотря что побеждало в этот момент. Это было не просто мгновенное забвение, как во время взрыва, это была долгая, мучительная смерть. И она приближалась.

– Там ведь есть населенные планеты, – задумчиво произнес Спок. – Правда, эти формы жизни довольно странные. Быть запертым в пространстве, где время течет как попало... Я думаю, они будут только рады своей смерти. Хотя для некоторых из них момент смерти покажется растянутым на века. Господи, и такая смерть ожидает все существующие миры: и Федерацию, и Империю Клингонов. Не только в пределах нашей Галактики, но и за ними эта ужасная участь постигнет сотни человеческих видов.

Джим с ужасом смотрел на экран:

– Но неужели, с этим нельзя ничего поделать? – прошептал он.

– Нужно понять природу надвигающейся катастрофы, – сказала Кет'лк. – Мы обязаны сделать это! Ведь именно мы являемся причиной всего происходящего.

В ее голосе появились печальные, болезненные нотки. Джим с удивлением посмотрел на нее, а затем на Спока. Тот кивнул:

– Вероятность того, что это сделали мы, сто процентов. В спектрограммах этих звезд четко видны те же линии, что и в спектрограммах Пискума 109 и Зеты 10. У меня есть предположение, и Кет'лк согласна со мной, что каждый раз, когда мы используем инверсионный аппарат, ситуация во Вселенной все более обостряется. А после последнего прыжка материя не выдержала и разорвалась. Мы не знаем, следует ли нам совершить полет к центру этих всех аномалий, поскольку он будет еще длиннее, чем все предыдущие, и может только усугубить ситуацию. Мы можем также попытаться улететь домой и предупредить всех об опасности.

– Какие будут предложения? – спросил Джим.

– Полететь в сердце этой аномалии, – ответил Спок.

– Ну, допустим, мы попадем туда, и что мы сможем там сделать?

– Есть вероятность, что эту дыру можно закрыть, – сообщила Кет'лк. – Капитан, вы вот смеялись над нашей созидательной физикой, а ведь только благодаря ей мы пока еще существуем.

– Но и в переделку мы попали тоже благодаря ей, – проворчал Маккой.

Посмотрев на него, Кет'лк раздраженно проворчала:

– Пожалуйста, Л'нрд. Я не отрицаю своей ответственности за все происходящее. И осознавая это, считаю, что времени на споры и пререкания у нас нет.

– Брек, – мягко прервал их Скотт.

– Спасибо. У меня действительно нет времени на это. Я просто чувствую необходимость что-то предпринять. Возможно, Звездный Флот подаст на меня в суд, если я останусь в живых... Капитан, я уверена, что смогу доработать уравнение и залатать эту дыру. А когда я это сделаю, мы можем короткими перелетами – чтобы не сильно влиять на материю космоса – вернуться сюда и все здесь исправить.

– А если ты не сможешь?

– То тогда, поскольку мы находимся слишком близко к эпицентру, мы просто погибнем, – объяснил вместо Кет'лк Спок. – Я буду болеть за тебя. В конце концов, вероятность успеха гораздо выше, чем мы предполагали.

– Да? И какая же?

– Сорок восемь процентов.

– И она поднялась до пятидесяти пяти? Это и есть главный показатель успеха?

– Боунз, – сказал Кирк как можно спокойней:

– У тебя есть какие-нибудь предложения?

– О да! Я собираюсь пойти спать, а чтобы вообще ничего не слышать и не знать, вставить в уши бируши. И всем остальным я рекомендую сделать то же самое, – он посмотрел на Спока. – А тебе придется найти для себя очень большие бируши.

– Боунз!

– Все в порядке, Джим. Просто с каждым полетом умственные способности некоторых членов экипажа становятся все хуже и хуже. Они перестают уже различать, где видения, а где реальность.

– Доктор, сейчас не время для лекций по эго-позитивизму.

– Джим, я подтверждаю, что длительные перелеты могут нарушить естественную обособленность мышления каждого человека. Нет никакой гарантии, что мы по-прежнему будем существовать как отдельные личности. Мы можем стать чем-то похожим на единый мозг. И кошмар одного из нас будет кошмаром всех. А это конец. Вам следует проинструктировать экипаж перед стартом, рассказать о возможных последствиях и дать указание всем подразделениям слушаться только своих начальников. Это просто необходимо, чтобы предотвратить несчастные случаи.

– Я пока еще не определил своей линии поведения с экипажем, – ответил Джим. – Но так или иначе, взял это себе на заметку. Что-нибудь еще?

Никто не проронил ни звука.

– Хорошо, Спок. Я собираюсь выйти в космос ненадолго. На время моего отсутствия вы остаетесь на связи. Просто небольшая прогулка. Я не буду далеко отходить от корабля.

– Не переусердствуйте там. И старайтесь находиться на противоположной всему этому кошмару стороне корабля, – попросил Маккой, поглядывая на погасший экран.

– Принято, – ответил Джим и встал. Он спустился в Складской отсек, где испугал лейтенанта-суламида, который протирал антистатиком пульт управления, держа в каждой из шести ног по тряпке.

– Дай-ка мне костюм, Атенди, – попросил Джим. – Не рабочее снаряжение, а обычное, с самым новым шлемом.

– Понятно, – ответил суламид, убирая тряпки и антистатик. Он повернулся к пульту управления, а Джим в это время вступил в поле одного из сенсоров, чтобы тот снял его данные; вес и рост. Атенди пробежал своими щупальцами по клавиатуре и сообщил:

– Двенадцатая кабинка, сэр. Шлем будет через несколько секунд.

Джим подошел к кабинке, где хранился костюм, открыл ее и достал снаряжение. К нему подошел суламид, перебирая всеми своими ногами. Он помог Кирку надеть и застегнуть шлем, проверил, все ли загерметизировано, просматривая данные на его передней панели.

– За бортом растет давление, – сообщил Атенди. – Вы собираетесь покидать корабль через шестой выход? Полетите на скоростном катере?

– О нет. Это займет слишком много времени, – ответил Джим. – Через шлюзовую камеру.

– Значит, нужна страховка, – сказал суламид и снова подошел к пульту. Через несколько секунд открылся люк шлюзовой камеры.

– Спасибо, Атенди, – проговорил Кирк, входя в камеру.

– Приятно было служить вам, – ответил тот. – Хорошей связи.

– Что? – Джим не совсем понял смысл последней фразы. Воздух вокруг него постепенно уходил во все более и более расширяющееся отверстие люка. "О боже!" У него было не так уж много времени на рассуждения. Люк открылся, и он увидел бесконечный космос. Джим ухватился за один из поручней, оттолкнулся и вылетел в этот холодный мрак.

Он не слышал никаких звуков, кроме биения собственного сердца и мягкого потрескивания костюма, которому приходилось выдерживать перепад между нулем градусов снаружи и двадцатью четырьмя внутри. "Мы можем вылететь за пределы Галактики, но не можем создать костюм, который не трещал бы, как кости старого ревматика, и в котором я бы не выглядел, как уродливый бабуин. Интересно, чем там сейчас занимается Звездный Флот?"

Джим засмеялся над собой и над своими глупыми придирками. Он нажал кнопки на панели и включил встроенный портативный двигатель, чтобы улететь от этой огромной и мрачной стены, возле которой завис. До выхода в космос он обещал себе, что не станет оглядываться вокруг, а оставит это испытание до более подходящего момента. На самом деле ему было сложно выполнить свое обещание, тем более чего-то в этом пространстве не хватало. И вдруг его осенило – звезд. Миллионы таких родных и знакомых "глаз", которые всегда смотрели на него из космоса, теперь исчезли, оставив одну только раздражающую черноту.

Но Джим не позволил себе расстроиться. Он повысил температуру внутри костюма, поскольку в нем становилось уже прохладно и, оттолкнувшись, отлетел метров на сто от "Энтерпрайза". Он начал осматривать корабль. Тот перемещался в пространстве с минимальным освещением, и поэтому был похож на огромную тень, скользящую в этой бесконечной черной пустоте, и только тонкая оболочка отражаемого звездного света выделяла его корпус.

И сейчас корабль выглядел очень необычно, можно даже сказать, загадочно. Глядя на него, Джим вспомнил, как однажды ночью он плавал на побережье Северной Калифорнии и был очень удивлен, когда в лунном свете перед ним предстал кит. Тот то ли проговорил, то ли пропел что-то на обобщенном научном языке, который в его исполнении был похож на какую-нибудь бетховенскую симфонию в исполнении какаду, затем, непонятый, сделал в воде круг и, осмотрев Кирка, уплыл вдаль, оставляя Джима с ощущением подопытного кролика.

Примерно такое же чувство он испытал сейчас. Это был уже не тот, так хорошо знакомый Джиму "Энтерпрайз", а какое-то чужое, неизвестное ему существо. Он плыл в этой обмораживающей темноте, словно был ее частью. Он принадлежал этому миру, а вот Джим был здесь чужим. Выбравшись из укрытия, пусть относительного, которое представлял собой корабль, Кирк хотел посмотреть на то, что происходило вне этого укрытия.

Вид, который ему открылся, очень сильно отличался от того, что он видел, находясь в наблюдательном отсеке. Теперь он видел Галактику не через безопасное толстое стекло, а во всем ее космическом величии, и она показалась ему не только более грандиозной, но и более чужой. Вся Федерация оказалась совсем маленьким кусочком пространства, который можно было закрыть одним пальцем, а Империи Клингонов и ромулан вообще терялись.

Благоговейный страх снова охватил душу Кирка, к нему примешивались и скрытая радость, и мощное нарастающее беспокойство, настолько сильное, что Джима на мгновение затрясло. Он смотрел на маленькую спиральную Галактику – родину всего живого, которая пронзала своими огоньками эту безжизненную тьму.

Господи, что он сделал с собой и со всеми людьми, которыми командовал! На этот раз он зашел слишком далеко. Он и четыреста тридцать восемь живых душ находились сейчас в таком месте, где до них не бывал никто. Мысль об этом восхищала Джима и в то же время путала. Его голос в шлеме прозвучал слишком громко, хотя он просто прошептал старую фразу, которую первой прочитал на древнем английском:

– О, Великий Боже, море твое так огромно, а лодка моя так мала...

Он заставил себя вспомнить, зачем вышел в космос, и постепенно дрожь и страх отступили.

Джим знал, что экипаж не испугается опасности этого мероприятия – все его члены отличались жаждой открытий новых миров и страстью ко всему новому, и эти чувства в них были настолько сильны, что они могли совершенно забыть свой страх перед смертью. То, что действительно его волновало, – это проблемы жизни и смерти вообще. Ему просто необходимо было решить, что делать дальше, а это давалось нелегко. Джим снова вспомнил о своей ответственности за жизни четырехсот тридцати восьми существ, к которым уже привык, с кем-то сдружился, а кого-то успел полюбить.

Он думал, есть ли такие причины на свете, ради которых стоило бы рисковать жизнями своих подчиненных. И в то же время их жизни – слишком малая цена за продолжение существования во Вселенной разума. Хотя это был всего лишь порыв самобичевания, который был настолько же аморален, как и решение, что можно принести в жертву жизни всей Вселенной ради спасения его экипажа. Ведь вовсе не обязательно считать, что нужды большинства выше нужд меньшинства. Такие решения можно принимать, если только речь идет о твоей собственной жизни. И что же делать? Пытаться решить, что является более ценным, с точки зрения логики абсолютно невозможно. Решить с помощью орла или решки? Но это лишь способ избежать ответственности за сделанный выбор.

Когда он был совсем юным, то считал, что можно пожертвовать всей Вселенной ради любви одного человека. Но он сильно изменился с тех пор. Еще один вопрос мучил его. Когда кто-то становится членом экипажа, он дает клятву, что будет служить своему кораблю. И теперь ему очень важно было понять, каким образом они могут достичь этой цели. Стоит им поспешить домой и предоставить Звездному Флоту найти выход из сложившейся ситуации или попытаться сделать это своими силами, отослав описание того, что произошло и что они собираются предпринять?

"Ты что, шутишь? Ты что, не способен делать выводы из того, что уже произошло? Да они же будут решать эту проблему так же, как решали вопрос о планировании миссии! Они отошлют бумаги в комитет. Да антиэнтропия охватит всю Вселенную прежде, чем они хоть что-то решат. У нас есть специалист в данной области – Кет'лк. Федерация сначала пошлет за вулканцами, но ведь у тебя есть вулканец, и он, вроде бы, прекрасно разбирается в том, что происходит".

У Джима, казалось, появлялось все больше и больше оснований для принятия решения, но он отбросил их. Неважно, с какой тщательностью и логичностью ты отбираешь все "за" и "против", ответ окажется наверняка самым нерациональным. Самым "логичным" казалось то, что и капитан, и экипаж должны были погибнуть гораздо раньше.

Джим замер на мгновение и просто смотрел на всю проблему с точки зрения своей родной Галактики, которая, сверкая, висела сейчас перед ним. Этакий символ бесчисленного множества жизней, которые зависели от него. Он отложил в сторону все основания, надежды, страхи и сделал выбор.

Джим посмотрел на часы – на принятие решения ушло семь минут.

Он тронул кнопку связи на рукаве:

– Говорит Кирк.

– Мостик, – послышался голос Ухуры.

– А я думал, что сейчас не твоя смена.

– Вы ушли "прогуляться", – ответила она так, как будто сказанное должно объяснить все.

– Передайте Чехову и Зулу, чтобы помогли Споку разработать маршрут в аномальную зону, – распорядился Джим. – И сообщите Маккою, чтобы тот проинструктировал экипаж.

– Мы сейчас будем входить, сэр?

– Через несколько минут. Я отключаюсь.

Он медленно проплывал в этой молчаливой темноте, наблюдая то за спиральной Галактикой, ставшей совсем маленькой, то за "Энтерпрайзом", который, казалось, стал еще больше. Он начал понимать то, что когда-то ему пыталась объяснить андорианка: вес и размер – понятия относительные. И то, что "море" кажется ему огромным, его корабль – маленькой лодкой, а родная Галактика – такой бесконечно прекрасной, происходит только потому, что он именно так видит сейчас это, что он очень все это любит...

Джим усмехнулся (такая сентиментальность в его возрасте!) и решил возвращаться.

Прежде чем закрыть люк шлюзовой камеры, Джим еще раз взглянул на Вселенную.

– Экипаж готов? Хорошо. Итак, Зулу, уходим в инверсионное пространство.

– Есть, сэр. Инженерный, запускайте аппарат.

– Господи, спаси наши души, – прошептал Маккой, сидевший в капитанском кресле,