Глава 13

Бетани в страхе была не в состоянии унять охватившую ее дрожь и крепко зажмурила глаза. Почти стемнело, остроконечные вершины чернеющих впереди гор отбрасывали на дорогу мрачные тени. Разве можно пройти по этому пути целым и невредимым?

Даже Трейс выглядел хмуро. Узкая лента дороги спиралью обвивалась вокруг горы, на каждом из крутых поворотов резко переходя в отвесный обрыв, внизу которого проходил каньон. Один неверный шаг, и мул вместе с возницей отправляется в недолгое до небытия путешествие. На обычно невозмутимых лицах носильщиков-кечуа появилось выражение покорности перед неизбежностью, перуанские офицеры попеременно то посылали проклятия, то молились едва различимым шепотом.

— А другой дороги нет? — вымолвил профессор Брэсфилд белыми напряженными губами. — Я отказываюсь понимать, как инкам удавалось возводить на подобной высоте хоть какие-нибудь жилища. Втаскивать сюда глыбины размером с целую гору… Бетани, с тобой все в порядке? — обеспокоенно закончил он, увидев, как сидевшая на муле девушка покачнулась.

— Все чудесно, папа, — отважно соврала она, стараясь крепче сидеть в седле и устремив взгляд прямо перед собой. Стоило ее мулу споткнуться, как в желудке у нее все сжималось в комок. К счастью, бедное животное сумело устоять на ногах. Бетани едва могла дышать от ужаса, но держалась в седле. Однако испуганный взгляд, который она бросила на Трейса, заставил его задержаться.

— Еще несколько ярдов — и все закончится, — заверил он отца и дочь. Глазами остановившись на Бетани, он улыбнулся. — Вам это по силам. Поезжайте дальше.

— У меня не такой богатый выбор. — Бетани смогла изобразить благодарную улыбку.

Низкое клокотанье становилось тем громче, чем дальше спускались они по склону горы, пока не поглотило все прочие шумы. Это был беснующийся Апуримак, несущий бурлящие воды меж прижатых почти вплотную друг к другу скал. Поток становился неудержимым из-за вливающихся в него талых вод, сметал все на своем пути. Оглушительно бурля, вода прокладывала себе путь сквозь нагромождения скал. Шум этот был различим на расстоянии многих миль.

Ко времени, когда они добрались до конца тропы у подножия горы, Бетани почувствовала невообразимое облегчение и одновременно последние силы покинули ее. Среди сгущающейся темноты она соскользнула с мула на землю и обернулась назад, на дорогу, по которой они только что проехали. Глаза ее расширились. Это казалось невозможным, даже птица не отважилась бы проделать такой путь вдоль этой узкой каменной ленты, туго скрученной спиралью, обвившейся вокруг отвесных гранитных стен.

Осев на кучу камней, Бетани поджала колени и едва ли обратила внимание на рассматривающего каменные террасы отца.

— Разве ты не задаешься вопросом, как инкам удавалось делать это? — Профессор был в восхищении. — Там, где большинству людей сама жизнь представлялась невозможной, они процветали! А многие называют их примитивными… — Он покачал головой, спустился на несколько ярдов вниз и вошел на широкую каменистую площадку неподалеку от берега реки.

— На вашем месте, профессор, я бы не сидел так близко от воды, — громко окликнул ученого Трейс, легко перекрыв голосом шум своенравного потока. — В это время года река непредсказуема и в любой момент может выйти из берегов.

Брэсфилд тут же поднялся и вернулся назад к остальным путешественникам, расположившимся на небольшой травяной лужайке, повсюду усеянной камнями. Бетани сидела на том же самом месте. Почувствовав остановившегося рядом Трейса, она подняла глаза. С едва заметной улыбкой он опустился рядом.

— Ну вот, это еще не самое худшее, — произнес он, и Бетани вздрогнула.

— Если вы пытаетесь меня успокоить, у вас не получается!

— Гора не так высока, как кажется отсюда. — Взгляд его был устремлен на вершину, с которой они только что спустились. — Я бы сказал, что в ней не больше шести тысяч футов.

— Боже ты мой! — Она уставилась на него широко раскрывшимися от испуга глазами. — Шесть тысяч футов — вполне достаточная высота для меня!

— Послушайте, я пытался вас предупредить. В какой-то момент нам придется отказаться от мулов, потому что двигаться дальше они не смогут. Чем дальше, тем хуже, и порой мы будем вынуждены передвигаться на четвереньках. Я знаю, вы думали, что я хочу отговорить вас от того, чтобы ехать дальше, но я знал, что вы действительно испугаетесь.

— Я напугана, — честно призналась она, — но не собираюсь ни возвращаться назад, ни оставаться здесь. И пойду вперед, что бы вы ни говорили.

— Откуда мне было знать? — проговорил он. — Как я уже заметил однажды, вы, Бетани Брэсфилд, решительная и серьезная женщина.

На мгновение их взгляды встретились, и она с удивлением отметила, что в его черных глазах не было видно и намека на насмешку.

— Вы правы, Трейс Тейлор, — спокойно произнесла она с улыбкой. — Я очень решительная женщина. И я полна решимости закончить это путешествие вместе со всеми остальными. Я не хочу слышать рассказы о развалинах, а хочу увидеть их собственными глазами.

— Надеюсь, для вас результат окажется стоящим всех испытаний. — Трейс посмотрел в сторону ее отца. — Мне известно, что для него так и будет. Он будет доволен, даже если не найдет ничего, кроме пары разбитых черепков, но вы… почему-то мне кажется, что вы ждете чего-то большего, чем вас ожидает в действительности.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что, вопреки ожиданиям Бентворта, там вовсе может не оказаться золота. Вопреки надеждам перуанского правительства, вопреки тому, что было сказано этим прислужникам Бентворта. Там может не оказаться ничего, кроме древних камней и призраков.

— Этого достаточно, чтобы мой отец чувствовал себя удовлетворенным, — пожала плечами Бетани.

— Но недостаточно для всех остальных. — Несколько секунд Трейс изучал собственные руки, потом вновь поднял глаза на девушку, голос его был мягок: — Я начинаю думать, что это путешествие может оказаться опасным для всех нас, Бетани. И я бы предпочел, чтобы вы остались.

Она почувствовала, как внезапная волна гнева захлестнула ее. Именно тогда, когда она начала думать, что он говорит серьезно, ему понадобилось все испортить!

— Понятно, — зашипела она, прищурившись, — понятно, что вы и не намерены отказываться от своих попыток оставить меня где-нибудь. — Она резко выпрямилась, вздернув подбородок, стоя в тени его крупной фигуры. — Я не позволю меня оставить! Теперь вы можете успокоиться, потому что я уже здесь и возвращаться не собираюсь!

— Беру назад свои слова по поводу вашей серьезности, — спокойно ответил Трейс. — А «решительная» заменяю на «упрямая». По этому показателю вы недалеко ушли от вашего мула.

— А вы по низости от… змеи! — выкрикнула Бетани. — Почему вы не оставите меня в покое? Что-то я не слышала, чтобы вы убеждали моего отца прервать путешествие!

— Прекрасно! — сказал Трейс. — Я успокоился. Это была последняя возможность остаться и избежать опасностей. Вы способны, как и все мы, вынести то, что ждет нас впереди. После того как утром мы тронемся далее, другого шанса не будет. Вам придется дойти до конца вне зависимости от того, чем это обернется.

Бетани немного смягчилась.

— Наверняка, вы беспокоитесь о моей безопасности, и я очень это ценю, но мне действительно хотелось бы завершить то, что я начала.

— Вы приняли решение. — Трейс стоял, засунув большие пальцы за ремень, на котором висел пистолет, и с минуту смотрел на ее пылающее лицо. Он думал о том, какой чертовски вызывающий у нее вид, как будто она ждет продолжения спора. Он произнес: — Если бы мне была безразлична ваша судьба, мне бы и в голову не пришло об этом заикаться. Полагаю, вам это понятно.

— Нет, — она в изумлении покачала головой, — непонятно.

— Теперь вы поняли.

— Да, — откликнулась она, — теперь поняла. — Когда он развернулся и пошел прочь, она еще долго смотрела ему вслед.

Шум реки превратился в непрекращающийся грохот. Пока они сидели, сгрудившись вокруг костра, и ели сладкую вареную картошку, запивая ее горячим чаем, Бетани пыталась вспомнить, как это бывает, когда вокруг тишина. Непрерывный рокот, в котором было что-то смутно зловещее, слегка действовал на нервы, и ей не раз пришла в голову мысль, что река может выйти из берегов и затопить каньон.

— Мы достаточно высоко, чтобы не слишком беспокоиться, — пояснил Трейс в ответ на вопрос ее отца. — Не спускайтесь слишком далеко, и все будет в порядке.

Разве не сегодня она поздравляла себя с тем, какой она неустрашимый путешественник? Может, лучше было бы послушать Трейса? Может, когда утром взойдет солнце и все тронутся в путь, ей следует остаться? В конце концов, если все пойдет хуже, чем было до сих пор, она может перепугаться так, что будет не в состоянии двигаться дальше.

Глубоко вздохнув и пытаясь справиться с охватившим ее беспокойством, Бетани подняла глаза. Напротив, отделенный несильным пламенем костра, Трейс приглушенным голосом говорил о чем-то с одним из офицеров-перуанцев. Она не могла разобрать слов. Бетани с интересом наблюдала за ним. Он был поглощен разговором, его темная голова склонилась, отблески костра играли на жестких застывших чертах. Бетани ощутила неясную боль в груди.

Сейчас, когда Трейс сидел напротив и не обращал на нее никакого внимания, у нее было достаточно времени, чтобы разобраться в собственных чувствах. В редкие мгновения, когда он был добр, например, когда купил ей мелки или в самые неожиданные моменты проявлял участие, чаша весов склонялась в одну сторону. Чаще же он бывал груб, насмешлив и не скрывал своей неприязни. Создавалось впечатление, что выводить ее из себя доставляет ему удовольствие. Но порой — ох уж эти редкие мгновения, когда он держал ее в объятиях и целовал так, словно кроме нее для него никого не существовало, именно эти моменты и приводили ее в наибольшее смущение. Как мог он обнимать и целовать ее так, если бы это было неважно для него? Но разве не так вел себя и Стефен? Согревал ее в объятиях, целовал, даже просил выйти за него замуж, пока не решил, что не может посвятить себя лишь одной женщине. Он отравил ее жизнь, и теперь, теперь она слишком боялась, что это случится с ней снова. Нет уж, она не намерена позволять Трейсу Тейлору дурачить ее при помощи красивых слов, которым он сам не придавал значения!

Приведя в порядок осанку и мысли одновременно, Бетани отвела взгляд от Трейса и сосредоточилась на том, что осталось от ее сладкой картошки. Все уже остыло. На большой высоте еда остывает быстро.

Бетани посмотрела на отца. Профессор Брэсфилд, похоже, не нуждался ни в еде, ни в отдыхе. При свете костра, подкрепленном светом маленького фонарика, он сидел, поджав под себя ноги и читал разложенный на коленях экземпляр книги отца Каланача. Она еще раз вздохнула. Ее проблемы отцу показались бы несущественными, а если поразмыслить, может, так оно и есть. Что с того, если она и в самом деле нравится Трейсу Тейлору? Для человечества ничего не изменится ни в том, ни в другом случае. Если ничего не произошло после того, как Стефен бросил ее, ничего не произойдет, если она никогда больше не увидит и Трейса.

Но позже, завернувшись в одеяла, при непрекращающемся рокоте воды в ушах Бетани не могла удержаться от мыслей о Трейсе и своем отношении к нему. Он говорил, что беспокоится о ней… Насколько сильно? Или он просто имел в виду, что беспокоился о ней как о любом другом человеке и не было в этом ничего особенного?

Бетани наблюдала, как проплывают над костром темные, причудливые облака. Угли поблескивали горящими точками, среди серого пепла то и дело вспыхивали оранжевые или ярко-красные огоньки, слегка скрашивая общее мрачное впечатление, давая немного света и тепла. Слабый жемчужный свет луны проникал сквозь туман, освещая окружающий пейзаж, покрывая лагерь причудливым узором. Бетани закрыла глаза, но заснуть не могла. Стоило закрыть глаза, как перед ней возникало лицо Трейса, моментально взбудораживая ее. Черт бы его побрал! Зачем он привязался к ней? И где он сейчас? Он покинул лагерь и исчез в темноте без единого объяснения.

Неожиданно ее охватило беспокойство, и она решила почитать, чтобы быстрее уснуть. С собой она взяла всего две книги, одна была посвящена искусству древних греков, вторая — роман Бронте о неземной любви.

— Сейчас, — с горечью пробормотала Бетани, — мне бы уж лучше почитать о греческих вазах.

Укутавшись толстым покрывалом, она тихонько принялась рыться в кожаном мешке в поисках книги, потом нащупала керосиновый фонарик. У нее ушло несколько секунд на то, чтобы разжечь его; пока огонек разгорался, она огляделась по сторонам. Похоже, никто ее не заметил. Все спали, устроившись близ костра, закутанные в одеяла; тихое похрапывание сливалось с шумом реки.

Прислонившись спиной к рюкзаку, Бетани попыталась сосредоточиться на тексте. Слова казались бессмысленными. Изображения сосудов будто колыхались при слабом свете фонаря; Бетани вздохнула. Через несколько минут она захлопнула книжку и выключила светильник. Бесполезно. При том, что ее терзала эта странная тоска, это томительное беспокойство, причиняющее чуть ли не физическую боль, сосредоточиться было невозможно.

У нее вырвался еще один вздох. Было безумием испытывать все эти чувства, было сумасшествием желать мужчину, который настолько очевидно не подходил ей. Что заставляло ее так стремиться ко всему, что он мог дать ей? Порой, когда его горящие черные глаза с легким прищуром глядели на нее и в них мерцал огонек понимания, она ощущала внутри эту загадочную, почти болезненную потребность. И когда он, не таясь, говорил, что хочет ее, тоже. Бетани вздрогнула, что было вызвано скорее мыслями, нежели ночной прохладой.

— Замерзли? — раздался голос из-за спины, она обернулась и напряглась при виде Трейса.

— Чуть-чуть, — призналась она. Сердце ее неистово колотилось, дыхание перехватило, когда она встретилась с ним взглядом. — А вы не замерзли? — Она подавила растерянность, когда он опустился на землю близ ее одеяла.

— Чуть-чуть, — пожал он плечами.

Бетани затрепетала, когда он, протянув руку, взял ее ладонью за подбородок. Большим пальцем мягко обвел линию ее щеки, чувствуя, как бьется жилка у нее на шее.

— Вы меня боитесь? — тихо спросил он.

Бетани покачала головой.

— Нет, — прошептала она. — Я себя боюсь.

— А! — В этом коротком восклицании было глубокое понимание.

Трейс склонился к ней, нашел ее приоткрытые губы. Рокот воды нарастал, и Бетани начало казаться, что она падает вниз, сорвавшись с крутого обрыва. Было ли это и в самом деле полетом? Было ли это любовью? Она не могла понять. Со Стефеном она не испытывала ничего подобного. На память приходила только боль, а не это захватывающее дух чувство к сидящему рядом с ней и разглядывающему ее в мерцающем лунном свете мужчине.

— Пойдем со мной, — сказал Трейс, и Бетани, ни слова не говоря, натянула короткие ботиночки и встала, чтобы последовать за ним.

В голове у нее роились тысячи разных мыслей, и она знала, что стоит ей сосредоточиться хотя бы на одной, как она отступит. Намеренно, поддерживаемая отвагой, которую раньше за собой не ведала, развеяв все сомнения, она вложила дрожащую руку в его ладонь. Одно короткое мгновение, когда глаза их встретились, они разглядывали друг друга, а потом она пошла за ним в темноту, оставляя позади лагерь.

— Куда мы идем? — осмелилась спросить она, когда луна, скользнув по вершинам гор, скрылась из виду.

— Я знаю одно укромное местечко, которое должно тебе понравиться. — Он сжал ее руку, будто желая придать ей храбрости, и Бетани поежилась.

Она сошла с ума? Что она делает?

— Трейс, — выдохнула было она, предприняв слабую попытку высвободиться, но когда он повернулся и посмотрел на нее, все ее протесты погибли.

— Это как раз впереди, Бетани, — сказал он. — Я обнаружил это место несколько лет назад и никогда никому не показывал. Древние люди наверняка знали о нем; может статься, они часто приходили туда. Когда ты увидишь его, ты поймешь почему.

Немного растерявшись, Бетани следовала за ним со все возрастающими нетерпением и любопытством. Шум реки усилился, затем поутих, когда они, миновав скалистые выступы, прошли за нагромоздившиеся друг на друга каменистые террасы. Небольшие, обточенные временем камни, раскиданные тут и там, вымостили дорогу, ведущую под скрытую зарослями и обвитую плющом каменную арку.

Как раз в ту секунду, когда Бетани собралась сказать, что они слишком удалились от лагеря и ей боязно, Трейс остановился и, отодвинув скрытую густой листвой дверь, провел ее сквозь проход. Бетани двигалась очень осторожно, скользя ладонью по влажному камню, перелезая через широкий каменный выступ. Ступив на последнюю ступеньку крошечной лестницы, вырезанной в расселине горы, она вытаращила глаза.

— Трейс! Что… это великолепно!

— Я знаю. — Он говорил тихо, красота этого места внушала ему такое же благоговение. Рука его обвилась вокруг ее тонкой талии, потом соскользнула к бедрам, подталкивая вперед.

— Инки, должно быть, проводили немало времени здесь, — выдохнула Бетани, привыкнув к ровному матовому свету. — Трейс! Видишь вон ту низкую скалу? Это же сиденье, отполированное и совершенно гладкое. А посмотри туда, где бурлит вода! Это горячий подземный источник. Инки, наверное, предпочитали это место жаркими веснами, но могли приходить сюда и летом и зимой.

Лунный свет отражался от журчащей в неправильной формы бассейне воды и распадался на тысячи маленьких лучиков; он переливался подобно капелькам серебра на поверхности, отчего вокруг казалось еще светлее, чем было на самом деле. Бетани перевела взгляд на заросли экзотических растений, покрывавшие скалу и уступы. Это натолкнуло ее на размышления о том, каким видели Эдем Адам и Ева. Внутри она ощутила непонятное томление. Для чего Трейс привел ее сюда? Она поискала его глазами и обнаружила в нескольких футах от себя.

Ослепительно ярко вспыхнуло пламя — это Трейс чиркнул спичкой о камень. Наблюдая, как он зажигает старую керосиновую лампу, которая, судя по всему, висела здесь со времен инков, и разглядев в тусклом мерцании его лицо, Бетани почувствовала напряжение в его взгляде. На лице его было написано желание, смешанное с настороженностью. Внезапно она поняла, для чего они сюда пришли. Чтобы скрыть смущение, она начала что-то лепетать и, к немалой досаде, почувствовала на себе его все понимающий взгляд, с которым он выслушивал ее бессвязное бормотание.

— Вы никому еще это не показывали? Почему? Такое чудесное место, и… — она поперхнулась, — мне кажется, вам бы следовало показать его другим, — безжизненным голосом закончила она.

— Есть люди, которые найдут способ испортить эту красоту, — пожал плечами Трейс. — Мне никогда не хотелось, чтобы все здесь разрушили и превратили в место, куда будут наведываться хандрящие богатые наследники и наследницы. Кроме того, если инки хранили этот секрет на протяжении веков, почему я должен брать на себя право открывать его?

Бетани попыталась унять нервную дрожь в руках, направляясь к выдолбленному в стене гладкому каменному сиденью недалеко от того места, где сидел Трейс.

— Но вы хотите показать моему отцу затерянный золотой город. Разве это не то же самое?

— В тот момент, когда я увидел вашего отца, я понял, что это не тот человек, который позволит свести все к извлечению прибыли. Если бы был один Бентворт…

Голос его дрогнул, и Бетани не удержалась от вопроса:

— Ты очень сильно не любишь Спенсера Бентворта, правда?

— Да, сильно, — согласился Трейс, и опять на его губах появилась та насмешливая сардоническая ухмылка, от которой Бетани становилось не по себе. — Но ты вовсе не должна чувствовать к нему то же самое, — добавил он. — Мой зуб на Бентворта касается меня одного.

— По крайней мере, — задумчиво проговорила Бетани после небольшой паузы, — теперь ты признаешь за мной право на собственное мнение.

— О, Бетани Брэсфилд, я ни на секунду не сомневался, что у вас есть собственное мнение. Просто вы имеете способность обнародовать его именно тогда, когда всем вокруг ясно, что вы неправы.

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась она.

— Ничего. Я не хочу спорить. Я не для того привел тебя сюда.

— А для чего ты меня привел?

Он поднялся на ноги и начал расстегивать рубашку.

— Я привел тебя сюда не для того, чтобы смотреть на бассейн. Наступило время поплавать. Отважишься?

Последние слова он произнес так, словно дразнил ее, словно бросал ей вызов.

— Уж не думаете ли вы, что я поддамся на такую затасканную уловку, Трейс Тейлор! Или вы думаете, что достаточно поддеть меня, и я окажусь такой дурой, что… что вы делаете? — выдохнула она.

— Раздеваюсь, чтобы одежда не намокла. — Взгляд его прищуренных глаз, казалось, обжигал ее. — И если вы не хотите идти назад в мокром, вы последуете моему примеру. — Его рубашка упала на землю, обнажив широкую грудь, густо покрытую темными волосами, переходящими в узенькую дорожку ниже к ремню его плисовых брюк. Мускулы его едва заметно напряглись, когда он принялся расстегивать ремень с кобурой. Он полетел вслед за рубашкой, затем были скинуты ботинки, и вот пальцы Трейса коснулись пуговиц на брюках.

— Прекратите! — в ужасе закричала она, но он проигнорировал этот возглас. Его пальцы продолжали свои умелые движения, и Бетани, поняв, что он не собирается прекращать, резко отвернулась, лицо ее горело, она с трудом дышала, быстрыми судорожными движениями заглатывая воздух.

Она не знала, куда бежать, и когда до нее донесся сначала плеск погружающегося в воду тела, потом вкрадчивый голос Трейса, рассказывающий, как хороша вода, задрожала всем телом.

— Я пришла сюда не за тем, чтобы меня унижали, — напряженно бросила она через плечо и услышала, как Трейс подплыл к каменному бортику неглубокого бассейна.

— Я привел тебя вовсе сюда не затем, чтобы унижать, Бетани, — спокойно ответил он. — Ты знаешь, зачем я пришел сюда, по этой же причине пришла и ты, не задав ни единого вопроса. Мы далеко от лагеря, и ты не можешь отрицать, что хочешь того же — не раз и не два я держал тебя в своих объятиях. Ты идешь? Или хочешь, чтобы я пришел за тобой?

— А если я не хочу плавать?

— У тебя нет возможности выбирать!

Бетани помотала головой и осмелилась взглянуть в его направлении. Несмотря на свет луны, усиленный светом лампы, Трейс был надежно укрыт темной водой. Она увидела его влажный подбородок, откинутые назад волосы и верхнюю часть тела. Все, чему ее учили на протяжении многих лет, все, что касалось женской скромности и достоинства, было поставлено под угрозу. Стоит ли пойти на поводу у чувств? Подчиниться сладкой ноющей боли внутри, которая подталкивала ее к нему? Когда он подплыл ближе и луч света упал на его лицо, она отвела глаза.

С минуту Трейс ждал, потом Бетани услышала всплеск воды и поняла, что он вылез из бассейна. Неизбежность грядущего стала очевидной.

— Хорошо! — резко произнесла она. — Я искупаюсь, и это все! Но… но я хочу раздеться сама. И хочу, чтобы вы отвернулись.

— Я не хочу отворачиваться.

— Трейс… пожалуйста. — Она ненавидела свой испуганный голос, но мерцание его темных глаз было почти угрожающим, а о том, чтобы раздеться перед ним, она просто не могла думать. Если он заставит ее, она никогда этого не простит.

Секунду помедлив, он ответил:

— Хорошо, я подожду.

Бетани, с трудом сохраняя самообладание, в чудовищной спешке скинула брюки, ботинки, рубашку, все, за исключением нижнего белья, и быстро плюхнулась в воду.

— Вот, — объявила она после небольшой паузы, которая ушла на то, чтобы удостовериться в том, что голос ее будет звучать естественно, — теперь можете повернуться.

Загрузка...