К барьеру! 2009 № 02

НЕ ТАК!

В номере 614 опубликована статья Дунаева «Бравый корсар Гитлера», в которой ее автор сознательно стремится дискредитировать достижения немецких военных моряков во время Второй мировой войны. Цели Дунаева мне вполне понятны: в последние годы появилось много публикаций, подтверждающих невысокие достижения наших военно-морских сил в войнах XX века. Действительно, все крупные победы отечественного флота произошли в эпоху парусных кораблей. Потом начинается какой-то провал, причины которого аналитически никто до сих пор так и не объяснил. Чтобы отвести критику от наших моряков, появилась необходимость дискредитировать флоты других стран. Именно на это и ориентирована статья Дунаева.

Первая часть статьи посвящена действиям подводных лодок. В ходе данной войны достижения германских «рыцарей глубин» явно полностью превосходят успехи их коллег из других стран Европы. Правда, американские подводники добились более высоких результатов, но это объясняется тем, что они вели войну с японским флотом, противолодочные силы которого явно проигрывали аналогичным средствам из стран Европы. Кроме того, США имели обилие баз на островах Тихого океана, на которых их подводные лодки дозаправлялись и производили текущий ремонт. У Германии подобных баз на островах в Атлантическом океане не было, и поэтому ее моряки оказались поставлены в гораздо худшее положение, чем американцы.

Дунаев пытается доказать, что условия, в которых сражались советские и немецкие подводники, были совершенно несопоставимыми. Это соответствует действительности только для Балтийского моря, где действительно малые глубины, наличие ледового покрова в течение длительного зимнего периода и быстрый захват германскими войсками наших военно-морских баз действительно не давал подводным лодкам развернуться. Однако на Черноморском, Северном, а после начала войны с Японией и на Тихоокеанском флоте наблюдались абсолютно иные условия, позволявшие нашим подводникам полностью реализовать имевшиеся у них возможности, но они не смогли этого сделать вследствие недостаточного качества экипажей.

Обращу внимание читателей на следующие факты. К началу Второй мировой войны в составе английского флота было 69 подводных лодок различного типа, в составе французского — 77, американского — 99, немецкого — 57, итальянского — 115, японского — 63. Советский Союз в это время имел на своих флотах 211 подлодок. Вот это да! И дело было не только в количестве. Советский подводный флот с самого начала создавался как ударная, а вовсе не вспомогательная часть военно-морских сил. В его состав входили корабли различных типов: малые для действия в прибрежных районах, средние для операций в открытом море, большие для крейсерства в океане, минные заградители. О том, какое внимание уделяло Советское руководство этому направлению, свидетельствует следующий факт: первым боевым кораблем, начавшим проектироваться после Великой Октябрьской Социалистической революции, была именно подводная лодка.

Наиболее удачной разработкой оказался проект типа — Щ (в простонародье «щука»). В 1938 г. североморские Щ-402 и Щ-404 участвовали в экспедиции по снятию полярников-папнинцев со станции «Северный полюс -1». В 1939 г Щ-402, Щ-403 и Щ-404 приняли участие в подержании радиосвязи с самолетом ДБ-3 «Москва», на котором летчик Коккинаки совершил перелет Москва — США через северную Атлантику. Тем временем на балтийских «щуках» проводились опыты подледного плавания и пробивания льда из-под воды, а на черноморских Щ-212 и Щ-213 отрабатывались системы беспузырной торпедной стрельбы. В 1940 г. Щ-423 впервые в истории совершила переход на Дальний Восток по Северному морскому пути. Весь этот беспримерный переход занял всего 73 дня. Она прошла 7227 миль, из них 682 во льдах. К 22 июню 1941 г. «щуки» стали самыми многочисленными подлодками в советском флоте.

Однако, несмотря на все достижения отечественного судостроения и заботу партии и правительства о подводных силах, они не сумели добиться достижений, имевшихся у флотов других стран. Причина этого заключается в следующем: экипажи кораблей комплектовались колхозниками, которые для войны на море не годились, впрочем, как и на войне в воздухе. Поэтому в первую очередь необходимо было изменить кадровую политику.

Дунаев также выше всяких норм захваливает британских подводников и ставит их выше немецких. Однако их операции в Средиземном море блекнут на фоне достижений их германских коллег и итальянских подводных диверсантов в том же регионе. Давайте реально посмотрим на конкретные боевые действия в Средиземноморье в тот период, когда там уже господствовала английская авиация. 13 ноября недалеко от Гибралтара германская подлодка U-81 потопила авианосец «Арк Ройял», шедший в сопровождении мощного охранения. 25 ноября U-331 обнаружила у побережья Ливии линкоры «Куин Элизабет», «Бахрем», «Вэлиант». Линкоры шли под охраной из девяти эсминцев. Подводная лодка удачно проникла за линию охраны и с дистанции примерно в пять кабельтовых поразила четырьмя торпедами «Бахрам».

С линейным кораблем погибли 860 человек. Эта потеря оказалась настолько велика, что в течение нескольких месяцев она сохранялась в тайне. 18 декабря итальянская подводная лодка «Шире» доставила к английской базе в Александрии три человекоуправляемые торпеды. Каждая такая торпеда, используемая как транспортное средство, имела экипаж из двух человек и контейнер с взрывчаткой и часовым механизмом. Ночью эти торпеды вошли в базу — ворота в боковом ограждении были открыты для прохода эсминцев. Водители торпед удачно подвели заряды под линкоры «Вэлиант» и «Куин Элизабет». Экипаж третьей торпеды искал авианосец, но, не найдя его, разместил свой заряд под танкером водоизмещением в 16 тыс.т. В результате взрывов оба получили тяжелые повреждения, но не затонули только из-за малых глубин в районе стоянки. Англичане сумели скрыть от противника результаты диверсии. Это им удалось, поскольку экипажи торпед попали в плен и итальянское командование не знало об истинных результатах атаки. Таким образом, только мелкие глубины в данной гавани позволили британцам ввести в строй эти корабли до конца войны. Помимо этого итальянские диверсанты и подводники вывели из строя немало более мелких кораблей противника. В 1942 г. в Средиземном море германские подлодки потопили авианосцы «Мидуэй» и «Игл». Названия успешно атакованных ими в этом море английских крейсеров и эсминцев я не буду перечислять, ибо это сделает мою статью слишком растянутой.

В Атлантическом океане германские подводники не только активно топили боевые корабли в открытом море, но и совершали смелые рейды на военные порты. Наиболее выдающаяся операция была осуществлена 13 октября 1939 г. Тогда U-47 пробралась на главную английскую военно-морскую базу и потопила флагманский линейный корабль «Ройял Оук». Вместе с ним погибло более 800 человек во главе с самим командующим флотом метрополии адмиралом Блэнгроувом. Однако главным результатом атаки стала даже не потеря линкора. Атака U-47 привела к тому, что на несколько месяцев Скапа-Флоу вообще перестала существовать как главная база британских ВМС. Корабли были вынуждены рассредоточиться по иным, более отдаленным от неприятеля пунктам базирования, что и не дало им возможности вовремя собрать свои силы во время проведения немцами десантной операции в Норвегии. Еще до этой атаки германский адмирал Денниц приказал поставить мины в вероятные места перебазирования английских кораблей, где они напарывались на минные заграждения. В результате этого линкор «Нельсон» надолго вышел из строя.

Что касается войны в открытой части Атлантики, где у германского флота вообще не было баз, то сокрушительное поражение его подводников здесь произошло весной 1943 г. Эскортные авианосцы, противолодочные группы и бомбардировщики дальнего следования союзников добились успеха благодаря новинке — радиолокационной станции, работавшей на дециметровых волнах. Радиолокатор позволил им в любое время дня и ночи, в любую погоду, в темноте и тумане определять местонахождение идущих в надводном положении подлодок противника и выходить на них в атаку. Должен напомнить, что тогдашние дизельные подводные корабли имели незначительную дальность подводного плавания и поэтому переходы с базы в район боевых действий и обратно осуществляли в надводном положении. Начиная с декабря 1944 г., эффективность действий немецких подводников резко возросла из-за применения подлодок, использующих шноркель для движения под водой. Однако Германия так и не смогла построить запланированное количество кораблей этого класса вследствие бомбардировок своих заводов самолетами союзников.

Хочу напомнить, что подводный флот рейха использовался не только для срыва переброски американских войск в Европу, но и для завоза из Южной Америки тех видов сырья, которых в Европе недостаточно, так как вследствие морской блокады использовать для этого надводные корабли было невозможно. Каучук и наркотические средства для производства лекарств также доставлялись на подводных лодках из Индонезии. Поэтому если бы Германия полностью задействовала свой подводный флот для проведения крейсерских операций, то открытие второго фронта явно бы затянулось.

Теперь перейдем ко второй части статьи Дунаева, которая написана также необъективно. Ее цель выставить в негативном свете немецких офицеров надводного флота. При этом, оценивая их деятельность, он не рассматривает ни успешные крейсерские рейды, ни десантные операции в Норвегии и на Крите, ни даже неудачные походы, в результате которых погибли линкор «Бисмарк» и линейный крейсер «Шарнхорст». Все внимание он сосредоточил только на взрыве своим экипажем броненосца «Граф Шпее». Выход в Атлантику однотипных «Дойчланда» и «Графа Шпее» заставил союзников принять экстренные меры. Было создано несколько групп, в состав которых вошли все имевшиеся авианосцы, действовавшие при поддержке линкоров и крейсеров. Каждая такая группа, состоящая из двух или более крупных кораблей, могла перехватить и уничтожить броненосец. Всего в течение следующих месяцев на поиски двух рейдеров было направлено девять групп, в состав которых вошли 23 мощных военных корабля. Кроме того, англичане были вынуждены выделить три линкора и два тяжелых крейсера для дополнительного эскорта караванов в северной Атлантике. Все эти изъятия нанесли тяжелый урон ресурсам флотов метрополии и Средиземного моря. Это создало благоприятные условия для проведения немцами десантных операций в Норвегии и на Крите. К моменту обнаружения германского броненосца крейсерами противника он потопил 10 транспортных судов.

Однако появление радио в корне изменило ведение крейсерской войны. Используемые в качестве приманки гражданские суда при появлении немецкого рейдера давали по радио зашифрованный сигнал и свои координаты. Информация принималась ближайшими военными кораблями союзников, которые передавали ее дальше. «Граф Шпее» обнаружил пароход «Формоза», который и передал сигнал британским крейсерам. Далее произошел бой.

В своей статье Дунаев объективно сообщает о повреждениях, полученных английскими крейсерами, а вот истинный урон, нанесенный броненосцу, он скрывает. «Граф Шпее» получил не 20, а около 50 попаданий, и в основном это были снаряды калибром 203 мм, а вовсе не 152 мм. В ходе этого боя экипаж потерял убитыми 94 человека. Полученные пробоины уже не позволяли оторваться от противника. Повреждение приборов управления огнем не давало возможности расстрелять английские крейсера на дальней дистанции, и поэтому они могли дальше преследовать немцев и по радио вызвать основные силы.

Поэтому броненосцу было необходимо провести срочный ремонт в мирной обстановке в Монтевидео, а потом уничтожить противника. Однако подход тяжелого крейсера «Камберленд», более мощного, чем «Эксетер», в корне изменил ситуацию. Дальнейший бой становился бессмысленным, ибо даже с учетом потопления «Аякса», «Ахиллеса» и «Камберленда» «Граф Шпее» получил бы такой урон, который привел бы к значительному снижению хода, а, следовательно, не позволял уйти от основных сил англичан. В любом случае броненосец бы пошел ко дну с гибелью большей части экипажа, а оставшиеся в живых попали бы в плен. Поэтому капитан Лангсдорф принял разумное решение: взорвать корабль, а экипаж эвакуировать в Германию на нейтральных судах. В любом случае разумнее сохранить квалифицированных военных моряков для будущих боевых действий, чем впустую погубить их.

Товарищ Дунаев в начале своей статьи справедливо критикует либеральных критиков Сванидзе, Радзинского и других. Однако при этом он сам начинает действовать их же методами, то есть подменяет реальную войну на море вымыслом, который он считает полезным.

А.С. ЛАЗАРЕВ

СТАРАЯ ФАЛЬШИВКА

В газете «Дуэль» большое внимание уделялось разоблачению различных фальсификаций, наподобие «Катыни» и "лунной аферы". В том числе неоднократно упоминалось о такой фальшивке, как "получение большевиками денег от немецкого кайзера". Я думаю, читателям будет интересно узнать, откуда эта фальшивка появилась и кто ее автор.

Перед революцией жил в Петербурге журналист и литератор Оссендовский Антоний Мартынович, поляк по национальности (впоследствии именовался Антонием Фердинандом). По всей видимости доход от основной профессии Оссендовского не удовлетворял, и занимался он изготовлением компрометирующих фальшивок. Этими документами он шантажировал крупные фирмы и компании, добиваясь получения от них взяток. Жертвами шантажа были предприниматели немцы, которых он пугал якобы имеющимися у него документами, изобличающими их связь с немецкой разведкой. Так, в 1913 году Оссендовский с успехом «наехал» на отделение фирмы "Кунст и Альберс". В своих анонимных посланиях Оссендовский требовал от немецких предпринимателей 200 тысяч рублей.

После революции шантажист Оссендовский решил попробовать свои силы в политике. И вот 6 января 1918 года газета "Приазовский край" печатает сенсационные документы о связях большевиков с немецкой разведкой и о получении ими крупных сумм денег из Берлина. А 22 января подобная же информация появилась на страницах московского еженедельника "Фонарь".

Одним из распространителей этих материалов был Семенов Е.П., журналист и член партии эсеров. В феврале 1918 года Семенов продал "секретные документы немецких спецслужб" американскому дипломату Эдгарду Сиссону.

Сомнения в подлинности компромата возникли уже тогда, тем не менее он был куплен и использован как мощное пропагандистское средство. Начиная с сентября 1918 года "Нью-Йорк таймс" стала публиковать документы о тайных контактах немецкой разведки с руководителями партии большевиков. Несколько позже в Вашингтоне увидела свет брошюра "Немецко-советский заговор" ("The German Soviet Conspiracy"). Она включала в себя переводы 69 якобы оригинальных документов, к которым прилагались фотокопии. Материалы эти были посвящены проезду Ленина и его сподвижников через территорию Германии в пломбированном вагоне. Это давало основание считать, что "предводители большевиков были высокооплачиваемыми агентами государства, с которым Россия вела войну". Публикация этих документов в США осуществлялась с целью убеждения американцев в необходимости войны с Советской Россией и для оправдания интервенции. Основная часть документов была датирована периодом с 27 октября 1918 года по 9 марта 1919 года. На некоторых "рапортах немецких агентов" для пущей убедительности красовались "записи Троцкого и Дзержинского".

Будучи в США, Оссендовский пытался всячески избавиться от причастности к "Документам Сиссона". Он уверял, что "его кабинет был использован как временное место хранения документов перед их передачей. Все документы проходили через его офис, и он видел их, снимал фотографии, которые впоследствии изучал. Но в большинстве случаев документы находились у него не более чем два или три часа". Во общем, я не я и лошадь не моя… Однако в 1931 году в Польше Оссендовский не удержался — опубликовал исторический роман "Ленин — бог безбожных", где использовал состряпанную в 1918 году фальшивку. В результате сопоставление "Документов Сиссона" с романом Оссендовского помогло выявить истинного автора «сенсации». Здесь надо отметить, что книга в самой Польше большой популярности не имела, зато пользовалась успехом в Италии и Германии.

В дальнейшем обнаружились и более явные доказательства фальсификации. Когда после Второй мировой войны американцы смогли воспользоваться архивом немецкого Министерства иностранных дел, выяснилось, что находящиеся там немецкие документы, касающиеся мирных переговоров в Брест-Литовске, противоречат "документам Сиссона". Их стал изучать, будучи уже на пенсии, бывший посол США в Москве Джордж Фрост Кеннан. Результаты своих исследований Кеннан опубликовал в "Журнале современной истории". Оказалось, что очень много документов, якобы присланных из разных учреждений, были напечатаны на одной машинке, а характер рукописных замечаний на полях, якобы сделанных выдающимися большевиками, абсолютно не похож на их настоящий почерк. Согласно протоколу, графологический анализ выявил буквы «В» в подписи некоего немецкого разведчика Бауэра и в слове «Bureau» в письме самого Оссендовского. Подобное сходство имели также буквы «а» и "и".

Кеннан, проводя графологический анализ рукописных заметок на полях документов и фигурирующих под ними подписей, обнаружил также рукописи Оссендовского, находящиеся в США. Окончательный вывод он сформулировал категорично: "Можно без сомнения утверждать, что доказательства сходства между подлинными образцами письма Оссендовского и записями на документах из серии Сиссона очевидны и убедительны". Но, тем не менее, до сих пор кочуют "документы Сиссона" из одного "исторического сочинения" в другое.

Эти материалы взяты из предисловия к книге Оссендовского "Люди, звери, боги", автор О. Шишкин, и из приложения к этой же книге, автор В. Михайловский. Само это сочинение (описание путешествия Оссендовского по Сибири и Монголии) заслуживает некоторого внимания, так как пользуется популярностью у поклонников восточной мистики и Шамбалы. Шляхетское хвастовство из него так и прет.

Надо отметить, что путешествию предшествовало пребывание Оссендовского в Сибирском правительстве адмирала Колчака в качестве директора Кредитной канцелярии, члена Совета Министерства финансов и Ученого сельскохозяйственного комитета. Во второй половине 1919 года Оссендовский очень своевременно уехал в командировку — пообщаться с сотрудником Госдепартамента США. По возвращении началось его путешествие по Сибири и Монголии. Побывал Оссендовский и у барона Унгерна и, как уверяет он сам, вошел в его близкое окружение, а затем весьма вовремя сбежал в Пекин.

С первой же страницы Оссендовский спешит дистанцироваться от России и русских, всячески подчеркивая свое польское происхождение: "Мы, чужие… в этой земле", «иностранцы». На это не стоило бы обращать внимания, если бы во время Первой мировой войны автор не прославился ура-патриотическими статьями. Это в Польше он разразится русофобским пасквилем ("Тень печального Востока"), достаточно резко оцененным рецензентом-соотечественником, но зато пользовавшимся большой популярностью… в Англии.

А в Сибири его караулят в засаде у собственного дома "двадцать красноармейцев", но с помощью одного крестьянина он уезжает "в дикую чащобу", по пути прикупив "ружье, штук тридцать патронов, топор, нож, овчинный тулуп, чай, соль, сухари и котелок". В тайге тут же находится заброшенная хижина. Затем, странствуя по Сибири, Оссендовский занимался врачеванием: "В благодарность я лечил крестьян, а мой товарищ давал им ценные советы по ведению хозяйства". Потом он возглавляет целый офицерский отряд и ведет его в Ургу: "Они (офицеры) попросили у нас (двух поляков) разрешения ехать дальше вместе (!), и мы охотно его дали". Ну а дальше — подземное царство Агарата (сам не видел, но рядом стоял и ламы рассказывали — и т. д.).

Все это позволяет охарактеризовать автора одной из самых популярных исторических фальшивок Оссендовского как журналиста с большой фантазией и изрядной русофобией.

Т.А. НЕЧАЕВА

КИДАТЕЛИ ПОНТОВ

Не так давно, в статье «Смена вывески профессионализма не заменит», напечатанной в «Севастопольском меридиане», мне довелось описывать как постепенно, год от года, растущий непрофессионализм в работе Музея героической обороны и освобождения Севастополя, традиции которого возникли за 24 года директорства в нем Ю. Мазепова, наконец начали давать свои горькие плоды. Тогда у меня речь шла о недопустимо непрофессиональных ошибках при создании временной музейной экспозиции в казематах бывшей 35-й батареи.

И хотя данный материал вызвал широкий отклик среди любителей военной истории в городе и бурное обсуждение на соответствующих интернетфорумах, в музее сделали вид, что ничего не произошло. Что ж, хорошо известна привычка бюрократов считать, что если неприятных явлений не замечать, то они сами как-нибудь исчезнут.

Да вот в реальной жизни оно как-то все само собой не рассасывается. В результате музей и его обитатели так долго отворачивались от реальной жизни, что, наконец, эта самая жизнь не выдержала и отвернулась от них.

Подтверждением этого факта стала недавняя презентация подготовленного в музее второго издания энциклопедического справочника «Севастополь».

Это событие, которое при других обстоятельствах могло бы стать одним из знаменательных, получило мизерный отклик. Какое-то здоровое внутреннее чутье севастопольцев позволило им почувствовать фальшь прозвучавших по этому поводу со стороны музея громких саморекламных заявлений.

Причиной этого было прежде всего назойливое самовосхваление, переходящее в откровенную похвальбу в сочетании с нападками на анонимных оппонентов и соперников типа: «Энциклопедический справочник «Севастополь» выгодно отличается от тех, чьи материалы скачаны из Интернета без соответствующей проверки, в результате чего они содержат множество ошибок, неточностей и не отвечают высоким требованиям справочных изданий». Эти самовосхваления и поношение анонимных «врагов» воспроизвел в своей корреспонденции о данной презентации в газете «Красная Звезда» от 12.01.2009 ее корреспондент В.М. Пасякин.

И кого же это они имеют в виду, эти наши музейные титаны, эти скромные ученые крысы, трудолюбиво грызущие гранит науки?

А это историко-литературный справочник «Севастополь», написанный А.М. Чикиным и изданный почти годом ранее.

Досаду музейщиков можно понять. Оказалось, что энтузиаст в одиночку может сделать гораздо быстрее то, над чем в музее корпел целый коллектив научных сотрудников и редакторов численностью около 40 человек. Как говорится, оцените разницу.

А.М. Чикин начал работу над своим справочником одновременно с музеем и выпустил его, как и предполагал, накануне празднования 225-летнего юбилея Севастополя. А музейщики издание своего труда к этой дате благополучно провалили. И их труд не вышел бы и к концу 2008 года, как это произошло, если бы на предшествовавшей презентации книги А.М. Чикина не прозвучали нелестные сравнения эффективности научно-издательской работы одного человека и многочисленного коллектива погрязших в рутине чиновников от науки. Только после этого в музее, наконец, началось какое-то шевеление, и спустя полгода после юбилейной даты музейный энциклопедический справочник «Севастополь» наконец увидел свет.

Но даже самый беглый его просмотр заставил сразу же усомниться в той неуемной саморекламе, которую допустили его создатели, утверждая, что издание «выгодно отличается от тех, чьи материалы содержат множество ошибок, неточностей и не отвечают высоким требованиям справочных изданий».

Конечно, по этому поводу вспоминается известная фраза о том, «чья бы корова мычала…», но я думаю, что можно вполне обойтись и без эмоций, а провести сравнение по существу.

Ну, например, такая непростительная мелочь, содержащаяся в статье об эсминце «Беспощадный», где главный калибр его орудий из положенных 130 миллиметров превратился в 133.

А вот дальше идут уже не мелочи. Возьмем большую по объему статью «Немецкая оккупация Севастополя», написанную долголетним директором Музея коммунистического подполья Н.Ф. Задорожной. В ней без изменений воспроизводится набор традиционных исторических мифов или мягко говоря исторических неточностей о повешенных за отказ работать на немцев трех комсомольцах, о подожженных немцами баржах с пленными красноармейцами, полное перевирание фамилии начальника немецкой службы безопасности (SD) во время оккупации Севастополя.

По поводу казненных комсомольцев я ей лично еще в 1998 году показывал в библиотеке музея в подшивках «Славы Севастополя» и «Флага Родины» за ноябрь 1947 года материалы Севастопольского судебного процесса над немецкими военными преступниками, где подсудимый обер-лейтенант полевой жандармерии Шреве по приказу которого эти подростки были повешены, в своих показаниях подтвердил, что они были казнены не за какие-то конкретные провинности, а исключительно в целях постоянного запугивания населения оккупированного Севастополя. После этого я предложил ей на основании этих новых документально подтвержденных данных внести изменения в соответствующий раздел экспозиции Музея подполья, объясняя, что подлинная причина смерти подростков будет намного больше подчеркивать беспредел, творившийся оккупантами, чем мифология, сварганенная по известному принципу» Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Но на голове мазепинских кадров можно тесать не то что кол, а лом из легированной стали, и все будет без толку. В результате не только никаких изменении в музейной экспозиции, но и с тупым упорством повторение этого утверждения в соответствующей статье, как первого, так и второго издания энциклопедического словаря «Севастополь».

Что касается «поджога барж с военнопленными немцами», то по поводу подлинных обстоятельств этого события «историку» Н.Ф. Задорожной подробно все объяснял другой тогдашний научный сотрудник музея, Д.Ю.Стогний, конкретными фактами доказывая, что пожары на баржах возникали в результате ночных бомбардировок севастопольского порта советской дальней авиацией и что ночью, с высоты нескольких километров советские летчики ну никак не могли бы различить, кто там внизу находится — советские военнопленные или немецкие солдаты. И что если бы немцы хотели убить советских военнопленных, то они это сделали бы гораздо более простыми способами, чем уничтожением столь нужных им тогда транспортных плавсредств.

«Но нет, их не вразумишь!» — как писал, правда по другому поводу, поэт Тютчев. О чем свидетельствует в этой же статье Задорожной упоминание в качестве начальника немецкой службы безопасности в Севастополе мифического штурмшарфюрера Майера.

Для особо «одаренных» сотрудников Музея подполья Национального Музея героической обороны и освобождения Севастополя объясняю, что, согласно многочисленной изданной в последние 15 лет справочной литературе, «штурмшарфюрер» — высшее унтер-офицерское звание в войсках СС. В «общих СС», в том числе и службе безопасности, использовалось соответствующее ему звание «гауптшарфюрер». Оба этих эсэсовских звания приравнивались к армейскому чину «штабсфельдфебель», что в переводе на современную систему отечественных воинских званий означает-«старший прапорщик».

Немцы, конечно, иногда бывают большие оригиналы, но они, думается все же в то время для управления службой безопасности в таком стратегически для них важном городе, как Севастополь, нашли бы начальника с офицерским званием. И действительно, реальным начальником Севастопольского SD являлся оберштурмбанфюрер (подполковник) Фрик.

В фондах Севастопольской Морской библиотеки хранится сборник немецких архивных материалов по боевым действиям и оккупации Севастополя в 1941–1944 годах, изданный немецким исследователем Нойманом в 1998 году, где имеется целый массив документов, подписанных оберштурмбанфюрером Фриком в должности начальника Севастопольского управления СД.

Так что можно посоветовать заму по науке музея Костюченко С.В. не тратить время на написание тупых и холуйских статей типа той, которую она написала в энциклопедии о Горбачеве, а заняться переводом сборника Ноймана, если она действительно так хорошо знает немецкий язык, как об этом говорят ее музейные подхалимы.

К. КОЛОНТАЕВ