К далеким берегам (без иллюстраций)

Странствия Афанасия Никитина

В 1466 году тверской купец Афанасий Никитин решил предпринять путешествие в далекие страны.

Афанасий Никитин был человек еще не старый и полный сил. Он хорошо знал грамоту, был наблюдателен и любознателен.

Тверские купцы не раз слыхали, что русские товары — меха, тонкие холсты, кожевенные изделия и среди них особенно седла — дорого стоят на Кавказе, в Средней Азии и Персии. На Русь иногда приезжали купцы из этих стран и перекупщики-татары. Они покупали русские товары, чтобы продать по дорогой цене в своей земле. А сами привозили из-за Каспийского моря шелковые ткани, жемчуга и камни-самоцветы. Эти товары на Руси ценились очень дорого, а за морем стоили гораздо дешевле.

Выло обидно давать наживаться иноземным купцам.

— Надо бы самим пойти с товаром в чужие края, — говорил Афанасий Никитин.

Другие тверские купцы охотно прислушивались к его словам, потому что с тревогой думали о своих торговых делах.

В те времена Тверское княжество еще сохраняло самостоятельность и даже называлось великим. Но оно уже было охвачено с трех сторон московскими владениями.

Великий князь московский Иван III объединил под своей властью большую часть Руси. Он был гораздо богаче и сильнее, чем тверской князь Михаил Борисович. Тверские бояре один за другим начали отъезжать в Москву. И чужеземные купцы часто стали возить свой товар не в Тверь, а в Москву.

Тверь оказалась в стороне от большой торговли. Между тем она была торговым городом.

Тверь была выстроена на Волге, у того места, где впадает в нее речка Тверца. Недалеко от города текли и другие реки, притоки Волги.

А реки были тогда самыми важными путями. Густые леса покрывали большую часть Руси. По лесным тропам трудно было пробираться даже пешком.

Еще труднее было ехать верхом и почти совсем нельзя было везти грузы. Да и было опасно: за деревом мог притаиться разбойник, из кустов мог выскочить зверь. Река же была готовой широкой дорогой. И плыть по ней было безопаснее, оттого что с берега нельзя было незаметно подкрасться к судну, плывущему посередине реки.

Поэтому купцы перевозили свои товары главным образом по рекам.

Афанасий Никитин не раз плавал из Твери по Волге в татарский город Казань. Сюда приезжали купцы из русских городов и из Средней Азии, Персии, с Кавказа, а иногда даже из далекой Китайской земли.

Русские купцы учились говорить по-татарски, чтобы успешнее торговать, и в русский язык вошли многие татарские слова, связанные с торговлей и дорогой: базар, тара, сундук, ямщик.

Три копейки называли татарским словом «алтын». А на серебряной монете, которая чеканилась в Твери, даже была выбита татарская надпись: «Михаил Тефериджи». Это значило: Михаил Тверской.

Афанасий Никитин довольно свободно объяснялся по-татарски. Он был опытен в торговых делах. Купцы относились к нему с доверием.

Афанасий Никитин узнал, что в Москву приехал с Кавказа, из города Шемахи, посол Асан-бек с подарками от ширванского шаха. Великий князь собирался отправить в ответ подарки ширванскому шаху, владевшему небольшой, но довольно богатой землей на западном берегу Каспийского моря. Эти подарки должен был отвезти под надежной охраной московский посол Василий Папин, который был родом из Твери.

Афанасий Никитин задумал снарядить небольшое судно с товарами и присоединиться к московскому послу.

Сам Афанасий Никитин не был богат, но некоторые тверские купцы согласились дать ему в долг свои товары на продажу, с тем чтобы получить значительную часть прибыли. Шесть купцов решили сами поехать с Афанасием Никитиным.

Расходы делали вскладчину. Купили небольшое судно, наняли гребцов, поднесли подарки тверскому князю, чтобы попросить у него отпускную грамоту для поездки в чужую землю.

Василий Папин должен был плыть сперва по Москве-реке, а потом по Оке к Нижнему-Новгороду, чтобы оттуда по Волге спуститься к Каспийскому морю. Афанасий Никитин и его спутники решили приплыть из Твери в Нижний-Новгород к тому времени, когда туда прибудет Василий Папин. Под защитой посольского корабля тверское судно могло плыть в некоторой безопасности мимо татарских земель, начинавшихся за Нижним-Новгородом и тянувшихся до Каспийского моря.

Однако сборы затянулись. Наконец небольшое гребное судно с мачтой, на которой при попутном ветре поднимался парус, было готово и нагружено.

Афанасий Никитин и его товарищи торжественно простились с родным городом. Они отстояли службу в церкви Спаса Златоверхого, стоявшей за высокими стенами тверского кремля, потом исповедались и причастились, как перед смертельно опасным делом.

Все знали, что даже из более близких странствий не всегда удается вернуться домой. Одни заболевали и умирали на чужбине, другие погибали от рук разбойников, третьих захватывали в плен татары и продавали в рабство после очередного набега на русские земли.

Судно поплыло мимо старинных русских городов — Калязина, Углича, Костромы — и благополучно дошло до Нижнего-Новгорода.

На крутом холме, у того места, где Ока впадает в Волгу, возвышались стены и башни нижегородского кремля. Афанасий Никитин и его спутники пошли в кремль, чтобы узнать, нет ли вестей о Василии Папине, и внести налог за провозимые товары пошлиннику нижегородского князя.

— Опоздали. Папин уже отплыл на низ, — сказал пошлинник.

Он добавил, что посол ширванского шаха Асан-бек задержался в Москве и скоро должен быть в Нижнем-Новгороде. Приходилось дожидаться Асан-бека, чтобы попросить у него позволения плыть вместе в Ширван.

Через две недели действительно на Оке показался струг Асан-бека. Вместе с ним плыли тезики, как называли на Руси купцов из Средней Азии и других восточных стран.

За стругом Асан-бека плыло судно, которое снарядили московские купцы, тоже направлявшиеся в Ширван.

Когда струг причалил к пристани, Афанасий Никитин и его спутники пошли к Асан-беку.

Струг Асан-бека внешне походил на судно тверских купцов, но был значительно больше. Внутри он выглядел совсем иначе. Сам Асан-бек и восточные купцы в широких шелковых халатах и вышитых тюбетейках сидели на коврах, поджав ноги. Слуги подавали им вареный рис с бараниной и сушеные фрукты.

А на корме стояли клетки с кречетами и соколами разных пород: белыми, серыми, черными. Среди них были могучие птицы, одним ударом убивавшие в воздухе гусей и лебедей, и маленькие хищники, пригодные только для охоты на мелкую дичь. Особые слуги ухаживали за кречетами и соколами, чтобы они не пропали в пути от истомы.

Великий князь Иван III посылал этих охотничьих птиц в подарок шаху Ширвана.

Афанасий Никитин почтительно поклонился Асан-беку и по-татарски изложил свое дело. Асан-бек знал, что привлекать в Ширван чужеземных купцов выгодно, потому что они уплачивают шаху товарами за разрешение торговать и даже за проезд через Ширванскую землю. Поэтому он охотно разрешил тверским купцам присоединиться к его кораблю.

— Все, что случится с тобою, будет и со мною, — произнес Асан-бек татарскую формулу дружбы на прощанье.

Через день вниз по Волге от Нижнего-Новгорода поплыли струг Асан-бека и два русских судна — московское и тверское.

Довольно долго плыли между берегами, поросшими густым лесом. После устья реки Ветлуги, впадающей в Волгу за Нижним-Новгородом, начались земли казанского хана. Суда продолжали плыть без помехи.

За землями казанских татар, на левом берегу Волги, кочевала Ногайская орда. Дальше к югу шли владения астраханских татар. Леса кончились, начались степи.

С кораблей не раз видели кочующих татар. Покачиваясь, шли высокие двугорбые верблюды, паслись табуны лошадей и стада овец. На арбах, запряженных волами, везли круглые легкие передвижные жилища из прутьев, обтянутых войлоком.

Иногда с кораблей замечали всадников на берегу, у самой воды. Татары сидели на небольших крепких лошадках неподвижно, как будто приросли к седлам, смотрели на корабли и переговаривались друг с другом.

Афанасий Никитин и его спутники поглядывали на них с некоторой тревогой и толковали о том, что татары, может быть, наблюдают за кораблями неспроста. А кормщики направляли суда подальше от берега и ночью выставляли стражу.

В низовьях Волги благополучно миновали город Сарай, бывший столицей Золотой орды. Когда-то русские князья были вынуждены приезжать сюда с данью и подарками. Затем Золотая орда распалась на несколько независимых ханств. Но название ее главного города было хорошо известно Афанасию Никитину и его товарищам, с детства слышавшим рассказы о том, как смелый тверской князь Александр Михайлович был казнен в Золотой орде.

Уже недалеко была Астрахань, когда они увидели небольшую лодку, которая отчалила от берега и направилась к стругу Асан-бека.

Три татарина взошли на судно, поклонились Асан-беку и сказали, что впереди его ждет большая опасность. Астраханский хан собирается напасть на корабли, чтобы отнять московские подарки и товары. Татары предлагали Асан-беку незаметно провести суда мимо Астрахани.

Они кланялись Асан-беку, но глаза их бегали по сторонам, точно обшаривая судно. Можно было прогнать их прочь. Но тогда они уже наверное поспешили бы с вестями к астраханскому хану. Он обычно разрешал за хорошую плату чужеземным купцам торговать на астраханских базарах, но проезжать с товарами мимо Астрахани было действительно небезопасно.

Асан-бек обещал трем татарам дать полотна и по кафтану-однорядке, если они благополучно проведут суда.

Афанасий Никитин перед Астраханью перешел на судно Асан-бека, где было больше вооруженных людей.

К Астрахани подошли с таким расчетом, чтобы проплыть мимо нее ночью. Проводники-татары направили судно по одному из рукавов, на которые разбивается Волга вблизи устья.

В это время взошла луна и осветила реку и землю. Сотни вооруженных татар, конных и пеших, стояли на берегу, поджидая суда.

— Видно, подали весть татары-проводники, — сказал Афанасий Никитин.

С берега раздались крики:

— Качма! Качма! (Стойте! Стойте!)

Татары погнались за судами, стреляя из луков. От берега начали отчаливать лодки с вооруженными людьми.

Гребцы изо всех сил налегли на весла, чтобы уйти от погони.

С кораблей начали отстреливаться из пищалей и луков.

«Они застрелили у нас одного человека, а мы у них двух», вспоминал потом Афанасий Никитин.

Вдруг небольшое судно тверских купцов дрогнуло и остановилось. Оно наскочило на ез, как называли частокол, который ставили в реке, устраивая ловушку для рыбы. Татарские лодки сейчас же нагнали тверское судно.

Другое русское судно миновало ез благополучно, но село на мель, не дойдя до моря. Татары захватили его и с торжеством повели к езу, где уже обыскивали маленькое тверское судно, отбирая товары.

Потом татары перевели ограбленных купцов на маленькое судно, а большое взяли себе. Четырех человек — вероятно, самых сильных, молодых гребцов — схватили, чтобы продать как невольников в рабство. А остальных отпустили плыть дальше на маленьком судне.

Только немногие из ограбленных русских людей сохранили кое-какие пожитки и малоценные товары. Они поплыли вслед за стругом Асан-бека в Каспийское море, направляясь в ширванский город Дербент. Но на Каспийском море разбушевалась буря. Маленькое судно не смогло бороться с волнами и было выброшено на берег недалеко от Ширванской земли.

Горцы кайтаки, жившие по соседству с Ширваном, сбежались к судну, потерпевшему кораблекрушение у их берегов. Они захватили людей и отняли у них все, чего не успели отобрать татары.

Афанасий Никитин приплыл в Дербент с Асан-беком. Афанасий уцелел, но меха, которые он вез на продажу, остались на тверском судне, ограбленном татарами. Его тревожило не только собственное горе, но и беда, случившаяся с товарищами.

Он настойчиво просил Асан-бека выручить спутников, которых захватили кайтаки. Асан-бек ответил, что помочь может только шах Ширвана.

Из Дербента поскакал гонец к шаху Феррух-Иессару, жившему вблизи Шемахи. Афанасий Никитин тем временем стал присматриваться к городу, в котором очутился.

По-персидски дверь называется «дер», а преграда. — «бенд». Город не напрасно получил название, составленное из этих двух слов. Почти неприступные горные хребты близко подходят в этом месте к побережью Каспийского моря. Остается свободной только узкая долина. У входа в нее был построен город Дербент.

Он являлся как бы единственной дверью, которая вела через горную преграду. Через Дербент вдоль берега Каспийского моря шел путь в Персию, Аравию и далекую Индию. А люди еще увеличили препятствие, которое поставила природа. Они построили толстую каменную стену с чугунными воротами, которая простиралась от гор до самого моря, чтобы нельзя было обойти город.

Небольшое Ширванское государство, в котором было всего три заметных города — Дербент, Шемаха и Баку, — извлекало немалую выгоду от того, что через его земли шла торговля с восточными странами.

Небольшие домики Дербента были окружены фруктовыми садами. Жители ловили осетров и белуг в Каспийском море и разводили виноградники. Они были довольно зажиточны и гостеприимны.

Достаточно было гостю похвалить какую-нибудь вещь в доме, чтобы хозяин предложил ее в подарок. Но обычай требовал, чтобы гость отдаривал хозяина подарком такой же ценности. И Афанасий Никитин, лишившийся своих товаров, должен был воздерживаться от этих похвал.

Шах Феррух-Иессар с досадой узнал, что кайтаки захватили русских купцов, плывших в Ширван. Он немедленно написал кайтакскому князю Алиль-беку:

«Судно мое разбилось под Тархи, а твои люди схватили людей этого судна и товар их ограбили. И ты ради меня людей с судна пришли ко мне и товар их собери, потому что люди эти посланы на мое имя. А что тебе будет нужно от меня, за тем ты ко мне пришли».

Алиль-бек не решился рассердить своего сильного соседа. Кайтаки отпустили путников и вернули их пожитки. Но это были лишь жалкие остатки тех товаров, которые отняли астраханские татары.

Ограбленные русские люди прибрели в Дербент. Многие из них потеряли не только собственное добро, но и товары, взятые в долг. Некоторые не смогли бы отдать долг, даже продав оставшиеся дома пожитки. А по закону, такие должники теряли свободу и попадали в холопы к заимодавцам.

Товары Афанасия Никитина тоже были взяты в долг. Он не решился возвращаться домой с пустыми руками.

«Мы, заплакав, разошлись кои куды: у кого что есть на Руси, тот пошел на Русь, а кой должен, тот пошел, куда его ноги понесли. Иные остались в Шемахе, а иные пошли работать к Баке», рассказывал потом Афанасий Никитин.

Он направился в Баку. В то время это был небольшой городок. Окрестности Баку были бедны растительностью и выглядели уныло. Но эта голая земля таила в себе богатство: нефть.

Жители Баку и пришлые люди рыли колодцы и ведрами черпали нефть. Ее употребляли как лекарство от ревматизма и чесотки. А во время войны она превращалась в грозное оружие. Перед горящей нефтью не могли устоять деревянные стены крепостей. Во время штурма направляли из особых орудий огненную струю на деревянные укрепления и дома. Вспыхнувший пожар нередко решал судьбу города.

За нефтью приезжали издалека. Нефть наливали в большие кожаные мешки. Неторопливо шагая, верблюды развозили их в разные стороны. А по Каспийскому морю к Баку часто приходили персидские корабли.

Афанасий Никитин недолго прожил в Баку. Он упорно думал о том, как вернуться на родину. Для этого надо было достать деньги на уплату долгов и на обратный путь. В Баку нужны были рабочие, чтобы черпать нефть из колодцев. Но они зарабатывали мало, а труд был очень тяжел.

Афанасий Никитин был человек очень предприимчивый. Он придумал выход. Переходя перед Астраханью на судно Асан-бека, Афанасий Никитин не мог перенести туда свой товар, но, по-видимому, взял с собой деньги и, может быть, несколько особенно ценных собольих шкурок. Этим нельзя было расплатиться с заимодавцами. Но если бы удалось купить на эти средства такой товар, который очень дорого ценится на Руси, то можно было бы вернуться на родину.

Афанасий Никитин разузнал, чем торгуют в Ширване, и убедился, что здесь нет собственных товаров, которые можно было бы продать на Руси с большой прибылью.

Правда, в Шемахе вырабатывались шелковые ткани, но они были довольно плохи. А на Руси дорого ценились добротные шелка из персидского города Иезда. И еще дороже ценились жемчуга.

Великий князь Иван III, расчетливо накапливавший богатства в московской казне, старался покупать «гурмызские зерна». Так называли в Москве жемчуга, привозившиеся из далекого города Ормуза, который стоял у Персидского залива Индийского океана.

Расспрашивая купцов, проезжавших через Ширван, Афанасий Никитин мог узнать, что в Ормузе не только жемчуга, но и драгоценные камни стоят во много раз дешевле, чем в Твери или в Москве. Он задумал поехать в Персидскую землю — в Иезд а если удастся, направиться через Персию дальше на юг — в Ормуз.

Ни один русский человек еще не совершал такого путешествия. Но это не смутило Афанасия Никитина. Он был смел, и его тянуло увидеть далекие, неведомые страны.

Афанасий Никитин переплыл Каспийское море на судне, возвращавшемся из Баку в Персию, и остановился в персидском городке. Он прожил здесь полгода и научился за это время объясняться по-персидски.

Потом начался длинный путь по Персидской земле. В одиночку никто не решался пускаться в далекое путешествие. Афанасий Никитин присоединился к купеческому каравану.

Неприхотливые вьючные верблюды шли медленно, но как будто не знали усталости. Афанасий Никитин увидел землю, совсем не похожую на русскую.

Нередко на протяжении нескольких десятков верст местность менялась так резко, как будто караван проходил через совсем разные страны. Иногда вместо дороги была тропка, которая вилась по склону горного хребта. Воздух, очень сухой, очень чистый, был необыкновенно прозрачен, и вершины гор с особенной отчетливостью вырисовывались на синем небе.

Потом день за днем ехали по пустынной серой равнине плоскогорья. Только мелкие сухие кустарники да колючие растения, почти лишенные зелени, видны были с дороги.

Когда спускались в долину, где вилась речка, картина сразу менялась. Маленькие сельские домики с плоскими крышами прятались среди персиковых, миндальных, фисташковых деревьев. Под окнами цвели розы с удивительно топким ароматом.

Местами дорога проходила мимо тщательно возделанных полей. Афанасий Никитин с радостью смотрел на пшеницу и просо, напоминавшие ему родину.

Одногорбые вьючные персидские верблюды были значительно слабее, чем их двугорбые монгольские собратья, служившие татарам. Но и они шли изо дня в день вперед. Лишь немного уступая верблюдам в выносливости, шли вместе с ними серебристо-серые ослы, почти такие же сильные, как их дикие родичи, которых в то время еще много было в Персии.

По пути Афанасий Никитин несколько раз подолгу задерживался в торговых городах. В Иезде он прожил целый месяц.

Уже подъезжая к этому городу, Афанасий Никитин увидел целые рощи тутовых деревьев. Эти деревья росли и во дворах и в садах почти у каждого дома. Жители Иезда кормили листвой этих деревьев шелковичных червей — гусениц бабочки, называющейся тутовым шелкопрядом. Тонкая, длинная и крепкая нить, которую выпускает эта гусеница, обматывая свой кокон, давала шелк, прославивший Иезд далеко за пределами Персии.

В Иезде, как обычно, Афанасий Никитин и его попутчики остановились в караван-сарае, устроенном для приезжающих купцов. Здесь можно было прожить некоторое время, поставив во дворе своих верблюдов, лошадей, ослов и разложив в особых помещениях привезенные для продажи товары.

Караван-сарай находился недалеко от базара. Как и в других персидских городах, почти вся торговля в Иезде была сосредоточена на базаре.

Здесь длинными рядами стояли открытые лавки. В одних рядах продавали сушеные фрукты, овощи и разные съестные припасы, в других — шелковые ткани, металлические изделия, ковры, домашнюю утварь.

И тут же помещались лавки-мастерские. Сапожник, выставив на продажу готовые туфли, неторопливо шил следующую пару; оружейный мастер, поглядывая на свой товар, отшлифовывал наконечник стрелы; портной шил новый халат.

Была даже лавочка, в которой продавали рукописные книги, бумагу и чернила. Афанасий Никитин с любопытством смотрел на искусно переплетенные персидские и арабские рукописи, украшенные замысловатыми узорными заставками, концовками и рисунками-миниатюрами.

Он был любителем чтения, хотя, как все русские люди его времени, читал главным образом церковные книги — псалтырь, часослов, жития святых — и только изредка мог достать немногие повести и сказания, включавшиеся в рукописные сборники. Отправляясь в далекий путь, он взял с собой несколько книг и очень жалел о том, что они пропали около Астрахани вместе с его товаром.

Персидские и арабские книги были красивы, но незнакомое письмо казалось какой-то смесью волнистых линий и точек.

Афанасий Никитин купил в лавочке только палочку сушеных чернил и немного бумаги для записей в пути.

На базаре всегда было много народу. Сюда приходили не только за покупками, но и просто посмотреть, что продают в лавках, потолкаться между людьми, встретиться со знакомыми. И Афанасий Никитин много времени проводил на базаре, присматриваясь к товарам, прислушиваясь к говору толпы, знакомясь с другими приезжими купцами из разных стран.

Он убедился, что шелковые ткани в Иезде действительно можно купить по дешевой цене. Но он думал о том, что еще выгоднее было бы достать жемчуга или камни-самоцветы, потому что их легче было уберечь на обратном пути, зашив в одежду. К тому же при удаче эти драгоценности могли дать еще больше прибыли, чем ткани.

Афанасий Никитин решил ехать дальше — в Ормуз. Караванная дорога из Иезда к побережью Индийского океана шла прямо на юг.

Путь был дальний и нелегкий, потому что местами приходилось ехать по выжженной солнцем песчаной равнине. Зато, приближаясь к морю, путники попадали в полосу фруктовых лесов и финиковых пальм. Финики, очень вкусные и питательные, были здесь необыкновенно дешевы.

«Финиками кормят животину», рассказывал потом Афанасий Никитин, вспоминая свой путь.

Караванный путь кончился на морском берегу, в городе Бендере. Недалеко от Бендера, на скалистом, бесплодном островке, стоял прекрасный город Ормуз. На островке была хорошая гавань, но не она привлекала сюда мореплавателей и купцов.

В Персидском заливе, поблизости от этого островка, находятся Бахрейские острова. Около них на дне моря в изобилии водятся раковины, содержащие жемчуг.

Сюда собирались со всех сторон смелые и сильные пловцы — персы, индусы, арабы. Привязав к поясу небольшой мешок для добычи, они бросались с лодок в море и, ныряя, собирали раковины. Потом, когда лодка возвращалась на берег, ловцы вскрывали кривыми ножами раковины и вынимали жемчуг.

Этим людям нужно было удобное, безопасное место, чтобы спокойно сортировать и сохранять жемчужины. Скалистый островок, находившийся недалеко, вполне подходил для этой цели. Островок был расположен как раз в таком месте, где скрещивались пути из разных стран.

Поблизости, через город Бендер, шел караванный путь, пересекавший Персию от океанского побережья до Каспийского моря. Прямо с востока по Индийскому океану приплывали индусы. С запада — по морю или по караванным дорогам Аравийской земли — приезжали арабские купцы.

Купцы из разных стран — Персии, Индии, Аравии — приезжали на островок, чтобы скупать жемчуг. Они привозили сюда свои товары.

Арабы везли знаменитые дамасские стальные изделия — кинжалы, сабли, шлемы, кольчуги — и приводили коней, славившихся быстротой бега и неутомимостью. Персы привозили вина и шелковые ткани, а индусы — драгоценные камни, перец, гвоздику, краски и слоновую кость. Даже итальянские купцы, генуэзцы, добирались до Ормуза и привозили туда тонкие сукна, а покупали там драгоценности и пряности.

Так создалась своего рода постоянная международная ярмарка и вырос богатый город Ормуз.

Островок превратился в небольшое государство, платившее постоянную дань Персии. Ормузские власти со всех торговых сделок брали десятую часть в виде пошлины, но зато строго охраняли торговлю.

Город был хорошо укреплен с моря, а многочисленная стража охраняла его от грабежей. И недаром арабы называли Ормуз «Дер-Эль-Аман» — убежище безопасности.

Афанасий Никитин с удивлением смотрел на великолепные дома Ормузских купцов, украшенные коврами не только внутри, но и снаружи, чтобы жаркое солнце не накаливало каменные стены. Город был очень благоустроен. По обеим сторонам лучших улиц были постланы цыновки, чтобы раскаленные жаркими лучами солнца камни не жгли ноги пешехода, а на перекрестках улиц стояли верблюды с большими кожаными мешками на спине, наполненными пресной водой.

Особенно изумлял Афанасия Никитина размах ормузской торговли.

«Гурмыз же есть пристанище великое. Всего света люди в нем бывают, и всякой товар в нем есть. Что на всем свете родится, то в Гурмызе есть все», писал он впоследствии, вспоминая этот город.

Афанасий Никитин стал разузнавать цены на разные товары. Жемчуг здесь действительно можно было купить дешевле, чем в других местах. Но Афанасий не торопился покупать его.

Он любовался алмазами, рубинами и сапфирами, которые привозили сюда на продажу индусские купцы. На вырученные деньги индусы покупали коней и увозили их в Индию. Афанасий Никитин узнал, что в Индии нет своих хороших лошадей. Они, видимо, плохо переносили климат Индии. Попытки развести там хороших лошадей оканчивались неудачей: жеребята рождались вялыми и слабыми.

Индусы запрягали в свои повозки буйволов и быков. Но знатные индусские воины дороже всего ценили быстрых и сильных коней, которые привозились из Аравии и Персии. Купив арабского коня в Ормузе, можно было продать его в Индии с очень большой прибылью.

Афанасий Никитин раздумал покупать ормузский жемчуг. Он решил купить чистокровного арабского коня и отвезти его в Индию, чтобы продать, а на вырученные деньги приобрести драгоценные камни, которые там стоили гораздо дешевле, чем в Ормузе.

В то время на Руси лишь немногие знали, что на свете есть земля Индия. Только любители знаний читали и перечитывали рукопись, называвшуюся «Сказание о Индийском царстве».

Индийский «царь и поп, над царьми царь», Иоанн, от лица которого велось это повествование, рассказывал о своем государстве: «Царство мое таково: идти в одну сторону 10 месяцев, а на другую неможно дойти: тамо соткнулись небо и земля. Есть у меня в единой стране люди немы, а в иной земле — люди рогаты, а в иной стране — люди о трех ногах, а иные люди — 9 сажен, а иные люди — четвероручны. А иная у меня земля, в ней же люди полпса, а полчеловека».

Далее рассказывалось, что в Индийской земле есть лютый зверь крокодил и птица, такая большая, что вьет гнездо на пятнадцати дубах. Там течет прямо из рая река Едем, на берегах которой много драгоценных камней. А царский дворец так велик, что надо пять дней, чтобы обойти вокруг него. Он выстроен из золота и серебра, а внутри изукрашен, как небо, звездами.

Афанасий Никитин и в Персии и в Ормузе расспрашивал об Индийской земле. Он узнал, что там нет ни рогатых, ни трехногих людей, ни странных существ — полпса, полчеловека. Нет и птицы, которая вьет гнездо на пятнадцати дубах, но лютый зверь крокодил есть на самом деле. Живут там и другие удивительные звери и птицы. Реки Едем, вытекающей из рая, нет, но драгоценных камней действительно много. А о великолепии царских и княжеских дворцов ему рассказали многое такое, что походило на сказку. Афанасия Никитина тянуло побывать в земле чудес — Индии.

Неуклюжее индийское судно, тава, с одной мачтой и одним парусом, отплыло из Ормуза в Индию.

На таве везли коней персидские, арабские и индусские купцы. Среди них резко выделялся белизной кожи и всем своим обликом простой русский человек из Твери.

Шел уже третий год с тех пор, как Афанасий Никитин отплыл по Волге из родного города. А он продолжал все больше и больше удаляться от своей земли, направляясь в неведомую ему страну.

Маленькое индусское судно, на котором Афанасий Никитин отплыл весной 1469 года из Ормуза, было слишком непрочно, чтобы напрямик пересечь обширный Персидский залив Индийского океана. Шесть недель шло оно вблизи берега. направляясь в город Чауль, стоявший на западном побережье Индии, немного южнее Бомбея.

Наконец подошли к Чаулю. Вблизи пристани стояли корабли, пришедшие не только из разных городов Индии, но и из Аравийской земли. На берегу толпились темнокожие индусы. Почти все они носили только повязку вокруг бедер. Но эти стройные, по большей части красивые люди совсем не походили на дикарей.

Кокосовые пальмы с ветвями веером раскинувшимися вокруг вершин, манговые деревья с глянцевитыми вечнозелеными листьями и бананы росли вокруг глинобитных домов. Наряду с хибарками, покрытыми пальмовыми листьями, стояли за белыми каменными оградами красивые дома богатых индусов. В разных частях города были видны мусульманские мечети с высокими минаретами. Их позолоченные полумесяцы ярко блестели под солнечными лучами.

Афанасий Никитин сошел на берег и пошел по городу, держа в поводу коня.

Еще в пути Афанасий Никитин узнал, что в индийских городах есть гостиницы, называемые дхарма-сала. Вместе с другими приехавшими в Чауль купцами Афанасий Никитин направился в одну из таких гостиниц.

Индусы смотрели на него с удивлением: несмотря на то что Афанасий Никитин загорел под жарким солнцем, он все же резко отличался белизной кожи не только от индусов, но и от приезжих персов и арабов.

«Мужи и жены все черны. Аз хожу куды, ино за мной людей много: дивятся белому человеку», рассказывал впоследствии Афанасий Никитин.

Но даже бежавшие за Афанасием Никитиным голые индусские мальчишки не причиняли никаких неприятностей чужестранцу.

В дхарма-сала Афанасия Никитина приняли наравне с другими приезжими. Каждый путник мог получить здесь постель и воду. За это нужно было платить в день по самой мелкой индусской монете. Особые служанки следили за чистотой, пекли рисовые лепешки и варили путникам обед из риса и овощей с острым пряным соусом. Нежные бананы и большие сочные кокосовые орехи заменяли завтрак и ужин.

И индусы и приезжавшие в Индию из других стран купцы охотно останавливались в дхарма-сала. Среди купцов, с которыми Афанасий Никитин жил в этой гостинице, были персы, уже не раз приезжавшие в Индию, которая граничила с их землей. Афанасий Никитин расспрашивал их об Индии. Вместе с тем он старался узнавать и запоминать индусские слова.

Почти каждый день Афанасий Никитин видел что-нибудь новое, о чем никогда не слыхал на Руси. Ему захотелось записать хотя бы немногое из того, что пришлось узнать. Он сделал тетрадку и коротко написал о пережитом в пути. Потом стал время от времени делать новые записи.

Город Чауль находился на западном берегу южной части Индии — Декана. Большую часть Декана объединили в это время султаны из Бахманийской мусульманской династии. Кроме Бахманийского царства, в Индии был ряд других царств и много мелких княжеств. Бахманийские султаны постоянно воевали с соседями, стремясь завоевать их земли и насильно обратить их в мусульманство.

Афанасий Никитин узнал, что столица Бахманийского царства Бидар находится в глубине Декана. Там жил не только султан. но и знатнейшие из его придворных и военачальников.

Купцы, которых расспрашивал Афанасий Никитин, рассказали ему, что хорошую лошадь можно дороже всего продать в Бидаре, потому что богатые и знатные люди, окружающие султана, охотно платят высокую цену за породистого коня. Афанасий Никитин решил идти со своим конем в Бидар.

До Бидара нужно было долго идти по неведомой, чужой земле. Но Афанасий Никитин привык не останавливаться перед препятствиями. Он недолго оставался в Чауле и направился в глубь Декана.

На этом пути он увидел много удивительного. Даже небольшие леса, встречавшиеся по дороге, выглядели совсем иначе, чем на Руси. Стояли стройные пальмы, между ними густо рос высокий бамбук, а вьющиеся растения — лианы — перекидывались с дерева на дерево.

В листве громко трещали цикады. Эти звуки слегка напоминали стрекотание кузнечиков на тверских лугах, но были гораздо сильнее и раздавались почти непрерывно.

Маленькие обезьянки — макаки — с кошку величиной, но с очень длинными хвостами и мордочками, похожими на лица старичков, нередко появлялись на вершинах деревьев. Покачиваясь на ветках, они с любопытством смотрели на проезжих и прохожих.

Издавая резкие крики, перелетали с дерева на дерево стайки попугаев, как будто нарочно раскрашенных в яркие цвета.

Все было необычно для Афанасия Никитина в этой стране. Даже знакомые птицы как будто оделись здесь в другую, праздничную одежду: сороки стали зелеными, а яркоголубые и изжелта-зеленые голуби встречались чаще, чем сизые.

Афанасий Никитин шел вперед не торопясь. Он мог бы значительно ускорить путешествие, если бы решился ехать верхом на своем жеребце. Но этот конь был его единственным достоянием. Все надежды Афанасия Никитина были связаны с ним. Если бы конь пал, неоткуда было бы достать средства, чтобы вернуться на родину. Поэтому Афанасий Никитин, не решаясь утомлять жеребца, заботливо вел его в поводу только по утрам и вечерам, когда было не слишком жарко.

Афанасий Никитин часто останавливался отдохнуть в селениях и маленьких городках, которые встречались по дороге.

Двадцать четыре дня потребовалось, чтобы пройти двести верст до старинного города Джунайра, лежавшего на пути в Бидар.

Джунайр был главным городом одной из больших областей Вахманийского царства. На высоком и крутом каменном холме находилась крепость, в которой жил начальник всех воинов Джунайрской области — Асат-хан. А внизу стояли окруженные садами домики горожан, мастерские и лавки ремесленников. Там же раскинулся базар.

В этом городе Афанасию Никитину пришлось задержаться надолго, потому что вдруг изменилась погода. В пути он почти каждый день видел над собой чистое яркоголубое небо, и жаркие солнечные лучи так нагревали красноватую землю, что она казалась раскаленной. В Джунайре Афанасия Никитина застал период дождей.

В Троицын день, когда на Руси только что начиналось лето и дома украшались молодыми зелеными березками, в Джунайре тучи заволокли небо и нависли над самой землей. Вода хлынула на землю сплошным потоком, который лился, почти не прекращаясь, и день и ночь. Падая на горячую землю, вода быстро испарялась, но пар, поднимавшийся кверху, как будто не мог пробить пелену туч. В первые дни после начала дождей было так душно, что теплый влажный воздух напоминал Афанасию Никитину жарко натопленную баню.

То и дело налетали грозы, и молнии зигзагами освещали небо. Но и гроза почти не освежала воздух. Потом непрерывно ливший дождь стал наконец давать прохладу.

Индусы уже не довольствовались только набедренной повязкой и стали накидывать куски ткани на плечи и голову. Богатые и знатные люди надевали одежду, напоминавшую Афанасию Никитину рубашку и кафтан.

Он сделал запись в своей тетради: «Зима же у них стала с Троицына дня. Ежедень — дождь и день и ночь 4 месяца. А всюду вода и грязь».

Нечего было и думать продолжать путь в такую погоду.

Особенно сильные дожди выпадали в первые два месяца. Потом они стали постепенно стихать. В разрывах между тучами все чаще и чаще стало показываться солнце. И вдруг все зацвело. На зеленых плетях растений, вившихся у стен домов, распустились яркие голубые цветы величиной с голову новорожденного ребенка. Вокруг них летали бабочки величиной с птичку. Их крылья казались выточенными из драгоценных камней — синей бирюзы и красных рубинов.

Зацвели кусты жасмина, и от их благоухания слегка кружилась голова. По ночам на прудах и речных затонах стали распускаться чудесные белые цветы лотоса. Дожди еще лили, но солнце быстро подсушивало лужи. Настала индийская весна.

Афанасий Никитин вынужден был прожить в Джунайре два с половиной месяца.

За это время он пережил большую тревогу. Джунайрский военачальник Асат-хан захотел отнять у Афанасия Никитина коня. Афанасий Никитин получил приказ отдать жеребца. Асат-хан, однако, обещал дать Афанасию Никитину большую денежную награду, если он примет мусульманство.

— А не примешь веру Магомета — и жеребца возьму и тысячу золотых с тебя взыщу, — заявил Асат-хан.

Только случайно Афанасию Никитину удалось найти влиятельного заступника, который уговорил Асат-хана не настаивать на своем требовании.

Афанасий Никитин сохранил православную веру. Но, сделав запись об этом случае, он взволнованно добавил: «Братья русские христиане! Аще[1] кто похочет пойти в Индейскую землю, и ты остави свою веру на Руси, да воскликни — Мехмета, да пойди в Индустанскую землю».

Афанасий Никитин поспешил покинуть Джунайр, как только немного начали подсыхать дороги.

На пути от Джунайра до Бидара часто были видны поля. Налегая на плуг, сделанный из куска твердого дерева с острым крепким сучком, шли за белыми волами пахари-индусы. Они бросали семена пшеницы в пропитанную влагой землю и сажали рис там, где еще не совсем сошла вода.

Жара, которая раньше мешала идти днем, спала. Афанасий Никитин шел теперь быстрее, чем по дороге из Чауля до Джунайра. За месяц он прошел четыреста верст и в середине сентября дошел до столичного города Бидара.

В Бидаре Афанасий Никитин остановился в гостинице — дхарма-сала. Оставив на дворе коня под надежной охраной, он пошел посмотреть Бидар.

«Город велик, и людей в нем много», записал Афанасий Никитин в своей тетради.

В центральной части города стоял султанский мраморный дворец за высокими белыми стенами с башнями и семью воротами. Около дворца были построены большая красивая мечеть и важнейшие здания города. Для того чтобы попасть к дворцу султана, нужно было пройти несколько небольших двориков, отделявшихся друг от друга галереями с колоннами и выложенных мраморными плитами.

Стены дворца были украшены резьбой и разноцветными изразцами. У каждых из семи ворот стояла многочисленная стража и сидели писцы, записывавшие, кто и по какому делу желает пройти во внутренний двор. Они не пропускали бедняков и неизвестных чужеземцев. Но Афанасию Никитину, видимо, удалось пройти и вблизи увидеть дворец султана.

«Двор же его чуден, все на вырезе, да на золоте. И последний камень вырезан, золотом описан чудно», записал Афанасий Никитин.

Он не раз видел, как юный бахманийский султан со своими придворными дважды в неделю торжественно проезжал по улицам города. Впереди шли многие сотни воинов, слуги вели слонов, наряженных в золоченые доспехи, и коней в золотом уборе. Дальше следовали сто трубачей, а за ними сто плясавших и певших на ходу танцовщиков.

Потом шел один богато наряженный и хорошо обученный слон. Он держал в хоботе цепь и размахивал ею по сторонам, чтобы никто не подходил близко к дороге. А дальше ехал сам юноша-султан в одежде, изукрашенной яхонтами. На голове его был белый тюрбан, посредине которого сиял очень большой алмаз. Сабля в золотых ножнах опоясывала султана, а седло его было отделано золотом. За султаном следовали жены, которых несли в великолепных носилках — паланкинах, ехали придворные и воины на слонах и конях, покрытых дорогими попонами.

Афанасий Никитин много времени проводил на улицах города, присматриваясь к торговле, разговаривал с персами, которых много было среди воинов и придворных султана, и расспрашивал о ценах на коней. Лошади действительно стоили здесь дорого: за хорошего арабского коня платили двести, триста, а иногда пятьсот и даже тысячу золотых монет.

Афанасий Никитин не торопился сбыть своего жеребца. Только через несколько месяцев, присмотревшись, как идет торг лошадьми, и хорошо узнав цены, он дорого продал коня.

Теперь можно было купить драгоценные камни и возвратиться домой. Но вокруг было много удивительного, а Афанасий Никитин любил узнавать новое.

Он еще довольно долго прожил в Бидаре, время от времени вкратце записывая то, что видел и слышал. Ему легко давались языки. Он познакомился со многими индусами, расспрашивал их об Индийской земле и сам рассказывал им о других странах.

«Они же не стали крыти от меня ни о чем: ни о естве[2], ни о торговле, ни о иных вещах», говорил потом Афанасий Никитин.

От знакомых индусов он узнал, что всем государством правит первый визирь султана Махмуд-Гован, который носил важный титул малик-уттужар — или «маликтучар», как выговаривал Афанасий Никитин.

Поразительны были рассказы о роскоши, в которой жил малик-уттужар. Говорили, что за столом первого визиря обедают пятьсот человек, в его конюшнях тысячи коней и сто слонов, а по ночам его двор стерегут сто воинов в доспехах. Он был начальником всего бахманийского войска и, сверх того, имел двести тысяч воинов под собственной командой.

Афанасий Никитин записал эти рассказы. Его поражало великолепие, в котором жили знатные придворные. Он сравнивал их роскошь с нуждой земледельцев, в бедных глинобитных жилищах которых он не раз бывал на пути в Бидар.

«А сельские люди голы велми[3], а бояре пышны велми», записал Афанасий Никитин в своей тетрадке.

Он дружил с простыми людьми и часто разговаривал с ними об их вере. Разобраться в религиях индусов Афанасию Никитину было трудно.

Султан Декана, вся знать и военачальники были мусульманами. В мечетях ежедневно раздавался возглас:

— Нет бога, кроме бога, и Магомет его пророк!

А в народе крепко держалась старинная вера в множество богов. Индусы продолжали верить в создателя мира — Браму, грозного Шиву и доброго Вишну. Вместе с ним почитали страшную для грешников Кали, жену Шивы, и богиню счастья Лакшми, жену Вишны. Были у индусов и другие боги, менее значительные.

Эта религия делилась на множество разных сект.

«А вер в Индии всех восемьдесят и четыре веры… А вера с верою не пьет, не ест и не женится», сделал запись Афанасий Никитин.

Вместе с знакомыми индусами Афанасий Никитин пошел в отдаленную местность Парват, где раз в год происходило празднование в честь бога Шивы.

В Парват пришлось идти целый месяц. Сюда сходилось и съезжалось множество народа.

В дни празднеств здесь открывалась большая ярмарка, на которой шел оживленный торг.

Афанасий Никитин мог найти здесь все товары Индии и к ним прицениться. Но его особенно заинтересовало и поразило то, что он увидел на месте празднества.

В Парвате стояли за каменной оградой индусские храмы с причудливыми изображениями богов, сделанными из камня. Этих богов Афанасий Никитин называл персидским словом «бут», а место, где им поклонялись, — «бутхана».

«Бутхана же велми велика, с пол Твери. Вырезаны на ей дела Бутовы», писал он потом.

Священники — брамины — совершали здесь моления и получали с каждого приходящего денежный сбор.

Афанасий Никитин с удивлением смотрел на каменного бога Шиву, голову которого обвивали змеи, тоже вырезанные из камня. второстепенные боги выглядели еще необычнее: у одного был облик обезьяны, у другого — вместо носа хобот слона.

— На Бута сыплют цветы. А перед Бутом стоит вол, вырезан из черного камня, весь позолочен. Его целуют в копыто, сыплют на него цветы, — рассказывал Афанасий Никитин.

Это был священный вол бога Шивы — Нанди.

Афанасий Никитин узнал, что индусы вообще считают быков и коров священными животными.

«Вола называют отцом, а корову — матерью», отметил Афанасий Никитин.

После празднеств в честь бога Шивы Афанасий Никитин вернулся в Бидар. Он сделал в своей тетради запись о том, как ходил с индусами в Парват, и пояснил:

«То их Ерусалим».

Он заметил, что индусы почитают не только волов, но и некоторых других животных.

Обезьяны пользовались почти полной неприкосновенностью. Они нередко безнаказанно целыми стаями делали вылазки из леса на поля маиса и причиняли большие убытки земледельцам.

Афанасий Никитин с наивным доверием отнесся ко всем рассказам об обезьянах.

«А обезьяны те живут в лесу, да у них есть князь обезьянский, да ходит ратью своею. А кто их заимает, и они жалуются князю своему. И он посылает на того свою рать», записал Афанасий Никитин.

Даже змеи, вызывавшие у индусов суеверный страх, считались священными. Многие индусы только в самых крайних случаях решались защищаться от них.

«В Бидаре же змий ходит по улицам, а длина — две сажени», записал Афанасий Никитин.

Вероятно, это был удав — питон, может быть принадлежавший какому-нибудь укротителю змей.

Прошел год с тех пор, как Афанасий Никитин приехал в Бидар. Он познакомился с купцами, торговавшими драгоценностями. Он исподволь покупал камни-самоцветы, стараясь приобрести их возможно дешевле.

Его тянуло на родину. Но персы, приезжавшие в Бидар. рассказывали, что их земля охвачена войной.

Шах Узун-Асан, воцарившийся в северо-западной части Персии, силой оружия подчинял другие области страны, не желавшие его признать.

Путь на, Русь был на время закрыт. И в Индии тоже шла война.

На юго-восток от Бахманийского царства находилось другое индийское государство — Биджанагар. Это была гористая страна, покрытая труднопроходимыми лесными зарослями — джунглями — и выходившая к морю.

Корабли Санкара-раджи, владевшего этой землей, часто грабили суда, шедшие в Чауль и другие гавани Бахманийского государства. Малик-уттужар выступил в поход во главе большого войска и одержал победу.

Афанасий Никитин видел торжественное возвращение победителя. Султан выслал навстречу важнейших придворных. Слоны в боевых доспехах, с воинами на спине, десятки тысяч всадников и пешая рать прошли по улицам Бидара под звуки труб и барабанный бой. Победители вернулись с великой добычей: золотом, драгоценными камнями и пленными, которых продавали за бесценок.

А вслед за тем опять началась война, еще более кровопролитная. Бахманийское войско напало на соседнее Биджанагарское царство. Оно было очень богато: в царском дворце хранились мешки с драгоценными камнями и много золота в слитках.

Афанасий Никитин делал в своей тетради записи и о возвращении победителей и о новом походе. Он приобрел много знакомых среди индусов, но продолжал чувствовать себя чужеземцем в их стране. С каждым днем все острее становилось желание увидеть родную землю.

Ночью Афанасий Никитин выходил из дома и глядел на небо, стараясь отыскать хотя бы звезды, которые случалось видеть на родине: созвездие Большой Медведицы, называвшееся в то время на Руси «Лось», и Плеяды, по-русски называвшиеся «Волосыни». Он находил эти звезды, но здесь они выглядели иначе — на темном южном небе казались ярче и крупнее.

Иногда Афанасий Никитин думал о всем том новом и удивительном. что впервые увидел и узнал вдали от родины. Он вспоминал высокие пальмы, раскинувшие светлозеленые листья на голубом небе, вновь чувствовал во рту вкус нежных розовато-желтых бананов и кокосовых орехов, сок которых походил на молоко. Перед глазами вставали пруды, на воде которых цвели большие белые цветы, а на берегу стояли изящные розовые птицы фламинго. Он точно снова видел стройных смуглых девушек из Ормуза с золотыми браслетами на ногах и руках и с жемчужными серьгами в ушах, мраморные дворцы индусских князей, слонов, важно шествовавших по улицам Бидара.

И вдруг вспоминались песчаный берег Волги, белые с черным стволы молодых березок, синички, перекликавшиеся по утрам на ветках рябины около его дома в Твери, и знакомый с детства запах только что вынутой из печи ковриги черного хлеба. Афанасий Никитин раскрывал свою тетрадку и писал: «Да сохранит бог землю русскую. Боже, сохрани ее. В сем мире нет подобной ей земли».

Подходил к концу второй год после приезда Афанасия Никитина в Бидар. До персов, которых было много в этом городе, стали доходить слухи, что междоусобная война на их родине начала затихать. Узун-Асан объединил под своей властью весь запад Персии — до берегов Персидского залива на Индийском океане. Путь через эту страну снова стал более или менее безопасным.

Афанасий Никитин решил возвратиться на родину во что бы то ни стало. Он задумал при этом побывать попутно еще в некоторых местах Декана, где добывались и продавались драгоценные камни. Прежде чем направиться к берегу Индийского океана, Афанасий Никитин пришел в город Кулури, около которого находились знаменитые алмазные копи, а оттуда в большой торговый город Коликонду.

«Тут базар велми велик», сделал он запись в своей тетрадке.

Афанасий Никитин решил возвращаться не через Чауль, а плыть в Ормуз из большого портового города Дабуля. Там можно было лучше выбрать надежное судно и найти подходящих попутчиков.

Афанасий Никитин долго шел из Бидара, задерживаясь в больших торговых городах.

Наконец он опять увидел море, отшлифованные волнами разноцветные камни у воды и рыбаков, тянувших невод, сплетенный из кокосовых волокон.

У пристаней стояли индусские тавы и корабли из других стран: Персии, Египта, Индокитая. А на берегу в зелени садов раскинулся город Дабуль.

Прошло почти шесть лет с тех пор, как Афанасий Никитин отплыл из Твери вниз по Волге. Он жил теперь в Дабуле и готовился к отплытию. Афанасий Никитин навсегда покидал Индию, но попрежнему продолжал интересоваться этой страной и другими землями, лежащими еще дальше к востоку.

Афанасий Никитин записал, что на Индийском море есть большой город Каликут, где дешевы пряности: перец и инбирь, корица и мускат. Это был тот самый город, куда только через двадцать пять лет прибыли корабли Васко да-Гама, первого мореплавателя-европейца, которому удалось доплыть до Индии, обогнув Африку.

Еще дальше лежал богатый остров Цейлон. Афанасий Никитин отметил, что там много драгоценных камней и продаются слоны, цена которых зависит от их роста. А еще дальше, плывя на восток, можно было попасть в Индокитай и, наконец, в Китай. Афанасий Никитин узнал, что там делают и продают фарфор.

В то время не только на Руси, по и в Западной Европе очень мало знали о всех этих странах. Многие сведения, которые записал Афанасий Никитин, были неизвестны и ученым-географам.

В Дабуле Афанасий Никитин прожил недолго. Он нашел судно, отплывавшее в Ормуз, и получил на нем место, заплатив две золотые монеты.

От Дабуля до Ормуза надо было плыть несколько недель даже при благоприятной погоде. Но сильный ветер, подувший от берега, угнал судно далеко в океан. Афанасий Никитин и его спутники долго не знали, куда несут их волны.

— Шел в таве по морю месяц и не видел ничего, — рассказывал впоследствии Афанасий Никитин.

А в начале второго месяца плавания вдруг увидели гористое побережье северо-восточной Африки. Буря давно стихла, но теперь на смену ей пришла другая опасность. Эфиопы, жившие в этих местах, едва не захватили судно. Были минуты, когда Афанасий Никитин и его спутники теряли надежду на спасение. Они ясно видели грозившую им участь: черные разбойники ограбят корабль, а людей — одних убьют, а других продадут в рабство.

«И тогда все восклицали: боже всевышний, царю небесный, здесь ты нам судил погибнути!» вспоминал потом Афанасий Никитин.

Но от эфиопов удалось откупиться, раздав хлеб и часть товаров. Пять дней провели в страхе около земли эфиопов. Потом поднялся попутный ветер, и опять поплыли к Ормузу.

В этом городе Афанасий Никитин пробыл недолго. Как только нашлись попутчики, с которыми можно было ехать через Персию, Афанасий Никитин отплыл из Ормуза. А потом началось путешествие по уже знакомым караванным дорогам — сперва между рощами финиковых пальм, потом то через пустынные плоскогорья, то через долины, где в изобилии росли фруктовые деревья.

На этот раз Афанасий Никитин довольно скоро доехал до Иезда. Здесь он провел несколько дней и поехал дальше прежним путем. А потом, вместо того чтобы свернуть к Каспийскому морю, направился в Тебриз, который русские называли обычно Тавриз.

Столица воинственного шаха Узун-Асана находилась в Тебризе. Отсюда Узун-Асан предпринимал один поход за другим. Сюда приезжали послы из соседних стран и иноземные купцы.

Поэтому в Тебризе лучше, чем где бы то ни было, можно было разузнать, что творится за пределами Персии.

До Афанасия Никитина дошел слух, что астраханский хан Ахмат воюет с московским великим князем Иваном III. Дорога на Русь через Каспийское море и Волгу была закрыта для русских людей.

Афанасий Никитин уже знал по опыту долгих странствий, как осторожно надо выбирать дорогу через чужие земли. Он хотел узнать в Тебризе, какой путь на Русь считается сейчас самым безопасным.

Афанасий Никитин приехал в столицу Персии летом 1472 года. Уже подъезжая к Тебризу, можно было увидеть, что не случайно здесь вырос один из самых больших персидских городов. В плодородной долине между двух горных хребтов было много фруктовых садов, а на склонах гор зеленели виноградники. От речки, протекавшей по долине, отходили небольшие каналы, а от них шла целая сеть канавок, по которым пускалась вода для орошения полей и садов. И в самом Тебризе тоже было достаточно воды для поливки садов.

Над городом возвышались минареты мечетей, стены которых были выложены изразцами и плитами, покрытыми голубой лазурью. А на базарах стояли большие каменные торговые ряды. Здесь продавались самые разнообразные товары — от тканей и оружия до янтаря для ожерелий и духов из роз, которыми славилась Персия. Не случайно один испанский путешественник, побывавший в Тебризе еще задолго до Афанасия Никитина, сделал запись в путевом дневнике:

«Этот город очень велик и очень богат деньгами и товарами».

Шах Узун-Асан летом часто уезжал из Тебриза. Окруженный придворными и знатнейшими воинами, он раскидывал свой великолепный шатер из красного войлока то в одной, то в другой местности. На этот раз двор Узун-Асана находился недалеко от Тебриза.

В городе много говорили о войне, начатой Узун-Асаном против турок, которые завоевали многие земли к западу от Персии и придвинулись к ее границам. Афанасий Никитин поехал в ставку Узун-Асана.

Афанасий Никитин надеялся узнать там, как выбрать дорогу подальше от мест будущих сражений. «Был в орде 10 дней. Пути нету никуды», записал он, вернувшись в Тебриз.

Афанасий Никитин продолжал часто бывать на базарах Тебриза. Здесь постоянно встречались купцы из разных стран. По большей части это были мусульмане: арабы, татары, таджики. Но иногда тут можно было увидеть и более редких гостей — итальянцев, родом из Генуи или Венеции.

Эти люди, в плащах из цветного сукна, со шпагами у пояса, подвижные и предприимчивые, говорливые и в то же время деловитые, резко выделялись среди приезжавших в Тебриз иноземных купцов.

В то время в Италии было много самостоятельных княжеств и две независимые, богатые торговые республики: Генуя и Венеция. Генуэзцы и венецианцы были мореплаватели и купцы. Они давно проникли в Черное море и основали свои колонии в Крыму. Русские купцы хорошо знали в Крыму два больших торговых города: генуэзскую Кафу, стоявшую на месте теперешней Феодосии, и венецианский Сурож — на месте Судака. В Москве даже Черное море часто называли Кафииским, а иногда Сурожским.

Генуэзцы из Кафы привозили в Тебриз итальянские изделия и покупали там товары, доставлявшиеся в столицу Персии из разных восточных стран. Они рассказали Афанасию Никитину, как ехали из Кафы в Тебриз.

Отплыв из Крыма, они переправились на другой берег Черного моря, в город Трапезунд. А оттуда поехали верхом на восток через Закавказье к персидской границе.

Путь по горной стране от Трапезунда до Персии был труден. Но опасностей на нем было не больше, чем на всяком другом. Можно было проехать благополучно и провести в целости товар, если ехать не в одиночку и не в ночное время. Да еще нужно было иметь оружие под рукой и быть настороже, проезжая мимо тех горных селений, жители которых смотрели на разбой, как на почти законный промысел.

Афанасий Никитин задумал возвратиться на родину тем самым путем, которым ездили генуэзцы в Тебриз. Он решил добраться через Трапезунд до Кафы. Там легко было найти московских, а может быть, и тверских купцов и вернуться с ними в Русскую землю.

Ехать в Трапезунд следовало осторожно, потому что этот город находился в руках турок, с которыми воевали персы.

Трапезунд еще недавно был столицей небольшого греческого государства, называвшегося Трапезундской империей. В его гавань приходили корабли из всех стран, прилегавших к Черному морю. Турки захотели овладеть богатым городом. Султан Магомед II, завоевавший в 1453 году Константинополь, через восемь лет захватил и Трапезунд. А потом, постепенно продвигаясь на восток, турки дошли по Армении до персидской границы.

Узун-Асан не стал дожидаться, пока турки нападут на Персию. У него было двадцать тысяч всадников, вооруженных луками, мечами и небольшими, легкими щитами. Их начальники и знатные воины носили панцыри и шлемы, как средневековые рыцари. А во время войны персидская рать вырастала до сорока тысяч человек.

В то время это было большое войско. Но оно не могло, конечно, воевать вдоль всей границы Персидского государства. Узун-Асан напал на турок в одном месте. А в других местах можно было свободно проехать из Персии в турецкие владения.

Вместе с несколькими спутниками Афанасий Никитин выехал из Тебриза и направился в Трапезунд через Закавказье. Он ехал по горной стране, населенной армянами, мимо высокой горы Арарат, на голой вершине которой лежал снег, а у подножья цвели дикие розы. Нередко приходилось проезжать по горным уступам, рискуя сорваться и скатиться в пропасть.

Время от времени встречались армянские селения с домиками, окруженными фруктовыми деревьями. Жители обычно были гостеприимны. Они усаживали путников на ковры, расстилали вместо скатерти кожу, ставили на нее кувшины с молоком, лепешки, яйца, мед, а иногда угощали и бараньим мясом. Но, проезжая мимо некоторых ущелий, приходилось быть настороже, чтоб не напали врасплох грабители.

В начале октября Афанасий Никитин подъехал к Трапезунду. Он увидел толстые каменные городские стены с башнями, построенные от моря в гору по скалистым уступам, а в городе на горе — замок, окруженный еще одними крепостными стенами. Раньше здесь жили трапезундские императоры, а теперь — турецкий паша, правитель Трапезунда.

У пристани стояло судно, которое принадлежало генуэзцу и должно было скоро отплыть в Кафу. Владелец судна согласился взять с собой Афанасия Никитина за одну золотую монету.

Но Афанасий Никитин не успел сесть на корабль, как появилась турецкая городская стража. Его арестовали и отвели на допрос в замок паши. Турецкие власти узнали, что Афанасий Никитин приехал из неприятельской земли.

Турки заподозрили Афанасия Никитина в том, что он подослан Узун-Асаном. В вещах Афанасия Никитина не оказалось никаких грамот от персидского шаха, но зато нашли драгоценности. Паша и его чиновники отняли у Афанасия Никитина много драгоценных камней, прежде чем разрешили уехать из Трапезунда.

Афанасию Никитину удалось спасти свое добро от эфиопов и грабителей, подстерегавших путников на опасных горных дорогах. А в Трапезунде власти, которые должны были преследовать воров и разбойников, сами обобрали путешественника. На Черном море, как всегда осенью, свирепствовали бури. Только пять дней корабль плыл благополучно к крымским берегам, а потом поднялся сильный ветер навстречу и погнал его назад к Трапезунду.

Еще дважды выходили в море, и каждый раз приходилось возвращаться обратно. Лишь в середине ноября судно, на котором плыл Афанасий Никитин, подошло наконец к Кафе.

Афанасий Никитин увидел перед собой большой, богатый город. За высокими крепкими городскими стенами, сложенными из серого камня, стояли красивые дома генуэзских купцов, выглядевшие так, точно их перенесли прямо из Италии на берег Крыма. Широко раскинулись рынки и торговые ряды, возвышались католический собор, православная церковь и татарская мечеть. Афанасий Никитин сошел на берег.

Вокруг говорили главным образом по-итальянски, но звучала и греческая, армянская, татарская речь. Однажды Афанасий Никитин услышал родной русский язык: по улице шли московские купцы, толкуя между собой о торговых делах. Афанасий Никитин подошел к ним и, едва сдерживая радость, впервые за шесть лет странствий заговорил по-русски.

Афанасий Никитин поселился в том же подворье, где жили русские купцы. Он готов был целыми днями расспрашивать о том, что случилось за эти годы на Руси, и много рассказывал о землях, по которым странствовал. Русские купцы, сами бывалые люди, с интересом слушали его рассказы и с уважением поглядывали на его тетрадь

Афанасию Никитину пришлось прожить в Кафе несколько недель, дожидаясь, пока приезжие русские купцы закончат дела. Они продавали русские товары — собольи, горностаевые и лисьи меха, изделия из кожи, «рыбий зуб», как называли на севере дорогие клыки моржей. А здесь, в Кафе, покупали ткани, привозившиеся с востока, итальянские сукна, оружие, зеркала и многое другое.

Афанасий Никитин тем временем присматривался к Кафе о которой не раз слышал еще до своих странствий по далеким землям. Генуэзцы построили этот город еще в XIII веке. Татары, овладевшие почти всем Крымом, не раз убеждались в крепости стен Кафы. Город сохранил независимость, согласившись уплатить татарам часть налогов, которые взимались со всех торговых сделок, совершавшихся в Кафе. А крымский хан обязался пропускать купцов через Крым и не вмешиваться в жизнь города.

Кафа осталась свободным городом. Из Генуи каждый год присылали консула, которому принадлежала высшая власть в Кафе. А другие должностные лица избирались жителями города. Городская стража поддерживала строгий порядок, а воины готовы были занять места в крепостных башнях при первой тревоге.

Крымский хан, соблюдая договор, пропускал купцов через свои земли. Но он почти не имел власти в степях, лежащих на подступах к Крыму. Астраханские татары летом не только кочевали от Волги до Дона, но и переправлялись через него. Татарские всадники рыскали по дорогам, которые вели в Крым. Они часто грабили русских купцов.

«Лихие места!» говорили на Руси о степях перед Крымом.

К зиме астраханские татары откочевывали к Астрахани, и пути в Крым становились менее опасны.

«Зимой да весной, доколе снежная вода не пройдет и трава не вырастет, недруги наши в поле не выходят», рассказывали русские купцы, ездившие в Кафу.

Зимний путь через степи был безопаснее, но гораздо тяжелее. После дождей делалась наледь, и лошади спотыкались, а когда выпадал снег, трудно было найти дорогу.

Русские купцы, с которыми встретился Афанасий Никитин в Кафе, не стали задерживаться до весны. Закончив дела, они собрались в дорогу. Из Кафы до Твери можно было проехать в два месяца. Афанасий Никитин с радостью думал о том, что его странствия почти подошли к концу.

«Милостию божиею переидох[4] три моря», сделал он запись. А потом надписал заглавие тетрадки: «Хождение за три моря».

Первое море было Каспийское, второе — Индийский океан, а третье — Черное море.

Афанасий Никитин и его спутники без помех проехали через Крым и прилегающие к нему степи. Потом они свернули на запад — к Днепру. Украинские земли по обе стороны Днепра в то время входили в состав Литвы. Литовский великий князь Казимир IV поддерживал последнего тверского великого князя Михаила Борисовича и враждовал с Иваном III.

Однако не только тверские, но и московские купцы, возвращаясь из Кафы, предпочитали ехать вдоль Днепра, где было много старинных русских городов и сел, а не через Дикое поле, начинавшееся от южной границы Московского княжества и переходившее в степи на подступах к Крыму.

Афанасий Никитин благополучно добрался до Киева и поехал дальше — к Смоленску. Оттуда его попутчики должны были направиться в Москву, а он — прямо в Тверь.

Но Афанасий Никитин захворал в дороге. Он слабел с каждым днем, однако не хотел слечь, чтобы не отстать от спутников.

До Твери оставалось всего несколько сот верст. Казалось, нельзя не добрести до родного города, пройдя столько земель за тремя морями.

Напрягая последние силы, Афанасий Никитин старался преодолеть слабость. Но болезнь победила в этой борьбе. Он умер, немного не дойдя до Смоленска, от которого считалось меньше трехсот верст до Твери.

Русские купцы обязаны были оберегать имущество товарищей, умиравших в пути. Они выбирали зауморника, который должен был заботиться о вещах умершего.

Зауморник Афанасия Никитина привез его тетрадь в Москву и передал дьяку великого князя, ведавшему сношениями с иностранными государствами и нуждавшемуся в сведениях о других странах. Затем она попала во дворец великого князя.

С тетради сделали список. Потом рукопись присоединили к летописи, в которую вписывались важнейшие события в жизни государства.

Так сохранились до наших дней записки Афанасия Никитина, отважного русского путешественника, побывавшего в Индии за четверть века до знаменитого португальского мореплавателя Васко да-Гама.