К звездам

Книга третья Возвращение к звездам

Когда грузовой корабль пересек орбиту Марса, он перешел на твердое топливо. Он был нацелен на Землю, вернее, в ту точку пространства, где через несколько часов предстояло оказаться Земле, Электронная аппаратура на борту была либо отключена, либо работала с минимальным выходом, да и то под надежным контролем. Чем ближе подходил корабль к Земле, тем серьезнее становилась опасность его обнаружения и мгновенного уничтожения.

— Мы несем им войну, — сказал замполит. До революции он был профессором, читал лекции по экономике в маленьком университете на далекой планете, но революция изменила всю его жизнь.

— Не надо меня убеждать, — проворчал Блэйкни. — Я сам состоял в комитете, который дал приказ о бомбежке. Мне он не по душе.

— Я не убеждаю. Я просто анализирую ситуацию. На Теоранте у меня была семья…

— Ее больше нет. И планеты нет. Ты должен забыть о них.

— Нет. Я не хочу забывать. Я убежден, что эта бомбежка — акт возмездия. За всех, кого столетиями мучила и убивала Земля. Наконец-то мы решились на ответный удар.

— И все же, я считаю, не следует перегибать палку.

— Ты слишком много об этом думаешь. Не волнуйся. Надо бросить одну-единственную бомбу. Австралия — огромный остров, целый континент. Разве можно промахнуться?

— Можно. И я объясню как. Мы выпустим разведкапсулу. Она будет иметь скорость корабля и затем ускорится своими двигателями. Представляешь, какова будет скорость сближения? Не дай Бог, если компьютер ошибается, — времени у нас только на один заход. — Он достал калькулятор и принялся нажимать кнопки.

Капитан поднял руку.

— Хватит. Моя голова — не для математики. Мне достаточно знать, что разведкапсулу подготовили лучшие наши ученые. Вирус на основе ДНК способен погубить любой урожай. Ты сам составил программу автопилота для обнаружения цели и сбрасывания бомбы. Они на своей шкуре узнают, что такое война.

— И все-таки я не уверен, что программа абсолютно надежна. Слишком высока вероятность ошибки. Я хочу «прогнать» ее еще раз.

— Давай. Я совершенно спокоен. Следи за временем, остались считанные часы. Как только мы пройдем через сеть обнаружения, выпустим капсулу и побежим без оглядки.

— Много времени это не займет. — Блэйкни повернулся и покинул рубку.

«Все проверено и перепроверено, — думал он, шагая по пустым корабельным коридорам, — Даже экипаж».

Грузовой корабль, проникший в самый центр Земного Содружества, совершенно безоружен. План, который ему предстоит выполнить, следовало назвать безумным. До орбиты Марса он летел на пространственном двигателе, затем перешел на ракетный и летел с ускорением, чтобы задеть по касательной земную орбиту и скрыться, прежде чем защитники планеты успеют нанести удар. Но перед тем как скрыться, экипаж должен выслать маленькую разведкапсулу с пилотом-компьютером, пришвартованную снаружи к корпусу корабля. Капсула только одна, поэтому, если она не выполнит свое предназначение, экспедиция сорвется.

Крошечный, меньше обычной спасательной шлюпки, космолет, был прикреплен к корпусу корабля-матки стальными обручами со взрывателями в винтах. Кроме обручей, корабли соединяла труба, по которой на борт капсулы поступал воздух для ремонтников. Блэйкни проскользнул по трубе в капсулу и внимательно осмотрел шкалы приборов, вмонтированные в стены тесной кабины. Затем, наморщив лоб, он повернулся к дисплею, вывел на него «инспекционное меню» и приступил к проверке программы.

В рубке раздался сигнал тревоги, и по экрану монитора побежали ряды чисел. Комиссар подошел к вахтенному оператору и заглянул через его плечо.

— Что это значит? — спросил он.

— Проходим сеть обнаружения. Скорее всего — внешнюю, наиболее удаленную от Земли.

— Выходит, они уже знают о нас?

— Не обязательно. Мы на плоскости эклиптики…

— То есть?

— На воображаемой плоскости, по которой двигаются все планеты солнечной системы, а также обломки метеоритов. Мы слишком далеко от Земли, чтобы там могли уловить какое-нибудь излучение нашего корабля. Сейчас мы для них — космический мусор, метеорит, не более того. Но все же сеть потревожена, и в нашу сторону уже направлено больше антенн, чем обычно. Лазеры, радары, что там еще у них есть. Так это или нет, скоро узнаем. Мы записываем все их сигналы. Когда вернемся, расшифруем и узнаем много нового об обороне Земли.

«Не когда, а если вернемся…» — подумал комиссар.

Боевой дух команды был на высоте. Но миссия комиссара не сводилась лишь к поддержанию боевого духа. За успех вирусной атаки тоже отвечал комиссар. Он посмотрел на электронные часы и связался с разведкапсулой.

— Входим в красную зону. До сбрасывания меньше получаса. Как дела?

— Заканчиваю. Как только проверю программу, вернусь.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы ты…

— Нас запеленговал импульсный радар! — крикнул вахтенный оператор. — Они знают о нас — Рядом с ним засветился экран вспомогательного монитора. Оператор ткнул в него пальцем. — Включились наши отражатели. Теперь у них на экранах вместо одной метки — десяток, и все они разбегаются в разные стороны.

— А на Земле не знают, какая из них настоящая?

— Пока нет. Но они догадываются о цели нашего визита и проанализируют курс каждой. Скоро они вычислят нас. Но пока их компьютеры будут решать это ребус, мы покажем им новые фокусы. У нас хорошая программа. Ее составили лучшие физики и компьютерщики.

Доводы оператора не до конца убедили политкомиссара. Ему неприятно было думать, что его жизнь зависит от целенаправленного движения магнитных частиц и электронов по целям компьютера. Он посмотрел на экран монитора, на котором сиял растущий диск Земли, и попытался представить сеть пронизывающих пространство световых лучей и радиоволн. Но не смог. Оставалось принять на веру то, что они существуют и передают информацию со скоростью неизмеримо большей, чем скорость корабля, на котором они лежат.

Человеческое существо не в состоянии выиграть космическую битву. Это под силу только машинам. Члены экипажа — не более, чем заложники машины. Пассивные зрители. Он сжал сцепленные за спиной пальцы, подумав, что раньше ему не приходило это в голову.

Внезапно за серией легких ударов, скорее ощутимых, чем слышимых, последовал взрыв, встряхнувший палубу под ногами.

— Попадание?! — встревожился комиссар.

— Еще нет. — Вахтенный оператор посмотрел на экраны. — Включены все отражатели и ловушки. Задание выполнено, пора удирать. Отключаем топливный двигатель и включаем компьютер межзвездного двигателя. Как только позволят гравитационные поля, мы начнем разгоняться.

Внезапно зрачки политкомиссара расширились. Он повернулся кругом.

— Где Блэйкни? — спросил он.

Никто из находившихся в рубке не обратил внимание на его возглас. Все считали секунды, ожидая взрывов снарядов, которые наверняка были выпущены в направлении корабля.

Комиссар был в отчаянии. Он знал, куда исчез Блэйкни.

Блэйкни прав, совершенно прав! И они еще смеют называть себя программистами. Они не могут составить программу даже для игрушечных часов.

Блэйкни, секунду назад смотревший, как на экране монитора появляется уменьшенное изображение Земли, вдруг замер при виде огромной воронки циклона над Австралией. Он нажал несколько кнопок, увеличивая изображение, и коснулся пальцем экрана. Лишь незначительная часть материка не была затянута облаками тропической бури. Переводя на это место светящийся кружок указателя цели, он набрал код «ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ» и оторвал палец от экрана.

Теперь уже скоро — через несколько мгновений… Гул двигателей изменился, свидетельствуя о том, что капсула меняет курс. Вот и прекрасно. Блэйкни не спускал глаз с экрана, следя за выполнением программы. Как только корабль приблизился к верхнему слою атмосферы, он разблокировал переключатель, готовый перейти на ручное управление, если возникнут неполадки.

Они не возникли. В этот момент, когда на экране появился ноль, капсула вздрогнула — сработали взрыватели на крепежных скобках. Корабль уходил по дуге прочь, уходя из внешних слоев атмосферы, а гигантский керамический контейнер мчался, кружась, в сторону Земли. Блэйкни знал, что будет дальше: по крайней мере, хоть эта штука хорошо сделана. Слой за слоем, разогреваясь об уплотняющийся воздух, будет сгорать оболочка. Медленно опускаясь, контейнер раскалится, но замороженные вирусы находятся в криогенном сосуде в полной безопасности. Затем отвалится слой керамики, открывая доступ воздуху к барометрическому взрывателю.

На высоте десяти тысяч метров в центре воздушных течений взорвется заряд, освобождая содержимое сосуда. Ветер разнесет вирус по всей Австралии, а может быть и на Новую Зеландию. Тщательно выведенный вирус способен уничтожить любой из растительных злаков на Земле. Блэйкни улыбнулся при этой мысли, и в этот момент разорвался снаряд, оснащенный атомной боеголовкой. Наблюдателям внизу показалось, что в облаках внезапно вспыхнуло маленькое солнце.

Реактивный ТВА покинул Нью-Йорк через несколько часов после заката. Как только ТВА вышел на траекторию постоянного полета, он перешел на сверхзвуковую и с ревом понесся над Соединенными Штатами. Над штатом Канзас небо к западу стало светлеть — они догоняли солнце. Оно вновь оказалось над горизонтом, когда они миновали Аризону. Пассажиры, наблюдавшие в Нью-Йорке один закат, в пустыне Мохава увидели совсем другой, гораздо более красочный.

Сергуд-Смит покосился на сияние, затем затемнил свой иллюминатор. Он просматривал записи чрезвычайного совещания ООН, созванного в спешке, и не имел возможности любоваться закатом или разглядывать технику Спейсконцета внизу. На коленях у него лежал атташе-кейс, из кармашка которого был извлечен видеоэкран. По экрану уверенно маршировали числа, имена, даты, останавливаясь лишь в тех случаях, когда он касался клавиатуры, чтобы исправить ошибки при произношении, сделанные речезаписывающим устройством. Оно было запрограммировано на его голос, но все же довольно часто путало слова. Сергуд-Смит автоматически вносил поправки, все еще поражаясь внезапным переменам и помня о крайней серьезности ситуации. То, что произошло, было неслыханным, невозможным. Но это случилось.

При соприкосновении с землей последовала встряска, затем его толкнуло вперед, натянулись ремни. Экран и клавиатура исчезла; темное окно прояснилось, и он увидел сияющие башни космического центра, омытые солнечной искрой. Он был первым пассажиром, покинувшим самолет.

Его уже поджидали два охранника в форме. Он кивнул в ответ на краткие салюты. Ничего не было сказано, никто не спросил у него удостоверения. Они знали, кто он, знали также, что этот непредвиденный полет произошел из-за него. Клювовидный нос Сергуд-Смита, вытянутые жесткие черты его лица были знакомы репортерам. В сравнении с длинными волосами, бывшими в моде, его коротко остриженные выглядели довольно казенно. Он казался именно таким, каким и был: наделенным полномочиями.

Огост Бланк стоял у высокого, под потолок, окна, спиной к вошедшему Сергуд-Смиту. Будучи директором Спейсконцента, он, разумеется, имел офис на последнем этаже высочайшего административного здания. Вид оттуда был впечатляющ: несравненный закат! Все здания и возвышающиеся, как башни, корабли омывались одной и той же огненной краской. Цвет крови… Словно сбывалось пророчество. Чепуха! Мысли Огоста Бланка прервал чей-то кашель, и он обернулся.

— Надеюсь, полет прошел хорошо, — сказал он, протягивая руку Сергуду-Смиту. Тонкую, деликатную руку, так же прекрасно вылепленную, как и все его черты. У него был титул, старинный французский титул, но он редко им пользовался. Люди, на которых ему хотелось произвести впечатление, — такие, как Сергуд-Смит, не обращали внимания на подобные вещи. Сергуд-Смит резко кивнул, недовольный, что формальности не дают сразу приступить к делу.

— Но все же это утомительно. Желаете отдохнуть? Выпить, расслабиться?

— Нет, спасибо, Огост. Впрочем, погодите. Перье, если можно.

— Это все сухой воздух в самолете, не увлажняется, как у нас в космолетах. Прошу. — Он поднес бутылку к высоким бокалам, сам разлил арманьяк. Не оборачиваясь, словно стыдясь своих слов, он спросил, глядя на бутылки в «коктейль-кабинете»:

— Что, и вправду плохо? Настолько плохо?

— Я не знаю, что вам известно, — Сергуд-Смит сделал большой глоток. — Но могу сказать вам при условии полной секретности…

— Эта комната надежна.

— …что все гораздо хуже, чем мы оба думаем. Разгром.

Он рухнул в кресло и невидящим взглядом уставился в бокал.

— Мы проиграли. Везде. Ни одной планеты не осталось под нашим контролем…

— Этого не может быть! — церемонность исчезла, в голосе Огоста Бланка уже слышался животный ужас — А наши дальние космические базы, как можно их взять?

— О них я не говорю. Они не играют роли. Все эти базы — безвоздушные спутники с малым притяжением, которые не самообеспечиваются и нуждаются в постоянном снабжении. Штурмом их взять нельзя, осадой можно. Мы их все эвакуируем. Это уже не наша точка опоры, не острие клинка возмездий… Это наша Ахиллесова пята, если вам нравятся дурацкие эпитеты. — В голосе Сергуд-Смита не было больше ни тени вежливости, ни следа теплоты. — Нам нужен транспорт, и нам нужны люди. Это приказ. Он исходит от сети Фосколо. Он достал из кейса лист бумаги и протянул дрожащему директору, — Дебаты закончены. Они длились два дня, и это заключительное решение.

Руки Огоста Бланка трусливо дрожали, и потому читать бумагу, которую он судорожно схватил, ему было трудно. Но директор был нужным человеком, спецом в своем деле. По этой причине, и ни по какой другой, Сергуд-Смит заговорил спокойно, вразумительно.

— Решения, конечно, легче выносить, чем выполнить. Я сожалею, Огост. У нас не осталось шансов. Планеты у них, до единой. Они хорошо все продумали. Наши люди в плену или перебиты. Большая часть нашего флота цела, им до него не добраться. Но там нередки случаи саботажа и дезертирства. Мы пятимся назад. Стратегический отход. Перегруппировка.

— Отступление, — прозвучало горько. — Выходит, мы уже проиграли.

— Нет. Ничуть. У нас есть космолеты, и все они приспособлены для военных целей. У врага — грузовозы, буксиры, горстка дезертиров. Большинству захваченных ими планет уже грозит голод, Пока они ломают голову, как бы выжить, мы перестроим свою оборону. И когда они попытаются напасть, они будут разгромлены. Мы вновь захватим планеты одну за другой. Возможно, мы с вами и не увидим победы, но постепенно этот мятеж будет раздавлен и погашен. Вот что требуется сделать.

— А что должен сделать я? — спросил Огост Бланк, все еще сильно взволнованный…

— Отдать приказ. Это секретная команда: всем командирам изменить коды. Я уверен, что старые коды уже известны врагу.

Огост Бланк взглянул на непонятные серии букв и чисел, затем кивнул. Шифрование и дешифрование входили в функции компьютеров, и он никогда не вникал в принцип их действия. Он заложил листок в считывающее устройство и набрал серию команд на клавиатуре. Через несколько секунд из компьютерных динамиков прозвучал ответ:

— Команда передана всем перечисленным корреспондентам. Отчет получен от всех перечисленных корреспондентов. Код связи изменен.

Услышав это, Сергуд-Смит кивнул и положил второй листок на стол Огоста Бланка.

— Вы заметите, что приказы отдаются в очень вежливой форме. Флоту надо отойти на земную орбиту как можно быстрее, все внешние базы вывести из строя, лунные базы эвакуировать. Как только наберется достаточно транспорта, перевести войска в орбитальные колонии. Занять их силой. Я имею надежную информацию, что колонисты симпатизируют мятежникам, а не родному миру, точно так же нужно поступить с орбитальными искусственными станциями. У вас есть вопросы?

— Будет ли ограничение в продуктах? Я слышал, что назревает голод. Я послал жену в большой распределитель за продуктами, но он был неполон. Что это значит?

«Этот человек труслив и глуп, — подумал Сергуд-Смит. — Опасается, что не успеет награбить… Надо думать, его эти события застали врасплох. Да и многих других. Они поймут, что все это значит, когда мы кое-кого из них расстреляем. За укрывательство продуктов и распространение провокационных слухов».

— Я скажу вам правду, — произнес Сергуд-Смит. — Но сначала хочу сделать предупреждение. Мы на войне, а моральный уровень очень важен в военное время. Поэтому люди, распускающие ложные слухи, а также укрывающие продукты, лишая других их пайков, — объявляются врагами и будут наказаны. Карой будут заключение и казнь. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

— Да, я все хорошо понял. Честное слово, мне жаль, я и не представлял…

Он опять дрожал. Сергуд-Смит постарался ничем не выразить свою неприязнь.

— Очень хорошо. На Земле не будет голода, но будут ограничения и пайки. Мы всегда импортировали определенное количество еды, и я не думал, что кого-нибудь из нас всерьез обеспокоит ограничение в питании. Не забывайте, что паразит уничтожил весь урожай в Австралии в этом сезоне.

— Паразит? Весь урожай?.. Я не понимаю.

— Вирус-мутант. Распылен бомбой из космоса. Самоуничтожился через несколько месяцев, но полностью сожрал все злаки.

— Вы должны их всех истребить! Преступные мятежники! Они хотят уморить нас голодом!

— Не совсем. Они всего лишь послали предупреждение. Похоже, энтузиазм отмщения привел к тому, что некоторые наши командиры предприняли самостоятельные действия. По меньшей мере две восставшие планеты были эффективно уничтожены. Повстанцы отреагировали, послав этот корабль с бомбой для Австралии. С таким же успехом можно было уничтожить урожай во всем мире. Это было их предупреждение. Напавший корабль, конечно, от нас не ушел. Но мы дали ответ, соглашаясь на их условия: бомбардировки только военных целей.

— Мы должны их всех истребить, всех до последнего! — хрипло произнес Огост Бланк.

— Так и сделаем. Наш план прост. Мы отводим все свои силы на орбиту Земли, чтобы предотвратить возможность нападения или оккупацию земных колоний и спутников. Затем — выборочный захват планет, одной за другой. Все наши космолеты начинены оружием. У врага всего лишь несколько кораблей пригодны для боя. В отдельных боях, возможно, они и победят. Мы же выиграем в этой войне…

— Срочное сообщение, — донеслось из компьютерного динамика. На поверхности стола появился лист бумаги. Огост Бланк взял его и тут же протянул Сергуд-Смиту.

— Это вам, — сказал он.

Сергуд-Смит быстро прочитал и улыбнулся.

— Я приказал регистрировать и анализировать все перемещения повстанческих кораблей. Пища нужна им более, чем нам. Они отправили множество кораблей на Халвмерк. Это одна из крупнейших продуктовых планет. Я хочу, чтобы эти корабли сели и загрузились. И отбыли…

— Чтобы мы их захватили! — Огост Бланк был в восторге, все недавние страхи тут же оказались забыты. — Гениальный план, Сергуд-Смит, я вас могу поздравить! Они сами развязали войну, и они заплатят за это! Мы заберем еду! Их, а не нас, ждет голод.

— Именно это я и хотел сказать, Огост. Именно.

С удовольствием садистов они улыбнулись друг другу.

— Пусть пеняют только на себя, — сказал Сергуд-Смит. — Мы предлагали им мир, они нам — войну. Теперь пусть узнают, что это такое — высшая цена за решение. Когда мы покончим с ними, мир в галактике воцарится навеки. Они забыли, что они дети Земли, что благополучие их планет было создано нами! Они забыли, чего стоила терраформа всех этих планет, чтобы сделать их удобными для человечества, они забыли цену жизней и денег. Они восстали против нашей мягкой правящей руки. Но мы сожмем эту руку в кулак и покараем их. Они начали этот мятеж, эту войну, но мы ее закончим.

— Ты уже уходишь, — сказала Элжбета. Она говорила тихо, почти бесчувственно, но ладони ее сжимали руки Яна. Они стояли в тени корпуса огромного зерновоза, сделанного из таганских металлических цилиндров. Он взглянул на ее нежные черты и не нашел слов для ответа. Он лишь кивнул и отвернулся. Любовь в ее глазах, и годы, проведенные здесь, — этого было слишком много для него.

Ирония судьбы — после долгих лет одиночества на сумеречной планете жениться, зачать ребенка, наслаждаться, наконец, счастьем и покоем — и теперь улетать. Но альтернативы не существовало. Он был единственным, кто мог бороться за право народа этой сельскохозяйственной планеты, кто мог добиться того, чтобы однажды здесь появилось совершенное и порядочное общество. Потому что он — единственный на Халвмерке,[3] кто родился за Земле и знал реалии существования здесь и во всей сфере Земного Благосостояния. Халвмерк был безнадежно отсталым миром, а обитатели его — сельскохозяйственными рабами, которые трудились, чтобы кормить другие планеты, ничего не получая взамен, кроме возможности вести скудное существование. Сейчас обитатели восставших планет могут рассчитывать лишь на то, что они будут работать как прежде. Что ж, они будут обслуживать фермы — но только в том случае, если изменят всю общественную систему на своей планете. Если станут причастны к культуре Общего Благосостояния, если смогут давать детям образование — и в конце концов изменят застойное и искусственное общество, навязанное им Землей. Ян знал, что не может рассчитывать на благодарность и любовь за то, что собрался сделать. Но все же делать что-то надо. Это долг перед поколениями, которым предстоит прийти. И в том числе перед своими детьми.

— Да, мы должны улететь, — сказал он.

— Ты нужен здесь. — Она не хотела его умолять, но именно мольба звучала в ее голосе.

— Попытайся понять. Эта планета, пусть она для нас и велика, на самом деле лишь очень маленькая частица Галактики. Когда-то давно я жил на Земле, успешно работал там и был достаточно счастлив, пока не понял вдруг, на что в действительности похожа жизнь большинства людей. За это открытие меня арестовали, лишили всего и отправили сюда рядовым работником. Но пока тянулись медленно годы здесь, движение, в котором я участвовал, добилось успеха. Везде, только не на Земле. На текущий момент моя миссия здесь закончена, зерно собрано и будет отправлено на голодающие планеты.

Но после того, как мы накормим восставших, я хочу получить гарантию, что мы сможем пользоваться плодами победы. Понимаешь? Я должен лететь. И уже пора. Орбиты рассчитаны, корабли стартуют очень скоро.

Когда он говорил, Элжбета заворожено смотрела в его лицо, запоминая эти тонкие, резкие черты. Она оплела руками его худощавое мускулистое тело, крепко прижалась, чтобы ребенок оказался между ними, под защитой теплых тел. Она прижалась изо всех сил, словно чувствовала — отпустит его, и этого никогда больше не повторится. Тревожное предчувствие не покидало ее: где-то среди чужих звезд идет война, и он уходит туда, но он вернется: это единственная мысль, которая могла удержаться у нее в мозгу.

— Возвращайся — прошептала она, затем оторвалась от него и побежала к дому, не оборачиваясь, чтобы не тревожить его больше.

— Десять минут, — раздался из наружного громкоговорителя голос Дебху. — Пора подниматься на Борт и пристегиваться.

Ян повернулся и пошел к трапу. Один из членов команды уже поджидал у воздушного шлюза и задраил наружный люк, как только они оказались внутри.

— Я иду на мостик, — сказал Дебху. — Если ты не был в космосе, лучше пристегнись на палубе.

— Я работал в невесомости, — сказал Ян.

На губах Дебху появился вопрос, но он так и не задал его. Халвмерк — планета-лагерь. Незачем спрашивать, почему тот или иной человек оказался здесь.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я найду тебе дело. Мы потеряли много обученных людей. Большая часть экипажа ни разу прежде не была в космосе. Пошли на мостик.

Ян нашел автоматику очень занятной. Он должно быть, прилетел из Халвмерк на корабле, очень похожем на этот. Но все, что он помнил, — это камера без окон. И еда, начиненная наркотиком, которая делала его вялым и легко контролируемым. Затем пробуждение и открытие, что корабли ушли, а он высажен. Все это случилось слишком давно.

Сейчас все было иначе. Корабль, на котором они летели, имел лишь номер, как и прочие буксиры. Он был примитивен и служил одной цели — поднимать груз в тысячу крат больше собственной массы. Как и остальные буксиры, он жил в космосе, всегда на орбите, использовали его раз в четыре земных года, когда на этой сумеречной планете менялись сезоны. Летом, прежде чем сгорели поля и обитатели отправились на другое, зимнее полушарие, приходили за урожаем паукообразные корабли — дальнепространственники, построенные в космосе, только для космоса, не предназначенные для входа в планетную атмосферу. Они могли отключить межзвездный двигатель и выйти на орбиту планеты, отсоединив огромные трубы зерноконтейнеров, которые несли на себе. И тогда приходило время буксиров,

Когда экипажи выходили из спячки, орбитальные корабли светились жизнью, огнями, теплом — включалась энергия, выпускался и нагревался запасной воздух. Затем они должны были пристыковать зерноконтейнеры и осторожно спустить их с орбиты, снижая скорость. Те падали в атмосферу и мягко ложились на поверхность.

Зерноконтейнеры были уже загружены продуктами для голодных восставших планет. Стремительный взлет прошел нормально, компьютер действовал безотказно. Поднимаясь все выше, они вышли из атмосферы в вечный ослепительный свет космоса. Программа, управляющая этой операцией, была написана компьютерами, умершими уже столетия назад. Сделанное ими пережило их. Радар прощупывал ближайшее пространство. На орбите вспыхнули газовые струи, огромные металлические цилиндры, каждый весом в тысячи тонн, медленно подплывали друг к другу с микрометрической точностью. Они сближались, соприкоснулись, сцепились друг с другом.

— Стыковка завершена, — сказал компьютер, выводя информацию на экран дисплея. — Можно открываться и переправлять экипаж.

Дебху запустил следующую фазу программы. Один за другим отцепились гигантские крючья, дребезжа по корпусу буксира. Освободившись от своего тяжкого бремени, буксир отплыл в сторону, а затем на выключенных двигателях пошел к дальнепространственнику, взявшему на себя груз. Произошел мягкий контакт, и корабли припечатались друг к другу воздушными шлюзами. Как только завершилась стыковка, автоматически открылась внутренняя дверь.

— Будем переправляться, — сказал Дебху, возглавляя шествие. Мы обычно ждем, пока буксиры выйдут на орбиту и снизят скорость до орбитальной. На сей раз этого не будет, если все корабли в порядке, будем уходить.

На мостике прозвучал громкий звонок, и вспыхнула лампочка одного из самописцев.

— Не слишком серьезно, — сказал Дебху. — Неполадки с одним из зажимов. Возможно, упустил монитор или попала грязь на зубья. Его починят, когда мы оторвемся от планеты. Хочешь взглянуть?

— Конечно, — сказал Ян. — Такой работой я не занимался с тех пор, как попал на эту планету. Где костюмы?

Ящик с инструментами представлял часть костюма, как и компьютер-рация, которая должна была привести его непосредственно к разладившейся детали. Костюм под давлением нагнетенного воздуха захрустел и расправился, затем распахнулся внешний люк.

У Яна не было времени думать о величии звезд, открывшихся взгляду… Полет не начнется, пока они не выполнят эту работу. Он включил указатель направления и двинулся вдоль перил в сторону, куда указывала голографическая зеленая стрелка, неожиданно выплывшая перед ним в космосе. Затем вдруг остановился: справа от него в космосе вздыбился столб ледяных частиц. Повсюду появлялись и другие столбы. Он улыбнулся про себя кинулся дальше. Корабль выжимал воздух из груза. Воздух и водяной пар мгновенно замерзали в крохотные льдинки. Космический вакуум обезвоживал и сохранял кукурузу, облегчая груз и предохраняя его от вредных микроорганизмов.

Морозные хлопья опадали и уплывали по мере ею продвижения к зажиму. Ключом он открыл панель коробки управления и переключил его на ручное. Загудели моторы, он почувствовал вибрацию под ладонью, и массивные челюсти медленно разомкнулись. «Не самый сложный ремонт на свете», — подумал он, закрывая коробку.

— Немедленно возвращайся! — заверещало вдруг радио и тут же затихло. Никаких объяснений. Он отстегнул страховочный линь и поплыл назад, в сторону воздушного шлюза.

Тот был закрыт. Заперт. Задраен.

Ян постигал этот невероятный факт, пытаясь добиться ответа по радио. Он увидел…

Впереди по носу дрейфовал другой дальнепространственник. В резком свете солнца на его боку был ясно виден голубой шар на белом фоне.

Флаг Земли.

Долгие секунды Ян так и висел, удары сердца тяжело отдавались в ушах, он пытался понять, что же произошло.

Стало видно, как на этом корабле открывается наружный люк.

Ну конечно! Земные Силы не хотят сдаваться так легко. Они были поблизости, они следили. О дождались, пока будет составлен караван с пищей, земле продовольствие нужно не меньше, чем восставшим планетам, чтобы вынудить голодающего противника сдаться. Этому не бывать!

Гнев вспыхнул сразу же, как только первая из фигур в скафандре появилась из люка. Он протянул руку к ящику с инструментами, вытащил самую крупную дрель и включил ее на нужную мощность. Она с визгом ожила, и противовес тоже завертелся, нейтрализуя воздействие на тело. Ян выставил перед собой это импровизированное оружие, готовый встретить приближающегося космонавта.

Внезапность — его преимущество, к тому же в тени корабля он не был виден. Человек обернулся, но было уже поздно. Ян вонзил воющую сталь ему в бок, вцепился в него, чтобы он не смог отлететь и увидел, как металл прорвался сквозь материю, — перо вырывающегося и замерзающего воздуха. Человек изогнулся, сопротивляясь, и обмяк. Ян оттолкнул труп, позволяя мертвецу беспрепятственно лететь прочь. Он был готов вновь пустить в ход свое оружие — рядом находился другой космонавт.

На сей раз было уже нелегко. Человек стал бороться, когда Ян вцепился ему в руку. Они дергались, плыли, вращались. Кто-то схватил Яна за ногу. Потом за другую.

Это была неравная борьба. Он увидел в их руках ракетные пистолеты и прекратил сопротивление. Они не собирались его убивать, во всяком случае, сейчас. Землянам нужны были пленные, Яном овладело отчаяние, когда его потащили в земной корабль через наружный люк. Как только люк был задраен, с него сорвали костюм, швырнули на пол. Один из членов экипажа вышел вперед и сильно пнул его в голову, затем еще и еще — по ребрам. Боль помрачила сознание, пленники нужны были им живыми, ко не обязательно невредимыми. Последнее, что он запомнил, — удар башмака в голову, потом полет в болезненную тьму.

— Некоторых они убили, — сказал Дебху, прижимая влажную ткань к голове Яна, — но только тех, кто слишком упорно сопротивлялся и был для них опасен. Им нужны пленные. Оставшихся пересчитали и загнали сюда. Как тебе, лучше?

— Такое чувство, будто череп раскололся.

— Нет, только ссадины. Доктор сказал, что сломанных ребер нет. Мы нужны им в хорошей форме — когда прилетим на Землю, нас выставят на всеобщее обозрение. До нас у них было мало пленных.

Он чуть помедлил, затем произнес более спокойно:

— У тебя есть какие-нибудь записи? Могут они как-нибудь установить, кто ты такой?

— Зачем тебе нужно это знать?

— Я никогда не был на Земле, никогда не имел непосредственно контакта с землянами. На меня могут быть документы, я толком не знаю. Но они всех нас сфотографировали. И тебя, пока ты был без сознания.

— Думаю, они будут счастливы, когда меня узнают, — сказал он. — Рисунок кровеносных сосудов глаза гораздо более индивидуален, чем любые отпечатки пальцев. Их нельзя ни очистить, ни изменить. У каждого человека на Земле при рождении и далее через регулярные промежутки времени снимаются эти сосудики. Компьютер способен распознать биллионы этих снимков в течение нескольких мгновений. Они разберутся очень быстро — поможет криминальное досье. Можно представить их радость.

— Не стоит чрезмерно тревожиться, — сказал Дебху, прислоняясь спиной к металлической стене камеры. — В любом случае, мы все вне закона. Возможно, сначала устроят показательный процесс в назидание праотцам. А потом… Кто знает, что потом. Я уверен, что ничего хорошего. Легкая смерть — лучшее, на что можно надеяться.

— Ну, нет, — сказал Ян, преодолевая боль, заставляя себя сесть. — Мы должны бежать,

Дебху сочувственно улыбнулся.

— Да, я думаю, должны.

— Нечего меня опекать, — зло сказал Ян. — Я знаю, что говорю. Я с Земли, а значит, больше чем кто-либо из присутствующих здесь понимаю обстановку. Я знаю, как думают и действуют Земляне. Нам все равно умирать. Так что терять нечего.

— Если мы и вернемся отсюда, нам не захватить корабль. Они все вооружены.

— Это уже ответ. Мы не станем этого делать. Мы дождемся, когда они сядут. Стража, конечно, останется, но остальной экипаж сойдет на стоянке. Нам не придется захватывать корабль. Достаточно сбежать с него.

— Все очень просто, — улыбнулся Дебху, — пока я с тобой. Как же ты предлагаешь выбраться из запертой камеры?

— Выберемся. Я хочу, чтобы ты потихоньку обошел всех. Мне нужно все: часы, инструменты, кольца — в общем, все, что у нас есть.

Ян не хотел объяснять, не хотел давать им ложной надежды. Он отдохнул, выпил воды, оглядывая голую металлическую комнату, в которую их заперли. На пластиковом полу валялись несколько тонких матрасов, умывальник и унитаз были привинчены к стене. Следящих устройств видно не было, но это отнюдь не означало, что они отсутствовали. Следовательно, надо принять меры предосторожности и уповать на то, что надзор тюремщиков будет носить случайный характер.

— Как они нас кормят? — Спросил Ян, когда рядом с ним улегся Дебху.

— Передают еду в дверной лаз. На таких блюдах, что было у тебя. Как оружие их не использовать.

— Я об этом и не думал. Что за дверью?

— Короткий коридор. Затем другая запертая дверь. Обе двери никогда не открываются одновременно.

— Все лучше и лучше. Есть ли охранник в этом коротком коридоре?

— Я его никогда не видел. Да он и не нужен. Мы кое-что собрали для тебя…

— Не показывай. Просто скажи.

— В основном хлам. Кольца, ключи, ногтерез, маленький компьютер.

— Вот это самая лучшая новость. Часы?

— Нет. Их отобрали. Компьютер остался случайно. Он встроен в медальон, висевший у нашего парня на шее. Теперь можешь мне сказать, зачем все это?

— Чтобы выбраться отсюда. Думаю, мы имеем достаточно всего. Прибор на микросхемах. Это моя работа — вернее, это было моей работой до ареста. Лампы здесь когда-нибудь выключаются?

— Пока еще не выключались.

— Тогда нам будет потруднее. В общем, мне нужно все, что ты собрал. Что не пригодится, я верну. Если они повезут нас на Землю, сколько времени продлится полет?

— Около двух недель субъективного времени. Половина этого срока по специальному времени.

— Хорошо. Не буду торопиться и все сделаю как надо.

Лампы не гасли, накал их не ослабевал. Ян не думал, что за пленниками наблюдают постоянно — надо полагать, они не ожидали побега. Он порылся в карманах и нащупал ключи. Потом, лежа, разложил их на полу под прикрытием своего тела. Это были маленькие разноцветные пластиковые трубочки с кольцами на концах. Чтобы открыть дверь, их достаточно было сунуть в отверстие замка. Они были столь обыденными и привычными, люди пользовались ими так часто, что никогда не задумывались о заключенных в них механизмах. Скорее всего, многие даже не верили, что в этом твердом пластике вообще что-то находится.

Ян знал, что внутри каждого ключа скрывается сложный механизм. Микроволновый приемник, микропроцессор и крошечная батарейка. Когда ключ вставлен в замок, передатчик в замке посылает сигнал, который активирует скрытый в ключе механизм. В ответ ключ тоже передавал кодированный сигнал. Если сигнал верный, дверь открывалась, и одновременно с этим кратковременное, но интенсивное магнитное поле подзаряжало батарейку. Если же ключ не подходил и ответный сигнал не соответствовал, замок не только не открывался, но механизм полностью разряжал батарейку, выводя ключ из строя.

Воспользовавшись лезвием ногтереза, Ян аккуратно счистил пластик. Он уже был уверен в успехе — у него были инструменты, электроника и источник питания. Спокойно и умело он сможет сделать то, что нужно. Технология микросхем стала настолько вездесущей, что люди порой забывают о том, что микропроцессоры встроены в любое механическое устройство, которым они пользуются. Ян хорошо это понимал, поскольку сам сконструировал множество подобных устройств. Так же хорошо он знал, как можно использовать их для иных целей.

Из одного ключа была извлечена батарейка. С помощью ее тонких, как волокна, проводков можно было проверить схемы других ключей. Передатчик ключа стал приемником, щупом для раскрытия секрета замка на двери камеры. Когда работа была завершена, Ян обратился к Дебху:

— Теперь мы способны на первый шаг. Я хочу проверить, можно ли прочитать код замка этой двери. Если этот механизм действительно сложен, то ничего не получится. Остается надеяться, что замок — самый заурядный.

— Думаешь, получится?

Ян улыбнулся.

— Скажем так — надеюсь, что получится. Но мне нужна твоя помощь.

— Какая угодно. Чего ты хочешь?

— Слегка отвлечь стражу. Я не знаю, насколько тщательно за нами наблюдают. И не хочу привлекать к себе внимание. Я буду у стены возле двери. Пусть двое твоих людей затеют у дальней стены что-то вроде драки. Отвлекут надзирателей на несколько крайне важных секунд.

Дебху покачал головой.

— Необходимо, чтобы это была драка? Мои люди ничего не знают о драках и убийствах. Это не входило в нашу культуру.

Ян был поражен.

— Но эти ружья, которыми вы так потрясали… помнится, они были вполне реалистичными.

— Да, они настоящие, но незаряженные. Все это игра на публику. Может мы еще что-нибудь сумеем? Хеймаул у нас гимнаст. Он смог бы устроить представление.

— Прекрасно. Все, что угодно, лишь бы хватило времени.

— Я с ним поговорю. Когда нужно начать?

— Сейчас, как только я подойду к двери. Когда буду готов, я почешу подбородок, вот так.

— Дай мне несколько минут. — Дебху медленно пошел через комнату.

Хеймаул был очень понятлив и все делал, как надо. Он начал с нескольких упражнений для разогрева, затем встал на руки, потом на лопатки и завершил все это гигантским прыжком с плеч с полным переворотом в воздухе.

Прежде чем ноги акробата коснулись пола, Ян сунул переделанный ключ в отверстие замка и так же быстро вытащил его. Он отодвинулся от двери, крепко зажав ключ во влажном кулаке, подняв бессознательно плечи в ожидании тревоги.

Тревоги не было. Спустя несколько минут он понял, что первый шаг оказался успешным.

Наиболее важной находкой среди других предметов, собранных у пленников, был миникомпьютер. Пусть игрушка, но все же компьютер. Стража его не отобрала, потому что на первый взгляд он показался личным украшением. Красное каменное сердце на позолоченной цепочке, с золотыми буквами «Дж» на одной стороне. Когда Ян положил «сердце» на ровную поверхность и нажал на «Дж», на нем возникла полномасштабная голограмма платы. Ключ коснулся ввода, магнитное поле ввода, магнитное поле изменилось, и соответствующий набор цифр появился перед оператором, словно плывущий в воздухе. Несмотря на размеры, прибор обладал способностями обычного персонального компьютера, так как память его была на молекулярном, а не на громоздком электронном уровне. Теперь Ян знал код замка в двери камеры. Следующим шагом было изменение еще одного ключа для передачи кода. Без компьютера ему никогда этого не сделать. В сущности, это был путь проб и ошибок, который ускорился, когда компьютер получил учебную программу самокоррекции. Наконец работа завершилась удачей, и он получил ключ, который наверняка мог открыть дверь камеры, не подняв тревогу. Дебху с сомнением взглянул на крошечный пластиковый цилиндр.

— Ты уверен, что это сработает? — спросил он Яна.

— Скажем, на девяносто пять процентов.

— Хороший допуск. Но после того, как мы откроем дверь, что тогда?

— Затем мы тот же ключ применим и для двери в конце прохода. Здесь риск возрастет — пятьдесят на пятьдесят, что оба замка открываются ключом с одной комбинацией. Если так, — мы пройдем через дверь. Если нет — что ж, порадуемся тому, что открылась первая.

— Мы готовы, — сказал Дебху. — Если получится, мы тебя отблагодарим.

— Нечего меня благодарить, — сказал Ян грубо. — Нечего. Не грози нам смертный приговор, я и обдумывать на стал бы этот план. Вы знаете о том, что будет, если нам повезет? Если мы выберемся из камеры, а потом сумеем бежать с корабля?

— Конечно. Мы будем на свободе.

Ян вздохнул.

— Будь это какой-нибудь другой мир, ты, возможно, оказался бы и прав. Но это Земля. Когда ты выберешься из этого пространственника, то окажешься в самой середине космического центра. Охраняемого, сложного, изолированного. Каждый, кого ты встретишь, будет врагом. Пролы — потому что ничем не могут помочь тебе, а им за тебя пообещают награду. Все остальные враги будут вооружены. В отличие от твоих людей, они знакомы с единоборством и оно им доставляет радость. Некоторые из них любят убивать. Мы ничего не меняем, только и всего.

— Это наша беда. — Дебху положил ладонь на руку Яна. — Мы все добровольцы. Мы знали, когда поднимали восстание, чем оно может кончиться. Теперь они схватили нас и хотят вести, как баранов, на бойню. Ян Кулозик, спаси нас — и что бы потом не случилось, мы будем в твоем распоряжении.

Яну нечего было ответить. В плену он думал только о бегстве. Сейчас, когда он вроде бы овладел ситуацией, он впервые начал задумываться о последствиях. Они выглядели весьма мрачными. Хотя какой-нибудь план надо разработать, пусть даже шансы на спасение будут ничтожно малы. Он думал об этом в течение нескольких дней, оставшихся до их прибытия, и создал один или два возможных сценария. Лежа неподвижно и говоря шепотом, он объяснял, что надо делать:

— Когда выберемся из камеры, надо будет держаться вместе и двигаться очень быстро. Внезапность — единственное наше оружие. Покинув камеру, надо искать путь из корабля. Можно схватить одного из них, заставить силой показать дорогу…

— Нет нужды, — сказал Дебху. — Я позабочусь об этом. Это моя работа, вот почему я и командовал продуктовыми кораблями. Я архитектор-конструктор, и строил эти корабли. Наш корабль — модификация стандартного «Браво».

— Ты сможешь найти дорогу?

— Даже во тьме.

— Тогда возникает другой важный вопрос: кроме главного люка, есть еще пути с корабля?

— Множество. Люки и воздушные шлюзы, ведь этот корабль предназначен для работы в атмосфере и вне ее. В двигательном отсеке — большой люк для тяжелого оборудования. Впрочем, это не совсем то, и слишком долго открывать. — Он нахмурился, задумавшись. — хотя, да, там поблизости есть еще один. Дополнительный люк для погрузки припасов. Вот он-то нам и нужен. Через него мы сможем выбраться. А что потом?

Ян улыбнулся.

— Потом мы посмотрим и прикинем, что делать дальше. Я не знаю даже, в какой стране мы окажемся. Вероятно, в Соединенных Штатах. Космокомплекс в пустыне Мохава. Это тоже будет проблема. Дайте подумать. Это пустынная местность с редкими дорогами и железнодорожным сообщением. Легко перекрыть.

Сразу после приема пищи явилась стража — целой командой, хорошо вооруженная.

— Построиться, — приказал офицер. — Вдоль стены, лицом к стене. Вот так, руки вверх, пальцы расставить, чтобы мы их видели. Первый, иди сюда, ты, сало. На колени. Обработать его.

У них была звуковая бритва. Пленных одного за другим подталкивали к оператору, и головка бритвы обшаривала их лица. Ультразвуковые волны брили идеально; удаляя волосы с лица без вреда для кожи. Так же хорошо она обработала их головы, удалив с черепов даже следы волос. Теперь они были оболванены и унижены: стража нашла это очень забавным. Прежде чем она ушла, пол был завален клочьями волос. Уходя, офицер крикнул:

— После предупреждения советую всем лечь. При посадке у нас пять «же» и мне не хотелось бы, чтобы вы упали, сломали косточки и доставили нам хлопоты. Если кто из вас будет достаточно глуп, чтобы повредиться, пусть знает: его чинить не будут, его убьют. Я это обещаю.

Металлическая дверь лязгнула за ними, и узники молча посмотрели друг на друга.

— Подождем, пока не опустимся и они не отключат корабельное тяготение, — сказал Дебху. — Именно тогда они будут больше всего заняты. После посадки всегда много хлопот. Никто не станет шататься по кораблю, и внешние люки останутся закрыты.

Ян кивнул, и тут же зазвучал рожок тревоги.

Началась вибрация — корабль входил в атмосферу. Затем — тяжесть торможения и рокот далеких двигателей, передаваемый окружающими их металлическими стенами. Внезапно тряхнуло, и они легли. Все лежали неподвижно, глядя на Яна и Дебху.

И тут на них неожиданно навалилось головокружение, вместе с тяжестью чуть более сильного гравитационного поля Земли.

— Пошли! — сказал Дебху.

Ян лежал рядом с дверью. Он мгновенно оказался на ногах и сунул ключ в замок. Дверь легко распахнулась. Небольшой зал за ней был пуст. Ян промчался по нему, обрушившись всем телом на дверь в конце, затем осторожно погрузил ключ в отверстие замка. Задержал дыхание.

Замок открылся, Не последовало никаких сигналов тревоги. Он кивнул Дебху, и тот распахнул дверь.

— Сюда, — крикнул он, бросаясь вперед по пустому коридору. За поворотом космонавт, который брел навстречу, увидел их, пытаясь бежать, на него навалились, опрокинули, и Ян голыми руками избил его до потери сознания.

— Теперь мы вооружены, — сказал Дебху, вырывая пистолет из его кобуры, — Возьми, Ян. Ты лучше нас знаешь, как им пользоваться.

Дебху мгновенно вскочил и все побежали за ним. Он миновал шахту лифта — слишком медленно — и помчался вниз по аварийной лестнице, на каждом прыжке рискуя упасть. Оказавшись внизу у двери, остановился и дождался остальных.

— Она открывается в главный двигательный отсек, — сказал он. — Там должны быть минимум четверо из обслуги и офицер. Что, попробуем с ними справиться?

— Нет, — сказал Ян, — Слишком рискованно. Они, возможно, вооружены и могут поднять тревогу. Где должен быть офицер?

— Возле служебной панели контроля. В четырех метрах слева от тебя.

— Отлично. Я пойду первым, — сказал Ян. — Идите следом и старайтесь не оказываться между мной и обслугой.

— Ты хочешь сказать… — произнес Дебху.

— Ты отлично понимаешь, что я хочу сказать, — ответил Ян, поднимая пистолет. — Открывай дверь.

Офицер был совсем юн, и его испуганный возглас, перешедший в крик боли, прежде чем его оборвал второй выстрел, заставил беглецов застыть на месте. Побежал один лишь Ян. Двигательный расчет оказался невелик: ему пришлось убить двоих, причем второму человеку он стрелял в спину.

— Вперед! — закричал Ян. — Здесь чисто.

Пробегая мимо убитого, они отворачивали лица. Дебху не тратил времени на поиск электрического управления, а сразу бросился к аварийному штурвалу и принялся его поворачивать. После двух оборотов его оттолкнул Хайнаулт, чьи мускулы заставили штурвал поворачиваться вновь и вновь, пока не щелкнули запоры.

— А тревоги нет, — сказал Ян. — Открой и посмотри, нет ли там кого из встречающих.

В посадочной шахте было тихо и темно, тишину нарушали только клацанье металла и капанье воды. Воздух был теплым, но не горячим, корпус и сама шахта остужались после посадки струями воды. Ян шел впереди через люк и по широким металлическим сходням, которые автоматически установились после приземления. Они находились по меньшей мере в пятидесяти метрах от дна шахты, с которого еще подымался пар. Над головками резко светились лампы, и оттуда доносился звук механизмов двигателей.

— У водяных патрубков должен быть выход, — прошептал Дебху. — Если, конечно, эта шахта устроена так, как те, что мне знакомы.

— Будем надеяться, — сказал Ян. — А сейчас лучше бы ты показывал нам дорогу.

Стоя возле Дебху, он пропустил остальных, глядя во все стороны. Сейчас уже их побег должны были обнаружить.

Вспыхнули лампы, установленные по кольцу вверху шахты, яркие, как солнце Халвмерка. Мгновением позже заговорили ружья. Ракетные пули с визгом рикошетили от бетона и стали, поднимали фонтаны воды над лужами, прошивали мягкие человеческие тела.

Прикрыв глаза рукой, Ян вслепую стрелял вверх. Затем, когда кончились заряды, отшвырнул пистолет и повалился на спину — прихоть судьбы, и он снова обнаружен. Хриплые крики с жесткостью информировали его, что остальные оказались не столь удачливы… Он больно врезался плечом в металлическую подпорку и нашел за ней укрытие, пытаясь проморгаться сквозь плывущие перед глазами пятна света.

Он был всего лишь в трех метрах от люка, которым они воспользовались, чтобы выбраться из корабля в эту насквозь простреливаемую западню. Побег не прошел незамеченным, и стража мгновенно ответила местью. В этой шахте была только смерть. Пытаясь не обращать внимания на град пуль, Ян побежал вперед и упал в открытый люк.

Это было инстинктивное действие — убежать от верной смерти. Мгновение он лежал на жесткой стали, зная, что не спасся от гибели, а лишь отсрочил ее. Но им не удастся взять его вот такого, лежащего в ожидании смерти. Он поднялся на ноги и побрел обратно в двигательный отсек. Тут были только мертвые. Но дверь лифта была открыта…

Ян нагнулся к ящику с приборами и забрался в узкое пространство между ними, протискиваясь спиной все глубже и глубже. Грохочущие шаги многих ног приближались.

— Останьтесь здесь, — приказал чей-то голос, — иначе вас обстреляют наши же люди.

Тот же человек оборвал рокот голосов:

— Молчать в строю! — затем потише: — Горит Лока. Прошу передать мне командование. Да, сэр. Мы готовы, находимся в двигательном помещении. Да, стрельба прекращается. Слушаюсь, будет сделано. Живыми не брать, вас понял.

Затем он закричал, перекрывая стихающую в шахте пальбу:

— Постарайтесь в запале не перестрелять друг друга. Но мне нужно, чтобы эти мятежники были стерты в порошок. Понятно? Живыми не брать. И оставьте их там, где подохнут — для киносъемок. Майор хочет, чтобы весь мир увидел что бывает с мятежниками и убийцами. Вперед!

Они устремились с яростными криками, выставив оружие. Яну ничего не оставалось — только ждать, когда кто-нибудь из них посмотрим в сторону и увидит, кто скрывается за приборной доской. Но никто не посмотрел. Их оружие было готово к расправе. Офицер шел последним.

Он остановился ближе чем на вытянутую руку от Яна, но пристально смотрел в спину солдат. Затем произнес в микрофон, висевший на воротнике:

— Ведите огонь от кольца, повторяю, ведите огонь. Подмога уже в шахте.

Ян метнулся вперед — и тут его куртка зацепилась за выступающий винт, задержка его на мгновение, затем разорвалась. Офицер услышал тихий звук и повернул голову. Ян схватил его за горло обеими руками.

Это было непрофессионально и грубо. Но получилось. Офицер дергался, пытаясь пнуть Яна, оторвать его пальцы от горла. Они упали и шлем его откатился в сторону. Он разрывал сжимающиеся пальцы, ноги его оставляли на коже Яна кровавые борозды, рот хватал и не мог проглотить воздух. Но у Яна были окрепшие от тяжелой работы мускулы, и отчаянный страх делал захват сильнее. Один из них должен быть выжить, другой умереть. Большие пальцы глубоко вонзились в офицерскую плоть, и Ян без жалости смотрел в широко раскрытые и выпученные глаза.

Он не отпускал офицера, пока не убедился, что тот мертв, пока под пальцами не прекратилось биение пульса.

Затем вернулась логика — а вместе с нею страх… Он быстро оглянулся. Никого. Стрельба снаружи стала редкой — солдаты время от времени находили мишень. Они могут вернуться или еще кто-нибудь зайдет. Он вцепился в одежду офицера, сорвал магнитные застежки, стянул с ног башмаки. Понадобилось меньше минуты, чтобы раздеть мертвеца, сбросить собственные тряпки и одеть форму. Размер соответствовал, но башмаки жали. Черт с ними. Он нахлобучил шлем, затем затолкал труп и свою одежду за приборную панель, где только что прятался. Время, время, его очень мало, бросившись влево, он на бегу справился с «молнией» шлема. Держа палец на кнопке, он взглянул на индикатор.

Он находился на пути вниз.

Аварийные лестницы, они выходили сюда. Он проскочил в дверь и навалился на механизм, стараясь побыстрее закрыть ее.

Готово. Вверх по ступенькам. Не слишком быстро, не следует срывать дыхание. Как далеко? На какую палубу? Где может находиться выход с корабля? Дебху должен был знать. Но Дебху мертв. Они все мертвы. Он пытался винить себя за их гибель, ступая по скобам, но не мог. Быть убитыми здесь или быть убитыми потом. Это одно и то же. Но он еще на свободе, и его не так просто убить, как тех безоружных людей в шахте, которые не умели даже драться. Ян высвободил из кобуры офицерский пистолет. Что же, он это умеет. И с ним справиться не так легко.

Сколько палуб он прошел? Четыре, пять? Каждая ничем не отличалась от остальных. Он положил ладонь на следующую дверь, и сделал глубокий вдох, затем одернул форму. Плечи расправлены, еще один вдох — и в дверь. Коридор был пуст. Он прошел через него — как он надеялся, четкой военной поступью. Впереди был перекресток, и его огибал один из членов команды. Он кивнул Яну и поспешил дальше. Ян протянул руку и остановил его.

— Одну минуту, мой милый. — Давно забытый акцент подготовительной школы вернулся в одно мгновение. — Где ближайший выход?

Широко открыв глаза, матрос попытался вырваться. Ян заговорил вновь, более резко:

— Отвечай. Я вошел на этот корабль из шахты. Так что?

— О, простите, ваша честь. Я не знал. На первой палубе. Это вверх по лестнице, прямо над нами. Затем направо и опять направо.

Ян кивнул и четко зашагал дальше. Пока все хорошо. Он надул космонавта, но подействует ли этот блеф на других? Надо побыстрее что-нибудь придумать. Как этот офицер себя назвал? Он напряг память. Лоука? Нет, Лока. Он взглянул на кольцо на манжете. Младший лейтенант Лока. Ян распахнул дверь и стал подниматься по ступенькам.

Лишь завернул за угол, он увидел двух стражников у выхода с корабля. Управление воздушным шлюзом было отключено, и оба, внешний и внутренний замки, были открыты. Снаружи мост вел через шахту к свободе.

Стража приветственно рявкнула, щелкнув каблуками, и взяв ружья «на караул». Теперь он мог лишь идти прямо на них, даже когда они шагнули навстречу. И он заметил нечто крайне важное.

Номера подразделений на их форме отличались от его номера.

— Я лейтенант Дока. Вспомогательный отряд. У меня отказало радио. Где ваш командир?

При этих словах они вытянулись.

— Майор внизу, сэр. Командный пост в офисе компании.

— Благодарю.

Ян вернул салют с точностью, которую привили ему в кадетские дни в школе, четко повернулся и пошел прочь.

Как только воздушный шлюз скрылся из виду, он двинулся в противоположном направлении, прочь от командного поста, между машинами и яркими лампами, в ночь.

Но все же он не был на свободе. Он знал, что лучше не верить в это ни на секунду. Никто не мог быть свободен на Земле, где сверхчувствительная паутина надзора полностью оплела всю планету. Тело лейтенанта скоро найдут, это неизбежно. В настоящую минуту его форма спасительна, но потом она станет страшной приметой. И он не знал, где именно на Земле он находится, вероятно, это Спейсконцент в Мохаве, хотя в этом нельзя быть уверенным. У военных вполне могут быть собственные базы, о которых не знает общественность. Но это не важно, пока не важно. Прежде всего надо покинуть базу. Слева была какая-то дорога, хорошо освещенная случайными автомобилями, и он двинулся в этом направлении.

Скрываясь за какими-то большими ящиками, он смотрел на ярко освещенные ворота: чтобы пройти через них, одного блефа будет мало. Может, стоит попробовать через забор — хотя он знал, что этого нельзя сделать, не встревожив множества сигнальных систем. Скорость. Чтобы он не предпринял, это надо делать быстро.

— Лейтенант Лока, отвечайте.

Голос резко прозвучал по голове, он остановился. Кондукционное поле передает сквозь кость. Радио, конечно. Где здесь должна быть кнопка? Он хлопал по поясу, пытаясь нащупать ее во тьме.

— Лока, ответьте.

Она ли это? Похоже, она. Узнать можно только одним способом. Он нажал и ответил:

— Да, сэр.

— Все, довольно. Нам понадобятся останки для прессы. Отзовите своих людей.

Голос командира затих. Отчаянный трюк удался, он выиграл несколько минут — но не больше. Он переключил радио на общий канал и стал слушать одним ухом передаваемые приказы. Надо было что-то делать, пусть что-то крайне отчаянное. И быстро.

Ян побежал к освещенной транспортной линии и стал ждать, скрываясь от взгляда стоящего у ворот стражника. К нему направлялась машина, в ней сидел кто-то рядом с водителем, и Ян отпрянул во тьму. Сразу за машиной двигателя мотоцикл. И больше ничего. Уходили секунды, минуты. Казалось бы, к базе и от базы должен идти постоянный поток транспорта, но ничего подобного. Радио бормотало в ухе. Обычные команды. Тревоги нет. Что-нибудь, хоть что-нибудь!

Вот оно! Позади появился плоский грузовик с тяжелым грузом. Что было в высокой кабине, он видеть не мог. Это был шанс и его нельзя было упустить.

Ян вышел перед медленно идущим грузовиком и поднял руку. И стоял, не двигаясь, пока тот не затормозил. Водитель выглянул в окно.

— Могу ли я чем-нибудь помочь, ваша честь?

— Да. Эту машину уже обыскивали?

— Нет, сэр.

Ян поднялся по лестнице и забрался в открытую дверь. Водитель, мясистый, средних лет, плохо одетый, в матерчатом кепи, был один. Ян захлопнул дверцу, повернулся к нему и вытащил пистолет.

— Знаешь, что это?

— Да, ваша честь, да-да, знаю!

Он трясся от страха, расширенные зрачки глядели на пистолет. Ян не мог преодолеть жалости.

— Замечательно. Тогда делай в точности то, что я велю. Как всегда поезжай через ворота. Ничего не говори. Я буду на полу и убью тебя, если только рот раскроешь. Веришь мне?

— Да, верю! Да, конечно, я…

— Вперед!

Внизу загудела турбина и они тронулись. Некоторое время они двигались — должно быть приближались к воротам, затем водитель нажал на тормоза. Ян сдавил пистолет ему между ног и понадеялся, что дикий ужас на его лице не будет заметен стражникам внизу.

Чей-то голос произнес что-то неразборчивое, и водитель вытащил сверток бумаг из кармана на двери и протянул низ. И стал ждать. Яну виден был пот, который катился по его лицу и капал с двойного подбородка. Он не пошевелил пистолетом.

Бумаги вернули, и водитель, выронив их на пол, завел двигатель и погнал грузовик вперед. Они ехали не менее минуты, а потом в ушах у Яна зазвучал громкий голос, перекрывая все остальные голоса.

— Тревога! Убит офицер, младший лейтенант. Исчезла его форма. Всем патрулям, всем подразделениям связаться со своими командирами. Все. ворота немедленно закрыть.

Они опоздали совсем чуть-чуть.

Грузовик был уже не виден из ворот, но все еще двигался по главной дороге, минуя темные и пустынные складские участки, освещенные только уличными фонарями.

— Сверни у следующего угла, — приказал Ян. Существовала немалая вероятность, что преследователи находятся рядом. — И еще раз возле угла. Стоп.

Зашипели воздушные тормоза, и грузовик, задрожав, остановился. Они находились, на задней улочке в сотне метров от ближайшего фонаря. Идеально.

— Сколько времени? — Спросил Ян…

Водитель помедлил, затем взглянул на часы.

— Три… утра… — Он запнулся.

— Я тебя не трону. Не бойся. — Он попытался успокоить этого перепуганного человека, но все же не опустил оружия.

— Когда рассветет?

— Около шести.

Выходит, три часа темноты, Не очень много. Но это все, что у него было. Следующий, более важный вопрос:

— Где мы?

— Дикстаун. Тут только склады. Никто не живет.

— Я не о том. Та база, как она называется?

Мужчина разинул рот, глядя на Яна, как на безумного, но все же ответил:

— Мохавская, ваша честь. Спейсконцент.

Пустыня Мохаве…

— Этого достаточно. — Як решил сделать следующий шаг. Это было опасно, но он нуждался в транспорте. Впрочем, сейчас все было опасно.

— Снимай одежду.

— Прошу вас, не надо, я не хочу умирать…

— Перестань! Я сказал, что ты не пострадаешь. Как тебя зовут?

— Миллард, ваша честь. Эдди Миллард.

— Вот что я собираюсь сделать, Эдди. Я хочу забрать твою одежду и грузовик, а тебя самого связать. Я не стану тебя калечить. Когда тебя найдут, можешь рассказать им обо всем, что случилось. Неприятности тебе не грозят…

— Нет! У меня уже неприятности. — В его голосе были как отчаяние, так и гнев. — Могу потерять работу. Могу даже умереть. Потеряю работу, самую последнюю. Лишусь средств к существованию. И в полиции будут допрашивать. Может быть, лучше умереть!

Последние слова он истерически выкрикнул и вцепился в сидящего рядом Яна. Он был очень силен. У Яна не было другого выхода. Рукоять пистолета угодила водителю в лоб, потом еще раз, потому что тот не прекратил сопротивление. Эдди Миллард глубоко вздохнул и обмяк, потеряв сознание. То, что он сказал, было правдой. Ян понял это, срывая с него одежду. Еще одна жертва. А разве все мы не жертвы. Но думать о подобных вещах не было времени.

Вытащив грузного водителя из кабины, уложив его насколько возможно удобней на дорогу, Ян вдруг стал дрожать. Случилось столько событий и так быстро! Он убил слишком много людей. Это жестокая Галактика, и он превращается в одного из жестоких ее обитателей. Нет! Этому не бывать! Цели никогда не оправдывали средства. Но ведь ему приходится драться в одиночку, защищаться. С того времени, когда он боготворил здесь, на Земле, свое выгодное положение, он уже не имел возможности свернуть с пути. Когда он обнаружил, что является одним из узников тоталитарного государства, он принял решение. Сам он при этом немного потерял. Но ведь были и другие, кто верил в то же, что и он — и результатом стало восстание во всей Галактике. Шла война, и он был солдатом. Теперь все стало на свои места. Взаимные упреки отложим до победы. И революция победит, должна победить. Не верить в это он не может.

Одежда Эдди Милларда воняла старым потом и была так велика, словно Ян заворачивался в палатку. Но ей предстояло еще послужить. Кепи прикрыло обритую голову, но не было и мысли о том, чтобы переодеть водителя в краденную форму. Достаточно ему будет грязного белья. За сиденьем нашлась изолированная проволока, и Ян стянул ею руки бесчувственного водителя и на этом остановился. Все равно в скором времени предстоит бросить грузовик. Бежать. В любом случае — только бежать.

Он повернул ключ, двигатель ожил, и грузовик медленно поехал по узкой улице… Ян надел похищенный шлем, — никак нельзя было иначе слушать военное радио. Но через несколько минут обнаружил, что это пустая трата времени: послышалось лишь несколько далеких сигналов, да и те вскоре стихли. Военные знали, что он выкрал радио, поэтому компьютер связи сменил все частоты, чтобы не дать ему возможности подслушивать команды. Он бросил шлем на пол и надавил на акселератор, замедляя ход лишь в тех случаях, когда впереди показывались участки главной дороги. При его приближении основной компьютер управления транспортом менял цвет на зеленый, позволяя ему вливаться в жиденький поток транспорта, в основном это были такие же большие грузовики. Впереди он увидел дорожные знаки — 395 км до Лос-Анжелеса — и свернул направо, чтобы не наткнуться на полицейский контроль в прилежащем районе.

Лампы становились ярче и впереди появились внушительные семафоры, так что пришлось ехать медленнее. Заправочный участок, стоянка, рядом — известного сорта ночной ресторан. Он медленно завернул, миновал группу автомобилей и направился к темнеющему впереди зданию. Это был гараж. Закрытый, грузовик можно поставить лишь рядом, Что ж, по крайней мере, какое-то время он здесь в безопасности. Если немного повезет, пройдет не один час, прежде чем машину найдут. Что дальше?

Надо двигаться. У него было удостоверение Эдди Милларда, но оно годилось лишь для случайных проверок, И кошелек с кое-какими деньгами — банкноты и горсть мелочи, он уложил его в карман, одернул одежду, чтобы выглядеть не слишком бесформенным. Если пролы здесь похожи на британских, то вряд ли его внешность будет заметной. Но как быть с офицерской формой? Бесполезна. После тревоги от нее никакого толку, Пистолет и запасные обоймы? Нет, с ними он не расстанется. Он порылся под и за сиденьем и наконец обнаружил жесткий мешок. Уложив в него оружие и боеприпасы, спрятал форму и шлем под сиденьем. С пистолетом под мышкой он вышел и запер кабину, Затем швырнул клюки через забор. Вряд ли можно было сделать что-то еще. Он глубоко вздохнул и медленно побрел вперед в теплом ночном воздухе, к огням ресторана.

Ян стоял под покровом тьмы, колеблясь, не решаясь на следующий шаг. Он устал и хотел пить… Не то слово — устал, — он был совершенно вымотан, что стало абсолютно ясно, стоило лишь подумать об этом, С той минуты, как открыл дверь камеры, он бежал и почти все время находился в смертельной опасности. Адреналин поддерживал его на ногах и маскировал нарастающую усталость. Теперь он почувствовал ее, нахлынула слабость. Он оступился и шатнулся, привалившись к стене ресторана. Глаза оказались на одном уровне с подоконником, и он мог заглянуть в окно. Большая комната, кабинки и столы, стойка и возле нее двое мужчин, больше нигде никого. Ну что ж, попытать счастья и войти? Рискованно, но здесь все рискованно. Что-нибудь съесть, посидеть несколько минут, собраться с мыслями, это необходимо. Усталость сделала его фаталистом: в конце концов его схватят. Так пусть это случится на полный желудок. Оттолкнувшись от стены, он подошел к ступенькам, поднялся и вошел в здание.

Во время предыдущих визитов в Соединенные Штаты — как давно это было? — он ничего подобного не видел. Конечно, он посещал лучшие рестораны Нью-Йорка и Детройта. Здесь же был бетонный, грязный и древний. Люди у стойки даже не взглянули на него, когда он проскальзывал в ближайшую к двери кабинку. Стол и сиденье, похоже, сделаны ил алюминия, со временем они ободрались и разболтались. Как сделать заказ, подойти к стойке?

Или тут в столе есть селектор и передаточный механизм? Верх стола когда-то был прозрачным. В меню под словом «напитки» значился кофе, чая не было. Множество странных названий следовало под заголовком «Блюда». Слово это было понятным, но расшифровка его, похоже, предлагалась необычная. Он попытался нащупать краник для кофе, но безрезультатно. Оглядываясь, заметил на стене кнопку под телеэкраном — «Вызов прислуги». Он осторожно протянул палец я нажал.

В тишине комнаты вдруг раздался звонок. Секунду спустя из-за стойки вышла девушка. В одной руке у нее был поднос. Персональное обслуживание в подобном месте? Форма на ней выцветшая а такая же заляпанная, как и пол, да и не так уж она молода, как это казалось издали. Неухоженные волосы тронуты сединой, и она, очевидно, была беззуба: не лучшая реклама…

— Что будем заказывать? — спросила она, глядя на Яна с полнейшим безразличием.

— Кофе.

Он вновь взглянул в меню и постучал пальцем.

— Гамбургер.

— С гарниром?

Он кивнул, не имея ни малейшего представления о чем она говорит. Никогда в жизни он не пробовал гамбургер, не представлял даже, что это такое. У него был английский акцент, да еще характерный для английской светской школы. Когда он читал меню, это слово так и засело в мозгу — гамбургер.

Один из мужчин у стойки разложил на ней монеты, их звяканье привлекло внимание Яна. Человек встал, направился к двери, и, проходя мимо — взглянул на Яна. При этом зрачки его чуть расширились, или только показалось? Выяснить было нельзя, потому что незнакомец тут же исчез в ночи. Неужели он узнал Яна? Или Ян становится параноиком? Он пододвинул поближе лежащий на сиденье мешок и чуть расширил отверстие, чтобы легче было выхватить пистолет, вместо того, чтобы вздрагивать при виде каждого встречного, следует подумать о путях бегства.

Когда несколькими минутами позже появилась еда, он совсем забыл о плане.

— С вас пять баков.

Это была кассирша, в наряде не лучшем, чем у него самого. Он ее за это не осуждал. Вытащив пригоршню зеленых банкнот, положил их на стол, достал пятерку и доллар и протянул ей. Она сунула деньги в карман передника и отошла.

Кофе был горяч, очень хорош, прожигал в горле бодрящую дорожку. Гамбургер же напоминал подошву. Не было ни ножа, ни вилки, и Ян не имел ни малейшего представления, как его есть. Наконец, уверенный, что за ним никто не следит, он взял его в руки и откусил; гамбургер, действительно, отличался от всего, что он пробовал раньше. Внутри — начинка из фарша, а сам он полит несколькими соусами и посыпан салатом. Он был сытным, и Ян тут же его проглотил. Через несколько минут, когда он допивал кофе, вошли двое.

Они быстро прошли в кабинку через стол от него, Ян медленно поставил чашку и взялся за рукоять пистолета.

Они не глядели в его сторону, похоже, даже не замечали. Один извлек из кармана монету и опустил ее в прорезь возле телеэкрана. Машина ожила, исторгнув взрыв музыки, Ян не смотрел на экран: он вытащил пистолет из мешка и держал его под прикрытием стола. Тощий человек, опустивший монету, прислонился к панели и стал переключать каналы, пока не удовлетворился. Шли спортивные новости, репортаж о каких-то бегах.

Что это значит? Ян думал. Оба были средних лет, одеты очень похоже на него. Видимо, они изучали меню, но не нажимали на кнопку прислуги. И ни один из них еще не встретился с ним взглядом. Слова телевизионного диктора внезапно проникли в сознание:

«…Новые вести о преступных мятежниках, пытавшихся захватить „Альфарон“. Битва закончилась, и убийц постигла судьба, которую они готовили другим. Скорым было возмездие от рук товарищей тех славных мужчин, что отдали свои жизни за родной мир…»

Одного взгляда на истерзанные, скорченные и окровавленные тела друзей было достаточно, Ян вновь взглянул на тех двоих. Следующие слова диктора буквально его заразили.

«Один преступник бежал. Его имя Ян Кулозик, и мы предупреждаем общественность, что он опасен. Он нужен живым для выяснения подробностей этого мятежа. Любому, кто предоставит информацию, способную помочь в его розыске, предлагается награда в двадцать пять тысяч долларов. Предупреждаем всех граждан Калифорнии и Аризоны: ищите этого человека…»

Ян позволил себе один быстрый взгляд на экран. Там было его лицо, в анфас и профиль. Снимки сделаны задолго до того, как его вывезли с Земли, но узнать его можно было мгновенно. Оторвавшись от экрана, он увидел, что те двое теперь смотрят прямо на него.

У обоих руки лежали на столе, что говорило об их полной уверенности в себе, или о глупости.

— То, что он говорит, правда? — в первый раз произнес худой. — Ян не ответил, и тот добавил: — Зачем ты им нужен, Кулозик?

Ответом Яна было появление над краем стола пистолетного дула.

— Это стандартное изделие шестьдесят пятого калибра, пистолет без нарезки. Стреляет ракетными пулями, способными проделать сквозную дыру в корове. Я хочу, чтобы вы встали и вышли отсюда передо мной. Ну!

Они мгновенно подчинились, вышли из кабинки и, повернувшись спиной, поджидали его. Затем они прошли в дверь, и Ян прошел следом. Во тьме краем глаза он заметил размахнувшуюся фигуру, повернулся и уже поднял пистолет, когда на него обрушился удар.

— Я могу повторить только то, что уже говорил, — сказал Ян.

— Тогда повтори.

Голос был другой, но вопросы те же. Ян был так крепко привязан к жесткому креслу, что онемели руки и ноги. На глазах повязка. Казалось, он связан уже целую вечность.

— Мое имя Ян Кулозик, Я прибыл на «Альфароне». Я не знал названия корабля, пока не услышал новости. Я был с группой бежавших пленных. Я один выбрался. Я убил офицера… Лока. Младший лейтенант Лока. И это было не убийство, а самозащита. Все это я вам уже говорил. Я забрал его пистолет и форму, захватил грузовик, который вел человек по имени Эдди Миллард. Я оставил грузовик возле гаража и прошел в ресторан, где вы на меня набросились. Теперь вы кое-что скажите. Кто вы? Видимо, Безопасность…

— Молчать. Вопросы задаем мы.

Голос прервался: кто-то еще вошел в комнату. Послышались шаги и приглушенные голоса. К нему приблизились, и лицо обожгло болью — это с глаз сорвали липкую ленту. Он съежился от боли, не открывая глаза, опасаясь ослепительного света.

— Какой был регистрационный номер у последней машины, принадлежавшей тебе в Англии?

— Черт возьми, как я могу помнить? Это было так давно. — Моргая, он глядел на людей, стоящих перед ним. Двое из них были теми, из ресторана, — Если вы из Безопасности, то все обо мне знаете, Зачем эта игра?

Вновь пришедший, коренастый человек, чья голова была такой же голой, как и у Яна, но по естественным причинам, ответил:

— Мы не из Безопасности. Но ты, возможно, оттуда. Провокатор. Должен выследить наших людей. Мы тебе сможем помочь, если ты и впрямь тот, за кого себя выдаешь. Если нет — мы тебя убьем.

Ян посмотрел на их лица, затем медленно кивнул:

— Я, в свою очередь, испытываю те же колебания. Если вы из Безопасности, не имеет значения, что вы говорите. Поэтому я скажу только то, что есть в моем деле. Компрометировать других не стану.

— Согласен. — Лысый посмотрел на лист распечатки. — Какой был у тебя телефонный номер в Лондоне?

Ян закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Другой век, другая жизнь… Он воссоздал картину своей квартиры, швейцара, лифт. Вот он входит к себе домой и поднимает трубку телефона…

— Один… два три шесть… трижды один два.

Последовали другие вопросы в том духе. Он отвечал уверенней, память возвращалась быстро. Должно быть, у них его досье из Безопасности — но как они его раздобыли? Это могла сделать только сама безопасность. Неужели с ним ведут игру?

— Достаточно. — Лысый убрал сложенную бумагу. — Отпустите его. Придется поверить.

Им пришлось придерживать Яна, когда были сняты веревки. Пока чувствительность — и боль — не вернулись в онемевшее тело.

— Прекрасно, — сказал он. — Вы удовлетворены. Но для меня вы все еще Безопасность.

— В нашей работе приходится обходиться без удостоверений, — сказал лысый, впервые улыбнувшись. — Поэтому тебе придется действовать так же, как и нам. Если ты подсадка из Безопасности, то позволь искренне заверить тебя, что никого из подполья мы больше не знаем. Вот почему нам поручили эту работу. В полиции у нас есть сподвижники — оттуда мы получали распечатку. Моя партийная кличка Блестящий, — он указал на безволосый череп и вновь улыбнулся. На этот раз Ян улыбнулся в ответ.

— Надеюсь, что ты говоришь правду. Блестящий. Будь ты из Безопасности, ты вытянул бы из меня все, без этой болтовни. Я знаю. Я через это прошел.

— Ты бывал на других планетах? — не в силах сдерживать себя, вмешался один из присутствующих. — Расскажи нам о восстании. До нас доходит только официальная пропаганда.

— В чем она заключается?

— Ни в чем. Мозги пачкают. Никого им не обмануть… Мятеж, мол стихает. Саботажники уничтожили урожай, поэтому будут ограничения. Мятежники захвачены в плен, либо уничтожены.

— Действительно, пачкают мозги, правильно ты заметил. Они не решаются признаться, что мы побеждаем. Мы вышвырнули их со всех планет, и им пришлось убраться на Землю.

При этих словах их напряженные лица изменились, расслабились, появились улыбки, затем глаза засияли.

— Это верно? Ты говоришь правду?

— Не имею причин лгать. Они правят здесь, в солнечной системе, больше нигде.

Это было Рождество, праздничное время, когда человек испытывает все радости мира. Если они играют, подумал Ян, то это лучшие в мире актеры. Он был уже уверен, что угодил в руки Сопротивления, а не полиции. Он рассказал им все, что знал, и, наконец, прервал поток вопросов.

— Теперь моя очередь, — сказал он. — Как вы сумели на меня выйти раньше Безопасности?

— Просто удача, — сказал Блестящий. — Или, быть может, нас просто оказалось больше. Как только они о тебе сообщили, мы получили приказ попытаться найти тебя. У нас больше сочувствующих, чем членов. Один из них увидел тебя и отправился к нам. Остальное тебе известно.

— Итак, что будет дальше?

— Ты можешь быть очень полезен, Ян. Если согласишься сотрудничать с нами.

Ян в ответ криво улыбнулся.

— Вот так же и в первый раз я попал в переделку. Ну что ж, почему бы и нет. Мое будущее очень недолгое и с очень несчастливым концом, если я не получу чью-нибудь помощь.

— Хорошо. Тогда мы сейчас же уведем тебя отсюда, прежде, чем они обнаружат, что тебе кто-то помогает. Для тебя есть кое-какая одежда. Одевайся, а я пока позвоню.

Ян натянул засаленные хлопчатобумажные штаны и куртку. Он рад был избавиться от военных башмаков, которые жали сейчас пуще прежнего. Открытые сандалии казались просто пуховыми. Один из людей вышел и вернулся с островерхой шапочкой, на которой желтыми печатными буквами было вытеснено «cocer».

— Надеюсь, — сказал он. — Прикрывай бритую голову, пока волосы не отрастут. Хлебни-ка этого дрянного бурбона. Будь счастлив, что можешь выпить с нами.

— Счастлив, — сказал Ян, принимая пластиковую мензурку с бледной очень крепкой жидкостью, — За свободу. Когда-нибудь Земля, быть может, разделит ее со звездами.

— За это стоит выпить.

Ян допивал уже третью порцию бурбона — он казался не таким уж плохим, и чувствовал себя лучше с каждым глотком, — когда вернулся Блестящий.

— Давай пошевеливаться, — сказал он. — Тебя ждут. Нам придется пройтись пешком. Все, что на колесах, обыскивают.

Идти оказалось недалеко и ночной воздух освежил Яна. Шли они все время темными улицами. Блестящий поглядывал на часы, и последние несколько кварталов заставил их пробежать.

— Надо быть там вовремя. Я тебя оставлю перед дверью. Как только скроюсь из виду, постучись. Тебя впустят. Счастливо, Ян. Пришли.

Похоже, это был маленький боковой вход в большее здание. Они быстро пожали другу друга руки и разойтись. Ян тихо постучал, и дверь открылась. Внутри было темно.

— Заходи, быстро, — прошептал голос. Тьма стала еще глубже, когда открылась дверь.

— Слушай внимательно, — сказал невидимый человек. — Пройдешь в эту дверь, и ты в гараже. Там полно трайлеров. Сегодня ночью они выходят. Все запломбированы. Это зафрахтованные трайлеры. Обыскивать не будут. Иди туда и спрячься, Мы поставим пломбы, так что никто не догадается, что дверь открывали. Входи, я закрою. Важно, чтобы ты не видел моего лица. Кто-нибудь встретит тебя по прибытии в ЛА. Когда там окажешься, держись естественней. Рядом могут оказаться люди, но никто к тебе не полезет, если будешь вести себя непринужденно. Никто не должен видеть, как ты залезаешь в машину или выбираешься. Постой, я проверю…

Приоткрылась другая дверь, и Ян увидел очертания мужской головы. Человек недолго вглядывался в темноту.

— Теперь быстрее, — произнес он. — И удачи.

Здание было гигантским, доносилось далекое эхо выходов. Ряды трайлеров, каждый с огромным грузовым контейнером, простирались вдаль. Он подошел к ближайшему фургону: не торопясь, словно здешний. Звуки выхлопов стихли, сменившись лязганьем металла о металл. Подойдя к третьему грузовику, он осторожно огляделся: никого не было видно. Он открыл тяжелую дверь и забрался внутрь. Спустя несколько секунд он был заперт снаружи.

Внутри было темно, тепло и слегка влажно. Он сел спиной к стене, но обнаружил, что так сидеть жестко и неудобно. Лежать оказалось удобней, и он положил руку под голову. Он заснул, даже не заметив этого, не почувствовав, как кузов прицепили к машине. Огромный грузовик медленно поехал и выкатился на дорогу. Ян спал. Проснулся лишь тогда, когда они тряско затормозили и зашипели воздушные тормоза. Ян сел, моргая во тьме, чувствуя холодный ужас при воспоминании о том, что случилось и где он находится. Он затаил дыхание: кто-то снаружи загрохотал по ступенькам, подбираясь к запломбированной двери. Когда откроют дверь, его схватят, и это будет концом. Он скорчился во мгле, выжидая, и расслабился, лишь когда грузовик вновь пришел в движение. Видимо проверка закончилась и теперь ему ничего не грозит. Движение убаюкивало, и он встретил сон с радостью, не противясь.

Ян ворочался на жесткой поверхности, но так и не проснулся до следующей остановки. Стояли недолго, затем вновь двинулись в путь. Полицейская застава перед въездом в город? В Британии это было в порядке вещей: вполне возможно, что те же процедуры используются Безопасностью и здесь. В следующий раз, когда они остановились, Ян вновь услышал топот по лесенке, и был наготове, когда дверь открылась. Он прикрыл глаза рукой от яркого света.

— Выходи, дружок, твоя дорога закончилась, — послышался чей-то голос. Ян соскользнул на землю и наткнулся на полисмена в форме, стоящего прямо перед ним. Пойман? Он повернулся и бросился бежать, но огромная лапища схватила его за руку и развернула.

— Не балуй! Забирайся в кузов «черно-белого» и ложись на пол. Ради тебя меня заставили рискнуть «крышей», дружок, и хорошо бы, чтобы ты того стоил. С этими словами он подтолкнул Яна вперед, затем указал ему в сторону «черно-белого», снабженного многочисленными фарами и сиренами, который стоял возле трейлера в узкой аллее. Задняя дверь была открыта. Ян вошел и улегся на пол. Дверца тут же захлопнулась. Спустя секунду полисмен забрался на переднее сиденье, и они на большой скорости промчались по аллее, с визгом затормозили, затем понеслись по дороге. Лишь тогда водитель расслабился и взглянул на Яна через плечо.

— Это правда, что ты им сказал, ну, что все планеты, как это ты говоришь…

— Свободны? Да, это так. Восстание уже не остановить.

— Что ж, приятно слышать. Может, дело выгорит, и нам на старой матушке Земле тоже чуток перепадет этой свободы. Уж те, к кому я тебя пристрою, сумели бы извлечь из нее пользу. Я везу тебя к привидениям. Не знаю, насколько будет у них удобно, но там какое-то время ты будешь в безопасности.

«Привидения? — подумал Ян. — Призраки? О чем говорит этот человек?»

— Боюсь, что я не посвящен в терминологию.

— Ты говоришь как Лайми. Ты что, брат?

— Да, я родился в Англии. Я покинул ее довольно давно.

— Ты говоришь точь-в-точь как они, англичане. Ну что ж, мистер лайми, не знаю, как обстоят дела там, откуда ты явился, надо думать, по-другому. Мы едем в Нью-Уоттс. Когда ты его увидишь, то поймешь, о чем я говорю. Полюбуешься. Я остановлюсь, а ты сможешь приподнять нос и посмотреть самолично.

Они ехали медленно, затем остановились.

— Все в порядке, прибыли, — сказал полисмен.

Ян осторожно поднялся и увидел, что они стоят возле ряда маленьких домов, когда-то привлекательных, но теперь обветшавших и обвалившихся, с выбитыми стеклами, просевшими крышами. На другой стороне улицы была высокая проволочная изгородь, а за ней пустырь с пятнами выжженной земли и редкими клочками травы и кустарника, За пустырем, в доброй сотне метров, стояла другая, похожая изгородь. За ней — здания, конторские блоки. Ян не мог разглядеть отдельные детали, но было ясно, что эти строения ветхие.

— Ложись обратно, — велел полисмен. — Вот туда-то ты и пойдешь. Отсюда они еще не так плохо смотрятся… — Он не весело рассмеялся, скорей иронично. — Сейчас пройдешь через пикет. Там все ребята меня знают, они тебе только помашут. Я подам им сигнал, они решат, что это вызов.

Машина рванулась вперед, взвыла сирена. Они повернули, погасили скорость и ткнулись бампером во что-то твердое на дороге, затем поехали дальше. Вскоре сирена стихла, и их продвижение замедлилось.

— Будь готов, — сказал полисмен, — Я буду ехать тихо, но не останавливаясь. Когда скажу — выскакивай. Окажешься рядом с задней улочкой между домами. Пойдешь по ней потихоньку-полегоньку, и тебя встретят.

— Спасибо за помощь.

— Не благодари, пока не увидишь, чем все это кончится. Давай!

Ян нажал на ручку и распахнул дверцу. Он сделал шаг наружу и тут же ручку дверцы вырвало из его руки. Внезапный рывок машины заставил дверцу захлопнуться. Полицейская машина обогнула ближайший угол и исчезла из виду. Ян взглянул на дырявые деревянные заборы, стоявшие вдоль грязной, загроможденной улочки. Следуя инструкциям, он пошел по ней, чувствуя, что на него смогрят, но никого не видел. В заборе была калитка, и когда он проходил мимо, она распахнулась.

— Иди сюда, — произнес грубый голос.

Ян повернулся и увидел человека, а с ним еще двоих. Все трое держали его под прицелом пистолетов. У всех была угольно-черная кожа.

— Ты и впрямь со звездолета — спросил ближайший к нему человек. Ян кивнул, и человек махнул пистолетом. — Тогда заходи, если сможешь им что-нибудь рассказать.

Они столпились вокруг него, втолкнули в дом и провели по темному коридору в комнату, он услышал, как за спиной гремят, закрывая запоры. В комнате были наглухо забитые окна, вентиляция отсутствовала. Мебели не было, кроме круглого деревянного стола, окруженного расхлябанными стульями. Один из этих людей потянул Яна к столу, затем потряс возле его носа своим длинным, весьма потертым пистолетом.

— Ты шпик, — сказал он с яростью, цедя слова сквозь зубы. Ты шпик из охранки…

— Ну-ка, отвали, — сказал старший из них, тихонько толкая сердитого в плечо. Тот подвинулся и старший сел рядом с Яном.

— Худо, если тебя легавые сюда подкинули. Мы этого не любим. А кто любит? Я Уилли. Тебя зовут Ян, я видел твой портрет по телику.

Ян кивнул, стараясь разобрать его слова, Уилли говорил на диалекте, не совсем понятном для него.

— По телику сказали, что ты со звезд. Если это правда, ты нам расскажешь, что там творится.

И Яну еще раз пришлось рассказать об успехах восстания, Человек внимательно слушал, подавшись вперед, заставляя повторять отдельные фразы: очевидно, произношение Яна тоже препятствовало их общению. Вновь нахлынула усталость, горло пересохло, Когда он попросил воды, Уилли дал сигнал одному из своих людей.

— Есть тоже хочешь? — спросил он. Ян кивнул, и Уилли прокричал указания в открытую дверь. Пища была незнакомая и сытная — зеленые овощи с куском какого-то высококачественного заменителя мяса. Люди смотрели на него, пока он ел, и возбужденно переговаривались между собой.

— Что наши хотят знать, — сказал Уилли, — это — есть ли на звездах братья?

— Я не понимаю.

— Черные. Черные люди вроде нас. Или кругом воюют и убивают только белые.

Это был важный вопрос, и в комнате стало тихо. Ян доел и отодвинул тарелку.

— Спасибо. Я был очень голоден. — Он секунду поразмыслил. — Прежде я сам хочу задать вопрос. В этом местечке, как его, Ныо-Уотс, здесь что, все черные?

— Ну да.

— На планетах такого нет. Я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы люди разделялись из-за цвета кожи. Здесь на Земле — да, существуют различные цвета кожи среди туземного населения Африки и Азии. То есть существует различие по расовым признакам на географической основе. Но как только людей переправляют на планеты, это различие перестает существовать. Оно не нужно, там и без того достаточно проблем…

— Ты говоришь слишком быстро, — сказал Уилли. — Я правильно уловил, что там все краски выцветают? Что смешиваются все цвета кожи?

— Да. Конечно. Цвет кожи там не имеет значения.

— А здесь еще как имеет, — сказал Уилли и один из людей очень громко крикнул «Аминь!» — Да, трудно поверить, что и говорить. Думаю, тебе стоит потолковать с Проповедником. Он лихо шпарит на твоем языке. Он скажет, что к чему.

Не выпуская оружия, люди вывели Яна из комнаты. Оружие было старое и изношенное — музейные экспонаты, иначе и не назовешь. Они вошли в другую комнату, в спальню, где на залатанных одеялах сидели дети, Дети и старая седая женщина молчаливо смотрели, как они проходят. Здесь был выход — дыра с неровными краями, пролом в стене. Она открывала потайной ход в соседний дом. Когда они прошли через четыре подобных помещения, Ян понял, что все здания тут, вероятно связаны, являясь, по сути, одним обширным зданием.

— Войдите, — позвал голос. Яна втолкнули в просторную заставленную книгами комнату. Отличие от других увиденных им квартир было разительное. Обстановка, казалось, принадлежала некогда студии университетского корифея, — именно такое складывалось впечатление. Стол завален бумагами и раскрытыми книгами, на стенах портреты в рамках. Был даже глобус мира. За кафедрой, в одном из мягких кресел, удобно расположился сам корифей. Чернокожий, как и все прочие.

— Спасибо, Уилли, — сказал он. — Я сам собирался потолковать с Яном.

— Вам, конечно, удастся…

— Конечно. Оставь кого-нибудь, чтобы я мог позвать, если понадобится.

Когда дверь закрылась, человек обменялся с Яном рукопожатием. Он был средних лет, с густой бородой и длинными волосами, одетый в обычный костюм священнослужителя.

— Я — преподобный Монтье, мистер Кулозик, чрезвычайно рад видеть вас здесь. — Говорил он почти без акцента, тихим приятным голосом.

Ян пожал ему руку и кивком головы выразил свою признательность.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Позвольте предложить вам бокал шерри. Это местное вино, надеюсь оно Вам понравится.

Ян отпил глоток вина — оно действительно было отменным — и оглядел комнату.

— Прошу простить меня за любопытство, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Мне не приходилось бывать в подобной комнате уже несколько лет. Я восхищен вашей библиотекой.

— Благодарю вас. Большинство этих книг чрезвычайно редкие. многим из них уже не одна сотня лет. Каждая страница такой книги обработана специальным абсорбционным методом.

— Неужели это книги Вредителей? Можно я посмотрю? Получив разрешение, он поблагодарил пастора, поставил на стол бокал и подошел к полкам. Переплеты книг были потрепаны, большинство заглавий стерлось. Протянув руку, Ян снял с полки одну из самых внушительных книг и осторожно раскрыл первую страницу. «Средние века, 395–1500», — прочел он. На обороте титула стояло: «Копирайт, 1952».

— Эта книга, ей свыше пяти столетий. Я и не думал, что на свете осталось что-нибудь подобное, — сказал он с восхищением.

— Такие книги существуют, уверяю вас, и их немало. Но я понимаю вас, Вы британец, не правда ли?

Ян кивнул.

— Ну да, ваш акцент и этот термин — Вредители. Я знаю, что у вас он в обиходе. Эти книги я приобрел в период так называемой Ретроцессии, когда многие страны и регионы приходили в упадок… Великобритания, — традиционное классово-ориентированное общество, утилизировавшее исторически сложившуюся классовую систему для консолидации жесткой общественной структуры, существующей и поныне. Правящая элита никогда не стремилась к тому, чтобы дать образование массам, поэтому она почувствовала облегчение, когда некоторые обстоятельства избавили ее от этой необходимости. Но ограничение образования, начатое в Великобритании, привело к тому, что большинство британских граждан сегодня не имеют даже понятия о подлинной истории и о мире, в котором живут. Это так?

— Во многом, да. Мое случайное открытие этого факта повлекло за собой цепочку событий, которые привели меня в эту комнату.

— Понимаю. В такой системе, как ваша, конформизм более всего должен довлеть над интеллигентом, ваша страна идет своим особым курсом, поскольку в ней существует немало путей для тирании. Америка не имеет классовой системы. Здесь традиционно существует вертикальная мобильность, основанная на деньгах. Ваше положение определяется не родословной, а банковским счетом. Конечно, и здесь были исключения для некоторых меньшинств — ирландского, польского, еврейского, то есть для традиционно подавляемых меньшинств, ассимилированных с уходом первых нескольких поколений, поскольку их расовые признаки позволили им слиться с основным населением. Не так обстояло дело с темнокожими расами. Вытесненные постепенно на самую нижнюю ступень общественного положения, они вынуждены были там оставаться в течение столетий, терпя физические и духовные лишения. Такова была ситуация до начала Ретроцессии, которая завершилась созданием ныне существующего общества.

Монтье потянулся за графином с шерри.

— Ваш бокал пуст. Боюсь, я покажусь плохим аозяином.

— Прошу вас, не беспокойтесь. Я с интересом слушаю вас, продолжайте, пожалуйста. Я долгие годы жил на планете, которая в культурном отношении представляет собой пустырь вселенной. Наша беседа… вы не представляете, что она для меня значит.

— Ну почему же, представляю. Примерно так же чувствовал себя я, когда открыл свою первую книгу. Именно жажда знаний привела меня в эту комнату и позволила занять то положение, которое я сейчас занимаю. Я хотел знать, почему мир стал таким, каков он есть. У меня была основательная причина его ненавидеть, но в то же время я хотел поменять его. Как я уже сказал, Ретроцессия еще более углубила традиционное разделение. Британское полицейское государство прошло длительный путь, пытаясь создать для каждого необходимые условия существования, дать людям хотя бы пищу, чтобы они не умерли от голода. Но в том случае, когда государство контролирует все, люди, находящиеся у власти, имеют абсолютные права. Они никогда не откажутся от власти. Надеюсь, вы с этим согласитесь. Совершенно иная картина наблюдается в Америке. Здесь традиционно декларируется, что нуждающиеся — это тунеядцы, люди которые становятся безработными только по причине собственной лени. Ретроцессия помогла полной победе «Сказки о лени». И это явилось самым большим узаконенным эгоизмом. Поразительно, что многие люди верят в справедливость такой идеи, не подозревая, что верят они в нее из-за личных интересов. На самом деле эта идея — лишь наследие интеллектуально обанкротившейся теории, известной под названием монетаризма, которая предоставляла возможность богатым становиться богаче, а бедным — беднее.

Монтье задумчиво вздохнул и отпил немного вина из бокала.

— И вот случилось невероятное. Когда стали истощаться запасы пищи и энергии, богатые сначала начали удерживать в своих руках большую их часть, а затем захватили все целиком. В течение многих лет, предшествовавших крушению, это было национальной политикой Америки, которая сосредоточила у себя большую часть мировой нефти, а затем и всю нефть, не оставив ничего на нужды других стран. Можно ли осуждать индивидуумов за то, что они следовали определенному курсу? Любая страна, допустившая, чтобы ее граждане умирали от отсутствия медицинской помощи, становится морально неблагополучной страной, были бунты, убийства и снова бунты. Конечным результатом стало разделений наций. Теперь коричневые и черные живут в гетто за колючей проволокой. Они получают небольшие урожаи, пробавляются случайной работой, болеют, рано умирают. Технический прогресс, выгоды технологического общества никак не затрагивают их. В отличие от вашей страны, в Америке никто не предпринимал попыток скрыть от этих людей историю их нынешнего положения. Угнетатели хотят, чтобы угнетаемы знали, что с ними происходит, чтобы они все понимали и не пытались вернуться к прежней казни. Итак, вы все еще сомневаетесь в нашем интересе к восстанию планет? Мы заглядываем в будущее, мы хотим узнать каким оно будет на Земле.

Ян кивнул.

— Простите, пожалуйста, мою бестактность, но я хотел бы узнать, почему власти дали вам возможность получить образование?

Монтье улыбнулся.

— А они и не давали. Первоначально мы прибыли в эту страну как рабы. Мой народ был совершенно необразован, оторван от своих корней и культуры. То, чего мы добились с того времени, мы добились вопреки нашему положению, которое создали нам эти господа. Когда начался перелом, мы не захотели лишиться того, чего с таким трудом приобрели. Мы держались, как подобает людям, несмотря на то, что в нас пытались подавить все человеческое. У нас отобрали все, кроме разума, поэтому нам остается полагаться только на разум. Мы воспользовались опытом другого подавленного меньшинства — евреев. Тысячелетиями этот народ хранил свою культуру, традиции, религию. Религиозный человек, ученый среди евреев всегда пользовался уважением. У нас тоже есть своя религия, есть ученые и преподаватели. Многие годы я провел на этих улицах. Я говорю на языке гетто, который весьма развился с тех пор, как нас отрезали от главного течения жизни. Но Ян изучил и язык угнетателей. Если мое поколение не увидит дни нашей победы, мы передадим свою мудрость тем, кто пойдет следом за нами. Я предчувствую, что когда-нибудь этот день наступит.

Ян допил вино и отставил бокал, Быстрая смена событий сбивала его с толку. Он устал от мыслей, которые с быстротой молнии проносились в его голове, тесня друг друга. Какое жалкое существование влачат здесь люди! Пролы в Британии, по крайней мере, были накормлены и защищены, как и домашний скот. Люди в черных гетто Америки лишены даже этого. Но им все же известно, кто они. Эти люди вынуждены жить в состоянии постоянного восстания.

— Трудно сказать, в какой системе жить хуже — в вашей или моей, — сказал задумчиво Ян.

— Никакую систему угнетения нельзя предпочесть, Они все — самые худшие в мире. Великий социалистический эксперимент в Советском Союзе с его явными безумиями вроде паспортов и трудовых лагерей потерпел крах. Но когда государство подойдет к концу, нам знать не дано. Ко времени Ретроцессии в СССР все еще индустриализовали экономику. Легко было скатиться назад, к почти феодальной культуре. Многие умерли, но в России всегда многие умирали. Комиссары и верхние эшелоны партийных лидеров заняли место аристократии.

— Восстание должно распространиться по Земле, — сказал Ян.

— Полностью с вами согласен. Мы должны трудиться ради этого…

Дверь внезапно распахнулась, на пороге стоял Уилли, в каждой руке — по пистолету.

— Плохо дело, — сказал он, задыхаясь от быстрого бега, — очень плохо. Хуже не бывает.

— Что случилось? — спросил Монтье.

— Кругом шпики. Столько легавых я еще не видел. Оцепили Нью-Уоттс, стреляют во все, что шевелится. У них большие тепловые пушки. Такие пушки могут здесь спалить…

Его речь прервал далекий рев орудия, перекрываемый резкой трескотней ружей. Стреляли совсем близко. Все существо Яна наполнилось ужасом. Он видел, что оба мужчины выжидательно смотрят на него.

— Это меня ищут, — сказал он.

— Весьма возможно, — сказал Монтье, не могу припомнить, когда в последний раз они устраивали такой налет.

— Нет смысла бежать. Тепловые орудия легко спалят эти старые хижины. Я пойду сдаваться,

Монтье покачал головой.

— У нас есть места, где вы можете спрятаться. Приблизившись они остановят огонь. Он нужен им лишь затем, чтобы прожечь дорогу.

— Простите, но я видел слишком много преждевременно умерших и не хочу быть ответственным за новые смерти. Я не переменю своего решения и выйду к ним.

Монтье задумался на мгновение, затем кивнул.

— Вы храбрый человек, — сказал он. — Мне жаль, что мы ничего не можем для вас сделать. — Он повернулся к Уилли. — Оставь свои пушки здесь и отведи этого джентльмена к легавым.

Два пистолета стукнулись об пол. Ян взял учителя за руку.

— Я вас никогда не забуду, — сказал он.

— И я вас — Монтье извлек из нагрудного кармана белоснежный платок. — Советую взять. Они стремятся выстрелить первыми.

Уилли шел впереди, сердито бормоча что-то себе под нос, Неожиданно мимо пробежали два стрелка, волоча окровавленного третьего. Пропуская их, Ян и Уилли отошли в сторону в узком проходе, соединившем здания. «Нет конца, — подумал Ян, — не видать конца».

— Эти легаши совсем с ума посходили, — Уилли показал на дверь. Затем он повернулся и заторопился в обратный путь.

Ян расправил складки платка, встал у стены и быстро распахнул дверь ударом ноги. Ракетные пули тотчас с визгом понеслись по коридору.

— Прекратите стрелять! — крикнул Ян, размахивая платком. — Я выхожу.

Раздался пронзительный свист, и стрельба прекратилась. Кто-то закричал через усилитель:

— Выходить по одному. Руки на голову. Если руки будут не на голове, если пойдете не по одному, я открою огонь. А теперь — пошли!

Ян сцепил пальцы на макушке и двинулся вперед, к цепочке полицейских офицеров. Под защитными масками и щитами они выглядели безликими, как роботы. Все отводы были наведены на Яна.

— Я совсем один, — сказал он.

— Это он! — крикнул кто-то.

— Молчать! — скомандовал сержант. Он сунул свое оружие в кобуру и кивнул Яну. — Ну-ка, полегоньку, вот сюда. Эверсон, подгоните машину. — Отработанным движением он заломал руки Яна за спину и защелкнул наручники. Его пальцы глубоко впились Яну в руки, и сержант потащил его вперед.

Почерневшая земля была еще горяча. Они прошли в отверстие в проволочной изгороди и оказались возле поджидавшей их патрульной машины. Сержант наклонил Яну голову и втолкнул его в машину, затем сам уселся на сиденье. Водитель погнал машину вперед.

Они ехали молча. Ян был подавлен, не хотел ни о чем спрашивать, прекрасно зная, что его ждет впереди. Поскольку он был землянином, его конечно примут за одного из лидеров восстания. В поисках доказательств они подвергнут его пыткам. Он знал, на что бывают похожи люди после таких пыток. Смерть для них — облегчение.

Машина подъехала к административному зданию. Дверь распахнулась, и сержант вытащил Яна наружу. Они вошли в здание, и дежурный офицер, держа Яна за руки погнал его по коридору к лифту. Он был слишком измотан, чтобы замечать куда его ведут. Как часто на его глазах убивали, как часто ему приходилось бежать. Теперь наконец все кончилось… Его втащили в какую-то комнату и швырнули в кресло. Медленно приоткрылась дверь, в комнату вошел Сергуд-Смит.

Отчаяние, усталость уступили место ненависти, охватившей все существо Яна.

— Устроил же ты нам гонку, милый тесть, — сказал Сергуд-Смит. — Если ты пообещаешь сидеть тихо, я сниму с тебя наручники. Нам предстоит серьезный разговор.

Ян сидел, опустив голову и закрыв глаза. Он дрожал от ярости. В горле пересохло так, что он не мог говорить. Ян кивнул головой.

— Отлично, — сказал Сергуд-Смит. — Я не хочу причинить тебе зло, можешь мне поверить.

С него сняли наручники. Ян помассировал запястья, прислушиваясь к удаляющим тяжелым шагам. Он не стал ждать и, хрипло вскрикнув, бросился на своего палача. Опрокинув Сергуд-Смита, Ян пытался дотянуться до его шеи. Но Сергуд-Смит отчаянно сопротивлялся. Ян придавил его к полу всем своим телом, его ногти вонзились в лицо зятя, большие пальцы рук утонули в глазницах. Сергуд-Смит хрипло закричал. Тотчас же Яна схватили за плечи, оттащив от Сергуда-Смита, сильно ударив ботинком по шее, затем отбросили в сторону и начали избивать.

— Хватит, — сказал Сергуд-Смит. — Посадите его в кресло и убирайтесь. — Он пошарил за спиной, нашел кресло, подтащил его к себе и уселся. В руке у него был пистолет, направленный на Яна. В течение нескольких долгих секунд в комнате было тихо, слышалось лишь их хриплое дыхание.

— Я должен сообщить тебе что-то очень важное, — сказал, наконец, Сергуд-Смит, — важное для всех нас. Но я пристрелю тебя, если ты сделаешь хотя бы одно движение в мою сторону. Понимаешь?

— Да, я понимаю… Ты убил моих друзей, убил Сару, теперь моя очередь…

— Что было, то было. Сейчас уже ничего не изменить…

— Убей меня, и давай с этим покончим. Я устал от игры в кошки-мышки. Когда мы расставались, ты сказал, чтобы я работал, иначе буду уничтожен. И я работал, работал над тем, чтобы не стало тебя и тебе подобных!

— Как ты жаждешь смерти! — улыбнулся Сергуд-Смит. Он вытер струйку крови, стекавшую из уголка рта. Лицо его было в ссадинах, глаза налились кровью. Но он не обращал внимания на боль. — Тебе это не свойственно.

— Я изменился, ты же видишь.

— Действительно изменился. И, надеюсь, набрался ума. Надеюсь, его хватит чтобы спокойно выслушать меня. С той последней нашей встречи прошло много времени. Я состою в Совете Объединенных наций, имею полномочия ответственного за взаимодействие между глобальной Безопасностью и космической защитой. Но Совет сам по себе — беззубое общество спорщиков, поскольку в этом мире не существует разделения власти. Каждая страна имеет свои законы. В то же время существуют комиссии, контролирующие международные трудовые соглашения и выполнение космической программы. Спейсконцент в Калифорнии — международная, а с недавних пор — межпланетная организация. Но ты знаешь, что в последнее время ее роль слегка уменьшилась, поскольку сократилась обратная связь между Спейсконцентом и различными странами, участвующими в дележе прибыли. — Моя работа весьма ответственная, об этом постоянно напоминает мне твоя сестра. Кстати, она очень способная… Мое положение позволяет мне никому не докладывать о вопросах безопасности. Это означает, что я могу сделать с тобой все, что угодно. Да, именно так.

— Чего же ты ждешь? Надеешься, что я стану молить о пощаде?

— Ты неправильно меня понял, Ян. Позволь, я договорю. За последние несколько месяцев все изменилось. Как тебе известно, нам пришлось уйти со всех планет, заселенных землянами. Обстоятельства требуют решительных действий Обвинения против тебя снимаются. Ты свободный человек, Ян. Ты имеешь все права гражданства.

Ян рассмеялся.

— Ты всерьез думаешь, что я в это поверю? Сейчас ты, конечно, попросишь, чтобы я на тебя работал.

— Ты догадлив. У меня на уме действительно что-то в этом роде. У меня есть для тебя работа, которая соответствует твоим знаниям и опыту. — Он немного помолчал, наслаждаясь драматизмом ситуации. — Это крайне важная для твоей реабилитации работа. Я хочу, чтобы ты вошел в контакт кое с кем из земного сопротивления. Как мой полномочный представитель.

Ян покачал головой.

— Ты всерьез думаешь, что я способен предать? Какой же ты безнравственный…

— Мой дорогой Ян, я вполне понимаю твои чувства, но надо учитывать обстоятельства. Выслушай меня, пожалуйста. Я расскажу тебе кое-что о себе, о чем ты даже не подозреваешь. Вспомни, когда-то мы были друзьями. Возможно, мы снова станем ими, когда ты узнаешь обо мне правду… Как и тебя, меня, когда я был молодым, заинтересовал мир и то, как он управляется. Поскольку я не имел ничего, кроме амбиции, я понял, что мне придется идти собственным путем. Как и тебе, мне было неприятно, когда я открывал, какую именно жизнь мы ведем. Но в отличие тебя, я присоединился к силам угнетения, вместо того, чтобы попытаться с ними бороться. Что-то вроде подрыва изнутри, скажешь ты…

— Сожалею, грязный подонок, но этим тебе не отмыться. Я видел тебя в работе, видел, как ты ею наслаждался…

— Я был весьма неплох, правда? Но это лишь защитная окраска. Я понимал, что Безопасность — реальная сила в управлении народом, и потому решил быть с Безопасностью. Я хотел перещеголять всех своих соперников, стать лучшим в своем деле. Это было непросто, но цель того стоила, и я одновременно убил двух зайцев. Будучи самым реакционным, я достиг власти. Никто никогда во мне не усомнился. Никто не понял также, что, действуя таким образом, я увеличиваю угнетения, а следовательно, силы сопротивления. Я горжусь тем, что такая политика создала условия, способствовавшие нынешнему восстанию. А поскольку планеты освободились, значит, моя работа удалась.

Ян покачал головой.

— Нет, поищи другого дурака, который в это поверит.

— Я говорю правду, веришь ты или нет. С этого момента ты свободный человек, обладающий всеми привилегиями, присущими этому статусу. Криминальные данные изъяты из досье, а твои собственные данные возвращаются в компьютерный банк. Твое отсутствие в течение последних лет объясняется интересами Безопасности. В твоем удостоверении сказано, что ты был высшим офицером Безопасности и работал по ее заданию. Ты теперь очень богат, у тебя банковский счет. Вот твое удостоверение. Тут есть бар, мы можем распить бутылку шампанского.

Это был какой-то садистский трюк, Ян в этом не сомневался. Все его тело ныло от боли, но сейчас он старался не замечать ее, чтобы она не мешала думать. Надо справиться с гневом, охватившим его, и трезво все обдумать… Кем ныне является этот человек? Должно быть, здесь какая-то интрига, Сергуд-Смит не способен действовать прямолинейно. Но что бы он ни замышлял, сейчас этого узнать невозможно. Неужели он снова играет? Может быть сделать вид, что он поверил ему? А есть ли иной выбор? Если удостоверение подлинное, возможно, появится шанс бежать из сетей Безопасности. Неважно, что он скажет, лишь бы выйти из этой комнаты живым. Если он солжет, это не вызовет у него угрызений совести. Это — долг чести. Безразлично, что он пообещает, важно, что он сделает. Главное, оказаться в безопасном месте. Это куда лучше, чем верная смерть в случае его отказа. Ян недоверчиво смотрел, как Сергуд-Смит открывает бутылку, затем, не пролив ни капли, наполняет два бокала шампанским. Улыбаясь, он пересек комнату и протянул бокал Яну. С трудом поборов желание ударить, Ян взял бокал.

— Так-то лучше, — сказал Сергуд-Смит. — Преодолевай тягу к насилию и будешь жить. Ты не из числа самоубийц.

— Хорошо, я согласен с тобой работать. Сделаю, как ты скажешь. Но я никогда не предам, информации ты от меня не получишь.

— Большего я от тебя и не требую. Выпьем и будем надеяться, что человечество ожидает светлое будущее. — Он поднял бокал, и они выпили.

— Что я должен делать? — спросил Ян.

— Отправиться с миссией от меня. В Израиль. Как видишь, в моем замысле нет коварства. Но если ты сомневаешься, можешь отказаться…

— Я не могу в это поверить. Ты уже говорил мне, что у тебя договоренность с правительством Израиля о слежке за их агентами.

— Договоренность есть. Но я не отвечаю за то, что происходит в этом суверенном государстве. Это народ с очень твердым характером. Сейчас я тебе раскрою секрет, и это будет еще одним доказательством моей искренности, потому что вместе с этим секретом я отдаю себя в твои руки. Под кодовым именем Кассий я снабжал израильтян секретной информацией. Они благодарны мне, потому что я ничего не просил взамен. Мне было достаточно сознавать, что я тружусь на благо человеческой расы. Они очень высокого мнения о Кассии. Если ты откроешь им, что Кассий — это ты, они будут полностью доверять тебе. Я назову тебе код-пароль, дам копии информации, которую переслал им за последние несколько лет. Что случится дальше, зависит от тебя. Если ты раскроешь эту тайну здесь, то обнаружишь, что существует много людей из Безопасности, которые хотели бы уничтожить и занять мое место. Решив отправиться в Израиль, ты передашь быть может самое важное послание за твою жизнь. Выбор за тобой, Ян.

Выбор? Ян не верил, что существует выбор. Он не сомневался, что любая попытка передать информацию другому отделу Безопасности мгновенно закончится его уничтожением. Но Сергуд-Смит не допустит, чтобы такое случилось. Тогда он будет действовать по плану, передаст послание в Израиль, и пусть там решают, кто такой его деверь на самом деле. Мир перевернулся с ног на голову. Возможно, рассказ Сергуд-Смита правдив. Он вполне способен ради собственной выгоды покинуть тонущий корабль. Ян понимал, что он выныривает из пучины.

— Хорошо, — сказал он. — Говори, что мне нужно сделать.

— Славный ты парень. Поверь мне, ты не пожалеешь.

Сергуд-Смит взял толстый пластиковый конверт и вручил его Яну.

— Я посажу тебя на самолет, следующий до Нью-Йорка. Здесь тебе находиться небезопасно. В Калифорнии и Аризоне тебя разыскивают. Но я не допустил, чтобы тревога распространилась на всю страну. В Уолдорф-Астории заказана комната. Отдохни, купи что-нибудь из одежды. Потом вскрой этот пакет и вызубри всю содержащуюся в нем информацию. Не обязательно слово в слово, главное, чтобы ты знал суть. Здесь находится информация о Безопасности, которую я подготовил для передачи в Израиль. С моей стороны это преступление. Не показывай этот пакет никому. У тебя будет восемь часов для чтения. После этого бумага самоуничтожится. Затем позвони мне — номер на обратной стороне конверта, чтобы я мог сделать следующий шаг. Есть вопросы?

— Столько, что я не знаю, с какого начать. Со всем этим надо хоть немного освоиться.

— Понимаю. Ну что ж, все-таки чудесно, когда кто-то может помочь. Трудно работать в одиночку. — Он протянул Яну руку. После длительной паузы Ян покачал головой.

— Я не умею прощать так легко. Слишком много крови на руке, которую ты мне протягиваешь.

— Не слишком ли ты драматизируешь?

— Возможно. Я буду сотрудничать с тобой, потому что не имею другого выбора. Но я не могу сказать, что мне это нравится. Понятно?

Глаза Сергуд-Смита чуть прищурились, но когда он заговорил, гнева в голосе не чувствовалось.

— Как хочешь, Ян. Успех для нас более важен, чем личные чувства. А теперь тебе пора уходить.

Ночью Ян проснулся от грохота далеких разрывов — Он ясно слышал их, несмотря на звуконепроницаемые, с двойными стеклами, окна. Открыв дверь, он вышел на балкон гостиничного номера. За городом ярко пылало. По улицам неслись полицейские и пожарные машины, выли сирены. Было дымно и жарко. Постояв немного, он вернулся в номер чувствуя все еще смертельную усталость, он лег и сразу заснул.

Проснувшись утром, Ян нажал кнопку, открывающую жалюзи, и в комнату ворвался яркий солнечный свет. Он включил телевизор. Висевшая на дальней стене репродукция с картины Рембрандта превратилась в телевизионный экран, Ян прослушал новости, затем «МЕСТНЫЕ НОВОСТИ», сообщение о взрывах и пожарах. Переключив программу, он посмотрел сценку в парке. На скамье сидели мужчина и женщина — здоровые, загорелые, совершенно нагие. Они светились от счастья. Вокруг скамьи — зеленая трава, деревья, на тропинке — несколько голубей. Мужчина и женщина улыбнулись, показывая белые зубы.

— Доброе утро, — сказал мужчина. — Я Кевин О’Доннел.

— А я Патти Пирс. Кому из нас, мне или Кевину, сообщить вам сегодняшние новости?

Они стали ждать решения, которое должен быть выдать компьютер.

— Патти, конечно, — сказал Ян, и камера медленно передвинулась на женщину. Она встала и улыбнулась ему. То, что это была всего лишь программа компьютера, не имело значения. Приятно смотреть на красивую женщину, которая к тому же умеет сделать новости интересными, хотя не понятно, какая связь между новостями и голым обозревателем,

— Ночью Эпил был очень занят, — сказала Патти. В ту же секунду парк исчез, уступив место горящему зданию. Высоко в небо взлетали огненные языки. На улице люди со шлангами сражались с пожаром. Патти, обворожительно крутя задом, забралась в водительское кресло подъемного крана.

— Этот склад запылал рано утром. Он полностью сгорел. Сюда прибыло четыре команды, но лишь к рассвету им удалось победить огонь и не дать ему распространиться. Краска и химические вещества, которые хранились на складе, затрудняли работу наших героев в шлемах. Никто не знает, как возник пожар, но, без сомнения, это был поджог.

Один из героев в шлеме подбежал к крану и отцепил от корпуса машины что-то из снаряжения, даже не заметив Патти, да и не мудрено — ведь это всего-навсего студийная запись. Патти незачем присутствовать на пожаре.

Кто-то постучал в дверь. Ян выключил телевизор, улыбнувшись своему чувству вины. Но ведь другие тоже слушали голых обозревателей!

— Войдите! — крикнул он, и дверь отворилась.

— Доброе утро, сэр, — сказал официант, толкая перед собой столик с завтраком. Это был молодой человек, белый, с усиками на верхней губе. Он слегка гнусавил. Поклонившись, он поставил поднос на столик возле кровати.

— Ночью, я слышал, был пожар, — сказал Ян.

— Это могли сделать только черномазые. Никто из них не пришел сегодня работать на кухню…

— Думаете, это они устроили поджог? В новостях говорили, что виновник неизвестен…

— Всегда так говорят. Но это наверняка черномазые. Теперь их Гарлем спалят до основания.

От этой звериной ненависти Ян почувствовал себя неуютно. Он налил кофе, официант поклонился и вышел. Насколько Америка разделена расовыми барьерами, подумал Ян. Они, конечно, были всегда, но не на поверхности, военная лихорадка усиливала их и с этим ничего нельзя поделать. Он вновь включил телевизор и, дождавшись, когда Патти покинет экран, принялся за яйца и бекон.

Выбравшись из постели, Ян обнаружил возле, кровати на полу выроненный им конверт. Он не спешил открыть его, он даже не был уверен, что сделает это, ведь, совершив этот шаг, он присоединиться к Сергуд-Смиту, к его безумному плану. Ему казалось нереальным то, что с ним происходило. Сначала полет с той планеты на пространственнике, затем плен, побег, вновь плен, его встреча с деверем — чем в конце концов она обернется для него? Он всегда с подозрением относился к неожиданным хеппиэндам.

Ян вошел в ванную комнату и поглядел на себя в зеркало. Он увидел усталое лицо с темными кругами под глазами. «Хватит бегать сломя голову, — подумал он, — теперь я вас буду делать с ленцой!»

В ванной комнате был круглый, достаточно просторный бассейн. Ян установил температуру повыше и нажал кнопку «наполнение». Вода с тихим журчанием быстро наполнила бассейн. Должно быть, где-то поблизости находился резервуар с нагретой водой. Он вошел в бассейн, подумав вдруг, как далеки от него в эту минуту Нью-Уоттсе и Гарлем, о котором говорил официант. Его окружила роскошь, доступная лишь немногим избранным, большинство людей существовало на грани отчаяния. До Земли докатились волны революции со звезд. Что принесет ей собой восстание?

— Надеюсь, вы любите купаться, — сказала девушка, неожиданно выходя на середину комнаты. Она медленно сняла короткое облегающее платье, оставшись совершенно нагой. Когда она выронила платье, оно тотчас исчезло, и Ян понял, что имеет дело с голограммой.

— Администрация Уолдорф-Астории желает вам приятного отдыха. Если желаете, я могу помассировать вам спину, пока вы отдыхаете в бассейне, намылить, потереть, высушить вас, устроить возбуждающий массаж в постели. Что скажете, сэр?

Ян покачал головой, но затем понял, что застывший голографический образ ждет словесного приказа.

— Нет. Изыди, сатана.

Девушка исчезла. Жена Яна была далеко отсюда, их разделяли световые годы и в то же время он всегда чувствовал ее рядом. Он закончил мыться, и, когда вышел из бассейна, вода сразу же исчезла, издав единый могучий всхлип.

Когда он прибыл сюда, никто не удивился его потрепанному костюму и отсутствию багажа. Никто не удивился, что он занял один из лучших номеров в отеле. Но он нуждался в новых костюмах. Это было делом первостепенной важности. Быстро одевшись, он сунул ноги в сандалии. В стене был сейф, и Ян сунул конверт Сергуд-Смита, набрав комбинацию цифр, чтобы никто, кроме него самого, не смог его открыть. Имея в кармане куртки карточку-идентификат, он сможет получить все, что ему понадобится. Он похлопал по карману и вышел.

В вестибюле отеля он увидел элегантно одетых людей, по большей части женщин. Они направлялись к двери, ведущей в демонстрационный зал. Ян испытывал неудобство, пробираясь мимо этих людей на улице.

Вчера он заметил множество магазинов вдоль Лексингтон Авеню. Там можно приобрести все, в чем он нуждался, — костюмы, обувь, предметы туалета. На улице почти не было видно пешеходов, изредка проезжали машины. Он ничего не мог понять до тех пор, пока из дверного проема не вышел полисмен и не остановил его, вдавив конец дубинки в грудь.

— Олл райт, глупыш. Хочешь неприятностей — получишь их.

Ян вскипел: за последние двадцать четыре часа он вдоволь насмотрелся на полицейских.

— Боюсь, что неприятности будут у вас, офицер. — Он вытащил идентификат. — Поглядите сюда и извинитесь за свои грубые манеры.

Полисмен медленно опустил дубинку. Акцент и манера Яна не вязались с его нарядом. Увидев символ Безопасности рядом с трехзначным номером, обозначавшим ранг Яна, он буквально затрепетал, отдав честь. Яну стало стыдно, что он напугал этого человека. В сущности его действия мало чем отличались от действий офицеров из Нью-Уоттса.

— Я не знал… Прошу прощения, но ваша одежда…

— Понимаю — Ян засунул удостоверение в карман. — Это особый случай. Я как раз намерен купить новую одежду.

— Я покажу вам, сэр где это можно сделать, прошу вас, следуйте за мной. Я подожду вашего возвращения. Вряд ли вам надо сегодня находиться на улицах…

— Что, тревога?

— Нет. Но люди знают. Слухи уже разнеслись. Мы пристрелили двух парней, спаливших арсенал. Оба белые. Зачем они это сделали, никто не знает. Сюда, пожалуйста, это, лучшее место на Лексингтон. Я буду ждать вас снаружи. — Он громко постучал в закрытую дверь дубинкой, и та быстро открылась. — Позаботьтесь об этом джентльмене, — сказал он белоглазому клерку, быстро вращая дубинкой.

Здесь были мужские вещи, роскошные, очень дорогие. Ян получил огромное удовольствие, истратив изрядную часть своих вновь приобретенных денег. Он приобрел рубашки, брюки, нижнее белье, костюмы, всякую мелочь. Все это не знающее износа, было в легкой упаковке. Если в Нью-Йорке стоит такая жара, то в Израиле наверняка настоящее пекло. Он не боялся жары, но предпочитал носить соответствующую для нее одежду. Туфли и самые лучшие сандалии и завершили его покупки. Переодевшись, он взглянул на себя в зеркало: внешность его стала несравненно лучше.

— Остальное отправьте в Уолдорф, — сказал он, протягивая карточку. — А это — на ваше усмотрение, — указал он на снятую одежду.

— Хорошо, сэр, если вы не возражаете против оплаты наместе…

Ян махнул рукой: он тратил не свои деньги. Клерк сунул идентификат Яна в машину, набрал причитающуюся сумму и вернул карточку. Деньги были переведены со счета Яна на счет магазина.

Дожидавшийся снаружи полисмен одобрительно кивнул, увидев Яна в обновках. По просьбе Яна он повел его в магазин, где продавались предметы обихода, затем в оптику, где Ян купил две пары солнцезащитных очков. Дело в том, что он никак не мог привыкнуть к свету после трех лет, проведенных на планете сумерек. Вторую пару Ян купил, повинуясь чувству, и вручил их полисмену. Тот разинул рот от удивления, затем медленно надел очки и, втянул живот, поглядел на свое изображение в окне магазина.

— Я этого никогда не забуду, сэр. Вы парень что надо. Я еще не встречал лайми, но думаю, вы хорошие ребята.

Пешеходов на улице теперь было чуть больше. Офицер внимательно вглядывался в каждого, проходившего мимо. Когда к ним направился негр в потрепанном платье, дубинка полисмена завертелась быстрее. Приблизившись, человек опустил глаза и извлек из кармана кусок пластика — видимо, удостоверение. Внезапно Ян почувствовал отвращение к этому городу, ему захотелось быстрее уйти прочь с его улиц, окунуться в прохладный уют отеля. Портье сопровождал ого в лифте и открыл дверь в номер.

Покупки уже доставили. Длинная шеренга коробок ожидала его в прихожей. Ян перевел с них взгляд на декорированную дверцу сейфа. Наступил момент, который нельзя более откладывать. Пришло время разобраться, во что он дал себя втянуть. Вытащив из сейфа конверт, он потянул за петельку, послышалось легкое шипение — это выходил воздух, заполнявший упаковку. Внутри была тонкая стопка бумажных листов. Ян сел и стал читать.

Перед ним раскрывалась хроника зла за последние два года. Каждая информация была датирована, утверждения были краткими и четкими; арестованные, заключенные, убитые; раскрытые иностранные агенты, отчеты об их деятельности; разведывательные данные, полученные от британских агентов и посланников; любопытная информация о мэре Лондона, видном оптовом торговце, вовлеченном в черный рынок, и много другое. Безопасность знала о проделках мэра, но ничего не предпринимала до тех пор, пока германские агенты не воспользовались этим фактом для вербовки мэра. Несчастный случай (точнее убийство) решил проблему. Были и другие подобные случаи. Ян быстро просмотрел страницу за страницей, затем вернулся к началу, чтобы запомнить имена и даты наиболее важных событий. Через несколько часов нудной, но необходимой работы он обнаружил, что проголодался и позвонил вниз. Меню оказалось пространным и довольно интересным. Он заказал вареного омара и охлажденную бутылку Луис Мартики-сотерн. Перекусив, он продолжал чтение.

Переворачивая один из листков, Ян вдруг обнаружил, что у него в руке остался уголек. Он быстро пробежал глазами по странице, чтобы проверить, не забыл ли чего. Теперь в его руке оказались частицы бумаги со следами чернил. Ян отправился в ванную, чтобы вымыть руки, а когда вернулся, то увидел, что все страницы превратились в горстку серой пыли.

Ян взял конверт и посмотрел на номер телефона Сергуд-Смита. Был ли у него выбор? Несомненно, нет. Он ничего не мог противопоставить изощренному плану деверя, ничего не мог предпринять. Если он не станет сотрудничать с ним, то быстро лишиться своего нового статуса. Надо действовать согласно плану, выбраться из страны, а затем, оказавшись в безопасности, что-то предпринимать.

Ян набрал номер телефона и сел. Через несколько секунд на экране появился Сергуд-Смит. Увидев того, кто его вызывает, он слегка улыбнулся.

— Ну как, Ян, пребывание в Нью-Йорке доставляет тебе удовольствие?

— Я прочел бумаги.

— Очень хороню. И каково твое решение?

— Пока у меня нет другого выбора, я буду действовать согласно твоему плану, Ты знал об этом с самого начала.

— Конечно. Если в течение часа ты закажешь такси, то успеешь к специально заказанному вылету в Каир. там будет много инженеров и техников, прибывших для разведки новых нефтяных месторождений. За время твоего отсутствия технология термальной экстракции зашла так далеко, что из этих провинций снова можно выкачивать нефть. Впервые за последние четыре столетия ты примешь участие в экспедиции как специалист по микроэлектронике, кем ты, собственно, и являешься. Билеты, паспорт и новое удостоверение ждут тебя на столе у портье. Прежний идентификат оставь на крайний случай. Номер твоего досье — это тоже опознавательный код Кассия. Если поделить этот номер надень месяца, все знаки слева будут кодом на этот день.

— Итак, я лечу в Каир. А что потом?

— Пока наслаждайся поездкой, тебя найдут, когда будет надо. И запиши этот номер, он может пригодиться тебе в дальнейшем. С его помощью ты сможешь мгновенно связаться со мной, где бы я ни был. Всего хорошего.

У Яна было достаточно времени, чтобы спокойно собрать багаж. Закончив собираться, он позвонил портье. «Интересно, — подумал он. — Где все это кончится?» Он чувствовал вполне объяснимые сомнения, вступая на тропу, которая неизвестно куда приведет. Покидая Соединенные Штаты, он не испытывал чувства жалости.

Шесть дней Ян был с головой погружен в работу. Они устанавливали нефтяные скважины в Синайской пустыне — первые атрибуты высокосложной технологии термальной экстракции. Их лагерь располагался в самом центре выработанных нефтяных полей. Повсюду стояли древние насосы и наливные башни, безмолвные и неподвижные, на века законсервированные в пустыне. Новые конструкции сверкали, словно только отчеканенные монеты, и разительно контрастировали с древним заброшенным оборудованием Здесь же устанавливали сборные дома для персонала. Техника использовалась самая современная. Геолог Карман сидел в лаборатории, встряхивая черную маслянистую жидкость в стеклянной колбе.

— Она хороша, очень хороша; но откачка вновь прекратилась, уже в третий раз, — сказал он. — Почему?

— Контроль подачи питания, — сказал Ян. — вы дольше, чем я участвуете в этом проекте, и потому вам известны проблемы. Там, в глубине песков, мы создали маленькую преисподнюю. Сначала заканчивается азот, разогреваемый до плазмы топливным генератором. Затем нагреваются песок и порода, происходит испарение из пор, создается повышенное давление, выталкивающее нефть на поверхность. Это — в теории. А на практике мы сталкиваемся с сотнями непредвиденных вещей, которые могут помешать процессу…

— Я знаю. Все — от взрыва установки до пожара и даже расплавления реактора, как это был в Калифорнии. Несколько лет назад мы уже прошли через это.

— Да, но нельзя сказать того же о наблюдении за процессом. У нас недостаточно мониторов, чтобы осуществлять точное слежение. Начинается все с цикла, циклы выходят из-под контроля и приходится все начинать сначала, хотя нам удалось кое-чему научиться, чтобы предсказывать эти циклы и останавливать их, если они случаются. У нас есть новый зонд для этой цели, надо бы его испробовать.

Кароман уныло потряс колбу, затем отложил ее, чтобы ответить на телефонный вызов.

— Это директор, — сказал он. — Хочет, чтобы вы в ближайшее время заглянули в контору.

— Хорошо.

У директора для Яна было сообщение.

— В центральном офисе что-то крупно не ладится, — сказал он, — Им нужны вы, они просили вас прибыть завтра или даже сегодня. Не имею представления в чем дело, знаю только, что эти болваны не нашли более подходящего времени, чтобы вас забрать. Наконец-то нам удается вывести производство на должный уровень. Скажите им об этом. Похоже, меня они больше не слушают. Осчастливьте их и летите обратно следующим самолетом. Приятно иметь с вами дело, Кулозик. Вас подвезут прямо отсюда.

— Мне надо собрать багаж…

— Не беспокойтесь. Мой слуга упакует ваши вещи. Отправляйтесь, не забудьте вернуться.

У Яна возникли серьезные подозрения. Почему он отправляется не в Суэц и не в Каир? Араб-водитель уложил чемоданы Яна в багажник, захлопнул его и открыл перед ним дверцу. В салоне машины с воздушным кондиционированием было прохладно. Как только они отъехали, водитель достал из-под сиденья плоскую металлическую коробку и потянул ее Яну.

— Поднимите крышку, сэр, и вы увидите клавиатуру замка. Если вы не знаете комбинации цифр, то не экспериментируйте в машине. Ошибка вызовет взрыв.

— Спасибо, — сказал Ян, взвешивая коробку на ладони. — Что еще?

— Встреча. Я назову вам место явки. К сожалению, должен попросить у вас восемьдесят фунтов. Это плата за услуги.

Ян был уверен, что этому человеку уже заплатили за услуги и что по собственной инициативе он решил подзаработать еще. Как бы то ни было, он передал ему деньги. Его банковский счет все еще оставался высоким. Они ехали полчаса по гладкой автостраде, затем свернули на одну из безымянных трасс, которая вела в пустыню. Они проехали место какой-то давней битвы. Кругом были разбросаны разбитые танки и покореженные орудия.

— Прошу. — Водитель открыл дверь. Волна жаркого воздуха ударила Яну в лицо. Кругом ничего не было видно, кроме пустыни и обгорелых обломков. Оглянувшись, он увидел, что его багаж лежит на песке, а водитель садится в машину.

— Подождите, — крикнул Ян. — А дальше что?

Человек не ответил. Он завел двигатель, развернул машину и понесся обратно к автостраде. Поднятая им пыль окутала Яна с ног до головы. Он долго ругался, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

Когда звук машины затих вдали, тишина стала угнетающей и страшноватой. Стояла нестерпимая жара. Ян подумал пойти к автостраде, но ему придется оставить здесь багаж. Не тащить же чемоданы по такой жаре. Он положил металлическую коробку в тень от чемоданов, надеясь, что содержащаяся в ней взрывчатка окажется нечувствительной к жаре.

— Вы Кассий? — спросил голос.

Ян в изумлении повернулся. Возле разрушенного танка стояла девушка. У него замерло сердце, он чуть было не произнес ее имя. Нет, Сара мертва, ее убили несколько лет назад. И все же сходство необыкновенно велико. Эта длинноволосая загорелая девушка так похожа на Сару. Или прошло столько лет и его начала подводить память? Она израильтянка, как и Сара, только и всего. Он вдруг спохватился, что не ответил на ее вопрос.

— Да, я от Кассия. Мое имя Ян.

— Двора, — Она шагнула вперед и взяла его руку. Пожатие ее было мягким и теплым. — Мы давно подозревали, что Кассий — это не одно лицо. Но мы поговорим об этом позже, не на солнцепеке. Помочь вам с чемоданами?

— Думаю, я сам смогут управиться. Здесь есть какой-нибудь транспорт?

— Да, но его не видно с дороги за этими железками.

Они подошли к полугусеничному экипажу. Такие же машины использовались в лагере нефтяников. Впереди машины — колеса, позади гусеничный траки. Ян забросил чемодан в кузов и взобрался на высоко поднятое переднее сиденье рядом с Дворой. Дверей не было. Кабина была открытой, но толстая металлическая крышка защищала от солнца. Двора нажала кнопку включения двигателя и они тихо тронулись. Слышался лишь слабый шум от колес.

— Электричество — спросил Ян.

Она кивком указала на пол.

— Внизу батареи высокой плотности, но обычно наши машины на самоподзарядке. Крыша покрыта ячейками солнечных батарей, новое наше достижение. Если днем затратить не слишком много энергии, то можно обойтись без стационарной подзарядки.

Она повернула голову и чуть нахмурилась, увидела, что он внимательно на нее смотрит.

— Пожалуйста, простите меня, — сказал он. — Я понимаю, что нехорошо так разглядывать. Но вы напоминаете мне одного человека. Я знал ее несколько лет назад. Она, как и вы, была израильтянка.

— Выходит, вы не впервые в нашей стране?

— Нет. Я здесь в первый раз. Мы встречались с ней неподалеку отсюда, а вновь я увидел ее в Англии.

— Выходит, вам повезло. Немногие из нас путешествуют.

— Она была — теперь я могу это сказать — очень одаренным человеком. Ее звали Сара.

— Вполне обычное библейское имя.

— Да, я знаю. Второе ее имя я слышал лишь однажды, Гилади. Сара Гилади.

Двора наклонилась и выключила моторы. Машина резко лязгнула и остановилась. Двора полуобернулась на сиденье, лицом к Яну. Глаза ее беспокойно смотрели на него.

— В этом мире не бывают совпадений. Ян. Теперь я понимаю, почему сюда послали меня, а не кого-нибудь из наших мускулистых агентов. Мое имя Гилади. Сара была моей сестрой. Конечно, так и должно быть. В ней столько Сары — лицо, волосы, голос… — все напоминало ему девушку, которую он когда-то знал.

— Сара мертва, — тихо сказала Двора. — Вы знаете об этом?

Она весело улыбнулась.

— Я был там, когда ее убили. Мы были вместе, Мы пытались выбраться из Англии. Глупо, ей ни к чему было умирать. Ужасная потеря…

Во всем виноват Сергуд-Смит. Убийство совершено под его руководством. Ян стиснул зубы, и Двора увидела, как пальцы его сжали железную ручку.

— Мне ничего не сказали, я не знаю подробностей. Знаю лишь, что она погибла при выполнении задания. Вы… вы любили ее?

— Неужели это так очевидно?

— Для меня — да. Я тоже любила ее. Вы можете рассказать, что случилось?

— Конечно. Мы пытались покинуть страну, хотя не имели ни малейшего шанса выбраться из нее. Нас предали в самом начале. Но Сара об этом не знала. Вместо того, чтобы сдаться, она выстрелила в них, они ответили выстрелами и убили ее. Она погибла чтобы никого не выдать. И это самое ужасное, потому что они знали обо всем.

— Я ничего об этом не слышала. Ужасно, особенно для вас, потому что вы остались живы и все помните.

— Да, это так, но все это в прошлом. Ее уже не вернуть.

Больше он ничего не сказал. Да, Сергуд-Смит и Безопасность убили ее, но еще раньше ее предали свои люди, и предала собственная организация здесь, в Израиле. Во всяком случае, так сказал Сергуд-Смит. Где была правда? Он хотел выяснить это, прежде чем станет иметь дело с этими людьми.

Езда была тряской и они мало что сказали друг другу, погрузившись каждый в собственные мысли. Песок сменился породой, затем опять песок, наконец появились низкие холмы. Дорожные знаки на хебреве дали понять, что они уже в Израиле.

— Далеко еще?

— Полчаса езды, не более, Мы едем в Беершебу. Нас ждут там.

— Кто?

В ответ — молчание. Они снова ехали молча, теперь уже по мощеной узкой дороге, мимо пыльных деревень и полей с искусственным поливом. Подъехав к одинокой вилле, окруженной кипарисовыми деревьями, остановились.

— Оставьте чемоданы, — сказала Двора, спускаясь и потягиваясь. — 0 них позаботятся. Возьмите металлическую коробку. Он ее ждет.

Навстречу вышли два молодых человека. Они помахали Дворе рукой. Ян проследовал за ней в прохладный дом с балконом, выходящим на долину, за которой виднелся город. Их вышел встречать старик, седой и тощий.

— Шолом, Ян Кулозик, — сказал он твердым голосом, неожиданным для человека его возраста. — Я Амрай Бен-Хаим. Садитесь, пожалуйста.

— Выходит, вы послали Двору мне на встречу не случайно?

— Да, конечно.

— Тогда могу ли я вас попросить кое о чем, — сказал Ян, все еще стоя.

— Разумеется.

— Я хочу, чтобы наш разговор слышала Двора.

— Понятно, потому-то она и здесь. А теперь может быть присядете?

Ян опустился в одно из плетеных кресел. Бен-Хаим предложил ему холодный лимонад. Он с благодарностью принял бокал и быстро осушил его. Старик вновь наполнил бокал. Ян сидел, держа заминированную коробку на колене. Он мог отдать ее, но сначала хотел услышать, что скажет Бен-Хаим.

— Вы знаете, кто такой Сергуд-Смит? — спросил Ян.

Бен-Хаим кивнул головой.

— Бывший глава британской Безопасности. За последние годы он поднялся гораздо выше, стал первым офицером безопасности в мире. Возможно, его положение еще более высокое. Нам известно лишь, что он напрямую участвует в военных контактах с Соединенными Штатами.

— А вам известно, что он мой деверь? Что это он подстроил нам ловушку и смотрел, как она погибает?

— Да, мне известно все.

— А теперь важный вопрос. — Ян аккуратно поставил бокал на стол и попытался расслабиться, но его слова звучали немного резко. — Возможно, Сергуд-Смит знал о существовании лондонского сопротивления с самого начала. Он проник в организацию, вел наблюдения и арестовывал ее участников, когда находил удобным. Он знал, что Сара израильтянка, то есть знал тайну, ради которой она умерла. Ведь ее страна пострадала бы, если бы стало известно о ее национальности. Но жертва была напрасна, поскольку он не только все знал о ней, но и утверждала, что работает на ваше правительство. Он говорил, что вы выдаете тех израильтян, которые пытаются вне пределов своей страны работать самостоятельно. Это правда?

— И да, и нет, — сказал Амрай Бен-Хаим.

— Не очень понятный ответ.

— Попытаюсь объяснить. Наша нация поддерживает мнимое сотрудничество с могучими блоками, которые действуют под названием Объединенные Нации. В течение Ретроцессии они совершенно забыли о Ближнем Востоке. Как только нефтяные скважины иссякли, они с радостью повернулись спиной к этой хлопотной части планеты. Не опасаясь вмешательства извне, Израиль в конце концов сумел установить здесь мир. Конечно, как только крупные страны нас оставили, началась война. Мы погибали тысячами, но выжили. Арабские правительства поспешно применили закупленное ранее оружие — его у них было достаточно даже без пополнения арсеналов. Получив отпор, они, по традиции, передрались друг с другом. Джихад — священная война началась в Иране и докатилась до наших границ. Ее мы тоже пережили. Наконец, на смену религиозным притязаниям пришел голод, и люди стали умирать от истощения. Им помогли. В отличие от других правительств, мы не ориентировались на западное машинное высокосложное общество. Мы постарались поднять старинное сельское хозяйство, возродить сложные технологические процессы, как, например, опреснение воды. Это оказало нам огромную помощь.

— Вы уклоняетесь от моего вопроса.

— Потерпите минутку, Ян Кулозик. Все, что я говорю, существенно. Мы, как говорится, вскопали свой огород. Подняли промышленность и сельское хозяйство на приемлемый для наших краев уровень. Мы лечили болезни, строили госпитали, готовили врачей. Не забывали и об обороне страны. Мы установили везде мир, поскольку мир, — это наивысшая степень безопасности. Я не думаю, что вы это понимаете. Древние записи, включая Ветхий Завет — это хроника войны. Бесконечные войны. Теперь они кончились. На нашей земле воцарилась некая стабильность, и другие нации знают, что Ближний Восток вновь преуспевает и способен обеспечить себя продуктами питания. Я не хочу сказать, что они готовы упасть от счастья в наши объятия, скорее, они склонны к установлению над нами контроля. Вот когда обрели значение наши атомные заряды, размещенные большей частью за пределами Израиля. Мы никогда не начнем первыми атомную войну, хотя бы потому, что мы слишком малы и можем быть уничтожены несколькими хорошо нацеленными водородными бомбами. Но все знают, что мы способны ударить в ответ. Цена за атомную войну настолько высока, что ни одна страна не спешит ее заплатить. Итак, наши приготовления, по счастью, не прерывались сотни лет. Мы были сами по себе, они — сами по себе, Это означает, что мы, евреи, когда-то самые известные космополиты, стали домоседами, разумеется, для того, чтобы и далее поддерживать такое положение, нам пришлось довести нашу дипломатию до самой высокой степени. Большое внимание мы уделяем разведывательной агентуре.

— Шпионаж?

— Это синоним. Другие страны их тоже имеют. Мы знаем об этом, потому что регулярно захватываем их. К сожалению, иногда они арестовывают и кое-кого из наших. Вернемся к вашему вопросу. К тому времени, когда мы обнаружили, что Сара раскрыта, было слишком поздно что-либо предпринять…

— Простите, что я вас прерываю, мистер Бен-Хаим, но я думаю, что это всего лишь отговорка. Наверное, человеку вашего возраста и с вашим положением это покажется оскорбительным, но это так. Вам придется ответить на мой вопрос.

— Спокойствие, молодой человек. Я уже почти подошел к ответу. Сергуд-Смит сообщил нам, что собирается взять Сару и хотел бы обменять ее на трех своих агентов, которых мы держали под стражей. Я, конечно, согласился. Так что мы знали, что Саре грозит опасность. Я не отрицаю также, что поддерживал контакт с Сергудом-Смитом.

— Он сказал, что его информировали о Саре, что ему постоянно сообщали обо всех ваших молодых агентах в Британии, которые начинали работать по-своему.

— Он солгал вам. Мы никогда не предпринимали таких мер. Никто из наших агентов не работает по-своему, так что неважно, что вам говорил Сергуд-Смит.

Ян, задыхаясь, откинулся в кресле.

— Тогда один из вас лжет, — сказал он.

— Именно. Теперь вы понимаете, почему я заставил выслушать скучную историю о проблемах нашей страны. Решайте сами, кто из вас лжец: я или Сергуд-Смит.

— Возможно оба. Пусть у него мотивы эгоистичные, а у вас самые что ни на есть благородные. Но я знаю, что Сары больше нет.

— Это так, — сказал Бен-Хаим со вздохом. — Я ничего не смог сделать, чтобы предотвратить ее смерть. Все остальное — ложь, грязная клевета.

— А Сергуд-Смит — мерзавец и лжец. Все мы запутались в его паутине. Я, в частности. Сюда я прибыл как Кассий — человек, который обеспечивал вас секретной информацией в течение последних двух лет.

— Благодарю вас, Кассий. Мы крайне признательны.

— Если угодно, я все вам расскажу об этой информации — в качестве доказательства своей непричастности. Я выучил эту информацию неделю назад. Хотите знать, кто такой Кассий на самом деле?

Бен-Хаим кивнул.

— Это может оказаться полезным. Вначале мы были уверены, что это сам Сергуд-Смит. Вот почему нас так заинтриговало ваше появление.

— Он играет с нами, — сказал Ян. — Играет со всеми нами.

— Да, — кивнул Бен-Хаим. — Я уверен, что дело обстоит именно так. Хотя и не в целом. Он мог подготовить роль Кассия из многих соображений. Но когда вы так внезапно появились на Земле, свалились, можно сказать с небес на голову, он, видимо, ухватился за вас как за возможность, которой нельзя пренебрегать. Сейчас мы с вами разбираемся, что он затеял. Надеюсь, упаковка при вас?

Ян положил на стол металлическую коробку.

— Здесь замок с комбинацией цифр, — сказал он, — и взрыватель, который может сработать при неверно набранной комбинации. Во всяком случае, именно так сказал мне водитель.

— Я уверен, что вас информировали правильно. В начале этого предприятия Кассий передал мне семизначное число. Может ли оно быть шифром?

— Не знаю. — Ян посмотрел на гладкий ящичек. — Не имею представления, что это за шифр.

— Тогда попробуем, Бен-Хаим, потянулся за коробкой, но Двора нагнулась и схватила ее первой.

— Думаю, присутствовать всем троим при вскрытии замка будет неразумно. Нужен доброволец. Пожалуйста, разрешите мне попробовать, Амрай Бен-Хаим.

— Нет, пусть уж лучше кто-нибудь другой, — быстро сказал Ян. — Я попробую это сделать.

— Уже есть доброволец, — сказал Бен-Хаим, передавая девушке полоску бумаги. Взяв полоску и коробку, она спустилась по ступенькам в сад, направляясь к дальней стене. Подойдя к стене, она повернулась и помахала им рукой, затем склонилась над металлической коробкой.

Ян почувствовал, что его покидает напряжение, когда увидел Двору с поднятой над головой коробкой.

— Опасность была невелика, — сказал Бен-Хаим. — Иначе я бы не послал ее, а вы бы ее не отпустили.

Двора, улыбаясь, взбежала по ступенькам и положила раскрытую коробку на стол. Бен-Хаим протянул руку и извлек прямоугольный кусок черного пластика.

— Дискета с памятью, марка четырнадцать, — сказал Ян, — Где у вас терминал?

— Внутри, я отведу вас — Бен-Хаим встал и пошел вперед. Двора шагнула в сторону, пропуская Яна. Повинуясь внезапному порыву, он сжал ее руки в своих.

— Это было неслыханной глупостью…

— Нет, и ты знаешь это. К тому же, это благотворно отразится на моей служебной анкете.

Она засмеялась, Ян засмеялся вместе с ней. Он все еще не выпустил ее руки. Ян попытался отодвинуться, но Двора мягко удержала его, затем приблизилась совсем близко и поцеловала его. Ее темные глаза были открыты, губы влажные и теплые. Он возвратил поцелуй, и она отняла свои руки. Шагнув назад, она после долгого и выразительного взгляд повернулась и пошла в дом.

Бен-Хаим, стоя перед терминалом компьютера, нажимал кнопки.

— Безуспешно, — сказал он. — Все время запрашивает кодовую рекомендацию перед пуском программы. Не понимаю, что это значит «Введите правильный код-пароль. В противном случае будет стерта память».

— А вы не знаете ничего о коде? — спросил Ян, — Тогда он должен быть у меня. — Он вытащил свое новое удостоверение и взглянул на номер. — Сергуд-Смит сказал, что этот номер — кодовый пароль Кассия. Его нужно поделить на число месяцев. Но вы не запрашивали у меня код-пароль. Почему?

— У нас не было ни причин, ни инструкций.

— Значит, это должен быть именно он.

Ян набрал номер на своем калькуляторе, разделил его на двадцать семь я прочитал двенадцать цифр слева от дробной точки. Он ввел их в терминал и нажал «ВОЗВРАТ». Экран ожил и на нем появилось лицо Сергуд-Смита.

— Очень рад, что вы прибыли благополучно, Ян, — сказал он. — я также рад встрече с моим старым партнером Бен-Хаимом. Вы оба должны понимать, что эта запись слишком важна, чтобы можно было рисковать ее случайным обнаружением. У Бен-Хаима была половина ключа к ней, у тебя, Ян, другая. А теперь устраивайтесь поудобнее, я объясню что у меня на уме.

Ян нажал кнопку «СТОП» и изображение Сергуд-Смита застыло на экране.

— Как вы думаете, не записать ли нам это? — спросил он. — Насколько мне известно, этот диск подлежит саморазрушению, так что копия будет не лишней.

— Конечно, — сказал Бен-Хаим. — Прошу вас.

Ян сунул чистый диск в один из пазов и вновь включил воспроизведение.

— Я хочу, чтобы нынешняя война, или восстание, закончилось как можно быстрее. Бен-Хаим, Ян сообщил вам о моих личных причинах такого решения. Я полагаю, что вы верите в них не более, чем он, если так, очень жаль. Я весьма заинтересован в этом вопросе, но не это главное. Предлагаемые мной мероприятия для завершения войны касаются вас исключительно с практической стороны. Личные мои интересы заставляют меня просить у вас помощи, но ни в коем случае не симпатии.

Прежде всего я выделяю основное звено моего плана, и вы поймете, что обстоятельства заставляют вас присоединиться ко мне. Не сомневаюсь, что происходящий конфликт должен закончиться победой человеческой расы.

Теперь подробности. Из моих источников разведывательной информации стало известно, что по направлению к Земле движется большой флот. Эта новость воспринята крайне агрессивно, мобилизованы все мало-мальские пригодные корабли-пространственники. Возможно планетам предстоит защищать свое будущее. Вопрос стоит об их существовании. Разумеется, большого выбора нет. Земля всегда производила все промышленные товары и компоненты космических двигателей здесь, на Земле. Если основное контрольное оборудование приходит в негодность, его уже нельзя заменить. То же касается топлива и основных элементов космических двигателей Фосколо. Теперь, когда Земля оттянула все свои силы, у повстанцев появилась возможность атаковать. Это должно произойти рано или поздно, но лучше раньше, потому что время оказывает на механизмы свое разрушительное действие. Я не знаю подробностей планов повстанцев, но уверен, что они надеются на победу. Они попытаются атаковать и захватить мохавскую базу Спейсконцента, так как именно там находятся все необходимые для космической деятельности припасы. Ее захват или уничтожение будет концом для войск защитников.

Необходимо нанести удар в космосе, чтобы отвлечь силы флота защитников, затем захватить мохавский комплекс. Это следует осуществить с Земли, потому что ракетные снаряды слишком мощны, чтобы можно было пробиться из космоса. После захвата надо закрепить победу высадкой атакующих. Это обеспечит окончательный и полный успех.

Итак, подробности. Я прошу тебя, Ян, связаться с флотом повстанцев для координации операции. Когда ты выполнишь это задание, израильские силы нападут на Спейсконцент, захватят его и будут удерживать до подхода подкрепления. Прежде чем они примут решение согласиться или отказаться, напомни им о налете на Энтебби и восстании в Варшавском гетто. Пришло время вновь покинуть гетто…

Ян остановил воспроизведение и повернулся к Бен-Хаиму:

— Я думаю, этот человек безумен. О чем он говорит?

— Нет, не безумен, он преступно здравомыслящ. Он предлагает нам выбрать спасение или гибель. А чтобы мы решились, приводит примеры из нашей истории. Он принимает нас за глупых школяров.

— Варшавское восстание было во время Второй Мировой войны. — пояснила Двора. — Порабощенные нацистами евреи погибли от истощения и болезней. Они восстали и сражались безоружными против пушек. Их почти всех перебили. Они знали, что погибнут, но не сдались.

— А Энтебби? — спросил Ян. — Что это значит?

— Налет коммандос. Им предстояло пройти половину диаметра планеты. Рейд не имел ни малейших шансов на успех, но тем не менее они выиграли. Сергуд-Смит способен заткнуть за пояс самого Сатану…

— Вам нельзя вступать ни в какие войны, — сказал Ян. — Вам можно только наблюдать, что происходит вокруг.

— По сути это так. Но наш? свобода, откровенно говоря, не более чем иллюзии. Мы свободны лишь в своей стране. Но нам не чуждо чувство справедливости, Мы окружены миром экономически и физически порабощенных гоев. Должны ли мы помочь им? Мы бывшие в рабстве тысячелетиями, знаем, что это такое. Разве мы не должны помочь другим обрести то, о чем мечтали сами? Я уже сказал, что он говорит с нами, как со школярами. Я стар и потому быть может часто сомневаюсь. Мне нравится покой. Послушаем поэтому голос молодых. Двора, что ты думаешь?

— Я не думаю, я знаю! — сказала она порывисто. — Борьба! Другого пути быть не может.

— Мое мнение столь же простое, — сказал Ян. — Если есть хоть малейший шанс на успех, я готов сражаться. Сергуд-Смит предлагает связаться с атакующим флотом. Очень хорошо, я свяжусь с ними и расскажу им не только о его плане, но и о наших догадках, о том, что представляет собой Сергуд-Смит. Так что ответственность за окончательное решение будет с меня снята. Мой ответ готов — я согласен с его предложением.

— Да, в вашем положении я сделал бы то же самое, — сказа Бен-Хаим. — Вам нечего терять, но есть возможность выиграть. меня такое чувство, что этот человек ведет очень изощренную игру.

— Неважно, — сказала Двора, — Его тайные замыслы нас не касаются. Если это ловушка, то нападающие будут предупреждены и смог; принять соответствующие меры. Если ловушки все же нет, то израильтяне вступят в последнюю свою битву, которая положит кон: всем войнам.

Бен-Хаим глубоко вздохнул.

— Сколько раз это уже говорилось? Война ради прекращения все войн. Неужели такое возможно? — Ян вдруг почувствовал себя в капкане. Он хотел иметь дело с Сергуд-Смитом, чтобы убить его, а теперь должен работать на него.

— Будет так, как мы задумали, — сказала Двора. — Включи, Ян, дослушаем до конца.

— …пришло время вновь покинуть гетто. Поэтому обдумайте хорошо все, что я вам сказал. Взвесьте свои решения. Обратитесь в Кнессет, узнайте их мнение. Это предложение нельзя принимать выборочно — либо вы принимаете его целиком, либо отказываетесь. Все — или ничего. Таково мое требование. Чтобы принять решение, у вас есть время, хотя его и немного. Атакующий флот прибудет примерно через десять дней. Вам следует нанести удар на заре того дня, о котором вам сообщат. На раздумья вам даются четыре дня. Вечером в пятницу ваша радиостанция передает обычную службу в память об усопших. Если пожелаете принять участие, сообщите в числе прочих имя Яна Кулозика. Он человек без предрассудков, так что, я думаю, не будет возражать. Если же вы не захотите участвовать в спасении человечества, ничего не предпринимайте. Больше вы меня не услышите.

— Он хочет переложить на нас вину, — сказал Бен-Хаим, когда экран потемнел. — Вы уверены, что он никогда не изучал теологию?

— В отношении моего зятя я ни в чем не могу быть уверен Впрочем, я уверен, что все его недавние доводы — ложь. Пожалуй, его можно назвать отцом лжи, говоря вашим языком. Что вы будете делать?

— То, что он велел. Внесем предложение в Кнессет, наш парламент. Переложим на их плечи хотя бы частицу вины и ответственности.

Бен-Хаим повернулся в телефону, Ян с Дворой покинули комнату. Из-за автоматически регулируемого освещения они не заметили, что уже наступила темнота. Они молча вышли на балкон, каждый был погружен в собственные мысли. Ян оперся о перила, всматриваясь в мерцающие огни города на склонах темной долины. Ночь была безлунная, но звезды ярко горели. Тишина не предвещала никакой опасности.

«Сергуд-Смит хочет, чтобы они воевали за идеалы», — думал Ян. Он не стал гадать, каким будет их решение — свое он принял окончательно. Обернувшись, он увидел, что Двора уже сидит на диване, положив руки на колени.

— Ты, наверное, проголодался? — спросила она. — Я сейчас что-нибудь состряпаю.

— Одну минутку: Как ты думаешь, что решит Кнессет?

— Будет большая говорильня. Они в этом сильны. Старики предпочитают болтовню действиям. Сергуду-Смиту надо было дать им на раздумья не четыре дня, а месяц.

— Значит, ты не думаешь, что они примут решение?

— Примут, конечно. Против. Они всегда предпочитают играть без проигрыша.

— Возможно, именно поэтому они состарились.

— Ты смеешься надо мной? Дай мне посмотреть на твое лицо?

Двора потянула его к себе, усадив радом на диван. Увидев, что он улыбается, она не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться ему в ответ.

— Возможно, я начинаю злиться без оснований. Еще ничего не произошло. Но будет все же так, как я сказала. Вот тогда-то я разозлюсь! Если это произойдет, если они скажут — нет, что ты будешь тогда делать?

— Не хочется думать о такой возможности… Вернусь и попытаюсь связаться с Сергудом-Смитом. Не могу же я скрываться здесь, когда на карту поставлена судьба всего мира. Возможно, мне удастся наладить контакт с атакующим флотом, тогда я расскажу им все, что знаю. Сейчас нет смысла гадать.

Ян вдруг почувствовал, что они держат друг друга за руки. Двора была радом, совсем близко. Он хотел спросить ее о чем-то, но побоялся. Повернувшись, он увидел, что она смотрит на него. Он обнял ее…

Прошло много времени, прежде чем он выпустил ее из рук. Голос звучал тихо, еле слышно.

— Пойдем в мою комнату. Сюда часто кто-нибудь заходит.

Поколебавшись, он встал.

— Я женат, Двора. Но моя жена находится на расстоянии много световых лет отсюда…

Она прижала палец к его губам.

— Тсс. У меня на уме химия, а не матримония. Следуй за мной.

Он повиновался, совершив над собой усилие.

— Нам, видно, так и не удастся поесть, — сказал Ян.

— А ты прожорлив, — заметила Двора. — Большинству мужчин этого было бы достаточно.

Она сбросила ногой покрывало, и ее коричневое тело вытянулось во всю длину в свете утреннего солнца, врывавшегося в окно. Ян пробежал подушечками пальцев по ее боку и по твердой выпуклости живота. Она задрожала от прикосновения.

— Я так рада, что живу, — сказала она. — Быть мертвым, наверное, очень серо и скучно. На этом свете гораздо веселее.

Ян улыбнулся и потянулся к ней, но она отодвинулась и встала — великолепная живая статуя, выгнув спину, поправила волосы. Затем она потянулась за платьем.

— Это ты заговорил о еде, а не я, — сказала она. Но сейчас я поняла, что тоже проголодалась. Пойдем, я приготовлю завтрак.

— Сначала я зайду в свою комнату.

Она рассмеялась, вставляя гребень в стянутые узлом волосы.

— Зачем? Мы же с тобой не дети. Мы взрослые. Можем делать что захотим и где захотим. Из какого мира ты явился?

— Не из такого, как этот. Во всяком случае, тогда он был не таким. В то время в Лондоне — Боже, кажется с тех пор прошли столетия — я полагал, что являюсь самостоятельной личностью. Пока не обратил на себя внимание властей. С тех пор я жил в социальном кошмаре. Не стану рассказывать тебе о трудностях и невзгодах жизни на Халвмерке, не буду даже пытаться. Завтрак — гораздо лучшая идея.

Оборудование здесь было простейшим, в отличие от сверхроскошного в Уолдорф-Астории. Он отнесся к этому одобрительно. Трубы, шипя и булькая, в конце концов выпустили струю горячей воды. Водопровод работал, и он был уверен, что любой человек в этой стране имеет точно такую же водопроводную систему. До сих пор он всерьез не задумывался над идеей демократии. Равенство физического комфорта — как и равенство социальных возможностей. Голодное урчание под ложечкой отмело философские раздумья: он быстро умылся и оделся. Затем запах привел его в большую открытую кухню, где за длинным деревянным столом сидели молодые мужчина и женщина. Они кивнули, когда он входил, и Двора вручила ему дымящуюся чашку кофе.

— Сначала еда, потом знакомства, — сказала она. — Как ты предпочитаешь яйца?

— Вкрутую.

— Разумное решение. Тут есть «матсо брей» — если ты не имел счастья пробовать нашу кухню, можешь воспользоваться отучаем.

Молодая чета откланялась и выскользнула, даже не будучи представленной. Ян подумал, что здесь, в самом сердце тайной службы, имена должны быть ложные. Двора накрыла стол и села напротив него. Они с аппетитом поглощали завтрак и болтали о пустяках. Они как раз заканчивали есть, когда девушка вернулась, буквально ворвавшись в комнату. Улыбки ее как не бывало.

— Бен-Хаим просит, чтобы вы сейчас же пришли. Беда, большая беда.

Беда носилась в воздухе. Бен-Хаим сидел, устало поникнув, в том же кресле, где они оставили его вчера вечером, и, возможно, провел в нем всю ночь. Он сосал давно потухшую трубку и, похоже, даже не замечал этого.

— Похоже, Сергуд-Смит начинает давить. Мне следовало сразу догадаться, что он не ограничится тем, что попросит нашего участия. Это не его метод.

— Что случилось? — спросила Двора.

— Аресты. Во всем мире. В каждой стране. Доклады все еще идут. Они говорят, что это защитная мера, вызванная чрезвычайными обстоятельствами. Наши люди. Все. Деловые представители, торговые миссии, даже тайные оперативники, которые, как мы думали, все еще не раскрыты. Тысячи две, а может, и больше.

— Давление, — сказал Ян. — Он затягивает петлю. Как вы думаете, что еще он может сделать?

— Что еще? Те несколько тысяч наших граждан, что находились /за пределами Израиля и присоединившихся стран, уже у него в руках. Других нет.

— Уверен, он еще что-то задумал. Я знаю стиль работы Сергуд-Смита. Это только первый шаг.

К несчастью, Ян убедился в своей правоте уже через час. Все телевизионные программы, по каждому из ста двенадцати каналов были прерваны экстренным сообщением. Выступал доктор Вал Рам Махат, Президент Объединенных Наций. Должность эта была почетной, и деятельность доктора обычно сводилась к открытию и закрытию сессий ООН. Подобные выступления тоже поручались ему. Военный духовой оркестр играл патриотические марши, мир тем временем смотрел и ждал. Затем изображение оркестра растаяло, и появился доктор Махат. Он заговорил знакомым, хорошо поставленным голосом.

— Граждане мира! Мы ведем ужасную войну, принесенную нам анархиствующими элементами, врагами всех верноподданных граждан великого Благосостояния Земли. Но я здесь не за тем, чтобы обсуждать эту великую войну, которую ведут — и успешно — во благо человечества наши граждане-солдаты. Я здесь для того, чтобы сообщить вам о еще более страшной опасности, которая угрожает нашей безопасности. Отдельные личности из Израильского Конклава Объединенных Наций ради собственной выгоды утаивают жизненно необходимые продукты. Это спекулянты на войне, они делают деньги на горе других людей. Продолжаться этому мы не позволим. Они должны понять, какую совершили ошибку. Прежде чем другие последуют их дурному примеру, должно совершиться правосудие.

Доктор Махат вздохнул: на его плечах лежало бремя ответственности за мир. Но он был человеком мужественным, и потому продолжал:

— Пока я говорю, наши войска движутся на Египет, Иорданию, Сирию и все остальные важные сельскохозяйственные страны этого региона. Ни один из вас не будет голодать, это я вам обещаю. Поставки продуктов будут продолжаться, несмотря на сопротивление эгоистического меньшинства. Восстание будет подавлено, и мы все вместе отпразднуем победу.

Президент растаял под аккомпанемент заблаговременно записанных аплодисментов, и на его месте возник бело-синий флаг Земли, трепещущий на ветру. С энтузиазмом заиграл духовой оркестр. Бен-Хаим повернул выключатель.

— Я не понял, — сказал Ян.

— Я понял, и даже очень хорошо, — ответил Бен-Хаим. — Вы забыли, что весь мир, собственно, и не знает о нашем существовании. Они будут только счастливы, если эти страны будут оккупированы ради того, чтобы не опустели желудки остальных. Наши земли преимущественно заселены фермерами, кооперативно сбывающими свои продукты. Но мы — единственные, кто помогает им проводить ирригацию и удобрять земли, чтобы получать в пустыне урожаи, и мы обеспечиваем им сбыт. Наша страна осуществляла все грузоперевозки по воздуху. До сегодняшнего дня. Видите теперь, что они с нами делают? Нам дали пинка, чтобы мы сидели у себя и не высовывались. Последуют и другие дискриминационные меры. Все это — дело рук Сергуд-Смита. Никого другого не побеспокоил бы, особенно в наше бурное время, забытый уголок Земли, в котором мы находимся. И поглядите, какой он прекрасный историк оказывается. Зачем, спрашивается нужна, эта издевательская терминология двадцатого столетия, эти антисемитские ярлыки, уходящие корнями в средневековую Европу? Спекулянты, дельцы, наживающиеся на чужом горе. Сообщение совершенно ясное.

— Подталкивают вас под руку. Если вы сделаете, как он предлагает, страна не пострадает.

— В любом случае, мы пострадаем. Мы проиграем. Пока сильные Мира сего не обращали на нас внимания, мы были в целости и сохранности. Наше крошечное равновесие на страхе, несколько наших атомных бомб в обмен на их мириады атомных бомб — благодаря этому нас просто предпочитали не замечать. Пока мы поддерживали мир на Ближнем Востоке, знали свое место, и следили, чтобы они регулярно получали свежие апельсины и авокадо зимой, мы их не беспокоили. Сейчас Сергуд-Смит сжимает клешню, и война дает ему идеальное оправдание. Войска будут медленно, шаг за шагом подбираться к нашим границам. Нам их не остановить. Они оккупируют все наши ракетные базы. Когда это будет сделано, они сбросят бомбы или ворвутся на танках. Это безразлично. Мы проиграем в любом случае.

— И Сергуд-Смит это сделает, — сказала гневно Ян. — Не из мести за то, что вы ему не помогаете, это было бы проявление чувств. К натуре чувствительной всегда можно воззвать, а иногда и заставить переменить решение. Нет, Сергуд-Смит сделает это даже в том случае, если его планы потерпят неудачу. Он всегда доводит дело до конца. Можете не сомневаться.

— Вы знаете его очень хорошо, — сказал Бен-Хаим, глядя Яну в лицо. — Я теперь понимаю, почему он послав вас в качестве эмиссара. Ведь не было необходимости лично вам передавать послание. Но он хотел, чтобы мы ни на секунду не усомнились в его решимости, чтобы мы знали, что он за человек. Выходит, вы — адвокат дьявола. Помоги вам Боже, нравится вам это или нет. Вновь мы сталкиваемся с отцом лжи. Лучше не дадим нашим раввинам вцепиться в эту теорию, иначе они немедленно убедят нас в ее истинности.

— Что будем делать? — спросила Двора, и голос ее был сух, и потерян.

— Необходимо убедить Кнессет, что единственный наш шанс — следовать линии, предложенной Сергуд-Смитом. Я отправлю сообщение по радио, что мы готовы сотрудничать, — согласится Кнессет к тому времени или нет, неважно. Рано или поздно, они к этому придут. Тут нет альтернативы. А затем произойдет вторая Диаспора.

— Что? Вы о чем?

— Диаспора имела место тысячи лет назад, когда евреев изгнали из земли Израильской. На сей раз мы выйдем сами, и добровольно. Если атака на Мохавскую базу не удастся, возмездие будет мгновенным и атомным. Вся наша маленькая страна превратится в радиоактивную пустыню. Следовательно, мы должны разработать план уменьшения смертности, если это возможно. Потребуются добровольцы, которые останутся, чтобы обеспечить заслон и прикрыть отступление. Все остальные тихо уйдут, просочатся в соседние страны, где у нас есть добрые друзья, арабы. Надеюсь, после налета все смогут вернуться по домам. Если нет — ну что ж, мы уже уносили в чужие земли свою религию и культуру. Мы выживем.

Двора кивнула с мрачным согласием. Ян впервые узнал, что этот народ прошел сквозь тысячелетия и познал жесточайшее преследование. Он понял, что в будущем они окажутся в точности таковы, какими были в прошлом.

Бен-Хаим поежился, как от порыва холодного ветра. Он вынул изо рта остывшую трубку и уставился на нее, словно впервые заметил ее. Аккуратно положив трубку на стол, он поднялся и медленно вышел из комнаты, впервые его походка выглядела походной старика. Двора смотрела, как он уходит, потом повернулась к Яну и крепко прижалась к нему, словно ища убежище от темного будущего, надвигавшегося на них с неумолимой быстротой.

— Как знать, чем все это закончится. Голос ее был столь тих, что он едва расслышал.

— Миром для всего человечества. Ты сама это сказала. Война, которая положит конец всем войнам. Я был в этой борьбе с самого начала. А теперь — не знаю, хорошо это или нет, но, похоже, твой народ тоже вступил в нее. Я могу лишь надеяться, что знаю о чем думает Сергуд-Смит. Или эта попытка принесет нам гибель, или окончательный мир.

День близился к завершению, наступали сумерки, когда с ревом двигателей прибыл вертолет. Ян и Двора находились в саду, за Яном явился посыльный.

— Взгляните. — Бен-Хаим указал на запечатанный портфель. — Вам специальная депеша из представительства Объединенных Наций в Тель-Авиве. Ее доставили в наш, как мы предполагали, секретный офис по соседству, который следил за их связями. Способ передачи депеши указывает на того, кто ее послал. На самом деле это сообщение для меня — дескать, нам известно о вашей организации больше, чем вы полагаете. Это и для вас — откройте и посмотрите.

— Портфель еще не вскрывался?

— Заперт наглухо. Комбинаторный замок. Можем ли мы надеяться, что вам и на этот раз известен правильный номер? Может, отправить Двору в сад? Или наш приятель — человек слишком больших масштабов, чтобы взрывать старика? Можно?

Не дожидаясь ответа, Бен-Хаим наклонился и быстро прикоснулся к кнопкам. Замок щелкнул и открылся. Ян поднял портфель и поставил его на стол.

Внутри была черная форма, черные сапоги и черная фуражка с эмблемой в виде лучистой звезды. На мундире лежал прозрачный пластиковый пакет. В нем находились удостоверение на имя Джона Холлирея и толстый технический учебник с компьютерной дискетой под обложкой. В учебник была вложена краткая записка, адресованная Яну, Он взял и прочат вслух.

— Джон Холлидей — техник ООН, работающий в центре связи в Каире. Так же состоит в Резерве Космических сил в качестве техника связи. Тебе следует побыстрее вжиться в эту легенду, Ян, и тут должен помочь учебник. У тебя есть два, дня чтобы освоить специальность и отправиться в Каир. Твои друзья в Израиле, без сомнения, смогут обеспечить тебе тайный выезд. В городе тебе надо надеть форму и отправиться прямо в аэропорт. Приказы будут дожидаться тебя на контроле Безопасности. Желаю удачи. Все мы от тебя зависим. — Ян поднял глаза. — Вот и все. Без подписи.

Так и должно было быть. Все они знали, что Сергуд-Смит на своем пути не остановится ни перед какими сложностями.

— А ты неплохо выглядишь, солдат, — Человек из Безопасности холодно оглядел Яна сверху донизу, словно пытаясь обнаружить на его мундире незастегнутую пуговицу. Таковых не оказалось.

— Я прибыл сюда, как только получил приказ, — сказал Ян.

— Если ты купаешься в роскоши, не думай, что можно забывать об исполнении своих обязанностей.

Произведя ритуальное внушение, человек из Безопасности сунул удостоверение в терминал и кивнул Яну. Тот прижал подушечки пальцев правой руки к опознавательной панели. Почти столь же мгновенно был сделан снимок сетчатки глаза. Удостоверение вернулось к Яну, личность его установлена. Должно быть, Сергуд-Смит вел досье на высшем уровне, никто не следил за его действиями.

— Ну что, сэр, похоже, вам представляется транспорт первого класса. — Перемена в тоне сотрудника Безопасности была очень внезапна, и Ян понял, что его новый статус гораздо выше, чем тот ожидал. — Скоро прилетит военный реактивный самолет. Будьте любезны, подождите в баре, а я кого-нибудь за вами пришлю, когда самолет прибудет. Вы не возражаете? Я позабочусь о вашем багаже.

Ян кивнул и направился в бар, не слишком обрадованный своим новым положением высокого чина Безопасности. Он был совершенно одинок. Одно дело — понимать это в теории, другое — подвергнуться одиночеству в действительности. Позади все время маячила смутная тень Сергуд-Смита, и это лишь усиливало беспокойство. Партия в шахматы, где Сергуд-Смит передвигает все фигуры. Ян до сих пор не мог понять, что задумал этот человек.

Пиво было безвкусное, но холодное, и он ограничился одной бутылкой. Нынче был не тот день, чтобы ходить с тяжелой головой. Он был здесь наедине с барменом-египтянином, который зловеще протирал бокал за бокалом. Каирский аэропорт не мог пожаловаться на чрезмерную нагрузку. Не было и признаков оккупационных войск, придавших такую внушительность речи президента Маханта. Было ли это в действительности? Он не мог судить. Но его положение было таково, и он глядел на предстоящие события без особого энтузиазма. События гнались за ним, перегоняли, и становилось все трудней воспринимать ускоряющиеся перемены. Тоскливые годы, проведенные на Халвмерке, выглядели сейчас почти привлекательно. Когда он вернется (если вернется), жизнь там будет иной и спокойной. У него будет семья: жена, ребенок, нет, много-много детей. Главное же сейчас — будущее планеты. Элжбета… она почти отсутствовала в его мыслях. Он представил ее улыбающуюся, протягивающую к нему руки. Но удержать образ оказалось труднее: он расплывался, более прочен был образ Дворы, нагой и близкой, и пряный запах ее тела щекотал ноздри…

Черт! Он опорожнил стакан и жестом потребовал еще. Как ни опасно было его пребывание на Земле, оно, тем не менее, было занятным? Нет, так не скажешь. Интересным — вот слово верное, и чертовски возбуждающее, ибо он знал, что жить ему осталось всего ничего. Не надо думать о будущем, поскольку он не сомневался, что остался один. Смотреть и ждать, остается только смотреть и ждать.

— Техник Холлидей, — сказала переговорная система. — Техник Холлидей, подойдите к третьему выходу.

Ян выслушал сообщение дважды, прежде чем оно проникло в его мозг. Это его новое имя. Он поставил бокал и направился к третьему выходу. Там его ждал тот же офицер Безопасности.

— Будьте любезны, пройдите со мной, сэр. Самолет заправляется и почти готов к вылету. Ваш багаж уже на борту.

Ян кивнул и прошел за ним на жару. Солнце жгло, отражаясь от бетона. Они подошли к сверхзвуковому местному истребителю с белой звездой военно-воздушных сил США. Два механика поставили трап. Ян поднялся, и один из них проследовал за ним и запер люк. Пилот обернулся и приветственно помахал ему через плечо.

— Кому-то невтерпеж, чтобы ваша задница оказалась отсюда подальше. Оторвали меня от покера, не дали доиграть в самую ответственную минуту. Пристегнитесь.

Под ними взревели, завибрировали двигатели, и они, взлетев по пологой траектории, перешли на крейсерскую скорость.

— Мохавк?

— Нет, чет бы ее побрал… Не хотелось бы снова в пустыню. Я так давно здесь, что, похоже, у меня начал расти горб, как у верблюда, Он бы и вырос, наверняка, если бы мы полетели в Мохавк. Нет, мы держим путь прямиком на Байконур, а сеймам под нами торговые воздушные линии. Эти русские никого не любят, даже самих себя. Запрут тебя в тесной комнате, кругом стража с оружием. Заставят подписать на топливо восемь тысяч бумажонок. Вытащат крабов из-под шкафа… Клянусь, я там встречал одного старого болвана, он натаскивает крабов… Говорит, они прыгают дальше техасских крабов, да и на четырнадцати ногах к тому же…

Потребовалось немного усилий, чтобы отключиться от потока пилотских воспоминаний. Очевидно, голос у того работал независимо от мозга, потому что самолет он вел с большой точностью, постоянно следил за приборами и проверял курс, не замолкая ни на секунду.

Байконур. Ян вспомнил, что это где-то в Южной России. Не самая важная база, слишком маленькая для кораблей, крупнее орбитальных грузовиков. Она к существует, вероятно, только для подтверждения того, что Советы состоят в членах многонационального клуба. Его оттуда, несомненно, переправят в космос. И он не будет ничего знать о своем назначении.

Военное время еще более усугубило традиционную русскую паранойю, и башня Байконура вошла с ними в контакт сразу же, как только они оказались над Черным морем.

— Получите предупреждение, Эйр-Форс четыре три девятки. В случае малейшего несоблюдения правил наказание последует автоматически. Бы нас приняли?

— Принял? О господи, Байконур, да я вам клянусь: уже семнадцать раз принял. Мой автопилот зафиксирован на вашей частоте. Я придерживаюсь установленной вами высоты в двадцать тысяч. Я — всего лишь пассажир на этом самолете, так что ведите его сами и обращайтесь к своей технике, если вам нравится отдавать приказы.

Глубокий голос с непоколебимой настойчивостью продолжал:

— Отклонения запрещены. Вы приняли меня, Эйр-Форс четыре три девятки?

— Принял, принял, — устало сказал пилот, отступая перед славянской флегматичностью.

Была ночь, когда они пролетели над советским берегом и стали приближаться к космическому комплексу. Под ними проплывали огни городов и сел, но сам Байконур лежал во мраке из-за светомаскировки. Было страшновато смотреть, как самолет опускается все ниже, оставаясь полностью под управлением аэропорта. Одно дело — абстрактно понимать, что радарная и электронная связь не нуждается в свете и прекрасно действуют в полной темноте; совсем другое дело — слышать как замолкает двигатель, как выпускается тормозной парашют — и при этом ничего не видно. Все действия контролируются с земли компьютером, а сама земля при этом совершенно неразличима. Посадочные огни самолета погашены, как и сигнальные огни аэропорта. Ян обнаружил, что сдерживает дыхание.

Они совершили идеальную посадку на все еще невидимый бетон. Лишь когда они остановились в конце полосы, управление вновь перешло к пилоту.

— Черт, чувствуешь себя как паршивый пассажир, — пробормотал тот, опуская на глаза инфракрасные очки-консервы. Появилась машина с сигналом «СЛЕДУЙТЕ ЗА МНОЙ», и они отправились за нею в чернеющий ангар. Свет вспыхнул не раньше, чем за ними закрылась дверь. Ян, моргая от непривычно яркого освещения, расстегнул ремни. Одетый в такую же, как у него, форму, офицер ждал у подножия трапа.

— Техник Холлидей?

— Да, сэр.

— Возьмите чемодан и следуйте за мной. Через двадцать минут стартует челнок обеспечения. Если поторопимся, успеем. Пошли.

И вновь Ян превратился в пассажира. Ракета на химическом топливе вышла на низкую орбиту сразу за пределами атмосферы. С ней состыковался челнок дальнего следования, и пассажиры, все в военной форе, переправились на него. При нулевой тяжести они чувствовали себя как дома. Ян был счастлив, что уже работал в космосе, иначе неопытность тут же выдала бы его. Уже сидя в креслах, пассажирам пришлось ждать, пока пройдет погрузка; тем временем они имели возможность получить сомнительное удовольствие от русских блюд из концентратов. Еда обладала консистенцией мыла и сильно отдавала рыбой. Затем, прежде, чем воспользоваться туалетом, Ян прочел инструкцию, как это следует делать при свободном падении. На эту тему ходит не меньше страшных историй, чем о санитарных узлах на подводных лодках.

Напряжение быстро сменилось скукой, поскольку ничего другого здесь не оставалось, как смотреть видеозаписи или дремать. К несчастью, космическая колония на Лагранже находилась на максимальном расстоянии от Земли — в двухстах миллионах миль, так что путешествие предстояло долгое. Притворяясь спящим, Ян бессовестно подслушивал своих спутников-космонавтов. Колония служила базой Земных Сил и штаб-квартирой Земному оборонному флоту. Беседа, по большей части, состояла из сплетен и слухов, и он постарался запомнить как можно больше — может пригодиться в качестве легенды.

Разговаривая с соседями, он вскоре обнаружил, что большинство из них резервисты, никогда прежде не служившие в регулярных Космических Силах. Это воодушевляло, поскольку обещало сгладить возможные в будущей его деятельности шероховатости. Но выяснилось, что подобные предосторожности излишни: Сергуд-Смит продумал его будущее с доскональной точностью. Когда, наконец, они опустились на Лагранж-5 и разгрузились, Яну не представилась даже возможность полюбоваться внутренним устройством колонии. На выходе у воздушного шлюза, уже ждал посыльный.

— Техник Холлидей! — кричал он проплывающим мимо людям, — кто из вас техник Холлидей?

Ян помедлил лишь мгновение, потом оттолкнулся и поплыл к этому человек. Личность его до сих пор не раскрыта, и это достижение было заслугой Сергуд-Смита.

— Одевайтесь, Холлидей, а вещи свои оставьте здесь. Они подождут вашего возвращения. Сейчас отправляется наш разведчик, и нам позарез нужен техник. Вы — тот счастливчик, на кого пал выбор. — Он взглянул на распечатку, которую держал в руке. — Командира зовут капитан Лестрап. Корабль Ида Питер Два Пять Шесть. Пошли.

Они воспользовались открытым джакстером со скелетным каркасом и закрепленными на нем шестью креслами. Кроме того, здесь были лишь четыре ручки и панель управления. Но пилот хорошо знал свой экипаж, и очень аккуратно оттолкнул его от воздушного шлюза, выйдя на новую траекторию еще до завершения разворота.

Земной Флот выглядел внушительно. Вокруг колонн длиной в два километра группировались космические корабли дальнего плавания всех размеров, от гигантских транспортников до джакстеров, наподобие того, на котором летели они. Они совершили облет флота по дуге, направляясь к сверкающей игле разведчика. В сравнении с двигателями и запасными топливными баками в корме каюты экипажа на носу выглядели крошечными. Он был ощетинен антеннами и всевозможными поисковыми устройствами. В космосе, за пределами сети станций раннего предупреждения, именно такие корабли служили глазами и ушами флота.

Джакстер подплыл к нему, притормозил и остановился, включив ненадолго боковую дюзу. На носу красовался огромный опознавательный номер ИП-256, как раз над открытой дверцей воздушного шлюза. Ян отстегнул ремень безопасности, всплыл над сиденьем и оттолкнулся в сторону корабля. Он мягко влетел в шлюз, схватился за одну из скоб и, нажав кнопку, помахал на прощание пилоту джакстера. Наружный люк медленно закрылся.

Когда давление в шлюзе стало равным давлению на корабле, внутренний люк автоматически открылся. Ян открыл шлем и поплыл внутрь. Круглая камера, видимо, жилая каюта — была в диаметре не более трех метров. Как выяснил Ян, здесь было около девяти кубических метров жилого пространства. Замечательно. Никаких излишеств для наших славных космических парней.

Из круглого люка в носовой стене комнаты показалась голова и уставилась на Яна сверху вниз. Красное лицо с чуть вытаращенными глазами.

— Ничего себе работенка, а, Тех, — лети себе да любуйся достопримечательностями. — Несомненно, это был капитан Лестрап; с каждым гневным словом в сторону Яна летела струйка слюны. — Ну-ка, снимай скафандр и забирайся сюда.

— Слушаю, сэр, — сказал Ян, подчиняясь инструкциям.

Через два часа после старта Яну уже не нравился капитан. К тому времени, когда он получил разрешение быть свободным, то есть спустя двадцать часов после прибытия на корабль, он его уже ненавидел. Было очень тяжело, поспав всего три часа, оказаться разбуженным и вновь возвратиться в рубку управления.

— Тех Холлидей, я собирался ненадолго вздремнуть, а это означает, что ты на вахте. Ничего не касайся, ничего не трогай, потому, что ты новичок-резервист. Машина сама выполнит все то, на что ты не способен. Если загорится маленькая сигнальная лампочка или послышатся гудочки, немедленно меня разбуди. Понял?

— Да, сэр, но и я способен следить за оборудованием, потому что умею…

— Я что, тебя спрашивал? Или приказывал говорить? Прежде, чем захочешь что-нибудь сказать, мистер, получи у меня разрешение. Понял? Если ответишь что-нибудь кроме «да, сэр», это будет неподчинением приказу, и я приму против тебя меры. Ну, а теперь что скажешь?

Ян устал и с каждым мгновением становился все злее. Он ничего не ответил и с удовольствием наблюдал красный оттенок, который с каждой секундой приобретала кожа офицера.

— Я приказываю говорить!

Ян медленно досчитал до пяти и сказал:

— Да, сэр.

Очень слабая месть, но пока и этого было достаточно. Ян проглотил возбуждающую таблетку и постарался не тереть воспаленные глаза. Рубку управления освещало лишь слабое сияние красных ламп. Звезды заполняли экран обзора, мерцающий текст и графика приборов появлялись на мониторах.

Сейчас они проходили через внешнюю сеть слежения, и очень скоро их доклады будут еле доноситься из этого участка пространства, Ян, хотя и не получил указаний от Сергуд-Смита, знал точно, что ему делать в этой ситуации.

Они уходили от Земли на полной скорости, уходили в пространство, в сторону атакующего флота. Здесь был предел действия орбитальных радиотелескопов. Корабль ИП-256 уже начал поиск повстанческого флота. Яну следовало держать себя в руках и не раздражать более капитана Лестрапа. Он стыдил себя за потерю самоконтроля, за то, что посмел оказал молчаливое сопротивление. Как только капитан вернется на вахту, следует извиниться перед ним. После этого Ян сделает все от него зависящее, чтобы создать себе репутацию хорошего космонавта, и будет выполнять то, что ему прикажут. Пусть даже для этого потребуется невероятная воля. И так будет, пока они не определят точное положение нападающих и не будут в этом полностью уверены.

А когда это случится, Ян, отрезав метровый кусок электрического провода, с удовольствием удавит этого солдафона, этого сукина сына.

— А ну-ка, Тех, оцени размеры этой флотилии — помещается она в памяти? Если нет, я…

— Прекрасно помещается, сэр. Я уже записал на диск и продублировал на молекулярные ячейки. Проверил и то, и другое — все идеально…

— Дай-то Бог, дай-то Бог, — свирепо пробормотал капитан Лестрап. — Сейчас становлюсь на обратный курс. Как только главная антенна будет доставать до Земли, посылай сообщение с максимальной мощностью. Понял?

— Да, сэр. Именно этого момента я и дожидался.

В голосе Яна звучала нескрываемая радость. При этом он тщательно наматывал концы толстого провода на ладони. Он проверил провод на прочность и задумчиво посмотрел на него. Приблизительно семьдесят сантиметров, вполне достаточно. Не выпуская проволоки из ладоней, он отстегнулся от кресла и оттолкнулся в сторону пилота, на полпути развернувшись, чтобы голова и вытянутые руки были впереди.

Лестрап краем глаза заметил движущуюся к нему фигуру. Он обернулся и успел бросить один-единственный потрясенный взгляд, прежде чем под его подбородком сплелась проволока, и Ян тут же затянул ее.

Ян продумал эту операцию очень тщательно.

Сильное сдавливание, короткий хруст. Он не хотел убивать капитана, достаточно было его обезвредить. Борьба была безмолвная, сопровождаемая лишь дыханием Яна. Капитан, конечно, уже не дышал. Он немного посопротивлялся, но ничего не смог поделать. Глаза его закрылись, тело обмякло. Ян ослабил удавку, готовый вновь стянуть ее, если капитан зашевелиться. Тот не шевелился, он был в глубоком обмороке, дышал хрипло и тяжело, на шее резко пульсировала жилка. Отлично. Ян связал проволокой руки офицера за спиной, другим концом стянул лодыжки. Проволоки хватило, чтобы привязать капитана к переборке, подальше от выхода.

Первый шаг сделан. Ян даже взглянул на приборную доску. Он хорошо изучил управление во время своей одинокой вахты и быстро понял, что не следует браться за дальнее пилотирование и запрашивать из памяти компьютера соответствующих инструкций. Это требовало больших специальных познаний. Следовательно, надо было полагаться на простой и древний закон Ньютона — все, что движется, стремится остаться в движении по прямой и с постоянной скоростью. ИП-256 подчинялся сейчас именно этому закону, а прямая была направлена как раз в сторону приближающихся повстанческих кораблей. Решение пилота изменить курс не осуществилось, так как он лежал без сознания. Задуманная им перемена курса была подготовлена компьютером и ждала осуществления. А это было бы последним, что могло прийти Яну в голову.

Наивно было полагать, что встречные курсы обязательно пересекутся, и он столкнется с повстанческим флотом нос к носу. Но это было несущественно, поскольку Ян мог установить с ним контакт. Он включил питание и развернул главную антенну в сторону флота. Точно нацеливать не обязательно: даже узконаправленный сигнал к тому времени, как достигнет флота, значительно превысит его в диаметре. Он вывел напряжение на максимум, включил записывающее устройство и установил напротив рта головной микрофон.

— Вызывает Ян Кулозик с земного разведывательного корабля ИП-256, идущего на сближение с вами. Этот сигнал нацелен на вас и обладает высокой мощностью. Не пытайтесь, повторяю, не пытайтесь сейчас отвечать. Прошу записать передачу. Передача начата.

Я был резидентом на Халвмерке и покинул эту планету на корабле с продовольствием, которым командовал капитан по имени Дебху. Нас перехватили на орбите войска Земли. Позже все пленные были убиты, уцелел я один. Подробности сообщу позже, а сейчас вызываю вас только для того, чтобы вы поняли, кто я такой. Прошу не открывать по мне огня, когда мы сблизимся. Это двухместный разведчик, и я обезвредил капитана. Я не умею управлять кораблем и не намерен учиться сейчас. Корабль не вооружен. Вот что я вам предлагаю: как только вы определите мой курс и скорость, отправьте один из пространственников на сближение со мной. Я не стану менять курса, но открою воздушный шлюз. Я умею обращаться со скафандром и перейду на ваш корабль. Советую послать пилота, чтобы он вел этот разведчик, поскольку на его борту находится ценное оборудование обнаружения.

У вас нет причин мне верить, но нет также причин отказывать от захвата разведчика. Я обладаю информацией чрезвычайной важности об обороне Земли и идущих там приготовлениях.

Сейчас я передаю на аварийной частоте. Передача записана и будет автоматически повторяться на двух главных частотах, затем вновь на аварийной и так вплоть до встречи. Передача закончена.

После этого Яну оставалось лишь ждать. И волноваться. Он включил приемник и услышал множество кодированных команд, направляемых ИП-256 командованием земной флотилии. Ни на одну из них он не ответил. Будет лучше, если враги сочтут корабль пропавшим без вести. Это может вызвать беспокойство, а то и страх, если они решат, что повстанцы обладают каким-то секретным оружием. И все же Ян тревожился. План его был хорош и единственно правилен, но требовал изрядной выдержки. Поскольку он не получал запросов от повстанческого флота, следовало предположить, что его сообщение принято и инструкции выполняются. Или что все оборачивается к худшему, и они с капитаном по ошибке приняли флот защитников за флот повстанцев. Он волновался, и было отчего.

Капитан Лестрап не скрашивал ожидание. Придя понемногу в себя, он приступил к подробному описанию того, что произойдет с Яном, когда будет восстановлена справедливость. По его подбородку стекала слюна, он не замечал этого в приступе бешенства. Затем голос его стал хрипл и порывист. Ян пытался остановить поток угроз, слегка затянув на шее капитана петлю, но это не подействовало. Тогда он пообещал вставить Лестрапу кляп, и когда тот не обратил на это внимания, действительно, вставил. Но, увидев выпученные глаза и лицо, цвет которого из красного становился пурпурным, решил, что, пожалуй, держать этого человека связанным, притянутым к перегородке да еще с кляпом во рту и удавкой на шее, пожалуй, слишком бесчеловечно. Он избавил капитана от кляпа и включил радио на полную громкость, чтобы не слышать проклятий.

Так прошли два дня, в течение которых капитан ненадолго засыпал на привязи, чтобы затем проснуться и начать новую тираду. Он не ел и плевался, когда Ян пытался его кормить, но выпил немного воды, несомненно, только для того, чтобы содержать голос в исправности. Когда Ян позволил ему воспользоваться санитарными принадлежностями, тот пытался бежать и Яну в конце концов пришлось привязать его к аппаратуре. Для обоих это оказалось очень неудобно. Поэтому Ян испытал огромное облегчение, когда на третий день обнаружил тусклое пятнышко на краю маломощного экрана. Ян прекратил передачу, снизил мощность передатчика до минимальной и сцепил пальцы.

— Говорит Кулозик с ИП-256. На моем радаре появилась метка. Вы меня слышите?

В ответ он услышал лишь треск космических помех. Он вновь послал сигнал, увеличив мощность передатчика — и услышал очень слабый ответ.

— Не меняйте курс, ИП-256, Ни в коем случае не пытайтесь затормозить. Прекратите передачу. В противном случае мы откроем огонь. Откройте наружный люк, но не пытайтесь покинуть корабль или мы будем стрелять. Все.

«Очень по-военному», — подумал Ян. Но он, пожалуй, на их месте делал бы тоже самое. Он выключил радар и радиопередатчик. После этого осталось лишь открыть наружный люк и ждать.

— Идут мои друзья, — сказал он с большой уверенностью, чем прежде. Это произвело немалый эффект на пленника, который в тысячный, раз расписывал Яну его мучительное будущее. То, что ругань капитана больше не лезла в уши, было самым большим подарком, который принес конец путешествия.

В воздушном шлюзе что-то лязгнуло. Секундой позже замерцал свет, и Ян услышал как заработали воздушные насосы. Он повернулся лицом к люку и в нетерпении поплыл туда.

— Руки вверх! Не двигаться!

Ян сделал, как было приказано, и из люка вынырнули двое вооруженных мужчин. Один из них пролетел мимо Яна к связанном капитану, который тут же обратил свой гнев против вновь прибывшего Другой человек, лицо которого было скрыто золотым отливом шлем махнул пистолетом в сторону шлюза.

— Забирайтесь в один из скафандров, — приказал он.

Пока Ян одевался, вернулся первый из рубки управления,

— Их всего двое, — сказал он.

— А с ними, может, еще и бомба. Это вполне может быть ловушка.

— Но ты же сам вызвался.

— Не напоминай. Стереги связанного, а я присмотрю за этим.

Яну оставалось лишь с радостью подчиниться. За пределам корабля он увидел паучью фигуру средней величины пространственника, облетавшего вокруг нижней части разведчика. Сопровождающий, включив ракетный ранец, схватил Яна за руку и переправил его к открытому люку поджидавшего корабля. Там. когда Ян прошел через шлюз и снял скафандр, его взяли под стражу двое других охранников. Крупный седовласый человек в черной форме пристально оглядел его, тяжелая челюсть выдавалась в сторону Яна.

— Я адмирал Скугаард, — представился он. — А теперь расскажите мне в чем дело.

Но Ян не мог говорить, утратил дар речи от нахлынувшего на него глубочайшего отчаяния. На адмирале была такая же, как на нем, форма Сил Земли.

Ян откинулся назад, словно получил настоящий удар. Стволы пистолетов двинулись следом за ним, а адмирал нахмурился. Затем понимающе кивнул.

— Это из-за формы, да?

Ян смог лишь молча кивнуть в ответ. На каменном лице по явилась улыбка.

— Возможно, я ношу ее по той же причине, что и ты — если и тот, за кого себя выдаешь. Не все люди Земли — предатели человечества. Некоторые из нас помогают ему, иначе не было бы и восстания среди звезд. Сейчас тебя обыщут, Кулозик, а потом ты расскажешь мне в самых мельчайших подробностях свою историю.

Адмирал был не дурак и заставлял Яна вновь и вновь повторят подробности, сверяясь с именами, датами и отдельными деталями видимо, был знаком. Их прервали лишь однажды, когда поступи; доклад, что ИП-256 обыскан и ни бомб, ни других устройств т обнаружено. Пилот отведет его на соединение с флотом. В конце концов, адмирал поднял руки и оборвал Яна.

— Нильс, — приказал он, — принеси нам кофе. — Он вновь повернулся к Яну. — Пожалуй, я поверю тебе. Все подробности об экспедиции за продуктами правильны, включая и те, о которых вряд ли, как мне кажется, известно Земным Силам. Подлинные факты мне известны, потому что именно я собрал корабли и организовал экспедицию.

— Кто-нибудь из них прорвался?

— Больше половины. Не так много, как мы надеялись, но достаточно, чтобы предотвратить голод. А сейчас перейдем к новой интересной части твоей истории, и быстро, у меня мало времени. Ты хорошо знаешь этого Сергуд-Смита?

— Слишком хорошо. Я сказал уже, что он мой деверь. Мастер интриги.

— И предатель. В этом можно не сомневаться. Он предаст свою веру и поможет восстанию. Или закладывает множество сложных и предательских ловушек, чтобы нас уничтожить. Так что в любом случае, он предатель.

Ян отхлебнул крепкий черный кофе и согласно кивнул.

— Я знаю. Но что нам делать? По крайней мере, одно определено — участие Израиля.

— Что, возможно, является самой опасной ловушкой. Израильтяне могут оказаться напрасными жертвами, которые сами приблизят свой конец.

— Не исключено. Я об этом не думал. Для него такое как раз свойственно. Но что вы скажете о его плане захвата мохавской базы? Это выглядит резонным и определенно повлияет на ход войны.

Адмирал рассмеялся, затем взболтал, остужая, кофе.

— Не просто резонно, это единственная возможность победить той или другой стороне. Мы способны захватить лунные базы, спутники, даже все колонии на Лагранже, а Земля все равно выживет. И флот ее будет по-прежнему силен. Мохавк — это ключ. Остальные челночные базы — не более чем посадочные полосы. Тот, кто завладеет Мохавком, контролирует космические операции и выиграет эту войну.

— Это так важно?

— Именно.

— Что вы намерены делать?

— Проанализировать и выспаться, прежде чем я тебя вновь увижу. В любом случае, пока ничего другого не остается, надо сначала приблизиться к орбите Земли. Я пока намерен запереть тебя в камере. Извини.

— Пустяки. После общества капитана Лестрапа одиночество для меня радость. Как он, кстати?

— Под наркозом. У него все в порядке с мозгами, нужен уход.

— Мне жаль.

— Нечего тут жалеть. Война. В подобной ситуации он, несомненно, убил бы тебя.

Вмешался помощник с распечаткой, которую он вручил адмиралу. Тот прочитал ее, не торопясь, затем поднял взгляд на Яна. И улыбнулся, протягивая руку.

— Приветствую тебя на борту. Ян Кулозик. Это подтверждение, которого я дожидался. Один из наших кораблей находится на орбите Халвмерка, ремонтируется после боя. Они проверили твою историю, поговорив с тамошними людьми. Ты сказал правду. Здесь добавочное сообщение, где они подтверждают твою историю с женой. Она шлет тебе привет, говорит, что любит.

Ян схватил протянутую руку адмирала.

— Рад служить с вами, сэр. До сих пор я не принимал участия в восстании…

— Ты сделал больше многих. Ты единственный позаботился, чтобы урожай дождался прибытия кораблей — если бы не твое руководство, он бы сгорел. Ты понимаешь хоть, сколько спас людей?

— Я знаю, что это важно. Но это было пассивным действием, чего больше уже не будет. Причина моего ареста и высылки на Халвмерк — мое участие в сопротивлении. Теперь, когда планеты свободны и скоро произойдет последняя битва, вы должны понять, что я не хочу стоять в стороне.

— Ты и не будешь. Как только почувствуешь себя в форме, отправишься к нашим разведчикам. Они подправят тебе мозги. Потом, когда начнется бой, ты можешь понадобиться нам для связи с израильтянами. Доволен?

— Да, конечно. Я сделаю все, что от меня зависит. По образованию я инженер-микроэлектронщик. Но в последние годы больше приходилось заниматься механикой.

— Так это же отлично. Ты именно тот человек, который нам нужен. Я бы хотел, чтобы ты потолковал с другим техником, Витторио Картони. Он — ответственный за нашу аппаратуру, и разработал большинство защитных устройств, включая те, что принято называть секретным оружием. У нас с ними не все ладится, так что, пожалуй, ты пригодишься.

— Это было бы идеально.

— Хорошо. Я отправлю транспорт на «Леонардо». — Адмирал поднял руку, и помощник поспешно вышел.

Пока Ян надевал скафандр, один из разведчиков направился к Флагману, и Ян перешел на него. Ян стоял б открытом люке, чтобы корабль не задерживался для герметизации и разгерметизации. В открытый люк Як мог видеть дугу из кораблей дальнего плавания, простиравшуюся по обе стороны от него. Один из кораблей приближался, становясь все ближе, пока не погасил момент всего лишь в нескольких метрах от него. Ян оттолкнулся и проник через открытый люк в воздушный шлюз «Леонардо».

Внутри его поджидал долговязый черноволосый человек с густой щеткой усов.

— Вы, — Кулозик, тот человек, которого направили мне в помощь?

— В голосе его было больше подозрительности, чем энтузиазма.

— Если вы Витторио Картони, то я — тот самый. Да, надеюсь, что смогу помочь. Наверняка смогу, если вам нужна помощь квалифицированного инженера-электронщика.

Подозрительность Витторио Картони тут же исчезла.

— Нужна ли мне ваша помощь? Нуждается ли голодный в жареном поросенке? Пойдемте, я покажу, что вам нужно сделать. Он провел Яна вглубь корабля, не переставая говорить и жестикулировать.

— Все задумывалось, изобреталось, монтировалось и опробывалось почти одновременно. Адмирал Скугаард, конечно, большая нам подмога. У нас ушли бы годы, а не месяцы, если бы мы не получили в свое распоряжение архивы Земных Сил. Он очень долго их собирал, как материалы по успешно проверенному оружию, так и проекты, которые даже не опробовались. Что вы знаете о космической войне? — Он вопросительно поднял бровь и повернулся к Яну лицом.

— Я бывал в бою в космосе, но это был личный контакт и мы дрались вручную. А о битвах флотилий… об этом я знаю только их фильмов.

— Именно!.. Именно из фильмов.

Они вошли в лабораторию, но Картони провел Яна мимо машин и приборов к заурядному телевизору, напротив которого стоял ряд кресел. Картони набрал код и включил телевизор.

— Садитесь, отдыхайте, — сказал он. Этот древний фильм о войне среди звезд поставлен еще на заре истории, я его раскопал в блоках памяти. Глядите.

Громкоговоритель взорвался музыкой, и на экране появился могучий пространственник. За ним по пятам гнался преследователь, еще больший по размерам космический корабль. Между кораблями метались мощные заряды и лучи, вспыхивали огни, слышались рев двигателей, разрывы и трескотня. Затем — короткий эпизод — человек у турели, быстро вращающий пушку и посылающий лучи в приближающийся корабль. К счастью, меньший корабль успевал вовремя увернуться и укрыться за ближайшим спутником. Затем экран опустел, рев и музыка стихли.

— Что вы об этом думаете? — спросил Картони.

— Очень немногое. Смотрится занятно, во всяком случае.

— Ха! Возможно, забавно для грудных младенцев. Но технически это — чудовищно! Ни один факт — ни один — не является научным. В космосе не слышно звуков, корабли не могут останавливаться и разворачиваться внезапно, человеческие рефлексы, во время маневров военных кораблей ничего не стоят, лучевые пушки не будут действовать…

— Рассуждать об этом я предоставляю вам. Кажется, прежде мне не приходилось об этом думать. Но не стоит так быстро отказываться от лучшей. Я работал с плавильной пушкой. Она за несколько секунд превращает скалу в лаву.

— Конечно! — Картони простер вверх руки разведя ладони на метр. — Когда скала вот на таком расстоянии от вас. А что вы скажете насчет ста метров? Сможете ли вы поджечь на таком расстоянии листок бумаги? Или тысяча километров, что более часто встречается в космосе — на таком расстоянии корабль если вы его вообще заметите, покажется искоркой света. Рассеяние света, рассеяние энергии в любой ее форме…

— Разумеется, падение мощности в зависимости от расстояния. Я не подумал.

— Вот именно! Никто об этом не думает, пока не сталкивается с проблемой. Вот почему я каждому показываю этот отрывок из учебного фильма. Это ставит препону. Другая препона в нашей космической войне почти непреодолима…

— Но вы бьетесь с ней сейчас, верно?

Картони включил аппаратуру на длинном столе и отрицательно покачал головой.

— Мы ведем борьбу с кораблями Земли, противопоставляя им опять же корабли Земли. Война, в которой участвуют корабли различных цивилизаций с различных звезд — абсурд, как и то, что вы сейчас видели. Даже военно-космические Силы Земли не создавались для военных действий. Когда началась вражда, лишь немногие корабли имели на борту оружие. Оно было установлено, но никогда не применялось, потому что Благосостояние всегда обладало полной властью над пространством и всеми кораблями. Правители считали, что один—два корабля со временем могут быть захвачены, а потому приготовились просто на всякий случай. Все такое оружие сделано по одному образцу. И по какому, как вы думаете?

— Видимо, по образцу ракет, которые применяются в атмосфере.

— Совершенно верно. И сколько, по-вашему, времени понадобится нам для разработки, создания и проверки собственных снарядов?

— Годы. Даже если вы некоторые из них захватите и скопируете все схемы, системы управления, дозы… да, годы, не меньше.

— Совершенно верно. Приятно говорить с интеллигентным человеком, особенно если он с тобой соглашается. Итак, мы отказываемся от создания своих снарядов, хотя и можем использовать еще немногие, что имеются в нашем распоряжении. Для нас более важно сейчас создать защиту, которую мы копируем с Земных устройств раннего предупреждения, усовершенствовав их. Мы видим приближение снарядов, затем генерируемые электронные поля сбивают их системы наведения с курса. Для начала у нас имеются самые простые устройства. Вот, например.

Он взял со стола маленькую трубку из ребристой фольги и взвесил ее на ладони.

— Это патрон ракетного пистолета, — сказал Ян.

— Совершенно верно. И лучшее оружие в космосе, что не скажешь о нем на планете. Ни гравитация, ни ветер ему не страшны…

— И управлять им тоже невозможно. Стабилизаторы бесполезны в космосе.

— Опять вы правы, Ян. Его нужно усовершенствовать, приложив тягу к центру тяжести. Очень просто. Еще проще снарядить трубку ракетным топливом и поместить впереди устройство наведения, управляемое с навигационного компьютера. Выбросьте стайку таких трубок перед носом у пространственника, и вот вам крушение. Скорость наращивает массу, и несколько граммов металла могут нанести удар силой в тонны. Прощай, враг.

Ян повертел в пальцах крошечную ракетную трубку.

— Я вижу одну или две проблемы. Расстояние и скорость — что пожалуй, одно и тоже. Вам не поместить в такую кроху ничего существенного.

— Конечно. Они и предназначены в основном для защиты. Для нападения мы делаем вот это.

Он повернулся к рабочему столу и взял маленький металлический шар, затем нажал кнопку на панели управления. Ян услышал приглушенный гул, и когда Картони поднес его к металлическому кольцу, установленному на столе, шар выскользнул из его руки и повис в неподвижности в центре кольца. На столе, теснясь друг к другу, стояли и другие кольца, по всей длине. Когда Картони нажал вторую кнопку, раздался свист, последовала вспышка и шар исчез. Послышался удар в дальнем конце помещения — шар врезался в толстый пластиковый щит, завис там, затем упал на палубу.

— Линейный ускоритель, — сказал Ян. — Вроде тех, что на Луне.

— Точно такой же. Лунные модели, больших размеров, преодолевая лунное притяжение, перебрасывают контейнеры с рудой на спутниковые колонии Лагранжа, на переработку. Вы видите, что в первом кольце создается магнитное поле. Оно поддерживает в невесомости железный шар. Затем включаете серия электромагнитов, разгоняя шар, пока он не вылетает в тот конец. — Он повернулся и поднял шар, который удобно угнездился в его ладони.

— Похоже, это пока самый лучший способ, на который мы набрели методом проб и ошибок. Шар весит немногим более трех килограммов, то есть почти точно шесть футов, если пользоваться более древней системой мер. Когда я разрабатывал это проект, мне очень помогли старые тексты по баллистике, относящиеся к ускорению снарядов и тому подобному. Я был очень удивлен, что примитивные морские сражения выигрывались при посредстве ядер именно такого веса. История припасла для нас немало уроков.

— Как далеко вы зашли с этим проектом? — спросил Ян.

— Четыре дальнепространственника переработаны в корабли-пушки. Этот один из них. Он назван в честь раннего теоретика науки, который сделал немыслимые по тем временам чертежи оружия, Леонардо да Винчи. Мы снарядили эти корабли сотнями тысяч шаров-снарядов, которые отлили из спутникового железа. Это тоже очень просто. Расплавленное железо приобретает в свободном падении шарообразную форму под действием поверхностного натяжения. Секретное оружие разгоняется по всей длине корабля и выстреливается с любого его конца. Корабль поворачивается, чтобы ловить мишень в прицел, а прицеливание и стрельба осуществляются навигационным компьютером. Все это действует очень хорошо, если не считать одной заминки.

— Какой?

— Неполадки в электронном наведении. Шары должны выпускаться один за другим с интервалом в микросекунды, чтобы быть эффективными. Но мы еще на это не способны.

Ян бросил ядро на стол и улыбнулся.

— Позвольте взглянуть на документацию и чертежи, и я сделаю все, что в моих силах.

— Сию секунду! Вы еще выиграете для нас эту войну!

— Плод созрел, его пора сорвать, — сказал старик. — Если будем тянуть время, мы его потеряем.

— Существует много более важных вещей, которые мы можем потерять- возразила его дочь. — Твою голову, например. Пошли папа, нас ждут.

Старик тяжело вздохнул и прошел следом за ней к фургону. Остальные потеснились, уступая ему место на деревянной скамье. В печь уже заложили смолистые сосновые поленья, так что дыму хватало. Получив сигнал, что все на борту, водитель включил сцепление, и они поехали. Мимо зданий, в которых теплым светом горели окна, мимо оград фруктовых садов на главную дорогу. Они двигались во тьме, но звездное небо достаточно освещало гладкую поверхность дороги.

Чуть позже полуночи они пересекли сирийскую границу, автоответчик грузовика отозвался тайным кодом на запрос пограничного детектора; компьютер в Тель-Авиве зарегистрировал их выезд. Уже возле Эль Кувейта они съехали на боковое ответвление дороги. Здесь, между высоких стен, тьма была глубже, и водитель пробирался наощупь, затем остановился, когда впереди мигнул огонь. Здесь поджидали верблюды; послышались приглушенные гортанные приветствия. Водитель дождался в кабине, пока встречающие приблизятся, — некоторые поднялись на подножку, чтобы пожать ему руку, другие прошептали по нескольку слов. Когда все покинули грузовик, он развернулся и отправился обратно в пустой город, чтобы прибыть туда до зари. Водитель был добровольцем, из тех, кто решил остаться. Когда я приехал сюда, он был похож на город мертвых, сказал художник. — Довольно жуткое зрелище. На улицах нет детей, лишь несколько движущихся автомобилей, один—два пешехода. Были сумерки, в домах загорались огни, и я почувствовал огромное облегчение. Пока не заглянул по пути в одно из окон. Там никого не было, все делали, компьютеры, и мне стало еще неуютнее. Держи покрепче трафарет, Хеймянкель. — Он уверенно провел взад-вперед распылителем краски. — Когда ты уходишь?

— Вечером. Семья уже уехала.

— Поцелуй от меня свою жену. Скажи, что я прошу ее изредка вспоминать одинокого бакалавра, готовящегося встретить свою судьбу в тени ангаров людского аэропорта.

— Ты вызвался добровольно.

— Да, я доброволец. Но это не значит, что я должен хохотать от радости по этому поводу. Ладно, снимай.

Художник отошел и полюбовался на свою работу. На обоих бортах и крыльях тяжелого транспортного самолета Анан-13 красовались черные кресты.

— Символично, но не слишком красиво, — сказал он. — Коли бы ты читал историю, чего, конечно, не делал из-за своей лени, ты бы узнал этот знак. Узнаешь?

Хеймянкель пожал плечами и тщательно заправил распылитель серебряной краской.

— Это германский крест, поверженный Давидом — израильтянином, — вот что это такое. Это не красиво, и я опять же не могу понять, что бы это значило. Знает ли правительство, что оно делает? Я бы тебя спросил, да ты тоже не знаешь.

Затем новый символ прикрыли большими летами бумаги на липкой ленте, бумагу тщательно закрасили, чтобы никто не заметил следов проделанной работы.

Амрай Бен-Хаим был очень встревожен. Он сидел, сгорбившись в своем любимом кресле, глядя в никуда, а на столе перед ним остывал стакан чая с лимоном. Лишь когда внимание его привлек стрекот вертолета, он быстро выпрямился и посмотрел на дверь.

Вошла Двора с пакетом.

— Новое сообщение и опять от полицейского из Безопасности, — сказала она. — У меня уже мурашки бегают по коже. Каждый раз, вручая мне что-то новое, он улыбается и ничего не говорит.

— Рефлекс садизма. — Бен-Хаим принял толстый конверт, — Он не имеет представления о содержании. Просто таким людям нравится, когда другие страдают. — Он встряхнул знакомую металлическую коробочку, набрал комбинацию, и она раскрылась. Он взял дискету, находившуюся в ней, и поместил в компьютер.

На экране появились неулыбчивые черты Сергуд-Смита.

— Это наша последняя связь, Бен-Хаим, — сказал он. — Сейчас, как и было указано, ваша пехота и авиация готовы к операции. Точная цата будет вам сообщена позже, и вы должны вылететь в соответствие с планом. Вам предстоит все время лететь в темноте, так что позаботьтесь о визуальном и спутниковом ориентировании. Вы уже получили данные о радарных сетях. Не забывайте ни в коем случае, что точное время — единственная гарантия успеха. Сергуд-Смит опустил глаза и чуть улыбнулся.

— Я получил множество докладов, что вы переместили за пределы страны большую часть населения. Очень разумно. Всегда есть возможность проколов, даже если все идет идеально. Или, быть может, вы мне не доверяете? У вас для этого нет причин. Как бы там ни было, вы взяли правильный курс, и победа будет вам наградой. Я надеюсь быть в Спейсконценте в Мохавке во время вашего прибытия. Если вы забудете, прикажите своим солдатам не стрелять в меня, Бен-Хаим. До свидания. Молитесь за успех нашего предприятия.

Изображение исчезло. Бен-Хаим, тряся головой, отвернулся от экрана.

— Не стрелять в него! Да я сдеру с него кожу заживо, если что-нибудь будет не так!

Фрайер тяжело дышал, поднимая сумку по ступенькам, делая по одному шагу. Гранатомет он повесил на плечи, чтобы держаться свободной рукой за перила. Было жарко, и пот оставлял полосы на пыльном лице. Следом за ним мальчишка тащил тяжелый саквояж с гранатами.

— Сюда, — Фрайер осторожно открыл дверь, предварительно заглянув в комнату, чтобы убедиться, что окна зашторены. — Все в порядке, парень. Поставь гранаты под окно и ступай. Даю тебе десять минут, чтобы исчезнуть отсюда. Ступай быстрее и нигде не задерживайся. Если тебя заприметит лондонский компьютер, тебе конец.

— Можно мне остаться, Фрайер? Я помогу тебе смыться, тебе же тяжело на одной ноге.

— Не тревожься, парень, они не получат старого Фрайера. Они меня однажды взяли, теплого и хорошего, предоставили мне эту ногу и турне по лагерям в Хайландах. Мне этого хватило по горло, можешь поверить. Я к ним больше не вернусь. Но тебе надо уходить, и это приказ.

Весело насвистывая, Фрайер присел на сумку и прислушался к удаляющимся шагам за спиной. Хорошо. Одна забота с плеч долой. Он достал сигарету — тонкую, черную, почти чистая марихуана. Несколько добрых затяжек настолько его подбодрили, что он почти перестал замечать боль в ноге. Он докурил, дожидаясь, пока сигарета начнет жечь губы, затем выплюнул окурок и раздавил его каблуком. Потом отодвинул шторы и аккуратно поднял окно. Со стороны Мэрилибы налетел легкий ветерок, принеся звуки густого транспортного потока. Проходил военный конвой, и он прижался к стене и подождал, пока не скроется из виду колония. Когда шум затих, он открыл сумку. Вытащив одну из гранат, взвесил грубый цилиндр в руке. Граната была сработана вручную из металлолома, тщательно обточена и снаряжена. Когда он опробовал гранатомет на пустыре, лишь один выстрел из двенадцати давал осечку. С тех пор мастера его наладили, так ему было сказано. Хорошо, если так. Поставив гранатомет на сошки, он опустил гранату в отверстие ствола. Достигнув дна, она щелкнула. Хорошо. Фрайер наклонился и посмотрел через улицу на серые утесы Центрального Управления Безопасности.

Ни единого окна не украшало мрачный фасад. Штаб-квартира британской, а сейчас, возможно и всемирной Безопасности, цель первостепенной важности. Если расчеты правильны, снаряд должен опуститься точно за ограждением на крыше здания. Есть только один способ проверить.

Гранатомет выстрелил, и приклад резко толкнул его в плечо. Он увидел как черное пятно перелетело через ограждение. Отлично. Он зарядил вторую гранату, и, выстрелив, увидел, что с крыши поднимается клубами белый дым.

— Неплохо, старина, — сказал он весело, и стал стрелять, стараясь класть гранаты как можно теснее одну к другой. Термитная смесь в гранатах могла прожечь что угодно, так сказал ученый. Он был совершенно прав.

Теперь уже ревела тревога, и на улицах внизу начали появляться вооруженные люди. Фрайер отскочил от окна, чтобы его не смогли увидеть, затем улегся на пол и продолжал стрелять из такого положения.

— Черт бы тебя побрал! — свирепо пробормотал он, перекатываясь и переворачивая гранатомет, чтобы выбросить на пол не сработавшую гранату. Она вывалилась и покатилась, шипя и потрескивая. Он бросился к ней, схватил и, выругавшись от боли в руке, выбросил в окно. Внизу послышался разрыв и крики боли. «Поделом вам, ублюдки! — подумал он. — Нечего лезть.»

Он подполз к двери, не обращая внимания на боль в руке, и выстрелил вниз по лестнице. Вновь послышались вопли и стрельба. Стая пуль пронеслась над его головой. Это должно было из занять на какое-то время.

Когда они высадили дверь, у него оставались всего две гранаты. Одну он выпустил в нападающих, и тянулся за последней, когда его пронзили пули. Он умер мгновенно, лежа под окном на спине и глядя на клубы дыма, поднимающиеся снаружи.

Адмирал подошел и остановился перед сияющим цилиндрическим дисплеем. Дисплей занимал почти тридцать кубических метров пространства и находился в центре Боевой Рубки. Он был трехмерным, и смотреть можно было с любой стороны. В зоне видимости цилиндра вдруг оказалась группа сияющих символов, выстроившихся в пятнистую белую линию, линия помчалась вверх и исчезла.

— Они очень далеко, — сказал Онегин.

Вторая ломаная линия огней протянулась от вражеского флота до самого пола.

— Это проекция их курса в будущем.

— Хорошо, — проворчал адмирал, — где мы до них доберемся? Возникла голубая сфера Земли со своими спутниками и Луной на орбите. Линия курса протянулась к ней.

— Это проекция на настоящий момент без учета возможности изменений, — пояснил Онегин. — Хотя в дальнейшем изменения не исключены, как в этом случае.

— Красная линия превратилась во множество дуг, каждая из которых превратилась затем в отдельный космический объект. Адмирал вновь заворчал.

— Земля, Луна, мощные спутники, колонии и все остальное. Хорошо, что мы здесь, усвойте этот урок, Онегин. Мы защищаем Землю. Этим преступникам неминуемо придется пройти мимо нас, а это будет непросто сделать. И ведет их мой старый друг Скугаард. Какая радость! Я собственноручно покараю предателя, когда схвачу его. Водки!

Он выпил вторую рюмку, уселся в командное кресло, с которого открывался лучший обзор. Микрофон возле головы автоматически следовал каждому его движению.

— Пока что война велась грязная, сплошные удары в спину. Бомбы, мины да измена. Они не просто предатели, они еще и трусы — предпочитали удирать и лупить нас ракетами с планетарных баз. Теперь этому конец. У нас было достаточно времени, чтобы зализать раны, организоваться и перегруппироваться. Сейчас мы- защитники, и мы должны выйти и встретить их. Ну и взбучку же они у нас получат! Покажите мне последние фотографии.

Астрономы на орбитальной станции с тринадцатиметровым телескопом протестовали, когда им приказали фотографировать приближающийся флот. Огромное металлическое зеркало было предназначено совершенно для других целей, так они сказали. Защищенное от солнца, вынесенное за пределы атмосферы, оно могло раскрывать загадки невероятно далеких галактик, пристально рассматривать отдельные звездные системы в сотнях световых лет от Земли. Важные исследования шли полным ходом — телескоп не игрушка для военных, чтобы с его помощью выслеживать пришельцев. Болтовня сразу прекратилась, когда с ближайшим челноком на спутник прибыли люди из Безопасности. Сразу нашлись способы следить за нападающим флотом.

Повстанческие корабли уже заполнили дисплей. Дрожащие, серые, но все же различимые, они были вытянуты в длину дугу.

— Флагман, «Даннеброг», — приказал адмирал Капустин.

Корабль в центре атакующего строя стал увеличиваться, пока не стал величиной в метр. Он был очень неясный, всего лишь смутные контуры.

— Это все, на что вы способны? — Адмирал был разочарован.

— Мы произвели увеличение с помощью компьютера, — сказал Онегин. Он умолчал о том, что компьютер увеличивал заложенную в него фотографию флагмана. Трехмерное изображение замерцало, прояснилось, стало резким. Теперь уже перед вражеским флотом плавало четкое изображение.

— Это уже лучше. — Капустин подошел и ткнул в изображение пальцем. — Ты попался, Скугаард, ты и твой замечательный «Даннеброг». Тебе уже не скрыться. Ну, а теперь поглядим на общую картину.

Изображение вновь изменилось — по одну сторону символы вражеского флота, по другую — земные силы. Вначале через цилиндр промелькнула ломаная линия со стороны пришельцев, затем и со стороны защитников. Когда линии пересеклись, появились наборы цифр, зеленый и желтый. Последние цифры постоянно мелькали и менялись. Зеленые цифры представляли расстояние в километрах от нынешней позиции кораблей до точки пересечения, желтые — время до встречи. Адмирал внимательно следил за цифрами. Все еще слишком далеко.

— Покажите мне и десятую и девяностую.

Компьютер произвел сложный расчет в течение микросекунд, и две световые дуги пересекли их будущий курс всего лишь в четверти расстояния до вражеского флота. Ближайшая к флоту дуга была девяностой, с этого расстояния девяносто процентов снарядов должны были поразить противника — если не будет предпринято никаких мер по перехвату и отражению. Десятая была гораздо ближе к ним и представляла дистанцию для десятипроцентного поражения. Предстояли часы, прежде чем флоты сблизятся на такое расстояние. Космическая война, как и морская в древности, заключалась в долгих путешествиях и кратких стычках. Адмирал довольно потягивал папиросу и ждал. Он всегда считался человеком бесконечного терпения.

Флагман Скугаарда «Даннеброг» не имел такой совершенной боевой рубки, как его противник «Сталин». Но Скугаарда это устраивало. Вся необходимая информация имелась на экранах, а если он нуждался в изображении помасштабнее, оно проецировалось на дальнюю стену. Все здесь было надежно, все обязательно дублировалось, так что вероятность ошибки была очень мала. Любая сила, способная разладить электронику, могла сделать это, лишь уничтожив корабль целиком. Адмирал всегда чувствовал, что голографическое оборудование при всей своей точности и сложности не стоит тех усилий, которые шли на его изготовление. Поскольку всю работу выполняли машины, ему требовалось лишь узнавать о ее ходе самыми простейшими способами, и чтобы все приказы выполнялись немедленно после получения. Он взглянул на проекции неприятельского флота и помял в раздумьях свою большую челюсть. Наконец, он повернулся к Яну, тихо ждавшему в стороне.

— Итак, наше тяжелое вооружение в полном порядке и готово к действию. Хорошо. Я начинаю чувствовать уверенность.

— Проблема оказалась не слишком сложной, — заметил Ян, — честно говоря, я применил кое-что из опыта своей работы на автоматических линиях, когда мы старались ускорить повторяющиеся операции. Тут главное — механическое, а не электронное мышление. В электронике возвратные циклы очень полезны, потому что они позволяют производить различные операции с такой скоростью, что кажется, что они происходят мгновенно. Но механика помогает перемещать объекты большого веса. Их не так просто замедлить и остановить, для этого требуется время. Поэтому я переписал программу для пушечных ядер, так что каждое ядро постоянно находится в движении и управляется собственной компьютерной программой. Таким образом, если произойдет сбой, такое ядро отбрасывается и его место занимает следующее. Нет нужды начинать сначала, как это имело место прежде. Это означает также, что ядра смогут вылететь через гораздо меньшие интервалы, что позволит эти интервалы точно регулировать.

Адмирал одобрительно кивнул.

— Чудесно. И поскольку время означает расстояние, мы сможем посылать их довольно часто. Как близко друг от друга мы сможем выпускать ядра?

— Лучшее, чего мы добились — это три метра.

— Лучше не бывает. Это означает, что я могу стрелять по линии приближающихся кораблей, которые натолкнутся на прочную стену из этих штуковин.

— Идеально. Это упростит прицельные расчеты, останется только поймать цель.

— Я припас кое-что для своего старого приятеля Капустина. — Адмирал вновь повернулся к дисплеям. — Я очень хорошо его знаю, его тактику, приемы и его глупость. Пока он не имеет представления, чем я его ударю. Это будет интересный поединок. Надеюсь, вам это зрелище покажется занятным.

— Не думаю, что у меня будет время для зрелищ. Видимо, я буду со стрелками.

— Нет. Здесь, со мной вы будете более полезны. Если с нами свяжется Сергуд-Смит, или возникнет любая ситуация с его присутствием, вы мне понадобитесь мгновенно. Он — единственный неизвестный фактор в моих расчетах. Все остальное преодолимо. Вычисления проведены, программы составлены.

В это время зазвучал сигнал, и тут же компьютер сообщил: «Перемена курса». Сквозь подошвы стала чувствоваться вибрация двигателей.

— Сейчас мы увидим, насколько быстр компьютер у Капустина. — сказал Скугаард. — А также, насколько быстр он сам. Машина способна только поставлять информацию. А чтобы знать, что делать — тут уж надо работать мозгами.

— Что происходит?

— Я разделил свои силы. По двум очень важным причинам. Наш корабль, и вот тот, «Швериг», единственные, для которых есть сложные противоракеты. Объяснение простое — оба корабля дезертировали из Земных Сил. Старина Ландуолл, командующий «Шверигом», мог бы уйти в отставку лет десять назад, но все еще вояка хоть куда. Мы с ним вместе разработали эту операцию. Каждый из нас прикрывает эскадру кораблей. Для этого тоже есть веская причина. Хоть наши люди и проработали как следует над противоракетными маневрами, я уж лучше положусь на проверенную технологию. Уверен, что эти системы сработают хорошо, и что позже нам представится достаточно возможностей их испробовать. Но все же я предпочитаю пока высланные вперед ракеты-перехватчика, способные отразить ракетную атаку.

Ян посмотрел на дисплей, показывающий положение кораблей. Они медленно перемещались относительно друг друга по сложной траектории, управляемые компьютерами. Флагман был впереди, половина кораблей выстроилась вслед за ним. Вторая половина пошла за «Шверигом» — и вот уже эскадра полностью разделилась.

— Это предоставит возможность Капустину кое о чем подумать, — сказал Скугаард. — Все наши корабли выстроятся в линии за двумя флагманами. И эти линии всегда будут указывать на неприятельский флот. Это означает — как они убедятся — что все корабли, кроме двух, для них исчезнут. Хорошо, что товарищ адмирал не читает исторических произведений. Вы когда-нибудь слышали об адмирале Нельсоне, Ян?

— Слышал… если это тот парень, который стоит на колонне посреди Трафальгара.

— Тот самый.

— Какой-то герой Англии, средневековый, кажется. Воевал с китайцами?

— Не совсем. Хотя ему, наверное, это бы понравилось. Он готов был вступить в схватку с любым флотом. Последняя его победа, которая, кстати, его и погубила, была победа в Трафальгарской битве, когда он прорвался сквозь строй французских кораблей в точности так, как я задумал. У него на то были иные причины, хотя результат в этом случае будет тот же. Ведущий корабль выдерживает огневой напор, пока не соприкоснется со строем, а потом…

— Снаряды выпущены, — сказал компьютер.

— Мы еще не вошли в зону поражения? — спросил Ян.

— Похоже, нет. Но эти снаряды — противоракетные. Их двигатели делают короткий импульс, после чего замолкают. Они создают перед нами защитный зонтик, чтобы перехватить вражеские ракеты.

Вскоре в космосе перед ними расцвел беззвучный огненный шар. Он был очень ярок, несмотря на расстояние. Обзорные экраны потемнели от перегрузки и были прикрыты фильтрами.

— Замечательно, — сказал Скугаард. — Капустин в первой же атаке применил ядерные заряды. Хорошая идея, если противник несведущ. И напрасная трата ракет, поскольку я знаю, сколько их у него на борту.

Адмирал Скугаард поглядел на часы, затем на экран, на котором были видны две эскадры, выстроенные строгими линиями в кильватере ведущих кораблей.

— Исторический момент — сказал он. — Начало первой битвы первой космической войны. Она может закончиться нашей победой. И уж наверняка будущее будет зависеть от ее исхода.

— Они что-то почуяли, — сказал Капустин, озабоченно, но без тревоги в голосе. Ловушка была подготовлена. Все, что оставалось сделать Скугаарду, — это угодить в нее. В дисплее корабли вражеского флота сближались друг с другом, исчезая из виду один за другим, пока не осталось всего два. Поскольку голография представляла трехмерное изображение, сейчас им предстояло иметь дело лишь с двухмерной картиной.

— Они переходят на межзвездные двигатели! — закричал Капустин. — Пытаются убежать от меня!

— Этого не может быть, товарищ адмирал, — возразил Онегин, тщательно подбирая слова. Труднейшим в его работе было так представить информацию Капустину, чтобы он думал, что сам до всего додумался. — Я слышал из ваших собственных уст, что гравитационные поля не позволяют применение межзвездных двигателей в непосредственной близости от планет. Происходит нечто гораздо более простое. Они выстраиваются в две линии…

— Это очевидно. Любой дурак до этого додумается. Не тратьте мое время, объясняя очевидное. Но заметили ли вы, что у них изменились и курсы? Разуйте глаза, Онегин, и кое-чему научитесь.

Трудно было не заметить множества происшедших изменений — огненные стрелы вращались вовсю и меняли положение. Тем временем операторы создали программу построения двух рядом кораблей внутри дисплея. Это ничего не значило, но Адмирал любил наглядность. А это было всегда проблемой первостепенной важности для команды.

— Я хочу знать, где на этот раз пересекутся наши курсы. И пошлите еще ракет, атомных. Чтобы их пилоты, когда приблизятся, оказались в сети разрывов.

— Ограниченный запас топлива… быть может, еще рановато… может, выпустить другие ракеты.

— Молчать! Делать, что приказано!

Слова прозвучали тихо и однотонно, и Онегин похолодел, поняв, что зашел слишком далеко.

— Слушаюсь, сию секунду! Это гениальная идея!

— И дайте мне прогноз выхода противника на орбиту.

В цилиндре появились извивающиеся конусы света, излучаемые двумя приближающимися эскадрами. Поначалу конусы освещали огромное пространство космоса, охватывая всю Землю и множество спутников. Дальнейшая информация, поступившая с радара, заставила конусы сузиться и вновь превратиться в две линии.

— Два отдельных удара, — сказал Капустин, переводя взгляд с одной линии на другую. — Первый нацелен на лунные базы. Чудненько. Ракетные установки уничтожат их, как только они приблизятся. А второй удар, он куда направлен?

— Очевидно, на геостационарную орбиту. Там другие спутники. Возможно…

— Возможно все, что угодно. И это не имеет значения. Они будут мертвы и рассеяны в тончайший атомный газ задолго до того, как туда доберутся. Мы хорошо подготовили свои войска. Я хочу перехватить обе эскадры, встав у них на пути. Чтобы напасть на Землю, им потребуется пройти сквозь нас. А это будет не так-то просто.

Это была битва невидимок, битва компьютерной электроники, световых и радиоволн в пространстве. Ни один из противников не видел другого: так могло продолжаться до тех пор, пока они не соприкоснутся. Между ними все еще были тысячи миль. Можно было увидеть лишь разрыв атомных ракет. Мореходы звездных путей были достойными потомками тех, чьи орудия били за горизонт по невидимому противнику.

Все ближе друг к другу, пока электронные пунктиры не слились в один. Они все еще были невидимы друг для друга. Только оптические телескопы с электронными умножением могли давать видимое изображение. Адмирал Капустин поглядел на контуры «Даннеброга», заполнявшего к этому времени дисплей, и зловеще улыбнулся.

— Второй эскадре делать как я, стрелять одновременно со мной. Ни одному кораблю не сближаться с «Деннеброгом». Это мой приказ.

На борту «Даннеброга» адмирал Скугаард улыбнулся и хлопнул себя по колену.

— Взгляни на этого дурака, — сказал он Яну, указывая на один из экранов. — Расшвыривает незаменимые атомные ракеты, как карманную мелочь. — Компьютер дал сводку, что все неприятельские ракеты уничтожены либо сбиты с курса. — По сути своей, он просто глупец, ничего не понимающий в тактике. Мне кажется, он верит, что сможет справиться с нами с помощью грубой силы. Это было бы разумно, если бы он подождал, пока мы сблизимся — тогда нас можно бы задавить шквалом ракет. Но поскольку у нас есть кое-что в запасе, такая тактика не поможет.

— Главный калибр к стрельбе готов — сообщил компьютер.

Центральная ось линии кораблей, будучи направлена на эскадру противника, двигалась с некоторым упреждением соответственно будущему продвижению вражеских кораблей. Два больших корабли-канонерки были наведены на эту цель, и теперь они открыли огонь. Два непрекращающихся потока железных ядер помчались к той точке пространства, где вскоре предстояло оказаться врагу. Острые струи огня удерживали корабли на курсе, противодействуя отдаче ядер. Ускоряющиеся потоки металла выглядели на экранах радара световыми точками и скрылись из виду. Остались лишь блики ложных ракет, создававших иллюзию, что перед ними движется другой, огромный флот. Их радарные отражатели, гауссовы поля и тепловые ловушки должны были сбить с курса вражеские ракеты.

— А на борту «Сталина» Капустин был не так доволен, как хотелось бы.

— Что это, технические неполадки? Этого на может быть, — Он, указал на набор цифр, обескураживший его.

— Ошибки всегда присутствуют, товарищ адмирал, — сказал Онегин. — Но их доля обычно незначительна…

— И все же эта чертова машина утверждает, что по вражескому флоту попаданий нет. Ни одного! А я собственными глазами видел вспышки!

— Да, адмирал. Но это все лишь приспособления для отвлечения нашего огня. После каждого попадания наши ракеты-мониторы обшаривают пространство в поисках обломков. Но следует учесть, что каждая наша ракета уничтожает одно из устройств противника. А поскольку ракет у нас больше, то в итоге мы выиграем битву.

Настроение Капустина слегка повысилось, но он не был полностью удовлетворен.

— А где его ракеты? Почему этот трус не стреляет в ответ?

— Поскольку у него ракет очень мало, думаю, он будет ждать, когда мы сблизимся настолько, что они принесут нам максимальный урон. Но наш защитный экран движется впереди, и его противнику не пробить.

Время для такого утверждения было выбрано самое неудачное. Едва эти слова сорвались с уст Онегина, зазвенел сигнал тревоги. ОБЪЕКТЫ НА ВСТРЕЧНОМ КУРСЕ, — загорелись огненные буквы, и тут же кто-то выкрикнул это во весь голос. Почти тотчас с кораблей начали поступать сообщения о повреждениях. Адмирал с ужасом уставился на видеоэкран, где от его кораблей летели клочья. Один из них взорвался пламенным облаком.

— Что такое? Что происходит? — закричал он.

— Метеоритный рой, — сказал Онегин, хотя знал, что такое невозможно.

Адмирал казался парализованным, он сидел в кресле, с отвисшей челюстью. Онегин затребовал на дисплее причину повреждений. Хотя обстрел занял менее секунды, компьютер сделал запись и теперь прокрутил ее в замедленном темпе. Первым признаком приближающейся беды была стена, или барьер, который мчался на них из космоса. Он был по крайней мере два километра в длину и двигался наперехват с большой точностью. Затем — удар. Это была вражеская атака. Когда изображение увеличилось, стало ясно, что барьер состоит из дискретных единиц материи. В ней возникли бреши при взрыве защитных ракет, но они не оказали заметного воздействия на весь поток.

— Похоже, у них секретное оружие, — сказал Онегин.

— Какое?

— Секретное! — чуть не вырвалось у Онегина, но не вырвалось, поскольку он дорожил своей жизнью. — Инертный материал, выброшенный нам навстречу. Какой именно материал, и как он выброшен, пока неизвестно.

— А будет еще?

— Можно предположить, хотя определенно знать, разумеется, мы не можем. Возможно, они истратили весь свой запас на одну попытку…

— Отправить защитные ракеты! Немедленно!

— Похоже, на этот раз они оказались бесполезны, адмирал. Если мы растратим их сейчас, нам нечем будет стрелять, когда…

Он рухнул, сбитый затрещиной Капустина.

— Неповиновение приказу? Вмешиваться в мое командование флотом?!

— Ни в коем случае! Я извиняюсь… Это всего лишь совет… никогда не повторится. — Онегин с трудом поднялся на ноги, струйка крови текла по его лицу, — Немедленно поставить зонтик из противоракет…

— Все до единой! Их оружие надо остановить?

Ракеты были высланы. Онегин вытер рукавом рот, испачкав форму кровью, но не заметив этого. Что еще ему оставалось делать? Он и так предпринял все, что мог. Хоть адмирал и был некомпетентным дураком, офицеры слишком боялись его, чтобы делать предложения, которые могли бы привлечь его внимание.

— Позвольте предложить сделать заодно маневр, адмирал. Возможно, это будет эффективней, чем защита ракетами. Оружие мятежников наверняка неуправляемое, перед ударом мы не зарегистрировали никакого излучения. Если мы изменим скорость, появится большой шанс, что они промахнутся.

— Что? Тормозит? Ты что, считаешь меня трусом?

— Никак нет, товарищ адмирал. Ускорение даст тот же эффект. Поспешим в битву?

— Пожалуй. В любом случае, отдай приказ. Это не помешает.

— Прекратить огонь главному калибру, — приказал адмирал Скугаард. — Они нарастили скорость, так что последний обстрел неудачен, им удастся проскочить. Но мы их все же потрепали. Поглядите на экран. Мы истребили добрую четверть из них. Следующий обстрел покончит с ними. Мы еще не достигли дистанции поражения для малого калибра?

— Через тридцать две секунды, сэр, — сказал оператор-наводчик.

— Подготовьтесь к стрельбе. Нужно, чтобы они столкнулись со стеной железа.

Орудийные башни находились в постоянном и точно рассчитанном движении, нацеливая стволы орудий на определенные точки пространства. Это были обычные балки, на которые были установлены направляющие трубы ракет. От направляющих к кораблю вели эластичные пластиковые трубки, по которым из корабля переправлялись в большом количестве маленькие стальные ракеты. Это было грубое, но быстрое и смертоносное оружие.

Когда расчетная точка пространства была достигнута, включились цепи стрельбы. Электронное зажигание активизировало топливные дозы каждой из ракет. Как только они помчались вперед, на их место встали новые ракеты, затем следующие. Поскольку не было нужды каждый раз перезаряжать оружие, поток ракет был постоянным, скорость подачи ограничивалась лишь механизмом магазина. Каждое оружие выпускало в среднем шестьдесят малых ракет по четыреста восемьдесят из каждой башни. Все девяносто семь башен были установлены перед самым вылетом флота, некоторые пришлось отлаживать на ходу. Но дело того стоило.

Каждую секунду девяносто четыре тысячи пятьсот шестьдесят ракет срывались с установок. Две и одна треть тонны стали. Когда через минуту стрельба прекратилась, в сторону земного флота уже летела сто сорок одна тонна металла. Во время стрельбы постоянно вносились коррективы, включая учет уклонных маневров, которые мог предпринять враг.

Все выше и выше скорость, все ближе момент, когда масса становится невидимой, и вот уже на экранах угасает мерцающее облако. Тот же компьютер, который наводил ракеты, теперь рассчитывал момент столкновения. Вначале минуты, затем секунды, вот они быстро уменьшаются, приближаясь к нулю. Сейчас!

— Боже мой! — судорожно вздохнул Ян, когда экран осветился множеством вспышек. В этот миг все защитные ракеты взорвались при соприкосновении с массой железа. Космос осветился атомными и химическими вспышками, облака пламени расширялись, словно желая скрыть от них сцены разыгравшейся трагедии.

Пройдя сквозь растущее облако, атакующие смогли увидеть неприятельский флот. Установки Скугаарда были наведены, ракеты наготове. Бросив один-единственный взгляд, он приказал не стрелять и в молчании отвернулся от экрана. Многих погибших он знал, они были его друзьями.

Там, где недавно находился флот космических кораблей, теперь плавали лишь исковерканные металлические обломки. А вперемежку с ними — растерзанная плоть адмирала Капустина и всех его людей. Флот защитников прекратил существование, обе эскадры были уничтожены с интервалом в какие-то секунды…

Два облака обломков быстро уплывали назад.

— Мне пора на самолет, — сказала Двора. — Все уже на борту.

Она устала от сидения в машине и, выбравшись, прислонилась к ее борту. Ночь была теплой, звезды ярко мерцали в воздушных потоках. Хотя аэропорт был затемнен, темные силуэты самолетов, выстроенных вдоль взлетно-посадочной полосы, были различимы. На ее боку уже висела сумка с боеприпасами, автоматический пистолет и шлем. Рядом с ней стоял Амрай Бен-Хаим, пепел в его трубке ярко горел в темноте.

— Спешить незачем, Двора, — сказал он. — Еще по меньшей мере тридцать минут до вылета. Твои солдаты — люди взрослые, незачем держать их за руки.

— Взрослые! — фыркнула она выразительно. — Фермеры и профессора университетов. Как они поведут себя, когда в них полетят настоящие пули.

— Очень хорошо, могу тебя заверить. Они хорошо подготовлены. Как и ты. Просто ты, в отличие от них, обладаешь полевым опытом. Можешь на них положиться…

— Пришло сообщение, — сказал водитель, когда радио подало сигнал.

— Принимай по моему коду, — сказал Бен-Хаим. Послышалось перешептывание. Водитель выглянул в окно.

— Всего два слова. Бетс доар.

— Почта, — сказал Бен-Хаим. — Они все сделали. Эвакуируют станцию Картоум. Объясни Блонштейну, что ситуация, как он говорит, пришла в движение. Потом — на самолет. Тебе не следует здесь болтаться.

Шлем Дворы был уже у нее на голове, микрофон включен. Она сказала:

— Да… да, генерал. Слушаюсь. — Она повернулась к Бен-Хаиму. — Генерал Блонштейн обращается к вам. Он просит приглядеть в его отсутствие за Израилем. Он бы хотел по возможности найти его на месте.

— Мне бы тоже этого хотелось. Будете с ним говорить, скажите, что я буду ерзать на заду, дожидаясь результатов. До тех пор, во всяком случае, пока у меня будет задница. — Двора быстро поцеловала его в щеку, и топот ее бегущих ног вскоре затих вдали.

Бен-Хаим безмолвно смотрел, как один за другим оживают двигатели огромного самолета. Тонкие языки пламени вырвались из турбин и тут же, как только двигатели были отрегулированы, исчезли. Первый самолет уже двигался все быстрее и быстрее и оторвался от взлетной полосы. Другие отставали от него лишь на секунды. Задействованы были обе полосы, ровный поток улетающих темных теней внезапно прекратился. Грохот двигателей затих, замер, вновь вернулась тишина. Бен-Хаим заметил, что трубка погасла, он выбил ее о каблук. Он не испытывал ни сожаления, ни подъема, только сильную усталость после этих дней подготовки и напряжения. Выбор сделан, больше ничего предпринять невозможно. Он вернулся в машину.

— Ну, что ж. Можно и домой.

А в небе, совершая круг над океаном, набирала высоту стая самолетов. Воздушное пространство над Израилем было слишком маленьким для такого маневра. Тут еще можно было не опасаться радарного обнаружения, но в соседних странах были поселения и города, и люди в них могли услышать их и задуматься, что это за ночные полеты. Второй раз они пересекли Израиль, будучи уже в шести милях над землей. Выстроившись в два клина, повернули к югу и полетели вдоль Красного моря.

Григор выглянул в иллюминатор и зацокал языком.

— Двора, — сказал он. — Похоже, мы выбрали не самый лучший маршрут.

— Ты что, в темноте видишь?

— Чтобы заметить направление полета, этого совсем не нужно, — Григор был математиком, и пожалуй, лучшим солдатом в подразделении Дворы. Он был снайпером и никогда не промахивался, из какого бы положения ни стрелял. — Нам нужно атаковать Спейсконцент на западе Соединенных Штатов — это такой засекреченный объект, что даже само название стерто со всех карт. Это и ребенку понятно. Полярная звезда при повороте зашла нам в спину. Поскольку мы движемся к югу, я считаю, что мы выбрали неудачный маршрут. Или эти корабли оснащены дополнительными топливными баками, чтобы добраться до Америки через Южный Полюс?

— Да, мы выбрали не самый короткий путь.

— Теперь ты можешь сказать, Двора, — сказал Вавил, стрелок из тяжелого оружия.

Солдаты, сидевшие на скамьях, наклонились к ней и прислушались.

— Хватит секретничать, — сказал другой солдат. — Кому мы здесь разболтаем?

— Об этой части нашего курса я могу вам рассказать, — согласилась она. — Но после заправки вы не услышите от меня ни слова. Пока мы будем лететь к югу, но сразу после нубийской пустыни повернем на север. Там, в Картоуме, находится радарная станция, но о ней уже позаботились. Единственное, о чем можно беспокоиться, нет ли другой станции на пути в Марокко… — голос ее замер.

— А потом? Что-нибудь сделаем с помощью того большого черного креста, с которого я помогал сегодня вечером срывать бумагу. Плывем под чужим флагом, как пираты?

— Двора, пожалуйста…

— Ты прав, конечно. Сейчас уже можно. У нас есть агенты в верхах правительства ООН, и — или, может, мы у них есть, — подумала она про себя. — Поздно сомневаться. Остается лишь идти до конца. — Поэтому мы знаем, что немецкие солдаты посланы охранять космический центр в Мохавке. На наших кораблях их символика, и мы знаем их опознавательный код. Мы попробуем занять их место.

— Это непросто, — сказал Григор. — Я уверен, что есть и кое-что другое, о чем ты нам не говоришь,

— Да. Но могу добавить лишь одно. Мы всего на час опережаем немецкие самолеты. Вот почему мы оттягивали вылет. Точное время очень важно, поскольку мы летим без связи с землей. Отныне действует только расписание. Поэтому предлагаю отдохнуть, пока есть возможность.

Темная карта Африки медленно проплывала под ними. Большинство людей спали на откидных койках, только пилоты были настороже и следили за приборами, контролируя действия автопилота. Генерал Блонштейн, сам опытный летчик, сидел в пилотском кресле ведущего самолета. С этой высоты он ясно видел черноту Атлантического океана, сменившего тусклые марокканские пустыни. Зашуршал приемник.

— Рабатская башня вызывает Воздушные Силы четыре семь пять. Вы слышите меня?

— Воздушные Силы четыре семь пять. Я слышу вас, Рабатская башня.

Радиоконтакт был всего лишь формальностью. Наземная станция уже включила, полностью, автоматически, автоответчики каждого самолета, и они выдавали теперь записанную заранее информацию и коды, свой — чужой, а также место назначения.

— Регистрируем ваш курса на Азоры, — сказало радио. Затем послышалось какое-то бормотание. — Вы опережаете на пятьдесят девять и пять девятых минуты график полета.

— Сильные ветры, — спокойной сказал Блонштейн.

— Вас понял, Воздушные Силы. Конец связи.

Были на Земле и другие уши, которые внимательно следили за этой частотой. Скрываясь в тени деревьев, неподалеку от берега застыл человек в бурнусе. Вдоль скоростной автострады стояли столбы высоковольтной линии. Человек внимательно прислушивался к беседе, хмурясь, если отдельные слова глушили статические разряды. Он подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что передача закончена. Больше ничего не было слышно. Он кивнул и нагнулся, чтобы нажать на кнопку коробки, лежавшей у его ног.

Яркая вспышка осветила ночное небо; через несколько мгновений он услышал звук взрыва. Один из пилотов Двадцатитысячевольтной линии стал все быстрее клониться к земле, затем глухо ударился о нее. Последовала красочная вспышка крупных искр, и они быстро погасли.

А вместе с ними погасла половина лама в Рабате. И неудивительно, что на станции радиослежения тоже произошло замыкание.

Дежурный штат аэропорта Кру дель Люц в это время звучно храпел. Очень немногие самолеты останавливались для дозаправки на Азорах, поэтому ночью обычно можно было спать до рассвета. Кому-то, может и полагалось следить за сигнальным устройством, но это было не так уж важно. Радио обычно будило всех.

Так было и на этот раз. Голос из громкоговорителя выдернул капитана Сармиенто из глубокого сна. Он соскочил с койки и, ругаясь, метался по станции контроля, пока не нашел выключатель.

— Кру дель Люц, — сказал он. — Слушаю. — Голос хрипел спросонья, он откашлялся и сплюнул в мусорную корзину, нашаривая на столе распечатки.

— Воздушные Силы четыре семь пять, просим посадки.

Пальцы Сармиенто нашли на столе бумагу. Да, та самая.

— Для вас подготовлена первая полоса. Я прослежу, чтобы вас поставили на посадочный контроль. — Он моргнул, уставясь на цифру в распечатке, затем взглянул на часы. — Воздушные Силы, вы опережаете полетное время приблизительно на час,

— Попутные ветры, — последовал короткий ответ.

Сармиенто устало рухнул в кресло и с омерзением посмотрел на всю сонную, спотыкающуюся команду, которая начала собираться на станции. — Сучьи дети! Сейчас большая заправка, наверно самое важное боевое задание за шесть месяцев, а вы дрыхнете, как свиньи в лужах!

Пока техники, позевывая, приступали к своим обязанностям, капитан Сармиенто с энтузиазмом продолжал в той же манере. Работа у них была непыльная, и они спешили, не желая ее лишиться.

Вдоль полосы загорелись огни, и пожарная машина помчалась в дальний конец. В темноте вспыхнули лучи прожекторов, и первый раз прибывших лайнеров, грохоча, коснулся поверхности полосы. Один за другим садились самолеты, и уже на земле автоматы вели их к точкам заправки. Вся операция контролировалась компьютером. В надлежащем месте были выключены двигатели и поставлены тормоза. Над каждым заправочным колодцем высилась телевизионная камера и смотрела в отверстие резервуара под крылом. Механическая рука плавно снимала крышку, вставляла шланг, и включала насос. В каждом баке датчика следили, чтобы не было недолива или перелива. Пока шла эта механическая возня, самолеты оставались темными и безмолвными, наглухо задраенными. Кроме корабля командующего. В нем отрылся люк, был спущен трап. Человек в форме сошел на землю и спокойно пошел вдоль заправочных станций. Один из колодцев чем-то привлек его внимание, он подошел и склонился над ним. Башня находилась у него за спиной, лицо и грудь были в тени, и сверток, выскользнувший из кителя, упал в колодец незамеченным. Человек выпрямился, поправил форму и пошел к освещенной башне контроля.

Сармиенто, моргая, уставился на офицера и почувствовал легкий стыд за свою неряшливость. Черная форма на госте была отутюжена и безукоризненно чиста, пуговицы сияли золотом. На шее висел мальтийский крест, на груди — ордена, один глаз закрыт моноклем. Сармиенто смущенно встал.

— Шпрехен зи дойч? — спросил гость.

— Прошу прощенья, сэр, но я не понимаю.

Офицер скупо улыбнулся, затем продолжал на португальском с сильным акцентом:

— Я пришел подписать квитанцию.

— Да, пожалуйста. — Сармиенто махнул в сторону компьютерного банка. — Но это невозможно, пока не завершится дозаправка.

Офицер коротко кивнул и стал вышагивать взад-вперед по станции. Сармиенто нашел себе важную работу. Когда зазвенел звонок и заполненная форму выскочила из паза, оба повернулись.

— Здесь и здесь, пожалуйста, — сказал Сармиенто, показывая нужные места и даже не глядя на бумагу. — Большое спасибо. — Он оторвал нижнюю часть квитанции, вручил ее, и с радостью проследил, как гость поворачивается и шагает к поджидающему его самолету. Только когда он оказался на борту, Сармиенто взглянул на формуляр. Странные имена бывают у иностранцев. Трудно прочитать угловатые буквы… Похоже, Фикельгрубер… Адольф Шикельгрубер.

Торопливые руки втащили офицера в люк.

— Сколько времени? — спросил он требовательно.

— Еще около двадцати восьми минут. Мы будем в воздухе прежде, чем они установят радиоконтакт.

— Немцы могут опаздывать…

— Но могут и опережать график, если наши попутные потоки существуют в действительности.

Первые самолеты уже покинули полосу и растворились в небе. Последним взлетел самолет командующего. Но вместо того, чтобы выйти на курс, он совершил широкий круг над океаном и вернулся к аэродрому.

— Пожарная машина уже возвращается в гараж, — заметил кто-то, когда они на небольшой высоте летели над полосой.

— А остальные люди на станции. Впрочем, один стоит в дверях, машет нам, — сказал генерал Блонштейн. — Помигайте им на прощание огнями. — Они полетели над океаном к западу. Блонштейн прижал к голове телефон и молил Бога дать им еще немного времени. Все в порядке, никаких посторонних вызовов.

— Достаточно. — Он поднял красную крышку, и нажал на кнопку.

Сармиенто услышал глухой удар и, взглянул в окно, увидел взлетающий в небо столб пламени. Ярко горело авиационное топливо. Повсюду звучала тревога, трещали принтеры, радио громко выкрикивало заранее подготовленные аварийные команды.

Германские десантные транспорты как раз пролетали над африканским побережьем, когда пилоты получили сообщение.

— Новый курс, приказал командир, набирая карту на экране, — у них какое-то происшествие, они не вдаются в подробности. Что ж, полетим в Мадрид

Командир думал о количестве топлива в баках и о новом направлении. О том, чтобы запросить аэропорт Кру Дель Люца он не подумал. Теперь это его не касалось. А следовательно, встревоженный, расстроенный и испуганный капитан Сармиенто был избавлен от еще одной проблемы — мучительно гадать, каким образом в одну ночь, под одними кодовыми обозначениями и по одному предписанию могли лететь две разные эскадрильи.

— Ну, вот, полдела сделано, — сказал с удовлетворением адмирал Скугаард, когда обломки вражеского флота исчезли позади. Все идет гораздо удачнее, чем я надеялся. У нас вышло ничуть не хуже, чем у Нельсона при Трафальгаре — даже лучше, если учесть тот факт, что я остался жив. И мы не получили ни одной царапины, если не считать сломанной ноги у техника, которому на ногу упало твое ядро. Коррекция курса?

— Рассчитывается, сэр, — сказал оператор. — Двигатели включатся чуть больше, чем через четыре минуты.

— Замечательно. Как только выйдем на новый курс, пусть наблюдатели поднимутся и пообедают. Привилегия ранга — я буду обедать сейчас. Составишь компанию?

Пожалуй, еда — это последнее, о чем сейчас мог думать Ян. Не так как напряжение последних часов спало, он понял, что со времени предыдущей трапезы прошло довольно много времени.

— Не откажусь, адмирал.

Стол был уже накрыт, когда они вошли в апартаменты адмирала, и шеф-повар самолично ставил на скатерть последние блюда. Адмирал и повар обменялись несколькими замечаниями на непонятном и гортанном языке, посмеявшимся над шутками.

— «Смергасборд», — удивился Ян, широко раскрыв глаза. — Я не видел его с тех пор… даже не помню, с каких именно.

— «Стор коод борд», — поправил адмирал Скугаард. — Шведское название более широко известно, но это не одно и тоже. Мы датчане, любим свою кухню. Я всегда отправляюсь в плавание с полным погребом. Сейчас, к сожалению, он пустеет. Не мешало бы нам побыстрее выиграть эту войну! За победу!

Они чокнулись рюмками холодной водки и осушили их одним глотком. Шеф вновь подлил из бутылки, которая охлаждалась тут же, в ведерке со льдом. Густо намазанный маслом ржаной хлеб был выложен на блюда высокой «елочкой». Холодное мясо с тертым хреном, икра с яйцами всмятку, и так далее, и тому подобное, и все это заливается бутылками холодного датского пива. Они ели с аппетитом победителей — да еще и выживших к тому же. Побеждая врага, они продлевали на какое-то время собственное существование. Ешь, пей — утро вечера мудренее.

За кофе (а в желудках места оставалось лишь для кусочка сыра), их мысли вернулись к последней стадии битвы.

— Ты поверишь, я рассчитал программы по меньшей мере для двух дюжин планов на будущее, — сказал Сккугард. — Все они зависят от исхода битвы. Из них я выбрал самый лучший. Номер один. Поэтому следующая моя проблема — как сохранить его в тайне от вражеского резерва.

Он поставил перед собой солонку, горчичницу, ножи и вилки.

— Вот мы: наша эскадра — это ножи. Рядом с нами вилка — это вторая эскадра противника. Это — Земля, а это — курс, которым мы идем. Оставшиеся корабли врага перегруппировываются здесь и здесь. Они сейчас находятся на орбите перехвата, но пометать нам они не в силах. Прежде чем они доберутся до этой точки, мы захватим ложки, то есть энергоспутники. Как тебе известно, эти огромные зеркала превращают солнечную энергию в электричество и излучают ее на Землю в виде микроволн. Это электричество питает сети в Европе и Америке, и там будут очень огорчены, когда мы перекроем им подачу. Представь: отключим все спутники в одну секунду. Если повезет, устроим им полные потемки. Но это не самое главное, Земля имеет и другие источники энергии. Вот что меня беспокоит: представим, что они попытаются зыбить со спутников наших людей. Это придется делать врукопашную, потому что они не решаться выпускать ракеты по собственным спутникам. Но нам-то ничто не помешает стрелять до их кораблям. Это будет интересное сражение. И совершенно не играющее роли. Диверсия — не более. Вот, — постучал он ножом, — куда следует км смотреть.

Нож обогнул одно из блюд и вернулся к первому, на котором лежали маленькие кремовые пирожные.

— Земля, — адмирал прикоснулся ко второму блюду. — И Луна, — он указал на первое блюда, затем взял пирожное, — Представим, что диверсия отвлекла большую часть их сил. Вторая часть плана — проделать в тех, что остались, большую дыру.

— Вторая часть. Здесь нам предстоит координироваться с атакой израильтян на Спейсконцент в пустыне Мохава?

Скугаард слизнул крем с кончиков пальцев.

— Именно. Моя надежда на то, что разгром главного флота, нападение на спутники, энергетический голод, акции сопротивления заставят их хотя бы на миг забыть о Мохаве. Если твой друг — точнее, наш друг — Сергуд-Смит сказал нам правду, суматоха будет немалая. В любом случае, проиграем мы или выиграем, мы вернемся сюда. — Он отодвинул второй нож к первому и отправил их вокруг блюда к обратной стороне Луны.

— Вот где я вновь разделю свои силы. Мы будем незаметны для земных станций. Когда мы пройдем эту точку, мы окажемся над горизонтом уже за пределами последней земной станции. Тут мы включим двигатели и произведем перемену курса. Чуть переменим направление эскадры. — Он слегка повернул нож. — Чтобы ее не поразили дежурные ракеты сил защитников, которые к тому времени будут на позиции. Но главная перемена курса ожидает эти два корабля. Вот этот и десантный транспорт. Меняем орбиту и включаем ускорение. Облетаем Луну и прибываем сюда. Далеко от защитников на стационарную орбиту Земли.

— На орбиту, которая проходит точно над Мохавой?

— Именно. «Деннеброг» будет прикрывать, поставит ракетный зонтик, если что-нибудь взлетит с Земли. Это будет несложно, потому что их ракетам придется преодолевать тяготение. У нас будет достаточно времени, чтобы их перехватить. А лунных баз нам бояться нечего, потому что у нас достаточно бомб и железных ядер, чтобы заткнуть им глотку, если они что-нибудь задумают.

— На словах выглядит очень просто, — сказал Ян.

— Знаю. На самом деле все не так просто. На войне никогда просто не бывает. Можешь задумывать какие угодно ходы, но потом вмешиваются удача и человеческий фактор и влияют на окончательные результаты.

Он налил рюмку водки из запотевшей бутылки и опрокинул ее в рот.

— Еще несколько порций, и спать, а там увидим, что нас ждет, когда мы выйдет из-за Луны. Ты тоже отдохни. А если ты из верующих; молись, чтобы этот твой непонятный деверь и впрямь оказался на нашей стороне.

Ян улегся, но спать не мог. Они неслись на невообразимой скорости к неведомой судьбе. Ко всему этому примешивалось Двора, думать о ней не следовало, но он все же думал. Халвмерк — все его друзья остались там. И жена — их теперь разделяют многие световые годы. Война, убийство — все это скоро кончится. Раньше или позже. А Сергуд-Смит? Это решающий фактор во всем предприятии. Выполняется ли его план, или это лишь хитроумный, коварный предательский замысел, чтобы всех их уничтожить? Теплая плоть, мертвая плоть, пушки, смерть и жизнь — все это втянулось в единый круговорот, и… Звонок разбудил его. Оказывается, он все же заснул. Вдруг в голову пришла мысль, что это был сигнал тревоги, и под ложечкой засосало от внезапного напряжения. Война вступала в финальную стадию.

Вернувшись к адмиралу Скугаарду, Ян застал его в философском расположении духа. Скугаард прислушивался к приглушенным сообщениям компьютеров и кивал головой, глядя на изображение на экранах.

— Ты слышал? — спросил он, — Главный калибр опять стреляет по невидимой мишени и уничтожит ее еще до нашего прибытия. Ты способен представить то математическое искусство, которое понадобилось для этого? 51 думаю: сколько бы лет потребовалось нам, чтобы провести все эти вычисления вручную? Смотри, — он указал на исковерканную кратерами поверхность Луны, медленно проплывающую под ними. — Я обеспечил компьютеры точными картами Луны. На этих картах я отметил три ракетные базы, которые мы обнаружили на обращенной к Земле стороне спутника. После этого я отдал главному калибру простой приказ: открыть огонь и уничтожить их базы. Что сейчас и происходит. Чтобы сделать это, потребовалось осмотреть Луну и определить нашу скорость и ускорение. Затем рассчитать опережение относительно этой орбиты. Затем вычислить новую орбиту для ядер, учитывая нашу скорость и точный угол, под которым они должны лететь к спутнику. Чудеса да и только. — Вдохновение его исчезло и тут же сменилось спокойствием, с которым он готовился к битве. — Три минуты, и Земля окажется над горизонтом. Поглядим, какой нам окажут прием.

Когда перед глазами медленно поднялась земная атмосфера, статические разряды в радиоприемниках сменили сдавленные голоса. Они становились все более отчетливыми по мере приближения к станциям. Компьютеры следили за всеми частотами связи, чтобы в случае чего подавить вражеские сообщения.

— Хорошая активность, — сказал Скугаард, — они порядком встревожены. Но у них остались неплохие командиры, которые стоят больше, чем товарищ Капустин. Но если Сергуд-Смит делает свое дело, должны поступать противоречивые приказы. Остается уповать на него.

Голубой шар Земли показался уже целиком; сеть радарных импульсов заполнила пространство, за ними следили более точные, чем у повстанцев, лазерные детекторы. Как только это произошло, флот пришельцев прервал радиомолчание и тоже приступил к поискам. Цифры и кодовые символы заполнили экран.

— Пока наши дела неплохи, — сказал Скугаард. — Потом может стать хуже.

Ян молчал, пока адмирал запрашивал расчеты курсов, скорость сближения — всевозможные математические детали, от которых зависела космическая война. Он не спешил, хотя пока он обдумывал решения, проходили тысячи миль. Ошибка, будь она сделана, окажется неисправимой — поэтому ее быть не должно.

— Сигнал первой эскадре. План семь. Затем связь со второй эскадрой. Кодовый доклад.

Скугаард откинулся в кресле, вздохнул, затем кивнул Яну.

— Противник движется широким фронтом — я и сам бы так поступил, вместо того чтобы рисковать всем, прикрывал несколько орбитальных баз. Они знают, что из-за Луны мы выйдем не по той же орбите, на которой были, когда они потеряли с нами контакт. Для нас это и хорошо и плохо. Хорошо — для остальных из первой эскадры. Они прочно оседлали две орбиты с наиболее важными спутниковыми колониями Лагранжа. Будут они пытаться их захватить или нет, зависит лишь от того, насколько горячее окажется преследование. Вскоре мы это узнаем — как только завершатся маневры вражеского флота. Преследование пойдет медленно, потому что силы противника слишком рассредоточены. И для нас это может оказаться плохо, потому что они могут направить на перехват больше кораблей, чем мне бы того хотелось. Будем надеяться, что они ошибутся в выборе цели.

— Вы о чем?

Скугаард указал на экран, на изображение десантного транспорта.

— В настоящую минуту все зависит от этого корабля. Подбить его — и мы наверняка проиграли войну. Сейчас его орбита проходит над Центральной Европой, а это заставит противника призадуматься. Но в последнюю минуту он сменит курс, и мы тоже, и окажемся над Мохаве. С нашей помощью база будет захвачена, ракеты обезврежены. Когда ракеты окажутся в наших руках, мы сможем отразить любую атаку из космоса, либо уничтожить базу при нападении с Земли. Конец сражению, конец войне. Но если разобьют этот транспорт, мы не сможем взять базу. Израильтян контратакуют и перебьют, и мы проиграем войну… Погоди! Вызов от второй эскадры.

Адмирал прочел доклад и широко ухмыльнулся.

— Готово! Ландолл и его люди захватили все три энергостанции на спутниках. — Ухмылка растаяла. — Они сцепились с перехватчиками. Мы потеряли два корабля.

Говорить было не о чем. Захват спутников, да и околоземных колоний играют огромную роль в окончании войны, но только при условии взятия Спейсконцента. Но сейчас обе акции представляли собой сложный ход с целью отвлечь силы противника и не дать им возможность подбить десантный корабль. Насколько эти действия успешны, нельзя будет понять, пока земные силы не установят свой новый курс.

— Предварительная установка, — тихо сообщил компьютер. — Восемьдесят процентов вероятности, что три корабля пойдут наперехват команде один—альфа.

— Я надеялся, что их будет один или два, — сказал Скугаард. — Не люблю лишнего. — Он обратился к компьютеру. — Опознать всех троих.

Они ждали. Хотя приближающиеся корабли можно было бы отчетливо рассмотреть с помощью электронных средств, они пока оставались лишь точками в пространстве. Лишь когда стали различимы обводы, опознавательная программа обратилась к дополнительным признакам идентификации. Степень ускорения при перемене курса дала возможность установить тип двигателей. Когда они стали вести переговоры друг с другом, появилась возможность раскрыть код. Все это заняло время — время, в течение которого дистанция между противниками быстро сокращалась.

— Основание завершено, — сказал компьютер.

Скугаард развернулся лицом к экранам, на которых побежали цифры — так быстро, что их невозможно было прочитать вслух.

— Тип «Хельведе»! — в холодной ярости сказал он.

— Что-то не ладится, что-то очень не ладится. Их не должно быть здесь. Это самые мощные штурмовые корабли, они вооружены до зубов всем, что только есть на Земле. Нам не прорваться. Мы можем считать себя покойниками.

Без сомнения — в пустыне Мохаве стояло лето. В течение зимних месяцев условия менялись, появлялись облака, иногда даже шел дождь. Пустыня могла стать непривычно зеленой, покрытой крошечными цветами, которые увядали через несколько дней. Этого нельзя было сказать о лете.

До восхода температура могла упасть до 38°, которые американцы, с ослиным упрямством отвергающие метрическую систему, продолжают называть 90°. Могло быть на несколько градусов холоднее, но только на несколько. Затем поднималось солнце. Оно пылало как отверстие топки над горизонтом. К полудню устанавливались 60° (130°).

Небо к востоку светлело, температура была едва переносима. Самолеты шли на посадку. С диспетчерской башней Спейсконцента они были на связи еще с того момента, когда начали снижаться над Аризоной, Самолеты направлялись к огням посадочной полосы, и солнце блестело на фюзеляжах.

Лейтенант Пэкер зевнул, глядя, как первый из прибывших подкатывает к месту выгрузки. Большие черные кресты на боках. Крауты.[4] Лейтенант не любил краутов — в параноидальных исторических книгах, которые ему приходилось штудировать, о них говорилось как о Врагах Демократии — как и о русских, комми, ниггерах и неисчислимом множестве прочих. Там было столько плохих ребят, что порой трудно было удержать нить повествования и легко запутаться, но он ухитрился сохранить особую неприязнь к краутам, хотя до сих пор не встречал ни одного из них, И почему бы не поручить охрану базы славным американским парням? Таких здесь хватало, и он в том числе, но Спейсконцент — база международная, а потому сюда могли пригнать любую ооновскую солдатню. Но все же крауты…

Как только заглохли моторы, медленно спустились трапы. Из первого самолета вышла группа офицеров и направилась к нему. За ними затопали солдаты и стали строиться в шеренгу. Пэкер мельком взглянул в справочник «Формы армий мира», но генеральские звезды он смог узнать и без его помощи. Он вытянулся в струнку и отсалютовал.

— Лейтенант Пэкер, третье подразделение моторизованной кавалерии, — доложил он.

Офицеры отдали честь.

— Генераль фон Блонштейн. Хеереслейтунг. Где наш транспорт?

— Даже голос, как у краута из старого кино.

— Одну секунду, генерал. Машины на пути из гаража. Мы не ждали вашего появления до…

— Ветер в хвост, — сказал генерал, затем повернулся и стал отрывисто командовать на своем языке.

Лейтенант Пэкер встревожился, глядя, как вновь построенные солдаты быстрым шагом двинулись к ангарам. Он шел перед генералом, который не обращал на него внимания, пока не отважился заговорить.

— Прошу прощения, сэр, но у меня есть приказ. Транспорт уже в пути — вот первые машины. Они доставят ваших людей в казармы…

— Гут, — сказал генерал, отворачиваясь.

Пэкер быстро передвинулся, чтобы вновь оказаться перед ним.

— Вашим людям нельзя в ангары. Это охраняемая территория.

— Слишком жарко. Им нужно в тень.

— Но это запрещено, даю вам слово! Я обязан доложить. — Он потянулся к радио, и один из офицеров сильно ударил его по руке рукояткой пистолета. Затем рукоятка пришлась Пэкеру по ребрам. Лейтенант смог лишь ошеломленно вытаращить глаза и схватиться за пронзенные костяшки пальцев.

— На этом пистолете есть глушитель, — сказал генерал, причем его акцент испарился без следа. — Делайте что я скажу, или вас немедленно пристрелят. Не поворачивайтесь, идите к самолетам с этими людьми. Одно слово, неверное движение, и вы покойник. Вперед. — Затем он добавил на еврейском: — Сделайте укол и оставьте его там.

Когда замер последний мотор, компьютер в контрольной башне отсоединил программу посадки, отключил ее и сообщил о завершении операции. Один из операторов сверился с обстановкой, воспользовавшись биноклем. Множество грузовиков и автобусов. Офицер конвоя направляется к самолету в сопровождении двоих вновь прибывших. Видимо, распить бутылочку. Наверное, германские солдаты не отличаются от своих американских коллег. Шумят, болтают, хохочут. Хорошо, что их будут содержать за проволокой.

— Не сюда, в кузов, — сказал капрал, когда солдат открыл дверцу и стал забираться в кабину.

— Йа, йа, гут, — сказал солдат, не обращая внимания на команду.

— Господи! Уходи, не понимаю я твоего дерьмового языка, придурок хренов! — Он с изумлением смотрел, как солдат наклоняется и шлепает его по руке. Капрал протестующе раскрыл рот, затем упал, перевалившись через колесо. Израильтянин убрал в чехол миниатюрный шприц и оттащил капрала от колеса. Открылась дверца со стороны водителя. Второй израильтянин сел на сиденье, снял шлем и положил его рядом с собой, затем надел мятое кепи капрала.

Генерал Блонштейн взглянул на часы.

— Сколько еще? — спросил он.

— Три—четыре минуты, не больше, — сказал помощник. — Осталось загрузить последние машины.

— Хорошо. Проблемы есть?

— Ничего важного. Несколько человек задавали вопросы, сейчас они спят. Но мы не трогали еще ни охраняемых ворот, ни зданий.

— Этого нельзя делать, пока каждый не займет позицию. Сколько осталось до начала?

— Шестьдесят секунд.

— Не меняем. Последние люди к нам присоединяются. Не будем менять расписание атаки ни под каким предлогом.

Двора сидела рядом с Вазилом, который вел тяжелый грузовик. Ее подразделение разместилось в кузове. Длинные волосы Дворы были стянуты в узел и спрятаны под шлем, на лице не было и следа косметики.

— Сколько еще? — спросил Вазил, нажимая подошвой на акселератор. Мотор в ответ взревел. Они поглядели на часы.

— Может начаться в любую минуту, если они придерживаются плана.

— Большое место. Он оглядел служебные башни, порталы и склады, выстроившиеся вдоль проволочной ограды. — Может, мы его и захватим, но удержать надолго не сможем.

— Ты был на последнем совещании. Мы получим подкрепление.

— Ты ни разу не обмолвилась откуда оно придет.

— Конечно, нет. Чтобы ты не мог рассказать, если тебя схватят.

Великан холодно улыбнулся и похлопал по связке гранат, висевшей у него на шее.

— Меня смогут взять только мертвым. Говори.

Двора улыбнулась и показала в небо.

— Помощь придет оттуда.

Вазил хмыкнул и отвернулся.

— Ты говоришь прямо как равви, — сказал он, и тут же ее радио разразилось серией пронзительных гудков.

— Пошли! — сказала Двора, но он уже надавил на акселератор. — Стрелки готовы? — спросила она по радио.

— На позиции, — произнес голос в ее ухе.

Она затянула ремешок на подбородке, чтобы плотнее прижать головной телефон.

Огромный грузовик обогнул склад и остановился возле здания военной полиции. Ворота, блокировавшие вход, были закрыты. Наружу высунулся сержант военной полиции и осклабился.

— Тебе влетит, приятель, потому что ты зарвался. Такие шутки тут не проходят…

Время для безвредных уколов прошло. В прорезь в тенте грузовика просунулся ствол пулемета и стал строчить, поворачиваясь из стороны в сторону. Поскольку на конце ствола находился длинный глушитель, раздавались лишь частые кашляющие звуки; разбиваемое стекло и пробиваемый металл гремели куда сильнее. С другой стороны другой пулемет уложил сержанта.

— Круши! — сказала Двора.

Тяжелый грузовик рванулся вперед, врезался в ворота, продавил их под визг разрываемого металла, повалил и покатился дальше. Повсюду загудели тревожные сигналы, к ним добавился приглушенный грохот разрывов.

Двора знала маршрут, но не полагалась на память и держала на колене карту.

— Возле следующего угла — налево, — скомандовала она, ведя пальцем по красной линии. — Если по пути не встретим сопротивления, прибудем этой дорогой прямо к цели.

Они двигались по улочке между конторскими блоками и складами. Никакого другого транспорта здесь больше не было, Вазил вдавил педаль, и тяжелый грузовик рывком набрал скорость. Коробка передач взвизгнула при переключении на предельную скорость, солдаты в кузове схватились за что попало.

— Вот оно, это здание, вон то, большое…

Слова ее оборвались хрипом — дорога впереди вздулась, пошла трещинами и вдруг раскололась от края до края. Вазил надавил на тормоза, завизжали покрышки, задымилась резина. Они посмотрели вперед, перепуганные, ни на что более не способные — только смотреть, как разлетается в крошево бетон и, перегораживая дорогу, выползает металлическая стена метровой высоты. Торможение завершилось металлическим хрустом — грузовик врезался в барьер, покрытый пятнами ржавчины.

Двору швыряло вперед, ее каска жестко ударилась о металлический козырек. Вазил схватил ее за плечи и помог выпрямиться.

— Ты в порядке?

Она кивнула, ошеломленная ударом.

— Он не был упомянут в сообщении.

Вдруг на грузовик обрушился град пуль, пробивая металл, разбивая окна.

— Из машины! — закричала Двора в микрофон, поднимая автомат и посылая длинную очередь в дверной проем ближайшего здания, где, как ей показалось, было какое-то движение. Вазил уже выпрыгнул, и она нырнула следом за ним. Отделение рассыпалось по дороге и искало укрытия, отвечая огнем.

— Не стрелять, пока не увидите цели! — приказала она. — Кто-нибудь пострадал?

Были царапины и ссадины, но не более. Они пережили первый обстрел, все нашли укрытие, либо под грузовиком либо за стенами зданий. Стрельба началась вновь, и пули застучали по дороге, выбивая облачка пыли и осколков из поребриков. Тут же под грузовиком мелькнула вспышка одного-единственного выстрела, и стрельба прекратилась Послышался металлический стук, очень громкий в тишине, которая наступила после выстрелов, и из окна на главную дорогу выпал автомат. Над карнизом безжизненно свесилась человеческая рука.

— Он был один, — сказал Григор, ставя винтовку на предохранитель.

— Дальше пойдем пешком. — Двора взглянула на карту. — Но теперь, после того, как подняла тревогу, по главной дорог нам нельзя. По переулку. Разведка впереди. Пошли.

Два разведчика один за другим перебежали дорогу и укрылись в переулке. За ними последовали остальные. Ворча, сгибаясь под весом безоткатной тридцатикилограммовой пушки и пятидесятого калибра тяжело бежал Вазил, по пятам за ним двое из его расчета с тяжелыми дисками.

Не встретив сопротивления, они короткими перебежками пересекли вторую дорогу. И здесь дорогу перегораживал стальной барьер — дальше через равные интервалы, возвышались другие.

— Еще одна улица, — сказала Двора, складывая и пряча карту. — Здание будут защищать… — Она подняла руку, и все остановились, взяв оружие наизготовку.

Выйдя из большого парадного входа, спиной к ним осторожно двигался человек. Штатский, похоже, без оружия.

— Не двигайтесь, тогда все будет в порядке, — сказала Двора.

Человек повернулся и судорожно вздохнул, увидел солдат.

— Я ничего не сделал! Я здесь работаю… услышал тревогу. Что происходит?

— Назад, в здание, — приказала Двора, давая жестом приказ остальным следовать за ней. — Что это за место?

— Квартирмейстерская служба. Я обслуживаю грузоподъемники.

— Есть путь через здание? — спросила Двора.

— Да, конечно. Лестница на второй этаж, потом через кабинеты. Простите, леди, вы не объясните, что случилось?

— Беспорядки, перестрелка, с мятежниками. Но мы их остановили.

Человек оглянулся, видя безмолвное вооруженное отделение, мундиры без знаков отличия. Он хотел было задать вопрос, затем передумал. — Следуйте за мной. Я покажу дорогу.

Они поднялись по лестнице и пошли через зал.

— Вы сказали — второй этаж? — подозрительно спросила Двора, держа наготове автомат.

— Совершенно верно, это здесь. Второй.

Она махнула рукой, предлагая ему идти. Маленькая деталь. Она забыла, что американцы называют первый этаж первым.[5] А кто забыл о маленькой детали — барьерах на дорогах? Она подумала, каково сейчас остальным. Но нарушить радиомолчание не рискнула.

— Впереди дверь на улицу, — сказал пленник. — Вам туда.

Двора кивнула Григору. Тот шагнул вперед, ударил человека сзади по шее, заглушил крик большой ладонью, затем выпустил из рук обмякшее тело.

Когда дверь была открыта, Двора медленно выглянула в образовавшуюся щель, услышав дальнюю стрельбу и взрывы. И быстро закрыла дверь. Она поставила рацию на командную частоту.

— Пятый Черный Кот вызывает первого Черного Кота. Вы меня слышите?

Ответ пришел мгновенно.

— Первый Черный Кот не связи.

— На позиции.

— У второго Черного Кота неприятности. Он ослабел. Вы сами по себе. Попробуйте вход. Все.

Отделение стояло с оружием наизготовку, ожидая инструкций. Хорошие люди. Но о войне не знают почти ничего. Сейчас узнают… Выжившие обретут опыт.

— Группа, атаковавшая цель с фронта, остановлена, — сказала она. — Вероятно, они встретили сильное сопротивление. Поэтому работу придется выполнить нам. Здание через дорогу, наверное, охраняется не очень сильно. Попытаемся. План такой: проникаем внутрь, пробираемся к стене, которая примыкает к цели. Проходим через стенк…

Она осеклась услышав сирену на улице. Звук нарастал.

— Приближается машина, — сказала она. — Возможно, остановится в дверях — кто-то вышел и машет ей.

— Пошли, — сказала Двора, мгновенно приняв решение. Базука, достаньте ее, как только она остановится. Затем стреляйте в дверь. Мы пойдем следом.

Дальнейшее было делом техники. Вазил отступил в сторону, и его место занял гранатометчик. Заряжающий вогнал ракетный снаряд в казенник трубы и хлопнул стрелка по плечу, давая знать, что все готово. Остальные солдаты раздвинулись по сторонам, подальше от готовой ударить назад огненной струи. Сирена на улице стихла, и машина остановилась.

Из казенной части базуки вырвался язык пламени, и взрыв встряхнул здание напротив. Заряжающий загнал вторую ракету еще до того, как осколки стекла упали на асфальт.

— Дым, цель неясна, — пробормотал стрелок, выжидая, затем пламя вылетело вновь. Взрыв, на сей раз внутри здания, был приглушен. Двора распахнула дверь и повела отделение бегом.

Дымящиеся обломки машины, горящие в разбитом салоне тела. Вверх по ступенькам, через разбитую дверь, прыжком — через груды тел. Один из них был жив и, захлебываясь кровью, поднял винтовку. Два выстрела — и он рухнул на остальных. Они пробежали по вестибюлю, ворвались в длинную галерею — здесь навстречу с криками бежали солдаты.

— Ложись! — закричал Вазил, стоя на широко расставленных ногах и разбрызгивая смерть из ствола автоматической пушки, как воду из шланга. Из-за локтя, из отверстия противооткатного устройства вылетали вспышки, гильзы звенели о стенку. Огромные пути пятидесятого калибра расшвыривали бегущих.

Теперь оставалось сделать немногое. Скорость и натиск разогнали защитников здания. Но следовало спешить — к ним могла подойти подмога. Отделение двигалось быстро, следя за Дворой, а та сверялась с подробным планом этажа. Его предоставил Сергуд-Смит вместе с прочей информацией, необходимой для нападения. В холодной ярости схватки она забыла об этом человеке, как и о своих сомнениях. Но не думать о нем сейчас она не могла.

— Вот это место, — сказала она, когда они вошли в большую комнату, одна из стен которой была заставлена ящиками. — Вот эта стена, где надписи. В шести метрах от левого края.

Они позаботились даже о том, чтобы захватить рулетки. Воспользовавшись сразу тремя, так что одна достала до нужного места, Двора, затаив дыхание, смотрела, как освобождают стену.

— Разобьете люк в стене за ящиками. Сразу за взрывами выбегаем. Мы должны оказаться в широком коридоре, который ведет к разблокированному входу.

Двора сама проверила запалы: все в порядке. Затем отбежала в зал, разматывая проволоку. Упала и тут же нажала на кнопку взрывного устройства.

В течение секунды после взрыва она думала о Сергуд-Смите, правду ли он сказал о том, что ждет их по ту сторону стены.

Потом времени на раздумья не оставалось. Кашляя в облаке дыма и пыли, они пролезли в разбитое отверстие. Бегом. Велико было удивление защитников, когда они появились с тыла: повернувшиеся головы, раскрытые рты.

Конец схватки был предрешен. Тяжелые бункеры были открыты с тыла и не охранялись с флангов. Огонь и гранаты решили дело.

— Проходите, Черный Кот… дверь открыта, — прохрипела она в радио.

Из дыма появились солдаты. Генерал Блонштейн шел первым.

— Последняя цель. Комната управления ракетами, — сказал он. — Следуйте за мной.

Они остановились возле входа в комплекс, тяжело дыша после подъема на третий этаж.

— Опустите оружие, — приказал Блонштейн. — Нам не нужны повреждения, Я поговорю с ними, объясню, заговорю зубы, а вы потихоньку просочитесь к пультам управлений. Помните, нам надо захватить это место, а не уничтожить…

Его слова прервал удар небольшого взрыва, очевидно в комнате через зал от них. Тут же в ту сторону обратились стволы дюжины винтовок. Дверь медленно открылась, и появился человек. Он тяжело привалился спиной к двери, одежда была в крови.

— Сергуд-Смит! — воскликнула Двора.

— В высших кругах измена, — прошептал Сергуд-Смит, медленно соскальзывая на пол.

— Они знали, — сказал адмирал Скугаард, — заворожено глядя на опознавательные знаки вражеских кораблей. — Наверняка, знали. Иного объяснения их присутствия в это время и в этом месте я не вижу.

— Сергуд-Смит? — спросил Ян.

— Это ты рассказал мне. — В голосе Скугаарда звенел металл. — Ты прибыл ко мне с планом.

— И я предупреждал, что не уверен, можно ему доверять или нет.

— И это было. Мы заплатим за эту ошибку своими жизнями. Но, во всяком случае, мы хоть сможем увидеть, как это произойдет. Мне жаль солдат в транспорте.

— Мы будет сражаться? Мы не сдадимся?

Холодный гнев на лице Скугаарда сменился ледяной улыбкой.

— Нет, мы не сдадимся. Но, боюсь у нас нет ни малейшего шанса на победу. У них как минимум втрое больше снарядов, чем у нас. Они просто раздавят нашу защиту. Пожалуй, все, что мы можем сделать — это прикрывать отход транспорта до тех пор, пока он не окажется в безопасности.

— Это получится?

— Нет. Но в любом случае мы пойдем на это. Небесная механика — точная дисциплина, в этом можно не сомневаться. Они встретятся с нами, мы будем драться. Мы можем нанести им урон, но скорее всего и этого не получится. Они с нами справятся. Затем погонятся за транспортом и легко с ним разделаются.

— Мы можем изменить курс.

— И они тоже. Нам не уйти, можно лишь оттянуть конец. Если хочешь что-нибудь кому-нибудь передать, свяжись по радио со второй эскадрой…

— Как все-таки обидно! Пройти такой путь, выиграть битвы на планетах…

— Какая может быть обида в сражении? Обычно армии и флоты отправлялись в путь в сопровождения священников — и все молились, чтобы Бог встал на их сторону. Один генерал говорил, что Бог на стороне большего войска, и был близок к правде.

К этому мало что можно было добавить. Три боевых корабля против одного. Исход поединка не оставлял сомнений. Их орбиты слегка изменились, и два корабля стали расходиться. На орбите противника изменений не было. Скугаард указал на один из экранов.

— Они ничем не рискуют, и не оставляют нам ни единого шанса. Если на этой скорости мы войдем в атмосферу, мы сгорим. Они знают, что мы должны затормозить, и тоща встреча для нас окажется очень невыгодна, поскольку скорость наша будет меньше.

Спустя час гнев уступил место апатии: отупление осужденных в камере в ожидании казни. Ян думал о пройденном пути. Хотя ему не хотелось умирать, он не видел других решений и не желал прожить жизнь по иному. Пусть она остается такой, какой была.

— Начинается последнее действие, сказал Скугаард со скандинавским фатализмом в голосе, когда впереди что-то взорвалось. — Они выпускают первые ракеты с предельной дистанции, не надеясь попасть — просто потому, что знают: у нас нет выхода, и нам придется расходовать противоракеты. Тактика изматывания.

Непрерывная атаки вражеских ракет продолжалась, затем прекратилась так же внезапно, как и началась.

— У нас осталось двадцать процентов антиракет, — сообщил Скугаард. — Что за кошки-мышки они затеяли?

— Радиоконтакт, — сказал оператор. — На нашей частоте, но сигнал с земных кораблей. Они хотят поговорить с вами, адмирал.

Скугаард мгновение помедлил, затем пожал плечами.

— Включайте.

На экране связи появилось изображение бородатого мужчины в форме Космических Сил.

— Я так и думал, что это ты, Рейзард, — сказал адмирал. — Зачем вызываешь?

— Предложить тебе наши условия, Скугаард.

— Капитуляция? Не думаю, что они меня устроят. В любом случае, вы все равно нас убьете.

— Конечно. Но ты можешь получить еще несколько недель жизни. Суд, военный трибунал.

— Очаровательная перспектива. И какие уступки ты требуешь от моих кораблей?

— Корабль. Единственный. Тебя и твой «Даннеброг». В качестве памятника подавленному мятежу. Второй твой корабль, как я предполагаю, десантный транспорт, мы просто взорвем. Этот же останется как память о восстании.

— Рейзард, можешь отправляться к чертям вместе со своим убийцами.

— Так и думал, что ты это скажешь. Ты всегда был упрям…

— Один вопрос, Рейзард, на правах старого однокурсника. Ты ведь был информирован о наших планах?

Прежде чем ответить, Райзард медленно расчесал пальцами бороду.

— Сейчас уже не опасно, если я тебе отвечу. Мы в точности знали, что ты будешь делать. У тебя не было ни единого шанса. Информация шла с самого верха…

Шлепнув ладонью по столу, Скугаард прервал связь.

— Сергуд-Смит. Галактика была бы лучшим местом, если бы еще ребенком…

Внезапно зазвенел предупреждающий звонок, и тут же запульсировала красная лампочка. Скугаард развернулся и взглянул на экран.

— Ракеты с Земли, — сказал он. — Похоже, они очень заботятся о том, чтобы им ничто не грозило. Это большие ракеты со множеством ядерных боеголовок. Их нам уже ничего не остановить. Похоже, их не меньше дюжины. Выходят на внешнюю орбиту, будут здесь через несколько секунд… Нет! Это невозможно…

— Что? — спросил Ян. — Вы о чем?

Адмирал лишился дара речи, он смог лишь ткнуть пальцем в экран. Ян посмотрел, увидел пунктирный курс новой атаки, три вражеских корабля. Ракеты вышли на цель; и в космосе полыхнули далекие взрывы. Но целью были не повстанцы.

Уничтожены были все три нападающих корабля.

Ракеты оказались направлены на них, а не на повстанцев, проникли сквозь защиту и мгновенно испарили нападавших в аду атомного взрыва.

Это было невероятно, но это произошло. В один миг поражение превратилось в победу. В наступившем зачарованном молчании адмиральский голос громыхнул как колокол:

— Сигнальте, — сказал он с невольной дрожью в голосе. — Приступить к торможению. И приготовиться к посадке. Вражеский отряд уничтожен. Мы прошли!

В чистом синем небе опускались два больших космических корабля. Не было ни управления полетом с Земли, ни контакта с управлением Спейсконцента, потому ничто не вело ив к посадочным шахтам. Они нацеливались прямиком на бетонные полосы взлетного поля. Корабли опускались на струях пламени при пятикратной перегрузке. Притянутые к койкам восьмидесятикилограммовые мужчины, которые сейчас весили по четыреста килограмм, боролись за возможность вздохнуть. Экипаж и солдаты ждали. Как только металлические ноги коснулись земли, двигатели смолкли. Корабли сели. Бетон, не выдержавший тяжести, раскрошился и вдавился в землю под их весом, но компьютеры мгновенно компенсировали разницу и корабли выпрямились.

Как только заглохли двигатели, из наружных камер «Даннеборга» выскочили телекамеры, и окружающая обстановка появилась на экранах. Десантный транспорт, стоя в клубах пыли, внезапно изменил форму — весь его груз в один миг вывалился наружу через люки и двери. Выскочили и уперлись в землю пандусы, грохотали из открытых портов складные трапы. Началась высадка. Легкие танки скатывались по пандусам в дым, а солдаты горохом сыпались по лестницам. Хотя противник себя не обнаруживал, атакующие старались рассеяться по возможности быстрее, бегом направляясь к зданиям на краю поля.

Адмирал Скугаард вслушивался в командную частоту. Он довольно кивнул, затем нагнулся и выключил радио.

— Высадка прошла благополучно. — сказал он. — Установлен контакт с израильтянами, и они получили поддержку для подавления последних очагов сопротивления. Мы свое дело сделали.

— Ян смотрел, как солдаты обтекают здания, пока они не исчезли из виду. Тем временем мысли его все метались и отказывались угомониться. Неужели это конец. Неужели война кончилась, или Земля будет продолжать сопротивляться? Защитникам в таком случае не позавидуешь: их сомнут, раздавят. Но база будет уничтожена. Достаточна ли эта цена для предотвращения бедствия?

— Бери, — Скугаард протянул ему стакан. — Выпьем за нынешний успех и за скорую победу. — Стакан был наполнен водкой, и адмирал выпил ее с удовольствием, причмокнув губами.

Ян сделал большой глоток, его оказалось более чем достаточно.

— Хорошо. Выйдем через люк двигательного отсека.

Когда они вышли, перед ними затормозила боевая машина, на боку еще была заметна земная эмблема, хотя и трудноразличимая из-за зловещих пулевых отметин. Водитель-израильтянин распахнул перед ними дверь. Это была девушка.

— Вас ждут в штаб-квартире, — сказала она, и как только они оказались в машине, развернулась и рванула с места. Подскочив на обломках, они проехали через дыру в ограждениях и оказались на улице. Дымящиеся развалины свидетельствовали о прошедшей здесь тяжелой битве. Встречались и скрюченные трупы. Они понесли потери, особенно тяжелые возле здания управления, которое было главной целью. Полевой штаб разместился на первом этаже. Они прошли в здание сквозь зияющее в стене отверстие. Генерал Блонштейн что-то говорил в переговорное устройство, но бросил трубку, когда они вошли, и поспешил навстречу.

— Здесь мы победили, — сказал он. — Последние защитники только что разоружены. Но сюда движутся две бронеколонны и полк парашютистов. Надеемся остановить их на марше. Переговоры идут полным ходом, и все проблемы, похоже, разрешимы. — Он указал на примыкающий стол, за которым сидел человек и говорил в трубку. Даже со спины оказалось легко узнать Сергуд-Смита. От отсоединился и повернулся к ним лицом.

— Рад вашему возвращению, Ян и адмирал. Как видите, все идет согласно плану. — На его лице были потеки крови, одежда тоже пропиталась кровью.

— Ты ранен, — сказал Ян.

— Не радуйся раньше времени, Ян, — ответил Сергуд-Смит. Уголок его рта слегка приподнялся. — Кровь не моя, а моего помощника, ныне покойного, который пытался вмешаться в мои планы. Огост Бланк, директор — пардон — бывший директор этого центра. Он передавал защитникам мои приказы в измененном виде.

— Корабли, которые нас нагнали? — спросил адмирал.

— Именно. Хотя я не могу винить его за это, поскольку все приказы он отдавал от своего имени. Он понял в последний момент в чем дело, и решил не противиться мне, а просто изменять приказы. Это и послужило причиной затруднений.

— Не для тебя, — сказал Ян сдавленным от гнева голосом. — Ведь это мы должны были умереть.

— Но ведь вы не умерли, Ян, не так ли? В конце концов, все закончилось хорошо. Бедняга Огост оказался настолько глуп, что открылся и выложил мне в лицо, что натворил. Убрав, конечно, перед этим мой пистолет. Похоже, у каждого в наши дни есть оружие. Сергуд-Смит опустил глаза на окровавленный костюм и поморщился. — Он был весьма удивлен, когда мой пистолет взорвался. Меня слегка контузило. Но для него все кончилось много хуже. Я был уверен, что он попытается лично арестовать меня, и подготовил пистолет. Он был очень глуп.

— Мистер Сергуд-Смит предоставил нам зал управления в целости и сохранности, — сказал генерал Блонштейн. — Он отправил ракеты, уничтожившие ваших преследователей. Сейчас он ведет переговоры о капитуляции. Без сомнений, он на нашей стороне.

Ян заметил прислоненный к стене автомат. Он отвернулся и, никем не замечанный, медленно подошел к нему. Только когда он поднял оружие и направил его на Сергуд-Смита все поняли, что он задумал.

— Отойдете от него, — сказал Ян, — я уложу любого, кто встанет рядом, лишь бы удостовериться, что он мертв.

Мушка прошла вперед и назад. В зале стало тихо. Повсюду находилось оружие, но никто не ожидал такого, никто не был готов. Все застыли.

— Опусти, Ян, — сказал Скугаард. — Это человек с нами. Ты что, не понимаешь, что он совершил?

— Очень хорошо понимаю. Не только это, но и все остальное, что он совершил. Он лжец и убийца и должен быть наказан. Мы никогда не узнаем, зачем он так поступил, но это и неважно. Когда он умрет, мы будем в безопасности

Кто-то пошевелился, вышел вперед, и Ян перевел на него ствол автомата. Это была Двора.

— Ян, прошу тебя, — сказала она. — Он на нашей стороне. Он нам нужен…

— Нет, не нужен. Я уверен, что он вновь хочет вылезти наверх. Герой революции! Все, что он делает, он делает ради собственной выгоды. Что ему мы и наша революция, он всегда играет за себя. Остановить его можно только одним способом.

— Меня ты тоже расстреляешь? — спросила Двора, вставая перед Сергуд-Смитом.

— Если придется, — ответил он медленно. — Отойди.

Она не двинулась, и его палец плотно лег на крючок.

— Не будь дураком, — сказал адмирал Скугаард. — Ты сам умрешь, если его застрелишь. Разве это необходимо?

— Да. Я знаю, что он затеял. И не хочу, чтобы это случилось.

Сергуд-Смит отодвинул Двору и вышел вперед.

— Ладно, Ян. Пришел твой час. Убей меня, и хватит с этим. Мертвых этим не вернуть, но сам ты будешь доволен. Так что давай. Я знаю, чего ты боишься: живой я смогу прийти к власти в твоем славном новом мире, могу даже победить на первых ваших демократических выборах. Это было бы смешно, не правда ли? Сергуд-Смит, враг народа, — спаситель и избранник свободной воли народа. Так что стреляй. Ты не настолько веришь в будущую свободу, чтобы позволить жить кому-нибудь вроде меня. И ты, столько сделавший для прекращения убийств, будешь первым убийцей в новой республике. А то и первым, кто будет судим и приговорен новый законом.

В голосе его была иронии, но он не улыбался, когда говорил. Если бы он улыбнулся, Ян обязательно нажал бы на спуск. Но не нажал. Если бы было достаточно слабого касания, легкого давлений, чтобы навсегда покончить с проблемой Сергуд-Смита. Но такие проблемы никогда не решить просто.

— Скажи мне правду, — тихо сказал Ян, чтобы никто другой не услышал. — Один раз в жизни. Ты с самого начала это задумал или ухватился за возможность? Скажи.

Отвечая, Сергуд-Смит смотрел Яну прямо в глаза.

— Мой дорогой тесть, говорить с тобой о чем-либо — это просто терять время. Ты все равно мне не поверишь. Поэтому решай-ка ты сам, я тебе не помощник.

Договаривая эти слова, он повернулся и, подойдя к креслу, сел. Ян принуждал себя стрелять. Но не мог. Что бы ни задумывал Сергуд-Смит, каковы бы ни были его причины, он помог им в конце. Возможно, без его помощи освобождение Земли никогда бы не осуществилось. С неожиданной настойчивостью пришла мысль: что победа придет и без помощи Сергуд-Смита, но тогда ответственность за лишние жертвы ляжет на него. Ян вдруг улыбнулся и опустил автомат на пол.

— Ладно, Смитти, этот раунд твой. Можешь идти. Сейчас. Рвись к власти, делай, что тебе нравится, но помни: я слежу за тобой. Только попробуй свернуть по старой дорожке…

— Я понимаю. Ты разыщешь меня и убьешь. Ни на секунду в этом не усомнюсь. Так что позволим будущему самому о себе позаботиться, верно?

Яну вдруг захотелось на свежий воздух, подальше от этого человека, от самой этой комнаты, в которой он находился, захотелось забыть о нем и о прошлом и смотреть вперед, в будущее. Он повернулся и вышел, не оглянувшись. Он стоял за стеной снаружи, делая глубокие вдохи один за другим, и прислушиваясь к раздирающим его чувствам. Кто-то встал рядом. Он повернулся и увидел Двору. Не задумываясь, он обнял ее, крепко обнял.

— Я собираюсь забыть о нем, — сказал он. — Выкинуть все из головы, вернуться на Халвмерк, к жене, к моему народу. Там еще много работы.

— И здесь тоже, — сказала она. — И я вернусь к мужу…

— Ты мне не говорила. — Он удивленно отстранился.

— А ты и не спрашивал. — Она улыбнулась, откинула со лба прядь волос. — Помнишь, я тебе говорила, что между нами будет только химия? Он равви, очень набожный и серьезный, но еще и хороший пилот. Он привел сюда один из самолетов. Я очень о нем беспокоюсь. Обстоятельства долго держали нас врозь. Но теперь, наверное, мы снова будем вместе.

Ян вдруг понял, что смеется, без причины, просто так, смеется до слез. Он прижал Двору к себе, а потом отпустил.

— Ты права. Все кончилось, и нам придется поверить, что все кончилось. И нам придется еще как следует приглядеть, чтобы дела шли как надо. — И вдруг, приняв неожиданное решение, он посмотрел в затянутое дымом небо. — Я вернусь на Землю. Не думаю, что Элжбете это будет поначалу по душе, но она привыкнет. Земля, видимо, снова станет центром мира. Я постараюсь сделать все возможное для Халвмерка и своего народа здесь…

— И для всех остальных. Ты знаешь Землю, знаешь планеты, и знаешь, какими должны быть люди.

— Свободным. Они и будут такими. Но свободу порой труднее удержать, чем завоевать.

— Так было всегда, — сказала она. — Загляни в учебники. Большинство революций были проиграны уже после того, как их выиграли.

— В таком случае позаботимся о том, чтобы наша победила. — Он вновь взглянул в небо. — Хотел бы я, чтобы будущее наступило сейчас. Мне бы еще увидеть звезды.

— Они ждут. Человечество уже добралось до них однажды, но вышло не очень хорошо. Мы предпримем вторую попытку. Вот бы увидеть, что на этот раз дело пойдет лучше.

— Обязательно лучше, — сказал Ян, думая о могуществе, которым они обладают, об оружии и бесчисленных способах убийств и полного уничтожения. — Должно быть. Сомневаюсь, что у нас будет третий шанс, если не получится и на этот раз.