Кадетская контрреволюция и ее разгром

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Страницу за страницей мы перелистали летопись борьбы против лагеря внутренней и внешней контрреволюции с конца 1917 по 1920 г. Из составлявших этот лагерь сил мы выделили кадетскую партию — главную партию российской буржуазии. Подробное рассмотрение ее деятельности в годы гражданской войны позволяет, на наш взгляд, прийти к следующим основным выводам.

После победы Октября позиция кадетов отнюдь не была пассивной и выжидательной, как это изображается в буржуазной историографии. С первых же дней установления рабоче-крестьянской власти они включились в активную борьбу за ее свержение, используя в этой борьбе все доступные средства и способы. Кадеты вели разнузданную клеветническую пропаганду против Коммунистической партии и Советского правительства, пытались развалить народное хозяйство, дезорганизовать экономическую жизнь страны при помощи саботажа, непосредственно участвовали в подготовке контрреволюционных мятежей. Неопровержимые доказательства подрывной, вредительской деятельности кадетов вынудили Советское правительство принять решительные меры. 28 ноября 1917 г. кадетская партия была объявлена «партией врагов народа» и прекратила свое существование как легальная организация на территории Советской Республики.

Когда в начале 1918 г. первые очаги вооруженного сопротивления контрреволюции были ликвидированы, Советская власть отказалась от репрессий по отношению к представителям враждебных ей политических организаций. Она приглашала их занять место лояльных граждан молодого государства, не требуя от них единомыслия, но лишь при условии отказа от контрреволюционной деятельности. Этому призыву вняли некоторые рядовые члены кадетской партии, прежде всего лучшие представители буржуазной интеллигенции. Были единичные случаи перехода на платформу Советской власти видных деятелей, входивших в состав кадетского ЦК. Их позиция определялась прежде всего патриотическими чувствами, желанием жить одной жизнью со своим народом, со своей Родиной.

По другому пути пошло большинство кадетов — по пути упорной, не брезгающей никакими средствами, ожесточенной борьбы против завоеваний Октября.

Основные линии и лозунги этой борьбы формулировались кадетами на их партийных конференциях и совещаниях. Роль боевого оперативного штаба кадетской партии в годы гражданской войны исполнял так называемый Национальный центр, стремившийся стать ядром объединенного фронта антисоветских сил внутри страны.

Следует выделить такие направления контрреволюционной деятельности кадетской партии, как руководство идейной борьбой против диктатуры пролетариата, организация саботажа и экономических диверсий, шпионская работа в советском тылу. Один из важнейших аспектов этой деятельности, полностью замалчиваемый буржуазной историографией, — активная роль кадетов в организации военной интервенции в России, прежде всего путем непосредственных контактов с руководящими кругами капиталистического Запада, а также путем антисоветской обработки общественного мнения Англии, Франции, США, прибалтийских государств, славянских стран и т.д. Кадетские эмиссары за рубежом трудились не покладая рук, выпрашивая помощь белым армиям. Их призывы находили живой отклик у правителей капиталистических держав Запада, стремившихся уничтожить первое в мире социалистическое государство.

Вступая в заговор с любыми иностранными империалистическими хищниками (будь то Германия, Антанта, США или Япония) против своей родины, кадеты отдавали себе отчет в том, что за «помощь» из-за кордона придется платить национальными интересами страны, ее природными богатствами. Их не останавливало и то, что их зарубежные партнеры относились к народам России с ненавистью и презрением, не скрывали своих планов расчленить ее на ряд мелких и слабых государств. Внешнеполитический курс кадетской партии в годы гражданской войны не может быть квалифицирован иначе, как политика национального предательства. Суть взаимоотношений между кадетами и империалистическими интервентами была наиболее откровенно сформулирована «интервентом № 1» — Уинстоном Черчиллем: ошибочно думать, писал он, что «мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело»¹.

Если в первые месяцы после Октября кадеты поддерживали контакты с мелкобуржуазными партиями (да и то правого толка), то с осени 1918 г. они взяли четкое равнение направо, усиленно культивируя традиционные связи с торгово-промышленными кругами. Совместные политические выступления с представителями левых течений в этот период либо диктовались конкретной ситуацией, требовавшей сплочения немногочисленных контрреволюционных сил (как в Москве), либо являлись чисто декларативными (как в Крыму), либо навязывались «союзниками», пытавшимися сцементировать антисоветский лагерь и прикрыть его «демократическим» фасадом.

До начала 1918 г. кадеты вели борьбу против Советской власти под «демократическим» флагом, стремились ликвидировать диктатуру пролетариата, спекулируя лозунгом Учредительного собрания. Однако результаты выборов ясно показали, что буржуазии не приходится рассчитывать на получение власти путем «народного волеизъявления».

Из революции кадеты, по словам одного из их лидеров, И. П. Демидова, «вынесли лишь одно — наш демос никуда не годен, ни на что не способен и только палкой его головы можно успокоить и привести в порядок»². Таково было теперь кредо той партии, которая именовала себя партией «народной свободы». Для многих ее членов такое название было всего лишь средством привлечения масс, для других — выражением идеалистических представлений, совершенно оторванных от реальной социально-экономической действительности. Было бы в корне ошибочно, писал по этому поводу В. И. Ленин, объяснять лицемерие и фальшь принципиальной позиции партии «народной свободы» личными качествами кадетских вождей или отдельных кадетов. «Марксизму совершенно чуждо подобное вульгарное объяснение, нередко приписываемое нам нашими противниками. Нет, среди кадетов несомненно есть преискренние люди, верящие в то, что их партия есть партия «народной свободы». Но двойственная и колеблющаяся классовая основа их партии неминуемо порождает их двуличную политику, их фальшь и их лицемерие»³.

В ходе революции и гражданской войны разница между кадетским пониманием «народной свободы» и освободительными устремлениями народных масс выявилась с полной очевидностью даже для самих кадетов. Их демократические мечтания рассыпались в прах, кадетский либерализм очень быстро испарился.

Осуществление своих прежних идеалов кадеты откладывали теперь на далекое и весьма неопределенное будущее. К тому же многие из этих идеалов были связаны с представлением о народе как послушном исполнителе кадетских замыслов, который с благодарностью воспримет дарованную ему «свободу», строго отмеренную по кадетским рецептам. Подобного рода химеры рассеялись уже в период первой российской революции, когда в сердцах кадетов родился страх перед революционным народом, не желавшим действовать по указке либеральной буржуазии.

События 1917 г. наложили глубокий отпечаток на кадетскую психологию. К страху перед трудящимися массами прибавились осознанная классовая ненависть, жажда мщения, идеализация утраченного прошлого, стремление вернуть его любыми способами.

Бывшие поборники конституционализма и буржуазной демократии в годы гражданской войны открыто продолжили курс, тайно взятый ими еще в период корниловского мятежа, — курс на контрреволюционную военно-буржуазную диктатуру — и твердо проводили его в разных концах страны, в различных белогвардейских правительствах. Характерными чертами этого курса стали отказ от демократических тенденций, изменение программных установок в сторону делиберализации при сохранении привычной либерально-демагогической фразеологии.

Кадетские идеологи считали необходимым сосредоточение всей власти в руках одного лица — будь то «верховный правитель» или главнокомандующий Вооруженными силами Юга России. Однако фактическим диктатором во всех белогвардейских режимах оставалась монархическая военщина. Сознавая крайнюю реакционность этой силы, кадеты тем не менее вынуждены были и опираться на нее, и всецело ее поддерживать.

Откровенная приверженность кадетов антинародным белогвардейским режимам отвратила от них поддерживавшие их ранее городские средние слои, буржуазную интеллигенцию. Тем самым резко сузилась социальная база кадетской партии.

Очень важно подчеркнуть специфическую особенность, свойственную главной партии российской буржуазии на этом этапе и отличающую ее от буржуазных партий в других странах. Общая борьба буржуазного и помещичьего классов против победившей социалистической революции в России обусловила союз кадетов с помещичье-реставраторскими группировками, сгладила, затушевала ранее существовавшие между ними противоречия. Это также явилось одним из факторов резкого поправения кадетской партии.

Вопрос о том, за какие формы государственного устройства боролась в этот период партия «народной свободы», является дискуссионным в советской историографии. Общепризнанно, что и после включения в свою программу пункта о республике кадеты в большинстве оставались монархистами⁴. Однако, как считает Л. М. Спирин, они «не дошли до реставрации царского режима, ибо видели, что навязать народу царя никакими средствами невозможно»⁵. На наш взгляд, такая трезвая позиция была характерна лишь для немногих кадетов, прежде всего для тех, кто в 1919 г. оставался в Москве. Но дело даже не в том, каковы были субъективные стремления кадетов, их представления о будущем государственном строе. Важно, на какие силы они опирались в борьбе за этот строй. Главной силой была монархическая военщина — именно ей предстояло диктовать свою волю в решении вопроса о форме власти. Какова должна была быть эта власть, можно судить по общим чертам, которые являлись характерными для всех белогвардейских режимов в годы гражданской войны. Даже если сделать скидку на условия военного времени (когда любая власть вынуждена действовать по особым законам), мы видим, что в своей антинародной политике белые диктатуры, если и отличались от царского самодержавия, то только в худшую сторону.

Всемерно поддерживая диктаторские режимы, кадеты чернели не по дням, а по часам. Чем реальнее становилась перспектива свержения Советской власти, тем более реакционными делались программные установки кадетской партии, тем авторитарнее выступало ее правое крыло.

Были ли среди кадетских организаций группы более левого направления? Да, были, но они занимали пассивную позицию, оставались в стороне от «большой политики». Из числа видных кадетских деятелей к этому направлению можно отнести Петрункевича и Винавера, а также Кроля и Виноградова в «колчакии», Оболенского, Юренева, Рысса на Юге России. Их личные убеждения не оказали никакого влияния на политику кадетской партии в годы гражданской войны.

В теории левые кадеты сохраняли веру в возможность установления конституционно-демократического строя. Но и они сознавали, что в случае победы контрреволюции в гражданской войне эти мечты окажутся несбыточными. Так, В. А. Оболенский впоследствии писал: «Наблюдая то, что происходило на Юге России, я не сомневался, что началось бы с реставрации монархии и с самой черной реакции». Задаваясь вопросом, следовало ли тем не менее поддерживать белое движение, Оболенский отвечает утвердительно, поскольку, по его мнению, оно «одно только имело шансы свергнуть большевиков»⁶.

Результатом победы белогвардейщины могла явиться только монархическая реставрация. Кадеты (даже левые) это понимали и на это шли. Другого выхода у них не было.

Что касается некоторых различий в позиции руководителей кадетских организаций в разных частях страны, то они объяснялись, на наш взгляд, не разницей в политических убеждениях, как пытается доказывать буржуазная историография, а спецификой окружающей обстановки. Наиболее ярким доказательством этого служат разногласия между руководителями Национального центра в Москве (Н. Н. Щепкин) и в Екатеринодаре (Н. И. Астров и В. А. Степанов). Все трое до лета 1918 г., находясь в Москве, осуществляли единую линию как в Правом, так и в Национальном центре, являлись членами Союза возрождения России. Примкнув к Добровольческой армии и став создателями и теоретиками деникинской диктатуры, Астров и Степанов (несмотря на ряд разногласий между ними) отстаивали политический курс, созвучный настроениям окружавшей их генеральско-монархической среды. Оставшийся в Москве Щепкин стремился корректировать политику кадетской партии и Национального центра, учитывая психологическую реакцию населения революционной столицы. Думается, что, окажись Щепкин на месте Астрова и Степанова, соответственно изменилась бы и его позиция.

Это подтверждается и тем, что в период военных успехов белых армий кадеты в разных концах страны синхронно занимались идеологическим обоснованием диктаторских режимов, принимали непосредственное участие в осуществлении их внешней и внутренней политики, одним словом, целиком и полностью принадлежали к той группе, которая защищала капитализм против социализма «зверски и с самой глубокой корыстью» и состав которой В. И. Ленин определил так: «…помещики, капиталисты, кулаки, Деникины, Колчаки, черносотенцы, кадеты»⁷. И лишь накануне крушения этих режимов кадеты в разных концах России — не сговариваясь — сделали резкий шаг влево, предприняв в поисках спасения совершенно одинаковые попытки изменить тактику, пойти по пути реформ, либерализации, по пути «надпартийных» объединений, соглашения с мелкобуржуазной «демократией».

В противовес утверждениям буржуазной историографии об отсутствии у кадетов в 1917–1920 гг. единой политической линии хотелось бы особенно подчеркнуть тождество позиций кадетских лидеров в различных регионах, обусловившее единство их действий. При обсуждении кардинальных вопросов своей политики кадеты, разобщенные и часто не имевшие связи между собой, приходили к одним и тем же решениям независимо друг от друга. Объяснение этого «феномена» было простым: они представляли один класс и отстаивали его интересы.

На протяжении всей своей истории кадетская партия декларировала «надпартийный», «надклассовый», «общенациональный» характер своей программы и деятельности. Те же черты приписывает ей современная буржуазная историография. Факты свидетельствуют о другом.

Гражданская война, явившаяся самой острой формой классовой борьбы, еще более четко определила позиции борющихся сторон, провела резкую грань между антагонистическими лагерями: между эксплуатируемыми классами — пролетариатом и трудящимся крестьянством — и классом эксплуататоров, включавшим в себя буржуазию, а следовательно, и ее идеолога — кадетскую партию.

Логическим завершением эволюции кадетов стали их открытое перемещение на крайне правый фланг борьбы, обращение к откровенной проповеди и защите классовых устремлений буржуазно-помещичьего лагеря. В огне гражданской войны, как никогда ранее, ярко проявились классовая природа кадетской партии, ее контрреволюционная сущность.

Обычно в заголовках работ, посвященных изучению контрреволюционных классов, партий, движений, фигурируют слова «крах» и «крушение». В названии данной работы не случайно стоит слово «разгром». Российская (и, в частности, кадетская) контрреволюция была сильным и опасным врагом Советской власти. Чтобы добиться победы над ней и ее зарубежными покровителями, понадобились неслыханное самопожертвование и преданность делу революции тысяч и тысяч коммунистов. Понадобились гений и железная воля В. И. Ленина. Понадобились легендарная стойкость и дисциплина рабочего класса, героические усилия миллионных народных масс, в кровопролитной борьбе отстаивавших свое право на свободу и счастье.

Сметенная ураганом классовой борьбы, буржуазия была навсегда изгнана с арены российской политической жизни. И разгром ее главной партии — партии кадетов — стал проявлением закономерного и необратимого революционного процесса.