Как брать интервью

Причем я на 100% уверен, что он не зовет его, потому что ему нельзя. А он это оправдывает тем, что Навальный националист.

Усталость от жанра

Я почему перестал интервью брать. Все говорят одно и то же. Понятно, что они скажут. Специально задавать какие-то неожиданные вопросы — зачем? Надо раскрывать человека с разных точек зрения, в том числе и с обычной, нельзя же задать вопрос «Что вам больше нравится — пиво или машины?», или «Когда у вас был первый секс?», или «Кто лучше — Маргарет Тэтчер или Франко?». Интервью не построишь только на неожиданных вопросах, можно придумать что-то новенькое, вставить, но в принципе только на этом не получится. Этот этап для меня завершен, и я вообще считаю это нормальным, надо двигаться дальше.

Интервью в репортажах

Из-за того, что я, видимо, раньше брал много интервью, у меня повышенная жалость к героям. Нормальный журналист пишет текст, ему нужно часть истории рассказать через какого-то героя, он с ним говорит час, ему нужно две цитаты, он их дожидается, все остальное выбрасывает, и от человека остается почти ничего. Непонятно, кто он, что он, кроме того, что он дал нужную цитату. Меня это жутко раздражает, поэтому у меня текст огромный, я очень много цитат оставляю от людей. Я говорю со всеми на разные темы в рамках одного текста. Грубо говоря, в одном регионе «завод и выборы», а потом в кусок о заводе я стараюсь вставить более-менее интересные мнения нескольких героев об этом заводе, чтобы не было, что человек появился просто, чтобы сказать, что выборы были говно, и исчезнуть, потому что это человека никак не описывает. И это называется «вырвать из контекста». Из-за этого у меня получаются огромные тексты с кучей странных цитат, и за это меня все ругают и никто не читает.

Из командировки я привожу по 15-16 часов записей, с каждым по полтора часа говорю. И все это я потом сам расшифровываю.

Поиск спикеров

У BBC есть продюсеры, которые журналисту все находят, а ему нужно только поговорить и записать ответы. На «Эхе Москвы» можно вообще все поручить референтам, сказать: «Мне нужно поговорить с тем-то и с тем-то». Я даже для текста этим пользовался. Когда я ушел из «Ленты» и не было работы, а история продолжалась — Крым, Донбасс, меня Венедиктов взял на ту же зарплату, чтобы я писал им на сайт.

Я мог позвонить, сказать: «Мне нужно в Донецке найти того-то» — и они искали. Это очень удобно. В принципе, у большинства людей такого нет. У американцев и прочих есть фиксеры, они за бешеное бабло нанимают людей, которые им всех находят. Я обычно выхожу через коллег, прошу помочь контактами. В силу того, что меня более или менее знают, мне обычно помогают.

Для начала спрашиваю местных журналистов: «Кто у вас тут интересный?» В идеале лучше еще с ними встретиться, поговорить, чтобы они ввели в курс дела. Конечно, не за деньги. Они мне дают контакты экспертов, своих друзей, что-то рассказывают о регионе.

Тулеев

В 2017 году я ездил в Кемерово, когда Тулеев заболел, его три месяца не было на работе, при этом ничего не происходило, все нормально. Я ездил посмотреть, как регион живет без губернатора, как это может быть. А там есть такой местный оппозиционер, при этом состоящий в Народном фронте. И он позиционирует себя как независимый расследователь типа Навального, вскрывает правду-матку про всех региональных чиновников. Приехал в Кемерово, звоню ему, а он мне: «Заезжай ко мне сейчас домой». Сразу, в 10 утра.

Приезжаю, открывает мне человек в трусах, в майке, такой по-домашнему: «Здорово, Илюха, привет! Хорошо, что ты приехал. Садись. Сейчас я тут пиццу разогреваю, нормально посидим».

Свойский чувак такой: «У меня тут самогон, подогнали». И мы, короче, бухаем. Ну а что мне, отказываться? Неудобно. Я на это смотрю даже не с точки зрения разговора, а с точки зрения репортера. В кафе мы бы сели разговаривать, из этого я никакой картинки не получу. Откажусь от алкоголя — ну и ничего. А тут сразу вижу: я приехал к герою и мы бухаем самогон, утром!

Это ситуация, которую можно будет прикольно описать, поэтому я соглашаюсь. Мы, значит, бухаем, я как-то аккуратно говорю: «Я больше не буду» — а он продолжает уже один.

Наконец он мне говорит: «Я брат мэра, я их всех раскрою на ***!»

В общем, странный интересный персонаж! Ну вот он потом после публикации возмутился, звонил. Требовал убрать самогон и шорты и вообще всё. Очень был недоволен.

Визирование

Это очень сложный разговор. Закон: если тебя просят показать интервью, ты должен показать, но сам не обязан этого делать.

В случае отказа визирования собеседник может подать в суд за искажение информации, но подать в суд за «несогласование» не может.

Бывали разные случаи, когда я собеседника троллил. Человек говорит: «Ну ты же дашь почитать?» Я: «Дам, без проблем». Но потом я присылаю, а он говорит: «Убери вот это, вот это и это». А я отвечаю: «Не буду я это убирать». А он: «Мы же с тобой договорились!» А я: «Ну я же тебе дал почитать». Он: «Ты же понимаешь, что это означает?» — «Не знаю. Вы просили дать почитать, я вам дал, и что? Вы чего-то просите, я вам не обещал такого».

Но в силу разных причин чем важнее тебе собеседник, тем больше ты готов пойти на согласование. Если понимаешь, что это человек на один раз (хотя никогда нельзя быть в этом уверенным), можешь его послать на хер, и ничего не произойдет. У меня несколько таких случаев было: как бы публикуй, но мы с тобой больше не общаемся, до свидания. Несколько раз я отвечал «ну ладно, до свидания», а несколько раз — «давайте поговорим, вот это уберем, а это оставим».

Визирование — это, конечно, говно.

Визирование нормально только в том случае, если мы с человеком это обсуждали. И я, естественно, готов показать: смотри, чувак, мы с тобой разговаривали, я тебя тут сократил, не исказил слова, не вырвал из контекста, не добавил от себя, не наврал, не убрал что-то безумно важное — это я готов обсуждать. Но не для того, чтобы человек, который сказал лишнего — по глупости или по пьяни, а потом изменились обстоятельства, — это убрал (из трусости или еще почему), я против этого. И против этого должен быть любой нормальный журналист. К сожалению, спикеры понимают это не так.

Говорухин

Я делал интервью с Говорухиным, когда он был главой избирательного штаба Путина. Спрашивал про то, что конкретно он бы сделал на месте Путина, в чем ошибка президента. Он сказал, что на месте Путина пошел бы на дебаты, но кто он такой, чтобы указывать президенту, что делать! То есть буквально и соломки подстелил, и параллельно сказал примерно следующее: «Оппозиция говно, все говно, уроды». После сверки интервью там было убрано только про Путина, все остальное оставлено.

У тебя позиция очень шаткая — в любом случае либо идешь на поводу, либо конфликтуешь. Ты зависишь от других. Либо твоя редакция готова пойти на конфликт, либо человек готов тебе уступить. У тебя позиция слабая, ты не можешь его никак заставлять.

Журналистское образование

Оно не помешает, но я не учился на журналиста, поэтому мне сложно сказать наверняка (Азар по образованию политолог. — Прим. авт.). Но я сталкивался с коллегами, которые рассказывают, что на журфаке очень мало практики. И многие студенты старших курсов задают вопросы типа «А как правильно брать интервью? Как подходить к спикеру? Как договориться об интервью», ну вопросы очевидные, если сталкиваешься с практикой, а я так понимаю, что там с этим плохо. С другой стороны, практика в нашей профессии — это не машины делать, не ракету в космос запускать. За месяц-два работы этим можно овладеть быстро. В каждом издании есть свои каноны — имеется в виду новостная журналистика или корреспондентская. Там научат, с чего начинать, чем заканчивать, законы Reuters, что, где, как, две стороны, три источника. Это на самом деле не бином Ньютона.

Политология тоже никакое образование. Лучше бы всем пойти на экономфак — это полезно, но там очень сложно учиться.

Экономическим журналистам, мне кажется, обязательно надо получать профильное образование.

Как стать известным интервьюером

Когда я читаю слабые интервью, меня это удивляет. Я не понимаю, в чем проблема найти интересного

человека, выяснить, чем он известен, что сделал в последнее время, и задать вопросы. Придумать повороты в этой тематике, какие-то интересные вопросы, касающиеся его деятельности, — я имею в виду, чуть сбоку зайти, задать эти вопросы и напечатать.

Имя сделать можно, только если хорошо работать, успех тебя найдет. Конкретнее, если ты регулярно пишешь по повестке материалы в каком-то СМИ, берешь интервью на злобу дня регулярно и оперативно — очень важно взять интервью первым, а не пятым и не седьмым (а если взял его седьмым, то хотя бы выпусти его сразу), их будут замечать. Постепенно твое имя примелькается, все будут видеть и вспоминать: «А вот этот человек делал интервью там-то», тебя добавят на «Фейсбуке» разные люди, и они будут видеть, что ты делаешь. Когда у тебя будет появляться новое интервью, ты станешь вывешивать его на «Фейсбуке», они уже будут видеть, заходить на него. Это долгая дорога.

Я работал в Газета.ги с 2006 по 2011 год, ездил в Киргизию на революцию, и этого почти никто не заметил. Ездил даже на войну в Осетию, но это отдельная история — мне было 24 года, я был начинающим и вообще не понимал, как там работать. Сейчас на этой четырехдневной войне можно было бы прославиться с полпинка, но тогда я просто не знал, что делать. По понятным причинам я боялся плюс просто не знал, куда идти, как-чего. Это чуть ли не первое серьезное поле, сразу на войну, без броника. Вроде бы ты и оперативно писал, и на злобу дня, и про войну, и ты там, но я не могу сказать, что это сделало мне какое-то имя, — это не сработало.

Когда избили Кашина, мы в тот день общались, даже ужинали у общего приятеля, потом Кашин ушел, мы пошли в «Маяк», а Кашин куда-то еще. И вот это все случилось. Мы поехали в больницу, ничего не добились. С утра поехали туда еще раз. Никого не пускали. А коллеги-журналисты начали нас снимать, записали синхроны — ну, как обычно: друзья Кашина, все такое. Я помню, что это дало стартовый импульс, затем пошла Болотная, ну а потом уже все закрутилось. Всегда нужен какой-то импульс — оказаться где-то и в удачный момент!

Об авторе

Евгений Криницын — журналист немецких изданий Frankfurter Allgemeine Zeitung, BHD, Focus, колумнист «Эха Москвы», автор петиции на платформе Change. org «Требуем принять федеральный закон о защите животных» (более 6оо тысяч подписей).

Подписывайтесь на мой инстаграм: herr_krinitsyn.

Или пишите на e-mail: afishavm@gmail.com.

Криницын Евгений

КАК БРАТЬ ИНТЕРВЬЮ

8 мастер-классов от лучших журналистов России

Главный редактор С. Турко Руководитель проекта А. Василенко Дизайн обложки Ю. Буга Корректоры Е. Аксёнова, О. Улантикова Компьютерная верстка М. Поташкин

Подписано в печать 27.02.2019. Формат 60x90/16. Бумага офсетная № 1. Печать офсетная. Объем 10,5 печ. л. Тираж 2000 экз. Заказ №

ООО «Альпина Паблишер»

123060, Москва, а/я 28 Тел. +7 (495) 980-53-54

К

www.alpina.ru e-mail: info@alpina.ru

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-Ф3 от 29.12.2010 г.)

Отпечатано в АО «Первая образцовая типография», филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ» 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14

[1] Андрей Фурсенко занимал пост министра образования и науки Российской Федерации в 2004-2012 годах.

[2] Максимов А. Удовольствие жить и другие привычки нормальных людей. — СПб.: Питер, 2018.

[3] Приблизительные расчеты: около 6000 спасенных, а также их дети и внуки. — Прим. ред.

[4] Этот бой он проиграл. — Прим. авт.

[5] Организация, запрещенная на территории Российской Федерации

[6] Разработчик курсов «Убедительная презентация» и «Эффективная коммуникация». Автор книг «Школа тележурналиста», «Я говорю — меня слушают», «Вам слово! Выступление без волнения», «Правила делового общения». — Прим. авт.

[7] Актриса, выпускница ГИТИСа, специалист по технике речи. Среди ее учеников телеведущая Екатерина Андреева, Ольга Кокорекина, Леонид Парфёнов, Тина Канделаки, ведущий новостей на канале «Россия» Михаил Зеленский. Преподает в московской «Академии медиаиндустрии» (www.ipk.ru) на кафедре основ риторики и дикторского мастерства. — Прим. авт.

[8] Правая партия «Альтернатива для Германии», в немецких СМИ часто упоминается как правопопулистская. — Прим. авт.