Как мы пишем сценарии. Сценаристы о своей работе

Как работают сценаристы

Олег Маловичко («Домовой», «Реальный папа», «Дом на обочине», «Елки»):

Пишу — стараюсь — двумя заходами. Утром с 9 до 14, и вечером с десяти до двух. Работаю на мансарде, часто уезжаю в деревню в Тверской области. Там осенью живут четыре человека всего. Нормы нет, любая норма убивает — мое мнение. Как только ты расслабляешься и снимаешь довлеющий меч выработки — делаешь 10 страниц в день.

Игорь Митюшин («Ведьма», «Срочно в номер», «Жаркий лед», «Сага о хантах», «Тарас Бульба»):

Пишу дома. Офис, конечно, мобилизует, но у меня отдельная комната, выделенка, книги и наушники. Конкретной нормы выработки нет. Иногда ее придумываешь, но вот с тем, чтобы соблюдать, — проблемы.

Лиля Ким («Крем», «Попытка Веры»):

У меня есть кабинет. Пишу я почти круглосуточно, но техническую работу — допустим, внесение правки или черчение разнообразных арок, конструирование, — стараюсь делать утром, а «творческое время» после 20.00. Это время заявок и первых драфтов. Хотя если история меня сильно захватывает — я могу писать в трансе вообще почти без остановки, отваливаясь только спать. К сожалению, текущий проект мне такого горения не дарит, но рассчитываю, что моменты драйва ждут меня.

Александр Гоноровский («Первые на Луне», «Железная дорога», «Край», «Прозрение»):

С утра до 16.00. В доме три рабочих места. Стоя, сидя (кресло и специальный стул для поддержания осанки) и лежа. Самый классный способ — писать лежа. Но можно заснуть.

Нормы нет. Если речь идет о заказном сценарии, то просто выполняю сроки. Если о работе для себя, то сроки и выработка несущественны. В любом случае важно прожить то, что пишешь. Если во время работы ты ничего не узнал, не почувствовал, то смысла в ней нет. Каждый раз это попытка совершить пусть и маленькое, но открытие, в первую очередь, для себя.

Илья Тилькин («Гетеры майора Соколова», «Свой-чужой», «Сталинград», «Григорий Р», «Игры детей взрослого возраста», «Человек у окна», «Оружие», «Агентство “Золотая пуля”»):

Где пишу? После многочисленных экспериментов с рабочим пространством и графиком работы пришел к простому и понятному: снимаю себе крошечный офис, где есть стол, стул, iMac и чайник. Я хожу на работу и работаю. А когда поджимают сроки, ухожу в забой на недельку. Забой подыскиваю за городом. А норма — это красиво, да. Но абсолютно нереально).

Нина Беленицкая («Деффчонки», «Форс-мажор», «Тайна Диона», «Я — ангел», «Ранетки», «Рыжая»):

Когда как, если на проекте есть офис для сценаристов, с удовольствием туда хожу, и так, и в кафе, и дома. С соавторами одно время постоянно работали в бассейне «Чайка». Сначала плавали, а потом работали в кафе, оно раньше дешевое было: кофе по 70 рублей и обеды по 150. Время: утро-день, стараюсь начинать пораньше, пока голова способна на множество вариантов, ночью я почему-то легче впадаю в отчаяние, если что-то не выходит. Когда поджимает срок, работаю с утра и до ночи, без выходных. Выработка: если диалоги, не больше 5–6 сцен, остальное — флуд. Если очень надо, могу и 15, но потом все равно придется переписывать. Я очень притязательна к словам, могу подбирать одну фразу час. Что касается сюжетов, комфортный для меня темп — две недели на поэпизодник.

Лена Левина («Срочно в номер», «Генеральская внучка», «Знахарка»):

Пишу на кухне, на собственный кабинет пока не заработала). Хм... хотела бы я сказать, что пишу с утра до вечера... только утро у меня начинается часов в 12 дня)). На самом деле, если есть заказ, пишу быстро и организованно. Если это сериал, то стараюсь писать поэпизодник (а точнее посценник) серии за два дня. Перевыполнила в первый день, во второй меньше работаю.

Александр Талал («Дневной дозор», «Черная молния», «Звёздные собаки: Белка и Стрелка», «Ледников»):

Сова. Никакого утра. Угол с рабочим столом, радио и эргономическим креслом. Быстро и массивно работать не умею, поэтому продуктивнее всего получается в дни, когда уходить никуда не надо, и можно с момента просыпания и до 6 утра потихоньку творить, периодически делая перерывы. Жена говорит, что у меня слияние с профессией. Это правда. Я работаю практически всегда, а порой даже во сне (хотя фактической работы за компьютером с набиранием слов и буков в день получается не так уже много, как правило). Спасибо супруге за понимание. :) Стараюсь устанавливать норму выработки, не всегда получается соответствовать. Но дедлайны пока еще ни разу не срывал, если мне не изменяет память. С появлением факультета сложнее и со временем, и с мотивацией. Пока что сократил количество проектов до минимума. Надеюсь, перевалив за определенный пик, снова активно включиться в творчество.

Алексей Алешковский («МУР. Артисты», «Товарищи полицейские», «Невидимки», «Срочно в номер-2»):

Могу писать где угодно, хоть в кафе или постели с компьютерным столиком. Но последнее время удобнее в кабинете с хорошим рабочим креслом. Лет двенадцать назад превратил себя в жаворонка. Комфортная норма — три-четыре дня на серию при готовом поэпизоднике. Поэпизодник могу писать и день, и неделю; диалоги для меня — самая приятная и быстрая часть работы. Я их слышу.

Павел Гельман («Твой мир», «Братья», «Отдел С. С. С. Р.», «Человек ниоткуда», «Адвокатессы», «Месть», «Шпионские игры», «Таксистка», «Аэропорт», «Холостяки»):

Пишу в день немного, но зато несколько раз в день перечитываю написанное и «вылизываю». Такая у меня система.

Всеволод Коршунов (документальные циклы «Гении и злодеи», «Искатели»):

Писать могу только в полном одиночестве. Так что это или дом, или рабочий кабинет с семи вечера до «пока муза не улетит». Я сова, поэтому люблю вечер и первую половину ночи. Выработка разная — в зависимости от жанра. В доккино предпочитаю долго-долго собирать материал, а потом за несколько дней всё написать. Я мучительно включаюсь в сценарий, зато потом за уши не оторвать. Поэтому стараюсь писать быстро.

Олег Сироткин («Подарок с характером», «Свои дети», «“Кедр” пронзает небо», «Дом малютки», «Завещание Ленина», «Охотники за иконами»):

Я работаю почти круглосуточно. Не оттого, что я трудоголик, а потому что написание сценария — это сложный, непредсказуемый процесс. Чтобы начать работу, частенько приходится «готовиться», «настраиваться». Садишься, не пишется, встаешь, ходишь, смотришь кино по теме, либо читаешь что-то в интернете. Так проходит день, два, три. Вдруг с ужасом понимаешь: уже неделя пробежала, а ты почти ничего не написал! Раньше подобное вызывало у меня панику. Но теперь, уже по опыту знаю, это неотъемлемая часть творческого процесса — «раскачка». Перепрыгнуть через нее невозможно. С годами срок раскачки сокращается. У кого-то он начинает занимать несколько часов. Так вот: чтобы успеть сделать работу в срок, после «раскачки» приходится работать нон-стоп сутками, до полного изнеможения. Когда на работу настроишься, делать это несложно. Для меня просидеть за рабочим столом часов 20 — нормально. Утром солнышко поднимается, заливает комнату светом, к полудню светит ярко-ярко, отчего в комнате становится душно, потом комната тускнеет, темнеет, в итоге ты включаешь электрический свет — и день позади. Все это время ты неподвижно сидел за столом, барабаня по клавишам...

Катя Шагалова («Берцы», «Собака Павлова», «Однажды в провинции», «Девичья охота», «Новая жизнь сыщика Гурова. Продолжение», «Примета на счастье»):

Дисциплинирована, соблюдаю дневную выработку, если есть заказ и, соответственно, надобность в этой самой выработке. Для себя когда пишу, могу сутки от компа не отходить и не устать, а могу не подойти и устать. Вот так. Лёжа на кровати с нетбуком, так и работаем. Так мне удобно.

Нана Гринштейн («Питер FM», «Плюс один», «Анна Герман. Эхо любви»):

Пишу я в кафе, дома писать не могу, там дети, шум, семейное счастье. Кафе одно и то же на протяжении уже долгого времени, и я воспринимаю его как мастерскую. Тут меня все знают, не спрашивая, готовят кофе, который я предпочитаю, у меня есть свой столик, и есть окно, через которое видно город. Я категорически не могу работать в помещениях, где нет окна, и где не видно город и людей. Никаких норм выработки у меня нет. Просто делаю то, что надо и сколько надо каждый день. Всегда есть план на день, что и в каких количествах должна выполнить. Практически всегда план выполняю. Работать предпочитаю утром, чтобы до работы не было никакой предыдущей событийности, кроме завтрака и троллейбуса. Всегда счастлива, когда выпадает день, в который ничего не надо писать. И тогда ничего не пишу, радуясь жизни.

Ким Белов («Бумер. Фильм второй», «Отдамся в хорошие руки»):

Рабочего места нет. Нормы дневной выработки нет. Соответственно, не соблюдаю. Но заметил, что количество написанных страниц увеличивается с каждым днем непрерывной работы. То есть, в первый день работы над сценарием это может быть пять страниц, во второй — семь, в третий или четвертый — двенадцать, в пятый или шестой — двадцать. Сколько дальше, не знаю, потому что в этот момент драфт обычно заканчивается. Надо бы как-нибудь попробовать писать, не останавливаясь, месяц, чтобы посмотреть, что получится.

Вадим Дромберг («Кодекс чести», «Дикий»):

В целом неприхотлив, самый важный пункт «райдера» — уединение. Возможность нажать некую кнопку и чтобы весь мир вокруг замолк в ту же секунду, как в одном эпизоде фильма «Ванильное небо». Поэтому на коллег, «работающих» в кафе и ресторанах, смотрю с явным непониманием. В мегаполисе достичь полного уединения сложно, всегда кто-то будет делать вверху ремонт, внизу кто-то будет играть на пианино и т. д. А вот на свежем воздухе, на природе, за городом, на даче — можно «выключить всех»!) Норма выработки появляется, когда нужно быстро писать одному проект. Тогда приходится ставить некую норму на несколько дней до следующих правок и, получая их, снова окунаться в «норму выработки». Соблюдаю самые жесткие режимы, хотя как-то получил словесный нагоняй за задержку очередного драфта сценария на целый день! В целом, все эти нормы и дедлайны никогда не длятся долго и потерпеть месяц-другой всегда представляется возможным. В вопросе утро-день считаю утро важнее. Мозговая деятельность утром выше. Поэтому на утро и до обеда распределяю всю креативную часть сценарной работы. А уже в послеобеденное время можно что-то дописывать, переписывать, править, подчищать, перечитывать, нивелировать диалоги и т. д.

Алексей Красовский («Общая терапия», «Военный госпиталь», «Откровения»):

Кабинет. Обдумываю историю во время прогулок. Нормы ненавижу всем организмом, но дедлайны люблю, хотя и нередко опаздываю, для меня важнее найти лучшее решение, а не вовремя отправить текст.

Юлия Лукшина («Новая жизнь сыщика Гурова. Продолжение», «Любовь с оружием», «Ледников», «Женщины на грани» «Любопытная Варвара» «Любопытная Варвара 2»):

Главное, чтобы можно было и на кухне, и на голове — как организм попросит. Но в среднем график такой: утром и днем — быт и встречи, после обеда, выкинув из головы сантехников, химчистки, договора и прочее, — можно работать. Жертвой становится социальная жизнь. Неуютно, когда знаю, что вечером не смогу сидеть сколько захочу, а надо будет встряхнуться и куда-нибудь ехать. В такой день стараюсь больше никуда не дергаться. В выходные составляю примерный план работы на неделю. Без плана нервничаю. Еще нужны тишина и знакомая обстановка. Например, в кафе работать не могу: кафе — это социальность, она отвлекает. В Москве, мне кажется, нет еще незаметной, легкой, уютной социальности — чтобы ласково, как дома. А вообще, я упорно внедряю «пуб» — программу упрощения быта. Потому что жизнь страшно мешает работе, не говоря о творческих поползновениях: всякий там интернет-банкинг, интернет-шоппинг, вот сейчас робот-пылесос из Америки почтой едет. Чтобы хоть чуть-чуть меньше суеты. И еще, конечно, работа наша занимает всю оперативную память и все время. Такого понятия, как выходные, давно нет. Отпуска — загоны свободы — и путешествия — есть, а выходных — нет. Что сложно донести до «нормальных» знакомых, которые: «ну чего ты, как ни позвонишь, все работаешь и работаешь». Им это кажется то ли занудством, то ли притворством.

Сигита Моставичюте («Дикий», «Двое с пистолетами»):

Я до недавних пор жила в загородном доме. Там у меня в огромной комнате был рабочий угол. Стол, кресло, лампа и покой. Сейчас из всего этого есть только последнее. Работаю на кухне или на кровати, подобрав под себя по-турецки ноги. Зато в окнах напротив теперь орет «Хор Александрова», репетируют. У меня ужасно распущенное отношение ко времени. Пишу, когда петух клюется. Ночь ли, день — неважно. В день выдать 45 страниц — легко. Но потом тошнит при мысли о писанине. Сказывается нервное истощение. Сейчас стараюсь строить график. Пора уже. Да и проекты взрослые. Мне как-то Арабов сказал, когда узнал, что я диплом за два дня написала: «Так долго не протянешь». Теперь понимаю, о чем это он. Исправляюсь.

Денис Елеонский («Сквот», «Криминальная Россия», «На рубеже. Ответный удар», «12 месяцев. Новая сказка»):

Последние два года пишу только в кафе. Причем периодически их меняю, когда ресурс заведения вырабатывается. Или меняю в течение дня: в одном пишу один проект, во втором — другой, а по пути настраиваюсь или обдумываю. Работаю обычно часов с 12–13 до 19. За это время час или два могу просто болтаться по городу, пока не почувствую, что готов. Иной раз уже, когда иду, — понимаю, сегодня ничего не будет — и не борюсь с этим. Нормы никакой нет — устанавливаю ее себе только в экстренном случае: несколько проектов и каждый надо сдавать. Если понимаю — в обычном режиме цели не достичь, еду куда-нибудь на неделю, снимаю недорогое жилье поближе к старому городу. В этом году очень плодотворной оказалась Рига — писал там даже в ночных барах-клубах. Вечером и ночью не работаю — стараюсь отдать это время на встречи, беседы, кино, семью...

Алексей Нужный («Envelope», «Мамы», «Митинг»):

У меня нет никакой выработки. Ничего не соблюдаю. Я просто пишу в своё удовольствие. И делаю это пять дней в неделю.

Александра Головина («Дорога на», «Отдать концы»):

Раньше, когда работала в рекламном агентстве, писала в ресторане неподалеку от офиса (там были большие удобные столы и дружелюбные официанты) в обеденные перерывы. Сейчас пишу дома, преимущественно вечером и по ночам, а днем занимаюсь бытом — убираюсь, стираю-глажу, готовлю. Нормы, как правило, нет. Иногда десять строчек в день, иногда зарабатываюсь так, что потом хожу и дуюсь от гордости, какая я трудолюбивая. Хотя по хорошему в день надо делать не менее трех страниц литературной записи, это я понимаю. Именно из-за неустоявшегося графика и случаются ужасные дэдлайны, когда приходится несколько суток не отходить от компьютера, забросив все остальное.

Евгений Унгард («Дама в очках, с ружьём, в автомобиле», «Театральный роман», «Час Волкова», «Наследство», «Розы для Эльзы», «Чокнутая», «Лорд. Пёс-полицейский»):

Кухня, иногда кафе, режима нет, часто ночью. Выработка есть, но попасть в нее редко удается. Чаще меньше, а потом без вариантов больше).

Ася Гусева («Любви все возрасты...», «Хозяйка моей судьбы», «Всё к лучшему», «Час Волкова», «Маршрут милосердия», «Любовь — не то, что кажется», «Срочно в номер», «Кулагин и партнеры»):

Пишу везде. Еще в институте научилась работать даже в метро. С рождением первого ребенка остро поняла, что «потом» не существует. Так что пишу всегда, когда есть минута. Нормы выработки нет, к сожалению. Бывает, что работа несет сама, так что пишешь без остановки до тех пор, пока пишется. Тогда можно написать за сутки страниц 40. А бывает, вымучиваешь объем к сроку — это настоящий кошмар! Но сроки-то надо соблюдать!))) Тогда приходится сидеть ночью, урывать хоть полчаса между бытовой жизнью — только бы успеть. Конечно, хотелось бы регулярности и никаких бессонных ночей. Но для этого у меня, наверное, слишком много маленьких детей. Так что с этим придется подождать.

Михаил Соколовский («Пыльная работа», «Участковая», «Я — Вольф Мессинг», «Безмолвный свидетель», «Кармелита: Цыганская страсть», «Адреналин», «Принцесса цирка», «Петя Великолепный», «Право на любовь», «Любовь моя», «Не родись красивой»):

Я настоящий графоман. В изначальном значении этого слова. Я получаю удовольствие от складывания букв в слова, слов в предложения, предложения в истории. Самое большое наслаждение я испытываю в процессе рассказывания историй. Поэтому писать я могу где угодно и когда угодно. Дома — хорошо. В офисе — свои плюсы. На даче, в поездке — прекрасно. По времени — день. Я жаворонок. Но если дедлайны, могу работать в любое время, правда, всё равно стараюсь придумывать что-то новое утром, а записывать руками во второй половине дня, и, если уж совсем сроки поджимают, — ночью. Нормы выработки нет. Не люблю насилия над собой. Но работаю быстро. Меня любят соавторы: обычно я сажусь на клавиши, обязательно должен пропустить историю через пальцы.

Руслан Паушу («Энтропия», «Онаним»):

Дома, за рабочим столом, в рабочее время. Пробовал и в кафе писать, и в других экзотических местах — фигня. Это работа, обычная работа, от которой, кстати, нехило устаешь. И локти, сука, натираются. Для меня первое время было удивительно, я думал пальцы будут болеть — ан нет — локти. Работаю днем, ночью — не работа, хотя ночью романтичнее, конечно, этакий одинокий волк-сценарист пишет в ночи свои сценарии, но днем лучше, качественнее получается — факт.

Дневная выработка? Ну, не знаю, смотря чем занимаешься, если сюжетом — то нет какой-то особой выработки, сплошное самобичевание за свою бездарность. Потому что разработать сюжет — это вам не диалоги нащелкать — сплошной мозговой ад. Ходишь и бубнишь: «Думай, сука, бездарь, думай! Мало! Еще думай! Это ты девушке своей втирай, бездарь, а мне нормальную идею давай!» Или что-то типа такого. Если уже пишешь американку, то там проще — от десяти до двадцати страниц в день. Но это же все какая-то такая странная норма. Потом же все переписывать приходится, править. Я знаю, у нас мэтры свои сценарии не переписывают — накатал и редактору заслал. Так-то нужно в несколько проходов долбить, все равно ни один гений не пропишет с первого прохода диалоги по всем персонажам корректно, где-нибудь якоря забудешь, тут кирпич не сразу сообразишь, как разбить, там склейка по сцене подвиснет. Да и основное правило — «резать, резать, резать» никуда не денешь. А чтобы резать, нужно писать. Поэтому не знаю, что за дневная выработка, смайлик. Раньше, бывало, за день до дедлайна размер дневной выработки был «один сценарий». Но это в самом начале, когда в жопе романтика и подписываешься под нереальные сроки, чтобы получить проект. Сейчас умнее. Вроде.

Жанар Кусаинова («Вечно эта 345-ая!!!»):

Пишу ночами, то, что для души. Для заработка пишу днем. Пишу везде, у меня по всем карманам распиханы клочки бумажек, пишу в автобусе, когда везу дочку в садик, пишу в метро, на кухне, на бегу. Пишу, когда с дочкой идем домой. Нам добираться из садика 40 минут. Если пишу детское, всегда проверяю на своем ребенке. Читаю ей вслух. Слушаю мнение. Нравится или нет, возникают ли вопросы, или что-то еще.

Юрий Бурносов («Обратная сторона Луны», «Мужчина во мне», «Возвращение Мухтара», «Солдаты-15, -16», «Не ври мне», «Настоящая жизнь»)

У меня дома есть уголок в большой комнате, где я и сижу. Обязательные условия — чтобы работал телевизор и в квартире еще кто-то был, кроме меня (у нас два кота, но они не считаются). Обычно это моя жена Таня (на фото со мной), которая сидит за своим столом практически на расстоянии вытянутой руки и тоже работает — пишет или рисует. Рабочий день начинается в 12–13, заканчивается в 3–4 ночи. Но это весьма условно: норм выработки у меня нет, могу два дня лентяйничать, а потом сесть и все сделать за сутки. Качество не страдает, как показывает опыт... Может, даже выигрывает.

Эдуард Резник (»Последняя роль Риты», «Хитровка», «Жена генерала», «Товарищи полицейские», «4 дня в мае»):

Когда-то понял, что есть одно свойство, которое способно из любого человека сделать гения — это умение удрать от семьи, от её нужд, от повседневности. С этой целью выстроил на даче отдельный домик, с чайником и туалетом. Но оказалось, что достаточно простого факта, что этот домик есть. Теперь он пустует. Распорядка нет, утра, ночи тоже нет, всё смешалось. Что касается нормы выработки, её тоже нет. Считаю, что очень важно относиться к себе с любовью, бережно, в ущерб всем остальным. Потому что никто из окружающих потом не сможет тебе так мощно отомстить за насилие, как ты сам за насилие над собой.

Арсений Гончуков («1210», «Полет», «Сын»):

Нормы выработки нет, так как не пишу сценарии на заказ, не зарабатываю этим, и меня никто не гонит. Но вообще я пишу очень быстро и сразу. Долго вынашиваю, а потом могу написать 80 страниц за сутки, да, такое бывало, весь фильм, сел и написал — на сигаретах и кофе. Потом да, несколько месяцев править. Такой вот темперамент. Писать могу где угодно и когда угодно. То внутри, чем пишешь, ему совершенно наплевать на твое физическое состояние или время суток, спишь ты, только что проснулся или едешь в набитой маршрутке. Иногда важные мысли по поводу того или иного сценария приходят в поезде в три часа ночи, на прогулке с ребенком, или где-то еще... Все тщательно записываю в телефон, даже на ходу, это очень важно — все записать, что возникло вдруг и застало тебя врасплох. Бывало и так, что просыпался среди ночи, открывал ноутбук и писал, целиком, всю вещь. Согласен, классический сюжет, в кино так показывают обычно безумных поэтов. Если же говорить о большой работе, то есть о написании сценария целиком, у меня дома три компьютера, один стационарный и два ноутбука. Так вот, если я пишу сценарий, я на главном компьютере гашу мониторы и ухожу в другой угол комнаты с ноутбуком. Потому что сценарий и интернет в рамках одного монитора несовместимы. Нужна изоляция, и никаких лайков. Это очень важно.