Как не умереть в одиночестве

Глава 7

Сначала Эндрю подумал, что Пегги шутит, но, когда они свернули за угол, она решительно направилась к первому встречному бару. Эндрю еще не опомнился, а она, уже заказав себе пинту «Гиннесса», спрашивала, что взять ему. Эндрю посмотрел на часы – начало второго.

– Что? Нет, еще… Я не… э… Ну, ладно. Тогда, пожалуйста, лагер… наверно.

– Пинту? – уточнил бармен.

– Половину. – Эндрю вдруг почувствовал себя подростком. Когда Сэлли с присущей ей уверенностью заказывала пиво в местном баре, он каждый раз практически прятался у нее за спиной. Стакан объемом в пинту приходилось держать двумя руками, как малышу бутылочку с молоком.

Бармен ждал, пока осядет пена, и Пегги нетерпеливо постукивала пальцами по стойке. Казалось, она вот-вот сорвется с места, перемахнет через стойку и напьется прямо из-под крана.

Кроме пары завсегдатаев, сморщенных, грубоватых и словно вжившихся в структуру здания и ставших ее неотъемлемой частью, в баре не было никого. Эндрю еще вешал куртку на спинку стула, когда Пегги чокнулась с его стаканом и сделала три жадных глотка.

– Уф, вот так-то лучше, – выдохнула она и тут же быстро добавила: – Не беспокойся, я не пьяница. За последний месяц это моя первая пинта. Больно уж нервное рабочее утро получилось. Обычно в такой день узнают, где находятся туалеты, и забывают имена всех, с кем тебя познакомили. По-моему, начинать все-таки надо постепенно. А так – будто в холодную воду окунули, ну правда же? Каждый, наверно, помнит, как в отпуске первый раз входишь в море: идешь шажок за шажком, словно надеешься сам себя обмануть, хотя и понимаешь, что так или иначе придется окунуться, чтобы покончить со всем этим.

Эндрю осторожно отпил из стакана. Он уже и не помнил, когда в последний раз пил что-то алкогольное, но точно знал, что это было не посреди рабочего дня в среду.

– И часто такие жулики, как сегодня, подворачиваются? – спросила Пегги.

– Обычное явление, – сказал Эндрю. – И объяснения примерно одинаковые, похожие на то, что мы слышали, хотя некоторые, надо признать, готовятся лучше и им почти веришь.

Пегги стерла пену с губы.

– Даже не знаю, что хуже. Может, те, которые стряпают что-то правдоподобное, и есть настоящие говнюки в отличие от нашего сегодняшнего придурка?

– Ты, наверно, права, – согласился Эндрю. – По крайней мере, в случае с Эриком у нас есть родственница. Обычно после этого все успокаиваются. Как только на сцене появляются родственники, желающие погреть руки на покойнике отходят в сторонку.

Один из завсегдатаев у стойки не на шутку расчихался, на что его приятели не обратили ни малейшего внимания. Придя в себя, бедняга с удивлением и гордостью изучил исторгнутое на носовом платке, после чего засунул его поглубже в рукав.

– Чаще всего вот такие, наверно, так и кончают? – заметила Пегги, поглядывая на расчихавшегося бедолагу изучающе, словно он мог оказаться их следующим клиентом.

– Да, почти всегда. Женщина у меня была только одна… – Эндрю покраснел, поняв, что выразился не слишком удачно. – Я имею в виду… умершая… – Господи! – В смысле…

Пегги изо всех сил сдерживала улыбку.

– Все в порядке, я понимаю, что ты хочешь сказать. Из всех домов, где ты проводил осмотр, только в одном умершей была женщина, – медленно, с расстановкой произнесла Пегги.

– Именно так, – подтвердил Эндрю. – Кстати, это случилось в мой первый осмотр.

Дверь открылась, и в паб вошла пожилая пара. Судя по тому, как встретил их бармен – он молча кивнул и, не спрашивая, стал наливать пинту и полпинты биттера, – они тоже были из разряда постоянных клиентов.

– И как оно прошло тогда, в первый раз? – спросила Пегги.

Эндрю помнил тот день так ясно, как будто это было вчера. Женщину звали Грейс, и ко времени смерти ей уже исполнилось девяносто. В доме не было ни пылинки, как будто несчастная скончалась в результате особенно тщательной уборки. Эндрю помнил, какое испытал облегчение, когда они с Китом вышли наконец из квартиры. Может, так оно всегда и будет: съежившиеся старушки, дожившие до почтенных лет и умершие во сне; скромные сбережения в копилке «Миссис Тиггивинкль»; кассета с «Возвращением в Брайтсхед» в видеопроигрывателе; благодушная соседка, раз в неделю ходящая за покупками и меняющая лампочки.

Так все и было, пока он не нашел записку под подушкой у Грейс.

«В случае моей смерти позаботьтесь, чтобы этой злобной твари, соседке, ничего не досталось. Помяните мое слово – нацелится на мое обручальное кольцо».

Эндрю очнулся от воспоминаний, поймав вопросительный взгляд Пегги.

– В основном нормально, – сказал он, решив, что еще одна печальная история будет лишней в этот безрадостный день.

Они допили пиво, и Эндрю подумал, что было бы кстати попросить Пегги рассказать о себе. Вот только в голову ничего не приходило. В том и проблема, когда всю взрослую жизнь чураешься нормального общения, как криптонита. К счастью, Пегги обладала редким достоинством, выражающимся в том, что в ее присутствии даже молчание не создавало дискомфорта. Она же и нарушила его через какое-то время.

– Получается, что если мы не находим родственников, то и на похоронах никого не будет?

– Вообще-то, правила такого нет, и в служебных обязанностях это не указано, но если так случается, что ожидать никого не приходится – ни друзей, ни бывших коллег, ни кого-то еще, – то я хожу сам.

– Ты молодец. Не ограничиваешься одними только предписаниями.

– Ох, нет. На самом деле это далеко не так, – быстро перебил ее Эндрю, краснея от смущения. – В нашей работе это обычное дело. Уверен, я не единственный, кто так делает.

– И все равно это, должно быть, нелегко. А как они обычно проходят? Я про похороны. Ничего особенного ведь не случается?

– Особенного? Нет, не случается. Хотя необычные моменты бывают.

– Это какие же? – Пегги слегка подалась вперед.

Эндрю моментально представил человека в кресле.

– Однажды на службу явился человек с голубым креслом. Ни друзей, ни родственников найти не удалось, так что я никого не ждал. Оказалось, этот человек – его звали Филипп – был где-то в отпуске и там узнал о смерти друга. Ему единственному позволили войти в дом умершего. Покойный был прямо-таки одержим этим креслом, хотя обивка уже начала линять. В чем причина такой привязанности, Филипп не знал, но предполагал, что когда-то в этом кресле сидела жена его умершего друга. В конце концов они договорились, что он возьмет кресло и постарается восстановить цвет, но в дело вмешалась смерть. По возвращении из отпуска Филипп увидел мое уведомление в местной газете и сразу же направился на похороны. Мало того, он даже принес с собой кресло, чтобы оно стояло рядом во время службы.

– Ух ты, – сказала Пегги. – Действительно трогательно.

– Да. Но… – Эндрю осекся, испугавшись, что сказанное прозвучит слишком уж необычно и даже странно.

– Что?

Эндрю откашлялся.

– Вообще-то, именно после этого случая я и решил, что продолжу ходить на похороны.

– Как это?

– Я и сам не знаю. Просто чувствую, что… вроде бы как должен.

Тот случай – Эндрю не думал, что есть смысл рассказывать об этом Пегги в ее первый рабочий день, – навел его на мысль, что у каждого, кто умирает в одиночестве, есть своя версия того самого кресла. Та или иная драма, независимо от того, каким малозаметным и незначительным было все предыдущее существование. Сама мысль о том, что в конце не нашлось никого, кто признал бы присутствие в мире этого человека, страдавшего и любившего, представлялась ему невыносимой.

Эндрю поймал себя на том, что крутит стакан на столе и ничего не говорит. Он остановился, и пиво, мягко качнувшись, остановилось тоже, но секундой позже. Пегги наблюдала за ним задумчиво и с таким видом, как будто оценивала заново.

– Да, ничего себе первое рабочее утро выдалось.

Эндрю надолго приник к стакану, радуясь законной возможности на мгновение отсрочить необходимость что-то говорить.

– В любом случае, – продолжала Пегги, словно уловив дискомфорт коллеги, – нам бы надо переключиться на что-то более жизнерадостное. Например, с кем мне будет неприятно работать в офисе?

Эндрю позволил себе расслабиться. Каких-то скрытых опасностей эта тема в себе не таила. Он обдумал вопрос. Если соблюдать профессиональную этику, то нужно строго держаться партийной линии и говорить, что да, работать придется в сложной обстановке, что время от времени случаются стычки, но в итоге все сплачиваются и дружно доводят дело до конца. Но с другой стороны, Эндрю только что выпил полпинты лагера в среду днем – и пусть все катится к черту.

– Кит.

– Кит?

– Кит.

– По-моему, я его помню. Сидел на собеседовании с Кэмероном. Ковырял пальцем в ухе, а потом смотрел, что добыл.

Эндрю моргнул.

– Да. То, о чем ты упомянула, верхушка айсберга в теме его личной гигиены.

Оседлав несвойственное ему безрассудство, Эндрю изложил свою теорию, согласно которой между Китом и Мередит что-то происходило. Пегги покачала головой.

– Печально, но Кит немножко напоминает парня, с которым я тусовалась в школе. От него воняло, и волосы у него были длинные, грязные, но я ничего не замечала, потому что с ума по нему сходила. Хотела бы я сказать, что он был невероятно обаятелен и добр, но, увы, это не так – он был вдобавок ко всему еще и полный идиот. И при всем при том играл на гитаре в местной группе, в которой я играла потом на маракасах.

Слушая ее, Эндрю перенесся в тот далекий день, когда ему довелось стать свидетелем первого – и последнего – представления Сэлли и команды «Дрифтвуд» ее тогдашнего дружка, Спайка, представления, во время которого разнервничавшиеся музыканты убили несколько каверов Джони Митчелл на глазах у аудитории, состоявшей из Эндрю и двадцати пустых стульев. В тот вечер Сэлли была такой необычайно ранимой, что даже теперь Эндрю накрыла теплая волна любви к сестре.

– А как называлась твоя группа? – спросил он у Пегги.

Она посмотрела на него лукаво.

– Еще по одному, и я расколюсь.

Как показывает опыт, если долго не пить, то даже две полпинты 4-процентного лагера на пустой желудок оказывают весьма сильный эффект. Опьянения как такового Эндрю не ощутил, но мысли затуманились, стало тепло, и он даже подумал, что с удовольствием врежет рыбешке, если получит за это пакетик с хрустящими картофельными чипсами.

Как и обещала, Пегги открыла ему название группы, в которой играла («Мэджик Мерв’с Деф Банана»), и они переключились на обсуждение предыдущих мест работы.

Пегги также перевели к ним с прежнего места работы в муниципалитете.

– Я работала в группе поддержки бизнеса. Там было весело.

Эндрю пытался и не мог определить ее акцент. Джорди?[10] Если спросить, это не покажется грубостью? Эндрю потер глаза. Господи, даже смешно. Нет, надо было сразу возвратиться в офис. Хотя, конечно, никакого желания сделать это не возникло. Но два пива… Два! Вместо ланча! И что еще он отчебучит? Выкинет в окно телевизор? Въедет на мотоцикле в бассейн?

Тишина раскололась, когда в бар вторглась шумная группа женщин. Громкие, возбужденные голоса совершенно не укладывались в спокойную, приглушенную атмосферу заведения, но их это нисколько не смущало, как наверняка смутило бы Эндрю. Судя по тому, что они сразу, без малейшей заминки, направились к одному из столиков, это действо было регулярным, некой даже еженедельной традицией. «Что такого хорошего в традициях?» – подумал Эндрю, сдерживая отрыжку. Он посмотрел на Пегги, и ему вдруг захотелось задать ей этот невероятно глубокий вопрос. Разумеется, как и следовало ожидать, произнесенный вслух, вопрос прозвучал совсем не так умно.

К счастью, Пегги восприняла его совершенно спокойно.

– Хммм. Полагаю, дело в том, что это такой момент во времени, когда точно знаешь, что случится, знаешь, что тебя не ждут никакие малоприятные сюрпризы. Может, это слишком пессимистический взгляд…

– Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду. – Эндрю представил, как Сэлли смотрит на календарь и вспоминает, что пришло время для квартального звонка. Может быть, сама регулярность их общения рождала ощущение комфорта.

– Полагаю, тут дело в балансе. Нужно обязательно создавать новые традиции, в противном случае начнешь уставать от старых.

Пегги подняла стакан.

– За это надо выпить. За новые традиции.

С минуту Эндрю глуповато таращился на Пегги, потом торопливо схватил стакан и неуклюже чокнулся.

От углового столика, где обосновалась женская компания, донеслось коллективное воркование. Пегги бросила на них взгляд, потом наклонилась и заговорщицки посмотрела на Эндрю.

– Посмотри, но только осторожно. Правда же интересно наблюдать за реакцией слушателей, когда кто-то говорит, что собирается обручиться?

Эндрю обернулся.

– Я же сказала, осторожно!

– Извини.

Со второй попытки Эндрю повернулся только вполоборота и сделал вид, что рассматривает рисунок в рамке на стене, изображающий пьяного игрока в крикет. Как бы невзначай пройдясь взглядом по компании в углу, он снова обратился к Пегги:

– Я должен был заметить что-то особенное?

– Посмотри на их улыбки. У них все в глазах.

Эндрю совсем запутался.

– Большинство искренне рады за нее, но по крайней мере двое приняли новость без особой радости. – Она отхлебнула еще пива, потом решила, что нужно добавить кое-что важное. – У меня есть подруга Агата, так? Мы всю жизнь играли в эту игру. Узнав, что кто-то из общих знакомых выходит замуж или женится, а нам ее или его выбор не нравится, мы всегда пытались угадать, из-за чего они в первый раз поцапаются после свадьбы.

– Это… немножко, я бы сказал…

– Неприлично? Некрасиво? Да уж, точно. Я умной после того стала, как обручилась со своим парнем, Стивом. Встретилась как-то потом с Агатой и в шутку ей говорю, мол, давай, попробуй угадать, из-за чего мы с ним в первый раз поругались. Она и выдала. Такое, что лучше б и не спрашивала.

– Что так?

– Предположила, что Стив уже пожалел обо всей этой фигне с обручением, о чем мне и объявил.

– А на самом деле?

– Из-за плохо вымытого шпателя.

– О…

– Ага. Оказалось, он вообще ей не нравился. Но, слава богу, в конце концов мы все же помирились. Пять лет не разговаривали, дулись и друг дружку не замечали, а потом случайно встретились в кебаб-шопе, разобрались и расставили все по местам. Она даже подарила нам со Стивом новый шпатель на десятую годовщину. И надо же, этим самым шпателем я и треснула его по башке на следующий вечер, когда он вернулся после двухдневного загула. А ведь вышел из дома на минутку – «только горло по-быстрому промочить». Эх, чудна́я это штука, жизнь. – Пегги глухо рассмеялась, и Эндрю неуверенно присоединился к ней. Она глотнула еще пива и со стуком опустила стакан на стойку. – Я к тому, что загулять, напиться – такое ведь с каждым случается, да?

Посчитав вопрос риторическим, Эндрю не стал отвечать и оказался прав.

– Но только зачем врать, так?

– Точно. Это самое последнее дело.

Пегги вздохнула.

– Извини, это, конечно, глупо и непрофессионально, совать тебе под нос свои семейные проблемы.

– Вовсе нет, ничего такого, – сказал Эндрю и вдруг с ужасом понял, чему только что открыл дверь. Беда еще только приближалась, а он уже чуял ее за милю.

– А ты сам-то женат?

– Эммм…

– Значит, я уже не могу не спросить, из-за чего вы в первый раз поругались после помолвки?

Эндрю на секунду задумался. Что же это могло быть? Чутье подсказывало – не перестарайся, придумай что-то банальное.

– По-моему, не могли решить, чья очередь выносить мусор.

– Классика. Если бы все споры были только из-за домашних обязанностей, да? В общем… мне в туалет на минутку.

В какой-то момент Эндрю едва не встал из вежливости, но вовремя одернул себя. «Спокойно, мистер Найтли», – подумал он, глядя вслед Пегги, сворачивавшей за угол в поисках туалета. Взгляд случайно зацепился за сидевшего у бара мужчину, который едва заметно кивнул. «Ну вот, снова сам с собой, – как будто говорил взгляд незнакомца. – Как всегда». Только не в этот раз, мысленно и с некоторым вызовом возразил Эндрю, а когда Пегги вернулась, посмотрел на незнакомца с оттенком превосходства.

За столиком в углу визгливо рассмеялись. При всей неискренности подруг, кандидатка в невесты вовсю наслаждалась своей ролью и сияла от счастья.

– Побей меня гром, – сказала Пегги. – Последний раз я так вот улыбалась, когда нашла двадцатку в кармане халата. Так громко заорала, что даже пес от испугу пукнул.

Эндрю рассмеялся и, возможно, из-за пива на пустой желудок или потому, что ему не нужно было идти сейчас в офис и видеть Кита и прочих, вдруг почувствовал себя совершенно счастливым и довольным. Он даже подумал, что хорошо бы запомнить это ощущение расслабленности, когда плечи не напряжены так, что практически касаются ушей.

– Извини, что затащила тебя в паб, – сказала Пегги.

– Не извиняйся, все в порядке. Мне здесь даже нравится, – с некоторым удивлением признался Эндрю.

Если реплика и показалась Пегги странной, она, надо отдать должное, никак этого не показала.

– Между прочим, ты как по части барной викторины? – спросила она, поглядывая на мужчину на скутере, пытающегося пройти в дверь под строгим контролем бармена.

– Барная викторина? Э… Даже не знаю. Наверно, нормально.

– Мы иногда играем небольшой компанией в «Восходящем солнце» на Южном берегу. Оставляем детей с сиделками и играем. Каждый раз мы приходим последними, и дело заканчивается тем, что Стив лезет драться с ведущим, но всегда бывает весело. Ты бы пришел?

– Я бы с удовольствием, – вырвалось у Эндрю, прежде чем он успел прикусить язык.

– Чемпион. – Пегги зевнула и поворочала шеей. – И как ни жаль, на часах почти два. Не пора ли нам возвращаться?

Эндрю тоже посмотрел на часы, в глубине души надеясь, что во времени случился какой-то сбой и у них еще есть несколько часов. Увы, надежды не оправдались.

Они уже подходили к офису и поднимались по скользким после дождя ступенькам, которые так и норовили уйти из-под ног, а Эндрю все улыбался и ничего не мог с собой поделать. Как неожиданно приятно заканчивалось обычное, в общем-то, утро.

– Подожди-ка, – сказала Пегги, когда они вышли из лифта. – Напомни: Кит, Кэмерон… Мелинда?

– Мередит, – поправил Эндрю. – Та самая, которая, как мне кажется, запала на Кита.

– Ах да, как я могла забыть? Так что, свадьба к осени?

– Хмм, думаю, весной. – Неожиданно для себя Эндрю с полупоклоном открыл дверь и кивком предложил Пегги войти первой. Мало того, этот полутеатральный жест показался ему совершенно естественным.

Кэмерон, Кит и Мередит сидели на диванчике в уголке отдыха, и, когда Эндрю и Пегги вошли, все трое, словно по команде, встали. Лицо у Кэмерона было пепельно-бледным. «Вот же дерьмо, – мелькнуло в голове у Эндрю. – Нас обсуждали. Они знают про бар». Может быть, Пегги была всего лишь осведомительницей, нанятой для расследования случаев неподобающего поведения, а поход в бар – мерзкой уловкой? Что ж, хороший урок тому, кто посмел притвориться счастливым. Эндрю бросил быстрый взгляд на Пегги – вид у нее был такой же растерянный.

– Эндрю, мы пытались с тобой связаться, – сказал Кэмерон. – Кому-нибудь удалось до тебя дозвониться?

Эндрю достал из кармана телефон. Он совершенно забыл включить его после того, как они вышли из квартиры Эрика Уайта.

– Все в порядке?

Кит и Мередит беспокойно переглянулись.

– Кто-то звонил утром, есть новости, – сказал Кэмерон.

– Какие?

– Насчет твоей сестры.