— Сразу же! — отрезал он.
— Ага, у людей спросил! — покивала я. — А я тебе его — не давала!
— А ты, Сонь, чего ж не спросишь? — повернулся к девчонке Дэн.
— Так а не у кого, — пожала она плечами. — Да и вообще — может, у него нет дома телефона!
— А сотовый? — вырвалось у меня.
Сонька посмотрела на меня укоризненным взглядом, в котором явственно читалось, что я зажралась и тихо ответила:
— Так ведь не у всех они есть…
— И как он семью собирается создавать, если у него даже на сотовый денег нет? — сурово вопросил Дэн.
Сонька на миг поникла, но только на миг. После чего она неожиданно вскинула голову и не менее сурово ответила…
— Не в деньгах счастье!
— … а в их количестве, — меланхолично согласилась я.
Сонька жалобно на меня посмотрела и тихо спросила:
— Маш, а вот если бы у Дениса денег не было, ты бы что, на него и не посмотрела?
Я задумчиво почесала за ухом, косясь на любимого.
— Ну, и что молчим? — печально вопросил Дэн. — Актуальный вопрос девочка задала!
— Так а крыть нечем, — смущенно призналась я. — С одной стороны — Соньку неохота отдавать парню, который ничего в жизни не добился, а с другой — в случае с тобой это не имело бы ни малейшего значения.
— София, отвернись! — велел любимый, радостно ухмыляясь.
— Уже, — дипломатично ответила она.
Она посидела спиной к нам минут пять, после чего снова подала голос:
— Маш, а уши тоже закрыть? Очень уж вы целуетесь громко.
— Увлеклись немного, — виновато ответила я.
— Мда, — согласился Дэн, снова устраиваясь на своей табуретке. — София, можешь обратно поворачиваться.
— Спасибо, — тихо ответила та.
— Больше ребенка смущать не смей, — буркнула я, выразительно глядя на любимого.
— Клянусь! — горячо заверил он, глядя на меня честными глазами.
Почему-то я ему не особо поверила.
На следующий день Сонька с утра пораньше ускакала на свидание, а я принялась готовиться к приему жениха.
— Господи, чем его кормить, чем кормить? — стонала я, бродя по этажам квартиры.
— А в чем проблема? — меланхолично вопрошал Дэн.
— Так я не знаю, чего парни едят! — страдальчески пояснила я.
— Приехали! — он высунул изумленное лицо из-за газеты. — А я значит не парень?
— Отлично! — кивнула я. — И чего ты ешь, вот объясни!
— Да то же, что и ты.
— Неправда! Я с утра ем мюсли, или тост с йогуртом, или салатик — а тебе надо отбивную. Верно?
— Ну, в общем-то меня и котлеты устроят, — подумав, скорректировал он.
— Ну вот видишь! Так, а теперь ответь — что бы ты хотел съесть на званом ужине?
— Магдалиночка, не разводи всего этого, а? — поморщился Дэн. — Свари пельменей, да и дело с концом. Мы, парни, создания брутальные. Чего есть на столе, то и едим. И не заморачиваемся.
— Не, — помотала я головой. — Он еще решит — ага, родичи у Соньки богатые, а ему пожалели вкусненького, пельменей наварили, значит — заранее не уважают. Надо чего-то поизысканнее.
— Закажи в ресторанчике утку в апельсинах, — пожал плечами любимый. — Потом скажешь, что полдня у плиты стояла — аплодисменты обеспечены.
Я покраснела. Сильно. Ну откуда, откуда он мог узнать, что ту утку, свое коронное блюдо, я не готовлю сама, а заказываю???
— Гад, — пробурчала я.
Дэн ехидно улыбнулся.
— Наврали тебе! — твердо сказала я.
— Как скажешь, дорогая, — еще ехиднее ответил он, укрывшись газетой.
«Милая, он над тобой издевается», — заметил внутренний голос.
«Думаешь?» — усомнилась я.
«А то ты его рожу ехидную не видела!»
Я задумалась. Рожу я видела. Голос был прав.
«Гоним его в шею? — деловито поинтересовался голос, — нельзя ж ему такое позволять, в самом деле!»
«Дурак ты», — печально отозвалась я и пошла в спальню, жаловаться виртуальным знакомым на свою нелегкую жизнь.
В спальне я уселась на кровати и пододвинула к себе клавиатуру. Да — да, не удивляйтесь, я настолько ленива, что основной компьютер стоит у меня на прикроватной тумбочке. Крайне удобно, всем рекомендую. Можно валяться в постельке и при этом бодро отстукивать посты в гестбуки,[2] форумы и в аську. Можно геймиться.[3] А как удобно с утречка пить первую чашечку кофе и просматривать газету. ру! Лепота!
Скринсейвер[4] — банальные аквариумные рыбки — моргнул и исчез, едва я тронула мышку. Сразу стало видно, как аутлук[5] навешал мне предупреждений. Та-ак… У меня на сегодня встреча с Сонькиным женишком и ведьмами.
Ведьмами, черт возьми!
Я явственно застонала.
Дело в том, что я однажды настояла на том, что надо делиться опытом. Двинула речь о том, что мы с ними как в каменном веке живем, сидим по углам и не сотрудничаем, хотя это может быть выгодно всем! Вот я например изобрела заклинание фриза — и что, плохо кому-то стало оттого, что я поделилась? Кому будет плохо оттого, что Прасковья научит нас хитростям приворотной магии? Или Лора — Святоша тряхнет родовой Книгой да собственным опытом, она ж крайне сильна в лечебной магии. Надо сказать, что практически все мы владеем любой магией, дурное дело нехитрое. Но вот чтобы стать действительно сильной ведьмой — необходимо сосредоточиться только на одном. Я, например, специалист по охранкам, никто лучше меня их не ставит.
И я предложила — мол, давайте раз в неделю устраивать семинары. Вести их по очереди, делясь опытом. И вот, други мои, сегодня я как раз должна была вести семинар. И все б хорошо, да только про охранную магию я уже все что знала (кроме кой-каких родовых секретов, ессно) — рассказала!
«Позвони ведьмам да скажи что ты при смерти, семинар вести не можешь», — деловито предложил внутренний голос.
«Сейчас, — хмуро кивнула я. — Они прибегут лечить меня, а у Прасковьи, спеца по приворотам, дочка на выданье. Сильно умно перед ней Дэна светить».
«И чего тогда делать?»
Я вздохнула и пошла на Яндекс.
«Обряд, заклинание, колдовство» — набрала я в поисковой строке. Половим рыбку в мутной воде? Все равно у моих ведьм интернета нет, темные они. А если найду что интересное — выдам как за непроверенные данные, что я нашла в бабушкином сундуке. Если кому надо — пусть на своей шкуре проверяют.
Пара тысяч линков содержали отсканенные с книг Степановой заговоры, без указания авторства, разумеется. После чего я нашла искомую рыбку — форум «Мир Теней», а там — топик с крайне интересным названием «Пособие по превращениям (Оборотничество)»
«…Итак, начнем с того, что рассмотрим само превращение с физической точки зрения. А с физической точки зрение, оно таково, что не один человек не может мгновенно превратиться в другое существо».
«Здравая мысль!» — одобрил голос.
Я была с ним согласна.
«Так почему же превращались в животных и принимали облик других людей колдуны и их жертвы. Все оказалось чрезвычайно просто, во всех видах превращения основное действие производят духи. Все что видят люди после превращения — не что иное, как иллюзия. Мастерски построенная и наведенная. Итак, существует несколько видов так называемых превращений.
1) Полное превращение человека в зверя.
То есть колдун приказывает духу накинуть на себя иллюзию, для каких то своих дел. Либо на человека воздействует тот же колдун, превращая человека в обезумевшее от ужаса животное. В данном случае стрела либо другое оружие вполне легко убьет такого оборотня. Однако если колдун достаточно сильный — требуется именно серебряные пули.
2) Человек впадает в спящее состояние. Либо полуспящее состояние для более продвинутых. И в определенном месте появляется дух животного. Обычно такого животного ранить или убить невозможно, поскольку с телом человека оно не связано никоим образом. Примеры: неуязвимый медведь на поле боя, ведьмы в облике сороки.
3) Связь с животным со времени его рождение переливания малой части крови животному наподобие ритуала братания. С помощью этого, возникает способность контролировать животное, находясь в трансе, либо во сне.
4) Болезнь, что в древние времена называли ликантропией. Именно с оборотничеством она связано мало скорее больше похоже на одержимость. Человек считает себя волком и ведет себя как волк, хотя со стороны все видят его человеком».
Я призадумалась. Третий пункт — сложно, четвертый — простите, только психов нам не хватало. А вот что касается первых двух пунктов — отчего бы и не предложить это ведьмам? Все, абсолютно все слышали про колдунов, что превращаются в свиней. Почему-то именно в них. Я не раз слышала байки про то, что подстрелят люди свинку в лесу, а потом местная колдунья на печи отлеживается, вся кровавыми бинтами обмотанная.
«Ты дальше читай, кота за хвост не тяни!», — нетерпеливо велел внутренний голос.
«…Итак, для начала должен всех предупредить — превращение очень сильно влияет на психику! У разных людей влияние сказывается по-разному. Появляется привыкание как к наркотику и желание превратиться еще, убежать в лес повыть или знакомые запахи начинают вызывать омерзение могут быть иные другие симптомы. Если не уверены, что переборите это желание, превращаться вам не стоит! В облике животного пребывать не более одной ночи, это менее всего влияет на психику.
О воздействии луны — полная луна всегда благоприятно воздействовала на превращения. Конечно она не обязательна, но лунный свет сильно облегчает превращения. Кроме того для превращения существуют разные духи.
1) Природные, самые распространенные. (Природными их называю я, возможно, для некоторых будет более приемлемое название лесные элементали). В большинстве случаев именно эти духи отвечают за шаманские и человеческие превращения. Когда нет непосредственного общения с духом, проводится достаточно простенький ритуал с кувырканием и отождествлением себя животным.
2) С помощью злых духов теоретически они ближе к сатанинским духам, однако я считаю, что не стоит смешивать. Таким образом превращаются в основном колдуны.
3) Сатанинские (дьявольские) здесь уже идет речь о конкретном договоре и эти духи объясняют, что и как сделать. Однако иллюзию так же набрасывают они, так что варение ребенка в котле делается исключительно для их удовольствия.
4) Божественных превращений в животных нет. Силой бога можно только приказать демону обратить человека в зверя. Либо наоборот превращенному человеку вернуть его прежний облик».
«Ой, ты давай смотри метод, как обернуться в зверя!», — нетерпеливо возопил голос.
«Так мне ж это потом рассказывать все ведьмам», — возразила я.
«Ага, им си-ильно интересно будет такое вступление! Ты им еще Вергилия почитай!»
Ладно…
Мерзавец был прав. Я вывела на печать руководство по превращениям, и тут зазвонил телефон. Вот черт! Если кто-то из подружек намеревается пару часиков поболтать — я повешусь.
— Алё, — крайне сонным голосом буркнула я в трубку. Это моя обычная хитрость, коль кто-то из знакомых рвется в гости, то должен сразу передумать от такого. Ибо народ давно усвоил — внезапно разбуженная, я — не человек, а ведьма.
— Добрый день. Могу я услышать Потемкину Магдалину? — раздался официальный женский голос.
— Можете, — недобро покивала я головой. Потому как таким тоном со мной разговаривала только баба из ЖЕКа. Я три месяца уже ни за что им не платила, ни за свет, ни за воду, ну все мне как-то недосуг было, и взяла эта баба моду мне названивать, грозить. А что она мне может сделать?
В общем, только я раскрыла рот на 56 сантиметров, чтобы дать бабе бой, как в трубке послышалось:
— Вас беспокоят из издательства «Эра», меня зовут Вероника Николаевна Терехова. Я по поводу вашей рукописи.
— Моей рукописи? — тупо переспросила я.
Бо-оже…
Это сон и я сейчас проснусь.
Я про ту рукопись уже и забыла.
— Вы не получали мой мэйл? — спросила жэковская ба…, тьфу, эровская жен…, да не, наверно девушка, по голосу молодая.
— Не-а, — истово помотала я головой. — А чего там было?
«Ведешь себя как идиотка», — укорил меня внутренний голос.
«Отстань», — огрызнулась я. И так руки от волнения трясутся. Мне звонят по поводу моей рукописи!!! Из самого крутого издательства страны! С ума сойти!
— Я писала, что рукопись может быть принята, но требуются кое — какие доработки, — Вероника Николаевна слегка улыбалась в трубку. Наверное, привыкла уже, что свежепринятые авторы в этот момент обычно превращаются в идиотов.
— Да все что хотите! — поклялась я, — хоть заново перепишу!
— Думаю, этого не потребуется, — еще явственнее улыбнулась девушка. — А теперь об условиях. Если доработанная книга нам подойдет, то она выйдет через полгода. За месяц до ее выхода вам надо будет приехать к нам в Москву и подписать договор. Книга выйдет тиражом пять тысяч экземпляров и ваш гонорар составит четыре тысячи рублей. Устраивает вас это?
— Устраивает! — с готовностью отозвалась я.
«Сикока-сикока того гонорара???» — в крайнем изумлении завопил внутренний голос.
«Молчи, идиот! — рявкнула я. — Говори спасибо, что вообще издают!»
«Так ведь люди засмеют, — жалобно сказал он. — Скажут — написала хрень, за которую больше ста баксов в большом издательстве не дали!»
«А мы людям не скажем! — мрачно пообещала я ему. — Будем врать напропалую!»
«Будем», — скорбно вздохнул голос.
Голос Вероники Николаевны вывел меня из этого диалога.
— В таком случае, Магдалина, я отправлю вам на мэйл рекомендации по доработке. Постарайтесь не затягивать.
— Сделаю в два счета! — поклялась я.
На этом мы распрощались, а я в крайнем изумлении уселась на кресло.
Этой весной я влипла в крайне неприятную историю. Я, Мультик и некий Олег, который был за рулем, сбили парня на центральной улице нашего города. И Олег, гад, быстренько дал по газам и свалил, пока мы с Мульти от шока визжали как недорезанные. Так началась долгая и грустная история, ну да дело не в том. Дело в том, что на следующий день мы с Мульти решили узнать у Витьки Корабельникова, моего друга детства, а заодно и мента — что нам за это светит. А так как прямо сказать — мол, Витя, мы человека грохнули — язык не поворачивался, мы сказали, что якобы я решила стать писательницей, пишу детектив и надо обсудить сюжет. Витенька, здравый мент, повелся на эту лажу как первоклассник. Вернее, он не велся до тех пор, пока я не ляпнула, что в главной роли в моем детективе — он, Виктор Корабельников, гроза местного криминалитета. Все! После этого Витька уверовал полностью и безоговорочно. Причем настолько, что тут же раззвонил по всему УВД, что он теперь — звезда покруче Дукалиса будет. Какое-то время ему очень верили, а потом стали спрашивать — так где та книжка-то? Отчего она не продается? Я Витьку пожалела, иногда на меня находит такое. Как раз закончилась запутанная история со сбитым пешеходом, который через пару дней, к слову сказать, ко мне на прием здоровехонький явился. И села я за комп, открыла ворд, да не мудрствуя лукаво и описала все это. Три недели я не вставала из-за компа, кот ходил голодный и злой, мне потом жаловались на него соседки — он лупил окрестных собак, но книгу я написала. После этого я нашла по яндексу сайт издательства Эра, изучила его, и по мэйлу для новых авторов отправила свою клавопись.
Я — девушка разумная. Потому ложных надежд не питала. Ну какой из меня писатель? Одиннадцать классов образования, ни Литинститута имени Горького за плечами, не филфака МГУ. Посему я мудро про отправленный файл забыла, книжку распечатала на принтере и подарила по экземпляру всем страждущим в Витькином УВД. Как ни странно — это всех удовлетворило, а меня менты и вовсе зауважали выше крыши. Особенно Витька.
Самое смешное, что Дэн, прочитав книжку, сразу и безоговорочно сказал что ее издадут. Вот тогда у меня и закралась мысль — что он меня наверно и правда любит. Все-таки стать писателями — не каждому дано. Наверняка надо иметь такие связи, которые мне и не снились.
И вот те на — этот звонок…
— Баксю-юша, — позвала я дрыхнувшего на мониторе кота.
Он не отреагировал.
— Баксюша, ты ж у нас теперь кот писательницы! — я смотрела на него с какой-то затаенной гордостью. Котяра открыл глаз, смерил меня пренебрежительным взглядом и явственно хмыкнул. «Это ничем не хуже, чем быть котом ведьмы», — поняла я.
— Дэн! — закричала я. Надо срочно сообщить и ему, что он теперь — бойфренд писательницы!
— Я за сигаретами вышел, сейчас приду, — отозвался он снизу и входная дверь захлопнулась.
Вот черт!
Ну да подождем…
Все пятнадцать минут, что он отсутствовал, я тренировалась писать автографы. Вытащила листы из принтера и пыталась красиво вывести «Потемкина Магдалина Константиновна». Или просто расписаться.
Получалось коряво — я уже много лет все отстукиваю на клаве, ручками только подпись в банке на бумажках ставлю.
«С твоими гонорарами — не напрасно ль ты тренируешься?» — буркнул внутренний голос.
«Не в деньгах счастье», — отрезала я.
«В данном случае — это показатель твоего таланта», — заметил он и быстренько юркнул в дальнюю, узкую и очень глубокую норку.
Я вздохнула, опустила руку с занесенным тапочком и отодвинула испорченные листы.
Мерзавец всегда знает, как меня расстроить.
— Настоящий художник всегда нищ и бос! — твердо оставила я последнее слово за собой.
Таким образом, когда пришел Дэн, нищая и босая писательница спустилась с третьего уровня своей квартиры и просто и очень скучно ему сообщила:
— Звонили из издательства.
— И? — остро взглянул он на меня.
— Издают! — небрежно пожала я плечами.
— Ну я ж говорил!!! — закричал он и сграбастал меня в объятия. — Линка, какая ж ты молодец!!!
«С гонораром в четыре тысячи рублей, — ехидно отозвался внутренний голос. — Ай, маладца!!!»
— Гонорар — четыре тысячи… долларов, — судорожно брякнула я. — Ну, да это для начала, ты же понимаешь, что за первую книгу много не заплатят!
— Не в деньгах счастье! — легко согласился Дэн.
«О, знал бы он, наивный, страшную истину! — взвыл голос. — Да он бы тебя тут же бросил, бездарность!»
— Магдалин, — любимый серьезно взглянул на меня. — Это твой первый серьезный успех, и словами не передать, как я рад за тебя. Какие у тебя сейчас планы?
— А какие могут быть планы? — потрясла я головой. — Матери вот надо на даче помочь, а то запилит, машину загнать на техосмотр…
— Нет, — перебил он меня. — Ты чего? Это же такой шанс! Ты наконец-то хоть делом займешься, магию свою бросишь! Ты следующую книгу когда писать начнешь?
— Да я как-то и не думала об этом, — призналась я.
— Я хочу, чтобы ты была писательницей, — твердо сказал он. — Одна книга — это хорошо, но ее скоро забудут.
— Ты чего? — испугалась я, — я книги писать не умею. У меня первая-то случайно получилась!
— Попробуй, — мягко попросил Дэн. — Пожалуйста.
Я взглянула в его глаза и кивнула. Ну как я могла ему отказать в такой малости? Всего-то — стать писательницей.
Если кто-то думает что это несложно — возьмите и просто перепечатайте любую книгу, чисто механически повторите за писателем все буковки, вам даже не придется обдумывать сюжет и предложения. А потом, когда вы, поставив последнюю точку, вы утрете пот со лба — мы с вами поговорим о том, что писать — не мешки ворочать. Но любимый просит — и значит я должна это сделать. Я не могу его разочаровать.
«А если он попросит, чтобы ты стала звездой уровня Донцовой, или, не приведи Господи, Ролинг — что делать будешь?», — участливо спросил голос.
«Вешаться», — сцепив зубы, ответила я.
Ибо такое мне ни за какие деньги не купить.
Мои размышления прервал писк домофона, Дэн чмокнул меня в макушку и сказал:
— Я открою.
Вернулся он несколько озадаченным.
— Послушай, там твоя мать.
— О Боже!!! — застонала я. — Не мог сказать, что меня дома нет?
— По-моему, ее бы это не остановило, — виновато пожал он плечами.
— Господи, Сонька с женихом сейчас придут! — схватилась я за голову. — А тут маменька! Да она же все испортит!!! Жених от Соньки тут же сбежит!
— Я же от тебя не сбежал, — заметил Дэн. — Пусть это ему будет тест на прочность чувств.
— Да у меня к тому же и ничего не приготовлено!
— Не проблема! — горячо заверил он. — Магдалиночка, да не расстраивайся ты так, солнышко ты мое милое! Я сейчас все закажу в ресторане, а ты уж маменьку принимай, может быть, она уйдет и жених с ней не столкнется!
В дверь требовательно позвонили. Мать на пороге и недоумевает, почему ее не пускают. Я вздохнула, пододвинула к Дэну телефон и велела:
— Ой, только не говори матери, что у меня книжку издают, она меня запилит — книжка-то бесовская, не про Бога! И утки заказывай две, нас много.
— Конечно, — кивнул любимый. А я пошла сдаваться.
Мать была непривычно тиха, как-то мялась на пороге, и говорила вполголоса.
— Маняша, нам нужно поговорить.
— Разумеется, — я указала ей на диван в холле.
— Наедине, — нервно подчеркнула мать.
— Денису не до нас, — пожала я плечами.
Мать прислушалась к тому, как Дэн делает заказ в ресторане, и наконец решилась.
Села на диван, дождалась, пока я присяду рядом, и настороженно спросила:
— Тебе Капа ведь рассказывала, что я парня тут застала у себя в кухне?
— На кухонном столе, — уточнила я.
— Ах, да! — небрежно кивнула она.
— И он рычал, — я внимательно глядела на ее лицо.
— Да, да, — нетерпеливо подтвердила мать.
О, черт! А я-то надеялась, что тетя Капа пошутила!
— Так вот! — продолжила мать. — С тех пор каждый раз, как я возвращаюсь домой — у меня накурено. Но это еще не все!
Я выразительно посмотрела на нее.
— Вчера я вышла на пять минут к Капитолине, возвращаюсь — а на столе…
— Кухонном? — не выдержала я.
— Не перебивай! Да, на кухонном столе сидит парень…
— И рычит? — устало спросила я.
— Рожи корчит и на гитаре бренчит, — шепотом сказала мать.
— Бренчит??? Чего бренчит? — я недоуменно воззрилась на маменьку.
— «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед!», — поведала мне та со страдальческим видом.
— А-аа? — только и смогла протянуть я.
Мать меня поразила.
— А потом заржал мне прямо в лицо, я не выдержала и побежала к Капе.
— Потом вы с ней вернулись, а дома никого? — полуутвердительно вопросила я.
— Убежал! — расстроено кивнула мать. — В общем, ты как хочешь, а я к тебе пожить приехала. Домой не пойду. Боюсь. У меня ведь и до этого случаи были — то парень в фате на моей кровати сидит, то мужик с заячьими ушами на кухне борщ ест.
— Оооо, — только и смогла пискнуть я.
— Что, не пустишь? — горько усмехнулась она.
— Как это не пущу? — усердно закивала я головой. — Конечно пущу. Вон, давай на втором этаже, занимай одну из гостевых комнат.
— Выбери мне любую, — утомленно велела она. — За вещами потом съездим, а сейчас я хочу немного поспать. Перенервничала.
— Конечно — конечно! — я твердо взяла ее за свободное от рукава запястье и повела наверх. Пока шли, я пустила через наши соприкасающиеся руки в мать искорки Силы. Мне надо было понять — что это? Не козни ль это врагов? Заклинание может какое наложено?
Когда я ее довела до гостевой комнаты, я знала твердо одно — никакого магического вмешательства над маменькой совершено не было.
Но что же тогда с ней случилось, черт возьми???
Маменька немного повыкаблучивалась, потребовала сменить шелковое постельное белье на льняное и иностранные шампуни — мыло в прилегающей ванной на отечественную продукцию, и наконец угомонилась. Я посидела около ее кровати минут десять для страховки, но маменька сладко спала и опасности не представляла.
Тогда я пошла в кухню, по пути набирая номер Сонькиного мобильного.
— Алло! — прощебетала она.
Видно было, что у ребенка хорошее настроение.
— Сонь, если хочешь представить жениха — то бегом домой! — велела я. Уж проведем встречу, пока мать спит, от греха подальше.
— А что случилось? — посерьезнела девчонка.
— Да, долго рассказывать, — расстроено отмахнулась я. — Через сколько будете?
— Ну, мы недалеко в общем-то, — неуверенно протянула она. — Минут через пятнадцать, наверное.
— Жду! — коротко ответила я и нажала на кнопку отбоя.
К тому времени я добрела до кухни, села напротив любимого и сказала:
— Дэн, вот ты у меня парень умный. Скажи, что с маменькой делать?
— А что такое? — нахмурился он.
— Ну так смотри: ей постоянно кажется, что в ее отсутствие кто-то курит в ее квартире, а еще она постоянно застает у себя в доме парней. Они то бренчат на гитаре и ржут, то стоят на четвереньках на кухонном столе и рычат на нее, аки звери, то являются в свадебной фате, то она видит мужиков с заячьими ушами. Один раз обезьянка на люстре висела.
— Чего???
— Того, — вздохнула я. — У меня и у самой была такая же реакция.
— Бред какой-то, — нахмурился любимый. — Может, воры так ее внимание отвлекали? Залезли к ней домой, а тут хозяйка не вовремя вернулась, вот и решились на нестандартные ходы, дабы ее отвлечь.
— Думала я уже про это, — вздохнула я. — Во-первых — какой вор мою маменьку напугается? Да, она вредная, но ее раз стукнул — и все, дорога на свободу открыта. А во — вторых — у нее ничего не пропало. В-третьих — что, воры к ней каждый день стали б лазить?
— Магдалин, — осторожно сказал Дэн, — тебе не кажется, что ее надо показать эээ… специалистам?
Я нервно налила кофе, поболтала ложечкой и наконец кивнула:
— Кажется. Только как ее к этим специалистам заманить? Она же у меня свидетельница Иеговы, таблеток не пьет, по врачам не ходит. «Все в руках Божиих», как они говорят.
— Ну, давай выждем, — неуверенно сказал он. — Не в наручниках же ее в больницу вести.
— Ладно, — хмуро кивнула я. — Слушай, ты заказ-то сделал?
— Разумеется. Скоро уж привезти должны.
— И Соньке я с женихом позвонила, чтобы пришли поскорее. Может, успеем до того, как мать проснется?
И тут заверещал домофон.
— Заказ прибыл! — переглянулись мы с любимым. У Соньки и ключи есть, и охрана ее знает. Дэн пошел принимать разносчика и рассчитываться, а я задумчиво допивала кофе. Я не могла понять, что это с маменькой случилось. Как ни крути, а она здравая женщина.
«Может быть, ей просто внимания хочется?» — выдвинул версию внутренний голос.
«Может», — согласилась я.
И тут раздался дикий визг.
Отбросив чашку, я метнулась в холл и застала дикую картину. Молодой разносчик, прижимая к себе огромную сумку испуганно жался в угол, остановившимся взглядом смотря на матушку. А та, в едва наброшенном халате поверх ночной рубашки, неслась на него, словно выпушенное из пушки ядро.
И она визжала так, что ее наверняка видно было на другом конце города.
— Паску-уудник!!! — маменька добежала до несчастного парнишки и накинулась на него, молотя сухонькими кулачками.
Парень закрыл глаза, втянул тощую шею в плечи и молча закрывался от нее сумкой.
— Дэн! — закричала я. — Дэн!
А любимый и так не дремал. Он изо всех сил пытался оттащить мать от парнишки, да только той гнев явно придал сил.
— Не лезь под руку! — рявкнула она Дэну и ловко лягнула его ногой. Дэн отлетел в угол и там затих.
— Мать! — закричала я. — Что ты творишь? Бог что сказал? Ударят тебя по одной щеке — вторую подставь!
— Да-аа, — закричала она в ответ. — А сам так грешников в геену огненную сбрасывает! Так не печалься, Маняша, я ему просто помогаю в меру сил!
И мать дробно отстучала турецкий марш на несчастном разносчике. У того уже были совершенно малиновые уши, на лбу наливалась шишка, а под левым глазом — фингал.
Тут Дэн поднялся из своего угла, примерился и дернул мать за ноги. Та охнула и кулем свалилась на пол. Парень, очнувшись, тут же метнулся за дверь, бросив сумку.
— Догони его и рассчитай! — крикнула я Дэну, а сама вцепилась в маменьку.
А маменька кое — как встала, села на пуфик и неожиданно горько зарыдала.
— Мать, ты чего? — недоуменно вопросила я.
— Дочь, я тебе еще кое — чего не рассказала, — сквозь слезы сказала она. — Стыдно было.
— А что такое? — я присела рядом и обняла ее за плечи.
— Я ж сегодня чего к тебе подхватилась и побежала? — рыдая, начала она. — Я ведь, доча, поспать прилегла, ну, ты же знаешь что я днем пару часиков перехватываю. И вот только заснула, как чувствую — рядом кто-то есть. Я глаза открываю — а этот гад стоит около моего диванчика и смотрит так нехорошо.
Я сидела, ничего не понимая.
— Ну и начал мне он вещать, что он посланник Сатаны и я избрана быть жертвой, — продолжила мать. — Я уж не выдержала да закричала, а он окутался дымом и исчез.
— Как — исчез? — тупо спросила я.
— А вот так, — потерянно сказала она. — Как дым пошел — помню, а дальше — провал в памяти. Я как очнулась, так и поняла — бесы у меня в квартире. Бесы! Поднялась да к тебе побежала, дочка. Ты уж меня не гони, — и она снова разрыдалась.
— Мать, — я потрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок. — А чего ты на этого парнишку-то налетела?
— Что значит зачем? — она вскинула на меня разгневанные глаза. — Так это же он и есть посланник Сатаны! Только у него были рога на голове. Сейчас нет. Спилил, наверно.
Я просто выпала в осадок.
Да парнишечка явно своей тени боится, весь какой-то трогательный, как воробушек, какой из него посланник такой важной шишки, как Сатана? И к тому же — странное совпадение, вот час назад он эээ… наносил визит матери, а вскоре несет ко мне заказ из ресторана.
— Мам, а как он к тебе попал? — задумчиво спросила я.
— Не знаю! — покачала она головой. — Наверно, замок отмычкой отпер. Ты же знаешь, какая сейчас молодежь пошла.
На пороге показался взмыленный Дэн.
— Насилу догнал, — негромко сказал он, тревожно косясь на мать. — Денег дал с лихвой, в суд подавать не будет. Но надо сумку отдать, говорит, ему за нее голову оторвут.
Мать потерянно смотрела, как любимый выгружает из сумки запаянные в фольгу лотки.
— Что, зятек, и ты скурвился? — наконец со странной усмешкой сказала она. — Преступникам пособляешь?
Дэн молча взял сумку и вышел. Я посмотрела на мать — и у меня от жалости аж сердце защемило. Она сидела на диване, и вся ее поза выражала усталость. От былого запала не осталось и следа. Сгорбившись и слегка покачиваясь, она тоскливо смотрела прямо перед собой.
— Мам, знаешь, давай-ка я тебе новопассита дам, — растерянно сказала я, поднимаясь. Я со-вер-шенн-но не понимала, что творится в этом мире.
По пути на кухню я услышала как мелодично звякнул прибывший лифт, я машинально обернулась и увидела через оставленную нараспашку дверь Соньку с каким-то парнем. Он мне с первого взгляда чисто по-человечески понравился. Среднего роста такой парень, стройный, темненький, в очках, а глаза за стеклами — умные и слегка насмешливые.
— А вот и мы, — радостно сказала Сонька и они, улыбаясь, шагнули на порог.
— Ах ты гад! — гневно воскликнула мать, в два прыжка пересекла холл и принялась мутузить парня.
Я аж потерялась.
«Ее собачка часом не кусала? — в шоке спросил внутренний голос».
Картина напоминала какой-то сюр. Моя мать, да, змея конечно еще та, но она учительница — и этим все сказано! — так вот, она остервенело избивала бедного парня. Запнула его в тот же угол, что и несчастного разносчика, и знай его охаживала расческой.
— Тетечка Олечка, ну не надо, не надо! — это Сонька стояла на пороге и громко, испуганно ревела.
— Я тебе покажу — не надо! — злобно рычала мать, удваивая усилия.
У парня вид был скорее потрясенный, чем испуганный, он ловко блокировал материны удары руками и ногами, и пытался вести с ней переговоры.
— Женщина, что с вами? — вопрошал он. — Я Соньку еще пальцем даже не тронул, не беспокойтесь!
Мать взревела и ткнула ему кулаком в печень.
Он охнул и признался:
— Ладно, каюсь, я ее целовал.
— Гаденыш! — закричала мать.
— Но у меня самые честные намерения! — возразил парень.
— Да я таких честных как ты! — мать схватила забытую Серегой в углу балалайку и замахнулась.
— Я женюсь, женюсь на ней, не на-ада! — только и успел прокричать парень, как балалайка соприкоснулась с его головой и отчего-то брызнула во все стороны щепочками.
Мать гневно попинала его разом осевшее тело и запальчиво сказала:
— Ну вот, одним маньяком меньше. Зови милицию, доча.
— Он не маньяк, — рыдала Сонька от порога. — Он меня только поцеловал разик!
— Разик? — тупо спросила я.
— Ну ладно, несколько разиков, — рыдала девчонка, — так что его теперь, убивать за это?
На пороге появился Дэн.
— О, София! — улыбнулся он. — А где жених?
— Вот, — кивнула я в угол и севшим голосом спросила: — Мать, скажи, а этого ты за что избила?
— Это тот, который рычал на кухонном столе! — победно сказала мать и хорошенько пнула поверженного врага. Тот застонал и попытался приподнять голову.
— Лежать, аспид! — рявкнула она и для убедительности стукнула ему по темечку грифом балалайки.
Парень снова обмяк.
Мы с Дэном переглядывались примерно минуту. Совещались. Наконец, безмолвно договорившись, принялись действовать.
— Маменька, — защебетала я. — Да что ты около этого парня сидишь, пошли-ка в кухню, там утка с апельсиньями, хочешь?
— Да никуда я не пойду, что мне твоя утка? — раздраженно ответила мать. — Зови милицию, маньяка сдавать будем!
— Мам, — всплеснула я руками. — Ну ты что, это же совершенно неженское дело! Пошли в кухню, а с маньяком разберется Дэн. У нас ведь теперь в доме мужчина есть!
Мать посмотрела на Дэна, и взгляд ее оттаял.
— Хорошо, доча, — кивнула она наконец. — Пошли. А вы, Денис Евгеньевич, уж проследите, чтобы маньяка наказали как следует!
— Разумеется, леди, — учтиво заверил ее Денис. — Сделаю все в лучшем виде.
Мать строевым шагом прошла на кухню, уселась на табуретку и, схватив веер, принялась яростно обмахиваться.
— Да что ж это такое! — злобно приговаривала она при этом. — Дома от них никакого покоя, вот, к родной дочери переехала — и тут они!
— Ты не ошиблась? — тревожно на нее косясь, спросила я.
— Да слава Богу, склерозом не страдаю! — отрезала мать. — Ох, да за какие же грехи мне Господь такое испытание послал? Ой, доча, накапай валерьянки! А то ведь до того разнервничалась, что на людей руку подняла. Не надо наверно было делать, да ведь себя не помнила от злости, как их увидела. Довели!
Я тем временем налила матери жасминовый чай из кувшинчика, тайно кинула в него клофелинку и открыто — капнула валерьянки.
— Горячий чай в жару, — скривилась она при виде чашки около себя, удваивая скорость движений веером.
— Нет-нет, это зеленый чай, из холодильника, — уверила я ее.
— Ладно, — она поджала губы и двумя пальчиками взялась за ручку чашки.
Я же тем временем держала ушки на макушке и слышала, как Дэн, тяжело ступая, направился по лестнице вверх. Видимо, тащил жениха наверх на собственных плечах. Ступеньки под ним скрипели, Сонька явно плелась сзади и что-то лихорадочно шептала.
А мать тем временем допила свой чай, перевернула чашку на блюдце кверху донышком, и с чувством сказала:
— Дочь, вот скажи — куда ж мне теперь деваться? Из дому от них сбежала, а они тут же у тебя появились! Они меня преследуют!
Я тяжко вздохнула.
— Мам, может быть, тебе показалось? — осторожненько спросила я.
— Чего? — недоуменно посмотрела она на меня. — Хочешь сказать, я из ума выжила на старости лет???
— Ну что ты! — малодушно отступила я. — И в мыслях не было!
— Впрочем, — задумчиво сказала маменька, — двое из всех визитеров в мою квартиру — уже объявились. Конечно, хотелось бы надеяться, что до завтра объявится остальные — и все, программа окончена. Но что-то мне подсказывает, что это не прекратится…
«Угум-с, шиза так просто не проходит, ее лечить надо», — согласился внутренний голос.
— Мам, еще чай налить? — подняла я на нее глаза.
— Да нет, — как-то устало вздохнула она. — Я, Маняша, лучше пойду посплю, переволновалась видимо, глаза совсем слипаются.
Я покорно кивнула, отвела мать в ее комнату и сидела около кровати, пока из-под одеяла явственно не послышалось похрапывание. После чего вздохнула и пошла искать народ.
Народ нашелся в моей спальне.
Дэн нервно мерил ее шагами, жених лежал на кровати, и Сонька, закусив губу, протирала влажной салфеткой его лицо.
— Привет, я Магдалина, — сходу представилась я жениху. — Как самочувствие, орел?
— Нормально, — бесстрастно вымолвил он после секундной паузы.
Я присела на угол столика, что стоял около кровати, и сказала:
— Слушай, ты извини, что так вышло. Родителей не выбирают, сам должен понимать.
— Я понимаю, — так же сухо ответил парень.
— Ну, раз понимаешь, то может быть, пойдем в кухню, помолвку отметим? — подняла я бровь. — Замнем, так сказать, инцидент.
Парень помолчал, после чего взглянул на меня и попросил:
— Магдалина, вы не могли бы нас с Сонечкой оставить на несколько минут наедине?
— Да конечно, мы вас ждем на кухне, — кивнула я, и мы с Дэном отчалили.
— Неудобно-то как получилось, — вздыхал он по пути.
— Да и не говори, — уныло вторила я. — Ну вот объясни ты мне, дуре, что нашло на матушку, а?
— Лечить твою мать надо, ты уж извини, — жестко сказал он.
Тем временем мы дошли до кухни, я уселась на подоконник и принялась дрыгать ногами.
— Понимаешь, мне не верится в такое поведение матери, — призналась я. — Я пытаюсь найти этому разумное объяснение.
— Ты это жениху объясни, — покивал Дэн.
— Мда, — раздумчиво протянула я.
На лестнице послышались шаги, и вскоре мы увидели Данила.
— Присаживайтесь, — подскочила я и принялась сервировать стол.
— Ничего не надо, — холодно сказал парень и взглянул на меня. — Соня ушла умываться. Я так понимаю, вы ее ближайшая родственница?
— Правильно понимаете, — я была не на шутку обескуражена его тоном. Не, ну я понимаю, что он обижен на мать, но нельзя ж так долго дуться! К тому же я за мать извинилась!
— Тогда я с вами и буду говорить, — слегка склонил он голову. — Дело в том, что я сюда шел, чтобы сказать, что мы с Соней решили пожениться. Сегодня я сделал ей предложение.
— Ой, поздравляю, — расцвела я. — Очень, очень за вас рада.
— Присоединяюсь, — Дэн внимательно взглянул на Данилу и заверил: — Мы за Софию всей душой переживаем, так что тебе действительно рады.
— Минутку, — поморщился парень. — Оставьте на время восторги. Дело в том, что данный момент мои намерения претерпели значительные изменения.
— То есть? — очень спокойно спросил Дэн, как-то задумчиво его рассматривая.
— То и есть, — так же спокойно ответил Данила. — Шизофрения, которой больна ваша мать — передается по наследству. Откуда у меня гарантии, что Соня через пару лет не съедет с катушек?
— Позвольте, моя мать вовсе не шизофреничка! — возмутилась я. Парни оба внимательно на меня посмотрели, словно спрашивая — я еще сомневаюсь?
— А какие могут быть гарантии, что через пару лет София, не дай боже, не станет беспомощным инвалидом? — прищурившись, спросил Дэн. — Ты ее тогда бросишь? Знаешь, что я тебе скажу — семья — она на то и семья, чтобы и радости, и беды с любимым человеком делить пополам. Коль такова твоя любовь к Софии — так скатертью дорога.
— Ты сам-то, я так понимаю, собираешься создавать семью с Магдалиной, так? — спросил его Данила, оставив мою реплику без ответа.
— Безусловно, — коротко ответил Дэн.
— Тогда скажи — каково вам будет, если ее минует эта болезнь, а дети родятся шизофрениками?
Мы с Дэном в изумлении уставились друг на друга.
И я увидела в его зрачках малыша, с его медальным профилем и моими глазами. Услышала его первый крик и первое слово.
Видела нашу радость и нежность к нему, и нашу боль, когда он оказался неполноценным. Сумасшедшим.
— Мы этих детей будем любить, — медленно сказал Дэн, а я сморгнула с ресниц слезу и устало сказала:
— Я тебя поняла, Данила. Поняла. Приятно было познакомиться.
— Погодите, Магдалина, — так же холодно сказал Данила. — Я люблю Соню и не хочу от нее отказываться.
— Ну а как же сумасшедшие дети? — язвительно спросил Дэн.
Данила внимательно взглянул на него и спросил:
— Будем пикироваться или беседовать?
— Ок, — склонил голову любимый. — Говори.
— Я бы хотел, чтобы ваша мать прошла обследование у психиатров, или генетиков, ну, не знаю я этих тонкостей, как-то не приходилось сталкиваться с этим, — вздохнул парень. — В общем, пусть специалисты скажут, не отразится ли ее недуг на следующих поколениях. Поймите меня правильно.
— Я согласна, — решительно сказала я. — Дэн, у тебя есть знакомый психиатр или генетик?
— Только стоматолог, — развел он руками.
— В принципе, у меня есть знакомый психиатр, но знакомство очень шапочное, сразу говорю, — уронил Данила. — Однако впечатление он на меня крайне хорошее произвел.
— Ммм, отзывы пациентов о нем слышал? — с сомнением произнес Дэн.
— Нет, мы ему с другом ремонт в квартире делали, крайне серьезный мужик, — спокойно ответил Данил.
— Ремонт? — непонимающе посмотрела я на него.
— Да, мы с другом зарабатываем евроремонтом, — так же спокойно ответил он. — Платят очень хорошо, на жену хватит. Ну так что, звонить этому психиатру?
— Звони! — кивнула я и протянула ему телефон.
— Не надо, — жестко сказал Дэн. — Если любит Софию, то и без психиатров ее замуж возьмет.
«Ну, не все же приворожены, как ты», — ехидно сказал внутренний голос. А я вздохнула и ответила Дэну:
— Все равно мать явно нуждается в медицинской помощи, верно?
Дэн подумал и нехотя кивнул:
— Ладно.
А Данила тем временем порылся в записной книжке, натыкал номер и заговорил:
— Борис Карлович? Это Данила, мы у вас ремонт делали. Да, все в порядке. Спасибо. Борис Карлович, я к вам по делу, ничего? Да нет, у знакомых с родственницей проблемы, не посмотрите ее? Да. Ну, я таких подробностей не знаю, если честно, потом уж родственники все объяснят. Да. Да, — тут он прикрыл трубку рукой и взглянул на меня: — Завтра, в одиннадцать утра у него окно. Устраивает?
— Ну, я даже и не знаю, — засомневалась я. Вдруг не сможем мать уговорить к тому времени?
Парень возмущенно посмотрел на меня и сказал:
— Послушайте, на другое время у него по записи пациенты! Или в одиннадцать, или никак.
— Хорошо, — вздохнула я.
Парень отнял ладонь от трубки и ответил:
— Да, Борис Карлович, время устраивает. Фамилия пациентки? Сейчас, — он вопросительно посмотрел на меня.
— Потемкина, — быстро подсказала я. — Потемкина Ольга Алексеевна.
Данила послушно повторил за мной материно имя, поблагодарил врача и нажал на отбой.
— Ну все, завтра в одиннадцать в «Виртус», частную клинику, врач Крамской Борис Карлович, вам назначено.
— Спасибо, — кисло поблагодарила я.
— Могу я надеяться, что вы Соне ничего не скажете? — сухо спросил он.
— А отчего бы ни сказать? — так же сухо поинтересовалась я. — Должна ж она знать, за кого замуж выходит.
— Я не уверен, что она правильно поймет, — поморщился Данил.
— Я и то, видимо, все неправильно понял, — заметил Дэн. — Не понять мне такой безумной любви, ты уж извини.
— Я на ней жениться собираюсь, какие еще доказательства моих чувств нужны?
Дэн внимательно посмотрел на него, после чего медленно сказал:
— Послушай, мать мы завтра проверим. Но просто так мы теперь тебе Софию не отдадим. Если любишь ее — тебе это придется доказать.
— Я все понял, — скучным тоном сказал Данил. — Я могу идти?
— Разумеется, — пожал плечами Дэн.
Пока он молча обувался, я стояла над ним и горячо лепетала оправдания. Мне правда было до жути неудобно, что мать так с ним обошлась. И то понятно, чего он так разобиделся, вы б тоже обиделись, коль вас с порога балалайкой отходили.
— Да ладно, я ж не зверь, все понимаю, — Данил наконец поднял на меня глаза и взялся за ручку двери. — С кем не бывает, но мать все же проверьте, ладно?
— Хорошо — хорошо! — горячо заверила я его, обрадованная некой теплоте в голосе. — А вы завтра заходите, все и узнаете.
— Да мне Сонька скажет, — хмыкнул парень. — Всего доброго, рад был познакомиться.
— Пока, — кивнул Дэн.
Я вздохнула и тоже покивала. А что мне еще оставалось делать?
Только за женихом закрылась дверь, как я рысцой ринулась искать сестричку. Та нашлась в ванной.
— Ты чего тут делаешь? — нервно спросила я. — Чего к народу не идешь?
Сонька подняла на меня несчастные зареванные глаза и сказала:
— А где Данилушка?
— Ушел твой Данилушка, — отмахнулась я. — Пошли в кух…
Сонька на полуслове опустила лицо в уже порядком подмоченное полотенце и горько, навзрыд, зарыдала.
— Господи, — тяжко вздохнула я и присела рядом. — Ну что такое с тобой, а?
Сонька поревела еще пару минут, после чего приподняла лицо и глухо спросила:
— Он на мне не женится теперь, да?
— Да как это не женится? — воскликнула я. — Конечно женится.
Сонька взглянула на меня красными глазами:
— Ты меня за дуру держишь, да?
Я на минуту смутилась, после чего взяла себя в руки и твердо сказала:
— Ну, коль ты у нас больно умная, то мигом умывайся холодной водой, и поговорим.
— О чем? — глухо вопросила она.
— О женишке твоем! — я выразительно посмотрела на нее.
— Ну говори, — буркнула Сонька. — Потом умоюсь.
— Ты чего, сильно за него замуж-то хочешь?
— Сильно, — несчастно кивнула она и приготовилась зареветь.
— Не реветь! — железным тоном молвила я. — Аль забыла, кем я работаю? Водичкой обпою, на ветер отчитаю — и твой он будет навек, и на родственников не посмотрит!
— Значит, он все же отказался жениться, — мигом смекнула Сонька и все — таки зарыдала.
— Господи! — закатила я глаза. — Да говорю ж я тебе, дуре — я его к тебе так приворожу, что все на свете твой Данила позабудет!
— А мне не надо с приворотом, — тихо, но упрямо сказала она. — Мне надо чтобы по — настоящему.
— Ну по-настоящему так по настоящему, — вздохнула я. — Он ведь тебе уже сделал предложение без приворотов, так чего ревешь?
— Он передумал, видно ведь!
— Совсем нет, — твердо сказала я. — В кухне мы поговорили с ним, он понял, что мать у меня не подарок, даже знакомому врачу позвонил, записал ее на прием!
— Правда, что ли? — недоверчиво спросила она.
— Клянусь! — веско уронила я.
— Надо же, — покачала она головой. — А в спальне твоей, когда вы ушли, он на меня так посмотрел, что я сразу реветь убежала. А он за мной не пошел!
— Парни — они вообще сложные создания, — глубокомысленно заметила я.
— Да я уж вижу, — вздохнула она.
— Тогда реветь прекращай, я поеду сейчас на семинар, а ты чего делать будешь?
— Позанимаюсь матанализом, — пожала она плечами. — Математичка у нас — старая коммунистка, к каждой точке придирается.
— Ну вот и ладненько! За матерью присматривай, — обрадовалась я и пошла к двери.
— Погоди! — вскричала Сонька.
— Ну! — обернулась я.
— А чего Данила сказал про меня? — застенчиво спросила она.
Я почесала в затылке и припомнила:
— А! Детей он с тобой заводить собрался!
— Ой! — изумленно прикрыла она ладошкой рот и глаза ее засияли.
— Серьезный парень, — кивнула я и пошла к себе в спальню. На мониторе как обычно плавали рыбки. От нажатия на ESC скринсейвер пропал, я покопалась, нашла файл с оборотной магией и вывела десять копий на печать. Надеюсь, больше ведьм не придет и всем хватит.
Листы я сложила в папку, схватила ключи от машины и пошла вниз, по пути расплетая косу и расчесывая волосы.
— Дэн! — закричала я у порога.
Он высунулся из кухни и внимательно на меня посмотрел.
— Классно тебе с распущенными волосами, — заметил он.
— Да я просто косу переплетаю, — засмущалась я.
— Не вздумай! — решительно сказал он.
— Ну как «не вздумай»? — улыбнулась я. — Я на семинар поехала, буду к вечеру.
— Я тебя отвезу! — вызвался он.
— А обратно?
— Обратно я тебя тоже подхвачу, позвонишь на сотовый, и я тут же буду! — пообещал он.
Я посмотрела на него и как обычно уступила:
— Хорошо!
Мы взялись за ручки и пошли в гараж.
«Съешь лимон, помогает от таких идиотских улыбок», — мрачно буркнул голос.
«Сам его ешь!» — счастливо отозвалась я.
«А чего я? Это ты у нас рохля, во всем ему уступаешь, он из тебя веревки вьет!»
«Ну и пусть!»
«Дура!»
«Сам такой!»
«Обзывайся, — мрачно предрек голос. — Вот когда он тебя бросит, тогда попомнишь!»
«И с чего бы ему меня бросать?» — удивилась я.
«Так ведь — чем меньше мы мужчину любим, тем больше нравимся ему!»
Я задумалась. Может, он не так уж неправ?
Любимый наклонился, чмокнул меня в щечку и я тут же про все забыла.
«Дура!» — горько сказал на прощание голос.
По пути мы с Дэном болтали о всяких пустяках и украдкой целовались, когда машина притормаживала на светофорах.
За пару кварталов от дома Прасковьи, где мы сегодня собирались, я одумалась. У Прасковьи же дочь незамужняя, а сама она — спец по приворотам! Не-ет, выйду-ка я лучше подальше, пройдусь пешочком от греха подальше, ибо показывать сейчас Дэна озабоченной поисками жениха мамаше — все равно что помахать перед носом голодной собачки шматом парной свининки, которую собачка тут же сожрет и не подавится, а ты останешься без оной, да еще и покусанной.
— На остановке меня высади, — попросила я.
— Да нет уж, довезу! — воспротивился любимый.
— Не, мне надо еще в магазин зайти, того — сего подкупить, да и пройтись хочу, целыми днями дома сижу! — нежно улыбнулась я ему.
Он притормозил, я открыла уже дверь и помахала любимому:
— Пока, через пару часов позвоню.
— А поцеловать на прощание? — укоряюще сказал он и полез целоваться.
Ух! Целовал он меня, словно в последний раз. И все б хорошо, но тут позади меня раздался скрипучий голос:
— Марья, ты ль это?
Я аж вздрогнула. Резко оторвавшись от Дэна, я обернулась и наткнулась на чопорно — возмущенный взгляд Святоши, ведьмы из наших.
— Блудодействуем? — визгливо осведомилась она.
— Не, что вы, — почему-то тут же открестилась я, жутко покраснев.
— Ты нас не познакомишь, Магдалина? — ухмыляясь, спросил Дэн.
«Ну щаз!» — мрачно подумала я. У Святоши тоже дочка незамужняя, разведенка с двумя детьми. И привороты Святоша тоже делает не в пример мне крепче.
— Созвонимся! — буркнула я и не оглядываясь вылезла из машины.
— Это кто? — осуждающе взглянула на меня Святоша из-под черного платка, повязанного под самые брови.
— Да, так, — неопределенно махнула я рукой.
— О горе, горе Вавилону, — страдальчески воскликнул басовитый голос сбоку. Я покосилась и увидела попа. Самого натурального.
— А это кто? — в свою очередь вопросила я Святошу.
— Диакон Филарет, — со значением сказала она.
Я оглядела того диакона с ног до головы и осмотром осталась недовольна. Наверное, потому, что мне не нравятся тощие мужчинки с козлиной бородкой и выцветшими глазами. Одет он был в черную рясу и смешную шапочку.
— Магдалина, — представилась я ему.
— И имя у тебя, как у библейской блудницы, — покачал он головой.
— Вы уж простите, но Мария Магдалина была к самому Христу приближена, так что не думаю, что мне надо этого имени стыдиться, — хмыкнула я.
— Но позвольте, это не умаляет того факта, что она спала с мужчинами, брала с них деньги, — возмущенно завопил батюшка.
— Я денег с мужчин за секс точно не беру, — заверила я его и обратилась к Святоше: — Лора, ты вообще как тут оказалась? На семинар никак идешь?
— На автобусе приехали с батюшкой Филаретом, спешим на этот ваш… семинар, — поджав губы, ответила та. — Выходим — а тут такое безобразие!
— Ясно! — покивала я. — Ну, я пошла, мне еще подготовиться надо к выступлению, так что уж извини, вперед вас побегу.
И не дожидаясь ответа, повернулась и быстрым шагом припустила от них.
По пути я мрачно размышляла, отчего общение с Лорой, самой светлой из нас, белых ведьм, вечно оставляет неприятный осадок. Ведь Лора — истинно верующий человек, этого у нее не отнимешь. Она очень скромно живет, практически все деньги отдает на церкви и монастыри, никогда не пропускает обедни. В объемистой хозяйственной сумке она всегда держит несколько православных книг, и каждую свободную минутку она их читает. Правда, если в это время около нее есть кто-то посторонний, то ему тоже приходится читать, вернее — слушать чтение. И вроде бы да, Лора Божий человек, за что ей надо оказать почет и уважение, но отчего она у меня вызывает лишь глухое раздражение?
Прасковья сидела на кухне, рядом пили чай из кружек в синий горох почти все наши ведьмы.
— Приветствую вас, сестры, — несколько удивленно сказала я с порога.
— Приветствуем и тебя, Мария, — разноголосо отозвались они.
— Заходи, Марьюшка, я вон пирожков нажарила, — добродушно пригласила меня к столу хозяйка.
Я присела, тут же получила полную чашку душистого чайку и поинтересовалась:
— А вы чего это так рано? Я думала, еще никого и нет.
— Так а в лес за Колосовку ходили по травы, — охотно поведала Ирина, — кивнув на корзины в углу. — Тебя ждали, да ты так и не пришла! А ведь договаривались!
И верно — ведь в прошлые выходные был разговор сегодня сходить в лес, лекарственных травок добыть! Ох, как плохо-то, что я забыла! Трав все равно надо набрать, и срочно, лето уж кончается…
— Ну вот, — расстроено произнесла я. — Теперь придется мне одной идти за травами. Ну как я могла забыть!
— Да не переживай! — пожевала губами Пелагея, самая старая из нас. — Лора тоже с нами не ходила, вот вместе с ней и сходите.
— Спасибо, — скептически хмыкнула я. — Я уж тогда как-нибудь одна!
Входная дверь хлопнула, и мы из кухни увидели две черные фигуры в прихожей.
— Кто это? — прошепелявила Пелагеюшка.
— Свят — свят, она чего, рехнулась, попа сюда притащить, — в изумлении пробормотала я.
Дело в том, что хоть наша волшба и творится именем Христа, а печать ставится именем Пресвятой Троицы, ортодоксальная церковь твердо считает нас бесовками и грешницами.
— Приветствую вас, сестры, — проскрипела с порога Лора.
— Приветствуем, — недоуменно отозвались ведьмы, во все глаза глядя на батюшку.
Лора с попом как ни в чем ни бывало прошли на кухню, сели и Святоша удовлетворенно объявила:
— Вот, привела я батюшку Филарета, что б посмотрел он, чем вы тут занимаетесь.
Ведьмы в ошеломленном молчании смотрели на нее.
— Лор, прости, ты сегодня пила? — скучным голосом осведомилась я.
— Чего??? — воззрилась она на меня.
— Ну тогда объясни, с каких это пор церковь нас инспектирует?
И мы с ведьмами выжидающе на нее уставились.
— Все мы под Богом ходим, да только вы в грехах погрязли, про Бога забыли, молитв не творите, и черти у вас на подхвате! Вот ужо я диакона Филарета привела, пусть он вас усовестит. Он — человек святой…
— Ага, а мы тут все — грешницы, — понятливо покивала я головой. — Так чего ж ты сама-то, святая женщина, к нам ходишь?
— На путь истинный вас наставить пытаюсь! — благочестиво отозвалась она.
— Лора, ты чепуху мелешь, уж прости меня, — возмутилась Ольга из Южного микрорайона. — Во-первых — Марья права, и церкви мы не подчиняемся, во — вторых, ты чего, скандала хочешь, что его привела?
— Готов принять мученичество за веру, — немедленно возвестил поп.
— Чего — чего, милок, ты глаголешь? — подслеповато прищурилась на него Пелагея.
— Говорит, что думает, что мы его бить будем, — хмыкнула Прасковья.
— От вас, грешниц, всего ожидать можно, — обвиняюще сказала Лора.
— Что-то я себя грешницей не сильно ощущаю, — развела я руками.
— Совсем ты, Лора, рехнулась, — высказалась Галина, до сего молчавшая.
— Вот вы как? — уперла Лора рук в боки. — Значит, все на одну, да?
— Вот, я посылаю вас как овец среди волков, — нараспев протянул батюшка.
— Волки — это мы, — скорбно заметила я и мы все уставились на мрачных овечек.
— Господь сказал: «Ворожею в живых не оставляй!», — снова пророкотал поп.
На кухне повисло недоброе молчание. Батюшка поерзал на своем стуле под нашими взглядами, видать, понял, что не то ляпнул, но извиняться посчитал недостойным.
— Чего — чего вы сказали? — наконец ласково осведомилась я.
— Да ладно вам языками молоть, — оборвала меня Лора, — давай, проводи свой семинар, а мы с батюшкой послушаем, потом доложим куда надо.
— Лора, ты бы шла домой, голуба, — снова подала голос Пелагея.
— И дружка своего прихвати, — кивнула Ирина.
— Вы чего, меня выгоняете? — не поверила Святоша.
— Типа того, — подтвердила я. — Мы ж грешницы, а чего вам, святым людям тут делать?
— Никуда я не пойду! — сурово заявила Лора. — Что, драться будете? Взашей вытолкаете, да???
И они с батюшкой синхронно вздернули подбородки, выражая полную готовность пострадать за веру.
Мы переглянулись, и Прасковья пожала плечами:
— Сидите, коль сестры не против. Только уж не серчайте, коль потом вас за поганый язык сестры проклянут.
— Мы ж грешницы, нам это ничего не стоит, — ласково прошамкала Пелагея, хитро глядя на овечек из-под тяжелых век.
— Да я… — начала Лора.
— Пройдемте в зал, — намеренно перебила ее Прасковья и ведьмы дружно, с шумом поднялись.
Вообще, мы не злые. Большинство ведьм — простые бабы, толстые и добродушные, уже в летах, но вот сегодня Лора основательно всех взбесила. Ну надо же додуматься — батюшку привести к нам на семинар, чтобы он нас проинспектировал, все ли верно и по слову Божьему мы делаем? С каких пор мы церкви отчитываться стали, а?
Ведьмы расселись, я раздала листы по кругу, намеренно обойдя Лору (не к лицу ей бесовскую оборотническую магию знать!) и принялась вещать, одним глазом заглядывая в текст. Хорошо еще, что у меня память хорошая, и я смогла запомнить с одного раза основные моменты, а то бы пришлось бекать — мекать. Батюшка все это время возмущенно бормотал в углу и хватался попеременно за голову и нагрудное распятие. Ведьмы на него профилактически недобро посматривали и он ненадолго притихал, истово крестясь.
Я тем временем покончила с вводной теоретической частью и принялась за практику:
— Итак! Чтобы превратиться в волка, следует найти в лесу осиновый пень, воткнуть в него двенадцать ножей, и перекинуться через них слева направо. Чтобы вновь стать человеком, надо перекинуться через ножи справа налево. Если исчезнет хоть один из этих ножей, обратная трансформация невозможна. По этому пункту все ясно?
Ведьмы помолчали, после чего Галина деловито сказала:
— Ну ясно, а заклинание-то какое говорить?
— А никакое, — пожала я плечами. — Трансформация происходит тут совсем не за счет вербальной магии, я же говорила уже ранее…
— Чего-то, доча, вроде и по-русски глаголешь, а не словечка не пойму, — прошепелявила Пелагеюшка. — Ты мне лучше скажи — перекинуться через ножи — это как?
— Хм… — задумчиво протянула я. — А ведь и правда вопрос интересный. В моем представлении это что-то типа сальто, признаться.
— И в моем, — подала голос Ирина. — Только ведь мы так не сможем. Это же циркачом надо быть, чтобы такое смочь сделать.
— И правда, — подала голос Ольга, — с трудом верится, что знахарки как заправские циркачки сальто над пнем делали.
— Девушки, ну я не знаю, — развела я руками. — Я за что купила — за то и продаю. Написано — перекинуться надо через пень. Перекинуться, понимаете? Может быть, потому и оборотническая магия так мало применяется?
Ведьмы помолчали, после чего Прасковья с сожалением проскрипела:
— Права девка.
— Но ведь заманчиво, — грустно вздохнула Ирина.
— Ну так учись над пнем ласточкой порхать, — посоветовала ей Ольга и мы засмеялись.
За этими разговорами мы как-то выпустили из виду батюшку. А он спокойненько встал, пробормотал молитву, достал полуторалитровую пластиковую бутыль откуда-то из рясы и принялся вдохновенно поливать водой направо и налево.
— Мой макияж! — растерянно закричала я. Недавно я, измученная ежевечерним обдиранием туши от ресниц купила ланкомовскую тушь, что отлично держится, но легко снимается водой. И вот теперь-то и наступил звездный час моей покупки — черные потоки с ресниц устремились по лицу, залили мне глаза…
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! — нараспев читал батюшка.
— Ой! Это что такое?
— Он с ума сошел?
— Да перестаньте вы, вы чего?
— Бабоньки, да что вы смотрите, угомоните его.
— И да очиститесь вы святой водой от скверны!
И вдруг все стихло.
Мокрые ведьмы растерянно оглядывались, а Пелагеюшка хитро щурила подслеповатые глазки, встряхивая ладошки, с которых не так давно сорвались зерна фриза. А батюшка Филарет застыл в своем углу, одной рукой взявшись за крест, а другой вытянув бутыль. Борода его покрылась инеем, и лишь глаза жили на этом скованном льдом лице, они беспокойно смотрели на нас, еще не в силах осознать, что же такое случилось.
— Мученик! — скорбно возвестила Лора. — Посмотрите, вот истинный Божий муж, за веру пострадал, не убоялся гнева грешниц.
— Цирк кончай, — железным тоном молвила я. — В общем, вы как хотите, а я ставлю вопрос об отлучении Лоры.
— Чего? — изумленно уставилась она на меня. — А с чего это меня отлучать? Я в монастырях по полгода живу, не грешу, живу по слову Божию! Это уж тебя тогда надо отлучать! Сестры, я сама видела, как она сейчас с парнем целовалась в машине!
— Симпатичный парень-то? — тут же заинтересовалась Ирина.
— Ну наконец-то ожила девка, — прошамкала Пелагеюшка. — А то думала, она так по Димке всю жизнь и будет убиваться.
— Если привороты нужны — всегда помогу, — с готовностью вставила Прасковья.
— Да погодите вы! — вскричала Лора. — Вы что, не слышите, ОНА ЦЕЛОВАЛАСЬ С ПАРНЕМ!!!
— А что, он был слишком страшный? — непонимающе воззрилась на нее Ольга.
— Да не в том дело! — возмущенно кричала Святоша. — Там факт! Грех! Блудодейство.
— Лора, — ледяным голосом произнесла я. — Понимаешь, в чем твоя проблема? Ты вечно судишь людей. Ты всюду суешь свой нос. Какое тебе дело до того, с кем я целуюсь, а???
— Так грех! — железно молвила она.
— Да в конце концов, где в Библии сказано, что целоваться с парнем — грех??? — вконец выведенная из себя, закричала я. — Нигде!!! Нет там ни одной строчки, запрещающего это!
— Ну так вы наверняка не только поцелуями обходитесь, — слегка присмирев, откликнулась Лора.
— Это мое личное дело, чем я обхожусь, а чем не обхожусь, — раздельно сказала я. — За все, в чем я грешна — я перед Богом отвечу. Кто ты такая, Лора, чтобы я перед тобой отчет держала? Кто? Не кажется ль тебе, что ты взяла на себя роль Бога, роль Судии?
— Грешников надо обличать! — упрямо сказала Лора.
— Лора, а ты слышала, что Господь сказал: «Не судите, и не судимы будете»? — осведомилась Галина, глядя на Лору с непонятной жалостью.
— Достала ты меня, — устало сказала я. — Достала. Сестры, так как насчет отлучения?
— Я за, — твердо сказала Ольга. — Надо ж додуматься — батюшку с инспекцией привести.
— А что, бесовка, святой воды да креста напугалась? — удовлетворенно спросила Святоша.
— Ну коль мы тут все бесовки, так и правда тебе тут делать нечего, — рассудительно заметила Прасковья.
— Дело глаголешь, — прошамкала Пелагеюшка. — Отлучить конечно не отлучим, но ты, Лорка, нам на глаза теперича не показывайся.
— Да ну вас всех! — в сердцах крикнула Лора, схватила сумку и пошла вон.
— А дружка тут оставляешь? Нам на растерзание? — удивилась я. — Нехорошо, не по — христиански.
Лора замерла, развернулась и посмотрела на замершего в неудобной позе Филарета. Тот умоляюще поглядел на нее.
— Ну так вы его… разморозьте, — неуверенно попросила она.
Прасковья хмыкнула, принесла их кухни початую бутылку «Столичной» водки, чайную ложечку и поставила перед Лорой.
— Размораживай, — милостиво кивнула она.
— Но батюшка не пьет! — изумленно вскричала Святоша. — Его водкой отпаивать нельзя!
— Если знаешь другой способ — вперед, — меланхолично отозвалась Ольга. — А мы тебе не помощники. Ты его привела — ты и уводи.
— Я на вас жаловаться буду! — злобно закричала она. — Митрополиту напишу!!!
— И что? — дружно пожали мы плечами. — И что он нам сделает?
— В милицию заявлю! — затопала она ногами.
— А нет такой статьи, за применение магии против человека, — сердечно поведала ей Ирина.
— А будешь ругаться — так сейчас сына вызвоню, заберет он твоего замороженного Филарета да на машине вывезет к церкви, там и сгрузит. Как думаешь — помогут ему сильно родные стены? — сурово сказала хозяйка дома.
— Отмолят его православные от бесовских чар! — жарко возразила Лора.
— Сама-то в это веришь? — иронично хмыкнула Ольга.
— И то, не выделывайся, девонька, хватай ложку, да за дело, — прошамкала Пелагея.
И пришлось Лоре, скрипя зубами, отпаивать батюшку водкой. Ибо фриз можно снять лишь алкоголем, и на проблемы вероисповедания он внимания не обращает.
— Ладно, девоньки, пойду я, пожалуй, — поднялась Вера. — Все равно теперь уж — какой семинар.
— Точно, — кивнула я. — Испаскудила все нам эта парочка.
— А я б осталась и еще послушала, — с жаром заявила Ольга. — Тема очень интересная!
— И я! — поддержала ее Ирина.
— И я! — дружно сказали Вера с Галиной.
— Ну и насчет кульбитов мы не все выяснили, — добавила Пелагея.
— Девушки, правда настроя нет, — развела я руками. — Но в листах, что я вам выдала, все — все подробно рассказано, сверх этого я ничего не скажу. Прочитайте, а потом меж собой обсудим.
Филарет тем временем немного ожил и заплетающимся языком проговорил:
— Да падет на вас кара Божия, нечестивицы!
— А ты не шляйся по местам, где нечестивицы собираются, — пожала я плечами. — И подружке своей посоветуй.
Лора лишь злобно на меня зыркнула и влила в рот батюшки новую ложку водки.
— Пойду я, — вздохнула я.
— Ты меня не довезешь? — деловито спросила Ольга.
— Да не, я не на машине, — покачала я головой и пошла прочь в полном расстройстве. Хорошо прошел семинар, ничего не скажешь!
Где Лора — там всегда скандал. Ведь полно на свете нормальных и мудрых священников, нет, Лора отобрала специально недалекого фанатика для того, чтобы натравить его на своих же.
И что, скажите, с такой неадекватной дамочкой делать?
И вот кто бы знал, что спустя несколько дней Лора станет жить в моем доме и спасать меня от смерти…
Вернее — уже не совсем Лора…
Когда я вышла — на улице накрапывал дождик. Я еще успела позвонить Дэну, чтобы он меня забрал на той же остановке, где и высадил… А потом на небе кто-то повернул краник и хлынул ливень, словно из ведра.
Я мгновенно промокла до нитки и побежала бегом к месту встречи. Домой, скорее домой, стащить с себя мокрую и холодную одежду, что так противно липнет к телу. Домой, где не льется за шиворот холодный душ, где не вскипают пузырями лужи…
На глаза попалась бабушка, что сгорбившись сидела на коробке у ворот рынка. Вода ручьями текла с ее ветхой одежонки, а она лишь сжалась, пережидая природный катаклизм.
Я нахмурилась, подбежала к ней — и тут я увидела причину ее поведения. На коленях стояла пластмассовая мисочка, в которой лежало несколько монет.
Простите меня за черствость, но я никогда не подаю здоровым мужикам, что бренчат на гитаре на улицах. Да и за версту отдающий перегаром мужичонка у меня не вызовет сочувствия. А вот бабульки — это мое слабое место. Заработать себе на жизнь трудом многие уже не могут, здоровье не то, а пенсии государство им дает такое, что не выжить даже при строгой экономии. Одна надежда на взрослых детей, да только кто-то помогает, а кто-то и считает что у него своих проблем полно…
Эта бабулька была как минимум ровесницей Октябрьской революции. Годы смяли ее лицо, выбелили волосы.
— Бабуля, ты чего сидишь, беги домой? — закричала я ей, стараясь перекрыть свист ветра. — Заболеешь ведь!
Она молча смотрела на меня выцветшими, ничего не выражающими глазами.
— Бабушка, мы тебя сейчас отвезем домой, если сама не можешь!
— Не надо, — прошелестела она.
— Надо — надо, — отрезала я. — Конец смены!
Покопавшись в кошельке, я вынула три тысячных бумажки и сунула ей.
— Много, — с сомнением сказала бабуля. — Не возьму!
— Ну, выручите! — кричала я ей, — мне добрые дела надо делать, понимаете? Ведьма я!
Бабуля пытливо посмотрела на меня, а потом ее рука все же сжалась вокруг купюр.
— Я сейчас убегу, а потом на машине подъеду! — обрадовано сказала я. — И увезем вас домой, ладно?
Бабуля непроницаемо глядела на меня. Я приняла молчание за согласие, развернулась и побежала к остановке.
— Умрешь ты скоро, доченька.
Я развернулась — бабуля так и сидела на своей коробке.
— Что-то сказали? — переспросила я.
Она молчала.
Я снова побежала к Дэну, но через несколько шагов все же обернулась.
Бабуля еле виднелась за пеленой дождя, медленно, но верно она уходила куда-то одной известной ей дорогой.
«Умрешь…», — послышалось мне в шуме дождя.
Я потрясла головой. Что за глюки???
«Умрешь», — молния ветвистой трещиной расколола небо.
— Умерла ты там, что ли??? — Я вздрогнула, подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Около тротуара остановился раздолбанный жигуль, и пожилой мужчина сердито на меня смотрел.
— Кричу, кричу ей — словно и не слышит, — ворчал он, — ехать, что ль куда? Вроде руками махала ж, что б остановился.
— Да! — я не колеблясь уселась в машину, отжала волосы и поехала в офис к своему адвокату, Алексу Швареву.
Через пятнадцать минут я уже была у него в кабинете.
— Мне надо написать завещание! — лихорадочно сказала я, схватила ручку и посмотрела на него. — Давай бланк или что там у тебя?
— Послушай, — терпеливо сказал Алекс. — Я адвокат. А завещания — это к нотариусу.
— Мне срочно надо, некогда мне нотариуса искать! — упрямилась я. — Прими, а там уж оформишь как надо.
Шварев вздохнул, встал и сказал:
— Пошли, горе…
Мы вышли из его кабинета, прошли два шага по кабинету и зашли в соседнюю дверь.
— Клиентку вам привел, Светлана Алексеевна! — сказал он пожилой строгой женщине.
Я вопросительно на него уставилась.
— А чего смотришь? Вот тебе нотариус, пиши свое завещание, — пожал он плечами и вышел из кабинета.
Я тоже вышла из кабинета, минут через двадцать. А за это время я успела распорядиться своей последней волей.
Деньги я поделила честно — половина — Буймову Денису Евгеньевичу, а вторая половина поделена на три равные части между папенькой, маменькой и Серегой, все же не чужой он мне.
Так же Дэну отошло все мое недвижимое имущество — а это трехуровневая квартира в элитном доме со всем, что в ней находится.
Итак, если что со мной и случится — есть гарантия, что маменька не сдаст мое имущество на церковь.
Остаток вечера я была задумчива и печальна. Почистила от всякого компромата компьютер, дабы вдруг что со мной случится — это не попало в чужие руки, а потом пошла в кабинет.
Я плавила в маленьком тигле золото, смешивала его со своей кровью, капала в него свою нежность к Дэну и боль, выливала в формочку из соломоновой звезды и остужала холодными словами заклятий и горькими слезами. Ибо этому талисману суждено было работать не только оберегом — но и вечной памятью обо мне. На остывшем металле я выгравировала положенные знаки, продела в отверстие цепочку и вышла из кабинета.
Дэн как обычно сидел в своем кабинете, изучал бумаги и стучал длинными пальцами по клавиатуре. Когда я подошла сзади, обняла его и повесила талисман — он на миг замер, а потом потянулся ко мне.
— Пообещай мне, что никогда это не снимешь, — шепнула я и чмокнула его в ушко.
— А что это?
Я накрыла золотую звезду ладонью.
— Моя любовь да пребудет с тобой, — шевельнулись мои губы.
Он развернулся на своем кресле, усадил меня на колени и велел:
— Ну-ка, поподробнее с этого места.
Подробней я не хотела. Да и что мне ему сказать? Что у меня куча фактов о том, что я возможно скоро умру? Что да, я приму все меры, дабы этого не случилось, но вероятность высока, и потому я надеюсь на лучшее, но готовлюсь к худшему? И что я замешала этот талисман на своей крови и на своей нежности к нему — чтобы он хранил его, если меня не станет?
— Скажи хорошее, — шепнула я, уткнувшись в его плечо.
Он погладил меня по голове и вздохнул:
— Что-то не то с тобой сегодня. Хочешь — куда-нибудь сходим, развеешься?
— Неа, — помотала я головой. — Хочу с тобой, у тебя на коленочках, прижавшись к тебе — сидеть и болтать. Можно?
— Конечно, — он склонился и ласково чмокнул меня в лоб.
«Как покойницу», — прошелестел голос.
Я с ненавистью отмела его в сторону, отшвырнула в какой-то мгновенной вспышке бешенства.
«Это мой вечер, ясно!», — зло рявкнула я, и он уполз, поскуливая и недоумевая.
А мы с Дэном проболтали весь вечер о каких-то пустяках. Смеялись, рассказывали анекдоты, пили мартини и воспитывали Бакса. Сонька нам не мешала — она в своей комнате с кем-то весь вечер проговорила по телефону.
В час ночи я спохватилась — Дэну ведь на работу с утра — и мы отправились в постельку. Но и там мы болтали, болтали и не могли наговориться.
А потом он сказал мне слова, которые запали мне в душу.
— Магдалина, — сказал он. — Ты мне очень родная. Я не могу себе представить, что когда-либо расстанусь с тобой. Это было бы как часть моей души оторвать.
— А с чего это ты о расставании заговорил? — хмыкнула я.
— Не знаю, — его руки покрепче обхватили меня и прижали к себе. — Не знаю. Просто давит что-то на сердце. Предчувствие какое-то.
Я замерла на мгновение, сердце пропустило удар.
Предчувствие?
— Все хорошо, — медленно ответила я. — Все хорошо, любимый. Я ведьма. Я справлюсь с любыми предчувствиями.
— И меня не оставишь?
— Пока жива — нет, — мрачно хмыкнула я.
— Ты — пообещала, — раздельно сказал он.
— Спи, — вздохнула я, натягивая на себя одеяло.
И вскоре я уснула, не ведая еще тогда, что наступит завтра — и я увижу плоды всех предсказаний и предчувствий.
И что завтра я встречусь со смертью.
Бабуля, моя милая бабуля стояла около моей кровати и ласково гладила меня по волосам рукой, пахнущей ромашками.
— Большая ты у меня уже стала, Магда, — приговаривала она.
А я жмурилась, как котенок и ластилась к ней.
— Бабуль, мне без тебя очень плохо, — жаловалась я. — Мать меня совсем не любит, слова доброго от нее не слышу. Я очень, очень по тебе скучаю.
— Не печалься, внученька, — улыбалась она. — Скоро вместе будем. Димка вот ремонт делает, тебя ждет.
— Ммм…, — неопределенно промычала я в глубокой задумчивости. Дело в том, что Димка меня скорее всего для начала отлупит за Дэна.
— Не бери в голову, — усмехнулась бабуля, каким-то образом считав мои мысли. — Что в мире живых с тобой было — мертвых никоим образом не касается. Ладно, пошла я. А ты собирайся, готовься. В течение этой недели Господь тебя приберет.
Я непонимающе таращилась на букет ромашек, что лежали на моей подушке. Потом, взвизгнув, я вскочила и закричала:
— Дэн!!!
Никто не отозвался.
— Дэн! — что было силы завопила я.
На лестнице послышались шаги и на пороге показалась маменька. Она отряхнула руки от муки и недовольно спросила:
— Ты чего разоралась с утра пораньше?
— Где Дэн? — снова закричала я.
— За сигаретами он вышел. Травит себя, хоть бы ты ему сказа…
— Мама, откуда у меня эти ромашки??? — перебила я ее, изо всех сил стараясь не сорваться на истерику.
— Дэн принес, — пожала плечами мать. — С утра в парке полянку оборвал.
— Он принес мне эти цветы? — медленно, неверяще спросила я.
— Ну да, — кивнула мать.
Я села и заревела.
Почему-то мне было неприятно, что бабушка, которая звала меня умирать — пахла этими ромашками.
— Да что с тобой сегодня такое??? — раздраженно вскричала мать. — Давай, иди в кухню, я завтрак приготовила, ты-то у меня косорукая, сроду у плиты не стояла!
— Сейчас приду, — несчастно сказала я.
За завтраком я переглянулась с Дэном, прокашлялась и начала:
— Мать, тут такое дело. Мы с Дэном решили пожениться, ну, ты в курсе…
— Ой как здорово, — воскликнула Сонька, простая душа, все принявшая за чистую монету.
— Доченька…, — тут же разулыбалась мать. — И когда?
— Скоро, — туманно пообещала я. — Но тут понимаешь какое дело. Хочется, чтобы первенец был именно мальчишка.
— Но ведь ты же знаешь — у нас одни девочки рождаются, — скептически сказала мать.
И это была истинная правда. Уж что за доминантные — рецессивные гены бродят в нашей родне — я не в курсе, но рождаются только девочки и все тут. У моей бабушки родилась только одна дочь, у матери — я, у материной двоюродной сестры, тети Раи — Сонька. Ну не рождаются парни, вот хоть ты тресни!
— В курсе, — кивнула я. — Дело в том, что есть новые генетические методики, которые могут спроектировать пол младенца, но для этого надо провериться у врачей и тебе.
— А я при чем? — удивилась она. — Вы ж ребенка заводить будете.
— Мать, я не в курсе, но врач хочет и тебя посмотреть, твои гены и так далее.
— Ну знаешь…, — начала она.
— Мам, ты внучонка хочешь? — скучным голосом осведомилась я.
— Хочу, — вздохнула она. — Как представлю, что около меня малыш бегает — прям сердце щемит.
— Тогда сегодня в одиннадцать нам назначено, — твердо оповестила я.
Мать задумалась, после чего неуверенно сказала:
— У меня ведь работа…
— Отпросишься, — постановила я.
— А я у вас буду шофером, — вставил Дэн.
Мать посмотрела на нас и добродушно рассмеялась:
— Ладно, куда вас девать! Уговорили! Чего ради внучонка не сделаешь!
«Отличная работа», — одобрил меня внутренний голос.
Сонька тем временем отодвинула от себя тарелку, улыбнулась нам на прощание ангельской улыбкой и была такова.
А я сидела, ковырялась ложкой в мюслях и озабоченно хмурилась.
Ибо ну не походила маменька на вчерашнюю неадекватную дамочку. И вообще — меня очень мучил сам факт, что я родную мать веду на прием к психиатру. Звучало это так, словно я ее уже в сумасшедший дом сдаю.
«У шизофреников это, говорят, периодами, — вздохнул голос. — И вчера было обострение. Так что провериться все равно надо».
Я вздохнула и скрепя сердце согласилась.
По дороге в больницу мать лезла под руку к Дэну и изо всех сил советовала ему, как вести машину.
— Что машину трясет так? — поджимала она губы. — Не дрова везешь!
Я внутренне ахала — новенький Крайслер футуристического дизайна двигался настолько плавно, что можно было на сиденье ставить стакан с водой и ехать, не расплескав по дороге ни капли.
— Да, Ольга Алексеевна, понял, — соглашался Дэн на ее нелепые претензии, внимательно следя за дорогой.
— И чего так быстро едешь? — снова приставала она. — Угробить нас хочешь?
— Никоим образом, — учтиво говорил ей Дэн и сбрасывал скорость с шестидесяти километров до пятидесяти.
Поерзав, мать молчала до тех пор, пока не придумала снова, к чему бы придраться:
— Вот, буржуи, такие деньжищи в машины вкладывают, а детям в детдомах есть нечего. Не по христиански это. А, Денис Евгеньевич?
И при этом она красноречиво осматривала салон Крайслера.
— Мать, — печально произнесла я. — Ты меня кажись замуж не так давно все мечтала выдать?
— А что? — настороженно отозвалась она.
— Так не лезь тогда будущему зятю под шкуру, хотя бы до тех пор, пока он на мне не женится! — укоряюще воскликнула я.
— Ну вот еще! — недовольно отозвалась она. — А что я такого сказала?
— Я с тобой помру старой девой, — раздельно сказала я. — Понимаешь ты хоть это?
Мать налилась краской, яростно на меня посмотрела, но тут вмешался Дэн.
Пряча ухмылку, он сказал:
— Ольга Алексеевна, на самом деле давно хочу вас поблагодарить.
— За что? — растерялась она.
— За то, что дочку воспитали именно такой, какая она есть, — серьезно сказал Дэн.
— А какой меня воспитали? — живо заинтересовалась я.
— Ты искренняя…
— … что признак неумности, — буркнула мать.
— Добрая…
— Ага, простота — хуже воровства.
— … и очень обаятельная, — закончил Дэн.
— Приехали, — железным тоном громко сказала я, заглушая комментарии маменьки по этому поводу.
Та недовольно на меня уставилась, но все же вылезла из машины без скандалов.
Я переглянулась с Дэном, и он, все поняв, пошел к крыльцу клиники, а я повернулась к матери.
— Послушай, — решительно начала я. — я Дэна люблю. Не могла бы ты меня перед ним не позорить?
— И как это я тебя позорю, интересно? — поджала она губы.
— Не говори ему про меня плохо, ладно? Мало того, что мне неприятно это слышать, так еще создается впечатление, что родная мать меня ненавидит.
— Да с чего бы это? — с апломбом отозвалась она. — Я просто указываю тебе на твои недостатки. Добра тебе желаю.
— Мать, — вздохнула я. — Тех, кого любят — ласкают, а не бьют.
И я, не дожидаясь ее ответа, развернулась и пошла к Дэну, который внимательно наблюдал за нами издали. Мать молча шла за мной следом.
— Все в порядке? — слегка обеспокоено спросил он.
— Да, — кивнула я, и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в ямочку на подбородке.
— Хоть бы на людях постеснялась, — буркнула сзади мать.
— А я его люблю! — глядя на нее в упор, сообщила я.
— Говори мне это почаще, — усмехнулся Дэн.
— Да ну вас, — махнула мать рукой. — Пошлите к вашему врачу, чего стоим? Меня не на целый день отпустили с работы, имейте в виду.
Мы согласно кивнули, зашли в клинику и пошли по коридору, глядя на таблички.
— О, я вижу! — наконец вскричал Дэн, указывая на дверь впереди.
Я не смотрела ни на него, ни на дверь. Я смотрела на мать, которая прижалась к стене и с трясущимися губами глядела на парня, что шел с какой-то девушкой по коридору. Парочка о чем-то беседовала, не обращая на нее ровно никакого внимания, до тех пор, пока мать не схватила парня за рукав.
— Простите? — обернулся он.
— Ты зачем, подлец этакий, фату напялил, да в моем доме на кровати валялся? — почти жалобно спросила она.
— Простите? — повторил парень, нахмурившись и глядя на мать ничего не понимающим взглядом. — Вы о чем?
— Мать! — кинулась я к ней, и хватая ее в охапку.
— Вы ошиблись, Ольга Алексеевна! — Дэн кинулся с другой стороны и встал между парнем и матерью. — Это был не он.
— Да как не он, если он! — уверенно отбивалась мать. — Вот и родинка на левой руке, я заметила ее, когда он поправлял фату.
— Мать, не пори чушь! — зло прошипела я. Черт возьми! На нас уже народ оборачиваться стал!
— Ты как со мной разговариваешь? — возмутилась мать.
— А чего ты к незнакомым людям пристаешь???
— Как это к незнакомым? Я должна выяснить, что он делал на моей кровати и в фате! А ну отвечай!!!
— В какой фате? — совершенно заморочено спросил парень?
— В розовой и с цветочками! — запальчиво крикнула мать. — Я тебя, оболтуса, очень даже хорошо запомнила, и не надейся, что у меня склероз! Денис Евгеньевич, хватайте его, а то убежит! А ты, Маняша, звони в милицию, пусть с ним разберутся!
К нам по коридору уже спешили врачи в белых халатах. Я нервно переглянулась с Дэном и он понятливо распахнул дверь в кабинет Крамского.
— Что случилось? — спросил нас подошедший врач.
— Нам у Крамского назначено, — отмахнулась я. — Мам, пошли, пожалуйста!
Врач покачал головой и встал в сторонке, глядя на нас.
Я же тем временем ловко впихнула в кабинет порядком взбешенную матушку, однако та сделала шаг в кабинет и замерла, не давая мне захлопнуть дверь.
— Мам, ну проходи, а? — попросила я, чувствуя, что сейчас точно зареву.
— Та-аак! — уперла она руки в боки. — Вижу, вижу теперь, где бесовское гнездо! Не врач это, Маняша!
— С чего бы это? — спросила я, глядя на представительного мужчину за сорок, сидевшего за столом и вопросительно на нас смотревшего.
— Это, доча, тот самый мужик с заячьими ушами, что у меня на кухне борщ наворачивал, — злобно поведала мать. — Тут, похоже, милицией не обойтись. Святой водой все надо окропить, а после бензинчиком, да сжечь во славу Божию!
Я беспомощно посмотрела на Дэна и услышала, как врач за спиной тихо говорит медсестре:
— Светка, живо санитаров покрепче!
Домой мы с Дэном вернулись в тот день поздно, и оба совершенно расстроенные. Мать положили в невропатологический диспансер, проще говоря — в сумасшедший дом. Предварительный диагноз был действительно — шизофрения.
На душе было гадко. Мать да, сначала, в кабинете Крамского, ругалась, качала права, пыталась у врача получить ответ, зачем он, собака, все мясо из борща вытаскал, пыталась позвонить в свою церковь и мобилизовать всех прихожан на борьбу с нечистью. Но когда за ней пришли санитары — мать растерялась и заплакала. Как вспомню, как она тянула ко мне руки и рыдала: «Манечка, доченька, не отдавай меня им, пожалуйста» — так до того муторно становится, кто бы знал…
Потом, правда, когда ей сделали укол, она впала в безучастное состояние и лишь бормотала, что падет на меня кара Божия за то, что я с ней сделала.
Я пыталась говорить с врачами — мол, я дома обеспечу матери уход, необязательно ее класть в психушку. Те лишь печально качали головой и говорили, что матери нужна усиленная медицинская помощь, которая невозможна в домашних условиях. Да и небезопасна мать сейчас для окружающих.
Последний аргумент меня убедил. Ибо мать действительно кидалась на людей.
Мы молча поднялись на лифте на наш этаж, Дэн достал карту-ключ и сунул в щель.
— Чего Соньке-то скажем? — тихо спросила я его.
— А что? — воззрился на меня Дэн.
— Так ведь теперь Данила ее на ней не женится.
— Ну и пошел он тогда, — жестко ответил любимый.
— Не дело, — решительно отозвалась я. — Она его любит.
— Разлюбит, — мрачно ответил он. — Я поговорю с ним, Магдалина. Я решу это, не переживай хоть из-за этого, ладно?
И он, склонившись, легко коснулся губами моей щеки.
— Тогда пошли в дом, — слабо улыбнулась я.
Дома было непривычно тихо и пусто. Лишь Бакс кинулся нам навстречу, сел копилкой у моих ног и с непонятным укором посмотрел в мои глаза.
— Сонь, — позвала я с порога.
Никто не отозвался.
Я скинула туфельки и побежала на кухню включать чайник.
Внимание сразу же привлек бумажный лист на обеденном столе. Я взяла его, пробежалась глазами и в полной прострации позвала:
— Дэн…
— Что такое? — отозвался он.
— Иди сюда.
Он явился и в глазах его читался немой вопрос.
— А наша Сонька замуж вышла, — задумчиво поведала я ему.
— Чего — чего? — не понял он.
— Читай, — протянула я ему листок.
— Дорогие Магдалина и дядя Денис, — принялся он читать. — Сегодня мы с утра с Данилой поговорили. И он признался, что вчера из-за тети Оли он сказал вам, что сомневается, возможен ли наш брак. Но за эту ночь он понял, насколько сильно он меня любит, и что никакие тети Оли не могут стать преградой нашему счастью. Он сделал мне предложение, мы пошли в ЗАГС и расписались. Сейчас вот забежала собрать вещи — мы уезжаем в свадебное путешествие. Я вам позвоню и все подробно объясню, извините, что все так быстро, некогда было нам большую свадьбу делать, главное для меня — стать женой любимого.
Я очень — очень счастлива!
Ваша Соня.
«А свадьба все-таки состоялась, — в отчаянии сказал голос. — И болезнь… Сбывается гадание, Марья!!! Сбывается!!!»
Закончив читать, Денис поднял на меня полные изумления глаза, а я горько спросила:
— Ну что за денек сегодня, а???
Дэн подумал, после чего поднялся:
— Поеду-ка я в ЗАГС съезжу.
— Зачем? — насторожилась я.
— Так, — неопределенно ответил он.
— Я с тобой! — тут же вызвалась я.
«Дура, сиди дома, отчитывай беду!» — вопил голос. Мне было не до него — я боялась. Очень.
Я видела, насколько неумолимо сбывается пророчество.
Свадьба.
Болезнь.
И я инстинктивно жалась ближе к Дэну, такому большому и сильному, который меня любит. Который укроет меня от беды…
Он помолчал, после чего кивнул:
— Ладно.
И мы поехали. В дороге я тихо спросила:
— Думаешь, он ее обманул?
— Всякое бывает, — пожал он плечами.
Я тоже думала, что тут что-то нечисто. Однако тетенька, встретившая нас в загсе, спокойно подтвердила:
— Да, Сегодня произошла регистрация брака Потемкиной Софии Николаевны с Переваловым Даниилом Александровичем.
— То есть все по закону? — не поверила я.
— Абсолютно, — отрезала тетка.
— Простите, леди, — кашлянул Дэн, встал, закрыл дверь в коридор и снова обратил взор на тетеньку. — А можно узнать, отчего их расписали за один день? Я так понимаю, заявления должны подаваться за месяц до регистрации?
Голос его был тих, задумчив, а красота его тембра отдавалась в душе некоей тоской по чему-то невыразимо чудесному.
— Между нами, — слегка склонился Дэн над ее столом и повторил: — Отчего вы их расписали?
И тетенька сломалась перед таким обаянием.
— Денег дал, — расстроено призналась она тихим голосом.
Видно было, что она глубоко раскаивается в совершенном поступке.
— Спасибо, леди, вы нас очень выручили, — тепло улыбнулся ей Дэн, взял меня под руку и мы пошли прочь.
— Может, к Корабельникову съездить? — озабоченно вздохнула я на высоком крыльце ЗАГСа.
— Зачем? — удивился он.
— В розыск подать, — жалобно ответила я. — Не, ну ты сам посуди — ведь это ненормально — то, что она взяла, раз — и вышла замуж! Мы его совсем не знаем! И вообще, она совсем еще ребенок.
— Магдалина, — серьезно взглянул на меня Дэн. — Понимаешь, она уже по закону взрослая. И может выходить замуж, нас не спросив, понимаешь?
— Ну а вдруг с ней что случилось?
— С ней — ее муж, пойми это. У них — семья. Все. Мы больше к ней лезть не имеем права.
Я лишь вздохнула.
Дэн тем временем кинул мне ключи от машины, сам побежал в магазин неподалеку за сигаретами, а я медленно побрела к нашему крайслеру.
— Тетенька, тетенька, купите у нас что-нибудь! — подбежали ко мне две девчонки лет десяти, и одна из них держала полиэтиленовый кулек с пирожками.
Я не покупаю пирожки на улице, даже такие, как эти — румяные, а уж запах какой от них шел — слюнки текли! Только вот где гарантия, что начинка в них не из собачатины, а?
Но девочки смотрели так умоляюще:
— Тетенька, ну купите, мамка домой не пустит, пока не продадим, — заканючила одна из девчонок.
— Эх, девчонки, и вам с матерью не повезло, — вздохнула я, достала кошелек и купила все пирожки. Двойная польза — и девчонок выручу, и бродячих псов подкормлю.
— Ой спасибо! — обрадовались девчонки, схватили деньги и умчались — только их и видели.
А я пошла кормить бродячих собак. Ближайшие обитали совсем недалеко — прямо за Дворцом бракосочетания было старое заброшенное кладбище, вот там барбосов было полным полно.
— Соба-ачки! — позвала я, подойдя к ограде.
— Гав — гав! — недобро поприветствовали они меня.
— А я тут вот чего вам принесла, — заискивающе глядя на их оскаленные пасти, я достала пирожок и покрутила перед ними. — Мир?
Собачки втянули воздух и крышу у них попросту сорвало.
«Затопчут!»— в панике взвизгнул внутренний голос.
— Ааа! — закричала я, глядя как они ринулись на меня. И тут, откуда не возьмись, огромный пес с порванным ухом встал между мной и сворой.
— Рры! — рявкнул он и собачки призадумались. Пес был уж больно отчаянного вида. Маленькая, но вредная дворняжка попыталась было прорваться мимо него к пирожкам, но барбос, недолго думая, поймал ее за хвост и жестоко отлупил. После этого собачкам тут же расхотелось обедать и они слиняли, а я осталась наедине с этим терминатором, изо всех сил кляня себя за доброту. Накормить, значит, собак решила? Так вот этот товарищ сейчас мной и пообедает. Что ему пирожки?
Однако я попыталась спастись. Я, кидая ему пирожки, потихоньку отступала. Барбос смотрел на меня совершенно бешеным взглядом, пирожки он ловил на лету и глотал не жуя.
— Собачка, хорошая такая собачка, — лихорадочно шептала я, кидая последний пирожок и встряхивая рукой, шепча заклинание. Надо бы его фризом заморозить, да у меня от страха в голове помутилось, слова путались.
Барбос коротко взрыкнул, требуя подачки. И когда не получил, все же кинулся на меня.
— Мама! — закричала я и побежала от него во всю прыть. Метров через пять я оглянулась — барбос и не думал за мной гнаться. Он лежал на заросшей тропинке и умоляюще глядел на меня. Лапы его как-то странно подергивало, словно их сводила судорога.
— Ты чего? — недоверчиво спросила я.
«Не ведись на это шоу! — сурово предостерег меня голос — Это у него такая военная хитрость».
Барбос тем временем вздрогнул всем телом и затих, глядя неподвижными глазами на меня.
«Военная хитрость», — неуверенно сказал голос.
На зрачок барбоса села муха, а он даже и не моргнул.
«Ой, чего-то мне нехорошо, — умирающе простонал голос, — это ведь пирожки твои его доконали!»
Мне тоже было нехорошо.
Очень.
Я вспомнила, какими румяными и душистыми были пирожки, так и просились они в рот — и медленно побрела с кладбища. Ангел — хранитель в очередной раз не дал мне умереть.
И вот так шла я в глубокой задумчивости, шла осторожно, ибо справа были колючие кусты, слева — обрыв метров семь над рекой. Барбос ухитрился загнать меня на противоположный конец кладбища, и я пыталась сообразить, как мне теперь отсюда выбраться. Параллельно я думала — а не отравленные ль пирожки имела в виду бабуля, когда намекала на скорую смерть? И могу ли я считать, что меня это уже миновало и опасаться больше нече… Ой!
Из кустов снизу, на уровне моей лодыжки, высунулась палка и сильно ударила меня в эту самую лодыжку.
От шока и неожиданности я с визгом подпрыгнула, отскочила — и с ужасом почувствовала, как земля ушла из-под моих ног…
«Вот сейчас и встретишься ты и с бабулей, и с Димкой», — задумчиво сообщил мне голос, пока я, истошно визжа, летела в реку. Я в диком ужасе ждала, что сейчас я ударюсь о скрытый под водой берег — и все, аста ла виста, бэби, была ведьма Марья, хорошая такая девчонка, и нетути!
Дальнейшее я помню смутно, все как-то смазалось от шока.
Помню, что река жестко ударила меня своей поверхность. Я словно со всего размаха врезалась в металлический лист. Помню, что я камнем пошла ко дну, совершенно оглушенная болью и шоком, а вода мгновенно хлынула в нос и рот, заливая легкие.
Но вот дно было чуть меньше моего роста, и это меня спасло. И не утонуть на такой глубине, и об каменистое дно не разбиться. Отфыркиваясь, я выплыла на поверхность, ощущая противную слабость и панику.
«Ну ты не стой, давай выбираться», — нетерпеливо подопнул меня голос.
Я помотала головой и уяснила две печальные для себя истины: ближайший берег повсюду, куда хватало глаз, представлял собой отвесную высоченную стену. Не взобраться. А противоположный берег был далеко. На горизонте виднелся ажурный мост, там ездят машины, там люди, но до него так же надо еще добраться. «Ну так добирайся, чего стоишь? — резонно сказал внутренний голос. — Кроме тебя никто тебя не спасет, кладбище безлюдно, а я уже есть хочу! Давай, родная, лапками-то дрыгай!»
Я кивнула и поплыла вдоль берега. Вернее, только я устало сделала пару гребков, как сверху просвистел увесистый гранитный каменище и даже почти в меня попал. Во всяком случае — предплечье ожгло невыносимой болью.
— Мама!!! — закричала я и погребла от берега с такой скоростью, что не сомневаюсь — я в тот момент побила все олимпийские рекорды. Движения рук просто сливались от быстроты, окрашенная моей кровью вода бурлила, и не прошло и полгодика, как я выбралась на пляж противоположного берега. Выбралась, без сил свалилась на песок и приготовилась все же помереть. Ибо ни ногой, ни рукой после такого заплыва я двинуть просто не могла.
Молодняк, отдыхающий неподалеку, помялся, после чего все ж направился ко мне.
— Слышь, ты чё, бухая? — вопросил меня тощенький пацанчик.
— Сам такой, — буркнула я.
— Ты чё грубишь?
— Дай помереть спокойно, а? — очень по-человечески попросила я.
— Вроде и правда не бухая, — вынес вердикт крепкий, коротко стриженый парень и спросил: — А чего ты в одежде-то тогда плавала?
— Да меня как-то не спросили, — поведала я ему.
— Слышь, ты и правда, чего грубишь? — осуждающе сказал третий парень. — Мы ж к тебе по-человечески, видим, что хреново тебе, да и рука вон поранена. Может, тебе помочь? В больницу там отвезти?
— Лучше д-домой, — дрожа от холода, отозвалась я. — Правда, парни, если вам не т-трудно, отвезите меня домой, а? Я на Кирова живу. Тысячу вам заплачу, если от-твезете.
— Да иди ты, — обиделся бритоголовый. — Я тебе что, таксист?
«Ну вот, не могла ты к нему по-человечески, что ли? — окрысился на меня внутренний голос. — Вот где сейчас машину брать будем? Кто тебя, чучундру мокрую, в машину посадит???»
Я закрыла глаза и приготовилась помереть, так худо мне было. О том, чтобы встать и пойти дальше себя спасать — не могло быть и речи.
Тем временем неподалеку взрыкнул мотор, молодняк быстренько собрал свои вещи с пляжа, и я неожиданно услышала:
— Слышь, красавица, тебе что, отдельное приглашение надо?
Я открыла один глаз, недоуменно посмотрела на бритоголового, восседающего за рулем Ландкрузера и отозвалась:
— Так ведь ты сказал, что ты мне не таксист!
— Верно, — кивнул он. — За деньги девчонок не вожу. Садись давай, и не выкобенивайся.
Я тут же птичкой вспорхнула с песка — откуда только силы взялись, втиснулась четвертой на заднее сидение, кое — как прикрыла дверь и принялась горячо благодарить:
— Ой, ребята, вы даже сами не представляете, как вы меня выручили! Да если б не вы…
— Ой, да ты сама не представляешь, как тебе повезло, что ты сейчас на мокрую кошку похожа, — передразнил меня бритоголовый. — Да если б ты была чуток посимпатичней — уж мы б тебя приласкали! Правда, парни?
— А то! — заржали они.
— Ой! — пискнула я, постаралась отодвинуться от них и всю дорогу молчала как партизан на допросе, настороженно следя — не собираются ль они все же, вопреки обещанию, меня эээ… приласкать?
Как выяснилось, привлекательность свою я все же переоценила, парни спокойно довезли меня до дома, не обращая на меня ровно никакого внимания, высадили у кованых ворот и на прощание посоветовали:
— Слышь, в следующий раз плавай в купальнике.
— Или без оного, — противно засмеялся тощенький.
— Ага, щаз, — буркнула я и пошла во двор. Джип побибикал мне на прощание и унесся. А я сделала пару шагов по двору и замерла.
Около своего крайслера стоял Дэн. Лучи закатного солнца вычерчивали его сильное тело на фоне неба, ложились отблеском на безумно красивые черты лица, ветер трепал темные пряди волос надо лбом, а глаза его холодно смотрели на меня в упор.
— Эээ… здравствуй, — нервно поежившись, пискнула я.
Он молча рассматривал меня, словно какую-то букашку.
— Знаешь, а у меня проблемы были, — торопливо принялась вещать я. — Я в речку упала, а вот парни меня и подвезли.
Он так же с каменным лицом продолжал на меня смотреть.
— Ну перестань, а? — жалобно сказала я.
И тогда он все же пошевелился. Лениво достал из кармана карту — ключ от моей квартиры, аккуратно положил ее на край клумбы и…
— Эээй, ты куда? — заволновалась я.
… сел в крайслер и, не глядя на меня, поехал со двора прочь.
— Да погоди ты, я все объясню! — закричала я в приоткрытое окошко, вприпрыжку несясь за машиной.
Он даже не посмотрел на меня. Стекло плавно поднялось, Крайслер прибавил скорости и унесся, увозя парня моей мечты.
Я добрела до клумбы, села на нее и заревела.
Черт возьми! Меня сегодня почти отравили, утопили и убили камнем. Я еле живая добредаю до дома — и тут Дэн от меня уходит.
— Так тебе, бесстыдница, — сухо проговорила Августа Никифоровна, проходя мимо меня. — Парень ее тут с собаками ищет, лица на нем нет, а она с хахалями на джипах веселится.
Я вскинула на нее глаза, но она уже уходила дальше.
Значит, Дэн меня искал. Августе Никифоровне можно верить — она у нас во дворе неофициальная глава партии старушек и посему денно — нощно сидит на лавочках, внучонка выгуливает и треплется с товарками.
Я взяла с бортика клумбы ключ-карту, которой касались руки любимого, вспомнила его непроницаемый взгляд и заревела еще горше.
Потом потянулась за сотовым, чтобы позвонить Дэну и только теперь поняла, что сумочки нет. Утопила, вместе с сотовым и ключом от дома.
Я вытерла слезы рукой, встала и побрела к подъезду.
Все люди, что были во дворе, внимательно меня разглядывали, и я ясно видела себя их глазами — грязную, мокрую, всю в крови от раны на руке и всклоченную. Две мамаши в беседке горячо зашептались, глядя на меня. Плюгавый мужичонка с первого этажа, возившийся около машины, посмотрел на меня как на бомжиху и отвернулся.
«Да пошли вы к черту!» — устало подумала я.
Я четко понимала — выжила я сегодня чудом. Я не понимаю, кому я сделала чего плохого, но меня определенно пытались убить. Пророчество практически сбылось, мне просто повезло остаться живой!
А любимый меня бросил, даже не пожелав выслушать. Интересно, если меня все же убьют — он будет плакать? Или уронит скупую мужскую слезу и постарается абстрагироваться от того, что уже не исправить?
Дома я, наплевав на свои переживания, первым делом сунула в любимую кружку Дэна пакетик чая, который пил только он, залила кипятком из чайника и долго ностальгировала над горьким напитком. Чай был отвратительный, аж скулы сводило от горечи, но я мужественно выпила его — ведь это была словно ниточка между мной и ним.
«Дура ты у меня», — неодобрительно вздохнул внутренний голос.
«Дура», — меланхолично согласилась я.
Надо не размышлять о мерзавце, что ушел в трудный для меня час, а думать — как себя обезопасить. Как разобраться в этой истории. Ибо я поняла, что двумя попытками дело не ограничится.
Порывшись в кухонных шкафах, я достала колоду карт, и принялась за раскладку на тринадцать. Прикрыла глаза и принялась их тасовать, мысленно читая заговор на правдивое гадание, и ограничивая сроки — мне надо было знать события на эту неделю. После чего принялась не глядя вытаскивать карты и выкладывать на стол.
Первые пять карт легли пиками. И именно в той редкой комбинации, что означает «смерть». Я даже не удивилась. Я была к этому морально готова.
«Ну что ж», — зло усмехнулась я, и принялась выкладывать карты дальше. Бедные птенчики просто не знают, с кем связались! Нашли овечку, которая будет безропотно ждать своей участи! Не на ту напали! Вот сейчас карты мне все расскажут, покажут, кто там под меня копает, и все, аста ла виста, бэби. В смысле — не рой ведьме могилу, сам туда загремишь.
«Кто?» — холодно спросила я и вытащила следующую карту. Упс! — валет, молодой парень. Ну ладно, я еще выложу к нему карты, посмотрю, кто такой. А пока я принялась действовать дальше. А дальше вылез король, который действовал рука об руку с молодым, и надо им было от меня…
Зазвонил телефон, прервав ход моих размышлений.
«Дэн!!!» — мелькнула безумная мысль, и я ласточкой вспорхнула на третий этаж, забыв о том, что мышцы ломит после олимпийского заплыва, что я устала, что я практически умираю.
— Марья, ты что ли? — недоверчиво сказал в трубку Витька Корабельников, услышав мой голос.
— Я, — уныло отозвалась я.
Надежды мои не сбылись.
— Ну слава богу, нашлась, — шумно выдохнул парень.
— А ты откуда знаешь что пропадала? — я села на диван, как-то враз навалилась усталость. Зарыться б в плед, закрыть глаза…
— Так твой любимый уже всему нашему райотделу телефоны оборвал! — тяжко вздохнул Витька, который служил дяденькой милиционером. — Дай-ка мне его к трубке!
Я помялась. Не хотелось мне ему говорить, что Дэн меня бросил.
— Позвони ему на сотовый, а? — промямлила я.
— Да выключен у него сотовый, — Витька помолчал, после чего задумчиво спросил: — Вы чего, поссорились, что ли?
Я молчала, боясь зарыдать в трубку.
— Лис, ну ты чего? Лис??? — звал меня он.
— Да ну его, — все же заревела я.
— Ох, — тяжко вздохнул Витька и дипломатично помолчал еще пять минут, пережидая, пока я наревусь. — После этого он велел: — Рассказывай!
— Он за сигаретами пошел, а я пирожки купила, — размазывая слезы по лицу, начала я. — Две девчонки подбежали, мол, купите, тетенька, пирожков, а то мать домой не пустит, а я их и пожалела. Купила весь кулек, да и пошла псов на старое кладбище за Дворцом бракосочетания кормить.
— А чего сама есть не стала? — осведомился Витька.
— Так а кто его знает, вдруг они из собачатины? — почему-то снова горько зарыдала я.
— Дальше, — тяжко вздохнул Витька.
— Ну, я скормила барбосу те пирожки, а он взял да сдох.
— Прямо сдох? — уточнил Витька.
— Ну, — всхлипнула я. — А потом я шла по берегу реки, что за кладбищем течет, а из кустов высунулась палка и меня в воду столкнула. Я реку переплыла, а там меня подобрали парни с джипа. Подобрали и до дому довезли. А Дэн увидел это и решил что я с ними каталась, пока он тут за меня переживал. Взял да уехал.
— Кхм… Лис, — скептично сказал Витька. — Ты знаешь, я тебе друг, я тебя Дэну не сдам, мне-то чего заливаешь?
— Как это я заливаю? — жалобно сказала я. — Ничего я не заливаю.
— Не, ты хочешь чтобы я в ЭТО поверил? — со значением сказал мой друг.
Я помолчала, растерявшись.
— Я ничего не хочу сказать, — участливо продолжил он. — Но, я тут слышал про твою мать…
И он замер на полуслове, давая мне время на раздумья.
«Послушай, еще немного — и он предложит тебе провериться у психиатра, скажет что шизофрения передается по наследству, и все такое, — с беспокойством заметил внутренний голос. — А врачам — сама знаешь, нет большей радости, чем человека сгноить!»
— Вить, знаешь, мне надо отдохнуть, — вздохнула я. — Можешь как друг поговорить с Дэном? Чтобы он вернулся, а?
— Ну поговорю, мне нетрудно, — охотно согласился он.
— Тогда пойду я, Вить, устала я, — потерянно сказала я и положила трубку.
На самом деле я уже еле стояла на ногах, я просто себя не контролировала. Глаза слипались и дико хотелось спать.
«Иди, догадай, да и баиньки», — сонно велел внутренний голос. Я кивнула, с огромным трудом сняла мокрую одежду, упала на угловой кухонный диванчик и мгновенно отрубилась. Хотя нет, я вроде бы еще успела натянуть на себя плед…
И я снова увидела бабушку. Она стояла у зыбкой пелены, что разделяет мир мертвых и живых, теребила в руках платок и явно меня поджидала.
— Ну что ж так долго? — укоряюще сказала она. — Несколько часов уж тебя жду, вечно ты опаздываешь! Пошли!
— Погоди! — решительно сказала я. — Погоди. Ты хочешь сказать, что я должна с тобой пойти… туда?
Я протянула руку в направлении неведомого мира, что был там, за пеленой.
— Ну конечно, не тут же тебя оставлять! — удивилась бабушка. — Не по-христиански это.
— Бабушка, ты уж извини, я тебя люблю, но не кажется ль тебе, что это нехорошо, что ты меня попросту уговариваешь умереть? — осторожно осведомилась я. — Я еще молода и почти красива, а ты мне — родная бабуля.
— Ээх, внученька, — вздохнула она. — Господь — он ведь меня не спрашивает, когда кого прибрать. Я вот только и могла, что тебя предупредить, чтобы ты все земные дела завершила до срока, да встретить тебя тут.
— А зачем меня встречать? — кусая в недоумении губы, спросила я.
— После смерти одному тяжко найти дорогу, — просто ответила она.
— Но я не умерла!!! — закричала я.
— Магда, не вредничай, — успокаивающе сказала бабуля. — И ничего в смерти страшного нет, поверь. Все хорошо.
Она оглянулась себе за спину и воскликнула:
— А вот и Димка за тобой идет! Уж как он тебя ждал, как ждал!
И тогда я проснулась. Глаза было открывать лениво, и я просто лежала и думала о своем сне. Надо же, как все реально было. Словно наяву с бабулей поговорила.
Какая-то странность ощущалась вокруг. Словно за тоненькой стенкой суетливо ходило множество людей, я слышала их голоса, чувствовала странные аптечные запахи. Что-то неправильное было и во мне. И в диванчике, на котором я спала.
Подумав, я осторожно пошевелилась и открыла глаза.
И изумилась.
Я никогда в жизни не удивлялась сильнее, чем в тот момент. Не было ни моей кухни, ни диванчика. Небольшая комната, из мебели — кровать, стулья, два кресла и телевизор. Похоже на номер в гостинице, да только вот около кровати стоял штатив с капельницей, и жгуты ее тянулись к моим рукам.
«Господи, что ты пила???» — пробормотал внутренний голос.
— Очнулась? — ровно спросил меня Дэн, оборачиваясь от окна.
— Ну да, — кивнула я, пытаясь улыбнуться почему-то потрескавшимися губами. — А что произошло?
— А произошло, что твоя попытка суицида оказалась неудачной, — скучным голосом поведал Дэн.
Я подумала что ослышалась и переспросила:
— Чего — чего попытка?
— Суицида, — так же отстраненно сказал он, взял со стола мобильник и заявил: — Ну, раз ты очнулась, то я пошел.
— Куда? — я в полном недоумении смотрела на него. — А я? Ты что, меня тут оставишь???
— Я сделал для тебя все что мог, — так же сухо сказал он и ушел.
А я заревела. Я совершенно не понимала, в чем же я провинилась, но было очень обидно. И из-за тона, которым он говорил, и из-за действий. Если он дуется на меня из-за парней, что меня подвезли от реки, так ведь Витька наверняка ему рассказал про покушения на меня. Ему надо б гладить меня по головке и утешать, а он!
«Редиска он у тебя», — вздохнул голос.
Дверь распахнулась, и показалась медсестра:
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги