Как соблазнить невесту

Глава 20

Дейзи расчесала волосы и перевязала их лентой; горничная подала ей красивую ночную рубашку из тончайшего полотна – оно было почти прозрачным. Дейзи помедлила. Но она не хотела, чтобы Лиланд, когда войдет в спальню, застал ее полностью одетой: раздеваться при нем было бы неловко. Не хотела она и огорчать горничную и вступать с ней в пререкания, потому что рубашка была самой подходящей для брачной ночи. Она надела рубашку, поспешила отпустить девушку и, едва та ушла, забралась на огромную кровать с балдахином, села, натянула одеяло до самой груди и стала ждать, когда появится муж.

Дейзи понимала, что ожидание будет с каждой минутой казаться ей все более неприятным, и на всякий случай захватила с собой книжку, чтобы Лиланд, войдя в спальню, увидел, что она чем-то занята. Это она обдумала загодя. Она вовсе не желала просто лежать на кровати, как жертва на языческом алтаре. Или сидеть, вытянувшись в струнку и прислушиваясь к каждому скрипу досок пола, который мог предвещать появление мужа. Она взбила подушки, пристроила их поудобнее за спиной, снова натянула на себя одеяло и сделала вид, что читает, хотя на самом деле настороженно прислушивалась, не раздадутся ли шаги за дверью.

Через несколько минут Лиланд вошел в спальню, полностью одетый.

Дейзи так и уставилась на него. Он улыбнулся и удивленно спросил:

– Что-нибудь не в порядке с моей рубашкой?

– Нет, – ответила она, и больше ни слова: не могла же она сказать ему, что ожидала увидеть его в ночном одеянии.

– Господи! – произнес он и потянулся, расправляя плечи. – Еще не поздно, а я себя чувствую так, будто много часов провел на ногах. Думаю, это потому, что я не встаю каждый день гораздо позже, а главное, не общаюсь подолгу с множеством людей. Хочется лечь в постель, – продолжал он, снимая сюртук и разматывая шейный платок. – У вас очень уютный вид, мне просто завидно. Мы можем с приятностью провести несколько часов. День, конечно, выдался беспокойный, но я не ощущаю усталости. Я никогда не ложусь спать в столь ранний час и считаю, что если бы я так поступал, это губительно повлияло бы на мой характер.

Дейзи продолжала молча смотреть на него. Лиланд как раз в это время стаскивал с себя рубашку через голову, и потому голос его прозвучал приглушенно, когда он добавил:

– Пройдет несколько часов, пока я захочу спать, но я не спросил вас. Это невежливо, прошу прощения. Быть может, вы привыкли ложиться рано?

Он наконец справился с рубашкой, отбросил ее в сторону и повернулся лицом к Дейзи.

Она по-прежнему смотрела на него.

– Ах, это, – сказал Лиланд, бросив взгляд на тонкую красную линию у себя на груди. – Мой сувенир из Лондона. Не тревожьтесь, это всего лишь напоминание о той ночи в парке. Рубец не болит.

Но Дейзи смотрела не только на след от удара ножом. Ее поразила обнаженная грудь Лиланда. Он казался таким худощавым; она и предположить не могла, насколько крепко и красиво он сложен. Широкая мускулистая грудь, прекрасный торс, сужающийся к бедрам. На груди немного пушистых волос, кожа гладкая и чистая, если не считать зажившего рубца возле самого сердца.

Лиланд сел на кровать, разулся, а затем снял с себя брюки. Дейзи взирала на этот процесс как завороженная, но Лиланд держался так, словно раздеваться догола при ней для него самое обычное дело.

Таннер никогда не обнажался полностью, за исключением тех случаев, когда мылся. В постель он ложился в рубашке. Сложения он был неуклюжего, коренастый, с довольно большим животом, а кожа вечно в прыщах.

Лиланд встал, и его мужское достоинство оказалось на уровне глаз Дейзи. Она смутилась и поспешила отвернуться. Лиланд выглядел как существо совершенно иной породы, нежели Таннер, и то, что люди, избегающие слишком откровенных наименований, называют двадцать первым пальцем, находилось у него в приятной пропорции со всей его крупной фигурой.

Лиланд повернулся к ней спиной, собрал свою одежду и прошествовал в гардеробную. Даже его ягодицы выглядели упругими и красивыми.

– Я в затруднении, – донесся до Дейзи его голос из гардеробной. – Надеюсь, вы мне поможете сделать выбор. Правда, у вас нет достаточного опыта в таких вещах, но я очень хочу вашего восхищения и одобрения. Поэтому не могу действовать только по своему усмотрению. Сейчас я вам что-то покажу и попрошу высказать ваше мнение.

Дейзи насторожилась. Таннер никогда не обращался к ней с вопросами, когда на него накатывало желание. Но его потребности были однообразными и простыми. И она, разумеется, не могла догадаться, чего ожидает от нее такой опытный распутник, как Лиланд. Она слышала о мужчинах, которым нравится, когда их бьют хлыстом или заковывают в цепи. Вдруг ее новый муж один из таких? Неужели он настолько истаскался, что для возбуждения потенции нуждается в боли или унижении? Быть может, он считает, что бывшая узница лишена тонких чувств? Это объяснило бы многое, но разрушило бы все...

Лиланд появился из гардеробной, держа в каждой руке по ночной рубашке. Одна из них была просто сшитая, белого цвета, вторая – кремовая, с вышивкой по вороту.

– Вот эта, – заговорил он, прикладывая к себе первую, – классическая, очень простая, но сшитая со вкусом. Зато эта, – продолжал он, поменяв руки и выставив на первый план другую рубашку, – как говорят, являет собой последнее слово французской моды. Какую вы предпочли бы?

– Не знаю, – с запинкой выговорила Дейзи. – Обе хороши.

– Ясно. Сказать по правде, мне не нравятся обе. Я не люблю спать в чем бы то ни было, кроме собственной кожи, но я стараюсь оберегать ваши чувства. Подождите немного, кажется, я нашел то, что надо!

Он снова скрылся в гардеробной, потом вышел, раскинув поднятые руки, словно фокусник на сцене, который только что вынул кролика из пустого цилиндра и собирается раскланяться перед публикой. На этот раз на нем был красный шелковый халат, подпоясанный золотым шнуром.

– Voila! – произнес он по-французски и повернулся перед ней, высоко подняв голову и задрав нос, как это делают во время демонстрации новых фасонов модели в салоне у модистки. – Что вы думаете об этом?

Дейзи не знала, что ответить.

– Согласен, – сказал он грустно. – Вызывающе яркий. Это не мой стиль.

Он повернулся, крайне удрученный, намереваясь снова идти в гардеробную.

– Подождите, – окликнула его Дейзи. – Вы в самом деле считаете важным, в чем человек спит?

Лиланд воззрился на нее в полном изумлении.

– Дорогая моя, – заговорил он, – мужчина со вкусом никогда не ослабляет свое рвение, даже если он спит. Напомню, что вашему новому супругу было бы невыносимо, если бы вы сочли его неаккуратным и невнимательным. Ясно, что это одеяние вам не по вкусу, но у меня там есть еще одно, из вишневого шелка, я счел его слишком простым. Теперь я склонен думать, что оно и есть самое подходящее.

А Дейзи все сидела и смотрела на него. Увидела, как приподнялись в улыбке уголки его губ.

– Боже милостивый! – воскликнул он. – Ну и выражение лица у вас!

И начал смеяться.

Дейзи присоединилась к нему. Ей вдруг стало легко и весело. Лиланд подошел к кровати.

– Ладно. Я должен придумать, как мне расшевелить вас, – сказал он с ласковой улыбкой. – Вид у вас был такой, словно вы ожидали, что я вот-вот выйду из гардеробной с хлыстом и цепями в руках. Прав я или нет? Терпеть не могу кого бы то ни было разочаровывать, но у меня и в мыслях никогда ничего такого не было.

– Ох, надо же! – несколько раз повторила Дейзи в промежутках между взрывами смеха, который она не в силах была подавить. – Я... именно этого... ожидала... от вас!

– Должно быть, из-за того, что я вышел из гардеробной с видом кролика, угодившего в ловушку, – удовлетворенно кивнул он. – Приятно узнать, что не само по себе мое присутствие заморозило вас. Ну а теперь перейдем к развлечениям.

Она вмиг перестала смеяться.

– Дейзи, – заговорил Лиланд мягко и терпеливо, – прошу вас, верьте мне. Я не трону вас, пока вы сами этого не захотите. Право же, на сердце становится тревожно, когда вы на меня вот так смотрите. Я всего лишь имел в виду, что мы поиграем в карты, – сказал он, вынув из кармана халата колоду карт. – Или в кости, если хотите. Я подумал, что мы так проведем время, до тех пор пока не захочется спать. Вам это подходит?

Дейзи вздохнула и очень серьезно ответила:

– Да.

Потом вдруг уронила голову на руки и согнулась чуть ли не вдвое.

– О Господи! – простонала она. – Ну как мне к этому прийти? Чем я провинилась? Ведь просто ужасно: чем сильнее я стану любить вас, тем труднее мне будет подчиниться!

Лиланд бросил колоду карт на постель и сел рядом с Дейзи. Положил ей на спину свою большую, теплую ладонь. Она чувствовала это тепло сквозь тонкую ткань рубашки.

– Дейзи, – заговорил он тихо, – в этом все дело. Мне не надо, чтобы вы подчинились. Я хочу, чтобы вы радовались нашей близости.

Она подняла на него глаза, и он увидел, какие они несчастные.

– Я не знаю, смогу ли. Я не обманываю вас. Я никогда не думала, что так будет. Я считала, что преодолею себя, но когда доходит до этого, меня словно замораживает, как вы только что назвали мое состояние.

– Но мы не дошли, – усмехнулся он. – Расслабьтесь. Я знаю ваше прошлое, а вы – мое. Все, что мы здесь имеем, – это очень длинный и тощий мужчина и женщина, которая терпела дурное обращение. Если я сумею использовать собственный опыт, а вы забыть о своем, мы все-таки сможем прийти к этому, как вы определяете любовную близость. И поймем, что нам хорошо. Думаю, так оно и будет. Ну а теперь говорите – экарте, пикет или вист?

Дейзи шмыгнула носом и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Пожалуй, пикет, – сказала она. – Только берегитесь! Я играю в пикет очень хорошо.

– Отлично! – заявил он, запахнул полы халата на длинных ногах и уселся на кровать.

Они часок поиграли в пикет, и выигрыш оказался примерно равным. Перешли к висту, и Лиланд одержал победу с большим перевесом.

Дейзи сидела, поджав под себя колени, и всматривалась в свои карты с такой серьезностью, что Лиланд над ней то и дело подшучивал.

Сам он уселся, скрестив ноги, как это делают портные, если шьют, сидя на столе. Лиланд старательно прикрыл ноги полами халата, чтобы не смущать Дейзи, но вслух он объяснил, что боится сквозняка.

Они то и дело смеялись за игрой. Лиланд рассказывал Дейзи, что некоторые карты имеют свои прозвища: трефовый валет, например, это Сэр Ланселот, а королеву червей сначала называли Хеленой Троянской, а позже переименовали в Королеву Елизавету. Рассказывал и о том, как играют в клубах для джентльменов и в тайных притонах для картежников. Она, в свою очередь, поведала ему о стычках за карточной игрой в Ботани-Бей, о том, какой жестокой бывала порой игра в тех краях. Временами Дейзи забывала о том, что это ее брачная ночь, и что мужчина рядом с ней – ее законный муж, которому она отказала в его правах. Ей думалось, что он не придает этому значения.

Но Лиланд не забывал об этом ни на секунду. Он смотрел на жену с нежностью и восхищением, ему было и жаль ее, и чем-то она его смешила, но при этом он полагал, что, если ему удастся ее «приручить», его брак будет лучшим из всех, какие он когда-либо знал, и что даже их нынешние отношения самые хорошие, какие он мог себе вообразить. Он почти справился с желанием привлечь ее к себе и сказать, что ей незачем его бояться. Он должен это сделать с шутками и смехом и надеяться, что остальное последует в свое время. Дейзи казалась ему сегодня особенно красивой в своей простой белой ночной рубашке. Волосы она заплела в косы и оттого казалась еще моложе, еще ранимее. Сквозь тонкую ткань сорочки он видел ее прекрасные, упругие груди с розовыми кончиками и чувствовал себя, пожалуй, не менее ранимым, чем она. Он страстно желал ее, но все, что он мог сделать сегодня, – это попытаться завоевать ее доверие.

Дейзи подняла глаза, увидела его лицо и замерла, забыв о картах и только глядя на него. Лиланд затаил дыхание, наклонился к ней и коснулся губами ее губ, таких мягких и податливых, как он и надеялся. Карты посыпались с ее пальцев, как листья с деревьев от осеннего ветра. Лиланд положил свои карты, обнял Дейзи за талию и привлек к себе. Она сразу подалась и прильнула к нему. Они поцеловались. Лиланд очень тихо произнес всего одно слово, и слово это было: «Люблю». Свободной рукой он коснулся ее шеи – легко, только кончиками пальцев, и почувствовал, что она дрожит. Он поцеловал шею Дейзи, потом снова поцеловал ее в губы. Она что-то пробормотала, но Лиланд не разобрал слов.

Он погладил щеку Дейзи и накрыл ладонью ее грудь.

Она снова вздрогнула и вся напряглась.

Лиланд замер и посмотрел на нее вопросительно.

Она опустила глаза.

– Простите, – произнесла она виновато. – Я постараюсь, чтобы такого больше не случилось.

– Нет! – отрезал он и отпрянул. – Я так не думаю. Это все равно, что постараться не чихать. Если вы не можете с этим справиться, то и не надо. Ну так вот, – спросил он, – виной тому мое поведение? Или то, о чем вы подумали? Вы можете сказать мне об этом спокойно.

– Я не знаю. То, что вы делали, было восхитительно, но я вдруг представила себе, что нам предстоит... ну и вот...

– Ладно, не стоит на этом сосредоточиваться. Сейчас уже очень поздно. Давайте ляжем спать.

Он встал, подошел к туалетному столу и погасил лампу. Стало совсем темно, но Дейзи различала очертания фигуры Лиланда и поняла, что он снимает халат. Потом он подошел и лег в постель рядом с ней.

– Вы будете спать здесь? – спросила она удивленно.

– Разумеется, ведь это моя спальня, – ответил он, положив голову на подушку. – То есть, я хочу сказать, наша спальня, – поправил он себя. – Я никогда не одобрял мысль об отдельных спальнях для мужа и жены. Это ведет к отчуждению. Вы не согласны?

– Я никогда об этом не думала, – честно призналась Дейзи.

Таннер убил бы ее, если бы она завела речь об отдельной постели; к тому же это было бы попросту глупо в доме такого размера, в каком они жили.

– У нас огромная кровать, отдельные гардеробные, а в доме по меньшей мере дюжина других спален, и в любую вы можете ретироваться, если я начну храпеть, – сказал он, зевнув. – Впрочем, до сих пор на это никто не жаловался. Простите, – спохватился он. – Совершенно ни к чему вспоминать об опыте прошлых лет.

– О, в таком случае мне не следует больше говорить о Таннере, – сказала Дейзи, ложась на спину и устраиваясь поудобнее рядом с мужем; она закуталась в одеяло так, чтобы их тела не соприкасались даже во сне.

– Говорите сколько хотите, – возразил он. – Я имел в виду, что не стоит говорить о бывших любовниках. Я полагаю, он им не был.

– О нет, – негромко проговорила Дейзи. – Любовником он не был ни в коей мере.

– И ни слова о любви? – спросил Лиланд.

– Нет. Потому что он меня не любил.

Лиланд промолчал. Дейзи его не видела, но чувствовала его интерес к сказанному ею, и это было понятно: ее утверждение требовало дальнейших пояснений, и Лиланд, несомненно, ожидал их. В темноте ей было легче говорить об этом, и неожиданно для себя она обнаружила, что в состоянии поведать о вещах, о которых никому не рассказывала раньше.

– Он меня хотел, но не любил нисколько. Ему даже не нравилось, как я веду себя с ним в постели.

– Я бы предположил, что он не хотел заниматься любовью с женщиной, которая ненавидит его и только терпит его объятия.

Лиланд ждал ее ответа. Чем больше он узнавал о том, что пришлось вытерпеть Дейзи, тем сильнее ему хотелось изменить ее отношение к акту любви. Она хотела его, Лиланд это понимал. Но прошлое не отпускало Дейзи. Жаль, что они не поговорили об этом раньше со всей откровенностью и доверительностью. Видимо, у него крепко засело в голове убеждение в том, что вдова должна быть опытной женщиной. Лиланд поморщился: вот болван! Видимо, он допустил ошибку, в чем-то сходную с той, которую совершают некоторые мужчины, женясь на выросших под строгим надзором девственницах и ожидая от жен проявления неограниченной страсти сразу после венчания. Некоторые из любовниц Лиланда рассказывали ему об этой глупости. Теперь и он ее совершил, сбитый с толку мыслью о том, что Дейзи – вдова.

– Нет, – заговорила она наконец, отвечая на его вопрос. – На самом деле все обстояло иначе. Понимаете, однажды ночью, когда я уже спала, он пришел ко мне и даже не побеспокоился меня разбудить. Кажется, я все еще дремала или, может, оттого, что он был пьян, это продолжалось у него дольше обычного, но я почувствовала то, чего ни разу не ощущала прежде, и начала двигаться. Он больно ударил меня по лицу и заорал, что не желает штучек, какими занимаются одни шлюхи. Обвинил во всем других женщин колонии, некоторые из них в самом деле были шлюхами. После этого случая он запретил мне разговаривать с ними.

– Я рад, что он уже на том свете, – заметил Лиланд. – Иначе мне пришлось бы его убить.

Дейзи стукнула утешителя маленьким круглым кулачком.

– Я не должна была про это рассказывать! Господи, Лиланд, вы совершили огромную ошибку, женившись на мне!

– Нет, – сказал он, – ничего подобного. Шлюхи пользуются такими штучками, чтобы ублажать мужчин, потому что предполагается, что женщина должна двигаться, ведь страсть и есть движение. Большинство мужчин воспринимают это как комплимент своему искусству. – Он сел и раскрыл объятия. – Можно я вас просто обниму?

Дейзи кивнула и спрятала лицо у него на шее.

– Не тревожьтесь, – говорил он, поглаживая ее спину широкими круговыми движениями, как будто успокаивал маленького ребенка. – Все это минуло и никогда не повторится.

Лиланд почувствовал, что она расслабилась, но очень скоро Дейзи высвободилась из его объятий. Лиланд ее не удерживал.

– Спокойной ночи, – прошептала она и легла на подушку.

– Спокойной ночи, – откликнулся Лиланд и тоже лег, повернувшись к ней спиной: не хотел, чтобы она увидела, как сильно он возбужден. И подавил готовый вырваться стон, когда представил себе, как проведет бессонную ночь.

Долго так не может продолжаться, решил он. И не только ради него самого. Следующий час он провел, размышляя, как с этим покончить.

Дейзи пробудилась и обнаружила, что она в постели одна. События прошедшей ночи всплыли в памяти, и она зажмурилась. Что с ней случилось, почему и зачем рассказывала она о таких постыдных вещах? Ей пришло в голову, вдруг Лиланд отправился куда-то, чтобы отыскать способ аннулировать их брак. Она не могла понять, откуда у нее взялась смелость говорить и вести себя так, как она это делала. Это ее потрясло. Лиланд, конечно, разочарован. Она должна изменить тактику. Постараться изо всех сил. Договор есть договор, таким образом, как она, его не соблюдают. Лиланд вправе гневаться на нее.

Но когда она увидела его в столовой за завтраком, ни на его лице, ни в глазах она не заметила ни единого намека на недовольство.

– Доброе утро, – произнес он, вставая из-за стола, чтобы поздороваться с ней. – Ну как, продолжим сегодня после завтрака наше путешествие по имению?

– Я бы очень этого хотела, – ответила она.

– Мы можем взять с собой корзину и после прогулки порыбачим, – сказал он и добавил, окинув внимательным взглядом ее красивое платье цвета шафрана: – Только не в этом наряде. Поднимемся на чердак и попробуем отыскать для вас болотные сапоги и подходящие брюки. Я вовсе не хочу, чтобы вы сыграли роль Офелии, прекрасной, уплывающей по воде, но обреченной утонуть.

– Я умею плавать, – со смехом возразила Дейзи, – а кроме того, рыба лучше клюет у женщин. Если я надену брюки, рыбы примут меня за мужчину.

– Рыба лучше клюет у женщин? – приподнимая брови, удивленно спросил Лиланд.

– Так говорил мой отец, – ответила Дейзи, улыбнувшись при старом воспоминании. – По крайней мере, он это утверждал, когда хотел, чтобы я пошла с ним и несла потом корзину с уворованной форелью. Ни один караульщик не заподозрит в браконьерстве девочку.

– Утверждаю, что любая здравомыслящая форель признает в вас женщину, невзирая на то, во что вы будете одеты, – напыщенно возвестил Лиланд. – Ведь это моя форель!

Они восхитительно провели время в этот день. В отличие от ночи.

Лиланд не позволил себе ничего, кроме короткого поцелуя на сон грядущий, после чего повернулся к Дейзи спиной, чтобы бодрствовать полночи, думая о том, что единственная женщина, которую он желает душой и телом, так близко и одновременно так далеко от него, и гадая, как с этим быть. Нечто большее, нежели его решение и ее холодность, разделяло их: кокон из шелкового одеяла охранял целомудрие Дейзи. Он все же мог вдыхать запах ее духов и воображать, будто ощущает тепло ее тела, пока лежал и старался смирить себя. Это нечто вроде кары, решил он наконец, вполне им заслуженной за прошлые грехи.

Дейзи тоже не спала и спорила сама с собой, подумывая, а что, если она приподнимется на локте, разбудит Лиланда и попробует заняться с ним любовью, не испытывая при этом ненависти к нему. Она считала, что способна пойти на близость с Джеффом, и убедилась в своей ошибке, но вдруг это станет возможным с мужчиной, который с каждым часом значил для нее все больше. Она пришла к такому выводу где-то в середине ночи и уже подняла руку, чтобы разбудить Лиланда, но неожиданно уснула.

– Ну вот мы и на месте, – сказал Лиланд на следующий день, помогая Дейзи сойти с лошади. – Мы войдем в лабиринт, и вы сама отыщете дорогу к центру, потому что я открыл вам секрет.

– Я должна запомнить сонет, который вы прочтете, усвоить схему рифм, поворачивать по счету и таким образом попаду в центр? – спросила Дейзи.

– Шшш, – предостерег ее Лиланд, оглянувшись по сторонам. – Вы же не хотите, чтобы нас кто-нибудь подслушал.

– Здесь нет никого, кроме птиц в небе, – заявила Дейзи. – Я ни за что не смогу это сделать. Я не знаю этого сонета! То есть не помню его наизусть.

– Ах вот что, – сказал он, когда они вошли за темную живую изгородь. – Вы и не должны его знать. Я рассказал вам всю эту историю только потому, что она звучит так загадочно. Я даже не уверен, что она действует. Слушайте, мы теперь совсем одни, и я поведаю вам истинную правду. Я спою вам песенку, которая, конечно, вам известна, я в этом уверен. Потом вы будете поворачивать в конце каждой строчки, сначала направо, потом налево, еще раз налево и наконец направо. Если вы начнете шагать с правой ноги, а петь после шести шагов, то дойдете очень скоро.

Он начал петь чистым, приятным тенором песенку, которую Дейзи и в самом деле знала хорошо. Песенка была не из тех, которую леди согласилась бы исполнить в смешанном обществе.

– Я не верю! – с негодованием выкрикнула Дейзи. – Вы сами рассказывали, что сообщили Даффиду про сонет Шекспира, который служит ключом к тайне.

– Верно. Только это не единственный ключ. Стану ли я изменять вкусам моих предков? – спросил он с самым невинным видом. – Они развлекались в свое время порой изысканно, а порой и очень грубо. Они были менее педантичными. Итак, делайте первый шаг с правой ноги и на шестом шаге начинайте петь. И непременно все строчки.

Она посмотрела на него скептически. Он ответил ей точно таким же взглядом и пожал плечами. Дейзи начала считать шаги и, сделав шестой, запела, очень тихо, себе под нос, скорее бормотала, чем пела, потому что слова были уж очень непристойные. Она делала повороты в положенных местах, но когда она повторила песню пять раз, уже не обращая внимания на то, как звучат ее слова, то все еще находилась в длинном темно-зеленом тоннеле, из множества которых и состоял лабиринт. Дейзи насупилась и посмотрела на Лиланда.

Он прикусил нижнюю губу, а глаза у него искрились от едва сдерживаемого смеха.

– Негодник! – выкрикнула она. – Вы это устроили, чтобы позабавиться на мой счет.

Она ударила его в плечо. Лиланд посторонился и захватил обе ее руки в свою одну большую руку. Потом он взглянул на нее и перестал смеяться, а Дейзи прекратила сопротивляться и тоже посмотрела на него.

Лиланд привлек ее к себе и поцеловал; Дейзи задохнулась, изумленная, но вернула поцелуй и поняла, что этого ей недостаточно, непременно надо еще раз попробовать Лиланда на вкус. Губы его были слаще, чем ей помнилось. Он обнимал ее так нежно, так горячо, что у нее закружилась голова. Дейзи закрыла глаза и разомкнула губы, ловя и вбирая в себя его поцелуй.

Они перевели дыхание, взглянули друг на друга, и Лиланд снова поцеловал ее. Или, может, это она его поцеловала, Дейзи было все равно. Ее обдало жаром, когда рука Лиланда легла на ее грудь. Она почувствовала, что кончик груди упирается в ладонь этой большой теплой руки. Он наклонился и быстрой цепочкой Горячих поцелуев пробежался от мочки ее уха до ямочки спереди на шее. Капор свалился с головы Дейзи и упал на землю. Ей захотелось сорвать с себя платье, закрыть глаза и отдаться ощущениям, которые были вызваны его ласками, вдыхать уже знакомый ей запах лаванды, листьев лимона – и запах кожи Лиланда Гранта.

Она уже не боялась разочаровать его или вызвать в нем неприязнь к себе, уже не думала ни о каких страхах. Руки ее прижимались к его крепким плечам, она чувствовала учащенное биение его сердца рядом со своей грудью. Дейзи не знала прежде подобных ощущений, была ими ошеломлена и жаждала большего.

Лиланд опомнился первым.

– Проклятие, – произнес он с нервным смехом, оглядевшись вокруг. – Мы не можем заниматься любовью прямо здесь. Почему бы не уединиться для этой цели в самом сердце лабиринта? Но ты завела нас далеко от него, и понадобится время, чтобы туда добраться.

Ясность мысли вернулась к Дейзи, Лиланд понял это по выражению ее широко открытых глаз. Она подняла свой капор, надела его и завязала тесемки дрожащими пальцами.

– Ты хочешь, чтобы мы это сделали прямо здесь и сейчас? – спросила она неуверенно.

– Нет, – ответил он с долгим вздохом сожаления. – Это было бы невозможно, мы перегородили бы весь проход, к тому же, не дай Бог, на нас мог бы набрести какой-нибудь шалый дикобраз. Впрочем, и без него колючек тут хватает, вся изгородь ими поросла. Радости мало натыкаться на них в любую минуту. Дейзи, – обратился он к ней уже другим, негромким и ласковым голосом, – не огорчайся. Это было доброе предвестие грядущих дней и ночей.

Дейзи кивнула.

– Идем, – произнес он с нежностью. – Мы пробыли здесь слишком долго. Не хочешь ли ты еще разок спеть волшебную песенку?

Его шутка вызвала у Дейзи улыбку. Она сделала вид, что хочет его ударить. Лиланд притворился, что испугался, и отскочил в сторону. Потом они, вполне довольные друг другом, вернулись к своим лошадям.

Ехали они в молчании, но уже совсем недалеко от дома Дейзи заговорила.

– Лиланд? – только и сказала она.

– Да? – откликнулся он с некоторым беспокойством, потому что его чем-то встревожил тон ее голоса.

– Мы сможем заняться любовью сегодня днем или ночью?

На губах у Лиланда медленно расплылась улыбка.

– Я весь к вашим услугам, – произнес он с полупоклоном. – На все готов ради вашего удовольствия. Не хотите ли пересесть ко мне? Лошадь у меня более проворная, и мы доедем быстрее.