Как уничтожать террористов

Глава 1. Четыре фазы типовой антитеррористической операции

Эффективная операция по освобождению заложников — это результат реализации большим числом людей разнообразных навыков, каждый из которых имеет решающее значение для конечного успеха.

Одновременно с попытками добиться мирного исхода инцидента за счет знания психологии террористов, переговорщик занимается выяснением данных, которые могут пригодиться группе захвата, если ее участие все же понадобится.

Специалисты по сбору информации с помощью технических и иных средств накапливают и постоянно обновляют сведения о террористах, заложниках, месте происшествия.

Снайперы и наблюдатели изучают ситуацию, готовясь при необходимости разрешить ее несколькими прицельными выстрелами.

Группа захвата — люди в черном, с пистолетами-пулеметами и в противогазах — готовит план действий на случай, если их призовут в качестве «последнего довода».

Захват заложников может оказаться следствием самых разных обстоятельств. Это может быть террористический акт, организованный мусульманскими экстремистами, неудавшееся преступление, жизненные проблемы или попытка самоубийства руками полицейского.

В последнем случае злоумышленник пытается свести счеты с жизнью, угрожая уничтожить заложников и тем самым провоцируя полицию на самые решительные действия. Сценарий с неудавшимся преступлением обычно разворачивается, когда полиция пытается воспрепятствовать ограблению банка, магазина и т.д. В этом случае преступники берут заложников, рассчитывая, что под их прикрытием удастся беспрепятственно скрыться.

Каким бы ни был случай из перечисленных выше, операция по освобождению заложников обычно делится на четыре фазы:

Первая фаза сводится к изоляции того здания или транспортного средства, где находятся террористы и заложники, а также к охране периметра. Необходимо помешать преступникам скрыться, а также оградить зону оцепления от проникновения посторонних лиц и сообщников преступников. Группа охраны периметра включает в себя снайперов, которые выполняют несколько важных функций. Они осуществляют общее наблюдение; нейтрализуют людей, представляющих угрозу для бойцов штурмовой группы; обеспечивают прикрытие этой группы после начала атаки.

Вторая фаза — это переговоры, сбор разведданных и подготовка штурмовой группы. Поскольку террористы почти всегда выдвигают какие-то требования, переговоры неизбежны. Пока идут переговоры, собирается разведывательная информация и разрабатывается план штурма. Иногда, хотя и редко, с помощью переговоров удается разрешить ситуацию мирным путем. Гораздо чаще результатом умело выстроенного переговорного процесса может стать освобождение части заложников — в первую очередь детей и женщин. И только тогда, когда все средства мирного разрешения ситуации исчерпаны, становится неизбежным переход к третьей фазе операции.

Третья фаза — штурм. Успех операции, в конечном счете, будет зависеть от скорости проникновения штурмовых групп в здание или транспортное средство и от степени координации их действий. Снайперы из состава группы охраны периметра обеспечивают огневое прикрытие штурмовых групп.

Четвертая фаза — зачистка. Проникнув в здание или транспортное средство, штурмовые группы быстро и методично зачищают комнаты, коридоры и лестницы от террористов. Главная цель — помещение, где удерживаются заложники. При штурме авиалайнеров, железнодорожных вагонов или автобусов штурмовые группы атакуют все входы одновременно.

Во второй части книги мы в деталях проследим развитие ситуации с захватом заложников от начального этапа блокирования места происшествия до того момента, когда все мирные способы разрешения ситуации будут исчерпаны, когда все разведданные будут собраны, когда штурмовая группа будет полностью готова к решающему броску, и останется только отдать последний приказ — «Вперед!»

Глава 2. Блокирование места происшествия

Как правило, первыми к месту теракта прибывают полицейские. Если к моменту их прибытия преступники еще не убивают своих пленников, то еще есть время для того, чтобы приступить к необходимым мероприятиям первой фазы операции по освобождению заложников. Нужно как можно быстрее блокировать место происшествия, чтобы не дать злоумышленникам скрыться, а посторонним проникнуть в опасную зону. В частности, необходимо лишить террористов доступа к средствам связи, насколько это возможно при наличии мобильных телефонов. Необходимо лишить их общения с журналистами и с представителями местных властей. Преступники могут контактировать только с теми лицами, которые официально уполномочены вести с ними переговоры.

Первые прибывшие полицейские занимают позицию, позволяющую наблюдать за максимально большой площадью вокруг эпицентра событий, а с прибытием подкреплений заполняют пустоты по всему периметру. Офицеры кинологической службы особенно полезны при организации периметра оцепления.

Исключительно важно максимально ограничить свободу передвижения преступников. Необходимо исключить вероятность того, что злоумышленники скроются на автомобиле или автобусе вместе с заложниками, или захватят автомобиль и заставят водителя вывезти их из опасной зоны. При захвате самолета в аэропорту нельзя дать самолету взлететь и т.д. Организовывая первичного оцепления не менее важно выявить свидетелей, которые могут сообщить сведения о террористах, заложниках и обстоятельствах захвата. Обращаем внимание на четыре базовых момента, являющихся первоначальной реакцией на ситуацию с захватом заложников:

1. Блокирование — лишение террористов пространства для маневра.

2. Контроль — ограничение перемещений как террористов, так и тех, кто может попытаться проникнуть в опасную зону.

3. Коммуникация — скорейшее налаживание контакта с преступниками. Однако переговоры должны начаться только с прибытием специалиста-переговорщика.

4. Координация — начальная оценка сил и средств, необходимых для разрешения ситуации. Что нужно немедленно? Обычно это группа захвата, бригада «скорой помощи», пожарная служба, специалист-переговорщик, ответственный за работу со СМИ и т.д.

При организации первоначального периметра оцепления, возможно, потребуется эвакуировать жителей близлежащих домов, которые могут пострадать от выстрелов.

Следует учитывать важность временного фактора. Обычно злоумышленники наиболее активны, а обстановка особенно напряжена в первые тридцать минут. Именно поэтому так важно организовать первичное блокирование места происшествия.

Основное правило таково: чем дольше сохраняется стабильность ситуации, тем вернее шансы на ненасильственное ее разрешение. Если ни заложники, ни мирные граждане не становятся жертвами преступников, задача прибывших после блокирования периметра — сделать все для стабилизации обстановки. А затем ждать группу захвата и переговорщика.

С прибытием достаточного числа полицейских и сотрудников спецслужб устанавливаются внешний и внутренний периметры оцепления.

Особенно важно, чтобы офицеры оцепления внутреннего периметра нашли для себя укрытие, способное защитить их от пуль и в то же время позволяющее вести наблюдение за выходами или окнами в которых могут появиться преступники. Занятая позиция должна исключать попадание под перекрестный огонь коллег и преступников. Знание вида оружия, которым располагает одна и другая сторона, позволит выбрать наиболее подходящий тип укрытия, а также решить, не следует ли перенести внешнее оцепление дальше в том случае, например, если стрелки вооружены винтовками.

Как правило, специально подготовленные группы, имеющие в своем составе снайперов, сразу после прибытия занимают позиции оцепления по внутреннему периметру и принимают на себя основные функции по блокированию террористов. Они располагаются на дистанции эффективного огня на тот случай, если противник предпримет попытку прорыва.

Сотрудники, формирующие внешний периметр, имеют дело с зеваками, представителями прессы и другими посторонними лицами. Эти сотрудники, как правило, офицеры полиции, должны понимать важность стоящей перед ними задачи. Известно, например, что во время блокирования театра на Дубровке, сообщники террористов, информировали их о происходящем вокруг театра.

Внутреннее оцепление обеспечивает прикрытие группы захвата, когда та выдвигается для штурма. На группу внутреннего оцепления нередко возлагается задача применения химических средств, например слезоточивого газа.

Участникам оцепления важно учитывать, что в определенный момент зона происшествия может превратиться в место преступления. Это означает, что участники оцепления должны сохранить его для следствия, которому предстоит подготовить собственное компетентное заключение.

Глава 3. Оперативное управление операцией. Штаб и командный пункт

Сразу после прибытия на место событий старший офицер, ответственный за руководство операцией, определяет расположение командного пункта, где он и сам будет находиться.

Командный пункт должен располагаться достаточно близко к месту происшествия, чтобы руководящий состав операции мог визуально наблюдать за происходящим, поддерживать тесный контакт с подключенными к ее проведению сотрудниками, но не настолько близко, чтобы оказаться под огнем.

Многие крупные антитеррористические структуры имеют передвижные командные пункты, которые при необходимости могут в кратчайшие сроки оказаться на месте происшествия или преступления. Такие мобильные командные пункты оборудованы средствами связи и телемониторами, там находятся необходимые инструкции и специальное оснащение.

В первые же минуты руководителю операции предстоит выяснить ключевые аспекты ситуации и решить, потребуется ли для ее разрешения подключение специальных сил и средств. Он должен также удостовериться в наличии оцепления и с том, что досужие наблюдатели и пресса находятся на безопасном расстоянии от эпицентра событий. В максимально сжатые сроки ему необходимо реально оценить возможности имеющегося у него в распоряжении личного состава и решить, какие силы и средства нужно будет затребовать дополнительно.

И как можно быстрее, еще до прибытия запрошенного подкрепления, необходимо приступить к выработке простого и гибкою плана на тот случай, если злоумышленники начнут убивать заложников.

Не исключено, что на раннем или промежуточном этапах кому-то из заложников удастся вырваться из здания или они будут выпущены оттуда. Необходимо проявить бдительность и убедиться, что это действительно невинные жертвы, а не пытающиеся скрыться преступники. После того как будут установлены личности отпущенных или бежавших нужно тщательно их опросить для получения любой даже самой минимальной полезной информации.

Когда бойцы спецподразделений займут позиции по внутреннему периметру оцепления, высвободившиеся офицеры полиции могут усилить внешний периметр. По мере развития событий участники внешнего оцепления следят за тем, чтобы представители СМИ не пытались приблизиться к месту происшествия, не снимали подготовительные действия группы захвата, поскольку это может иметь самые трагические последствия.

Бойцы спецподразделений, находящиеся во внутреннем оцеплении, должны получить четкие инструкции относительно возможности открытия огня. Они должны знать, как располагаются их товарищи по периметру для определения безопасных секторов обстрела. У них должна быть информация о расположении преступников и о том, как они вооружены. Радиостанции участников оцепления должны работать в режиме приема.

Особо нужно указать на необходимость передвигаться по периметру опасной зоны незаметно для противника, с использованием защитных укрытий.

Существуют два подхода к вопросу о совместном пребывании на командном пункте переговорщиков и тех, кто принимает решение об использовании снайперов и штурмовых групп. Существует вероятность, особенно это касается неопытных переговорщиков, что сами того не желая, они могут «подать сигнал» злоумышленникам о надвигающемся штурме. Насторожить могут изменения в голосе или манере ведения переговоров.

Вместе с тем переговорщик — ценный источник информации, к тому же способный отвлечь внимание преступника на начальном этапе штурма, заставить его занять более удобную для снайпера позицию. Во время операции освобождения заложников в иранском посольстве переговорщик полиции до последнего «держал» на телефоне лидера террористов. Он твердил: «Успокойтесь, никакого подозрительного движения», — за мгновение до того, как бойцы SAS ворвались в комнату и пристрелили главаря!

В качестве компромиссного можно предложить следующий вариант: переговорщик и те, кто планируют штурм, размещаются на одном командном пункте, но с разных помещениях.

В том случае, если инцидент достаточно серьезен и необходима координация действий различных силовых и властных структур, становится необходимым создание оперативно-тактического центра или штаба управления операцией. Такой штаб будет заниматься сбором и обработкой информации, поддерживать контакт со всеми вовлеченными в конфликт и заинтересованными сторонами.

В рассмотренном нами случае захвата авиалайнера в Алжире французы немедленно создали координационный штаб во главе с премьер-министром страны. Такой высокий уровень руководства потребовался в связи со сложностью ситуации: переговоры на уровне глав правительств двух стран, возможный штурм самолета в аэропорту другой страны. Были немедленно задействованы все необходимые службы и ведомства: Министерство иностранных дел, Министерство внутренних дел, разведывательные службы, спецподразделения жандармерии, авиакомпания «Эр Франс» и т.д. Именно в координационный штаб пришли разведданные о том, что террористы намерены взорвать самолет над Парижем. Эти данные были переданы затем руководителю операции капитану Фавье, который находился на своем командном пункте в диспетчерской вышке марсельского аэропорта.

Между прочим, вместе с ним в диспетчерской находились и переговорщики.

Безусловно, действия кризисного штаба оказались успешными: удалось добиться вылета самолета из Алжира и посадить его в Марселе, была получена решающая разведывательная информация и принято решение о штурме. При этом штаб не «давил» на руководителя операции, и капитан Фавье продолжал тянуть время, изматывая террористов и выжидая наиболее подходящий момент для штурма.

В связи с этими событиями невозможно не вспомнить о том, что случилось в аэропорту Никосии 18 февраля 1978 года. Террористы захватили самолет кипрских авиалиний, который должен был вылететь рейсом в Каир. Большинство пассажиров самолета были египтянами. В ответ на этот теракт в Никосию вылетела команда египетского спецназа «Форс 777». Не согласовав свои действия с кипрскими властями, команда спецназа приземлилась в аэропорту и с ходу предприняла попытку штурма. Такие скоропалительные действия вылились в перестрелку с солдатами кипрской национальной гвардии, которые осуществляли оцепление захваченного самолета. Кипрские гвардейцы решили, что имеют дело с боевиками, пришедшими на помощь захватчикам самолета.

В результате 15 египетских коммандос были убиты, а остальные получили ранения. Кроме того, было убито несколько национальных гвардейцев, а штурм самолета так и не состоялся.

Конечно, освобождение заложников в Марселе — случай исключительно сложный, но и в более «простой» ситуации оперативно-тактическому центру приходится решать огромное число всевозможных проблем. Прежде всего, это сбор информации о месте происшествия, о террористах и их заложниках. Вопросы получения разведывательных данных мы рассмотрим отдельно, но прежде перечислим вопросы, которые придется решить штабу операции.

Незамедлительно нужно будет подготовить и предоставить в распоряжение командного пункта все затребованные им силы и средства. Это означает привлечение и самую тесную совместную работу с полицией, спецназом МВД и, возможно, с военными.

Предстоит наладить контакты с местными властями. Возможно, придется выселять жителей из соседних домов, а значит и где-то их расселять. Не исключено, что понадобится налаживать снабжение заложников водой, продуктами, лекарствами и теплыми вещами. Надо будет организовать питание людей, вовлеченных в операцию, обеспечить их туалетами и т.д.

На месте событий обязательно должен быть медицинский персонал. Среди заложников могут оказаться люди пожилые или люди со слабым здоровьем. Им может потребоваться врачебная помощь. Помощь может потребоваться и самим террористам, если кто-то из них ранен. Как показала практика, преступники могут согласиться с тем, что врач войдет прямо в захваченный объект. Они могут даже отпустить заложника, у которого случились большие проблемы со здоровьем, например сердечный приступ. Поэтому поблизости от места происшествия должен быть создан медицинский пункт первой помощи, а при большом количестве заложников возможно даже развертывание временного госпиталя. Бригады скорой помощи должны быть на месте событий к началу штурма.

Для успешного проведения операции понадобится помощь различных компетентных советников, таких, например, как пожарные, специалисты по водоснабжению и канализации, электрики, инженеры, отвечающие за пожарную и охранную сигнализацию, а также любые другие люди, хорошо знакомые с местом, где преступники держат заложников и скрываются сами. Например, при подготовке штурма захваченного террористами театра на Дубровке привлекались диггеры — любители, чьим увлечением является исследование подземных сооружений и коммуникаций.

Ни в коем случае нельзя оставлять без внимания журналистов. Для работы с ними должны быть назначены специальные представители штаба. Информация должна быть достаточно подробной — в демократическом обществе люди имеют право знать, что происходит. Разумеется, эта информация должна быть тщательно отфильтрована, и не давать возможность террористам узнавать о каких-то действиях, о которых им знать не следует.

Во время уже упоминавшегося случая захвата заложников в театре на Дубровке произошел такой ляпсус. Примерно через три часа после захвата театра по центральному телевидению выступал один из продюсеров мюзикла Александр Цекало. Корреспондент телевидения, которого иначе, как идиотом, не назовешь, спросил Цекало: «Что вы могли бы посоветовать десантникам? Как им лучше проникнуть в театр?» И Цекало в прямом эфире (!) стал в подробностях рассказывать о планировке театра и о наиболее удобных местах проникновения! А между тем террористы в течение всех драматических событий слушали радио и внимательно следили за новостями на небольших экранах переносных телевизоров. Этот случай еще раз показывает, почему журналисты не должны контактировать с людьми, вовлеченными в операцию.

И еще одну задачу предстоит решить штабу операции: попытаться найти участок, здание, транспортное средство, которые в максимальной степени воспроизводил бы место происшествия, и где группа захвата смогла бы отрепетировать предстоящий штурм. Тренировочная площадка должна находиться поблизости от места действия, чтобы при необходимости группа могла быстро вмешаться в ситуацию. Например, если события разворачиваются в многоэтажном здании, возможно, потренироваться удастся на одном из этажей в офисных или жилых помещениях аналогичных тем, в которых находятся заложники.

Напомним, что в описанном выше случае захвата самолета в аэропорту Алжира французские спецназовцы вылетели к месту события на точно таком же Аэробусе А-300, какой был захвачен террористами.

Без полной и точной информации антитеррористическая операция скорее всего закончится провалом. Именно отсутствие точной информации привело к трагедии в Маалоте. Мы уже писали о том, как палестинские террористы захватили школу в этом израильском городе. В заложниках оказались 89 человек, из них 85 детей. Из-за того, что бойцы спецназа «Сайерет Маткаль» не знали точного места нахождения террористов, погибли 22 школьника и трое взрослых, более 50 человек были ранены.

Итак, в штаб стекается разнообразная разведывательная информация. Аналитики должны систематизировать эту информацию по категориям, что облегчит ее доведение до конкретных пользователей. Структура анализа может содержать следующие разделы:

• преступники;

• заложники;

• здание;

• оружие преступников и боеприпасы;

• требования преступников: а) существующие, б) смягченные, в) ужесточенные;

• планы этажей;

• коммуникации;

• медицинские проблемы.

По каждому разделу разведывательной информации может оформляться стенд или грифельная доска с постоянным обновлением данных и подготовкой оперативных сообщений для снайперов, группы захвата, руководителя операции, переговорщика.

Возможно, что сведения о преступниках удастся получить из полицейских досье или досье спецслужб на террористов. Ценные сведения можно получить от отпущенных заложников, от офицеров полиции, первыми прибывшими к месту происшествия и, разумеется, от переговорщиков. Необходимо выяснить численность преступников, кто является их лидером, есть ли среди террористов женщины. Далее выясняется, каким оружием обладают террористы, есть ли у них бронежилеты, взрывчатка, противогазы.

Требования преступников следует уточнить. Кроме того, исходя из психологического портрета террористов, нужно оценить возможность смягчения требований, либо их ужесточения, которое может произойти от неверных действий штаба, переговорщиков либо оцепления.

Относительно заложников прежде всего нужно узнать их количество, сколько среди них женщин и мужчин, есть ли дети. Нужно уточнить возраст заложников, во что они одеты и как содержатся. Эти данные будут особенно важны в случае продолжительной осады.

Понятно, что особое значение имеет информация о захваченном объекте: будет ли это здание или транспортное средство. Прежде всего необходим план объекта, количество входов (двери, окна), материал из которого сделаны стены и крыши, коммуникации, подходящие к зданию. Важна каждая казалось бы мелочь: типы запоров на дверях и окнах, в какую сторону открываются внутренние двери, как открываются окна и т.д. Чрезвычайно важно определить место, где находятся террористы и их заложники.

Отметим, что во время подготовки к штурму бойцами SAS иранского посольства в Лондоне была создана крупномасштабная модель 50-комнатного здания посольства, со всеми деталями внутреннего расположения. Специалисты по электронной разведке, установив приборы наблюдения и подслушивающие микрофоны на стенах зданий, примыкающих к посольству, смогли определить достаточно точное местонахождение всех, кто был внутри. А затем место каждого террориста и каждого заложника было отмечено на модели. Всего на разведку и подготовку плана операции ушло пять дней.

Руководитель группы захвата, осматривая место происшествия, отмечает возможные укрытия: изгороди, кусты, углы зданий. Этими укрытиями могут воспользоваться как бойцы штурмовой группы, так и террористы в случае попытки бегства.

Четыре стороны строения часто обозначают цветами, этажи порядковыми номерами сверху вниз (дело в том, что у здания, стоящего на склоне, с разных сторон может быть разное количество этажей), окна также обозначаются цифрами слева направо. Тогда все участвующие в операции: группа захвата, снайперы, участники оцепления — будут однозначно понимать друг друга. Например, если преступник замечен в окне, сообщение об этом будет выглядеть следующим образом: «Террорист в третьем окне второго этажа белой стороны».

Примером успешного сбора разведданных может служить история освобождения заложников в японском посольстве, в перуанской столице. 17 декабря 1996 года в роскошном особняке японского посольства в Лиме дипломаты и высокопоставленные гости праздновали день рождения императора Японии. Приглашенных было несколько сотен. И без того тесные связи Перу с Японией стали еще теснее после того, как президентом страны стал Альберто Фухимори, японец по происхождению. Неожиданно звуки музыки сменили автоматная стрельба и взрывы.

Вскоре все информационные агентства мира разнесли новость: в Лиме боевики из «Революционного движения имени Тупак Амару» захватили здание японского посольства.

Посольство было превращено в настоящую крепость. Захватчики удерживали около 500 пленников и утверждали, что заминировали здание и готовы в любой момент взорвать его вместе с собой и с заложниками. Террористы требовали освободить из тюрем более 400 своих соратников, а также приостановить очередные либерально-рыночные реформы правительства.

Перуанские силовики требовали крови. Причем немедленно.

Возможно, перуанский президент пошел бы на штурм, если бы заложниками были рядовые граждане, но в захваченном посольстве оказались послы десятков государств, крупные бизнесмены и прочая влиятельная публика. Каждая жертва грозила обернуться скандалом. В Лиму со всего мира летели телеграммы — ради Бога, решите вопрос мирно! Фухимори выбрал золотую середину. Он не применял силу, но и не шел на принципиальные уступки. Он ждал. Переговоры не прекращались ни на один час А тем временем шла подготовка к штурму, важной частью которой был сбор разведывательных данных.

Среди заложников был адмирал Луис Джамперти, который, между прочим, был экспертом по разведке. Коллеги по заточению поглядывали на него с испугом — он подолгу беседовал с лампами, цветами в саду и даже с унитазом. «Бедняга, наверное, от шока тронулся умом».

Но Джамперти прекрасно знал, что делает — наверняка где-то в посольстве установлены подслушивающие устройства и с их помощью можно выйти на связь с внешним миром. Его усилия не пропали даром, штаб операции по освобождению заложников получил сообщения адмирала. Теперь нужно было установить двустороннюю связь.

Террористы согласились на передачу в посольство рождественских подарков. Бывшему полковнику досталось массивное распятие: «Старайтесь почаще общаться с Богом», — вручая подарок, сказал представитель Красного Креста, на самом деле работавший на совсем другое ведомство.

Джамперти понял намек и в тот же вечер решил проверить чудодейственные свойства подарка. Для поднятия духа заложников за стенами посольства играли военные марши. «Господи, да святится имя Твое, — сказал Джамперти, поднеся крест к губам, — сделай так, чтобы эти звуки исчезли, пусть заиграет танго». Через несколько минут «музыкальный заказ» был выполнен. Адмирал понял, что у него в руках миниатюрный приемопередатчик, выполненный в форме креста. Вскоре с помощью этого устройства были получены первые инструкции от штаба операции. Таким образом, секретная связь между заложниками и спецслужбами была установлена.

Кроме приемо-передатчика в посольство были доставлены миниатюрные микрофоны и видеокамеры, спрятанные в книгах, в бутылках с водой, в настольных играх. На Джамперти и на других офицеров, находившихся среди заложников, была возложена задача — разместить эти устройства по всему зданию. Спецслужбы знали все, что происходит в посольстве. Они выучили каждый его закоулок, отработали каждое движение на макете, специально спроектированном вдали от Лимы. Известен был и точный распорядок дня террористов.

Например, что после обеда они играют в футбол в спортзале, оставляя на охране 2—3 человека. Именно на это время в последствие был назначен штурм.

При планировании разведывательных мероприятий, связанных с предотвращением теракта, нередко игнорируются вопросы контр разведывательного обеспечения. Считается, что они более актуальны при организации войсковых операций. Последствия такого подхода могут быть самыми тяжелыми. Пресса, а также сообщники преступников, проявляют самый живой интерес к любым деталям предстоящей операции. Очевидно, что располагая информацией о планах спецслужб, террористы смогут опережать их действия. Соответственно штаб по проведению операции и командный пункт должны со всей серьезностью подходить к вопросам безопасности.

Структурно контрразведывательное обеспечение содержит следующие базовые элементы:

• Анализ подготовительных действий и идентификация информации, которая может оказаться полезной противной стороне.

• Выяснение того, кто выиграет от получения такой информации и идентификация возможных угроз.

Оценка уязвимости операции и выявлением возможных источников критически важной информации. К таковым могут относиться вспомогательные службы, пресса, люди, наблюдающие за тренировкой группы захвата, звуки, долетающие до ушей злоумышленников в процессе их общения с переговорщиком и т.д.

• Оценка рисков и их нейтрализация (например, самое простое — размещение переговорщика в отдельном помещении).

Руководство операции начинает разрабатывать план штурма объекта и освобождения заложников с первых минут своего появления на командном пункте. Поступающая информация позволяет детализировать план и вносить в него необходимые коррективы. План штурма часто строится по принципу войсковой операции и содержит пять разделов.

Первый раздел — описание ситуации. Излагается информация о произошедшем теракте, о террористах, их заложниках, и других деталях, имеющих отношение к делу.

Второй раздел — постановка задачи. Четко должна быть определена главная цель — например, освобождение заложников, предотвращение взрыва атомной станции. Причем бойцы штурмовой группы должны твердо помнить: во-первых, жизнь заложников, во-вторых, жизнь гражданских лиц, принимающих участие в операции (например, врачей), в-третьих, жизнь полицейских и бойцов спецназа, и только, в-четвертых, жизнь террористов. Это стандартная шкала приоритетов. Однако исключения возможны, если, скажем, объектом штурма является захваченная террористами атомная электростанция или химический завод. В таком случае приоритетом становится предотвращение взрыва, который может нанести огромный вред десяткам тысяч невинных людей.

Третий раздел — выполнение задачи, который содержит детальное изложение порядка действий штурмовых групп. Предусматриваются также действия на случай непредвиденных обстоятельств.

Четвертый раздел — обеспечение. Здесь указываются необходимые силы и средства поддержки штурмовых групп.

И наконец, пятый раздел определяет систему подчиненности и сигналы. Указываются радиоканалы и порядок радиообмена.

Хотелось бы сделать одно замечание по поводу стандартной шкалы приоритетов. Демократические правительства, которые находятся под прессом общественного мнения, основной акцент делают на спасении жизни заложников. Но чем более авторитарен режим, тем выше вероятность давления на группы захвата со стороны властей, стремящихся как можно быстрее разрешить ситуацию, чтобы не позволить усомниться в своей силе. Кроме того, такие государства, как Израиль и Великобритания, которые долгие годы вели борьбу с террористической угрозой на Ближнем Востоке и в Ольстере, гораздо меньше склонны к компромиссам с террористами, чем, например, Германия и Франция. Но о том, было ли когда-нибудь в качестве главной цели штурмовой группы определено уничтожение террористов, вместо освобождения заложников, мы можем только догадываться.

Хорошей иллюстрацией ко всему сказанному в данной главе будет случай с захватом заложников в октябре 2002 года, в Москве, во время представления мюзикла «Норд-Ост». Этот же случай послужит нам примером и в дальнейшем изложении материала.

Глава 4. Освобождение заложников в театральном центре на Дубровке

22 октября 2002 года в 21.15 в театральный центр на Дубровке (бывший Дворец культуры подшипникового завода) ворвались чеченские террористы. В это время начинался второй акт популярного в Москве мюзикла «Норд-Ост». Около 800 человек зрителей, артистов и обслуживающего персонала было взято в заложники. Вся группа боевиков насчитывала 40 человек. Половину из них составляли женщины. Мужчины-террористы были вооружены автоматами Калашникова, женщины — пистолетами. Кроме того, на каждой из женщин был надет, так называемый, «пояс шахида». Во главе террористов стояли: Мовсар Бараев (молодой неуравновешенный человек — номинальный руководитель группы) и Абу Бакар, который выглядел старше и опытнее.

Террористы разместили в зале два фугаса, основу которых составляли два 152-х миллиметровых артиллерийских снаряда. Снаряды помещались в баллоны от компрессора. Пространство между наружными стенками снаряда и стенками баллона было заполнено разными металлическими предметами — шариками подшипников, гвоздями без шляпок. Фугасы, а точнее, сама угроза их взрыва, должны были послужить гарантией против штурма спецподразделений и стать главным аргументом в переговорах с властями.

Кроме этих двух фугасов террористы заложили в зале противопехотные мины МОН-50. Вместе с «поясами шахидов» общий вес взрывчатки, находившейся в зале, составлял 100—120 килограммов.

Террористов было явно недостаточно для того, чтобы полностью контролировать огромное здание театрального центра. Поэтому они сосредоточились на охране зрительного зала и прилегающих помещений. На подходах к этому месту были установлены мины-ловушки. Несколько человек из обслуживающего персонала скрылись в дальних служебных помещениях.

Покинуть здание они не могли, так как террористы следили из окон за всем происходящим снаружи.

Террористы выдвинули единственное требование (абсолютно нереальное с любой точки зрения) — вывод российских войск из Чечни.

Захваченные заложники начали звонить в милицию и МЧС, но сначала их звонки не принимали всерьез. Только в 21.30, когда прошло уже более часа после захвата заложников, в Москве была объявлена тревога для всех городских и специальных служб. К театру стали подъезжать наряды милиции и ГАИ, машины скорой помощи и пожарные. Появились отряды спасателей МЧС и ОМОН.

Поначалу неизвестно было, кто кому должен подчиняться, с каждой минутой нарастал хаос. Приказы отдавали все кому не лень. Кроме того, у милиции почти сразу родился замысел немедленного штурма, пока террористы не укрепились в театре. К счастью, этот план не был реализован. Оцепление было организовано кое-как: еще два часа после прибытия милиции к самому зданию театра могли подойти журналисты и зеваки. Около четырех часов утра в театр беспрепятственно вошла Ольга Романова, которая позже была убита террористами.

Из Подмосковья были вызваны подразделения отдельной дивизии особого назначения (бывшей дивизии им. Дзержинского) и 21 бригады спецназа войск МВД, так называемой Софринской. Их задачей было создание кольца оцепления вокруг театра и обеспечение порядка вокруг места события.

Полностью ситуация была взята под контроль только к утру.

Поздно вечером 23 октября был создан оперативный штаб, который возглавил первый заместитель директора ФСБ генерал Владимир Проничев. В недавнем прошлом он был командиром контртеррористической группы «Вымпел».

В состояние боевой готовности были приведены части особого назначения ФСБ, МВД и Министерства обороны.

Штаб разместился в госпитале ветеранов войны, который располагался как раз напротив театрального центра, на противоположной стороне улицы Мельникова. На третьем этаже госпиталя со стороны улицы находился балкон, с которого как на ладони было видно захваченное здание. Однако выходить туда считалось опасным из-за чеченских снайперов. Из соображений безопасности почти сразу же было принято решение об эвакуации пациентов госпиталя. Всего с улицы Мельникова в течение нескольких следующих часов было вывезено 524 старика.

Находясь в непосредственной близости от места событий, штаб операции совмещал в себе функции оперативно-тактического центра и командного пункта.

Одним из первых решений штаба было решение немедленно раскодировать мобильные телефоны. По предложению штаба Министерство связи — вероятно, еще до полуночи — разослало специальное письмо операторам сотовой связи с требованием немедленно прекратить шифровку сигналов, поступающих с сотовых телефонов. Даже зашифрованный сигнал можно раскодировать, но для этого необходимо время и сложная аппаратура.

Незакодированный сигнал тоже нелегко расшифровать, но значительно более простые приспособления позволяют сделать так, чтобы разговор по сотовому телефону мог прослушиваться.

У оперативного штаба было достаточно возможностей для получения информации о террористах, заложниках и о том, что происходило внутри здания.

Во-первых, о себе заявляли сами террористы. Катарский телеканал «Аль-Джазира» показывал обращение боевиков Мовсара Бараева, записанное за несколько дней до захвата заложников

Во-вторых, информацию о числе заложников, о помещениях театра, оборудовании сцены мог рассказать продюсер Александр Цекало.

В-третьих, первое время заложники могли переговариваться с родными по мобильным телефонам.

В-четвертых, террористами были отпущены примерно два десятка заложников, взрослых и детей. Известно, что отпущенных детей сотрудники ФСБ допрашивали в течение нескольких часов. В-пятых, с террористами встречались парламентеры, журналисты и доктор Рошаль.

По официальной информации, спецназовцам удалось проникнуть в помещения, непосредственно примыкающие к зрительному залу, пробить стену и установить в отверстии видеокамеры и микрофоны, благодаря которым они могли контролировать действия террористов.

Попытки вступить в контакт с террористами были предприняты в первые же часы после захвата театра. В штабе появился депутат Госдумы из Чечни, бывший генерал милиции Асланбек Аслаханов. Однако попытка Аслаханова не увенчалась успехом: чеченцы не захотели вступать с ним в контакт.

Профессиональные переговорщики также не могли связаться с террористами. По признанию пресс-секретаря ФСБ Александра Здановича, захватчики шли на контакт только в одностороннем порядке. Они звонили, когда им было что-нибудь нужно. Дело усложнялось еще и низким интеллектуальным уровнем командиров боевиков.

В середине следующего дня после захвата заложников чеченцы потребовали, чтобы в театр пришли врачи. Некоторое время спустя в штаб позвонил один из командиров боевиков и потребовал немедленного выполнения условий. Он сообщил, что в отряде 50 человек (поровну мужчин и женщин), что все они смертники и с радостью готовы умереть в любую минуту. Известно, что заложники сами предложили террористам встретиться с кем-нибудь из независимых политиков. Чеченцы согласились.

В качестве парламентеров выступили: лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, один из лидеров Союза правых сил Ирина Хакамада, певец Иосиф Кобзон, журналистка Анна Политковская и другие. Однако встречи с парламентерами, продолжавшиеся два дня, не дали практически никаких результатов. Была освобождена лишь одна женщина с тремя детьми.

К концу вторых суток главарь террористов выгнал из театра очередных парламентеров и объявил, что скоро начнет расстреливать заложников. За двое суток дело не сдвинулось с места, и, похоже, террористы, наконец, поняли, что нет смысла вести переговоры с людьми, у которых нет никаких полномочий.

Руководство оперативного штаба сознавало, что угроза Бараева — это не просто слова, и тогда в театр позвонил Виктор Казанцев, полномочный представитель президента в Южном федеральном округе, включающем в себя Чечню.

Казанцев, который в этот момент находился на юге, договорился о встрече с террористами на следующий день. Он потребовал, чтобы до тех пор боевики не предпринимали никаких жестоких акций. Бараев пообещал.

Как утверждают заложники, после этого звонка Бараев впал в эйфорию. Он вел себя так, как будто уже победил. Однако этой, столь желанной для террористов встречи, не суждено было состояться. Через восемь часов начался штурм.

Проникнуть в здание и освободить заложников должны были бойцы специальных подразделений ФСБ «Альфа» и «Вымпел». В Москве существовало еще два здания, построенных по тому же проекту, что и бывший Дом культуры Подшипникового завода. Это был Дом культуры автомобильного завода им. Ленинского комсомола, и Дом культуры «Меридиан». Первое здание перестраивалось, поэтому в качестве тренировочной площадки был выбран «Меридиан». Здесь в течение дух дней до потери сознания тренировались офицеры «Альфы». Сюда им привозили еду, здесь же они и спали, порой прямо на полу в коридорах.

Спецназовцы самым тщательным образом изучили все здание. Они не оставляли без внимания ни один закуток, запоминали каждый поворот коридора. Бойцы были разделены на звенья по три человека. Каждому звену выделялась определенная зона Дома культуры. В процессе тренировок звенья многократно «проигрывали» подход к своим зонам и их зачистку.

Из-за того, что террористы в любой момент могли привести в действие взрывные устройства, было решено применить усыпляющий газ. Газ предполагалось закачать с помощью вентиляционной системы здания непосредственно перед штурмом.

Около полуночи штурмовые группы начали выдвигаться на исходные позиции. Так как террористы не контролировали все здание театрального центра, бойцам спецназа удалось без особых проблем проникнуть в подвальные помещения и приготовиться к броску в зрительный зал.

Пресса много писала о том, что спецназу помогли диггеры. Но это не соответствует действительности. Диггеры действительно появились у театра, но заявили, что по канализации в здание попасть невозможно. На самом деле большую помощь бойцам «Альфы» и «Вымпела» оказали рабочие театра, которые прятались в подвалах. По телефону они подсказали пути проникновения в здание, помогли включить вентиляцию и закачать газ.

Перед началом операции все ее участники: спецназовцы, спасатели и милиционеры — повязали на оба рукава мундиров широкие белые повязки. Это был знак, позволяющий отличать их от террористов, одетых, в общем, в такой же камуфляж. На вооружении у бойцов штурмовых групп были автоматы «Вал» калибра 9 мм с глушителями и светошумовые гранаты. Перед атакой все надели противогазы.

Примерно, в 5.20 утра начался пуск газа в помещения театра. Продолжался он около четверти часа. А еще несколько минут спустя в дело вступили штурмовые группы.

«Начал действовать газ, пошли в атаку штурмовики. Нас было примерно столько же, сколько террористов. У каждого из нас на рукаве широкая белая повязка. Мы шли через мины, ловушки, даже не глядя на них, — надо было как можно скорее ворваться в зал, отрезать террористов от заложников. Отрезали. В зале мы в один миг положили всех шахидок и несколько террористов. Вошли саперы, начали разминирование. Через минуту стало ясно, что взрыва не будет», — цитирует «Газета» бойца «Альфы».

Газ подействовал далеко не на всех террористов. Мужчины, которые находились в помещениях соседних со зрительным залом, встретили атакующих огнем. Бойцы штурмовых звеньев действовали стремительно и жестоко.

«Мы добивали всех, на ком была взрывчатка, — рассказывал один из спецназовцев. — Люди ведь могли прийти в себя или, наоборот, могли начаться конвульсии. Чтобы никто случайно не нажал кнопку, мы делали контрольные выстрелы».

А вот что рассказывали о штурме заложники:

«Террористы стали стрелять сразу же. как только появился газ. У “альфовцев” оружие было с глушителями, их выстрелов не было слышно. А террористы стреляли нервно. Это были не одиночные серии, а буквально шквал огня. Они стреляли и что-то кричали друг другу».

«Я увидела бегущих солдат в униформе, в круглых касках (у чеченцев таких не было), с белыми повязками на обоих рукавах, которые в пылу боя помогали отличить своих от чужих».

Еще одна заложница ничего не помнила о повязках, зато помнила страшную, отборную, ругань, которую только знает русский язык:

«И я подумала — наши! Десантники бежали по спинкам кресел, прыгали по подлокотникам. Разглядывая сверху спящих заложников, выискивали в толпе одетых в черное террористок. Подбегали, наклонялись над ними и стреляли в голову. Так же убили и тех, кто спал под стенами зала».

Все 40 террористов были убиты. Только один офицер «Альфы» получил ранение. Есть сведения, что во время штурма погибло несколько заложников. Даже если это правда, два решающих этапа операции (проникновение в здание и зачистка) следует признать исключительно успешными.

Итак, террористы были мертвы. Настало время оказать помощь заложникам.

Большинство заложников находились в бессознательном состоянии. Некоторых из них рвало. Спасатели МЧС выносили пострадавших из здания и клали прямо на мостовую. Спасатели, казалось бы, профессионалы своего дела, не знали простой вещи: людей без сознания нельзя транспортировать лицом вверх и класть навзничь. В таком положении у пострадавшего может произойти западание языка с перекрытием дыхательных путей, кроме того, он может захлебнуться рвотой.

Примерно через полтора часа после начала пуска газа к зданию стали подъезжать машины скорой помощи. Пострадавшим оказывали помощь прямо на месте. Однако никто не предупредил медиков, какая помощь понадобится. Они были ориентированы на помощь раненым, пострадавшим от взрыва и обрушения здания.

Подъезд «скорых» сильно затрудняли строительные машины, которые предназначались для разбора завалов и автобусы, прибывшие для того, чтобы забрать освобожденных заложников. В эти автобусы сажали или просто сваливали пострадавших и без сопровождения врачей развозили по больницам. Вот рассказ одного из врачей:

«В больницу привезли на автобусах 32 человека. Не было никаких карет скорой помощи, только два «Икаруса», а в них заложники, лежащие на полу. Никакого сопровождения, никаких санитаров, один водитель автобуса. Никто не следил, не умирают ли потерявшие сознание люди, что с ними происходит. Среди доставленных потерпевших было 28 живых и 4 мертвых. Этих четверых даже не пытались реанимировать, не было никаких шансов. Зафиксировали смерть, причиной которой было западение языка. Семнадцати выжившим необходимо было делать искусственное дыхание. С этим тоже были проблемы, поскольку из-за сильных спазмов гортани невозможно было делать им интубацию.

Врачи не знали, какой газ был использован, какие антидоты следует применять, как помогали заложникам еще у театра. Одному из пациентов для пробы ввели атропин. Результат был моментальный — появилась реакция в зрачках, улучшилось дыхание, ослаб спазм гортани. Поэтому атропин ввели всем пациентам.

Через несколько минут состояние почти всех заметно улучшилось, и только в нескольких случаях понадобилась поддержка аппаратуры искусственного дыхания. Никто из них не умер. Если бы антидот ввели сразу и первую помощь оказали еще у театра, можно было спасти всех».

Официально было объявлено о 129 погибших. Родственники пострадавших провели свое собственное расследование и выявили, что число жертв составляет не менее 174 человек.

Мы не будем заниматься детальным анализом этой операции. Мы только отметим те ошибки, которые, что называется, лежат на поверхности.

(1) Блокирование места происшествия было произведено из рук вон плохо. Московские милиционеры оказались явно не готовыми к подобным ситуациям. Прошло уже несколько часов после захвата заложников, когда психически неуравновешенная женщина, узнавшая о случившемся из теленовостей, проникла в здание и поплатились за это жизнью.

(2) Переговорный процесс не был доведен до конца. Террористы ждали Казанцева, однако оперативный штаб, видимо, решил, что спецназ готов к штурму, и нет смысла тянуть дальше время.

Между тем, смысл безусловно был: Казанцев мог бы поторговаться. Например, взамен на обещание начать вывод войск из какого-нибудь района Чечни, он предложил бы отпустить часть заложников. Т.е. начал бы «дробить» проблему, что является одной из заповедей переговорного процесса. Между прочим, террористы не зря выделили иностранцев, Похоже, что преступники были готовы поторговаться, а иностранные граждане в первую очередь должны были стать предметом торга.

(3) Разведка не смогла ответить на один из главных вопросов — об оружии преступников. Все время говорилось о том, что террористы могут подорвать здание. Что взрывчатки у них хватило бы, чтобы сравнять все с землей. Что один террорист, оставшийся в живых мог привести в действие все заряды. На самом деле все эти утверждения были очень далеки от истины. Два артиллерийских снаряда калибром 152-мм не могли разрушить огромное бетонное здание. Террористы приготовили два своих основных фугаса не для подрыва здания, а для поражения как можно большего числа людей — снаряды были в оболочке из шариков и гвоздей.

Далее, подрыв пояса «шахида» одной из террористок не мог привести к детонации и взрыву основного фугаса. Такой взрыв унес бы десятки жизней, как это случается, если смертник подрывает себя на многолюдном восточном базаре, но никак не мог бы привести к гибели всех заложников и тем более к обрушению здания. Все это подтвердила официальная экспертиза.

При постановке задачи спецназу эти ошибочные данные не имели большого значения. Любой взрыв внутри здания унес бы жизни большого количества людей. Поэтому жестокость спецназовцев, которые убивали заснувших женщин-террористок, можно считать оправданной. Другое дело, как эта ошибка повлияла на то, что произошло уже после штурма.

Конечно, мог быть разыгран и другой сценарий. У оперативного штаба были разведданные о том, что в зале находится не более 100 килограммов взрывчатки. Однако чеченцы блефовали, заявляя, что взрывчатки у них более тонны, и они готовы разнести здание театра. И тогда оперативный штаб подхватил этот блеф для того, чтобы оправдать возможные потери.

Например, если бы не удалось предотвратить взрыв одного или двух поясов «шахидов». Как бы там ни было, неверные разведданные, либо намеренное использование неверной информации привели к трагическим последствиям.

(4) Предположение о том, что театр может быть разрушен в результате взрыва, было использовано при составлении плана эвакуации заложников после их освобождения. Информация о применении усыпляющего газа была, по всей видимости, строго засекречена и не известна разработчикам плана эвакуации до последнего момента (по крайней мере, в это очень хотелось бы верить).

Что получилось в результате?

Строительные машины, предназначенные для разбора завалов, мешали каретам «скорой помощи».

Спасатели МЧС, которых ориентировали на вынос раненых, были не готовы должным образом эвакуировать пострадавших от газа.

Врачи «скорой помощи», получившие вызов на Дубровку, не знали, какая именно скорая помощь может потребоваться. Результат — 174 жертвы.

В заключение сошлемся на интервью одного из участников событий. Полковник ФСБ, герой России Сергей Шаврин в недавнем прошлом заместитель начальника оперативно-боевого отдела Управления «В» Центра специального назначения (знаменитого «Вымпела»). Во время штурма театрального центра на Дубровке командовал одной из штурмовых групп.

В интервью, данном в 2009 году газете «Комсомольская правда», он подтвердил, что план операции основывался на предположении о возможном разрушении здания в результате взрыва:

«Приказ на проведение штурма визировал генеральный прокурор и все руководство от МВД и ФСБ. Но, зная, что здание заминировано, что взрывчатки хватило бы, чтобы сравнять все с землей, а система минирования такова, что были дублирующие системы, один террорист из оставшихся в живых мог привести все это в действие. Поэтому не было смысла пытаться кого-то захватить — это могло привести к трагическим событиям. Кто-нибудь успел бы привести в действие взрывное устройство, и мы бы вообще никого не спасли».

Глава 5. Стратегия и тактика переговоров с террористами

Данную главу мы в основном изложим по книге американского специалиста Л. Томпсона «Антитеррор: Руководство по освобождению заложников». Не приходится сомневаться, что спецслужбы США наиболее продвинуты в данном вопросе.

«Основная задача переговорщика, — пишет Л. Томсон, — привести ситуацию с захватом заложников к мирному разрешению путем общения и налаживания со злоумышленниками определенных отношений». Результат умело проведенных переговоров может стать альтернативой неминуемой капитуляции властей либо слишком рискованному силовому варианту.

С другой стороны, если решение проблемы силовым путем неизбежно, переговоры позволяют потянуть время и дают возможность подготовиться группе захвата.

Основной принцип ведения переговоров с террористами определяется как подавление их воли к сопротивлению путем изматывания бесконечным обсуждением мелочей, которое вынуждает преступников принимать малозначительные решения и все время откладывать какие-либо решительные действия. В конце концов, террористы могут либо вовсе отказаться от своих угроз, либо усталость не позволит им оказать такое сопротивление бойцам штурмовой группы, какое можно было бы ожидать в первые часы после захвата заложников.

Эксперты ФБР выделяют три типичных этапа развития процесса переговоров с преступниками, захватившими заложников.

Первый этап — первые часы переговоров, в течение которых переговорщик ради безопасности заложников должен попытаться успокоить преступников и начать обсуждение их реалистичных требований.

Второй этап — борьба за приобретение более выгодной позиции. Переговорщик должен попытаться снизить уровень требований преступников, возможно, добиться освобождения части заложников, наладить личный контакт и нащупать пути разрешения кризисной ситуации.

Третий этап — финальная фаза переговоров. К этому времени преступники уже проявляют нетерпение и требуют от властей конкретных действий (например, возможности добраться до аэропорта, где для них должен быть подготовлен самолет). Вполне вероятно, что напряжение будет нарастать, и крайне важно, чтобы на данной стадии переговорщик мог контролировать ситуацию.

В уже упоминавшемся случае захвата заложников в японском посольстве в Лиме переговоры с террористами длились 126 дней! В переговорах принимали участие не только профессионалы. Уже в первые минуты после захвата посольства глава представительства Красного Креста в Перу Мишель Мининг, оказавшийся среди заложников, предложил себя в качестве посредника для разрешения кризисной ситуации. «Это вышло само собой, — объяснял он позже корреспонденту “Ньюсуика”, — в этом не было ничего героического, ничего заранее заготовленного». Террористы согласились.

Вскоре швейцарец уже кричал в мегафон, призывая полицию не применять силу. В течение трех часов Мининг сумел договориться об освобождении 280 женщин и пожилых людей, в числе которых были мать и сестра президента Фухимори. В течение следующих трех недель Минниг умудрялся обеспечивать заложников едой, водой, медикаментами и — что самое главное — походными туалетами. Именно через него общались лидеры террористов и президент Фухимори.

За 126 дней переговоров было освобождено более 400 человек, и перед штурмом в посольстве осталось только 74 заложника. Однако основное требование террористов — освобождение из перуанских тюрем их сообщников — так и не было выполнено. Интересно отметить, что когда уругвайские власти уступили требованиям террористов и выпустили из тюрьмы двух их сообщников в обмен на своих дипломатов, президент Фухимори без объяснений отозвал посла Перу из Уругвая.

По мнению специалистов ФБР для успеха переговоров необходимы следующие условия:

I. Желание преступников остаться в живых. Однако у представителей определенных террористических групп (в частности, у приверженцев шиитского направления в исламе) стремление умереть за свои убеждения может преобладать над желанием выжить, что делает переговоры с ними проблематичными в принципе (К вопросу о переговорах с исламистами мы вернемся чуть позже).

2. Реальная угроза жизни преступников. Вероятность штурма и уничтожения преступников группой захвата делает позицию переговорщиков более сильной. В одном из инцидентов с участием боевиков ИРА всего лишь упоминание о прибытии группы бойцов SAS оказалось достаточным, чтобы забаррикадировавшиеся радикалы сдались властям. А вот противоположный пример — власти Нидерландов славятся своим миролюбием, поэтому террористы, захватившие пассажирский поезд, просто не верили в возможность штурма. Переговоры ни к чему не привели, в итоге не оставалось ничего иного, как предпринять атаку силами Королевской морской пехоты.

3. Наличие ясно выраженных требований и присутствие в группе террористов человека, который способен принимать решения.

4. Блокада места происшествия, лишающая преступников свободы перемещения.

5. Наличие времени, необходимого для налаживания контакта между переговорщиками и злоумышленниками, и как результат — хорошая коммуникация между двумя сторонами.

6. Наличие опытного переговорщика, способного показать, с одной стороны, что сил у представителей закона достаточно, а с другой — способного продемонстрировать свою готовность работать на мирное разрешение конфликта.

Скажем несколько слов о несокрушимой готовности мусульманских террористов отравиться в рай небесный. В рассмотренном нами случае с захватом заложников в театре на Дубровке террористы заявляли, что они хотят умереть больше, чем заложники хотят остаться в живых.

Однако по свидетельству людей, встречавшихся с главарями террористов, те не выглядели фанатиками, готовыми в любой момент нажать на кнопку. Они вовсе не собирались умирать. Во-первых, террористы хорошо помнили, чем закончился теракт в Буденновске, когда отряд Басаева в полном составе вернулся в Чечню. Во-вторых, в случае трагического завершения конфликта, судьба смертниц отводилась женщинам-шахидкам, находившимся в зале. Мужчины, которые должны были отражать возможный штурм, большей частью обитали в соседних помещениях. Поэтому даже после общего взрыва всех зарядов в зале, у них был шанс не только остаться в живых, но и выбраться из театра, воспользовавшись всеобщей неразберихой.

С террористами, захватившими заложников на Дубровке, можно и нужно было вести переговоры. Причем вести их не до того момента, когда группа захвата закончила подготовку к штурму, а до тех пор, пока все другие способы освобождения заложников не были бы испробованы. Результатом таких переговоров могло бы стать освобождение нескольких десятков человек, и в конечном итоге уменьшение количества жертв теракта.

Конечно, бывали и другие случаи, другие обстоятельства. Террористы, захватившие египетский самолет в ноябре 1985 года ничего не требовали и отказались вести переговоры. Им не нужны были ни деньги, ни освобождение из египетских тюрем своих соратников ни выполнение каких-либо политических требований. Заложники были захвачены с единственной целью — их уничтожения. Террористы рассчитывали «унизить в глазах всего мира» президента Египта Хосни Мубарака, который в этом случае должен был бы взять на себя моральную ответственность за гибель невинных людей. В такой ситуации не было иного выхода, кроме силового решения. Египетский спецназ пошел на штурм самолета, когда террористы начали методично казнить захваченных пассажиров. К сожалению, этот штурм привел к многочисленным жертвам среди заложников.

Предположим, переговорщикам удалось наладить переговорный процесс, но, как определить, на сколько он успешен? Существует ряд признаков, которые свидетельствуют о прогрессе в переговорах:

• в процессе переговоров никто не был ранен и не погиб;

• снижение интенсивности угроз со стороны злоумышленников;

• их относительно спокойное поведение, рациональные высказывания и действия;

• «крайние сроки» истекают, а преступники не предпринимают радикальных действий;

• все более явно ощущается готовность злоумышленников вести торг, снижение первоначальных требований;

• освобождение кого-то из заложников;

• ощущаемое переговорщиком развитие отношений с оппонентом;

• злоумышленники начинают высказывать заботу о положении заложников;

• признаки того, что они подумывают о сдаче властям.

Переговорщик должен производить впечатление лица незаинтересованного, заражать спокойствием. Он должен концентрировать внимание на практических вопросах урегулирования конфликта, избегать политических диспутов со своими оппонентами, стремиться к налаживанию личного контакта с лидером террористов.

Важный навык для переговорщика — умение «активно слушать», позволяющий демонстрировать заинтересованность в благополучии заложников и внимание к чувствам их тюремщиков. Он должен уметь направлять разговор, концентрироваться на выполнении необходимых деталей.

Переговорщик не должен делать какие-либо уступки, если ничего не получает взамен. Например, террористы хотят пообщаться с прессой. — Хорошо, могут пообщаться, но сначала пусть отпустят хотя бы одного заложника. В процессе переговоров довольно много вещей могут стать предметом торга: пища, напитки, возможность передвижения, возобновление подачи воды и электричества, которые были отключены в начале инцидента. Как правило, предметом торга не могут стать алкоголь и наркотики, способные спровоцировать иррациональные действия преступников. Нельзя предлагать замену одних заложников на других. Хотя в кино нередко можно увидеть, как герой предлагает себя в качестве заложника, в принципе это порочная практика, так как злоумышленники могут решить, что получили более ценного пленника и, соответственно, становятся менее сговорчивыми.

Переговорщик всегда старается получить возможность переговорить с заложниками. Объяснение простое — необходимо удостовериться, что с пленниками все в порядке. Из такого разговора опытный переговорщик может получить ценную информацию путем вопросов, на которые можно ответить простым «да» или «нет» («Все ли заложники находятся в одном помещении?» «Видите ли вы взрывные устройства?» и т.д.).

Следует всегда помнить о том, что переговорщик является для злоумышленников важным источником информации, поэтому он должен быть крайне внимательным к своим словам. Если, например, в начале противостояния кто-то был ранен и позже скончался, то, вероятно, лучше не сообщать преступнику, что он уже стал убийцей. Осознав, что в любом случае ему грозит пожизненное заключение или смертная казнь, преступник будет проявлять меньшую заинтересованность в мирном исходе событий.

В своей работе переговорщик руководствуется следующими принципами:

• Навязывает оппоненту обсуждение деталей. Например, если тот просит сигареты, уточняет марку, интересуется, предпочитает ли он сигареты с фильтром или без него. Вынуждая собеседника погрязнуть в деталях, переговорщик на время лишает его возможности контролировать внимание на заложниках.

• Задает вопросы, требующие развернутого ответа и таким образом способствующие диалогу.

• Избегает конфронтации.

• Вовлекая преступника в длительные переговоры, заставляет его проигнорировать им же установленные сроки.

• Контролирует доступ к злоумышленнику.

• Старается добиться освобождения части заложников. Иногда это можно сделать в результате торга о получении доступа к прессе. Иногда удается убедить террористов отпустить женщин, детей и людей, имеющих проблемы со здоровьем, взывая к гуманности. Можно «прагматично» указать на то, что меньшее число заложников легче контролировать. Можно попытаться манипулировать подачей электричества и воды, добиваясь освобождения части заложников взамен на возобновление этих коммунальных услуг.

• Обращает риторику злоумышленников против них самих. Многие террористы претендуют на выражение интересов угнетенных и обездоленных. Почему бы им тогда не вернуть свободу «людям труда»? В случае с мусульманскими террористами резонно предложить им отпустить «братьев по вере».

• Избегает негативных ответов. Вместо того чтобы сразу сказать нет, переговорщик должен пытаться выиграть время, ссылаясь, например, на то, что ему необходимо передать просьбу оппонента руководству.

• Сохраняет позитивный настрой. Переговорщик должен внушать собеседникам мысль, что все можно уладить миром, даже если уже принято решение о штурме.

• В процессе переговоров отводит заложникам малозначительную роль «пешек», предмета для торга. Жизнь и здоровье заложников имеют первостепенное значение, однако было бы большой ошибкой укреплять террористов во мнении, что обеспокоенность безопасностью заложников мешает властям предпринять решительные действия.

• Создает ситуации, при которых террористы вынуждены сотрудничать с заложниками. Инициированные переговорщиком элементы сотрудничества будут работать на укрепление связей между преступниками и их пленниками, вследствие чего снизится вероятность проявления насилия. Один из известных приемов — предоставление продуктов и напитков в виде полуфабрикатов и «навалом». Это заставляет тех и других готовить и распределять пищу совместными усилиями.

Хороший переговорщик должен быть знаком с основами психологии и должен уметь использовать свои знания для оценки психологического состояния злоумышленников.

В составе многих спецподразделений есть целые команды сотрудников, занимающихся переговорным процессом. Такая команда обычно состоит из основного переговорщика, одного или нескольких помощников, способных заменить шефа во время продолжительных переговоров, специалиста по разведке, который занимается оценкой полученной переговорщиком информации, офицера по связям с группами захвата, а также психолога.

Психолог нужен, прежде всего, для того, чтобы дать профессиональную консультацию об эмоциональном состоянии преступников. Однако переговорщик должен уметь делать собственные заключения на этот счет, чтобы предоставлять психологу значимую и существенную информацию. Особенно важно, чтобы переговорщик мог определить, налаживается ли какое-то взаимодействие между террористами и их заложниками. И наоборот, нет ли признаков того, что преступники в скором времени могут перейти к насильственным действиям.

Переговорщику необходимо уметь с помощью техники психологической оценки в любой момент определять степень эмоциональной устойчивости оппонента по переговорам, делать выводы о своевременности перехода к активным действиям.

Преступники, захватившие заложников, часто относятся к одному из четырех основных типов:

• параноидальные шизофреники, страдающие манией преследования — таким людям переговорщик предоставляет возможность дать выход своим чувствам;

• психопатически-депрессивный тип, представители которого выглядят беспомощными, неадекватными, склонными к самоубийству;

• антисоциальные личности, эгоистичные и безответственные — характерный криминальный тип, не принимающий возражений и склонный во всем винить других. Это очень тяжелые партнеры по переговорам, В этом случае лучшая тактика для переговорщика — убеждать, что он поможет преступнику остаться в живых;

• неадекватные личности с непредсказуемыми реакциями, легко поддающиеся внешним влияниям.

Далеко не всегда террористы, захватившие заложников, относятся к одной из перечисленных категорий. В большинстве случаев им свойственны общие характерные черты. В частности, неразвитое чувство самосохранения или чувство собственного достоинства.

Приведенные нами рекомендации по работе переговорщика выработаны в основном на основании опыта ФБР. Интересно отметить, что в основном тех же самых принципов придерживался командир подразделения «Альфа» полковник Зайцев, который в 1988 году провел успешные переговоры с террористами, захватившими автобус с детьми.

1 декабря 1988 года в городе Орджоникидзе (ныне — Владикавказ) четверо вооруженных террористов захватили автобус ЛA3-695 с 30 школьниками и их учительницей. Террористы требовали от властей самолет, три миллиона долларов и возможность вылета за границу. Было решено предоставить террористам самолет Ил-76. Однако аэропорт Орджоникидзе не смог принять лайнер такого размера, поэтому Ил-76 посадили в аэропорту Минеральные Воды. Туда же направилась и колонна, состоящая из захваченного автобуса, машин КГБ, частных автомобилей родителей захваченных детей и машин сопровождения ГАИ.

После прибытия автобуса в аэропорт, полковник Геннадий Зайцев начал многочасовые переговоры с террористами. Главарь банды Якшиянц, человек с большим уголовным прошлым, трижды судимый, требовал «гарантий» беспрепятственного вылета из страны. В качестве таких «гарантий» упоминалась даже жена генерального секретаря Раиса Максимовна, которая, по мысли преступников, должна была заменить детей в самолете. Кроме того они требовали автоматы и бронежилеты. Полковник Зайцев вел переговоры одиннадцать часов без перерыва. Уговаривал, увещевал, лавировал, уходил от вопроса об оружии. Сначала удалось освободить всех девочек в обмен на бронежилеты и четыре пистолета Макарова. После того как террористы перешли в самолет, были отпущены все дети и учительница. В заложниках оказался экипаж самолета и офицер КГБ Шереметьев. Когда в самолете были переданы мешки с деньгами, бандиты освободили Шереметьева.

И вот тут наступил отличный момент для штурма. Причем этот момент фактически был подготовлен умелыми действиями переговорщика. Заложники были освобождены. Возле трапа самолета еще оставался сотрудник «Альфы» Валерий Бочков, передававший деньги. Экипаж находился в кабине, террористы — в салоне. Сценарий дальнейших событий предельно ясен: Бочков бросает в салон гранату, «Альфа» идет на штурм. Однако за то долгое время, пока продолжались переговоры, удалось войти в контакт с властями Израиля, с которым тогда у Советского Союза не было дипломатических отношений. Израильтяне согласились принять самолет, а затем выдать преступников. Надобность в штурме отпала.

После приземления ИЛ-76 на военном аэродроме под Тель-Авивом банда Якшиянца была арестована и некоторое время спустя отправлена в Москву в сопровождении сотрудников «Альфы».

Несколько слов обязательно надо сказать о «стокгольмском синдроме», так как переговорщик сам может оказаться жертвой этого психологического феномена. Речь идет об особых отношениях, которые могут сложиться между заложниками и людьми их захватившими. У заложников появляется ощущение общей заинтересованности в благополучном разрешении конфликта, причем они как бы переходят на сторону своих тюремщиков.

Синдром обязан своим названием инциденту, имевшему место летом 1973 года в Стокгольме. Неудавшееся ограбление банка закончилось захватом заложников. Одна из женщин настолько прониклась интересами налетчика, что позже вышла за него замуж. При проявлении стокгольмского синдрома заложники могут активно защищать своих мучителей, предупреждать их о выдвижении штурмовой группы, вставать между преступниками и бойцами спецназа. Например, при штурме иранского посольства в Лондоне женщины-заложницы своими телами прикрыли от бойцов SAS самого молодого из террористов.

В случае длительного пребывания в роли заложников люди начинают враждебно относиться к властям, которые, как им кажется, мало делают для облечения их участи. Специалисты ФБР провели специальный анализ, который показал, что в процессе штурма заложники с большей готовностью выполняют приказы преступников, чем тех, кто их спасает.

У «стокгольмского синдрома» есть и позитивный момент: снижается степень опасности для заложников, так как у них складываются определенные отношения с преступниками, повышающие шансы на выживание. Переговорщик должен четко отслеживать факты, говорящие о проявлении «стокгольмского синдрома», использовать такое изменение ситуации в переговорах, а также информировать об этом командира штурмовой группы.

Кроме того, переговорщик всегда должен помнить, что он сам тоже может стать жертвой этого феномена, а потому обязан постоянно следить за тем, чтобы между ним и оппонентами по переговорам не установилась слишком тесная эмоциональная связь. Как мы уже писали, переговорщик должен производить впечатление незаинтересованного лица.

Стараясь тем или иным способом разрешить конфликт с заложниками, сотрудники большинства спец-подразделений следуют одному важному принципу: переговорщик никогда не отдает команды, а командиры никогда не занимаются переговорами.

При выборе переговорщика желательно опираться на широкий контингент подготовленных специалистов. Большое значение имеют национальность или раса переговорщика. Основываясь на своем американском опыте, Л. Томпсон говорит, например, что крайне нежелательно привлекать темнокожую женщину переговорщика для общения с темнокожим преступником мужского пола. Также очевидно, что забаррикадировавшийся белый расист не захочет вести конструктивный диалог с черным переговорщиком, а с белым переговорщиком не станет разговаривать ярый поборник превосходства черной расы. А вот в районах, где отчетливо прослеживается конфликт между темнокожим населением и «латинос», белый переговорщик будет восприниматься как нейтральная фигура и, вероятно, сможет наиболее эффективно выполнить возложенные на него задачи.

Очень желательно, чтобы переговорщик общался с террористами на их родном языке. Хорошо иметь в составе группы переговорщика-полиглота, но и ему понадобится помощь носителя языка для точного смыслового перевода идиоматических выражений. Например, в Сент-Луисе, где живет Л. Томпсон, обосновалась многочисленная колония беженцев из Боснии. В связи с этим правоохранительные органы привлекли в свой штат людей, которые хорошо знают сербскохорватский язык.

В связи с этим хотелось бы спросить: были ли в составе российских спецподразделений переговорщики-чеченцы, или люди, хотя бы немного говорившие на чеченском языке? Вряд ли. Если бы таковые были, то либо власти похвастались, либо журналисты «разнюхали» о подобном отрадном факте. Мы же наоборот слышали сетования на то, что террористы плохо говорят по-русски, и поэтому с ними тяжело вести переговоры.

Правда, во время событий на Дубровке была попытка использовать для переговоров чеченца. Депутат Госдумы Асланбек Аслаханов попробовал войти в контакт с террористами. Однако, поскольку у Аслаханова не было специальной подготовки, его «переговоры» с преступниками превратились в словесную перепалку. А как мы уже знаем, переговорщик ни в коем случае не должен вступать в конфронтацию с террористами.

При подготовке переговорщика одним из полезных приемов является перевоплощение его в преступника, захватившего заложников. В этом случае переговорщик не только будет использовать накопленный опыт для создания реалистичного образа «террориста», но и получит возможность почувствовать себя в шкуре «партнера по переговорам».

Следует как можно чаще организовывать совместные тренировки переговорщиков и группы захвата. Такие тренировки помогают обеим сторонам лучше понимать потребности и возможности друг друга. Позволяют исключить возникновение взаимной неприязни, что является не таким уж редким явлением. Простой пример: переговорщик и группа захвата часто по-разному относятся к просьбам террористов. Если для переговорщика просьба оппонентов является возможностью поторговаться, получить что-то взамен, то для штурмовой группы это лишь помеха в процессе подготовки штурма. В процессе совместных тренировок переговорщики узнают, какого рода информация особенно важна для группы захвата, и впоследствии своевременно предоставляют коллегам важные сведения. С другой стороны командиры штурмовой группы начинают лучше понимать, какую существенную помощь им может оказать переговорщик. Простой звонок в последние секунды перед штурмом может отвлечь преступника, заставить его переместиться в определенную часть помещения.

Присутствие хорошего переговорщика абсолютно необходимо при разрешении практически любого инцидента с захватом заложников. Он способен разрядить обстановку, убедить преступника сдаться без применения насилия с чьей-либо стороны, что представляет собой самый желательный исход. Но и в том случае, когда невозможно закончить дело миром, переговорщик может обеспечить группу захвата ценной разведывательной информацией, потянуть время, чтобы усыпить бдительность злоумышленников и дать группе захвата возможность подготовиться к эффективному штурму. А в определенный момент, когда уже начата операция проникновения, он может отвлечь внимание преступника.

Классическим примером таких действий является уже упоминавшаяся операция по освобождению заложников в иранском посольстве в Лондоне. Переговорщик полиции центрального округа до последней минуты держал лидера террористов на телефоне. «Все спокойно, никакого подозрительного движения», — говорил он своему собеседнику за мгновение до того, как бойцы SAS ворвались в комнату и пристрелили главаря.

Глава 6. Снайперы и их роль в борьбе с террористами

В 1972 году, во время мюнхенской олимпиады палестинские террористы из организации «Черный сентябрь» проникли в «олимпийскую деревню» и напали на спортсменов команды Израиля. В нападении участвовало 8 человек. Двое спортсменов были убиты, девять — взяты в заложники. Террористы требовали освобождения из тюрем Израиля 200 заключенных.

В результате переговоров сошлись на том, что террористам будет предоставлен самолет и возможность вылететь из Мюнхена вместе с заложниками.

В аэропорту полиция планировала уничтожить террористов огнем снайперов. Полицейские располагали только четырьмя подготовленными специалистами точного огня, то есть на двух террористов приходился один снайпер. Такого количества снайперов было явно недостаточно для успешного проведения операции.

В современных подразделениях спецназа принято обратное соотношение: по два снайпера держат на мушке каждого преступника. Мюнхенские полицейские, не имевшие опыта противодействия террористам, решились на операцию, которая неминуемо должна была окончиться провалом.

Пока снайперы отстреливали боевиков, те из них, кто оставался в живых, успели убить всех заложников. Итог операции: пятеро террористов застрелены, трое захвачены, все заложники погибли.

Трагедия в Мюнхене заставила спецподразделения многих государств внести коррективы в подготовку своих бойцов и в тактику действия снайперов. Кроме того, события 1972 года стали толчком к образованию немецкой антитеррористической группы GSG-9.

Снайперы спецподразделений мало чем отличаются от своих армейских коллег. И здесь и там требуются одинаковые способности: умение метко стрелять на разные расстояния в различных погодных условиях, умение маскироваться, скрытно менять позицию, использовать разнообразную тактику действий. Однако существуют и различия.

Во-первых, снайпер спецназа (снайперская двойка) очень редко действует самостоятельно, почти всегда снайпер и его помощник являются частью более крупного подразделения. Кроме того, в своих действиях они должны соблюдать определенные правовые нормы.

Во-вторых, снайпер спецподразделения всегда ведет стрельбу на меньших расстояниях, чем снайпер армейский. Обычно это расстояние не превышает 200 метров, а о выстрелах на 1000 метров даже не идет речи.

В-третьих, требования, предъявляемые снайперу спецназа, значительно выше, чем в армии. Он не имеет права на промах, так как от одного его выстрела слишком часто зависит жизнь заложников либо товарищей по службе. Если на войне снайпер — длинный нож в сердце противника, то в мирной обстановке — это скальпель в руке хирурга. Известен случай, когда заложником стал полицейский. Снайпер мог решить проблему одним выстрелом. Из-за боязни промаха он не стал стрелять в голову, вернее в нижнюю часть черепа, попадание в которую ведет к мгновенной смерти. Он выстрелил в грудную клетку и смертельно ранил преступника. Однако перед смертью тот успел застрелить заложника. Выстрел, который армейский снайпер мог считать вполне удачным, оказался абсолютно неприемлемым в условиях работы спецназа.

Снайпер подразделения спецназа во время антитеррористической операции решает широкий круг задач. Он ведет разведку, прикрывает маневры и перемещения своих коллег, обеспечивает блокирование места происшествия, не давая преступникам безнаказанно скрыться.

Если ситуация выходит из-под контроля и возникает угроза жизни заложников, снайпер может получить приказ прицельным выстрелом уничтожить террориста.

В случае поступления приказа об огне на поражение, выбор целей выполняется с учетом степени приоритетности. Обычно первым уничтожается тот, кто держит в руках самое опасное оружие (преступник с автоматом Калашникова, будет убит прежде того, кто вооружен пистолетом). Далее будут уничтожены лидеры либо те, кто имеет богатое криминальное прошлое. Наконец очередь дойдет до рядовых членов преступной группы, представляющих потенциальную опасность для заложников.

Если будет отдан приказ о штурме, снайпер прикрывает бойцов спецназа еще на стадии выдвижения к объекту. Он также помогает координировать перемещения штурмовых групп, предупреждает о наличии на их пути ловушек, подозрительных лиц и других опасностей.

Многие зарубежные специалисты считают, что снайпер должен иметь за своими плечами пять лет службы в армии или полиции. Ричард Фэйрбэрн пишет:

«Такой опыт дает основания к соответствующему поведению. Снайпер не может быть нетерпеливым. От него ожидают точных, хорошо продуманных самостоятельных действий, между тем новички очень редко обладают таким благоразумием и опытом. От снайпера требуется, чтобы он был осмотрительным, вел точную документацию и обращал внимание на детали, кажущиеся малозначительными. Если снайперу приходится стрелять по преступнику второй раз, это значит, что дело пошло не так, как нужно. Первый выстрел должен быть решающим. Поэтому кандидат в снайперы должен быть человеком, способным к последовательным методичным действиям. Например, хорошими кандидатами являются офицеры, осуществляющие дознание, так как они привыкли к постепенному систематическому продвижению в рассматриваемых делах».

Многие специалисты подчеркивают, что для кандидата важен опыт охотника. Охотник должен подобраться к зверю, оценить ситуацию и завалить его первым же выстрелом. Хорошие охотники приучены к длительному ожиданию в трудных условиях.

И еще об одном аспекте чаще всего умалчивается. Убивая человека, снайпер должен переступить некую психологическую грань. В то же время охотнику уже приходилось убивать — пусть зверя, а не человека. Поэтому он уже морально готов к физическому уничтожению людей с использованием огнестрельного оружия.

В своем интервью украинской газете «Сегодня» снайпер подразделения АТ сказал, что, по его мнению, на подготовку настоящего снайпера уходит не менее пяти лет, а первые нормальные результаты приходят после трех лет подготовки! Как бы в подтверждении своих слов в том же интервью спецназовец привел следующий пример:

«На чемпионатах мира среди снайперов, которые традиционно проводятся в Будапеште, и где мне тоже приходилось бывать, есть одно из упражнений. На расстоянии 70—80 метров втыкается нож, в него надо выстрелить и попасть так, чтобы пулю разрезало на две части. Сноп искр по обе стороны лезвия рассыпается. Это считается хорошим выстрелом».

Искусство снайпера заключается в том, чтобы предвидеть, что произойдет с пулей на пути от выходного отверстия ствола до цели. И главные факторы такого предвидения — достаточно точное определение расстояния до цели и правильная оценка направления и силы ветра. Мы не будем вдаваться во все тонкости прикладной баллистики и отошлем наших читателей к прекрасной книге А. Потапова «Искусство снайпера».

Отметим только два обстоятельства, связанные с городскими условиями. На расстоянии 200 метров (это, пожалуй, максимальное расстояние, на котором приходится действовать снайперу полиции) ветер средней силы, дующий со скоростью 24 км/час, отклоняет пулю калибра 7,62 мм на 12 см от точки прицеливания. Это означает, что снайпер уже может не попасть в голову своей цели. Для того чтобы произвести точный выстрел, он должен внести определенные поправки. Задача снайпера, действующего в городе, может значительно усложниться тем, что ветер крутится между домами, меняя направление.

Здания разной высоты также могут создавать переменные воздушные потоки. А вот в том, что касается определения расстояния до цели, городские условия будут на руку снайперу. Например, во многих городах кварталы имеют одну и ту же длину. То же самое можно сказать о ширине двух- или четырехполосных автострад.

Одной из важных проблем, стоящих перед снайпером антитеррористического подразделения, — определить, когда он имеет право на выстрел. Западные специалисты приводят три основных правила, согласно которым полиция может применить оружие;

1. Полицейский имеет право применить оружие для защиты собственной жизни. Он имеет право защищаться от любой угрозы, которая может повлечь его смерть или серьезное ранение.

2. Полицейский имеет право применить оружие для защиты жизни и здоровья других людей.

3. Полицейский имеет право применить оружие, чтобы помешать побегу опасного преступника.

В большинстве случаев закон ограничивает возможность применения оружия до тех пор, когда уже не остается способа остановить преступника, представляющего собой серьезную угрозу для общества и правопорядка. И закон не позволяет полицейскому брать на себя роли судьи, присяжных и исполнителя приговора в одном лице. Множество судебных дел было возбуждено именно потому, что эти принципы не соблюдались.

Все сказанное в полной мере относится к снайперу антитеррористического подразделения. Снайпер обычно ждет разрешения лица, руководящего операцией, чтобы произвести выстрел. Однако в некоторых случаях он все же действует самостоятельно, если ситуация развивается слишком быстро.

Во многих спецподразделениях США применяется цветовой код, посредством которого снайпер получает разрешение на выстрел по преступнику:

Зеленый цвет означает, что огонь можно открывать сразу после обнаружения цели. Такое право может быть дано снайперу в случае, если преступник уже убил кого-то из заложников или имеются данные о его крайней опасности.

Желтый цвет означает, что можно открыть огонь в случае угрозы для чьей-нибудь жизни. Например, становится очевидным, что преступник собирается казнить заложника или открыть стрельбу по бойцам оцепления.

Красный цвет запрещает открывать огонь при любых обстоятельствах. Например, в том случае, когда на встречу с террористами отправился парламентер.

Во время событий в театральном центре на Дубровке произошел такой случай. В театре находился доктор Рошаль. И вот в тот момент, когда он оказывал медицинскую помощь одному из чеченцев, через окно туалета сбежали две девушки. Террористы, которые должны были следить за окнами, отвлеклись — они с интересом наблюдали, как перевязывают руку их товарищу, — и слишком поздно открыли огонь из автоматов. В ответ начали стрелять снайперы, занявшие позиции в соседних домах. Стреляли, скорее всего, без приказа, спасая убегающих девушек. Причем это не был огонь на поражение: «Пули свистели над нашими головами», — вспоминал доктор Рошаль. Снайперы знали, что за каждого погибшего террориста будут расстреляны десять заложников. Никто из террористов не был убит, но все же одна пуля срикошетила и легко ранила одного из чеченцев. Этот рикошет мог стоить доктору жизни. Террористы обвинили Рошаля в том, что он специально отвлек их и спровоцировал побег.

В большинстве ситуаций, пока никто из заложников не убит и не ранен, действия снайпера, занявшего боевую позицию, подчиняются правилу «желтого цвета».

Приведем выдержки из книги Потапова об отношениях снайпера и его начальства в советские и недавние российские времена:

«Сработать мгновенно при осложнении обстановки (например, когда террорист приставил пистолет к голове заложника или нож к его горлу) может только снайпер, и более никто кроме него... .В идеале снайпер стреляет на поражение, не дожидаясь, пока начальство среагирует и отдаст приказ. На отдачу приказа, для того чтобы четко его произнести, нужно время — несколько секунд, — и за эти несколько секунд могут произойти непоправимые вещи.

Раньше при Лаврентии Берии, когда надо было получить реальный результат, все так и происходило — в идеале. Снайпер не просто пресекал «своеволие» противника, стремящегося изменить события в свою пользу. Снайпер ставил точку в операции вообще. Он делал это самостоятельно. Если у него не получалось (бывало и такое), с него снимали шкуру. Если получалось, ему за это просто ничего не было. Такие были времена.

Сейчас времена другие. Сейчас начальство сперва должно понять, что на объекте начало происходить что-то страшное, потом оценить обстановку, принять решение и отдать боевой приказ. Представьте, сколько на это нужно времени. Но перед тем как отдать боевой приказ, начальство должно принять коллективное решение. Потому что боевой приказ снайперу на боевое применение должен быть четким и определенным — стрелять придется по живому террористу, который с точки зрения закона считается личностью и имеет право на адвоката.

Поэтому четкий приказ не отдаст никто. Никто не захочет отвечать конкретно. Начинается процесс, который снайперы между собой называют «жеванием соплей». По радио дают команду: «Эй, снайпер, давай, начинай!»

Но снайпер тоже не дурак, он не слышал четкого приказа и тоже не хочет отвечать. Снайпер прикидывается «валенком» и вопрошает по рации: «Чево начинать?» ...Он не слышал слов «выстрелить», «открыть огонь», «поразить в руку», «поразить в ногу», «обезвредить огнем» и т.д. Это четкие слова, но начальство их не скажет. Оно ждет, пока снайпер не начнет стрелять самостоятельно и, в случае неприятного окончания событий, сядет в тюрьму, а начальство будет ни при чем».

В случае взятия заложников снайперу приходится каким-то образом отличать преступников от заложников и от других посторонних людей, случайно оказавшихся на месте преступления. Всегда существует высокая вероятность того, что преступники будут использовать заложников в качестве живого щита. Были случаи, когда террористы переодевались в одежду заложников именно для того, чтобы избежать выстрела снайпера.

Это очень непростая проблема. В Великобритании, если снайпер, не дай Бог, подстрелит невинного человека, ему может быть предъявлено обвинение в неумышленном убийстве. Поэтому снайперу необходимо предоставить подробную информацию о преступниках: их возраст, рост, пол, их словесный портрет, особые приметы.

Лучший способ избежать ошибок — это вручить снайперу фотографии преступников, которых он видит в своем прицеле.

Во время операции по освобождению заложников в Марселе снайперы GIGN действовали далеко не лучшим образом. Получив приказ, они открыли огонь по кабине пилотов, где кроме трех членов экипажа находились два террориста. Сделав несколько десятков выстрелов (!), снайперы убили только одного преступника.

Однако, несмотря на такой массированный огонь, ни один из летчиков не пострадал.

Как правило, снайпер действует не в одиночку, а в паре с наблюдателем. Оба они составляют так называемую снайперскую двойку. Обязанности наблюдателя достаточно обширны. Он должен фиксировать обстановку в районе наблюдения и поддерживать связь с командным пунктом. Именно через него снайпер получает команды на ведение огня. Не менее важной обязанностью наблюдателя является охрана и, в случае необходимости, оборона позиции снайпера. Если время выполнения задачи затягивается, он может подменять снайпера.

В связи с тем, что наблюдателю приходится выполнять функции охраны и обороны, его вооружением обычно является штурмовая винтовка с хорошей оптикой (например, М-16 с прицелом Elcan). Такое оружие позволяет вести огонь, как с ближней, так и с дальней дистанции.

Перед выходом на позицию снайперская двойка должна быть полностью проинформирована о сложившейся ситуации. Это позволит ей эффективно решать поставленные задачи, в том числе по сбору нужной разведывательной информации. В некоторых спецподразделениях наблюдатель снабжается фотоаппаратом с мощным телеобъективом. Снятые им фото преступников, заложников, внутренних помещений окажут существенную помощь при подготовке действий штурмовой группы.

Снайперский расчет должен быть проинструктирован о порядке связи с другими снайперскими двойками, что позволит избежать ведения перекрестного огня. В настоящее время многие антитеррористические подразделения стараются придерживаться следующего правила: за каждым преступником закрепляется два снайпера. Такое соотношение очень важно при стрельбе через стекло и практически дает стопроцентную гарантию того, что преступник будет уничтожен.

Ответственность за выбор позиции должно ложиться на самого снайпера. Он самостоятельно ищет и занимает выгодную для стрельбы позицию, откуда ему будет видна цель.

Перед выходом снайперской двойке следует проверить снаряжение на бесшумность — попрыгать на месте и убедиться, что все хорошо закреплено и пригнано. Если путь к выбранной позиции пролегает по улице, то желательно двигаться по ее левой стороне. Тогда в случае опасности напарники смогут затаиться в дверном проеме, за выступом стены с прикладом винтовки, прижатым к правому плечу. В городской обстановке снайперская двойка выдвигается на позицию скрытно, в гражданской рабочей одежде, не возбуждая ненужного любопытства, и не выставляя свое оружие напоказ. Скажем, напарникам вполне подойдут спецовки сантехников, которые идут по вызову, прихватив с собой необходимый «инструмент и материалы».

Во время перемещения снайпер и наблюдатель внимательно отслеживают такие признаки цели, как отблески от оптики, едва заметные движения, звуки, тени. Вполне вероятно, что террористы выставят своих наблюдателей или даже снайперов на крыше или в окнах захваченного объекта.

При выборе позиции снайперская двойка располагается как можно ближе к цели. Снайперы ФБР в условиях города стараются расположиться не более, чем на 60—80 метров от цели. Максимальное приемлемое расстояние в городе — 200 метров. Опытные снайперы заранее определяют основную позицию и одну или несколько запасных. На запасную позицию расчет может переместиться после выстрела, или, например, тогда, когда террористы заметят снайпера и потребуют его удалить. В таком случае переговорщик, скорее всего, начнет торговаться, требовать что-то взамен, а потом снайперский расчет покинет основную позицию, но только для того, чтобы со всей возможной предосторожностью переместиться в другое укрытие.

Если говорить о предпочтительном месте укрытия, то крыша далеко не самое лучшее место для позиции снайпера. Известно, что это излюбленное место снайперов из кинобоевиков, но на самом деле такое расположение стрелка имеет много недостатков. Прежде всего, силуэты снайперского расчета могут отчетливо выделяться на фоне неба.

Далее, такое расположение предполагает ведение огня сверху вниз, в то время как наибольшие шансы у стрелка, который находится примерно на одном уровне с целью.

И уж, конечно, не улучшит качество стрельбы многочасовое лежание под дождем или снегом.

Другое дело, офис или квартира, расположенные напротив объекта, где удерживаются заложники.

Находясь на позиции, снайперская двойка должна предпринять все меры для того, чтобы не дать себя обнаружить противнику. Оба напарника должны всегда помнить: то, что позволяет им обнаружить цель, может выдать их самих. Постоянно надо следить за тем, чтобы не демаскировать себя звуками, движением, светом, бликами от оптики.

Например, если позиция снайперского расчета находится в помещении напротив объекта, то можно предположить, что наблюдатели террористов будут внимательно следить именно за этим местом. Поэтому снайпер и его напарник должны предпринять особые меры предосторожности. Открывается не одно, а сразу несколько окон на фасаде здания, обращенном к объекту. Сам расчет располагается в глубине помещения. Мебель расставляется таким образом, чтобы обеспечить удобное положение для стрельбы. Многие снайперы растягивают внутри помещения маскировочную сетку, а под оконечностью ствола расстилают мокрую ткань, которая после выстрела не дает пыли подняться и затем осесть на оптике.

При боевой работе руки снайпера заняты только винтовкой и его внимание направлено только на цель. Наблюдатель страхует снайпера. Не исключено, что расчет сам может подвергнуться нападению. В своей книге А. Потапов приводит такой случай:

«В городе Д. при проведении специальной операции высокий чин сказал: “У меня нет людей, чтобы к двум снайперам приставлять сзади еще по человеку. В приказе написано — снайперская пара. Вот пусть и страхуют друг друга”. В ходе операции подельники преступников подкрались сзади к снайперам, которые лежали недалеко друг от друга, и тяжело ранили обоих. Две винтовки СВД и 50 патронов на каждую достались преступникам. Дальше события развивались не по милицейскому сценарию».

После выхода на позицию первой задачей снайперского расчета является наблюдение и передача полученной информации на командный пункт. Поэтому, учитывая все меры предосторожности, снайпер и его наблюдатель должны стараться вести наблюдение за возможно большей площадью объекта. Например, в зоне их наблюдения должно оказаться как можно больше окон здания, где удерживаются заложники. Возможно, снайперу так и не придется применить оружие, как это было во время событий на Дубровке, однако он знает, что является «глазами» командного пункта, и что от собранной им информации будет во многом зависеть успех штурмовой группы.

Очень важно отметить следующее обстоятельство. Руководитель операции по разным причинам не всегда представляет возможности снайперов, находящихся в его подчинении. Поэтому снайпер обязан доложить, что готов уничтожить террориста, которого взял «на мушку».

Если принято решение о ликвидации преступников, то для того чтобы отдать приказ об открытии огня на поражение, руководитель операции должен быть постоянно в курсе: держит ли его снайперы на прицеле преступников, за которыми они должны следить. Поэтому каждый снайпер, удерживая террориста в прицеле, постоянно докладывает: «Вижу, вижу, вижу...» Если цель скрылась за укрытие, немедленно следует доклад: «Не вижу, не вижу, не вижу...» В том случае, когда снайпер не может докладывать напрямую, из-за отсутствия необходимого снаряжения, его доклад по обычной рации дублирует наблюдатель.

При отдаче приказа во многих зарубежных спец-подразделениях команда «огонь» повторяется дважды, чтобы избежать любых недоразумений. Иными словами, снайпер нажимает на курок, только услышав двойную команду: «Огонь! Огонь!» Дело в том, что в случае нарушения связи, снайпер может услышать конец команды, имеющей совсем другой смысл. Например: «Преступники сдаются. Прекратить огонь!»

Очень часто, для того чтобы «достать» преступника, снайперу приходится вести огонь через стекло. В этом случае следует придерживаться некоторых правил:

• Прежде всего, использовать винтовку калибра 308 (7,62 мм) и выше. В США полицейские АТ-формирования, агенты ФБР и Секретной Службы широко применяют винтовки Remington-700. Достаточно тяжелая пуля калибра 308 особенно предпочтительна при стрельбе через оконные или автомобильные стекла.

• Стрелять лучше всего так, чтобы пуля пробила стекло под углом 90 градусов.

• Желательно, чтобы цель находилась как можно ближе к окну. Тогда отклонение пули будет минимальным.

• Целится лучше в грудь, а не в голову, чтобы небольшое отклонение пули не имело решающего значения.

• И последнее, и самое главное, использовать двух снайперов для каждой цели. Делается это, например, так: после подтверждения готовности обоими снайперами ведется обратный отсчет (десять, девять, восемь...); на счет два стреляет первый снайпер, на счет один — второй. Можно стрелять и одновременно. Всегда будет существовать небольшая разница между двумя нажатиями на курок. Это приводит к тому, что одна пуля разбивает стекло и открывает путь другой, которая поражает цель, спустя доли секунды. Одновременный выстрел двух снайперов не позволяет преступнику среагировать на звон разбитого стекла, если первая пуля слишком отклонится от цели. Через мгновение его поразит вторая пуля.

Вспомним уже упоминавшийся случай с захватом школьного автобуса в Джибути. Единственной возможностью освободить заложников был снайперский залп через окна автобуса по всем террористам одновременно. Восемь бойцов GTGN, вооруженных снайперскими винтовками ФР Ф-1 калибра 7,62 мм, заняли позицию в 180 метрах от автобуса. Каждому из стрелков был определен свой сектор. Все террористы были пронумерованы Снайперы постоянно докладывали командиру, какой номер находится в его секторе. Через 10 часов ожидания (!) прозвучала команда «Огонь!». Все пять террористов, находившихся в этот момент в автобусе, были убиты одним залпом снайперов.

До сих пор мы рассматривали те случаи действия снайперов, когда они выполняли функции прикрытия для бойцов штурмовой группы. Зачастую им приходилось ограничиваться лишь ролью наблюдателей. Однако бывают операции, в которых ведущую роль играют сами снайперы. Одним из таких случаев является операция по уничтожению террористов-смертников, которую в 2005 году совместно провели английские и американские спецслужбы.

В Ираке теракты-самоубийства стали настоящим бедствием как для солдат союзной коалиции, так и для местных жителей. Взрывы слышны в городах Ирака едва ли не каждый день. Они происходят везде — в кафе, ресторанах, кинотеатрах, гостиницах, рынках. За все время удалось предотвратить всего несколько таких терактов.

Главная проблема — отсутствие точных данных разведки. Почти за три года западным разведслужбам не удалось создать в Ираке серьезной агентурной сети. Страны, у которых есть неплохая агентура (Россия, Франция), не входят в коалицию и вряд ли будут делиться разведывательной информацией. Но в тех немногих случаях, когда удается получить достоверные разведданные, удается достигнуть положительного результата. Таким примером является операция «Мальборо», едва ли не единственная успешная акция, проведенная спецназом против террористов-смертников. Она была разработана с участием британской внешней разведки MI6 и осуществлена летом 2005 года.

По данным информатора, террористы одной из многочисленных группировок планировали провести одновременно три теракта-самоубийства в Багдаде. Их целью должны были стать места, где собираются представители недавно созданных иракских служб безопасности. По данным разведки, террористы планировали совершить теракт ближе к полудню, когда иракцы ищут спасение от жары в многочисленных кафе.

Исходя из полученной информации, целью операции спецназа являлись трое террористов-самоубийц, находившихся в доме в одном из багдадских кварталов.

Планирование и проведение операции решили поручить бойцам SAS. Однако в силу того, что в Ираке SAS решает большое количество задач, их собственных сил для проведения операции было недостаточно. Они, как специалисты высочайшей квалификации, могли выполнить главную задачу.

Поэтому решили привлечь команды прикрытия, состоявшие из американских спецназовцев. Были задействованы технические средства разведки. На заключительном этапе операции для разгона возможных уличных беспорядков планировалось привлечь роту иракских военнослужащих. В случае серьезного осложнения участники операции могли рассчитывать на помощь вертолетов для огневой поддержки и эвакуации.

Координировались действия в штабе коалиционных сил специального назначения в Багдаде. Именно оттуда должен был поступить сигнал о начале действий. В штаб входили офицеры спецназа, агентурной и технической разведки, переводчики с арабского. Операция получила кодовое название «Мальборо».

В соответствии с планом операции ночью четыре команды SAS должны были скрытно выдвинуться на заранее намеченные позиции. В состав каждой команды из четырех человек входил один снайпер. Предполагалось, что работать по целям должны три снайпера. Снайпер четвертой команды был в резерве. Его задачей была подстраховка кого-то из товарищей в случае промаха.

Для выполнения снайперского залпа позиции снайперов и команд были выбраны заблаговременно. Однако из-за опасения демаскировать подготовительные действия, полноценно оборудовать позиции не удалось. Но в то же время, чтобы исключить вероятные неприятные сюрпризы, эти позиции были взяты под постоянное наблюдение. Все снайперы должны были открыть огонь по общему сигналу. В соответствии с поставленной задачей все террористы должны быть поражены одновременно в голову.

Непосредственно перед началом операции были приведены в готовность команды быстрого реагирования спецназа США. Они, в отличие от иракских солдат, знали о цели операции. Иракцев по понятным причинам информировать не стали.

Каждая команда имела на вооружении снайперские винтовки L115A .338 оснащенные телескопическим прицелом «Шмидт—Бендер», обеспечивающим возможность поражения цели на расстоянии 1000 м. Кроме того, бойцы имели индивидуальное оружие, а бойцы из группы поддержки еще и ручные пулеметы и гранатометы.

Для обеспечения оперативной информацией координационного штаба и каждой из команд об обстановке в районе проведения операции был использован американский беспилотный летательный аппарат (БПЛА) «Предэйтор» (Хищник), который постоянно находился в воздухе на высоте 700 метров и передавал информацию на землю в режиме реального времени. Помимо этого в районе проведения операции были установлены сверхчувствительные микрофоны, позволявшие фиксировать все переговоры и звуки, сопровождающие те или иные действия террористов.

В назначенное время команды скрытно вышли на указанные позиции. Оставалось ждать появления террористов. Вместе с бойцами спецназа в напряженном ожидании находились и офицеры координационного штаба. Они наблюдали за обстановкой благодаря картинке, передаваемой с БПЛА «Предэйтор». Наконец поступила команда о приведении всех сил и средств в состояние высшей степени готовности. Операторы технической разведки, следившие за действиями террористов при помощи подслушивающих устройств, расположенных на стенах здания, доложили, что террористы направляются к выходу. Три террориста вышли из дома. По единому сигналу все три снайпера одновременно выстрелили. Четвертому снайперу стрелять не пришлось — все три выстрела были точными. Командир снайперских расчетов SAS отослал сигнал в штаб — круг замкнулся. Далее каждая из команд самостоятельно покинула место проведения операции.

По понятным причинам в прессу не попали и вряд ли в ближайшее время попадут более подробные данные об операции «Мальборо», но и на основании имеющихся сведений можно сделать определенные выводы. В первую очередь очевидна четкая организация и хорошее взаимодействие всех задействованных сил. Безусловно, важнейшую роль в успехе операции сыграла точная информация, без которой само проведение операции было бы невозможно. Не менее важную роль сыграло соблюдение мер по сокрытию информации о планируемой операции, поскольку утечка информации — одна из главных проблем в Ираке.

Следует отметить безупречное исполнение задачи бойцами SAS. Планирование операции в сжатые сроки не помешало англичанам учесть почти все нюансы возможного развития событий. К недостаткам планирования можно отнести только то, что снайперы действовали поодиночке. То есть каждый из них вел одну цель. Трех снайперов подстраховывал лишь один их товарищ.

Конечно, можно говорить о высоком профессионализме снайперов SAS, но от случайностей не застрахован никто. Поэтому для повышения надежности выполнения задачи следовало бы задействовать по паре снайперов на одного террориста. Однако выбранное распределение сил и средств вероятнее всего имело место из-за отсутствия необходимого количества снайперов в распоряжении командования и ограниченного количества времени для подготовки операции. Кроме того не ясно, был ли у руководства операции запасной план, ведь никто не давал гарантии, что все три террориста появятся одновременно.

Бойцы SAS вновь доказали свое умение проводить подготовку в кратчайшие сроки и безупречно исполнять поставленную задачу. Следует отметить надежную поддержку американцев. В итоге операция прошла так, как и задумывалась. Все террористы были уничтожены, никто из бойцов не пострадал. Несмотря на очевидный успех в приведенном случае, не нужно забывать о том, что в Ираке на один предотвращенный теракт приходится не один десяток тех, которые предотвратить не удалось.

В настоящее время SAS является наиболее удачно работающим спецподразделением коалиции. Его бойцы в очередной раз доказали, что способны решать самые сложные задачи. Вообще, боевые действия в Ираке показали, что спецназ по-прежнему является лучшим оружием в борьбе с террором.

Глава 7. Радиоперехват разговоров террористов с сообщниками, средства наблюдения и разведки

Одновременно с блокированием места теракта, выдвижением снайперов на позиции и первыми попытками наладить переговоры с террористами, необходимо всеми доступными средствами приступить к радиоперехвату. Преступники могут переговариваться по радио со своими сообщниками, оставшимися за внешним кольцом оцепления, со своими руководителями, возможно, отсиживающимися в безопасности далеко от места событий.

Нет надобности говорить о том, как важен перехват переговоров противника. Вспомним, как во время штурма президентского дворца в Грозном Аслан Мосхадов позвонил генералу Рохлину. Штурмовые группы приближались к дворцу, им оставалось пройти не более 100 метров. Масхадов предложил прекратить огонь и вывезти раненых и убитых.

Рохлин сразу согласился:

— Вывозим твоих и моих, а потом меняем всех на всех.

Мосхадов продолжал:

— Давай подождем, пока подойдут депутаты — ваши и наши, священнослужители.

Рохлин, будучи курсе всех переговоров чеченцев, понял, что противник просто хочет потянуть время.

— Тебе конец, — сказал он Мосхадову, — и ты сам это понимаешь... Осталось 100 метров. Сосед с юга перекроет, и ты не уйдешь. Боеприпасов у тебя нет!

— У меня все есть! — закричал Мосхадов.

— Неправда, я слышу все твои переговоры... — парировал Рохлин, — Плохи твои дела!

После этого заявления Мосхадов прекратил разговор.

Несколько лет спустя, там же в Чечне, в результате радиоперехвата был уничтожен террорист № 3 Ризван Читигов. Читигов скрывался в тайнике, который был сооружен в доме его дяди по имени Али. Спецназовцы обыскали дом, но ничего не нашли. В тот же день был перехвачен разговор Читигова, который сообщал, что находится у Али и нуждается в помощи. Спецназовцы снова обыскали дом, опять никого не нашли и, когда уже вышли за порог, услышали шум. Оказалось, что после ухода спецназа Читигов решил выйти из тайника и уронил на пол люк. Когда бойцы вернулись в комнату, их встретил автоматный огонь. Произошел короткий бой, в результате которого Читигов получил семь пуль и погиб.

Во время блокирования захваченного террористами театра на Дубровке, действия спецслужб, осуществлявших радиоперехват, оказались наиболее успешными. Как мы уже говорили, оперативный штаб принял решение немедленно раскодировать мобильные телефоны. Зашифрованный сигнал можно раскодировать, но для этого требуется время и сложная аппаратура. Незакодированный сигнал тоже нелегко расшифровать, но в этом случае нужны значительно более простые приспособления.

Все операторы сотовой связи, в том числе два крупнейших — «Билайн» и «МТС», без возражений немедленно раскодировали сигналы и предоставили свои помещения агентам ФСБ и ФАПСИ (Федеральная служба правительственной связи и информации, которая не только обеспечивала охрану правительственных телефонов, но и занималась электронной контрразведкой).

Многое говорит о том, что спецслужбы просто подключились к аппаратуре, передающей и усиливающей сигнал с мобильных телефонов.

Стоит добавить, что агенты занимались не только подслушиванием разговоров. Требовался еще и перевод — ведь часть разговоров шла на чеченском, арабском и других языках. После освобождения заложников на Дубровке ФСБ опубликовала запись разговоров Бараева с Зелимханом Яндарбиевым, который в то время находился в Чечне.

Интенсивность переговоров в районе театрального центра была очень высокой. Звонили террористы, звонили заложники (пока у них не отобрали мобильные телефоны), звонили толпы журналистов, собравшиеся вокруг театра. Если разговор представлял особый интерес, ФСБ, используя возможности операторов и собственные машины с пеленгаторами, с точностью до нескольких метров определяла местоположение говорившего.

Похоже, что именно таким образом был задержан Заурбек Талхигов. Он затесался в толпу журналистов на улице возле театра и очень подробно рассказывал Мовсару Бараеву о ситуации вокруг здания: о размещении снайперов, бронетранспортеров и воинских частей. Говорят, что спецслужбы запеленговали говорливого чеченца с точностью до нескольких метров.

Большинство сотовых телефонов подали своим владельцам сигнал о том, что аппарат раскодирован и легко прослушивается. На экранах некоторых телефонов появился маленький символ открытой задвижки, на большинстве — восклицательный знак. Трудно сказать, понял ли Бараев значение этих символов — понял ли он, что его телефонные разговоры прослушиваются.

Законность прослушивания телефонных переговоров, понятное дело, вызывает негативную реакцию со стороны правозащитников.

Однако все познается в сравнении. В демократической Европе еще 1999 году Европарламент принял резолюцию о законном перехвате связи в области новых технологий, которая наложила дополнительные обязательства на провайдеров Интернета и других операторов связи (спутниковые системы связи, кабельные и мобильные телефонные сети).

Резолюция предусматривает право полиции получать от сетевых провайдеров пароли от электронных почтовых ящиков, контактные номера участников конференций и пин-кодов мобильных телефонов. Кроме того, полиция получила возможность определять географическое местоположение владельцев сотовых телефонов, расшифровывать закодированные сообщения (для тех провайдеров, которые предлагают клиентам средства шифрования) и осуществлять перехват сообщений, причем все это — в течение нескольких минут или часов.

В резолюции содержится даже требование к провайдерам Интернета предоставлять возможность отслеживать действия пользователей в разных сетях, а также те услуги, которыми они пользуются. Провайдер должен обеспечивать возможность параллельного «прослушивания», а результирующие данные должны передаваться правоохранительным органам в читаемом формате.

В США существует система радиоэлектронной разведки «Эшелон», которая в состоянии перехватывать информацию по всему миру. Управляет системой Агентство национальной безопасности США, сотрудничающее с аналогичными службами Великобритании, Канады, Австралии и Новой Зеландии. «Эшелон» представляет собой глобальную сеть перехвата и анализа всех электронных средств связи: телефонной (обычной и сотовой), факсимильной, телексной, интернета и электронной почты. В ее поле зрения находятся также системы кабельной связи, проложенные по морскому дну между континентами.

В «Эшелон» входит около 120 спутников связи, разведки и слежения, часть которых располагается не геостационарных орбитах. Собираемая информация направляется в память самых современных компьютеров, в которых осуществляется ее расшифровка. Она пропускается через так называемые «словари Эшелона» — постоянно обновляемые базы ключевых слов. В них включаются имена людей, названия кораблей, организаций, стран, а также некоторые специальные термины. Ключами служат номера телефонов и факсов, электронные адреса в интернете, принадлежащие частным лицам, бизнесменам, организациям или правительственным службам. Определенный набор ключей дает возможность не только отбирать ценные сведения, но и отсеивать ненужные.

Специальное оборудование «Эшелона» способно автоматически классифицировать и определять тематику поступающей информации. Оно осуществляет весь цикл обработки сообщений — начиная с машинного распознавания устной речи и печатного текста и кончая автоматизированным переводом более чем со 100 языков.

С помощью «Эшелона» велось отслеживание более десятка телефонов, которыми пользовался самый высокопоставленный из сподвижников бен Ладена — Халид Шейх Мухаммед. Полученные данные вместе с агентурной информацией позволил осуществить его захват.

Мы уже рассказывали об операции израильского спецназа «Сайрет Маткаль» по освобождению заложников в школе города Маалот. Эта операция закончилась неудачей — погибло большинство детей. Одной из причин трагедии стал недостаток разведывательной информации. Бойцы спецназа, штурмовавшие здание школы, не знали точного места расположения террористов.

С тех пор, а операция в Маалоте проводилась в 1974 году, многое изменилось в действиях спецподразделений. Появились и новые средства разведки. Уже в 1980 году во время операции по освобождению иранского посольства в Лондоне бойцы SAS укрепили на стенах здания и на крыше чувствительные микрофоны, позволявшие непрерывно следить за положением внутри посольства. Зная о каждом шаге террористов, можно было планировать и решительную атаку.

Известно, что в 1994 году в Марселе бойцам французской GIGN удалось установить микрофоны на фюзеляже захваченного террористами авиалайнера. Полученная информация, несомненно, способствовала успешному проведению штурма.

Чувствительные микрофоны могут быть помещены в воздуховодах систем кондиционирования и отопления, введены через вентиляционные решетки или небольшие отверстия, специально для этого просверленные в полу, стенах или потолке помещения. В особенно узкие каналы, например, в замочные скважины, можно просунуть трубчатый микрофон. Если на наружных стенах или в самом помещении удастся установить несколько микрофонов, то по силе голосов преступников и заложников можно определить их местоположение. Если группе захвата удается проникнуть в соседнее помещение, можно воспользоваться электронным стетоскопом.

При благоприятных условиях разговоры внутри помещения можно прослушивать через оконное стекло с использованием параболических и лазерных микрофонов.

В наши дни наблюдение за террористами можно вести и с помощью видеосистем. Маленькие оптоволоконные линзы типа тех, что используются в микрохирургии, вводятся в помещение через отверстия малого диаметра или, например, через вентиляционные решетки. Многие группы захвата широко применяют специальные тактические системы видеонаблюдения. Миниатюрная видеокамера закрепляется на раздвижной штанге, благодаря которой ее можно ввести внутрь помещения через дверь или окно. Экран находится непосредственно над ручкой штанги. Такая система позволяет без риска для жизни осмотреть помещение, оценить ситуацию и провести успешный штурм.

Во время операции в театре на Дубровке, как сообщали официальные источники, спецназовцам удалось проникнуть в помещения, непосредственно примыкающие к зрительному залу, пробить стену и установить в отверстии видеокамеры и микрофоны, благодаря которым они могли контролировать действия террористов.

Трудно сказать, правда ли это. Судя по стремительному штурму, похоже на правду — бойцы «Альфы» и «Вымпела» были прекрасно осведомлены о расположении террористов. Но если судить по ошибочной установке на то, что здание будет полностью разрушена от подрыва любого из поясов шахидов, то возникают сомнения в такой «продвинутости» российских спецслужб. Опытный сапер по внешнему виду и размеру основного заряда легко бы определил, что он предназначен вовсе не для разрушения огромной бетонной коробки, а для поражения людей.

Одним из технических приемов является совмещение снайперского прицела со специальной видеокамерой. В результате руководство операцией видит то же самое, что и снайпер.

Еще одним полезным техническим достижением стал компактный радиолокационный индикатор движения. Устройство, весом всего 7 килограммов и снабженное автономным питанием, способно улавливать перемещения за неметаллическими стенами. Это ценное подспорье в ситуациях, когда расположение террористов и заложников неизвестно. С его помощью можно выяснить, что ждет группу захвата внутри здания, не нанесет ли подрыв стены или двери вреда заложникам.

В США полицейские формирования АТ, агенты ФБР и Секретной службы широко применяют винтовки Remington-700 калибра .308 (7,62 мм) с оптическим прицелом типа Leupold Ultra 3.5X10, или с инфракрасным прицелом Starscope фирмы Litton. Достаточно тяжелая пуля Remington-700, как мы уже говорили, особенно предпочтительна, если приходится стрелять через стекло.