Как в первый раз

8

Чертовски беспокойно проведя ночь, Дана с трудом сосредоточилась на предстоящем дне. Каким-то сверхъестественным усилием воли ей удалось выкинуть из головы Кейна и обратиться к насущным делам. Первое, что сегодня предстоит сделать, — подать заявление об увольнении из детского сада, где она проработала последние полгода.

Однако встреча с Джулией Пембертон помешала Дане осуществить свое намерение немедленно.

— Дана! Подожди! — окликнула ее Джулия, увидев, как подруга решительным шагом направляется к воротам. Сама Джулия как раз высаживала из машины своего единственного отпрыска, четырехлетнего Роберта-младшего. — Расскажи, как прошла твоя встреча с Леггетом!

В памяти Даны немедленно всплыл с неимоверным трудом изгнанный оттуда Кейн; на этот раз — утренняя встреча с ним в офисе.

— С Леггетом я не разговаривала, — брякнула она, не подумав.

— Что? — изумилась Джулия. Поставив Робби на ноги, она захлопнула дверцу и торопливо повела малыша к воротам. — Так ты все-таки решила не связываться с этим делом?

— Ошибаешься, — торжествуя, поправила ее Дана. — Я уже получила деньги.

Джулия вскинула брови.

— Уговорила папочку раскошелиться?

Дана покачала головой и отворила дверь, пропуская Робби.

— Я была в инвестиционной компании, которую рекомендовал Роберт.

— Но ты же сказала…

— Дэниел Леггет был занят, и меня принял один из его партнеров.

— И согласился с тобой сотрудничать?

— Да.

— Кто же это был?

— Не все ли равно? — Дана пожала плечами.

— Роберт обязательно захочет знать, — настаивала Джулия.

Что ж, Роберт оказал ей большую услугу и заслужил ответный вежливый жест. Собрав всю свою волю, чтобы взглянуть любопытной подруге прямо в глаза, Дана ответила так равнодушно, как только могла:

— Кейн Уильямс.

— Кейн?!. — потрясенно ахнула та. — Неужели… тот самый Кейн, с которым ты…

— Да, тот самый.

— Как? Ты же рассказывала, что он учился на врача, а в свободное время подрабатывал садовником!

Дана беспомощно пожала плечами.

— Понятия не имею, с чего его вдруг потянуло в бизнес.

У Джулии заблестели глаза.

— Непременно выясню! Роберт должен знать… Ага, кажется, догадываюсь! Дело в давней вражде с твоим отцом! Кейн решил доказать, что способен зарабатывать деньги!

— Да что ты выдумываешь!

Лицо Джулии озарилось мечтательной улыбкой.

— Ты говорила, парень был от тебя без ума!

— А потом женился на другой! — отрезала Дана. Она не собиралась раскрывать подруге сексуальную подоплеку их возродившихся отношений — тем более, что сама не знала, выльются ли эти отношения во что-нибудь более глубокое. — Ладно, Джулия, мне пора.

— Пока! Увидимся днем, когда я заеду за Робби! — Джулия помахала сыну рукой. — В обед непременно поговорю с Робертом. Могу спорить, у него найдется для тебя куча интересных новостей о Кейне Уильямсе!

И, широко улыбаясь, поспешила к своему автомобилю.

Дана не знала, радоваться или огорчаться сыщицким замашкам подруги. С одной стороны, Джулия и вправду способна выяснить, почему Кейн оставил медицинскую карьеру — тогда любопытство Даны будет удовлетворено. Но, с другой, узнав, что Кейн вдовец, Джулия непременно вобьет себе в голову их поженить. Она не поймет, что существуют и другие препятствия. Например, мать-инвалид, которая ненавидит Дану и ни за что не потерпит нежеланную невестку в доме, который делит с сыном; или трехлетняя дочь, которая всегда будет для Кейна на первом месте…

От этой мысли сердце Даны больно сжалось. Пусть жена Кейна умерла — для него она живет в дочери. Маленькая Джессика — живое напоминание о том, чего у Кейна с Даной не было и никогда не будет. Формально Кейн свободен — но в действительности никогда свободным не будет. По крайней мере, не настолько, как хотелось бы Дане.

Он свободен заниматься с ней любовью, но не свободен ее любить.

Сможет ли она принять такое ограничение, зная, что будет вечно томиться и желать большего? Возможно ли это в данных обстоятельствах?

Погруженная в невеселые размышления, Дана вошла в здание садика и заглянула в игровую комнату, чтобы убедиться, что Робби присоединился к группе. В ожидании завтрака малыши увлеченно возились с игрушками или рассматривали книжки с картинками; комнату наполнял звонкий смех и радостный щебет детских голосов. Дане вдруг вспомнился вчерашний настойчивый вопрос Кейна: «Ты не собираешься замуж? Не хочешь иметь собственных детей?» — и сердце ее горестно сжалось.

Он был женат.

У него есть дочь… такая же, как эти малыши.

А у нее…

Нет! Нельзя давать волю таким мыслям! Взяв себя в руки, Дана вышла из игровой комнаты и твердым шагом направилась в кабинет директора.

Сегодня она начинает новую жизнь. Отныне ее судьба неразрывно связана с «Детским такси», и главное для нее — работать как можно лучше. Как она и говорила Кейну. Возможно, именно ее увлеченность работой убедила его, что связь с ней будет безопасна. Что Дана не станет вешаться ему на шею и требовать того, чего он не может дать.

Да забудь о нем наконец! — свирепо приказала себе Дана.

Пока он не позвонит.

Если вообще позвонит.

Кейн сказал: «Скоро». Утром в воскресенье, лежа в постели, Дана в который раз упрекала себя в глупости. Сколько можно ждать звонка? Еще и недели не прошло! У него наверняка другие планы на выходные. Но все же что ему стоит позвонить — не обязательно назначать свидание, просто перекинуться несколькими словами…

Как поживаешь? Я думал о тебе. Как дела? Чем занимаешься сегодня вечером?..

Дана перевернулась на живот и со стоном зарылась лицом в подушку. Сколько же можно? Воскресенье должно быть днем отдыха… от всего. А она отдыхает только от работы. Сегодня ей нечем заняться — разве что принимать заказы от возможных клиентов. Но едва ли их будет столько, чтобы отвлечь ее от мыслей о Кейне.

В этот миг зазвонил телефон. Дана подскочила на постели. Почти девять — для делового звонка в выходной, пожалуй, рановато… Кто бы это мог быть? Сердце ее едва не выскакивало из груди, в голове молотом билось одно-единственное имя; и все же, сняв трубку, она заставила себя произнести спокойно, по-деловому:

— Алло, у телефона Дана Андервуд…

— Дана, это я! — прервал ее резкий мужской голос. — Не вздумай вешать трубку!

Этого еще не хватало! Папочка собственной персоной! Со своим вечным приказным тоном. Дана поджала губы. Нет, больше она не разрешит собой командовать, не позволит отцу унижать и запугивать ее! Пусть только попробует…

Однако сейчас голос отца звучал необычно мягко:

— В прошлый раз, когда мы с тобой разговаривали, я сорвался. Прости. Обещаю, больше такого не повторится. Ты мое единственное дитя, и я хочу, чтобы мы были друзьями. Так что… — Генри глубоко вздохнул.

— Папа, я давно уже не дитя, — отрезала Дана, предупреждая, что он вступает на топкую почву.

— Знаю, знаю! — поспешно заверил он. — Хочешь быть независимой — пожалуйста. Я не против. Все, чего я хочу, — загладить эту дурацкую ссору. Может быть, позавтракаем вместе, поговорим?

Дана устало вздохнула.

— Не думаю, что нам есть о чем говорить, папа. Переделывать себя тебе в угоду я не стану, а ругаться с тобой я сейчас не в настроении.

— О какой ругани речь? Послушай, я готов даже вложить деньги в твой безумный проект!

— Мне не нужна твоя помощь. Деньги я уже достала.

Наступило молчание.

— Так что дергать за эту ниточку ты больше не сможешь, — язвительно добавила Дана.

— Перестань, ради Бога! Согласен, я наделал кучу ошибок. И, наверное, сделаю еще больше — потому что не могу понять, черт побери, чего ты добиваешься…

— А тебе не приходило в голову просто меня выслушать?

— Хорошо! Буду молчать как рыба! Ни словечком тебя не перебью! Не веришь — позавтракай со мной и сама убедишься! Ну что, договорились?

— Тебе не понравится то, что ты услышишь, — честно предупредила Дана.

— Значит, придется это проглотить. — Голос Генри смягчился, в нем появились сладкие умасливающие нотки. — Сладкая моя, я на все готов, чтобы мы снова стали друзьями!

Дана прикрыла глаза; в горле неожиданно встал горький ком. В детстве, обожая отца, она млела от его любимого обращения: «Сладкая моя!» Но жестокая и необъяснимая ненависть отца к Кейну Уильямсу навсегда отравила их отношения, вселив в них недоверие и вражду. Теперь в слове «сладкая» Дане чудились какие-то людоедские обертоны.

— Хорошо, приду, — выдавила Дана. Отец прав: надо повернуться к проблеме лицом и раз навсегда выяснить отношения. Сколько можно убегать от правды? — Буду около одиннадцати.

— Отлично! Совсем как в старые времена! — мягко надавил он.

— Нет, папа. Старые времена не вернутся, и тебе придется с этим смириться, — жестко ответила Дана и повесила трубку.

Два часа спустя она входила в роскошный особняк, выстроенный в английском стиле. Домоправительница, встретив на пороге, провела ее в оранжерею — любимое место отца.

Много лет назад Генри купил этот дом для покойной матери Даны. Из окон открывался потрясающий вид, сам по себе стоивший целое состояние. В планировке и интерьерах чувствовались основательность и безупречный вкус.

Как и в частной, очень дорогой школе для девочек, которую посещала Дана.

Как и во всем, что планировал для нее отец… пока не появился Кейн и не пустил ее налаженную жизнь под откос.

— Дана! — Теплая, радостная улыбка.

— Здравствуй, папа. Не вставай, не надо.

Он сидел за журнальным столом, заваленным воскресными газетами. Дана, подойдя, быстро поцеловала его в щеку, но от объятия увернулась. Отчуждение зашло слишком далеко, ей не хотелось обниматься с почти чужим человеком.

— Прекрасно выглядишь, милая! — похвалил Генри, глядя на нее с нескрываемым восхищением.

Дана улыбнулась.

— Ты тоже.

Для человека за шестьдесят Генри Андервуд выглядел на удивление моложаво и подтянуто. Загар, скрывающий возраст, подчеркивал пронзительную синеву глаз и белоснежную седину вьющихся волос. Он был широкоплеч и крепкогруд, а если мускулы и одрябли с годами, то обычный его наряд — серый костюм и белая рубашка — не позволяли это заметить.

— Что за розы в этом году! — заметила Дана.

Оранжерею заполняли цветущие растения дивной красоты. Отец давно увлекался разведением роз; Дана заговорила о них, зная, что эта тема интересна ему и безопасна для нее. Так и получилось. Генри с гордостью рассказывал о своих успехах по выведению новых сортов, показывал самые любопытные образчики и лучился радостью, видя, что дочери это интересно.

Домоправительница вкатила сервировочный столике обильным горячим завтраком: бекон, яйца, сосиски, грибы, помидоры, жареный картофель. Отец и дочь позавтракали с аппетитом, беседуя о разных пустяках, наконец за кофе Генри, бросив на Дану осторожно-испытующий взгляд, осмелился заговорить о том, что его действительно волновало:

— Так кто же вложил деньги в твое «Детское такси»?

— Я обратилась в инвестиционную компанию. — Она открыто и гордо встретила его взгляд. — Они согласились, что «Детское такси» — многообещающая идея, которая может принести прибыль.

— С этим я не спорю, идея отличная — но время и силы…

— Папа, это мой выбор, — резко ответила Дана.

— Но тебе уже под тридцать, — продолжал он. — Почему ты отказываешься даже думать о браке, о семье? Ты же красивая женщина, Дана! Это неестественно…

— Помнишь Кейна Уильямса? — гневно прервала его Дана. — Того, которого ты называл никчемным, ни на что не способным неудачником? Которому сломал челюсть, когда застал меня с ним в постели?

Генри нахмурился, опустил глаза и принялся старательно помешивать свой кофе.

— Это было много лет назад. И, по правде сказать…

— Я встретилась с ним на прошлой неделе. Теперь он — партнер в той самой фирме, куда я обращалась за помощью.

Отец ошарашенно уставился на нее.

С мстительной горечью Дана выложила ему все, что на этой неделе узнала от Джулии, а та — от своего мужа:

— У Кейна настоящий талант к инвестиционному бизнесу. Он, как никто, умеет разглядеть в едва начатом деле зародыш успеха. Начал он с капиталовложения в фирму «Дивный сад». Работники этой фирмы, высококлассные садоводы-дизайнеры, за один-два дня прямо на глазах у клиента превращали любой самый запущенный участок в цветущий сад. Но им не хватало денег, чтобы расширить дело.

Генри нахмурился еще сильнее.

— Я слышал о том, как «Дивный сад» вдруг пошел в гору, но не знал, кто за этим стоит.

— С тех пор Кейн провел еще много не менее удачных финансовых операций. Сейчас он — богатый человек, бизнесмен, пользующийся большим уважением в деловых кругах Сиэтла. — Глаза ее, горящие гневом, не отрывались от смущенного лица Генри. — Вот он, твой «неудачник», «охотник за богатыми наследницами»!

Генри тяжело покачал головой.

— Все эти годы… ты так и не простила меня, верно? И не забыла о нем.

— Да. — Губы Даны горько скривились. — А вот он обо мне скорее всего и не вспоминал. Какая ирония судьбы, не правда ли? Кейн Уильямс снабжает меня деньгами, в которых отказал ты!

— Черт побери! — Оттолкнув стул, Генри вскочил на ноги. — Дана, я о тебе же заботился…

Не в силах оставаться на месте, он принялся широкими шагами расхаживать по оранжерее.

— Верно. Только ни разу не спросил, хочу ли я, чтобы обо мне заботились. Ни тогда, ни сейчас.

Он замер у окна, невидящим взглядом уставившись на бьющиеся о берег волны. Снова покачал головой.

— Я защищаю свою дочь. Так поступил бы каждый.

— Папа, девушка в девятнадцать лет — уже не ребенок. А в двадцать девять и подавно. Я хочу, чтобы ты уважал мои мысли, мои чувства, мои желания и решения! А твоя «зашита» мне и даром не нужна!

Ее яростный выкрик эхом отдался в просторной оранжерее, сменившись тягостным молчанием. Дана стояла, сжав кулаки. Она не хотела сражаться — просто ждала, что выйдет из последней попытки что-то объяснить отцу. Неужели это так трудно — понять наконец, что она уже взрослая и имеет право решать за себя?

Генри обернулся: непроницаемый взгляд, мохнатые брови сведены на переносице.

— Он женат? — последовал неожиданный вопрос.

— Что?

— Кейн Уильямс. Ты встретилась с ним на прошлой неделе. Он женат? — настойчиво повторил отец.

— Нет.

— Тогда не упускай его, Дана. Никакой успех в бизнесе не залечит пустоту в сердце. Если не можешь его забыть — не упускай его.

Если бы все было так просто! — думала Дана несколько часов спустя после того, как отец поразил ее своим неожиданным советом. Если бы в тот момент она не была так ошарашена, сообразила бы, что он снова занимается любимым делом — решает за нее.

Что ж, по крайней мере, он ее выслушал и задумался над ее словами. Это уже плюс. И к Кейну он не испытывает прежней ненависти. Может быть, откровенные разговоры и желание понять друг друга помогут отцу и дочери перекинуть мост через пропасть отчуждения?

Такая же пропасть отделяет ее и от Кейна. Может быть, и с ним удастся поговорить откровенно… если он позвонит… если придет. Если же нет — хватит ли у нее духу последовать совету отца? А если хватит духу — достигнет ли она своей цели? Ведь между ней и Кейном стоят его мать и дочь, не говоря уж о горьких воспоминаниях…

Устав от этих бесконечных вопросов, Дана включила телевизор, но почти сразу же зазвонил телефон. Приглушив звук, Дана сняла трубку и устало произнесла обычное:

— Алло, Дана Андервуд у телефона… — Сейчас ей не хотелось ни с кем разговаривать.

— Это Кейн.

У нее замерло сердце.

— Дана, ты сегодня свободна?

— Да! — сорвался с ее губ ответ, естественный, как дыхание.

— Не возражаешь, если я заеду?

— Конечно нет!

— Тогда скоро увидимся.

Щелчок и короткие гудки.

Дана положила трубку; от счастья у нее кружилась голова. Ей не придется бегать за Кейном Уильямсом — он сам едет к ней! И не все ли равно, что будет дальше?

— Я жду тебя, Кейн! — прошептала она.