Как я теперь живу

— Простите за беспокойство, у вас есть медикаменты ¹? — сказал незнакомец.

Мы стояли как вкопанные, уставившись на мужчину. Я подумала, не был ли это какой-нибудь мелкий бизнесмен, организовавший бизнес по продаже кокаина людям, прикованным к дому, лишенным телевидения и просто заскучавшим во время этой бессмысленной войны.

Должно быть, мы выглядели как слабоумные, уставившись на гостя с открытыми ртами, потому что мужчина сказал:

— Возможно, мне лучше поговорить с кем-нибудь из ваших родителей?

Тут Осберт напыжился, словно собирался произнести большую речь, но вместо этого сказал:

— Здесь только мы.

Думаю, он передумал произносить свою речь.

Мужчина растерялся, а Осберт пустился в объяснения насчет тети Пенн. И хотя незнакомец больше ничего не говорил, по его взгляду было видно, что он обеспокоен. Я была удивлена, неужели ему больше не о чем беспокоиться, кроме как о нашей истории?

Он перемялся с ноги на ногу:

— Прошу прощения, мне следует объясниться насчет лекарств. Я доктор Джеймсон, и как вы, возможно, заметили, война в полном разгаре, так что мы стараемся заботиться о людях в этом районе.

Мы ничего не ответили, и мужчина продолжил рассказ.

— Все операционные закрыты. В больнице скудные запасы лекарств. Мы пытаемся помочь больным, прибывшим из города. У нас конфисковали большую часть аптечек, и из-за этого люди с обычными проблемами, как, например, высокое артериальное давление или диабет, не получают должной помощи. Мы стараемся увести их от смертельной границы, но нам нужны медикаменты. Мы в отчаянном положении, особенно это касается антибиотиков, и просим всех посмотреть, могут ли они чем нам помочь. Любая помощь.

Я взглянула на Эдмунда, который слушал так, как слушают люди с плохим слухом. Я знала, что он пытался услышать что-то такое, о чем не было сказано.

— Хорошо, мы посмотрим наверху, — сказал Осберт.

Эдмунд и все остальные поднялись наверх и принялись рыться в ящиках в поисках рецептов. Так что я думаю, что бы ни услышал Эдмунд, ничего подозрительного он в этом не нашел.

Мы с доктором остались одни. И пока он рассматривал меня, я вспоминала о том прекрасном времени, которое у меня было здесь, в Англии, когда я была полностью свободна от всех этих докторов. И было вопиющим безобразием то, что это закончилось так скоро. Доктор нарушил тишину:

— Как долго это будет продолжаться?

Я знала, что он говорил не о войне, и надеялась, что он не имел в виду что-то обо мне и Эдмунде.

— Что? — я притворилась, что совсем не понимаю, о чем говорит этот мужчина.

Но вместо того, чтобы прочесть мне большую лекцию, называя меня Юной Леди и прочим обычным докторским запасом слов, он просто грустно взглянул на меня своими усталыми глазами:

— Неужели в мире и так недостаточно проблем? Так еще и эти... — очень мягко произнес мужчина.

В этот раз я не нашлась с ответом.

Наконец, Эдмунд, Айзек, Осберт и Пайпер вернулись с целой охапкой полупустых коробок, потому что тетя Пенн ничего не выбрасывала. Доктор посмотрел на них и улыбнулся своей вымученной улыбкой:

— Спасибо.

Возникла неловкая пауза.

— Может, вам нужно что-нибудь, чего у вас нет? — наконец спросил мужчина.

Мы все знали, что он имел в виду. Мне хотелось закричать: «НЕТ, СПАСИБО БОЛЬШОЕ, НО МЫ НЕ НУЖДАЕМСЯ В ПРИЕМНЫХ РОДИТЕЛЯХ, НЯНЯХ И ТОМУ ПОДОБНОМ!», но я смолчала. И все вокруг тоже молчали.

Доктор устало вздохнул и ушел.

Глава 13

Что-то изменилось в воздухе после визита врача.

Мне показалось, что магия, которая защищала нас от внешнего мира и которой мы доверяли, вдруг стала очень хрупкой и больше не могла защищать нас вечно.

Этой ночью все вели себя тише, чем обычно. Мы с Пайпер притеснились на одном из больших стульев и вместе читали «Вышибалу», роман Джорджа Фрейзера. Уже поздно, но снаружи было пока светло, и мы могли спокойно читать в свете одной или двух свеч. Все окна и двери были распахнуты настежь, благодаря чему теплый воздух с тонким ароматом жимолости проникал в дом. Подле нас дремали собаки.

— Ты влюблена в Эдмунда? — Пайпер прервала чтение и бросила на меня своей торжествующий взгляд.

— Да, — спустя минуту размышлений, ответила я.

Она уставилась на меня проницательным, пронзительным взглядом, каким не смотрят нормальные люди, так как весьма невежливо вторгаться в самые сокровенные мысли другого человека без его разрешения.

— Я рада, что ты его любишь. Потому что я тоже его люблю, — наконец промолвила она.

Мои глаза наполнились слезами, и я ничего не могла с этим поделать. Я обняла девочку, роняя слезы в ее волосы. Ночь становилась темнее и темнее, и все вокруг заливалось мягким светом свечей, а мы так и сидели с Пайпер, обнявшись.

Пайпер захотела спать со мной, и мы легли рядышком на узкой кровати в моей комнате. «Она, наверно, скучает по маме», — подумала я. Среди ночи пришел Эдмунд и сказал, что ему одиноко. Он присоединился к нам, улегшись головой на другую сторону кровати, потому что только так он мог поместиться. Ближе к рассвету в комнату заглянул потерявший нас Айзек, слегка улыбнулся и принес из кухни поднос с чайником и несколькими кружками. Мы сбились в кучу и пили чай, а яркие золотистые лучи солнца струились в окно.

Шестое чувство подсказало Эдмунду, умевшему предугадывать будущее, что нам нужно провести этот день как-то по-особенному.

— Кажется, день будет жарким. Давайте пойдем купаться, — предложил он.

Мы приготовили полотенца и пледы, а Пайпер собрала корзину с едой. Мы сменили одежду, которую носили неделями ежедневно и обулись. Айзек позвал собак, а Пайпер привела Диня из сарая. Затем с таким чувством, как будто нас отпустили с уроков — что было весьма странно, но так мы чувствовали — мы вышли из дома.

Мы шли примерно час, миновав овчарню и пройдя еще как минимум шесть фермерских полей. «Динь-динь-динь» — звенел колокольчик на шее Диня, скрашивая наш путь. Эдмунд сказал, что в этом месте не так хорошо рыбачить, как там, куда мы ездили в первый день. Но купаться здесь лучше, потому что река глубже. А вдоль берега раскинулась красивейшая поляна, на которой цвели маки, лютики, маргаритки, дикие розы и сотни других цветов, названий которых я не знала. Если смотреть на нее искоса снизу, она была похожа на пеструю бурю красок.

Рядом с рекой росла старая яблоня, только начавшая отцветать, и мы с Пайпер расстелили пледы так, что половину укрывала ее тень, а другая половина оставалась на солнце. Затем мы сели в тень, чтобы охладиться, а мальчики разделись и с криком прыгнули в ледяную воду. Они стали брызгаться и уговаривать нас идти купаться, и нам, наконец, надоели их поддразнивания.

— Почему бы и нет? — подумали мы.

Пайпер разделась, я сняла джинсы, и, держась за руки, мы на цыпочках зашли в воду, вскрикивая и подпрыгивая от холода.

Как говорится, стоит только захотеть.

У меня не было слов. Ощущения холодной воды, горячего солнца и реки ласкали кожу. Незабываемое чувство.

Я замерзла быстрее остальных, которые плавали наперегонки, а потом забирались на камни возле берега и впитывали солнечные лучи, перед тем, как прыгнуть в воду снова. Я вышла на берег и плюхнулась на плед. Солнце согревало меня, и я терпеливо ждала, пока меня перестанет знобить и кровь согреется на жаре. А потом я просто прикрыла глаза и смотрела, как опадают лепестки, слушала жужжание толстых, пьяных от пыльцы, пчел, и мне хотелось раствориться в земле, чтобы вечно лежать под этим деревом.

Эдмунд и Пайпер вышли из воды, Эдмунд надел джинсы, и они по очереди начали прикладывать холодные руки к моему животу. Я предпочла не обращать на это внимания. Осберт и Айзек оставались в воде вместе с собаками, Айзек напевал какую-то мелодию, а Осберт не в тон подпевал ему. И было здорово, что Осберт ненадолго стал частью нашей банды, а не кем-то, у кого всегда были дела поважнее.

Эдмунд лег рядом со мной, закурил и закрыл глаза. Я почувствовала жар, исходящий от его тела. Пайпер набрала полные ладони лепестков и осыпала ими нас с Эдмундом. Он засмеялся и спросил:

— Зачем это?

— На Любовь, — с серьезной улыбкой ответила Пайпер.

Наконец все вышли на берег, и мы бесконечно долго лежали под деревом, болтая или читая. Время от времени кто-нибудь вставал и бросал собакам палку, а Пайпер играла с Динем и сплела ему венок из маков и маргариток, украсив его маленькие рожки. Айзек пересвистывался с дроздом, а Эдмунд просто лежал и курил и признавался мне в любви, не произнося вслух ни слова. Если в истории человечества и был более восхитительный день, я о нем не слышала.

Вечер в тот день наступил позже, чем обычно, и мы старались оттянуть момент, когда нам придется возвращаться. Мальчишки и собаки еще раз искупались в речке, и когда уставшие, но счастливые, мы, наконец, тронулись в обратный путь, уже совсем стемнело.

Даже если где-то той ночью шла война, к нам она не имела отношения.

Глава 14

Несколько дней спустя к нам наведался еще один визитер, на этот раз он был одет в форму Британской Армии. С ним был его подчиненный, делающий пометки и что-то сверяющий со своим списком. Гостя не интересовало то, что мы живем одни без взрослых, хотя он и взглянул на зажженную сигарету в руке Эдмунда. «Ха, если ты собираешься что-то разнюхивать здесь, тебе бы следовало лучше подготовиться к тому, что может тебя по-настоящему шокировать», — подумала я. Эдмунд посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «Следи за своими словами», только, когда он рядом, это было «Следи за своими мыслями».

Офицер заглянул во все углы и задал кучу вопросов о том, сколько у нас комнат, не протекает ли крыша, сколько еще построек во дворе и не навещал ли нас кто-нибудь. Я заметила, что, рассказывая о постройках, Эдмунд не сказал об овчарне. Затем Мистер Регулярная Армия и его Пятница прогромыхали во двор, чтобы осмотреть местность.

— Это отличное место! — заявили они, вернувшись.

Кто бы мог подумать, что я НЕ захочу услышать эти слова.

Выяснилось, что наш дом конфискуют, причем им пришлось объяснить мне, что это значит, потому что я еще не видела такого, чтобы дом, находящийся в полноправной частной собственности, отбирали, а его жителей выселяли, Бог знает, куда на неопределенный срок. Я думала только о том, что в Америке этого бы не произошло. Но, насколько мне было известно, Зеленые Береты отсиживались по домам.

Осберту так хотелось казаться полезным, что он практически вытянулся по стойке смирно. Но мне стало жаль его, потому что было понятно, что всем нам придется подчиниться их указаниям, какими бы они ни были. Может быть, Осберт просто надеялся хоть как-то защитить нас, выказывая уважение. Я же, как обычно, приняла отсутствующий вид. Эдмунд выглядел ужасно расстроенным, но заметив, что я смотрю на него, улыбнулся.

У Осберта хватило мужества спросить то, о чем думали мы все:

— Что будет с нами?

Офицер рассеянно посмотрел на нас, дав тем самым понять, насколько мало они заботились о нашем благополучии. Мы сбились в кучу, словно боясь упустить друг друга из виду.

Конечно, в тот момент мне не приходило в голову, что нас могут разлучить. Но легко ли найти такого человека, даже во время войны, который согласился бы приютить пятерых детей. К тому же, мы вовсе не были похожи на героинь «Маленьких женщин» даже в лучшие времена.

Офицер ушел, сказав, что вернется завтра, а мы застыли на месте, словно контуженные — уж простите за грубость — и молчали, боясь, что любое наше слово станет правдой.

В эту ночь я легла спать с Пайпер и, обняв ее, ждала, когда она уснет. Я лежала и думала, не приложил ли к этому руку доктор Джеймсон. Довольно странно, что в течение одной недели нас навестили дважды, тогда, как до этого никто не приходил. Где-то через час, убедившись, что Пайпер спит, я выскользнула из-под одеяла и пришла к Эдмунду. Мы почти не говорили и уснули в объятиях друг друга, завернувшись в черное одеяло из овечьей шерсти и забыв обо всем. Нам снился один и тот же сон: что в мире никого не осталось, кроме нас.

Глава 15

В каждой войне есть поворотные моменты, они же есть и в жизни каждого человека.

Сначала Осберт уехал на грузовике с одним из военных, а вернувшись, не мог нарадоваться своей работе. Судя по всему, время, потраченное на изучение азбуки Морзе и шпионские игры, не прошло даром. Я была бы рада за него, если бы не было столь очевидно, что все остальные в его глазах разжалованы до статуса Расходных Гражданских и теперь стали намного меньше его интересовать. Думаю, он в некоторой степени чувствовал свою ответственность за нас, но мы были где-то в самом низу его списка «Вещей, о Которых Нужно Беспокоиться», ведь ему также нужно было отвечать за спасение мира.

К полудню дом начали заполонять армейские типы, и мы поначалу здорово разозлились, увидев, как они распаковывают свои вещи в НАШИХ комнатах, устанавливают радиооборудование в сарае и выгоняют скот, даже не спросив. Затем мы решили, что будет к лучшему, если мы проявим благоразумие и пойдем им навстречу, тогда у них может не возникнуть чувство, что мы дети, за которыми нужен присмотр.

Мы опустились даже до того, что предложили им поесть, как это, наверное, делали сотрудничающие с нацистами французы, чтобы те были довольны, и я чувствовала себя таким же жалким, лебезящим перед врагами перебежчиком, хотя мы, по идее, находились по одну сторону баррикад. Однако они отказались от предложенного нами обеда, сказав, что принесли свою жратву. И почему некоторые думают, что еду можно называть жратвой? Пайпер сказала, что у них еда лучше нашей, что неудивительно, потому что мы уже перебрали все возможные блюда, которые только можно приготовить из риса. А у них было куриное рагу с клецками.

Итак, Пайпер, Айзек, Эдмунд и я спрятались ото всех и раздумывали, не перейти ли нам в овчарню, чтобы спрятаться еще лучше. Но тут пришел Осберт и сказал, чтобы мы с Пайпер собирали чемоданы, потому что нас переселяют. Я посмотрела на него:

— НЕТ! — закричала я. — Я не позволю выгнать меня в ПРИЮТ ДЛЯ БЕЖЕНЦЕВ в КАКОЙ-НИБУДЬ ГЛУШИ. Особенно, ТЕБЕ!

Осберт виновато опустил голову:

— Приказ есть приказ.

«Хорошо, что ему не приказали нас расстрелять», — подумала я.

Пайпер, выглядывавшая из-за моей спины, смотрела на брата словно мышь, попавшая в мышеловку. Эдмунд взял меня под локоть как раз тогда, когда я раздумывала, не врезать ли Осберту, чтобы тот все же понял, что я не шучу.

— Не волнуйся, — очень, очень мягко произнес Эдмунд.

— Я И НЕ ВОЛНУЮСЬ, — ответила я. — Просто Я НЕ СОБИРАЮСЬ НИКУДА ЕХАТЬ.

Глядя на их печальные лица, я не могла понять, что заставляет всех в этой стране молчать, когда кучке зазнавшихся солдат-неудачников, играющих в войну шутки ради, позволяют отбирать дома и разлучать только встретивших друг друга влюбленных.

Осберт выскользнул из комнаты с жалким видом предателя, и я решила, что на этом нас оставят в покое. Однако через пять минут появился еще один парень, оказавшийся лейтенантом или вроде того, и извиняющимся тоном, хотя и крайне бесцеремонно, объявил, что нам придется выселиться, хотим мы этого или нет. Он ясно дал понять, что армия не собирается терять время на объяснения с какой-то Американской истеричкой в этот Жизненно Важный Момент Истории. Нам с Пайпер ничего не оставалось, кроме как пойти наверх и начать собирать вещи. Мы взяли то, что могло нам пригодиться в течение недели, и еще книги на тот случай, если мы застрянем там надолго. Я не могла оторвать глаз от Эдмунда, Айзека и даже Осберта и едва сдерживала слезы. Эдмунд подошел и поцеловал меня.

— Возьми с собой Джет, — сказал он так тихо, что никто не слышал, кроме, может быть, Айзека.

— Я найду тебя, — ответила я.

Он кивнул, словно говоря «И я тебя».

Водитель был явно не в восторге, увидев, что я тащу за собой собаку, но я не обратила на это никакого внимания. Он закатил глаза и велел садиться. Те, кто стал мне самыми родными — сейчас они казались такими грустными, юными и беспомощными — столпились возле машины, и мы тронулись в путь. Возможно, вы удивитесь, почему при таком повороте событий мы не пытались настоять на том, чтобы держаться вместе, но в тот момент нам казалось, что мы сможем побыть отдельно недельку или две.

Вот как мало мы знали о том, что происходит.

Как бы то ни было, мы загрузились в кузов и машина отъехала. Я вспомнила о Дине, но на всякий случай ничего не сказала Пайпер, боясь, что она встревожена больше, чем казалось. Я постаралась взять себя в руки, потому что теперь забота о девочке лежала на моих плечах, и мне хотелось дать ей понять, что со мной ей ничего не угрожает и, что бы ни случилось, я буду защищать ее с яростью зверя, охраняющего своего детеныша. Мне вдруг стало ясно, откуда у матери берутся силы, чтобы поднять машину, под которой застрял ее ребенок, хотя раньше подобные истории казались мне выдумкой.

Я взяла Пайпер за руку и ободряюще улыбнулась ей, призвав на помощь все свое мужество. У меня получилось сделать это вполне естественно, хотя улыбаться в нашей ситуации было нечему. Это чуть-чуть сработало, и Пайпер улыбнулась в ответ. Обняв Джет, она стала тихо напевать свою песенку.

А мы все ехали и ехали. По дорожным знакам я попыталась определить, куда мы направляемся, но ничего не могла разобрать. Мне удавалось только читать названия деревень, мимо которых мы проезжали, и я надеялась, что смогу их запомнить.

Я попыталась применить мнемотехнику для запоминания, как в школе, однако оказалось непросто составлять из названий осмысленную картину, потому что мне приходилось добавлять к ней всё новые слова. К тому же, у названий было мало общего.

Мы проехали Верхний Элластон, Деддон, Уинкастер, Нью Нортфилд, Брум Хилл и Нортон Уолтон. А потом я перестала пытаться их запоминать и стала просто читать названия, в надежде, что они всплывут в памяти при необходимости.

Меня злили фильмы про шпионов, где главный герой с завязанными глазами, брошенный на заднее сиденье, умудрялся выбраться из машины и найти дорогу назад то по писку цыплят, то по паре ухабов на дороге, то по доносившемуся лаю собаки. Сейчас, на собственном опыте, я убедилась, что это полнейшая чушь. А ведь мы им верим, правда?

Что-то изменилось в привычных вещах, и это поразило меня больше всего.

Например, на улицах не было ни души, хотя стояла прекрасная солнечная погода. Не было видно детей, которые обычно играют на детских площадках или катаются на велосипеде. На дорогах было пусто, а машины стояли по обочинам, брошенные прямо там, где у них закончился бензин. Мне понадобилось время, чтобы сообразить, Что Же Тут Не Так.

Кроме того, окна большинства магазинов были выбиты или заколочены, так же как и окна многих домов. Я вспомнила, что в нашей деревне было то же самое. Видимо, в этих глухих местах процветало мародерство, и шайки бандитов совершали набеги, насилуя женщин и грабя небогатое имущество селян.

То и дело нам попадались танки, в основном просто стоявшие у обочин. Из их люков по плечи высовывались солдаты, куря сигареты и придерживая оружие. В некоторых деревнях танков было много, а в некоторых не было совсем.

Через каждые две или три мили располагались контрольно-пропускные пункты, на которых водителю приходилось останавливаться и показывать документы кучке парней с автоматами, плохо говоривших по-английски.

«О, Господи, — подумала я. — Так, значит, враг все-таки существует».

Вид у них был скорее скучающий, чем пугающий, а Солдат Нашей Армии был очень вежлив с Солдатом Вражеской Армии.

«Как хорошо, что я не трачу время на изучение всяких военных штучек, потому что все равно на деле все выглядит по-другому», — думала я.

Так мы ехали около часу, передвигаясь по узким деревенским улочкам. Думаю, мы проехали миль пятнадцать-двадцать, хотя мне всегда было трудно определять расстояние на глаз (если только мы не говорим об улицах Манхэттена).

Там, куда нас привезли, оказалось не так уж плохо. Во всяком случае, я ожидала худшего, и нам следовало радоваться хотя бы этому. Нас встречала некая Миссис МакЭвой. Ее муж был военным, и жили они в довольно новом кирпичном доме на окраине деревни под названием Рестон Бридж. Хотя первое впечатление обычно обманчиво, мне показалось, что она не порежет нас на куски, чтобы скормить собакам, если мы вдруг не уживемся. Но раньше мне уже приходилось обманываться в людях.

Кстати о собаках — миссис МакЭвой явно не ожидала, что мы заявимся со своим псом, но приняла это вполне нормально. А Джет, не теряя времени даром, взобрался на ее маленькую симпатичную блондинистую собачку породы коккер-спаниэль.

У них был четырехлетний сын Альберт, но все звали его Алби. А по комнате, которую нам отвели, я догадалась, что у них есть и старший сын, который здесь не живет, раз нам отдали его комнату. Когда мы распаковали вещи, пришла миссис МакЭвой.

— Вы можете звать меня Джейн, — сказала она. — Муж сейчас На Службе. Мы узнали о Ваших Трудностях и решили, что грех позволять Пустовать Этой Замечательной Комнате, когда Бедные Дети брошены на произвол судьбы и нет никого, кто бы мог о них позаботиться. Я зажмурилась и подумала о Пайпер, чтобы фальшивая улыбка на моем лице не перешла в злобную гримасу, как у Джеймса из «Пятницы, 13».

Но, открыв глаза, я увидела, что под маской жизнерадостности она скрывает отчаяние и грусть, а лицо у нее все в пятнах, как будто она недавно сильно плакала. «Что ж, у всех на этой ненормальной войне своя история, и ей пришлось не легче, чем остальным, а может, и намного труднее», — подумала я.

Моя симпатия к ней немного уменьшилась, когда она начала говорить, какая Пайпер прелестная девочка и как ей всегда нравился американский акцент. Но потом я к ней привыкла и поняла, что она хотя бы пытается быть приветливой, что само по себе многого стоит. Даже я была вынуждена признать это.

После чая мы попросили разрешения пойти наверх и отдохнуть с дороги, не говоря уж о войне. В нашей комнате стояли две одинаковые кровати, а стены были украшены постерами с изображениями гоночных машин и какой-то полуголой тинейджерской «звезды» с целлюлитом. «Эта комната повидала немало интересных сцен а-ля Лайл Хершберг со своим гномиком», — подумала я.

— Теперь мы будем жить здесь? — спросила Пайпер.

— Видимо, пока да, — ответила я.

Но едва устроившись, мы решили придумать план, чтобы вернуться к Эдмунду и Айзеку. Она вся просияла от этой мысли, и было видно, что ей хочется ободрить и меня:

— Разве не чудесно, что ты оказалась здесь, кузина Дейзи, — сказала она.

— В Рестон Бридж?

— Нет, в Англии со мной.

Я заглянула в самую глубину ее глаз, так что не говорите теперь, что мы не связаны с ней кровным родством.

— ПАЙПЕР, пусть лучше меня закопают живьем в канаве или растопчет стадо слонов, чем я когда-нибудь подумаю о том, что не хочу оказаться с тобой, где бы то ни было. ВОТ ТАК!

Тут Джейн МакЭвой крикнула, что обед готов, и мы оказались на лестнице, спускаясь вниз, как послушные дети в приличных семьях. Мы посмотрели друг на друга и прыснули со смеху — настолько уже привыкли жить в мире, где не было и намека на взрослых.

Втайне меня мучил вопрос, собираются ли они и в самом деле заботиться о нас или мы по-прежнему предоставлены сами себе, просто немного в других условиях.

Глава 16

Я дождалась, когда майор МакЭвой придет домой и, не успел он зайти, атаковала его расспросами об Эдмунде и Айзеке.

Он ошеломленно застыл, словно забыл, что у него есть пятнадцатилетняя дочь. Затем он чуть улыбнулся.

— Кажется, мы не знакомы? Я Лоренс МакЭвой.

Что ж, подумала я, давай поиграем в вежливость, и очень любезно, как хорошо воспитанная девочка, ответила:

— А Я ДЕЙЗИ. Я ХОЧУ ЗНАТЬ, ЧТО С МОИМИ КУЗЕНАМИ.

Он слегка улыбнулся, задумчиво глядя на меня и словно прикидывая, не выманиваю ли я эту информацию с целью свергнуть британское правительство. Затем, видимо вспомнив, что я всего лишь ребенок, которого война разлучила с семьей, и мы с ним вроде как на одной стороне, он немного расслабился:

— Их тоже переселили, на ферму за деревней Кингли. Она находится довольно далеко от нас, к востоку отсюда. Но я уверен, что вы снова встретитесь в мирное время.

Я поразилась, что он так легко нарушил обязательства, которые налагали на него Звание, Чин и Серийный Номер, и рассказал мне, куда их увезли. Я не знала, что сказать, кроме как: «Может, Вы покажете это место на карте и дадите мне ключи от машины, чтобы мы поехали навестить их глубокой ночью и не вернулись».

Но вслух я этого не сказала.

Чтобы выжить, нам с Пайпер нужен был план. И составить его должна была я, потому что дело Пайпер было оставаться Воздушным Созданием, а моим — выполнять работу здесь, на земле. Так легли карты и по-другому быть не могло.

Главное, нам всеми правдами и неправдами нужно было вернуться к Эдмунду, Айзеку и Осберту — это мы даже не обсуждали. Но как это сделать, мне пока было неясно.

Зато я нашла Рестон Бридж и Кингли на Карте Дорог Британских островов, развешанных по всему дому, и обнаружила, что старый добрый Майор МакЭвой не обманул меня — Кингли действительно находилась восточнее нас, недалеко от отобранного у нас дома тети Пенн. Но от Рестон Бридж она был немного дальше, и, так как вряд ли нам удалось бы найти такси, добраться до него было непросто.

Нас очень обрадовало, что небольшая речка, протекавшая рядом с домом, где все купались и ловили рыбу, была рукавом той же реки, через которую был, перекинут мост к Рестон Бридж. Если мы решим сплавиться по реке, это будет большим плюсом.

Тут, наверно, нужно предупредить, что я плохо разбираюсь в картах. Так что я, как типичный житель Нью-Йорка, зашедший в публичную библиотеку, вырвала и спрятала нужную страницу. И с тех пор я всегда таскала ее с собой. На Всякий Случай.

В тот вечер мы рано пошли спать, впрочем, как и в остальные вечера. Электричества не было, свечи горели слишком тускло, а сидеть в темноте было не очень-то весело. Мне не нравилась эта комната с фотографиями полуголых баб на стенах, и я знаю, что Пайпер тоже не любила ее, так же как и то, что ее братья далеко от нас.

Перед сном она окликнула меня:

— Дейзи!

— Что, Пайпер?

— Мне всегда хотелось иметь сестру, и если бы она у меня была, я бы хотела, чтобы она была похожа на тебя.

Она помолчала.

— Правда, я думала, что ее звали бы Эми.

— Ладно, ты можешь звать меня Эми, если хочешь, — засмеялась я. Но увидев, что она немного обиделась, перестала смеяться.

— Я и в самом деле твоя сестра, — сказала я.

Видимо, удовлетворившись этим, она ничего не ответила.

Я не сказала ей, что мне никогда не хотелось иметь сестру. Честно говоря, большую часть своей жизни я провела, отчаянно НЕ желая иметь сестру. Но только из-за тех обстоятельств, в которых бы она у меня появилась. И, кроме того, я и представить не могла, как сильно могу полюбить такую сестру, как Пайпер. Да и таких, как она, на свете больше не было.

— Что будет с нами? — спросила она.

— Не знаю, — ответила я. — Но пока мы вместе, с нами ничего не случится. Ты знаешь, что значит «непобедимые»?

Она кивнула, потому что за свои девять лет она прочитала больше книг, чем большинство людей прочитывают за всю жизнь.

— Так вот, пока мы вместе, мы непобедимы, — сказала я.

— Мама, наверно, так переживает из-за нас, — хриплым голосом произнесла Пайпер.

Наступила тишина, в которой сквозило такое отчаяние, что я присела на кровать Пайпер и стала гладить ее по волосам, стараясь не думать о тете Пенн и о том, что с ней и жива ли она еще. Но Пайпер была права. Если бы я была их матерью — будь то война или нет — я бы сошла с ума, не зная, что стало с моими детьми и живы ли они вообще.

Наконец Пайпер заснула. Я вернулась в свою кровать и стала думать обо всем, что случилось.

Теперь, когда я была далеко от Эдмунда, я могла побыть более-менее наедине со своими мыслями. Я думала обо всех тех изменениях, которые ворвались в мою жизнь. Например, о том, как можно полюбить кого-то больше, чем себя, да так, что малейший страх, что тебя могут убить на этой войне, становится переживанием о том, чтобы они остались живы.

Все запуталось еще и потому, что Пайпер я любила покровительственной любовью, а Эдмунда, мягко говоря, немного по-другому. А так как до этого у меня было столько же опыта в сексе и отношениях с парнями, сколько в общении с братьями и сестрами, я слегка растерялась, когда сразу столько самых необычных людей на свете окружили меня своей заботой.

И чтобы до конца все запутать, я решила, что теперь я отвечаю за их счастье и безопасность. Я пришла в ужас от мысли, что окружающий мир может их увлечь или развратить. Во мне произошла явная перемена, так как поначалу я просто вспоминала о том, как они приносили мне чай и держали за руку. Но я не смогу сказать, в какой момент эта перемена наступила.

От всех этих мыслей у меня закружилась голова, и мне захотелось поговорить с кем-нибудь об этом. Раньше мы с Лией покупали разные неформальные журналы, но о подобных ситуациях в них не было ни слова.

И вдруг я ясно поняла, что моя судьба теперь неразрывно связана с судьбами Эдмунда и Пайпер, и даже Айзека и Осберта. Я должна была просто следовать за этим, что бы это для меня не значило.

Немного успокоившись от этой мысли, я лежала очень тихо и почувствовала, что Эдмунд думает обо мне, где бы он ни находился. Я подумала о нем в ответ, и наша связь стала неразрывной.

Мне кажется, разница между мной и Джин была в том, что когда ее закрывали в сарае, она думала, что Эдмунд разлюбил ее. А я не выла всю ночь от тоски только потому, что всегда чувствовала его любовь, где бы он ни был. Из-за мыслей об Эдмунде кровать вдруг показалась мне слишком большой, и я перебралась к Пайпер. Она так крепко спала, что даже не пошевелилась, и я слышала дыхание Джет, спавшего под кроватью.

И так, разложив мысли по полочкам, я тоже уснула.

Глава 17

Мы с Пайпер жили в доме МакЭвой какой-то чужой жизнью.

Поскольку мы жили в семье военного, то уже лучше представляли, что происходило в Англии, хотя многие вещи мы предпочли бы не знать, настолько они были ужасны.

Многое нам рассказала Миссис МакЭвой. Ей было одиноко здесь, а она любила поговорить. Ее старший сын учился на Севере, и с тех пор, как начались взрывы, о нем не было никаких известий. Она сильно переживала, что с ним могло что-нибудь случиться, и я вполне разделяла эти переживания.

Как-то я спустилась попить воды и услышала, как майор Мак говорит ей на кухне, что с сыном наверняка все в порядке, и он вернется, как только эта кровавая бойня закончится. Его голос звучал на удивление спокойно и обнадеживающе, но время от времени до меня доносился какой-то судорожный хрип, как у умирающего зверя. Я заглянула в дверь и увидела, что миссис МакЭвой вся трясется от рыданий, а ее муж устало обнимает ее и пытается успокоить. «Ну-ну, моя дорогая», — ласково говорил он. Я тихонько ушла.

На следующий день миссис МакЭвой ходила с красными глазами, но в остальном вела себя как обычно. Чтобы не молчать, она рассказала нам, как гордится своим мужем. Он организовал полевой госпиталь для местных жителей, потому что все больницы были переполнены людьми, пострадавшими от взрывов, отравления и химической атаки в Лондоне. Когда в лондонских больницах не осталось мест, раненых начали отправлять сюда.

Она сказала, что большинство людей в деревнях умирали либо от аппендицита, либо при родах, либо от хронических заболеваний. И полевой госпиталь был создан, чтобы помочь им, а больницы, оснащенные стенами и кроватями, принимали пострадавших с более Характерными для Войны Ранами.

— Раньше, — сказала она, — я каждый день ходила в больницу. Читала пациентам вслух, играла с бедными израненными детишками. Я пыталась быть полезной. Но сейчас, чтобы не подвергать больных риску, туда пускают только военных медсестер. Как будто я представляю для них опасность, — обиженно добавила она.

Мы с Пайпер быстро переглянулись. «Если только заразно быть выбитым из колеи», — подумали мы.

— Просто невероятно, с какими сложностями могут столкнуться мирные жители во время войны, — позже рассказывал нам майор Мак. — Представим, например, что у ребенка воспалился аппендицит или он сломал ногу. Кость торчит из бедра, а вы не можете никуда позвонить — телефоны не работают. Нет бензина, чтобы отвезти ребенка в полевой госпиталь. А ведь в первую очередь нужно еще знать, где этот госпиталь находится. И даже если вам каким-то образом удастся добраться до хирурга, нет гарантии, что ребенок через неделю не умрет от занесенной инфекции, потому что в госпиталях не хватает антибиотиков.

Он рассказал нам о людях с раковыми заболеваниями, которым требовались дорогие лекарства. Об одной знакомой ему беременной женщине с отрицательным резус-фактором, чей ребенок, скорее всего, умрет. О стариках, которые рано или поздно умрут от удара, инфаркта или нехватки лекарств, и о тех, кто уже умер.

В другой раз майор МакЭвой рассказал нам о проблемах на местных фермах, которые он пытался решить. В основном они касались коров. Когда перестал работать аварийный генератор, доильные аппараты стали бесполезными, и коров приходилось доить вручную, чтобы они не умерли от воспаления вымени. Могу поспорить, об этой стороне войны вы не задумывались.

— Можно бесконечно перечислять все, что перестало работать. Инкубаторы для цыплят, не говоря уж об инкубаторах для новорожденных, электрические изгороди, мониторы в больницах, электрошоковое оборудование для спасения больных после остановки сердца, компьютерные системы, движение поездов и самолетов. Даже подача газа, который нужен нам для отопления и готовки, осуществляется с помощью электричества, — говорил Майор МакЭвой. — А как вы думаете, как выкачивается вода из-под земли?

Казалось, я слушаю научный доклад на тему «Электричество. Наш Незаменимый Помощник».

Другой проблемой было захоронить всех умерших коров, цыплят и людей, а судя по всему, хоронить надо было многих. Их разлагающиеся, смердящие трупы могли стать большой угрозой для здоровья. Это было уже слишком для меня, и я решила, что больше не буду, есть ни гамбургеров, ни куриных ножек.

Хороший Майор помогал распределять продукты — яйца и молоко — среди местного населения, чтобы люди не голодали. И еще у него была куча других мелких дел, так что он был загружен работой по уши.

Благодаря сочетанию вежливости и постепенности, за те недели, что мы провели в доме МакЭвой, я узнала о фермерстве больше, чем узнала бы за всю жизнь, живя на десятом этаже дома на Восемьдесят шестой улице, где самым близким к сельскому хозяйству является сэндвич с солониной и маринованным огурцом из супермаркета. А уж, каким образом свежие огурцы превращаются в маринованные, оставалось для меня загадкой.

Как бы то ни было, мы жили по законам Оккупации, хотя мне было неясно, что же это означает. Как я поняла, это значило, что можно идти куда захочешь и делать что захочешь, пока не запретят. Я никогда не понимала Оккупацию, потому что она не была похожа на ту войну, которую нам нравилось смотреть по телевизору.

Когда мне рассказали, как она началась, я восхитилась умом тех, кто это придумал. Как я поняла, они подождали, пока большую часть Британской Армии заманят в конфликт на другом конце планеты, а потом просто вторглись в страну и отрезали все коммуникации, транспортное сообщение и доступ сотрудников. По сути дела, они ЗАЩИЩАЛИ Англию от возвращения армии, а не нападали на нее.

— Смотри на это, как на Ситуацию с Заложниками, где в Заложники взяли 60 миллионов человек, — сказал Майор МакЭвой.

Возможно, я упустила некоторые важные части объяснения, но это суть. И когда кто-нибудь начинал углубляться в детали, мой мозг отвлекался на другие вещи, например, красит ли он волосы или что подтолкнуло их выбрать этот цвет обоев.

Конечно, не вся армия покинула Англию, часть ее оставалась в стране, например, подразделения Территориальной Армии. Однако состояла она преимущественно из парней, которые служили в ней на подработке. Они несколько раз в год проходили подготовку и воображали себя героями американских боевиков. Майор МакЭвой сказал, что Всем Известно, что все это временно, рано или поздно Британская Армия прорвется и все закончится. Оккупация станет Историей. Но мне казалось, что и захватчики не собираются сдаваться.

Больше всего меня впечатлило то, насколько просто было ввести всю страну в хаос, бросив всего лишь немного яда в запасы с водой и убедившись, что ни у кого нет электричества или телефонной связи. А еще взорвать несколько больших бомб где-нибудь в туннелях, правительственных зданиях и аэропортах.

Мы так же выяснили, что Враг стал одной из причин отсутствия бензина. Майор МакЭвой рассказал нам с Пайпер, что это они захватили его самым первым, когда начались неприятности. Другой стало то, что было необходимо Сами Догадайтесь Что, чтобы выкачивать его из земли в бак вашей машины.

Тринадцать букв, начинается с Э.

Полагаю, это показывает необходимость армии, даже небольших остатков армии, потому что хотя Плохие Парни и прибрали все, что смогли, к своим рукам, по крайней мере, Хорошие Парни поставили себе цель раздать все, что осталось, чтобы как можно меньше людей умерло от отсутствия внимания или из-за глупости.

В целом, я немного чувствовала свою вину, что мы — дети — жили припеваючи, в то время, как многие отчаянно пытались предотвратить развал Общественной структуры. Лично я верила, что было слишком много проблем и недостаточно людей для их решения.

Другими словами, им очень сильно не хватало людей, чтобы выполнять работу, и это позволило нам ВЫБРАТЬСЯ и вернуться туда, куда должно. Это стало нашей очевидной целью, но, вместе с тем, мы понимали, что работа не даст нам помереть от скуки. Я быстро начала понимать, что скука — основной убийца в современной войне.

И, несмотря на то, что мы смеялись над Осбертом и его стремлением вступить в Войска, я понимала, что это наш шанс вернуться домой.

Или, по крайней мере, таков был план.

Глава 18

Все это время я держала контакт с Эдмундом. Звучит странно, но он навещал меня, не так, как Бог посетил Моисея, и не как ангелы, сказавшие Марии, что она носит ребенка Христа. Но в тоже время не совсем и по-другому.

Я должна достичь определенного состояния ума — спокойного, отвлеченного, иногда полусонного — и тогда я могу почувствовать своего рода ауру, потрескивание воздуха у меня перед глазами, и я знаю, он здесь. Я чувствую запах его табака и земли и чего-то яркого и пряного, похожего на янтарь. Могу чувствовать мягкий изгиб его кожи, хотя я никогда и не видела его. Однажды он закашлял, и его дыхание стало медленным и тяжелым. Как-то раз холодной ночью, когда он поцеловал меня, я почувствовала дрожь его тела рядом с моим. Иногда я чувствую, что он смотрит на меня своими шутливыми, широко раскрытыми собачьими глазами. И тогда я отталкивалась ногой от берега и часами плавала вдоль побережья, пытаясь сохранить это ощущение.

Однажды, находясь в трансе — это был точно не сон — ко мне явилось видение. Я знала, это было место, в котором он жил с Айзеком. Я видела людей, живущих с ними, и знала, как они проводят время. В другой раз я услышала тихое кряхтенье новорожденного. Эдмунд казался уставшим и угрюмым и исчез до того, как я смогла понять, что же случилось.

Неважно, чувствовала я его присутствие или нет, я постоянно разговаривала с ним. Я рассказывала ему о Пайпер и Джете, о семье МакЭвой, о нашей нынешней жизни, а затем в середине монотонного монолога мне казалось, что он здесь, он слушает меня, как будто я наколдовала его из воздуха, вытащила его как кролика за уши из шляпы волшебника. Я была на седьмом небе от счастья, когда он просто приходил и ложился рядом. Я почти ощущала вес его тела рядом с моим. Его присутствие убаюкивало, но лишь на несколько секунд, потом напряжение заставляло мою кровь течь по венам, и на некоторое время я таяла.

Не поймите меня неправильно, я не собираюсь писать научный трактат на эту тему. Я меньше всего верю в существование мира духов. Я просто рассказываю, что происходило.

Оглядываясь назад, я думаю, это была своего рода связь, которая заставляет людей одновременно позвонить друг другу после 50 летнего молчания. Есть много рассказов о детях, которых при рождении усыновляли разные семьи, живущие в тысяче миль друг от друга, но которые называли своих первенцев Вера. О собаках, начинающих выть в тот самый момент, когда их хозяев убивают на войне. О людях, которым снятся крушения самолетов. Это своего рода общение, в которое ни за что не поверишь при нормальных обстоятельствах, и обычно я не верю в призраков. Оккультные доски и черные коты — этим суевериям я уж точно не верю.

Поэтому вы, наверное, поймете, почему я не афишировала свои встречи с Эдмундом. Я даже не была уверена, что хочу рассказать о них Пайпер.

Я пыталась исправить свою репутацию. В этот раз мне хотелось бы остаться адекватной.

Глава 19

Перед возвратом в большой мир я хочу ответить на вопрос обо всей этой неразберихе с эпидемией оспы.

Кажется, Майор МакЭвой чувствует себя не в своей тарелке из-за моего вопроса и говорит, что об этом Едва Ли Стоит Беспокоиться Населению в Целом Сейчас. Когда я начинаю, шокировано смотреть на него, он говорит:

— Ну, Дейзи, Что Было Бы, если бы люди перестали Распространять Слухи и Устраивать Истерики, а попытались организовать вылазки на Врага и всякое такое подобное, а?

Затем он посмотрел на меня таким взглядом, в котором читалось, что я не доросла еще, чтобы задавать такие вопросы, и сменил тему.

Я была не настолько глупа, чтобы понять, что если мы и умрем, то не от оспы.

Самым интересным в этом разговоре стало то, что я поняла: военные знают свое дело, но все равно, поступать так с этими простыми деревенскими жителями было слишком подло с их стороны.

Узнав то, что меня интересовало, я стала пытаться найти выход для нас с Пайпер, как бы не провести остаток нашей жизни, гния в Рестон Бридж, когда мы могли бы уже давно бродить по миру и наткнуться на наших дальних родственников.

Поэтому, проведя несколько дней дома сложа руки и сходя с ума, пытаясь поговорить с Алби, бившем нас по голове пластиковым мечом каждые шесть секунд, мы попросили Майора МакЭвоя найти какое-нибудь занятие для нас, потому что мы Трудолюбивые и хотели бы Помогать Людям. Мы почти и не соврали ему, за исключением того, что люди, которым мы хотели помогать, были мы сами. С минуту он просто меланхолично смотрел на нас, потом сказал, что обдумает это и сообщит нам.

Можете представить, сколько времени потребовалось Хорошему Майору, принимая во внимание тот факт, что с учетом всех наших талантов, мы были довольно-таки бесполезной парочкой. Но тут я вспомнила ДЖЕТА, и ко мне пришло ОЗАРЕНИЕ, потому что хорошо натренированные овчарки и люди, знающие, как обходиться с ними, были редкостью в тот момент. Большинство фермеров пасли свое стадо, рассекая на внедорожниках, в которых сейчас не было смысла из-за отсутствия топлива.

Пайпер знала о дрессировке собак от Айзека. Они вдвоем были прирожденными Дрессировщиками Животных и могли заставить собак, коз, овец да, возможно, и жучков делать то, что они захотят, просто смотря на них по особому и насвистывая тихую мелодию, что очень подходила Айзеку из-за отсутствия у него навыков общения.

Майор МакЭвой обдумал это и попросил нас продемонстрировать наши способности. Свистнув пару раз, Пайпер выпроводила Джета из сада. И что же вы думаете, он побежал делать? Добежав до Алби, он припал к земле, а затем очень осторожно начал шаг за шагом подталкивать Алби к нам, до тех пор, пока бедный парень не стоял перед своим отцом, удивляясь, почему каждый раз, когда он хотел развернуться и убежать играть, Джет вставал у него на пути.

Пайпер погладила Джета по голове, всем своим видом показывая свою самоуверенность, и я подумала, ДА, мы в деле. Оставалось только найти мне возможное применение до того, как меня засунут в большую коробку с надписью Пушечное Мясо.

Но оказалось, что Майор МакЭвой смягчился после показа, или, возможно, он знал, что разгуливать с чьей-то красивой девятилетней девочкой во время войны не совсем соответствовало элементарным нормам этики. Поэтому он попросил меня пойти с ними, и я мысленно показала Пайпер большой палец, и она улыбнулась.

Как оказалось, наше место не было единственным в изоляции, и Майор М. стал брать нас каждое утро на ферму Мидоу Брук — самую большую молочную ферму в радиусе пятидесяти миль. Ее следовало бы переименовать в Земли Форта Дикса, потому что Мидоу и Брукс кишели солдатами, пытающимися заменить машины.

Проблема заключалась в том, что коров нужно было пасти каждый день, потому что на ферме недостаточно сена, и их нужно было пригонять дважды в день на дойку. Все кажется довольно-таки простым, но подумайте, около трех сотен коров приходят и уходят, а военные толкутся на ферме и ее окрестностях, как слоны в посудной лавке.

Было сплошным удовольствием наблюдать за работой Джета. Больше половины оккупированной Британской Армии влюбилось в него в первый же день, а Пайпер всегда находилась рядом с ним. Она могла заставить его отделить десять коров от стада и пригнать их на дойку к военным, одновременно подготавливая следующую десятку, пока он отгонял предыдущую назад.

Все большие мускулистые военные были без ума от милой серьезной малышки Пайпер, насвистывающей свои волшебные мелодии, и от этой черно-белой собаки, бегающей ровно туда, куда ей было сказано. Должно быть, она напоминала им всем их маленьких сестер, оставленных дома, или тех, кого они хотели бы вернуть, ну или просто Деву Марию. Если они не были чем-то заняты, они ходили по ферме, словно лунатики, наблюдая за работой Пайпер и Джета, и по их выражению лица можно было сказать, что они счастливы просто быть рядом с ней и Старым Семейным Волшебством.

Пайпер вела себя, как будто не замечала все это внимание, но я могу сказать, что ей нравилось, что все задавали ей серьезные вопросы о Джете и обращались с ней, как с кем-то особенным. Обычное утро начиналось с того, что, по крайней мере, три или четыре больших парня ходили вокруг да около, пока не набирались смелости сказать — «Он напоминает мне о моей собаке Диппере»или «Как он понимает, что означает каждый свист?»

Но мне казалось, что они все просто хотели сказать «У тебя самые красивые глаза, которые я когда-либо видел в своей жизни».

Полагаю, это было довольно очевидно, принимая во внимание тот факт, что она производила впечатление на многих людей, но со всеми своими ушлыми братьями, стоящими на пути, возможно, у нее не было возможности быть замеченной так, как она того ожидала.

Ложкой дегтя в бочке с медом стало то, что у Джета было слишком много работы, а у меня практически никакой. Помощь Джин Джету решила бы первую проблему и стала бы просто манной небесной, но вторая проблема все бы еще оставалась. Я провела много бесконечных часов безделья, учась стрелять из пистолета — я думала, однажды это могло бы пригодиться, если и не на войне, то дома, на улицах Нью-Йорка. Он был намного тяжелее, чем выглядел, но через некоторое время я уже могла неплохо обращаться с ним, благодаря опытным стрелкам, шаставшим по ферме и скрывающимся под видом доярок.

Я пыталась уговорить Майора МакЭвоя перевезти Джин в наше подразделение Британской Армии. Казалось, на минуту он позабыл, что должен был держать нас подальше от неприятностей и размышлений о Перераспределении, потому что рассеяно, посмотрел на меня и сказал

— Нет, невозможно привезти Джин сюда прямо сейчас из-за Ситуации на Дорогах, и, возможно, она так же сильно нужна Ферме Гейтшид, как Джет нашей.

Слава Богам, я много лет репетировала Бесстрастное выражение лица, поэтому вы ни за что не догадались бы, что Ферма Гейтшид значила для меня ровно столько же, сколько овсяные хлопья. Но, будучи хорошим агентом под прикрытием, мне нужно было всего лишь свести вместе два имени, чтобы Майор МакЭвой продолжил думать, что мы говорим о собаках.

Я пока ничего не рассказала Пайпер, потому что надеялась на вмешательство Богов, которые помогли бы нам добраться до Фермы Гейтшид, находившейся рядом с Кингли к Востоку Отсюда.

Вернемся к собакам. В конце концов, они пошли на уступки и смогли найти глупого бордер-колли по имени Бен, который был всего лишь подрастающим щенком. Он должен был работать вместе с Мастером, только все оказалось не так хорошо, как планировалось, потому что он был не самой умной собакой на земле, а вдобавок боялся коров.

Оказалось, Джет выполнял свою работу настолько хорошо, что или один из военных, или я могли присматривать за ним время от времени, пока Пайпер пыталась научить хоть чему-нибудь недалекого Бена, повторяя ему снова и снова, пока он хоть чему-то не научится. Он все еще убегал, поскуливая, если какой-нибудь корове взбредало в голову косо на него посмотреть, но большую часть времени они его не трогали, и он с грехом пополам справлялся с задачей.

Иногда я видела, как Джет смотрел на него без восторга, и я почти слышала, как он думает «Простите, но кто пригласил сюда этого тупицу?»

И иногда я задавалась вопросом, а не думает ли он то же самое про меня.

Глава 20

Вы уже, наверное, догадались из тех крох, что я бросила вам, что еда не была моей любимой темой. Это довольно-таки иронично, принимая во внимание тот факт, что меня определили как раз в то подразделение армии, которое пыталось раздобыть ее для всех.

Все вертелось вокруг молока. Сначала блистали Пайпер и Джет, Чудо-Собака. После этого начинались сложности. Молоко нужно было прокипятить и простерилизовать, так как у нас не было холодильников, чтобы держать его в холоде. Это оказалось настолько сложно, что, в конечном итоге, они стали раздавать его по старинке — прямо из-под коров. Все волновались из-за чистой посуды, но потом решили, что люди должны были приносить с собой Бутылки. Таким образом, военные знали, что молоко было нормальным, когда они его раздавали, а если оно оказывалось отравленным позже, это не было их ошибкой.

Мы нашли пару местных парней, знающих толк в забое скота. Именно они стали теми счастливчиками, кому позволили забивать и разделывать коров. Там было больше крови, чем можно представить себя в темную и непогожую ночь. Хотя они пользовались популярностью и вскоре обзавелись кучей друзей, которых никогда не замечали до того момента, как стали стоять за углом со щипцами для барбекю.

Цыплятам часто отрывали головы, особенно, если они переставали нестись. Меня удивляло, насколько естественно делали это многие старики. Пайпер сказала, это потому, что во время Последней Войны и распределения все держали цыплят. Я была довольна, что некоторые навыки, приобретенные мной тут, помогут в Дальнейшей Жизни, если она у меня, конечно, будет.

И, наконец, любой здоровый человек, желающий собирать урожай, призывался на помощь. Именно туда я и отправилась.

Сперва меня отправили собирать яблоки. Эта работа приносила больше пользы, чем хождение без дела недалеко от Обожателей Пайпер. Поначалу я ловила на себе взгляды многих людей, сомневающихся, что я смогу справиться с такой тяжелой работой, но в те дни стремление составляло девять десятых закона. Тем более, тогда худых людей было гораздо больше, и я не так уж сильно выделялась среди них.

Я работала вместе с восемью людьми — три солдата, их жены и еще двое гражданских. Мы начинали рано утром и работали до темноты. Уже через несколько часов мы стали одной компанией, как в старые добрые школьные времена.

Моим партнером была местная женщина по имени Елена, которая раньше жила в Ливерпуле, поэтому я не понимала большую часть того, что она говорила первые несколько дней, как и она меня. В конечном итоге мы стали болтать о разной ерунде. Вскоре мы стали рассказывать истории, и я узнала, как она и ее муж Даниэль встретились, какой у них любимый фильм и как часто они занимались сексом. Хотя она была намного старше меня, и мы едва ли говорили на одинаковом языке, она оказалась добрым человеком, с которым можно было поговорить практически обо всем, не боясь, что она сдаст тебя Епископу.

Она хотела узнать все о моей американской и английской семье, несмотря на то, что никогда не встречала никого из них, кроме Пайпер; и как я очутилась здесь и стала собирать яблоки в середине незнакомой страны, не говоря уже о разгаре иностранной войны. Иногда мне казалось, что я взорвусь, если не расскажу другому человеку о событиях, произошедших в моей жизни, особенно о тех частях, которые из-за моего возраста мне не разрешили бы смотреть в кино. Но каждый раз, когда я уже была готова рассказать все Елене, я передумывала в последнюю минуту. На всякий случай.

К счастью, казалось, ей было достаточно того, что я американка, и Злая Мачеха отправила меня сюда. Она фыркала, охала и причитала, а мне оставалось только делать трагичное выражение лица и ничего не говорить в течение нескольких минут. Вскоре у меня появилась новая лучшая подруга, которая заставила огромное количество собирателей яблок ненавидеть Давину, а это сильно воодушевляло меня.

Перед началом работы нам раздавали большие ящики, в которые мы складывали фрукты. Главным правилом было не бросать туда яблоки, так как они могли разбиться и сгнить, и испортить оставшиеся яблоки в ящике. Внезапно приобрело смысл выражение Одно Плохое Яблоко, которое постоянно повторяли мои учителя, или Два, если считать Лию.

У нас были корзинки и лестницы, которые мы передвигали, собрав все яблоки, до которых могли дотянуться. Когда корзинки наполнялись или становились неподъемными, нужно было передать их другому. Тот аккуратно перекладывал фрукты и возвращал пустую корзинку назад. Не важно, собирала ли я яблоки или перекладывала их, оба занятия одинаково утомляли. В первые несколько дней мне приходилось по двадцать минут лежать на земле, пытаясь не свалиться в обморок от усталости или боли в руках. Елена хорошо ко мне относилась и продолжала работать со мной.

Работа была настолько трудной, что сперва я думала, что больше не выдержу. Каждая мышца в моем теле приносила мне боль, и я с трудом забиралась в грузовик и вставала с кровати на следующий день. Но я выполняла ее, заставляя себя работать дальше. Все это успокаивало меня. Это трудно объяснить, но я справлялась.

Один из парней, работающих с нами, был на несколько лет старше меня. Мне он не сильно нравился, но, к несчастью, чувство не было взаимным. Его звали Джо, и он начал слоняться поблизости, пытаясь привлечь мое внимание, рассказывая глупые шутки и задавая наитупейшие вопросы, например, «Каково быть Янки?».Елена жалела Джо, потому что он не особо блистал умом, когда дело касалось отказа. Но легко было жалеть его, если на тебя не смотрели, как на жертву.

— Возможно, ему одиноко, — говорила она, а я просто смотрела на нее, думая, не ожидает ли она, что я открою Дом Для Социально Обделенных или что-то типа этого. Затем она начала смеяться, и мне показалось, что мы думаем одно и то же — некоторые люди справедливо одиноки.

После этого мы с ней просто перестали обращать на него внимание.

Большинство рабочих, за исключением меня, Пайпер, Джета и некоторых других, жили на Мидоу Брук, поэтому нас забирали каждое утро в семь и увозили домой в семь вечера. Каждую ночь мы засыпали в грузовике и могли проснуться, лишь чтобы немного перекусить и забраться в постель. Таков был наш распорядок дня.

Потребовалось много сил, чтобы адаптироваться к этому, но через неделю наши мышцы привыкли к нагрузкам. Я рассказала Пайпер все о Елене, и это загладило то, что весь наш выходной мы так и не вылезли из кровати. Казалось, даже Джет не горел желанием выбираться из-под кровати, кроме тех случаев, когда мы звали его есть.

Сливы поспели практически одновременно с яблоками, и иногда мы передвигались от яблонь к сливам, чтобы разнообразить нашу рутину. Было легче собирать яблоки, потому что до них было проще достать и не приходилось так часто передвигать лестницу. В свою очередь, сливы падали с деревьев, гнили и привлекали тысячи ос, поэтому мы с Еленой старались собирать только яблоки.

Елену можно было назвать Большой Девочкой, и по ней было видно, что она хочет спросить меня, как я могу оставаться такой худой. Но она была англичанкой, а это означало, что она скорее отпилит себе ногу по колено, чем спросит. Несколько раз я ловила на себе ее довольно удивленный взгляд, когда она видела, как я ковыряюсь в еде во время ланча, когда все другие набрасывались на еду словно волки. Я полагаю, не важно, шла война или нет, она думала — Вот бы Мне Ее Силу Воли.

Я выясняла, что она семь лет пыталась забеременеть и проходила курс особого отчаянного лечения, когда началась война. Теперь она не могла больше лечиться, ей было 43 года, и она не знала, когда ей выпадет еще один шанс.

Я сказала ей, что она может взять себе Алби на несколько дней и понять, насколько же это хорошо — не иметь детей. Но когда я посмотрела на нее, она просто улыбнулась, скрывая слезы в уголках глаз. Я пожалела, что сказала это.

Через десять дней некоторых из нас перевели на сборы зеленых бобов. Это было еще хуже, потому что всегда приходилось наклоняться, а это приводило к тому, что начинало болеть много новых мышц. По крайней мере, бобы были вкусными, когда их приносили домой и готовили. Наступило такое время, когда не осталось ничего, что по вкусу напоминало то, что ты хотел бы попробовать. Признаю, даже мне захотелось кусочка вкусного тоста. Елена просто посмеялась надо мной.

Однажды мы возвращались домой привычной дорогой. Мы с Пайпер спали, а Джо, который иногда уезжал с нами, чтобы остаться на ночь у своих родителей в деревне, внезапно взбрело в голову встать и выпендриться. Полагаю, он думал, что война — это место для открытых обсуждений, где кому-то на самом деле интересно твое мнение. Он начал кричать различные непристойности одному из охранников на блокпосте. Когда Майор МакЭвой холодным армейским тоном приказал ему сесть, он проигнорировал его и продолжил кричать что-то типа того, что Иностранцы — Долбанные Ублюдки и даже хуже.

После этого охранник, смотревший на него все это время, лениво поднял пистолет и нажал на курок. Раздался громкий треск, и часть головы Джо взорвалась. Кровь брызнула во все стороны. Он выпал из грузовика на дорогу.

Ни один мускул не дрогнул на лице Пайпер. Я же, наоборот, не справившись с шоком, отвернулась. Кто-то еще закричал, и когда я снова повернула голову, мне показалось, что весь мир замер и затих. Находясь внутри этой тишины, я видела, как охранник продолжил беседовать со своим другом, как Майор МакЭвой на мгновенье откинул голову и закрыл глаза, в которых читалось отчаяние. В эту секунду я задумалась, на самом ли деле он был так привязан к этому ребенку. А затем с ужасом я посмотрела вниз и увидела, что Джо был все еще жив. Он лежал на земле, издавая булькающие звуки и пытался пошевелить свободной рукой, так как вторая была прижата его телом. Когда я снова глянула на Майора М, я поняла, что он делал то, что велел ему долг члена вооруженных сил, защищающего гражданина Британии. Медленно, словно в замедленной съемке, он вылез из грузовика. Он наверняка намеревался подобрать Джо и отвести его в безопасное место. Но тут я услышала сотню выстрелов из пулемета, которая смела Майора М. Он упал на дорогу недалеко от Джо, весь в крови, выливающейся из дыр в его теле. На этот раз Джо был мертвым на все сто процентов, так как его мозги валялись повсюду. Наш водитель не стал ждать, что случится дальше, а просто нажал на педаль газа, и мы уехали. Я думала, что чувствовала слезы на своем лице, но поднеся к нему руки, чтобы вытереть их, капли оказались кровью. Никто не издал не единого звука. Мы просто сидели там в шоке от случившегося. Все, о чем я могла думать, так это о бедном Майоре М, лежащем там в пыли, хотя полагаю, он был слишком мертв, чтобы заметить это.

В грузовике еще никогда не было таких тихих семь человек. Мы были настолько поражены, что не могли ни говорить, ни плакать. Достигнув Рестон Бридж, наш водитель, который, как я знала, был близким другом Майора, вылез из грузовика и стоял около него несколько минут, пытаясь набраться мужества, чтобы войти внутрь и рассказать Миссис М, что случилось. Но сперва он повернулся к нам и сказал разбитым и наполненным гневом голосом:

— В случае, если кому-то нужно напоминание — Это Война.

От его слов у меня подкосились ноги.

Глава 21

За последние недели у нас и так было достаточно поводов заметить, что старая Джейн МакЭвой слетела с катушек. Было очевидно, что это происшествие стало, мягко говоря, последней соломинкой,

Мы с Пайпер пытались занять Алби, в то время как она носилась по дому, горько плача. Армейский жены пытались утешить ее, как будто это было возможно, а Алби просто не понимал, что его папа умер. Она продолжила играть в свою любимую игру — Разбей Что-нибудь, затем Разбей Что-Нибудь Еще и, наконец, Разбей То, Что Осталось. Через шесть часов Крушения у него закончились Вещи, и он начал хвататься за свою маму и плакать, что еще сильнее ухудшало ситуацию.

Друг и водитель Майора МакЭвоя, Капрал Франсис, которого все называли Фрэнки, с парой других людей попытались забрать тела, но не смогли подобраться близко к блокпосту из-за предупредительных выстрелов при приближении любого. Когда он остался с нами дома в ту ночь, я попыталась поговорить с ним о то, что Миссис М. не помешали бы успокоительные. Но я никогда еще не видела более уставшего и более отчаявшегося человека, чем он. Тогда я поняла, что он и так уже делает больше возможного на всех фронтах, что просить его поискать рецепт на Валиум будет чересчур. К тому же, ему самому бы не помешали несколько сотен миллиграмм.

Мы с Пайпер приготовили что-то похожее на омлет из нескольких яиц, и нашли молоко Алби. Мы приготовили бобы с фермы, порезали сливы и дали большую часть еды Фрэнки, который практически ничего не съел, и Алби, который съел много. Затем мы уложили Алби спать и сами отправились спать, оставив Фрэнки вместе с Миссис МакЭвой и двумя армейскими женами, плачущими на кухне, на которой к тому времени было уже темно.

Ночь прошла ужасно. Пайпер постоянно просыпалась, широко открывала глаза и дрожала. Она говорила, что ее преследует лицо мальчика, которого застрелили, а затем она начала рыдать и звать маму. Я просто успокаивала ее, пока она не засыпала и все не начиналось заново. Когда я думала о Джо, мне было немного жаль, что ему прострелили голову, но больше всего я злилась на него, потому что из-за его дурачества погиб Майор Мак.

Когда я наконец-то заснула, я нашла Эдмунда и рассказала ему все, что случилось. Он оставался рядом со мной несколько часов. Я не знаю, снилось ли мне это или я была на грани умственного расстройства. Мне было все равно.

Около шести часов утра, когда все еще спали, четверо солдат ворвались в дом в поисках Фрэнки и сказали, что ему нужно немедленно покинуть дом; что отряд линчевателей собрался ночью и устроил засаду солдатам с блокпоста. Теперь Враг ходил из дома в дом и убивал любого, кто им не нравился.

И тут разверзнулся настоящий ад.

Миссис М. застыла на месте в одной позе, как будто не понимала английский или больше не знала, как ходить. Все остальные кричали и бегали. Я попыталась уговорить ее взять Алби, но она даже не посмотрела на меня. Затем подошел, Фрэнки и приказал мне одеться. Я схватила одежду и два теплых одеяла, сказала Пайпер взять один из свитеров Майора М. и занять мне место в грузовике. Я завернула несколько нужных вещей в покрывала, включая банку оливок из чулана и банку клубничного варенья — это все, что осталось там. Оглядевшись по сторонам в поисках того, что могло понадобиться, я увидела серебряный компас на маленьком постаменте, на котором было написано имя Майора МакЭвоя и посвящение ему. Чувствуя себя разрыхлителем могил, я разбила пьедестал об пол, достала компас и засунула его в карман вместе с маленьким ножом, который остался у меня с работы.

Я полагала, что Джет просто последует за нами в грузовик, но когда пришло время уезжать, его нигде не было, возможно, из-за всего этого шума. Пайпер выглядела разбитой. Она свистела и звала Джета все громче и громче, все больше впадая в истерику. Несмотря на то, что все хотели видеть момент объединения маленькой девочки и ее собаки, мы не могли рисковать чьей-либо жизнью, ожидая этого момента. Поэтому я просто прижала ее к себе, и мы уехали без него.

Пайпер даже не плакала. Она просто молча смотрела перед собой, что было еще хуже.

Мы сидели ошеломленные и ничего не говорили. Алби вел себя на удивление тихо, а Миссис М отчужденно. Мы ехали на юг, согласно моему компасу, и остановились только один раз, чтобы забрать некоторых военных, которых я узнала из Мидоу Брук и которые смогли забраться к нам в грузовик.

Другие люди пытались остановить нас по пути. Звук грузовика был такой редкостью в те дни, что люди выбегали их своих домов, чтобы посмотреть, что происходит. Некоторые из них пытались заставить нас остановиться. Они становились посреди дороги или прыгали на грузовик, но Фрэнки просто тихо говорил нам прижать головы и продолжал вести машину, даже не притормаживая.

Пайпер и я держались друг за друга, ошеломленные от страха и потери. Миссис МакЭвой держалась за Алби, словно утопающий, а Алби просто сидел, воодушевленный тем, что ехал в машине и мог видеть деревья, проносящиеся мимо него. В то время как слезы текли по лицу Миссис МакЭвой все быстрее и быстрее, я думала: «Ее муж мертв и, возможно, ее старший сын тоже, а теперь ей пришлось покинуть свой дом и все, что у нее осталось — молокосос, не понимающий, что происходит, а она даже не взяла ему молока».

Мы ехали целую вечность, пока не остановились у большого амбара, у которого было припарковано множество военных грузовиков. Все вылезли из машины, и Фрэнки сказал:

— Мы остановимся здесь на некоторое время, — и зашел внутрь. Это был большой сарай, наполненный оружием и спальными мешками. Все это говорило о том, что армия использовала его в качестве бараков. Мы с Пайпер нашли никем не занятый уголок на сеновале и положили туда свои вещи, затем сели и стали ждать, что случится дальше.

Алби хорошо проводил время, бегая по сараю и разглядывая все подряд. Единственное, что мы могли сделать, так это постараться держать его подальше от оружия, которое просто лежало там. Я не собиралась дать ему взорваться и разбиться вдребезги, учитывая тот факт, что это стало бы концом для его бедной старой невменяемой матери.

В течение всего дня военные приходили и уходили. Они были похожи на муравьев в муравейнике, выполняющих свои дела в строго установленном порядке, до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не наступит на их сооружение.

Мы с Пайпер немного поспали. Шастая по сараю, мы нашли несколько журналов и позаимствовали те из них, в которых не было очень неприличных сцен с обнаженными женщинами. К слову сказать, таких было очень мало. В конечном итоге, Пайпер заявила извиняющимся голосом, что она немножко проголодалась, и отправилась на поиски еды. Она вернулась с половиной буханки хлеба, которую в те дни было так же легко достать, как и Честной и Животворящий Крест Господень. Она так же достала что-то напоминающее сыр, который они называли творогом, но на вкус он был очень даже неплохим.

Рано вечером солдаты в группах по три или четыре человека стали возвращаться из Патруля. Некоторые из них подходили к нам и рассказывали, что там происходит. Насколько мы могли понять, все было далеко не гладко. Внезапно все те спокойные отряды Врага стали агрессивными и начали выполнять различные действия, которые включали в себя убийство людей, подобных нам, при первой же возможности.

Лично я думала, что все это плохо, но все это очень близко подходило под мое описание того, какой должна быть война.

В любом случае, многие из них разговаривали с нами или узнавали Пайпер, но никто не сказал «А где же Джет?»или «А что случилось с Майором М?», потому что мы все придерживались мнения, что на некоторые вопросы лучше не знать ответов.

Мы с Пайпер думали более или менее одно и то же, а именно: сперва нас было пятеро плюс Джет, Джин и Динг; затем нас стало трое плюс Джет, а теперь мы остались Вдвоем.

Если вы никогда не были на войне и хотите узнать, сколько времени требуется, чтобы привыкнуть к потере того, что вам нужно и что вы любите, я могу ответить вам — Совсем Мало Времени.

Глава 22

Было странно спать в сарае вместе со всеми солдатами. Мне казалось это не таким уж безопасным, чем можно подумать, учитывая, сколько оружия, было поблизости. Возможно, это было связано с понимание того, что Плохие Парни захотят узнать, где ночуют все Хорошие Парни, и уничтожить их. Но с этим мы ничего не могли поделать.

У нас с Пайпер был маленький уголок с выступом, который позволял нам чувствовать себя в безопасности. Мы расстелили два покрывала, свернули одежду и сделали из нее подушку. В последний момент я пошла, проверить, как шли дела у Миссис МакЭвой и Алби, а также находились ли они в тепле. Да, им было тепло, но дела были не очень. Я посидела некоторое время с ними и попыталась, поговорила с Миссис М, но это не помогло, потому что, казалось, она потеряла всякую связь с миром, и что бы я ей ни говорила, все звучало глупо.

Я не могла сидеть с ней долго, ожидая, когда же пройдет ее отчаяние, поэтому придумала какой-то глупый повод и вернулась назад на сеновал.

Мы с Пайпер вместе свернулись под покрывалами. Вокруг нас было шумно и оживленно, так как солдаты готовили еду, кричали через весь сарай друг другу шутки, большинство из которых нельзя даже повторить. Наконец-то они притушили керосиновые лампы и по очереди стали ложиться спать, выставив часовых, которые менялись каждые несколько часов. Эта ночь не стала самой лучшей ночью за всю мою жизнь, но мы привыкли к странным обстоятельствам. К тому же, она не стала и самой худшей.

Один из военных по имени Баз, который доил коров на ферме, подошел к нам утром с овсяными хлопьями, молоком и чашками с чаем. Мы были так сильно благодарны ему, а он так сильно любил Пайпер, что сел с нами и оставался рядом все то время, пока мы ели, и рассказал нам Все, Что Он Знал.

Он сказал, что убийцы Майора Мака и Джо спровоцировали ужасную резню в окрестностях, а именно этого все и пытались избежать. Очевидно, Враг больше не беспокоился, что мы начнем сражаться и стрелять, и они доказали это, позволив нашей армии делать то, что они делали большую часть последних трех месяцев.

Но никто не радовался этому. Множество глупых храбрых Деревенщин, вооруженных охотничьими винтовками, расстреливали в упор танки. В большинстве случаях это заканчивалось резней.

Баз был умным и шутил в попытке приободрить нас. Он сказал нам не волноваться и нашел несколько низкопробных книг в мягком переплете, чтобы мы могли почитать их днем. Он сказал, что придет навестить нас ночью после того, как вернется из патруля.

Когда он вернулся, Пайпер ушла помогать готовить. Я использовала эту возможность, чтобы рассказать ему о моем плане воссоединиться с семьей Пайпер. Хотя я и заставила его поклясться, что он никому не скажет, он был обеспокоен тем, что мы отправимся одни, но не сказал «Не Сходи С Ума», что немного воодушевляло.

Я спросила, как он думает, есть ли возможность того, что Айзек, Эдмунд и Осберт все еще живут вместе. Он пожал плечами и сказал: «Все Возможно», но его что-то беспокоило. Целую минуту он смотрел на меня, пытаясь понять, что я собираюсь сделать, а затем сказал:

— Сейчас нигде не безопасно. Тебе лучше и хуже здесь с нами, — на секунду он замолчал, но притворился, что его отвлек какой-то шум, и продолжил, — но если вы отправитесь одни и будете держаться вдали от дорог и очевидной опасности, возможно, все будет хорошо. Секрет заключался в избегании контакта с незнакомцами, потому что все устали и были на взводе. Враги знали, что они никогда снова не попадут домой, и им было все равно, живы они или нет.

Он снова замолчал.

В этот раз из-за того, что увидел Пайпер, возвращавшуюся с полевой кухни с супом. Она одарила База своей изумительной улыбкой, устроилась на соломе, прислонившись к нему, словно кошка, и стала ужинать.

В одном можно быть уверенным: во время войны можно было найти много новых сторонников. Можно было увидеть, что Баз счастлив, как никогда в жизни, просто сидя рядом с Пайпер, несмотря на войну, хоть это и казалось жутким. Можно было заметить, что после долгих месяцев никого, кроме больших потных рыгающих мужиков, присутствие Пайпер с ее большими глазами и чистой душой позволяло ему чувствовать, что он мог бы умереть, защищая ее. Как оказалось, я не производила такого эффекта ни на кого, но было бы пустой тратой времени для нас притворяться святыми.

Той ночью баз передвинул свой спальный мешок с противоположного конца сарая, где он находился все это время, и положил его недалеко от нашего уголка. Я заснула и, проснувшись через несколько часов, увидела, что он полусидит на страже. И то, как он периодически поглядывал на нас, чтобы удостовериться, что с нами все в порядке, напомнило мне Джета.

Глава 23

В течение недели мы оставались там, болтаясь с разными членами Территориальной Армии. Казалось, Пайпер стала чаще уходить в себя, но для меня это была еще одна глава моей чрезвычайно невероятной Нормальной Жизни. Большую часть времени я ощущала покой, как будто ничего уже не сможет удивить меня.

За исключением Миссис МакЭвой, мы были единственными женщинами в сарае, в котором находилось около сотни мужчин. Они вели себя, как будто мы были Королева и Принцесса Савы. Они приносили нам еду, болтали с нами, играли в карты и просто обращались с нами, как с талисманами или живыми мощами, когда, на самом деле, мы были двумя грязными детьми, окруженные солдатами в пыльном месте без окон, ожидающих, когда же нас настигнет война.

Большинство солдат были гораздо более нормальными и дружелюбными, чем ожидалось от них в старые дни, до того, как все ваши друзья и знакомые стали тем или иным образом связаны с армией. Полагаю, они были простыми людьми, которые, записываясь в резерв, никогда не думали, что их призовут в армию. Большую часть времени они казались одинокими, сытыми войной по горло, и просто хотели вернуться к своей старой жизни, так же, как и мы.

Так как других тем для разговора, кроме войны, не было, я начала расспрашивать всех о походах, выживании в Диком мире, о том, как найти еду, и всякой подобной ерунде. Сомневаюсь, что они задумывались, почему мне так интересны правила выживания. Многие из них просто любили поговорить, и неважно, на какую тему.

Нам с Пайпер не разрешали выходить на улицу, поэтому мы читали, помогали убираться и спали. Наша жизнь практически не чем не отличалась от жизни у МакЭвоев, за исключением того, что тут было больше людей, с которыми можно поговорить. Со всем этим свободным временем я не переставала удивляться, почему жизнь в сарае без окон, находящемся за тысячу миль от Америки и окруженным солдатами, казалась более реальной, чем та настоящая жизнь, которой я жила.

Мы привыкли спать, зная, что Баз охраняет нас; привыкли, что нам приносят еду, что застенчивые двадцатилетние парни подходят к нам и начинают беседовать на разные темы просто для того, чтобы что-то делать. Даже шум, сопровождающий всех этих мужчин, не всех из которых можно было считать приятной компанией, каким-то образом успокаивал нас.

Казалось, Баз получил особый статус телохранителя Пайпер. С первого дня у них двоих сложились своего рода братско-сестринские отношения. Я была уверена в этом, потому что практически все отношения в жизни Пайпер до того момента были с ее братьями. Баз был более нормальным, чем любой из ее братьев дома, но и в нем наблюдалось то самое задумчивое спокойствие, которое я всегда ассоциировала с ее бандой. Полагаю, рыбак рыбака видит издалека.

Но, очевидно, всей этой счастливой Семье Герлскаутов не суждено было длиться вечно.

Несколько ночей спустя шум драки и крики разбудили нас в четыре утра. Баз сказал Собрать все наши вещи и Оставаться тут, а потом исчез в хаосе. Мы ничего не видели из-за отсутствия света, но слышали звуки выстрелов. Вскоре он вернулся и повел нас к задней двери рядом с уборной. Он взял наши вещи и сказал нам следовать за ним. Мы бежали и бежали, пока я не подумала, что мои легкие скоро взорвутся от боли. Я постоянно спотыкалась, потому что луны не было видно и на улице было чернее черного. Наконец-то мы выбежали на открытую местность. Мы просто стояли там, тяжело дыша, и Баз сказал:

— Смотри, там начинает светать, там восток. Просто продолжайте идти в том направлении. Воспользуйся компасом и найди ССВ, а не СВ — или вы не туда уйдете.

Я была рада узнать это, потому что, прожив в Нью-Йорке, где каждый коренной житель знает, что жилой центр находится на севере и ничего кроме этого, я ничего не знала о ССВ и СВ, и была рада, что кто-то поведал нам этот секрет.

В тот момент Пайпер поняла, что Баз собирается оставить нас, и начала плакать. Он поднял ее на руки, как будто она весила не больше тюка сена, крепко, насколько это было возможно, прижал ее к себе и поцеловал в щеку. Он сказал:

— Дейзи позаботится о тебе, — и подмигнул мне за ее спиной, как будто мы были сообщниками, хотя, полагаю, так оно и было.

Затем он сжал ее в последний раз, сунул мне в руки тяжелые вещи и, до того, как я смогла увидеть, что это было, он развернулся и побежал назад, туда, откуда мы пришли.

— Пойдем, Пайпер, — сказала я, — давай продолжим идти, пока еще темно. Мы найдем, где нам спрятаться, и отдохнем, когда рассветет.

Когда мы продолжили идти, и звуки выстрелов стали похожи на маленькие хлопки, я рассказала ей, что знаю, где находятся Айзек и Эдмунд, что у меня есть карта, что я обговорила наш план с Базом и что выпытывала у каждого солдата в сарае, как выжить в Диком мире. Казалось, Пайпер сильно обрадовалась всей этой неожиданной информации, и я сказала:

Бивак — это привал.