Калифорнийцы

Глава 4

К тому времени, когда Шон вернулся на палубу, уже совсем стемнело. От тут же поплотнее прикрыл за собой дверь, чтобы свет из каюты не привлек чье-то ненужное внимание. Все фонари на шхуне были погашены, и она медленно шла только под одним кливером.

Легкий бриз рвал низкие облака, и в эти прорехи мелькали лоскутки высокого звездного неба. А впереди зловеще чернела неприступная стена берега.

— Подходим к водорослям, — предупредил Теннисон. Внезапно на вершине горного хребта, находившегося как раз за мысом, к которому они направлялись, вспыхнул огонек. — Как раз, — пробормотал Теннисон. — Похоже, твой человек никогда не ошибается.

— Очень надеюсь, — ответил Шон, — но как бы там ни было, а причалить мы должны именно сегодня ночью.

И Шон и Теннисон прекрасно знали, что огонек на вершине горного хребта ничто иное как костер, разведенный в каменной нише среди скал, увидеть который можно только со стороны моря, да и то лишь под определенным углом зрения.

Встав к штурвалу, Шон направил «Госпожу Удачу» вдоль кромки прибрежных водорослей. Бухта находилась примерно в двух милях к северо-востоку от мыса. Теперь задача состояла в том, чтобы не налететь на риф, тянувшийся южнее мыса, и благополучно обогнуть скалу за ним. Он хотел бросить якорь у самой кромки водорослей, где до песчаного дна оставалось каких-нибудь семь фатомов note 3.

Шхуна продолжала медленно двигаться вперед.

Наконец Шон объявил:

— Ладно, Тен. Бросай якорь.

Он слышал, как якорь упал в воду, как загремела цепь, пропускаемая через клюз, и принялся отсчитывать время. Команда бросилась сворачивать паруса, и как только работа завершилась, зеленый корпус шхуны сразу растворился на фоне зелени водорослей и берега.

Теннисон доложил с кормы:

— Шлюпка спущена на воду, капитан. Нам остаться здесь?

— Да, оставайтесь. Случись что-нибудь непредвиденное, пока меня не будет, действуй по собственному усмотрению. Если они станут преследовать тебя на корабле, уводи их в водоросли. Ты знаешь, где можно пройти, а они нет.

Конго перебросил через борт веревочную лестницу.

— Ваша винтовка, сэр, — тихо произнес великан с мягким акцентом, столь характерным для выходцев с островов Вест-Индии. — Я подумал, она может вам пригодиться.

— Спасибо, Конго.

Мариана вышла на палубу, запахнувшись в плед.

Шон быстро перелез через борт, проворно спрыгнул в маленькую шлюпку, покачивающуюся на волнах, и придержал веревочную лестницу, пока Мариана спускалась по ней, двигаясь осторожно, но ни на миг не останавливаясь. Глядя на нее, он решил, что вряд ли эта девушка способна на какое-нибудь сумасбродство, но в случае необходимости она наверняка станет действовать так же быстро и уверенно, как он сам.

Конго последовал за ней, сел на весла, оттолкнулся от шхуны, и они поплыли в темноту.

Вода казалась совсем черной, и лишь изредка по зеркальной глади пробегала рябь от поднимавшихся со дна водорослей. Где-то впереди ласково шелестел прибой, набегавший на песок. Матрос использовал весла лишь для того, чтобы придать шлюпке нужное направление. Морское течение само несло их к берегу.

Взглянув на небо, Мариана увидела одинокую звезду, глядевшую на землю в просвет между облаками. Но тут Конго с силой налег на весла, и она почувствовала, как дно шлюпки мягко чиркнуло по песку. Шон перемахнул через борт и вытащил лодку на отмель, а затем протянул руку своей спутнице.

— Возвращайся обратно, Конго. Спасибо тебе.

Чернокожий великан одним движением спихнул шлюпку на воду и снова взялся за весла.

— Капитан, если вам нужна защита, я вернусь обратно.

— Ты будешь первым, кого я позову на помощь, — заверил его Шон. — Спасибо тебе за все. И позаботься о «Госпоже Удаче», пока меня не будет.

Прохладный ветерок тянул вдоль песчаного берега. Они постояли рядом, глядя вслед удалявшейся шлюпке и слушая, как скрипят весла в уключинах, потому двинулись вперед, время от времени останавливаясь и тревожно вслушиваясь в ночную тишину. Шон был очень осторожен. Он мог бы бросить якорь в бухте Дьюм-Ков, откуда до ранчо рукой подать, но если только Мачадо их ищет, то его люди поджидают шхуну именно там.

— Нам еще далеко? — спросила Мариана немного погодя.

— Несколько минут — и мы дома. Ты хорошенько отдохнешь, а сеньора подберет тебе что-нибудь из одежды.

— Она возненавидит меня. Я приношу тебе одни несчастья.

— Ты ей обязательно понравишься. — И, немного помолчав, он добавил: — Очень скоро, Мариана, сама убедишься, что моя мать — прекрасная женщина.

— Ну конечно же!

— Я говорю так совсем не потому, что она моя мать. Эйлин на самом деле замечательная женщина… и истинная ирландка. Ты ей определенно понравишься. Она очень энергичная, прекрасно владеет собой…

— И как же такой сильной женщине удалось вырастить такого сильного сына? Обычно бывает наоборот.

— У нас и отец был выдающейся личностью, но между ними никогда не возникало противостояния. Они во всем оставались заодно. И очень многим это казалось крайне удивительным.

Внезапно из темноты проступили очертания лошади, запряженной в повозку, а потом рядом они заметили человека. Хесус Монтеро сидел на песке, положив на колени винтовку.

— Buenos noches, senor… senorita note 4.

В темноте Мариана мало что могла разобрать, только догадалась, что встречавший далеко не молод. А незнакомец продолжал говорить, обращаясь к Шону:

— Дела наши совсем плохи, сеньор. Они приходили, чтобы отобрать ранчо, и завтра вернутся снова.

— Кто приходил?

— Сеньор Вустон, такой большой громила. С ним Фернандес и Томас Александр.

— Шайка ворюг!

— А после них пожаловал еще один сеньор. Человек по имени Рассел.

— Вот как?

Крутой Рассел, дезертир, грабитель и самый гнусный негодяй во всей округе, который пойдет на все, не остановится ни перед чем!

— А какого черта у нас Вустон забыл?

— Я знаю только то, что слышал от людей. Кажется, он> перекупил векселя и расписки. Как следует припугнул кое-кого… Говорят, будто он ходил к тем, у кого вы занимали деньги. Некоторые из них не ведали, что он за мерзавец. Вальдес, например. А другим он угрожал.

— Это в духе Вустона… и Рассела.

— Сеньора ждет вас. Она в вас верит.

У Шона сжалось сердце. Она надеялась на его помощь, а он везет ей лишь кучу неприятностей. Но ведь должен же быть какой-то выход…

На вершине поросшего кустарником холма, откуда тропа, проложенная через каньон, виднелась как на ладони, расположились Томас Александр и Рассел. Они явно кого-то поджидали.

— Зря мы тут небо коптим, Томас, — горячился бандит, — пустая затея. Он не приедет.

— А как же всадник? Тот человек, что проехал от порта в сторону поселения. Он сказал, что там причалила большая шхуна. Малкерин отплыл раньше ее, значит он уже здесь.

— Но мы же смотрели в бухте. Там — никого.

— Он очень хитрый, этот Шон Малкерин. К тому же знает побережье как свои пять пальцев и мог причалить где угодно, — Томас пожал плечами, — и на берег сойти лишь после того, как стемнело.

Рассел отхлебнул из бутылки, что держал в руке, и отставил ее в сторону. Ночной дозор среди темных холмов, по-видимому, казался ему мало подходящим местом для времяпрепровождения. Вздохнув, он устроился на земле поудобнее, решив, что пришло время немного вздремнуть. Но едва он закрыл глаза, как Томас разбудил его:

— Они едут, дружище. По дороге идет повозка.

Рассел подался вперед, занимая положение для стрельбы. Вустон приказал убить Малкерина, и как раз сейчас он собирался это сделать.

Бандит стал было прицеливаться, выверяя положение ствола винтовки, но вдруг неожиданно остановился.

— Их там трое! — возмущенно воскликнул он. — Откуда мне знать, который из них Шон?

— Он не возница, уж точно, к тому же у него широкие плечи.

Рассел наблюдал, как из темноты все яснее выступали три темных силуэта. Неожиданно он услышал приглушенный смех.

— Черт возьми, — пробормотал убийца, — так он еще и девку с собой притащил!

— Ты не прав, амиго, — предупредил Томас. — Если там и есть женщина, то наверняка какая-нибудь благородная леди. Он никогда не осмелился бы привести в дом матери никакой другой женщины, кроме порядочной леди.

Рассел, который вторично пытался прицелиться, снова замер в нерешительности. Одного из них он запросто уложит хоть сейчас, если повезет, то пристрелит и сразу двоих. Но что делать с третьим? Слишком велик риск, что третьему удастся уцелеть, а у живых свидетелей, как известно, очень длинные языки. Он медленно расслабился.

— Леди, говоришь? Кто бы это мог быть?

— Не знаю, но нам с тобой лучше быть поосторожнее, амиго. Они водят дружбу со многими большими людьми. У сеньоры много друзей, так что женщина может запросто оказаться женой или дочерью какого-нибудь влиятельного господина. А вдруг ты ее ранишь!

Рассел подождал еще немножко, а затем отложил винтовку. В душе он даже радовался такому повороту событий, играть в темную он не любил. В такой обстановке промахнуться ничего не стоит. А будучи уличенным в убийстве женщины из общества, можно запросто кончить жизнь на виселице, а если к тому же оказалось бы, что возможная жертва имеет отношение к какому-нибудь влиятельному семейству, то на помощь Вустона ему точно рассчитывать не пришлось бы. Зеке не прощал ошибок.

И уж чего ему не хотелось вовсе, так это чтобы волею случая оставшийся в живых Малкерин стал бы выслеживать его среди колючих зарослей. Без сомнения, он знал здешние места лучше, чем кто-либо другой, тем более что и податься тут особенно некуда. И уж совсем бессмысленно продираться напролом сквозь плотную стену колючего кустарника, проделать это бесшумно в любом случае не удалось бы. Обычно в подобных ситуациях приходится придерживаться уже проторенных троп, а Шону они известны.

— Давай выбираться отсюда.

Томас помедлил с ответом: с одной стороны, ему не терпелось поскорее уехать, но, с другой, его пугала встреча с Вустоном, одним из немногих, кого он боялся. В конце концов он согласился:

— Едем ко мне в салун. Разопьем бутылочку винца, а заодно и все обсудим. Может, что-нибудь и придумаем.

Сообщники поспешно отправились в обратный путь вниз по тропе и вскоре добрались до того места у подножия холма, где оставили лошадей.

Эйлин Малкерин проснулась, разбуженная голосом Монтеро, который прозвучал где-то в ней самой.

— Они здесь, сеньора, — тихо сказал он. — Они возвратились из плавания.

— Gracias note 5, Xecyc.

Какое-то время она лежала неподвижно, думая о сыне. Он ушел в море, взяв с собой совсем немного товара, а спрос на кожи и меховые шкурки всегда так непостоянен. Она вовсе не тешила себя тщетными надеждами, что из плавания он привезет достаточно денег, чтобы расплатиться с долгами. Нет, такое не возможно.

Но теперь важно, чтобы он оставался рядом с ней, чтобы помог пережить обиду и горечь от постигшей их незавидной участи.

— Хайме, — тихонько произнесла она вслух. — Хайме, как мне трудно без тебя.

А их мальчик, их Шон, так похож на него. И он уже совершенно самостоятельный, взрослый человек. Она снова думала о сыне, который каждый раз, возвращаясь из плавания, становился старше, рассудительнее, еще увереннее в себе. Такие качества человек обретает с опытом, с опытом и со временем. Вообще-то Шон всегда отличался сдержанностью, не спешил первым высказывать собственное мнение, старался быть весьма точным в суждениях. Море только отшлифовало характер. Оно всегда требует к себе внимания, заставляет человека быть наблюдательным, ибо никому из путешественников, оказавшихся в открытом море, не дано принимать верных решений, не обратив прежде самого пристального внимания на то, как ветер надувает паруса и волны плещутся за бортом. Она вспомнила, как Шон рассказывал ей, что полинезийцы могут определить местонахождение невидимого еще за горизонтом острова по направлению морских течений или по состоянию воды, определяемому ими на глаз.

Эйлин быстро оделась и вышла на кухню — в подобных случаях она всегда первым делом беспокоилась о еде и горячем питье для уставшего путника. Сварила кофе, небольшой запас которого имелся в доме. Шон любил кофе, но покупать его постоянно им было не по карману. Чай появлялся на столе чаще. Но в основном пили чай из эфедры, рецепт которого позаимствовали у индейцев.

Разогрела бульон, приготовленный Карлоттой. Приехал ночью? Но почему? Это так не похоже на Шона. Он, конечно, превосходно знает калифорнийское побережье, но, как рассудительный и осторожный мореход, никогда не станет рисковать попусту.

От этой мысли в ее сердце закралась тревога, и тогда она вышла на веранду и долго стояла в холоде ночи. Калифорния -полупустыня, и, как везде в пустынях, с уходом солнца земля здесь остывает очень быстро. С моря дул легкий бриз, а она все стояла, прислушиваясь к звукам ночи.

Где-то выводил свою бесконечную песню пересмешник, в ложбинке у маленького ручья квакали лягушки, но эта знакомая какофония лишь подчеркивала жутковатое безмолвие, воцарившееся с наступлением темноты. Наконец на дороге показалась медленно катящаяся повозка, и Эйлин различила темные силуэты… трех седоков.

Правит Хесус, рядом с ним Шон… и девушка.

Очень красивая девушка.