Каменный Пояс, 1986

Николай Егоров РЕКИ ИЗ КАПЕЛЬ Заметки по случаю

Капля камень точит. Поэтому, наверно, и появился как-то и ненадолго на дверях одного из домов в центре Челябинска такой вот самодельный плакатик: фанера, на фанеру наклеен кусок географической карты с миллионным городом, раздвоенным голубой прожилкой, над символом — черный силуэт обыкновенного бытового водопроводного крана в натуральную величину, капающая из крана сиротливо подсиненная капля и ниже подпись: «Так исчезают реки, товарищи жильцы».

Кстати, и возникали они так же: из капель. И выходят из берегов из-за них же. И даже среди современных арабов до сих пор бытует поверье, что каждый разлив Нила начинается с одной-единственной капли-слезы, упавшей в него...

Сходство по мысли, конечно, поразительное, хотя можно судить и спорить, где четче и глубже, и где образней и конкретней выражена эта самая «капельная» философия: в египетском варианте или в трех словах челябинского слесаря-сантехника, которого допекли-таки жалобы на перебои с подачей воды. Но можно и не спорить, а просто задуматься над тем, что египетскому варианту — тысячелетия, а челябинскому — какой-нибудь год.

Да и речь дальше пойдет не о законах развития природы и даже не о гидрологии и проблемах разумного использования водных ресурсов, такие разговоры ведутся теперь, и довольно часто, но так и не изобретен снова деревенский рукомойник хотя бы, из которого лилась вода, пока пригоршню под ним держали. В пассажирских вагонах, правда, есть какая-то его модификация, но люди большую часть жизни сидят дома, чем ездят в поездах, и реки продолжают исчезать. И реки, и озера. И гораздо быстрее, чем тогда, когда человек знал только материнское молоко и природную воду, и все беды и радости его, как, впрочем, и сама жизнь вообще на земле, были связаны долгое время и зависели от нее лишь, пока не откопал он нефть и не потекли реки горючего, иссякая тоже по каплям и становясь причиной стихийного бедствия. Но если засуха или наводнения случаются временами, то с горючим это происходит чуть ли не ежегодно. И последствия такого явления, а точнее сказать — проявления бездумности, бесконтрольности и бесхозяйственности, куда более серьезные и многочисленные, чем может показаться. И не только потому, что на долю автомобильного транспорта приходится основная масса грузовых перевозок и составляет в целом по стране более шести миллиардов тонн в год. От работы автомобильного транспорта, то есть от того самого горючего, зависит еще и плодородие земли, и продуктивность животноводства, и снабжение городов. Зависит все и вся.

Выгрузили на станции Троицк пять тысяч тонн удобрений. К случаю молвить, не выгрузили — вывалили. Целый эшелон. Под открытое небо. В снег. Посреди населенного пункта. И ненадолго, надо полагать, потому что разгружать и хранить удобрения рекомендуется в местах, недоступных для детей и животных. И выгрузили в снег и под открытое небо тоже не с легким сердцем и не в спешном аврале абы куда, а просто нет у нас еще пока на станциях для выгрузки химикатов и удобрений ни крытых железнодорожных тупиков, ни бункеров, ни бетонированных траншей с откидными навесами. Не в каждом хозяйстве есть специальные помещения для более длительного хранения так называемого «залога» будущего урожая. Да что там говорить о помещениях под какой-то «залог», когда под реальный урожай не всегда находятся стены под кровлей, а крытые тока совсем редкость, если они вообще существуют где-то. И что самое грустное во всем этом — все без исключения специалисты на местах и в центрах считают крытые тока первой необходимостью в условиях взбалмошной уральской осени, этой до того ветреной особы с постоянно подмоченной репутацией, которая только то и делает, что преподносит хлеборобам в «мокром подоле» если не сюрприз, так «презент». Считают и даже приводят цифры, во сколько бы обошлось такое строительство, и называют сроки окупаемости затрат и суммы последующих прибылей, но... Вернемся в Троицк. И почему там выгрузили удобрения? И почему в конце года, ни преж, ни после? И какие трудности возникли в колхозах и совхозах от того, что в конце года, хотя оно, казалось бы, и вполне удобное время для всех: для поставщиков, для железной дороги и для потребителя тем паче? Следствия без причин не живут.

Троицк, может быть, и не географический центр Челябинской области, но золотая середина, пожалуй, наверняка. Возникший вначале как крепость на Уйской сторожевой линии, он скоро очутился на перекрестке торговых путей с Азией, а позднее и сам начал приторговывать хлебом и мясом, и поэтому даже грунтовые дороги там и сейчас лучше, чем где-либо. Сохранилась же в Италии Аппиева дорога от Рима до Капуи протяженностью в триста пятьдесят километров, проложенная еще при цензоре Аппии Клавдии в 312 году до нашей эры.

Деревня Мамаево Сосновского района в каких-нибудь полутора километрах от шоссе, но эти полторы версты настолько непреодолимы для всех видов транспорта, кроме гусеничного и вертолетов, что веснами, осенями и в летние дни после маломальских дождичков жители ее ходят за хлебом и спичками в соседние деревни. И тропятся тропки и тропы по краям посевов. И небольшой лесок на увалистом взлобке обочь насыпного глинистого своротка на Мамаево по той же причине превращен в свалку химикатов, на упаковке которых синеют предостерегающие штампы: «Хранить в местах, недоступных для детей и животных».

Нет, начало зимы и конец года — самое то время для поставки удобрений: корма завезены, хлеб вывезен, автомобильный парк высвободился, на проселках вместо грязи по колен снежку по щиколотку, и вдруг обнаруживается, что фонды горючего не только просто израсходованы, а еще и перебраны за два месяца до конца их действия. И это, пожалуй, единственный пункт хозяйственной деятельности, который так усердно и так регулярно перевыполняется досрочно.

Допустим, удобрения могут и полежать, они пить-есть не просят и над ними не каплет: зима. В конце концов, это забота агрономов и до весны довольно далеко. Но в каком положении оказались соответствующие специалисты областного управления сельского хозяйства, которые должны были организовать и обеспечить доставку кормов из благополучных в этом отношении северных и центральных районов области в пострадавшие от засухи в прошлом году районы южные? Коровке не скажешь:

— Полежи, матушка, с месячишко, а там новые фонды спустят на горючее.

И фонды немалые. Уж кого-кого, а колхозы и совхозы горючим снабжают, не надо сетовать и обижаться, щедро снабжают: хочешь пей, хочешь лей. И все равно обижаются и сетуют. Придешь, жалуются, с технологической картой на утверждение, а там, — и палец кверху, — говорят: вот этот, этот и этот пункты — вычеркнуть! Потому и не хватает. А потому ли? А может быть, просто-напросто нет никакого контроля за расходованием топлива и учет ведется формально или вообще не ведется? Это в городе люди не скажут и плечами пожмут на вопрос, кто в соседней квартире живет, а деревня — это клубок, который не вдруг размотаешь: все свои, все родственники, не брат — так кум или сват, или от девятой коровы последний удой, и тот худой, а свой своему поневоле друг, и для друга не жалко.

— Ну, это капля в море, — снисходительно ухмыляются агрономы и механики, когда им доводится еще и слышать о таких фактах, до того мелких и повседневных, что смех разбирает.

А капля довольно крупная. Потому что в расходных нормах на топливо прикинуто на бездорожье, на тяжелые и зыбкие пахотные почвы, на перевозку сверхплановых урожаев и еще великое множество других сверхнорм выдумывается при составлении годовых технологических карт да плюс (отрицательный плюс) к этому излишеству зябь остается невспаханной, солома невывезенной, по весне плуги побывали не везде, где должны были побывать, по шесть центнеров с гектара получено вместо планируемых восемнадцати, и урожай при перевозках уместился в одном кузове, а не в трех, но в емкостях на складах ГСМ все равно сухо досрочно. И во рту от такой неожиданности тоже сухо. И начинаются звонки, докладные, объяснительные, проверки, которые лучше было бы делать до того, но и после все это, как в доброй русской сказке, заканчивается чудесным превращением горючих слез в горючее: не погибать же голодной смертью коровам в пострадавших от засухи районах. Благо, есть еще у нас Тюменский Север с его подземным черным морем, куда не впадает ни одной реки, а вытекают сотни. И реки эти образуются тоже из капель по сравнению с тем же Тюменским Севером.

Слово капля в русском языке часто, если не чаще, употребляется еще и в значении чего-то самого малого, незначительного по сравнению с чем-либо огромным или множественным. Топлива у нас действительно много, и во время уборочной особенно оно просто почти самотеком идет в деревни и села, но в ту пору там соответствующие специалисты, главные и не очень, так заняты делом, что работать некогда, не только заниматься контролем, во что, кому, для чего и как отпускается оно. Горючего у них тогда как у дурака махорки, есть такая пословица. А к осени оказываются в положении героя известного кинофильма, прекрасно сыгранного Юрием Никулиным, который, приехав в деревню, вначале угощал всех подряд дорогими папиросами, а потом сам стал стрелять на закрутку самосада.

В «Челябинском рабочем» за 15 марта 1982 года в критической статье по материалам рейдовой бригады «Почему буксует Ольховка?» наряду с прочими фактами расточительства и мелких хищений и бесконтрольности со стороны специалистов среднего звена упомянулось и о наличии в частном пользовании тракторной тележки, так вот тележка эта тракторная тоже оказалась каплей: буквально через полтора месяца после публикации статьи органами внутренних дел Карталинского района из частного пользования в той же самой Ольховке было изъято девять тракторов различных марок и систем от ДТ-54 до Т-16. Пусть не девять, пусть меньше, но и то, фактическое количество тракторов не на пьедесталах стояло памятниками бесконтрольности и безразличию к тому, что происходит и творится. Эти тракторы тоже годами работали, и работали в основном на владельцев: пахали за мзду частные огороды, вывозили свое сено, свои дрова и прочее, что не свое, но плохо лежало. На государственном топливе: ни тракторы, ни дизельное горючее к ним в магазинах и киосках хозтоваров пока не продается, не налажена еще такая торговля.

Слов нет, хорошо деревня живет. Ковры — это уже не показатель зажиточности, коврами летом щели в сенях от комаров завешивают. И мотоциклы теперь что-то вроде ребячьей игрушки наподобие недавнего самоката: на одной ноге едешь, на другой идешь. Самокаты — анахронизм. Да и не для деревенского «асфальта» они. И вот сынок еще, господи благослови, должен бы только из четвертого класса в пятый перейти, акселерат, а ему за это уже тоже личный транспорт подавай. И подают: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакалось на родителей, а то ведь люди невесть что могут подумать. Могут подумать: ну и живут... «Иж», «Планету», «Сатурн» или несчастный «Юпитер» единственному ребенку денег нету купить. И гоняют по деревне эти единственные в несметном количестве, сняв глушители для пущего шумового эффекта и доводя тихих стариков и старух до совсем тихих. А на каком бензине гоняют? Да на таком же, на каком и папаша.

Хорошо деревня живет. Во дворе каждого уважающего себя хозяина кроме детской погремушки-мотоцикла еще и «Жигуль», не меньше, баня и персональный колодец, в котором не солярка или бензин. Вода в колодце. И лишнее ведерко этой воды он уж не достанет, что ты, что ты... Ущерб. А лишнее ведро бензина где-то достает. Но что такое ведро для государства? Капля. И не жалко ни капли тому, кто дает не свое, и не стыдно ни капли тому, кто берет. А там, где не дают, достают. Нет, он не скажет: украл. Достал. И если еще совсем недавно говорили «были бы деньги — все достать можно», то теперь обходятся без первой половины этой формулы, а достают даже большее. Трактора достают. Вчера конфисковали у ольховского лесника Щелокова один «Минский тракторный завод», смотрят — сегодня он на другом «заводе» катит и в комплекте с тракторной тележкой.

Достают всё, достают все. Ты у меня боковое зеркальце отоварил, я у тебя — фару. За скалочку — гуску. Ты у меня, я у тебя. На всякий случай, запас карман не трет. И вот когда приходят новые комбайны с их зеркалами и мощными фарами, с их никелированной фурнитурой и набором инструментов, грустнеют и задумываются механизаторы:

— Да, теперь вовсе спать ложись — и его под подушку клади.

И сельский механизатор, измучась и отчаявшись изобретать замки и секреты к дверкам кабин и горловинам топливных баков сам от себя, предпочитает держать казенный транспорт в личном дворе или под окнами, если во двор уже некуда, своего добра полно. Да и ворота у многих, старожилов особенно, ставлены были по древним меркам с расчетом на лошадку, и гораздить через них такую махину, как трактор К-700, например, — все равно, что верблюда сквозь игольное ушко протаскивать. Куда проще: собаку к колесу привяжи и лежи.

И становится тот транспорт персональным: неужели у воды сидеть — и пить просить? Ездят к родне на праздники в другой район, за бутылкой вина из Татищево в Париж, за пачкой сигарет в магазин и даже куда царь пешком ходил, механизатор теперь пешком не ходит: зазорно. Он лучше час потратит на кружной путь в родительский день, добираясь до кладбища в кабине самоходного комбайна, лишь бы не на своих двоих, они у него аж подкашиваются, если когда и скажут:

— Ты что, не мог напрямую через лесок двести метров прогуляться помянуть усопших?

— Я?! Еще чего не придумаешь ли...

Если бы раньше в деревне увидели какого-то мужичка, поехавшего пусть не на тройке, пусть верхом на лошади корову из табуна встречать — ему бы насмешек не обобраться, а теперь такие встречи на тракторах марки К-700 или 701 считаются в порядке вещей. А ведь в этом «К» около трехсот лошадиных сил.

А кто бы занялся да вдумался, сколько сгорает впустую калорий из-за неисправных или вовсе отсутствующих пусковых двигателей и стартеров. Мало того, что транспортные средства работают на излишней подаче горючего во время стоянок, чтобы не захлебнулся мотор и не заглох, заглохнет — где буксир искать бегать с высунутым языком, они и в обеденные перерывы и в перекуры часами молотят на средних оборотах, на малых опять же чем черт не шутит.

— Фу, это капли датского короля, — опять снисходительно посмеиваются товарищи, сидящие у тысячекубовых емкостей.

И переводятся на самообслуживание заправочные станции в совхозах, и заправляют этим делом кое-где ночные сторожа. В Великопетровке оный так назаправлялся, что за последним клиентом вентиль не закрыл, тут же уснул. Не так уж и много воды с тех пор утекло, но солярки тогда утекло много. Солярку списали, сторож остался: местный, свой, дефицитный.

А заметил ли кто-нибудь из тех же великопетровских руководителей такую каплю? На втором отделении этого совхоза кормов для скота в тот год заготовили столько, что и ленивых соседей выручили, поделились по-братски, и свою животину кормили до отвала, и март уже греет бока, а сена в скирдах — до нового не стравить. Прикинули на глазок и сделали вывод, что тонны по две на двор еще и личным хозяйствам можно ссудить за наличный расчет, кому нужно. Всем нужно. Про запас.

И в этот же день сломались весы. Сами. И никаких следов, не считая отпечатков протектора колеса в полметра шириной, а такие галоши пятнадцатитонный «Кировец» носит, весишки — десятитонные, старенькие, побитые молью, и никто никогда под них не заглядывал посмотреть, да какой ладан они дышут. Ну и не выдержали, сломались. Сами. Маленькие весы сломались, под большие снегу намело за зиму, люковину какая-то разиня увела. Не оказалось никаких весов. Грузи на глаз. И сена не оказалось. На глаз да наобум кукушки только гадают, сколько тебе жить осталось, но там никакого риска: ку-ку или не ку-ку, а все равно все они мои, как поет Алла Пугачева, а кто скажет, что в «коломбине» не две тонны — все четыре... И выгнали общественный скот на подножный корм в начале апреля по первым проталинам, частный — в середине мая на спорый свежетравок.

Маленький наоборот получился.

К чести заместителя директора совхоза Ю. А. Ненашева надо сказать, что новые весы он раздобыл сразу, но этим все и кончилось: пока не горит. Потом началась посевная, и об установке новых весов вовсе забыли и вспомнили, когда приспела заготовка кормов, но к той поре оттаяли большегрузные весы, а что они в полутора километрах от сенобазы и все покосы и посевы многолетних трав и силосных культур по ту сторону кормоцеха, так это пустяк: полтора километра туда-сюда.

Совсем пустячок: по скромным подсчетам за период заготовки кормов тридцати тысяч тонн сделано девяносто тысяч тонно-километров лишних грузоперевозок, сожжено семь тонн топлива, потеряно шестьсот человеко-часов рабочего времени в такую пору, не считая времени, потерянного на ожидание очередности взвешивания, когда пошел еще и хлеб, и плюс (и опять отрицательный плюс) — изношено до стельки, как сапожники говорят, два автомобиля.

Ладно, это горючее и машины как бы то ни было в конечном итоге работали на государство, а на кого работала машина-полуприцеп шофера стройцеха опытно-производственного хозяйства «Челябинское»? Машина стоит, мотор выключен — жужжит что-то отдаленное-отдаленное, будто в Африке где-то слон мухе на ногу наступил. А циферки за стеколком спидометра ползут, ползут... Что за диво? А никакого дива: шофер Миша перерасходовал налево полторы тонны горючего и, чтобы нагнать соответствующее количество километров, приспособил от аккумулятора электромоторчик с луковицу, бросил на него рукавицу, и все шито-крыто. Шито белыми нитками и крыто по-банному, но и этого никто не заметил. И шофер Миша довольно ухмыляется и потирает руки:

— Порядочек. А из своего кармана платить бы за полторы тонны бензина — это бы о-е-ей...

И вернемся в Троицк: только на этих «каплях» вывезли бы оттуда все пять тысяч тонн удобрений.

Капля камень точит. И капля здесь как что-то самое малое, а камень — вся экономика.

Виталий Понуров МЕЧТА ДИРЕКТОРА

Челябинский ордена Ленина электролитный цинковый завод — передовое в отрасли предприятие. 60 кварталов подряд он выходит победителем в социалистическом соревновании среди родственных заводов. Этому некогда одному из самых дымных, непопулярных по условиям труда заводов присуждено звание «Предприятие высокой культуры производства».

Двенадцать лет директором завода работает Рем Салимович Гузаиров. В 1956 году, окончив Ленинградский горный институт, прибыл на этот завод и с тех пор, как сам говорит, ходит в одну проходную: мастером... начальником цеха... начальником отдела... директором.

Деятельность любого современного руководителя многогранна, каждая из ее сторон может быть предметом исследования, темой для очерка. Р. С. Гузаиров — депутат Челябинского городского Совета, председатель совета директоров Калининского района, член президиума обкома профсоюза рабочих металлургической промышленности... Необычного в этом нет. Скорее, такая многосторонность характерна для многих директоров. Но за этой внешней стороной дела кроется то, что представляет особый интерес и практическую ценность, — стиль работы руководителя, его «инструмент» руководства коллективом.

Первые слова, которые я услышал от Р. С. Гузаирова, признаться, были неожиданными: «Очерки о руководителях, которые мне приходится читать в разных газетах, бесполезны, потому что в них ноль информации. Ничего такого, что можно использовать, повторить... Ценность представляет четкое и ясное описание опыта: первое, второе, третье...»

Не соглашаясь в целом с излишней категоричностью такой оценки, хочу все же по возможности последовать совету Рема Салимовича. Дело в том, что его стиль работы, по моему убеждению, несет в себе практическую полезность: это реально, этому можно научиться и получить эффект. Сузив тему, постараюсь рассказать о том, что характерно именно для Гузаирова-директора, первое, второе, третье...

Первое — это, конечно, стратегическая линия. Сам Рем Салимович ее определяет как создание здорового настроения коллектива, воспитание гордости за свой завод.

«Однажды в троллейбусе случайно слышу, как кто-то из наших «хвастается»: какие на заводе условия для лечения, какие помидоры в заводских теплицах — «не то, что магазинные». Мне эти слова, что елей на душу», — рассказывает он.

Одну из первых своих оперативок с начальниками цехов новый директор электролитного цинкового проводил на улице. В центре завода стояли... в болотных сапогах. И никто не придавал этому значения: люди привыкли и к сапогам, и к тому, что мимо цинкового даже в трамваях проезжали, зажав носы.

«Если так будет продолжаться, — сказал тогда Гузаиров начальникам цехов, — через несколько лет мы останемся один на один с оборудованием, без рабочих. Отныне наша главнейшая задача такая: люди должны работать в хороших условиях, а отдыхать — в комфортных, чтобы у них было отличное настроение и желание трудиться на своем заводе».

Но одно дело — сказать, а другое — сделать. Какую настойчивость, верность задуманному надо проявить руководителю, чтобы из года в год вопреки «текучке» проводить намеченную линию. Зато теперь уже можно говорить о замечательных результатах. Подчеркнем, замечательных, потому что немного найдется предприятий, где столько сделано для удобства, создания доброго настроения людей.

Пройдемся по территории завода. Обращаешь внимание на ее ухоженность: аккуратные дорожки, асфальтированные площадки, газоны. На цинковом заводе растут деревья, цветы. Что особенного? Но ведь здесь вообще ничто не росло и не могло расти. Завод сейчас практически не загрязняет атмосферу, потому что действует безотходная технология.

Предмет особой заботы директора — оздоровительный комплекс. Он уже создан и действует: профилакторий, лечебно-восстановительный центр с водолечебным залом, комнаты отдыха и психофизиологической разгрузки в каждом цехе. Полная диспансеризация работающих. По сравнению с 1980 годом заболеваемость на заводе снижена на 30 процентов. Все это отвоеванное у болезней время стало временем созидательной работы. Так же, как и время, сбереженное комплексом бытового обслуживания работников завода. За заводской проходной можно побывать в кафетерии-кулинарии, парикмахерской, отремонтировать обувь. Даже мастерская по подгонке спецодежды создана.

— Добиваюсь, чтобы ни один комплект спецодежды без подгонки по фигуре не выдавался, — сказал Р. С. Гузаиров.

Стиль работы должен быть деловым, а не бумажным, говорим мы при случае. И это правильно. Только не следует понимать эту истину слишком буквально: дескать, долой вообще все бумаги и всю писанину. Деловой стиль предполагает прежде всего скрупулезный учет и последующий контроль.

Это небольшое отступление необходимо для того, чтобы перейти ко второй характерной особенности стиля работы директора Р. С. Гузаирова. Кратко ее можно представить так: личная инициатива в рамках пожеланий заводского коллектива, прежде всего рабочих.

По инициативе Р. С. Гузаирова на заводе сложилась такая система учета предложений, при которой ни одно из них не может «потеряться», но каждое может стать пунктом перспективного плана.

Где можно услышать дельное предложение?

Прежде всего, на рабочем собрании. В школах коммунистического труда. На приеме у руководителя. В любой личной беседе с рабочим. Несколько дней назад, например, на заводе вышел приказ директора о выполнении предложений, высказанных на бригадных собраниях по итогам квартала. Указано, кому и что надо сделать, к какому сроку. Точно такие же приказы выходят, скажем, по итогам обсуждения коллективного договора.

А нереальные предложения? Их перечень тоже обнародуется, указывается причина, по которой предложение отклонено.

Участие в управлении заводом — это и широкая информированность о заводской жизни. За проходной предприятия для этой цели установлен информационный стенд. Есть редакция, оформляющая его. На стенде — все, чем живет коллектив. Тексты иллюстрируются фотографиями.

Значительная часть предложений трудящихся в приказы попадает непосредственно от директора. На заводе все знают: он ничего не забывает, и это — особая тема.

«Прием трудящихся для нашего директора — святое дело, — рассказывает секретарь парткома завода Александр Константинович Марченко. — Не было случая, чтобы он отменил прием по своей прихоти или прервал его из-за того, что кончилось время».

«Прийти к директору с разговором? Ничего сложного в этом нет. Если, например, в приемную пришел катодчик, он все отложит, вне очереди его выслушает и скажет, что будет сделано», — поясняет катодчик Леонид Васильевич Уланов.

«Видишь, что директор идет по цеху, можешь к нему подойти, поговорить, пожаловаться. У нас как-то цех выщелачивания стал хлор пропускать — это для работы крайне неприятно. Мы директору доложили. Он тут же пригласил начальника цеха выщелачивания и сказал ему, что отныне его проходная — через наш, катодный цех. Теперь так и пошло: утром начальник того цеха всегда спрашивает, как у нас дышится. И рабочие из цехов выщелачивания тоже приходят, говорят: если мы еще хлор пропустим, зовите нас, будем с вами одним воздухом дышать, — включается в разговор катодчик Геннадий Андреевич Третьяков. — Что дельное скажешь директору, он тут же — на карандаш. Есть у него бумажки для памяти, о них весь завод знает».

Действительно, на столе у директора, прямо перед ним шесть стопок бумажек размером с записную книжку.

«На память не жалуюсь, но предпочитаю все записывать. Делаю обход завода — записываю. Обратятся рабочие — делаю пометку. Даже ночью у меня с давних пор всегда под рукой карандаш: мало ли какая интересная мысль мелькнет. У каждой из этих стопок бумажек — свое назначение. На одних — перспектива, другие — оперативные дела. По этим бумажкам устраиваю «дни воспоминаний». Приглашаю начальников цехов и отделов, листаю бумажки и вспоминаем, кому и что я говорил и что сделано. Ни одно мое замечание таким образом не забывается, и люди это знают».

Так мы подошли к третьей стороне стиля работы Р. С. Гузаирова. Это — строгий и четкий контроль за выполнением всего намеченного.

«Что касается государственного плана, то тут никакие отговорки и объяснения директор не принимает. Только предложения по его реализации. План должен быть выполнен — это закон», — поясняет заместитель начальника производственно-технического отдела В. М. Рубинчик.

Но, бывает, подводят поставщики...

«Бывает, к сожалению, такое и у нас. Летом, например, остались мы без реагента для улучшения качества очистки раствора. Что делать? Ждать? Срывать план? Было принято решение: готовить временно эту соль в заводской лаборатории. Так и вышли из положения, хотя нелегко пришлось».

С начальником гидрометаллургического цеха М. А. Чаплыгиным коснулись в разговоре вопроса о резерве кадров руководителей.

— Есть специальный приказ по заводу. Что, например, в нашем цехе надо сделать? Вот, здесь указано... — и Михаил Алексеевич из картотеки достал карточку. — Бюро контроля нам такие высылает и следит, чтобы в срок было исполнено.

Бюро контроля подчиняется только директору. На учет оно берет приказы, все резолюции директора на деловых письмах, материалах из периодической печати — словом, все распоряжения.

— Бюро появилось потому, что много было различных «проколов», вызванных элементарной неисполнительностью, — говорит Р. С. Гузаиров. — Но его не следует рассматривать в отрыве: бюро лишь частица в системе оценки качества работы. Каждую неделю я получаю от бюро список и карточки неисполненных документов. Раз в месяц — такой же отчет, но более подробный. Разбираюсь и делаю выводы. Иногда переношу срок исполнения, если он установлен мной, но есть ведь сроки, не зависящие от меня... В конечном итоге каждому руководящему работнику выводится коэффициент исполнения, который входит в общий коэффициент качества работы и влияет на размер премии.

В бюро контроля есть отдельная картотека — картотека опыта. Это результат работы директора с периодической печатью. Я видел массу вырезок из газет с его резолюциями. Некоторые очень конкретны: «Тов... (имярек). Необходимо вылететь и изучить на месте. Доложить».

Полистал папку с бумагами, касающимися производства товаров народного потребления. Пока это слабая сторона в деятельности завода. Но планы уже есть: проектируется цех по производству товаров массового спроса. Мне было интересно проследить по резолюциям на газетных вырезках, как директор настойчиво формировал замысел проекта. Вот вырезка из «Правды». В корреспонденции рукой Р. С. Гузаирова подчеркнуты слова о том, что на заводе «Таджиксельмаш» освоено производство посуды для чабанских нужд — литье под давлением. Резолюция директора: «Взять на заметку. Изучить при проектировании...» В корреспонденции из «Социалистической индустрии», в которой рассказывалось об опыте производства детских игрушек, директор выделил слова о процессе литья из пластмасс. В другой статье им вновь подчеркнуты слова о том, что на Уралмаше организован цех литья из пластмасс. Десятки вырезок, но неизменно директора интересует в них только то, что касается тепловой формовки, литья, штамповки пластмасс.

Думаю, что в будущем цехе товаров народного потребления будет организовано производство, связанное с пластмассами. Может быть, это будут игрушки, может, детали. Главное, что ставка делается на гибкую технологию: появятся литьевые машины, и отливать можно будет что угодно.

В свое время в картотеку опыта попала вырезка из «Литературной газеты», в которой рассказывалось о практике завода «Курганприбор» по улучшению условий труда и быта работников предприятия. Это стало началом дела огромной важности. Вот как об этом рассказывает Рем Салимович:

— Написал я письмо директору «Курганприбора» Евгению Васильевичу Таранову с просьбой принять нашу делегацию, показать и рассказать, как удалось заводу провести такую работу. Получил согласие. Приготовились мы к поездке, я и все начальники цехов, и вдруг сообщение с завода: Евгений Васильевич улетел, просил перенести поездку, потому что хотелось бы лично все показать челябинцам. И действительно, потом он с нами с 11 часов до 18 пробыл, ответил на все вопросы. То, что мы увидели на «Курганприборе», было лучшей агитацией за наши планы. И мы небесполезно съездили тогда, многому научились.

Такие поездки за опытом стали на заводе традиционными. Они бывают во второй день ежегодного семинара начальников цехов. В первый день происходит как бы внутренний обмен опытом: начальники цехов рассказывают о своей работе по определенной теме. А потом — поездка. Были уже в госплемзаводе «Россия», на трубопрокатном заводе, электрометаллургическом комбинате, у машиностроителей Копейского завода имени Кирова.

Есть на заводе самодельная толстая книга. В ней сотни страниц, и «издается» она каждый год. Называется она скучновато — «Комплексный план мероприятий завода». В книгу включена вся перспектива развития предприятия. Многие пункты в нее перекочевали с «бумажек» директора. В книге — семь разделов: техническое совершенствование производства, экономия и эффективное использование ресурсов, благоустройство и озеленение, массово-политическая работа, улучшение социальных и культурно-бытовых условий трудящихся... Контроль выполнения — ежеквартальный. Но не это сейчас хотелось бы подчеркнуть.

— Это наш путеводитель, как бы программа-максимум, — сказал Р. С. Гузаиров. — Мы заведомо включаем сюда немало невыполнимых пока пунктов, они — как ориентир.

Я заметил в разговоре, что эта книга должна бы называться «Мечта директора», но Рем Салимович поправил: мол, точнее, «Мечта коллектива».

И все-таки мечта. Без этого не может расти ни человек, ни завод. О чем сейчас мечтают на заводе?

— О чем вы мечтаете, Леонид Васильевич? — спрашиваю катодчика Уланова.

— Все-таки наш труд пока нелегок... Все больше ветеранов цеха уходят на отдых, а желающих прийти им на смену не так много. Настоящих катодчиков готовят годами, из десяти начинающих, может, только один закрепляется. И всего-то нашего брата во всей стране человек 500—600, не больше. Ну, может, больше и не надо, потому что уже есть цехи, где все механизировано, где сам труд катодчика уже не тот. Так что мы все мечтаем о таком цехе. Причем не просто мечтаем. Такой цех, как нам объясняют, на заводе скоро построят, уже начали копать котлован на месте бывших отвалов.

— А вы поделитесь мечтой, Геннадий Андреевич? — обращаюсь к катодчику Третьякову.

— Моя мечта может показаться несерьезной, но я хочу, чтоб у нас вновь был хор. Такой, как прежде, а может быть, и лучше. Помню, как в 1958 году Рем Салимович, он тогда только начинал на заводе работать, создавал хор. Никто в это не верил, не до хора всем было. А он до чего настойчив был: пой, и все тут. И какой хор получился! 50 мужчин, как запоем — красота слушать! На всех конкурсах были победителями, в Москву ездили. Рем Салимович скуку нашу тогда разогнал и расшевелил коллектив. Двадцать лет хор пел, сейчас заглох. Только фотографии и остались. А чего, спрашивается, не хватает? Хор должен быть, я сам хочу в нем попеть, и все мои друзья-катодчики, особенно «старички», не откажутся.

Все эти штрихи рисуют далеко не полный портрет директора Гузаирова. Но его совершенно нельзя представить в отрыве от партийной организации завода, потому что он — коммунист, член партийного комитета завода. Что выделить в этой безграничной самостоятельной теме? Глубину партийности директора прежде всего характеризует его настойчивость и принципиальность в проведении политики партии в вопросах интенсификации производства, повышении культуры труда и быта. Об этом мы уже говорили.

А его взаимоотношения с партийным комитетом, с секретарем парткома?

— Наши отношения очень деловые, — говорит секретарь парткома А. К. Марченко. — Если директор хочет со мной посоветоваться, он позвонит, спросит, не занят ли я, есть ли у меня люди, потом зайдет, и мы обсуждаем вопрос; если мне надо что-то обсудить с директором, я поступлю точно так же.

Рассказали о таком недавнем случае. На заседании парткома разбиралось персональное дело коммуниста, и, когда встал вопрос о наказании, мнения разделились: четыре члена парткома, в том числе и секретарь, голосовали за одно предложение, четверо, в том числе и директор, — за другое.

— Попробуем голосовать повторно, — предложил секретарь.

Проголосовали. Картина та же. Тогда коммунист Гузаиров сказал, что он снимает свое предложение и соглашается с мнением секретаря парткома.

Уверяют, что не так уж мало рабочих завода директор знает по имени и отчеству. Директора же знают все, и с кем бы ни приходилось говорить, подчеркивают, как высок его авторитет. Он обусловлен многими факторами, и, что ни встреча, вскрываются новые. В гидрометаллургическом цехе показали отделение, где извлекают редкие металлы. При этом обязательно напоминают, что это детище Гузаирова: вся технология разработана лично им. Это воплощение диссертации кандидата технических наук Р. С. Гузаирова.

— Подобной технологии нет больше нигде. У нас самый высокий процент извлечения редких металлов. Система надежна, безотказно действует уже двадцать лет, — говорит начальник этого цеха М. А. Чаплыгин.

Есть у директора Р. С. Гузаирова мечта видеть свой завод самым лучшим, самым привлекательным для людей. Этой мечте он отдает весь свой организаторский талант, всю свою жизнь.