Камень для Дэнни Фишера

День переезда 17 мая 1934 года

— Спокойной ночи, чемпион, — улыбнулся Зеп, оставив нас в слабо освещенном вестибюле, и потопал вверх по лестнице. Мы видели, как он скрылся за поворотом первой площадки.

Мы повернулись и посмотрели друг на друга. Она улыбнулась мне и обняла меня за шею. — Впервые за весь вечер мы остались одни, с упреком прошептала она, — а ты все еще меня не поцеловал.

Я наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но, когда наши губы встретились, у нас над головой заскрипела лестница. Я отстранился и стал напряженно прислушиваться.

— Дэнни, что-нибудь случилось? — встревожено спросила она. Я глянул на нее. Она внимательно смотрела на меня. Я принуждено улыбнулся. — Нет, Нелли.

— Так чего же ты так дергаешься? — спросила она, притянув мою голову к себе. — Ты так меня и не поцелуешь?

— Я все еще переживаю, — неуклюже ответил я. Я не мог сказать ей, о чем думаю, никому не мог я этого сказать.

— Так переживаешь, что не можешь меня поцеловать? — поддразнила она, улыбаясь.

Я попробовал тоже улыбнуться ей, но не получилось, и поэтому я поцеловал ее. Я крепко прижался к ее губам и ощутил, как смялись у нее губы под моим напором. Она тихо вскрикнула от боли.

— Ну а что ты теперь думаешь? спросил я.

Она приложила пальцы к посиневшим губам. — Ты мне сделал больно, упрекнула она.

Я дико засмеялся. — Я еще не то сделаю тебе — пообещал я, снова притянув ее к себе, и прижался губами к ее горлу у основания шеи.

— Я люблю тебя, Дэнни! — крикнула она мне в ухо.

— Я тебя люблю, — прошептал я в ответ, обнимая ее. Я ощутил, как она обмякла у меня в руках, и тело ее прижалось ко мне. Губы наши снова встретились, и в ее поцелуе был жар, пронизавший меня насквозь.

— Нелли! — хрипло вскрикнул я, повернув ее в своих объятиях. Она прижалась спиной ко мне, а мои руки скрестились у нее на груди. Я прижался губами к ее плечу там, где ворот блузки сполз с него.

Она повернула ко мне лицо и погладила мне щеку. Голос у нее стал совсем низким.

— Дэнни, — проговорила она, — у меня так ослабли ноги, что я еле стою.

Я погладил ей блузку и ощутил пальцами тепло ее груди. Она глубоко вздохнула и откинулась на меня. Мы стояли так, как нам показалось, долго-долго.

Наконец, она зашевелилась у меня в объятьях и в сумраке повернула ко мне лицо. У нее был нежный и любящий взгляд. — У меня заболела спина, — извиняющимся тоном сказала она.

Я ослабил объятья, и она повернулась ко мне лицом, а руки ее прижимали мои к своей груди. Она счастливо улыбнулась мне. — Ну как, теперь тебе лучше?

Я кивнул. Так оно и было. На некоторое время я забыл обо всем остальном.

Она радостно улыбнулась и убрала мои руки со своей блузки. Лицо у нее разрумянилось и стало теплым, темные глаза ее плясали, а губы изогнулись в нежной улыбке. — Ну а теперь, пожалуй, ты можешь идти домой и поспать?

— спросила она. — Ты так нервничал весь вечер.

Я снова кивнул. Она права, я переживал и нервничал весь вечер. В ресторане, куда Сэм повел всех нас на ужин, я вздрагивал при каждом шаге.

Ел я с трудом. Но вряд ли кто-нибудь заметил это. Я взял ее руку и поцеловал ей ладонь. — Что бы ни случилось, Нелли, — быстро сказал я, — не забывай, что я люблю тебя.

— И я люблю тебя, что бы ни было, — серьезно ответила она. Она подняла ко мне свое лицо, чтобы я поцеловал ее. — Спокойной ночи, Дэнни.

Я поцеловал ее. — Спокойной ночи, сладкая. — Подождав, пока она скрылась на лестнице, я вышел на улицу.

Не успел я пройти и нескольких шагов, как вдруг у меня возникло ощущение, что за мной следят. Я остановился и посмотрел назад. Улица была пустынной. Я пошел дальше, но это странное ощущение осталось.

Остановившись у уличного фонаря на углу, я посмотрел на часы. Было уже больше двух часов ночи. Вдруг мне показалось, что в тени позади меня произошло какое-то движение. Я крутнулся, и сердце у меня заколотилось. Я хотел было бежать.

Из темноты вышла небольшая серая кошка, и от облегчения я чуть было не рассмеялся. Еще немного и мне померещатся привидения. Я пошел дальше.

Впереди маячили огни Дилэнси-стрит. Я влился в толпу, радуясь тому, что рядом люди. Здесь со мной ничего не случится. Я медленно шел вместе с ними, и постепенно мне стало легче.

На следующем углу разносчик газет орал: «Утренние газеты! Победители Главз!» Я бросил ему две монеты в руку, взял газету и посмотрел на последнюю страницу, где были спортивные новости. Внимательно посмотрел фотографии боя. Моя была в верхнем правом углу. Аппарат запечатлел меня, когда я стоял над Гарделлой, расставив ноги. По телу у меня прокатился прилив гордости. Чемпион! Уж этого-то у меня никто не отнимет. Интересно, узнал бы меня кто-нибудь из прохожих, если бы знал, что я, Дэнни Фишер, стою здесь, прямо среди них.

Внезапно улыбка у меня пропала. Я смотрел прямо в глаза тому, кто узнал меня — Спиту. Он прислонился к витрине кафетерия «Парамаунт» и улыбался мне. Газета выскользнула из моих вялых рук. Я так и знал, они следят за мной, поджидая, когда я останусь один.

Спит кивнул какому-то мужчине, стоявшему на тротуаре. Я узнал и его.

Он был известен в округе как «Сборщик». Филдз нанимал его преследовать тех, кто отказывался платить. После того, как он поработает с ними, они обычно с радостью соглашаются оплатить счета. Если еще были в состоянии сделать это.

Я быстро нырнул в толпу, борясь с желанием бежать. Пока я нахожусь в ней, я в безопасности. Когда я посмотрел через плечо, Спит со Сборщиком небрежно шагали за мной, как будто бы двое обыкновенных зрителей с последнего сеанса. С виду они не обращали на меня внимания, но я знал, что они на сводят с меня глаз.

Я свернул на Клинтон-стрит, где народу было поменьше, но я все еще был в безопасности. Вот следующий квартал будет плохим. В это время ночи он обычно бывал безлюдным. Если мне удастся проскочить его, то рядом будет угол моего дома.

Я посмотрел вперед над головами людей, и сердце у меня замерло.

Следующий квартал был совершенно пуст. Я замедлил было шаг, обдумывая вариант возвращения на Дилэнси-стрит.

Глянул назад и отбросил эту мысль. Они были уже совсем близко. Они отрежут меня. Мне оставалось идти только вперед. Мысли закипели у меня в голове. Я был уже почти на самом углу. Мысленно я представил себе этот квартал. Примерно через три четверти пути там был небольшой проход между домами. По нему можно пройти только одному человеку. Если я сумею добраться до него раньше их, тогда у меня еще есть шанс. Эфемерный шанс, но единственный.

На углу, как раз во время смены цвета светофора начал поворачивать большой грузовик с прицепом, как раз передо мной. Я бросился на дорогу прямо перед ним. Позади меня завизжали тормоза, но я не оглядываясь перебежал улицу. Спит что-то закричал шоферу грузовика, который отругал их. Только пробежав почти половину пути, я осмелился в тревоге оглянуться через плечо назад.

Спит со Сборщиком только что пересекли улицу и бежали за мной. От страха я припустил еще сильнее. В темноте я чуть было не проскочил мимо прохода. Резко свернул туда, задев плечом стену здания, отскочил и побежал в темноту.

Тут было темно, так темно, что не видно было, куда идти. Теперь я двигался медленнее, одной рукой ощупывая стену, чтобы не сбиться с пути.

Проход был во всю длину обоих домов, почти сорок футов от улицы и заканчивался глухой стеной. Я вдруг коснулся рукой стены впереди себя, остановился и ощупал ее. Здесь в нескольких футах от земли должна быть небольшая приступка. Вот она. Я потихоньку взобрался на нее и повернулся лицом к улице. Протянул руки вперед, нащупывая стальную перекладину, которая, как я знал, находится между зданиями.

Глаза у меня стали привыкать к темноте, и я нащупал перекладину в тускло отраженном свете, доходившем сюда с улицы. Я крепко схватился за нее пальцами, присел в ожидании и напряг зрение в темноте. Они могли подойти ко мне только по одному. Сердце бешено колотилось у меня в груди.

Я постарался придержать дыхание.

В конце прохода раздались голоса. Я попробовал прислушаться, но не смог различить голосов. Затем они умолкли, и я услышал звук шагов, медленно приближающихся ко мне по проходу.

Свет с улицы обрисовал тень человека. Он осторожно двигался в темноте и руками, как и я, ощупывал стены. У входа была видна вторая тень. Хорошо.

Один из них ждет на улице, интересно, кто из них идет ко мне.

Вскоре все выяснилось. Чей-то голос хрипло прошипел в темноте. — Мы знаем, что ты здесь, Фишер. Поедем с нами на встречу с боссом, и тогда у тебя еще есть шанс.

Я затаил дыханье. Это был Сборщик. Я не ответил. Я знаю, какой шанс они мне предоставят. Теперь он уже прошел почти половину пути.

Сборщик снова заговорил, теперь он уже был примерно в десяти футах от меня.

— Слышишь, Фишер? Выходи, и у тебя будет шанс! — Свет сзади осветил его громоздкую фигуру. Я напрягся и сильнее сжал стальную перекладину.

Теперь он был примерно в шести футах от меня. Пять футов. Четыре. Он не видел меня в темноте, а я его видел.

Три фута. Два. Сейчас!

Ноги мои слетели с приступки, а руки крепко сжимали перекладину. Я пролетел по воздуху, целясь ногами ему в голову. Внезапную опасность он почувствовал слишком поздно. Он хотел было откачнуться в сторону, но было некуда. Мои тяжелые ботинки попали ему прямо в лицо и подбородок. Раздался глухой удар, и что-то подалось у меня под каблуками. Сборщик упал на землю.

Повиснув на перекладине над ним, я посмотрел вниз, пытаясь рассмотреть его в темноте. Он лежал темной грудой на земле и тихо со вздохом стонал. Я отпустил перекладину и спрыгнул рядом о ним. Что-то пошевелилось рядом с моей ногой, и я злобно двинул ею. Раздался скрипучий треск, когда его голова стукнулась об стену, затем наступила тишина.

Я быстро ощупал ему лицо. Он лежал тихо, не шевелясь. Был без сознания.

Я посмотрел в направлении входа. Спит все еще стоял там, прислушиваясь. Когда он всматривался в темноту, корпус его выделялся на светлом фоне. До меня долетел его голос. — Ну как, взял его?

Я хмыкнул, как бы подтверждая это. Для того, чтобы выбраться отсюда целым, мне нужно, чтобы он пришел сюда. Это у меня единственный шанс. Я пригнулся к земле.

До меня снова донесся голос Спита. Он медленно продвигался по проходу.

— Держи его, я тоже хочу сделать отметину проклятому предателю.

У стены рядом с его головой что-то сверкнуло. Это был складной нож.

Затаив дыханье, я пригнулся еще ниже. Еще несколько шагов. Я вскочил с темной земли, целясь кулаком Спиту в подбородок. В предчувствии опасности голова у него дернулась назад, и мой кулак лишь задел его по щеке.

В свете уличного фонаря мне навстречу блеснул нож. Я отчаянно дернулся и поймал его. Спит барахтался в моих объятьях, свободной рукой царапая мне глаза. Жгучая боль пронизала мне руку, когда Спит повернул нож, который я сжимал в руке. Рука у меня инстинктивно отдернулась, и я выпустил его.

Жгучая боль пронзила мне бок, когда рука Спита опустилась вниз.

В диком шоке я вскрикнул, схватил руку державшую нож, и крепко сжал ее. Спит начал выкручивать нож, и нервы у меня в руке завизжали в агонии, но я не решился отпустить руку. Свободной рукой он цеплялся мне за горло.

В темноте я ударил его в лицо. В костяшках пальцев возникла резкая боль, когда они врезались ему в зубы, но это была приятная боль. Коленом я резко двинул ему в пах между ног. Он вскрикнул и стал сгибаться пополам.

Я завернул ему руку с ножом за спину и выпрямил его. Припер его спиной к стене, упершись плечом ему в горло. Свободной рукой я наносил ему удар за ударом в лицо. Наконец он обмяк и навалился на меня.

Я отпустил руку Спита и отступил. Дыханье у меня клокотало в горле, а он соскользнул на землю. Он растянулся у моих ног, лежа на животе. Я нагнулся над ним в поисках ножа.

Я нашел его, лезвие ушло на два дюйма ему в бок. Это, должно быть, произошло тогда, когда я прижал его к стене. Но это не вызвало у меня никаких эмоций. Я не радовался этому и не сожалел. Либо он, либо я.

Я выпрямился и медленно вышел из прохода. Интересно, жив ли Спит. А в общем-то мне все равно. Это не имело значения. Все мне стало безразлично, лишь бы добраться домой, и лечь в постель. Утром я проснусь и обнаружу, что это был всего лишь сон.

Я остановился в коридоре у дверей и стал искать в карманах ключ. Его там не было. Там не было ничего кроме пятисот долларов и огрызка карандаша. Я устало стал припоминать, куда же я его подевал.

И вдруг вспомнил. Сегодня утром я бросил его на стол отцу. Мы поссорились. Теперь я даже не помню, о чем мы спорили. Из-под двери струился свет. Кто-то еще не спал. Он-то и впустит меня. Я тихо постучал.

Я услышал, как в комнате двинулось кресло, затем к двери приблизились шаги.

— Кто там? — осторожно произнес голос отца.

Когда я понял, что у меня нет ключа, к горлу у меня подкатил комок. А теперь я почти вскрикнул от облегченья. — Это я, папа, сказал я. — Впусти меня. — Теперь-то уж все будет в порядке.

На мгновенье наступило молчанье, затем тяжелый голос отца донесся из-за двери.

— Уходи.

Это слово медленно доходило до моего сознанья. Я тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Отец не говорил этого, не мог он так сказать.

— Это я, Дэнни, — повторил я. — Пусти меня.

Теперь голос отца стал тверже. — Я сказал, уходи!

По мне прокатился холодный испуг. Я застучал в дверь, оставляя на ней кровавые следы. — Пусти меня, папа! — истерически закричал я. — Пусти, мне некуда идти!

Тут послышался голос матери. Она вроде бы упрашивала его. Затем снова заговорил отец. Голос у него был хриплым, грубым и непреложным как время.

— Нет, Мэри, с меня довольно. Я вовсе не шучу. На этот раз все кончено.

Через дверь донеслось ее всхлипывание, затем щелкнул выключатель.

Свет под дверью погас. Всхлипыванье медленно уплыло в глубь квартиры.

Затем наступила тишина.

Я постоял там некоторое время, испуганный и сбитый с толку. Затем понял. Кончилось, все кончилось. Отец действительно говорил серьезно.

Я медленно пошел вниз по лестнице, чувствуя себя опустошенным и одиноким. На крыльце ночной ветер пахнул мне в лицо прохладой.

Я опустился на ступени и прислонил голову к железной решетке перил. Я не проронил ни звука, но слезы катились у меня по щекам. Мне жгло руку. Я провел по ней ладонью. Пальцы у меня стали мокрыми и липкими. Ладонь у меня тоже была порезана, и из нее текла кровь, а правый рукав был разорван. В тусклом свете я разглядел рваную рану на предплечье. В ней медленно поднималась кровь, но это теперь не имело значения. Все мне было безразлично, я так устал. Я прислонился головой к решетке перил и закрыл глаза.

Они закрылись только на миг, и тут же я открыл их снова. У меня вновь возникло такое ощущение, которое я испытал раньше. За мной кто-то следит.

Опухшими глазами я оглядел улицу.

Через дорогу у тротуара стоял автомобиль. Фары у него были погашены, но мотор тихонько работал. Они снова преследуют маня. Спит и Сборщик, должно быть, сообщили своим.

Не поднимаясь на ноги, я перевернулся на живот и вполз обратно в подъезд. Там я посидел некоторое время, раздумывая что делать. Может быть, удастся прошмыгнуть назад и затем через крышу на соседний дом, и таким образом улизнуть от них.

Затем меня охватило чувство безнадежности. И что это даст? Они же будут преследовать меня, пока не выследят. У них везде есть друзья.

Спрятаться негде.

Я сунул пальцы в карман. Деньги все еще там. Может быть, если я отдам их, то они меня отпустят. Но уже тогда, как только я подумал об этом, понял, что из этого не выйдет ничего хорошего. Я зашел слишком далеко.

Слишком глубоко увяз.

Но деньжата все-таки сгодятся для того, для чего я их доставал.

Старина может все-таки воспользоваться ими и купить себе аптеку. По крайней мере мать и Мими будут устроены таким образом. Если они схватят меня с ними, то получат все. С какой стати давать им это?

На полу у меня под рукой была какая-то афиша. Я поднял и стал разглядывать ее: «Крупная распродажа в аптеке Бернера». Я перевернул ее.

Тыльная сторона была чистой. Я сунул руку в карман за карандашом.

Слова отпечатались на бумаге карандашом и кровью: «Дорогая мама, деньги — для аптеки. Не давай ему снова упустить их. С любовью, Дэнни.»

Я завернул деньги в бумагу, встал и сунул их в почтовый ящик. Хоть раз я порадовался тому, что власти заставили домовладельца установить новые почтовые ящики, так как старые были совсем разбиты, и любой мог забраться в них. Мать возьмет их завтра утром, когда спустится брать почту.

Машина все еще стояла на улице, а мотор у нее урчал. Я отряхнул брюки. Под ложечкой у меня засосало, когда я медленно стал опускаться по ступенькам. Я намеренно повернулся спиной к машине и пошел прочь. Через полквартала я услышал, как скрипнула коробка передач, как зашуршали шины, отъезжая от тротуара. Подавляя в себе импульс бежать, я глянул через плечо. Машина неслась по улице за мной.

Мне еще сильнее захотелось бежать. Я подавил в себе это желание. Да черт с ними! Я остановился и повернулся лицом к приближающейся машине.

Слезы ручьем текли у меня по щекам, а леденящий страх сковал мне все тело.

Я отчаянно сглатывал, пытаясь подавить подступавшую тошноту.

Я отступил на несколько шагов. Пальцы мои коснулись холодного металла столба уличного фонаря и я вяло прислонился к нему. Я уже чувствовал горечь рвоты во рту, и мириады дурацких мыслей бешено запрыгали у меня в уме.

Когда ты вырос, Дэнни Фишер?

В жизни каждого человека наступает миг, когда надо отвечать на этот вопрос. Там, в холодной черной темени я нашел свой ответ.

Я боялся умереть. И там, когда бесформенный страх сковал мне тело, превратив мой желудок в бунтующий орган, почки — в оледеневший комок, мочевой пузырь — в сочащийся нерегулируемый кран, я внезапно вырос.

Я вырос, осознав, что не бессмертен, что я сделан из плоти, которая сгниет и превратится в прах, а когда я умру, кровь станет в жилах черной.

Именно тогда я понял, что мне придется пережить судный день. Что мать и отец лишь сотворили меня, но они не попечители моей души. Я просто случайно получился у них.

Я был одинок в своем собственном одиноком мире. В этом мире я и умру, и никто не вспомнит мое имя. На меня опустится смерть, покроет меня земля, и меня больше не будет.

Ноги у меня ослабли и стали водянистыми, и несмотря на то, что я отчаянно хватался за столб, я все же опустился на колени на тротуар. Когда подъехала машина, я крепко закрыл глаза, а веки выжимали из них слезы. Я слышал, как открылась дверь и глухо застучали по тротуару шаги, торопясь ко мне.

Я повернул лицо к столбу и уткнул его в изгиб локтя. Я почувствовал, как из нижней губы под зубами у меня потекла кровь. Я начал молиться. Не ради жизни, ради смерти. Смерть, будь добра, приди и забери меня от этого ужаса, при котором я не могу жить.

Я ощутил легкое прикосновенье руки, и чей-то голос прошептал мне на ухо: «Дэнни!»

Я еще глубже уткнулся лицом в руку. Крик испуга застрял у меня в горле. Голос смерти был нежным, как у женщины, но это только лишь для того, чтобы помучить меня.

Голос настаивал. — Дэнни! повторил он. — Я ждала тебя. А ты убежал!

Это уж был не голос смерти. Это был голос женщины, исполненный теплоты и сочувствия. Это голос жизни. Медленно, еле осмеливаясь взглянуть, я поднял голову.

Лицо у нее было бледным в свете уличного фонаря. — Я пришла предупредить тебя, — быстро прошептала она. — Макс послал Спита со Сборщиком, чтобы разыскать тебя!

Я смотрел на нее, пытаясь понять смысл ее слов. И тогда сорвался. Это была Сара, называемая Ронни. Я начал истерически хихикать. Я все еще на воле!

Она смотрела на меня так, как будто бы я вдруг сошел с ума. Она стала трясти меня за плечи. — Тебе нужно скрыться, — настойчиво шептала она. — Они могут появиться здесь в любую минуту.

Я посмотрел вверх на нее, а слезы все еще текли у меня по лицу. Я перестал смеяться и протянул к ней руки. — Помоги, — попросил я, хрипло выдавливая слова из горящего горла. — Они не придут.

Она взяла меня под мышку и подняла на ноги. — То есть как это, не придут? спросила она.

Теперь я стоял на ногах. Вдруг она отпустила руку, и я уперся в столб. — Да у тебя кровь! — крикнула она.

Я кивнул. — Они уже поймали меня.

На лице у нее возникло испуганное выражение. — Что произошло?

— выдохнула она.

— Что произошло? — хрипло повторил я и снова рассмеялся. — Я не знаю, что произошло. Я оставил их в проулке. Думаю, что Спит мертв. А может быть, и Сборщик. Все это так смешно. Они пришли убивать меня, а убил их я!

Смех все еще клокотал у меня в горле, я откинул голову назад и закрыл глаза. Вот так шутку сыграл я с Макси Филдзом.

Она потянула меня за руку. Я качнулся вперед и чуть не упал.

— Тебе надо скрыться! Филдз убьет тебя, когда узнает об этом!

Все еще улыбаясь, я уставился на нее. — Куда мне идти? спросил я. — Мне некуда деваться. Даже отец родной не пускает меня домой.

Она посмотрела мне в глаза. — Некуда идти? — переспросила она.

Я покачал головой. — Абсолютно. — Я снова стал опускаться на тротуар.

Вдруг она обхватала меня и потащила к машине. Я вяло плелся за ней.

Она открыла дверцу, и я рухнул на заднее сиденье. Дверь закрылась, и она села за руль. Я почувствовал, как машина подо мной поехала. Повернул лицо к сиденью и закрыл глаза.

Когда я снова открыл их, мы ехали по мосту. Похоже, это был Манхэттенский мост, но я слишком устал и снова закрыл глаза. Я неуклюже повернулся, и мне стало очень тепло.

Она снова потянула меня за руку. Я проснулся и почувствовал запах соленого воздуха. Я еле вывалился из машины и попытался сфокусировать зрение. Мы стояли на темной улице. Невдалеке был деревянный настил, а под ним — белый песок. Со стороны пляжа доносился рокочущий гул океана. Она повела меня к небольшому домику, стоявшему сразу же за настилом. На нем была вывеска:

ЛАВКА БЕНА СОДОВАЯ БУТЕРБРОДЫ ГАМБУРГЕРЫ КОНФЕТЫ — Где мы, — спросил я.

Она пробежала взглядом по моему лицу. — Кони-Айленд, — кратко ответила она.

Она провела меня вокруг дома к небольшой будке. Я шатался. Обняв меня, она постучала в дверь. — Бен! Проснись! — тихо позвала она.

В будке мелькнул свет. Раздался какой-то стук. Затем за закрытой дверью раздался мужской голос, глухой и хриплый со она. — Кто там?

— Сара, — ответила она. — Скорее, Бен, открой! Дверь распахнулась, и нас окатило светом. В дверях с улыбкой на лице стоял мужчина. — Сара! — воскликнул он. — Я и не ждал тебя так скоро назад! — Улыбка слетела у него с лица, как только он увидел меня.

— Сара, что это?

— Впусти нас, — сказала она, помогая мне в дверях. Мужчина молча отступил. У стены была небольшая койка, и она подвела меня к ней. Я с благодарностью откинулся на нее. Она повернулась к мужчине. — Добудь горячей воды, — быстро приказала она.

Я посмотрел на нее, затем на него. Когда он двинулся по комнате, раздался стук. Из штанины его пижамы торчала деревяшка. Когда он повернулся, я с удивлением поднял глаза. Один рукав у него был пристегнут к рубашке. Я закрыл глаза. Мерещится. Когда я снова открыл их, они все еще стояли там, Сара и мужчина с одной ногой и рукой.

— Он ранен, Бен, — сказала она. — Надо раздобыть горячей воды и очистить его.

Я встал на ноги. Мне было жарко. Комната расплывалась у меня перед глазами. Мужчина очень хорошо топит здесь. — У меня все в порядке, — сказал я. — Не беспокойтесь. У меня все в порядке.

Вдруг комната закружилась передо мной. Они оба стояли на головах. Я никак не мог понять этого. Может быть, я так еще не выбрался из прохода.

Внизу, в углу появился луч света.

— Папа, впусти меня! — крикнул я и кинулся головой прямо на свет. Я легко прошел сквозь него, как рыба в воде, и очутился на другой стороне в темноте.