Камикадзе. «Божественный ветер» в истории Японии

Первоначальные победы и последовавшие за ними неудачи

Японско-американские империалистические противоречия в борьбе за Китай и Юго-Восточную Азию к началу декабря 1941 года достигли своего пика. После захвата Северо-Восточного Китая Японией в 1931 году Соединенные Штаты Америки заявили, что они никогда не признают ее завоеваний в Азии. Политику непризнания японских завоеваний (фусёнин сэйсаку) американцы назвали Доктриной Гувера-Стимсона. После введения в конце 1940 года японских войск на север французского Индокитая США предприняли против Японии экономические санкции и прекратили поставки железа и стали. Это не смутило японцев, двинувшихся в июле 1941 года на юг французской колонии и осуществивших ее полную оккупацию (фуцуин синтю). Ответом Америки была организация общего международного эмбарго, в том числе на экспорт в дальневосточную страну нефти и арест японского имущества в США, что отправило в октябре 1941 года кабинет Коноэ Фумимаро в отставку.

Новое правительство генерала Тодзио Хидэки начало долгие и безрезультатные переговоры с США по поводу военного присутствия Японии в Китае. Переговоры оказались совершенно бесполезными и привели в итоге к выработке американской стороной документов, переданных японскому правительству 26 ноября 1941 года государственным секретарем США К. Халлом. Документы получили название «Нота Хала» («Хару ното»). В составленных документах была отражена позиция Соединенных Штатов по завоеваниям Японии в Азии. Нота требовала заключения между государствами Тихоокеанского региона мирного договора, вывода японских войск из Китая и французского Индокитая, признания в Китае только националистического, гоминьдановского правительства и денонсации «Тройственного пакта», то есть договора Японии с гитлеровской Германией и фашистской Италией.

Ноту США японское правительство и военные лидеры расценили как американский ультиматум. У верховного военного командования появилось обоснование для начала войны с Америкой. Решение о войне с США было принято на императорской конференции 1 декабря 1941 года. Главенству Соединенных Штатов в Азии и на Тихом океане очень мешала экспансия Японии. А Японии, остро нуждавшейся в азиатском и тихоокеанском сырье, требовавшемся для крупномасштабной индустриализации экономики страны, преграждали путь к доминированию в регионе Америка, Англия, Голландия и Австралия. Планы военных действий Японии были подготовлены заранее, и японское руководство решило претворить их в жизнь незамедлительно. Утром 7 декабря (8 декабря по токийскому времени) Япония внезапно, что уже превратилось в ее военную традицию, без объявления войны, нанесла сокрушительный удар по военно-морской базе Тихоокеанского флота Соединенных Штатов, располагавшейся на Гавайских островах — Пёрл-Харбору (Жемчужной гавани). В Японии эта акция получила название Синдзюван когэки — нападение на Жемчужную гавань. Авианосное оперативное соединение (Кидо бутай) под командованием Нагумо Тюити, с авианосцами «Акаги», «Дзуйкаку», «Kara», «Сёкаку», «Сорю» и «Хирю» и группой кораблей сопровождения, соблюдая полное радиомолчание, подошло с севера к острову Оаху и двумя волнами самолетов, по три группы в каждой, атаковало базу, расположенную в Жемчужной гавани, и аэродромы острова.

В ходе хорошо спланированной атаки японские бомбардировщики и торпедоносцы потопили 4 линейных и 2 других корабля (по американским данным 7 кораблей: 4 линкора, крейсер и 2 танкера), 4 линкора и 12 других кораблей получили различной степени повреждения, в том числе очень сильные. Практически каждый американский корабль в гавани был уничтожен или поврежден.

В воздухе японцы сбили 10 самолетов противника и 188 (по американским сведениям, свыше 250) сожгли на земле, не дав им подняться с аэродромов. Около 3700 человек в результате атаки были убиты или ранены. Атакующие потеряли 29 самолетов и 5 специальных карликовых подводных лодок (по американским данным, японцы потеряли еще и одну обыкновенную подводную лодку), поддерживавших авиацию, при шестидесяти четырех погибших.

7 декабря 1941 года Япония нанесла удары по военным объектам Америки и Великобритании на Филиппинах, в Гонконге (Сянгане) и на острове Гуам. 10 декабря 1941 года в Южно-Китайском море произошло так называемое Морское сражение в открытом море у берегов Малайи. В этом сражении Восточный флот Великобритании под руководством Т. Филлипса в результате атаки японской авиации потерял свои основные корабли из соединения «Зет» — линкор «Принс оф Уэллс» и линейный крейсер «Рипалс».

Япония объявила войну Соединенным Штатам уже после нападения на базу Пёрл-Харбор. То же самое почти одновременно сделали по отношению к Японии, возмущенные ее вероломностью, США, а также Великобритания, голландское правительство в изгнании и ряд других стран. Все, что связано с объявлением войны, до сих пор представляет весьма противоречивую и непонятную картину. Текст ноты об объявлении войны Америке не был вручен американцам до начала боевых действий. По японским заявлениям, посланник Японии в Соединенных Штатах Номура Кисабуро, с этим заданием не справился. Японцы якобы не успели расшифровать кодированный текст, перевести его, отпечатать и вручить вовремя государственному секретарю США. Не понятно, почему американское военное руководство, сотрудники которого свободно читали японские зашифрованные послания и перехватили текст ноты об объявлении войны за несколько часов до нападения на Пёрл-Харбор, не приняло соответствующих мер. Относительно этой ситуации в исторической литературе существует ряд мнений. Столкновение между двумя державами было неизбежно. Это понимали в обеих странах. Возможно, Соединенные Штаты были заинтересованы в том, чтобы именно Япония напала на них первой. Это являлось бы обоснованием для справедливости действии американцев. Но это предмет особых исследований. А в Тихоокеанском регионе события продолжали развиваться. Следуя союзническим обязательствам (Тройственному пакту 1940 года), 11 декабря 1941 года Америке объявила войну Германия. На Тихом океане началась война, известная в Японии как Дай Тоа сэнсо — Великая восточно-азиатская война — расовая война между желтыми (азиатами) и белыми (европейцами и американцами). Японские средства массовой информации преподносили эту войну как неизбежную и вынужденную вследствие того, что европейские и американские колонизаторы добровольно никогда не уйдут из Азии.

Неожиданное и дерзкое нападение на Пёрл-Харбор, английские корабли в Южно-Китайском море и другие военные объекты союзников в Юго-Восточной Азии и Тихоокеанском бассейне было частью общего замысла фашистско-милитаристских государств по завоеванию мирового господства и основным пунктом в планах военных действий японцев на Тихом океане. Уничтожение в кратчайшие сроки военно-морских сил противника обеспечивало свободу действий императорского флота и успех в дальнейшем продвижении в зоне Южных морей. Это практически давало японцам как минимум 6 месяцев, необходимых для овладения голландскими колониями с богатейшими сырьевыми ресурсами. Удары, нанесенные японцами по противнику в первые часы и дни войны, были настолько внезапными, мощными и действенными, что союзники не могли противодействовать ни японскому наступлению, ни оккупации огромных территорий, которыми они владели ранее.

Все операции, проведенные японцами в начале декабря 1941 года, наглядно продемонстрировали убедительную силу японской морской авиации и возможности техники. Летчики тренировались и готовились к атаке на Пёрл-Харбор заранее. Были изготовлены торпеды особой конструкции со специальными деревянными стабилизаторами, позволявшими использовать их на небольшой глубине, и авиабомбы из бронебойных снарядов большого калибра. Японская военная разведка с разветвленной агентурной сетью отлично работала в Азии и бассейне Тихого океана.

Японскую агентуру легко было внедрить в среду японцев, живших до войны в Гонконге, во всех странах Юго-Восточной Азии, на Филиппинах, в Индонезии и, особенно, на Гавайских островах, где жило несколько их поколений. Первое поколение японских поселенцев на Гавайях (иссэй) прибыло туда в периоды Мэйдзи и Тайсё для работ на сахарных плантациях. К 1940 году жителей японского происхождения на Гавайских островах насчитывалось 185 тысяч человек (37% всего населения Гавайев). Это были выходцы из префектур Хиросима, Ямагути, Кумамото и Окинава. Разумеется, операция в Жемчужной гавани была произведена не без помощи японских шпионов, внедренных в число местных островных жителей японской национальности. Поэтому сразу же после нападения японцев на военно-морскую базу американцев японские жители Соединенных Штатов были классифицированы как «4-С», то есть «враждебные иностранцы». Вследствие этого очень многие японцы как потенциальные враги были помещены в специальные лагеря. Затем были приняты другие меры по нейтрализации японского населения Гавайского архипелага. 19 февраля 1942 года президент США Франклин Делано Рузвельт подписал указ № 9066 о переселении «некоторых категорий населения» из районов, имеющих военное значение. Это касалось большинства японцев, проживавших на Гавайях. Однако американских японцев было много и, как граждане Соединенных Штатов, они подлежали призыву в вооруженные силы. Американские японцы второго поколения (нисэй) в 1943 году были направлены в Европу, где с большим отличием сражались во Франции и в Италии в подразделении Дай ёнхякуёндзюни бутай — в 442-м пехотном полку, а также в 522-м батальоне полевой артиллерии и 232-й боевой инженерной роте.

Неожиданным броском и уничтожением техники и людей на базах Тихого океана и Юго-Восточной Азии японцы надеялись сломить волю американцев и англичан к борьбе. Как и немцы, японцы строили свои планы на молниеносности военных действий, так как Япония не имела ресурсов для длительной войны. Как и немцам, в начале войны японцам сопутствовала удача. Тихоокеанский флот Америки оказался парализованным. Англичане и голландцы, не ожидавшие такого оборота событий и не имевшие опыта ведения совместных боевых действий, ничего не могли противопоставить японской мощи. Приблизительное равенство сил США, их союзников и Японии было нарушено в пользу Японии. Путь на юг Азии и в центральную часть Тихого океана был открыт.

Эффективная атака на военно-морскую базу американцев была задумана и детально разработана незаурядным стратегом японских военно-морских сил и одним из самых популярных военных лидеров Японии адмиралом Ямамото Исороку (1884–1943), который перед войной на Тихом океане стал главнокомандующим Объединенным императорским флотом.

Ямамото родился в семье бывшего самурая в городе Нагаока, в префектуре Ниигата, и был шестым сыном директора местной школы Такано Тэикити. Впоследствии Исороку усыновила семья Ямамото. После окончания императорской Военно-морской академии Ямамото служил на флоте. В мае 1905 года на крейсере «Ниссин» он принимал участие в Цусимском сражении и был ранен. Окончив в 1916 году Морской военный колледж высшего командного состава, Ямамото продолжил учебу в Гарвардском университете, затем работал в японском посольстве в Вашингтоне. С 1926 по 1928 год Ямамото служил в столице США в качестве военно-морского атташе, поэтому Америку знал не по книгам. Находясь на посту вице-министра военно-морского флота империи, Ямамото выступал против подписания Японией Тройственного пакта на том основании, что это обязательно должно было привести к войне с Соединенными Штатами. Этим адмирал завоевал репутацию честного и искреннего человека. Видя, что война с Америкой стала неизбежной, Ямамото приступил к разработке оперативного плана нападения на ее военно-морские силы на Тихом океане. Ямамото дал плану кодовое название «Z», такое же, каким был сигнал адмирала Того перед началом сражения при Цусиме, заимствованным им в свою очередь у британского адмирала Нельсона.

В соответствии с планом Ямамото, корабли императорского флота для похода на Гавайские острова и нападения на Пёрл-Харбор были переброшены из Японии на Курильские острова, где на базах и в глубоководных бухтах острова Итуруп, в частности, в заливе Хитокаппу (Касатка), было скрытно подготовлено оперативное соединение. Операция была разработана так, что американская разведка не узнала о готовящейся атаке. Курильский архипелаг в планах японского командования превратился к тому времени в важнейшую стратегическую территорию на севере Тихого океана и использовался не только как исходный пункт для нападения на американские военно-морские силы с целью их разгрома, но и для изоляции и нейтрализации торгового и военного флота Советского Союза. На Курилах были размещены значительные войсковые контингенты, установлена артиллерия, построены ангары и взлетно-посадочные полосы для самолетов, сооружены мощные железобетонные фортификационные укрепления (в том числе руками привезенных на острова корейцев), способные выдерживать удары цунами и предназначенные для длительных оборонительных действий в автономных условиях.

2 декабря 1941 года (день X) на авианосце «Акаги», флагманском корабле ударного оперативного соединения адмирала Нагумо, двигавшемся в сторону Гавайских островов, получили условную радиограмму Ямамото: «Поднимайтесь на гору Ниитака 8 декабря». Это был приказ главнокомандующего атаковать пазу американцев в Жемчужной гавани. Под Ниитакой в этом шифрованном сообщении из штаба подразумевалась гора Юйшань (Яшмовая (драгоценная) гора, в японском переводе — Гёкусан) — самая высокая вершина острова Тайвань и хребта Тайваньшань высотой в 3952 метра над уровнем моря. Юйшань была высочайшей горой на всех территориях, оккупированных японцами, и почти на 200 метров превосходила по высоте самую высокую гору Японии Фудзи, поэтому считалась в Японской империи возвышенностью № 1.

В первые часы войны Япония приобрела новых героев-богов. В качестве.mix божеств выступили офицеры-подводники императорского ВМФ. Атаку на Пёрл-Харбор, проводившуюся с воздуха, поддерживали пять сверхмалых подводных лодок, доставленных к месту операции дозорными подлодками типа «И». Это был по существу первый эксперимент самоубийственной тактики в начавшейся войне на Тихом океане. Лодки должны были атаковать неприятеля одновременно с налетом на гавань с воздуха. Экипажи миниатюрных подводных средств заранее обрекались на гибель, так как без посторонней помощи подняться на поверхность воды они практически не могли. Перед атакой и во время нее четыре подлодки-малютки были уничтожены американцами, не причинив им никакого ущерба, и восемь японских офицеров погибли. Одному из девяти военных японских моряков сразу же приобщиться к категории божеств не удалось. Подводная лодка младшего лейтенанта Сасаки (по другой версии лейтенанта Сакамаки Кадзуо) застряла на подводных камнях, и он стал первым пленным офицером императорского флота в тихоокеанской войне. Положение осложнилось еще и тем, что Сасаки не смог сделать себе харакири, так как был тяжело ранен (по японским данным, все девять человек — капитан 2-го ранга, два капитана 3-го ранга, капитан-лейтенант, два младших лейтенанта службы специального назначения и три мичмана — погибли в один день — 8 декабря 1941 года).

Существенные потери американцев при налете на Пёрл-Харбор и успех атаки на американскую базу вызвали своего рода опьянение победой, взрыв радости у военных и одурманенного народа, восхваление героев и подъем японского национализма и шовинизма, подобно тому, как это было во время русско-японской войны. Японцы в очередной раз, менее чем за половину века, уверились в непобедимости императорской армии, флота и японского оружия, что способствовало дальнейшей мобилизации духовных и материальных возможностей нации «во имя окончательной победы над высокомерным врагом».

Бывший посол США в Японии Дж К. Грю, характеризуя события 7 декабря 1941 года, отмечал, что «японский дух» (ямато дамасий) после успешной атаки на военно-морскую базу Америки станет очень сильным и опасным. «Японский народ и каждый индивидуум в отдельности, как часть массы, воодушевленные победой, с радостью пойдут на самопожертвование ради императора, как этому учили японцев в школе. Война уже идет, надо бороться. Если мы, американцы, проиграем, то будем рабами. И другие народы мира будут в положении рабов». Такие высказывания американского посла соответствуют действительности. Японцы радуются каждой, даже маленькой, победе. Любой успех сразу увеличивает их силу в несколько раз.

События на Гавайях действительно вскружили голову японцам, удвоили силы нации и воодушевили солдат и матросов на новые подвиги во славу империи, японской армии и флота. Милитаристская пропаганда добилась своего. Народ, зараженный энтузиазмом войны, в сочетании с особенностью в достижении цели всегда упорно идти до конца, было легко организовать для продолжения военных авантюр.

Однако относительно этой победы были и другие мнения. Один пленный японский пилот заявил, что атака на Пёрл-Харбор являлась «моральной ошибкой» вооруженных сил Японии, так как противоречила кодексу бусидо.

В соответствии с самурайским моральным кодексом, нападать на раненого или ничего не подозревающего врага — позор. В эпоху средневековья самураю всегда давалось время для подготовки к поединку. Противника предупреждали о схватке знаком или выкриком, называя при этом свое имя, спящего будили. Но японское средневековье давало и массу примеров вероломства, измены и нарушения кодекса самурайской чести. Несмотря на то, что мораль самурая высоко ценилась в императорской армии и флоте, военачальники новых вооруженных сил на протяжении нескольких десятилетий их существования никогда не брезговали фактором внезапности при проведении боевых действий и не смущались от того, что это приводит к противоречию с традиционной воинской этикой.

Победа японского оружия на Гавайских островах в декабре 1941 года была лишь началом войны на Тихом океане. Американцам повезло в том, что на Гавайях в момент нападения японцев на Пёрл-Харбор не было ни одного из базировавшихся там авианосцев. Успех атаки был ошеломляющим, но не полным. Военная мощь США была подорвана, но не сломлена.

Начальные этапы тихоокеанской войны, проводившиеся под лозунгами «Восемь углов под одной крышей» и «Япония — страна богов», выражали идеологические принципы государственного Синто. Опять синтоистские идеологи внушали народу идеи о помощи Японии ее национальных богов и об исполнении предвидения великого Дзимму, пророчившего в древности объединение мира под японской властью. От служителей Синто не отставали пропагандисты национализма и шовинизма, вещавшие о превосходстве японской нации, стараясь всячески поднять боевой дух японцев с целью достижения новых побед.

В первые месяцы войны удача сопутствовала японцам, и преимущество всецело было на их стороне вследствие внезапности нападения и быстроты последующих действий. В распоряжении Японии был хороший военно-морской флот с обученными военными моряками, с большим числом кораблей различных типов. В сочетании с умением сосредоточить силы на нужных отдельных участках наступления, и потерей США и их союзниками своей военной мощи на Тихом океане, японцам во всех начальных боевых кампаниях удавалось достичь успеха. Это было возможно при наличии в Японии главной ударной силы — авианосцев, в то время самых совершенных и современных в мире (авианосцы «Дзуйкаку» и «Сёкаку» вступили в строй в 1941 году). По числу авианосцев Япония в начале войны превосходила Америку на тихоокеанском театре военных действий. Она имела 10 авианосных кораблей с 575 самолетами на них против трех у Соединенных Штатов, располагавших 220 самолетами. Авианосные соединения, являющиеся самым эффективным оружием на море, существенно расширяли поле деятельности императорского флота в открытом море и значительно увеличивали дальность действия морской авиации при ее операциях. Первоклассными в первой половине войны были и японские самолеты, выпускавшиеся компаниями «Мицубиси», «Накадзима», «Кавасаки» и «Каваниси». На флоте наибольшее распространение получили самолеты 96-й модели (1936 года выпуска), модель «Дзэро» (1940 года), а впоследствии бомбардировщик G4M фирмы Мицубиси. В армии чаще других использовались машины 97-й модели (1937 года) и «Хаябуса» (1941 года) фирмы «Накадзима» и др.

Самым популярным из этих самолетов был истребитель «Дзэро» (Рэйсики кандзё сэнтоки — истребитель типа «Ноль» — «Рэй» или «Дзэро») авианосного базирования или сокращенно Дзэросэн, легкий и очень маневренный в круговом полете, со способностью резкого поворота. Эта машина получила символическое название Дзэро — Ноль — потому, что 1940-й год, когда она была выпущена, был годом 2600-летия с начала правления первого императора Японии Дзимму. Название было связано с нолями в этой дате. Модифицированные версии истребителя Дзэро с успехом использовалась в начале войны на Тихом океане. Наибольшее распространение получили модели А6М2, А6М3, а с осени 1943 года — А6М5. Дзэро, оснащенный мощными 20-миллиметровыми пушками и пулеметами, с большой скоростью и маневренностью, чрезвычайной для того времени дальностью полета, равной примерно 420 морским милям (более 800 километров) вплоть до 1942 года превосходил американские модели подобного класса. Дальность полета А6М2 21-й модели достигала 3502 километров, А6М3 32-й модели, снабженные дополнительными баками с горючим, летели па расстояние до 2378 километров, а А6М5 52-й модели — на 1920 километров. 11очти во всех воздушных боях в начале войны с участием «Дзэро» победы доставшись японцам. Лишь в 1942 году американцы создали самолеты Р-38, F4U, F6F и Р-51, не уступающие «Дзэро».

Первоначально такое превосходство давало японцам большие стратегические преимущества в сражениях на море. Американцы дали самолету «Дзэро» название «Zeke» (Дж. Хюит предложил называть японские истребители мужскими именами, а бомбардировщики — женскими, поэтому почти все японские самолеты имели у американцев свои специальные условные обозначения). За время войны в Японии было произведено 10400 самолетов «Дзэро». Именно этому самолету за превосходные боевые характеристики, позволяющие ему успешнее других машин японской авиации преодолевать истребительное прикрытие союзников, суждено было стать одним из первых летательных аппаратов камикадзе.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз открывало благоприятные возможности для военных действий Японии в Азии и на Тихом океане. Тыл был обеспечен Пактом о нейтралитете с СССР и напряжением всех сил советского народа в борьбе с немцами. Европа сражалась с немецкими и итальянскими фашинами. Время для разрешения всех противоречий с помощью оружия и достижения господствующего положения на Востоке Япония выбрала удачно. Японская империя имела выгоднейшее стратегическое положение в Восточной и Юго-Восточной Азии, располагая базами на Тайване, в континентальном Китае и в Индокитае, откуда японцы могли наносить мощные удары по британским колониям в Малайе, Сингапуре и Бирме. С Марианских, Маршалловых, Каролинских островов, островов Огасавара (Бонин) и Кадзан (Волкано) с их базами и аэродромами, далеко выдвинутыми в океан, можно было эффективно развивать экспансию на восток и юг Тихоокеанского бассейна, поражая американцев на Филиппинских островах и голландцев в Голландской Индии (Индонезии), Новой Гвинее, на островах Бисмарка и Соломоновых островах.

Наступление на территории, занятые американцами, англичанами и голландцами, японская армия и Объединенный императорский флот начали одновременно с атакой на Пёрл-Харбор. После воздушных ударов 7 декабря, резко изменивших соотношение сил на море между США с их союзниками и Японией, японцы осуществили нескольких наступательных сухопутных и морских операций. 8 декабря 1941 года 23-я японская армия начала выдвижение с китайского побережья в сторону Гонконга. Английская колония была окружена и 25 декабря 1941 года разбита. 15-я японская армия, расквартированная с июля 1941 года в Индокитае, по соглашению с французским «правительством Виши», входящая в Южную группу армий (14, 15, 16, 17, 18 и 25-я японские армии), находилась под общим командованием генерала Тэраути. Она была предназначена для действий в западной части Тихого океана и районе Южных морей. 8 декабря армия перешла государственную границу Таиланда и за несколько дней заняла его. 21 декабря правительства Японии и Таиланда подписали в Бангкоке соглашение о таиландско-японском альянсе (Ниттай домэй). Соглашение было военным, и в секретном протоколе Япония обязалась содействовать территориальным приобретениям Таиланда, в то время как тот соглашался ассистировать японцам в их военных усилиях в Азии. Результатом заключения двухстороннего союза было объявление в январе 1942 года Таиландом войны США и Великобритании.

Уничтожение основных морских сил Англии в Южно-Китайском море позволили Японии с успехом провести Малайскую (Сингапурскую) операцию. Наступление японцев на юг силами 25-й армии совместно с Малайским оперативным соединением императорского флота в ходе Малайской операции, закончилось занятием полуострова Малакка и взятием оплота Англии в Юго-Восточной Азии — военно-морской базы на острове Сингапур. 15 февраля 1942 года английское командование 70-тысячного гарнизона капитулировало и сдалось на милость победителя. После падения Британской Малайи английская крепость была переименована японцами в Сёнан.

Также 8 декабря 1941 года японцы начали Филиппинскую операцию с целью захвата прежней испанской колонии — Филиппинских островов, отвоеванных США у Испании и аннексированных ими в 1898 году. Японии было необходимо завоевание Филиппин для предотвращения контратаки со стороны сил, дислоцированных на американских военно-воздушных и военно-морских базах. Это не только давало японцам источники сырья, но и позволяло им создать плацдарм для вторжения в пределы голландской Индии и Австралии. 14-я армия Южной группы армий под командованием генерала Хомма Масахару при взаимодействии с Филиппинским оперативным соединением флота не встретила особого противодействия со стороны американской авиации, почти полностью уничтоженной японцами 7–9 декабря 1941 года (на аэродроме и военно-морской базе Кавите японцы бомбовыми ударами и пулеметно-пушечным огнем вывели из строя половину тяжелых бомбардировщиков и треть истребителей американцев), высадила на острова свои передовые подразделения К) декабря. Азиатский флот Америки, насчитывавший примерно 45 кораблей основных классов, в это время находился на южной оконечности архипелага и никакого сопротивления японцам не оказал. Основные соединения японской армии появились на острове Лусон 22 декабря и, заняв большую часть Филиппин, 2 января 1942 года взяли Манилу. Американцы вынуждены были отойти на юг Лусона, на полуостров Батаан. Участь английской группировки Сингапура постигла американцев на этом полуострове 6 мая в крепости Коррехидор. Американско-филиппинские войска капитулировали. Полностью операция была закончена 7 мая 1942 года. Это была первая крупная операция императорской армии и императорского флота, проведенная ими совместно. Решающая роль в ней принадлежала авиации — 5-му авиационному соединению и 11-му воздушному флоту базовой морской авиации, в совокупности в их распоряжении было примерно 500 самолетов.

В декабре в центральной части Тихого океана японцы сломили сопротивление противника на островах Гуам и Уэйк. Оккупация этих островов позволила императорскому флоту существенно расширить зону своих действий в океане. В январе 1942 года японская армия овладела западной и центральной частями острова Новая Гвинея, принадлежавшего Голландии. После этого японский флот высадил десант на архипелаг Бисмарка, где были захвачены острова Новая Ирландия и Новая Британия с важными военно-морской и военно-воздушной базами, находящимися в Рабауле. В ходе последующих операций января японцы заняли острова Гильберта и большую часть Соломоновых островов. Летом 1942 года японцы начали наступление на юго-восток Новой Гвинеи, на Порт-Морсби. Но боевые действия на востоке острова приобрели затяжной характер.

На материке с 20 января по 20 мая 1942 года японская армия успешно провела Бирманскую операцию, разбив английские войска и заняв Рангун 8 марта. Оккупировав Бирму, японцы вышли к границам Индии. С целью укрепления своего положения в Бирме японская военная разведка (Нампо кигё тёсакай — Комитет по изучению предприятий в южном регионе) помогла местным националистам организовать прояпонскую Бирманскую независимую армию.

Широкомасштабных военных операций против Индии, являвшейся колониальным владением Англии, японцы предпринимать в 1942 году не стали, ограничившись захватом малонаселенных Андаманских и Никобарских островов. Однако аналогично созданию ими националистической армии в Бирме, японцы содействовали индийцам в формировании такого типа вооруженных сил в Индии. При поддержке Японии в 1942 году там была организована Индийская национальная армия (Индо кокумин гун), состоявшая из индийцев, освобожденных японцами из английских тюрем Сингапура и индийских революционно настроенных студентов, живших в Японии и считавших ее своим убежищем. С помощью такой «дружбы» с индийцами и такой армии японцы надеялись бороться против британских колонизаторов руками народов Индии.

18 февраля 1942 года 16-я армия (3 дивизии и отдельная бригада) Южной группы армий при поддержке 3-го военно-морского флота, 11-го воздушного флота и частей 3-го авиационного соединения начали Яванскую операцию. Голландская Восточная Индия, богатая стратегическим сырьем, особенно нефтью, оловом, каучуком и большими людскими ресурсами, была нужна Японии. В течение февраля несколькими комбинированными ударами с воздуха и моря японцы заняли острова Борнео (Калимантан), Целебес (Сулавеси), Бали, Суматру и Тимор, блокировав силы противника в Яванском море и перекрыв пути сообщения с Австралией, откуда флот союзников ждал помощи. В день высадки японцев на остров Бали, 19 февраля, японское авианосное соединение по приказу Нагумо нанесло воздушный удар по австралийскому порту Дарвин, уничтожив почти все находившиеся там суда. Союзники пытались сорвать высадку японцев на Бали, но безрезультатно.

Блокированных на Яве и запертых в Яванском море американских, английских и голландских сил было недостаточно для того, чтобы противостоять японской армии, флоту и авиации. На суше в распоряжении союзников было 50 тысяч человек и 200 самолетов. В союзной объединенной эскадре нидерландского контр-адмирала К. Доормана, командовавшего американо-британо-голландско-австралийскими силами, было всего 8 крейсеров и 12 эсминцев. Эскадре противостояли западная и восточная группировки японского флота, имевшие авианосец, 11 крейсеров и 39 эскадренных миноносцев. С моря эти группировки прикрывали 4 авианосца, 4 линкора, 1 крейсер и 8 эсминцев. 97 транспортных кораблей с десантом ждали исхода сражения на море.

События развивались быстро и трагически. Попытка союзников воспрепятствовать высадке японских войск на Яву без достаточного прикрытия с воздуха и согласования действий окончилась в конце февраля сражением в Яванском море (в нем участвовали со стороны американских, британских и голландских сил 5 крейсеров и 10 эсминцев). В результате 4 крейсера и 14 эскадренных миноносцев, находящихся под руководством Такахаси, совместно с авиацией потопили 2 крейсера и 3 эсминца союзников, не потеряв при этом ни одного корабля.

Развязка наступила, когда остатки союзных сил попытались вырваться из Яванского моря. Японские корабли и авиация уничтожили еще 3 крейсера и 3 эскадренных миноносца. Лишь четырем американским эсминцам удалось уйти в Австралию. Командующий смешанными силами адмирал Доорман погиб в сражении. При полном господстве в воздухе и на море 1 марта японский десант высадился на острове Ява и к 10 марта полностью овладел им, а 15 марта вся Голландская Индия была в руках японцев.

Перед оккупацией голландской колонии японцы с помощью индонезийских националистов вели в ней подрывную деятельность. После захвата Индонезии японские оккупационные власти освободили всех политических заключенных, пытаясь использовать их как своих союзников против европейских колонизаторов. В то же время многие представители голландского народа, жившего в Индонезии веками и считавшего ее своей родиной, были помещены в концентрационные лагеря. В лагерях японцы обращались с голландцами крайне жестоко, поэтому антипатия к японцам сохраняется у большинства голландского населения Индонезии до настоящего времени.

Наиболее видными фигурами антиколониального индонезийского сопротивления, выпущенными на свободу оккупационными японскими властями, были Сукарно и Мохаммед Хатта. Когда военная ситуация на фронтах тихоокеанской войны ухудшилась, японцы решили в борьбе с наступающими союзниками использовать индонезийскую молодежь, организовав и вооружив так называемую Армию ПЕТА — Национальные силы обороны (Дзява кёдо боэй гиюгун). В качестве еще одного шага для привлечения индонезийцев на свою сторону на заключительной стадии войны было обещание правительства Японии предоставить в скором будущем Индонезии независимость.

В конце марта 1942 года авианосное соединение Нагумо двинулось на запад, совершив рейд в Индийский океан, где японцы потопили английский авианосец «Гермес», 3 крейсера, эсминец, несколько транспортов и мелких кораблей, дважды подвергнув бомбардировкам военные объекты на Цейлоне.

Приблизительно за 6 месяцев (до лета 1942 года) агрессорам удалось захватить огромные территории Тихоокеанского бассейна и Юго-Восточной Азии с населением примерно в 500 миллионов человек и площадью около 3,8 миллиона квадратных километров, которые японцы контролировали на высоте своего главенства в этих регионах. Новые территории давали Японии колоссальные запасы стратегического сырья и продовольствия. Воюющий с японцами Китай лишался сообщения и поддержки со стороны Юго-Восточной Азии. С занятых территорий можно было и дальше наступать на запад в сторону Европы и на юг, в сторону Австралии. Продвижение японских войск к Австралии создавало непосредственную угрозу ее сообщению с Америкой и возможность высадки на территорию Австралийского континента японского десанта с целью захвата основных портов и крупных населенных пунктов.

Японская армия осуществила свой самый грандиозный военный подвиг за всю тысячелетнюю историю вооруженных сил Японии и наслаждалась ошеломляющими и удивительными победами над сильнейшими противниками мира. События разворачивались так, как этого желал монополистический японский капитал, как это задумали милитаристские круги и как об этом мечтали идеологи конца XIX века, создавшие доктрину южной экспансии, ставшей со второй половины 1930-х годов национальной политикой Японии. Вся Юго-Восточная Азия вошла в японскую сферу влияния, а Тихий океан стремительно превращался, как тогда говорили экспансионисты, в Японское озеро.

Япония стала полноценной колониальной державой мира. Колониальная политика (сёкуминти сэйсаку) Страны восходящего солнца намного увеличила ее территории. В начале 1940-х годов Япония приумножила свои приобретения. К бывшему в ее официальном распоряжении Тайваню (первая колония Японии с 1895 года), а также территории Квантуна (японская часть Ляодунского полуострова), Корее, Микронезии и Южному Сахалину добавились обширные пространства Юго-Восточной Азии и бассейна Тихого океана. Колониями эти территории не назывались, но Япония черпала из завоеванных стран все необходимое для империи. Теория пан-азианизма (Хан Адзиа сюги), делавшая особое ударение на уникальность Азии и противопоставляющая ее Западу, доказывавшая азиатам, что японцы должны играть в их коллективном будущем превалирующее значение, торжествовала.

В прямой зависимости от «нового порядка в Восточной Азии» (Тоа синтицудзё), объявленного правительством Коноэ Фумимаро 3 ноября 1938 года, в противоположность «старому порядку», установленному белыми колониальными силами, находилась «великая сфера сопроцветания (сопреуспевания) в Восточной Азии» (Дай Тоа кёэйкэн). «Сфера сопроцветания» подразумевала проведение политической и экономической интеграции Азии, свободной от западного влияния, но, разумеется, под японским лидерством. В новую сферу, кроме Японии, Китая и Маньчжоу-Го, включались еще и Французский Индокитай и Голландская Восточная Индия, о чем официально объявил в августе 1941 года министр иностранных дел Японии Мацуока Ёсукэ.

В ноябре того же года в составе Министерства иностранных дел было учреждено Бюро островов Тихого океана (Нанъёкёку). После начала тихоокеанской войны и быстрого увеличения контролируемых территорий, в правительстве Тодзё весной 1942 года появилась идея создания специального министерства, предназначенного для координации связей между странами и народами в пределах «великой сферы сопроцветания». Новое министерство, получившее название «Дай Тоа сё» — Министерство Великой Восточной Азии, было образовано 1 ноября 1942 года.

Вершиной функционирования «сферы сопроцветания» была Конференция Великой Восточной Азии (Дай Тоа кайги), состоявшаяся в ноябре 1943 года в Токио. На нее были приглашены главы пяти марионеточных правительств: руководитель Реорганизованного национального правительства Республики Китай, премьер-министр Маньчжоу-Го, принц Таиланда, президент Республики Филиппины, основанной Японией за три недели до начала конференции, и лидер Бирмы, получившей «независимость» с помощью японцев в августе 1943 года.

Большими территориями управлять чрезвычайно трудно, поэтому японцы, как и немцы в Европе, в частности в России, делали в военное время основной упор на помощь местных националистов. В Азии это были противники европейского колониализма. В захваченных японцами странах, как отмечалось, были организованы «движения» и «армии», направленные против белых колонизаторов в поддержку нового оккупационного режима. На первых порах это отчасти удалось. Но «сопроцветание» получилось односторонним — только в пользу Японии. На место старого хозяина пришел новый со своими интересами. Один колониальный гнет сменил другой, еще более жестокий. Азиатский колониализм оказался страшнее европейского. На Филиппинских островах за время их оккупации Японией и военного правления японцев, по японским данным, был убит один миллион филиппинцев.

Больше всех от японской агрессии пострадал Китай. По японским сведениям, за восемь лет войны военные потери Китая составили свыше трех миллионов человек, не считая «неисчислимого» числа гражданских лиц. Для японцев такая обтекаемая формулировка была удобна, но для китайцев, корейцев и других жителей Юго-Восточной Азии и островов Тихого океана численность погибших имеет весьма конкретные цифры. Сначала за словом «неисчислимое» стояло 10 миллионов убитых китайцев. В странах, которые Япония успела объединить под своей «крышей» по принципу «хакко итиу», статистика ранее насчитывала около 20 миллионов погибших до конца войны, включая военнопленных и мирное население. Но время идет, появляются новые свидетельства. Сейчас численность своих убитых китайцы определяют в 30 или даже в 35 миллионов человек, как сообщалось в середине 2005 года в газете «Жэньминь жибао». Однако сколько людей было убито во время войны во всей Азии в совокупности и в каждой отдельно взятой стране, до сих пор сказать трудно. При этом уничтожение японской военщиной огромного количества невинных людей на оккупированных территориях сопровождалось невиданными зверствами, что было особо отмечено во время работы Международного военного трибунала над военными преступниками в январе 1946 года в Токио. Поэтому злодеяния захватчиков и многомиллионные людские потери до сих пор часто заставляют азиатское население, в первую очередь китайцев и корейцев, относиться к японцам негативно.

В связи с установлением в Азии и на островах Тихого океана нового жестокого порядка «сопроцветания», принесшего коренному населению угнетение и гибель, очень скоро в захваченных Японией странах появились движения против японского господства.

В Сингапуре, перед его падением, английские колониальные власти успели организовать из китайских коммунистов, выпущенных ими из тюрем, добровольные подпольные организации по борьбе с японцами. В Таиланде, в начале 1942 года, в то время, когда его правительством была объявлена война США и Британии, под руководством регента короля Таиланда начало действовать антияпонское Свободное тайское движение (Дзию тай ундо). На Филиппинах активную борьбу против японских оккупантов и продажного марионеточного правительства, состоявшего из олигархии, ранее занимавшейся бизнесом с Японией, развернула Хукбалахап — Тагальская народная антияпонская армия (Фукубарахаппу). Тагальская армия филиппинских партизан была организована 29 марта 1942 года Филиппинской коммунистической партией. В Индии индийские националисты осудили японскую агрессию в Китае и очень быстро поняли, что Япония хочет заменить в стране английское владычество на свое. Тогда Индийская национальная армия учредила свое собственное, независимое от японцев, командование и отказалась принимать участие в подавлении восстаний против японцев на оккупированных императорской армией территориях. Не дождалась обещанной японцами свободы Индонезия. Независимость страны была провозглашена Сукарно 17 августа 1945 года без посторонней помощи. После этого национальные силы Индонезии начали борьбу за освобождение с голландскими колонизаторами, которые считали, что индонезийцы не смогут самостоятельно развиваться еще лет 100–200. Колониальная война против индонезийского народа длилась до 1949 года и унесла жизни около 5 тысяч голландцев и примерно 100 тысяч индонезийцев. Жалкое зрелище представляло собой карманное Реорганизованное национальное правительство Китая (Нанкин сэйфу), не имевшего возможности существовать без Японии и пытавшееся править под покровительством японцев в занятых ими провинциях. Националистическая армия Чан Кай-ши, поддерживаемая Америкой, и коммунистическая армия Мао Цзэ-дуна, не обращая внимания на это правительство, продолжали вести борьбу с японцами. Не прекращалось движение за независимость в Корее, после более двух тысяч лет культурной самостоятельности вдруг ставшей японской колонией.

В этих условиях кратковременный период блестящих военных побед сменился длительной черной полосой неудач. Расчеты и надежды японцев на то, что воля к сопротивлению американцев и их союзников будет сломлена, а народы Азии поддержат новых оккупантов, не оправдались. Соединенные Штаты, имевшие могучую, с огромными неиспользованными возможностями экономику, нетронутую на Американском континенте мировой войной, с военным потенциалом, во много раз превосходившим японский, сумели за несколько месяцев противостояния выправить положение. К маю 1942 года США и их союзники разработали план совместных действий и организовали оборону, перебросив из Атлантики и других районов авианосные силы, боевые корабли и подводные лодки. Для удержания больших территорий и дальнейшего продвижения вперед японцам требовались техника и все новые дивизии, которых уже стало не хватать. Наступательная инициатива исчерпала себя, и Япония вынуждена была перейти к стратегической обороне.

Первым предупреждением японцам 18 апреля 1942 года стали бомбовые удары по Токио и Иокогаме бомбардировщиками подполковника Д.Г. Дулиттла (Джимми) (1896–1993), поднявшимися с авианосца «Хорнет». Япония в лице гражданского населения наконец-то поняла, что идет война и что она может оказаться совсем рядом. Об этом гражданам страны возвестили все сирены столицы и напомнили взрывы бомб и пожары.

Перелом в войне начался 7–8 мая 1942 года. США в ходе морского сражения к Коралловом море одержали первую победу в серии военных кампаний на Тихом океане. Попытка японцев овладеть юго-востоком острова Новая Гвинея с городом Порт-Морсби с помощью крупного десанта, под прикрытием авианосцев, крейсеров, эсминцев и подводных лодок, вышедших из Рабаула, и тем самым начать осуществление плана по прикрытию коммуникаций между Америкой и Австралией, потерпела неудачу. Хотя американцы и понесли большие потери, японцы получили первый отпор в тихоокеанской войне и непосредственная угроза вторжения, нависшая над Австралией, миновала. Японское соединение и результате атаки американской авианосной авиации потеряла 2 авианосца и эсминец. Японцы отступили. Это было началом конца.

31 мая 1942 года японцы провалили еще одну операцию, направленную против Австралии. Неудачей окончилась попытка ВМФ Японии атаковать военные объекты и корабли в Сиднейской гавани. В числе японских потерь были несколько подводных лодок-малюток. Погибли шесть человек экипажей подлодок: два капитана 2-го ранга, капитан 3-го ранга, два младших лейтенанта и мичман.

В немалой степени первоначальному успеху американцев содействовала расшифровка ими «совершенно секретного» кода японского императорского флота. Раскрытие этой «военной тайны» («гунки») японцев являлось величайшей победой военной разведки США, спасшей Америке множество человеческих жизней, кораблей и самолетов, впоследствии обеспечившей не одну победу над противником. Код был перехвачен и расшифрован специалистами с помощью электронных средств, находящихся в распоряжении американцев. Его расшифровка позволила читать каждую букву и любую комбинацию слов, передаваемую японцами по секретной связи.

Пытаясь вернуть инициативу, японское верховное командование решило отдать все силы флота для осуществления Мидуэй-Алеутской операции, спланированной еще в марте 1942 года адмиралом Ямамото, но являвшейся предметом множества споров в ставке. Военные усилия с юга временно переносились в центральную часть Тихого океана и на север региона с целью захвата атолла Мидуэй и Алеутских островов. В ходе боевых действий у Мидуэй штаб Объединенного флота надеялся повторить успех Пёрл-Харбора, окончательно сломить мощь американского флота на Тихом океане и отодвинуть дальнюю границу обороны метрополии еще дальше на восток.

Японцы, незаинтересованные в затягивании войны, в случае успеха не исключали заключения мира с Америкой на японских условиях, а при отказе от него планировали развить успех, захватив Гавайи и начав наступление на острова Фиджи и Самоа.

Операцию надлежало провести в начале июня 1942 года. С 6 по 7 июня японским войскам удалось почти беспрепятственно занять юг Алеутского архипелага — остров Атту (Аццуто), входящий с систему островов Ближних, и Кыска (Кисукато), относящийся к островам Лисьим, нанеся при этом воздушный удар по американской базе в Датч-Харбор на острове Уналашка. Однако попытка захватить Мидуэй обернулась крупным поражением японцев.

Адмирал Ч.В. Нимиц (1885–1966) не поддался на этот отвлекающий удар, заранее подробно проинформированный о планах японцев. Американское командование, зная японский код, разгадало замысел Ямамото и сосредоточило около островов Мидуэй значительные силы, хотя и уступающие японским. Против четырех тяжелых японских авианосцев и более 150 кораблей поддержки, под командованием, как и при нападении на Пёрл-Харбор, Нагумо Тюити, американцы выставили 3 больших авианосца и в два раза меньшие силы прикрытия.

Битва у атолла между японским и американским флотами (Мидцоуэ кайсэн) происходила с 4 по 6 июня 1942 года. Утром 4 июня японское ударное авианосное соединение во главе с четырьмя авианосцами выдвинулось к Мидуэю для атаки и нанесло бомбовые удары по американской базе на атолле. Но в то же время с фланга японские корабли были атакованы американскими торпедоносцами с авианосцев «Йорктаун», «Хорнет» и «Энтерпрайз». Ни одна торпеда не достигла цели, и из 42 самолетов только 6 не были сбиты японскими истребителями и огнем зенитной артиллерии. Тем не менее, эти потери не были напрасными. Японские истребители, уничтожая американские машины, увлеклись охотой за ними на малых высотах. А с большой высоты произвели атаку на японские авианосцы американские пикирующие бомбардировщики, которые удачно сбросили бомбы на три тяжелых авианосца японцев. Эта неожиданная атака и решила исход всего сражения, принеся американцам победу. В конце дня палубная и береговая авиация американцев подожгла и четвертый тяжелый японский авианосец.

В результате двухдневной битвы у атолла императорский флот потерял все четыре больших авианосца, задействованных в операции («Акаги», «Kara» и новейшие «Сорю» и «Хирю»), тяжелый крейсер «Микума», приблизительно 250 самолетов и большинство лучших своих летчиков, около 2500 матросов и офицеров. В числе американских потерь при этом был один авианосец — «Йорктаун», сильно поврежденный самолетами с «Хирю» и добитый 7 июня японской подводной лодкой, один эсминец, примерно 150 самолетов и 307 человек личного состава. Оставшиеся силы японцев, проклиная успех американцев, вынуждены были отойти. Поворот в войне был окончательным. Больше Японии не удалось выиграть ни одного крупного сражения.

Потеря большого количества людей и ведущих кораблей привела командование Объединенного императорского флота в шок. На дно ушли первоклассные авианосцы, подорвавшие 7 декабря 1941 года морскую боевую мощь Тихоокеанского флота Америки, погибли многие опытные пилоты, в том числе участники нападения на Пёрл-Харбор. Народу Японии, находившемуся в информационной изоляции и получавшему односторонние сведения из пропагандистских милитаристских источников, о поражении сообщено не было. Из средств массовой информации японцы узнали только об удачной высадке десанта на Алеутские острова. Позже, когда невезение и проигрыши в сражениях начали следовать одно за другим, умалчивание правды и негативных для самурайского боевого духа фактов стало заурядным явлением. О многих военных неудачах японцы узнавали лишь позднее или не узнавали вообще.

Большие потери японского флота в людях и кораблях вынудили Ставку верховного командования перейти в конце июня 1942 года к обороне на линиях: Алеутские острова, Уэйк, Маршалловы, Соломоновы и острова Гильберта на востоке Тихого океана, Новая Гвинея, Тимор, Ява и Суматра на юге и Андаманские и Никобарские острова на западе, в Индийском океане. В то время как японцы теряли силы, американцы продолжали накапливать их, хотя для активных наступательных операций у них еще пока не было достаточного количества кораблей и людей. План последовательного отвоевывания занятых японцами территорий был уже составлен.

В августе — ноябре 1942 года японское командование предприняло еще одну попытку овладеть юго-востоком Новой Гвинеи и Порт-Морсби. Но и второе наступление окончилось неудачей.

Следующее поражение настигло японцев в сражении за остров Гуадалканал (Гадаруканаруто), входящий в состав Соломоновых островов. Этот остров был местом первой высадки союзных войск на захваченные японцами в Тихом океане территории. После ожесточенных боев, начатых в августе 1942 года на Гуадалканале и Тулаги, продолжавшихся несколько месяцев с переменным успехом, американцам удалось сломить сопротивление японских сил. Потеряв в тяжелых сражениях более 17 тысяч человек, в феврале 1943 года японцы эвакуировали войска с Гуадалканала и американская морская пехота заняла остров. Битва на суше шла одновременно со столкновением крупных морских сил японцев и американцев на море. Японские потери в людях превышали американские. Японцы и американцы потеряли примерно одинаковое число крупных кораблей. У японцев был потоплен авианосец, у американцев — два.

18 апреля 1943 года стало еще одной черной датой в истории Объединенного императорского флота и всей Японии военного времени. В тот день погиб главнокомандующий флотом адмирал Ямамото, совершавший инспекционную поездку по Соломоновым островам. Ямамото направлялся из Рабаула на острове Новая Британия, главной базы японцев в этой части Тихого океана, на военно-воздушную базу Буин на острове Бугенвиль. В секретном официальном донесении это событие получило название «Кайгун ко дзикэн» — «Военно-морской инцидент А», то есть инцидент первой важности. После неудачи на Гуадалканале Ямамото хотел поднять боевой дух войск лично. Несмотря на просьбы окружавших адмирала командиров изменить расписание и перенести поездку на другое время, Ямамото своего решения не изменил, так как всегда отличался пунктуальностью и умением держать слово. На этом и сыграла американская разведка, подготовив операцию под кодовым названием «Мэджик». На перехват двух средних бомбардировщиков и восьми истребителей охраны «Дзэро» вылетела группа из 18 специальных истребителей Р-38 «Lightning» («Молния») компании «Локхид». Самолет Ямамото, как и бомбардировщик с сопровождающими его лицами, был сбит американцами и сгорел в джунглях острова Бугенвиль. На следующий день после происшествия японская поисковая группа нашла разрушенный обгоревший самолет и тело адмирала, которое было пристегнуто ремнем к выброшенному из самолета креслу. Рукой он сжимал самурайский меч. Ямамото был поражен двумя пулями, попавшими в левое плечо и голову. О поездке Ямамото американцы узнали из шифрованного японского донесения. Гибель адмирала была большой утратой для Японии, поэтому правительство не решилось сразу же сообщить японскому народу о смерти Ямамото, опасаясь сильного и удручающего морального воздействия на людей. Прах флотоводца, кремированного в Буине, и его самурайский меч были привезены в столицу Японии на линкоре «Мусаси». Около месяца факт гибели держался в тайне, после чего пришлось проинформировать японцев о несчастье. Похороны адмирала, сопровождавшиеся высшими военными почестями, состоялись в Токио в начале июня.

К середине 1943 года США и их союзники располагали необходимым числом оборудованных военно-морских и военно-воздушных баз, превышая по личному составу войск и авианосцам японские силы, что позволило союзному командованию начиная с мая — июня того же года приступить к выполнению стратегического плана наступательных действий на Тихом океане.

11 мая 1943 года американские войска начали высадку на занятый японцами примерно год назад остров Алеутского архипелага Атту и 30 мая вернули его. Около 2500 солдат императорской армии выполнили свой долг, сражаясь против 12 тысяч американцев, высадившихся на остров после бомбардировки и артобстрела. Атту был островом первого отчаянного сопротивления японцев и местом «гёкусай» — «славной гибели» японских войск. Японцы воевали практически до последнего человека. Американцам, которые впервые столкнулись с самоотверженностью японцев, удалось захватить в плен только 29 человек, потеряв в боях почти 1500 солдат убитыми и ранеными.

После падения Атту, чтобы избежать аналогичной массовой и бесполезной гибели войск на Кыске, его гарнизон решено было скрытно эвакуировать с острова. С пятой попытки, в июле 1943 года, императорскому флоту эту операцию удалось выполнить блестяще. Американцы обрушили всю мощь своей авиации и артиллерии на пустой остров, где никаких японцев уже не было.

К концу 1943 года американцы и их союзники отвоевали у японцев острова Гильберта и Соломоновы (кроме острова Бугенвиль, где бои продолжались вплоть до конца войны на Тихом океане), западную часть острова Новая Британия и юго-восток Новой 1Ъинеи. Положение Японии осложнялось неудачами Германии на европейском и африканском театрах военных действий (в мае 1943 года немцы потерпели поражение на Африканском континенте, и вся Северная Африка была занята англо-американскими войсками; в июле 1943 года Красная армия разгромила гитлеровцев в Курской битве, в результате чего вермахт окончательно потерял наступательную инициативу и до конца войны вынужден был обороняться) и выходом из войны капитулировавшей фашистской Италии.

К началу 1944 года союзники превосходили Японию по всем военным показателям в 1,5–2 раза, а по авиации и авианосцам — в 3 раза. По основным планам союзного командования, эти силы надлежало использовать в течение года так, чтобы занять все острова Тихого океана, подойти непосредственно к японской метрополии и начать наносить удары по собственно Японским островам.

В январе 1944 года начались упорные бои на севере острова Новая Гвинея. В феврале 1944 года японцы вынуждены были оставить Маршалловы острова.

Япония планировала упрочить свое положение в Восточной и Юго-Восточной Азии и продолжать войну даже в том случае, если большинство островов Тихоокеанского бассейна будет ею потеряно. Поэтому решено было сорвать усилия англо-американских войск по наступлению в Бирме.

Попытка японцев добиться успеха на материке, в северо-восточной Индии, в Ассаме, во время Импхальской кампании (Импару сакусэн), окончилась крупным провалом. В марте 1944 года 3-я японская дивизия выдвинулась из Бирмы в сторону индийского города Импхал с целью разгрома англо-индийских сил, контролировавших бассейн реки Импхал и стратегический район в северной части гор Аракан на индийско-бирманской границе. Во время наступления, в силу ряда причин, в том числе муссонных дождей, снабжение японской армии было прервано, и она осталась без продовольствия и снаряжения. В ходе четырехмесячных боев японские потери составили около 73 тысяч человек, и японцам пришлось отказаться от продолжения кампании. Контрнаступление союзных войск привело впоследствии к захвату ими большей части Северной Бирмы.

Некоторого прогресса японцы добились в Китае во время Хэнаньской (апрель — май 1945 года), Хубэй-Хунаньской (май — август) и Гуансийской (сентябрь — январь) операций. Они овладели рядом территорий, связывавших северные и южные районы Китая. Однако существенного влияния на общий ход событий эти операции не оказали.

В середине июня 1944 года США направили главный удар в центральную часть Тихого океана, на север Марианского архипелага, на острова Сайпан (Сайпанто) и Тиниан (Тинианто). Стратегическое значение Сайпана, с находящимся на нем аэродромом, было исключительным. Остров являлся промежуточной перевалочной базой на пути от империи к Филиппинам, Тайваню и другим островам в западной части Тихого океана. Потеря Сайпана, как и Марианских островов, означала прорыв во внутреннем кольце обороны на Тихоокеанском фронте военных действий, разрыв так называемого «непробиваемого» оборонительного периметра, идущего от островов Огасавара к западной оконечности Новой Гвинеи через Марианы и запад Каролинских островов. Захват Сайпана давал возможность американцам бомбить Японию и ее столицу Токио, расстояние до которой было около двух тысяч километров (1272 морских мили), не только с помощью самолетов, находящихся на авианосцах. Боевые машины смогли бы подниматься в воздух и с наземного аэродрома, размещенного на этом острове и находящегося примерно в четырех часах лета до Хонсю. По планам американцев, авиационные рейды с Сайпана должны были выполнять самолеты дальнего действия, тяжелые четырехмоторные бомбардировщики В-29 компании Боинг (Би-нидзюку бакугэкики), которые называли летающими суперкрепостями (Superfortress) и которые сыграли в истории Японии военных лет роковую роль.

Японцы считали Марианские острова своей территорией. Они владели ими почти 30 лет, там проживало более 80 тысяч выходцев из Японии (в основном с Окинавы), были построены поселки, храмы, дороги. Поэтому обороне Сайпана японское командование придавало особое значение. План, который должен был воспрепятствовать захвату Марианских островов, получил у японцев название «А-го». Северные Марианы нужно было удержать любой ценой. Главнокомандующий Объединенным императорским флотом Адмирал Тоёда Соэму, вступивший на основной флотский пост в мае 1944 года, видел в сражении за Марианские острова удобный случай разгромить союзников, нанеся им потрясающий удар.

Однако планам японцев не суждено было сбыться. Американцы начали военные действия 11 июня. После нескольких дней артобстрелов и массированных бомбардировок Сайпана и Тиниана авианосной авиацией 5-го американского флота адмирала Р.А. Спрюэнса, амфибийные силы американского флота 15 июня 1944 года начали высадку войск на остров. Операцию поддерживало более 500 кораблей. На море в распоряжении американцев было 15 авианосцев (7 больших и 8 малых), 7 линкоров, 8 тяжелых и 13 легких крейсеров, 69 эсминцев и других плавсредств. На авианесущих кораблях базировался 891 самолет.

Первый японский мобильный флот, насчитывающий в своем составе 9 авианосцев (5 больших и 4 малых) с 430 самолетами на них, 5 линейных кораблей, 11 тяжелых и 2 легких крейсера и 28 эскадренных миноносцев под командованием вице-адмирала Одзава Дзисабуро вышел навстречу противнику из Тавитави и атаковал американские корабли 19 июня.

Битва в Филиппинском море, известная в Японии как «Морское сражение за Марианские острова» (Мариана оки кайсэн), а у американцев получившая кодовое название «Большая марианская охота на индеек», закончилась тяжелым поражением японцев. Американцы сконцентрировали свои усилия в атаке на японские авианосцы, потопив три из них («Хиё», «Сёкаку» и «Тайхо»). В крупнейшем бою морской авиации в войне на Тихом океане японский флот потерял более 90% самолетов — 400 машин и, самое главное, большое количество лучших пилотов. Американские потери составили 58 самолетов. Отступление японского флота дало возможность американцам полностью сосредоточиться на захвате Сайпана, бои на котором продолжались 24 дня, до 9 июля.

О приблизительной численности американских войск, предназначенных для овладения Сайпаном, японцы знали и психологически были готовы к обороне острова. В распоряжении генерал-лейтенанта X.М. Смита находились 2-я и 4-я дивизии морской пехоты США общей численностью свыше 71 тысячи человек (в японских публикациях иногда указывается количество 105 тысяч человек). После поражения флота Одзава в сражении в Филиппинском море надежды на помощь у защитников Сайпана уже не было. О подкреплении речи идти не могло. Невозможно было эвакуировать с острова гражданское население. Вокруг Сайпана были только американские корабли. Многие местные жители покинули свои дома и спрятались в многочисленных пещерах острова, отыскать их было чрезвычайно трудно. Защитники острова и мирное население практически обрекались на гибель.

Американцам, по их данным, на острове противостояли 25 450 солдат императорской армии, у которых было 48 танков, и 6150 человек военно-морского персонала. Оборону Сайпана возглавляли адмирал Нагумо Тюити и генерал Сайте Ёсицугу.

В день D, 15 июня 1944 года, американцы начали высадку войск в юго-западной части Сайпана. Несмотря на несколько дней авианалетов и артобстрелов американской корабельной артиллерией, во время которых были разрушены многие укрепленные позиции на побережье, японцы открыли мощный огонь г господствовавших над морем высот, используя тяжелую полевую артиллерию и мортиры, установленные на обратных склонах холмов. В первые моменты вторжения ситуация была хаотичной. Вода в лагуне, месте высадки американских войск на юго-западе острова, была красной от крови. Прибрежные рифы препятствовали наступлению. Концентрированным огнем японцы надеялись нанести атакующим наибольший урон и уничтожить американцев прежде, чем они смогут ступить на землю. Морским пехотинцам все же удалось закрепиться на берегу. В ночь первого дня операции и утром второго дня японцы несколько раз пытались прорвать американские линии и сбросить неприятеля в море. Но ни стрельба артиллерии, наносившая американцам большой ущерб, ни ожесточенное сопротивление японской пехоты и моряков, ни работа снайперов около американских командных пунктов не смогли остановить наступления в глубь острова. Трагедия Сайпана началась.

Милитаристская пропаганда, опирающаяся на самурайские традиции прошлого и на «ямато дамасий», который был выражением абсолютной верности императору, уникальности нации и Японии — страны богов, своей цели достигла с успехом. Гибли люди, но монополистический капитал получал от империалистической войны прибыли и выгоды. Националистическая идеология учила и обязывала японцев не бояться смерти, бороться за свою страну и семьи и ни в коем случае не сдаваться неприятелю в плен, как это было в самурайском прошлом средневековой Японии, которая наличия военнопленных не допускала. Японцы должны были выбирать смерть вместо плена, так как пленение будет позором. В противном случае, говорили пропагандисты милитаризма, японцы, попавшие в плен к врагу, подвергнутся неимоверным издевательствам и пыткам. Повторится то, что делали на территории Японских островов монгольские завоеватели шесть веков назад: враг будет насиловать японских женщин, прорезать им ладони рук, чтобы, подобно монголам XIII века, на веревках и цепях увести их в рабство, а черепа японцев американцы будут высылать своим невестам как сувениры. Важно, что для таких заявлений у агитаторов «духа Ямато» действительно были основания, которыми они успешно пользовались. Во время тихоокеанской войны среди американских матросов и морских пехотинцев появилось своеобразное поветрие — посылать на родину родным и близким «сувениры», представляющие собой части «поверженного врага». На обложке американского журнала «Лайф» за май 1942 года было помещено изображение такого «подарка» одного моряка США своей невесте — череп японца с дарственной надписью на нем. Характерно, что лет двадцать спустя американские солдаты посылали домой отрезанные и высушенные уши вьетнамцев.

Начиная с Атту, воинственный японский дух, делавший основной упор на моральную, а потом и на физическую стойкость, стал крепчать в армии и флоте все больше, проявляясь во всей его широте и мощи. В кровопролитных сражениях на Сайпане самопожертвование японцев превратилось в массовое явление, «ямато дамасий» достиг самоубийственного пика, повторившись позднее на острове Иводзима и, в особенно крупных масштабах, на Окинаве. Но техника и численность войск неприятеля оказались сильнее национального духа.

После трех недель отчаянных боев японский гарнизон Сайпана практически прекратил свое существование. Из 30 тысяч оборонявших остров воинов осталось чуть больше одной десятой личного состава. О капитуляции в японском штабе и речи быть не могло. Командующие военно-морскими и сухопутными силами Сайпана адмирал Нагумо и его заместитель генерал Сайто отдали защитникам острова последние приказы. Свою жизнь военнослужащие Японии должны были отдать за как можно большую цену, нанося потери врагу. Сайто накануне завершающей «бандзай-атаки»[5] приказал каждому солдату императорской армии «взять 7 жизней (неприятеля. — А.С.) для императора». «Или мы атакуем, или мы остаемся, где находимся. У нас есть только смерть», — заявил Сайто перед тем, как закончил свою жизнь. «Я никогда не снесу позора, оставшись живым».

В таком же духе был составлен приказ адмирала Нагумо. В нем говорилось: «Мы хорошо боролись, но небо не спасло нас, и поэтому пришло время умереть» (слому «умереть» адмирал придал поэтическую форму — «сангэ» — «разбрасывать цветы»), В конце приказа он предписал после последней атаки всем оставшимся в живых военнослужащим и гражданским лицам совершить самоубийство.

Вслед за отдачей приказа на самоубийственную атаку Сайто совершил харакири. Повернувшись лицом в сторону Японии, он встал на колени, воткнул малый самурайский меч в живот и, чтобы поскорее закончить обряд, выстрелил себе в голову из пистолета. Нагумо покончил с собой в пещере, где он провел свои последние дни, командуя гарнизоном Сайпана. Там его нашли после боев американские морские пехотинцы.

«Бандзай-атака» была проведена японцами около деревни Танапаг, на западном побережье севера острова. Ее осуществили несколько тысяч уцелевших после сражений солдат. Плохо вооруженные, с испорченными винтовками, мечами и штыками, кольями и бамбуковыми копьями японские воины бросились в фанатичном порыве на врага. Во время этого движения, которое, казалось, невозможно было остановить, японцы вытеснили американцев с равнины Танапаг к морю и рифам. По словам одного из немногих американских офицеров, переживших атаку, японцы двигались не останавливаясь. Особенно удручающее впечатление производили в самоубийственной атаке раненые японские солдаты из полевых госпиталей. Искалеченные, забинтованные и хромые люди, с криками, размахивая знаменами и самурайскими мечами, шли вперед с полным презрением к смерти и гибли под плотным ружейно-пулеметным огнем, оставляя на местности горы трупов. Морские пехотинцы спешно меняли позиции, так как трупы мешали вести огонь по новым цепям приближающихся японских солдат. В результате американской контратаки и возвращения морских пехотинцев на прежние рубежи было убито 4311 японцев. 50–60 японских солдат, прорвавшихся к морю, переправилась у Танапага на рифы и оттуда открыли по американцам огонь из пулеметов. Морские пехотинцы уничтожили их. На другом рифе, видя безвыходность положения, японцы прибегли к самоубийству. Японский офицер обезглавил с помощью меча группу своих рядовых военнослужащих прежде, чем сам был убит американцами, пытавшимися захватить его в плен.

Тем временем кровопролитие на острове продолжалось, перекинувшись и на мирных жителей. Выполняя приказ и не желая сдаваться в плен, оставшееся в живых гражданское население и солдаты отступили на север острова и с именем императора на устах стали совершать массовые самоубийства. Военнослужащие стреляли себе в голову или взрывали себя ручными гранатами, обнявшись по двое, по трое. Целые подразделения японских солдат становились в ряд на колени, и их обезглавливали командиры, которые затем по очереди совершали харакири.

Раненым, которые не в состоянии были передвигаться сами, медики раздавали или засыпали в рот цианистый калий. Но самые жуткие сцены разыгрались на вершине высокой скалы, возвышающейся над уровнем моря почти на 250 метров и носящей сейчас название «Утес самоубийства». Мужчины, женщины и дети заблаговременно совершили церемонию омовения в море и поменяли белье, молодые девушки надели самые лучшие кимоно, расчесали длинные волосы и сделали прически. Помолившись, люди стали подниматься семьями на утес. Старший ребенок подталкивал вперед младшего. Глядя в сторону Японии, люди прыгали вниз на скалы. Отцы разбегались и не знали, где будет сделан их последний шаг. Матери душили своих детей, прежде чем убить себя, либо кидались в пропасть вместе с живыми младенцами, крепко прижав плачущих малюток к себе. Все это происходило на глазах американских военнослужащих и местных жителей чаморро, тщетно пытавшихся с помощью громкоговорителей убедить японцев, что сдача победителям будет не постыдной для них и безвредной. Часть японцев бросилась со скал называемого в настоящее время «Мыса бандзай» в море и утонула. Смертей было так много, что американские военные кинохроникеры сумели запечатлеть ряд из этих трагических моментов истории Мариан.

Вероятно, многие и не хотели таким образом расставаться с жизнью, но в атмосфере общего психоза, когда десятки и сотни людей погибли, отказаться от массового самоубийства было невозможно.

Оставшиеся японские солдаты погибли в рукопашной схватке с американскими морскими пехотинцами на северной оконечности Сайпана и под обломками до конца обороняемого японцами последнего командного пункта императорской армии в пещере Банадеро, разбитого артиллерией американцев.

В большинстве армий мира сдача в плен военнослужащих была (включая и настоящее время) запрещена военной присягой. Но, кажется, нигде в новое и новейшее время не предписывалось вместе с солдатами и матросами погибать гражданскому населению. Гитлер заявлял, что народ, проигравший войну, не имеет права на существование. Выходит, что обманутый народ, хотя и поддержавший войну, веривший своим руководителям, но не принимавший решения воевать против других народов, должен расплачиваться вместе с ее зачинщиками и организаторами. Стоявшие у власти лидеры достигли желаемого. Японцы, отстаивая чуждые им интересы империализма, встали на путь самоуничтожения.

В боях за остров Сайпан американцы потеряли убитыми 3100 и ранеными 13010 военнослужащих. У японцев, по американским данным, погибли 29 500 человек. Министерство здравоохранения, труда и благосостояния Японии приводит такую цифру убитых на Сайпане японцев: 55 тысяч человек — 43 тысячи солдат и 12 тысяч гражданских лиц. В живых на острове после занятия его американцами осталось 2129 человек. В основном это были сдавшиеся в плен в самом начале сражения за остров корейские рабочие и тяжело раненные солдаты японской армии.

Аналогичная ситуация произошла при захвате американцами других островов Марианского архипелага — Гуама и Тиниана. Пропаганда Соединенных Штатов объясняла отчаянное сопротивление и массовое самопожертвование военнослужащих императорской армии и флота их презрением к жизни и фанатизмом, азиатской кровожадностью и жестокостью японцев как к своим, так и к неприятельским воинам.

В совокупности потери американцев в сражениях за Марианские острова и в Филиппинском море составили более 5 тысяч человек.

Точное число тех, кто разбился об острые скалы, погиб в ревущем океане, или в пещерах Сайпана, назвать невозможно. Любая война оставляет о своих жертвах тайны, которые, возможно, только через многие годы будут раскрыты, а, может быть, не станут известными никогда.

При военной операции по захвату Сайпана, по американским данным, погибли еще и 300 аборигенных жителей — чаморро и обитателей Каролинских островов (по японским сведениям, около 900 человек островитян, включая детей и стариков). Но были и другие жертвы, о которых не любят сообщать японцы. На Марианские острова в 1930-е годы для выполнения принудительных тяжелых работ были доставлены против их желания корейцы. Точную численность погибших на островах Микронезии корейцев, как и представителей других национальностей, не определить. Нигде не говорится, при каких условиях и как они погибли. О числе убитых на Сайпане корейцев приводятся противоречивые данные — было убито от 5 до 10 тысяч человек. И, как говорит президент «Корейской ассоциации Сайпана»: «Мало кто знает или повторяет факт <…>, что порабощенные корейские рабочие умерли (там) ужасной смертью». Оставшиеся после боев в живых корейцы после войны были репатриированы в Корею. Однако за последние 30 лет многие корейцы вновь переселяются на Сайпан, являющийся в настоящее время не присоединенной территорией США.

Некоторые солдаты императорской армии продолжали сопротивляться американцам и после окончательного разгрома японских войск на Сайпане, скрываясь в многочисленных пещерах, изрешетивших скалы и островные утесы. Капитан Оба Сакэо со своими солдатами сражался с американцами партизанскими методами еще 16 месяцев после захвата острова армией США и согласился сдаться только вслед за письменным приказом его начальника о том, что война на Марианских островах прекращена, с условием, что все 47 человек его подчиненных останутся с ним и он произведет инспекционную поездку по острову для выявления оставшихся в живых солдат Японии. Американское командование выполнило все условия Оба и 1 декабря 1945 года он сдал свой самурайский меч полковнику Скотту, члену Конгресса США В декабре 1982 года Оба еще раз приехал на Сайпан.

Завоевавшие Сайпан американцы после окончания боев увидели там страшную картину. Повсюду на острове лежали обезображенные трупы его защитников и мирных жителей, во многих пещерах военнослужащие Соединенных Штатов обнаруживали людей, совершивших самоубийство. Часть тел была захоронена похоронными командами, часть унесена волнами в океан, навсегда оставшись безвестной.

Однако, все, кто погиб при защите острова, не были забыты. Религиозно-милитаристская пропаганда Японии высоко оценила преданность мирного населения стране и императору и уравняла в «духовном» отношении убитых гражданских лиц Сайпана с солдатами и матросами императорской армии и флота. И воины, и мирные жители острова, павшие за императора, становились, согласно пропагандистским утверждениям, божествами, а души погибших попадали в храм Ясукуни.

Спустя 20 лет ветераны войны и семьи погибших на Сайпане солдат начали разыскивать их останки и устанавливать на местах гибели японских военнослужащих каменные монументы с номерами батальонов, символические могилы с именами погибших и деревянные доски с буддийскими молитвами. В 1974 году правительство Японии воздвигло на острове памятный комплекс в честь «Погибших в войне в центральной части Тихого океана». Такого же типа мемориал был сооружен правительством Республики Корея в память об убитых на острове корейцах.

В августе 1944 года операция по захвату Марианских островов закончилась взятием острова Гуам (Гуамуто), являвшегося с 1898 года владением США и временно оккупированного (с 9 декабря 1941 года) Японией.

Потеря Сайпана, а затем и всех Марианских островов была предвестником большой беды. О факте поражения в этом сражении в Японии несколько дней не сообщали, скрывая от народа известия с Мариан. Когда все стало очевидным, премьер-министр Тодзё, на котором в большей степени лежала ответственность за происшедшее, вынужден был уйти в отставку, уступив пост генералу Коисо Куниаки. Но отставка главы правительства никак не повлияла на официальную идеологию. Японское радио и пресса возвеличили события на Марианских островах и подняли коллективное самоубийство воинов и жителей Сайпана в стиле средних веков на недосягаемую высоту.

Дальновидные политики и трезвомыслящие военные стратеги понимали, что взятие американцами Марианского архипелага означает конец войны. Высказываний по этому поводу, конечно, не делалось, так как пораженческая агитация считалась в воюющей Японии самым большим грехом. Милитаристская верхушка и истинные приверженцы самурайского духа, напротив, заявляли, что несколько неудач в центральной части Тихого океана представляют собой временное явление и все еще можно исправить. Но обстановка день ото дня ухудшалась. Ресурсы и силы таяли, коммуникации перекрывались, и Японские острова все чаще оказывались под непосредственными ударами могучего врага. Не зря японцы отчаянно обороняли Марианы. Самые худшие предвидения и опасения вскоре сбылись. Прошло немного времени и с Сайпана начали подниматься тяжелые бомбардировщики для бомбежек Токио и других городов Японии. Именно с Тиниана вылетели в августе 1945 года летающие крепости для того, чтобы сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.

А в Европе терпела поражение союзная с Японией гитлеровская Германия, лихорадочно и поспешно пытавшаяся найти выход из все более ухудшающегося положения и стремившаяся уйти от окончательного краха с помощью создания сверхмощного нового секретного оружия. Сначала таким оружием были крылатая и баллистическая ракеты ФАУ-1 (V–1) и ФАУ-2 (V–2) — «Оружие возмездия» («Vergeltungswaffe»), как его называли нацисты. Эти ракеты немцы использовали на завершающей стадии войны против англичан. Одновременно с серийным выпуском ракет германцы старались создать атомную бомбу. При этом немцы помнили и о союзниках. Японцам из Германии была отправлена подводная лодка, на борту которой находились исходные радиоактивные элементы, необходимые для производства ядерного оружия. Однако лодка не дошла до Японии, сев на мель в Индийском океане.

Тем не менее, японцы пытались разработать новые виды оружия. В засекреченных лабораториях на территории Китая полным ходом шли работы над бактериологическим оружием. В Харбине действовал так называемый «Отряд № 731» — бактериологическое подразделение императорской армии, имевшее официальное название — Главное управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии. Испытания проводили на живых людях. Не прекращались эксперименты с химическим оружием. Если бы у Германии и Японии оказалось больше времени на разработку оружия массового поражения, не известно, какие бы жертвы понесло человечество во Второй мировой войне. Ведь японцы намеревались, но не успели поразить территории США с помощью смертоносных бактерий.

В сентябре — октябре 1944 года американцы отвоевали у Японии другие островные территории на Тихом океане. Они овладели Каролинскими островами, Палау и Улити. Положение становилось критическим, но в руках японцев оставались Филиппины, отстоящие от Марианских островов примерно на 1,5 тысячи морских миль (около 2500 километров), с которых можно было наносить по союзникам удары и перехватывать воздушные рейды американцев с их «суперкрепостями». Через Филиппины шли важнейшие морские коммуникации, соединяющие Японию с источниками сырья, находящимися в оккупированных японцами Нидерландской Ост-Индии и Бирме. Потеря Филиппин лишала Японскую империю поставок этого стратегического сырья, оставляя ей лишь Северо-восточный Китай и Корею с их сырьевыми ресурсами. Филиппинские острова в пределах Тихоокеанского бассейна были последним рубежом, где можно было еще как-то остановить врага на подступах к собственно Японии. Императорский флот, японская армия и авиация должны были любой ценой задержать здесь неприятеля.

То, что от захвата Филиппин зависел исход всех кампаний войны на Тихом океане, было очевидно и для американцев, поставивших себе цель сделать все, чтобы овладеть ими. Практически взятие Филиппинских островов означало выигрыш войны для США и их союзников и проигрыш для Японии. Именно поэтому главный удар союзных войск в конце 1944 года был направлен на Филиппинский архипелаг. Соединенным Штатам, стремившимся захватить Филиппины, необходимо было обезопасить себя от японских ударов с фланга, перекрыть все пути, соединяющие Японию с занятой ею Юго-Восточной Азией и подготовиться к вторжению на территории империи. Для этого следовало уничтожить остававшиеся у японцев довольно значительные силы на море и их поддержку с воздуха — бомбардировочную и истребительную авиацию. Флот и авиация еще представляли для союзников существенную опасность, которая могла расстроить планы по высадке американских десантов на Филиппинские острова. Надвигалась финальная фаза войны на Тихом океане.

Приближение военного краха

В условиях, когда союзники, отвоевывая в Тихом океане остров за островом, медленно, но верно приближались к Японским островам, японскому военному командованию стало ясно, что имеющимися силами их продвижение вперед по основным направлениям остановить не удастся. Нужны были новые дивизии, корабли, самолеты, техника, горючее, снаряжение. Но всего этого становилось все меньше. Военное поражение прослеживалось все отчетливее. «Страна богов» оказывалась перед угрозой оккупации иноземными войсками. И одних лозунгов стало уже недостаточно. Пропаганда должна была найти воплощение в реальных практических действиях. Требовались в высшей степени эффективные и неординарные методы ведения борьбы с сильным противником, с которым выдыхающаяся японская армия и флот не могли справиться, необходимо было «чудо», «помощь» национальных богов, как когда-то в прошлом. Япония снова нуждалась в «божественном урагане», который, как столетия назад, во время монгольского нашествия, смел и уничтожил бы неумолимо приближающегося с каждым днем и часом ненавистного врага — «варваров-американцев». Но, как говорили в начале XIV века кугё (высшие придворные сановники), только на богов полагаться нельзя, иначе они могут рассердиться на японцев и оставить их без своего расположения. Необходимо было приложить усилия самим жителям Японии. Роль сверхъестественных сил в данной ситуации должны были сыграть люди.

Решающую битву за Филиппины США и их союзники решили начать во второй половине октября 1944 года. Американские войска, общее руководство которыми осуществлял Ч.В. Нимиц, имели явное преимущество в силах и средствах. В частности, подавляющее — в авианосцах и авиации над японским флотом адмирала Тоёда Соэму 3-й американский флот под командованием У.Ф. Хэлси и 7-й, руководимый Т. Кинкейдом, располагали тридцатью пятью авианосцами (по другим сведениям — 34), то есть почти в 9 раз больше, чем у японцев. У американцев было более чем в два раза больше самолетов, в том числе свыше 1200 машин авианосной авиации и 800 самолетов 5-й и 13-й воздушных армий. Американский флот в районе Филиппин превосходил Объединенный императорский флот по линейным кораблям, крейсерам, эскадренным миноносцам (более чем в 4 раза) и подводным лодкам, включал в себя 438 транспортов и другие вспомогательные суда. 6-я и часть 8-й американских армий состояли из четырнадцати дивизий с общей численностью войск около 240 тысяч человек Чтобы победить японцев, Нимиц не пожалел основных и резервных сил.

Японский военно-морской флот в зоне Филиппинских островов, командование которым Тоёда поручил вице-адмиралам Курита Такэо и Одзава Дзисабуро, накануне сражения смог противопоставить американцам 4 авианосца со ста шестнадцатью самолетами на них, 9 линкоров, в том числе 2 самых больших из когда-либо построенных линейных корабля, однотипные гиганты «Мусаси» и «Ямато», водоизмещением в 64 тысячи тонн, каждый из которых был вооружен, помимо других артиллерийских установок, девятью орудиями главного калибра, стреляющими снарядами весом почти в 1,5 тонны на расстояние в 41 километр («Ямато» ранее уже участвовал в сражениях за Мидуэй и в Филиппинском море), 20 крейсеров, 32 эсминца и 17 подводных лодок. В состав 4-й воздушной армии и 1-го воздушного флота Японии входили 980 самолетов. Практически это было все, чем японцы располагали на юге. Основная часть других сил японского флота была сконцентрирована на севере, в пределах собственно Японии. Это был резерв для защиты. Северные силы командование сохраняло для решающих морских боев в надежде спасти Японские острова при попытке вторжения американцев. На суше готовы были воевать 180 тысяч солдат императорской армии 14-го фронта (14-я и 35-я японские армии).

Перевес в людях, кораблях и самолетах был на американской стороне, выиграть войну на Тихом океане для Японии было уже невозможно. Для того чтобы избежать окончательного провала в этой войне и капитуляции и заключить приемлемый для империи мир, японское военное командование стало склоняться к давно зревшему в умах высших сухопутных и морских начальников решению. Оно было основано на древних традициях и подготовлено ходом недавней японской истории и практикой военных действий XX века.

Военное командование Японии решило перенести средневековые принципы самопожертвования самураев в современные условия — использовать специальные отряды смертников. Предназначением их должна была стать неизвестная до того тактика, при которой надлежало после бомбометания обрушивать летательные аппараты на неприятеля вместе с пилотами, управляющими ими, или направлять надводные и подводные агрегаты, специально снаряженные бомбами или начиненные взрывчаткой, на врага также с их водителями. Тем самым нужно было уничтожить основные силы американцев, победить качественную мощь и количественное превосходство европейцев азиатским японским духом и относительно малыми силами, не допустить неприятеля к священной земле предков.

Идея всеобщего использования смертников в сражениях начала воплощаться после серии крупных поражений Японии. В сухопутных войсках она неофициально применялась уже довольно давно. В начале 1944 года появились первые планы использования в боях самоубийственных подразделений там, где японцев начали постоянно преследовать неудачи — на море. Особенно актуальной идея использования самоотверженных воинов, готовых пожертвовать своей жизнью ради родины и императора, стала после уничтожения американцами большей части японской авиации на базах Филиппин в сентябре 1944 года. Для прикрытия флота с воздуха сил было явно недостаточно.

Пропагандистов самоубийственной военной тактики в Японии было много как в Генеральном штабе, так и в высших и низших звеньях действующей армии и флота. В числе их был начальник 341-го воздушного корпуса морской авиации Окамура Мотохару, сподвижники и постоянные помощники адмирала Ямамото полковник Гэнда Минору и вице-адмирал Ониси Такидзиро, принимавшие активное участие в разработке плана нападения на Пёрл-Харбор, генерал-лейтенант Эндо Сабуро, командир авианосца «Тиёда» капитан 1-го ранга Дзё Эитиро, который, по словам Ониси, первым предложил использовать специальную тактику и сам вызвался стать командиром особого отряда, и многие другие. Вопрос об использовании в сражениях смертников обсуждался и рядовыми пилотами действующих частей, особенно после падения Сайпана. Но кто-то должен был взять ответственность на себя. Сделать это было трудно. Хотя Япония и была страной законопослушных и во всем подчиняющихся руководству государства граждан, нужно было еще склонить в нужную сторону общественное мнение. Солдаты, матросы и их командиры, постоянно рисковавшие своей жизнью на войне, к этому были готовы. Но гражданская часть японского общества с подобной тактикой военных действий в крупных масштабах еще не была знакома.

Вице-адмирал Ониси Такидзиро (1891–1945), командующий 1-м воздушным флотом на Филиппинах, взял на себя ту ответственность, которая превратила его, по мнению одних, в героя, по рассуждениям других, в преступника. Именно он предложил предотвратить американскую победу и инициативу, вырвать успех у врага, конкретно сформулировал идею самопожертвования и претворил ее в жизнь. Именно Ониси являлся реальным творцом спланированного заранее движения и особых подразделений, призванных переломить ход войны в пользу Японии и не допустить поражения за счет самоубийственной практики пилотов военно-воздушных и военно-морских сил империи.

Адмирал Ониси был выходцем из семьи самурая, как и многие воины прошлого, являлся прекрасным каллиграфом и поэтом, писавшим стихи в традиции прежних веков. В качестве боевого летчика он принимал участие в Первой мировой войне, в которой Япония воевала против Германии на стороне Антанты. В бою при китайском городе Циндао он отличился, участвуя в потоплении немецкого минного заградителя. Обучался в одном из самых престижных императорских военных заведений — Военно-морской академии Этадзима, стажировался в Великобритании и Франции, служил в военной морской разведке в Соединенных Штатах Америки. Ониси был сторонником сильной морской авиации и приложил очень много усилий для укрепления ее мощи.

Ониси был практиком и экспериментатором. Он сам летал на всех типах самолетов, первым из высших военных прыгнул с парашютом, во время военных действий на Тихом океане часто подвергал себя реальной опасности. Ониси любил людей решительных действий, многого требовал от других, но еще больше от себя. Адмирал считал силу духа выше умозаключений, был грубоватым, прямолинейным и бескомпромиссным, многим высоким лицам из командования казался непочтительным и неортодоксальным, за что и получил неуважительные прозвища типа «глупый адмирал» («гусе»), а в коридорах власти считался агрессивным и опасным. Подобно знаменитому адмиралу Ямамото, Ониси обладал изощренным умом, многим были схожи и их характеры. Неслучайно он сотрудничал с Ямамото в планировании нападения на Пёрл-Харбор. И именно в то время, когда императорская армия и флот столкнулись с большими трудностями на фронтах войны, он начал искать новую форму авиационной стратегии для возмещения колоссальной разницы в ресурсах Японии и США.

В первой половине октября 1944 года Ониси Такидзиро со штабной перешел на командную службу, получив назначение на пост командующего 1-м воздушным флотом на Филиппинах.

Новые подразделения, которые предложил создать Ониси, получили общее название «симпу» — «тайфун», «божественный ветер» или «симпутай» — «тайфун-команды», «отряды божественного ветра», по аналогии с названием смертоносных ураганов XIII века, уничтоживших флот монгольских агрессоров. До 1944 года к летчикам, жертвовавшим в бою жизнью, не применялись столь возвышенные и содержащие в себе религиозный смысл термины. Пилотов-смертников называли тогда «дзибаку-когэки-хикоси» (дословно — взрывающий себя, атакующий летчик) от слова «дзибаку» — «взрывать себя» (при таране с помощью самолета или при взрыве корабля). В Европе и Америке слово «симпу» стало известно не в китайской, более серьезной и торжественной огласовке, а в японском эквивалентном чтении — «камикадзе». Но в Японии, начиная с октября 1944 года и в 1945 году, смертников называли именно «симпу». Полным названием особых самоубийственных сил было «Симпу токубэцу когэкитай» — «Особые ударные отряды божественного ветра», сокращенно «токкотай» — «штурмовые отряды специального назначения». «Особые» здесь являлось эвфемизмом слова «самоубийственные» («силы самоубийц»). Еще эти отряды называли «тэйсинтай» — «добровольческие ударные отряды», «отряды смертников».

Собственно говоря, в Японии воины-камикадзе самоубийцами и не считались, а лишь военнослужащими, выполняющими боевые задачи с нанесением противнику существенного урона, людьми, которые спасают родину и японский народ. Впрочем, и в других армиях мира подобного вида самопожертвование расценивается так же. Синто самоубийство не запрещало и поддерживало, особенно если это было харакири героя, а в войне на Тихом океане такие действия личного состава императорской армии и флота всецело одобряло, превращая героев в категорию ками. В христианстве сознательное лишение себя жизни ради защиты отечества и его граждан тоже не рассматривается как самоубийство, а, по Евангелию, как святое мученичество. Такое жертвование земной жизнью во имя других людей, согласно христианской религии, спасению индивидуума не препятствует и способствует вхождению в Царствие Небесное.

Во всех войнах, проводившихся новой Японией, самоотверженность и самопожертвование военнослужащими армии и флота совершались обязательно. В русско-японской войне адмирал Того приказал отряду смертников блокировать Порт-Артур с моря. Во время шанхайской авантюры 1932 года в Китае подвиг совершили «три отважных воина с бомбой». В феврале 1941 года во время наступления японских войск в Южном Китае младший лейтенант Сёно Дзиро обрушился на своем подбитом самолете на китайские позиции. При нападении на Пёрл-Харбор были использованы подводные лодки-малютки с экипажами, практически обреченными на смерть. В операции по взятию Сингапура специальные группы японских солдат, передвигаясь бегом по минным полям и взрываясь на минах, прокладывали путь для наступления основным силам. Методами камикадзе, то есть, тараня своими машинами корабли и самолеты неприятеля, японцы действовали и раньше, задолго до создания специальных ударных сил. В октябре 1942 года в сражении за Санта-Крус командир эскадрильи японских бомбардировщиков врезался на самолете в американский авианосец «Хорнет», который в результате этой и удачной торпедной атаки вскоре затонул. В мае 1943 года сержант Ода, спасая японский конвой, таранил в воздухе американский бомбардировщик В-17. Майор 5-го боевого отряда армейской авиации Такада Кацусигэ 27 мая 1944 года направил свой самолет на американский морской охотник № 699. Группа армейских пилотов в сентябре 1944 года самостоятельно приняла решение обрушить свои самолеты на авианосцы США около филиппинского острова Негрос.

Перед самым началом Филиппинской операции, 15 октября 1944 года, когда около острова Лусон было обнаружено американское авианосное соединение, командующий 26-й воздушной флотилией на Филиппинах контр-адмирал Арима Масафуми (1895–1944) лично пытался уничтожить американский авианосец «Франклин». Арима был потомком самурая. Он, как командир флотилии, хотел показать пример своим подчиненным, будучи одержимым идеей уничтожения врага с помощью таранного удара. Однако самолет Арима был сбит, не достигнув цели. Поступок Арима, которого иногда считают первым летчиком-камикадзе, нашел на флоте и ВВС Японии горячий отклик и вызвал желание подражать ему.

Эти примеры являлись наиболее яркими случаями самопожертвования. Но были еще и тысячи других эпизодов героического выполнения воинского долга во имя Японии и императора в воздухе, на море и на суше, когда японские военнослужащие жертвовали своей жизнью. Однако, как отмечали американцы, всегда к этим действиям, в частности, таранам самолетами, японцы прибегали в качестве последнего средства, когда их машины были уже повреждены. Такие атаки были обусловлены личной инициативой воинов, добровольным действием группы, либо приказом командира для выполнения отдельной конкретной боевой задачи (при операциях у Порт-Артура и Пёрл-Харбора, спланированных Того и Ямамото, спасение военнослужащих теоретически было возможно), но не доктриной, не самоубийственной практикой в масштабе крупных соединений, запланированной и поставленной приказом на поточную основу. Самопожертвования были частными и неофициальными явлениями, впрочем, как и во многих армиях других держав.

Во второй половине октября 1944 года адмирал Ониси превратил самоубийственную практику одиночек в общеяпонское массовое движение, которого в такой форме нигде и никогда прежде не было. Спасение военнослужащего в смертельной атаке уже было невозможно. В истории ответственность за организацию движения камикадзе была возложена на «экспериментатора» Ониси, но его легко было пустить в определенное русло любому военному деятелю, так как для этого уже имелись предпосылки, развивавшиеся долгое время, захватывавшие умы военных, и периодически осуществлявшиеся в войнах. Задолго до отдачи первого приказа на вылет камикадзе в армии и на флоте уже полным ходом шла разработка специальной техники, которую должны были использовать смертники. Это были самолеты-снаряды и торпеды, управляемые людьми. Ониси лишь развил и оформил идею самопожертвования, придав ей вид приказа высшего командования. Однако она существовала и без него, покоясь на мощной основе, включающей в себя историческую, религиозную, этнопсихологическую и пропагандистскую составляющие, чем с успехом воспользовались организаторы особых подразделений в 1944–1945 годах.

База японского самопожертвования коренилась, в первую очередь, в воинственных самурайских традициях прошедших времен с их культом силы и ловкости, храбрости и мужества, чести и самообладания и в морально-этическом комплексе бусидо, где на первом месте стоял долг перед господином. Эти традиции развивались в среде воинов Японии столетиями и призывали самураев жертвовать всем ради торжества духа и того, что нужно было феодальному правителю. Почти 700 лет пребывания у власти военного сословия отложили свой отпечаток на жизнь всех слоев населения Японии, особенно самурайства. Принципы неписанного кодекса бусидо с дзэн-буддистскими и конфуцианскими обоснованиями были выдуманы гениальными людьми господствующего класса, облечены ими в эстетическую форму, пропитаны поэтической красотой и романтизмом. Красота и утонченность при этом спокойно соседствовали с грубостью и военной жестокостью. Было сделано все для того, чтобы и самураям, и простолюдинам хотелось следовать идеалам средневекового рыцарства и на войне и в обыденной жизни идти по пути благородного героя, чтобы героическая смерть в бою во имя долга, чести и самурайской верности навсегда оставались в литературе, художественной традиции, памяти народа. С бусидо феодалам было очень легко управлять своими воинами, отстаивать свои интересы и добиваться желаемого. По сути дела те, кто неукоснительно руководствовались правилами бусидо, были для феодальных князей идеальными солдатами-машинами.

Самопожертвование по системе бусидо во все периоды японской истории было отличительной чертой профессиональных воинов. В наивысшей степени стремление выделиться среди других, в том числе и ценой своей жизни, и тем самым прославить свое имя и получить за свой героизм от сюзерена привилегии и материальные блага для семьи, было характерно для сословия самураев в средние века. Воевать, исполняя тем самым долг перед господином, не бояться смерти и умирать являлось работой воинов. Поэтому первым ринуться в атаку, храбро сражаться или погибнуть славной смертью всегда считалось у самураев весьма почетным. Отсюда извечный самурайский спор между воинами о том, кто из них должен начинать бой с врагом. Доблестно сражавшийся и геройски погибший воин становился для других эталоном. Его имя помнили, а членов его семьи уважали. От его гибели воинственный дух у других повышался.

Средневековые самурайские традиции японского феодального воинства, а главное, самопожертвование с целью выполнения долга любой ценой, в конце XIX века трансформировались и перешли в императорскую армию нового типа, попав на подходящую для этого почву в молодом империалистическом государстве, начавшем осуществлять в Азии свои экспансионистские планы. Многие самурайские правила вошли в качестве составной части в официальную идеологию императорской Японии. Роль хозяина-феодала в новой Японии перешла теперь к «отцу» нации, источнику всех благ родины — императору провозглашенному государственным Синто в качестве живого бога, а интересы феодального объединения превратились в интересы империи.

В силу многочисленности самурайского сословия и его постоянного участия в жизненно-важных событиях в стране военное прошлое заняло главное место в японской истории и оказалось органически и неотделимо связанным с современностью. Это прошлое с его честью, гордостью и смелостью самурая, ореолом благородства, окружающим его личность, существенно повлияло на воинственность японской нации в XIX–XX веках.

Очевидно, ни один из живущих на земле народов не считает себя обычным, а многие рассматривают себя в качестве великих, выдающихся среди других. Даже среди самых малочисленных этносов мира. Некоторые народы полагают, что они не просто должны наслаждаться своим величием, но и вносить реальный вклад в существование своей и других общностей. Есть страны и народы, которые когда-то прежде постоянно воевали. Есть государства, которые организовывали войны не так давно и потом успокоились в своих завоевательных устремлениях. Есть государства, которые никогда ни на кого не нападали. А есть этносы и страны, которые воевали и будут воевать, любым способом, с помощью оружия или посредством экономики, которые всегда будут лидерами и будут стремиться к доминированию над другими государствами под любым предлогом. Чтобы понять это, достаточно проанализировать древнюю и современную историю человечества, а также современное состояние мирового сообщества. Географическое положение и историческое развитие, должно быть, сыграли существенную роль в судьбе Японии. Хотя японское общество на протяжении многих веков было чрезвычайно военизировано, с древности и практически до конца XVI столетия, а затем до второй половины XIX века островная держава не предпринимала попыток завоевать другую страну. Войны кипели внутри страны, не выплескиваясь за ее пределы. В конце XIX века Япония проявила черты государства-лидера. Японцы стали переносить на другие страны и народы структуру своего общества, подразумевавшую строгое и безоговорочное подчинение низших стоящим выше по социальному положению и младших старшим. Высшими и старшими здесь были японцы. Монополистический капитал привел к власти агрессивных руководителей, выходцев из самурайской среды, и поставил перед государством задачу догнать с их помощью Запад, наживаясь за счет других стран и народов. Эту задачу выполняли в течение нескольких десятилетий.

Самураям, людям войны и высокого сословия, простолюдины старались подражать в средние века, это сохранилось и в императорской Японии. Многие смертники были потомками самураев, детьми военных, которые вслед за ними тоже стали военными. Камикадзе становились еще и те, кто являлся детьми не рабочих и крестьян, а интеллигентов, выходцев из самурайской среды и поступивших в институты и университеты, но не окончивших их из-за призыва в вооруженные силы империи во время войны. Часто это были студенты гуманитарных факультетов университетов — историки, лингвисты, юристы. Они знали о своем происхождении и должны были стать примером для других, демонстрируя гордую смелость воина. Испугаться опасности и выглядеть в глазах других трусом было для таких военнослужащих равносильно гибели, так же, как и для средневекового самурая позор был хуже смерти.

Во многом эти правила стали главенствующими для большинства жителей Японии. В принципе, для любого жителя страны, осознающего себя японцем, и сейчас гордость за свою страну и за то, что он является японцем, стоит в поведении на первом месте. Определенную роль, должно быть, сыграла и пропаганда национальной исключительности и этнического превосходства, которые особенно активно насаждались им с периода Мэйдзи. Эти особенности проявляются во всем. За границей японцы, например, стараются говорить на языке той страны, в которой находятся, чтобы ни в коем случае не опозорить себя незнанием его. Если японцы не знают чужого языка, они предпочитают жить в гостиницах с обслуживающим персоналом, говорящим на японском языке с тем, чтобы и намеком не быть обиженными. Даже японские бездомные и неимущие преисполнены собственного достоинства и никогда не опускаются до того, чтобы просить милостыню у прохожих. Они гордо сидят на своих грязных сумках с имуществом или прохаживаются около них с высоко поднятой головой.

Воинственность и слава прежних времен, герои средних веков, восхваляемые историей, самурайская эстетика с ее красотой смерти, служили для камикадзе образцом, и из прошлого они черпали силы и наполняли свои деяния символикой феодальных войн. Символические названия имели группы, отряды и операции, проводившиеся смертниками, они использовали для обозначения специальных подразделений имена древнеяпонских императоров, изречения и лозунги известных самураев, участвовавших в японских междоусобицах, своим самоубийственным летательным аппаратам давали названия, содержащие эстетические категории средневековой поэзии. Как и в прошлые времена, пилоты-смертники сравнивали свою короткую, но яркую жизнь с недолговечными красивыми цветами дикой вишни. Как и самураи средневековья, они писали стихи и занимались каллиграфией, любуясь элементами природы, умели в обычном видеть прекрасное. Но японские термины и словосочетания, использовавшиеся бойцами специальных сил и наполненные средневековым содержанием, сейчас не понятны даже современному японцу, не говоря уже об иностранцах. Современное иероглифическое написание понятий и прежний смысл их обозначений так же далеки друг от друга, как наше время от эпохи японского феодализма. Поэтому и в механическом переводе нет смысла искать истинное значение названий подразделений камикадзе и названий их операций.

Особо почитался летчиками-камикадзе герой эпохи японского феодализма Кусуноки Масасигэ, которого они с 1944 года стали рассматривать как божество. Его изречения были начертаны на боевых штандартах пилотов-смертников и включались в названия специальных самоубийственных команд. К примеру, буддийский термин «ситисё» («семь жизней» или «семь перерождений»), который Кусуноки использовал в своем высказывании, демонстрируя готовность в каждом из семи перерождений служить императору и отечеству («ситисё хококу» — «вечное служение отечеству в этой и всех последующих жизнях»), вошло в название нескольких групп летчиков-камикадзе. Эти эскадрильи имели название «Ситисё бутай» — «Отряд Семи жизней». Многие герои войн, которые вела Япония, использовали словосочетание «семь жизней» и «семь рождений» в своих стихах, написанных перед сражением с неприятелем. О семи рождениях писал в своих танка (стихотворениях) накануне боя военный моряк императорского флота Хиросэ Такэо, погибший в битве при Порт-Артуре в марте 1905 года, Курибаяси Тадамити, командующий гарнизоном обороны Иводзимы незадолго до гибели в марте 1945 года, и многие другие. Герб приверженца императора Кусуноки — хризантема, плывущая по воде (Кикусуй), использовался в качестве эмблемы и послужил названием десяти операций, проводившихся камикадзе на Окинаве.

Писал стихи о хрупкости и мимолетности жизни и опадающих лепестках сливы и сам создатель специальных подразделений камикадзе Ониси.

В идеологическом отношении концепция самопожертвования в общих чертах смыкалась с кодексом самурайской чести бусидо времен феодализма. Однако согласно традиционному кодексу бусидо, летчик поврежденного самолета или пилот, раненый в бою, как и воин средневековья, имел право в различных ситуациях действовать по обстоятельствам, то есть имел свободу выбора. Он мог вернуться на свою базу, посадить самолет на воду или землю или атаковать корабль неприятеля, что считалось в войсках «истинным бусидо». Все эти действия зависели только от самого летчика, от его совести воина. Хотя в морально-этическом кодексе самураев смерть и самоубийство занимали центральное место, в традиционном бусидо не было положения об обязательной гибели воина.

В конце войны кодекс бусидо подвергся изменению в соответствии с духом времени. Для победы японцам обязательно нужно было жертвовать собой. Поэтому летчик-камикадзе не мог вернуться назад или выбрать вариант действий. У пилота не оставалось никакой надежды на спасение даже в том случае, если он не находил цели, которую должен был поразить. Возвращение смертника на базу после того как уже был совершен ритуал его отправки на верную смерть, могло оказать деморализующее воздействие на других летчиков-камикадзе. Все эти нововведения в самурайские традиции стали называться в Японии военного времени «модифицированным» или «деформированным» кодексом бусидо.

Японские догматы пытались внушить народу, что сила японского духа превосходит силу оружия, что дух выше материи, численности противника и его техники. Генерал Кавабэ Торасиро в одной из своих речей заявил, что японцы до конца войны верили в возможность борьбы с американцами на равных «духом против техники». Такую особенность Кавабэ считал характерной для жителей Японии. По его мнению, психологически не готовых к самопожертвованию европейцев этой силой можно ужаснуть, деморализовать и победить. Один немец, по сообщению Д. Уонера, подтвердил высказывание генерала, заявив, что таким образом может действовать только японский народ. Этот немец, вероятно, разделял официальную точку зрения германского военного командования на использование смертников. Идея применения летчиков-самоубийц в Люфтваффе выдвигалась, но реализована не была. Адольф Штлер считал, что официальные самоубийственные акции не дело нордической расы и белых воинов, а удел азиатов. Ариец обязан был сражаться до конца и уж, конечно, не облегчать своим бесполезным самоубийством действия врага.

Рассуждения генерала Кавабэ и других относительно исключительной силы духа только японцев не должны приниматься безоговорочно. История человечества знает множество осознанных подвигов и примеров самопожертвования ради идеи, сохранения независимости и у других народов мира. Массовый героизм проявили в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками советские люди. Советские летчики совершили во время Великой Отечественной войны более 500 воздушных таранов и обрушивали свои самолеты на неприятеля свыше 350 раз. Были многочисленные герои у немцев, англичан, французов, американцев.

После капитуляции Германии немцы были подвергнуты японцами критике за недостаток воинственного духа для борьбы, что и обусловило их поражение. Со своей стороны, они заявили, что у японских военнослужащих он присутствует в избытке.

С практической точки зрения, как считали японцы, высокий воинский дух и пренебрежение к смерти давали воину особую решимость и сосредоточенность на объекте уничтожения.

Конечно, сила духа воина и идея могут дать и сделать многое, но не все. Необходимы были количество и качество, опыт и умение, реалистичное и рациональное мышление и особенно талант стратегов и полководцев. Без этого всякая сила духа становится просто авантюрой, за которую можно дорого заплатить и много потерять, как это показала миру недавняя история войны на Тихом океане.

Многочисленные победы японского духа в XX веке должны были вдохновить воинов Японии на новые свершения. Проигрыш в борьбе и позор плена издавна в Японии считались хуже смерти. Поэтому в прежние времена поражение, в соответствии со средневековыми традициями, всегда влекло за собой самоубийство феодала, его воинов и всех их семей. Сдача в плен не допускалась.

Начиная с периода Мэйдзи, все японцы стали считаться верными подданными императора, принадлежащими ему. Воспитание и обучение того времени (довоенное и военное) постоянно вбивали эту идею в головы людей. Поражение, как и в средние века, должно было обязательно вести к самоубийству верноподданных граждан Японии. Наглядный пример самоумерщвления солдат и гражданских лиц дал Японии Сайпан. В сообщениях газет и радио в конце войны часто сообщалось: «Даже дети понимают, что смерть лучше капитуляции и что американцы будут вести себя так же, как монголы столетия назад». После падения Сайпана советник императора писал: «Почти вся Япония почувствовала, что война проиграна. Остается последнее — совершить массовые самоубийства для императора».

В еще больших масштабах самоубийства военнослужащих и мирных жителей осуществлялись на Окинаве. Один японский пленный — военный медик — объяснял американцам, в чем состоит отличие отношения к смерти японцев и европейцев. В то время как европейцы и американцы считают, что жизнь прекрасна, японцы думают о том, как хорошо умереть. Европейцы, попав в плен, не расценят это как катастрофу, они постараются бежать и продолжать борьбу. Японец сочтет плен трусливым актом, так как для воина-самурая истинное мужество — знать время своей смерти. Смерть — это победа. Серьезно раненный воин должен был убить себя.

Этим рассуждениям созвучна старинная поговорка, распространенная среди самураев в эпоху феодализма и входившая в Императорский рескрипт к солдатам и матросам 1882 года (Гундзин тёкую) — армейский свод правил периода Мэйдзи: «Долг тяжелее горы, смерть легче пуха». В годы войны на Тихом океане это выражение было популярно среди солдат и матросов и расценивалось как выражение абсолютной верности императору (тюсэцу), готовности защищать его. Не случайно за несколько лет войны в плен сдались лишь около 1% японских военнослужащих. Плен расценивался как особое бесчестие, поэтому и к захваченным японцами пленным они чаще всего относились безо всякого сожаления, вплоть до людоедства. Что касается лиц, которые все-таки оказывались в плену, то переживали они этот позор очень болезненно.

Не меньшее значение играл в поведении камикадзе коллективизм. Коллективизм японцев является одной из главных черт национального характера, базирующейся на истории их существования, традициях этноса, особенностях культуры и образе жизни. Истоки японского коллективизма, общинности и группового образа жизни берут свое начало в древности. В относительной изоляции на островах, компактности проживания и недостатке годной для обработки земли, японцам приходилось жить в тесноте, в зависимости друг от друга и учитывать интересы группы, всегда ставя их на первое место. Люди держались за общину, община помогала людям. Интересы отдельной личности совмещались с интересами группы, и все строилось на том, что общинники имели одну и ту же цель и шли к ней. Только при разделении труда и в то же время совместной деятельности и взаимопомощи древние японцы могли достичь высокой сельскохозяйственной производительности. При этом основное место в группе людей занимал ее глава — сильный, знающий и опытный. Фигура главы в вертикальной иерархии японского общества рядового его члена делала незаметным.

Сами японцы считают, что этот, как они его называют, «географический детерминизм» привел к концепции согласия (ва), помогающей поддерживать взаимоотношения и препятствующий выступлениям против желаний группы.

Выделиться в японском обществе можно, но до определенной степени. Все должны быть похожи друг на друга, и по внешнему виду, и по поведению, и по единому образу мыслей. Любое существенное отклонение из этого правила, выпячивание собственного «Я» раньше каралось отлучением от общества (исключением из общины односельчан — мурахатибу), как в традиционных общностях народов Сибири, где изгнание индивидуума из стойбища кочевников-оленеводов было трагедией, так как в одиночку в суровых условиях Севера выжить почти невозможно. Так же и в японском обществе. Человек, противопоставивший себя общности, выбившийся из нее, обратно, как правило, уже не принимался, оставался один и страдал от этого. Но в отличие от свободного сибирского существования, житель Японских островов не мог никуда уйти. Ему просто некуда было деваться, так как все жизненное пространство было уже занято. В средние века к этому прибавился еще запрет покидать территорию феодального клана. Даже самураи в случае необходимости не могли уехать за пределы своего княжества без особого разрешения. О простолюдинах и говорить не приходится.

Пережитки такого порядка сохраняются в Японии и в настоящее время. Тот, кто покинул или предал по каким-то причинам свою группу, клуб, компанию, считается, по японской терминологии, «проигранной собакой» (макэину), то есть изгоем. Он в эту общность может вернуться только с массой оговорок, а может быть и вообще не принят. Это зависит от степени вины перед общностью.

Поэтому-то мощное групповое, а не индивидуальное самосознание и единение группы, скрепленное дисциплиной, подчинение ее главе, принижение отдельного человека и непререкаемый авторитет начальника не позволяли членам любой организации или боевого подразделения иметь свое личное мнение. Противопоставлять себя авторитету или товарищам никто не решался, даже если был и прав. В этом заключается сила национального характера японцев и их качественное отличие от других народов мира. Может быть, именно поэтому они и пришли к заключению, что являются особенными среди азиатских этносов и должны управлять ими.

О религиозном воздействии на японцев буддизма, конфуцианства и синтоизма говорилось выше уже неоднократно. Эти религии формировали их национальный характер и этническую психологию, а Синто влиял в конце XIX — начале XX века на политику и международные отношения. Немаловажное значение оказали религиозные воззрения и на идею самопожертвования.

Буддизм на протяжении длительного времени проповедовал японцам, что вслед за спадом и поражением, страданием и гибелью всегда следует возрождение и подъем, чем воспитывал у них равнодушное отношение к смерти. Особенно в этом направлении преуспел дзэн-буддизм, не обещавший человеку после героической смерти ничего, кроме почитания и памяти в сознании других людей и потомков.

С конфуцианством связывалось понятие долга воина перед страной, императором и всеми вышестоящими.

Ведущая роль в жизни японцев и смертельной практике камикадзе, без сомнения, принадлежит синтоизму. Практически все японцы — синтоисты. Большинство из них заявляют, что являются одновременно приверженцами двух и более религий. В качестве второй религии обычно выступает буддизм, веками занимавший первое место в религиозной системе японского общества, но уступивший место синтоизму после падения в стране власти сёгуната.

Синто до конца войны поддерживался тоталитарным японским режимом. Это была скорее не вера, а правительственная организация, подготовленная и созданная властями для объединения народа на основе традиционной японской религии. Религиозные элементы в святилищных службах были сведены до минимума. Япония была провозглашена избранной божественной страной, во главе с императором, считавшимся живым богом. Людям импонировало, что, приняв решение стать смертниками, чтобы «облегчить сердце императора», умерев за него, они легко смогут даже при жизни, в те немногие дни, часы и минуты, оставшиеся для существования, тоже стать почитаемыми «божествами без земных желаний». Со слов японских военнослужащих, многие из них в момент совершения подвига действительно начинали ощущать себя богами. Возможность стать божеством была привлекательна не только в религиозном, но и в социально-психологическом плане. Даже воин из очень бедной семьи, простолюдин, после смерти вставал в один ряд с представителями военной элиты. В храме Ясукуни место для души вновь погибшего обеспечивалось обязательно.

Однако простота и легкость смерти и вера в существование души после кончины воспринималась не всеми японцами одинаково, в том числе и камикадзе. Все зависело от знаний человека. Большинство из летчиков-смертников, бывших студентов, будучи людьми с высшим или незаконченным высшим образованием, прикоснувшись к науке, задавали себе и своим товарищам вопросы, соответствовавшие уровню этого образования, на которые религия не в состоянии была ответить.

Многие камикадзе перед вылетом на задание понимали, каким будет конечный итог их акции и не успокаивали себя мыслью о загробном существовании. В разговоре одного из потенциальных пилотов-самоубийц Нагацука, который сам назвал себя атеистом, с другим камикадзе Фудзисаки, за два часа до вылета на задание, были слова о том, верит ли последний в существование после смерти. Ответ был следующим: «После нашей смерти будет только пустота… Для нас все кончится, даже наши души исчезнут без следа. Для меня ничуть не важно, что со мной произойдет после смерти. Так что сейчас я прощаюсь с тобой навсегда». Но совсем не обязательно, что так же рассуждали люди без образования.

Одним из важных критериев при организации отрядов смертников, имевшим большое значение при самопожертвовании военнослужащих императорской армии и флота, была молодость членов подразделений «токко». Средний возраст воинов самоубийственных сил не превышал двадцати двух лет. Подавляющее большинство летчиков родилось в 1921–1926 годах. Многие из камикадзе не достигали даже возраста японского совершеннолетия — 20 лет. В первой групповой атаке камикадзе 25 октября 1944 года в группе Кикусуй был восемнадцатилетний смертник Миякава Тадаси. В начале 1945 года, когда положение на фронтах еще больше ухудшилось, в Японии был издан указ о призыве в действующую армию лиц, достигших семнадцати лет. Однако летчики-смертники отправлялись в свой последний полет в этом возрасте с октября 1944 года. Самым молодым камикадзе был пилот 8-го торпедоносного отряда Танака Ясуо, погибший около Окинавы 11 мая 1945 года во время операции «Кикусуй-6». В момент гибели ему было всего 16 лет.

Японская военщина сделала ставку на молодежь умышленно и с успехом, так как именно молодые люди легче поддаются шовинистической пропаганде, внушению героических идей и подхватывают националистические и монархические лозунги.

Молодость всегда безрассудна — она мало видела в жизни и не имеет опыта. Молодежь чаще взрослых не думает о последствии действий, более эмоциональна и подвержена стрессам, страдает от несбыточных желаний и фантазий. Японцы среднего возраста говорят, что в настоящее время не совершили бы тех поступков, на которые пошли в юности. Молодые индивидуумы обычно стремятся выделиться среди других. За счет этого они хотят получить от старших по чину и возрасту поощрения, награды и продвижение по службе, чем не страдают старые люди, приближаясь к концу своего жизненного пути. Только глупому человеку в старости понравится поощрительное похлопывание по плечу. А молодежи часто нужна слава, поэтому она и идет нередко на подвиг. Она желает показать свою храбрость, поборов страх и проявив характер, недооценивая при этом степень риска и переоценивая выгоду. Физиологи утверждают, что мозг молодого человека продолжает развиваться и после 18 лет и центры мозга, регулирующие оценку риска, эмоции и импульсы, моральные устои окончательно развиваются последними. У молодых людей нервы всегда более напряжены, чем у старших, которые более спокойны в неординарных ситуациях, поэтому молодые чаще бывают не в состоянии выполнить задание.

Адмирал Ониси называл молодых пилотов специальных сил «сокровищем нации». Ему принадлежат слова: «Чистота юности возвестит приход Божественного Ветра». Но у возвышенной миссии использования в войне молодежи была и оборотная сторона медали, особенно в период, когда движение смертников набрало силу. В секретной инструкции Генерального штаба командирам войсковых частей и соединений рекомендовалось зачислять в корпус камикадзе плохих пилотов, либо совсем юных военнослужащих, не имевших серьезных навыков боевой воздушной тренировки. В глазах военщины студенты гуманитарных факультетов университетов были совершенно бесполезными людьми. Высказывания о бесполезности таких молодых людей для японской армии и флота проскальзывали в речах высших военных. Ониси однажды в раздражении заявил, что при численном превосходстве американцев, старой технике и недостаточной военной подготовке юнцов-летчиков их действия при обычных методах ведения войны обречены на неуспех, и использовать этих пилотов необходимо для извлечения любой пользы, чтобы их смерть была хотя бы не напрасной. Таким образом, милитаризм жертвовал не только людьми, но и будущим Японии.

Длительного обучения самоубийственная тактика не требовала, для нее нужен был минимальный опыт и элементарные способности летчика. Юности и неопытности соответствовала и техника. В самом конце войны для операций камикадзе использовались устарелые, а подчас и неисправные самолеты. Главным считались реакция, решимость и храбрость молодых пилотов, захваченных порывом совершения подвига. Военнослужащих среднего возраста командование в операциях камикадзе, как правило, не использовало. За все время действий специальных сил погиб один человек в возрасте 35 лет, еще троим было по 33 года. Тем самым командование надеялось достичь одновременно двух целей: выполнять боевые задачи по уничтожению врага с помощью специальных отрядов и сохранить опытные кадры летного состава для обучения молодежи и решающих сражений, предстоящих в недалеком будущем, может быть, уже в небе собственно Японии.

Большинство летчиков специальных сил в возрасте от 18 до 25 лет являлись младшими офицерами или входили в старшинский состав. Офицеры имели звания: младший лейтенант (сёи), лейтенант (тюи), старший лейтенант или капитан-лейтенант (тайи). В качестве поощрения за подвиги камикадзе повышение получали посмертно — следующее по очереди звание (или через одно), к чему военнослужащие самоубийственных сил Японии относились очень серьезно и ревностно.

Особое значение в формировании отрядов смертников имела милитаристская пропаганда, направлявшая чувства народа в нужное направление лозунгами: «Идти только вперед» и «Идти только в наступление». Однако идти «вечно» вперед могли не только дисциплинированные, но и физически закаленные и выносливые воины. Поэтому наряду с нужной идеологической подготовкой в императорской армии и флоте господствовали чрезвычайно тяжелые методы тренировок личного состава, почти на пределе человеческих возможностей. Известен случай, когда один офицер во время трудного перехода потерял сознание. Для себя он расценил это как позор и чтобы не потерять чести и репутации, совершил харакири.

В идее самопожертвования есть еще один важный пункт — мононациональность этнического состава Японии. Это народ с историей, уходящей вглубь веков, у них общие предки и образ жизни, обожаемый всеми японскими жителями, одни и те же взгляды на жизнь и представления, национальная религия, взаимопонимание членов общества. У японцев были и есть общие для всего народа ценности, что объединяло и объединяет их.

Противоположность этому представляли собой корейцы. Корейские военные рабочие, приписанные для всевозможных тяжелых работ к японской армии, при первой же возможности сдавались в плен врагу, как это было при захвате американцами острова Сайпан, за что японцы их ненавидели. Корейцы хоть и подвергались со стороны японцев активной аккультурации, но не хотели сражаться за чуждые им идеалы, тем более отдавать за них свои жизни. Это был народ аннексированной страны, с насильственно насаждаемой ему культурой, подвергавшийся постоянно дискриминации, которая в скрытой форме продолжает существовать по отношению к жителям Японии корейской национальности, потомкам прежних и новых мигрантов из Кореи, и сейчас. Хотя это и запрещено законом, работодатели находят способ узнать, к какой национальности принадлежит нанимаемый на хорошее место человек. Если это не японец, выискивается предлог для отказа в приеме на работу.

Первый опыт использования групп смертников

Действия японских отрядов самоубийственных сил на Тихом океане можно разделить на два основных этапа: сражение за Филиппинские острова и оборона Окинавы. Между ними была битва за Иводзиму.

17 октября 1944 года американцы заняли остров Сулуан и еще несколько небольших островков у входа в залив Лейте вблизи филиппинского острова с одноименным названием. Их целью было обеспечить начало крупной операции по захвату Филиппин, и, в первую очередь, работу тральщиков, которые очищали море от морских мин и делали проходы для десантных кораблей к местам высадки американских войск. Одновременно авиация и корабельная артиллерия США сокрушали береговые оборонительные укрепления японцев, подавляли батареи и уничтожали живую силу, продолжая серию мощных ударов по нейтрализации японских сил на Филиппинских островах, Тайване и других пунктах в Тихоокеанском бассейне.

Вторжение было назначено на 20 октября. Первым американцы должны были захватить остров Лейте, после чего планировалось овладеть островом Лусон со столицей Филиппин Манилой, а затем начать наступление на юге архипелага. Над островами сгустилась тяжелая атмосфера неумолимо приближающегося крупного кровопролитного сражения.

19 октября 1944 года адмирал Ониси, назначенный командующим 1-м воздушным флотом на Филиппинах, прибыл в штаб командования 201-го авиационного соединения в небольшой городок Мабалакат, примерно в ста километрах к северо-западу от Манилы. Аэродром в Мабалакате являлся авиабазой морской авиации Японии и ранее входил в состав Кларк Филд, бывшей крупной американской базы на Филиппинах. Здесь размещалась одна из главных баз японской истребительной авиации. Ониси приехал для проведения чрезвычайного совещания с командирами истребительных подразделений в преддверии американского вторжения.

Адмирал понимал, что силы, которыми он располагает, не идут ни в какое сравнение с мощными силами американцев и противостояние с ними — лишь вопрос времени, причем небольшого. Он все видел и пытался найти выход из критического положения. В распоряжении 1-го воздушного флота было всего несколько десятков самолетов. 201-е авиасоединение располагало только 30 исправными истребителями. К моменту американского вторжения на Филиппины это было практически все, что Ониси мог выставить в поддержку судьбоносной для империи операции военно-морского флота Японии «Сё» («Победа»), задачей которой было отразить высадку американцев на острова. С таким количеством самолетов нельзя было надеяться на прикрытие с воздуха японских кораблей, намеревавшихся прорваться к острову Лейте через многочисленные заслоны неприятельской авиации для уничтожения транспортов с десантом.

На совещании Ониси кратко обрисовал тяжелейшую ситуацию на фронтах, изложил уже не новые факты по катастрофическому недостатку ресурсов и вооружения. Адмирал подчеркнул, что обычными действиями врага остановить невозможно и предложил единственный, по его мнению, выход из трагического положения, обусловленного суровой необходимостью — сформировать эскадрильи специального назначения из истребителей «Дзэро», оснащенных бомбами весом в 250 килограмм и управляемых смертниками. Чтобы на время проведения операции «Сё» вывести из строя вражеские авианосцы, каждый летчик особых команд должен был обрушить свой самолет со смертоносным грузом на корабль противника и уничтожить его, нанеся максимальный урон при минимальных потерях.

Вопрос о создании специальных атакующих групп активно обсуждался в штабе воздушного флота в Маниле. После оживленных дебатов было принято решение, что новая тактика является единственным выходом из сложнейшего положения и следует позволить Ониси формировать специальные отряды по своему усмотрению. Противники и сомневающиеся в правильности такого предложения в штабе, вероятно, были, однако никакой серьезной оппозиции составить не пытались. К числу не веривших в успех самоубийственных акций относился командующий 2-м воздушным флотом вице-адмирал Фукудомэ Сигэру, самолеты которого были переброшены с Тайваня на Филиппины для участия в битве у Лейте. Но когда особые отряды достигли первых успехов, он изменил свое мнение относительно специальных атак, согласившись с Ониси.

В Мабалакате со стороны присутствовавших на совещании командиров частей возражений по поводу организации специальных подразделений не возникло. Посовещавшись, они высказались положительно относительно предложения Ониси. Свидетель многих событий, происходивших в те дни на Филиппинах, один из ведущих конструкторов фирмы Мицубиси Хорикоси Дзиро, писал в своей книге, что пилотов, находившихся поблизости от места проведения собрания, такая новость вначале потрясла. Ведь заранее запланированные массовые самоубийственные атаки до сих пор не были известны в вооруженных силах Японии. Но потрясение было не долгим и после короткого собеседования старшего офицера 201-го авиасоединения с летчиками предложение Ониси они единодушно поддержали.

Иногути Рикихэй, служивший начальником штаба 1-го воздушного флота, ссылаясь на рассказ заместителя командира 201-й авиагруппы, капитана 2-го ранга Тамаи Асаити, об этом не упоминал. В книге, написанной им и Накадзима, он сообщает о воодушевлении и радости, которые охватили летчиков, узнавших о секретном решении начальства организовать специальные атакующие команды. Иногути, как и некоторые другие японские авторы, очевидно, идеализировал все, что было связано с камикадзе, особенно воинственный дух воинов спецподразделений, так как сам принимал участие в организации особых эскадрилий и, как командир, знал своих летчиков лично и был осведомлен об их героических действиях. В его работе постоянно отмечается, что у камикадзе перед вылетом на задания не было ни истерик, ни театральных жестов, ни следов подавленности, грусти или сожаления.

Ониси смог убедить своих подчиненных потому, что он был прекрасным организатором, умел кратко и доходчиво внушить людям, какой исключительной важности перед ними стоит цель. Воинов нужно было зажечь. Ониси, одному из немногих, было по силам создать корпус камикадзе. Другой начальник мог бы и не справиться с такой задачей и скомпрометировать идею. А допускать этого было нельзя, так как при плохом положении военных дел любой просчет мог привести к падению боевого духа и вызвать растерянность у личного состава подразделений морской авиации. Летчики тоже все понимали. При огромном неравенстве сил в обычных атаках на американские авианосцы шансов уцелеть почти не было. Поэтому пилоты, заведомо обреченные на смерть, готовы были отдать свои жизни за как можно более высокую цену. Когда решение было принято, Ониси заявил, что больше обсуждения самоубийственной тактики быть не должно и любая ее критика будет пресекаться самым решительным образом.

Идею использования особых самоубийственных подразделений приняли без споров еще и потому, что дух самопожертвования в умах многих профессиональных японских военных жил всегда и готов был себя реализовать в критической ситуации.

После налета американской авиации 9-10 и 12–14 сентября на базы японских истребителей в Давао на острове Минданао, Себу на острове с таким же названием, Легаспи на Лусоне и Таклобане на Лейте на земле было уничтожено более двух третей машин. Японцев почти все атаки американской авиации застали врасплох, и они не смогли организовать достойный отпор. Удары, нанесенные американцами во второй половине сентября и в середине октября на Лусоне по базам, расположенным в окрестностях Манилы, принесли новые потери, после чего защищать корабли в предстоящем сражении на море было практически нечем. Ониси все продумал и хотел нанести удар по противнику, готовящемуся к вторжению, с помощью подразделений камикадзе раньше, чем силы Курита, Сима и Одзава, существенно уступающие американским, начнут боевые действия на море. В связи с этим формирование авиаотрядов смертников началось.

Ответственность за организацию групп пилотов-камикадзе и назначение их командира была возложена на командование 201-го авиационного соединения 1-го воздушного флота. Старшие офицеры остановили свой выбор на двадцатитрехлетнем лейтенанте Сэки Юкио (1921–1944). Сэки выбрал свою судьбу сам. Он оставил университет, где учился на историка, ради карьеры военного, поступил в Военно-морскую академию Этадзима и успешно закончил ее. Сэки летал на бомбардировщиках морской авиации и в сентябре 1944 года прибыл на Филиппины с Тайваня. На службе Сэки отличался смелостью и часто вызывался участвовать в опасных вылетах. В эскадрилье его называли «отчаянным». Сэки избрали командующим первой атакующей группой, главой самоубийственной миссии по уничтожению основных сил противника, сконцентрированных в Филиппинском море.

Капитан Иногути, принимавший участие в назначении командира эскадрильи камикадзе, беспристрастно описал все, что происходило в ночь, когда решался вопрос о назначении начальника группы: «Сэки был разбужен дежурным и вызван в комнату для офицеров. Старший офицер авиасоединения Тамаи Асаити похлопал лейтенанта по плечу и сказал: “Сэки, адмирал Ониси лично посетил 201-е авиасоединение, чтобы представить план, имеющий громадное значение для Японии. План состоит в том, чтобы обрушить наши истребители “Дзэро”, нагруженные 250-килограммовыми бомбами, на палубы вражеских авианосцев. Ваша кандидатура предложена в качестве командира атакующего подразделения. Что вы об этом думаете?” Когда Тамаи закончил, на глазах его были слезы. Какое-то время ответа не поступало. Уперев локти в стол, зажав голову в руки, сжав губы и закрыв глаза, Сэки сидел без движения в глубокой задумчивости. Одна секунда, две секунды, три, четыре, пять… Наконец лейтенант пошевелился, медленно провел пальцами по своим длинным волосам. Затем он спокойно поднял голову и сказал: “Вы обязательно должны разрешить мне это”. В его голосе не было ни малейшей дрожи. “Благодарю вас”, — сказал Тамаи».

Как работало в эти секунды логическое мышление лейтенанта Сэки, и о чем он в действительности тогда думал, сказать очень трудно. Ясно было только одно, что ответ будет положительным. Именно такого ответа от него ждали. Отрицание опозорило бы имя воина и его семью. Ничего личного для воина на войне существовать не могло, ни недавно овдовевшей матери Сэки, ни его молодой жены, с которой он сочетался браком всего несколько месяцев назад. Была только боевая задача наивысшей важности.

Инициатива шла сверху и часто поддерживалась снизу. К тому же от осознанной добровольности в самоубийственной атаке пользы всегда больше, чем при принуждении. Военнослужащие, имеющие шанс на спасение, как отмечали в своей книге Иногути и Накадзима, могли не выполнить задание и погибнуть напрасно. Некоторые летчики вообще не выделяли атаки камикадзе как что-то особенное, считая их обычными обязанностями воинов, которые, став солдатами, изначально отдавали свои жизни в полное распоряжение императора.

В каждом подразделении императорских вооруженных сил были воины, обладающие гордостью японцев, вызывающиеся на подвиг и готовые к самопожертвованию. Остальные военнослужащие, когда поступало предложение сформировать команду камикадзе, чтобы не считаться трусами и не патриотами, не нарушать принципов японского коллективизма, должны были следовать тем, кто первым откликнулся на призыв командования. А что было бы с человеком, отказавшимся стать смертником? Это было бы предательством по отношению к боевым друзьям, а они, как говорили во время войны японские солдаты, были главнее и дороже родителей.

Отказ пожертвовать собой ради Японии и императора или не исполнить приказ был равносилен моральной, а может быть, и физической гибели. Нежелание стать камикадзе или нарушение обета смертника накладывало на человека печать несмываемого позора. Оно сразу же превращало индивидуума в «не японца» и «не воина». Такой военнослужащий мог подвергнуться наказанию со стороны командования. Его могли заставить без конца переписывать какой-либо указ императора, посадить в концлагерь. Такой человек мог подвергаться издевательствам и унижению со стороны сослуживцев, его могли назвать личностью с «маленьким сердцем», индивидуумом с «маленьким животом» или же вообще «человеком без живота» (малодушным), избить или убить. За такого рода самосуд, скорее всего, никого не стали бы осуждать и привлекать к ответственности. К тому же из-за непатриотизма военнослужащего репрессии со стороны властей за недостойный воина поступок непременно затронули бы и его родственников. А семьи тех, кто стал камикадзе и погиб, выполняя задание, стали получать в военной Японии названия «хомарэ-но иэ» — «семьи славы» или «очень почетные семьи (дома)». Члены этих семей получали право занимать лучшие места на официальных церемониях, их фотографии помещались в газетах, они получали усиленный продовольственный паек. В этом отношении воины самоубийственных миссий совершенно не должны были беспокоиться за своих родственников.

Решение стать камикадзе внешне принималось пилотами легко и с энтузиазмом. Летчики-камикадзе были обыкновенными людьми, независимо от особенностей национальной культуры, религиозных воззрений, идеологии и пропаганды. Один из участников обороны острова Окинава, старший лейтенант Сугияма, наблюдавший молодых летчиков-камикадзе, отмечал, что ожидавшие своей очереди на вылет пилоты были молоды, полны сил, но имели бледные и нервные лица перед смертью. Они не могли отказаться от полета или бежать из расположения части, так как после этого были бы расценены как «неблагородные люди», вызывающие социальное отвращение. Их побег повлек бы за собой репрессии по отношению к родственникам. Поэтому случаи неисполнения долга камикадзе были редки и, как правило, обусловливались объективными обстоятельствами, не зависящими от воина.

Японские писатели идеализировали высокий моральный дух камикадзе, их бесстрашие и равнодушие к смерти. А на фотографиях военных лет в лицах молодых пилотов-смертников, стоящих в строю перед последним вылетом, читается страшная грусть и безысходность, которую невозможно скрыть человеку в 20 лет. Когда идущий на риск человек надеется выжить, он ведет себя по-другому. А если он знает, что ни при каких условиях не останется в живых, что у него нет горючего в баке для обратного полета и парашюта, выражение лица у него совершенно иное. Отдать свою жизнь за родину и императора в высшей степени почетно. Воинам внушали, что смерть легка, а в сочетании с подвигом славна, но снимки четко и беспристрастно показывают, что люди, запечатленные на них, осознают, за какую грань им предстоит переступить через несколько часов. Некоторые пилоты на фотографиях пытаются подбодрить себя неустрашимым и решительным видом, позами, характерными для самураев прошедших времен, бесстрашными улыбками, демонстрируя силу духа и мужество, но чувствуется, что это наигранное бахвальство. Лучше остаться на фотографии и в памяти друзей и родных улыбающимся, чем со страхом в глазах.

Камикадзе, конечно, не были одинаковы. Одни были духовно слабее, другие сильнее. Находились искренние патриоты, которые как средневековые воины подписывались кровью под своими прошениями о включении в специальные отряды. Такие заявления назывались кэппансё (документ, подписанный кровью).

Некоторые пилоты, как и самураи феодальных времен, обязательно хотели быть первыми. В духе воинственных традиций прошлого, они выпрашивали привилегию вылететь на смертельное задание раньше других. Если самолеты камикадзе оказывались неисправными, летчики без колебаний пересаживались на другие машины, чтобы выполнить поставленную задачу. Под влиянием камикадзе в самоубийственных атаках принимали участие пилоты сопровождения, которые не должны были этого делать. Естественно, добровольность в самоубийственных акциях имела особое значение. От атак добровольных смертников было больше пользы. Когда составлялись особые команды, военнослужащие могли выбирать, стать смертниками или продолжать службу в обычных подразделениях. В работе А. Морриса рассказывается об одном таком выборе, сделать который должны были курсанты учебного центра по управлению торпедными катерами в конце октября 1944 года. Из 400 человек ровно половина выбрала для себя верную смерть, решив стать смертниками, управляющими специальными катерами (синъё), и человеко-минами (фукурю).

Большинство японских авторов, описывавших движение камикадзе, называли бойцов особых отрядов людьми, старающимися нанести максимальные потери неприятелю ценой собственной жизни. Решение о проведении той или иной акции камикадзе принимал не летчик, а командиры частей и высшее командование вооруженных сил империи. Это было исполнение долга особым способом, а не просто самоубийство.

Европейские и американские исследователи рассматривали действия специальных сил не всегда как добровольные. Вероятно, в тоталитарном государстве по-другому и не могло быть. Сам призыв в армию, согласно Мисима Юкио, является уже принудительной мерой. «Конечно же, эти молодые люди, совсем недавно окончившие школу, подвергались давлению со стороны национальных властей и зачастую выбирали путь самоубийцы не по своей воле», — писал он. С начала сражения за Окинаву личному составу японских вооруженных сил уже «предлагалось» входить в отряды самоубийц. По мере того, как падала вера в победу Японии, добровольцев становилось меньше, в душе, конечно, а не на словах. После гибели большинства сильных духом, специально подготовленных воинов, их стали заменять случайные люди. Многие молодые военнослужащие от таких «предложений» впадали в меланхолию. Но затем они брали себя в руки, успокаивались, достигали душевного спокойствия и приходили в согласие со смертью, соединяли конечное и бесконечное.

Приказ о действиях специальных сил морской авиации был подписан адмиралом Ониси ночью 20 октября 1944 года. После авианалетов и артподготовки началась высадка американского морского десанта на остров Лейте. Это была начальная фаза мощного американского наступления на Филиппинах. В приказе было отмечено, что корпус специальных атак, сформированный на базе 201-го авиасоединения, начнет действовать 25 числа того же месяца с целью уничтожения или выведения из строя авианосцев врага. Корпус, по предложению Иногути, получил название отряд специальных атак «Симпу», что нашло отражение в тексте приказа. Командиром отряда, разделенного на 4 звена и состоящего из 26 самолетов, пригодных к боевым действиям, половина которых предназначалась для камикадзе, а вторая для машин сопровождения, назначался лейтенант Сэки. В приказе каждая из четырех групп получала собственное символическое название: «Сикисима» (одно из древних поэтических названий Японии), «Ямато» (древнее название Японии), «Асахи» (Утреннее солнце), «Ямадзакура» (Японская цветущая вишня). Эти названия, предложенные для звеньев самим адмиралом Ониси, были взяты из поэмы писателя-националиста, одного из создателей национальной философской школы «кокугаку» периода Эдо Мотоори Норинага (1730–1801) («Сикисима-но Ямато-гокоро-во хито товаба Асахи ни ниу Ямадзакура-бама» — «Японский дух подобен цветам горной вишни, сияет в утреннем солнце»).

Хотя по приказу первые групповые вылеты спешно составленных команд камикадзе надлежало провести начиная с 25 октября, то есть с того дня, когда планировалось начать действия главными силами адмирала Курита, работа специальных групп по поиску в море приближающегося неприятеля с авианосцами для нейтрализации кораблей врага началась после подписания документа незамедлительно. Поэтому утром 20 октября 4 звена летчиков-камикадзе были готовы к вылету. В этот день перед пилотами, вызванными в штаб, выступил с напутственной речью сам адмирал Ониси. Лейтенант Сэки стоял на шаг впереди остальных. Свидетель происходившего, Иногути, описывает это событие так «Адмирал был бледен, голос его звучал медленно и взволнованно. Он говорил: “Япония находится в смертельной опасности. Спасение нашей страны теперь не по силам министрам, Генеральному штабу и нижестоящим командирам вроде меня. Только вы, молодые и сильные духом, можете спасти ее. Поэтому ради миллионов ваших соотечественников я прошу вас пойти на эти жертвы и молюсь за ваш успех”. Он умолк на мгновение, а затем, взяв себя в руки продолжил: “Вы уже боги без земных желаний… я буду следить за вашими усилиями до конца и сообщу о ваших деяниях Трону”. Его глаза были полны слез, когда он закончил: “Я прошу вас сделать все, что только можно”». В своей работе А. Моррис, ссылаясь на Иногути, сообщает, что эта речь Ониси была произнесена перед летчиками эскадрильи Сэки 25 октября.

Через несколько часов поступило донесение об обнаружении восточнее Филиппин крупного неприятельского авианосного соединения. Однако оно находилось вне досягаемости японских самолетов, поэтому первая атака была отложена.

На следующий день вылет пилотов Сэки все же состоялся. К востоку от Лейте разведчики обнаружили американские авианосцы. Было выпито сакэ (рисовое вино) из фляги адмирала Ониси, остававшиеся летчики затянули печальную прощальную песню, лейтенант Сэки передал капитану Тамаи сложенный лист бумаги со своими волосами для родственников. Однако кораблей врага найти не удалось, и группа вернулась в Мабалакат. Сэки со слезами на глазах извинился за неудачу.

В тот же день, 21 октября, был осуществлен вылет небольшой группы из подразделения «Ямато» и лейтенанту Куно Кофу удалось нанести повреждения австралийскому тяжелому крейсеру «Австралия». 23 октября «Ямато» произвело еще один рейд и при исполнении задания погиб летчик-камикадзе Сато Каору. Другие вылеты остальных групп за эти дни результатов не принесли. В основном неудачи при поисках противника были обусловлены отсутствием у японцев достаточного количества разведывательных самолетов и погодой.

На пятый день после подписания приказа об использовании специальных подразделений японцы, наконец, добились успеха. Утром 25 октября в результате поиска вражеских плавсредств около восточного побережья Лейте были зафиксированы две крупные группировки неприятельских кораблей. Было решено немедленно атаковать их силами камикадзе. В атаках участвовали группы первого отряда пилотов-самоубийц: «Сикисима», «Ямато», «Асахи» и «Ямадзакура», а также группы «Кикусуй» (Плывущая по воде хризантема — герб средневекового героя Кусуноки Масасигэ), «Вакадзакура» (Молодая цветущая вишня) и «Суйсэй» (Комета), относящиеся к этому же отряду, но организованные позднее. Именно этим эскадрильям и предстояло начать в конце октября 1944 года массовую эпопею камикадзе.

Во главе звена «Сикисима» был Сэки Юкио. В его подчинении находились четыре пилота-камикадзе (Накано Ивао, Тани Нобуо, Наганинэ Нагимэ и Огуро Сигэо). Двоим смертникам было по 19 лет, двоим — по 20. Работу летчиков-камикадзе обеспечивало непосредственное прикрытие от атак самолетов противника сверху — «тёкуэн». Летчики группы Сэки вылетали с базы Мабалакат.

Вылеты нескольких групп камикадзе, состоявшиеся 25 октября и оказавшиеся удачными, все же запоздали. Приблизительно за день до миссии самоубийственных сил, уже после начала боев за Лейте, в Филиппинском море разыгралось одно из самых грандиозных морских сражений, последняя крупная битва Второй мировой войны на Тихом океане, принесшая военно-морскому флоту Японской империи окончательный проигрыш в тихоокеанской войне. После нее императорский флот был уже не способен осуществлять широкомасштабные морские действия.

Возможно, первые атаки камикадзе смогли бы облегчить положение кораблей адмирала Курита, которым было дано задание атаковать и уничтожить американские силы вторжения на Филиппины, сконцентрированные в районе Лейте, не допустив дальнейшей высадки американцев и их продвижения по островам. Но произошла несогласованность действий между командованием флота и морской авиации. Начальство, отправившее японские корабли к Лейте, было не в курсе, что в ближайшем будущем будут сформированы специальные атакующие отряды смертников. Сразу после формирования этих отрядов Ониси направился в штаб Флота Юго-Западного района, располагавшегося в Маниле, и попросил задержать выход соединения Курита к Филиппинам до тех пор, пока самолеты камикадзе не получат возможность атаковать противника. Но в штабе ему сообщили, что корабли уже вышли в море.

В последующие два-три дня американские авианосцы в водах, омывающих восток Филиппин, обнаружены не были. Адмирал Курита двинул свои силы в бой, надеясь на отвлекающий маневр авианосного соединения Одзава, не зная, очевидно, об упреждающем ударе отрядов камикадзе, задуманном Ониси. Согласованность действий могла облегчить участь японцев, но общую тенденцию приближающегося поражения Японии она изменить не смогла бы. Чуть более десятка самолетов камикадзе остановить начавшийся захват Филиппин не смогли бы, и операция «Победа» была обречена на провал.

Битва в Филиппинском море или, как ее еще называют, «Битва в заливе Лейте» (Рэитэ оки каисэн) продолжалась с 23 по 26 октября 1944 года. Основной целью оперативных группировок южных сил императорского Объединенного флота было нападение на американцев в центральной части Филиппинских островов с севера и с юга. По приказу адмирала Тоёда Соэму Объединенный флот вышел к месту сражения с якорных стоянок у островов Линга, южнее Сингапура из Внутреннего Японского моря. 2-й флот вице-адмирала Курита Такэо кроме тяжелых и легких крейсеров и эсминцев, включал в свой состав 7 линкоров, в том числе гиганты «Мусаси» и «Ямато». В 3-м флоте вице-адмирала Одзава Дзисабуро было 4 авианосца, 2 линкора и сопровождающие корабли, 5-й флот вице-адмирала Сима Киёхидэ с крейсерами, эскадренными миноносцами и присоединившейся к ним частью эскадры Курита с двумя линкорами, крейсером и эсминцами под командованием вице-адмирала Нисимура Сёдзи вышел с Тайваня. Авианосцы Одзава при этом должны были отвлечь линкоры и авианосные силы противника на север, пока Курита и Сима будут расправляться с американскими транспортами и десантными кораблями.

Плану японцев не суждено было сбыться. Все их попытки переломить ход сражения были тщетны. Без широкомасштабной поддержки флота авиацией, как об этом и говорил Ониси, битву выиграть было невозможно. Основные силы Объединенного флота были разбиты, и Курита вынужден был отвести оставшиеся корабли из района боевых действий на запад. В радиограмме он в раздражении сообщил, что вынужден это сделать из-за отсутствия воздушного прикрытия с тем, чтобы спасти соединение от полного уничтожения. В ходе четырех напряженных и драматических боевых операций на море японцы потеряли большое число людей, более половины всех кораблей, участвовавших в битве, включая все 4 авианосца: «Дзуйхо», «Тиёда», «Титосэ» и тяжелый авианосец «Дзуйкаку» (Журавль, приносящий счастье), последний из шести авианесущих кораблей, участвовавших в атаке на Пёрл-Харбор, 3 линкора, 10 крейсеров, 11 эсминцев и 2 подводные лодки, более сотни самолетов. Общие японские потери при Лейте составили 45% тоннажа всего флота.

После атаки американской авиации вместе с легким авианосцем «Тиёда» погиб его командир, капитан 1-го ранга Дзё Эитиро, горячий поклонник специальных атак

Особенно болезненной для японских военных моряков была потеря флагманского корабля «Мусаси», потопленного американской авиацией во второй день сражения, 24 октября. «Мусаси» стал флагманом японского Объединенного флота в феврале 1943 года, имел мощное вооружение и наряду с таким же «непотопляемым» линкором «Ямато» являлся гордостью японцев. Американские бомбардировщики и торпедоносцы много часов подвергали «Мусаси» атакам и обрушили на него массу бомб и торпед. Потопить корабль американцам действительно оказалось нелегко. По меньшей мере, в него попало 30 авиабомб и 26 торпед. Японские офицеры и матросы сделали все возможное, чтобы спасти погружающийся в воду линкор. Но выбросить его на берег острова Сибуян команде не удалось. Командир «Мусаси», контр-адмирал Иногуги Тосихира, считая себя виновным в гибели корабля, приказал команде покинуть его, а затем совершил на тонущем гиганте обряд харакири и вместе с ним ушел на дно. Более 1200 человек экипажа погибло в волнах.

Большие жертвы японцев не принесли им значительных результатов. Американцы не были остановлены и начали вторжение на острова с целью захвата архипелага. Но американский успех в разгар боев на море был омрачен столкновением с неведомой им доселе тактикой камикадзе.

Утром 25 октября после завтрака и прощальной церемонии в воздух поднялись 7 из 11 групп первого отряда камикадзе, в том числе 4 группы с базы Мабалакат.

В проливе между островами Лейте и Самар, около прибрежного города Таклобан, летчиками подразделения «Сикисима» были обнаружены американские авианосцы — основная цель японской авиации. Около 11 часов эскадрилья лейтенанта Сэки, летевшего во главе своего подразделения, атаковала противника. Несмотря на заградительный огонь, самолету Сэки удалось поразить эскортный авианосец «Сент Ло» (CVE-63), который днем раньше остался цел после обстрела орудиями главного калибра линкора «Ямато». Летная палуба «Сент Ло» была пробита бомбой и одновременно машиной камикадзе в 5-м отделе посадки самолетов. По сообщению пилота из группы сопровождения камикадзе, вслед за первым самолетом в тот же авианосец и почти в то же место врезался второй истребитель группы. Удары камикадзе вызвали внутри корпуса «Сент Ло» пожар, а несколько мощных взрывов разорвали переборки и разметали самолеты. В результате пожара и взрывов авианосец через 20 минут начал тонуть. Все попытки потушить на корабле огонь и остановить поступление в отсеки забортной воды окончились безрезультатно, и вскоре он затонул.

Ранее, с 23 октября 1943 года, «Сент Ло» назывался «Мидуэем». 14 сентября 1944 года это название было присвоено новому авианосцу, а прежний «Мидуэй» был переименован в «Сент Ло». Такое название было у корабля, успешно воевавшего на европейском театре военных действий. По морским поверьям, переименование корабля — плохая примета. Мистика мистикой, но гибель авианосца стала фактом.

В этот же день в заливе Лейте другие пилоты специальных сил также бросили свои машины на американские авианосцы и шесть из них повредили. Разной степени повреждения получили эскортные авианосцы «Сувани», на котором возник пожар, «Сэнгамон», «Санти», «Киткан Бэй», «Калинин Бэй» и «Уайт Плэйнс».

26 октября «Сувани» вновь подвергся нападению камикадзе в проливе Суригао и снова был подожжен. Истребитель «Дзэро» попал прямо в подъемник для самолетов. Несколькими днями позже от атак камикадзе около Филиппин пострадали авианосцы «Интрепид» (29 октября, у Манилы), «Франклин» (CV–13) (30 октября, около о. Самар) и «Белло Вуд» (CVL-24) (30 октября, у Лейте).

С аэродрома Мабалакат Сэки вылетел на свое последнее задание в звании лейтенанта. После гибели он был повышен в звании по приказу адмирала Тоёда Соэму.

Налеты камикадзе на корабли союзников во время сражения за Лейте оказались в первые дни битвы в высшей степени эффективными, чего нельзя сказать о действиях обычной авиации 2-го воздушного флота адмирала Фукудомэ, в результате которых (в массированных атаках 24 и 25 октября участвовало около 250 самолетов) было повреждено только 5 американских кораблей. Первоначальный успех принесла неожиданность, и почти все машины камикадзе достигли цели. Американцы, не сталкивавшиеся ранее с такого рода военной тактикой, понесли при атаках смертников потери, несоизмеримые с таковыми у японцев. Подсчет потерь после атаки 25 октября показал, что было убито и пропало без вести 1200 американских военнослужащих и уничтожено 128 самолетов.

Один авианосный корабль был потоплен и несколько других выведено из строя. В последующие дни на крупных авианосцах США «Интрепиде» и «Франклине» в результате падения на них самолетов камикадзе и пожара погибло 10 и 56 моряков, соответственно, на «Белло Вуд» атака смертников унесла жизни 92 американцев (убито и пропали без вести). После второго нападения камикадзе на «Сувани» (26 октября) авианосец горел 7 часов. За два дня на его борту погибло 250 человек Множество американских военнослужащих на авианесущих кораблях, крейсерах, эсминцах и вспомогательных судах было ранено.

В то же время общее число смертников в первых семи группах, вылетевших на задание 25 октября на шестнадцати самолетах «Дзэро» и одном двухместном «Суйсэй» и погибших в этот день, составило 18 человек («Сикисима» — 6 человек, «Ямато» — 4, «Асахи» — 1, «Ямадзакура» — 2, «Кикусуй» — 2, «Вакадзакура» — 1, «Суйсэй» — 2). В это число входит один пилот из группы прикрытия отряда «Сикисима». В совокупности японские специальные силы за шесть дней боев (с 25 по 30 октября) потеряли 76 человек.

В начале атак камикадзе в боях за Лейте американцы полагали, что такие действия японцев вызваны отчаянием из-за потери почти всех самолетов истребительной авиации при уничтожении аэродромов Давао, Себу и других. Но такие же налеты особых сил японцев в ноябре 1944 года на корабли союзников разуверили в этом американское командование. Тогда был потоплен эсминец «Эбнер Рид» (1 ноября), поврежден авианосец «Лексингтон» (5 ноября), во время одной из самых удачных атак камикадзе 25 ноября были выведены из строя тяжелые авианосцы «Эссекс», «Хэнкок», «Интрепид» и легкий авианосец «Кабот», а затем повреждены крейсер «Сент-Луис» (27 ноября) и линкор «Мэриленд» (29 ноября). Америка и ее союзники поняли, что имеют дело уже с особой войной.

В ноябре 1944 года Ставкой генерального штаба было выпущено чрезвычайное официальное сообщение, которое информировало народ Японии о создании и действиях отрядов камикадзе. Тему «героев-богов» подхватило японское радио и пресса. Самые прозорливые граждане империи смутно начали осознавать, что не за горами тот день, когда под знамена «добровольных самоубийц» будет призвано все население Японии, способное носить оружие.

Повседневная «работа» камикадзе

Вслед за разгромом японского флота в морской битве у Филиппин и успешного опыта группового использования камикадзе командующим 1-м воздушным флотом Ониси, принесшим вооруженным силам США существенные потери, Генеральный штаб в Токио всерьез занялся практикой использования специальных подразделений в борьбе с американцами. Сам Ониси, вероятно, первоначально думал о помощи особых отрядов морской авиации кораблям Курита лишь в самом важном в это время для японцев сражении, но после успеха при Лейте решено было добровольные усилия небольшого числа пилотов одного соединения перенести в массы и создать регулярный корпус смертников, который должен был, по возможности, заменить собой сильно поредевший и уже не способный проводить большие военные кампании на море императорский флот и нанести союзникам тяжелый урон. На Филиппинах камикадзе должны были всячески мешать американцам в захвате архипелага, помогая императорским сухопутным войскам и уничтожая не только крупные корабли, но и транспорты с людьми, вооружением и снаряжением.

По образцу организации ударных отрядов смертников в воздушном флоте Ониси началось формирование эскадрилий камикадзе во всех других авиационных соединениях, в первую очередь, в авиации военно-морских сил Японии. Со второй половины ноября 1944 года аналогичные действия были предприняты и в армейской авиации. Согласно приказу флотского и армейского командования, для специальных сил симпу на Филиппинских островах спешно началась организация баз, число которых вскоре превысило два десятка. Каждое соединение должно было предоставить в подразделения камикадзе определенное число добровольцев. На Филиппинах их всегда было много. Впоследствии в случае недостаточного числа пилотов-добровольцев для предстоящих запланированных самоубийственных акций, летчиков назначали официально. Но это было позднее.

Группа офицеров армейской авиации «Весь мир» № 9 была сформирована 25 ноября 1944 года после окончания специальной школы. В период с 21 декабря 1944 по 9 января 1945 года, во время боев за Филиппины, все пилоты группы погибли, поразив на своих самолетах цели.

По мере ухудшения военной обстановки все большее число авиачастей втягивалось командованием флота и армии в самоубийственные акции. Если в конце 1944 года особой войной занимались в основном летчики 1-го воздушного флота адмирала Ониси, то с начала 1945 года штаб добавил к нему еще два воздушных флота — 5 и 10-й. Наиболее дееспособным из них считался 5-й воздушный флот, предназначенный руководством для борьбы с ударными силами ВМФ США.

Главой его был назначен вице-адмирал Угаки Матомэ (1890–1945), потомок самурая, ближайший сподвижник Ямамото, с которым он разрабатывал планы операций нападения на Пёрл-Харбор и Мидуэй. Вместе с Ямамото Угаки принимал участие в инспекционной поездке по Соломоновым островам в апреле 1943 года. Он чудом остался жив после атаки на два японских бомбардировщика с высшим командованием флота американских истребителей, получив ранение и выпав с небольшой высоты из второй подбитой и разваливающейся машины в воду. В битве при Лейте Угаки занимал пост начальника штаба 2-го флота адмирала Курита. С назначением Угаки на новую должность у камикадзе появился второй «отец». Как и Ониси, он был одержим идеей использования особых подразделений в войне с американцами, радовался каждому «успеху» смертников и близко принимал к сердцу их неудачи.

Однако почти с самого начала действий камикадзе их движение оказалось насыщенным различными трудностями и противоречиями, которые не укладывались в грандиозность поставленной перед смертниками задачи и становились все более парадоксальными по мере приближения конца войны.

Прежде всего, камикадзе, которые были армейскими и флотскими, мешало постоянное противостояние флота и армии, что вредило общему делу. Очень часто флотское командование не могло договориться с армией о совместном использовании аэродромов. Защите Японии и помощи флоту с обязательным жертвованием большого числа человеческих жизней, явно не соответствовали средства — плохая устаревшая техника, отсутствие надлежащего прикрытия и молодые, неопытные, наспех подготовленные летчики, что делало акции камикадзе малоэффективными, а иногда и бесполезными. На смену ветеранам авиации, погибшим в боях вместе с основной частью воздушных сил империи, пришли курсанты и резервисты, не имевшие достаточной летной практики. Вводный курс обучения новых пилотов корпуса камикадзе длился всего лишь 7 дней, 2 из которых посвящались отработке взлета, 2 — полету в группе и 3 — приближению к цели и атаке.

Самолеты смертников снабжались авиабомбами, но с машин иногда снимали стрелковое вооружение и многие приборы, в том числе навигационные. Поэтому они могли следовать к цели только с направлявшими их самолетами сопровождения и в случае атаки противника не имели возможности защищаться самостоятельно. В конце войны от некоторых типов самолетов после взлета планировалось производить отстрел уже ненужных шасси с тем, чтобы использовать их на других машинах, так как посадка смертника не подразумевалась. Отделять шасси от корпуса самолета при отрыве его от земли японские конструкторы намеревались у деревянного моноплана фирмы «Накадзима» Ки-115, имевшего символическое название «Кэн» или «Цуруги» («Меч»).

Официальная инструкция для пилотов 1-го корпуса специальных отрядов Главного инспектора японских военно-воздушных сил (коку сокан) была противоречивой. В ней говорилось, что империя стоит на перекрестке между победой и поражением, и что первая атака отряда камикадзе, сильных духом, привела к триумфу этого подразделения, и один отряд за другим уже следует его примеру. Далее было сказано:«… для вас не может быть и речи, чтобы вернуться назад живыми. Ваша миссия включает несомненную смерть. Ваши тела будут мертвыми, но не ваши души. Смерть одного из вас будет рождением миллиона других…» И, наконец,«… не торопитесь умереть. Если вы не смогли обнаружить вашу цель, поверните назад. В следующий раз вы сможете найти более благоприятный случай. Выберите смерть, которая принесет максимальный результат».

Эта фраза инструкции-приказа, похоже, допускала плохую работу воздушной разведки или вообще не предусматривала ее, предоставляя камикадзе действовать вслепую и самим заботиться об успехе. В начальный период действий камикадзе случаи возвращения пилотов-смертников на базы и повторные вылеты на задания были не редки. На Филиппинах около 40% самолетов камикадзе участвовало в повторных вылетах. Но тем самым инструкция игнорировала душевное состояние людей, пребывающих в состоянии напряженного ожидания смерти. Именно в психологической стороне дела и заключалось ее основное противоречие. Невозможность приобщиться к категории богов после того, как пилот-камикадзе отказался от жизни и всецело был готов к гибели, написал родителям прощальное письмо, сделал завещание и участвовал в обряде собственных похорон, являлась для воина трагедией. Такой случай был бесчестьем для самурая, пагубно воздействовал на боевой дух летчика и других бойцов особой команды, влекла за собой опустошенность и душевное расстройство. Возвращения летчиков комкали всю торжественность, возвышенную серьезность и значимость акций специальных подразделений. Видно было, что непродуманное руководство для смертников составляли военные чиновники-теоретики, которые не собирались завтра или послезавтра прекращать земное существование и были далеки от героической практики летчиков-смертников. Чем ближе был конец войны, тем бессмысленнее становилась инструкция. Бензина в баках самолета камикадзе имелось только до объекта, который следовало уничтожить, особенно в тот период войны, когда горючего не хватало и оно было на вес золота, когда не было вооружения, с помощью которого можно было бы защитить себя и когда бомбы ставились на боевой взвод уже на земле, что делало посадку самолетов с ними невозможной. Бомбы следовало сбросить или посадка неминуемо влекла за собой взрыв. Поэтому, чтобы не «потерять лицо», оказавшись в постыдном состоянии при отсутствии цели, многие смертники, даже если у них и оставался бензин, не пытались лететь назад и предпочитали смерть в волнах моря возвращению.

Одно из таких возвращений из небытия нескольких смертников, полное боли и горечи, описал выживший камикадзе лейтенант Нагацука. 29 июня 1945 года из-за дождя и тумана было невозможно отыскать военные корабли американцев, и командир атакующего отряда решил вернуться на базу, пока еще оставалось горючее. Вернувшиеся испытали настоящее потрясение, так как после возвращения выяснилось, что шесть самолетов их группы не повернули обратно и погибли. Те, кто не принял смерть в волнах океана, были вызваны командиром, который назвал их презренными трусами. «Стыдитесь! Фактически вы бежали перед лицом врага. Вы обесчестили наше подразделение и деморализовали моих людей… Я сажаю вас под арест и приказываю переписывать священные слова Его Величества вплоть до дальнейших распоряжений», — глухим голосом заявил командующий. Когда начальник вышел из помещения, армейский офицер Уэхара, презиравший летчиков-камикадзе как выскочек, ударил каждого вернувшегося по очереди по лицу.

Бои за Лейте продолжались до 25 декабря 1944 года. В середине декабря 1944 года американцы предприняли операцию у острова Миндоро и начали готовить высадку войск на Лусон. 9 января 1945 года под прикрытием авиации 3-го и 7-го флотов США и артподготовки с кораблей на остров было высажено около 70 тысяч человек 6-й американской армии. Они заняли большой плацдарм, предназначенный для дальнейшего продвижения вглубь Лусона. Месяц спустя 8-я армия США провела ряд десантных операций с целью занятия Южных Филиппин — островов Минданао, Палаван, Панай, Негрос и других. 4 марта американцы заняли Манилу, а в начале июля овладели всем Лусоном. К этому времени боевые действия на Филиппинских островах были в основном закончены. Сопротивлялись лишь разрозненные изолированные японские группировки.

Более двух месяцев, пока в руках японцев оставались военно-воздушные базы на территории Филиппин, специальные самоубийственные отряды осуществляли свои рейды в пределах архипелага и западной части Тихого океана. Затем подразделения смертников начали действовать с Тайваня и собственно Японских островов, в основном с островов Кюсю и Хонсю. После 25 октября 1944 года начались суровые будни камикадзе, продолжавшиеся практически до конца войны. Вылеты на задания осуществлялись с этого времени с перерывами. Это зависело от военных операций американцев и японских планов по выполнению боевых задач.

Смертники-добровольцы имели особый распорядок дня, во время которого они проходили специальную подготовку и тренировались для предстоящих самоубийственных миссий. В ожидании задания они жили в общежитиях, отдельных домах или казармах и имели специфичную униформу, отличную от обычного летного состава. На кителе камикадзе было пришито семь пуговиц, на каждой из которых красовались три лепестка цветущей вишни, а на рукаве летчиков, служивших в военно-морском флоте, — морской якорь.

Отношение к летчикам особых атакующих отрядов на флоте, в армии и японском обществе было неоднозначным. Несмотря на агитацию и пропаганду, весь народ не мог думать одинаково. Некоторые военнослужащие восхищалась камикадзе и старалась им подражать. Но не все готовы были броситься в огонь самоуничтожения, особенно выходцы из низких слоев общества, которые считали смертников-добровольцев гордыми выскочками. Это действительно было так. Потомки самураев предпочитали идти путем средневековых воинов, отличаясь от простолюдинов в идеологическом отношении, имея более высокий уровень воинской морали и демонстрируя превосходство духа над силой. Не случайно при подготовке камикадзе основное внимание уделялось укреплению их духа, а потом уже обучению технике и освоению методов уничтожения кораблей врага.

Американцы подразделяли смертников на две категории. К первой относились воспитанные в соответствии со специальной подготовкой команды (настоящие камикадзе с высокой моралью), наиболее опасные и страшные для военно-морских сил США отряды (для американцев подготовка этих камикадзе представляла собой секрет), ко второй — смертники, призванные в ряды камикадзе из любой части, любого подразделения флота и армии Японии (эти группы формировались спонтанно, в зависимости от сложившейся обстановки, поэтому в их составе могли быть летчики, посаженные на какие угодно самолеты, первоначально не рассчитанные для акций камикадзе).

После того как недолгая программа подготовки пилотов завершалась, в подразделения смертников приходили приказы на вылет и списки летчиков, избранных командованием для самоубийственных миссий. Сообщение о включении пилотов в атакующие группы с указанием дня и часа вылета на задание воспринималось военнослужащими в весьма эмоциональной форме, как назначенными для полета, так и остающимися на военно-воздушной базе. Люди психологически готовили себя к самопожертвованию и, возможно, ожидание самоубийственной акции представляло для них ежедневное серьезное испытание. Те, кто следовал в вечность за своими уже погибшими товарищами, были в какой-то мере по-своему спокойны. Они выполняли свой долг по отношению к родине и друзьям-сослуживцам. Те, кто не летел на смерть, особенно когда не оставалось ни топлива, ни самолетов, мучились угрызениями совести перед умершими, опасаясь, что они никогда не смогут повторить их подвиг и отличиться. Для истинного воина остаться в живых, являясь добровольным солдатом отряда смертников, когда другие его члены погибли, было позором.

Приказы на вылет в отряды камикадзе могли поступить неожиданно, сразу же после обнаружения в море кораблей врага самолетами-разведчиками. Радиограмма поступала в центр полетов, выбирался ближайший к месту боевых действий аэродром. Вылетать по тревоге для выполнения задания после короткого инструктажа и подготовки самолетов надлежало незамедлительно. На все требовалось не более четырех часов. В других случаях приказы доставлялись в подразделения за день или два до начала очередной запланированной операции и вылета.

Время, которое оставалось у военнослужащих специальных сил перед последним заданием, они использовали по собственному усмотрению: обсуждали детали предстоящих атак, изучали полетные карты и приводили себя и свое обмундирование в порядок, читали книги и журналы, играли в карты и другие игры или составляли прощальные письма, в основном, родителям и родственникам (жен у них еще не было), сочиняли поэмы. В письмах камикадзе писали, сколько часов им оставалось жить, о долге перед родиной и императором, благодарили родителей за все хорошее, что они для них сделали за их 18–20 лет и просили прощения за все плохое, якобы совершенное ими, умоляли не очень сокрушаться по поводу их гибели, обещая, что в скором будущем их души вернутся назад и с ними можно будет встретиться в храме Ясукуни, высказывали пожелания младшим братьям и сестрам.

В одном из таких посмертных писем (исё), написанном 3 июня 1945 года, 22-летний старший лейтенант 1б5-го боевого отряда специального назначения Эда Кандзи сообщал родителям, что получил приказ вылететь утром из Тирана на задание, что ему многое хочется написать, но он не знает с чего начать и о чем. Вспоминает все хорошее и радостное в жизни, про Ханда, Нагою, Токио, про папу и маму. 18-летний младший лейтенант Аибана Нобуо 77-го отряда специального назначения в последнем письме благодарил свою приемную мать за то, что она выращивала его с шестилетнего возраста и, что она, хотя ему и не родная, за все годы воспитания ничего плохого не сделала.

В исё 29-летнего подполковника Хисано Масанобу, написанном слоговой азбукой детям, чтобы оно им было понятно, содержится завещание сыну Масанори и дочери Киёко: «Папы хоть и не существует, но я и без тела смотрю на вас.

Слушайтесь маму, не огорчайте ее. Когда вырастете, работайте, где хотите, становитесь хорошими японцами. Не завидуйте тем, у кого есть отцы. Ваш папа стал богом. Хорошо учитесь и помогайте маме. Ваш папа был сильным и разгромил всех врагов, и вы мне не проигрывайте. Растите здоровыми».

Некоторые письма смертников были пропитаны страшной печалью. 23-летний летчик-камикадзе младший лейтенант 41-го воздушного отряда Огава Синъити в письме домой писал о друге: «…от мысли, что на следующий день после вылета он уже будет в Ясукуни, мне становится очень грустно, так грустно, что я не могу даже вам дальше писать…»

Иногда, в соответствии с самурайской традицией, летчики вкладывали в конверты, которые отправляли в родной дом, то, что необходимо было для символических похорон воина — прядь своих отрезанных волос и отстриженные ногти. Личные вещи, книги и деньги обычно дарили остававшимся друзьям (лейтенант Сэки перед последним вылетом передал свои деньги для отсылки в Японию в Министерство военного снаряжения, в фонд строительства новых самолетов).

Многие из камикадзе писали своим родным на прощание трогательные грустные стихотворения. Чаще всего в этих стихах затрагивалась тема красоты и недолговечности цветов японской бесплодной вишни сакуры. Дикая вишня в традициях японских воинов всегда играла значительное место и короткая нередко жизнь самурая сравнивалась с цветами сакуры, лепестки которой опадали сразу же после цветения. Поэтому сакуру самураи считали символом смерти. В дневнике одного из пилотов-смертников была сделана следующая запись: «Я каждый день стираю, потому что очень не хочу умирать в грязном белье и костюме». Далее следовал стих:

Во время войны в японской армии и флоте широкое распространение получило изречение: «Погибнуть подобно опадающим лепесткам сакуры». Поэтому оно нашло отражение и в популярных песнях военных лет:

Последние послания, которые камикадзе писали домой, заканчивались обычно здравицами в честь Великой Японии и императора. Но были и другие письма, с проклятиями в адрес войны, с горькими раздумьями об обмане «наивных жителей нашими мерзкими политиканами». Неоправданная смерть людей, трудности и лишения, бесперспективность войны, несмотря на всеобщую покорность японцев императору и милитаристскому правительству, все-таки рождали в народе скрытое недовольство. Даже в условиях шовинистической истерии в заключительные месяцы и дни сражений были случаи осуждения практики камикадзе и войны. Известный японский писатель, впоследствии лауреат Нобелевской премии в области литературы, Кавабата Ясунари, посетив военно-воздушную базу смертников, отозвался об атаках камикадзе перед начальством положительно, однако летному составу он высказал прямо противоположное мнение. Были даже и действия открытого протеста. Один из японских летчиков решился на атаку своей авиабазы.

После камикадзе остались не только многочисленные письма, но и записки тех, кто провел с ними последние часы их жизни. Одна учительница из средней женской школы, вслед за письмом, составленным 20 апреля 1945 года родственникам пилотом Маэда Кэи, тоже написала послание его отцу. В нем она сообщала, что сын вылетает утром на задание, что самолет его, по словам Кэи, в исправности, в хорошем состоянии и в голосе чувствуется твердость и уверенность человека, готового победить врагов. Но тут же учительница отметила, что в то время, когда она мыла Кэи в бане, плечи его были страшно худыми.

Другие воспоминания принадлежат Симахама Томэ, у которой рядом с тренировочной школой камикадзе в городе Тиран была своя столовая. Летчики, которых она кормила и которые часто посещали эту столовую, называли женщину мамой (токко-но хаха — матерью камикадзе). Она рассказала, что однажды на грузовике к ней приехал раненный в руку 20-летний младший лейтенант 48-го отряда специального назначения Накадзима Тоёдзо. «Возвращайтесь на войну тогда, когда рука заживет», — сказала Томэ. «Пока рука будет проходить, пройдет и война. Ехать надо сейчас», — ответил Накадзима. Вечером летчик из-за ранения не мог самостоятельно мыться и Томэ, плача, мыла его. На следующий день после этой встречи Накадзима улетел на задание и погиб.

За день до вылета к Окинаве к Симахама пришел другой 20-летний младший лейтенант 104-го отряда специального назначения Миякава Сабуро. «Завтра я улетаю для атаки у Окинавы. Буду атаковать корабли противника. Если вернусь, радуйтесь», — сказал он. «Как же ты вернешься?» — спросила Томэ. «Я приду к вам в виде светлячка», — был ответ. И действительно в день, когда Миякава обещал вернуться, госпожа Симахама увидела около дома, у реки, очень большого светлячка. В столовой Томэ рассказала об увиденном собравшимся офицерам и добавила, что Миякава выдержал свое обещание и вернулся, переродившись в светлячка.

Самураи феодальных времен считали, что в ночь перед боем воин должен хорошо выспаться, так как в битве ему будет необходима светлая голова для быстрого и правильного реагирования в любой ситуации и потребуется больше силы, чем обычно, чтобы победить противника. Используя самовнушение по системе дзэн, воины после принятия основного решения отбрасывали всякие сомнения и размышления о том, что с ними будет, предавая себя высшим силам и воле, независящим от человека, являвшегося с этого момента их орудием, ложились спать и очень быстро крепко засыпали. Точно так же поступали и пилоты-камикадзе, чтобы перед своим последним шагом быть полными сил, чтобы выйти утром на летное поле преисполненными решимости и готовности.

Будни летчиков-камикадзе с почти ежедневными вылетами на задания обусловили выработку специальных обрядов, содержавших элементы прежних самурайских традиций и нововведения, характерные для императорской Японии.

Церемония отправки смертников на задание, если позволяла обстановка (на Филиппинах, в отличие от Кюсю, условий для этого часто не было), обставлялась по возможности торжественно и проводы пилотов в полет осуществляли синтоистские священники каннуси, облаченные в обрядовые белые одежды. Каннуси исполняли типичный для Синто ритуал с жертвованием божествам сакэ, рыбы, фруктов, чтением молитв об удаче акции камикадзе, используя при этом атрибуты национальной религии, в частности, веточки священного дерева «сакаки» и «гохэй» — тонкие полоски бумаги, укрепленные на специальном деревянном стержне.

Во многих случаях все было намного скромнее. Пилоты выстраивались на аэродроме неподалеку от своих самолетов, одетые в летные костюмы, с белыми шарфами на шее и мечами в руках, которые они в обязательном порядке брали с собой в кабины машин, рядом с развевающимися боевыми штандартами соединения. Тут же стояли столы, накрытые белыми полотнищами. На столах были поставлены бутылки или чашки с холодным сакэ и скромная еда, обычно сушеный кальмар и фрукты.

Обязательной принадлежностью камикадзе, построившихся перед вылетом на летном поле, были наголовные повязки хатимаки (тонкое полотенце или полоса материи), повязывавшиеся поверх шлема летчика. Хатимаки были известны в Японии еще в древности. Их можно увидеть на глиняных погребальных фигурах, носящих название «ханива», эпохи японских курганов «кофун» (300–710 гг. н.э.). Первоначально эти повязки надевали при религиозных действах. Хатимаки и сейчас используют во время синтоистских праздников те, кто несет «микоси» — священные переносные паланкины Синто, а также те, кто занимается тяжелой работой. У средневековых японских воинов они символизировали состояние, при котором человек был готов перейти от обыденности к священности, и их повязывание являлось предпосылкой для вдохновения самурая и обретения им храбрости, решительности и непреклонности действий. Поэтому воины обязательно повязывали их перед сражением. Считалось, кроме того, что хатимаки отпугивали злых духов и усиливали духовные и физические возможности человека. На наголовных повязках камикадзе изображалось восходящее солнце — герб империи, а воины-самоубийцы писали на них воодушевляющие выражения или лозунги, название команд смертников и стихи. На хатимаки одного из камикадзе, улетавшего на последнее задание, специальный корреспондент военной газеты, впоследствии писатель Анава Хироюки, прочел:

Некоторые группы смертников вместе с хатимаки надевали нарукавные повязки, на которых также изображалось восходящее солнце.

Другой принадлежностью многих летчиков-камикадзе были «сэннинбари» (дословно «стежки тысячи человек») — амулеты в виде поясов, на которых 1000 женщин сделали по одному стежку. Солдаты использовали эти амулеты в качестве защиты от пуль врага. Сэннинбари для воинов готовили матери, прося на улицах молодых девушек сделать по одному стежку. У пилотов, вылетающих на смерть, пояса матерей имели ритуальную ценность и служили в последние часы жизни успокоительными талисманами, на расстоянии связывавшими их с родными людьми. В прощальном стихотворении лейтенанта Мацуо Томио было написано:

Церемония проводов происходила быстро. Командир подразделения, отправляющий пилотов на задание, зачитывал приказ командования, в котором выражалась уверенность в том, что воины под покровительством Священного духа Ямато и сопровождаемые в полете душами ками сделают все возможное для выполнения задачи, прежде чем обретут вечный покой. Вслед за этим старший офицер наливал каждому воину в чашку сакэ. Летчики с поклоном принимали напиток и выпивали его. Сакэ выпивалось не для того чтобы опьянеть (алкогольного напитка могло быть очень мало) или снять напряжение, а в соответствии со старинной традицией. В феодальной Японии сакэ или просто вода (мидзусакадзуки — прощальная чашечка воды) выпивались обычно при расставании (возможно, вечном) воина с воином или с родственниками перед сражением. Чашками с сакэ символически обменивались на прощание. Вслед за последними напутственными словами начальника, летчик, как бы присутствующий на собственных похоронах, отдавал честь, благодарил командира за включение его в состав группы смертников, говорил тем, с кем он летел на задание и остававшимся на аэродроме другим камикадзе: «До встречи в храме Ясукуни» (Ясукуни дэ аоу) и направлялся к кабине самолета, украшенной цветами.

Иногда букеты цветов перед самым вылетом пилотам вручали их командиры и школьницы. Перед общеяпонским национальным «праздником мальчиков» («танго» или «танго-но сэкку», проводится 5 мая) камикадзе дарили изображение бумажных или матерчатых карпов — «коинобори», считавшихся самураями среди рыб и являвшихся обязательной принадлежностью этого праздника.

Нередко пилотам в кабину давали для психологического успокоения завтрак в коробке — «бэнто», состоявший из той пищи, которую по утрам ежедневно ест подавляющее число японцев — рис, натто (соевые бобы, перебродившие, подсушенные и превращенные в массу) и жареную рыбу. Последний завтрак вызывал у камикадзе нередко грустные сантименты: «С таким хорошим завтраком улетать спокойнее. Я думаю, что возьму с собой еще сушеного бонита от господина Татэиси. (Бонито — полосатый (малый) тунец. — А С.) Бонито поможет мне подняться на поверхность океана, мама, и приплыть к вам», — писал матери лейтенант Хаяси.

Перед вылетом смертников остающиеся на аэродроме товарищи запевали для них старинные военные гимны или патриотические песни. Одну из таких песен со зловещим содержанием в своей книге привели Иногути и Накадзима:

Вылет группы камикадзе на задание сопровождал бой больших барабанов, являвшихся непременным традиционным атрибутом воинов японского средневековья. Барабанный бой вызывал у самураев сильный эмоциональный подъем и использовался для передачи сообщений на расстоянии. В Японии ритуальные барабаны считались одушевленными предметами потому, что после изготовления деревянной части барабана душа дерева переходила в барабан. Поэтому «голос» барабана, как полагают японцы, считается «голосом богов». С его помощью они ведут диалог с человеком, который заряжается от инструмента энергией посредством невидимой энергетической коммуникации. В древности с помощью барабанов лечили больных и отпугивали злых духов, что позволяет предположить их связь с шаманизмом и шаманскими бубнами, которые использовались для лечения людей. В средние века барабаны помогали медитации. Барабанная дробь способна не только оказывать благоприятное воздействие на человеческий организм, но и вызывает сильную ответную реакцию людей на игру, организует индивидуума, придает бодрость и боевое настроение, дает мужество и силу духа. В самых торжественных случаях, во время состязаний (по кэндо и каратэ) и особенно перед настоящим боем барабаны были незаменимы. В барабаны начинали бить перед вылетом летчиков и обрывали бой с отрывом от земли последнего самолета группы камикадзе.

Военнослужащие наземной команды (авиатехники, медики, служба снабжения и обслуживающий персонал), провожающие камикадзе командиры и пилоты отдавали улетающим честь, размахивали мечами, головными уборами и руками, санитарки — цветами. Остающиеся на аэродроме, кричали также «бандзай», символически желая камикадзе «десять тысяч лет жизни», молились за успех самоубийственной атаки. Интенсивность вылетов групп камикадзе на задания зависели нередко от погодных условий (тайфунов, сезона дождей и облачности), а состав и численность атакующих отрядов — от масштабов и задач операций.

После обнаружения кораблей противника самолетами разведки принималось решение об атаке их силами смертников. Непосредственно перед вылетом летчики проверяли взрыватели бомб и рассчитывали полетное время до предполагаемого объекта с учетом того, что с бомбовой нагрузкой машина летит медленнее и с тем, чтобы достичь цели в течение светового дня. В сумерках и ночью во избежание промаха атаки чаще всего не производились. Идеальным временем для налета на врага, как правило, считалось раннее утро, когда в воздухе еще не было истребителей противника.

Каждая эскадрилья камикадзе включала в себя ударную группу, истребители сопровождения (прикрытия) и наблюдения («оценочные» самолеты). В начальный период действий специальных подразделений наиболее оптимальным числом самолетов в группе считалось 5 машин, три из которых вели камикадзе. На Филиппинах, где господство американцев в воздухе было подавляющим, вылет требовалось производить скрытно и быстро, чтобы не быть обнаруженными противником еще на земле аэродрома. Поэтому счет шел на минуты и секунды. Так же быстро, а, главное, целеустремленно следовало действовать в бою.

Задачей камикадзе было уничтожать корабли (предпочтительно авианосцы) и живую силу врага, задачей охранения — всеми силами не допускать вражеские самолеты до специальной группы, обманывать перехватчиков и отвлекающими маневрами уводить их от машин смертников, вызывать на себя огонь корабельной артиллерии. Но на дальнее расстояние от камикадзе сопровождению уходить запрещалось. Все это требовало от пилотов сопровождения большого умения и искусства в управлении машинами, причем большего, чем у смертников. Поэтому такими пилотами командование дорожило и в число членов самоубийственных команд их обычно не допускало. Самолетам прикрытия в бою не разрешалось выполнять функции камикадзе. Однако иногда летчики охранения нарушали этот приказ и наряду со смертниками принимали участие в самоубийственных атаках на корабли неприятеля.

В конце войны в обязанности эскорта камикадзе входило еще и наблюдать за тем, чтобы пилоты-смертники непременно шли к цели, а не старались уклониться от своих «прямых обязанностей», то есть уйти от самоубийственной акции, спасая свою жизнь. «Добровольцам», которые часто не были добровольцами, иногда удавалось ускользнуть от своего конвоя и опуститься около какого-нибудь атолла в Тихом океане, где их подбирали американцы месяцев через шесть после окончания войны. Самолеты эскорта и наблюдения должны были зафиксировать факт поражения цели летчиком-смертником и попытаться вернуться на базу, доставив данные об этом и отчет о самоубийственной акции в штаб.

Для того чтобы стать героями общеяпонского масштаба, чтобы семья, родственники и знакомые гордились летчиками-самоубийцами, им достаточно было лишь погибнуть при исполнении боевой задачи. Уничтожить или повредить корабль неприятеля было очень желательно, но и одной прекрасной славной гибели (риппана си) камикадзе без поражения врага уже хватало для посмертного повышения в звании и причисления к категории божеств.

В начальный период действий специальных сил пилоты-смертники вылетали на задание на самолетах, закрепленных за ними. Когда боевых машин стало не хватать, летчики поднимались в воздух на самолетах, наспех подготовленных и оборудованных, с плохими тактико-техническими данными. Некоторые машины камикадзе не были снабжены даже элементарными навигационными приборами. Летчикам при отыскании цели предписывалось ориентироваться визуально, например, по цепи островов. Многие самолеты специальных сил были изготовлены из фанеры и не имели броневой защиты. При первом же в них попадании они вспыхивали и нередко почти полностью сгорали, не долетев до земли. В боях за Окинаву большинство самолетов камикадзе было устаревших конструкций и моделей, и поэтому совершенно справедливо один из японских военнослужащих назвал их «бумажными игрушками». Смертники, управлявшие старыми самолетами, гибли, как правило, не долетев до цели под ударами противовоздушной обороны американцев.

Атакующая группа, следуя за своим ведущим, направлялась в район сосредоточения сил неприятеля. Считалось, что летчики-камикадзе имеют ряд существенных преимуществ по сравнению с обычными пилотами. Во-первых, как уже не раз упоминалось, они были не в пример многим другим воинам, очень крепки по духу. Благодаря самурайскому воспитанию, упорству и непреклонной решимости положительный результат достигался быстрее и чаще. Во-вторых, акции камикадзе, не предполагавшие возврата, увеличивали полетное время в два раза, что давало им дополнительные возможности для поиска цели. В-третьих, летчик сам мог обнаружить объект нападения и самостоятельно принимал решение атаковать его, что нередко увеличивало эффективность атаки. Ко всему этому прибавлялось то, что в баках самолета в момент его падения на палубу неприятельского корабля еще оставался бензин и после взрыва бомбы тотчас вспыхивал пожар. В сочетании с взрывом это давало двойное действие.

Когда цели были обнаружены и распределены, пилоты ставили бомбы на боевой взвод, и по сигналу командира начиналась атака камикадзе. Сигналом к атаке служило покачивание ведущим самолетом крыльями и приказ по радио атаковать. На базу летчики отправляли последние радиограммы: «Мы атакуем. Да здравствует Его Величество император!» («Тэнно хэйка бандзай!»). Впоследствии, когда топливом стали заправлять машины только в один конец, взрывные устройства ставились в боевое положение уже при отрыве от земли аэродрома. Это лишало летчиков даже теоретической возможности остаться в живых в том случае, если цель не была обнаружена, и следовало, как говорилось в инструкции, вернуться на базу. Посадка на воду или на землю обязательно вызвала бы взрыв.

В числе других причин для постановки взрывателей на боевой взвод сразу же после взлета было крайне возбужденное состояние многих пилотов, которые в пылу атаки забывали это сделать, или заклинивание системы в самый последний и ответственный момент.

Приближение к цели осуществлялось в основном тремя способами, каждый из которых зависел от различных обстоятельств и погодных условий. При хорошей погоде камикадзе прибегали к атаке с большой высоты, примерно с 6–7 тысяч метров. Преимущества нападения на неприятеля с большой высоты заключались в том, что самолет трудно было обнаружить визуально и американским перехватчикам требовалось довольно много времени для набора высоты. Сначала производился медленный спуск самолета камикадзе с последующим ускорением и затем замедлением движения, которое требовалось для нацеливания на корабль противника. После этого самолет осуществлял внезапный спуск — пикировал на вражеский корабль почти вертикально. Большая скорость при пикировании давала почти всегда положительный эффект, так как у американцев еще не было оружия, которое могло бы этому воспрепятствовать, а большой угол атаки и попадание по центру могли привести к разлому корабля пополам. Второй способ подразумевал медленное приближение к кораблю неприятеля издалека по наклонной линии. Однако этот способ был наиболее опасным, так как на средней высоте самолет легко можно было засечь с помощью радиолокационной установки, и атака была почти невозможна из-за заградительного огня корабельной артиллерии и действий самолетов-перехватчиков.

Наиболее действенным был третий способ, когда машина смертника приближалась к кораблю в горизонтальном полете, обычно в темноте, двигаясь над самой водой, приблизительно в 10 метрах от нее или почти «касаясь колесами», как говорили летчики, поверхности океана. Такой самолет было намного труднее зафиксировать с корабля, нежели летящий на высоте и визуально, и с помощью радаров. При подлете к цели летчик резко поднимал самолет от воды вверх на 300–400 метров и обрушивал его сзади или спереди на главный командный пункт, корму, нос или палубу корабля врага в зависимости от обстоятельств. Считалось, что неожиданная атака сзади или спереди дает лучший результат при нападении, так как заградительный огонь ведет меньшее количество зенитных орудий.

Камикадзе использовали любую возможность, чтобы скрытно и неожиданно приблизиться к неприятелю. При рассвете и закате самолеты смертников приближались к вражеским кораблям со стороны солнца, ослеплявшего американцев (японцы с древности считали солнце, ассоциировавшееся у них с богиней Аматэрасу, своим союзником в борьбе со всяким врагом). В пасмурную погоду атака производилась под прикрытием облачности. Во время десантных операций камикадзе пытались скрыться в дымовой завесе, поставленной американцами, поэтому последние старались использовать ее только в крайних случаях.

При подлете к неприятельским кораблям во время облачности японцы выпускали в воздух фольгу, которую вместе с самолетами фиксировали на своих экранах американские локаторы. Делалось это с целью внесения дезинформации. Не понятно было, сколько машин врага приближается к кораблю, и какая из отметок на экране соответствует самолету.

При подготовке к десантированию американцы проводили бомбежки и артиллерийский обстрел побережий островов, занятых японцами. Затем корабли уходили от берега и именно в это время сзади подвергались атакам смертников, самолеты которых были спрятаны на суше. При этом камикадзе использовали каждое естественное препятствие, мешавшее корабельным радарам обнаружить их машины, обычно укрываясь за возвышенностями и неожиданно вылетая из-за них для атаки. Такие налеты считались более эффективными.

В группе самолетов, атакующих американские соединения, команда камикадзе занимала центральное положение или находилась сзади. Из середины группы самолеты смертников вылетали внезапно и быстро устремлялись на противника. Если машины камикадзе летели сзади, эскортирующие их самолеты совершали отвлекающие маневры, делая вид, что собираются напасть на корабли. В это время смертники наносили настоящий удар.

В соответствии с другим методом действий камикадзе, эскадрилья, подлетающая к американским кораблям, разделялась на две части. На первый взгляд, самолеты были разобщены, но на самом деле их действия были согласованы. Машина камикадзе, не имеющая радара, подводилась к цели самолетами поддержки с радиолокаторами. Смертники могли проводить атаку на вражеский корабль с разных сторон и разных высот одновременно. Отвлекающий самолет летел навстречу идущему кораблю на небольшой высоте. В то же время машина камикадзе на очень низкой высоте врезалась сзади в его корму.

После того как американское командование поняло, что имеет дело не со случайными действиями одиночных пилотов-самоубийц, а с запланированной и повседневной тактикой особой войны, оно начало разработку специальных мероприятий с тем, чтобы не допускать на кораблях флота паники личного состава при налетах камикадзе и осуществлять соответствующие меры по борьбе с ними. По указанию главнокомандующего Тихоокеанским флотом США Ч.В. Нимица, сведения об атаках смертников начали представлять собой сугубо конфиденциальную информацию, и американской военной цензурой было засекречено все, что касалось самоубийственных акций камикадзе. Любая фотография американского корабля, атакованного камикадзе, со следами повреждений на нем, представляла собой строго официальный материал, который не подлежал публикации, на ней ставился соответствующий штамп: «Секретно. Не для публикации». Для командного состава американского флота были выпущены не подлежащие разглашению пособия и отсняты секретные фильмы о тактике самоубийственных сил и борьбе со специальными атакующими отрядами. Одним из таких фильмов была лента бюро аэронавтики под названием «Борьба против атак самолетов с пилотами-самоубийцами», подготовленная в 1945 году по заказу командующего Дивизионом готовности ВМФ Соединенных Штатов, с инструкциями для офицеров и матросов американских кораблей по отражению налетов камикадзе.

Согласно инструкциям этого фильма, в задачи американцев входило зафиксировать сигнал японского радара, расшифровать его, определив истинные намерения атакующей группы, и выявить самолет камикадзе. Если самолет смертника был обнаружен, следовало направить на него нос корабля с тем, чтобы лучше производить маневрирование и обеспечить угол обороны в 45 градусов по курсу с каждого борта. При этом для уклонения от атаки камикадзе корабль должен был идти вперед с максимальной скоростью. При атаке сбоку надлежало обеспечить два сектора обороны, составлявшие в сумме 90 градусов. Если в море находилась оперативная группа кораблей, предписывалось образовать круг обороны. В инструкциях для американских военнослужащих указывалось, что им необходимо очень внимательно использовать радары, не допуская ошибок при стрельбе по самолетам. Свои и чужие самолеты отличались по внешнему виду, но во время скоротечного сражения могли быть и недоразумения. При крайне нервном напряжении и интенсивности боя американские комендоры нередко допускали ошибки, сбивая свои самолеты и нанося повреждения своим же кораблям. И самое главное, при появлении самолета противника артиллеристы должны были, не дожидаясь пока он приблизится к кораблю, выпустить по машине камикадзе как можно больше снарядов. Задержка в 60 секунд считалась уже поражением.

Американские военнослужащие, обслуживавшие корабельные артиллерийские установки, зенитные автоматы и крупнокалиберные пулеметы, сигнальщики и несущие боевую вахту на главных командных пунктах кораблей и верхних палубах, обязаны были иметь на голове стальные каски. Они были одеты в специальную огнезащитную одежду, грубую и неудобную, слишком теплую для условий жаркого климата центральных районов Тихого океана, но необходимую при пожаре (этот пункт инструкции в условии напряженного боя не всегда, выполнялся), и спасательные жилеты. Рукава рубашек следовало опускать и застегивать. Лицо и руки предписывалось густо смазывать защитным кремом, который мог хоть как-то уберечь открытые участки тела от пламени взорвавшегося при столкновении с кораблем самолета камикадзе. Матросам и офицерам, находящимся в момент тарана смертника на верхней палубе, надлежало немедленно бросаться на нее вниз лицом, желательно головой к переборке и подальше от борта. Очень опасно было во время боя быть выброшенным взрывной волной за борт и оказаться в воде. Все внимание командования и команды при атаках камикадзе было обращено на врага, корабль вынужден был постоянно маневрировать, поэтому упавшего за борт человека в волнах могли не заметить, что обрекало его на гибель.

Основными целями камикадзе во время всех их операций были в первую очередь американские авианосцы и крупные корабли типа линкоров. При атаке на авианосцы японские летчики старались поразить элеваторы для подъема самолетов на летной палубе. Три или четыре самолета камикадзе могли полностью вывести из строя тяжелый авианосец, если они попадали в центральный, носовой и кормовой элеваторы, две машины в состоянии были уничтожить эскортный авианосец, поразив передний и задний подъемники. Но сделать это в бою, когда самолеты камикадзе подвергались интенсивному обстрелу с американских кораблей, на большой скорости и при напряжении нервов летчиков-смертников было очень сложно. Но если такое попадание удавалось, оно считалось большой удачей. Во внутренних помещениях авианосцев находились большие запасы топлива для самолетов, авиаторпеды и авиабомбы, тысячи артиллерийских снарядов. Вслед за возникшим пожаром, который очень трудно было потушить, начинались взрывы боеприпасов. Как правило, пораженный в подъемник авианосец, если не тонул и оставался на плаву, выходил из строя из-за невозможности команды своими силами исправить повреждения, не мог принимать участия в боевых действиях, и ему приходилось идти в док для ремонта.

Другой удачей у летчиков-камикадзе считалось прорваться к авианосцу врага с полностью снаряженными на полетной палубе для вылета самолетами. Во-первых, такой корабль легче было поразить из-за ограниченных возможностей для маневра, особенно при ветре, так как авианосец разворачивался против него для того, чтобы самолеты могли взлететь. Во-вторых, машины с полными баками бензина, снаряженные торпедами и бомбами при попадании в них самолета смертника горели и взрывались. Авианосец с поврежденной палубой, заваленной горящими самолетами и грудами изуродованного железа, не мог ни отправлять в полет машины, ни принимать их. Таким образом, были повреждены авианосцы «Сувани», «Белло Вуд», «Франклин» (в октябре 1944 года) и «Хэнкок» (в ноябре 1944 года) у Филиппин, «Сэнгамон» (в мае 1945 года) в сражении за Окинаву. То же произошло с эскортным авианосцем «Бисмарк Си» во время битвы за Иводзиму (в феврале 1945 года), который после атак камикадзе затонул.

При атаке линкоров и крейсеров камикадзе следовало целиться в главный командный пункт с тем, чтобы уничтожить их командование и лишить корабли управления. Для того, чтобы потопить эскадренный миноносец или корабль другого класса, требовалось поразить центральную часть корпуса.

Камикадзе не закрывали глаза до самого последнего мгновения жизни, до того момента, когда они исчезали вместе со своими самолетами в мощном огненном шаре взрыва. Это было обязательным правилом смертников. Открытые глаза должны были свидетельствовать о неустрашимости пилота, презирающего смерть. Согласно дзэнскому учению, самурай должен был, оставаясь «неотягощенным телесно и душевно, обладая железной силой воли, идти прямо на врага, не смотря назад или в сторону, для того чтобы его сокрушить». Идеалом воина японского средневековья считался человек, относящийся к своей кончине совершенно спокойно и невозмутимо, без каких-либо эмоций, даже с улыбкой. И камикадзе XX века старались в этом подражать самураям феодальной эпохи, воспитывая в себе самообладание и терпение, не допуская в действиях суетливости.

Все атаки камикадзе обычно отличались ожесточенностью, целенаправленностью и упорством, что вообще является отличительной чертой национального характера японцев. Некоторые корабли подвергались японскими смертниками особенно яростным нападениям. Очень уж хотелось отправить ненавистного врага на дно. А. Моррис в своей книге приводит мрачный пример одной такой атаки камикадзе и ее последствий на крейсер «Монпейе» 27 ноября 1944 года. По меньшей мере, восемь самолетов японских специальных сил, вылетевших из Мабалаката, избравших целью этот американский корабль, пытались уничтожить его, но тщетно. Потопить его не удалось, каким-то чудом он остался на плаву. После команды «отбой боевой тревоги» военнослужащие начали очищать палубу крейсера от металла атаковавших его и разрушившихся при этом самолетов смертников. Скатываемая водой палуба была красной от крови. Моряки находили «останки тел японских пилотов — языки, обрывки черных волос, куски мозга, руки, ноги». «Один из моряков торжествуя, отрубил палец и снял кольцо». Американцы были большими любителями подобного рода «военных сувениров». Если тело летчика-камикадзе при взрыве ударившегося о палубу корабля самолета выбрасывало из него, отличительные нашивки корпуса камикадзе, пуговицы с изображенными лепестками вишни и другие элементы амуниции смертника обязательно становились достоянием офицеров, но не рядовых матросов. «Сувениры» хотели получить многие, но доставались они не всем.

В боях за Филиппинские острова, с конца октября 1944 до начала января 1945 года, погибло около 500 летчиков-смертников, вылетевших с базы Мабалакат и других аэродромов (Давао, Манила, Себу).

Кроме уничтоженного «Сент Ло» и поврежденных в конце октября — ноябре 1944 года нескольких авианосцев и прочих плавсредсв, в результате последующих действий камикадзе американцы понесли новые довольно существенные потери в людях и кораблях. Самой большой из них был эскортный авианосец «Оммани Бэй» (CVE-79) водоизмещением в 7800 тонн, потопленный специальными атакующими силами около южной оконечности острова Миндоро 4 января 1945 года во время сражения в заливе Лингаен. Авианосец был поражен самолетом «Суйсэй» из группы смертников «Кёкудзицу» («Восходящее солнце»). Было убито или пропало без вести 93 человека и 65 ранено.

В результате атаки камикадзе 13 декабря 1944 года на легкий крейсер «Нэшвилл» (CL-43) было убито 133 человека и ранено 190.

Примерно в этот же период у острова Лейте американцы лишились эскадренных миноносцев «Махан» и «Эбнер Рид», а в заливе Лингаен — тральщика «Лонг». Около острова Лусон повреждения от атак летчиков-камикадзе получили тяжелые авианосцы «Эссекс», «Лексингтон», «Хэнкок» (в ноябре 1944 года) и эскортные авианосцы «Манила Бэй» и «Саламауа» (в январе 1945 года). С ноября 1944 года и в последующее время около Филиппин в результате потопления смертниками кораблей ВМФ США, взрывов и пожаров сгорело, утонуло в море и пропало без вести более 600 человек, свыше 1000 матросов и офицеров было ранено. Если говорить о крупных авианесущих кораблях, то в общей сложности у Филиппинских островов камикадзе потопили 2 эскортных авианосца и 14 авианосцев разных типов повредили в результате таранных действий с трагическими последствиями для американцев.

К январю 1945 года почти все возможности оборонявших Филиппины самоубийственных сил были исчерпаны. Не осталось самолетов не только для атак на множество американских кораблей, курсировавших в Южно-Китайском и Филиппинском морях и обеспечивавших действия сухопутных войск (к Филиппинам американцы стянули около 1500 кораблей различных классов), но и для защиты оставшихся на аэродромах самолетов самих камикадзе. Ремонтникам, механикам, другому обслуживающему персоналу баз специальных сил, работавших день и ночь, с большим трудом, в спешке удавалось подготовить из неисправных самолетов машины для вылетов. Последний вылет трех летчиков-камикадзе с аэродрома Мабалакат состоялся 7 января 1945 года. Оставшиеся пилоты после этого дня оставались камикадзе только на словах. Они, как и механики, и другие военнослужащие авиабаз, должны были продолжать сражаться за империю на земле, вместе с обычными подразделениями армии.

Новые виды и назначение подразделений смертников. Операции камикадзе в феврале — марте 1945 года

Сотни погибших смертников все же не смогли остановить наступающего неприятеля. Адмиралу Ониси с оставшимся летным составом было приказано перенести ставку на остров Тайвань. Туда же из Японии были направлены летные кадры и самолеты. Началась поспешная подготовка новых отрядов камикадзе. Подготовительный период пилотов специальных сил был сокращен до минимума. Летчиков учили только взлету и тарану. На все остальное уже не было времени.

Возможно, Ониси думал, что новый рубеж обороны остановит американцев и принесет успех японцам. Однако вера в победу таяла вместе с силами флота и армии. В речи перед первым отрядом смертников «Ниитака», сформированным на Тайване в середине января, Ониси заявил: «Даже если мы будем побеждены, благородный дух атакующих групп камикадзе убережет нашу страну от разрушения. Без такого духовного настроя за поражением непременно последует разрушение». Эти слова, отметил А. Моррис, были произнесены командующим офицером, когда «пораженчество» рассматривалось в Японии как одно из самых тягчайших преступлений. Действительно, это было смелое высказывание неординарной личности. Скорее всего, заявление Ониси являлось самоуспокоением человека, который уже все понял. Но ни он, ни те, кто стоял у власти, останавливаться не думали. Напротив, чем сложнее становилось положение на фронтах, тем более командование военно-морского флота и армии склонялось к тому, что масштабы использования специальных самоубийственных сил следует расширять. Приближение врага к Японским островам, очень быстрое сокращение ресурсов и средств, необходимых для продолжения войны, вынуждали японцев обращаться к нетрадиционным способам ведения боевых действий все больше.

21 января 1945 года силами камикадзе была проведена еще одна успешная операция в Южно-Китайском море в двухстах милях к юго-востоку от Тайваня. Отряд «Ниитака» в составе трех групп самолетов «Суйсэй» и «Дзэро» общим числом в 17 машин, напал на американское авианосное соединение и сильно повредил тяжелый авианосец «Тайкондерога» и эскадренный миноносец «Мэддокс».

В конце января японцы узнали, куда будет направлено острие следующей атаки флота и армии США. Это был остров Иводзима. Поэтому в начале февраля 1945 года, в преддверии американской операции по захвату Иводзимы, японское командование начало проводить срочные мероприятия по реорганизации морской авиации наземного базирования, на которую, как и на армию, возлагалось очень многое, почти все. Реорганизованные воздушные силы включали в себя четыре воздушных флота, 1, 5 и 10-му из них было дано указание специализироваться на особых боевых операциях с использованием камикадзе. Наиболее опытным и достаточно хорошо подготовленным летчикам 1-го воздушного флота адмирала Ониси и пилотам 5-го воздушного флота, командующим которым 2 февраля 1945 года был назначен Угаки, поручалась борьба с авианосными ударными группировками американцев. Личному составу 10-го воздушного флота с пилотами, еще не закончившими на должном уровне летную подготовку, было приказано направить усилия на уничтожение транспортных сил врага и различные корабли вспомогательного назначения.

Японское командование намеревалось изменить ход военных действий в свою пользу не только с помощью реорганизации воздушных вооруженных сил. Успех, как полагал ряд наиболее реалистично мыслящих государственных деятелей и военных лидеров императорского флота и армии, зависел скорее не от божественного происхождения императора и силы воинственного духа военнослужащих, а в значительной степени еще и от оружия войны. При использовании старой и разваливающейся техники даже сверхсильные духом камикадзе ничего не смогли бы сделать с американцами, по военным показателям обгоняющими японцев с каждым часом.

В деле развития и совершенствования новых видов вооружения особые надежды Япония возлагала на союзную ей Германию, которая также приближалась к военному краху. В стремлении уйти от поражения немецкие ученые и конструкторы пытались создать атомную бомбу, не забывая приобщить к производству оружия массового поражения Японию, но безрезультатно, так как попытка переправить японцам радиоактивные материалы окончилась неудачей. Несмотря на это, японцы пытались продолжать начатые разработки атомного оружия. Но у японской промышленности недоставало ни средств, ни возможностей и специалистов для его создания и производства. Время стремительно двигалось вперед и не в пользу японцев.

Японцы надеялись на сотрудничество с Германией, и их ожидания оправдались. Немцы спешно вели разработку различных типов ракет и реактивных самолетов и успели предоставить дальневосточным союзникам все то новое, что имели. Летом 1944 года в Японии начались испытания простой и экономичной торпеды с германским двигателем и японским «управлением» — человеком, сидевшим внутри ее. Осенью того же года была предпринята первая боевая эксплуатация управляемых человеком торпед. 21 марта 1945 года авиация военно-морского флота испытала в действии другое немецкое изобретение — реактивные самолеты-снаряды, в которые японцы также посадили людей.

В самом конце войны, в последних числах июня 1945 года, когда фашистская Германия перестала уже существовать, фирма «Накадзима» начала производство двухмоторных турбореактивных истребителей под названием «Кикка» («Цветок мандарина»). Они представляли собой модифицированную версию немецких самолетов Ме-262 компании Мессершмитт, которые также предполагалось использовать летчиками-камикадзе (первые испытания самолета были осуществлены в начале августа 1945 года), но применения не получили из-за окончания войны. По мере сил и возможностей, пытались модифицировать старые и создать новые образцы военной техники, необходимые для самоубийственных акций и сами японские конструкторы.

В начале 1945 года фирма «Накадзима» начала разработку армейского самолета, специально предназначенного для действий камикадзе. Бомбардировщик армии Ки-115 («Цуруги» — «Меч»), способный нести к цели 800-килограммовую бомбу, должен был составить конкуренцию флотской авиатехнике, в частности, проходящим испытания реактивным самолетам-снарядам. Опытный образец этой машины был в спешке и с массой недоработок изготовлен в марте того же года. В июне самолет прошел летные испытания, но в боевых действиях армейские камикадзе его использовать не успели. Считалось, что «Цуруги» по эффективности не будет уступать самолету-снаряду «Ока» морской авиации.

Большие надежды японцы, как и немцы со своим «оружием возмездия», возлагали на секретные модели самолетов дальнего действия (самолеты-разведчики и тяжелые бомбардировщики), аналогичные американским В-29. С их помощью и используя смертников, японские военные надеялись поражать стратегические объекты на территории собственно Соединенных Штатов.

Одним из таких самолетов являлся экспериментальный морской атакующий бомбардировщик фирмы «Накадзима», носящий название «Синдзан» («Глухие (далеко находящиеся) горы»). Он был сконструирован по образцу американского Дугласа (DC4E). Четырехмоторный дальний бомбардировщик «Синдзан» по размерам был таким же, как В-29, и способен преодолевать без посадки более 6 тысяч километров. Однако эта модель имела много недостатков и серийного производства не получила.

В 1944 году фирма «Накадзима» начала испытания шестимоторного гиганта G10N1 («Фугаку» — «Гора Фудзи»), намного превышающего по весу и габаритам американские Боинги. «Фугаку» способен был преодолевать еще большее расстояние — от 16 до 20 тысяч километров. Самолеты «Фугаку» оснащались бомбами весом в 800 килограмм. Этот самолет должен был на высоте 10 тысяч метров развивать скорость 680 км/ч. Разработка проекта так и не была завершена до конца войны.

Не успели военно-воздушные силы Японии опробовать в действии и высотный дальний разведчик Ки-77 фирмы «Татикава» (А-26), планировавшийся для акций камикадзе. Разработка этого самолета началась при финансовой поддержке газеты «Асахи» еще в 1940 году Буква «А» в названии самолета означала название газеты, число «26» символически отображало две первые цифры эры японского летосчисления («кигэн»), начинавшегося с 660 года до н.э. — от начала властвования мифического императора Дзимму то есть 2600 год, соответствовавший по европейскому обозначению 1940 году.

Летом 1944 года А-26 во время испытаний в Маньчжурии, совершив несколько кругов над провинциями Северо-восточного Китая, поставил мировой рекорд по дальности полета — 16431 километров.

Такая же судьба постигла и отдельные образцы из числа лицензионных новинок, которые не нашли широкого использования. Не оставалось уже ни времени, ни средств и возможностей для их доработки. Ракета (реактивный истребитель-перехватчик) J8M «Сюсуй» («Осенняя прозрачная вода» или «Острый клинок» («Удар меча»)) являлась вариантом немецкого самолета-снаряда Ме-1бЗВ-1а («Комета») и должна была с помощью камикадзе уничтожать в небе Японии летающие крепости В-29, но так и не была запущена в серийное производство фирмой Мицубиси. Было собрано всего лишь несколько опытных самолетов. Все попытки приблизить переоборудованную японскую ракету по тактико-техническим показателям к немецкому аналогу, уже принимавшему участие в боевых действиях в Европе, не увенчались успехом (японцы пытались приспособить к немецкой модели свое вооружение и аппаратуру, вследствие чего производителям пришлось частично изменить конструкцию самолета и увеличить его размеры). Обучение летчиков японское командование предполагало вести с помощью специальных тренировочных планеров MXY8 «Акигуса» («Осенние травы (цветы)») и MXY9 «Сюка» («Осенний огонь»). Зимой 1944 и весной 1945 года первые планеры были подняты в воздух. Облет прошел довольно удачно. Однако во время летных испытаний новых боевых машин несколько пилотов необычного реактивного самолета, не имевшего хвостового оперения, погибло.

Зато другому типу самолета-снаряда, изготовленному на основе некоторых немецких разработок и опробованному, как отмечалось выше, в боевых условиях весной 1945 года, как и человеко-торпедам, суждено было оставить глубокий и драматичный след в японской военной истории.

Наибольшее практическое применение имели реактивные самолеты-снаряды, или ракеты камикадзе, получившие название-символ «Ока» — «Цветы вишни».

Самым распространенным был самолет-снаряд 11-й модели MXY-7 (другими модификациями ракеты были 21, 22, 33, 43 и 53-я модели). Полным названием этих самолетов-снарядов было «Ока дзинрай», где «дзинрай» («гром»), как и в слове «симпу» имело религиозную окраску и означало «удар божественного грома». Для обозначения таких летательных аппаратов японцы использовали китайское чтение японского слова «сакурабана» с тем же значением — «вишневые цветы». Этот термин имел еще и значение «падающие лепестки вишни», символически обозначая красивую смерть после недолгой и красивой жизни. Под «Ока» подразумевались цветы горной сакуры — прекрасные и недолговечные, лепестки которой опадают от слабого дуновения ветра.

В феодальной Японии эти нежные цветы и их лепестки, опадающие под утренним солнцем на землю, ассоциировались с чистотой и короткой жизнью самурая. Именно поэтому на корпусе ракеты «Ока» его творцы изображали пятилепестковый цветок горной вишни (на нашивках и кокардах военнослужащих, технике современных Сил самообороны Японии и сейчас изображаются такие же цветы вишни).

В японской морской авиации самолет-снаряд «Ока» относился к разряду нингэн-бакудан — человеко-бомбы. В отличие от германских беспилотных агрегатов V–1 и V–2, «Ока» управлялся человеком. Как и «Кикка», он был создан в Японии на основе разработок немецкой фирмы «Мессершмитт», но с японскими нововведениями, внедренными в первых опытных образцах сотрудниками Исследовательского отдела авиации Инженерной школы при Токийском императорском университете, руководимой профессором Огава Таитиро.

Одним из первых применять управляемые людьми бомбы в борьбе с американцами предложил офицер японских ВВС Ота Мицуо — ветеран боев за острова Тихого океана. Имея большую боевую практику, в начале 1944 года он пришел к заключению, что обычная бомбежка при пикировании, кабрировании и с горизонтального полета даст меньше результатов, чем самоубийственное пике ракеты или бомбы, летящей со скоростью, превышающей скорость любого самолета и управляемой человеком. Других систем наведения в воздухе, в том числе автоматических, в то время не существовало. Предложение Ота было поддержано Гэнда Минору, а потом и адмиралом Ониси, после чего в середине августа 1944 года начались практические мероприятия по созданию нового оружия.

Первоначально проект получил название «Марудай» («мару» — круг — обозначало самолет-снаряд, «дай» — первый иероглиф фамилии инициатора плана создания ракеты, то есть Ота. «Дай» в сочетании с другими иероглифами, по китайской традиции, читается как «о»). Работы над ракетой и серийное производство «Ока» начал осуществлять Завод авиационной техники военно-морского флота (Кайгун кокугидзюцусё, сокращенно — Кугисё) в Йокосуке. Никакие другие компании к этому сверхсекретному проекту не привлекались. На это были две причины. Первая из них — военная тайна. С помощью подобных ракет, имевшихся только в распоряжении немцев и японцев, высшее японское командование надеялось переломить ход войны и спасти Японию. Поэтому тайна строго охранялась. О самолете-снаряде «Ока» даже из военных мало кто знал. Многим стало известно об этом изобретении только весной 1945 года, когда началось боевое использование ракет. Вторая заключалась в том, что ни военнослужащие, ни японское общество к таким экстраординарным мерам, когда пилот новейшего агрегата без вариантов должен был погибнуть, еще не были готовы. Хотя Сайпан был уже потерян, никто в поражение Японии еще не верил.

«Ока» (модель № 11) представлял собой одноместный моноплан, изготовленный из дерева и металла, длиной приблизительно 6 метров, с размахом крыльев около 5 метров и весом более двух тонн, 1200 килограмм из которых были взрывчатым веществом. Доставлялся самолет-снаряд к месту боевых действий с помощью самолета-носителя, конструкция которого позволяла присоединить «Ока» под его фюзеляжем. Пилот-камикадзе во время полета находился внутри основного самолета вместе с его экипажем и переходил в кабину ракеты, когда цель была обнаружена. Самолет-носитель должен был приблизиться к цели примерно на 18–20 километров. Именно такая дистанция считалась наиболее оптимальной для атаки. При атаке с высоты в 6 тысяч метров дальность полета «Ока» увеличивалась еще приблизительно километров на 10. Но на значительно большее расстояние ракета лететь не могла. После этого с помощью специальной рукоятки смертник отсоединял свой аппарат от несущего самолета, начиная с большого расстояния планирование со снижением и увеличением скорости примерно до 650 км/ч.

Но самое главное заключалось в другом. Самолет-снаряд, снабженный тремя твердотопливными ускорителями, мог почти удвоить эту скорость, доведя ее в момент пикирования до 1040 км/ч. При подлете к цели летчик включал реактивные ускорители, без труда позволявшие уйти от любого истребителя-перехватчика, стремительно преодолеть зону заградительного огня с корабля-цели и врезаться в его палубу под углом приблизительно в 50 градусов. По тем временам такая скорость была огромной, и способов борьбы с «Ока» у американцев еще не было. Разумеется, летчик должен был приближаться к цели с раскрытыми глазами, так как любая погрешность в управлении и даже незначительное отклонение вели к промаху.

Японцам была необходима пилотируемая смертником одноразовая ракета не только для нанесения противнику урона, но и с тем, чтобы сохранить для других боевых операций с американцами и их союзниками более крупные машины — самолеты-носители, с которых запускались человеко-бомбы. Предполагалось, что после запуска «Ока» самолет-носитель, вернувшись обратно на базу, будет затем неоднократно использоваться. Таким образом, применяя «Ока», японское командование надеялось с помощью патриотически настроенных высокоморальных героев уничтожать вражеские корабли самым эффективным способом при самых минимальных затратах.

В качестве носителей для «Ока» применялись самолеты штурмовой авиации фирмы Мицубиси G4M и планировались к применению дальние бомбардировщики фирмы «Кугисё» P1Y, имевшие символическое название «Пшга» («Млечный Путь»). G4M, как и истребитель «Дзэро», являлся наиболее массовой (за военные годы было произведено 2416 самолетов) и известной машиной войны на Тихом океане, прошедшей ее от начала до конца. Он отличался от других самолетов-бомбардировщиков большей дальностью полета, достигавшей 6 тысяч километров, что делало его незаменимым при наступательных операциях на море. Янки дали этому самолету название «Betty». Японцы свой штурмовик-бомбардировщик за сигарообразный корпус называли «Хамаки» («Сигара»), а американцы — «Летающей сигарой». Но у G4M было еще одно название — «Летающая зажигалка» из-за того, что самолет не имел достаточной броневой защиты и при попадании противника в бак с горючим моментально превращался в пылающий факел. Это было главным недостатком знаменитой машины. На одном из таких самолетов в апреле 1943 года погиб адмирал Ямамото.

Двухмоторный скоростной бомбардировщик «Пгнга», в отличие от «Хамаки», поступил на вооружение японского флота лишь в конце войны, в 1944 году.

До ее конца было произведено 1048 таких самолетов. «Гинга» способен был нести до 1000 килограмм бомб, торпеду или самолет-снаряд «Ока» 22-й модели.

Идея использования управляемых человеком самолетов-снарядов обсуждалась японским командованием еще в 1943 году. В августе 1944 года был изготовлен пробный образец человеко-бомбы и в сентябре того же года капитан 1-го ранга Окамура Мотохару занялся организацией специального корпуса. Корпус был окончательно сформирован 1 октября и получил название «721-я морская оперативная группа», которая предназначалась для подготовки пилотов-смертников «Ока». Она получила название «Дзинрай бутай» — «Отряд божественного грома». Командиром корпуса стал его организатор Окамура, командиром авиаполка был назначен очень храбрый, прославленный в боях, полковник Иваки Кунихиро, а начальником эскадрильи бомбардировщиков-носителей «Ока» — отважный и суровый пилот Нонака Горо, воспитанный в самурайских традициях.

Корпус пилотов бомбардировщиков-носителей «Ока» в военно-морских силах Японии считался одним из самых элитарных и набор в него осуществлялся на сугубо добровольной основе и при тщательном отборе желающих. Одного желания служить в корпусе было недостаточно. Первоначально из претендентов отсеивались старшие сыновья в семье, то есть те, кому в соответствии с японской традицией после удаления ее главы на покой («инкё»), предстояло, как наследнику, принять права в управлении всеми домашними. Не брали в специальный отряд также единственного в семье сына или того, на ком лежала забота об опеке одного из оставшихся в живых родителей. Обучение в корпусе, не в пример подготовке первых камикадзе, длилось долго. От начала тренировок до первого вылета у пилотов этих подразделений смертников проходило почти 6 месяцев.

Новые самолеты-снаряды японцы намеревались использовать в боях за Филиппины. Однако первыми пойти на самопожертвование бойцы «Отряда божественного грома» не успели. Их опередила морская авиация, и известие об атаке смертников лейтенанта Сэки 25 октября 1944 года на американские корабли у острова Лейте немало огорчило военнослужащих отряда «Ока». Первенство было упущено. Вторым неприятным известием для «Дзинрай бутай» стало то, что недавно спущенный на воду самый большой японский и крупнейший в мире авианосец «Синано», построенный на базе третьего линкора типа «Ямато» (водоизмещением около 68 тысяч тонн), на борту которого находились около 50 ракет «Ока», был потоплен 29 ноября 1944 года у берегов Японии американской подводной лодкой «Ачэрфиш» (SS-311), которая выпустила в гигантский корабль 6 торпед, 4 из которых достигли цели. «Синано» после достройки и ходовых испытаний должен был отвезти «Ока» на остров Минданао, чему «Ачэрфиш» помешала.

Тем не менее, штаб Объединенного флота от плана доставки ракет на Филиппины не отказался, намереваясь применить их против американцев в первых числах января 1945 года. Но после того как авианосец «Унрю» («Счастливый дракон»), который должен был доставить «Ока» на остров Лусон, был потоплен подлодкой США, переброска нового оружия по морю оказалась под вопросом. В начале 1945 года на Тайвань удалось переправить несколько десятков ракет, однако при обороне Филиппинских островов «Ока» использованы так и не были.

В первый раз «Ока» были применены 21 марта 1945 года на морском участке, приблизительно в трехстах милях к юго-востоку от острова Кюсю, чтобы расстроить планы американского командования, готовившегося крупными силами (7 авианосцев и корабли сопровождения) начать операцию по захвату Окинавы. Для уничтожения американских авианосцев и других больших кораблей вице-адмирал Угаки бросил в бой 1-й отряд ракет «Ока». Ударная группа состояла из двух (или трех) самолетов командования и бомбардировщиков-носителей под руководством Нонака Горо, переправлявших к месту операции 15 самолетов-снарядов и смертников. По другим данным, в «Отряде божественного грома» было 16 «Ока». Прикрывать отряд должны были 55 истребителей «Дзэро», что по численности было несравнимо с авиацией противника. Понимая, что скорость и без того медлительных бомбардировщиков с подвешенными «Ока» станет еще ниже и защита группы, укомплектованная неопытными летчиками, не соответствует во много раз превышающей ее истребительной авиации американцев, командир корпуса «Ока» Окамура пытался отговорить Угаки от безнадежной операции. Ему было очень жаль совершенно бесполезно губить своих людей. Но адмирал, надеясь на успех операции, все же настоял на проведении атаки без достаточного прикрытия и принял решение. Аргументировал его Угаки тем, что если в данной ситуации нельзя использовать «Ока», то в дальнейшем это будет сделать совершенно невозможно.

Перед церемонией отправки самолетов на задание на аэродроме случайно погиб один военнослужащий, попавший под винт прогревавшего моторы бомбардировщика. Это было предвестником большой беды. К тому же на базу для прикрытия вместо 55 истребителей прибыло всего 30. Но отступать уже было некогда. Со слезами на глазах Окамура зачитал летчикам приказ о вылете группы. Часть истребителей из-за неисправностей взлететь не смогла. Остальные самолеты отправились навстречу врагу. Вскоре разведка сообщила, что силы противника были намного больше, чем предполагалось вначале. Угаки мог вернуть самолеты, но счел, что такой шаг будет иметь разрушительное моральное воздействие. Минут через 30 после вылета группы на базу вернулась еще часть истребителей, моторы которых начали давать сбои. И без того небольшое охранение сократилось до критического минимума.

Результат операции был трагическим. Самолеты с «Ока» и камикадзе с сопровождением были запеленгованы американцами в шестидесяти милях от авианосной группы. Перехватчики фирмы «Грумман» F6F «Hellcat» («Ведьма»), поднявшиеся с авианосцев, по численности во много раз превышали японское охранение. Американские истребители атаковали японские самолеты, и через 10 минут схватки все было кончено. Американцы сбили все бомбардировщики, не дав им даже приблизиться к соединению. Маломаневренные бомбардировщики освобождались от груза «Ока», пытаясь уйти от преследования, но все было тщетно. Подбитые и объятые пламенем самолеты, выбитые из строя, отдавали последний салют своему ведущему и падали в воды океана. В бою погибло большинство японских истребителей, управлявшихся наспех подготовленными, не имеющими опыта пилотами. В неравном бою бесполезно погибло около 150 японских летчиков и все камикадзе — 15 или 16 человек, прошедшие специальную и длительную подготовку. После полного провала операции на базу вернулось лишь несколько поврежденных «Дзэро». Адмирал Угаки не мог сдержать горечи поражения и рыдал, не скрывая слез. Оружие, на которое возлагалось столько надежд, не помогло японцам, чуда не произошло.

Слезы были на глазах Ониси, Окамура, Угаки. За это японских начальников никто не осуждал. В традиционной японской культуре мужские слезы считаются вполне нормальным явлением. Японцы плачут и победив, и проиграв (смерть детей, родителей и родственников у них нередко переносится без горького плача). Но настоящий самурай в любой ситуации должен был ко всему относиться ровно, без излишнего возбуждения и эмоций. В соответствии с моральным кодексом воина и конфуцианскими принципами, в горе не следовало предаваться отчаянию, а в радости — ликованию.

Второй раз японцы использовали «Ока» 1 апреля 1945 года, когда началась битва за Окинаву. Было запущено 3 самолета-снаряда. 12 апреля во время операции «Кикусуй-2» противника атаковали 8 «Ока» и 14 апреля — еще 7. Человеко-бомбы, управляемые камикадзе, применялись и впоследствии, почти во всех операциях «Кикусуй», вплоть до 22 июня 1945 года. Всего морская авиация японцев за четыре месяца боев обрушила на врага 55 аппаратов «Ока». За это время самолетами-снарядами было повреждено несколько боевых (в сражении за Окинаву «Ока» повредили 4 эсминца американцев) и вспомогательных американских кораблей. Наибольшего успеха «Ока» достигли во время сражения 12 апреля у Окинавы. В нем участвовало с японской стороны 333 самолета. Восемь бомбардировщиков G4M несли «Ока». Шесть самолетов-носителей было сбито, один разбился сам. Лишь одному бомбардировщику удалось вернуться на базу. Но в результате удачных действий обычного самолета летчика-смертника и одного пилота-камикадзе, управлявшего «Ока» (его пилотировал 22-летний лейтенант Дои Сабуро), был потоплен эскадренный миноносец радиолокационного наблюдения «Маннат Л. Эбель» (DD-733) водоизмещением в 2200 тонн. Сначала в корабль врезался самолет камикадзе, а затем его с правого борта пробила насквозь ракета «Ока». Разорвавшись внутри эсминца, она произвела разрушения, которые не позволили ему держаться на плаву. Корабль пошел ко дну, унося с собой жизни 114 американских моряков. Это было одним из самых значительных достижений «Ока».

Немецкие ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2 были в конце Второй мировой войны лишь на пути к совершенству. Неполадки с ними случались часто. Что же касается «Ока» и других лицензионных реактивных снарядов, то они требовали еще большей доработки. Во время поспешных испытаний они разбивались вместе с пилотами. Поэтому и надежды, возлагавшиеся японским командованием и самими летчиками-камикадзе на сверхоружие, не оправдались. Одного горячего желания было мало. Как это было не печально для японцев, чуда не произошло и перелома в войне тоже. Эффективность нового оружия была низкой и принцип «один самолет — один корабль» выполнить было невозможно. Другая трудность заключалась в доставке ракет к цели. Самолеты-носители, транспортировавшие «Ока», имели большую длину разбега, плохую маневренность и управляемость. Они были легкой добычей американских палубных истребителей, особенно когда у японцев недоставало машин защиты — самолетов «Дзэро». Дальность полета самолетов-снарядов была ограничена, поэтому японские бомбардировщики должны были приближаться к кораблям противника на опасное расстояние.

Большая скорость маленьких ракет, не предназначенных немцами для точечных ударов и наведения их на цель смертниками, поспешная подготовка камикадзе, чаще тренировавшихся лишь теоретически в стационарных условиях, огромная психологическая нагрузка, которую испытывали молодые, не имеющие опыта, люди, идущие на смерть, отсутствие должного прикрытия очень часто приводили к бесполезной гибели летного состава специальных подразделений «Ока». Пилоты погибали в своих реактивных летающих «гробах», не нанося существенного вреда врагу. При первых же вылетах уничтожались самолеты-носители, которые планировалось использовать не один раз. На истребителе «Дзэро» погибал один человек, а здесь — почти десяток летчиков. Несмотря на это, любое сообщение о приближении к американским кораблям самолетов с «Ока» вызывало у них сильное нервное напряжение, серьезно влиявшее на боевой дух американцев. Выход самолета-снаряда на боевой курс был чрезвычайно опасен для любого корабля. Впервые американцы увидели ракеты «Ока» 1 апреля 1945 года, когда ими была захвачена японская база ВВС Кадэна на Окинаве. Они назвали тогда этот самолет-снаряд японским словом «бака», что в переводе означает «дурак», «простофиля», «глупец», «сумасшедший» или «идиот».

До конца войны японцы произвели 850 «Ока». В условиях, когда уже катастрофически не хватало ни самолетов, ни авиационного бензина, когда велась подготовка к сражению за собственно Японию, командование императорского флота намеревалось разместить эти ракеты сначала на побережьях внутреннего Японского моря, а к осени 1945 года на всех островах Японского архипелага, включая Хоккайдо. В специально оборудованных пещерах, где японцы хотели установить катапульты для самолетов-снарядов, смертники должны были ожидать подхода вражеских плавсредств: авианосцев, крейсеров, эсминцев, десантных кораблей с морской пехотой на борту.

Самые последние модификации «Ока» (модели 33, 43А, 43В и 53) снабжались турбореактивным двигателем «Нэнсё-20» (как и у специального штурмовика «Кикка»), созданным на основе германского двигателя BMW-003. Транспортировать к месту боевых действий «Ока 33» должны были дальние береговые бомбардировщики G8N1 фирмы «Накадзима» «Рэндзан» («Горная цепь»). Но ни ракету этой модели, ни тяжелый бомбардировщик «Рэндзан» японцы для серийного производства в конце войны подготовить так и не успели. «Ока 43А» предполагалось запускать с катапульт подводных лодок. Модель «Ока 43В» конструкторы готовили для использования и в качестве легкого истребителя, для чего снабдили ее катапультируемыми креслами и 20-миллиметровой пушкой, и как человекоуправляемую бомбу с боеголовкой весом в 800 килограмм. «Ока 53» планировалось буксировать к цели с помощью другого самолета на тросе. Однако и эти модели также оказались недоработанными и были изготовлены лишь в виде образцов.

Не менее печальную славу снискали себе так называемые человеко-торпеды (по японской терминологии «нингэн-гёрай»), на которые японцы, как и на «Ока», возлагали большие надежды. Торпеды, управлявшиеся людьми, наряду с подводными лодками-малютками и человеко-минами, составляли особую категорию смертников военно-морского флота, включавшуюся в так называемые «подводные особые силы» (суйтю токкотэй). Эти торпеды получили символическое название от старинного слова «Кайтэн», подразумевавшего исполнение титанической, исполинской работы, совершение чего-то необычного и грандиозного, что находилось, в принципе, в соответствии с задачами, ставившимися перед военно-морским флотом империи, терпевшей поражения одно за другим. В дословном переводе «Кайтэн» означает «Восстановление сил после их упадка». Существует и другое толкование: «Исправление неблагоприятного положения одним ударом».

«Кайтэн» представляла собой пятнадцатиметровую торпеду с диаметром корпуса примерно в один метр, способную нести в носовой части около полутора тонн взрывчатого вещества. «Кайтэн» передвигалась под водой со скоростью около 30 узлов в час (примерно 60 км/ч), имела радиус действия приблизительно в 80 километров и управлялась находившимся внутри человеком, который с помощью перископа направлял ее на цель. В последнем и заключалась особая опасность «нингэн-гёрай» для американских кораблей. Естественно, что в то время, когда еще не было автоматических систем наведения торпед на объект уничтожения, атаки «Кайтэн» должны были представлять повышенную опасность.

В отличие от самолетов камикадзе, в торпедах «Кайтэн» были предусмотрены и устанавливались специальные устройства для катапультирования управляющего ею моряка. В непосредственной близости от цели, приблизительно в 100 метрах от нее, водитель человеко-торпеды имел возможность привести механизм катапульты в действие. Однако никто из японских военнослужащих им никогда не воспользовался. Маневрирующий корабль часто был в состоянии уйти от торпеды, а сама она могла сбиться с курса. Поэтому идущий на полной скорости к цели агрегат, начиненный взрывчаткой, во избежание промаха покинуть никто не решался. К тому же и выжить вблизи от мощного взрыва было практически невозможно.

К месту боевых действий человеко-торпеды доставлялись большими подводными лодками-носителями. В зависимости от конструкций лодок, они могли транспортировать по четыре или шесть торпед. «Кайтэн» могли запускаться из подводного и надводного положений. Для этого были предусмотрены специальные люки, позволявшие подводникам занимать место в кабинах торпед, как над водой, так и из самой лодки под водой.

Японские конструкторы разработали несколько модификаций человекоторпед, две из которых были основными, до конца войны было изготовлено 420 таких подводных аппаратов. Первые образцы «Кайтэн» были произведены летом 1944 года. Тогда же, 25 июля, военно-морские силы произвели опытные пуски специальных торпед и начали формирование боевых подразделений смертников. Этим группам дали общее название «Кайтэн токубэцу когэки тай» («Атакующие отряды специального назначения Кайтэн»). Во время проведения операций «Кикусуй» их поэтически называли «Кикусуйтай».

С начала 1945 года целями торпед с самоубийцами на борту все чаще становятся транспортные корабли американцев.

Выход в море подлодок с торпедами «Кайтэн» сопровождался такими же торжественными обрядами, как и вылет пилотов-камикадзе. Как описывал проводы на задание группы водителей «Кайтэн» Ёкота Ютака, один из немногих смертников, уже числившийся в специальном отряде, но по воле судьбы оставшийся жить, уходящих в поход сопровождали катера и моторные лодки, с которых военнослужащие хором выкрикивали по очереди имена героев-подводников, размахивая знаменами с изображениями солнца. В ответ на это, уходящие в последний путь смертники кланялись и в знак признательности взмахивали мечами.

Когда подводная лодка шла по океану в подводном положении в направлении скопления неприятельских кораблей, водители торпед находились во внутренних помещениях вместе с командой, нередко предлагая подводникам свою помощь. Такие предложения всегда отклонялись, так как считалось, что это недостойно «живых богов». За некоторое время до приближения к месту расположения противника для них устраивалась прощальная церемония распития сакэ. Непосредственно перед атакой командир группы «Кайтэн» произносил благодарственную речь за доставку к месту проведения операции, смертники отдавали честь командиру и занимали места в кабинах торпед. Перед пуском «Кайтэн» связь со смертниками осуществлялась по телефонной связи. Последней фразой, которую выкрикивали по телефону идущие на смерть моряки, были обычно слова: «Да здравствует император!» После атаки «Кайтэн» подводная лодка всплывала на поверхность океана с тем, чтобы зафиксировать факт поражения кораблей врага.

Первые групповые боевые пуски человеко-торпед были произведены в ноябре 1944 года, когда японцы предприняли комбинированные действия против американских кораблей в северо-западной части Микронезии. Японские смертники 20 ноября атаковали американцев несколькими «Кайтэн» одновременно: около атолла Улити (было выпущено 5 торпед) и островов Палао (4 торпеды). 12 января 1945 года в ходе операции «Конго» (при обозначении операции было использовано название горного массива Конго, где в средние века находилась ставка приверженца императора Кусуноки Масасигэ) началось массовое применение «Кайтэн». В один день группами «Конготай» была проведена атака пятнадцатью человеко-торпедами в районе островов Новая Гвинея и Холландиа, у островов Палао, Улити и Гуам. Впоследствии практика группового применения «Кайтэн» получила распространение около острова Иводзима и в еще больших масштабах у Окинавы.

Особого успеха атаки «Кайтэн» японцам не принесли. Над человеко-торпедами как будто тяготело проклятье. Свыше сотни японских военнослужащих погибло в тесных кабинах торпед, американцы уничтожили восемь подводных лодок-носителей, но американских кораблей было потоплено немного. В трагической эпопее «Кайтэн» было несколько удачных эпизодов.

20 ноября 1944 года около атолла Улити (Каролинские острова) был потоплен танкер «Миссиссинева». Утонуло, сгорело в огне пожара и умерло от ран 60 военнослужащих команды танкера. Пожар уничтожил 85 тысяч баррелей мазута, 9000 баррелей дизельного топлива (1 баррель равен 159 литрам) и 4С5000 галлонов авиационного бензина (1 галлон равен 4,5 литра). Всего в этой операции были задействованы три японские океанские подводные лодки 1–36,1–37 и 1–47, которые были переоборудованы для доставки четырех человеко-торпед каждая. 1–36 и 1–47 удалось выйти на позиции для атаки и выпустить пять «Кайтэн», из-за технических неполадок три «Кайтэн» с 1–36 выпустить не удалось. В ходе операции у атолла Улити японцы пожертвовали девятью человеко-торпедами и одной океанской подводной лодкой, уничтожив только танкер «Миссиссинева». У острова Лусон 24 июля 1945 года двумя торпедами «Кайтэн» был поражен эскортный миноносец «Андэхил». Одна из них попала в цистерну с топливом. В результате взрыва корабль разломился на две части и затонул. Погибло 113 человек.

Причинами неудачных действий «Кайтэн», как и в случаях с «Ока», была недоработанность этих подводных аппаратов. Несовершенство конструкции первоначально приводило к гибели людей даже во время испытаний. В боевых условиях система часто давала сбои, и торпеды взрывались сами собой. «Кайтэн», укрепленные на палубах подводных лодок, снижали скорость хода подводных кораблей и не позволяли им погружаться на достаточную глубину. К тому же и противолодочная оборона американцев работала довольно хорошо, поэтому лодки с «Кайтэн» легче обнаруживались, чем обычные. Подлодкам нужно было ближе подходить к кораблям американцев, и для спуска торпед с палубы в воду до выхода на боевой курс требовалось дополнительное время, что грозило обнаружением и уничтожением лодок-носителей и самих торпед. Поэтому все надежды, возлагавшиеся японцами на «Кайтэн», не оправдались. Обычные подводные лодки и торпеды работали лучше.

Еще более трагичной была судьба другого японского изобретения — начиненных взрывчаткой и управляемых смертниками катеров. Японцы разработали две основных модификации таких катеров, относившихся к надводным специальным силам (суйдзё токкотэй). Один из них назывался «Синъё» («Сотрясение океана» — от японского «фуруэ» — тряска, дрожь и «ё» — океан). «Синъё» управлялись одним или двумя смертниками, изготавливались из дерева, имели длину 6 метров и водоизмещение в 1,4 тонны. Катера снабжались шестицилиндровыми бензиновыми двигателями в 67 лошадиных сил, позволявшими им развивать скорость до 23 узлов (примерно 45 км/ч), при дальности действия примерно 250 километров. Оснащались «Синъё» либо 120-килограммовой бомбой, либо глубинной бомбой в 300 килограмм, взрывчаткой или двумя 20-килограммовыми ракетами. Другой катер смертников носил закодированное обозначение «Марурэ». Американцы называли катера «Марурэ» («Зелеными лягушками» — «Green Frog»). На эти катера при длине в 5,6 и ширине 1,8 метра, с водоизмещением в 1,45 тонн также устанавливались бензиновые автомобильные моторы, с которыми лодки достигали скорости 23 узла в час.

В задачи особых групп «Синъё» («Синъё токкотай») и «Марурэ» («Марурэ токкотай») входило приблизиться к неприятельским кораблям и войти с ними в непосредственный контакт, то есть врезаться в плавсредства противника, отправив их на дно с помощью находящегося на борту оружия. Сделать это было чрезвычайно трудно, так как корабельные локаторы засекали приближающиеся катера и открывали по ним артиллерийский заградительный огонь, не давая подойти и уничтожая еще на дальнем расстоянии.

Массово «Синъё» были применены японцами в январе 1945 года на Филиппинах в боях около острова Коррехидор в Манильской бухте. Атака катеров провалилась и окончилась полной неудачей смертников. Погибло 922 человека из 7, 8, 9, 10, 11, 12 и 13-го боевых отрядов «Синъё». Впоследствии трагедия постигла также 22 и 42-й отряды катеров, 159 военнослужащих которых погибли в сражениях у Окинавы и Амами Осима.

Американцы сообщали о незначительных повреждениях, которые якобы наносили их кораблям специальные взрывающиеся катера. Но такие случаи были единичными. В боях за Окинаву всего лишь 4 американских корабля немного пострадали от этих катеров. В частности, успеха удалось достигнуть одному катеру 27-го боевого отряда лодок «Марурэ». Ночная атака «Марурэ» 26 апреля 1945 года привела к легкому повреждению американского эскадренного миноносца «Хатчинс» (DD-476).

Особой разновидностью морской авиации, использовавшей в качестве носителей подводные лодки, были гидросамолеты М6А, которые имели символическое обозначение «Сэйран» («Горный туман»). Штурмовые группы особого назначения с самолетами «Сэйран» назывались «Синрю токкотай» («Специальные подразделения Божественных драконов»). К месту боевых действий гидросамолеты предполагалось доставлять специальной модели подлодками типа 1–400 («Сэнтоку»). В ангаре одной такой лодки помещалось четыре самолета «Сэйран». На вооружении императорского флота в 1945 году было всего четыре подводных лодки типа «Сэнтоку» (1–13, 1–14 ,1–400 и 1–401), но число их предполагалось довести до 18.

Подлодки этого типа, так же как и транспортируемые ими в подводном положении самолеты, во время Второй мировой войны являлись уникальными изобретениями. Гидросамолеты способны были сразу же после всплытия взлетать со специальных направляющих прямо с лодки. По водоизмещению (от 4100 до 6500 тонн) и размерам это были самые большие в мире подводные корабли, за что получили название «мамонты». Их размеры и тоннаж были превзойдены только в послевоенное время с началом строительства атомных подводных ракетоносцев.

Казалось, что во время войны японцы были помешаны на идее гигантизма, желая превосходить по габаритам своей военной техники неприятеля. Гигантские сверхтяжелые бомбардировщики «Фугаку», огромные корабли типа авианосца «Синано» и линкоров «Мусаси» и «Ямато» являлись гордостью авиации и флота императорской Японии. Два последних Ямамото Исороку за их величину считал глупостью, такой же, как египетские пирамиды и Великая китайская стена. Без воздушного прикрытия и поддержки другими средствами на воде эти гиганты в воздухе и на море являлись превосходными большими мишенями. Но в случае с подводными лодками типа 1–400 их размеры были вполне оправданы. На этих подлодках можно было скрытно приблизиться к врагу и неожиданно атаковать его достаточно крупными силами.

Первоначально «Сэйран» планировалось использовать для атаки шлюзов Панамского канала. Потом, как об этом пишет американский исследователь Д. Баренблатт в книге «Пятно на гуманности», эти самолеты должны были атаковать населенные пункты на территории собственно Соединенных Штатов, в Калифорнии, в частности город Сан-Диего, применяя для этого бактериологическое оружие, производимое секретным подразделением Квантунской армии, «отрядом 731». Но на заключительной стадии войны на Тихом океане гидросамолеты МбА, управляемые камикадзе и вооруженные бомбами и торпедами, предполагалось бросить против американских авианосцев в районе атолла Улити. Но авария на флагманской подлодке после выхода группы на задание в начале августа 1945 года помешала акции, а в связи с капитуляцией в войне Японии операцию пришлось отменить. Всего до конца боевых действий было построено 28 экспериментальных самолетов «Сэйран».

Наряду с операциями специальных отрядов авиации ВМФ, включавших и действия самолетов-снарядов «Ока», использованием «Кайтэн», «Синъё» и «Марурэ», высшее японское командование приняло решение продолжить боевое применение карликовых подводных лодок. Операции с их участием в 1941–1944 годах на Гавайях, Мадагаскаре, в Сиднейской бухте, в боях у Соломоновых островов (у острова Гуадалканал), островов Палао, острова Сайпан и других местах не принесли почти никаких результатов.

Подводные лодки-малютки, управляемые смертниками, получили названия «Корю» («Дракон») и «Кайрю» («Морской дракон»). Маленькие магнитные подводные лодки имели обозначение «Синкай» («Сотрясение моря»). Дальность действия подводных лодок-малюток обычно не превышала тысячи морских миль. Эти лодки передвигались под водой со скоростью в 16 узлов (около 30 км/ч) и управлялись, как правило, двумя смертниками. Карликовые подводные лодки, в частности «Кайрю», оснащенные двумя торпедами, предназначались для торпедных атак или для подводного тарана.

Наибольшее число подводных лодок-малюток в течение 1944 и 1945 годов было задействовано на Филиппинах (у острова Себу), к югу от острова Кюсю и в боях за Окинаву. Вновь принесенные жертвы опять не соответствовали затратам. Под водой погибло свыше четырехсот подводников. Но японцы упрямо продолжали осуществлять самоубийственную подводную тактику. На Филиппинах (в районе острова Себу) во Внутреннем море (у Оуратоцу на небольшом уединенном острове Этадзима, где находилась Военно-морская академия императорского флота) и Сикоку (около Иёнада), в заливе Кобэ и в бухте Ёкосука подводники продолжали свои действия после того, как императором был прочитан рескрипт, предписывающий прекратить военные действия, даже после подписания акта о безоговорочной капитуляции. У острова Себу последняя лодка погибла 25 сентября 1945 года, а во Внутреннем море (близ Оуратоцу) — 8 ноября.

Вместе с подводными лодками-малютками планировалось использовать и большие глубинные бомбы с сидящими внутри людьми. Бомбы предполагалось снабжать акустическими приборами и в непосредственной близости от врага смертники должны были приводить их в действие.

Ожидая вторжения американцев и их союзников на Японские острова, флотское командование активизировало подготовку отрядов так называемых человеко-мин — особых подводных диверсионных сил. Человеко-минами, именуемыми еще «Фукурю» («Драконы подводного грота»), были специально обученные водолазы, которых учили скрытно под водой подбираться к днищам боевых кораблей или вспомогательных судов американцев и подрывать их вместе с собой.

Кроме авиационных, надводных, подводных и смешанных, авиаподводных, подразделений камикадзе были сформированы различные отряды смертников в частях морской пехоты, парашютно-десантных и сухопутных войсках — группы истребителей танков и солдат противника, саперов и других.

Особенно японцев беспокоили американские В-29, бомбившие собственно Японию. Впервые американцы использовали В-29 против японцев 16 июня 1944 года, а с ноября того же года их рейды стали частыми над всей территорией империи. В ночь с 9 на 10 марта 1945 года американская стратегическая авиация подвергла бомбардировке густонаселенные заведомо мирные районы Токио. В ночной операции участвовало более 250 самолетов В-29, сбросивших на город около 2 тысяч тонн зажигательных и фугасных бомб. В результате бомбардировки была уничтожена центральная часть столицы — почти четверть всех жилых построек города. При взрывах бомб и в огне пожаров погибло или было ранено около 185 тысяч жителей Токио, почти в два раза больше, чем при атомной бомбардировке Нагасаки. Поэтому основной задачей, как воздушно-десантных войск, так и японской авиации была борьба именно с самолетами В-29. Для этого были сформированы специальные группы по уничтожению американских самолетов на аэродромах еще до их вылета. В ходе операции на острове Сайпан в конце ноября 1944 года, проведенной специальной атакующей командой «Дай ити митатэ токубэцу когэкитай» («1-й особый атакующий отряд Священного щита») на аэродроме Аслито, были уничтожены несколько американских самолетов В-29.

Во время войны в Японии получили известность действия команд десантников «Каору кутэйтай» («Воздушный десант Благоухания») и «Такатихо кока бутай» («Отряд приземления Такатихо», названный как священная гора Такатихо в нынешней префектуре Миядзаки, на которую около 3500 лет назад спустилась якобы богиня Аматэрасу Омиками), проводивших операции на Филиппинах, а также команды «Гирэцу кутэйтай» («Героический воздушный десант»), прославившейся на Окинаве. Смертники «Гирэцу кутэйтай» 15 июня 1945 года были высажены на американский аэродром, где десантники, обвязанные пакетами с взрывчаткой, подорвали вместе с собой несколько самолетов противника и подожгли большое количество авиационного бензина. В этом бою погибло около ста японских военнослужащих самоубийственных сил.

Для борьбы с В-29 в небе собственно Японии были сформированы особые подразделения противовоздушной обороны (боку токко). Для этого предназначался истребитель Ки-44 фирмы «Накадзима» под названием «Секи» (японское название китайского мифического духа Чжун Шоу, изгоняющего дьяволов и излечивающего болезни) и еще две машины компании «Кавасаки» — Ки-61 («Хиэн» — «Летящая ласточка») и улучшенная модель двухмоторного самолета Ки-45, получившего обозначение «Торю» — «Убивающий дракон» (первый иероглиф слова «Торю» в японской огласовке «хофуру» дословно означает «устраивать резню», «резать скот»). Первые два самолета использовались в группе смертников «Синтэн сэйкутай» («Отряд господствующих в воздухе Сотрясателей неба»), «Торю» — в команде «Кайтэн сэйкутай» («Отряд господствующих в воздухе Восполнивших силы с помощью одного удара»).

Основной тактикой в борьбе против В-29, используемой этими истребителями, должен был стать воздушный таран. Все другие способы редко давали положительный эффект. Хотя «Секи» и мог разрушить своими пушками В-29 или поразить американский бомбардировщик с помощью специальных бомб, сбрасываемых при пикировании на строй летящих машин, сделать это было чрезвычайно трудно из-за истребительного прикрытия и огневой мощи больших самолетов американцев. Примером тактики воздушного тарана, на который равнялись смертники вышеназванных групп, был таран Нобэ Сигэо, направившего еще 20 августа 1944 года свой «Торю» на американскую суперкрепость во время дневного налета 794-й эскадрильи 58-го бомбардировочного крыла американцев на район Явата. Из-за столкновения в воздухе оба самолета погибли. Взрывной волной и обломками двух машин был задет другой В-29, летевший рядом, также упавший и разбившийся. В армейской авиации результат такого тарана считается выдающимся.

По мере активизации американских бомбардировок японцы все чаще стали отправлять для уничтожения бомбардировщиков врага с помощью воздушных таранов и другие типы самолетов, такие как Ки-43 фирмы «Накадзима» («Хаябуса» — «Сокол»), ночной двухмоторный истребитель морской авиации J1N («Гэкко» — «Лунный свет»), той же компании. Истребители «Гэкко» должны были поражать летающие крепости американцев автоматическим огнем, подходя к ним снизу, для чего пушки устанавливались на машине позади кабины пилотов наклонно под углом к горизонту, как и у армейского «Торю», или с помощью тарана.

Особенно часто американские самолеты появлялись в небе Токио, и многие жители столицы военного времени были свидетелями воздушных сражений между американскими и японскими самолетами. Одно из них наблюдала 12-летняя Коно Юрико. В феврале 1945 года она получила письмо от брата, сообщавшего, что его военная летная подготовка закончена и скоро он будет принимать участие в обороне города. В один из дней апреля, когда американские самолеты В-29 бомбили Токио, Юрико наблюдала за боем в воздухе. Японских самолетов было мало, но все же им удалось уничтожить две летающие крепости. Вместе с ними упала и одна «Ласточка» («Хиэн»). На следующий день девочка получила извещение, что на этом самолете погиб ее брат.

Различных отрядов смертников становилось все больше. Однако, несмотря на многообразие самоубийственных подразделений, самую удачную практику все же продолжала осуществлять морская базовая авиация, атакуя корабли противника. После октябрьского поражения японского флота около Филиппин все надежды в защите Японии командование возлагало на авиацию.

Нового успеха морские летчики-камикадзе добились во время особенно кровопролитного и ожесточенного сражения за остров вулканического происхождения Иводзима («Иводзима сакусэн»), входящего в архипелаг Кадзан (Волкано) группы островов Огасавара (Бонин). Иводзима находился приблизительно посередине между островом Гуам и столицей империи (примерно 1250 километров от Токио). Ближе к главным островам Японии были только острова Рюкю с их Окинавой. До войны на Иводзиме проживали примерно 1100 японцев, но после начала боевых действий на Тихом океане их эвакуировали оттуда.

Американцы планировали уничтожить на острове пункт перехвата своих самолетов, бомбивших Японию, и устроить там авиабазу для истребителей эскорта бомбардировщиков В-29, наносивших бомбовые удары по стратегическим объектам на территории империи, и защиты аэродромов на Марианских островах. Кроме того, с помощью захваченного острова, американское командование надеялось окончательно блокировать Японию с моря, перекрыв японские линии сообщения с Индонезией и другими южными землями. Три аэродрома Иводзимы этим целям соответствовали полностью.

Верховное командование императорской армии и флота понимало, что удержать американцев в их наступлении на Японские острова оно уже не сможет. Поэтому на Иводзиме, как и на Атту и Сайпане, японцы еще раз хотели не только задержать продвижение неприятеля по направлению к империи, но и продемонстрировать силу азиатского духа, противопоставив его европейскому, обрекая при этом гарнизон острова на верную гибель, как и на Сайпане. Они намеревались своими действиями показать, что ждет американцев и их союзников в Японии и сколько людей они там потеряют. Очевидно, японцы собирались обороной Иводзимы склонить Соединенные Штаты к миру.

Битва за остров, начавшаяся 19 февраля 1945 года, длилась более месяца. Но за три дня до ее начала американцы с помощью авианосной авиации подвергли массированной бомбардировке крупные промышленные предприятия и аэродромы в районах Токио и Иокогамы, создав тем самым дополнительные трудности для поддержки обороняемого острова.

Ощутимые потери после бомбардировок американской авиации заставили командование японцев активизировать создание новых групп камикадзе по уничтожению авианосцев противника. По приказу вице-адмирала Тэраока Кимпэй на базе 601-го авиационного соединения 3-го воздушного флота, не специализировавшегося на особых ударных акциях, срочно была организована группа смертников морской авиации «Симпу токко дай ни митатэтай» («Второй специальный отряд камикадзе Священного щита»), проще «Дай ни митатэтай» — «2-й отряд Священного щита». Летчиками отряда, разделенного позже на 5 групп, был потоплен эскортный авианосец «Бисмарк Си» (CVE-95) и сильно поврежден тяжелый авианосец «Саратога» (CV–3). В распоряжении отряда было 32 самолета — бомбардировщики, торпедоносцы, истребители. Командование отрядом, разделенным на 5 групп, было поручено лейтенанту Муракава Хироси.

21 февраля, на третий день сражения за Иводзиму, отряд прибыл на Кюсю в распоряжение адмирала Угаки. В тот же день самолеты Муракава вылетели на поиски врага и к вечеру обнаружили их приблизительно в 30 милях к северо-востоку от Иводзимы. Горя жаждой мести за налеты на Токио и желанием уничтожить надменного и ненавистного врага, атакующего гарнизон острова, японские пилоты устремились в атаку. В этот день американский флот понес в океане довольно значительные потери. 12 машин смертников «Суйсэй» и 12 самолетов «Дзэро», прикрывавших их сверху от атак американских истребителей, напали на один из самых крупных американских авианосцев «Саратога» (CV–3), имевший водоизмещение 36 тысяч тонн. В результате взрывов бомб во внутренних помещениях корабля возникло несколько пожаров. В трех местах горела полетная палуба.

В то же время пилотам двух других машин этого отряда удалось бросить свои самолеты на эскортный авианосец «Бисмарк Си» (CVE-95) водоизмещением в 7800 тонн. Один самолет врезался в борт корабля около заднего элеватора, вызвав сильный пожар, охвативший большую часть самолетов, находящихся на ангарной палубе. Второй самолет обрушился на верхнюю палубу вслед за первым, также у заднего самолетоподъемника, и поджег стоящие там машины. Борьба команды с огнем ни к чему не привела. Внутри начали взрываться торпеды. Корабль дал сильный крен, перевернулся и затонул, унеся с собой на дно 318 человек экипажа. Капитан авианосца, Дж Прэт, погиб.

Кроме летчиков-камикадзе погибло несколько пилотов группы сопровождения, которые вопреки приказу приняли на себя функции смертников и участвовали в таранных атаках кораблей неприятеля.

Это была победа камикадзе. Но с каждой такой победой число асов японской авиации безвозвратно уменьшалось, а на подготовку новых летчиков такого высокого класса времени у командования уже не оставалось.

Незначительные повреждения в бою 21 февраля 1945 года получил от камикадзе эскортный авианосец «Лунга Пойнт». Были повреждены десантный корабль американцев № 477 и грузовое вспомогательное судно «Киакук».

Повреждения тяжелого авианосца «Саратога», ветерана американского флота, поступившего на вооружение в 1927 году, были настолько серьезными, что его служба после битвы у Иводзимы закончилась.

Бои на земле, как и на море, отличались исключительным напряжением и упорством с обеих сторон. Солдаты генерала Курибаяси Тадамити оборонялись ожесточенно и самоотверженно. Чтобы подавить гарнизон численностью чуть более 21 тысячи защитников, американцы вынуждены были высадить на остров силы, почти в пять раз превышающие японские, — свыше 110 тысяч человек. Американцы, по японским данным, имели 40-кратное превосходство в авиации. Против японцев действовало более 600 надводных кораблей, в том числе 28 авианосцев различных типов. Как и на Марианах, японцам с успехом удалось продемонстрировать американцам силу своего духа. В одном из писем Курибаяси писал, что у защитников Иводзимы будет судьба японских военнослужащих Атту и Сайпана. В противоположность приказу командовавшего силами Сайпана Сайто Ёсицугу убить по семь неприятельских солдат, Курибаяси предписал каждому японцу не умирать до тех пор, пока не будет уничтожено по десять американцев на человека. Понимая безысходность своего положения и зная, что земля Иводзимы будет им могилой, солдаты императорской армии сражались храбро и с исступлением до конца. Лишь вслед за тем как последняя группа японских военнослужащих бросилась в атаку на врага, Курибаяси покончил с собой. По другой версии генерал снял с мундира знаки различия и погиб в последнем бою вместе со своими подчиненными. Тело Курибаяси найдено не было, поэтому подтвердить или опровергнуть любую из версий не представляется возможным. 23 февраля американцы водрузили над господствующей высотой острова — горой Сурибати — звездно-полосатый флаг, но подавлять сопротивление японцев американцам пришлось более месяца, вплоть до 26 марта. В боях за Иводзиму, по разным сведениям, погибло около 29 тысяч японских и американских военнослужащих (21900 японцев и 6800 американцев). По другим данным, вместе с пропавшими без вести и ранеными, американцы потеряли более 21 тысячи человек. В плен ими было взято лишь 212 японцев, в основном раненных и изувеченных. Большие потери американских войск на Иводзиме дали американцам понять, как того и хотело японское командование, что ожидает их в боях на самих Японских островах и сыграли не последнюю роль в решении использовать против японцев атомное оружие.

Японцам тоже все стало окончательно ясно. Враг неумолимо приближался к Японским островам, и чтобы хоть как-то его задержать, они предпринимали отчаянные попытки оттянуть поражение, планируя операции, исход которых с военной точки зрения был сомнительным. Задолго до начала кампании по захвату Иводзимы Генеральный штаб принял решение об уничтожении базы авианосцев США на атолле Улити, находящемся в западной части Каролинских островов.

Атолл Улити, удаленный от Японии на 2700 километров, очень удобный в стратегическом отношении для нападения на Окинаву и другие территории империи, американцы заняли в сентябре 1944 года. Это был превосходный крупнейший перевалочный пункт для дальнейших действий на западе Тихого океана. Американцы построили там аэродромы, склады, ремонтную базу кораблей, устроили места отдыха личного состава. На внутреннем обширном (почти 20x40 километров) и глубоководном рейде атолла, образованном более чем тридцатью островками, соединенными коралловыми рифами, можно было расположить чуть ли не все корабли тихоокеанского флота Соединенных Штатов.

Для высшего японского командования проблема базы стала актуальной сразу после ее захвата американцами. Японцы несколько раз нападали на американские корабли в лагуне атолла. 20 ноября 1944 года и 12 января 1945 года (операция «Конго») японские подводники предприняли атаки на базу силами групп «Кайтэн». Но эти попытки желаемых результатов не принесли. Затем началась разработка нового плана по уничтожению кораблей врага на Улити, получившая название «Тан» («Тан-го»). Она была поручена адмиралу Угаки, параллельно занимавшемуся реорганизацией 5-го воздушного флота.

Бои за Иводзиму на время отсрочили осуществление плана, но в первой декаде марта 1945 года решено было его осуществить и окончательно разделаться с базой на атолле. Авианосцы и другие корабли в лагуне Улити должны были уничтожить скоростные двухмоторные бомбардировщики компании «Кугисё» «Гинга» P1Y, оснащенные 800-килограммовыми бомбами, способные с подвесными баками достичь атолла, но не имеющие возможности вернуться и поэтому управляемые камикадзе. Особой решимостью летчики специального отряда преисполнились после ночной бомбардировки Токио 9 марта 1945 года, повлекшей за собой большие жертвы среди мирного населения столицы. Пилоты горели желанием отплатить за авианалет. Угаки, принимавший участие в разработке плана по атаке на Пёрл-Харбор, решил повторить гавайскую операцию еще раз на Улити, опять сделав ставку на внезапность нападения.

Американцы действительно чувствовали себя спокойно при отсутствии у японцев авианосцев и на большом удалении от Японии. Однако японские самолеты взлетали уже не с авианосцев, а с наземного аэродрома юга Японии и бензина, который был скверного качества и мог привести к выходу из строя авиамоторов при плохой погоде и затянувшихся поисках цели, могло не хватить. В этом как раз и заключалась опасность срыва плана, больше похожего на авантюру.

Авантюризм этой операции камикадзе прослеживается вполне определенно. Впрочем, все движение смертников Японии было таковым с самого начала. Направляло его отчаяние, но не сила. Задача у японских летчиков при атаке на одну из самых крупных баз тихоокеанского флота Соединенных Штатов была труднейшей — спасение гибнущей империи. В худшем случае командование с помощью операции «Тан» надеялось прекратить налеты американской авиации на Японские острова и отсрочить вторжение сил союзников в пределы метрополии. Однако японские силы для уничтожения большей части американских кораблей на атолле этому явно не соответствовали и были слишком малы. Но даже при удачном исходе операции ход войны переломить не удалось бы. Похоже, что разработчики атаки на Улити больше верили в чудо.

Отряд камикадзе, предназначенный для выполнения специального задания на Улити («Уруси токко сакусэн») получил обозначение «Кикусуй бутай Адзуса токубэцу когэкитай» (адзуса — название дерева) и подразделялся на две группы. Его составляли 72 добровольца 762-го авиасоединения. На каждом из двадцати четырех бомбардировщиков «Гинга» летело по три пилота. Специальный отряд «Адзуса» сопровождали 5 летающих лодок-разведчиков фирмы «Каваниси» Н8К из 801-го авиасоединения. Н8К участвовали в операции камикадзе у атолла Улити и использовались во время боев за Окинаву.

В результате проведенной 9 марта 1945 года авиаразведки выяснилось, что на якорных стоянках Улити находится 15 американских авианосцев разных классов, плавбазы и другие корабли. Еще 4 авианосца стояли на внешнем рейде. В 9 часов утра 11 марта 1945 года эскадрилья «Адзуса» вылетела с военно-воздушной базы Каноя на Кюсю в сторону Каролинских островов. Перед самым заходом солнца летающие лодки повернули назад. «Гинга» продолжали лететь к атоллу в темноте. Навигационная ошибка пилотов и плохая погода с дождем и встречным ветром мешали поискам американской базы, удлиняли полетное время и вели к перерасходу топлива. Горючее заканчивалось, и моторы самолетов начинали останавливаться. Из-за этого, а также вследствие неполадок в двигателях, часть машин вынуждена была сделать посадки на островках по маршруту следования или села на воду. Только половина самолетов, 13 или 14 (по другим данным, их осталось всего 6), смогли продолжать движение и после двенадцатичасового полета достигли Улити.

Американцы повторили просчет Пёрл-Харбора и опять прозевали японские самолеты. В то время, когда японцы приближались к базе, американские матросы безмятежно смотрели музыкальный фильм. Но надеждам японцев не суждено было сбыться. Лишь один бомбардировщик смог поразить цель. 11 марта 1945 года у атолла Улити (Королинские острова) «Пшга» старшего лейтенанта Куромару Наото с 800-килограммовой бомбой врезался с правой стороны в корму тяжелого авианосца «Рандольф», проделав в палубе дыру 33x25 метров. От взрыва бомбы и снарядов корабельного боезапаса погибли 34 человека и были ранены 125 американских военнослужащих. Бортовые огни на кораблях были тотчас потушены. У американцев атака камикадзе вызвала замешательство. Они сначала даже предположить не могли, что их атакуют с воздуха. В памяти еще продолжала оставаться подводная акция японцев конца ноября 1944 года с участием «Кайтэн». Другие японские самолеты в ночное время цели поразить не смогли, и, выработав в их поисках бензин, упали в море. Поврежденный авианосец «Рандольф» пришвартовался к плавучей ремонтной базе и был отремонтирован быстро, тут же на базе, за две недели, и снова вступил в строй.

Трагический рейд отряда «Адзуса» закончился, задача по спасению императорской Японии не была решена. Геройская гибель за родину славна, и человеку нередко бывает не страшно, когда он знает день и час своей смерти. Но ужасно то, что воин, решивший исполнить свой долг до конца и умереть славной смертью, отдает жизнь бесполезно, из-за того, что не оправдались чьи-то расчеты, из-за плохой техники или из-за бензина, которого не хватило, или который был плохого качества и мотор заглох в полете. И такое с японскими смертниками разных самоубийственных отрядов случалось часто.

Очередной налет на авианосные соединения США специальные подразделения императорского военно-морского флота предприняли 18–19 марта 1945 года. 19 марта камикадзе добились успеха. К юго-востоку от Кюсю они сильно повредили тяжелый авианосец «Франклин» (CV–13). Авианосец был так изуродован ракетами и бомбами самолетов камикадзе, что команде пожаротушения на палубе некуда было даже встать. Корабль был отправлен для ремонта на базу, но производить его из-за тяжелых повреждений не стали.

После захвата Иводзимы у Японии на море оставался последний рубеж обороны — архипелаг Рюкю, за которым находились Японские острова. Потеря Рюкю и его главного острова Окинава открывали путь непосредственно к Японии, что ставило вопрос о ее независимости как государства.

Подготовку к захвату Окинавы американцы начали одновременно с завершающими боями на Иводзиме, уничтожая те японские силы, которые могли им помешать в овладении Рюкю.

Готовились к обороне Окинавы и японцы, с января 1945 года в спешном порядке сооружая на острове фортификационные укрепления и разворачивая на ближайших к нему Кюсю и Тайване свои основные базы камикадзе. Одной из главных баз смертников с этого времени становится на Кюсю авиабаза в городе Тиран. К работам по сооружению укреплений было привлечено почти все гражданское население, способное приносить армии и флоту пользу. На воде американцам никто практически противостоять не мог, но с воздуха атаки авиации продолжались. Теперь вся надежда японцев на спасение страны всецело связывалась с базовой авиацией, насчитывавшей на Кюсю, Хонсю и Тайване 2100 самолетов, особенно с авиацией специальных сил.

Последние сражения и военное поражение

В ходе боев за Филиппины и Иводзиму американцы имели подавляющее превосходство в силах и средствах. Им удалось завоевать безраздельное господство в воздушном и водном пространствах Южно-Китайского моря и западной части Тихого океана. Ряд поражений японцев позволил американцам создать на островных территориях региона базы для дальнейшего наступления на японские позиции. Отсюда уже совсем недалеко было и до метрополии. Успехи сопутствовали также союзникам американцев. Англичане начали активное и удачное продвижение в Бирме.

Кольцо окружения вокруг империи сжималось все больше. Наступала последняя стадия тихоокеанской войны. Все свои основные усилия в западной зоне Тихоокеанского бассейна командование вооруженных сил США сосредотачивало на захвате Окинавы, предоставив освобождать восточную часть континентального Китая от японцев коммунистической армии Мао Цзэ-дуна и националистам Чан Кай-ши. Симпатии американцев явно были на стороне Чан Кай-ши, которому они всячески помогали, но с коммунистами, располагавшими в стране большим влиянием и силами, Америке тягаться в это время было невозможно. Основным врагом продолжали оставаться японцы.

Сконцентрировав вокруг Окинавы силы вторжения, во много раз превосходящие японские, американское командование начало подготовку к операции по захвату острова, которая стала последней крупной битвой Второй мировой войны. У архипелага Рюкю было сосредоточено около 1500 боевых и вспомогательных кораблей с 1700 самолетами и более 550 тысяч военнослужащих. На помощь американцам с европейского театра военных действий пришло британское подкрепление — авианосцы «Викториес», «Илластриес», «Индомитэбл», «Индифэтигэбл», «Фомидэбл» и «Юникон» с бронированными полетными палубами, представляющими надежную защиту от самолетов камикадзе при нападении сверху, два линкора, крейсеры, эсминцы, корабли сопровождения.

С целью предупреждения атак смертников в море, на подходе к Окинаве, было организовано патрулирование эсминцев радиолокационного дозора. Эти корабли первыми обнаруживали самолеты камикадзе и предупреждали о них основные силы, но в то же время и первыми подвергались их нападению, представляя собой, как и обычные эсминцы, более легкую, хотя и второстепенную, добычу специальных отрядов, чем авианосцы с их мощным воздушным прикрытием.

В то же время японцы на острове со стороны моря не имели защиты. Около 90% Объединенного императорского флота к этому времени уже перестало существовать. На суше японцы располагали гарнизоном примерно в 110 тысяч человек, 7 тысяч из которых входили в личный состав флота империи. Общее руководство армейскими частями осуществлял генерал-лейтенант Усидзима Мицуру, гарнизонными войсками флота командовал контр-адмирал Ота Минору, а авиагруппой морской авиации — капитан 1-го ранга Танамати.

Часть гражданского населения японской национальности местная администрация и военные власти в преддверии американского вторжения успели вывезти с Окинавы. Около 100 тысяч детей, женщин и пожилых людей после взятия Сайпана японцы эвакуировали на Кюсю и Тайвань. Некоторые транспорты с мирным населением были потоплены американскими подлодками, в частности, «Цусима мару», после торпедной атаки увлекший на дно почти полторы тысячи человек, включая 775 школьников. Коренные жители Окинавы вывозу с острова не подлежали.

25 марта 1945 года, по филиппинскому образцу, как у острова Лейте, перед началом боев за собственно Окинаву, американцы начали захват группы небольших островков Кэрама (Кэрама рэтто), находящихся приблизительно в 15 милях от острова и создали на них плацдарм для вторжения.

Камикадзе начали действовать незамедлительно. Уже 26 марта японские самолеты в соответствии с планом, имевшим кодовое название «Тэн» или «Тэн-го» («Небеса»), атаковали американцев и за два дня совершили более 50 боевых вылетов с Тайваня и Кюсю. Эти атаки смертников были осуществлены с баз Окинавы. После этого на острове практически не осталось самолетов.

После нескольких дней интенсивных артобстрелов и бомбардировок, утром 1 апреля 1945 года, американская морская пехота и дивизии армии начали высадку на Окинаву и за короткое время при поддержке бронетанковых войск захватили довольно большую территорию, включая крупный аэродром Кадэна.

После провала операции с использованием «Ока» 21 марта адмирал Угаки, похоже, не знал, что делать, и стал экспериментировать. В противоположность крупным налетам, решено было атаковать противника небольшими группами. В период с 1 по 5 апреля, пока на Кюсю спешно происходило формирование новых подразделений специального назначения и собирались все самолеты, пригодные для самоубийственных атак, американцы уничтожали мелкие эскадрильи смертников, в том числе были сбиты самолеты, транспортировавшие одну группу «Ока». Результат у камикадзе «Ока», как и 21 марта, оказался нулевым. Однако другим самолетам особых подразделений в первых числах апреля удалось вывести из строя или повредить около 15 кораблей противника, в том числе линкор и авианосец, два эсминца, несколько десантных и транспортных судов. Достаточно большие потери понес личный состав американского флота.

6 апреля началась первая крупная операция по защите Окинавы из серии «Кикусуй», разработанная под руководством адмирала Угаки. Угаки вновь изменил тактику борьбы, решив снова наносить удары по врагу крупными силами. Массированные атаки должны были следовать одна за другой. На этот раз флотскому и армейскому командованию впервые удалось объединить усилия и организовать совместные действия специальной авиации. В первой из десяти операций «Кикусуй» участвовало самое большое число самолетов смертников. Всего было собрано 355 самолетов (230 машин морской авиации и 125 — армейской), которые в течение 6 и 7 апреля нанесли ряд ударов по американцам.

Атаки отличались ожесточением и продолжались по несколько часов к ряду. Эскадренный миноносец радиолокационного наблюдения «Буш» (DD-529) подвергся нападению двадцати самолетов камикадзе, которые, в конце концов, его потопили. Подошедший ему на помощь эсминец «Калхаун» (DD-801) был атакован более чем десятью машинами смертников и также получил повреждения, в результате которых его пришлось затопить. Несколько камикадзе изуродовали эсминец «Ньюкоум» (DD-586). Другие самолеты специальных сил потопили еще несколько эсминцев и десантных кораблей.

На Окинаве японский дух самопожертвования проявился во всей силе, грозя американцам и их союзникам еще большей опасностью в дальнейших сражениях. Обычные виды вооружения были почти полностью заменены самоубийственными. И чем больше было поражений, тем чаще японцы прибегали к необоснованным, с военной точки зрения, действиям смертников. Одним из самых ярких примеров этой практики в районе Окинавы был отчаянный и бесполезный поход к острову главного корабля прекращающего существовать ВМФ Японии, его гордости, «непотопляемого военного корабля» («футин сэнкан»), линкора «Ямато» с кораблями сопровождения.

Наряду с «Мусаси», потопленным американцами в боях за Филиппины, «Ямато» был крупнейшим из когда-либо построенных в мире военных кораблей. Линкор вошел в строй в декабре 1941 года. При длине в 250 и ширине 39 метров «Ямато» имел водоизмещение 64 тысячи тонн и мог развивать крейсерскую скорость 27 узлов в час (около 55 километров). На корабле было следующее вооружение: 9 орудий калибром 46 сантиметров, 12 пушек калибром 15,5 сантиметра и столько же 12,7-сантиметровых орудий, а также большое число других артиллерийских установок с высоким углом цели. В вооружение «Ямато» входило еще и 6 самолетов. Корабль принимал участие в сражениях при атолле Мидуэй, в Филиппинском море и в заливе Лейте. После гибели в 1944 году «Мусаси» роль флагмана японского флота перешла к «Ямато».

Во Вторую эскадру японского флота, названную «Диверсионным ударным соединением», кроме флагманского корабля вошли легкий крейсер «Яхаги», спущенный на воду в 1943 году, и восемь эскадренных миноносцев (новейший эсминец «Фуюдзуки», вошедший в строй в 1944 году, однотипные (типа «Кагэро») «Исокадзе», «Хамакадзе», «Юкикадзе», 1940–1941 годов постройки, сопровождавшие авианосец «Синано» в его первом и последнем походе, «Асасимо», «Касуми», «Судзуцуки» и старейший в эскадре «Хацусимо», состоявший на вооружении с 1934 года). Это была наиболее дееспособная часть того, чем располагал в конце войны флот императорской Японии. Командовал соединением вице-адмирал Ито Сэйити.

Поход был запланирован на первый день операции «Кикусуй-1» и преследовал практически невыполнимую цель — выручить гарнизон Окинавы, уничтожив ударные силы американцев, начавшие действия по захвату острова. Группа во главе с «Ямато» должна была обстрелять якорные стоянки кораблей США и места высадки американского десанта, а также отвлечь авиацию американцев на себя для того, чтобы облегчить атаки камикадзе, которые стремились не допустить продолжения десантирования врага на остров. Конечная часть плана операции предусматривала приближение соединения к местам высадки войск неприятеля и выброс кораблей на берег. Японские корабли должны были играть роль артиллерийских батарей и сражаться до последнего снаряда или до уничтожения врагом.

Линейный корабль «Ямато» имел мощное вооружение и мог принести неприятелю большой урон, но поход японских кораблей к Окинаве изначально был обречен на провал. Несоответствие сил заранее определило поражение японцев, которые заведомо должны были погибнуть. Шансов на то, что соединение дойдет до места назначения, почти не было. «Ямато» и его группа шли навстречу американцам без прикрытия с воздуха. В то же время американские силы в районе боевых действий имели в своем распоряжении сотни боевых машин истребительной, штурмовой, бомбардировочной и торпедоносной авиации. К тому же у японцев не было достаточного количества топлива, даже чтобы маневрировать в море и тем более вернуться назад. Топливные цистерны были заполнены для похода только в одну сторону. Даже для такого небольшого соединения с большим трудом удалось собрать нужное количество горючего, и в поход вышла только часть эскадры, в то время как остальные корабли не смогли выйти с баз из-за отсутствия необходимого для них мазута.

Командующий соединением Ито считал, что использование «Ямато» и других кораблей у Окинавы бесполезно и не принесет никакого результата, кроме бессмысленной гибели оставшейся части флота и личного состава. Однако командование штаба флота, которое тоже с большой вероятностью запланировало провал похода, под предлогом того, что император требует посылки «Ямато» на Окинаву, все-таки настояло на отправке эскадры к островам Рюкю. Поэтому поход группы «Ямато» в армии и флоте справедливо был приравнен к атаке камикадзе, а команды кораблей называли «командами смертников». Поэтому и группа получила название «Ямато токко» («Группа Ямато специального назначения») или «Суйдзё токко» («Надводный корпус специальных сил»).

Командир одного из кораблей соединения, контр-адмирал Комура, назвал акцию соединения «операция симпу (камикадзе)», добавив, что, в отличие от действий воздушных сил, у нее нет ни малейшего шанса поразить цель. В ходе бесполезного и самоубийственного похода группы «Ямато» старший лейтенант военно-морского флота Бан Усубути заявил, что эта проигрышная акция японских кораблей лучший способ для осознания порочности войны, которую ведет Япония: «Кроме проигрыша, не существует пути осознания. Только после проигрыша японский народ осознает, что Япония была плохой». Действительно, победа, следующая за победой, укрепляет в умах людей мнение в правоте их действий. Напротив, поражение заставляет задуматься о том, правильно ли действуют их руководители, и правильно ли они поступают сами.

Перед выходом в море с кораблей были списаны все матросы старше 40 лет — борьба с врагом опять была поручена молодым. В числе команды «Ямато» было даже трое пятнадцатилетних юношей (Такахаси Минору, Оно Кадзуо и Миякава Сатоси), которых включили в список офицеры, готовившие экипаж к походу.

«Ямато» вышел со своей группой по направлению к Окинаве с базы Токуяма (префектура Ямагути) из Внутреннего Японского моря 6 апреля 1945 года. Трагедия разыгралась утром следующего дня. Японские корабли были атакованы американской авиацией около мыса Боно, расположенного на юго-западной оконечности Кюсю. Линкор был главной целью американцев. Они бросали на «Ямато» одновременно большие группы самолетов. Основную работу выполнял 58-й маневренный отряд американской авиации, более ста машин которого бомбили флагман. Однако в общей сложности в атаках было использовано почти 400 самолетов.

Огневая мощь «Ямато», у которого один снаряд орудий главного калибра весил более тонны, оказалась бесполезной. Одним залпом из самых больших его пушек, произведенным по группе из четырнадцати американских самолетов, было сбито сразу 6 машин. Но и американские летчики хорошо знали свое дело. В левый борт линкора врезались 9 торпед и 1 — в правый. Пять авиабомб упало на палубу корабля с левого борта. Еще одна бомба попала в переднее носовое орудие главного калибра, по американской версии, две из десяти торпед поразили «Ямато» сзади, попав в корму. Через 22 часа после начала американских атак горящий корабль взорвался, разломился на две части и затонул, увлекая за собой в воды Восточно-Китайского моря 2498 человек. Пламя от взрыва взметнулось, по словам очевидцев, на два километра, дым поднялся на высоту шести километров.

Американцами также были потоплены крейсер «Яхаги» и 4 эсминца — «Асасимо», «Хамакадзе», «Касуми» и «Исокадзе» (два последних были из-за сильных повреждений затоплены самими японцами). Четыре оставшихся корабля вернулись на базу в Сасэбо. Общие потери в людях составили более 3000 человек. Погибли командующий соединением Ито и командир «Ямато» Арига. В противоположность тысячам погибших японцев, в этом самом коротком столкновении американцы потеряли всего чуть больше десятка человек.

Хотя Япония после сражения 7 апреля 1945 года у острова Кюсю еще располагала определенным количеством боевых кораблей (по разным оценкам империя имела к лету 1945 года от 100 до 500 кораблей), гибель оперативного соединения при Бономисаки ознаменовала собой практически прекращение существования Объединенного императорского флота Японии.

После уничтожения последней дееспособной части японского флота за Окинаву продолжали сражаться в основном сухопутные части императорской армии, флотский гарнизон и различные команды смертников. Время с начала апреля по 22–23 июня 1945 года (время организованного сопротивления японцев) почти полностью ассоциируется с камикадзе. Обычная авиация также участвовала в боях, но ее действия были менее заметны и пропагандой афишировались меньше. В ход были пущены все самоубийственные средства. На подходе к Окинаве действовали подводные лодки с «Кайтэн», «карликовые» подводные лодки и катера «Синъё». Проводили свои операции воздушно-десантные войска и морская пехота. Наиболее активно и массово продолжали воевать авиаотряды смертников морской авиации и армии (в том числе и подразделения «Ока»), которые в соответствии с планом обороны Окинавы («Кикусуй») впервые начали действовать совместно. В ход шли любые машины — истребители, бомбардировщики, самолеты-разведчики, тренировочные самолеты, новые и старые, разных годов выпуска, исправные и требующие ремонта. Самолеты удавалось готовить для акций камикадзе довольно быстро, но с летным составом дела обстояли все хуже. По мере гибели подготовленных летчиков, в ряды смертников поступало все большее число едва обученных пилотов. Военная обстановка поджимала, и «японский дух» у начинающих развивать было некогда. Поэтому уменьшилась боевая эффективность групп специального назначения. Неслучайно тех, кто занимал место опытных военнослужащих, называли в частях «мурэ» — «стадо». А ведущих, которые руководили во время операций камикадзе действиями неопытных летчиков, называли «хицудзикаи», то есть «пастухами».

Во время операции «Кикусуй-1» погибли почти все летчики особых подразделений, принимавшие в ней участие. На базы вернулись лишь десятки самолетов из сотен. Но и американцы заплатили за самую крупную операцию серии «Кикусуй» дорогую цену. Был серьезно поврежден авианосец «Хэнкок», вынужденный уйти для ремонта на атолл Улити, и еще несколько кораблей. Шесть других кораблей разных классов японцы потопили. К этому числу прибавилось около десятка кораблей, которые не подлежали ремонту из-за повреждений.

11 апреля началась операция «Кикусуй-2». В ней участвовало почти в два раза меньше самолетов особого назначения (185 морских и армейских), но американцы вновь понесли значительные потери. В течение 11 апреля камикадзе были повреждены авианосцы «Эссекс», «Энтерпрайз» и линкор «Миссури», на палубу которого из врезавшегося в его корпус самолета смертника выбросило труп японского пилота. Несколько эсминцев и других кораблей было потоплено или повреждено. Часть из них американскому командованию пришлось исключить из списков действующих кораблей в связи с невозможностью восстановления.

апреля камикадзе атаковали эсминец радиолокационного наблюдения «Кассин Янг» (DD-793). Вероятно, эта атака была рекордной по числу нападавших на один американский корабль японских самолетов. На эсминец устремилось 30 бомбардировщиков 99-го типа (D3A), один из которых врезался в него позади главного командного пункта.

В тот же день американские корабли атаковали самолеты-снаряды «Ока», повредив один корабль и потопив эсминец радиолокационного дозора «Маннат Л. Эбель».

14 апреля камикадзе нанесли удары по линкорам «Теннесси», «Айдахо» и опять по «Миссури».

Американцы несли потери, но и постоянное уничтожение ими японских самолетов и летного состава специальных сил и обычной авиации сказывалось на последующих операциях «Кикусуй». Все меньшее число самолетов принимали участие в атаках на корабли американского флота. Последующие операции серии «Кикусуй» шли уже с другим количеством самолетов, управляемых смертниками, и машин, сопровождавших их, по нисходящей линии — 165, 115. Для седьмой операции «Кикусуй» Угаки снова удалось собрать 165 разных типов флотских и армейских самолетов. Но в последней операции «Кикусуй-10», проходившей 21–22 июня, участвовало лишь 45 летательных аппаратов.

При третьей операции «Кикусуй» был сильно поврежден тяжелый авианосец «Интрепид» и поставлен еще один рекорд самоубийственными силами. Эсминец «Лаффэй» подвергся за 80 минут (по другим данным — 93 минуты) двадцати двум атакам камикадзе. В него врезалось 6 самолетов смертников и попало 4 авиабомбы.

В операции «Кикусуй-4» японским командованием была предпринята не очень продуманная ночная атака американских кораблей силами «Ока», преследовавшая цель нанести американцам урон, избегая столкновения с палубными истребителями врага. Однако пилоты ракет «Ока» погибли бесполезной смертью, так как в темноте при большой скорости они не смогли точно направить самолеты-снаряды на неприятельские корабли.

В боях за Окинаву в операции «Кикусуй-5» смертникам удалось повредить английские авианосцы «Индомитэбл», «Фомидэбл» и почти полностью сжечь американский эскортный авианосец «Сэнгамон», который американцы из-за повреждений уже не стали восстанавливать. Английский авианосец «Фомидэбл» утром 4 мая 1945 года подвергся атаке 15–20 самолетов японских специальных сил, получил повреждения и был подожжен, в результате чего скорость его движения снизилась до 18 узлов в час.

В следующей операции серии «Кикусуй» с американской стороны отличился дозорный эсминец «Хью У. Хэддли», оборонявшийся от камикадзе 95 минут и сбивший более 20 японских самолетов. Японцам также сопутствовала удача. 11 мая две машины смертников сильно повредили и подожгли авианосец «Банкер Хилл», потерявший большинство своих самолетов. Корабль был настолько поврежден, что в дальнейших боевых действиях уже не участвовал. Из других больших кораблей повреждения получили линкор «Нью-Мексико» (12 мая) и тяжелый авианосец «Энтерпрайз» (14 мая), который пришлось на два месяца отправить на ремонт.

В операциях № 7, 8, 9 и 10 пострадали в основном эсминцы американского флота, транспорты и десантные корабли. «Кикусуй-9» несколько раз пришлось откладывать из-за дождей. Последняя операция, «Кикусуй-10», была проведена через две недели после девятой в период с 21 по 22 июня 1945 года. Она закончилась провалом атаки подразделения «Ока».

В боях за Окинаву летчики-камикадзе понесли самые большие потери. За время серии самоубийственных операций «Кикусуй» авиация военно-морского флота потеряла убитыми более полутора тысяч пилотов-камикадзе, специальные отряды армейской авиации — около тысячи человек.

Однако жертвы, принесенные камикадзе, явно не соответствовали надеждам, возлагавшимся на них японским командованием. Подавляющее большинство смертников или не достигли целей, или не были даже подпущены к ним истребительной авиацией противника. Эскортный авианосец «Бисмарк Си», атакованный специальными силами у острова Иводзима, был последним крупным кораблем, потопленным камикадзе. Хотя потери американцев в окинавской кампании и были тяжелыми, камикадзе удалось очень сильно повредить лишь немногим более десятка больших кораблей союзников и отправить на дно только 14 эскадренных миноносцев и тральщиков противника, поделив успех с обычными подразделениями японской авиации, на долю которых также приходились уничтоженные корабли неприятеля. Но чтобы поднять боевой дух военных и гражданского населения Японии правительственная пропаганда продолжала рекламировать успехи самоубийственных сил, пытаясь выдать желаемое за действительное. В этой связи американские и японские данные по потерям от камикадзе во время войны нередко существенно отличались. Японскими средствами информации было заявлено, что в боях за Окинаву смертники потопили 20 авианосцев и линкоров, хотя в действительности камикадзе не удалось уничтожить ни одного большого корабля неприятеля. То же относилось и к «Кайтэн», успех которых был завышен. Возможно, в Генеральном штабе действительно полагали, что с их помощью было потоплено много кораблей врага, хотя человеко-торпедам удалось уничтожить лишь единицы американских плавсредств.

В деле оценки потерь противника большую роль играли самолеты сопровождения камикадзе, так как сами смертники о результатах своих действий сообщить в штаб не могли. А сведения летчиков самолетов прикрытия и сопровождения, получаемые в условиях обстрела с кораблей и атак неприятельских истребителей, чаще были не точными. Как отмечал Моррис, пилоты нередко сообщали и сами верили в то, что потоплен авианосец или линкор, когда единственным свидетельством были лишь огромные всплески воды и столбы дыма, возникшие от взрывов самолетов смертников, врезавшихся в воду рядом с американскими кораблями. Бывало, что американцы сбивали все самолеты прикрытия, и тогда некому было доложить об исходе операции. Но как бы там ни было, заявить народу о малоэффективности самоубийственной тактики, на которую возлагались большие надежды, при ее разрекламированности, никто из военного руководства не решался.

На американцев атаки камикадзе оказывали сильнейшее психологическое и деморализующее влияние. Следствием приближения любых японских самолетов к американским кораблям было крайнее напряжение личного состава. Ведь никто не знал, что это за самолеты, и какие намерения у пилотов, управляющих ими. Во время боев за Окинаву были случаи, когда американские военнослужащие от страха прыгали за борт в воду, даже не дождавшись, когда камикадзе врежутся в палубы их кораблей.

Окинаву американцы считали «непотопляемым авианосцем», рассматривая островную территорию лучшим трамплином для прыжка в пределы собственно империи. Поэтому командование японских вооруженных сил решило биться за остров как можно дольше, ведя с союзниками войну на изнурение, чтобы оттянуть момент нападения на Японию. Даже один день играл в этом большую роль. На карту было поставлено все, и тактику японцы избрали такую же, как и в боях за Иводзиму — борьба до последнего человека.

Готовясь к вторжению американцев на остров, японцы уже после событий на Сайпане перебросили туда дополнительные контингенты войск и провели в префектуре всеобщую мобилизацию. Оборонять Окинаву должны были не только военные, но и максимальное число гражданских лиц, включая и детей. Все эти люди, и военнослужащие и гражданские, в принципе были обязаны, оказавшись в затруднительном положении, выполнять свой долг как камикадзе.

Незадолго до высадки американских войск на Окинаву в средних женских школах началась усиленная медицинская подготовка учениц в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет, которые должны были выполнять обязанности медсестер в военных полевых госпиталях. Военные за подготовкой медперсонала из школ следили самым внимательным образом. Ночью 23 марта 1945 года 221 ученица и 18 преподавателей Окинавской обычной женской школы и 1-й префектуральной средней (повышенной) школы девочек получили приказ присоединиться к медицинской части временного армейского полевого госпиталя Хаэбару, находившегося к югу от административного центра Окинавы Наха. К медицинским подразделениям в других местах были прикреплены 81 ученица и 3 преподавателя. На следующий день, 24 марта, аналогичный приказ получили школьницы и преподаватели 2-й префектуральной средней школы. Школьницы-медсестры, вошедшие в персонал госпиталя Хаэбару, были названы «Химэюри бутай» — «Отряд девушек-лилий». Группа из 54 девушек из второй школы (по другим сведениям группа состояла из 74 учениц и 11 преподавателей) получила название «Сираумэ бутай» («Отряд белой цветущей сливы»).

Как считают члены Ассоциации бывших питомцев «Химэюри», у властей и армейского командования не было юридических оснований для использования в военных целях молодых девушек-студенток. То же можно сказать и о моральной стороне этой мобилизации детей. Но образовательная система того времени, как считают в Ассоциации, пошла на преступление, закрыв людям глаза на правду, лишила их возможности думать и составлять собственное мнение, отказывая даже в праве жить как человеческим существам, выпасая их подобно животным на полях сражений, где смерть для них была несомненной. Процесс милитаризации лагеря «Химэюри» шел полным ходом и военная программа, сориентированная на сложение императору, превращала людей в существ, лишенных индивидуальности, индивидуумов, похожих на роботов. В критической ситуации школьницы не имели права на жизнь. Ни в коем случае они не должны были сдаваться в плен. Медсестры обязаны были погибнуть «славной смертью», совершив самоубийство.

Сразу же после высадки на остров сил неприятеля, которых местная пропаганда и преподаватели окинавских школ называли «китику бэйэй» — «американскими и английскими дьяволами» или «людьми с лицами дьяволов», как их изображали на рисунках б период Эдо, корпус школьниц-медсесер был отправлен на передовую линию. «Девушки-лилии», не заботясь о собственной безопасности, в страшных условиях яростной битвы, работали наравне с взрослыми, осуществляя медицинские поставки, привозя пищу, добывая воду и все другое, необходимое для госпиталя. Неделями девушки получали по одному маленькому рисовому колобку в качестве питания в сутки. Почти при полном отсутствии воды, не имея возможности не только соблюдать личную гигиену, но и помыть руки для приготовления пищи раненым и их лечения, медсестры днем в подземных помещениях госпиталя, при свете керосиновых ламп, в лужах крови и грязи, мочи и экскрементов пытались вместе с врачами спасать раненых солдат. В жуткой тишине ночи, когда пациентов госпиталя умирало больше всего, девочки вытаскивали из пещер наружу тела скончавшихся от ран военнослужащих, покрытые личинками насекомых и начинавшие уже разлагаться от жары окинавского лета.

Школьницы-медсестры участвовали в боях в течение всей окинавской операции. В конце мая 1945 года японцы вынуждены были покинуть Сюри и отойти на юг Окинавы, к городу Итоман, где произошли самые кровавые сражения кампании. Вместе с войсками на юг переместились и медицинские подразделения. В первой половине июня положение японцев стало критическим. Во время тяжелых боев на полуострове Кян японское командование отдало приказ о роспуске корпуса медицинских сестер. Оставшиеся в живых молодые и беззащитные медсестры были высланы из пещер, но без права сдачи в плен неприятелю. В адском шторме огня, когда американцы сжимали кольцо окружения оборонявшихся японских сил, девушки испытывали неимоверные трудности и должны были уже заботиться о себе сами, пряча под одеждой ручные гранаты, предназначенные для «достойного» завершения юной жизни. Во второй половине июня, в последние дни сражения за остров, когда противник начал решающее наступление на японские позиции, многие студентки погибли от перекрестного огня. Даже неизвестно, где именно. Другие вернулись к помещениям подземного госпиталя и, будучи окруженными американскими войсками, прибегли к самоубийству, подорвав себя гранатами в катакомбах. В итоге боев на юге Окинавы оборвались жизни 217 малолетних медсестер и их преподавателей.

Лишь немногие из окинавских детей, служивших в полевых госпиталях, остались в живых после кровавой бани. Одной из переживших эту неописуемую трагедию школьниц была Мияги Кикуко. Она видела обезображенные взрывами гранат тела своих подруг и учителя. Мияги хотела тоже привести в действие свою ручную гранату, но американский солдат успел ее вырвать из рук школьницы. Более всего непостижимым для Мияги было то, что американские солдаты пытались спасти жизни раненых японцев. Это было совершенно несовместимо с тем, что вдалбливали в головы японцев идеологи милитаризма. Позднее, просматривая кадры документальных фильмов военного времени, для нее осталось непонятным, почему американские кинохроникеры отражали в своих фильмах только бравое движение своих солдат к победе, не обращая внимания на десятки тысяч окинавцев, погибших в пещерах от истощения и под градом пуль и осколков за три месяца боев на острове. После войны Мияги стала школьной учительницей. Она призывала жителей Окинавы и гостей острова к миру, постоянно порицая и обвиняя в своих лекциях японскую систему обучения, десятки лет вбивавшую в умы людей, что они должны все свое существование посвятить императору и стране, толкнувшей множество военнослужащих вооруженных сил Японии и гражданских лиц на самоубийство.

Окинавцы, переселенные на Марианские острова в первой четверти XX столетия, массово погибали в боях за Сайпан. Теперь, когда конец японских войск на Окинаве был совсем близок, жителям Рюкю было предписано делать то же самое у себя на родине. Вместо сдачи в плен неприятелю, японские солдаты начали принуждать гражданское население совершать самоубийства, а если местные жители не делали этого, убивали их сами. Прежде всего, это относилось к аборигенным окинавским обитателям, которые являлись национальным меньшинством Японии и отличались от японцев по антропологическому типу и культуре. Коренные окинавцы были бедными жителями завоеванной и небогатой провинции, низшим сословием, долгое время подвергавшимся дискриминации и в эпоху токугавского сёгуната, и после присоединения Окинавы к империи. Японские солдаты выгоняли рюкюсцев из сырых пещер и лисьих нор, где они прятались от обстрелов, и при первом подозрении о сдаче в плен стреляли в соотечественников как в предателей и непатриотов.

Часто японские солдаты, согласно рассказу главного хранителя Окинавского префектурального музея в Наха, Осиро Масаясу, приказывали окинавским матерям убивать их плачущих детей. И женщины выполняли эти приказы. Исторические исследования событий той поры, как отмечал Осиро, показывают, что в японской армии существовал приказ, в соответствии с которым предписывалось рассматривать всех рюкюсцев, говорящих на своем родном языке, не понятном японцам, в качестве шпионов и убивать их. (Язык населения Рюкю, широко распространенный на Окинаве в XIX веке в лингвистическом отношении классифицируется как диалект японского языка, но с множеством слов и идиом из древнеяпонского, поэтому он совершенно непонятен для японцев. — А.С.)

Военный американский переводчик Г. Нельсон в интервью газете «Рюкю симпо» вспоминал, что американцы спасали мирных жителей, если они были одни. Но если рядом с ними находились японские солдаты, это было сделать чрезвычайно трудно. Японская официальная пропаганда внушала окинавцам, что если они с позором сдадутся в плен, американцы непременно их убьют или изувечат. Мирные жители обязаны были гибнуть вместе с военными в традициях средневековья.

«Почетная смерть» в действительности была жуткой трагедией, отмечал житель префектуры Окинава Киндзё Сигэаки: «Присутствие на Окинаве солдат японской императорской армии и “коминка кёику” — довоенное и военное воспитание, целью которого было полностью превратить всех японцев в верных слуг императора, толкало нас на массовые самоубийства». Островок Токасики, расположенный примерно в 30 километрах от Наха и сейчас считающийся «раем Восточно-Китайского моря» в конце марта 1945 года стал местом одного из групповых самоубийств 329 окинавцев. Умирая за императора, столпа нации, люди убивали своих родственников и родителей ножами, серпами, дубинами и большими камнями. Киндзё, которому в то время было 16 лет, тоже не был исключением. Не желая, чтобы над его матерью надругались янки, он сам убил ее. Киндзё видел, как мужчина средних лет выломал сук дерева и забил им свою жену и детей насмерть.

К середине июня 1945 года американцы почти повсеместно сломили сопротивление японских войск на Окинаве. Оказалось, что даже с очень крепким духом и моралью против техники и силы не устоять. Поражение неумолимо приближалось. Последние подразделения окинавского гарнизона были окружены на самом юге острова, где сотни и тысячи японских солдат погибли в отчаянных рукопашных схватках, став «живыми гранатами».

До 13 июня 1945 года люди, под командованием вице-адмирала Ота Минору, продолжали обороняться, скрываясь вместе с ним в Томигусуку в глубоких подземных помещениях штаба флота (кайгун сирэй буго), вырубленных кирками вручную. 6 июня Ота направил первому заместителю министра военно-морского флота империи телеграмму, в которой сообщал о безнадежной военной ситуации и приносил глубочайшие извинения императору за то, что не смог выполнить свой долг по защите Японии. Адмирал в телеграмме выразил соболезнование родственникам своих подчиненных, погибших при исполнении обязанностей военной службы. От имени главы префектуры Окинава, не имевшего возможности передать что-либо в центр, Ота рассказал токийскому начальству, как сражались окинавцы, прося его учесть вклад простых людей, старых и молодых, мужчин и женщин, в дело обороны острова. После завершающего боя, в котором японцы воевали против американских морских пехотинцев почти голыми руками — копьями и привязанными к палкам штыками, Ота со многими своими подчиненными пошел по пути «славной смерти» — в конце дня 13 июня в подземном бункере совершил самоубийство. Военнослужащие разведывательной службы 6-й дивизии морской пехоты США насчитали в комнатах и туннелях японского штаба 175 тел офицеров и рядовых, убивших себя. Общее число японцев военно-морской базы, погибших в это время в сражениях, достигло четырех тысяч человек.

Аналогичное прощальное сообщение в Токио было отправлено командующим 32-й армией генерал-лейтенантом Усидзима Мицуру Он просил прощения у императора и народа Японии за невозможность выполнить возложенную на него задачу по сокрушению дерзкого противника и благодарил местное население за помощь армии в строительстве оборонительных сооружений. После этого связь прервалась. Несколько дней спустя, вслед за Ота, сразу же после окончательного прекращения боевых действий сухопутными силами японской армии, в своей ставке, в пещере холма Мабуни, Усидзима и начальник его штаба генерал-лейтенант Те Исаму прибегли к обряду вскрытия живота. Обряд харакири был совершен у выхода из пещеры на белых подстилках. Генералы вскрыли брюшную полость самурайскими мечами, повернувшись лицами в сторону Японии и императорского дворца. Остальные 7 человек штаба застрелились. В прощальной поэтической приписке к радиограмме Усидзима говорилось, что несмотря на сломанное оружие и кровь защитников, обагрившую землю, их дух не сломлен. В стихах были такие строки:

Потери среди высшего командования понесли и американцы. 18 июня в бою на вершине холма Маэдзато был убит командующий 10-й американской армией генерал-лейтенант С.Б. Бакнер-младший.

Ожесточенная битва за Окинаву, ускорившая военный крах Японии и продолжавшаяся 82 дня, унесла жизни около 14 тысяч американцев. 37 тысяч американских военнослужащих были ранены (по другим сведениям, потери убитыми составили около 7 тысяч и раненными 31 тысяча человек). Союзники потеряли в боях на море от камикадзе и обычных авиационных атак 30 кораблей разных классов. 368 других плавсредств были в разной степени повреждены. Погибли фактически все оборонявшие Окинаву японские силы — 110 тысяч солдат и офицеров. Согласно данным администрации префектуры Окинава, в результате боевых действий на острове совокупные потери в людях с обеих сторон превысили 200 тысяч человек. На памятных плитах Парка мира (Хэйва кинэн коэн), разбитого в районе Мабуни города Итомана, первоначально были обозначены имена 239801 человека, включая японцев, американцев, британцев, корейцев и тайваньцев. Ежегодно список погибших пополняется выявленными вновь именами. В 2004 году он увеличился на 720 имен, в последующие годы еще пополнился. По сведениям Окинавского префектурального музея, людские потери на Окинаве, особенно среди гражданского населения, были намного больше. Почти каждая окинавская семья потеряла кого-то из своих членов. Во время войны погиб каждый из четырех окинавцев. Вместе с людьми, умершими непосредственно перед американским вторжением и сразу же после войны от голода и малярии, они составили, как сообщал Осиро Масаясу 600 тысяч человек.

О судьбе многих тысяч людей, как японцев, так и представителей других национальностей, неизвестно и поныне. В частности, нет ясности о том, сколько корейцев умерло или было убито на Окинаве, привезенных туда и работавших на японскую армию. Точную численность и имена убитых корейцев выяснить почти невозможно, так как это не очень интересовало японских военных, эксплуатировавших их труд. Как и на Сайпане, число погибших на Окинаве корейцев оценивается стандартной цифрой — 10 тысяч человек «Они игнорируют наши жертвы. Они не позволяют нам говорить, и ни один из них не принес цветы нашим умершим», — сказал про японцев кореец Хван Ён Ок из группы родственников, приехавших почтить погибших в Парке мира по случаю 60-летия окончания окинавской битвы.

В конце июня Окинава уже полностью находилась в руках американцев. Ее экономика была разрушена, а человеческие жертвы превышали число погибших при атомной бомбардировке Хиросимы. Однако об этом сейчас мало кто упоминает.

Проигрыш в битве за Окинаву и потеря японцами Сайпана привели к смене правительства в Токио. Кабинет премьер-министра Коисо Куниаки подал в отставку. Главой нового правительства стал адмирал Судзуки Кантаро. Это ничего не дало. Смена правительства никаких существенных изменений принести была не в состоянии. Прямой путь к Японии со стороны моря американцам был открыт, и японцы даже силами камикадзе, которым был дан приказ уничтожать в море все, что движется, не смогли бы остановить продвижение неприятеля вперед. Шли массированные бомбардировки Японских островов самолетами В-29 с Сайпана и Тиниана. После налетов американской авиации на Токио, Иокогаму, Нагою, Осаку и Кобэ 13 миллионов японцев остались без жилья. Пришло время основным участникам противостояния в лице США и Японии делать выводы и принимать окончательное решение.

Главным для японцев было сохранить свой государственный строй и, как это ни странно теперь для них было, национальную независимость. Японцам ничего не оставалось делать, как надеяться только на свои сухопутные силы, которые должны были дать врагу «генеральное сражение» на священной земле божественных предков и живого бога — императора.

Для продолжения борьбы у Японии были еще достаточно значительные силы. К тому же на основании Закона о добровольной военной службе в армию призывались мужчины в возрасте от 15 до 60 лет и женщины от 17 до 40 лет. В результате тотальной мобилизации всех, кто мог носить оружие, численность японских вооруженных сил к середине лета 1945 года была доведена до 7,2 миллиона человек, большая часть которых сосредотачивалась в пределах метрополии: 169 пехотных и 4 танковых дивизии, 95 пехотных и 9 танковых бригад, свыше 10 тысяч самолетов, большинство которых предназначались для камикадзе. 3,5 миллиона военнослужащих размещалось за пределами собственно империи. В тылу у японцев была Маньчжурия — военно-промышленная база с ресурсами и миллионной Квантунской армией. Приблизительно такое же число солдат находилось в других провинциях Китая и около миллиона — в Юго-Восточной Азии и Индонезии. Несколько сотен оставшихся кораблей японцы держали во Внутреннем Японском море и на других базах Японии.

В довершение ко всему в стране началась активная пропагандистская кампания по набору новых смертников. Народ Японии в своем подавляющем большинстве долгие годы поддавался милитаристской пропаганде, не противился войне и не препятствовал руководству страны в проведении экспансионистских авантюр. Многое удавалось, и Япония получала от этого пользу. Поэтому на массовое самопожертвование японцев можно было толкнуть, заявив народу, что надменный враг хочет его полностью уничтожить. Внушить японцам это было легко. Они хорошо знали о расовой дискриминации в Америке по отношению к чернокожим американцам и представителям неевропеоидной расы, они знали, что американцы считают «джапов», как презрительно называли японцев американцы, «желтыми обезьянами», черепа которых годятся для подарков их невестам, а также, что пропаганда требует от солдат убить как можно больше жителей Японии. В связи с этим вполне понятно, почему в стране в военное время появились лозунги: «Сто миллионов сердец бьются как одно» («Итиоку иссин» — дословно «Вся нация единодушна»), «Сто миллионов камикадзе до последнего человека» («Итиоку токко») и «Сто миллионов погибают славной смертью» («Итиоку гёкусай»). Эти патриотические призывы были в конце войны наиболее популярны. Их постоянно использовали в своих целях правители Японии и наиболее агрессивные военные деятели, стремившиеся, несмотря ни на что продолжать войну до конца, до последнего военнослужащего и гражданского лица, как на Атту, Сайпане, Иводзиме и Окинаве. Особое распространение получил шовинистический лозунг японской военщины «Итиоку гёкусай», почерпнутый из древности, сознательно и с определенной целью использованный. «Гёку» здесь означало «драгоценность» (яшма), «сай» — «разбиваться». Буквально это значило: «Лучше разбиться, будучи яшмой, чем остаться, став черепицей», то есть «Славная смерть лучше жалкого существования». Лозунгами, листовками, другими пропагандистскими материалами в войсках нагнетался дух самопожертвования и стремления «сражаться до конца».

Инициатива шла сверху, а пропаганда поддерживала ее. Перспектива для японского народа, доведенного до ужасного состояния, была мрачной. В припадке фанатизма и боязни ответственности за организацию войны лидеры милитаризма готовы были пойти на чудовищное преступление — уничтожение нации. В этом военное руководство Японии было похоже на правителей фашистской Германии, категорически не допускавших капитуляции в конце войны. Гитлер и его окружение, панически боявшиеся надвигающейся развязки и расплаты за военные преступления, проигрывая войну, готовы были пожертвовать не только германской армией, но и немецким народом. У властителей Японии выхода практически не было. Сдаваться — значит отдать себя в руки международного суда. И японские милитаристы, и нацисты Германии, чтобы затянуть агонию на как можно более долгий срок, бросали в пламя войны, в первую очередь, будущее своих стран — молодежь и детей. В Японии их с успехом превращали в добровольных смертников. Многотысячные жертвы на острове Окинава не только не смутили японское военное командование, а наоборот, настроили его на продолжение борьбы.

Американцы, терявшие в каждом новом крупном сражении с японцами все больше людей, поняли, чем грозит заключительный этап тихоокеанской войны при вторжении на главные острова Японии и окончательно укрепились во мнении, что нужно использовать недавно испытанное, новое, в высшей степени эффективное и смертоносное оружие — атомную бомбу.

Разработки нового оружия массового поражения начались в Америке в 1942 году после вступления ее в войну на Тихом океане. Работы по созданию атомной бомбы получили название «Манхэттенский проект». В сверхдорогостоящем проекте по производству нового оружия было занято более 125 тысяч рабочих и тысячи ученых, которые трудились в городе Лос-Аламос, штата Нью-Мексико. Уже в 1943 году, еще до первого испытания атомного оружия, обсуждался вопрос о боевом применении атомной бомбы против японского флота у острова Трук (Каролинские острова). После прихода весной 1945 года к власти президента США Г. Трумэна было решено использовать атомную бомбу на территории Японии без предупреждения. В качестве целей для атомных бомбардировок 13 июня 1945 года были избраны три крупных японских промышленных города. Это были города Кокура, Ниигата и Хиросима. Позднее к ним был добавлен город Нагасаки. Атомными бомбами предполагалось поразить военные предприятия, на которых работало большое количество японских рабочих, а также дома этих рабочих, располагавшиеся в окрестностях городов.

Использование атомной бомбы позволило бы американцам, по их мнению, сохранить людей, технику и устрашить неприятеля, произведя «психологическое воздействие», а заодно, как это ни ужасно, испытать новое оружие на живых людях. Но они знали, что японцев, с их многочисленными смертниками, готовыми к самопожертвованию, испугать будет нелегко. Кого-то атомная бомба могла остановить, а кого-то, кому некуда было уже отступать, «настоящих самураев», наоборот, укрепить морально и духовно. К тому же у Соединенных Штатов атомных бомб было всего три, одну из которых ученые должны были опробовать на американской территории, и если бы в политических верхах Японии победили ярые милитаристы с идеей непременного продолжения войны, от обычных боевых действий при захвате Японских островов американцы не смогли бы отказаться.

Операции по вторжению на Кюсю (операция «Олимпик», позже для введения в заблуждение японцев переименованная в «Маджестик») и Хонсю (операция «Коронет», по-другому называвшаяся «Диадема») американцы и союзные войска запланировали на конец 1945 (1 декабря — день «Икс») и начало 1946 года (1 марта — день «Игрек»), соответственно. Это потребовало бы от американцев колоссального напряжения и намного больших жертв, чем на Окинаве, тем более что по численности сухопутных войск союзники уступали японцам. США нужна была помощь СССР, а именно высвобождающиеся после войны с гитлеровской Германией части Советской армии, которые нанесли бы удар по японцам с северо-запада, в Маньчжурии, по их наиболее дееспособной группировке. Это должно было отвлечь японские силы, лишить их промышленной базы, последнего источника стратегического сырья и приблизить капитуляцию. В связи с этим была необходима денонсация советско-японского договора о нейтралитете и соглашение с Советским Союзом о начале войны против Японии. Ядерная бомбардировка в сочетании с боевыми действиями советских войск в Маньчжурии, как считали некоторые американские военачальники и государственные деятели, была бы во много раз действенней обычных военных операций. Так оно и вышло.

На Крымской конференции, состоявшейся в Ялте с 4 по 11 февраля 1945 года, лидеры трех великих держав (СССР, США и Великобритании) наряду с согласованием планов окончательного разгрома вооруженных сил гитлеровской Германии и других важных вопросов, достигли принципиальных договоренностей о войне Советского Союза против Японии. И. Сталин, Ф. Рузвельт и У.Черчилль договорились о вступлении СССР в войну на Дальнем Востоке через 90 дней после капитуляции Германии.

Еще одно решение, официально принятое на конференции (Соглашение трех держав по вопросам Дальнего Востока), касалось территориальных вопросов. Оно брало свое начало еще с Каирской и Тегеранской встреч союзных государств 1943 года, где наряду с другими вопросами, говорилось о необходимости возвращения всех завоеванных силой японского оружия территорий. В соответствии с решением восстанавливались права Советского Союза на Южный Сахалин, отторгнутый у России Японией во время русско-японской войны 1904–1905 годов. Согласно отдельному пункту соглашения, после окончания войны на Дальнем Востоке СССР передавались все Курильские острова, ранее принадлежавшие России, являвшиеся исходным пунктом агрессии против Соединенных Штатов Америки в декабре 1941 года.

Вслед за первым шагом был предпринят второй. 5 апреля 1945 года Советский Союз денонсировал советско-японский договор о нейтралитете, который японская сторона постоянно нарушала, активно помогая союзной Германии (всячески чиня препятствия советскому судоходству и нарушая государственные границы СССР). Япония на денонсацию договора между странами никак не отреагировала.

Завершающей в этой серии мероприятий была Потсдамская конференция, состоявшаяся уже после поражения гитлеровской Германии в период с 17 июля по 2 августа 1945 года в городе Потсдаме, близ Берлина. Конференция, на которой присутствовали президент США Г. Трумэн, генералиссимус И.В. Сталин и премьер-министр У. Черчилль (позднее, с 28 июля, К. Эттли, заменивший его на посту премьер-министра), кроме решения центральных вопросов по Германии, приняла декларацию, устанавливавшую срок для безоговорочной капитуляции Японии, истекавший 26 июля 1945 года. Декларация была подписана Трумэном, Черчиллем и одобрена по телефону Чан Кай-ши. Советский Союз, еще не объявивший войну Японии, присоединился к декларации позже. Наряду с безоговорочной капитуляцией, перед лицом полного разгрома, декларация требовала от империи замены милитаристского руководства новыми политическими силами, роспуска армии и возвращения Японии к границам, которые она имела до начала экспансии в Азии и на Тихом океане, то есть возвращения всех незаконно захваченных территорий. После капитуляции Японию должны были оккупировать союзные войска и находиться в стране до тех пор, пока к власти не придет демократическое правительство.

Естественно, такие условия были совершенно неприемлемы для правящей милитаристской Японии, которая ультиматум союзников не приняла.

Отказ Японии подчиниться решениям Потсдамской конференции явился для Америки основанием для боевого использования атомного оружия, уже прошедшего к тому времени первые испытания (16 июля 1945 года в штате Нью-Мексико, в Аламогордо, была взорвана одна из трех атомных бомб). По указанию президента США Г.Трумэна атомной атаке подверглись два крупных японских промышленных центра. 6 августа 1945 года бомбардировщик В-29, имевший собственное название «Энола Гэй» и вылетевший с Мариан вместе с двумя другими летающими крепостями, в 8 часов 15 минут утра сбросил атомную бомбу на город Хиросима. Сброшенная американцами урановая бомба, мощностью в 13 килотонн, взорвалась на высоте 580 метров над землей, над самым центром города. Через три дня, 9 августа, еще более мощная плутониевая ядерная бомба с тротиловым эквивалентом в 22 тысячи тонн, доставленная к Японии самолетом В-29, названным «Бокс Кар», в 11 часов 2 минуты поразила город Нагасаки с его военными заводами и судостроительными предприятиями фирмы Мицубиси.

Атомные бомбардировки привели к огромным разрушениям и наряду со стратегически важными объектами уничтожили большое число мирных жителей. Город Хиросима был практически весь обращен в пепел и превратился в «атомную пустыню». В соответствии с современными данными, к концу 1945 года жертвами атомной бомбы в Хиросиме стали от 130 до 140 тысяч (по другим сведениям — примерно 200 тысяч) и в Нагасаки от 60 до 70 тысяч человек.

Согласно Нагаока Сёго, жертв было еще больше. В книге «Хиросима» он отметил, что население Хиросимы, составлявшее до бомбардировки 400 тысяч человек, сократилось после нее до 136 тысяч. В работе Нагаока приводится число погибших — 260 тысяч при 163 293 раненых. В Нагасаки с населением в 270 тысяч человек разрушений и убитых было меньше из-за того, что взрыв бомбы произошел не в центре города, и на местности было много возвышенностей, сохранивших некоторые его районы. По данным муниципалитета города Нагасаки, погибли 73 884 человека и было ранено 74 909 человек. Однако вести подсчет человеческих потерь и раньше, и в настоящее время очень трудно, так как к списку жертв атомной бомбардировки постоянно прибавляются все новые имена. Сейчас уже умирают потомки не только тех, кто непосредственно пострадал от бомб, но и тех, кто родился после войны от потомков пострадавших. Характерно, что американцы численность людей, убитых атомными бомбами, занижают. Как заметил Моррис, «это один из редчайших случаев, когда атакующая сторона намеренно занижает степень своего “успеха”».

Принимая решение об атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, американцы знали о близком вступлении в войну против Японии Советского Союза. Квантунская группировка японцев долго не продержалась бы. Была ли военная необходимость использования атомных бомб? Над тем, какими соображениями при решении применения столь бесчеловечного оружия массового поражения в действительности руководствовалась Америка, спорят многие исследователи. Вероятно, одна из основных причин заключалась в том, что на Японских островах воевать, главным образом, пришлось бы все же американцам, что привело, возможно, к самым большим потерям с их стороны во Второй мировой войне. Естественно, США это не устраивало. Японцы готовились к вторжению союзников на острова очень серьезно. На Кюсю руками военнослужащих и местного гражданского населения было построено множество основательных оборонительных сооружений, причем именно в тех местах, где американцы наметили высадку, чему они немало удивились, оккупировав после капитуляции остров.

Напряжение и упорство оборонявшихся японцев возрастало от битвы к битве. Соответственно и Соединенные Штаты с союзниками теряли все больше людей. На Any было убито 1,5 тысячи американских солдат, на Сайпане — более трех тысяч (всего на Марианах — более пяти тысяч), на Иводзиме число погибших приблизилось к семи тысячам. Окинава была вершиной японского самопожертвования. Там погибло уже 14 тысяч человек.

Японцы ожесточенно защищались на своей земле, и Окинава повторилась бы в более крупных, чрезвычайных масштабах. В случае победы при обсуждении вопросов войны и мира в правящих кругах Японской военщины, милитаристов не остановила бы ни атомная бомба, ни борьба против армий США и Советского Союза. На территории собственно Японских островов американцам и их союзникам предстояло встретить упорнейшее сопротивление не только регулярной армии, но всего населения Японии, которое предполагалось вооружить поголовно и чем угодно, вплоть до бамбуковых копий. Если бы реализм наиболее разумно мыслящей части государственных деятелей Японии не возобладал, японцы продолжали бы воевать во славу императора и возможностей вести обычную, а потом и партизанскую войну у них было предостаточно, как у вьетнамцев во время агрессивной войны Соединенных Штатов во Вьетнаме. Тогда еще американцы не имели представления об азиатской партизанской войне.

К этому следует добавить, что, по американским данным, для боевых действий во время высадки союзников на главные острова Японии были подготовлены не менее десяти тысяч самолетов камикадзе. В докладе оккупационных властей значилось 12 700 машин. Что такое камикадзе, американцы знали хорошо — 80% их потерь в сражении за Окинаву приписывается именно подразделениям специальных сил. Не случайно американским командованием военные утраты в пределах собственно Японии были запланированы в миллион человек, что превышало более чем в два раза число всех погибших во Второй мировой войне англичан и американцев вместе взятых. Исходя из этого, можно сделать вывод, что на решение применить против Японии атомные бомбы существенно повлияли атаки тысяч камикадзе и героизм воинов Атту, Сайпана, Иводзимы и Окинавы, получивших приказ непременно погибнуть, сражаясь до последнего человека. И адмирал Ониси, категорически отбрасывавший любую мысль о капитуляции, оказался отчасти прав, заявляя, что «божественный ветер» спасет Японию от полного разрушения. Хиросима и Нагасаки были еще не всей Японией.

Вера японцев в то, что на Японских островах им помогают национальные синтоистские божества и духи была очень сильна, и они не собирались прекращать борьбу (наверно, так японцы полагают и сейчас, освящая спортивный инвентарь с помощью синтоистских священников и выигрывая спортивные соревнования у себя намного чаще, чем за рубежом). За продолжение войны при любых условиях особенно ратовала милитаристская верхушка Японии. Но если бы ядерное оружие применено не было, и японцы продолжили войну на своей территории, то и японский народ лишился при продолжении обычных боевых действий несоизмеримо большего числа людей, чем при ядерных бомбардировках, повлиявших на прекращение войны. Бои на Окинаве показали, что японские войска потеряли почти в 8 раз больше людей, чем силы вторжения американцев (110 тысяч погибших японцев против четырнадцати тысяч убитых американцев). Вместе с гражданским населением число жертв окинавской кампании составило около 250 тысяч человек. Основываясь на этих цифрах, не трудно подсчитать, какие жертвы понесли бы японцы (военнослужащие, включая сюда 20 миллионов камикадзе, которыми непременно желали пожертвовать их творцы, и мирное население), если только американцы готовились потерять в сражениях за Японские острова один миллион человек Дееспособное население Японии практически было бы уничтожено. Поэтому, как это ни парадоксально, многие десятки тысяч жизней, которые унесли с собой атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, в конечном итоге спасли миллионы других жизней жителей империи. К тому же, Япония лишилась бы не только массы граждан, но и собственно японских земель.

В затянувшейся войне, чтобы спасти своих людей, американцы, очевидно, не стали бы отказываться от активных боевых действий Советской армии на севере архипелага, хотя в планы США и не входило допускать СССР на Японские острова. Советские войска были готовы к вторжению на север Японии (для советских десантников даже была выпущена специальная брошюра под названием «Хоккайдо — родимая наша земля»), завоевали бы Хоккайдо, по праву победителя оккупировали его и сейчас в числе земель, относящихся к так называемым северным территориям, возможно, находился бы и этот остров. В преддверии капитуляции многие высокопоставленные японские деятели считали высадку и оккупацию американцев на Японских островах самым большим злом для империи, и к занятию русскими Хоккайдо в то время японцы отнеслись бы вполне спокойно. Однако ущерб от атомных бомбардировок был огромным и удручающим, а потери — односторонними. Реализм возобладал, и правительство приняло решение о капитуляции. Прекратить войну японцам приказал император, которого подавляющее большинство японцев не посмели бы ослушаться.

Последствия проигрыша Японии в войне были закономерным возмездием за авантюры милитаристов. Японцы и теперь считают, что все их войны в Азии и на Тихом океане были справедливы и правомерны.

При рассмотрении вопросов, связанных с последними месяцами войны на Тихом океане и камикадзе, часто приходится прибегать к глаголам в форме условного наклонения с использованием частицы «бы». Но таковы уж были противоречивые условия середины 1940-х годов, и силы, вершившие историю Японии в ней самой, таковы были противники империи на международной арене. Многое зависело от того, какие группы людей и личности в той или иной ситуации одержат верх. Поэтому существовали варианты развития событий. Все могло бы сложиться иначе, но происходило так. 8 августа 1945 года Советский Союз официально присоединился к Потсдамской декларации США, Англии и Китая. Верный союзническому долгу и в соответствии с решениями Крымской и Потсдамской конференций в этот день он объявил войну Японии. Последние надежды японского руководства на более или менее благополучный исход военных кампаний рухнули. 9 августа Советская армия начала широкомасштабные действия против вооруженных сил империи на Дальнем Востоке. 10 августа к войне с японцами в Маньчжурии подключились части монгольской Народно-революционной армии. Советские войска под общим командованием маршала А.М. Василевского, имевшие большой опыт сражений с сильным врагом, закаленные в боях с вермахтом фашистской Германии, тремя мощными ударами прорвали оборону Квантунской армии и начали быстрое и успешное наступление вглубь оккупированной японцами китайской территории.

После атомных бомбардировок и вступления в войну Советского Союза наиболее конструктивно и реалистично мыслящие политики и руководители Японии, как отмечалось, поняли безвыходность положения, при котором дальнейшее продолжение сопротивления было бесполезно и невозможно. Они отдавали себе отчет, что война с одной из самых мощных армий мира на континенте продлится недолго и будет закончена в кратчайшие сроки. Разгром Квантунской армии лишал японцев тыла, после чего война могла продолжаться только с односторонним успехом. Вместе с тем японцы, хотя и догадывались, что сверхдорогостоящих ядерных бомб у Соединенных Штатов не может быть много, все же не знали, каким их количеством располагали американцы. В связи с этим многие японские государственные деятели опасались, что продолжение войны может привести не только к многомиллионным жертвам, но и к уничтожению японского народа. Необходимо было проводить срочные мероприятия по выходу из кризисного положения.

Вечером 9 августа 1945 года состоялась императорская конференция (годзэн кайги — совещание с участием императора), на которой присутствовали высшие лица империи, в том числе и министр иностранных дел Того Сигэнори.

Совещание продолжалось до поздней ночи. Около трех часов император Хирохито (Сева) санкционировал принятие положений Потсдамской декларации при условии, что законный статус трона будет признаваться победившими союзниками. Кабинет министров подчинился решению.

10 августа 1945 года радиостанции Японии сообщили о решении императора принять ультимативные требования союзных государств с условием сохранения «национального государственного строя», то есть прерогатив императора в правлении страной. Реакция на это известие военных, особенно сухопутных, находящихся за пределами империи, была резко отрицательной. Командование все еще надеялось на силу «японского духа» и «самурайскую гордость и решимость» в борьбе с врагом, считая, что у японцев их, не в пример капитулировавшим немцам, более чем достаточно. Они, еще не имевшие дела с советскими и американскими войсками, занимались самообманом и с азиатским упрямством, которое нередко японцам же и вредило, верили в победу над врагом. Ведь Япония в своей истории еще никогда не испытывала от кого-либо полного поражения.

Главное командование японской армии в Китае и Южного фронта стремилось любой ценой разрешить все трудности военным путем. В срочной и совершенно секретной телеграмме от 12 августа 1945 года главнокомандующего японскими экспедиционными силами в Китае генерала Окамура военному министру и начальнику генерального штаба говорилось: «Тяжело переживаем создавшуюся угрозу государственному строю и территории империи. Понимаем, что вступление в войну Советского Союза еще больше ухудшило положение. Однако, имея на территории собственно Японии армию до 7 миллионов человек и экспедиционную армию на материке до 1 миллиона человек, боевой дух которых по-прежнему высок, готовы к решительному разгрому противника. Именно теперь сухопутная армия стала главной опорой империи. Твердо уверены, что, несмотря на успешное наступление противника и трудности внутри страны, вся армия готова с честью погибнуть в бою, но добиться достижения целей войны этой осенью. Судьба императорской Японии решается в Маньчжурии. Будучи горячо преданным родине, осмеливаюсь доложить свое мнение и надеюсь, что будут приняты твердые решения».

Аналогичного содержания была телеграмма, составленная главнокомандующим Южным фронтом генералом Тэраути: «Сейчас, когда рухнули наши надежды одержать победу в этой священной войне и когда стоит вопрос о том, следует ли нам подчиниться условиям, выдвинутым противником, мы озабочены тем, как защитить нашу систему государства и целостность нашей территории. Кто нам гарантирует сохранность нашего государства и территории? Южный фронт в соответствии с телеграммой № 61 считает необходимым дать отрицательный ответ на предложения противника и, мобилизовав все силы народа, решительно продолжать священную войну». Такие же телеграммы поступили в ставку и от командующих другими фронтами.

Вместе с военными послушно исполняло то, что от него требовало милитаристское руководство Японии, и государственное Синто. Период победоносного ведения войны в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане был периодом расцвета этой религии. Духовенство не уставало повторять, что победа японского оружия закономерна. Когда над империей нависло поражение, а в храме Ясукуни каждую ночь начали совершаться заупокойные службы по массам погибших солдат, священнослужители Синто начали призывать народ неустанно молиться за победу, верить в нее, каждую минуту ждать изменений в военной обстановке и поворота событий, потому что проигрыш «страны богов» невозможен. До последней минуты существования милитаристского государства синтоизм оставался ему верным слугой, отправляя на гибель все новые тысячи японцев.

Официально Япония согласилась с Потсдамской декларацией 14 августа. 15 августа император второй раз за время своего правления выступил перед народом (впервые Хирохито обратился к японскому народу во время путча 26 февраля 1936 года) и зачитал рескрипт о капитуляции Японии по радио. Миллионам изумленных и потрясенных японцев, включая сотни и тысячи летчиков-камикадзе, ждавших своей очереди на вылет, не предполагавшим такого поворота событий и готовым продолжать борьбу, император заявил о принятии Японией ультиматума враждующей стороны. Он сказал японцам, что они должны «перенести непереносимое и перетерпеть нетерпимое». Чтобы «упорядочить ситуацию», император решил прибегнуть «к экстраординарным мерам». В заявлении монарха говорилось, что несмотря на войну, которая длится уже четыре года, на все усилия, прилагаемые солдатами и матросами в сражениях, храбрость, усердие и прилежание слуг «Нашего Государства и преданное служение ста миллионов наших людей, результат военных действий сложился не в пользу Японии, а общие тенденции в мире обратились полностью против ее интересов». Далее император отметил, что «противник начал применять новую, самую жестокую бомбу, способную причинить ущерб поистине колоссальный», уносящую много невинных жизней. «Продолжи Мы борьбу, это привело бы не только к полному падению и уничтожению японской нации, но и к окончательному стиранию с земли человеческой цивилизации. Как в такой ситуации можем Мы спасти миллионы Наших подданных, как искупить вину перед Нашими Императорскими предшественниками? Таковы причины того, что Нами был отдан приказ принять условия Совместной Декларации держав», — сказал в заключение своей речи император.

Так же как и для военных, находящихся за пределами страны, для высших военнослужащих внутри империи, завершение войны таким образом было немыслимо. Большинство из них пыталось всеми возможными способами не допустить прекращения военных действий и убедить правительство ни в коем случае не прибегать к капитуляции и продолжать войну до «победного конца». Последним средством увещевания после выступления перед народом Хирохито были массовые самоубийства главных чинов императорской армии и флота и военнослужащих среднего звена, а также чиновников из ближайшего окружения императора — ярых поборников «японского духа». Волна самоубийств путем харакири совершалась также обычными офицерами, которые не могли перенести поражения, в знак «солидарности с императором». Большое число лиц (несколько тысяч японских военнослужащих) прибегло к самоубийству посредством вскрытия живота сразу же после объявления о капитуляции непосредственно перед императорским дворцом в Токио. Покончивших с жизнью путем харакири и другими способами, было так много, что их число вполне можно сравнивать с числом павших в каком-нибудь крупном сражении. Сколько человек убило себя тогда, вряд ли и сейчас точно известно. В разных источниках приводятся несовпадающие друг с другом цифры — от нескольких десятков до сотен тысяч самоубийц.

Все силы для того чтобы предотвратить унизительную капитуляцию, предпринял также творец камикадзе вице-адмирал Такидзиро Ониси, назначенный незадолго до выступления по радио императора первым заместителем начальника Генерального штаба флота. Ониси всячески пытался убедить правительственных деятелей и высших лиц вооруженных сил сражаться до конца любыми способами, как он это делал и при обороне Сайпана, используя, как и прежде, подразделения смертников. Именно он в конце войны предложил пожертвовать жизнями двадцати миллионов японцев в специальных атаках для достижения «безусловной победы», используя не только летчиков японской авиации, но и всех тех, кто готов ценой своей жизни нанести урон противнику. Последним шагом для предотвращения капитуляции, накануне объявления решения о ней, возможно, чтобы выиграть время, было предложение Ониси принцу Такамацу члену императорской семьи, младшему брату императора, направиться в великое святилище Исэ и сообщить там божествам о положении дел.

Усилия, которые предпринимал адмирал, стараясь изменить мнение большей части японского командования и других людей, не собиравшихся умирать, были тщетными. Позорное поражение приближалось, никакого плана сокрушения неприятеля у военных не было, окончательное решение о безоговорочной капитуляции было принято и единственным выходом в этом безнадежном для Ониси положении было самоубийство. В ночь после объявления императором о капитуляции Японии Ониси удалился в свой кабинет, расстелил на середине комнаты белую ткань и около трех часов утра вскрыл себе живот традиционным крестообразным способом — «дзюмондзи». Так как Ониси отказался от услуг кайсяку или «удара милосердия» (удара мечом кого-либо из своих сподвижников, который должен был прекратить мучения самоубийцы), он пытался прекратить мучения, ударив себя мечом в сердце и перерезав сонную артерию. Но это не принесло желаемого результата и Ониси жил еще около двенадцати часов. Когда его нашли в кабинете подчиненные, адмирал отказался от медицинской помощи и от последнего «удара милосердия». Военный хирург, являвшийся свидетелем кончины адмирала, был поражен физической выдержкой Ониси.

После смерти Ониси в его кабинете были найдены два последних письма военачальника.

В одном он выражал благодарность летчикам-камикадзе за их подвиги, просил у душ погибших прощения за то, что не смог довести своих воинов до победы Японии и делал завещание для молодежи страны. В нескольких строчках этого завещания Ониси называл молодых японцев «сокровищем нации» и призывал их в духе камикадзе бороться за процветание Японии и «мир во всем мире». Слова Ониси, потомка самурая, о мире были почти точным повторением высказываний идеологов бусидо послереформенной Японии о якобы мирных стремлениях японской военщины. Нитобэ Инадзо, вспоминая речь морского министра бакуфу Кацу о бескровных победах, писал, что «высшим идеалом рыцарства был мир».

Второе письмо Ониси было адресовано жене. В нем после прощания и распоряжений супруге было помещено хайку (хокку):

Смерть Ониси была мучительной. Неудачи преследовали «отца» камикадзе и после кончины. Не нашлось даже досок достаточной длины, чтобы сделать гроб для адмирала. Гроб был короче тела военачальника сантиметров на тринадцать. Кодама, один из подчиненных адмирала Ониси, так описывал его мрачные похороны: «Командование флота, потерявшее все свое достоинство и присутствие духа в результате поражения, не нашло в себе искренности, дабы предоставить гроб для одного из своих сотоварищей, совершившего харакири от осознания своей ответственности. У них также не хватило великодушия, чтобы предоставить ему катафалк».

Вместе с Ониси не смог смириться с поражением другой командир японских смертников, вице-адмирал Угаки, продолжавший в то время командовать 5-м воздушным флотом базовой авиации и авиацией флота на острове Кюсю. Он не хотел оставаться в живых после тех, кого посылал ранее на смерть и 15 августа 1945 года поднял свои самолеты в воздух для самоубийственной атаки у Окинавы. Угаки считается последним камикадзе, хотя случаев самопожертвования после 15 августа было предостаточно.

Адмирал ослушался решения императора и отправился в смертельный полет со своим штабом вслед за заявлением императора Хирохито о принятии условий Потсдамской декларации. На авиабазе Оита, на северо-востоке Кюсю, для самоубийственной акции Угаки было подготовлено пять бомбардировщиков его ударной группы, но по настоятельной просьбе личного состава 701-го воздушного атакующего отряда 105-го авиационного подразделения количество самолетов было доведено до одиннадцати (3 машины из-за неисправности моторов совершили потом вынужденные посадки). Начальник метеостанции авиабазы Бандо спорол с лацканов мундира Угаки его адмиральские нашивки. Угаки, нарушив приказ, уже не считал себя адмиралом, но продолжал быть верным воином императора, который должен был исполнить воинский долг до конца. После этого он и два десятка добровольцев вылетели с Кюсю в сторону Окинавы на пикирующих бомбардировщиках «Суйсэй».

Подчиненные вылетели со своим командиром в вечность, желая выполнить долг перед империей и императором. Чем закончился этот полет — неизвестно. «Одного меня следует винить в неудачной обороне нашей родины и неспособности уничтожить грозного противника. Усилия же офицеров и людей, находившихся под моей командой, следует оценить исключительно высоко. Я собираюсь атаковать над Окинавой, — там, где упали мои люди, подобно вишневым лепесткам. Здесь я врежусь и уничтожу самонадеянного противника в истинном духе Бусидо, с твердой убежденностью и верой в императорскую Японию… Да здравствует Его Величество император!», — передал по радио Угаки. Последняя запись в его дневнике оканчивалась словами: «Я также решил вечно служить своей стране в духе Кусуноки Масасигэ».

Оба адмирала, Ониси и Угаки, были непосредственно причастны к созданию ударных отрядов камикадзе. Они оба переживали происходящее и несли за него ответственность, поэтому и распорядились своими жизнями так же, как это сделал генерал Ноги.

15 августа 1945 года кабинет Судзуки подал в отставку, призвав население мужественно перенести поражение в войне. 17 августа был опубликован эдикт императора с разъяснениями, в которых говорилось, что после вступления в войну России дальнейшее продолжение войны, с точки зрения внутренней и внешней обстановки, повлекло бы за собой новые большие жертвы и страдания и могло бы привести к потере «основ империи». «Поэтому, — отмечал император, — несмотря на высокий боевой дух нашей армии и флота, я обратился к Америке, Англии и России с предложением заключить мир». В действующие армии были направлены представители императорской семьи (принцы), чтобы они подтвердили правильность императорского рескрипта и способствовали укреплению духа солдат и офицеров перед капитуляцией, так как капитуляция расценивалась как дело даже более трудное и сложное в моральном отношении, чем любое сражение.

Официально война закончилась 15 августа 1945 года. Однако фактически она продолжалась до начала сентября. Несмотря на крупный успех, достигнутый советскими войсками в первые два дня советско-японской войны, несколько группировок японских вооруженных сил, наиболее боеспособной из которых была Квантунская армия, невзирая на решение императора и японского правительства, продолжали сопротивление. Тенденцию разгрома никаким упорством японского командования остановить уже было невозможно. В ходе Маньчжурской и Сейсинской наступательных операций от японцев были освобождены территории Северо-восточного Китая и север Кореи (19 августа советские войска овладели Харбином и Мукденом, 22 августа был взят Порт-Артур, 24 августа — Пхеньян). Разгром японцев на материке позволил Советской армии провести Южно-Сахалинскую и Курильскую операции. В период с 11 по 25 августа войска 1б-й армии 2-го Дальневосточного фронта совместно с Северной Тихоокеанской флотилией овладели южной частью Сахалина. 18 августа с Камчатского полуострова началось наступление на север Курильских островов.

В первый день наступления японцы силами камикадзе предприняли атаку против советских кораблей, и смертникам удалось потопить тральщик КТ-152. Это была первая и последняя удача специальных сил императорских ВВС в сражении с русскими.

Успешная десантная операция позволила советским войскам 23 августа занять острова Шумшу и Парамушир, а к 31 августа — все острова, включая Уруп, были освобождены от японцев. 28 августа с юга Сахалина были высажены десанты на Южные Курилы. Японский гарнизон Итурупа капитулировал в первый день наступления, войска Кунашира и Шикотана — 1 сентября 1945 года.

Советско-японская война закончилась быстро, в течение трех недель. Но победа Советской армии на Дальнем Востоке имела большое историческое значение как для союзников, воюющих против Японии, так и для самих японцев. Стремительный разгром японских войск спас многие жизни американских, английских и других союзных военнослужащих, а также избавил от новых жертв и страданий японский народ, который получил после войны возможность строить новое, немилитаризированное общество.

Последние попытки воспрепятствовать капитуляции были предприняты в столице Японской империи и войсковых частях нескольких других городов. Наиболее ярые противники прекращения войны из числа фанатично настроенных офицеров попытались поднять путч, невзирая на императорский рескрипт. Однако солдаты Токийского гарнизона мятежников не поддержали. К 26 августа все попытки помешать окончанию боевых действий полностью прекратились. 2 сентября 1945 года стало для Японии днем подписания акта о безоговорочной капитуляции. Акт подписала японская делегация на борту американского линкора «Миссури», бросившего якорь в Токийском заливе. Если бы командование самоубийственных сил знало, что на этом линкоре будет подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии, оно, очевидно, бросило бы для уничтожения этого корабля большие силы.

Вторая мировая война, самая кровопролитная в истории человечества, закончилась.

Японские военные потери

Война на Тихом океане, закончившаяся разгромом Японии, привела к огромным материальным потерям и невиданным в истории страны человеческим жертвам, моральному потрясению и опустошенности. Японцы развязали войну и вели ее дольше, чем любая другая нация во Второй мировой войне, за исключением Китая, который вынужден был воевать с ними с конца 1937 до второй половины 1945 года. В итоге вместо запланированного господства в Азии и в пределах Тихоокеанского бассейна Япония лишилась всех своих территориальных приобретений, сделанных за 90 лет (с 1855 года), и вернулась к тому состоянию, в котором находилась до насильственного ее «открытия» странами Запада, то есть к периоду конца властвования сегунов Токугава.

Поражение в войне, капитуляция и роспуск армии и флота императорской Японии вызвали у японского народа глубокое разочарование и апатию. То, что десятилетиями внушалось людям пропагандой милитаризма, оказалось ложным и несостоятельным. Идеологические ценности были потеряны. Японцам пришлось отказаться от концепции «великой миссии Японии в Азии и на Тихом океане», от своей «божественной избранности» и национальной исключительности.

Японские острова подверглись оккупации вооруженными силами союзников, в первую очередь войсками Соединенных Штатов Америки и военными контингентами Британского Содружества из Великобритании, Австралии, Новой Зеландии и Индии. Вражеские солдаты, вступившие на территорию страны, впервые за многовековую историю Японии стали на более чем шесть с половиной лет (до апреля 1952 года) полноправными хозяевами островов. Под руководством главнокомандующего оккупационными союзными силами генерала Д. Макартура (1880–1964) находилось полумиллионное войско с массой наблюдателей. Иностранные солдаты расположились на сухопутных, военно-морских и авиационных базах, а почти 5,5 тысяч зарубежных военных и гражданских бюрократов начали заниматься переустройством государственного строя Японии и японского общества, внедряя демократические принципы американского стиля. В результате их усилий были проведены буржуазно-демократические реформы, и Япония из монархического буржуазно-помещичьего государства превратилась в буржуазно-демократическое. С милитаризмом было покончено, а военные преступники передавались в руки Международного военного трибунала. Страны-победительницы торжественно заявили: «На вечные времена должно быть устранено влияние тех, кто обманывал японский народ и вовлек его на путь завоевания мирового господства, ибо мы считаем, что мир, безопасность и справедливость невозможны, пока не будет изгнан из мира безответственный милитаризм».

Еще больший удар японскому народу пришлось испытать в самом начале 1946 года. 15 декабря 1945 года японское правительство, существовавшее формально, получило от штаба оккупационных войск директиву «Об отмене государственного покровительства, увековечивания, руководства и распространения государственного Синто». Таким образом, религия Синто полностью отделялась от государства. Она лишалась моральной поддержки со стороны официальных властей, а также финансирования. Все организации, связанные с храмовым Синто, объявлялись распущенными, в школах и других учебных заведениях запрещалось распространение его доктрин. В особенности это касалось концепций «уникальности» Японского государства, «божественности» его главы — императора и исключительности японской нации, что прежде являлось основным аргументом в агрессивной политике Японии. По требованию оккупационных властей император вынужден был отказаться от идеи своего «божественного» происхождения и статуса первосвященника Синто.

В новогоднем рескрипте, обращенном к нации и опубликованном 1 января 1946 года, император Хирохито выступил перед соотечественниками и безапелляционно отрекся от своей «божественности». Это новогоднее выступление получило в Японии название «Декларация императора о его человеческой сущности» («Тэнно нингэн сэнгэн»). В заявлении императора говорилось: «Связи между Нами и Нашим народом всегда стояли на взаимном доверии и любви. Они не зависели лишь от легенд и мифов. Они не утверждали на основе ложных представлений, что император божественен, и японский народ является высшим по отношению к другим расам, что предопределяет управление им миром». Это нанесло сокрушительный и окончательный удар по идеологическим основам японского милитаризма.

Юридически положение об императоре было закреплено в новой послевоенной японской конституции, вступившей в силу 3 мая 1947 года. В 1-й статье конституции Японии об императоре, переставшем быть живым богом, говорилось: «Император является символом государства и единства народа, его статус определяется волей всего народа, которому принадлежит суверенная власть». В 4-й статье отмечалось, что император «не наделен полномочиями, связанными с осуществлением государственной власти». Центральным пунктом новой конституции, также нанесшим тягчайший удар по всем реакционным силам, была 9-я статья, провозгласившая отказ Японии «на вечные времена» от войны как средства разрешения любых международных конфликтов:

«1) Искренне стремясь к международному миру, основанному на справедливости и порядке, японский народ на вечные времена отказывается от войны как способа осуществления государственного суверенитета, а также от угрозы вооруженной силой или применения ее как средства разрешения международных споров.

2) Для достижения цели, указанной в предыдущей части, никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие виды военного потенциала. Право государства на ведение войны не признается».

Общие потери японцев во Второй мировой войне составили около трех миллионов человек, поэтому Япония вошла в число пяти государств, наиболее пострадавших от военных действий и понесших наибольшие людские жертвы: Советский Союз, Китай, Германия и Польша. За время Тихоокеанской войны Япония потеряла людей, кораблей и самолетов во много раз больше, чем Америка и ее союзники. Потери на море и земле составили почти 900 тысяч офицеров, матросов и солдат убитыми, 11 линкоров, 21 авианосец, 39 крейсеров, 130 эсминцев, 130 подводных лодок, множество транспортных и других вспомогательных судов, тысячи самолетов.

Велики были потери и среди бойцов самоубийственных сил. Подсчет погибших смертников дает разные цифры. Нет точных данных, сколько японских военнослужащих, игравших роль «живых гранат» погибло во время захвата американцами Окинавы, сколько было убито истребителей танков в ходе наступления советских войск в августе 1945 года в Маньчжурии (в середине августа 1945 года под Муданьдзянем погибла почти целая противотанковая бригада японских смертников). Эти воины официально не входили в число корпуса особых атакующих отрядов, хотя, по сути, являлись таковыми.

Более или менее ясную картину являют собой жертвы, принесенные пилотами авиации военно-морского флота и армии. В списках буддийского храма богини милосердия Каннон в Токио, Токко Каннон, посвященном подразделениям смертников, отмечены имена 4615 летчиков-камикадзе, 2630 из которых были морскими пилотами. В книге «Камикадзе» указываются 2525 погибших летчиков морской авиации и 1388 пилотов армии. Приблизительно такое же число приводится в источниках по военной истории Японии, но с учетом воздушно-десантных сил, боевых отрядов морской пехоты, подводных и надводных подразделений смертников. О потерях камикадзе морской авиации императорского флота с октября 1944 по август 1945 года в «Кайгун кокутай то камикадзе» приводятся следующие сведения.

В силах авиации военно-морского флота погибло 2519 человек:

— в 1–5 отрядах специального назначения и силах усиления в боях за Филиппины в октябре 1944 — январе 1945 годов погибло 419 человек,

— специальные силы, действовавшие в районе островов Сайпан и Иводзима в ноябре 1944 — марте 1945 годов потеряли погибшими 56 человек,

— в отрядах по борьбе с самолетами врага (включая отряды «Ока») в боях в районе островов Тайваня, Западных Каролин (Улити), Кюсю в январе — марте 1945 года погибло 397 человек,

— «Первая небесная авиация решающего боя» (включая отряды «Ока» и другие спецотряды) в сражениях на островах Кюсю, Тайвань и Окинаве в марте — августе 1945 годов потеряла погибшими 1579 человек,

— в атакующих отрядах по борьбе с врагом в небе над основной территорией страны во время боевых действиях за острова Кюсю, Хонсю в июле — августе 1945 года погибло 68 человек.

Наибольшее число камикадзе погибло во время битвы за Окинаву во время серии операций «Кикусуй» в течение апреля — июня 1945 года, а также в районе архипелага Рюкю в последующие два месяца.

В подводных и надводных силах «токко» императорского военно-морского флота погибло 1626 человек:

— карликовые подводные лодки, принимавшие участие в боевых действиях в Тихом и Индийском океанах в период с декабря 1941 года по ноябрь 1945 года, потеряли погибшими 441 человека,

— в подразделении «Кайтэн» с сентября 1944 по август 1945 года погибло 104 человека,

— в отряде «Синъё» в боях с мая по август 1945 года погиб 1081 человек.

Таким образом, согласно источнику «Кайгун кокутай то камикадзе», императорский военно-морской флот Японии (если учитывать и катера армии) потерял в совокупности 4145 человек. При этом подавляющее число жертв, принесенных военнослужащими подводных самоубийственных сил и отрядами «Синъё», были напрасными. Несмотря на то, что японцы возлагали на них большие надежды и верили в их эффективность, не было ни одного сообщения американцев об уничтожении карликовыми подводными лодками и атакующими катерами хотя бы одного из боевых кораблей союзников.

Число погибших из специальных сил императорской армии было более чем в два раза меньше..

Силы императорской армии во время боевых действий понесли следующие потери общей численностью 1682 человека:

— в специальных отрядах армейской авиации в боях за Филиппины, Суригао, Лингаен в сентябре 1944 — январе 1945 года погибло 277 человек, в боях за Окинаву — 933 человека с апреля по июль 1945 года, на юго-западном направлении (Индонезия) с октября 1944 по июль 1945 года — 66 человек, в Японии и Маньчжурии с ноября 1944 по август 1945 года — 55 человек,

— воздушно-десантные силы в июне 1945 года в боях за Окинаву и Сайпан потеряли 88 человек,

— боевые отряды морской пехоты на Филиппинах и Окинаве в октябре 1944 — мае 1945 года понесли потери в количестве 263 человек.

Уточненные военной статистикой жертвы составляют 5827 человек. Урон, нанесенный американцам и их союзникам отрядами специальных сил, не соответствовал цели, поставленной перед смертниками — уничтожению вражеского флота. Согласно современным данным, в общей сложности камикадзе потопили 34 корабля и повредили 288. Среди потопленных кораблей только три были крупными — эскортными авианосцами, большинство других являлись эскадренными миноносцами, транспортами, вспомогательными судами.

Во время войны японское командование было уверено, что враг, благодаря различным подразделениям самоубийственных сил, потерял большее количество кораблей, чуть ли не в три раза превышавшее то, которое было зафиксировано американцами. Считалось, что только с помощью «Кайтэн» было потоплено 40 боевых единиц союзников, включая авианосцы и линкоры. Многие успешные атаки приписывались пилотам ракет «Ока». Японцы полагали, что в боях за Окинаву было уничтожено 97 кораблей американцев, из которых 8 приходилось на тяжелые и эскортные авианосцы и 41 — на линкоры и крейсеры. Однако в действительности ни одного крупного корабля потопить не удалось. Общее число погибших кораблей союзников в 10 операциях «Кикусуй» равнялось лишь шестнадцати. Очевидно, такая путаница происходила из-за того, что не все сведения, доставлявшиеся в штабы летчиками истребителей сопровождения камикадзе, являлись достоверными. Пилоты, наблюдавшие за действиями камикадзе в быстро меняющейся боевой обстановке, постоянно отвлекались на атаки истребительной авиации противника и артиллерийский огонь с кораблей, что приводило к ошибкам в оценках ситуации.

Объяснить относительно малую эффективность камикадзе можно еще и тем, что очень многие пилоты были молодыми и неопытными летчиками. Именно тем, что в крупных сражениях на Тихом океане погибло большинство опытных японских пилотов, и объясняется их замена наспех подготовленными смертниками. Не отвечала грандиозным задачам и техника, которую использовали специальные отряды, особенно на заключительной стадии войны, когда в распоряжении японского командования оставались только устаревшие машины, а производство новых самолетов было затруднено из-за хаоса в разваливавшейся промышленности.

Но все же каждое достижение цели бойцами сил особого назначения почти всегда заканчивалось взрывами и пожарами — самым страшным, что только возможно на корабле в открытом море. Это выражалось в конкретных цифрах погибших, пропавших без вести и раненых, многие из которых умирали впоследствии в госпиталях. Только в боях за Филиппины, Иводзиму и Окинаву на линкорах, авианосцах, крейсерах, эсминцах, десантных, вспомогательных и транспортных кораблях после атак смертников в совокупности было убито от 4500 до 5000 человек и ранено свыше 3000–3500.

Явной заслугой камикадзе является то, что ряд поврежденных ими кораблей уже не подлежал восстановлению, что можно приравнять к потоплению, а несколько сильно поврежденных кораблей американцы затопили сами. Около острова Иводзима во второй половине февраля 1945 года серьезно пострадал тяжелый авианосец «Саратога», а 19 марта — авианосец «Франклин». Во время операции «Кикусуй-1», в начале апреля окончательно были выведены из строя 10 кораблей. 4 мая 1945 года (операция «Кикусуй-5») в результате атаки камикадзе был подожжен и почти полностью выгорел эскортный авианосец «Сэнгамон». Через несколько дней, 11 мая (операция «Кикусуй-6»), два самолета смертников сильно повредили тяжелый авианосец «Банкер Хилл», который до конца войны в боевых действиях уже участия не принимал. То же можно сказать и о других кораблях США. Многие плавсредства были отправлены на достаточно долгий срок на капитальный ремонт в Америку, часть авианосных сил была отведена на Филиппины. Атаки камикадзе заставили американцев сокращать на авианосцах число бомбардировщиков, предназначавшихся для различных боевых операций, и увеличивать количество истребителей для защиты от самолетов особых отрядов более чем в два раза. То есть авианосцы вынуждены были больше оборонять себя, чем выполнять задачи боевого характера. Действия камикадзе у Окинавы вынудили американцев на время прервать бомбардировки японских городов и бросить свои летающие «Суперкрепости» В-29 на уничтожение баз камикадзе на Тайване (на Тайване и острове Пэнхудао было 8 морских и 19 армейских авиационных баз камикадзе) и Кюсю (на островах Кюсю, Танэгасима и Гото располагались 25 морских и 18 армейских авиабаз, с которых действовали смертники).

Что касается стихийных бедствий, то «национальные боги» Японии в лице тайфунов, как это ни парадоксально, всегда приносили больше вреда врагам японцев, чем люди. Так было в XIII веке во время монгольского нашествия. То же произошло с англичанами в XIX столетии, когда 15 августа 1863 года английские корабли, подвергшие бомбардировке город Кагосиму во время так называемой войны Сацуэй (Сацуэй сэнсо), вынуждены были уйти от берегов Японии именно из-за тайфуна, который принес им несоизмеримо большие убытки, чем ответный огонь японцев. Пострадали от урагана в войне на Тихом океане и американцы со своими союзниками. Тайфун, налетевший на 3-й американский флот адмирала Хэлси 18 декабря 1944 года, но не у Японии, а к востоку от Филиппинских островов, принес американцам, как отметил Моррис, потерь в живой силе, кораблях и самолетах больше, нежели самая удачная из атак летчиков-камикадзе. Тогда от урагана погибло около 800 американских военнослужащих, было опрокинуто 3 эсминца и повреждено еще 7 кораблей, потеряно около 200 боевых самолетов.

5 июня 1945 года урон от бури был еще большим. Пострадало 33 корабля, в том числе два больших авианосца и один эскортный, три линкора, крейсеры, эсминцы и другие корабли, американцы потеряли примерно 150 самолетов. А уже после капитуляции Японии тайфун, пронесшийся над Окинавой, нанес союзникам такие потери, что не будь окончания войны, с десантными операциями на Кюсю из-за потери множества штурмовых кораблей и самолетов пришлось бы задержаться почти на два месяца.

Тайфуны не делали и не делают исключения и для самих японцев, ежегодно погибающих в стихии. Ураганы не разбираются, к какой религии относятся те или иные храмы, разрушая и синтоистские святыни.

Камикадзе, оставшиеся в живых, и почитание погибших

Выступление императора перед подданными империи в середине августа 1945 года оставило в живых десятки, а, может быть, и сотни тысяч потенциальных камикадзе. Для всего японского народа, в том числе для военнослужащих императорской армии и флота, к которым принадлежали и специальные силы, поражение в войне было тяжелейшим ударом. Это явилось настоящей трагедией обманутых людей, веривших, что смысл жизни заключается в служении императору и во славу нации. У многих несостоявшихся камикадзе, назначенных для самоубийственных акций, уже носивших на головах белые хатимаки с воинственными изречениями, конец войны вызвал сильное нервное расстройство, другие долгие годы терзались угрызениями совести из-за того, что остались в живых, когда их товарищи погибли славной смертью, выполнив свой долг.

Помимо этого, людей, приготовившихся стать смертниками, постигло еще одно потрясение. Роспуск армии, запрет американским командованием милитаристской пропаганды и осуждение милитаризма, а, главное, лишение камикадзе славы, почета и их особого превознесения и почитания в последние месяцы войны, в моральном отношении сильно травмировали выживших бойцов самоубийственных сил. Из героев они превратились чуть ли не в париев, и даже спустя много лет после окончания войны несостоявшиеся камикадзе, рассказывая свои истории, часто не хотели, чтобы их имена были упомянуты в печати.

В послевоенное время Мисима Юкио, считая такое отношение к воинам специальных сил незаслуженным, писал: «Подвиги камикадзе называют самой бесчеловечной стратегией атаки, и поэтому имена этих парней покрыты позором». После поражения бывшие деятели флота и армии Японии, а также гражданское общество, не без усилий оккупировавших страну американцев, действительно стали считать тактику особой войны жестокой и несправедливой. Камикадзе подверглись нападкам и за рубежом. Какие только названия не давали бойцам самоубийственных подразделений! Их называли фанатиками, одноразовыми механизмами, недозволенными и нечестными методами уничтожающими жизнь. Но они были лишь исполнителями, а не организаторами этого кошмара. Камикадзе были виноваты не больше других жителей империи, вслух или молчаливо одобрявших войну, активно или пассивно участвовавших в ней, не больше, чем вся нация, зараженная бациллами войны. Они выполняли свой долг граждан тоталитарного государства, от которого уклониться, как и другие японские солдаты и матросы, убитые или оставшиеся в живых, не могли. Виноваты были те, кто развязал войну, считал, что нет альтернативы всеобщему использованию самоубийственных атак, и послал их умирать.

Война — это всегда тысячи, сотни тысяч или миллионы погибших. Вдвойне преступны посылавшие в войне на Тихом океане людей на бесполезную гибель, бросая их в непродуманные боевые операции, надеясь на высшие силы, внушая, что воинственный дух способен победить все. Молодые, неопытные и плохо обученные военнослужащие, становясь бойцами подразделений камикадзе, часто шли на смерть на устарелой, неисправной и конструктивно недоработанной технике, не соответствующей грандиозному предназначению отрядов специального назначения.

Трагизм появления особых отрядов на сцене военных действий заключался в тупике, из которого в конце войны у японского гражданского и военного руководства, служившего монополистическому капиталу, выхода не было. Чтобы спасти себя и остаться у власти, оно пыталось добиться от противоборствующей стороны хоть какого-то мира. Милитаристские правители Японии, стараясь уйти от развязки, с успехом воспользовались самурайскими традициями народа, веками подвергавшегося военизации. Пропаганда перенесла их из средневековья в XX век, соединила национальную религию японцев с выдуманным государственным синтоизмом, воспользовалась особым отношением к императору людей, почитавших его и его предков во все периоды истории страны.

При затянувшемся феодализме и слабом развитии демократических идей и убеждений не трудно было военные ценности преобразовать в милитаризм буржуазно-монархического государства. Сильная армия и флот были залогом того, что Япония не станет в Азии добычей других империалистических хищников. Но страна сама стала одним из таких хищников. Победы японцев в войнах, захват ими новых колониальных владений, дающих прибыль японскому капиталу, идейно сблизили верхи и низы японского общества, а пропаганда убедила жителей Японии, что эти войны справедливы. Польза от этих войн для народа выражалась во вполне конкретных вещах — бензин для машин, товары широкого потребления и продовольствие, сырье для промышленности из захваченных стран. Когда в противостоянии произошел перелом, и Японская империя стала проигрывать сражение за сражением, а американские бомбардировки начали систематически уничтожать ее города и население, японцам не трудно было внушить, что враг хочет их полностью уничтожить. Поэтому нет ничего удивительного в появлении множества добровольцев-камикадзе, желавших защитить свою страну, строй и японский образ жизни, хотя эта добровольность была основана на коллективизме японцев. И цель военнослужащих, решивших отдать свои жизни ради спасения родины, народа, своих родных и близких, можно считать благородной. Способ борьбы здесь не имеет значения. Ведь американцы, в конечном счете, применили атомную бомбу!

После войны у японского народа появилась возможность разобраться в несчастьях военных лет, чтобы не идти по пути, не отвечающему интересам японцев. Идеи милитаристской и религиозной пропаганды, внушенные людям, были настолько сильны, что даже сейчас, спустя десятилетия с момента окончания войны на Тихом океане, некоторые из доживших до наших дней бывших камикадзе, не успевших погибнуть за императора в связи с прекращением боевых действий, сожалеют об этом. Они заявляют, что и теперь стали бы смертниками и отдали свою жизнь без колебаний, если бы это понадобилось. Эти люди, как и адмирал Ониси незадолго до своей смерти, считали и считают, что жертвы, принесенные камикадзе, были прекрасным примером для народа, как нужно отдавать свою жизнь за императора, что именно добровольное самопожертвование и патриотизм спасли честь и величие Японии. Естественно, что не все выжившие камикадзе желали непременно расстаться со своей жизнью в конце войны. Некоторые из них радовались несостоявшимся последним вылетам и считали завершение кровопролития счастьем для себя.

Проигрыш в войне подтолкнул многих японцев к переосмыслению «ценностей», навязывавшихся им в течение всех лет строительства «Великой Японии» и войны в Азии и на Тихом океане. Именно благодаря крушению прежних идеалов в стране появились демократические организации и миролюбивые силы.

Память о погибших камикадзе, как и обо всех солдатах, матросах и их командирах, убитых во время войн, после их смерти увековечена в главном военном храме Ясукуни, который стал общей символической могилой павших героев, местом прибежища мужественных душ тех, кто погиб на войне. Около 2 500 000 человек, молодых и старых, мужчин и женщин, почитаются в настоящее время в святыне. Причем каждый год число имен в списках храма увеличивается за счет тех погибших и пропавших без вести, кто не был учтен раньше и выявлен только сейчас. Их фамилии, места рождений, а также даты и места гибели и сражений аккуратно занесены в специальные регистры.

Около первых ворот («тории») храма Ясукуни в честь павших в боях японских солдат установлен памятник «Слезы матери» («Ирэй но идзуми» — «Источник погибших»). На бронзовых барельефах двух каменных фонарей, установленных перед входом в храм Ясукуни, изображены сцены знаменательных событий японской военной истории. На деревянных воротах храма Ясукуни укреплена шестнадцатилепестковая золотая императорская хризантема — символ рода монарха.

После оккупации и отделения Синто от государства оккупационные власти приостановили деятельность храма, являвшегося центром милитаристской пропаганды. Однако через некоторое время, когда Ясукуни дзиндзя превратился в самостоятельную и независимую религиозную организацию, поддерживаемую большим числом японцев, чьи родственники погибли в империалистических войнах, его влияние опять начало постепенно расти.

Кроме близких военнослужащих, убитых в войнах, в святилище обязательно приходили и приходят поодиночке и группами истинные приверженцы японского духа, оставшиеся в живых бывшие смертники. Ветераны войны встречаются, чтобы вспомнить прошлое, «успокоить» души убитых и помянуть их три раза в год — во время весеннего и осеннего поминовения погибших в боях (с 21 по 23 апреля и с 17 по 19 октября каждого года) и в день выступления императора с рескриптом о капитуляции (15 августа). Во время весенних и осенних празднеств храм посещает императорский посланник, преподносящий ему подношения тэнно и читающий императорское послание божествам — «госаимон».

Каждый год, с 13 по 16 июля, в храме проводится также «Митама мацури». Считается, что во время этого летнего праздника души мертвых из другого мира возвращаются к живым.

На территории Ясукуни религиозными деятелями еще в конце XIX века, чтобы привлечь население к храму и пробудить патриотические чувства, был создан специальный музей воинских доблестей («Юсюкан»). Сейчас центральные места в этом музее, основные экспонаты которого располагаются как в помещении, так и под открытым небом, занимают самолет-снаряд камикадзе «Ока», человеко-торпеда «Кайтэн», один из самолетов, которым обычно пользовались летчики-смертники. В храме представлены личные вещи погибших камикадзе, их письма и фотографии, другие реликвии военного прошлого Японии.

Синтоистские священники храма особое внимание уделяют молодежи, привлекая школьников, для которых в святилище проводятся экскурсии. Для подростков, в частности, для бойскаутов, устраивают военные игры. Ежегодно в Ясукуни проводятся спортивные соревнования молодых сумоистов.

Начиная с 1975 года, Ясукуни начали регулярно посещать высшие должностные лица японского правительства, включая премьер-министра. Эти посещения заменяют подарки храму. Депутаты правящей в то время Либерально-демократической партии приходили сюда большими группами, иногда по сто человек и более. А в 1978 году в состав погибших и почитаемых «должным образом воинов-божеств», были включены еще и 14 военных преступников «Класса А», осужденных в Токио Международным военным трибуналом по Дальнему Востоку («Кёкуто кокусай гундзи сайбан»), проходившим там в 1946–1948 годах. Таким образом, в одном и том же храме в одинаковой мере стали почитаться воины, погибшие в боях за Японию, за интересы монополистического капитала, и те, кому они были обязаны своей гибелью, — преступники, пославшие солдат в огонь войны ради того, что было чуждо простому народу.

Особенно это возмутило непосредственных жертв японской агрессии первой половины XX века — китайцев, корейцев, жителей Юго-Восточной Азии, в большей мере пострадавших во время войны. Руководством Китайской Народной Республики, Корейской Народно-Демократической Республики, Республики Корея, правительством Сингапура и ряда других стран обожествление военных преступников и официальное посещение храма Ясукуни высшими государственными деятелями Японии было рассмотрено как оправдание того, что совершила японская военщина за годы кровавой войны в Азии и на Тихом океане. В настоящее время не все высшие должностные лица Японии посещают Ясукуни.

Чем дальше от нашего времени уходит война, тем больше изменяются связанные с ней представления. В последнее время изменилось отношение и к камикадзе, репутация которых была восстановлена. О них снимаются кинофильмы и телевизионные драмы, публикуются книги и статьи. Тенденция возврата к прошлому в послевоенное время постоянно проявляется в одном направлении. Это уже давно отмечалось и японскими учеными. Примерами возврата к прошлому, как писал Кодзаи Ёсисигэ, являются усиление «морального воспитания» в духе конфуцианско-синтоистских догм довоенной Японии, курс на пересмотр мирной конституции с целью восстановления суверенности императора, введение в школьные учебники мифов, препятствующих развитию научного мышления у учеников, утверждение правомерности всех прошлых войн. Новые веяния затронули и конституцию Японии, ее 9-ю статью, которую ряд политических деятелей предлагают кардинальным образом пересмотреть и изменить. К этому следует добавить, что и мораль воинов средневековья претерпевает сейчас новый подъем. Все большее число людей обращается к ней, считая постулаты «бусидо» национальным достоянием и достоинством.

Что касается самого слова «камикадзе» и его сути, то в ряде стран оно сейчас бездумно применяется по отношению к любому самоубийственному акту, связанному с террористической деятельностью. Однако камикадзе — это исключительно японское явление, производное ее традиций и обычаев, религий и идеологии, истории, связанное с осознанными действиями и патриотизмом, без каких-либо личных мотивов, подразумевающее честный и открытый бой.

В то же время религиозные исламские фанатики широко применяют наркотические препараты, воздействующие на психику человека, заставляющие его слепо подчиняться приказу в полусознательном состоянии, скрытно и подло воюя против безоружных людей. Бывшие камикадзе не случайно отделяют смертников-террористов нашего времени от военнослужащих императорских вооруженных сил, более шестидесяти лет назад сознательно шедших на самопожертвование.

Бывший японский летчик, Хамадзоно Сигэёси, которому в конце войны было 22 года, и который по приказу своих командиров должен был погибнуть, уничтожив американский корабль, но остался жив, называет действия самоубийц-террористов «убийством»), так как от их акций страдают мирные люди. В противоположность этому целями камикадзе были военные объекты. Сравнивая прошлое с современностью, он отмечает: «Камикадзе готовы были умереть из-за любви к своей стране, в то время как самоубийцами-бомбистами управляет ненависть и месть.

Национальная религия японцев Синто не предлагала вознаграждение жизнью после смерти, тогда как исламским самоубийцам обещают существование и после смерти.

Мы были добровольцами, побуждаемыми исключительно патриотизмом. Самоубийцы-террористы часто являются рекрутами, за что их семьи получают деньги».