Камилла. Жемчужина темного мага

ГЛАВА 1. темный маг приходит в город

Городок был маленький, темный и унылый. И название имел соответствующее — Шаташверин. Жалкие подобия домов, кособокие хижины, начинались прямо от дороги, как будто охватывая ее грязной рукавицей, и сама дорога — та, которая вымощена булыжником — очень быстро заканчивалась. Вглубь города уходила размокшая под дождем грязь в окружении нищих и крошечных, в одно оконце, мазанок.

Аларик положил руку Енму на затылок, заставил того остановиться. неторопливо осмотрелся — не поджидают ли запоздалого путника разбойники? на самом деле смешно: темный маг совершенно беззащитен перед людьми. таков удел меченых тьмой: служи людям, а они с тобой могут сделать все, что захотят. но обычные люди не сделают ничего, потому что маг темного ковена — защита от вергов, а вот разбойники не будут разбираться, кто перед ними. Им ведь все равно, с чьего пояса кошелек срезать.

Вокруг было тихо, даже слишком. темные силуэты домов, блики лунного света на перемешанной за день грязи, и крепость на возвышении.

«Возможно, они все там, — подумал Аларик, одновременно посылая энергетический импульс голему, — возможно, просто прячутся от вергов».

Енм шевельнулся и покорно потрусил дальше, чавкая грязью. Аларик на минуту прикрыл глаза, оглядел энергетические контуры голема — все в порядке. Сырая погода и грязь под ногами не были полезны для Енма: сделанный из глины и скрепленный сильнейшими заклинаниями, он рисковал размокнуть и начать разваливаться. А потом ещё латай его, меси глину, нашлепывая мягкие комья на дыры в боках и борозды на лапах.

мимо безмолвно проплывали дома, ни единого огонька. Аларику все это нравилось меньше и меньше, рука сама сжималась в кулак, и там, под пальцами, сворачивалась тугим темным коконом магия ковена. Как ее называл наставник, навершие тьмы. Если на него нападут, то пусть верги, не люди. Потому что с вергами он разделается легко, а вот люди могут убить и его. таково проклятие темного мага: если мечен тьмой, изволь запереть в себе Дар печатью, чтобы никогда тьма не причиняла вреда людям.

но — обошлось. Аларик выдохнул, когда увидел в оконце тусклый огонек. Все верно! Люди просто спят, и поэтому такая темень. Бедняки не будут тратить лучину, чтоб осветить лачугу ночью.

тем временем грязь под лапами Енма закончилась, появилась мостовая, а за ней и каменные дома. Чуть повыше, с черепичными крышами. начали лаять собаки. Шаташверин, несмотря на свое название, оказался самым обычным маленьким, и, что самое главное, живым городком. К темному ковену обратились потому, что верги объявились где-нибудь поблизости.

Все подробности происходящего можно было узнать у бургомистра, к коему Аларик и направлялся. он миновал череду каменных одноэтажных домов, выехал на широкую улицу, пролегшую меж домов двухэтажных — и там наконец был остановлен патрулем.

— Эй, а ну, стой! Кто такой будешь?

Его нагнали двое на лошадях, с саблями наголо.

— Кто такой? А это что… за вергова тварь?

«ну ведь сейчас ещё и в драку кинутся», — мелькнула горчащая мысль.

Аларик откинул на спину капюшон и торопливо поднял руки вверх, демонстрируя отсутствие намерений навредить. Енм чуток вытянул ноги, и Аларик оказался на одной высоте с всадниками.

— маг темного ковена, — громко отрапортовал он, — прибыл по запросу бургомистра Лафроя!

И, уже чуточку тише, добавил:

— Я сейчас достану документы.

один из всадников поморщился и презрительно плюнул на мостовую. Аларик при этом испытал почти неодолимое желание приложить его чем-нибудь потяжелее, например, «шаром тьмы», но — печать, запрет… Хотя шепот тьмы так заманчив, а скользить навстречу бездне так легко.

«Вот так всегда, ты приезжаешь их спасать, а тебе чуть ли не в лицо плюют».

— Показывай, — приказал другой патрульный, молодой парень, гораздо моложе самого Аларика, — и давай, без глупостей.

— Да что я вам сделаю-то? — хмыкнул Аларик.

— А это у тебя что, а?

он ткнул пальцем на меч в ножнах.

— ну так я езжу по дорогам. Совершенно один, — спокойно ответил Аларик, — учитывая, что я ничего не могу сделать с людьми, приходится…

— Хорош трепаться, — оборвали его, — документы давай.

он вздохнул, полез в сумку, достал свиток в кожаном чехле и протянул его патрульному — тому самому, что плевался. тот подхватил чехол, тут же засветил перстень на пальце, а Аларик отметил про себя хорошую работу кого-то из светлого ковена. Или даже монаха.

— Аларик Фейр, маг ковена Ворона, предписано явиться к бургомистру Шаташверина с целью осмотра предместий города и их защиты от вергов, — прочитал патрульный вслух.

Кое-как, сминая, сунул предписание обратно в чехол и протянул Аларику.

— медальон показывай. откуда нам знать, что ты тот самый Фейр из ковена Ворона, а не ограбил его на дороге и не украл документы?

Аларик ждал этого, и потому нырнул рукой за пазуху, извлекая медальон. В свете перстня сверкнуло серебро — силуэт ворона, а внизу человеческий череп. Патрульные покивали: теперь сомнений не было, потому что медальоны магов были заговорены на кровь и имя, и никак иначе. Попробуй кто другой примерить медальон — тут же сгорел бы дотла.

— теперь я могу ехать к господину бургомистру? — мрачно спросил он.

— Поезжай, — ответили ему.

И Аларик, сунув обратно медальон, послал Енма вперед, по направлению к крепости на холме, потому что, по его разумению, бургомистр Шаташверина должен был быть там. За спиной раздался цокот подков по мостовой, и его все-таки окликнули:

— Эй, ты! А что это за тварь у тебя?

— Голем, — ответил он, не оборачиваясь.

Енм ступал мягко, бесшумно, что неудивительно для существа из глины и магии. Аларик, невольно морщась, думал о людской неблагодарности, и о том, что с таким отношением к темному ковену он нескоро заведет айшари. Айшари — это ведь по обоюдному согласию, женщина сама должна пожелать стать его, чтобы потом облегчать откаты от использования магии ковена. Пока нет айшари — только головная боль и судороги. И ни малейшего шанса ее найти, разве что какая-нибудь очень, очень бедная девица решит себя продать господину магу вместо того, чтобы продавать себя десяткам и сотням других мужчин. Ему же быть меньшим злом тоже не хотелось. Впрочем, после обращения к Дару и тьме голова болела так, что тут уж и перебирать особо не будешь.

так он въехал на пологий холм, залитый бледным светом луны, и остановился перед воротами крепости — старой, приземистой и похожей на большую черепаху. он несколько раз постучал в створку, прежде чем там открылось маленькое оконце, и на Аларика в свете факела подозрительно уставились выцветшие старческие глазки.

— Кто такой?

— Аларик Фейр, — отрекомендовался он, — господин Лафрой должен меня ждать. Я по предписанию ковена Ворона.

— Господин Лафрой, — ответили ему из-за ворот, — никого не ждет. он спит. К полудню будет принимать, так к полудню и приходите.

— мне надо сейчас, — настойчиво сказал Аларик, — по крайней мере, пустите меня внутрь. Я что, должен под открытым небом ночевать?

— А ты, милок, езжай на постоялый двор, — посоветовали ему, — а завтра в полдень приходи, господин Лафрой тебя примет, и все свои дела уладите.

тьма, леденящая, мертвая, всколыхнулась в груди вместе с магией. И тут же — огненная, выжигающая рассудок боль в предплечье. Аларик скрипнул зубами. Дурак, дурак, все никак не привыкнешь быть покорным, все никак не научишься оставаться спокойным — даже в том случае, когда хочется разнести к вергам эту крепость, а заодно выпить жизнь из всех присутствующих.

— Езжай, езжай, — напутствовали его, когда Аларик развернул голема и тронулся с места.

обратно в город. темный, сырой и такой неприветливый. Шансы переночевать в сухой и теплой постели стремительно таяли.

«ну, хорошо, — он старался думать спокойно, — верги с ними, верги с этим бургомистром. А не вернуться ли в ковен, и гори оно всем синим пламенем? так и скажу — не пустили. но ведь… нельзя. Предписание не может быть не выполнено. И многие могут погибнуть, ежели верги полезут из-под земли где-нибудь в этом… Шаташверине. Вот так, да. они плюют тебе вслед, а ты их защищай. Проклятье. ненавижу людей».

оказавшись на большой площади, Аларик снова огляделся. темень. В окнах ни огонька, все спят. Кто и куда его пустит?

Потом он услышал, как где-то хлопнула дверь, послышались голоса — и поехал на звук. Хотелось верить, что в центре города он не напорется на местную шайку. не то, чтобы боялся, ему просто не хотелось лишней крови. Да и снова как-то странно получалось, убивать тех, кого прибыл защищать.

Ему несказанно повезло: буквально за углом оказался дом развлечений. Вот там в окнах горели лампы, просвечивая сквозь грязно-розовые занавески, и именно оттуда только что вышел хорошо одетый господин и, сопровождаемый слугой, отправился восвояси.

Аларик поморщился — он брезговал подобными заведениями. но теплая и сухая постель манила. А еще… возможно, там ему предложат ванну? Конечно, за отдельную плату, но все же…

И он решился. Спешившись, оставил Енма стоять в тени, а сам, прихватив дорожную сумку, двинулся в сторону борделя. открыл дверь и шагнул внутрь, где было душно, пахло дешевыми духами, пудрой, несвежим бельем. Пахло настолько неприятно, что Аларик даже отшатнулся, попятился было обратно — в темноту и сырость, но хотя бы свежую — однако, тут же был подхвачен под локоть маленькой и шустрой женщиной в длинном бордовом халате. недостаток роста она с лихвой возмещала прической в виде башни из мелких рыжих кудряшек.

— Господин! Извольте, извольте, проходить. Чувствуйте себя, как дома. Вернее, даже лучше, чем дома — ведь просто так к нам мужчины не ходят, верно говорю?

И впилась в его лицо темными и блестящими глазами-бусинами. опешив, Аларик не знал, что и сказать: все-таки бывал он в подобных местах… да что там, почти никогда.

— Девочки! Девочки! — крикнула тем временем госпожа-управительница, — Жанна, Годива, Амелия! Живо сюда! А вы, — тут она снова обратила свой взгляд на Аларика, — а вы каких предпочитаете?

ответа она так и не дождалась. Жалея, что поддался искушению переночевать в нормальной постели, Аларик обреченно осматривался: стояли они в довольно просторном холле, стены забраны алыми драпировками, по углам — диваны и кресла, кое-где столы, и там початые бутылки.

— У нас — приличное заведение, — сказала управительница, все ещё крепко держа его за локоть, — не извольте беспокоиться. А деньги-то есть?

он молча кивнул. Взгляд все ещё липнул против воли к этим навязчиво-ярким диванам, и с трудом оторвался от них, когда в холл вбежали три девицы в нарядах весьма вызывающего вида. Да, собственно, были они в коротеньких сорочках с рюшами, в чулках, в туфельках и в легких, полупрозрачных шалях. Две светловолосых, одна брюнетка.

— Жанна, — светленькая шагнула вперед, впилась любопытным взглядом, — десять крон серебром, Амелия, — ещё одна светловолосая девица, ухмыляясь, сделала шаг вперед, — двадцать. Потому что только год у нас работает. ну и Годива… Пятнадцать.

Взгляд брюнетки выражал тревогу, и Аларик сообразил, что она уже поняла, кто он. Возможно, так будет гораздо проще. И он ткнул пальцем в Годиву.

— Деньги вперед, — напомнила управительница, — уж будьте любезны.

— Я хочу помыться, — заявил он, решив брать от жизни все.

— Еще пятак, в комнате Годивы как раз есть ванная.

Пока Аларик отсчитывал монетки, Годива стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу. Аларик даже засомневался — а ну как объявит сейчас во всеуслышанье, что не будет обслуживать темного мага? но нет, потом она просто взяла его за руку и повела за собой, куда-то в лабиринт темных и пропахших несвежим бельем и пудрой коридоров. Странно и непривычно — взяла за руку.

Комнатка у Годивы оказалась маленькая и до самого потолка забитая каким-то тряпьем. Ровно посередине стояла широкая кровать, застланная потертым розовым покрывалом — такого же отвратительного оттенка, как и занавески на окне. Рядом с кроватью был крепкий деревянный стул с высокой спинкой. Вот и вся мебель — а у стены сплошные тюки, какие-то платья, мятые и кое-как сложенные. низенькая дверь вела в соседнюю комнату.

несколько минут они молчали: Аларик осматривался, чувствуя, как растет в душе омерзение ко всему происходящему, а Годива молча стояла рядом. Потом он глянул на нее, чтоб хотя бы рассмотреть лицо: молоденькая, курносенькая, с тонкими губами, щедро намазанными красной помадой, растрепанная прическа, прямые пряди падают на лоб. И темные глаза обведены черным карандашом так, словно у нее синяки от недосыпания. Годива стояла, сутулясь, обхватив себя за плечи тонкими руками, и было видно, что ей совершенно не нравится такой клиент — но деваться некуда.

— Ванная там, — наконец сказала женщина, — ты ничем не болен? Если болен, то надо амулет активировать.

— не надо, все со мной в порядке, — он расстегнул пояс, положил ножны с мечом на тот единственный стул. туда же последовал нож. Глянув на Годиву, Аларик холодно поинтересовался, — не бросишься на меня?

она фыркнула.

— Зачем? ты мне ничего дурного не сделал.

— темных магов не любят, — он снял плащ, кафтан, развесил их на спинке стула.

— А за что вас любить? Вы ж младенцев крадете и едите.

— Это кто такое рассказывает? — руки, потянувшиеся к застежкам на вороте туники, на миг замерли.

— Все это знают, — мрачно ответила Годива, — надеюсь, ты проездом.

— А вот и нет, — Аларик не смог скрыть злорадства, — я здесь задержусь. но не думай, что мне так хотелось ехать в этот ваш… Шаташверин. Я приехал, потому что поблизости видели вергов.

Годива вздохнула, а потом уселась на кровати, упершись ладонями в округлые колени.

— Да, слышала, с месяц назад. Был прорыв, их, конечно, убили, но…

— но темный маг гораздо эффективнее, правда? А светлая магия вергов не берет… И поэтому ваш бургомистр написал в ковен Ворона с просьбой прислать мага…

Аларик стянул тунику, бросил ее поверх одежды, потянулся к штанам — но затем, сперва разувшись, босиком прошлепал к двери в ванную.

— там в бадье грелка, — донеслось в спину, — полотенца на бортике. Чистые. До тебя ещё никто купаться не лез.

Ванная оказалась ещё меньше спальни, но здесь была деревянная бадья с чистой теплой водой — на дне светились греющие амулеты. Аларик стянул штаны, аккуратно сложил их на табурет, а сам, не веря собственному счастью, погрузился в воду. Сперва по горло, а потом и вовсе с головой. Благодатное тепло побежало по телу, согревая и затекшую спину, и ноющую поясницу. он вынырнул, отбросил со лба волосы и закрыл глаза. Кажется, жизнь начинала налаживаться… ну, а то, что бургомистр не принимает посетителей по ночам — так оно ж с самого начала было понятно.

Пар стелился над водой. Здесь не было запаха пудры и грязного белья — только сырость и какие-то травы. И так сделалось хорошо, что, казалось, даже тьма глубоко внутри размякла и уже не была такой страшной и ледяной.

«ну, отлично, — медленно думал Аларик, — завтра я посещу господина бургомистра. И если выяснится, что я тут не нужен, отправлюсь в обратный путь. Всего-то три дня добираться. А если верги здесь бывают, придется поработать. Во славу ковена».

мысли переключились на ковен. на самом деле, Аларик не испытывал к нему никаких чувств: ни особой любви или признательности, ни раздражения. Ковен просто был в его жизни, ковен правил ей — но это та цена, которую платили все темные маги за возможность безбедной жизни в мире победившего Света. Иногда Аларику казалось, что, если б не существование вергов, всех темных извели бы, ещё во младенчестве, когда маг совершенно беззащитен. А так получалось, что нападения вергов оправдывали существование темных магов. Было во всем этом что-то неправильное и несправедливое, но надо было просто смириться с тем, что в ближайшее время ничего не изменится. темные маги — хороший инструмент в борьбе с врагом, ну а то, что за людей их мало кто держит — никого не волнует, можно и потерпеть, выбор невелик…

А вот что будет, когда вергов не станет?

«но ты же знаешь, что они будут всегда? Королева уже никогда не убьет короля, она сама давно мертва, и тело ее истлело два столетия назад».

В самом деле, оставалось только успокоиться и принимать жизнь такой, какая она есть: миром правят Светлые, темные же бьют вергов и запечатывают их ходы. И лучше принадлежать ковену, чем быть свободным темным и однажды попасться светлейшему ордену.

он поймал себя на том, что начал задремывать, поэтому выбрался из бадьи, старательно обтерся кусками полотна — оно и в самом деле оказалось чистым, сладко пахло розами — а затем, обмотав бедра обрезом подлиннее, вышел из ванной.

Годива все так же сидела на краю кровати, и ее кулачки были судорожно сжаты. она вскинула взгляд на Аларика, помолчала, а затем сказала:

— В первый раз вижу рыжего темного мага.

— Сразу видно, кто я? — он подошел ближе, раздумывая, насколько чистыми окажутся простыни.

— так ведь вышивка по вороту…

— А вот ваша управительница не сообразила.

— Да все она сообразила, — женщина устало махнула рукой, — просто до денег жадная. Слишком жадная.

Потом, помолчав, она сухо поинтересовалась:

— ты как будешь? Сверху? Снизу?

— Встань, пожалуйста, — попросил Аларик.

— Стоя? неудобно будет.

но она все-таки поднялась, а он молча нырнул под покрывало и вытянулся на кровати, разбросав руки в стороны. Вот оно, счастье.

— И-и? — протянула Годива, хлопая глазами.

— А теперь я буду засыпать, — сказал Аларик, — а ты посиди рядом, и можешь рассказать мне, что происходит в городе. Уж если мне предстоит здесь задержаться, то я бы предпочел знать, кто есть кто…

— ты что, просто спать будешь? — кажется, она не верила.

— Именно так, — прошептал он, — не обижайся. И никому об этом не рассказывай, договорились? Это будет наш маленький секрет.

Годива фыркнула. И ничего не сказала: откуда-то достала теплую шаль, завернулась в нее и уселась на край кровати в ногах, потому что стул был занят одеждой.

— Знаешь, а ты ничего так, — пробивалось сквозь дрему, — если захочешь как-нибудь… заходи, денег не возьму.

— так ведь не ты здесь хозяйка…

— ничего, как-нибудь устрою. Глаза у тебя красивые.

— Я же темный маг.

— А покажи, где эта печать, которую вам всем ставят.

он повернул руку так, чтобы она могла рассмотреть тот старый-старый шрам. Клеймо. Знак сдерживания, в который зашито заклинание светлого ковена.

— Больно было? — шепотом спросила женщина.

Аларик молча кивнул.

— И как ты на такое согласился?

— мне пришлось выбирать между этой печатью и смертью, — просто ответил он, — кажется, выбор очевиден.

— не повезло тебе, — она вздохнула, — ну, ладно. А что тебе рассказать? Здесь у нас мало чего интересного случается, а если и случается, то я об этом не знаю. но вот в соседнем городе — о, я слышала, там на днях будет бал у герцога Велье. И даже принц Эдвин Лоджерин приедет, потому что герцог — это его родственник. Хотела бы я посмотреть на этого принца!

— Зачем тебе? — сонно пробормотал Аларик, — я слышал, он сволочь ещё та…

— но принц же… все-таки… ну и ладно. ну и верги с ним, с принцем. А скажи, правда ли, что темные маги знают, когда мы избавимся от вергов?

— так об этом все знают, — он приоткрыл один глаз, посмотрел на Годиву. она буквально пожирала его взглядом, так ей было интересно, — дело-то давнее. Когда-то один из наших королей похитил подземную королеву, взял ее силой и так и не женился. А когда она рожала и не могла разродиться, он приказал ее убить, чтобы вынуть ребенка из чрева. И когда королева умирала, она прокляла эти земли, и этим проклятием обрекла на войну два народа, и свой, и наш. Вергов обуяла жажда мести, понимаешь ли… и они утратили рассудок. А люди — те, кто на земной поверхности — обречены воевать, терять близких, раз за разом, до тех пор, пока королева не убьет короля. Это исходя из проклятия.

— А как она его убьет-то? — спросила Годива.

— то-то и беда, что уже никак, — пробормотал Аларик, — поэтому войне конца не будет, а все эти легенды — так, чтоб развлечься…

— ты в это не веришь, да? В проклятие?

— Уже не верю, — выдохнул он и зевнул, — пожалуйста, помолчи немного, а? И разбуди на рассвете.

Конечно же, на рассвете его никто не разбудил, и поэтому Аларик проснулся позже — от криков и воплей, которые без труда просочились сквозь окно. Годива, подкатившись ему под бок, и укутавшись в шаль, продолжала спать сном младенца.

Аларик застонал от досады. ну как же так? Голем, провались все к вергам. Голем!

Скатившись с кровати, он принялся натягивать штаны — и все казалось, что делает это слишком медленно, потом нырнул в тунику, сунул босые ноги в сапоги и, на всякий случай прихватив меч, бегом устремился на улицу. По пути он никого не встретил: после рабочей ночи дом развлечений спал крепким сном.

А на улице, там, где оставил Енма, разворачивалась нешуточная драма. несчастный голем спокойно стоял, окруженный истерично орущей толпой, и к нему уже пробивались патрульные, целых четыре, пытаясь перекричать вопящих кумушек и локтями прокладывая себе дорогу.

— Стойте! — успел крикнуть Аларик, но его никто не услышал.

он рванулся вперед изо всех сил, но, конечно же, не успел.

толпа взревела торжествующе, когда сабли патрульных обрушились на Енма. Правда, торжествовали они недолго: Аларику не нужно было даже видеть, что там произойдет дальше, он лично накладывал заклинание. С громким хрюкающим и хлюпающим звуком голем попросту взорвался. По сути, огромный ком мокрой глины разлетелся во все стороны, расшвыряв людей и облив их глиняными потеками.

— о, Енм, — жалостливо выдохнул Аларик.

не то, чтобы ему было жаль голема — он не чувствует боли и у него нет души. Жаль было скорее себя и собственные усилия по созданию этого существа.

И теперь, когда спешить было уже некогда, Аларик попросту стал в стороне и принялся ждать.

Люди расходились, ругаясь, стряхивая на мостовую глиняные комья. Кое-с-кого глина стекала густыми каплями. Больше всех пострадал один из патрульных, он сам стал похож на голема. Сослуживцы соскребали с него пласты мокрой, очень эластичной глины, бросали ее под ноги.

— Верги знают что! — обронил кто-то, проходя мимо, — Светлейший, оборони от исчадий тьмы!

И Аларик был с ним полностью согласен. Стоя на промозглом ветру, он ежился, но все-таки решил дождаться, когда все разойдутся, а когда улица снова опустела, протянул руку, растопырив пальцы, обращаясь к холодной тьме внутри себя и посредством заклинания придавая ей нужную форму. Как говорил наставник, тьма — это наш инструмент, но инструмент с собственным подобием сознания и, соответственно, желаниями. Сущность, иначе и не скажешь, и сущность опасная — поэтому и печать нужна, не обученный и незакрытый темный маг есть угроза для многих.

С пальцев сорвались темные молнии — как будто расколов серую дымку пасмурного утра. молнии вонзились с шипением в мостовую, туда, где были разбросаны комья глины, и, не прошло и нескольких минут, как комья, ожив, начали сползаться в одну большую кучу.

— Вот так, — шепнул Аларик довольно, опоясывая кучу глины энергетическими обручами.

Собрав все до крошки, он встряхнул пальцами. Виски начало покалывать, а это значило, что так и до мигрени недалеко… но день только начался, да и дел полно.

Аларик, ежась, вернулся в бордель — там было тепло, душно, после ночи витал винный запах — и не удивился, что Годива поджидала его внизу. Пока он собирал своего голема, она успела умыться, кое-как причесалась и оделась в простое серое платье с очень скромным воротом.

— Идем, я заказала тебе завтрак, — негромко сказала она.

И это было очень кстати, потому что Аларик был не прочь перекусить и совершенно не знал, как вернуться в комнату, где провел ночь. Поэтому он послушно следовал за женщиной и тихо порадовался, когда увидел на застланной уже кровати поднос. там была большая тарелка с нарезанным вареным мясом, кубиками желтого сыра, свежим хлебом. Помимо этого, там же стоял пузатый кувшин. Аларик сунул в него нос, сообразил, что это простокваша. очень даже неплохо для борделя.

— Сейчас, мне бы умыться, — пробормотал он, скрываясь в ванной.

Годива посмотрела на него так, как мамаши смотрят на деток, и молча кивнула.

Потом, когда Аларик привел себя в порядок и уселся завтракать, она вкрадчиво поинтересовалась, куда дальше двинется господин темный маг.

Аларик не видел смысла скрывать. Господин темный маг должен навестить бургомистра, а уж там хотелось верить, что бургомистр выделит какое-нибудь жилье — на то время, пока он будет охранять славный город Шаташверин от вергов, настраивать защитные контуры и, может быть, даже вступит с вергами в схватку, если они посмеют вылезти где-нибудь внутри охранного периметра.

— Если что, я могу стирать и убираться в доме, — многозначительно сказала Годива.

— Этот дом сперва не мешало бы заполучить, — ответил Аларик, — а тебя хозяйка отпустит?

— Раз в три дня я выходная, — деловым тоном сообщила Годива, — ну, если, конечно, ты не побрезгуешь. Спать ты со мной так и не стал. А я, в общем-то, ещё ничего.

Аларик пожал плечами и ничего не ответил. Потом подумал и все-таки сказал:

— Если не будешь воровать, то наверняка мне пригодится горничная и прачка. Хотя некоторые вещи может делать и Енм.

— Енм… Это то самое, что развалилось у нас под окнами?

— Это мой голем, — он покачал головой, — знаешь, очень удобно. Есть не просит. Форму принимает ту, которая мне удобна.

— Знаешь, — в тон ему ответила Годива, — а ты ничего, хоть и темный маг. Рыжий темный маг, ну надо же.

— Глава ковена вообще блондин, но раз в месяц красится в брюнета, — заметил Аларик.

И они расстались практически друзьями. Годива серьезно пожала ему руку и расцвела, когда обнаружила в своей ладони серебряный пятак.

— Куплю себе новые чулки, — сказала она и подмигнула, — а ты подумай… ну, вдруг?

…К бургомистру Аларик все же отправился верхом на Енме, кое-как придав ему форму четвероногую и с головой. на хвост глины не хватило — видать, унесли на одежде. но даже то, что получилось, выглядело внушительно. По крайней мере, люди шарахались, едва завидя фигуру в черном плаще на спине глиняного чудовища.

Днем ворота была открыты, и он въехал в них почти беспрепятственно: все-таки снова пришлось объяснять, кто он и что, показывать предписание и медальон. Потом ему приказали оставить голема во дворе, а самому, уже безоружному, подняться по во-он той лестнице и ждать.

Аларик прождал два часа под закрытыми дверями и, наконец, был принят господином градоначальником Шаташверина.

Лафрой, тучный, с лоснящимся круглощеким лицом, сидел за большим столом и изволил то ли завтракать, то ли уже обедать. он прищурился на темного мага и многозначительно протянул «ага». так же многозначительно умолк, откусывая от жареной куриной ноги. Аларик, не одобрявший такое отношение к собственной особе, но привыкший к оному, спокойно ждал, стоя.

— Покажите-ка вашу печать, — наконец изволил сказать господин бургомистр.

Аларик пожал плечами, подкатил рукав и, быстро преодолев разделявшее их расстояние, сунул предплечье в лицо Лафрою.

— Фу, — сказал он и передернулся, — мерзость-то какая. Это точно оно?

— точно, — Аларик провел подушечкой пальца по застарелому бугристому шраму от ожога, и по нему скользнули белые крошечные молнии.

— Хорошо, — наконец смилостивился Лафрой.

он помолчал, выпил из высокого стакана морса, а потом заговорил.

— Верги полезли к западу от Шаташверина. Прямо из-под земли лезли, хорошо, что в ту пору там неподалеку городской гарнизон учения проходил. Их, конечно, порубили в фарш, но не обошлось без потерь… А коль они однажды тут вылезли, я понял, что теперь надо их ждать частенько. И написал письмо Светлейшему, чтобы помог решить эту проблему. А Светлейший, наш архимаг то есть, дал высочайшее разрешение обратиться к вашему ковену… Что там за ковен у вас? Запамятовал.

— Ковен ворона, — подсказал Аларик.

— Ишь ты, как глазами сверкает, — пробормотал бургомистр, — ну, в общем, теперь вы поживете в Шаташверине, до тех пор, пока мы не убедимся, что опасность миновала.

— И где я буду жить? В крепости? — поинтересовался Аларик.

— Еще чего не хватало, — Лафрой смешно вытаращился, став чем-то похожим на вареного рака, такой же красный и глаза выпученные, — здесь я живу и моя семья. Еще не хватало нам тут темного мага каждый день видеть. Вас, кхе, мой слуга отведет… У нас тут есть дом у реки, на окраине, все, кто в нем жил, умерли от холеры, а наследников не осталось. так что поживете там. Рядом роща и река, Свуфтица. Правда, после сильных дождей она разливается, и порой сильно, но дом был построен на сваях, добротный такой дом, и поэтому ему разливы реки не страшны.

Аларик ничего не ответил, но подумал, что разливы реки страшны голему. И значило это, что Енма придется держать в доме, а это, в свою очередь, уже означало, что весь пол будет измазан глиной. но — ничего не поделаешь. Глина на полу это ведь не самое страшное, что может приключиться.

— Благодарю, — Аларик даже слегка поклонился, — когда я могу увидеть свое новое жилище?

— Прямо сейчас, — с удовлетворением в голосе ответил Лафрой, — как выйдете отсюда, попросите, чтобы Шай вас провел. тут недалеко, за час доберетесь.

— Еще раз благодарю, — сказал Аларик.

А сам, уже переступая порог комнаты, подумал о том, что зря бургомистр не захотел поселить темного мага рядом со своей семьей. Потому что верги — они ведь люди земли, и вылезти могут откуда угодно — в том числе, внутри крепостных стен.

он тут же одернул себя. Потянулся магическим восприятием к полу. Вздохнул. Конечно, какая-то защита была наложена, но она безнадежно устарела, и вообще непонятно, на чем держалось.

Впрочем, то был выбор бургомистра, и Аларик вовсе не собирался его в чем-либо переубеждать.

на удивление, дом оказался неплохим. Да, он выглядел совершенно заброшенным, да, с балок свешивались седые лохмы паутины, но в целом это оказалось довольно крепкое деревянное строение о четырех комнатах, с пристройкой и даже мансардой, где уместилась одна маленькая комнатка.

мебель осталась от прежних хозяев — тех, что умерли от холеры. Аларик осмотрел тяжелые дубовые шкафы, кровати, столы и стулья, и с удовлетворением отметил, что все это вполне пригодно для жизни, особенно если вспомнить, что в его комнате в замке ковена обстановка была куда скромнее. он заглянул в спальни, пустые кровати из потемневшего дерева стояли мрачными изваяниями, и решил, что не хочет спать там, где, возможно, кто-то умер. не то, чтобы Аларик боялся смерти или мертвецов, но думать о том, что ты лежишь на перине, на которой до этого кто-то расстался с жизнью, было неприятно. И поэтому, когда, поднявшись в мансарду, он увидел что-то вроде кабинета с пухлым диваном, выбор был сделан. Этому поспособствовала ещё и относительная чистота диванной обивки: похоже, диван был куплен незадолго до эпидемии и поставлен в хозяйский кабинет. Поразмыслив, Аларик решил, что купит пару комплектов постельного белья и подушку, и будет спать в кабинете. В конце концов, когда окно будет вымыто, из него откроется хороший вид на речку: в пасмурную погоду она будет темным зеркалом, а в ясную — нарядной синей лентой в обрамлении зеленой травы.

Аларик с интересом осмотрел ящики стола, но ничего там не нашел, кроме отсыревшей бумаги и нескольких ржавых перьев. но зато внизу, когда он вышел в пристройку, на кухню, его любопытство оказалось вознаграждено в полной мере: открыв старинный сервант, он обнаружил несколько больших банок с вареньем, закрытых бумажными листками. Перетянутая тесьмой, бумага топорщилась, как пачки балерин, провокационно обнажая янтарные дольки абрикос, и вишни в тягучем темном сиропе.

Аларик подвинул себе стул и сел на него, опершись подбородком о руки. Взгляд скользил по холодной печи, по ряду начищенных сковородок, висящих на крючьях вдоль стены, по ряду кокетливых банок с вареньями. Веяло от всего этого домашним уютом, и Аларик с тоской подумал о том, что слишком мало этого тихого домашнего счастья ему выпало. Впрочем, теперь это не имело никакого значения: он был темным магом ковена Ворона, его магия была эффективна против вергов, и после каждого боя у него невыносимо и мучительно болела голова.